Глава 1Обычное утро в общей спальне гриффиндорок-шестикурсниц. Парвати и Лаванда уже успели обсудить приснившиеся им обеим сны, спорные моменты которых обе всенепременно записали, чтобы уточнить толкование у профессора Трелони. Гермиона закрыла с вечера приготовленную книгу, вложив закладку на пару десятков страниц позже, чем та была до этого. Пора было собираться на завтрак.
— Я уже устала каждый день очищать форму от шерсти, — недовольно сказала Парвати, разглядывая свою юбку придирчивым взглядом и действительно убирая волшебной палочкой несколько волосков.
— Да, Грейнджер, следи за своим котом, — поддержала подругу Лаванда.
— А я что сделаю? — протяжно вздохнула Гермиона, понимая, что соседки правы. На её одежде было тоже немало шерсти. — Глотик любит свободу, за ним не уследишь. К тому же он кот и сейчас весна. У них сезонная линька.
— Мы не об этом, — отмахнулась от её объяснений Парвати, — у многих из наших есть кошки и коты, просто владельцы представителей кошачьих следят за своими питомцами, — фраза прозвучала настолько витиевато, что какого-то подтекста Гермиона в ней не увидела, поэтому ответила коротко и прямо:
— Меня Живоглот и таким устраивает.
— Грейнджер, а ты не думала, что какой хозяин — такой и кот? — вопрос от Лаванды прозвучал с уже неприкрытой издёвкой, и Гермиона тут же насторожилась. Обычный утренний диалог мог перейти в одну из многочисленных словесных перепалок.
— На что это ты намекаешь? — спросила Гермиона, прищурившись. Она догадывалась, к чему они клонят.
— Ну, ты не особо заботишься о себе, поэтому не уделяешь должного внимания и коту, — беззаботно сказала Лаванда, демонстративно поправляя волосы после надетой через голову жилетки.
— Хочешь сказать, что я неряха? — спросила Гермиона не злобно или удивлённо, а просто ровно. В интонации её голоса невозможно было угадать никаких эмоций, но внутри неё проснулось раздражение. Опять они за старое. Да сколько можно.
— Судя по взлохмаченному коту с колтунами на шерсти, который периодически появляется у нас в комнате, то да, — чуть брезгливо сказала Парвати.
— То, что я не торчу у зеркала по полчаса, как это обычно делаете вы, и не зациклена на своём внешнем виде, ещё не значит, что я неряха. И вообще, сравнивать кота и хозяина — чертовски глупо. Глотик своенравный. Просто так его помыть не удастся. Я уже пыталась однажды.
— И как успехи? — с наигранным сочувствием поинтересовалась Парвати.
— Как видите, — буркнула Гермиона. Краем сознания она понимала, что они правы. Живоглот был в меру пушист, и шерсть с него порой так и сыпалась, но то, что они в очередной раз пытались достать её, причём через кота, — это уже было за гранью её понимания.
— Но мы же твои соседки. И можем помочь! — воодушевлённо сказала Лаванда.
— Конечно, — тут же подыграла ей Парвати, — например, применить специальное заклинание, ограничивающее доступ в комнату твоему коту, — Гермиона тут же обожгла их ненавидящим взглядом. Увидев, что слова возымели должный эффект, Парвати продолжила: — Или менее гуманное — откромсать шерсть животинки под корень, чтоб не мучился.
— Не трогайте моего кота! — гневно воскликнула Гермиона. Воздух в комнате чуть завибрировал. Парвати поняла, что последней репликой перегнула палку, и решила исправить ситуацию.
— Да расслабься, — засмеялась она, — сдался нам твой кот. Мы же не живодёрки.
— Может, он вообще блохастый!
— Просто имей в виду.
Беседа между ними тремя закончилась прохладно. Лаванда и Парвати продолжили разговор, но уже между собой.
Когда все утренние приготовления были завершены, а Гермиона, естественно, собралась быстрее своих соседок по комнате, она поспешила как можно быстрее спуститься в гостиную. Настроение было не испорчено, но подгажено.
— Если что, мы предупредили тебя, Грейнджер, — бросила ей в спину Лаванда. Как бы Гермионе сейчас ни хотелось вернуться и начать серьёзный разговор про неприкосновенность личного пространства, частью которого являлся её питомец, она сдержалась. Знала, что их придирка — всего лишь повод, поэтому не стала связываться. Конечно, она немного сглупила, столь эмоционально отреагировав на их выпады, но попытка подобраться к ней через кота была ей в новинку. Видимо, поэтому она и так реагировала. А Живоглота она любила. Пусть он и не вызывал умиления у многих, но как питомец он ей нравился не за красивую мордашку.
Гермиона протяжно вздохнула и закрыла за собой дверь. Пора было идти на завтрак.
