Вишневый сад

Глава 1

Он проснулся в холодном поту. Чтобы вернуться из бездны небытия, Невилл впился изо всех сил ногтями в ладони в попытке вернуть себя в реальность. Обычно это помогает, не подвело и в этот раз. Капли пота, словно островки отвратительной болезни на его теле, источали запах грязи и страха. Пропитанная одежда прилипала противными ледяными лоскутками к коже. Посмотрев на наручные часы, что лежали на его прикроватной тумбочке — подарок Луны Лавгуд, Невилл без удовольствия отметил, что проснулся почти в 5 часов утра. Секундная стрелка рвала пространство двигаясь по своему привычному маршруту. Двигаясь по кругу. Он уже не заснет. После такого не засыпают, разве что накачавшись спиртным или обдолбившись наркотиками, как делают многие его друзья и знакомые. По-другому просто не получается. Магия бессильна, спасают лишь маггловские методы. Увидев, что на улице забрезжил рассвет, он осторожно поднялся и направился к шкафу. Накинув отцовский махровый халат — осколок его прошлой жизни, он вышел на балкон. Холодный утренний воздух раздирал легкие. Он плотнее закутался. Много подобных осколков хранится у него в доме, и каждый раз, когда Невилл дотрагивался до них, они резали его воспоминаниями. Но он не может от них избавиться. Без этих осколков жизнь «ПОСЛЕ» похоронит его под саваном пустоты. Кожа покрылась мурашками — очень холодно. Облако пара вырывается на волю с каждым его выдохом, тут же исчезая. Несмотря на то, что на календаре уже май и цветут вишни, утро приветствовало его отнюдь не теплыми объятиями. Раздался щелчок зажигалки, маленький огонек на несколько секунд обдал ладони теплом и умер, оставив свой отпечаток на кончике сигареты. В глазах все еще стояли эпизоды из сна. Чтобы отогнать страшные картинки, он попытался насладиться чарующими красками рассвета. Явления природы и физическая боль собственного тела — все, что было неизменным на протяжении всей его жизни, все, на что он мог полагаться, когда сомневался, жив ли он. Герой войны, автор книги-бестселлера в области растений и их неординарного применения в медицине, совладелец одной из крупнейших сетей аптек в магическом мире, преподаватель Зельеварения в Хогвартсе — сейчас, наедине с собой и рядом с природой, он был никем. Он был оболочкой Невилла, но самого Невилла в ней уже давно нет. Он утоп. Потерялся в безумии этой войны.

Министерство не поскупилось вознаградить тонущих в крови «героев войны» полагающимися медалями и званиями, приличными земельными участками, определенными льготами и весьма крупной денежной суммой. Однако многим эти награды были ни к чему — больше половины «героев» находились в психиатрических больницах, в основном, на пожизненном содержании в виду их невменяемости после событий войны. Среди них были умница Гермиона Грейнджер, всегда заботливая Молли Уизли, верный друг Дин Томас. Невиллу повезло — он сохранил свой рассудок, но вот надолго ли? Он воспользовался «поощрительными» дарами Министерства и теперь живет в весьма уединенном месте, практически полностью окруженном лесом. Недалеко находится небольшой пруд, чью сверкающую водную гладь он видел с балкона. Помимо внушительных размеров дома, который он построил своими руками, Невилл разбил вишневый сад, и теперь пряный запах цветущей вишни ласкал его обоняние, пробиваясь сквозь запах сигаретного дыма.

Со дня окончания войны прошло 8 лет, но цвета событий того времени все еще не померкли, оставаясь такими же свежими, словно цвета на картине, только что завершенной художником. Все это время они продолжали отравлять собой его воспоминания, смешивались с цветами его довоенной жизни, и казалось, что весь этот фарс преследовал его с момента рождения. Казалось? Помилуйте, это ему не казалось. Но какой бы блеклой не была его жизнь «ДО», даже в самом сером своем оттенке она была несравненно ярче этой новой жизни. Как Невилл не старался забыть ужасы кровавой резни, которую Министерство именует громким словом «война», во сне он заново проживал каждую минуту ненавистного времени, видел, как погибают дорогие ему люди, заново считал количество убитых врагов. Их лица он, может, когда-нибудь забудет, но вот взгляды — никогда. В каждом пойманном взгляде он видел смерть. Имя ей — его имя, облик ее — его облик.

Вторая сигарета.

