Глава 1В городе Эскарлат никто никогда не рвал цветов. Почему, откуда взялось — многими уже позабылось. Но даже дети не сорвали бы и одуванчиков на пушистый солнечный венок. Вокруг города в изобилии росли тюльпаны, и в пору их цветения негасимое цветочное пламя переливалось на ветру всеми оттенками красного.
Говорили, тюльпаны здесь росли задолго до того, как основатель города, Кирион Строитель, заложил первый камень. Может быть, Кирион пожалел красоту, а может, прислушался к пророчеству безумца — удивительным образом безумцы всегда оказываются там, где творится важное! — что сулил беды людям, посмевшим обидеть цветы. «Кровь дракона — не сам дракон, — запечатлели летописцы слова безумца, — и один цветок, одна капля не значат ничего. Но гибель алых цветов в годину бед вернёт к жизни дракона — и горе пробудившим зверя!»
Может быть, Строитель поверил предсказанию, а может, счёл глупостью бояться каких-то сказок... Но, как бы то ни было, Кирион повелел не трогать цветы, а возведённому городу дал имя «Эскарлат», что означало «алый»*.
Эскарлат не был городом-крепостью пограничья, но и его окружали крепкие высокие стены, служившие защитой. И, хотя в этих краях давно не знали войны, городские ворота на ночь закрывались, а опоздавшим приходилось ночевать средь поля под открытым небом.
Во времена более древние посланцу, принёсшему дурную весть, пришлось бы, наверное, худо. Обычный паренёк, что жил в одном из окрестных селений, едва дышал, исхитрившись удрать дворами и проделав бегом весь путь с известием об идущем к городу войске. Вестнику поначалу даже не поверили: с соседями давно был заключён мир, и ничто не предвещало войны. Эскарлат, на свою беду, был богатой добычей...
Ворота после возвращения разведчиков, подтвердивших слова паренька, спешно заперли, командир Бран расставил людей на стенах, но гарнизон мирного города был слишком мал. Сокол с посланием улетел в столицу, только едва ли следовало ждать помощи скоро.
Кайо, не обращая внимания на усмешки старших товарищей, крепко сжимал своё копьё, готовый сбросить вниз любого, кто попытается взобраться на стену.
Горожане собирали камни, грели воду — командир гарнизона готовился и к ночному штурму; подсчитывались запасы продовольствия — благо, источник воды у города был.
Войско — хотя какое войско, всего лишь передовой отряд — показалось к закату, и едва ли следовало ожидать, что чужаки, не отдохнув, пойдут на штурм стен. Да и куда разумнее было сберечь своих людей — ведь штурмующая сторона теряет куда больше — и взять измором город, дождавшись, пока начнётся голод и горожане откроют ворота сами.
И до цветов ли было, когда опасность угрожала людям? Однако у многих сжалось сердце, когда войско ступило на алое кольцо тюльпанов, окружавшее Эскарлат.
Горделивые, но такие хрупкие цветы умирали под ногами, копытами и колёсами, и смотревшим со стены защитникам города сама их гибель казалась кощунством. Тюльпаны красовались на гербе Эскарлата, они были символом мирной жизни, радовали глаз и доверчиво раскрывали лепестки навстречу миру и солнцу, а пришедшая война безжалостно затоптала хрупкие огоньки.
Воздух вдруг дрогнул, становясь странно-вязким, поле колыхнулось, пошло кроваво-алыми волнами, в уши ввинтился многоголосый шёпот, от которого пробирала дрожь. Цветы немыслимым образом стеклись ручейками к середине поля, над которым дрожало марево; цветочная копна всё вспухала и вспухала, пока не вобрала в себя все уцелевшие тюльпаны.
А потом шёпот смолк, и бесформенная копна как-то разом — вот только что были цветы, а в следующий миг — нечто иное, — взметнула голову на длинной гибкой шее и встала на четыре лапы. Миру и глазам людей явил себя дракон.
