«Ненавижу день святого Валентина».
Драко злобно уставился в тарелку, решая, с какой частью своего завтрака разделаться в первую очередь. Сведя выбор до тоста и яичницы, он занес вилку над тостом, готовясь нанести смертельный удар.
Блейз Забини наблюдал за ним, подперев кулаком подбородок.
— Драко… — протянул он. — В конце концов тебе придется отказаться от своих абсурдных убеждений. Прошло уже двенадцать лет. Забудь.
Драко кровожадно проткнул хлеб. Если бы у тоста был рот, раздался бы предсмертный вопль. Блейз даже не дрогнул — сказалась железная выучка. Он скрестил руки на груди и продолжил, приготовившись встретить словесный отпор:
— Нам было по пять лет. Даже Темный Лорд в нашем возрасте не испытывал подобной ненависти.
— Темный Лорд не был Малфоем, — возразил Драко. — Иначе он сейчас был бы жив и здоров.
Блейз возвел глаза к потолку.
— И тем не менее, даже он знал, когда нужно остановиться. Брось, Драко, это все-таки праздник, а не бедствие.
— О, да. Это не бедствие. Это чума. Здоровенная
розовая чумная язва, которая в этот проклятый день вдруг поражает все человечество, из-за чего я вынужден терпеть слащавую до блевоты демонстрацию «нежностей», — последнее слово он выплюнул так, будто оно горчило во рту. Для пущего драматизма он даже сделал вид, что его тошнит.
Блейз имел наглость фыркнуть от смеха:
– Через четыре дня все закончится.
— Это слишком долго, — Драко проследил взглядом за ранней валентинкой, спикировавшей к получателю со скоростью, которой позавидовал бы любой игрок в квиддич. Боже правый, понеслось! С каждым годом праздновать начинают все раньше и раньше. Драко сорвался с места и, бросив через плечо: «До встречи на уроке», со всей поспешностью вышел из Большого зала.
Надо было как можно надежнее оградить себя от коллективного помешательства. Дверь, запирающее заклинание и краткий сон — это именно то, что нужно. И даже жизненно необходимо.
Блейз мог шутить, сколько ему вздумается, но упомянутый день оставил неизгладимый след в душе пятилетнего Драко. Возможно, единственный раз в своей жизни Драко испытывал романтические чувства к девушке, не имея никаких скрытых мотивов.
Патриция Паркинсон.
Она была прекрасна. Такая классическая взрослая женщина. В представлении Драко, самая чудесная семилетняя девочка во всем волшебном мире. Он распахнул ей свое сердце, забросал ее подарками. Все, чего бы ей ни захотелось, он клал к ее ногам.
Но в первый же Валентинов день —
настоящий Валентинов день! — она бросила Драко ради его лучшего друга.
Из этого происшествия он извлек два очень важных урока. Во-первых, нельзя оставлять девушку наедине с Блейзом Забини: для него не существует понятия «руки прочь». Во-вторых, Драко нужен девушкам только для того, чтобы что-то от него получить. Второе с годами находило все больше и больше подтверждений, вследствие чего у Драко развилась стойкая неприязнь к розовому цвету и открыткам в форме сердечек.
Он хранил клятву, данную двенадцать лет назад. Никогда больше он не бегал за девушками. Если он им нужен — пусть бегают сами. Он ни разу не остался без пары в этот проклятый праздник, особенно с тех пор, как ему стукнуло пятнадцать и он здорово подрос. Но всегда при одном условии: ни единого упоминания об этом самом ненавистном дне в году. В этот раз Драко впервые проведет 14-ое февраля в одиночестве. Женщины стали его утомлять. Допускай он мысль о том, что можно переключиться на парней, он бы вряд ли ощущал такую неудовлетворенность. Но чего нет, того нет, и потому Драко хандрил. Он не особо нуждался в компании как таковой, но кто, скажите, в своем уме откажется от столь доступной… любви?
Женщины сменяли одна другую, и это начинало действовать на нервы. Но, черт побери, ему не положено хотеть чего-то постоянного. Ему же всего семнадцать! В этом возрасте полагается наслаждаться свободой. Прожигать жизнь. Волочиться за бабами. Пускаться во все тяжкие.
Вот только все это он уже переделал. И теперь был готов к чему-то новому, чему-то иному. Чему-то… волшебному.
Так что, учитывая клятву никогда не поддаваться женским чарам и общее неприятие романтики, Драко, понятное дело, был совершенно измотан.
Он решил и дальше менять подружек, пока не придет время обзавестись некой молоденькой «статусной женой», а после ублажать себя, заводя одну любовницу за другой — но только не в этот Валентинов день. В этом году он проведет праздник в полном одиночестве, надежно огражденный от окружающей его розовой дряни, и вообще будет вести себя по отношению к происходящему как холодный, безразличный сноб.
И, конечно, Драко собирался и дальше винить во всем Блейза, будь проклято имя этого мерзавца — он это полностью заслужил.
Настроение стало еще паршивее. Драко с шумом захлопнул портрет и прислонился к нему спиной. Наконец-то. Добрался. Он наскоро проверил прическу — уложено волосок к волоску, чего не скажешь о совершенно растрепанных чувствах. Он с задумчивым интересом смерил взглядом диван.
Драко заметил его, уже плюхаясь на сиденье. Даже не почувствовал постороннего присутствия, что было совсем странно, так как осторожность стала его второй натурой еще до того, как ему исполнилось пять. Момент едва не был упущен, но Драко умудрился в мгновение ока выхватить палочку и направить ее на того, кто посмел проникнуть в его частные владения. Незнакомец кротко улыбался, прислонившись к стене, — словно и не было палочки, нацеленной ему между глаз.
— Кто ты такой, черт возьми? — рявкнул Драко. Его тон ясно давал понять, что только немедленный ответ может спасти непрошенному гостю жизнь.
Юноша, на вид не старше Драко, медленно поднял руку и прищелкнул пальцами. Прямо перед ним из воздуха материализовался свиток; он завис достаточно низко, чтобы не закрывать лица незнакомца, пока тот зачитывал вслух:
— Поздравляю, Драко Блэк Малфой. Вы стали победителем нашего ультраэксклюзивного, суперсекретного, мало кому известного конкурса в честь дня святого Валентина…
~*~
Что удавалось Драко лучше всего, так это плести интриги.
Он лежал на кровати, в глубокой задумчивости уставившись на полог. Намереваясь извлечь пользу из выпавших ему нескольких минут тишины и спокойствия.
Бытует мнение, что слизеринцы строят свои подлые планы темными ночами. Драко, однако, любил ломать стереотипы и свои козни задумывал по утрам. Это входило в распорядок дня. Принять душ, побриться, наметить подлянку, почистить зубы, прикинуть так, одеться, прикинуть сяк, уложить волосы. Он считал, что полностью собрался, если к моменту выхода из комнаты успевал проработать в голове все возможные ходы и выходы, включая запасные варианты. В противном случае, день, считай, шел насмарку.
Сегодня он начал чуть раньше обычного. Поставленная задача требовала большей аккуратности и осторожности, чем все, что он затевал прежде. Надо сказать, что данная проблема отравляла Драко существование почти всю его жизнь, причем, с каждым годом его недовольство все более обострялось. В конце концов дошло до того, что игнорировать проблему и дальше стало невозможно, нельзя было отрицать, что настала пора что-либо предпринять. Итак, перед ним встали сразу два вопроса: как убить бога любви и, что гораздо важнее, как остаться безнаказанным.
Да, именно так. Драко замыслил прикончить Эроса. Чувака в подгузнике. Стрелка по задницам. Крылатого Кретина любви собственной персоной.
Кстати, паршивец предпочитал имя «Ку» – сокращенное от «Купидон», но Драко не собирался подыгрывать засранцу.
Его размышления прервал раздавшийся рядом с кроватью (хотя «рядом» — это еще мягко сказано) низкий голос с едва заметным греческим акцентом:
— Тебе когда-нибудь говорили, что на тебя по утрам страшно смотреть?
Драко закрыл глаза и попросил небеса дать ему терпения. И о-о-очень большую дубинку.
— Это фамильная черта. Мы, Малфои, всегда выглядим устрашающе. И в снег, и в зной, и в дождик проливной. По утрам и вечерам. Теперь, ради всего святого, вали отсюда.
Он повернулся на другой бок, пытаясь убедить себя в том, что никто не сидит у него на кровати как влюбленный в ожидании поцелуя или чего-то в этом роде.
— Вообще-то, я имел в виду твой причесон «я у мамы вместо швабры». Такое знаменательное событие нужно непременно задокументировать.
М-да, начинать утро подобным образом — явно неправильно.
Разозлившись, Драко свесил ноги с противоположной стороны кровати, выхватил из сундука одежду и потопал в ванную. Как только из лейки брызнула теплая водичка, Драко постарался расслабиться, окунувшись в приятное однообразие повседневности. Глядя на стенку душевой кабинки, он вспенил шампунь и нанес его на волосы. Он месил их пальцами, сплющивал, вытягивал и даже умудрился поставить пряди вертикально, идеально изобразив свою тайную мечту — маггловский «ирокез», но так и не смог отвлечься и не замечать доносящееся снаружи назойливое бормотание.
