Глава 1«Риголетто» кончается в половину одиннадцатого. Софит выжигает зрачком сцену, публика беснуется. «Браво,» — ревет ее рот. «Браво,» — отдается в гримерной, и стена, содрогнувшись, сплевывает зеркало прямо на тенора. Тенор глядится в расколотое стекло. «Надо побриться,» — думает он.
Джильде не нравится звук «р», поэтому она картавит. «Бр-р-р-аво» бьется у нее в виске, как свинцовый шарик. Висок потеет. «Заткнитесь,» — думает она.
Вико сглатывает в черноте балкона. Капля пота, очертившая певичкину челюсть, падает ему в желудок. Прицельно плюхается в лужу шампанского. «Я должен ее поцеловать,» — думает он.
— Где зе’гкало? — спрашивает Джильда.
Тенор поворачивается к ней зияющей скулой.
— Разбилось, — вытряхивает ответ изо рта.
— К’гетин, — ни к кому не обращается Джильда и стирает половину лица салфеткой.
Салфетка пялится вверх ее профилем.
Вико перебрасывает себя через перила моста. Висит рядом с чьим-то плащом. Река катится на восток. Или на юг. Все катится к черту, думает Вико, сводя направления воедино.
— Нет закурить? — интересуется он у плаща.
Закурить есть у Геммы. Она ждет его дома с позавчерашним ужином и спущенным чулком. Часы говорят «тик-так». Вико заходит на «тик», скидывает ботинки на «так» и щелкает зажигалкой в полновесной тишине. Гемма подтягивает чулок. Чулок тянет за собой ощущение беспокойства.
У тенора стреляет где-то в переносице, мгновенно отдает в затылок и скатывается в левое подреберье. Он сдавленно охает, по привычке беря до диез.
Джильда поджимает губы. Ночь хватает ее за указательный палец и вскарабкивается по плечу, неотрывно глядя на тенора. Тот пытается поймать сползшее в пищевод сердце.
«Я должен ее поцеловать,» — думает Вико, сминая фильтр с упорством мясорубки. Сигарета протестующе шипит в его кулаке. «Это, в конце концов, сильнее меня».
Гемма думает, что зря возилась с чулками.
Подсознательно Вико с ней согласен.
— Я вызвал скорую, — говорит распорядитель, деловито рассматривая тенора. — Сеньор меня слышит?
«Сеньор подыхает,» — молчит сеньор.
«Как невов’гемя,» — молчит Джильда.
Улица оглашается воплем сирены, бросаясь из синего в красный.
— Скорая приехала, — любезно сообщает распорядитель.
— Вы такой г’гомкий, — сердится Джильда.
«Один поцелуй. Как соль на язык попробовать».
— Посолить суп?
Гемма пододвигает солонку, в аккурат к краю стола.
Рассыпанная соль — плохая примета.
Вико решается.
— Джил…
Джильда кривится. Скорую трясет, как эпилептика. Тенору не лежится.
— Джил…
— Ну чего тебе? — сцеживает она, выхватывая глазами блики голубого, белого и металлического. Запах волокордина ползет по локтю.
— Спой, — просит тенор. Смакует ее раздраженное дыхание.
Джильда закатывает глаза. «П’гаво слово, как ‘гебенок. Мне надо бе’гечь связки».
Сердце тенора, выуженное из пищевода, заходится звонким стаккато.
— Да спойте же вы! — вопит паника, раззевая врачебный рот.
Джильда поет.
Распорядитель сортирует билеты: балкон — направо, амфитеатр — налево, партер — между. Риголетто смотрит на него с афиши, верхушку шутовского колпака закрывает платье наклеенной поверх Аиды. Аиду, к слову, тоже играет Джильда. Распорядитель хихикает — неисповедимы пути, милостивые сеньоры, воистину и вовеки.
Вико вбрасывает себя в окошко — шляпа, лицо, отглаженный воротник. Взгляд человека, сожравшего на завтрак бомбу.