* * *
Несмотря на то, что Парвати и Лаванда когда-то состояли в Отряде Дамблдора и были вполне нормальными девчонками, в этом году отношение к Гермионе большинства представительниц прекрасного пола ухудшилось. Если её и раньше недолюбливали, то только в основном дети чистокровных волшебников. Магглорожденные и полукровки относились к ней лояльно, хотя с её академическими успехами мирились далеко не все. Глядя на себя со стороны, она не могла не подметить, что бывала до зубного скрежета раздражительна. Особенно на младших курсах. Но сейчас она уже шестикурсница и ведёт себя соответственно, теперь не влезая ни с кем в конфронтации. И вроде те, кто с ней учится, прекрасно знают, что с ней можно найти общий язык, да и она сама имеет чёткое представление о своём окружении. К тому же, будучи старостой факультета, она была вынуждена взаимодействовать со многими ребятами с курсов младше и даже старше. В этом году девушек, которых она знала и с которыми пересекалась в разных плоскостях, как будто подменили. Не всех конечно,
но многих.
Гарри и раньше был не обделён вниманием: победитель Того-Кого-Нельзя-Называть, будучи несмышлёным малышом, участник Турнира Трёх Волшебников. События, которые произошли на их пятом году обучения, и то, как это было освещено в прессе, только закрепили за ним статус Избранного, тянувшийся шлейфом из слухов и домыслов, стоило только робкому мальчику с зелёными глазами переступить порог Хогвартса.
Ему и его сверстникам было по двенадцать-тринадцать лет, когда ходили слухи, что он расправился с кошмаром Слизерина, и из наследника основателя факультета Гарри превратился обратно в героя, популярность которого опять стала неоспоримой. Но тогда ему было всего двенадцать.
Участником Турнира Трёх Волшебников он стал в четырнадцать, а как раз примерно в этом возрасте подростки начинают интересоваться противоположным полом. Уже тогда юные ведьмочки проявляли к нему недюжинный интерес. И сейчас, когда им уже было по шестнадцать, бушующие гормоны разожгли новый интерес к его персоне.
Такие воздыхательницы выводили Грейнджер из себя. Особенно раздражал тот факт, когда из-за этого ей доставалось на орехи.
Грейнджер, что ты носишься с Поттером, как курица с яйцом?!
Захапала такого парня и ведёшь себя как собака на сене!
Если раньше наличие Гермионы как друга рядом с Гарри никого особо не раздражало, потому что ещё с ними всегда был Уизли, то в этом году ситуация кардинально поменялась. Большую часть времени Рон проводил с Лавандой. Сама Гермиона была не в восторге от отношений Бон-Бона и Лав-Лав; Лаванда же недолюбливала Гермиону из-за того, что пронюхала о её симпатии к Рону, с которым на данный момент состояла в отношениях. В общем, когда цапались эти двое, всё было взаимно. А Парвати подключалась за компанию, чисто из чувства солидарности к подруге. Плюс она была непосредственным участником всеобщей истерии, которая витала вокруг Гарри.
В последнее время Гермиону можно было часто увидеть в компании Гарри. Поначалу, когда Рон и Лаванда только начали встречаться, парень старался держаться своего лучшего друга. Правда, спустя некоторое время он отступил от этого своего принципа. К тому же Гермиона от всего этого была не в восторге и в их компании появлялась крайне редко, поэтому трио вместе мелькало нечасто, и постоянную пару друзей Поттер-Уизли сменила пара Поттер-Грейнджер. Гермиона же тоже друг Гарри.
Сама она также была не против, к тому же она устала от того, что, избегая Рона, ограничивает своё общение с Гарри, которому сейчас поддержка друзей была нужна как никогда.
Такая рокировка в их троице не понравилась многим, в основном девушкам, которые фанатично вздыхали по Избранному и чёрной завистью завидовали недостойной такого парня Грейнджер.
Она уже устала всем им повторять, что он ей не парень, а друг. Но девушек, что-то вбивших к себе в голову, переубедить было явно невозможно. Да и было, по правде говоря, в их взаимоотношениях нечто такое, что в рамки дружбы общепризнанной, к тому же между парнем и девушкой, не вписывалось. С другой стороны, их дружба прошла и огонь, и воду, и медные трубы, так что сердечные и доверительные отношения между ними у людей думающих не вызывали подобного рода вопросов. Именно у людей думающих. Но не в том случае, когда ты юная дева, а вокруг твоего кумира, до которого, между прочим, рукой подать, вьются всякие.
