Волчонок

Глава 1

Все началось с визита таинственной женщины в темном плаще.
Лето в этом году выдалось еще более мрачным и дождливым, чем обычно. Во всем винили дементоров.
В тот вечер рано стемнело, дождь лил, как из ведра, а в доме Люпинов было так светло, тепло и уютно, как бывает только в доме молодоженов.
Пока Тонкс хлопотала на кухне, Ремус сидел у окна в крошечной спальне и читал свежий номер «Пророка», даже не подозревая, что в это время по их улице идет, прикрывшись зонтом, женщина, которую он ждал последние двадцать лет, и вот уже несколько месяцев, как перестал ждать…
Ремус перевернул страницу газеты, и обручальное кольцо у него на пальце сверкнуло в свете камина.
Женщина остановилась под окном комнаты и приподняла зонт, разглядывая дом.
— Ремус, ужин готов! — певуче позвала его снизу Тонкс. Она все время беззвучно подпевала старенькому радио и пританцовывала, пока готовила и накрывала на стол, и теперь наводила последние штрихи на скромный ужин, воруя оливки.
Ремус вздохнул, недовольный последними новостями, и сложил газету.
Женщина закрыла зонт.
Ремус как раз спускался по лестнице в кухню, когда раздался стук в дверь.
Хозяин дома остановился, растерянно и встревоженно оглянулся на дверь.
Из кухни выглянула Тонкс.
Они переглянулись. В такое неспокойное время по ночам не приносили добрые вести, и уж тем более не заявлялись просто так по ночам. Но потом он подумал, что это может быть Андромеда, или Тед, привезли годовой запас оливок, или просто так решили проведать беременную дочь. Такое уже бывало.
Сжав покрепче волшебную палочку, Ремус быстро щелкнул замком, распахнул дверь…и замер.
— Здравствуй, Ремус, — негромко сказала Валери Грей, с улыбкой глядя на Ремуса с залитого дождем крыльца.
— Ремус, кто там? — Тонкс подошла к нему и несколько удивленно взглянула на гостью.
— Добрый вечер, — не то вопросительно, не то утвердительно пробормотала она, разглядывая женщину. Незнакомка чем-то напомнила Тонкс мать, такая же худощавая, хрупкая и невысокая, наделенная тем же неуловимым шармом. Но, кроме того, в ней было что-то пугающее, как в Беллатрисе Лейстрендж. Возможно, все дело было в глазах. Да-да, именно глаза, они казались не вполне нормальными, слишком большими и… страшными. Она напоминали поверхность озерца, в котором живет гигантская плотоядная рыбина. Когда незнакомка оторвала взгляд от Ремуса и посмотрела на неё, чуть-чуть, к тому же, прищурившись, по коже Тонкс пробежал морозец, и она обхватила себя руками. Но тут женщина вдруг улыбнулась и её жуткие глаза наполнились теплом.
— А вы, должно быть, миссис Люпин, — в тон ей ответила она, не то спрашивая, не то уточняя.
Её приветливый тон подкупил Нимфадору.
— Миссис я стану лет в сорок, не раньше. Мое имя…Нимфадора, — она быстро взглянула на мужа, но тот ничего не говорил и не думал их представлять. Бледный, как полотно, он держался за дверную ручку и смотрел на женщину так, словно к нему явился призрак. — А вы миссис?..
— Мисс, — быстро поправила её Валери, не роняя своей приглушенной улыбки. — Валери Грей. Когда-то я преподавала в Хогвартсе уход за магическими существами, — она перевела взгляд на Ремуса. — Ваш муж был моим студентом.
Ремус выпустил дверную ручку.
— О, вот как! — Тонкс заметно обрадовалась и расслабилась. — Ремус, ну что же ты! — она потянула мужа в сторону и отступила сама, пропуская гостью в дом. — Прошу вас, проходите, мисс…профессор Грей!
Валери вошла в тускло освещенную прихожую и её взгляд сразу же упал на фотографии на стене. В центре висел большой снимок из выпускного альбома Ремуса. Он смеялся, сидя на траве в обнимку со своими школьными друзьями. Валери задержала на нем взгляд всего на секунду — пока расстегивала мантию.
— Давайте я поставлю ваш зонт сушиться, — предложила Тонкс и порывисто шагнула к Валери, но случайно толкнула коленом подставку для зонтов и чуть не ушибла гостью. — Ой, прошу прощения!
— Ничего страшного, спасибо, Нимфадора, — Валери передала ей зонт. На ней были кожаные перчатки.
— Зовите меня просто Тонкс! — она сунула её зонтик в подставку.
— Какое необычное имя.
— Вообще-то это моя фамилия, — Тонкс небрежно взмахнула руками.
— Вот как?
— Валери, — Ремус резко закрыл дверь, и женщины замолчали. Причем Тонкс — несколько удивленно. — Что ты здесь делаешь? — напрямик спросил он.
— Мне нужно с тобой поговорить, — без улыбки отозвалась она, глядя Ремусу прямо в глаза. — Это не может ждать.
Ремус нахмурился. В её голосе звучало беспокойство, и глаза, те самые глаза в упор смотрели на Ремуса и не давали отвести взгляд.
— Мы…как раз собирались ужинать, — нерешительно вмешалась Тонкс, встревоженная непривычно суровым тоном мужа и тем, что он обратился к своей прежней учительнице по имени. — Вы, может быть… присоединитесь к нам? — добавила она и растерялась еще больше, когда Ремус резко оглянулся на неё.
— Спасибо, — сдержанно отозвалась Валери.
Вконец сбитой с толку Тонкс не осталось ничего, кроме как проследовать на кухню, чтобы поставить на стол еще один прибор, а Ремус остался наедине с Валери.
Двадцать лет проложили в тесной прихожей дома Люпинов целый океан, но Валери его как будто не замечала. Она смотрела на Ремуса все с той же непонятной, приглушенной улыбкой и сжимала на груди края мантии.
— Ты совсем не изменился, — прошептала она, вглядываясь в него так, как мать вглядывается в сына, вернувшегося с войны.
— Ошибаешься, — буркнул Ремус, помешкал секунду, но все же шагнул к ней. Его руки дрогнули, когда он дотронулся до её плеч, помогая снять плащ. Тонкс на кухне загремела тарелками. — Прошло девятнадцать лет, и я изменился, — он встряхнул её мокрую мантию и повесил на вешалку.
— Значит, и я изменилась? — она посмотрела на него с трогательной смесью бравады и мольбы солгать, но как можно незаметнее.
Но Ремус и не собирался лгать. Её красота стала с годами более сухой и терпкой, но все равно никуда не делась. И с каждой минутой все сильнее разрывала давным-давно затянувшуюся рану.
Тонкс на кухне что-то разбила.
— Ничуть, — хрипло сказал Ремус.