Драко скрипнул зубами и еле удержался, чтобы не разразиться проклятиями.
Три «тэ», помни о правиле трех «тэ»! Тишина, тактика, тайна. Тишина, тактика, тайна. Тишина, тактика… На глаза попалась бутылка шампуня.
Сойдет.
Ку получил бутылкой в лоб, даже не успев сообразить, что занавеска душевой отдернулась. Он лежал на полу, недоуменно моргая в потолок. С каких пор его ноги… А, это же стул опрокинулся. Ну ладно. Надо вернуть ноги на пол, а то раскорячился тут, как будто собрался рожать.
Он перекатился на живот и застонал, когда земной шар стал вращаться немного быстрее положенного.
— Жалкий смертный, сейчас я тебе устрою, – пробурчал он, пытаясь встать на колени.
— Чтоб ты провалился! — немедленно ответили из-за занавески, снова наглухо задернутой.
Ку потер лоб.
— Чтобы избавиться от меня, тебе потребуется нечто более существенное, чем средство ухода за волосами, Дэ Эм, — он поднял с пола стул, поставил его на прежнее место и снова уселся.
— И перестань называть меня этой гадкой аббревиатурой! Меня зовут Драко Малфой, но лично ты можешь звать меня богом.
Ку был вынужден признать — с самовыражением у парня все было в порядке. Скрестив руки на груди, Ку послал улыбку душевой кабинке. Даже в самых безумных фантазиях он не предполагал, что будет так весело.
— Рано или поздно тебе придется меня выслушать. Я не уйду, пока ты не выполнишь требования так, чтобы я остался доволен. Советую сдаться.
— Ага, как только Снейп начнет щеголять в желтом.
На свое несчастье, Ку представил себе эту картину во всей красе. Он закрыл глаза, взмолился о ниспослании кратковременной амнезии, и продолжил гнуть свое:
— Не пойму, почему ты так упрямишься. Тебе всего-то нужно до конца Валентинова дня покорить избранницу, которую я для тебя подобрал. Все просто. Ты ведь даже еще не знаешь, кто она.
— Мне на это плевать, даже если ее фотки были на развороте «Волшебного еженедельника», — помолчав: — А они были?
— Нет.
— Тогда я повторю свое решение: пошел вон!
— У тебя определенно какая-то нездоровая тяга сеять хаос и разрушения, Дэ Эм. Вы с Марсом этим очень похожи.
Драко выступил из душа, в считанные секунды натянул на себя одежду и встал перед зеркалом. Наклонил голову в одну сторону, в другую, с хрустом размял пальцы, взял гель и расческу и приготовился к сражению с волосами. Ку наблюдал за ним с неприкрытым восхищением, лениво отпуская замечания:
— Мое расписание по твоей милости летит в тартарары. Согласно моим часам, сейчас тебе полагается в порыве благодарности броситься мне в ноги.
И тут — опа! — перед Драко появились солнечные часы. Тень от них падала на него самого в миниатюре, причем, мини-Малфой воздевал руки к небу в немой мольбе. Драко смахнул часы в сторону, испытав при этом мстительное удовлетворение. Ха, не дождетесь, даже будь он в пьяном угаре! Он вновь сосредоточился на важном и неотложном деле — укладке волос, ибо, как говорится, кашу маслом, в смысле, прическу гелем не испортишь.
Ку снова остался без внимания. Должно быть, Драко уже надоело выкидывать незваного гостя в окно. За всю свою жизнь, весьма продолжительную, Ку провернул немало подобных дел, но до сих пор никто не доставлял ему столько хлопот. Обычно ему приходилось всего лишь преодолевать недоверие. Смертные все меньше и меньше верили в существование богов. Драко Блэк Малфой, как ни странно, даже бровью не повел, услышав требование. Ему, похоже, не нравилось само появление Ку в целом.
Судя по всему, Драко не до конца осознавал грандиозность происходящего. И все по его, Купидона, вине. Он уже и не помнил, когда ему в последний раз приходилось объяснять, в чем заключается конкурс. Участники обычно хватались за предоставленную возможность, не особо заморачиваясь деталями. Но только не Драко Малфой. Увидев, что тот закончил сборы, Ку вздохнул и морально подготовился. Пацан от злости выпрыгнет, так сказать, из хитона, когда наконец поймет, что попал в ситуацию из разряда «пан или пропал».
Ку уже предвкушал потеху.
~*~
Драко упорно делал вид, что не замечает таскающееся за ним по пятам божество.
Он и сам точно не знал, что раздражало его больше: то, что за ним неотступно следовал этот недоросль в памперсе, или то, что все девчонки избрали Ку объектом своего внимания. Последнее в очередной, а точнее, двенадцатый раз подтвердило, что женский пол интересовался Драко Малфоем лишь до тех пор, пока кто-то другой не предлагал что-нибудь новенькое.
Проклятье, все это начинало порядком утомлять.
— Мне кажется, я был несколько небрежен, объясняя тебе суть, — вторгся в его размышления вкрадчивый голос с греческим акцентом.
— Будь я богом,— внезапно заявил Драко, — я бы распорядился своим временем более конструктивно. Потопил бы остров, захватил всемирную совиную почту, типа того, — он выразительно покосился на Ку поверх плеча. — Намек ясен?
— Если пораскинешь мозгами, то поймешь, что я самый крутой разрушитель из всех богов. Ну, не считая Зевса.
Драко невольно заинтересовался.
— Это как?
Ку шагал рядом, заложив руки за спину, и разглядывал окружающее.
— Мне нравится здешняя архитектура. Довольно величественно, но колонн все же не хватает, — он укоризненно покачал головой и продолжил рассуждать: — Из-за любви мужчины развязывали войны. Ради мщения за разбитое сердце человечество повсеместно совершало невероятные поступки, имеющие невообразимые последствия. В мире нет движущей силы мощнее, чем любовь. Ради любви мужчины и женщины убивают, сражаются и приносят себя в жертву. Им плевать на последствия, покуда они знают, что значит быть любимым, неважно, насколько краток этот миг.
Ку подумал о тех смертных, кого он встречал, и тех, кого он еще не встретил.
— Бывает, что люди любят, но не могут справиться с присущими любви сомнениями и ревностью. Их души рвутся на части, и иногда они ранят тех, кого любят больше всех на свете, — он посторонился, давая пройти какой-то первокурснице. Та вытаращила на него глаза, покраснела и, опустив голову, бросилась бежать. — Вот почему я придумал этот конкурс. В мире сейчас так много людей, поэтому так легко запутаться в том, что составляет самую суть любви. Цель данного конкурса — обратить особое внимание на достойного кандидата и дать ему или ей шанс узнать, что же такое любовь на самом деле.
Драко с досадой вздохнул:
— В последний раз повторяю: я не хочу участвовать в твоем проклятом конкурсе. Я вполне доволен своей личной жизнью, — не моргнув глазом соврал он. — Найди себе другого дурачка и впаривай ему про свои благие намерения.
— Увы, это невозможно.
Драко резко остановился перед дверью Большого зала и с подозрением уставился на Ку:
— В каком смысле?
Ку пожал плечами, поправляя манжету белоснежной рубашки. Симпатичный фасончик.
— Как только выбирается победитель, я обязан оставаться с ним или с ней до конца дня святого Валентина. Моя работа — помочь тебе, но не вмешиваться напрямую.
Драко прищурился.
— Отлично. Тогда оставайся. Только не сильно шуми и не попадайся мне на пути. И, черт побери, держись подальше от моей душевой! Я сегодня из-за тебя ни одной пакости не придумал, — он повернулся, собираясь войти в Большой зал.
— Есть еще кое-что, — небрежно бросил Ку. Слишком уж небрежно.
Драко медленно повернулся и процедил сквозь зубы:
— Валяй. И побыстрее.
— Я обязан предупредить тебя, что если ты откажешься участвовать, твоя интимная жизнь канет в Лету, — Ку дернул уголком рта, но подавил улыбку. — Иными словами, у тебя больше никогда не будет секса. Ни с женщинами, ни с мужчинами, ни с любыми животными, за исключением водоплавающих.
Одним небесам было известно, как эта пикантная деталь ускользнула от бдительного ока Афины. А может, в этом проявилось ее нездоровое чувство юмора.
— Водоплавающих? — взъярился Драко и подавился воздухом.
— Именно. Кстати, твоя избранница… — Ку посмотрел на запястье. Часы «Греко-ролекс». Писк моды на горе Олимп. — Она должна появиться как раз… сейчас.
В этот самый момент кто-то толкнул Драко в спину. Он пошатнулся, потеряв равновесие, едва не свалился на Ку, развернулся кругом и...
…и увидел перед собой Гермиону Грейнджер, прижимавшую к груди книгу.
— Ой, простите! Я не заметила… а, это ты, — она повернулась к Ку: — Прошу прощения. Это я виновата.
