Глава 1***
Это чувство к нему... сложно описать. Да и вообще сложно понять, как вдруг так произошло, что еще неделю назад один лишь голос его вызывал раздражение. А его вальяжная походка! Самодовольный павлин! Расхаживал себе туда-сюда. От его мельтешения даже голова разболелась. И вдруг... я словно заново с ним познакомилась. Кто-то говорил: не можешь изменить ситуацию, измени свое отношения к ней. Вот я и изменила. И теперь уже даже страшновато как-то. Не хочу, чтобы это зашло далеко. Что это такое?! Неужели я и впрямь с таким удовольствием улыбаюсь ему в ответ?!
***
С тех пор как это началось, а это произошло буквально три дня назад, не было ни минуты, чтобы я не мечтала, чтобы это закончилось, чтобы я забыла. Забыла эту теплую уставшую улыбку, этот мягкий, обволакивающий бархатный голос, и эти глаза, при одном взгляде в которые сердце начинает так сильно биться, что невольно руки тянуться к груди, как будто так можно заглушить этот бешеный стук, который барабанным боем шумит в ушах. Нет. Сейчас это бесполезно. Сейчас главное, чтобы ноги выдержали и донесли неразумное тело до любого стула. Уже сидя, я, возможно, переведу дыхание, охлажу ледяными руками пылающие щеки. И невольно прикрою глаза, чтобы никто не заметил их странного блеска. Кто-то спросит: что случилось? Ничего, скажу я. Тут слишком душно. И не совру ведь даже. А после встану, улыбнусь и в который раз скажу себе - что так лучше. Лучше этот мимолетный взгляд, который придает целому дню огромный смысл. Это во сто крат лучше, чем совсем без него. Этих нескольких мгновений в день, когда я дышу с ним одним воздухом, мне вполне достаточно, чтобы наполнить свое сердце счастьем. Ну и что, что это счастье с привкусом обреченности. Сейчас оно для меня слаще всего на свете.
Ведь когда-нибудь это должно кончится, и я все забуду. Свои осторожные вдохи и сжатые ладони.
Забуду его глаза... синие, но не такие яркие как сапфиры, и совсем не такие беспечные как небо. Мрачные, задумчивые, темные, бесконечные. Как море.
***
Проходит еще пара дней и становится совсем невыносимо. Приходит ощущение, что это не кончиться никогда. В мыслях только его имя. Оно крутиться постоянно. Мне страшно, что когда-нибудь я задумаюсь, и произнесу его вслух: Сириус, Сириус, Сириус, Сириус, Сириус, Сириус, Сириус, Сириус, Сириус, Сириус, Сириус, Сириус, Сириус, Сириус, Сириус, Сириус, Сириус, Сириус, Сириус, Сириус…
***
Вскоре приезжает Гарри и это хоть как-то меня отвлекает. Конечно же, я на-деялась, что его приезд повернет ситуацию к лучшему, но я ошибалась. Это была лишь временная передышка.
***
Сегодня уже второй день как я его не видела. Даже издалека. Даже просто не слышала его голоса, зная, что он где-то рядом, буквально за стеной о чем-то разговаривает. Да, он часто так делает - сидит в комнате и разговаривает сам с собой. И даже если вслушиваться - не разобрать ни слова. Я пыталась, а потом решила, что не стоит. Если он заметит меня за этим занятием, или вообще - кто угодно заметит - то ничего хорошего не будет. Особенно не стоит попадаться на глаза Гарри или Джинни. Они очень чуткие, они умеют читать по глазам, иногда угадывая то, в чем ты сам себе еще не признался. Иногда он уходит в свою комнату наверху - и сидит там с Клювокрылом. В такие часы мне спокойнее - он не один. Я верю - когда он с кем-то - демоны сидящие у него в душе затихают, все лицо его расслабляется и глаза наполняются блеском. Особенно это можно наблюдать когда он о чем-либо разговаривает (хотя чаще шепчется - чтобы Молли не услышала) с Гарри. Он улыбается и можно заметить в нем прежнего Сириуса - того наглого и уверенного в себе отпрыска древнего рода, от которого он пусть и отказался, но не растерял аристократического лоска. В такие минуты можно забыть о том, что двенадцать лет своей жизни он провел в Азкабане.