Ужин проходил в неловком молчании.
Пару раз говорливая и общительная Тонкс пыталась завести разговор о Хогвартсе, и о том времени, когда Валери преподавала там, и они познакомились с Ремусом, но каждая такая попытка заканчивалась неудачей.
Тарелки еще не успели опустеть и наполовину, когда она, по висящему в воздухе напряжению, или по каким-то другим, неуловимым признакам начала догадываться, что к чему. Внезапно все эти странные увертки Ремуса и нежелание говорить о своем прошлом обрели смысл. И его обрывочные, неохотные рассказы о какой-то женщине из прошлого вдруг сложились вместе, как паззл, и все сразу встало на свои места.
Её волосы, радостно золотящиеся и вьющиеся с самого июня, вдруг потемнели и потяжелели, и она перестала пытаться придать смысл этому странному ужину. Зато начала нервничать. Ремус заметил это и попытался успокоить жену.
— Очень вкусный бифштекс, — сказал он и показательно сунул в рот большой кусок непрожаренного мяса. — М-м. Объедение.
Тонкс натянуто улыбнулась, и, не удержалась — бросила острый взгляд на молчаливую Валери.
— Простите, мисс Грей. Вы, наверное, не любите мясо с кровью? Просто мой муж, он…предпочитает свежее мясо.
— Да, я помню, — машинально ответила Валери, разделывая свой бифштекс. Она была увлечена ужином, но, когда вспомнила, с кем говорит, движения её ножа и вилки замедлились, она опустила взгляд и поджала губы, недовольная своей оплошностью.
Ремус потер лоб.
Движения рук Тонкс тоже замедлились. Пару мгновений она просто смотрела на них — то на Ремуса, то на Валери, и понимание вспыхивало между ними, как молния вспыхивает в сгустившихся тучах. А затем Тонкс решительно положила вилку и нож на стол, отодвинула свой стул и встала.
— Я пойду, принесу еще оливок, — подчеркнуто-вежливо сказала она, глядя на Валери. — А вы пока поговорите, — она посмотрела на Ремуса. — Тем более, как мне кажется, — она вышла из-за стола и случайно задела стул. — Я тут лишняя.
— Тонкс! — Ремус оторвал ладонь ото лба.
— Тонкс, прошу вас!
— Меня зовут Ним-фа-до-ра! — с расстановкой произнесла она, стремительно обернувшись на пороге. — А еще лучше — миссис Люпин.
— Тонкс! — повысил голос Ремус и перекрыл ей дорогу. — Прошу тебя, перестань, — мягко добавил он, взяв её за предплечья. — Останься, и мы спокойно поговорим.
— Нет, Ремус! Я знаю, кто вы, — она повернулась к Валери. Та на секунду опустила взгляд, а потом снова подняла его и слегка сузила глаза. Тонкс посмотрела на Ремуса. — И, по-моему, нам говорить не о чем.
Она метнулась к двери.
— Нимфадора, поверьте, вам совсем незачем уходить, — тихо проговорила Валери, цепляясь за чашку, как за спасательный круг.
— Я беременна! — Тонкс обернулась на пороге, и её багряные волосы хлестнули её по лицу. Она выпалила это с отчаянием игрока, выкладывающего последний козырь без особой надежды на выигрыш. Как будто Валери уже уводила от неё Ремуса, и он стоял с чемоданом в руке.
Никто ей ничего не ответил. Тонкс высвободила руку, бросила последний взгляд на мужа и покинула кухню. Через минуту наверху хлопнула дверь, и включилось радио.
Ремус зачесал назад волосы и прошелся по кухне.
— Прости за это, — суховато сказал он. — Она действительно в положении, и… — он неопределенно взмахнул рукой, давая понять, что нервы миссис Люпин находятся в разладе.
— Это очень хорошо. Тут не за что извиняться, — отозвалась Валери и достала сигареты. Её рука едва заметно дрожала, когда она поднесла сигарету ко рту.
Ремус наблюдал за ней, опираясь на спинку стула, который уронила Тонкс, и устало щурился.
— Валери, зачем ты пришла?
Она выдохнула дым и облокотилась на стол.
— Это… это связано с моей школой, — хрипло проговорила она.
— Если ты хочешь зачислить туда моего ребенка, то еще рановато, он пока даже не родился, и уж тем более не стал оборотнем, — едко произнес Ремус и без разрешения взял у неё из пачки сигарету. Закурил. — Быть может, случится чудо, и он пойдет в мать! — он с шумом отодвинул стул и сел.
Валери ничего не сказала в ответ на этот выпад. Она просто смотрела на Ремуса, недоуменно нахмурившись.
Ремус шумно вздохнул и опустил голову, расплющив окурок в своей тарелке.
— Прости. Ты ошиблась, Валери, я изменился. Я очень изменился. С тех пор, как ты ушла тогда, вообще многое изменилось. Я потерял двух близких друзей и целых тринадцать лет жил с мыслью, что виноват в этом третий. А когда выяснилось, что это не так, и что на самом деле виноват мой четвертый близкий друг, он уже помог Темному Лорду возродиться, и мой последний лучший друг умер, — он взлохматил волосы. — Я стал злым, Валери. Циничным и злым. Вряд ли ты ожидала встретить здесь такого типа.
— Я знаю о том, что у тебя произошло, — тихо произнесла Валери. Её ладонь легла на его запястье, и сердце Ремуса пропустило удар. — Ремус, мне очень жаль.
— Тебе жаль? — Ремус вскочил и прошелся перед столом вправо— влево, держа в кармане дрожащие руки. Запястье правой горело. — Тебя не было девятнадцать лет! — прошептал он, вложив в эти слова всю ту боль, что копилась в нем все эти годы. — Девятнадцать лет я ждал тебя, искал тебя! Я не знал, жива ты, или нет, я написал тебе сотню, тысячу писем, и ты не ответила ни на одно! Я искал тебя, в других городах, в волчьих колониях, повсюду!
Валери сидела, опустив голову. Дымок её сигареты тонко вился в звенящем воздухе.
— И как только мне удалось смириться с мыслью, что мы больше не увидимся, ты появляешься и… — он выдохнул и качнул головой.
Валери опустила голову еще ниже.
— Почему ты не вернулась? — едва слышно прошептал он. — Ты ведь знала, как меня найти, знала, что я тебя ищу! Ты в любой момент могла… — он выдохнул и попытался успокоиться. — Я знаю, что теперь уже нет смысла предъявлять претензии и требовать, но… но все-таки, ответь мне, почему?
— Я не могла, — едва слышно отозвалась Валери и подняла глаза. — У меня были причины этого не делать. И поверь мне, сейчас я пришла вовсе не для того, чтобы ворошить прошлое. Мне нужна твоя помощь.
Ремус уже собрался сказать ей еще что-то резкое, но слова застряли на полпути. Он помедлил еще секунду, а потом отодвинул стул и сел.
— Что случилось? — отрывисто спросил он.
Валери отпила из чашки и помолчала, зябко обхватив её ладонями.
— Мой ученик попал в плен к Сивому, — сипло проговорила она и подняла на него взгляд. — Он держит его в своем лагере в горах, — Валери достала из кармана фотографию и протянула Ремусу. Со снимка на него взглянул темноволосый мальчик лет пятнадцати. Его лицо показалось Ремусу знакомым. Он прищурился, вглядываясь в фотографию, но все равно не мог вспомнить. Мальчик, как мальчик. Единственное, что было в нем примечательного — это пара седых прядей в челке.
— Он ушел из школы несколько дней назад, и не вернулся, а потом от Сивого прилетела сова. Он требует выдать местоположение школы, а взамен обещает не убивать мальчика. Сивый много лет мечтает добраться до моей школы. У меня учится около сотни детей, Ремус. Сотня молодых, сильных, тренированных волков! А теперь один из них у него, и один Бог знает, что он с ним делает. Полнолуние уже через восемь дней, если мальчик превратится в пределах его владений… ты сам знаешь, чем это обернется. Он приведет Сивого к школе, и тогда мои дети… — она смежила веки и сглотнула. — Ремус, его нужно вытащить оттуда как можно скорее.
— Почему ты обратилась именно ко мне? Раньше ты предпочитала проворачивать такие операции сама.
— Раньше у меня не было школы, — она струсила пепел. Ремус заметил, что её пальцы дрожат. — Я не могу оставить детей одних в полнолуние. Мы… не используем противоядие.
— Как?!
— Я учу их мириться с Волком, не сопротивляться ему, принимать и контролировать. При должной практике можно научиться извлекать из ликантропии выгоду. Например, научиться быстро заживлять раны, улучшить зрение, обоняние и слух, даже замедлить старение. А когда рядом вожак стаи, то есть, я, они могут держать себя в руках все полнолуние, охотиться на животных, как делают обычные волки, и не нападать на людей.
— И у них…получается? — недоверчиво спросил Ремус, на секунду забыв о том, что она унизила его и разбила ему сердце. — Получается контролировать себя без противоядия?
— Это тяжело, но возможно, и учатся они этому не за два дня. На это нужно время. Годы. Они учатся доверять вожаку, уважать его решения, слушаться. Первое время волчатам непросто слушаться, но за ними приглядывают старшие. И в итоге у всех получается… обуздать зверя.
— Валери, это… это же прорыв.
Валери поморщилась.
— Вовсе нет, — она снова струсила пепел. — В этом нет моей заслуги, меня саму научил этому Сивый. Только он использовал свои знания для того, чтобы натравить оборотней на людей, а не ...попытаться примирить их.
Они замолчали.
— Насколько мне известно, Сивый сейчас слаб. У него почти не осталось людей, а те, что остались — сплошной сброд. Воры и бездомные, которых он кусал с отчаяния, пока скитался по стране. Это двадцать лет назад он мог бросить свою колонию на целый замок, с такими силами он не навредит твоей школе. Может даже лучше позволить ему напасть и покончить с ним одним махом. Ты, кажется, еще тогда мечтала об этом.
— А как же мальчик? Позволить Сивому мучать его, пытать? И в конце концов потерять его? Ради чего?! — она вскочила и прошлась по тесной кухне. — Сивый узнает, где находится школа, придет туда, и заберет у меня моих детей! И хуже всего то, что они конечно же будут обороняться, и погибнут, а этого я не вынесу! Я не могу допустить, чтобы по моей вине снова гибли дети. И неважно, будет ли это один мальчик, сидящий сейчас в клетке, где-то в лесу, или сотня других мальчиков, и девочек. Они мои дети, я их мать, и если с ними что-то случится, я никогда себе не прощу! Пойми, Ремус, если бы я могла обратиться к кому-нибудьдругому, я бы так и сделала. Я бы пошла туда сама, но это равносильно самоубийству, Сивый даже не станет меня слушать. Он знает всех моих знакомых! А ты уже несколько лет вхож в его колонию, он доверяет тебе…
Ремус переменился в лице.
— …и даже не знает, что это ты убил Луку. Он винит меня, и вполне справедливо, и тогда, и даже сейчас я бы с удовольствием сделала это сама, — Валери запустила пальцы в волосы. — Мне больше не к кому обратиться. Если кто и может проникнуть туда, не вызвав подозрений…
— Подожди, — Ремус остановил её. — А откуда ты знаешь, что я вхож в его колонию? — он наклонился, ввинчиваясь в неё взглядом. — Валери, об этом знали только члены Ордена!
— В чем ты меня подозреваешь? — Валери затянулась, щуря глаза. — Я не следила за тобой, Ремус, у меня для этого есть дети. И многие из них перешли в школу из колонии Сивого. Это одна из многих причин, почему он так хочет мне отомстить. Сивый вербует оборотней для Сам-Знаешь-Кого, большинство этих детей не хочет ни воевать, ни убивать по его приказу, они просто хотят жить, спокойно, ни от кого не скрываясь. Они же и рассказывают мне о жизни колонии. Некоторые видели там тебя, — её губы тронула слабая улыбка. — Странного человека со следами когтей на лице, который все время молчал, а если и говорил, то о равенстве между оборотнями и людьми. Человека, который рассказывал детям истории и мифы, пока их отцы нападали на маглов и грабили дома, — она помолчала. — Ремус, мне действительно не к кому обратиться. У меня не было желания ворошить прошлое и причинять боль… нам обоим. Но там мой ребенок. Один из целой сотни детей, который мне одной не защитить, если Сивый вздумает их у меня забрать, — она устремила на него прямой взгляд. — Он уже забрал у меня слишком много. Ты не обязан мне помогать, и если моя просьба слишком велика после двадцати лет молчания, я уйду и больше тебя не потревожу.
Ремус молчал, барабаня пальцами по столу.
— Когда-то я обещал тебе… — проговорил он. — Обещал, что всегда помогу, если тебе понадобится моя помощь. И даже несмотря на то, что прошло двадцать лет, я не намерен брать свои слова обратно.
Они посмотрели друг другу в глаза. Лицо Валери просветлело.
— Значит ты…
— Да. Я попытаюсь освободить этого мальчика.
Валери прерывисто вздохнула, и колкий лед в её взгляде затопило вешними водами.
— Спасибо, — горячо прошептала она и порывисто улыбнулась.
Ремус кивнул.
— Пока еще не за что. Мне нужно узнать больше. А точнее — все, что сможет мне помочь в этой…операции, — он коснулся палочкой остывшего кофейника.
После Валери рассказала ему о школе для оборотней, которую основала в тот год, когда они с Ремусом расстались. Стайка иностранных студентов, которых она увела с собой, стала её первыми учениками, а с годами — первыми учителями.
Под крышей бывшего, разрушенного, а после отреставрированного фамильного поместья семьи Джекиллов, все двадцать лет они учили юных оборотней колдовству и наукам, чтобы они чувствовали себя комфортно как в мире волшебников, так и в мире людей. С годами учеников становилось все больше, и о школе узнали за границей. Так к Валери стали приходить студенты с Севера, мрачные, бледные дети со светлыми, почти белыми волосами и прозрачными глазами. Они превращались в гигантских пятнистых барсов. После было несколько валколаков из Восточной Европы — эти в кого только не перекидывались. Азиаты — большие длиннолапые кошки. Пантеры из Южной Америки и леопарды из Африки. Ученики жили все вместе, многие образовывали семьи. Некоторые уходили из школы и жили в реальном мире, некоторые оставались. Так школу стали считать одной из богатейших и сильнейших волчьих колоний, которая, к тому же, не стремилась воевать, а просто копила ресурсы год за годом — поэтому-то Сивый, вдоволь насидевшийся в горах на семи ветрах и положил на неё глаз.
И если он захватит её, то у Темного Лорда вырастет еще одна рука — когтистая и стальная лапа Сивого. Оборотней станет в десятки, сотни разы больше — и не только в их стране, но и многих других. Поэтому нельзя допустить, чтобы Сивый добрался до школы. Нельзя допустить, чтобы её студент превратился в волка на его территории. А значит — надо вытащить его оттуда, любым доступным способом.
— …большой проблемой было то, что из Уиллоу-Крик нельзя было трансгрессировать, он находится на границе северной части Каледонского леса, вот она, — Валери обвела пальцем контур леса на разложенной между ними карте. — До колонии нужно идти пешком, а это ослабляет непрошеных гостей, и они не могут оказать сопротивление…
— Да, я помню, — пробормотал Ремус.
— Вот тут вас будет ждать портал, — Валери постучала пальцем по озеру в нескольких милях южнее бывшего городка. — Вы сможете выбраться из колонии только в Янтарную ночь. Возьмешь вот это, — она поставила на стол пузырек. — Экстракт полыни и кое-каких трав. Подмешай в вино охраны, и к полуночи все они будут спать. Тогда вы сможете незаметно выбраться из лагеря и уйти достаточно далеко прежде, чем все проснутся и хватятся. Портал перенесет вас сюда, — её рука перелетела по карте и указала на большое зеленое пятно. — Королевский лес Дин. Моя школа лежит на его границе.
— Он ушел так далеко, — Ремус склонил голову, оценивая расстояние. — Что ему было нужно в колонии Сивого? — он посмотрел на Валери.
Она неопределенно пожала плечами.
— Думаю, он хотел повидаться с Сивым. Мы все, а они больше других обязаны ему своей волчьей шкурой. Я много раз говорила ему, что это бессмысленно, пыталась объяснить, что это за существо, и чем чреваты попытки повидаться с ним. Очевидно, мои уговоры не сработали, — она закурила новую сигарету.
— Повидаться с Сивым? — переспросил ошарашенный Ремус. — Это же глупо. Это все равно что…
— …пойти в волчью колонию следом за своей учительницей? — закончила за него Валери и подняла взгляд.
Ремус осекся. Валери грустно улыбалась, и он невольно усмехнулся в ответ.
— Да, именно так, — хрипло подтвердил он, и в этот момент они оба готовы были поклясться, что услышали, как из глубины леса близ Уиллоу-Крик дует зимний ветер. Тот самый ветер, который залетал в душный тент, заполненный шкурами медведей…
Рука Ремуса, лежащая в паре дюймов от руки Валери, дрогнула, но в этот момент на кухню неожиданно вернулась Тонкс.
Её взгляд лезвием полоснул по сидящим за столом.
— Может вы и меня посвятите в свои секреты? — спросила она, дрожащим от негодования голосом. Ремус только сейчас подумал, как ей, должно быть, было непросто сидеть наверху и знать, что они тут, внизу. Её волосы были не просто красными, а багряными, глаза почернели, как угли. Гроза могла разразиться в любую секунду. Валери почувствовала это и потому спешно засобиралась.
— Нет нужды переживать, Нимфадора, — она поднялась. — Я уже ухожу.
Ремус тоже встал. Тонкс скрестила руки на груди и демонстративно повернулась к окну. Её губы были крепко сжаты, ноздри раздувались, от гнева все её черты как будто заострились.
Валери накинула мантию.
Еще во время разговора Ремус подумал, что должен предложить ей переночевать под их крышей, ведь на улице льет как из ведра. Теперь же, глядя, как у терпения Тонкс догорает фитиль, он понял, что одна только эта мысль откроет его персональный ящик Пандоры.
А для её состояния это может оказаться…губительным.
Валери все это прекрасно знала, поэтому ни словом не обмолвилась об их планах. Молча надела мантию, бросила на Ремуса последний взгляд, попрощалась со всеми и покинула дом Люпинов, словно её здесь и не было. О её визите напоминала только разложенная на столе карта.
Даже после того, как за ней закрылась дверь, Тонкс не пошевелилась. Всё так же стояла, скрестив руки и смотрела в окно. Багряный цвет волос медленно выцветал, губы подрагивали, в глазах заблестели слезы.
Ей трудно было молчать, а Ремусу трудно было о чем-то с ней говорить. Неловкость сгущалась между ними тяжелым облаком.
Ремус обошел стол, налил себе воды, выпил и с тяжелым вздохом опустился за стол.
— Что ей было нужно? — раздельно спросила Тонкс. Она натужно сглотнула и устремила на Ремуса прямой, горящий взгляд. — О чем вы разговаривали?
Ремус налил воды и ей, и демонстративно поставил на стол.
— Присядь, мне нужно обсудить с тобой кое— что очень важное.
Тонкс поколебалась еще пару секунд, а потом нехотя отодвинула стул и села, положив руки на стол.
Как и следовало ожидать, просьба Валери вызвала у Тонкс бурю возмущения.
— Почему ты вообще должен что-то для неё делать?! — бушевала она, расхаживая перед терпеливо молчавшим Ремусом. — Какое право она имеет тебя о чем-то просить?! После стольких лет! Какие могут быть требования?
— Она ничего от меня не требовала. Она попросила меня по…
— Она бросила тебя! Бросила, когда ты стал ей не нужен, а теперь, как только ей что-то понадобилось, она тут как тут, и ты готов броситься ей на помощь!
— Дора! — Ремус не выдержал, и встал, так что стул протяжно скрипнул, проехав ножками по полу. — Сивый украл ребенка! Он сейчас там, в горах, совсем один, и не знает, доживет ли он до следующей луны! С каких пор ты стала такой жестокой? Я ведь тоже был там, я знаю, что из себя представляет его колония. Детям там не место! Любым детям! И если можно спасти хотя бы одного из них…
— Ремус, ты не Всесильный Мерлин! — закричала Дора в ответ. — Ты прекрасно знаешь, что если Сивый захочет что-то сделать с этим мальчиком, ты никак не сможешь этому помешать! Ты один, а их… я даже не знаю, сколько! Ты не только не спасешь мальчика, но и сам…и сам…
Ремус раздраженно отвернулся.
— Ты не понимаешь… — едва слышно пробормотал он.
— Я понимаю. Я-то как раз прекрасно все понимаю, Ремус! — воскликнула она и вдруг подошла ближе, прожигая Ремуса взглядом. — И ты тоже должен понять. Просто… ответь мне на один вопрос, Ремус… если бы мы не были с тобой женаты, и я не ждала от тебя ребенка, а она пришла, как сегодня, и позвала тебя с собой… ты бы остался со мной? Или ушел с ней?
Ремус посмотрел на неё. Тонкс так пристально вглядывалась в него, словно пыталась разглядеть в его глазах тщательно спрятанную от неё правду.
— Подумай хорошо, перед тем, как ответить, — прошептала она. — Потому что тебе придется выбрать, Ремус. Я не хочу делить тебя с ней. Ни с ней, ни с кем— бы то ни было. И прежде чем ты сделаешь выбор, вспомни о том, что последние двадцать лет она от тебя скрывалась. А я была рядом. Подумай о том, что на самом деле будет лучше для тебя.
С этими словами она ушла из кухни, а Ремус остался стоять в звенящей тишине.

Последующие несколько дней Тонкс внимательно следила за Ремусом. Он вел себя как обычно и о разговоре не вспоминал, но зато подолгу, иногда даже затемно засиживался в кабинете. Пару раз, когда Тонкс заходила к нему, тут же захлопывался ящик стола, или шуршали газетные листы.
Обычно не слконная к подозрительности, Тонкс однажды заглянула в его стол, когда Ремуса не было дома. В ящике обнаружилось несколько новых склянок Волчьего противоядия. Вроде бы и ничего особенного, но у Ремуса уже был запас, Дора сама позаботилась об этом. И её подозрения только усилились, когда она обнаружила под ворохом газет карту какой-то незнакомой местности.
Все окончательно выяснилось, когда Нимфадора случайно зашла в спальню и застала Ремуса за сборами. Он был полностью одет, причем гораздо теплее, чем того требовал их, пускай и холодный, но август, и искал что-то в комоде, а на их общей кровти лежал старый раскрытый рюкзак.
Тонкс захлопнула дверь, и Ремус обернулся.
— Ты все-таки едешь туда, да? — спросила она, изо всех сил пытаясь заставить голос звучать ровно.
— Нет, — Ремус вытащил из комода свитер.
— Тогда куда ты уходишь?
Ремус свернул свитер и бросил в рюкзак.
— Я хочу проведать Гарри, Рона и Гермиону, — спокойно сказал он и Тонкс удивленно моргнула. — После свадьбы о них ни слуху, ни духу. Есть не так много мест, где они могли бы спрятаться, я их разыщу, — Ремус рывком застегнул рюкзак. — Им наверняка сейчас страшно.
— Тогда я пойду с тобой! — тут же заявила Тонкс. — Я тоже переживаю за Гарри, к тому же, помощь не помеша…
— Нет, — категорично заявил Ремус. — Для тебя это сейчас может быть опасно. За ними наверняка охотятся Пожиратели, а ты не будешь драться с ними в своем…положении.
— За мое положение не так нужно переживать, как за их, если они хотя бы пальцем тронули Гарри, — Тонкс решительно направилась к комоду, за своими вещами.
— Тонкс, я уже сказал! — Ремус слегка повысил голос. — Ты не поедешь со мной, я поеду один. А ты, пока меня не будет, лучше поживи у родителей. Там ты будешь в безопасности, и я буду спокоен.
Какое-то время в спальне было очень тихо. Ремус стоял у двери, в куртке и с рюкзаком в руках, Тонкс стояла у комода, с кучей вещей в руках, и большими глазами смотрела на Ремуса.
Похоже, она все поняла.
Поняла, какое решение принял Ремус, а также всю его окончательность.
— Хорошо, — дрогнувшим голосом сказала она. — Я уеду к родителям, — Тонкс бросила ворох одежды на кровать. — И у нас будет время подумать. У тебя — о том, хочешь ли ты вернуться назад. А у меня — хочу ли я этого.