— Ничего страшного, — Ку благодушно покивал ей с видом умудренного жизнью старца. Гермиона робко улыбнулась.
Драко издал невнятное бульканье.
Одарив его взглядом, ясно говорившим «совсем с катушек съехал, я так и знала», Грейнджер прошла в Большой зал.
~*~
— Уж лучше с рыбами!
Хрясь!
— Проклятье, да ты совсем ума лишился, если хоть на секунду представил, что я…
Два тяжелых удара заглушили остаток фразы.
— Да я вырву тебе…
Блямс! Бум! Хрусть, хрусть, хрусть.
— Только не вазу!
Драко остановился:
— Почему не вазу?
— Забыл, что это мамин подарок? Представляешь, что будет, когда она узнает, что ты с ней сделал? Бери книги, которые дал отец.
Драко посмотрел на вазу, подумал немного и осторожно вернул ее на стол.
— Ладно.
Он подхватил предложенную замену и швырнул ее в голову Ку. К его крайнему изумлению, тот преспокойно отступил в сторону и лениво поскреб затылок.
— По-моему, сейчас ты немного расстроен. Понимаю. Я вывалил на тебя столько информации за короткий срок. Может, тебе всего-то нужно немного времени, а? Оставлю тебя пока одного, — с гадкой ухмылкой добавил он и испарился в неизвестном направлении, не сказав больше ни слова. Драко оставалось лишь надеяться, что Ку исчез навсегда, но такое везение представлялось маловероятным.
Драко рухнул на диван и спрятал лицо в ладонях. Проклятая Гермиона Грейнджер! От одной только мысли о ней начинала болеть голова. Каким нужно быть психбольным извращенцем, чтобы вообразить Грейнджер в качестве его избранницы в Валентинов день! Это нарушало все негласные правила Дня всех влюбленных. Парочки обычно месяцами делали вид, что обожают своих ненаглядных лохов и лохушек. Чем больше времени окучиваешь, тем круче подарок. У него же совершенно нет времени, чтобы обработать Грейнджер. Жалкие три дня — капля в море по сравнению с тем, сколько ему потребуется на деле, чтобы убедить ее — ее! — в своей искренности. Так что можно сразу помахать сексу ручкой.
Семнадцатилетний кастрат. Ну зашибись!
Как ужасно сознавать, что жизнь рушится прямо у тебя на глазах. Уму непостижимо! Нужно было что-то делать, и побыстрее, чтобы вернуть все на свои места. Половой акт, может, и не главное в этой жизни, но, черт подери, это было единственным, чего он с таким нетерпением ждал. Драко не собирался отказываться от секса
с женщинами просто так, без борьбы.
Думай. Где тут самая явная лазейка? Драко сел прямо и забарабанил пальцами по колену. Гермиона Грейнджер. Покорить, значит. До конца Валентинова дня. Плюс бог любви, который угрожает лишить его интимной жизни и следит за ним в оба. Похоже, нет никакой возможности смухлевать. Драко с отвращением закатил глаза. Боже правый, придется все-таки провернуть эту безумную махинацию.
Конец Валентинова дня. И ни слова о том, что будет дальше. Интере-есно… Выходит, соглашение не постоянное и ему не придется провести остаток жизни с этой косматоголовой. Кажется, не все еще потеряно! Драко подался вперед, в голове забрезжила идея. Нужно всего лишь понравиться Грейнджер до конца Валентинова дня, на следующий день можно ее бросить, и его половая жизнь будет спасена!
Но как ее закадрить?
Драко задумчиво поджал губы. Всего три дня. Не слишком много, но, возможно, Грейнджер сама ускорит дело. Когда она в последний раз получала валентинку? Блин, да когда в последний раз хоть кто-то замечал, что она девушка? Виктор Крам на четвертом курсе поухаживал за ней, но то было три года назад. Уизли, похоже, ничего не соображает в том, что касается женщин, и он из тех, кто избегает непонятного. Драко заулыбался. Грейнджер наверняка изголодалась по мужскому вниманию. Она настолько очумеет от всяких блестящих штучек, которые он ей преподнесет, что не станет задумываться о его истинных намерениях.
Драко вскочил, переживая прилив торжествующего ликования. Да! Это возможно! Он помчался в свою комнату, в крови бушевал адреналин. Нельзя терять ни минуты!
~*~
Драко рассматривал открытку с противоречивыми чувствами. Невозможно было сказать однозначно, испытывал ли он отвращение или удовлетворение. Наверное, в целом мире не нашлось бы более банальной и бессмысленной розовой штукенции. Даже простое ее создание немного пошатнуло его самоуважение, но борьба за секс — дело благородное и оправдывает любые средства. Осторожно подцепив полученное убожество двумя пальцами, Драко поднес открытку к свету, стараясь прикасаться к ней как можно меньше.
В открытке сочетались все известные ему, проверенные розовосопливые приемчики для дня святого Валентина. ЭТО представляло собой самое большое розовое сердце, какое он только смог наколдовать. Сделанное из тончайшего пергамента, оно не только пахло, как цветочный магазин, но еще и сверкало, как гигантский бриллиант. Блеск чуть не лишил его зрения.
Контрольный выстрел прозвучит, когда будет развязана ленточка: валентинка будет играть любую песню по его выбору. Драко перебрал несколько музыкальных сборников, разбросанных вокруг, и в итоге решил взять «Любовные песни для этого особого дня…».
Он с раздражением выслушал проникновенный голос, негромко пропевший что-то о том, как екает сердце. Еще через две строчки скинул иголку с проигрывателя. Подойдет. С помощью магии он переписал песню на открытку, завязал ленточку и отряхнул ладони.
Большое. Розовое. Сверкающее. С сексуальным голосом. Все, что нужно для гарантированного покорения сердец в Валентинов день.
Грейнджер будет его уже к концу завтрака.
~*~
Оглядываясь назад, рассчитывать на успех за завтраком было слегка оптимистично даже для Малфоя.
Драко быстро поел и вышел из Большого зала, чтобы встать за дверью. Он мог видеть, что происходит внутри, но не привлекал к себе внимания, поскольку ученики часто околачивались возле дверей во время трапезы. Музыкальный сборник, уменьшенный магией, надежно покоился в кармане.
Он сам не знал, зачем таскал пластинку с собой, и не мог толком объяснить причину своей нервозности. Судя по всему, он волновался из-за возможной реакции Грейнджер, напрямую связанной с любыми обоюдными оргазмами, которые он надеялся испытать в будущем. Вряд ли стоило беспокоиться о том, что он ей не понравится. Предполагать подобное было бы глупо.
В конце концов, какое ему дело, понравится ли он ей по-настоящему? Все равно это продлится не дольше, чем наступит 15-е февраля. До того времени Грейнджер просто должна думать, что он ей нравится, и все. Девушки проявляли к нему интерес лишь до тех пор, пока им не встречалось что-то более привлекательное. В кои-то веки это сыграет Драко на руку, а не наоборот.
Но хватит! Скажем «нет» неуверенности в себе! Пора снова включиться в игру. Грейнджер — легкая добыча. Неизменно одинокая, асексуальная и не замедлит пасть жертвой Розовой чумы. Словно специально предназначена для этого. Как только она получит эту слащавую финтифлюшку и прочтет… Да едрит твою налево!
Когда валентинка прожужжала мимо уха, Драко вспомнил одну жизненно важную вещь.
«Черт, я ж забыл написать на ней свое имя!»
Драко в сердцах чуть не пробил дверь кулаком. Не считая того, что это было бы адски больно, подобное действие еще и унижает достоинство, поэтому он сдержался… с трудом. Дыши глубже, Малфой, и не паникуй. Прижав кулак к губам, он смотрел, как валентинка мчится по направлению к Грейнджер. Все не так плохо. Еще не все потеряно. Секретный обожатель. Да. Так лучше. Обольщение таинственностью.
Когда валентинка подлетела ближе, Вислый, в своей тупой манере, благородным жестом вытянул руку, случайно сбил открытку с курса и со свистом отправил ее в сторону блюда с горячим. В отчаянной попытке спасти положение он рванулся вперед — и стиснул ее в кулаке.
Валентинка хрустнула. Драко чуть не отгрыз себе пальцы.
— Ох, Рональд, ты раздавил ее! — Грейнджер выхватила открытку и попыталась разгладить края. Драко немедленно возжелал убить Вислого за то, что тот едва не испоганил хорошую вещь, но сумел подавить рвущееся наружу проклятье.
Нельзя выдавать себя. Три «тэ». Помни о трех «тэ», Драко.
— От кого она? — спросил рыжий, нимало не подозревая о том, насколько план Драко был близок к краху.
— Даже не знаю, — пробормотала Грейнджер. — Прекрати толкаться, Рон.
— Ну давай, открывай.
С многозначительным видом Грейнджер принялась развязывать розовую ленточку, скреплявшую половинки сердца. Точно по графику, открытка ожила, выпорхнула из ее рук и зависла в воздухе. Ленточки превратились в руки — и наколдованный рот открылся. Драко приготовился услышать сладкоголосую мелодию победы.