Я очень люблю, когда он издали подходит ко мне, Рону и Гарри и обращается к нам - так просто и по-приятельски. Каждому он говорит что-то особенное, каждого одаряет своим вниманием. В такие моменты я люблю, не торопясь повернуться к нему с легкой улыбкой на лице, посмотреть в глаза (с трудом переборов стеснительность) и вполне непринужденно сказать: "Спасибо, Сириус". Спасибо - это потому что мне он чаще всего говорит милые комплименты. Я долго училась не заливаться краской от его слов и не опускать глаза в пол. Долго - но результат того стоил.
***
И вот он настал. День отъезда в Хогвартс. Мое сердце готово разорваться, го-лова раскалывается. Глаза красные, и мне пришлось сказать, что я простыла. Хотя сама всю ночь рыдала, предварительно оградив себя заглушающим заклинанием, чтобы Джинни не проснулась.
Я чувствую лишь бесконечную боль и абсолютное нежелание куда-либо уез-жать. Меня не покидает чувство тревоги: оставшись практически один в огромном нелюбимом доме, наедине с собой, Сириус снова замкнется в себе, выставляю напоказ лишь наигранное безразличие и деланное веселье. Я не хочу оставлять его. Не хочу! Я люблю его!!!
***
Игры с собственным сердцем не могут закончиться хорошо. И не важно, во что ты играешь и есть ли у тебя козыри на руках. Кто бы ни проиграл - будет больно. Вот и сейчас, я чувствую себя загнанной в клетку. Меня медленно пожирает внутренняя неуверенность в самой себе. И я никак не могу себя успокоить. Никакие книги не в состоянии помочь мне. Мало что стало приносить мне радость. Прежние любимые вещи забылись и стали казаться какими-то блеклыми, совсем не стоящими внимания. Похлопывание Рона по спине утром в гостиной, ободряющий взгляд Гарри, когда профессор Снейп в очередной раз поставил мне за эссе по зельям только «выше ожидаемого», похвала профессора Флитвика – в противовес грубым словам декана Слизерина, урчащий Косолапус на моих коленях. Так часто все это приносило мне приятную радость, составляло собой ежедневную порцию хорошего настроения, служило причиной моей улыбки. С недавних пор этот, далеко не полный, список пополнило кое-что еще. Вернее кое-кто и все, что с ним связано. Сириус Блэк. Самый невероятный человек, которого я знаю. Самый несчастный человек. Но, даже несмотря на его тяжелую судьбу, я не могла его жалеть – только восхищаться. И любить. Так сильно, как сама от себя не ожидала.
***
Наконец-то настало Рождество. А это значило, что я его увижу.
В доме на Площади Гриммо под номером 12 Сириус как всегда подошел ко мне Гарри и Рону и сказал, обращаясь ко всем по очереди: "Гарри, твои волосы торчат больше обычного! Это ты специально для праздника старался, или оно само собой так вышло? Рон! Ты стал выше меня! И это за четыре месяца! Ведь еще летом... Ох, что ждет меня в конце года! А вот и Гермиона. Не стану...
Мне уже никогда не узнать чего он не станет делать - в этот момент я повер-нулась к нему лицом и с самой красивой улыбкой (ее я долго тренировала - перед зеркалом) посмотрела в его глаза. Он замер всего на мгновенье. Но все же не зря в школьные годы у него была репутация первого парня Хогвартса. Он лишь еще шире улыбнулся мне и сказал: "Превосходно выглядишь!". А я все смотрела и смотрела ему в глаза. Словно хотела передать ему мысленное послание.
Он не стал больше ничего говорить мне. Слегка прищурил глаза и приобнял всех нас за плечи: "Ну, троица! Хватит разговоров! Пора к столу".
***
В рождественскую ночь я долго не могла уснуть. Долгожданная встреча при-несла столько эмоций и даже несколько часов разговора с ним. Только он и я. Только итог этого разговора неутешителен. Я совершенно уверена, что он не понимает меня абсолютно. Ему непонятны мотивы моих поступков, мои цели в жизни, мои приоритеты, мой характер, некоторые отдельные черты в особенности его вообще просто раздражают. Привычки вызывают смех. Принципы – недоумение. И это не банальное – противоположности притягиваются. Мы не противоположны. Я просто не существую в его мире. Также как и он в моем, между прочим. И как же я, при всем при этом, умудрилась его полюбить!?