— Их не бывает... — прошептал кто-то рядом с Кайо. — Они же выдумка!
Создание, которое могло существовать лишь в позабытых сказках, присело на задние лапы и развернуло крылья.
Пронзительный крик, от которого заложило уши людям — и оживший дракон прянул в небо.
Со стен города раздался общий восхищённый вздох. Облитая лучами сверкающая пламенная чешуя, вспыхивающая всеми оттенками красного — от пламенно-алого до благородного пурпура, до зловещего багрянца, раскинутые пурпурные крылья, сквозь которые просвечивало закатное солнце...
Яркое, невозможное создание, рядом с которым меркли все краски мира. Ожившая вдруг сказка, живое пламя в облике крылатого зверя.
Мгновенье тишины, недвижности изумлённых людей — и паривший дракон сложил крылья, упав хищным коршуном вниз.
Кайо невольно зажмурился.
Ржание обезумевших лошадей, крики людей, от которых хотелось зажать уши, хруст, о природе которого лучше было не задумываться... а потом вдруг настала тишина. Тишина длилась и длилась, пугающая неизвестностью и, казалось, бесконечная, пока не разбилась неприятным, пронзительным криком.
— Всё закончилось, — Бран сочувственно похлопал по плечу.
Кайо распахнул глаза и не увидел на лице командира и тени насмешки. Только стыдно было всё равно — восемнадцатый год, а повел себя ровно дитя. Разве место ему в страже? Туда, в сторону поля, смотреть было до сих пор страшно. И откуда же всё-таки взялся дракон?
— В старой легенде говорится, что первые тюльпаны выросли из капель крови крылатого владыки, — негромко сказал командир, будто подслушав мысли. — Легенду эту мне мой предшественник на этом посту рассказал, а тому — его предшественник, взрастивший себе смену. Крылатые — создания непростые, и кровь их должна была силой обладать. Вот тюльпаны-то силу эту и впитали, на ней выросли. Только цветов должно быть много. Целое поле. Достаточно для того, чтобы пробудилась память крови. Даже безобидная мышь будет защищаться, желая выжить...
Огнём дракон, диво из древних легенд, не дышал, обойдясь когтями, клыками и хвостом. Может, потому, что цветы, в отличие от древнего создания, для которого огонь был сутью, жара пламени боялись.
Внезапным порывом ветра едва не снесло вниз, скрежетнули о камень когти, когда дракон — то ли брезговал трупами, то ли по природе своей есть это не мог — опустился на край стены. Кайо разглядывал черные матовые когти — почему-то чистые, мелькнула неуместная мысль, — и розовато-красные, чуть топорщившиеся чешуйки на передних лапах, имевших форму человеческих рук — если б у людей было три пальца впереди и два против них. Потом только догадался посмотреть выше.
Дракон повернул голову, разглядывая по-птичьи одним глазом. Осколок чёрного хрусталя не отражал ничего.
— Не шевелись, — шепнул командир — они с Кайо оказались ближе всех, и бежать было поздно.
Кайо послушно замер, широко раскрытыми глазами глядя на невозможное создание.
...Голова — изящный бутон выточенного из алого камня цветка. Обведённые светлыми чешуйками ноздри и глаза, искры золота на алой броне чешуи — жёлтые тюльпаны средь алых, — острые шипы вдоль позвоночника и полуприжатые к телу крылья тёмного почти до черноты пурпура. Застывший, холодный огонь.
Невольно захотелось дотянуться, прикоснуться, чтобы поверить — на свете бывает такая красота. Красота узкого, хищного клинка, созданного истинным мастером, блеск чешуи как отблеск лучшей стали. Пробуждённый дракон, диво из старых легенд, создание, которому не осталось места рядом с людьми.
Дракон прижал крылья плотнее к телу, обернул по-кошачьи задние лапы хвостом с костяным набалдашником, наклонил голову к замершему человеку. В чёрном хрустале глаз мерцали звёзды. Мерцали, медленно вращались, затягивая в блистающую бездну... Ещё миг — и он поймёт...