* * *

Вид гор вокруг Уиллоу Крик почти не изменился с тех пор, как Ремус был здесь в последний раз, двадцать лет назад. Лес стал немного выше и гуще, и тогда, когда Ремус охотился здесь на куропаток, все покрывал густой слой снега. Сейчас вокруг шумело настоящее зеленое море, пронизанное солнцем, таким же холодным, как и воздух, и ветер, и воды глубокой голубой реки.
Ремус шел вверх по травяному склону и глубоко вдыхал чистый горный воздух. Ему казалось, что с каждым вздохом он как будто возвращается в прошлое и молодеет. Снова становится тем, полным сил мальчиком, который готов был очертя голову броситься за женщиной, которая сказала, что он ей небезразличен. Ремус миновал высокий склон и остановился на самой его макушке. Внизу, в небольшой долине расположились горячие источники. Даже сейчас, летом, пусть и холодным, они купались в пару, как чаши с горячим чаем. А тогда, зимой, из— за их пара вообще ничего не было видно.
Ну или почти ничего.
…В день полнолуния Ремус решил искупаться, в надежде, что хотя бы горячая вода местных источников сможет ненадолго унять ломоту во всем теле, и позволит немного расслабиться. Но когда он спустился в долину, увидел, что в одном из источников уже кто-то купается.
Это была она.
Валери Грей стояла спиной к нему, по пояс в воде, и растирала руки мокрой тряпкой. Густые темные волосы намокли и облепили блестящую спину. Солнце клонилось к закату и гранатовые лучи, падающие сквозь снежные шапки деревьев, окрашивали воду в червонный, рубиновый цвет.
Валери неторопливо растирала тело, а Ремус наблюдал за ней, притаившись в тени деревьев. Она явно не заметила его появления, иначе наверняка бы велела убраться и уж точно не повернулась бы лицом к нему.
Солнечные лучи коснулись её мокрой груди и розовых, торчащих сосков.
Ремус сглотнул, отступая дальше в тень.
Он или уйдет, или останется здесь и сам войдет в этот источник.
Он зажмурился и тут же снова открыл глаза.
Нет, надо уходить… надо уходить!
И он ушел. Почти что сбежал оттуда и вернулся в лагерь, где как раз в этот момент Лука, сын Сивого, уже поджидал его, чтобы вызвать на бой…
Ремус тряхнул головой, прогоняя наваждение. Странно, что он до сих пор помнит тот день, хотя и прошло столько лет. Хотя, с другой стороны, с чего бы ему забывать о том, как он впервые был с женщиной? Люди не должны забывать такие вещи.
Также, как не должны забывать о долге. Дома его ждет Дора. Будущее отцовство огорошило Ремуса, но не лишило чувства ответственности. Много лет после смерти Джеймса и Лили он думал, что никогда не заведет семью. Он член Ордена, его жизнь подвешена на волоске куда более тонком, чем жизнь любого другого человека. Что если и с ним случится подобное? Его убьют, а его ребенок останется сиротой, да еще и оборотнем?
Ремус не говорил об этом Доре, но в последнее время совесть все глубже погружала в него клыки. Узнав о грядущем пополнении, он первое время не осознавал толком, что все это значит. Дора стала больше есть, у неё выросла грудь, но в остальном понимание того, что в ней зреет новая жизнь, его, Ремуса, продолжение, не сформировалось в нем полностью. Аж до тех пор, пока живот Тонкс не увеличился, и пока она не начала разговаривать с будущим малышом. Вот тогда-то Ремус и понял, что там — маленький человек. И что этот человек, ни в чем не повинный, родится оборотнем, существом, обреченным на тяжелую, а порой и невыносимую жизнь. Тогда-то совесть и зашевелилась в нем, выпуская острые когти. Хотя её голос и не был громче, чем голос надежды… надежды на то, что гены метаморфа окажутся сильнее волчьих, и на свет родится здоровый ребенок. В любом случае, пока Тонкс ест оливки, а не сырое мясо, он был спокоен.
Ремус углубился в лес.
И здесь воспоминания поджидали его на каждом углу. Они охотились здесь вместе с Валери. Часами, в молчании, выслеживая и убивая добычу. Стреляли куропаток, ставили силки на кроликов и кабанов. Здесь она учила его драться на палках. Отзвуки их деревянного перестука и громких голосов как будто до сих пор метались между деревьями, точно призраки его давно ушедшей молодости.
Ремус выломал палку из невысокого орешника и дальше пошел, опираясь на неё. Подъем был крутым, и очень скоро у него закололо в боку, а дыхание сбилось. До колонии оставалось совсем немного.
Примерно на середине пути Ремус услышал у себя за спиной хруст, и понял, что миновал охранный пункт, и его уже заметили. Виду он не подал и спокойно пошел дальше, но теперь отслеживал каждый шорох.
Кем бы ни был этот охранник, он сильно отличался от Луки, бесшумного, как смерть. Его слежка производила много шума, и когда он подобрался достаточно близко, Ремус уже был готов.
Стремительно обернулся и нанес противнику сокрушительный удар, достаточно сильный, чтобы свалить с ног, но недостаточно — чтобы убить на месте.
Удар угодил прямо в цель — парень в растянутом грязном свитере навзничь упал на землю и выронил биту, которой, наверняка, собирался угостить Ремуса по голове, чтобы доставить в колонию в виде груза. Ремуса эта роль не устраивала. Пока парень корчился на земле и завывал, зажимая разбитый нос, Ремус достал палочку, и бита превратилась в ужа. Скользнула в траве и была такова. Парень разозлился и попытался вскочить, но не успел.
— Попробуешь напасть на меня еще раз — и будет ще больнее, — сказал Ремус, указав палочкой теперь и на него. — Медленно…вставай.
Злобно зыркая на Ремуса, парень поднялся и выпрямился вытирая окровавленный нос.
Ремус прищурился, разглядывая его. Ничем не примечательный мальчишка лет двадцати, или старше. Судя по количеству и свежести шрамов, его покусали совсем недавно. Парень разглядывал его так же придирчиво.
— Веди меня к своему хозяину, — приказал Ремус. — Скажи, что пришел его старый друг.

Ночь в горах наступала быстро. Не успел обед подойти к концу, как долину уже заволокла тьма и начали разводить костры, для того, чтобы отпраздновать Янтарную ночь — языческий праздник в честь Капитолийской волчицы, во время которого вожак стаи просил у покровительницы принести ему и его стае удачу в это полнолуние.
Костры были такими пышными, что их искры летали в черничном мраке, как светлячки. Мед, вино и утробная, будоражащая кровь музыка лились по поляне рекой, девушки-волчицы отплясывали вокруг костров, одетые в обрезки меха и кожи, с гигантскими венками на головах. Они смеялись и бросались друг в друга ягодами, пьяные волки хвата ли их и танцевали с ними, хотя эти танцы и походили на спаривание, или шатались в темноте с бутылками бузинного вина. Иногда они прибивались к какому-нибудь костру, но самая большая компания в эту ночь собралась вокруг костра Сивого. На вертеле этого костра жарилось свежее мясо в ягодном соусе — его сочный, кисло-сладкий аромат наверняка слышали даже жители деревни, лежащей у подножия гор.
Мальчик, сидящий в большой клетке на дальнем краю лагеря угрюмо наблюдал за всем этим.
У него было тонкое, пухлогубое, как у девчонки лицо, прозрачно-серые глаза и лохматые темные волосы, в которых заметно проглядывала седина.
Вот уже час он смотрел, как Сивый обхаживает своего нового гостя. Не считая гигантского куска мяса у них было много всякой еды, а еще много медовухи и веселья.
Их смех долетал даже до его клетки.
Мальчик насупился и отвернулся. Он не ел почти целые сутки, а до этого его несколько дней держали у столба и били.
У него под глазами залегли тяжелые мешки, свет наливающейся луны каждую ночь падал в его клетку, резал глаза даже сквозь закрытые веки и порождал жуткие кошмары. Должно быть, это тоже было частью пытки, не только удары палками и кулаками. Поставить клетку на освещенном луной месте и ждать, пока пленник сам не сойдет с ума. Хорошо, что волки презирают магию и не знают о возможностях, которые открывает Круциатус. Тогда он вряд ли смог бы удержать язык за зубами.
Мальчик выпрямил затекшие ноги и уронил руки. Его запястья были крепко связаны и веревка уже протерла кожу до крови. Какой смысл связывать его, он все равно ни за что не откроет эту клетку, а даже если и откроет, не выберется из лагеря.
Еще пару дней его продержат здесь, а затем наступит полнолуние, и он перестанет себе принадлежать. Станет оружием в лапах Сивого и… один Мерлин знает, что он заставит его сделать. Заставить привести его к школе. Прикажет напасть на неё. Напасть на собственных друзей. На Веста. На Анук. Или даже на Валери, это ведь в духе Сивого, поглумиться над ним напоследок. Он прикажет ему убить их всех, и ослушаться не будет никакой возможности.
А после такого человеком лучше и не становиться…
Мальчик несколько раз ударился спиной о прутья клетки и вцепился в волосы.

Ремус заприметил эту клетку сразу, едва вошел в лагерь, но виду не подавал. Кроме этой клетки в лагере было еще несколько, и никто не обращал внимания, ни на них, ни на сидящих внутри пленников. Но этого Ремус сразу узнал, хотя на фотографии он выглядел получше — не был таким грязным и осунувшимся. Судя по всему, его уже несколько раз допрашивали и били — все лицо было в ссадинах и засохшей крови, волосы спутались, одежда была местами изорвана. Мальчишка маялся и то и дело бросал сердитый взгляд на небо — его клетку поставили в лужице лунного света. Ремус чувствовал, как этот белый свет проникает ему в голову, даже сидя в тени у костра, а каково было парню?
— За что вы держите их в клетках? — спросил он, старательно притворяясь таким же пьяным, как и Сивый. — Они в чем-то — ик! — провинились?
— Да… провинились! — Сивый отхватил зубами кусок мяса от бараньей ноги. — Шастали вокруг, вын…вынюхивали, чем мы тут занимаемся. Министерская шавка, — он указал костью с обрывками мяса на одну из клеток. — Шнырял в лесу, разведывал подступы к колонии. Им все— ем не терпится выжечь на нас клеймо, да побольше! Но ничего, скоро Темный Лорд положит этому конец, — он снова вгрызся в мясо. — Вон там, в той клетке, что поменьше, один из моих детей. Теперь уже бывших, хех. Этот недомерок носил серебро. Сколько лет я им твержу, чтобы этой — ик — гадости не было в пределах моих владений, но всегда найдется кто-то, кто считает, что он выше законы, — Сивый цыкнул языком, высасывая застрявший между зубами кусок мяса. — А там вон ценная добыча, — Сивый раздул ноздри, его глаза зажглись недобрым огоньком. — Мой персональный лотерейный билет. Помнишь Иону? Когда ты попал сюда в первый раз она все опекала тебя, боялась, что я приберу тебя к рукам, — Сивый засмеялся и Ремуса обдало смрадом из его нечищенной пасти. — Моя — ик! — дочь. Проклятая потаскуха!
Ремус тяжело сглотнул, неотрывно глядя на клетку, где сидел пленник.
— Вечно от неё были одни проблемы! Опозорила меня, родила ублюдка от какой-то грязнокровки! Потом сбежала из дому! Снюхалась с этими зелеными шлюхами из Министерства, что убивают волков за деньги. Потом убила моего первого сына, моего мальчика, моего Луку! — когти Сивого впились Ремусу в плечо, но он почти не почувствовал боли. Все его внимание уходило на попытку удержать себя в руках и не разбить бутылку о немытую башку старого оборотня. — А теперь эта дрянь, видимо в насмешку над родным отцом, удумала создать школу для молодых волчат, и учит их там, как жить с маглами в мире, — он с душой сплюнул в костер. — В мире! Она переманила уже десяток моих детей, двое из них стали охотниками! Мои дети будут охотиться на меня!
Кто-то из сидящих рядом оборотней покачал головой.
— Этот вот, — голос Сивого вдруг стал шелковым, плавающий пьяный взгляд сфокусировался на клетке и лютые серые глазки прищурились. — Сбежал из её школы и приперся сюда. Задвигал, что хочет быть частью нашей большой семьи, что хочет найти своих предков. Ха! Посмотрим, как он запоет в полнолуние, когда я заставлю его привести нас к этой проклятой школе. Паршивый сосунок...
Пока играла музыка и Сивый говорил, Ремус попивал вино и смеялся вместе со всеми, а когда Сивый уже порядком захмелел и захрапел, незаметно поднялся и покинул их компанию.