В последнее время Невилл пристрастился к табаку — еще одна пагубная привычка, являющаяся хорошим подспорьем в борьбе со стрессом. Наверное, такими темпами он и до 40 не доживет. Доживет? Нет, досуществует. Ну и плевать, в борьбе с безумием все средства хороши. Вот куда, а в дурку ему уж точно не хотелось. Хватит с него родителей и друзей.

Пятая сигарета, почти рассвело.

А он все еще не может выбраться из цепких когтей ночных кошмаров, порожденных воспоминаниями. Если бы не Луна, он бы точно свихнулся на войне. Луна… Губы растягиваются в подобии улыбки, ведь с этим именем связаны его самые дорогие воспоминания. Теперь поезд под именем «Воспоминания Невилла» отправился в жизнь «ДО».
Их чувства вспыхнули на пятом курсе, когда Поттер создал «ОД». Во время его первой борьбы с пожирателями в стенах Министерства магии, он защищал и ее. Даже больше. В первую очередь он защищал ее. Она была его маяком, чей свет помогал ему не потеряться, не утонуть в раздираемом штормом море событий. Их первый поцелуй в цветущем вишневом саду, пьянящий запах ее волос, вкус ее губ. Она была его лекарством. Благодаря ей он все еще живет, но чтобы продолжать жить и дальше, ему постоянно нужны дозы Луны Лавгуд. Но такой роскоши у него нет.

Шел второй год изматывающей и бессмысленной войны. Вражеский отряд вычислил их штаб. Произошла облава. Многие успели скрыться, но ее, беременную шестимесячным ребенком, взяли в плен. Невилл, как обезумевший от боли зверь, выл от отчаяния. Приказы начальства оставить попытки спасти ее он проигнорировал. Глупая Луна, надо было силой отправить ее в убежище. Он никогда себе этого не простит. Как и не простит отсутствия в момент облавы в штабе, как не простит своего позднего появления в стане врага. Ее, растерзанную и изуродованную, в окружении убитых врагов, он долго качал на своих руках, пел ей и его неродившемуся ребенку колыбельную, которую она иногда напевала по вечерам, мурлыча, словно кошка. Они умерли. Когда свет его маяка погас, была весна. Цвели вишни. Но теперь их аромат не лечил, о нет. Теперь он заковал его в кандалы, которые тянули его ко дну этого моря. Звук сдавленного рыдания. Двадцать третья сигарета и глотки обжигающего виски. У него вошло в привычку напиваться с утра. Слабая попытка приглушить эту вину. Приглушить ненависть к себе, а ненавидел он себя до черного исступления.

С того момента он перестал считать убитых им врагов. Он больше не смотрел в их глаза, прося прощение за отнятую жизнь. Им двигала месть. Животная ненависть к оппозиции. С каждым новым убийством дыра в нем расширялась все больше, требуя новых жертв, требуя утолить жажду мести. Как ненасытный монстр, плывущий в кровавом океане, он убивал. Метко. Безжалостно. Профессионально. Его стали бояться не только враги, но и соратники. Но ему было плевать. Монстр был постоянно голоден. И он исправно утолял его жажду.
Она строила планы. Как-то она сказала, что когда они победят, она хочет уединиться с ним и их малышом где-нибудь в лесной зоне, а рядом с домом разбить вишневый сад.

— Наш малыш будет рад иметь рядом с домом большой вишневый сад, — мечтала она, — я буду рассказывать ему истории про лесных эльфов. Про то, что они любят устраивать балы во время цветения вишни. Кто знает, может, ему удастся увидеть одним глазком их праздник.
— Значит, ты все же веришь в нашу победу? — на тот момент Невилл был серьезно поколеблен в их успехе.
— Конечно, а ты разве нет? Мы же должны сделать это для наших детей, не ради этого мы сражаемся? Пусть это звучит затерто, но, Невилл, это истина. Наша с тобой истина.

Она всегда была для него маяком. Он больше ни минуты не сомневался в успехе. И он выиграл войну. Ради нее. Во имя нее. Но без нее.

Пустая бутылка неловко упала на пол. Утро уже напитывалось солнечным теплом, даря новый день всему живому. Невилл с раздражением посмотрел мутным взглядом на просыпающуюся жизнь.

— Ненавижу.

Этот день, как и многие другие такие же дни, пришел, чтобы издеваться над ним, тыкать его носом в эту безысходность. Порывом ветра его накрыла мощная волна аромата цветущей вишни. Держаться больше нет сил. Дикий крик вырвался из груди, крупные слезы хлынули из глаз. Слишком тяжело. Он утоп.