В такие моменты у Гермионы уже не было сил приводить разумные доводы, и хотелось просто от души крикнуть: «Дуры!» — после особо жарких словесных перепалок. Например, когда она вправляла мозги юной гриффиндорке Ромильде после амортенции в конфетах Гарри, которые по ошибке съел Рон. Но Гермиона всегда брала свою волю в кулак и останавливала себя, потому что знала о Гарри намного больше, чем все те девушки вместе взятые, вычитавшие всё со страниц всевозможных газет и журналов, которые сейчас печатали о Гарри статьи со стабильной периодичностью.
* * *
Спускаясь вниз по лестнице, Гермиона увидела Рона, поджидавшего явно не её. Всё было написано на его лице, когда он увидел, кто именно спустился в гостиную. Улыбка с его лица не исчезла, но Гермиона заметила искру разочарования, мелькнувшую в глазах Рона.
— Доброе утро, Гермиона, — вполне радушно и дружелюбно поприветствовал он её.
— Доброе, — буркнула она в ответ, изо всех сил сдерживая своё раздражение. Рон нахмурился, увидев такую реакцию. У него тут же появилось предположение, что Гермиона не в духе. Последнее время отношения у них были прохладными, часто Гермиона избегала его общества, но чтобы вот так открыто выказывать свою неприязнь — всё-таки что-то случилось. Сделав подобное умозаключение, Рон захотел убедиться в правдивости своих домыслов: желание спросить у Гермионы, что же с ней стряслось, явственно читалось в его глазах. Увидев неподдельное беспокойство о себе, Гермиона тут же оттаяла. В конце концов, они же всё ещё друзья. Не стоило ей срываться на Роне.
В последнее время они мало общались: только на уроках и только по делу, ну и иногда вне учебных классов, урывками. Вот так, как сейчас.
Но сменившая гнев на милость Гермиона быстро остыла, когда увидела, что взгляд Рона соскользнул с неё куда-то ей за спину. Всю обеспокоенность с его лица как ветром сдуло, и оно приобрело влюблённо-мечтательное выражение.
Гермионе не нужно даже было оборачиваться, чтобы догадаться, кого он там увидел. Она обогнула Рона и поспешила покинуть гостиную. Уже стоя в дверном проёме, она услышала восклицание Лаванды:
— Доброе утро, мой милый Бон-Бончик!
И поблагодарила Мерлина, что дверной проём закрылся вставшим на место портретом, из-за чего заглушились все звуки.
Тяжело вздохнув, Гермиона бодро зашагала в сторону Большого зала. Такая ерунда не должна была испортить ей настроения. Тем более впереди был непростой день.
* * *
Лаванда и Парвати несколько дней не вспоминали об этом разговоре, и Гермиона, завертевшись в рутине повседневных дел, эту их утреннюю беседу уже и не вспомнила бы, если бы не одно обстоятельство, из-за которого она взбунтовалась и решила пойти на принцип.
Однажды, забежав в общую башню, чтобы скинуть лишние учебники, Гермиона застала такую картину: её Живоголот сидел перед открытой дверью их спальни и не мог попасть внутрь, будто ему мешала невидимая стена. Это было отчётливо видно, потому что он щупал её лапой. Заметив хозяйку, он обиженно мяукнул и вопрошающе на неё уставился, мол, объясни, что за чертовщина тут происходит. Гермиона сначала впала в прострацию, но быстро сообразила, что к чему.
Изготовить рунический амулет, позволяющий её питомцу спокойно заходить внутрь в обход заклинания, не составило труда, прикрепить его к ошейнику Живоглота — тоже, но на все эти манипуляции потребовалось время, из-за чего Гермиона чуть не опоздала на следующий урок.
В конце учебного дня она демонстративно на руках занесла кота в комнату. Глотик всегда был сообразительным, Гермионе только стоило намекнуть, что её соседкам по комнате нужно устроить сладкую жизнь, как он тут же встал на её сторону, но без фанатизма. В конце концов, Живоглот — порядочный кот, просто так в тапки ссать не станет. Если не обижать его самого и сильно не огорчать хозяйку, конечно.
Мстительный сговор питомца и хозяйки против вредных соседок Лаванда и Парвати выдержали только два дня. Последней каплей была мышь, которую Живоглот притащил прямо на подушку Лаванды.
Когда ситуация обострилась, подруги решили найти управу на Гермиону и заявили, что обратятся за помощью к МакГонагалл, чтобы та их рассудила, раз Гермиона сама не в состоянии разрешить проблему.
Услышав это, Гермиона тут же представила себе взгляд, которым их одарит профессор МакГонагалл, когда они втроём будут стоять на ковре. И ей ничего не оставалось, кроме как признать поражение и объявить капитуляцию. Этот разговор как раз состоялся утром перед завтраком.
— Гермиона, с тобой всё в порядке?