В темноте рядом с его клеткой раздался шорох.
Мальчик порывисто обернулся. Шумная компания молодых волков вернулась из чащи в обнимку с волчицами. Они все были полуголые, пьяные, в шрамах, которые ничуть не портили их светлую кожу. В руках у них были бутылки медовухи. До янтарной ночи оставалось всего ничего, но, кажется они решили начать празднование раньше.
— А вот и наш маленький герой, — выкрикнул один из них, судя по всему, предводитель. Вид у него был донельзя самоуверенный, он шел впереди остальных, и шрамов у него было больше. — Сидит здесь, как король на своем соломенном троне. Хорошо тебе сидится, волчонок? Клетка тебе не мала? — и он ударил ладонью по прутьям так сильно, что вся клетка загудела, но мальчик не пошевелился. Просто сидел, поджав колени и положив на них локти, и внимательно, но без особого интереса разглядывал противника.
— Ты, наверное, голоден, волчонок? — парень достал из кармана кровяную колбасу и показал пленнику.
Тот не пошевелился, но его глаза заблестели, и он сглотнул.
Парень уронил колбасу на землю и придавил ботинком.
— Упс, — он виновато улыбнулся. — Должно быть, случайно упала…
Тут пленник вдруг дернулся вперед и Рагд испуганно отскочил.
Мальчик сипло засмеялся и вернулся на место.
Рагд побагровел от злости.
— Я с тебя шкуру спущу, поганец! — кричал он, весь красный, такой красный, что его светлые глазки казались совсем белыми под шапкой светлых волос.— Я тебя прикончу, понял?!
— Не надо, оставь его, Рагд, оставь! — уговаривала вожака какая-то волчица.
— Да, лучше не связывайся! — вторили ей другие волки, помладше и поменьше.
— Дался он тебе, оставь мальца в покое, он свое получит!
— Он заслуживает расправы и похуже! — выкрикнул Рагд, выдернув руку из пальцев волчицы. Перевел дыхание и с острой ненавистью взглянул на мальчика, который наблюдал за ним с земли со слабой, ироничной улыбкой.
— Пришел сюда, заявляет о каких-то своих правах! — прошипел Рагд и вдруг стал очень похож на волка. — Паршивый ублюдок! В полнолуние Сивый назначит моего отца своей правой рукой, потому что он — его кровь, ясно? А ты отведешь нас в эту проклятую школу, и мы перебьем всех твоих друзей-предателей, а те, кто поуменее, нам в этом помогут! Слышал, мясо? Твои друзья будут на нашей стороне! А потом мы прикажем им убить тебя, — прошипел он. — Тебя убьют, как предателя. Отрежут уши, и хвост, а потом сожгут, — он сунулся еще ближе. — Сожгут вместе с этой шлюхой. Как там её называют? Волчица, Мать волков. А можете её не сожгут? Можете её привяжут к дереву в лесу, голой и отдадут первым волкам, тем, что живут в горах. Что ты скажешь на это?
Когда Рагд упомянул о Валери Грей, лицо мальчика посерело, а потом он с молниеносной скоростью вскочил на ноги и метнулся к прутьям. Схватил Рагд за отвороты куртки и со всей силы дернул на себя, так что тот с хрустом впечатался в прутья и тут же отлетел на землю, держась за сломанный нос.
— Чего разлегся? — отдуваясь, спросил мальчик, с ненавистью глядя на то, как Рагд катается по земле и подвывает, зажимая ладонями нос. Между его пальцев сочилось что-то темное. — Давай, вставай, покажи, какой ты крутой!
— Я тебя убью, тварь! — рыдал Рагд. Его слова звучали невнятно. — Я тебе все кишки выпущу!
— Надеюсь, дерешься ты лучше, чем болтаешь, — мальчик вцепился в прутья. — Может откроешь клетку?
Рагд кое-как поднялся, и лицо у него сделалось страшное. Размазанная по массивной челюсти кровь не делала его привлекательнее, а глаза светились такой лютой, звериной злобой, что любой бы струсил. Любой, только не мальчик в клетке.
Два волчонка сошлись на одной территории. Века не нашли способа решить эту проблему, кроме как дать им возможность снова и снова рвать друг другу глотки.
— Может и открою, — прошептал Рагд, сверля его взглядом. Они набычились и стояли так близко, что если бы не прутья — соприкасались бы лбами. — Может я убью тебя прямо сейчас, не дожидаясь полнолуния, — с этими словами он вытащил что-то из кармана. Мальчик опустил взгляд и шарахнулся назад. В руке у Рагда сверкал серебряный нож. — Сивый ни о чем не узнает. Скажем ему, что ты сам это сделал. Не хотел выдавать секреты своей школы, не хотел выдавать мамочку и паршивых сопливых щенков, которых она опекает. Ну что, ты уже не такой храбрый, волчонок? — он резко оглянулся на друзей. — Лок, Ганс, держите его!
Мальчик затравленно оглянулся. Пара плечистых волков шагнула к клетке, однако сделать что-то никто из них не успел.
— Сивый знает, что вы носите серебро?
Волки дружно обернулись и тут же пугливо сбились в кучку.
Высокий светловолосый мужчина с усталым, испещренным шрамами лицом внимательно наблюдал за ними, стоя в тени деревьев. Мальчик не замечал его раньше, но теперь казалось, что он стоит там уже давным— давно.
— Ты кто? — с вызовом спросил Рагд, правда нож спрятал. Мальчик подумал о том, что он стоит достаточно близко, чтобы схватить его и задушить, но взглянул на незнакомца, и решил этого не делать.
В отличие от людей, и им, и Рагдом, и остальными руководствовались другие инстинкты. Старших волков побаивались, старших волков уважали, кем бы они ни были.
Кстати, кем? Мальчик прищурился. Он точно не видел лица этого типа здесь, в колонии, хотя оно и казалось ему знакомым. Где же он его видел?
— Неважно, кто я, — человек шагнул ближе. — Зато я знаю, кто вы. Ты — Рагд, сын Тибра, двоюродный внук Сивого. Ты — Лок, его кузен, — он прошелся мимо настороженных детей. — Капия и Ганс, вашим отцом был Грум Красная Спина? Я знал его когда-то, мы были друзьями. Мне жаль, что его не стало. Но представляю, как бы он был разочарован, если бы узнал, что его дети носят серебро. Вы ведь знаете, что делают с теми, кто его носит?
Волчата переглянулись.
— Отдай его мне, и никто ни о чем не узнает, — спокойно сказал человек, глядя Рагду прямо в глаза и протягивая ладонь. — Не отдадите, и тогда уши и хвосты отсекут вам.
Рагд поколебался, подхватывая взгляды сообщников, а потом с жуткой неохотой вынул нож из кармана и протянул странному человеку.
— Он наш пленник, — прорычал он, глядя на него почти что с ненавистью. — Мальчишка — предатель, шастал вокруг колонии и хотел разнюхать, куда мы пойдем в Ночь. Он — наша добыча, и ты не имеешь права отнимать е и указывать мне, что… когда Сивый узнает…
— Уверен, что хочешь беспокоить Сивого в такой день? — быстро спросил Ремус. — Он как раз сейчас выпил лишнего и пошел в свой тент с этой… как е там. Не думаю, что он обрадуется, если ты влезешь к нему со своими жалобами. Так поступают дети, а ты ведь уже мужчина. Взрослый волк с серебряным ножом в кармане.
Повисла пауза.
— Кто ты? — спросил Рагд, оценивающе глядя на мужчину.
— Я близкий друг Фенрира Сивого, — ответил незнакомец после короткой паузы. — Больше вам знать ни о чем не надо. А вот он точно узнает о вас, если вы немедленно не уберетесь.
Повисла неприятная пауза.
Какое-то время Рагд проедал незнакомца взглядом, а потом цыкнул и отступил.
— Еще увидимся, — процедил он, а потом властным кивком позвал остальных, и они стаей ушли в лес.
Шорох травы и треск веток под их ногами еще не успел затихнуть в отдалении, как из клетки донесся сиплый, слабый смех.
— Старый друг Фенрира Сивого… — пленник, оказывается, уже успел вернуться на место и теперь снова сидел в углу клетки, положив локти на острые колени. — Ну ты дал, старик. У Фенрира Сивого нет друзей. Есть те, кто ему служит, те, кто его боится и те, кого он скоро убьет, — мальчик по очереди пальцы, а потом откинул назад голову и вьедливо, даже немного насмешливо посмотрел на Ремуса. В эту секунду он вдруг показался ему поразительно знакомым. — Ты ему служишь?
— Нет.
— Значит, ты его боишься.
— Нет.
— Тогда ты ходячий труп. Эти все…Рагд, Лок и другие. — он указал связанными руками в сторону деревьев, где скрылись олки. — Им не понравилось, что ты с ними так говорил, и угрожал тоже. Они пожалуются Сивому. Угу. И между тобой и ими он выберет их, они же родственники. В полнолуние они перегрызут тебе глотку, и Сивый ничего с ними не сделает, — он сделал большой, подытоживающий жест связанными руками. — Значит, ты труп. Или лжец. Выбирай, что тебе больше нравится. Но ты точно не его друг.
Ремус хмыкнул и коротко улыбнулся.
— И кто же я, по-твоему?
Мальчик сузил глаза.
— Не знаю, кто ты, но по-моему ты лжец и приперся в лагерь, потому что тебе что-то нужно от Сивого. Ты лжец. А когда увидят, как ты разговариваешь с предателем, станешь трупом. Все просто.
— А ты, значит, предатель? — Ремус подошел ближе.
Мальчик замолчал, а потом поежился, отвернулся и скрестил на груди руки.
— Так говорит Сивый?
Молчание.
— Как твое имя?
Мальчик упрямо молчал.
Ремус вздохнул и взялся за прутья, поглядывая в темноту леса.
— Знаешь, даже у предателей есть имена.
— Зачем тебе знать мое имя? — пленник вскинул голову. Вид у него вдруг сделался очень сердитый. — Кто ты вообще такой, мать твою, чтобы я с тобой разговаривал?
Ремус коротко огляделся по сторонам. Все уже были слишком пьяны, чтобы заметить, что их гость и старый боевой друг Сивого разговаривает с пленником. Он шагнул ближе.
— Здесь я твой друг. И, похоже, единственный.
— Такой же как друг Сивого? — ехидно поинтересовался мальчик.
— Нет, — Ремус был серьезен. — Настоящий. И как настоящий друг, я прибыл сюда, чтобы сказать, что Валери Грей не считает тебя предателем.
Пару мгновений они просто смотрели друг на друга.
— Тебя прислала сюда она? — отрывисто спросил он. — Ты из школы? — он кое-как поднялся на ноги.
— Она хочет, чтобы ты вернулся в школу, — произнес он. — В полнолуние тебе нельзя будет оставаться здесь, и ты знаешь, почему. Я тебя вытащу. И верну домой.
Где-то возле костра раздался громкий всплеск хохота. Ремус оглянулся, и наверное поэтому не заметил, как мальчик, и без того не сильно веселый, вдруг сделался чернее тучи. В потемневших глазах сверкнули крошечные молнии.
— Действовать будем так, — Ремус снова повернулся к нему. — Перед полнолунием я…
— Да пошел ты в жопу! — вдруг громко выкрикнул мльчик. Лицо у него сделалось пепельно-серое, а глаза загорелись такой лютой звериной злобой, что он наверняка загрыз бы Ремуса, если бы не прутья клетки. — Мне вернуться в школу? Она хочет? Ты меня отсюда вытащишь?! — он сунулся к Ремусу. — Да пусть лучше Сивый порвет мне глотку, чем я снова вернусь в эту поганую школу и дам ей посадить меня на поводок. Фас, апорт, место! Нахер все это! Я сбежал оттуда, ясно, и обратно не вернусь!
Мальчик зачесал назад волосы. Ремус увидел, что в челке у него есть несколько крупных седых прядей. Он сдвинул брови.
— Я не слабак, понял? Я сам разберусь с Сивым в полнолуние, а не получится… — он облизал губы и выдохнул. — Это будет моя забота, а не её! Я взрослый человек, и сам могу решать, что мне делать со своей жизнью! Но в эту вонючую школу я больше не вернусь. Понял, спасатель?! — хрипло выкрикнул он, сунувшись к прутьям.
Ремус, который весь монолог внимательно изучал парня взглядом, после этих слов приятно улыбнулся и сказал:
— Понял.
А потом резко схватил мальчишку за грудки и дернул на себя.
— А теперь слушай меня, — прошипел он, следя за кострами поверх вихрастой макушки парня. Тот сопел, упирался и пытался вырваться, но со связанными руками это было непросто. — Мне плевать, чего ты хочешь, и чего не хочешь. Я приехал сюда через всю страну не для того, чтобы выслушивать жалобы обиженного подростка. Я пообещал Валери Грей, что верну тебя в школу, и видит Мерлин, я это сделаю, даже если придется тебя оглушить и волочь по земле всю дорогу, — он коротко встряхнул пацана и оттолкнул от себя. Тот по инерции пробежал несколько шагов назад. Вид у него был взбешенный, он сжимал губы и раздувал ноздри, но спорить, похоже, больше не собирался. — Ты вернешься в школу и там будешь разбираться со всем этим дерьмом, без моего участия. А пока что ты будешь сидеть здесь, — Ремус красноречиво указал пальцем вниз. Он слегка задыхался. — Сидеть и ждать. И когда я скажу тебе идти, ты пойдешь. Понял меня?
Парень выждал секунду, а потом громко фыркнул и сплюнул.
— Пошел ты, — проворчал он и с размаху уселся на солому в углу.
— Что это тут такое? — к ним подошел Сивый. Он был пьян, и покачивался. Его серо-седая, всклокоченная грива блестели от пролитой выпивки. — Пленник опять плохо себя ведет? Где этот сраный Рагд?! Он же должен был сторожить его сегодня?! — Сивый огляделся кругом и чуть не упал. Рядом никого не было, и некому было ответить на его вопрос, так что он неопределенно хмыкнул, снова взглянул на клетку и его лютые глазки налились кровью.
— Сиди смирно, парень! — рявкнул Сивый и со всей дури шарахнул обглоданной бараньей ногой по прутьям клетки. — А не то я быстро…найду на тебя управу… — Сивый икнул, бросил кость в клетку и с размаху опустил тяжелую грязную руку Ремусу на плечи. — Идем, Люпин! Праздник еще не кончился. Впереди целая ночь! Надо найти тебе волчицу, да помохнатее! — и он гадко засмеялся, увлекая за собой Ремуса обратно к кострам. Обнявшись, как старые боевые товарищи, они ушли, не заметив, каким взглядом провожает их сидящий в клетке пленник.

Весь следующий день Ремус был занят в лагере — помогал рубить дрова, носил воду и ходил расставлять силки на зайцев. Ему нужно было втереться в доверие не только к Сивому, это было просто, но и также к остальным членам его ближайшего круга. Он сидел с ними, пил, смеялся, рассказывл какие-то выдуманные байки про стычки с волшебниками и людьми. Старшие дети колонии ходили за ним по пятам, слушали его так же внимательно, как когда-то — студенты Хогвартса. Когда выпадала свободная минутка, Ремус проверял пленника. После их разговора на праздника тот целых двое суток сидел, опустив голову, отворачивался, когда Ремус приносил ему миску с кашей, и упрямо не желал разговаривать, но при этом пристально следил за Ремусом, так, словно опять ждал нападения, или чего-то в таком духе. В другой жизни Ремус от души пожалел бы его: мальчишка без родителей, пораженный страшным проклятием, в клетке, в горах на краю мира, обозленный и одинокий. В той жизни у Ремуса были лучшие друзья и надежда на лучшую жизнь. В этой не осталось ничего, кроме повзрослевшего сына Джеймса и Лили, которому больше не нужна ничья опека, и тонкого, терпкого аромата духов Валери Грей, который, вспыхнув на его кухне на прошлой неделе, накрепко связал его с тем, другим, лучшим Ремусом, которого он не имел права подвести.