Раздавшийся звук можно было описать одним словом — омерзительный. Писклявый, фальшиво дребезжащий, искореженный голос внезапно загорланил песню, будто все книзлы в округе вдруг решили исполнить серенаду.
«Екает сердце, когда на тебя я смотрю!»
Все сидящие за гриффиндорским столом прикрыли уши ладонями, кроме Гермионы, которая уставилась на валентинку с каким-то нездоровым изумлением.
Открытка, блеявшая, как надышавшийся гелия бурундук, распевалась все более воодушевленно.
«От волос до ступней — все в тебе я люблю!»
Драко хлопнул себя по лбу. Как мог провалиться такой гениальный план?!
«Я жажду приласкать твою бугрящуюся мускулами грудь...»
Драко вздернул бровь. Какую-какую грудь?
«…упрямый рот. Небритым скулам подарю я поцелуй…»
Погодите-погодите…
«Губами я хочу вобрать твой толстый сочный…»
— СЕРВЕЛАТ! — отчаянно завопил Вислый в попытке перекричать валентинку, в то время как Поттер бросился зажимать Грейнджер уши, а народ вокруг понимающе ахнул. Драко в шоке отвесил челюсть. Охваченный недоверием, он поднес сборник к глазам. «Любовные песни в этот особый день…» Он перевернул пластинку.
«…и для особого мужчины в Вашей жизни!»
~*~
Бух. Бух. Бух.
Ку уткнулся лицом в ладони, изо всех сил стараясь не захохотать в голос и не спровоцировать тем самым Драко на какой-нибудь трагический поступок.
Вроде создания наихудшей валентинки в истории человечества. Ы-ы, слишком поздно!
Ку все-таки не сдержался и заржал.
— Сервелат! — повторил он. — Твою… твою… бугрящуюся мускулами… — От смеха у него перехватило дыхание.
— Заткнись, — сказал Драко, обращаясь к столу, о который он мерно бился головой последние десять минут. Настоящей злости в голосе не было. Унижение оказалось слишком велико, чтобы найти в себе силы разозлиться.
На глаза Ку навернулись слезы. Он смахнул их и покрутил головой.
— Драко, если б ты видел свое лицо… Хвала провидению, что я решил вернуться именно в этот момент, я бы не пропустил такое даже ради колесницы Аполлона, клянусь… — Он шмыгнул носом, пытаясь успокоиться. — Почему бы мне не дать тебе парочку советов? По всей видимости, твое представление о романтике немного… — Ку подавил желание снова расхохотаться. — Немного странное.
Драко насторожился. Провалиться ему на этом месте, если он будет слушать советы бога с таким дурным вкусом в отношении праздников! Он выпрямился и свирепо рявкнул:
— Нет.
— Нет? — удивился Ку. — Почему нет?
— Ты издеваешься? Из всех людей ты выбрал мне в пару именно
Гермиону Грейнджер. Значит, ты не только скотина и гнусный извращенец, ты еще и чокнутый!
— Протестую! Я бог любви и страсти, понял, болван? Я знаю, что делаю. И не ошибаюсь в такого рода делах.
— Ха, бог любви! — издевательски фыркнул Драко. — Можно подумать, это как-то говорит в твою пользу. Ты хоть представляешь, сколько несчастных идиотов считают этот балаган символом надежды? Они всецело отдаются идее, а в результате надежда оказывается разбитой вдребезги. Нет уж. Нафиг. Спасибо огромное, — он откинулся на спинку стула и демонстративно скрестил руки на груди.
Ку разочарованно вздохнул.
— Ну ты и говнюк… Все, больше никакого доверия… — Он наклонился вперед и нацелил на Драко палец. — Назови хоть одну причину, по которой эта девушка тебе не подходит. И чтобы это не имело отношения ни к тому, что вы на разных факультетах, ни к тому, что она низкокровка…
— Грязнокровка.
— Неважно. Похоже, она способна задать тебе взбучку, а это, насколько я знаю, один из твоих фетишей.
— Фетишей? Фетишей?!! — У Драко Малфоя не было фетишей! У него были… предпочтения, ну да, он
предпочитал сильных женщин.
Хотя, боги свидетели, в последнее время этот вид считался вымирающим.
На Драко вдруг накатили опустошение и безнадежность. Зачем он вообще ввязался в этот конкурс? Не сказать, чтобы его так уж сильно прельщала возможность в будущем заниматься сексом с разными незнакомками. Оргазм — это прекрасно, но, несмотря на его прошлую решимость, сама мысль о сексе с какой-то женщиной, чьего имени он после даже не вспомнит, оставила во рту отвратный привкус. Чем больше он об этом размышлял, тем больше впадал в уныние.
— Так, хватит.
— Что «хватит»?
— Я больше не участвую в конкурсе. — Это был отчаянный ход, но Драко пренебрег осторожностью. Возможно, потом он пожалеет, но сейчас его жалость к себе еще не набрала полную силу. — Русалки тоже водоплавающие. Я слышал, средиземноморские русалки просто шикарные красотки.
Ку замер.
— Русалки? Но ты же не можешь…
— Могу. Какой смысл? А вдруг это знак, что мне вообще не предназначено быть с человеческой женщиной.
— Драко! Не думаешь же ты всерьез…
— Все, я решил. Ни за какие мерлиновы коврижки Грейнджер не будет со мной в Валентинов день, не поможет даже моя общепризнанная убийственная привлекательность. Ну и чего мне дергаться? Пожелай мне удачи и побольше жаброслей, было очень неприятно познакомиться, а теперь сгинь отсюда, — и, полный величавого достоинства, Драко Малфой покинул комнату.
Ку остался стоять столбом, глядя ему вслед. Что ж, было бы это не столь неожиданно. Был бы он каким-нибудь другим богом, он бы ушел и пусть этот мелкий сноб сгниет в своем упрямстве. И только два соображения останавливали его. Во-первых, он не какой-нибудь другой бог.
Во-вторых, ему ни в коем случае нельзя проиграть пари Марсу.
Значит, потребуется запасной план А.
~*~
Когда это случилось, Драко листал томик «Подводных обитателей Средиземноморья».
Он шел и читал на ходу, бормоча себе под нос. Конечно, нужно было смотреть по сторонам и под ноги, но думать об этом надо было раньше и все такое. В ту секунду, когда он услышал дзиньканье тетивы и предостерегающий женский крик, было уже слишком поздно.
— Что за…?
А потом нахлынули ощущения такие удивительные, такие невероятные, что невозможно описать словами. Драко ахнул от удовольствия и густо покраснел безо всякой причины.
— Малфой! Тебе нехорошо? — услышал он словно издалека.
«Нехорошо? Это что, шутка?»
— У тебя сильно болит? Поэтому ты не отвечаешь? Черт возьми, Малфой!
«Если это называется «болит», то я готов терпеть боль бесконечно…» Слабая пощечина вырвала его из эйфории. В полном ошеломлении он опустил взгляд и увидел встрепанную Гермиону Грейнджер. Она выхватила из его рук книгу, захлопнула ее и непреклонно заявила:
— Хватит стоять и балдеть!
Драко заморгал. Как она узнала?
— Малфой!
Слова звучали так уверенно и четко. По спине неожиданно пробежала дрожь. Раньше он не осознавал, насколько приятный у нее голос. В обычных обстоятельствах его бы взбесили эти командирские замашки, но теперь, непонятно почему, рассерженный вид Грейнджер вызвал у Драко желание разгладить морщинку на ее лбу. С безграничным обожанием он смотрел, как ее губы двигаются, выговаривая новые слова.
— Малфой, у тебя в заднице торчит стрела!
~*~
Гермиона старалась не паниковать. Все случилось так быстро. Она подняла голову как раз вовремя, чтобы заметить позади Малфоя молодого человека, стоящего в конце коридора. У него были лук и стрела, и он целился прямо в этого идиота, который, очевидно, в очередной раз умудрился кого-то достать.
И теперь этот самый идиот пялился на нее так, будто она сообщила, что его состояние выросло втрое. Это еще больше встревожило Гермиону. Он не закричал и ни разу не выругался. Гермиона полезла в карман за палочкой.
— Быстрее, вдруг стрела отравлена.
— Неважно, — нежно прошептал Драко.
— Я понимаю, ты, наверное, испытываешь угрызения совести за свое абсолютно никчемное существование, но это не повод, чтобы с ним покончить! В последнем семестре ты начал делать кое-какие успехи. Пройдет еще лет тридцать, и, ты, возможно, станешь приличным человеком!
— Не угрызения. Принятие. Яд на меня больше не действует, — проговорил Драко все тем же мечтательным голосом. — Ты очень красивая. Ты об этом знаешь?
— Ради всего святого, Малфой, я сказала, что у тебя… — Гермиона повернула Драко, чтобы указать на причину своего беспокойства. — Где стрела?
— Не знаю.
Гермиона развернула Драко полностью и, крепко держа его за пояс, пристально вгляделась в его зад, где только что была стрела.