— Да, а разве что-то случилось? — совершенно невинно спросила она, поправляя выбившуюся из причёски прядь и всеми силами стараясь не показать Гарри, что запыхалась и, если бы не бежала, то точно бы опоздала бы на завтрак. В последнее время она была достаточно рассеяна и растрёпана, но спросить, что с ней стряслось, Гарри решился только сейчас.
— Вот об этом я и хотел спросить. В последние дни ты сама не своя.
Гермиона открыла было рот, чтобы выпалить Гарри всё как на духу, но потом передумала. У него всегда было полно своих забот, и ему, наверное, не до её ерундовых проблем. С другой стороны же, ей нужно было попросить помощи хоть у кого-нибудь, чтобы помыть Живоглота. Но если Гарри об этом просить, то всё равно придётся рассказывать ему о раздувшемся конфликте. А ей было немного стыдно за своё не совсем гриффиндорское поведение плюс несоответствие статусу старосты. И вообще, она получает шишки на свою многострадальную голову совершенно незаслуженно, может, он посоветует чего, так сказать, взглянет на ситуацию со стороны. Хотя врождённый скептицизм уже рисовал в её сознании ответ Гарри: «Опять эти ваши непонятные девчачьи бредни из ничего».
— До конца завтрака слишком мало времени, давай лучше как следует поедим перед занятиями. Я тебе потом всё расскажу, в перерыв, ладно?
— Без проблем.
* * *
— Почему ты не уступила им? — искренне удивился Гарри, когда они поднимались из подземелий в класс чар.
— Это было дело принципа!
— Зачем тебе лишний раз трепать себе нервы? К тому же ты сама согласилась, что Живоглота как минимум было бы неплохо причесать.
— Видишь ли, Гарри, — уклончиво начала Гермиона, — Глотик не очень любит воду. После покупки мы с родителями уже пытались его вымыть.
— И? — Гарри уже примерно представлял, что она ему ответит. Ему был известен тот факт, что представители кошачьих недолюбливают воду.
— Всё было… кошмарно. Папа тогда чуть не лишился глаза. Но даже сейчас, несмотря на тот факт, что я могу воспользоваться волшебной палочкой, одной мне с Живоглотом не совладать.
— Так давай я тебе помогу! — с энтузиазмом предложил свою помощь Гарри. Не Волдеморт же Живоглот, в конце концов. Но зря он недооценил коварство питомца подруги. Ведь действительно, каков хозяин…
* * *
Сказать проще, чем сделать, но не гриффиндорец он больше, если отступит от своих слов, пусть и пожалеет о сказанном…
Мокрый от недовольной нахмуренной морды до кончика хвоста Живоглот, заботливо завёрнутый хозяйкой в заранее приготовленное полотенце, с мстительным удовольствием взирал на деяния лап своих.
Гарри не мог долго смотреть в глаза этому исчадию ада — не выдерживал. Он и подумать не мог, что этот пушистый скотина — сейчас, после знакомства с его когтями, Гарри не мог его и назвать по-другому — может быть столь изобретателен в своих атаках. Сражаясь за неприкосновенность своей шерсти к воде аки разъярённый лев, Живоглот исцарапал и его, и Гермиону. Его, конечно, поболее — хозяйку он, видимо, искренне жалел и любил, так что той не особо досталось. В отличие от Гарри, которого от потери глаза спасло наличие на переносице его знаменитых на всю магическую Британию круглых очков.
— Плохой Глотик, — причитала Гермиона, обрабатывая царапины на лице, руках и шее Гарри.
Поняв, что речь идёт о нём, кот самодовольно мяукнул и, облизав морду, невольно поморщился. Видимо, на шерсти всё же осталось немного шампуня. Заметив недовольное выражение на морде Живоглота, Гарри мстительно усмехнулся, но тут же зашипел от боли, потому что смоченный в специальном растворе тампон коснулся его повреждённой кожи.
Живоглот защищался на совесть, спасая свою шерсть от посягательств быть намоченной. Но сопротивление было сломлено — не без физических увечий.
Обработка ран была не очень приятной. Настой неимоверно щипал, даже несмотря на то, что, по факту, царапины в основной своей массе были пустяковыми — кровь по ним только бисерилась, но результат был вполне приемлем. Гарри чувствовал, как после прикосновения ватки к коже болезненное ощущение сменялось на жар и царапина медленно затягивалась.
Сначала Гарри хотел махнуть на это рукой, но Гермиона наколдовала зеркало, в котором он предстал ещё более растрёпанным и взлохмаченным. Довольно живописный след от когтистой лапы аккурат рядом со знаменитым шрамом добавлял его виду ещё больше дикости. Завершал картину едва выступивший синяк под глазом. Последнее, между прочим, было делом рук Гермионы.