Несколько дней мальчик не находил себе места.
Мать была права, когда говорила, еще в детстве, что в нем сидит дух противоречия. Он всегда и все делал назло — ей, сверстникам, всему миру. Даже если самому было потом от этого плохо.
Вот и теперь. С одной стороны, он готов был скакать от радости, что ему помогут и вытащат из этой вонючей клетки. Мысли о том, что Сивый сделает его своей марионеткой и заставит убивать его же друзей была невыносима. Но, с другой стороны — из всех людей на планете его пришел спасать именно этот тип. Ремус, мать его, Люпин, посланник Матери Волков! Да он скорее съест свой собственный хвост, если пойдет за ним! Да он с этим мудаком под одним деревом ссать бы не стал! Пусть катится жопу со своей помощью!
А с другой стороны…
Мальчик недовольно заворочался на жесткой подстилке и перевернулся на другой бок. Сон не шел, все тело ломило, и очень болели зубы.
Это мешало спать.
Он ворочался до самой глубокой ночи, но как только забылся тревожным, неверным сном, услышал негромкий шорох прямо рядом со своей клеткой.
Мальчик подхватился, но тут кто-то зажал ему рот и несколько пар рук подхватили его с земли. Он попытался вырваться, толкнул одного плечом, другого, рванул наугад в темноту, но его схватили, повалили на землю, вдавливая коленом в грязь, и споро обвязали веревкой, а потом еще и завязали глаза.
Нападавшие, а их было четверо, потащили его к обрыву в лесу, под которым шумела горная река. Она обрывалась водопадом в самом сердце горы. Падать оттуда — все равно, что падать с десятого этажа. Когда мальчик понял, куда его тащат, принялся извиваться, мычать и брыкаться, но это было бесполезно. Его держали слишком крепко.
— Плевать мне, какие там у него планы! — судя по голосу, одним из тех, кто его тащил, был Рагд. Он пыхтел и отдувался, но мальчик все равно узнал его. — Если он приведет Сивого к школе, тот сделает его своим Бетой. Слишком много чести для сопляка, вроде него!
— Если он тот, за кого себя выдает…
— Сивому нет до него дела, он сам так сказал! Ему нет дела до ублюдков и предателей! И если он исчезнет, Сивый просто найдет другой способ накрыть ту поганую школу.
— А что если Сивый узнает, что это мы…
— Никто не спускается в то ущелье! Никто его там не найдет. Скажем Сивому, что он сбежал. Мы и без него сможем найти эту школу. По запаху найдем!
Паника мешает рассуждать здраво. Мальчик пытался придумать, как ему вырваться и убежать, но на ум ничего не шло, от ужаса он как будто замерз, застыл и превратился в испускающую пар ледышку. Кровь отбивала в ушах барабанный бой, но даже сквозь него мальчик услышал шум водопада, а когда его кожи коснулась плавающая по воздуху влага, он весь покрылся мурашками и буквально затрясся от ужаса, но тут вдруг в темноте раздался шорох, глухой удар, мальчик упал на землю. Затем — какая-то возня, звуки ударов, вскрики и грохот от падения чего-то тяжелого на землю. После наступила абсолютная тишина — и она была еще хуже, чем се предыдущие потрясения. Мальчик кое— как изогнулся на землю, пытаясь дотянуться руками до повязки на лице, но она внезапно сама слетела с его глаз и перед ним в темноте замаячило знакомое, испещренное шрамами лицо.
— Живой?
— Д-да…
— Поднимайся, — Люпин сграбастал его за шиворот и поставил на ноги. Короткое движение ножом — и веревки отпустили его руки. От пут на ногах он избавился уже сам.
— Все еще не нужна моя помощь? — спросил Люпин, пряча охотничий нож в сумку. Мальчик наградил его подозрительным взглядом и посмотрел на лежащих в траве волков из колонии. Все они были без сознания. У Рагда на плечах был тот самый рюкзак, с которым мальчик пришел в колонию. Он сдернул его с врага и проверил — вещи он забрал, равно как и золото, но зато в рюкзаке был нож, веревка и еще какие-то мелкие охотничьи вещицы вроде фляги с водой и спичек. Волшебная палочка тоже пропала — наверняка они её сломали.
Суки.
Чтобы дать выход накипевшим чувствам мальчик размахнулся и врезал кроссовком под дых Рагду.
— Идем, — сказал Люпин, когда он закончил и отдышался. — Они скоро придут в себя и пойдут за нами.
— Почему нельзя просто трансгрессировать?
— Можешь попытаться, — Ремус вскинул рюкзак на плечо. — Но стоит учесть, что по просьбе Сивого Темный Лорд закрыл для трансгрессии весь лес до самой дороги — чтобы любой, кто попадает сюда, был на виду, и только Сивый мог решать, что с ним делать. Попробуешь переместиться — и тебя расщепит, — Ремус помолчал секунду. — Как твое имя, парень?
Мальчик молчал.
— Мне надо знать, как к тебе обращаться.
Мальчик все так же молчал и пялился на него безо всякого выражения, засунув руки в карманы.
Ремус чуть было снова не вспылил, но вдруг вспомнил, как сидя у него на кухне Валери рассказывала, что к ней в школу приходят в поисках приюта дети высокопоставленных министерских чиновников, которые долгое время подвергались гонениям и унижениям из-за своего проклятия. Многие из них берут себе другие имена, а настоящие держат в тайне.
— Ладно, — отрывисто сказал Ремус. — Как хочешь. В конце концов, мне наплевать, — он прошел мимо него, вскидывая на плечо рюкзак. — Путь неблизкий, а времени мало, так что идем. Полнолуние уже завтра. Надо успеть вернуться в школу до вечера завтрашнего дня. Хотя, ты можешь вернуться и в клетку, если хочешь.
Мальчик проводил его ледяным взглядом, а потом медленно застегнул теплый батник, натянул на голову капюшон, сунул руки в карманы и молча поплелся следом.

Большую часть пути они шли молча. Люпин шел впереди, опираясь на палку и придерживая лямку тяжелого рюкзака, мальчик шел следом и сверлил взглядом его спину, а время от времени украдкой разглядывал лес вокруг.
Ремус специально выбирал такие маршруты, которые могли бы запутать идущих по следу волков — они шли по воде в тех местах, где местная река была мелкой и тихой, спускались по узкой горной тропе над теми местами, где её вода с ревом проносилась по ущелью, выворачивая камни и наполняя воздух влажной пылью.
Когда мальчику надоедало идти молча, он принимался доставать Ремуса.
— Мы уже пришли? — спрашивал он через каждые несколько минут. — А сейчас мы пришли? Еще нет? А далеко нам идти? Мы пришли, или нет?
Когда Ремус приказывал ему заткнуться, он послушно затыкался, но потом начинал по-новой:
— У тебя есть любимая команда по квиддичу, Ремус Люпин? Я болею за Падлмир Юнайтед. А ты не болеешь за них? Ты когда-нибудьиграл в квиддич, а, Ремус Люпин?
Или:
— Ты когда-нибудьел человечину, когда был волком? А с волчицами трахался? Или с кабанихами? Ну или хотя бы с крольчихами? Ты слишком скучный, чтобы быть оборотнем, Ремус Люпин. Ты точно превращаешься в волка, а не мопса, или бобра, например. Бобр-монстр, нагоняющий ужас на мир людей!
В какой-то момент мальчишка вообще решил сбежать от него — просто рванул вперед во все лопатки, карабкаясь по камням, как обезьяна.
И он наверняка бы удрал, если бы его не подвел шаткий камень, по которому заскользил его кроссовок. Камень сорвался вниз, мальчик оступился и точно упал бы в реку, если бы Ремус, вовремя подскочивший следом, не схватил его за шкирку, как щенка, выскочившего из коробки, и не швырнул обратно на тропу. Мальчишка был весь серый от испуга, и мокрый из— за речных брызгов. Его трясло так, словно он только что искупался в проруби.
— Цел? — крикнул Ремус, но его было плохо слышно из-за грохота воды. Как только он убедился, что мальчишка не повредился, он схватил его за отвороты батника и встряхнул. — Что это еще за чертовы фокусы?
— Все-все, завязывай! — заорал в ответ мальчишка. Ему явно было стыдно, он прятал глаза и злился.
— Это можно устроить, — Ремус вздернул его на ноги и вытащил палочку. Мгноение — и запястья мальчишки снова перевязала тугая веревка, длинный конец которой оказался у Ремуса в кулаке.
— До школы пойдешь на поводке, — сказал он и дернул пленника на себя. — А там уже пусть Валери решает, оставлять его, или нет. Шагай!
Тропа привела их в лес. Здесь, хвала Мерлину, было тепло и солнечно, и их одежда немного просохла. Они шли целый день, то поднимаясь, то спускаясь. Сосны здесь были высокие и старые, солнечный свет едва пробивался сквозь густые заросли, поэтому шли они медленно. К тому же, мальчишка то и дело нарочно путал веревку и оступался, заставляя Ремуса останавливаться.
— Зачем ты приперся в колонию, Люпин? — спросил он спустя много часов, после того, как ему, очевидно, надоеяло молчание.
— Я тебе уже говорил, — Ремус шмыгнул носом и плотнее запахнул плащ. В лесу было холодно и промозгло. — Меня попросила об этом Валери Грей, — он взмахнул веревкой, запутавшейся в ветвях кустарника.
— И зачем тебе выполнять её просьбы? — не отставал мальчишка. — Ты, что, любишь её?
Ремус помолчал.
— Когда-то давно я дал Валери Грей обещание. Я пообещал, что приду на помощь, если она ей понадобится. И сейчас выполняю свое обещание.
Пару минут они шли молча.
— А у тебя есть семья, Люпин?
— Есть, — ответил Ремус. — У меня есть жена.
— Она волчица?
— Нет.
— Тогда это не считается. Женой волка может быть только волчица. Ни волшебники, ни люди не в счет. Это все так.
Какое-то время они шли молча.
— Наверное, она рада, что ты пошел сюда? — снова заговорил парень. — Рада, что ты дал слово другой женщине и все такое, и держишь его уже… сколько лет? Пять? Десять? А может…
Ремус остановился и дернул мальчишку на себя.
— Лучше тебе заткнуться, если не хочешь, чтобы я наколдовал еще и кляп, — посоветовал он.
Мальчик хмыкнул, но сказать ничего не успел, потому что в этот момент у них над головами прокатился вой.
Секунду они просто пялились друг на друга, а потом вой повторился, и они огляделись.
— Это не лесные волки, — пробормотал мальчик, затравленно глядя по сторонам, а потом вдруг подхватился. — Разрежь веревку, скорее!
Люпин вынул палочку.
— Быстрее!
В этот момент раздался свист и руку Ремуса, ту, в которой он сжимал палочку, пробила коротенькая толстая стрела — такие вкладывают в арбалет.
Ремус гаркнул и выронил оружие, и противники тут же выскочили из-за деревьев. Рагд, Лок и патлатая диковатая волчица из колонии, которую эти придурки всюду таскали за собой. Они все были размалеваны в зеленый и коричневый цвет, у них было оружие и веревки — видимо, они успели наведаться обратно в колонию, прежде чем идти за врагом. И, очевидно, они знают эти места даже лучше, чем Люпин.
Дети Сивого окружили их в два счета, Рагд, злой, как черт, вскинул арбалет прежде, чем мальчик успел как следует испугаться. Первая стрела просвистела мимо его уха, а вторая взорвалась прямо в воздухе — это Люпин перехватил палочку здоровой рукой.
Правда, и это было ненадолго, потому что одна из волчиц с криком «Предатель!» хлестнула по ней кнутом. Палочка упала в траву.
Недолго думая, мальчик схватил палочку. Первое заклинание вырвало арбалет у Рагда из рук, второе заставило кнут связать вместе Лока и девчонку, а третье парализовало Рагда, когда он с ревом побежал прямо на них, и опрокинуло в траву, как полено.
Ремус поднялся с земли и придерживая простреленную руку. Мальчик разрезал веревку, перекинул палочку из одной руки в другую, вернул её владельцу, прошелся по полянке, подобрал арбалет, а потом подошел к Рагду и пинком перевернул его на спину. Тот выкатил глаза — больше он ничего не мог сделать.
— Передай Сивому, что он получит Школу только после того, как лось нассыт ему в пасть. Понял меня?
Рагд тяжело дышал.
— Понял? — он еще разок пнул его. Рагд замычал что-то.
Мальчик показал ему средний палец.

— Грей.
Позже вечером они развели костер, высушили одежду и теперь жарили на нем пару подстреленных кроликов.
Ремус поднял голову. Он сидел, погрузившись в карту и пытался выстроить кратчайший путь по лесу к дороге. Мальчишка все это время сидел, надувшись и ковырялся в костре. Ремус не ожидал, что он заговорит после такого потрясения.
— Мое имя — Грей, — повторил мальчик, и в ответ на поднятые брови Ремуса зачесал все волосы назад, показывая седину. — Из-за этого. Когда я превращаюсь, у меня серая шерсть, и седых волос с каждым годом все больше, — он подкинул в костер дров.
— Это ведь не настоящее имя, верно?
— Ну и что? — проворчал Грей. — Мне не нравится мое имя. Меня назвали в честь отца, а этот мудак бросил мою мать еще до того, как я родился.
Ремус хмыкнул, подумав о Волан-де-Морте.
— Не стоит так говорить о своем отце, — Ремус тоже взял палку и поворошил уголь. — Он мог и не знать, что твоя мать ждет ребенка. Люди сходятся и расходятся, так устроена жизнь.
— Я буду говорить о нем так, как захочу! — прорычал Грей. — Я его ненавижу! Он бросил нас! Бросил! Из-за него я родился чудовищем, уродом, которого одни боятся, а другие ненавидят! Что я ему сделал? За что он так со мной поступил? Лучше вообще не рождаться, чем родиться оборотнем.
Ремус опустил глаза и покачал головой. С этим было трудно поспорить. Он и раньше думал об этом, а в последнее время — тем более. И теперь мальчишка просто вытащил на поверхность все его страхи.
— Всю жизнь мне хотелось найти его и дать ему по роже за то, что он сделал, — продолжал мальчик. — Я думал, что, если он не живет в нашей общине, может жить в колонии Сивого. И пошел туда, хотя в школе за это меня все посчитали предателем, даже мои друзья. Я думал, что Сивый поможет мне найти его, ведь мы одной крови и помогаем друг другу, так нас учили! А он посадил меня в клетку! И в колонии все считали меня предателем. Я повсюду предатель и повсюду чужой, — он сунул рот листок мяты и натянул на голову капюшон.
— Я уже говорил тебе. Валери не считает тебя предателем. Она пришла ко мне не только потому, что переживает за школу. Она переживает за тебя. И твои друзья не будут считать тебя предателем, когда узнают, что ты сбежал из колонии Сивого, — Ремус выпрямился. — Они будут уважать тебя.
Мальчик скинул на него взгляд. Ремус значительно кивнул.
— Расскажи мне о своей школе, — спросил Ремус, после того, как зелье вскипело, и он смог обработать рану на руке. Пока он бинтовал руку, мальчишка пристроился в корневище дерева, под сенью которого они сидели, и вытачивал из палки нечто наподобие копья. — О школе, из которой ты сбежал. Неужели там все настолько плохо?
— Там… хорошо, — нехотя сказал Грей и мучительно поморщился. — Если честно… то это лучшее место для таких, как я. Как все мы.
В тот вечер они говорили очень долго. Грей рассказал Ремусу о школе Валери — все то, что рассказывала она, а потом то, что видел он сам. То, как студенты разных национальностей и разных стран растут все вместе, как одна семья, обучая друг друга языкам. Как их обучают — не принуждая ходить подряд на все уроки, но обучая каждого тому, что у него получается лучше всего. Будь то магия, если ты волшебник, или магловские науки, если ты — укушенный магл. На каждое ремесло в школе находился свой учитель. Их учили охотиться и мастерить из дерева, и также выращивать животных, приручать птиц и сажать фруктовые деревья. И Валери, как сердце и самый главный учитель, учила их главному — жить в мире со своим вторым я. Контролировать его. Управлять и приносить пользу.
После им пришлось подложить еще дров в костер, и тогда Ремус рассказал ему о Хогвартсе — школе чародейства и волшебства, о которой Грей был наслышан. О том, как учил Мальчика Который Выжил, о том, сколько приключений было у них и у него самого в юности. Грей жадно расспрашивал его о мире волшебников, они даже смеялись, когда Ремус рассказывал о своей молодости и времени, когда в Хогвартсе правили Мародеры. Его захлестнуло чувство де-жавю — казалось, он снова сидит в Запретном лесу вместе с Гарри, и нет ни войны, ни опасностей. Как будто и не было этих нескольких дней, когда мальчишка чурался его, или пытался сбежать.
— Этот ваш Хогвартс классное место, — Грей сидел, скрестив ноги по— турецки, и ворошил палкой уголь в костре. — Но он все равно хуже, чем наша Школа. У вас учат только магии. А у нас всему.
— Если там так хорошо, почему ты так не хочешь туда возвращаться? — Ремус прищурился.
Грей моментально помрачнел, и к нему вернулось прежнее выражение. Он взял нож и принялся счесывать кору с конца палки.
— Даже из самого лучшего дома захочется сбежать, если там тебя постоянно сажают на поводок, — проворчал, наконец, он. — Мы живем там, но до выпуска нам нельзя выходить за пределы школы и её леса. А я всегда хотел путешествовать. Хотел посмотреть, как живут волки в других местах. Вот только не думал, что…
— Не думал, что Сивый посадит тебя в клетку? — закончил за него Ремус.
Грей кивнул.
— Я знаю, что ты чувствуешь, — сказал Ремус, разламывая кроличью тушку. — Я сам прошел через это в твоем возрасте. Я был в колонии на полнолуние. Сивый сделал меня своей Бетой, когда я победил его сына.
Грей приподнялся.
— Как?
Ремус усмехнулся и тоже принялся затачивать палку.
— Это было двадцать лет назад. Я тогда учился в Хогвартсе. И моим преподавателем, как и твоим, была Валери Грей…