— Она была здесь. — Гермиона еще крепче ухватила его за пояс. — Я видела, как он в тебя стрелял!
— Он?
— Парень, с которым ты был на завтраке.
Драко знал, что ему полагалось рассвирепеть, но не мог найти в себе достаточно сил. Он был слишком занят тем, что ошалело таращился на Гермиону через плечо.
— Это невозможно! — говорила она. — Стрела была не волшебная! И она была прямо здесь! — она похлопала его по ягодице, где должен был остаться наконечник.
— Э-э, Гермиона? — прервал ее голос Гарри. — Зачем ты лапаешь Малфоя?
Вздрогнув от неожиданности, Гермиона подняла голову. В коридоре, недавно совсем безлюдном, толпились ученики — и все смотрели на ее ладонь, по-прежнему прижатую к малфоевскому заду.
Гермиона отдернула руку, будто обожглась.
— Я… он… — она запнулась, не находя слов. Потеряв дар речи! Ее прославленный интеллект впервые подвел ее! — Это не то, что вы думаете!
У Рона задергалась бровь. Гарри впал в ступор. Забини, непонятно почему, посмеивался в кулачок.
— Нет, правда, — раздраженно настаивала Гермиона. — В конце коридора кто-то стоял, и этот кто-то выстрелил в Малфоя стрелой из лука…
— Ну и где стрела, ты, дешевка? — нагло поинтересовалась Панси Паркинсон. Гермиона с ненавистью воззрилась на нее в ответ.
— По-моему, она врет, — внезапно сказал один из слизеринцев.
Гарри мгновенно очнулся.
— Если Гермиона говорит, что это правда, значит, это правда, — отрезал он.
И пошло-поехало. Кто-то слишком бурно возразил, ему ответили, кто-то замахнулся кулаком, и на глазах Гермионы как по волшебству завязалась драка.
— Ради бога, да прекратите же!
Мир вдруг перевернулся вверх тормашками. На мгновение Гермиона удивилась, почему она снова видит перед собой малфоевский зад, но быстро сообразила, что Драко закинул ее на плечо и спокойно уходит подальше от заварушки.
Как ни странно, никто этого не заметил.
Даже когда Гермиона закричала.
Она думала вырваться, но, откровенно говоря, так ли уж ей хотелось там оставаться? Все равно никто не собирался ее слушать. Гермиона поджала губы. Проучились семь лет — а ума так и нет. Ну и пусть дерутся, дураки.
Тем не менее, ее позу сложно было назвать полной достоинства. После пары сотен метров, пройденных в молчании, Гермиону стало укачивать.
— Малфой, можешь уже опустить меня.
Драко согласно угукнул.
— Можно и здесь, тоже неплохо, — загадочно заметил он и с удивительной осторожностью поставил ее на землю. Они снова оказались одни — на этот раз в беседке, образованной деревьями, обвивавшими стену во внутреннем дворе. Только их стволы за спиной Гермионы ограждали пару от внешнего мира. Стоял легкий морозец, зимний холодок, который продержится еще какое-то время. Но все вокруг дышало предвкушением, словно деревья радовались скорому приходу весны.
Гермиона заправила прядь волос за ухо и вздохнула, глядя на Малфоя:
— Вот дурачье.
Он не ответил, продолжая изучать ее с непонятным выражением лица. Гермиона слегка покраснела под его испытующим взглядом.
— Гм, ну, раз уж ты не пострадал, я, пожалуй, пойду. Обязательно сходи в больничное крыло, если почувствуешь себя странно.
Мысленно ругая себя за свое поведение — можно подумать, ей не все равно! — Гермиона сделала шаг, чтобы обойти Драко. Внезапно он преградил ей дорогу:
— Выходи за меня.
Гермиона вскинула голову. Он говорил совершенно серьезно!
— Нет! — вырвалось у нее.
Драко склонил голову набок.
— Почему?
«По кочану!»
— Потому что я тебя не люблю. Ты мне даже не нравишься. Ты эгоист, грубиян, вредина, бесстыдник…
— Тогда стань моей любовницей. Я богат. Я могу дать тебе все, что захочешь.
«И это предлагает не старик, а семнадцатилетний подросток. Вот кретин!»
— Это называется содержанка, придурок, и для такого я себя слишком уважаю.
— Ну тогда стань матерью моих детей!
Гермиона прищурилась.
— Это еще хуже, чем просто любовница. Там-то, по крайней мере, мы бы имели дело только друг с другом.
Драко воспрял духом.
— Значит, ты станешь моей любовницей?
— Нет!
Драко удрученно вздохнул.
— Ты сложный человек, Гермиона.
— А ты, Малфой, ненормальный! — огрызнулась она.
— Я много раз слышал, что любовь делает из людей глупцов, — заметил Драко, задумчиво потирая подбородок. — Значит ли это, что добиваться того, что ты хочешь, — глупо?
— Нет, вообще-то, это очень трогательно — но не в том дело! Какое отношение к этому имеет любовь?
— Ну, я люблю тебя. А поскольку я жутко богат и красив, ты тоже не замедлишь в меня влюбиться.
Поразительным было то, что он заявил об этом как о само собой разумеющемся. Гермиона осознала, что стоит с отвисшей челюстью, и со стуком захлопнула рот. Она резко развернулась на каблуках и, глубоко дыша, уставилась на скамейку. Драко слабо улыбнулся ей в спину.
— Знаю, знаю. Ты совершенно потрясена моим невероятным предложением. Это понятно. Я, как известно, умею производить впечатление на людей.
Гермиона обернулась, придав лицу невозмутимое выражение.
— Малфой, послушай. Кто-то тебя разыгрывает. Ты явно не в себе, и, я думаю, будет лучше, если мы оба вернемся в свои гостиные и отдохнем.
Драко горделиво вскинул голову.
— Что ты хочешь на день святого Валентина?
— Что, прости?
«Он что, не услышал ни единого слова?»
— День святого Валентина. Мне бы хотелось подарить тебе что-нибудь получше той ужасной поющей открытки.
— Ты ее видел? Ну да, наверное, ее трудно было не заметить. Мне она показалась по-своему милой при всей своей аляповатости.
— Поверь, я могу лучше, — Драко приподнял ее лицо за подбородок и окинул взглядом шею. — Думаю, тебе пойдет жемчуг. Еще подберем серьги и, может быть, браслет в комплекте…
Гермиона раздраженно отбросила его руку.
— Послушай. Твои деньги меня не интересуют, и подарки, которые ты на них можешь купить, тоже. За ними нет настоящего чувства, и я без них прекрасно обойдусь.
Драко захлопал глазами.
— Ты мне отказываешь? — слегка обиженно спросил он.
Вопреки голосу разума, Гермионе стало его жаль. На секунду она задержала на нем взгляд. «Так вот каким ты мог бы быть… если бы все сложилось по-другому».
Самовлюбленный, не имеющий ни стыда, ни совести, но к нему трудно испытывать неприязнь. Сейчас он был просто Драко Малфоем, обаятельным юношей, который поневоле притягивал к себе. Гермионе стало грустно. Как только действие любовного зелья (ведь ничем иным этого не объяснишь) прекратится, он снова станет тем же мерзавцем, каким был всегда.
— Да, Малфой, я тебе отказываю. Хотя, видит бог, я бы с удовольствием устроила тебе заслуженную месть, — сухо добавила она.
На этот раз он обиделся по-настоящему.
— Но ведь я предлагаю тебе все, что у меня есть!
— Единственное, что я хочу от мужчины, — искренней и честной любви, — Гермиона улыбнулась. — Никогда не думала, что скажу это, и, кто знает, возможно, потом я об этом пожалею, но я надеюсь, когда-нибудь ты узнаешь, что это такое.
~*~
Бескрылого Чудилы на горизонте не наблюдалось. Драко отчетливо сознавал, что должен был из-за чего-то злиться, но не мог вспомнить, из-за чего именно. Наплевать. Предстояло гораздо более важное дело: заполучить девушку.
Как он мог ничего не замечать? Гермиона красивая, умная, дружелюбная, собранная, талантливая и прямодушная. Ей не нужны ни его деньги, ни положение в обществе. Неужели он, черт побери, все это время был настолько слеп?
Искренней и честной любви — так она сказала. Он сможет. Наверное. Он, конечно, не очень силен в том, что касается искренности и честности, но разве это так сложно? Нужно всего лишь немного сынтриговать.
Драко кашлянул.
Спланировать. Он хотел сказать — спланировать.
Искренне и честно. У него получится.
~*~
Гермиона посмотрела на посылку, которую сова уронила на ее стол. Затем с подозрением оглянулась через плечо. Никто не бежал прятаться в темные углы класса, однако в ее сторону уставилось много любопытных глаз. Гермиона с сомнением оглядела ярко-красную коробку.
Это от Малфоя? Или от тайного обожателя, который утром прислал ей ту… интересную открытку? Если от Малфоя, то все же придется немного поучить его уму-разуму. Однако, рассуждала она, постукивая пальцами по столу, с тем же успехом это может быть и от неизвестного воздыхателя. Несмотря на его безусловно добрые намерения, совершенно очевидно, что его представления о романтике отличаются от ее собственных. Осторожность здесь не повредит.