***
Я долго убеждала себя признаться ему в любви. Пыталась строить доводы и приводила разнообразные аргументы. Каждый раз новые. Ему стоит знать. Я уже не могу это скрывать. Он уже это и так знает. Ему будет приятно. Или хотя бы лестно. На крайний случай смешно. От этого все равно ничего не изменится. Или изменится все. Оба варианта меня устраивали. Я одинаково люблю и ненавижу свою нынешнюю жизнь. Он есть. Вообще существует. Но в моей жизни его нет. Он есть в жизни Гарри, но не в моей. Я просто приложение к Гарри. Я подруга Гарри, что дает повод хорошо ко мне относиться. Но не любить. Самый невероятный вариант из всех – он чувствует ко мне симпатию. Нарочно не использую слово любовь. Но на все эти доводы я сразу же находила противоположные. И все оттягивала, тянула. Слишком долго. Может быть, где-то очень глубоко мое разумное сознание надеялось, что чувства пройдут как летний дождь. И останется только свежесть и прохлада. Нет. Я ошиблась. Летние дожди бывают разными. После этого остались упавшие, вырванные с корнем деревья, разбитые стекла, сорванные линии электропередач. Так и я чувствовала себя растением, которое вырвали с корнем и бросили умирать. Разбитое сердце, слабость, покой. Медленно леденеют руки, словно кровь уже не течет по венам. И теплый свитер, подаренный на рождество миссис Уизли, не греет. Не греет ни огонь, ни Косолапус. Даже наоборот, напоминают о нем. Как разговаривали с ним через камин, и его голова была вся объята зеленым пламенем. От Косолапуса, как мне казалось, вообще им пахло. Они ведь так подружились, когда он был в облике собаки, что в доме на площади Гриммо он часто брал его на руки и они «общались». Я не мешала и не ревновала. Лишь по ночам спала в обнимку со своим котом и вдыхала запах любимого мужчины.
***
Я хорошо запомнила тот день. Слишком много чувств испытало тогда мое сердце. Шок, ужас, отчаяние, решимость, когда Гарри сообщил о своем видении. Я сразу поверила. Я заглянула в глаза Гарри и увидела там все то, что испытывала в этот момент сама. Конечно же, я поспешила отвести взгляд, уставилась в пол, нахмурила брови. Знак сосредоточенности, задумчивости. Гарри все понял так, как того хотела я. Он заметил мое волнение и искреннее сопереживание, желание помочь. А в душе я едва ли не больше него стремилась начать делать хоть что-то, что угодно - схватить метлу, пусть я совсем и не умела летать, и направиться в Лондон. Спасать Сириуса. Все потеряло свой смысл в моей жизни в тот момент, когда я узнала, что Тот-кого-нельзя-называть схватил и пытал моего любимого человека. Куда делать моя обычная выдержка и рассудительность?! Не знаю. Осталась одна любовь.
***
Я не сразу поняла, что мы попали в ловушку. В душе где-то с минуту жили сомнения, что Сириус где-то здесь и ему нужна моя… вернее наша помощь. Но гадкий, мерзкий голос Беллатриссы Лестрейндж расставил все по местам – роковая ошибка, в результате которой мы – шестеро подростков - оказались окружены двенадцатью опытными пожирателями смерти. На миг в голову пришла мысль – а ведь я могу и погибнуть сегодня… Но она не задержалась надолго в моем разгоряченном паникой и страхом мозгу. Я вдруг почувствовала твердую уверенность в том, что скоро я увижу Сириуса, что мы будем спасены, что я найду в себе силы открыть ему свои чувства – ведь это так важно, так серьезно. Он не будет смеяться – я знаю. Я так явно представила, как он возьмет мое лицо в свои ладони и наши губы соприкоснуться. Потом он нежно прошепчет: «Глупенькая, моя, всезнайка Грейнджер» и опять поцелует, так нежно, как только это возможно.
Потом был бой. Яростный, жестокий. Пожиратели смерти явно не ожидали, что мы окажем им сопротивление. На какой-то миг мне даже показалось, что у нас все получается, что все хорошо… Но вдруг все мое тело пронзила резкая боль и я потеряла сознание. Я не успела ничего осознать, только коротко, пронзительно вскрикнуть.
А когда я пришла в себя, признаваться в любви было уже некому.
***
Сириус Блэк – мой первый мужчина. Мы никогда не целовались, между нами не было близости, но именно он – тот мужчина, который сам того не зная, сделал меня девушкой. Из девчонки-зубрилки с вечно лохматыми волосами я стала просто девушкой.
И я всегда буду любить Сириуса. Я ничего не смогу с этим поделать.
Впереди 6 курс, назревает война. И я лишь надеюсь, что в предстоящей войне победит добро.