Будучи не столь ловкой и проворной, как её питомец и лучший друг, она заехала последнему прямо локтем в глаза, когда они оба пытались удержать в ванной с отчаянным воем рвущегося на свободу Живоглота. И если бы опять не пресловутые очки, то простым синяком Гарри от такого удара не отделался бы. Гермиона сказала, что это ерунда, легко палочкой поправить, а вот от царапин полукниззла Эпискей не поможет. Гарри даже спорить не стал, Гермионе ведь видней. К тому же она продемонстрировала действие настоя на себе, а потом и на Гарри. Правда, предупредила, что ему придётся посидеть лишний часик в Выручай-комнате, чтобы следы от царапин окончательно исчезли с его лица, иначе, увидев его живописный взлохмаченный вид, обитатели Хогвартса распустят слух об очередной схватке между Волдемортом и Мальчиком-который-выжил, в которой те, отбросив палочки в сторону, самозабвенно расцарапали друг другу лица.
Такое сравнение позабавило Гарри, и за последние несколько дней на его лице первый раз появилась улыбка. Посидеть ещё в Выручай-комнате? Да не вопрос, тем более купание кота его здорово вымотало, как будто целую тренировку по квиддичу отыграл.
Он сидел на диване — точно таком же, какой стоял у них в общей гостиной, — а Гермиона стояла напротив, аккуратно продолжая обрабатывать его царапины экстрактом бадьяна.
— Как ты раньше справлялась?
— С Глотиком? Я же не одна была. На каникулах в основном мне папа помогал, но в этот раз я на пасхальные и не собиралась домой, — спокойно ответила Гермиона, продолжая орудовать ваткой.
Постепенно Гарри стал привыкать к этим болезненным пощипываниям и больше не обращал на них никакого внимания. Сейчас его мысли занимали почему-то коленки Гермионы. Хотя почему это почему-то, очень даже потому что.
По случаю столь масштабного действа — а она-то точно представляла, что им предстоит, в отличие от Гарри, — чтобы лишний раз не мочить одежду, она надела короткие пижамные шортики и футболку болельщика гриффиндорской команды по квиддичу.
Гарри вспомнил, что никогда не видел коленей Гермионы: ноги от икр чуть утолщались и переходили в коленные суставы с выступами коленных чашечек. Кожа с едва видневшимися светлыми волосками завладела его вниманием настолько, что он даже отключился от реальности на некоторое время.
Школьные правила позволяли носить юбки и чуть выше колен, но Гермиона почему-то носила чуть ниже…
— Гарри, ты меня слышишь? — она отвлекла его от раздумий.
— А! Что?
— О чём задумался?
— Да о ерунде всякой, — отмахнулся он и не пойми зачем добавил: — на колени вот твои смотрю.
— Нашёл занятие, — хихикнула Гермиона.
— Да не скажи, — вполне серьёзно ответил он ей. — Тут целая задачка. Никогда не видел, чтобы ты носила юбки выше колена.
— Ну, это привычка с детства.
— В смысле?
— Коленки прятать, — начала объяснять Гермиона. — Я была той ещё любознательной непоседой. И в меру неуклюжей, — заметив скептичный взгляд Гарри, она продолжила уже более горячо и оживлённо: — Да! Не смотри на меня так. Вечно бегала с ободранными коленками, поэтому мама всегда мне покупала одежду, их прикрывающую.
— Что-то я тебя ни разу с ободранными коленями в Хогвартсе не видел.
— Ну, повзрослела, научилась утолять своё любопытство посредством книг. А привычка осталась. Да и в школе больше доставалось не моим коленям, а той части, на которую обычно ищут приключений.
Гарри нахмурился. Ему вспомнилось бледное лицо Гермионы после их прошлогоднего путешествия в Отдел Тайн. И здоровый румянец на её щеках появился нескоро.
— Вечно вам с Роном достаётся из-за меня. Ладно хоть этот год не обещает ничего такого.
— Ну не скажи, — покачала Гермиона головой и тут же прикусила язычок, но было уже поздно, сказанного не воротить.
— Так! — протянул Гарри, глядя на неё проницательно и чуть сощурившись. — Рассказывай.
Гермиона, конечно, стушевалась, но взгляда Гарри не выдержала.
— Знаешь, Гарри, я, быть может, сейчас и носила бы юбку покороче, но я стараюсь лишний раз не провоцировать.
— Я думаю, многим парням пришёлся бы по душе вид твоих стройных ног, — отмахнулся он от сказанной Гермионой фразы, как будто она сморозила какую-то глупость. Хотя для него так и было.
Гермионе, конечно, польстил проскользнувший комплимент, от этих оболтусов порой и не дождёшься, но Гарри мыслил как типичный парень, потому что им и являлся и ничерта не понимал в девчачьих делах.