На мгновение Гермиона задумалась, не мог ли Малфой быть автором открытки, но тут же отбросила эту мысль. Малфоевское помешательство началось после сегодняшнего происшествия со стрелой. Не было ни единой причины, по которой он мог совершить такой несвойственный ему поступок: отправить ей в то утро открытку.
Так что, похоже, у нее появились два поклонника, и оба в один день. Слабо улыбнувшись, Гермиона нерешительно погладила ленточку. Происходящее, конечно, нарушало привычный ход вещей. Остается лишь надеяться, что она переживет это без последствий. Что ж, дольше тянуть нет смысла. Насколько ей известно, ее почитатель сейчас сидит в этом самом классе. Нужно открыть коробку хотя бы из вежливости. Гермиона собралась с духом, приготовилась и осторожно потянула за ленточку. Затем немного приподняла крышку. Пока ничего. Ни воплей, ни криков, ни невыносимо мерзкого пения. Может, со вторым подарком повезло больше? Крышка сдвинулась уже наполовину. Гермиона округлила глаза.
— Что там, Гермиона?
— Почему она покраснела?
Гермиона не обращала внимания на перешептывания, стараясь понять смысл подарка — атласного лоскутка, заботливо укрытого ворохом папиросной бумаги. Что за человек станет дарить красные атласные подвязки в качестве первого подарка в Валентинов день? Гермиона вдруг сощурила глаза. Что-то в этом роде преподнес бы своей любовнице негодяй Малфой. Нет-нет, разумеется, посылка не от него. Ее внимание привлек клочок бумаги, вложенный в коробку с краю.
«Я выбрал эту вещь, потому что она символизирует интимные отношения — и платонические, и плотские — которые существуют между двумя людьми. Пусть она выразит всю глубину моей преданности».
Подписи не было. Гермиона прикусила губу. Что на уме у этого человека? Любую другую такие намеки, скорее, напугали бы, но Гермиона почувствовала искренность, таящуюся в этом признании. Он, кем бы он ни был, пытался неуклюже выразить свои чувства. Гермиона невольно улыбнулась. Это был странный подарок, но почему-то она была растрогана.
И тут коробка затряслась.
~*~
— Вы слышали, что случилось с Грейнджер?
Драко встрепенулся. Весь день он с нетерпением ждал новостей. Еле-еле высидел уроки. И теперь, вернувшись в подземелья, делал вид, что поглощен учебой, а сам, навострив уши, ловил каждое слово в разговоре сплетниц с четвертого курса.
— Ей прислали еще один подарок.
— Не может быть! Ей? Какой дурак на нее позарится?
— Новый подарок — красная атласная подвязка. Кем бы он ни был, он или гений, или сумасшедший. Подвязка — это так пошло!
Твою ж мать, подумал Драко. Может, нужно было выбрать менее… ну,
интимный символ интимных отношений. Он слегка понурился. На колу мочало, начинай сначала?
— Мне кажется, у Грейнджер с этим делом совсем плохо, потому что она даже не обиделась так, как должна была, — ухмыльнулась девица. — Но когда подвязка ожила, Грейнджер запела по-другому.
— Ожила?! И что?
— Петунии Литтлфилд удалось заглянуть в записку. Какой-то бред про «выразить преданность». Короче, заклинание, видимо, было наложено неправильно. Эта штука вдруг выпрыгнула из коробки… — четверокурсница для пущего эффекта выдержала паузу. Слушатели, в том числе и Драко, выжидательно наклонились вперед.
— …и чуть не стащила с нее трусы!
Драко упал со стула.
~*~
Гермиона укрылась в своем излюбленном уголке библиотеки, твердо решив не выходить оттуда, пока не закончится это Валентинское светопреставление. Здесь ее не найдет ни один подарок, с ноткой отчаяния твердила она себе. Подвязка преследовала ее всю дорогу, пока она бежала по коридору. У Гермионы даже не было времени достать палочку, ведь остановиться и произнести заклинание означало бы распрощаться с девичьей честью. Хвала богам, что она столкнулась с профессором Макгонагалл!
Гермиона густо покраснела при этом воспоминании. Но в то же время, злясь из-за того, что над ней посмеялись, она не могла всерьез сердиться на своего тайного обожателя. Это было необъяснимо, учитывая произошедшее, но Гермиона была убеждена, что он не желал ее унизить. Впрочем, сие не означало, что Гермиона хотела еще каких-либо подарков! Следующий мог, например, просто взорваться.
— Тебе, похоже, одиноко, — негромко заметил низкий голос за ее спиной.
Гермиона зарылась лицом в ладони.
— Уверяю тебя, — глухо возразила она, — что это не так.
Драко выдвинул стоящий рядом стул и плюхнулся на него с таким видом, будто сидеть бок о бок со своим заклятым врагом — самое обычное дело.
— Я слышал о том, что случилось сегодня.
— Не сомневаюсь, что все уже в курсе, — Гермиона представляла собой воплощенное страдание. Она украдкой глянула на Драко сквозь пальцы. — Ну как, любовное зелье еще не выветрилось?
— Что скажешь, если медовый месяц мы проведем в Италии? — Драко порылся в сумке и достал рекламные проспекты. — В двух из этих городов у меня есть дома, а в двух других, говорят, отели…
Гермиона в панике прижала ладонь к его рту в попытке перекрыть поток безумия.
— Тише! — прошипела она. — Тебя услышат!
Драко не мигая уставился на нее поверх ладони. Гермиона не поверила своим глазам — его щеки окрасились легким румянцем!
— Малфой, — прошептала она, — ты покраснел?
Драко кивнул.
— Из-за того что я… до тебя дотронулась?
Он снова медленно кивнул, в глазах зажглось новое выражение. Гермиона смотрела на него и не могла оторваться, взгляд притягивало помимо воли, словно мотылька к свету.
— Я, э-э… — Куда пропал голос? Почему она тоже покраснела? Пальцы нервно шевельнулись, и Гермиона вдруг осознала, что все еще держит ладонь у его рта. Она отдернула руку. — Ой, прости!
Драко молниеносно перехватил ее запястье. Глядя ей в глаза, страстно и решительно, он нежно поднес ее руку к губам и легонько поцеловал ладонь.
Гермиона не могла собраться с мыслями.
— Малфой, перестань, — она кое-как высвободила руку и спрятала ее на коленях. — Ты меня смущаешь, — ее горящие щеки служили тому доказательством.
— Значит, я тебя привлекаю, — самодовольно ответил тот. — Не так уж ты способна устоять перед моим очарованием, как тебе хочется думать.
****
Ку отстранился от Фонтана всех душ и ухмыльнулся Марсу.
— Я же говорил тебе, что он прожженный ловелас.
— Шутить изволишь? — хмыкнул бог войны, откусив немного амброзии. — Да он не проникнется романтикой, даже если его ткнуть туда носом. Если бы ты не подстрелил пацана, он бы до сих пор читал про русалок и запасался жаброслями.
— Тс-с-с, тише! — в один голос зашикали Персефона и Услада. — Нам не слышно!
[Услада, она же Delight/Утеха/Радость/Вожделение/блабла — дочь Эроса и Психеи. – прим. пер.]
****
Гермиона сердито фыркнула.
— Ничего подобного! Через несколько дней ты сам будешь краснеть, вспоминая, что успел мне наговорить. Медовый месяц в Италии, — добавила она вполголоса. — Надо было снять это на камеру.
***
— Ну а ты-то снял это на камеру? — спросила Афина с несвойственным ей волнением. Она даже нервно покусывала ноготь. — Я не хочу ничего пропустить, если меня неожиданно призовут.
Ку застыл, пораженный мыслью. Вокруг недовольно застонали:
— Ты что, не настроил Фонтан?
— Не переживайте, я настроила, — заверила Услада. — Я же знала, что он забудет.
Даже Марс был явно обрадован, что смотрелось жутковато, но было вполне объяснимо, ведь такого интереса к проявлению людских страстей они не испытывали с приснопамятного концерта в 1969 году. Никто не хотел пропустить ни единой подробности.
***
— Мне кажется, ты потихоньку начинаешь в меня влюбляться.
Сердце стукнуло раз. Два. Гермиона снова и снова повторяла про себя последнюю фразу Драко и никак не могла ее понять. Влюбляться в Малфоя? И он сам это предположил? Неужели близится конец света?!
Драко наклонился вперед, без колебаний вторгаясь в ее личное пространство.
— Тебя интригует новая сторона моей личности. Тебе нравится, что я так мил с тобой, что я хочу поговорить с тобой всякий раз, когда думаю о тебе. И еще тебе нравится, когда я признаюсь, что думаю о тебе часто. Тебе нравится, каким взглядом я смотрю на тебя. Нравится знать, как сильно я хочу тебя поцеловать, — он не отрываясь смотрел на ее приоткрытый от удивления рот.