— Сбежал?!
Голос Сивого громом прокатился по хижине. Стены дрогнули, а волки, собравшиеся под её крышей, зашевелились и забормотали.
Сивый сидел за столом, но вместо тарелки перед ним лежал обрывок веревки, которой Ремус связал Грея, и стрела, робившая руку Люпина.
Когда пристыженный Рагд положил эту веревку перед ним и рассказал, что произошло, Сивый вскочил на ноги и перевернул стол.
— То есть как это он сбежал?! Мальчишка, сопляк — сбежал от тебя? Тебя?! — он схватил Рагда за грудки.
— Мальчишка применил против меня магию, Отец! — Рагд тяжело, испуганно дышал.
— Магию? — на звероподобном лице Сивого проступило недоумение, как будто он впервые слышал о такой штуке. Его когистые лапы разжались, он отступил. — Волчонок применил магию?!
Собравшиеся возмущенно зароптали.
— Это запрещено!
— Позор! Позор!
— Убить его!
— Отрезать ему хвост!
Сивый поднял с пола обрывок веревки и протянул шумно сопящему Рагду.
— Найдешь его сегодня ночью, — сказал Сивый, сверкая глазами. — Найдешь мальчишку и Люпина. Люпина убей, как предателя, а мальчишку притащи ко мне!
— Но Отец… — попытался было поспорить Рагд.
Сивый схватил его за лицо когтистой лапой.
— Мальчишку притащишь ко мне! — прорычал он, брызгая на него слюной. — Он нужен мне живой. Убьешь его — и хвост отрежут тебе! А теперь иди! — он оттолкнул от себя Рагда. Тот отбежал на пару шагов, но больше спорить не стал. Неуклюже кивнул и вернулся к своим, обменявшись взглядом с Локом.
— Все идите! — выкрикнул Сивый. — Идите и готовьтесь! Сегодня ночью нас ждет славная охота!
Возбужденный ропот, до этой минуты гулявший по хижине взорвался многоголосным довольным ревом.

План Ремуса добраться до школы до вечера провалился, когда полил дождь. Здесь в горах дождь не был таким, как внизу. Это была настоящая буря. Вода ллась непроглядным потоком, бежала по лесу вниз, к ущелью, ветер трепал вековые сосна, как молодые березки, а гром был таким сильным, что казалось, будто это магия Мерлина откалывает от гор куски.
Спасаясь от ливня и огромной вероятности оказаться смытыми в реку, Ремус и Грей укрылись в гроте и развели там костер.
— Они найдут нас здесь? — спросил Грей, кутаясь в батник.
— Дождь им не помешает. У Сивого такой нюх, что он нашел бы тебя и подо льдом. Зато наши ловушки могут. Если бы не этот ливень, мы бы уже добрались до дороги, а так нас может смыть в реку, как только мы выйдем из пещеры. На четырех лапах доберемся быстрее.
— Возьми это, — когда начало смеркаться, Ремус протянул Грею фляжку. — Пей это каждый час до полуночи. Не так уж и много осталось.
— Что это?
— Волчье противоядие. Я знаю, что в Школе вам его не дают, но сегодня ночью нам понадобятся все силы. И особенно тебе.
Грей понюхал фляжку и отшатнулся.
— Это зелье не помешает Сивому влезть в твою голову, — Ремус подкинул в огонь дров. Его знобило, кости ломило, вся челюсть зудела. Часы перед превращением самые невыносимые. — Но, по крайней мере, когда он влезет в неё, там будет не волк, а ты.
— Ты так ничего и не понял, Ремус Люпин, — снисходительно хмыкнул Грей, но из любопытства все же сделал небольшой глоток и тут же закашлялся. — Это помогло тебе справится с ним тогда, когда ты был здесь? — просипел он, шумно выдохнул и выпучил глаза, как будто хлебнул огневиски.
— Нет, — усмехнулся Ремус. Он чувствовал себя все хуже и хуже, был бледен и его то и дело прошибал холодный пот, но мальчишка смотрел на него, и он чувствовал, что не имеет права его подвести. — Правда… я не был таким сильным. И не учился всему тому, чему учился ты.
— Я не буду пить его, — Грей вернул Ремусу фляжку.
— Ты должен.
— Оно мне не поможет. Я много лет обходился без него.
Повисла тягостная пауза. Ремус был уверен, что мальчик думает о том же, о чем и он.
Думает о том, что сегодня он — тонкий щит, закрывающий целую школу от нападения стаи кровожадных, озлобленных чудовищ.
Разве может он справиться с этим?
— У тебя в школе есть друзья, Грей? — спросил Ремус, отпивая из своей фляги.
— Есть, — тот кивнул и слабо улыбнулся.
— Расскажи о них.
— Ну… мы дружим всю жизнь. Вест и Уайт. Вест сильный. Он американец. Он делает классные штуки из дерева. Мать украсила ими всю школу. А Уайт… он ботаник. Умнее всех в школе, наверное. Мы выросли вместе. Они мне как братья, — он сунул в рот кусок вчерашнего кролика.
— Ну а подруга у тебя есть?
— Есть, — его голос заметно смягчился. — Анук.
— Анук?
— Она с севера. Жила в деревне, в горах. У неё смуглая кожа. И волосы, почти совсем белые. И глаза. Синие и яркие. И… — он замялся, бросил на Ремуса несколько смущенный взгляд. — Она превращается в барса.
— В барса? — удивился Ремус.
— Да. Белый, пятнистый барс. Я таких красивых барсов еще не видел, — пробормотал Грей, вороша уголь. Ремус беззвучно засмеялся, и мальчишка тоже пару раз раз фыркнул в огонь.
— Думай о них сегодня, — уже без улыбки, серьезно сказал Ремус. — Обо всех. Будут ли они жить, или станут служить Сивому, зависит сегодня от тебя.
Грей ничего не ответил.
— Тебе больно, Люпин?
Ближе к полуночи Ремуса начали схватывать привычные судороги и спазмы. С возрастом эти боли становились все сильнее и переносить их было все труднее, даже противоядие не помогало. Ради мальчишки он старался не показывать, насколько ему плохо, но того, как будто бы совершенно не волновал рвущийся наружу волк. Он был такой же серый и больной, как и Ремус, но сидел спокйно, так же, как сидел в клетке — положив локти на колени, разве что ногти у него покраснели и глаза слезились, как будто у него была жуткая аллергия.
— Терпимо. А тебе разве нет? — с улыбкой выдохнул Ремус.
— Очень больно, — Грей сглотнул и откинул голову на стену грота. — Но не так, как тебе. А знаешь, почему, Люпин? Ты не хочешь превращаться в волка, в этом вся проблема. Не хочешь так сильно, что он вынужден забирать у тебя все. И поэтому тебе больно. Попробуй не сопротивляться и отдай ему то, зачем он пришел. Ему ведь тоже будет больно, когда ты должен будешь вернуться.
— Этому вас учат в школе? — с улыбкой прохрипел Ремус.
Мальчик посмотрел на Ремуса.
— Это зелье не помогло тебе, потому что оно связало волка в твоей голове, — сказал он, указав на фляжку в его руки. — А волку не нравится, когда его вяжут. От этого он злится.

Сивый был взбешен. Он мчался по лесу, сквозь стену дождя и злость была его проводником, вела его за собой и освещала ему путь, даже сильнее, чем запах предательской крови. Стая бежала за ним, они пересекали лес клином, нагоняя ужас на местную живность.
Миновали грот — Рагд и Лок обследовали его, но там не осталось ничего, кроме погасшего костра. Тогда они побежали дальше.
Беглецов нагнали у обрыва. Вернее, одного из беглецов. Серый оборотень бежал один, то и дело останавливаясь и озираясь. Сивый плотоядно зарычал. Прикрытые дождливым ночным плащом, они рысцой потрусили за жертвой.
И тут-то и начались неожиданности.
Сначала Лок — еще минуту назад он бежал рядом с ним, а потом раздался громкий собачий звизг — и он исчез. Потом еще один волк — исчез так же непонятно и неожиданно. После исчезноения третьего Сивый заметил вьющуюся в темноте веревку и понял, что враг наставил вокруг ловушек и завел его стаю в западню.
Но было поздно. Ловушек было слишком много, они были спрятаны очень хитроумно, и очень скоро от стаи Сивого осталось всего четверо волков, включая его самого и Рагда.
Они могли бы остаться и помочь тем, кто барахтался в крепких, наколдованных сетях на большой высоте (о да, Сивый узнал эту дрянную охотничью магию), но вместо этого решили догнать сбежавшего предателя.
Рагд первым бросился на него и клацнул зубами прямо возле его уха, но волчонок ухитрился кувыркнуться и сбросить его с себя. А не успел Рагд подняться, как откуда ни возьмись появился второй волк и вцепился клыками Рагду в спину. Тот взвыл и принялся скакать и брыкаться. Сивый огласил лес гневным ревом, и шестеро волков сцепились в большой рычаще— клацающей слюняво-кровавый клубок, из которого клочками летела во все стороны шерсть. Они сталкивались, распадались, вились и катались по земле.
В какой-то момент волчонок и Рагд схватились особенно крепко и вырвались из своры. Раненая спина не помешала Рагду одержать верх — он повалил Волчонка на землю и зарычал, широко разинув пасть над его глоткой. Ремус попытался помешать ему, но Рагд схватил его зубами за холку и отбросил, легко, как щенка, а потом переключился на Грея, и наверняка добил бы его, если бы не вмешался Сивый.
Увидев, как далеко зашла их драка, он запрокинул голову и издал долгий повелительный вой.
Все замерло. Рагд, превозмогая собственное желание добить-убить-укусить, отстранился и смокнул зубы, а потом и вовсе спрыгнул с волчонка.
Тот неловко поднялся и встряхнул ушастой головой.
Поднял серые, льдистые глаза и бросился-было на него, но тут словно невидимая сила заставила его остановиться. Недоуменно прядая ушами, он зарычал и снова попытался атаковать Сивого, но не смог — его сверлящий неподвижный взгляд приковал мальчишку к земле.
Сивый сказал свое слово.
И теперь все смотрели, как волчонок, стоя на освещенном луной пятачке мокрой травы, окруженный разгоряченной, свирепой стаей, опускает уши и вжимает голову в плечи, сгибаясь под тяжестью этого слова.
От удара об землю Ремус как будто на секунду потерял сознание, а когда очнулся, увидел, как Сивый, гигантский, черный с проседью волк возвыщается над мелким, дымчато-серым. Они смотрели друг на друга и как будто общались. Сражение прекратилось.
Он попытался встать, и ближайший к нему волк зарычал. Все обернулись в его сторону, в том числе и Грей. Когда Ремус взглянул на его морду, сразу все понял, и холодный пот прошиб его от кончиков ушей до хвоста.
Сивый все-таки подавил его.
Время в этот миг как будто застыло, заледенело.
А потом Сивый проворчал что-то и оскалился. Грей взмахнул хвостом, обернулся и пошел на Ремуса.
«Нет» подумал Ремус, тщетно пытаясь подняться — кажется, он повредил переднюю лапу, падая. «Нет, Грей, опомнись, очнись, это не ты!»
Серый волк зарычал, тараща свои жуткие, прозрачные глаза.
«Не давай волку столько власти, борись, борись с ним!»
Волчонок бросился на него, и Ремус отскочил в сторону. Перекатился по земле, зарычал и снова поднялся.
«Борись!»
Грей с размаху опустился на передние лапы.
«Ты человек, а не монстр!»
Он снова прыгнул, и они схватились. Сивый и остальные с удовольствием наблюдали за их дракой. Если бы они могли смеяться — наверняка смеялись бы.
Несмотря на свои размеры, волчонок все же был силен. Жилистый и вертлявый, как уж, он удивительно напомнил его невозможно было обхватить лапами, или удержатьЗубы волка лязгнули прямо возле ремусова горла, но он все же был сильнее, поэтому довольно легко отбросил его.
«Борись, Грей!»
Волчонок поднялся, встряхнулся, обернулся к Ремусу и заревел.
Вскочил и прыгнул на него, и в этот момент словно какая-то невидимая сила дернула Ремуса. Он запрокинул голову и взвыл.
«СТОЙ!»
Грей издал странный тявкающий звук и кубарем покатился по земле. А когда поднялся и встряхнулся, к нему вернулось его прежнее выражение, и в его глазах снова показался Грей. Он поднялся.
С минуту на полянке было слышно только шум дождя и горной реки внизу.
А потом по ней прокатился тихий рокот.
Словно гром, доносящийся с горизонта.
Только звучал он не с неба, он звучал в груди собравшихся в кучу волков, вырывался наружу из их пастей, пробиваясь сквозь их клыки. Сивый выступил вперед и повелительно рыкнул, не сводя глаз с волчонка. Тот попятился, но больше не пытался ни на кого напасть. Сивый попытался еще раз и кивком головы указал на Люпина. И тогда волчонок загородил его собой.
Сивый взревел и бросился на них, а следом за ним и вся стая.
Они были готовы к этому и дружно, не сговариваясь метнулись к обрыву. Один долгий прыжок — и два оборотня канули в туманной, влажной ночи, обрушились в горную реку, как два снаряда.
Все было кончено, и когда Сивый понял, что упустил их безвозвратно — запрокинул голову и залился воем, полным ярости и злой, отчаянной безысходности.