Тычок в плечо заставил Кайо очнуться, и словно лопнула с неслышным звоном напряжённая струна, причинив почти физическую боль.
— С ума сошёл?! — прошипел командир — рявкать в присутствии дракона было бы не самым умным поступком. — Нельзя ему в глаза смотреть, если не хочешь себя потерять!
Дракон оскалился на резкое движение, но затем отвернулся, словно потеряв к людям интерес. Развернул крылья, оттолкнулся от стены и взмыл вверх, снова издав пронзительный крик. И на этот раз в нем прозвучала почти человеческая тоска, отчего больно сжалось сердце. Попробуй понять дракона — и тебе никогда больше не узнать покоя.
Последний... Единственный во всём мире дракон, и места ему в этом мире не было.
Кайо смотрел вслед со странным чувством потери, к которому примешивалась и вовсе неразумная обида ребёнка, у которого отобрали чудо сказки. Драконам и вправду нельзя смотреть в глаза — можно увидеть там слишком много.
И как после этого остаться прежним?
— Будет что внукам рассказать, — нервно хохотнул кто-то. — Крылатого зверя сказочного видел! А внучки посмеиваться за спиной станут: мол, здоров же врать дед, такое придумал!
— Это лишь память, — сказал Кайо, сглатывая непонятную обиду, комком вставшую в горле. — О тех, кто когда-то был и ушёл.
Призрак величия крылатых владык неба, ушедших из мира, где им не осталось места. Наверное, они ушли так же, как пришли когда-то, — по тропе из звёзд, что пересекает ночное небо. Потому и в глазах цветочного дракона отражаются звёзды. Даже капля драконьей крови хранит память о том,
чья она кровь.
И пускай это — не истинный дракон, а лишь память о нём, создание, чьего огня едва хватило на поддержание подобия жизни, однажды прикоснувшись к чуду, забыть его невозможно.
Люди тем временем начали отходить, переговариваться негромко, поглядывая на кружащий в вышине силуэт.
— Глянь-ка, на камне следы от когтей остались. Ну, зверюга!
— Не тронул хоть. Своих, значит, узнал, мы-то цветы не трогаем никогда.
— Ему с земли-то, небось, сподручнее было бы, враз половину разметал бы...
— Чтобы по крыльям ударили, на земле-то? Да и крылатого кровь в небо зовёт. Соколу привычнее бить добычу, не подбирать с земли. Ладно, что и впрямь нас за добычу не счёл! Теперь-то дождёмся помощи из столицы.
— Пока люди помнят запрет, алый цвет хранит город, — проронил командир.
Говорившие, перебивая друг друга, люди — как всегда бывает, когда отпускает страх, — в этот миг вдруг замолчали разом — и слова Брана упали в тишину.
Не нарушай запрета — не рви цветов, не приманивай беду. Не нарушай запрета — не называй дракона
драконом, ведь имя проложит путь. Не нарушай запретов — и алый град будет стоять, пока цветут вкруг стен его тюльпаны.
Круживший в небе дракон снова крикнул — безнадёжно и тоскливо. И вновь никто не откликнулся на его зов.
— Жаль, что драконы ушли из нашего мира, — вырвалось у Кайо. Как знать, чего лишился мир, когда крылатые владыки ушли звёздными путями!
— Не зови дракона, — одёрнул Бран, — и дракон не придёт.
Дракон же, на зов которого не было ответа, взвился высоко — и сложил крылья, пав камнем вниз. Ударился оземь, рассыпался алыми цветами.
Море тюльпанов, укрывшее павших, снова мирно колыхалось на ветру. Алое, будто свежая кровь, пурпурное, будто пламя заката, багряное, как звезда дурного предвестия.
...На алом гербе города Эскарлат — закатное солнце и тюльпаны. Жители города никогда не рвут цветов и не ведут речей о драконах.
__________
*Эскарлат — иск. от исп. «escarlata» — алый.