Все возражения, готовые было вырваться снова, почему-то застряли в горле. Пока она будет жива, это мгновение никогда не сотрется из памяти. Картинка будет как наяву стоять перед ее мысленным взором, вечно и бесконечно. Все, что она ненавидела в Драко Малфое, схлынуло, оставив человека, которого она никогда не видела прежде. Человека, который сильно любил ее. Человека, которого она тоже могла бы полюбить.
И которого на самом деле не существовало.
— Драко Малфой, ты идиот, — печально вздохнула она. — Прекрати меня преследовать. Это ужасно бесит.
И, не сказав больше ни слова, Гермиона встала и вышла, не обернувшись, когда он ее позвал.
***
В зале с Фонтаном воцарился хаос.
— Это так убийственно романтично! — мечтательно ахала Услада.
— Невероятно! — вопил Ку. — Даже со стрелой в заду он не может уладить дело!
— Зато я выиграю! — злорадно хохотнул Марс.
— Знаешь, Эрос, ты недооценил Гермиону Грейнджер, — мудро заметила Афина. — Она так просто не забудет прошлое и не купится на пустые слова.
Ку иронично кашлянул.
— Я верю в этого парня, — упрямо заявил он. — Вы просто следите за ним. Он справится, — «И пусть только попробует облажаться»,— мрачно подумал Ку и добавил: — И не называй меня Эроcом!
***
Гермиона совершала привычные утренние процедуры со странным отсутствием энтузиазма. Прошлой ночью она думала о Драко Малфое гораздо дольше, чем следовало, без конца прокручивая в памяти ту сцену. Все было так прекрасно, так трогательно в своей неосуществимости. В ее жизни было мало идеальных моментов, но этот вполне мог бы стать одним из них.
Гермиона оглядела себя в зеркале. Отражение подавленно уставилось в ответ. Не в силах вынести сквозившую во взгляде тоску, Гермиона опустила ресницы и отвернулась. Ничего не выйдет. Когда она спустится к завтраку, Малфой, скорее всего, будет вести себя как обычно. А ей стоит заранее укрепиться духом.
Она старалась не обращать внимания, что еле передвигает ноги, собирая сумку и укладывая учебники. По дороге в Большой зал она не замечала ничего вокруг, вновь и вновь возвращаясь мыслями во вчерашний день. «Медовый месяц в Италии», — негромко повторила она, слабо улыбнувшись. Черт знает что! Малфой будет унижен и растоптан, когда наконец придет в себя.
Кстати, о Малфое… Ноги будто сами привели Гермиону в Большой зал. А там, возле входа, прислонившись к стене и злобно зыркая на каждого, кто проходил мимо, стоял Драко Малфой. Когда его взгляд остановился на Гермионе, ее сердце невольно дрогнуло от разочарования. У Малфоя был не слишком радостный вид. Он оттолкнулся от стены и решительно зашагал ей навстречу. Издалека было видно, как покраснели его уши. Похоже, он окончательно опомнился и сейчас собирался отыграться, обругать ее или сделать что-то еще.
Гермиона расправила плечи. Что ж, лучше покончить с этим поскорее.
Он остановился точно напротив. Взгляды скрестились. Ученики вокруг не спускали с них глаз, ожидая неминуемой, по их мнению, ссоры. Долгое мгновение никто не двигался. Драко медленно сунул руку в карман. Напряжение возросло. Неужели достанет палочку?
Он вытащил листок бумаги и протянул его Гермионе.
— Вот, — буркнул он, — читай.
Гермиона осторожно развернула листок и непонимающе уставилась на строчки текста.
— Это лимерик.
— А ты чего ждала, Шекспира? — Драко старательно притворялся, что не замечает, как пылает его лицо.
— Ты написал мне стихотворение? Зачем? — Гермиона совершенно растерялась.
— Ты сказала, что хочешь искренней и честной любви, так? Быть честным означает не скрывать своих намерений и поступков. — (Драко вычитал это накануне вечером в словаре.) — Так что вот. Я не скрываю то, что чувствую к тебе, — он обвел рукой собравшуюся толпу. — А насчет искренности скажу, что не сдамся только из-за того, что ты немного упираешься. Рано или поздно ты все равно в меня влюбишься.
Он неожиданно наклонился и шепнул ей на ухо:
— Между прочим, ты так забавно смотришься, когда теряешь дар речи… Гермиона.
Гермиона вытаращила глаза. Усмехнувшись, Драко отодвинулся и блеснул задорной улыбкой.
— До скорого, дорогая, — и, лукаво посмотрев на нее напоследок, он вошел в Большой Зал. Проигнорировав разинувших рты зрителей, Гермиона вернулась к лимерику.
Давай начнем сначала,
Нас время подкачало.
Ты замечательна, я милый,
С тобой вдвоем мы сила,
Судьба нас обвенчала.
«Ты замечательна», надо же. Гермиона рассмеялась. Самонадеянный, отравленный любовным зельем дурак!
~*~
Слухи распространялись как пожар во время засухи. Драко Малфой пишет стихи Гермионе Грейнджер! Многие были уверены, что конец света не за горами.
Самой Гермионе происходящее казалось нереальным. Лимерики были длиной в пять строк. Первые две и пятая должны были иметь рифму, а третья и четвертая составляли отдельное двустишие. Как только улавливаешь суть, сочинять лимерики становится чрезвычайно просто. С самого утра к ней, жужжа, прилетали крохотные птички-записочки — от прозаических до совершенно дурацких.
А может, не стоит в Италию?
Банальным хотел быть едва ли я.
Взамен предлагаю Прованс.
Скажи, возможен ли шанс,
Если я попрошу, и так далее…
Твоя прическа симпатична
И даже в чем-то необычна.
Другая мне не подойдет,
А ты — совсем наоборот.
Составим пару мы отлично!
Твой Живоглот — исчадье ада,
Скотина эта мне не рада,
Когда хочу его погладить,
В отместку норовит нагадить,
Как будто он здесь лидер хит-парада.
Согласна ль ты со мной, что Потный
Имеет вид весьма блевотный?
Свирепо смотрит мне в глаза
И может нагло приказать…
Молчу, а то я стану кормом для животных.
Ты почему-то морщишь носик,
Когда читаешь мой вопросик.
Я был бы сломлен и разбит,
Когда б не знал, что он тебя смутит
И покраснеешь ты как спелый абрикосик.
Надеюсь, скоро ты поймешь,
Что лучше пары не найдешь
В день всех влюбленных в феврале.
Хочу сказать я: «Будь моей!»,
Иначе рифму здесь не подберешь.
После седьмого за этот день лимерика Гермиона больше не могла тянуть с ответом. Она быстро обмакнула перо в чернила, нацарапала записку и отправила ее, пока не увидел преподаватель. Драко как раз строчил очередной шедевр, когда до его слуха донеслось звонкое жужжание. По телу прокатилась волна радостного возбуждения: Гермиона ответила, наконец-то! Он перехватил записку на подлете и поспешно развернул ее.
Даже думать забудь об Италии,
Не поможет тебе «и так далее».
Живоглота не трожь,
И стыда ни на грош
В тебе нет, вот такие реалии.
Драко довольно ухмыльнулся. «Ага, все-таки втюрилась!»
***
— Как ни странно, я впечатлен, — признался Марс.
Аполлон согласно покивал:
— Передай виноград, Бахус.
— Еще не поздно сделать ставки?
Афина достала счеты.
— Цветы, шоколад или украшения?
— Запиши за мной: ставлю пять бочек на украшения.
***
Гермиона снова сидела в уголке библиотеки, разложив перед собой полученные записки. За книжными стеллажами перешептывались — наверняка говорили о ней. Но на этот раз ей было все равно.
Она никогда не понимала женщин, которые вступают в заранее обреченные отношения. Каким бы ни было полученное удовольствие, боль, на ее взгляд, была слишком велика.
Любые отношения между ней и Драко Малфоем не могут быть иными, кроме как обреченными, а чувства, которые просыпаются в ее душе, — просто глупость. Ей не хотелось уподобляться таким женщинам. Не хотелось влюбляться, чтобы остаться потом с разбитым сердцем. Она слишком хорошо себя знала. Нельзя удовольствоваться одними воспоминаниями, а ведь совсем скоро у нее не останется ничего другого. Глаза защипало от подступивших слез. Гермиона опустила голову на стол, прижавшись щекой к бумажным листочкам.
— Грейнджер, ты просто дура, — сказала она себе.
Не смей даже упоминать об этом, предостерег внутренний голос.
Не произноси вслух. Со временем ты забудешь. Прими тайного воздыхателя, если он объявится. Будь сильной, Гермиона.
Будь сильной.
~*~
Валентинов день
Гермиона избегала его как могла. Не отвечала на записки, отводила взгляд в столовой и ухитрилась скрыться, когда Драко захотел с ней поговорить. Драко недоумевал: что произошло?