— Не парней, Гарри, а девушек.
Собравшийся было ещё что-то сказать Гарри так и застыл с открытым ртом, недоумённо вытаращившись на Гермиону. Когда первый шок от услышанного прошёл, он всё же решился спросить:
— А девушек-то ты как бы спровоцировала? — в его голосе было столько удивления и непонимания, что, протяжно вздохнув, Гермиона стала планомерно всё объяснять: почему девушки, как эта схема повязана на Гарри и причём тут Гермиона Грейнджер. Она старалась рассказать всё как можно подробнее и менее предвзято, но с последним было непросто, хоть она и старалась. Так же поведала о предотвращённых лично ей вероломных попытках подсунуть ему, Гарри, порцию амортенции. Тот случай с котелками от Ромильды был не единичным, хотя Гермиона и предупреждала Гарри о возможной диверсии. И поведала о теории девушек Хогвартса о том, что, видите ли, Гарри Поттер является парнем Гермионы Грейнджер, но они не хотят этого афишировать, поэтому встречаются тайно, хотя последняя всё отрицает — но тогда какого чёрта она ставит остальным палки в колёса и не позволяет поближе подобраться к Избранному?!
Гарри стоически выслушал эмоциональный монолог Гермионы. Как только она закончила, он опустил взгляд и не поднимал глаз на неё, что-то долго и основательно обдумывая.
За этими своими раздумьями Гарри не заметил, как обнял Гермиону за ноги и начал легонько поглаживать их сзади, чуть выше колена. Сначала Гермиона хотела возмутиться, но потом махнула рукой. Такая незатейливая ласка и её саму успокаивала после столь экспрессивной речи.
— Девчонки — странные и коварные создания, — после продолжительного молчания вынес Гарри свой вердикт и поднял взгляд на Гермиону.
На его слова Гермиона только ухмыльнулась, весь её вид говорил: «Ну и кому ты это рассказываешь?» — но вербально она этого сделать не успела, потому что справившийся с небольшой заминкой в виде лёгкого смущения Гарри продолжил говорить, резко убрав замершие руки с ног Гермионы и положив их к себе на колени.
— Мало того что одна из них ограничила моё общение с лучшим другом, так они ещё и за тебя всерьёз взялись. Как будто задание Волдеморта выполняют, как вывести Поттера из душевного равновесия, Мордред их задери! Дуры! — гневно и злобно бросил Гарри.
Гермиона удивлённо смотрела на него. Выговорившись и немного остыв, Гарри понял, что погорячился.
— Прости, к тебе это не имеет никакого отношения.
— От чего же, я же тоже девчонка, — Гермиона попыталась передразнить его, но у неё ничего не получилось, хотя она как будто физически чувствовала, что раздражение Гарри передалось и ей.
— Да, — совершенно спокойно ответил он и твёрдым взглядом посмотрел на неё, — просто ты — другая.
Это было сказано так серьёзно и основательно, как будто Гарри озвучил вслух закон мироздания. Гермиона не смогла удержаться и расплылась в улыбке. Всё раздражение прошедших дней, скопившееся в ней, лопнуло как мыльный пузырь.
Неверно истолковав её реакцию и лукавый взгляд, Гарри продолжил:
— Ну да, другая, хотя бы в том плане, что не забиваешь себе голову подобной ерундой.
— А ты считаешь это ерундой?! — наигранно удивилась Гермиона. — Да как вы можете, мистер Поттер, эти полчища коварных особ, которые пытаются сойти за благородных дам, так активно стараются добиться вашего расположения, что я уже чувствую себя благородным рыцарем, защищающим честь юноши. Ах, нет вам прощения! — теперь и с лица Гарри пропала вся серьёзность.
— Ну что вы, миледи, как можно! — он взял руки Гермионы в свои и поцеловал её пальцы: — Вы поступаете очень храбро, оберегая меня от этих искусительниц. Сам Гриффиндор позавидовал бы вашей храбрости, ведь пойти против женщин не осмелился бы даже он, — Гарри отпустил руки Гермионы и как-то хитро на неё посмотрел. Не успевшая ничего заподозрить Гермиона только и успела, что коротко взвизгнуть. Он опять обнял её за ноги и дёрнул на себя. Потеряв равновесие, Гермиона, естественно, чуть накренилась вперёд и инстинктивно расставила ноги пошире, чтобы сохранить это самое теряемое равновесие, но не учла одного фактора — коварства Гарри. Он проделал точно такой же трюк, только на этот раз уже окончательно подхватывая её бёдра руками, поэтому Гермионе ничего не оставалось, как усесться на колени Гарри. Перед тем как она плюхнулась на них всем своим весом, у неё мелькнула дурацкая мысль: «Как хорошо, что я не в юбке».