* * *

На следующий день тучи расчистились и наконец-то выглянуло солнце.
Ремус и Грей забрали вещи, заранее припрятанные в лесу, кое— как залечили раны, Ремуса перебинтовал прокушенное плечо, Грей долго разглядывал в реке свои первые волчьи шрамы — один порез на щеке и три — на плече. После перекусили парой куропаток и по руслу реки двинулись в сторону дороги.
Оттуда они смогли трансгрессировать.
Их выкинуло в лесу — куда более редком, чем лес вокруг Уиллоу— Крик, и куда более приветливом. Солнце так и лилось в него, пробиваясь сквозь листву косыми лучами, от переливчатого щебета птиц звенел воздух. В отличие от горных склонов здесь было тепло и приятно — так, как и должно быть в конце лета.
После странностей минувшей ночи между Ремусом и мальчиком снова повисла долгая пауза, и не потому что Грей опять попытался сбежать — теперь он шел за Ремусом, как щенок за старым псом. Нет, они молчали, потому что ни один, ни другой не мог объяснить себе случившееся — как так молодой волк смог сбросить цепи Сивого, вожака и альфы, главы всего волчьего клана, и послушаться кого-то другого? В ночь полнолуния, находясь на его территории? Это был феномен, с которым Ремус еще ни разу не сталкивался, поэтому он шел, погруженный в хмурое молчание, а Грей шел следом и изредка поглядывал на него из-под своей полуседой челки.
Правда, оказавшись в родном лесу, он сразу же обогнал его и забежал вперед. Здесь он знал каждый куст и каждое дерево, и радовался, как ребенок в Сочельник, хотя и всеми силами пытался это скрыть.
На опушке леса они столкнулись с группкой ребят. Ремус сразу догадался, кто они, едва увидел. Высокий и плечистый черный парень нес за спиной гигантскую корзину с хворостом. Голыми руками он хватал толстые ветки и без особого усилия разламывал пополам. Это наверняка был тот самый Вест. Следом за ним шел другой мальчишка, в куртке с капюшоном, как у Грея. Он собирал в сумку какие-то травы — вырывл их и принюхивался к корням. Иногда даже облизывал их. Уайт. Последней в их компании шла девчонка — невысокая и крепко сбитая, с буйной гривой белых волос, перевязанных ленточками и разноцветными бусинами. У неё было суровое, и в то же время невероятное мягкое и нежное личико с курносым носом и пухлыми, крупными губами. В руках она несла лук, изредка прицеливалась и стреляла. Несколько крупных, черно— белых собаки породы хаски тут же бросались за добычей. Они-то и почуяли Грея первыми — с лаем бросились к нему через лес. А затем и он сам, бросив Ремуса, побежал к друзьям, которые в этот момент и сами его увидели.
Они обнялись. Вест обхватил Грея ручищами и поднял в воздух, Уайт уронил капюшон и из-под него показались глаза, подведенные черным карандашом, как у девчонки. Пока мальчишки обнимались, девушка смирно стояла в стороне и строго взирала на их похлопывания по плечу, а когда Грей обернулся к ней, долгие несколько секунд посмотрела на него, а затем что-то сказала совершенно взрослым жестом потерла его щеку большим пальцем, стирая с неё грязь.
Они не обнимались и не целовались.
После Грей познакомил его со своими друзьями, и они все вместе двинулись к школе.
Уайт добежал до школы первым, и когда молчаливая Анук открыла большие кованые ворота, хранительница местных владений уже спускалась с крыльца, ведомая взбудораженным Уайтом. Распущенные волосы Валери распушились и отливали на солнце медью. Она на ходу куталась в цветастую, богатую шаль, была бледна и встревожена, но глаза её горели тревогой, бессоницей и слезами.
Когда она увидела пропавшего, потрепанного, уставшего и грязного мальчишку, которого целой компанией вели к школе, прерывисто вздохнула и коротко коснулась рта.
Грей на секунду остановился, а потом вдруг сорвлся с места.
Валери протянула руки, и они обнялись. Она обхватывала его с какой-то звериной, исступленной жадностью, хватала руками за плечи и руки, словно мимоходом надеялась убедиться, что он не ранен, а потом просто стиснула в объятиях, сжала в кулак волосы на его макушке и крепче прижала к себе его голову, уткнувшись носом в розовое ухо.
— Прости меня, — пробормотал Грей. Хоть он и был выше её на голову и шире в плечах, все равно чувствовал себя мелким и слабым рядом с этой женщиной.
Она выпустила его и обхватила ладонями лицо. Глаза её, густо обведенные черным, были влажными и почти прозрачными, кончик носа покраснел.
Валери пригладила его всклокоченные волосы, отметила порез на щеке, но охать и причитать не стала, просто поджала в улыбке губы и коротко покивала.
— Все позади. Ты дома… — прошептала она, и её губы задрожали, а затем она крепко поцеловала его в лоб.
В этот момент к ним подошли остальные, и она его выпустила, кутаясь в свою шаль.
Ремус коротко улыбнулся ей, а улыбка Валери, наоборот, угасла. Пару мгновений она вглядывалась в него, так, словно увидела впервые.
— Спасибо тебе, — с чувством прошептала она, наконец.
Ремус рассеянно кивнул. Сейчас, глядя на них, стоящих рядом, он вдруг заметил кое-что, на что не обратил нимания сразу. И это внезапное открытие поразило его, как будто у него в сознании внезапно упал занавес.
— Несите это в школу, — распорядилась Валери, когда их окружили остальные ученики. — И скажите, чтобы накрывали на стол. Сегодня с нами будет обедать особенный гость, — она еще раз взглянула на Ремуса и улыбнулась.
— Пойдем, Ремус Люпин, — сказала она, когда дети убежали в школу, и протянула ему правую руку, левой придерживая свою шаль. Солнце золотило всю её фигуру, её волосы, серьги и узоры на её шали. — Надо вылечить твои раны.

В кабинете у Валери было солнечно и тепло, как в янтарной шкатулке. Солнечный свет преломлялся в витражных окнах, выкрашивая богатую кожаную мебель и резное дерево в теплые красные, зеленые, синие и желтые тона. В многочисленных золоченых клетках щебетали и перескакивали с места на место птицы.
Ремус сидел в кресле с высокой спинкой, и рассказывал Валери о том, как прошли их приключения в колонии, пока она колдовала над его прокушенным плечом. Ремус старался не смотреть на неё и не обращать внимания на её близость, но разве это было возможно? Её руки, теплые, знакомые, ласковые, касались его, наматывая бинт поверх плеча, её длинные пушистые волосы пахли травами, и поднимали со дна его памяти подробности дивных долгих вечеров, проведенных в юности в её постели, когда они, если не любили друг друга, то читали друг другу книги, или рассказывали истории…
Сейчас, когда она была рядом, казалось, что все это было вчера. Или даже сегодня. Что это было всегда, и что вся предыдущая жизнь была просто еще одним долгим походом, после которого он наконец-то вернулся домой. К своей единственной женщине. К своей волчице, ждущей у очага.
Валери затянула узел и Ремус зашипел.
— Прости, — улыбнулась она, ослабляя повязку. — О чем ты говорил?
— Он послушался меня, — Ремус выпрямился и глянул на Валери. — Сивый уже сидел у него в голове, он приказал ему убить меня, но я сказал «Стой» и он остановился.
Валери в этот момент убирала все свои зелья и чудодейственные мази в ларчик, и слова Ремуса её как будто совсем не тронули.
— Тебя это не удивляет? — он потянулся за своим свитером.
— Нет, — Валери коротко взглянула на него, и сама взяла его свитер. Прошлась с ним по комнате, палочкой счищая с него кровь. — Меня удивляет другое. Как такой упрямый, вспыльчивый и неуступчивый мальчишка согласился пойти с тобой?
Ремус качнул головой.
— У меня богатый опыт общения с упрямыми и вспыльчивыми детьми. К тому же… — Ремус поколебался, — он очень похож на свою мать.
Валери медленно обернулась и взглянула на Ремуса.
Наверное, целую минуту они молча выглядывались друг в друга. Валери смотрела на него с интересом, и еще чем-то, напоминающим опаску, Ремус смотрел на неё прямо и просто.
— Ты сразу это понял? — наконец спросила она, сохраняя удивительное спокойствие.
— Не сразу. И не так быстро, как должен был, — Ремус подошел к окну и взял у Валери свою одежду. — Но я замечал…какие-то мелочи. Мне все время казалось знакомым его лицо, — он опустил свитер и слабо улыбнулся, откровенно разглядывая её. — Теперь понятно, почему.
Валери рассмеялась, но её смех довольно скоро угас. Она стояла у окна, обхватив себя руками, хрупкая, тонкая, с пышной гривой волос, закутанная в цветастую, сверкающую на солнце шаль. Ремусу нестерпимо хотелось обнять её.
Но он не мог.
Слишком много всего стояло между ними теперь. Не разобрать и не обойти.
Ремус глубоко вздохнул и отступил назад, возвращаясь к креслу.
— И понятно, почему Сивый не давал его ранить. Он хотел оставить его при себе.
— О да. Он хотел бы, — Валери достала из шкафа бутылку бренди и два стакана. — После смерти Луки у него не осталось прямых наследников, а внук, пусть даже и от меня, мог бы со временем стать прекрасной заменой ему самому.
Она разлила бренди по стаканам. Руки у неё едва заметно дрожали, но Ремус этого не заметил.
— Он действительно похож на тебя, — сказал Ремус, усаживаясь со своим стаканом в кресло. Посмотрел на Валери, чуть прищурившись, и вытянул указательный палец. — У него твои глаза.
Валери снова рассмеялась.
— И он дерется так же, как и ты.
— Неужели ты еще помнишь, как я умею драться? — она прислонилась к столу.
— Это трудно забыть, — Ремус постучал пальцем по следам от когтей на своем лице.
Посмеиваясь, Валери салютовала ему, и они выпили.
— Ты ведь не осуждаешь меня, правда? — тихо сказала Валери после небольшой паузы.
Ремус поднял брови и вздохнул.
— Прошло так много лет, Валери. Мы теперь совсем другие.
— Разве? — быстро спросила она.
Ремус склонил голову.
— Не мне тебя осуждать, Валери, — серьезно сказал он. — Я теперь женат, и у меня скоро тоже будут дети. Ты… — он обвел широким жестом кабинет. — Теперь Мать волков, Волчица, которой боится сам Сивый.
Валери коротко улыбнулась.
— Ты мог бы остаться у нас, — сказала она после небольшой паузы. — Пожить в школе. Посмотреть, как живут и учатся волчала. Ты ведь хотел этого. Помнишь?..
— Очень хотел бы, — кивнул Ремус и улыбнулся. — Это как сбывшаяся мечта. Но меня дома ждет семья. У меня скоро тоже будет сын, и ему будет нужен отец. Особенно, если… если он родится таким же, как я.
Валери втянула носом воздух и снова отошла к окну. Ремус встал и подошел к ней.
— Ты любишь её, Ремус? — прошептала она. Ремус остановился у неё за спиной, склонил голову набок, разглядывая узоры шали на мленьком хрупком плече. — Также сильно, как любил меня когда-то?
— Я никогда не переставал любить тебя, — отозвался он и провел ладонью по её плечу, убирая шаль. Посмотрел на оголившуюся полоску её кожи. Захотелось её поцеловать, но он удержался. — А Дора, она… она оказалась рядом, когда больше не осталось никого. И я благодарен ей за это. За это я её люблю.
— Теперь ты не одинок, — едва слышно проговорила она.
— А ты? Разве ты была одинока? У тебя теперь есть сын.
Она закусила губу и кивнула.
Ремус поколебался, но затем любопытство все же пересилило.
— Валери, я могу спросить тебя, кто его…
— Кажется, я уже говорила тебе, — вдруг крикнула Валери, резко повернувшись к двери. — Чтобы ты не подслушивал под дверью?
Ремус удивленно поднял брови, но тут дверь в кабинет вдруг отворилась, и они увидели Грея. Он прислонялся к дверному косяку и улыбался.
— Прости, мама. Вы ведь тут обо мне говорили, да? Захотелось поучаствовать, — он прошел в кабинет и присвистнул, увидев бутылку бренди. — Теперь даже больше, — он взял её и разглядел повнимательнее. Валери не оборачивалась. — Ты останешься у нас до завтра, Ремус Люпин? Мы расскажем всем о том, как надрали зад Сивому! Покажешь, как ты умеешь делать ловушки, всем понравится.
— Ты и сам с этим неплохо справляешься, — Валери отпила из своего стакана. — Ремус не может остаться.
— То есть? — Грей недоверчиво усмехнулся и вопросительно взглянул на Ремуса. — Ты не останешься в школе? Ты же… учитель. Ты мог бы…
— Ремусу нужно будет вернуться домой, — не терпящим возражений тоном сказала Валери.
— Но хотя бы на один день он мог бы остаться с нами, мама?
— Нет. Он итак задержался. Иди, мы еще не договорили.
Тогда мальчик повернулся к Ремусу.
— Тебе действительно так важно сейчас быть там? — требовательно спросил он. — Там, а не здесь?
Валери взглянула на Ремуса.
— Да, мне нужно будет как можно скорее вернуться домой, — сказал он, переведя взгляд на мальчика. — Моя жена ждет ребенка. Я итак надолго оставил её одну.
Грей потемнел лицом.
— Но…
— Ромул! — рявкнула вдруг Валери и Ремус резко повернулся к ней, но она смотрела не на него.
Повисла звенящая тишина.
Еще пару секунд мальчик смотрел на мать, гневно сжимая губы, а потом резко развернулся и вылетел из кабинета, громко хлопнув дверью. Плечи Валери коротко вздрогнули.
Повисла звенящая тишина.
— Валери, — деревянным голосом позвал Ремус, когда выносить это молчание было уже невозможно.
Она отпила из стакана. Теперь её руки дрожали еще сильнее.
— Валери, посмотри на меня, — голос Ремуса окреп и тоже задрожал, но совсем иначе. Догадка, страшная и огромная накрыла него внезапно и целиком, словно туча в погожий день. И с первым ударом грома она схватил Валери за плечи и силой развернул к себе. — Посмотри на меня!
Птички беспокойно забились в клетках.
Валери выждала секунду, а потом подняла ресницы и посмотрела Ремусу прямо в глаза.
Ремус прерывисто выдохнул, отпустил её и отступил. Перед глзами вдруг все поплыло. Он схватился за край стола и плюхнулся в кресло.
— Ремус… — она шагнула к нему, но он вскинул руку, и она остановилась.
— Ты должна была рассказать мне, — прохрипел он, когда снова смог формулировать свои мысли. — Валери, ты должна была мне сказать … я имел право… почему ты ничего не сказала? Почему, Валери?!
— Я много раз собиралась сказать, — прошептала Валери. — Много раз, еще когда мы были вместе. Но что-то всегда останавливало меня. — она прошлась по кабинету. Ремус проследил за ней воспаленным, диким взглядом.
— Я узнала, что беременна примерно за месяц до нашего расставания. Узнала и испугалась. Я и представить себе не могла, как скажу тебе об этом. Ты был так юн, Ремус. Так юн и несчастен. Ты и сам еще был ребенком. А потом случились все эти события. Нужно было вывести учеников из замка. Больше всего мне хотелось, чтобы ты пошел с нами. Но тогда Сивый все еще жил в твоей голове. И если бы ты пошел за нами… если бы он снова приказал тебе напасть, мне пришлось бы убить тебя. Иначе ты убил бы нас. Другого пути не было. Разве мы смогли бы с таким жить?
Она налила им еще бренди и протянула Ремусу стакан. Он поколебался, а потом схватил его и осушил одним махом.
— Когда Ромул родился, я хотела найти тебя и все рассказать. И нашла. Ты в то время жил в Лондоне и был членом Ордена Феникса…
Ремус вскинул голову.
— Откуда ты знаешь?
Валери невесло усмехнулась.
— Я была одним из тех, кто участвовал в его создании. Все это время я наблюдала за твоей жизнью. И когда я хотела сообщить тебе, что у тебя теперь есть сын, двоих твоих лучших друзей внезапно убили, и попытались убить их ребенка. И всему виной этот проклятый Орден, люди, вставшие на пути Темного Лорда. За вами следили, на вас охотились, били вас по самым уязвимым местам. Если бы они узнали, что у одного из членов Ордена есть сын, сын-оборотень, внук Фенрира Сивого… Этого я не могла допустить. Также, как и не могла подвергать риску школу и остальных детей. Моих детей. К тому же, ты был так раздавлен. Одних твоих друзей убили, другой лучший друг попал в Азкабан, война, увечия, твоя болезнь… слишком много ударов для двадцати лет. Я бы не смогла нанести тебе еще один и повесить на тебя непосильную тяжесть в виде женщины, ребенка и голодной стаи волчат. Мы были бедны, ты был беден. Мы расстались, любя друг друга, но во что превратилась бы эта любовь, если бы ты узнал, что тебе нужно тянуть всех нас? Подумай сейчас, Ремус, был бы ты счастлив, если бы тогда узнал о Ромуле? Разе ты не возненавидел бы меня?
Ремус молчал.
— К тому же… — Валери встала. — Ты сам не пытался разыскать меня.
Ремус приподнял голову.
— После нашего расставания прошло несколько лет, но ты не вернулся ко мне, а затем и вовсе уехал из Англии. Я подумал, что, наверное, так и должно было быть.
Ремус хотел было сказать ей, что уехал, как раз потому, что хотел разыскать её, но понял, что сейчас эти оправдания будут выглядеть жалкими. Ведь, что бы там ни было, он действительно перестал искать её. И как бы зол он ни был в эти минуты, чувство стыда и горечи было все же сильнее злости.
Валери уже была беременна, когда они расставались в Запретном лесу. Она, которая в одиночку вывела из лесу целую толпу чужих детей, уже знала, что носит своего, и вынашивала его в одиночестве, рожала в одиночестве, растила, и вместе с ним растила и воспитывала десяток других детей! И все это время искала его, Ремуса, а он, объездив всего несколько стран, отчаялся и попытался её забыть!
Мерлин, как же гадко, как паршиво, как мучительно стыдно!
Ремус запустил пальцы в волосы.
— Он спрашивал обо мне когда-нибудь? — прошептал он.
— Конечно, — Валери смотрела на него с жалостью. — Когда Ромул подрос, стал задавать вопросы. Хотел знать, кто ты, где ты, как так вышло, что тебя нет рядом с ним. Я много раз пыталась объяснить ему, что произошло между нами и как все обстояло на самом деле, но он был уверен, что ты нас бросил. И не хотел верить ни во что другое. Наверное, так ему было проще смириться с твоим отсутствием. Он был подростком и не понимал, что значит — быть оборотнем. Ему было больно, страшно. Что бы он там ни говорил, что бы я ни делала, и как ни старалась, ему нужен был отец. Я видела, как он переживает, и снова решила тебя найти. Сначала обрадовалась, когда узнала, что ты вернулся в Англию, но потом выяснилось, что ты не просто вернулся, а снова вступил в ряды Ордена Феникса. Стал шпионом в колонии Сивого. Не знаю, как Ромул об этом узнал, но, узнав, загорелся идеей проникнуть туда и найти тебя.
«Я буду говорить о нем так, как захочу! Я его ненавижу! Он бросил нас! Бросил! Из-за него я родился чудовищем, уродом, которого одни боятся, а другие ненавидят! Что я ему сделал? За что он так со мной поступил? Лучше вообще не рождаться, чем родиться оборотнем»