Распорядитель слышит ее тиканье и отодвигается вглубь кассы.
— Скузи, сеньор?
Вико снимает шляпу.
— Как зовут Аиду? — спрашивает он.
— Джильда, — отвечает распорядитель..
— Как зовут Джильду? — уточняет Вико.
— Аида, — разводит руками распорядитель..
— Какое ее настоящее имя? — настаивает Вико.
— А ваше?
Вико надевает шляпу и выбегает в площадь. Ночь катится в направление реки, думается ему.
Гемма просыпается в холодной постели и одном чулке. Второй змеится по спинке кресла, показывая дорогу к балкону.
Гемма верит в приметы и знаки, потому идет по чулочному следу.
На балконе накурено. Над балконом шумно. Под балконом визжит скорая, разрезая проспект красно-синим ножом.
Гемма выпускает изо рта облачко пара, внося свою лепту.
— Ты сфальшивила, — замечает тенор, осторожно ощупывая возвращенное на место сердце через грудную клетку.
— К’гетин, — не соглашается Джильда.
«Аида» кончается в половину одиннадцатого. Софит выжигает зрачком сцену, публика беснуется. «Браво,» — ревет ее рот. «Браво,» — отдается в гримерной, и тенор отскакивает в сторону. Новое зеркало отражает его благородные, посеребренные временем виски.
Джильде не нравится звук «р», поэтому она картавит. Вернувшись в гримерку, она победно улыбается и бросает тенору «идиот» вместе с цветами.
Вико сглатывает в глубине балкона. Она такая восхитительная в этом платье. «Я должен ее поцеловать,» — твердит он и спускается в гримерку.
Тенор берет Джильду на колени. Она зевает и обнимает его за плечи.
— Ты меня ‘газд’гажаешь, — хрустит она натруженным горлом. И обилием проглоченной «р».
— Джил, — осторожно начинает он.
— Ну что еще?
— Как тебя зовут?
— Ты такой п’гиду’гок, — закатывает глаза, но отвечает. — Аида.
— Как зовут Аиду? — не сдается тенор.
— Джильда, — раздраженно отвечает она.
— Какое твое настоящее имя? — настаивает тенор.
Джильда замирает. Сердце тенора бьется прямо в ее ключицу.
— А твое? — робко выдыхает она.
Он касается ее спины. Этот факт выскальзывает из мозга Вико и с треском падает на пол.
Теперь в гримерке пятеро: факт, трое людей и повисшая тишина.
Двоим хватает совести вздрогнуть.
— Скузи? — мягко говорит мужчина.
Вико не двигается. Все его естество обращено к Ней.
— Вы потрясающе сыграли, — говорит он.
«Вы лицемерная тварь,» — думает он.
Что не противоречит одно другому.
Вико шагает к мосту, надеясь застать там плащ. Но плаща нет, и Вико чувствует себя преданным. Остается только одно: сплавиться по реке к черту, нырнув в нее вниз головой.
Или жениться на Гемме.
Кажется, равноценно.
«Иоланта» кончается в половину одиннадцатого. Софит выжигает зрачком сцену, публика беснуется. «Браво,» — ревет ее рот. «Браво,» — отдается в гримерной, и стена, содрогнувшись, вновь роняет зеркало прямо на тенора. Тенор глядится в расколотое стекло. «Кажется, надо ей сказать,» — думает он.
Джильде не нравится звук «р», поэтому она картавит. «Бр-р-р-аво» бьется у нее в виске, как свинцовый шарик. Висок потеет. «Почему бы и нет,» — думает она.
Вико сглатывает в черноте балкона. Капля пота, очертившая певичкину челюсть, падает ему в желудок. Прицельно плюхается в лужу шампанского. «Я должен ее поцеловать,» — думает он. И целует сидящую рядом Гемму.
— Я люблю тебя, — говорит тенор.
— Кате’гина, — говорит Джильда.
— Какие красивые чулки, — говорит Вико.