— И что это за хулиганство?
— Не понимаю, о чём ты, — Гарри состроил ангельское личико, ему невинному виду помогало то, что без очков он чуть щурился.
— Между прочим, я староста, — строго сказала Гермиона, но потешный вид Гарри проигнорировать не могла, так что показушная строгость с улыбкой на лице не очень хорошо сочетались. На Гарри это не произвело никакого впечатления: даже бровью не повёл. Казалось, его невозмутимый вид ничем не прошибить.
— Я знаю. Что с того?
— А то, что, мистер Поттер, я могу снять с вас баллы!
— За что?!
— За непристойное поведение, вот.
— Сама одета не по школьной форме, уселась на мои колени, ещё меня же и запугивает. Не замечал раньше за вами столько наглости и нахальства, мисс Грейнджер.
Она хотела возмутиться, правда. Стоило ему напомнить, что это он сам её усадил к себе на колени, и она даже заготовила пару ответных реплик, что этой самой наглости и нахальству ей стоит у него поучится, но не смогла. Этот непривычно проказливый и весёлый Гарри был ей в новинку и резко контрастировал с тем Гарри, который обычно возвращался с дополнительных занятий от директора. Рассмеявшись, она уткнулась ему лбом в плечо. Чуть поёрзав, она удобнее уселась на его колени. Его руки на своих ногах она старалась игнорировать.
— Что за шалость ты задумал? — шёпотом спросила она, поворачивая голову в его сторону.
— Ну, вообще-то, это не шалость. Как твой отважный и доблестный рыцарь, который согласился помочь юной деве с её пушистой проблемой и одержал в этом бою безоговорочную победу…
Почувствовав каким-то своим кошачьим чутьём, что речь идёт о нём, Живоглот протяжно мяукнул. Гермиона съехидничала.
— Похоже, кое-кто, оставивший на твоём лице и руках кучу живописных шрамов, хочет оспорить твои слова.
Гарри, ничуть не стушевавшись и даже улыбнувшись, закончил предложение:
— В общем, за оказанную помощь я требую достойную своего статуса награду.
— Дуэль, что ли?
— Почему это дуэль? — недоумённо спросил Гарри.
— Ну, ты — мой рыцарь, а я — твой. По закону жанра у нас должна состояться дуэль за сердце прекрасной дамы. Мы же можем с тобой сразиться за то, кто же в итоге будет сушить Живоглота. Правда вот, награда достанется проигравшему.
— Э, нет, погоди. Тебя куда-то не туда понесло. Сейчас ты как раз прекрасная дама, а я рыцарь.
— Без страха и упрёка, — не удержалась от шпильки Гермиона.
— Ну, страхи у меня есть, ты сама прекрасно знаешь какие, а вот насчёт последнего: не ты ли сама пыталась меня упрекнуть?
— Не упрекнуть, а вероломно уличить! — уточнила Гермиона, встрепенувшись.
— В чём?
— В слишком непристойном поведении, — она не выдержала, и щёки её предательски покраснели. Гермиона положила свои руки поверх его, до сих пор поддерживавших её за ноги.
— А, ты об этом, — он, взглянув на неё чуть лукаво, сдвинул ладони чуть выше, ближе к попе, вызывая на лице Гермионы бурю эмоций: от праведного гнева и возмущения до стеснения и смущения.
— Гарри, прекрати, — её голос чуть дрогнул, и она как-то слишком вяло попыталась убрать его руки со своих ног. Если бы хотела — давно бы встала и прекратила все эти безобразия, от которых бросало в краску смущения. Они друзья и ничего такого из ряда вон выходящего сейчас между ними не происходило. С точки зрения Гарри, так точно, а вот Гермиону одолевали сомнения.
— Почему? — удивлённо спросил Гарри, но руки всё же убрал, на что, естественно, в ответ получил облегчённый вздох. — Я твой парень, между прочим, на полном основании имею право.
— Парень? — так же удивлённо переспросила Гермиона, напрочь забывая о лёгком дискомфорте от их с Гарри положения на диване. — А я почему не в курсе?
— Как не в курсе? У тебя с памятью что-то? Ты же сама мне рассказывала.
Гермиона замерла, не зная, что и сказать на подобное заявление, но, заметив смешинки в глазах Гарри, тут же вспыхнула: «А, вот он как, нашёл, чем шутить, оболтус!»
— А не вы ли, мистер Поттер, на деле минут как десять назад заявили, что всё это вздор и ерунда?
— Было дело, — подтвердил он.