Повсюду гуляли парочки, они обменивались подарками, нежась в нескончаемом розовом сиянии. Блейза почти не было видно из-за груды подарков, преподнесенных подружками. Драко в раздумьях уставился в тарелку. На месте Забини должен быть он! Это он должен получать подарки, выслушивать признания в любви, подкрепленные поцелуем и объятием! Драко стиснул в кулаках вилку и нож. Все повторяется. Снова в одиночестве, снова за бортом жизни. Без возможности поучаствовать или испытать эту бурю эмоций. Чем больше он думал об этом, тем сильнее злился.
— Хватит.
Блейз поднял голову:
— Что?
— Я сказал — хватит! — Драко вдруг яростно припечатал кулаками по столу, напугав остальных учеников. — Я не собираюсь проводить еще один праздник в тоске и печали! Я пойду и добьюсь своего, и пропади оно все пропадом! — он оттолкнулся от стола и пулей умчался из притихшего Большого зала.
— Что ж… — протянул Блейз, — молодец, Драко.
~*~
До завершения праздника влюбленных оставалось несколько часов.
Гермиона избегала Драко весь день. Ей казалось, что таким образом она сможет избежать и боли, но несколько раз, когда она мельком видела его лицо, сердце мучительно щемило. Ей невыносимо было прятаться, невыносимо испытывать такие чувства, но ведь это делалось во благо, правда? Она уберегала себя от душевных мук, а его — от еще большего позора.
Нужно было твердо стоять на своем. Порвать на клочки первый лимерик. Можно было сделать много чего, миллион вещей, но за прошедшие два дня Гермиона открыла себя с новой стороны. Ей хотелось чувствовать себя особенной. Хотелось узнать, каково это, когда тобой дорожат. Каким-то непонятным образом эта потребность сузилась, и теперь она хотела, чтобы ее холил и лелеял только один человек… Драко Малфой.
Гермиона потерла щеки. «Будь сильной…»
Где-то в отдалении раздался взрыв. Бах! Бах! Бах!
Гермиона подкралась к окну. Бабахает так, как будто это… фейерверк? Она открыла окно. Ну точно, фейерверк! Сотни огней, взрывающихся в ночи над Черным озером. Всех размеров и оттенков, они вспухали огромными цветами, отбрасывая всполохи на ее лицо. В свете огней Гермиона заметила, как что-то уверенно летит в ее сторону. Кажется, бумажный самолетик?
Подлетев на расстояние шага, самолетик с визгом затормозил и развернул крылья. Бархатистый голос Драко заполнил собой комнату.
Бывает, думаю лишь только о тебе,
Ты должен что-то сделать, говорю себе,
Смятенье превозмочь,
Но сам себе помочь
Не в силах; я, похоже, проиграл в этой борьбе.
С тобою в комнаты приходит лето,
А без тебя они напоминают склепы,
Где упокоиться готов,
Согбенный тяжестью грехов,
Что совершил еще до твоего расцвета.
Прощеньем сложно одарить,
Я не умею складно льстить,
Хотя о том идет молва.
Пожалуйста, скажи слова,
Но не проси — я не смогу — простить.
В душе неведомое, новое таю,
Ни с чем, что было прежде, не сравню.
Это любовь, я уверен.
Но отбросить ее не намерен,
Чтобы покрыло ее пылью, как росой траву.
Меня не чествуют, я вовсе не герой,
В людей вселяю ужас я порой.
Но с тобой мне так славно,
Это странно, но правда,
И мое чувство мир перевернет вниз головой.
Я люблю тебя, Гермиона,
И, презрев любые препоны,
Жажду в брак я вступить.
Можешь чудиков даже своих пригласить
На банкет… ну и рыжего тоже зови охламона.
Я начинающий поэт,
В моих стихах, однако, нет
Ни скрытых смыслов, ни подвоха.
Мне просто было бы неплохо
Излить души своей порыв, увековечив сей куплет.
Огни фейерверка слились вдали, образовав единый символ. Разомкнутая перевернутая четверка, наложенная на очертания буквы P. Фехе, древняя руна, обозначающая любовь. Драко вырисовал свои чувства в небе.
Гермиона не раздумывая пустилась бежать. По коридорам, вниз по лестницам, за двери. К одной единственной цели — темной фигуре, стоящей у озера. Драко повернулся при ее приближении. Гермиона замерла, вглядываясь в его лицо.
— Я знаю, о чем ты думаешь, — сказал он. — Ты думаешь, что я об этом пожалею.
Гермиона кивнула.
— Возможно, позже, — согласился Драко. — Но вот прямо сейчас, Гермиона, я счастлив как никогда в жизни.
— Почему? — еле слышно спросила она.
Драко улыбнулся.
— Ну ты же здесь! И это просто идеальный момент, — он прищурился. — Ты что, плачешь?
Гермиона шмыгнула носом.
— Вроде бы.
— От счастья? — с подозрением уточнил Драко, уперев руки в бока.
Гермиона перестала сдерживаться.
— Да. От счастья.
— Тогда почему ты до сих пор там? — он раскрыл объятия. — Иди сюда.
И Гермиона пошла. Драко обвил ее теплыми руками, притягивая ближе. Зарылся губами в ее волосы, довольно улыбаясь, и шепнул:
— Ты меня любишь?
— Я люблю тебя, Драко Малфой. Очень сильно люблю.
— Уы-ы-ы-ы!
Парочка от неожиданности резко развернулась.
— Это же парень, который тебя подстрелил! — ахнула Гермиона.
И он был не один. Влюбленных окружали мужчины и женщины, буквально источающие силу и мощь. Двое из них почему-то плакали.
— Как это мило… — всхлипывала одна.
Драко угрожающе напрягся.
— Ку!
— Я знал, что ты справишься! — ликующе вскричал тот. — Я говорил Марсу, что…
Драко заехал кулаком в его улыбающееся лицо. Ку пошатнулся и ответил сердитым взглядом.
— За что?!
— Ты заслужил, Эрос.
— Заткнись, Афина. И не называй меня Эросом!
— Ну хватит, отец. В конце концов, ты пустил в него стрелу.
— Но, Услада…
— Драко, — ровным голосом произнесла Гермиона, — это… — Кусочки паззла начали складываться в единую картинку. — Это Купидон?
Драко почуял недоброе.
— Я… — начал он и поник плечами. — Он самый.
— Ты знаком с богом любви.
— Знаком, — мрачно подтвердил Драко.
— Драко был участником конкурса Эроса. По замыслу он должен был покорить свою избранницу до конца Валентинова дня, — пояснила Афина.
— Открытка, которую он сделал, войдет в историю, — добавила Услада.
Открытка. Все сходится, сообразила Гермиона. Неуклюжее исполнение подарков вполне подходило личности Драко. Откуда ему, мальчику, которого учили обуздывать свои эмоции, знать, как нужно ухаживать за девушкой? Как можно было не заметить этого раньше? Лимерики должны были его выдать. Они были такими милыми, такими нескладными. Гермиона так настойчиво защищала того, первого воздыхателя, что даже не подумала о том, что он же может быть одновременно и вторым.
— И еще стрела… — тихо произнесла она. — Понятно. Это все время был ты. В итоге все оказалось обманом. — Она была настолько подавлена, словно лишилась жизненных сил.
— Гермиона, нет! — испуганно возразил Драко. — Я люблю тебя. Правда! И стрела здесь вообще ни при чем!
— Конечно, ни при чем, — обиженно подтвердил Ку. — Она перестала действовать, как только он лег спать. Так что последние два дня…
Драко снова залепил ему по физиономии.
— Мне нравится этот пацан, — заявил Марс.
— Ну а это за что?! — гневно спросил Ку, потирая щеку.
— За водоплавающих, — коротко ответил Драко.
— Купидон, — прервал их величественный голос. — Из-за тебя снова были неприятности?
Ку заметно занервничал.
— Психея, любовь моя!
Из тени царственно выступила статная брюнетка. Даже Драко ошеломленно заморгал.
— Это твоя жена?
Ку надулся от гордости.
— Ага. Ей больше тысячи лет, а как хорошо сохранилась!
Психея покачала головой.
— Ты неисправим. Снова лезешь не в свое дело?
— Может быть, — уклончиво ответил Ку.
— А пункт про водоплавающих?
— Я был с ним если не физически, то духовно, — попытался оправдаться Ку. Драко чуть не набросился на него снова.
Психея со вздохом обратилась к Гермионе:
— Ничего не могу с ним поделать. Кажется, здесь все уже устроилось?
Все воззрились на Гермиону, в нетерпении ожидая ответа. Она посмотрела на Драко — тот наблюдал за ней с каким-то странным выражением лица.
— Да, — ее губы тронула улыбка. — Все хорошо.
Драко с облегчением улыбнулся в ответ.
Психея взяла Купидона за руку.
— Идем домой, дорогой. Я вылечу твои раны.
— Ты всегда находишь волшебные слова, любимая, — боги, все одновременно, исчезли. Драко и Гермиона посмотрели друг на друга. Драко спросил:
— Думаешь, они все еще следят за нами?
— Возможно, — ответила Гермиона. — Давай сделаем так, чтобы им было на что посмотреть.
Она бросилась ему в объятия. Две пары губ слились в абсолютном единении.
Откуда-то издалека донесся счастливый вздох.