Ремус зажмурился и закрыл лицо руками.
— У тебя есть… — голос изменил Ремусу. Он кашлянул, по-прежнему избегая смотреть на неё, но поворачивался так неловко, словно сам еще не знал, простить её ради того, чтобы получить желаемое, или продолжать злиться.
— У тебя есть какие-нибудьего фотографии? Из детства, или… Я бы хотел взглянуть, — он резко вытер нос и расправил плечи.
Валери молча поднялась, подошла к книжному шкафу и вытащила большой альбом в кожаном переплете.

Хмурая Анук вынырнула из-за малинника и остановилась, увидев на полянке Ромула. Он сидел, поджа ноги и положив локти на колени. Его голова была низко опущена.
— Почему ты сидишь здесь? — спросила она и подошла ближе. — Почему ты не с ним?
— Почему я не с ним? — язвительно переспросил Ромул, подняв голову. — Скорее, это он не со мной. Он уходит. Опять!
Анук помрачнела еще больше, и кивнула, а затем села рядом.
— Но ты ведь не уйдешь с ним? — спросила она.
— Он и не позовет. У него теперь новая семья. И новый сын, — Ромул порвал пучок травы и вырвал из земли еще один. — Валери была права, мне не нужно было его искать. Не нужно было уходить.
— Зато теперь ты знаешь наверняка.
— Знаешь, когда мы были там, в горах… мы так много разговаривали, — Грей быстро вытер нос и усмехнулся. — Мы охотились, делали ловушки. Мы и правда были как отец и сын. Я думал, что когда увижу его, смогу ему отомстить, показать, как больно он сделал нам с матерью… а оказалось, что я слабак. Я не могу его ненавидеть. Я хочу, чтобы он остался с нами.
— Ты не слабак, Грей, — Анук взлохматила его челку. С её лица никогда не сходило суровое, строгое выражение слишком рано повзрослевшей северянки. — Ты обычный мальчик, которому нужен отец, — она прижалась щекой к его плечу. — И это нормально. Просто… поговори с ним.
— Нет! — резко ответил Ромул и встал. Анук подняла голову. — Я не хочу с ним ни о чем говорить! Он все равно уйдет, так какая разница?! Он выбрал их, все! Я не хочу, чтобы он оставался только из чувства вины. Тогда у меня снова появится причина его презирать. Пусть сваливает отсюда! И как можно дальше! Маме без него будет только лучше.
— А тебе? — спросила проницательная Анук.
— А мне наплевать, — шепотом добавил он. — Теперь уже точно.

К первой странице альбома был прикреплен пучок темных волос. Маленький и пушистый, должно быть срезанный с макушки новорожденного Ромула Грея. Рядом стояла дата — 15 декабря 1978 года.
Начиная со следующей страницы вереницей тянулись снимки.
Новорожденный Ромул, сморщенный, как печеное яблоко. Цветущая, слегка округлившаяся Валери сидит под тенью дерева и качает на руках крепкого, щекастого малыша. Она что-то говорит ему, смеется и то и дело поправлялет одеяльце, а малыш недовольно надувает щеки и машет пухлыми ручонками, пытаясь от него избавиться. Двухлетний Ромул, серьезный и сосредоточенный, тягает за ухо терпеливую собаку хаски. Еще одна лежит рядом и нюхает вихор у мальчика на макушке. Пятилетний Ромул держит в руках гигантский гриб и хохочет в объектив. Семилетний Ромул — Валери учит его стрелять из детского лука. Восьмилетний, десятилетний, тринадцатилетний. С каждой страницей Ромул становился все старше, а Ремусу было все труднее на это смотреть — в маленьком Ромуле он узнавал самого себя, узнавал свой смех, свою мимику, свои черты — они растворялись раньше, чем он успевал в них всмотреться, чтобы потом еще ярче проступить на следующем снимке.
Как же он сразу всего этого не увидел? Как же он мог быть таким слепым?!
— Ты специально все это устроила? — пробормотал Ремус. — Попросила меня вытащить его, чтобы я все узнал?
— Нет, — Валери опустилась на корточки рядом с его креслом и сжала обеими руками его холодную ладонь. — Я уже говорила, у меня не было другого выхода. Единственный, чей голос для волка весомее, чем голос вожака, это голос отца. И Ромул послушался тебя, — она потерла его ладонь, согревая. — Кого еще мне было просить спасти твоего сына, как не тебя?
Ремус посмотрел на неё, задетый простотой и неоспоримостью её слов.
— Он знает, верно? — спросил он.
— Да. Ромул с детства знал твое имя. Думаю, он согласился идти с тобой, потому что услышал, как тебя зовут.
Ремус рассеянно кивнул.
— Когда мы были там… мы разговаривали. Он сказал, что ненавидит меня… своего отца.
Валери сочувственно улыбнулась, а потом протянула руку и погладила его по щеке.
— Мой милый, дорогой Ремус. Он похож на тебя куда больше, чем ты думаешь, — прошептала она. — Возможно у него мои глаза и ловкость, но сердце у него твое, — её ладонь спустилась ему на плечо. — Доброе и сострадательное. Волчонок убил бы того, кого ненавидит, а он пошел за тобой. Ни за кем другим он бы не пошел.
— Я должен поговорить с ним, — Ремус поднялся из кресла и пошел к двери.
— Ты можешь попробовать, — Валери обернулась ему вслед. -только вряд ли ты сейчас найдешь его. Он, скорее всего, уже снова сбежал, и прячется где-то в лесу. Он всегда так делает. И сейчас он точно не станет с тобой говорить.
— Почему? Ты же только что сказала, что он не…
— У тебя уже есть семья, — Валери смотрела прямо на него. — Ты не сможешь остаться здесь и вернешься к ним в любом случае. Он надеялся, что ты останешься здесь… как и я. Но ты сделал свой выбор. Ты сказал, что тебе нужно вернуться к ним, значит так тому и быть. И теперь ему нужно с этим смириться, — Валери отвернулась от него и подошла к птичьим клеткам. — Как и мне.
— Тогда я еще не знал.
— А теперь знаешь. Но все равно вернешься к ним, — Валери снова повернулась к нему. — Ты всегда был больше человеком, чем волком Ремус. Человеческая семья — вот твой удел. Хотя ты и был бы прекрасным вожаком, тебе больше нравится быть тем, кто ты есть сейчас. Человеком. Как я могу требовать от тебя другого?
Ремус прикрыл глаза и тяжело вздохнул.
— По крайней мере он мог бы поехать со мной. Я могу позвать его.
Валери едва заметно побледнела и посмотрела на него через плечо.
— Можешь. Конечно. Ты отец и имеешь на это право. Если ты позовешь его, он пойдет за тобой. И будет несчастен. Он всегда будет лишним в твоей новой семье, и ты это знаешь. А потом он захочет показать тебе на что способен и вступит в Орден. И там, на какой-нибудь бессмысленной миссии его убьют, или Сивый решит ему отомстить. И тогда мы никогда себя не простим. Он уже взрослый, и я не могу приказать ему остаться. Но я прошу тебя… — её голос внезапно оборвался, и сделался умоляющим, — Не отнимай его у меня, Ремус. Пожалуйста.
— Значит, я уйду прямо сейчас, — сказал после долгой паузы Ремус и поднял с пола свой рюкзак. Валери прерывисто вздохнула.
— Спасибо, — прошептала она.
— Но я не хочу расставаться с ним врагами. И не хочу, чтобы он думал, что я от него отказываюсь, — Ремус посмотрел на Валери. — Скажи ему, что я вернусь через месяц. Быть может, к тому моменту он немного остынет и сможет меня понять. Тогда мы с ним все и обсудим. У нас будет много времени.
— На следующее полнолуние у нас будет своя Янтарная ночь, — сказала Валери, когда они прощались на крыльце школы. Очевидно, в этот момент как раз шли занятия, повсюду было очень тихо, только из-за запертых резных дверей доносились голоса учителей и звонкие ответы детей. — Мы будем ждать тебя, Ремус, — она протянула ему руку.
— И я приду, — пообещал он, коротко сжав её пальцы.
— Он простит тебя. И поймет.
Ремус молча покивал и прищурился, снова взглянув на неё.
— А ты?
Валери задержала на нем взгляд, а затем неспешно спустилась со ступенек и осторожно взяла его лицо в ладони.
— А я буду ждать тебя, Ремус Люпин, — прошептала она. — Так же, как ждала все эти двадцать лет, — с этими словами она мягко и коротко прижалась к его губам, но прежде, чем Ремус успел податься навстречу, отстранилась и с ласковой улыбкой провела ладонью по его щеке. — А пока что прощай и возвращайся в мир людей. Там тебя тоже ждут.

Еще никогда ему не было так тяжело уходить. Он не лукавил, когда говорил, что и эта школа, и эта жизнь кажутся ему сбывшейся мечтой. Больше всего на свете Ремусу хотелось остаться там. Он наконец-то нашел Валери и место, где мог бы чувствовать себя своим среди своих, все эти годы он мечтал об этом, и теперь был в шаге от того, чтобы мечта сбылась…
Но судьбе было угодно распорядиться иначе. У него есть семья и обязательства перед ней. Как ни крути, но он должен вернуться.
Хотя, разве сможет ли он теперь полноценно жить там, зная, что здесь у него есть сын?
Выходит, теперь он должен предать их всех.
Солнце уже почти село, когда Ремус добрался до границы территории школы. Здесь он уже мог трансгрессировать в Лондон. Прощальные закатные лучи вызолотили всю округу, и это зрелище было таким прекрасным и полным жизни, что Ремус, спустившись с лесного холма, на секунду остановился, чтобы напоследок вдохнуть это великолепие полной грудью.
Открыв глаза, он почувствовал, что за ним кто-то наблюдает, и обернулся.
На самой границе леса стоял человек.
Прислонившись плечом к дереву, Ромул наблюдал за тем, как он спустился с холма, как остановился, и как оглянулся. Он не собирался бежать за ним, или просить его остаться. Честно говоря, он не знал, о чем теперь говорить с этим человеком. Но когда он узнал, что Ремус Люпин все-таки ушел из школы, ноги сами понесли его следом.
И теперь он стоял и смотрел, как отец уходит от него во второй раз.
Ремус не стал махать ему на прощание, или возвращаться.
Когда-нибудь они снова встретятся, и, возможно, он сможет его простить. А пока что пусть он лучше стыдится его, или даже ненавидит, но живет здесь, вдали от войны и смертей, вдали от кошмара, в который Ремус должен вернуться.
Он не дал этому мальчику ничего, так, по крайней мере, даст ему шанс прожить лучшую жизнь.
Это меньшее, что отец может дать сыну.
Усилием воли Ремус заставил себя отвернуться, а через секунду его фигура растворилась в вечернем воздухе.
А Ромул еще очень долго сидел возле своего дерева. До тех пор, пока за ним не пришла Анук.
И после этого он приходил туда каждый день. Сидел под дубом и смотрел на заливной луг, часами ожидая возвращения человека со старым, потрепанным рюкзаком.
И когда месяц спустя на лугу раздался хлопок трансгрессии, он уже был там.
И с нетерпением поднялся ему навстречу...