— Так что же сейчас поменялось? — он долго и внимательно смотрел на Гермиону, а потом медленно обнял её за талию, прижимая к себе так, что той пришлось навалиться на него. Гарри носом зарылся в её волосы и прошептал на ухо:
— Ничего, — а потом легонько чмокнул её чуть ниже мочки. Гермиона оцепенела, чуть вздрогнув, когда по коже прошлись мурашки от этого неожиданного, но приятного действия. Она уже ничего не понимала, а он тем временем продолжил говорить ей на ухо вкрадчивым доверительным шёпотом:
— Знаешь, тогда, после матча, когда мне Снейп запретил играть, меня так и подмывало поцеловать Джинни там, в гостиной, у всех на глазах. Она ведь мне симпатична, ты знала, ну или по крайней мере должна была заметить, наблюдательности тебе не занимать. Но я не смог. Знаешь почему?
Гермиона не спешила отвечать на вопрос, сочтя его риторическим, на даже дышать старалась как можно реже, чтобы не спугнуть этот внезапный момент откровений Гарри, которые были достаточно редки. Он всегда всё старался держать в себе. Тем временем Гарри продолжил, даже не заметив эмоциональных метаний Гермионы, которые были вызваны его нетипичным поведением.
— Потому что увидел тебя. И не смог.
Гермионе очень хотелось уточнить, что же такого он тогда в ней увидел, но она вовремя себя остановила.
— Хотя меня к ней влечёт. Да и к Чжоу в прошлом году тянуло как магнитом. Но с ней мы не очень хорошо расстались. И с Джинни, я думаю, у нас ничего хорошего не получилось бы, но главное не это! Главное другое. Я всегда, всегда подсознательно сравнивал всех девушек с тобой. Потому что ближе тебя у меня больше никого нет, если только Рон, но в последнее время так не скажешь, — Гарри горько усмехнулся. И после этой усмешки у неё зачесались руки как следует проклясть Рона за настоящую толстолобость. Гарри сейчас как никогда нужны были друзья, а они…
Гермиона вспомнила, как, возвращаясь с занятий, находила Гарри одного то в общей гостиной, то в последнее время в библиотеке за изучением довольно специфической и узконаправленной литературы. Помимо занятий, которые ему назначал Дамблдор, Гарри читал книги, которые некогда брал на изучение бывший ученик Хогвартса, причём довольно успешный, Том Марволо Реддл.
После внезапно образовавшейся паузы Гарри продолжил:
— Обычно, наверное, парни сравнивают окружающих девушек со своими матерями, но не в моём случае. А ты мне всегда была как старшая сестра, по крайней мере, я так к тебе отношусь: доверительно и с большим трепетом. Ты такая родная, тёплая, домашняя и, несмотря на минуты твоего праведного гнева в наш с Роном адрес, спокойная. Не нужны мне все эти подростковые любовные страсти, слышишь! — воскликнул он чуть громче и надрывно, а потом перешёл на едва уловимый шёпот: — Я просто хочу, чтобы ты была со мной рядом, всегда. И пусть это звучит эгоистично, мне плевать! Я без тебя не смогу, — голос его как будто надломился.
Слова Гарри немного обескуражили Гермиону. Это больше смахивало не на признание в чувствах, о части из которых она догадывалась, а скорее походило на жест отчаяния. Она обняла его в ответ и почувствовала, как бьётся его сердце. Быстро-быстро, часто-часто. Видимо, случилось что-то серьёзное, что-то сильно взволновавшее его друга. Или что-то из ряда вон, раз Гарри пробило на такие довольно странные откровения…
И он ей рассказал, сбивчиво, перепрыгивая с одного а другое, о своём последнем визите к директору. Рассказал про крестражи и о его роли в их уничтожении.
Услышанное не просто повергло Гермиону в шок, её недавние проблемы с женской половиной Хогвартса показались ей не просто смехотворными, а вообще ничего не значащими. И таки не выдержав, она расплакалась. Тихонько и украдкой, чтобы Гарри не увидел её слёз.
Гермиона как никто другой знала, что он не просил о своей избранности, что он бы многое отдал за то, чтобы быть просто Гарри, а не мессией в борьбе с могущественным тёмным волшебником.
Прижавшись к нему крепко-крепко, она прошептала ему куда-то в район шеи:
— Я пойду с тобой, — Гермиона сделала глубокий вдох и отстранилась от Гарри, подняв на него блестящие от слёз глаза: — и это не обсуждается! — заявила она более категорично, ощутимо ткнув Гарри указательным пальцем в грудь.
В его взгляде было столько обречённости, нежности и благодарности, что Гермиона не выдержала, и ей на глаза опять навернулись слёзы. Чтобы хоть куда-то деть глаза, она опять уткнулась ему лбом в плечо. Гарри обнял её за плечи и шепнул на ухо благодарно:
— Спасибо...
