Глава 1Большие пушистые хлопья снега застилают, словно огромным пуховым полотнищем Храм Повелителя Облаков. Ночь накрывает Империю неожиданно и быстро, как часто бывает в зимнее время на Севере. Дежурный давно зажег факелы на территории Храма, и только несколько постовых клинков мелко дрожат от ночного холода. Конюху приходится особо повозиться: такой мороз и снегопад уже вторые сутки, и двери конюшни засыпало почти на метр высоты.
Ворота открываются с привычным грохотом и скрипением, режущим слух, и конюх едва слышно вздыхает, беря в руки ключи от конюшни и выходя на мороз. К ночи ветер все больше усиливается, но это, кажется, совсем не волнует человека, очень медленным шагом поднимающегося по ступеням, ведя при этом за собой свою лошадь, а в другой руке неся факел.
Странная тишина, потревоженная стуком копыт о камень, рассеивается почти мгновенно.
- Быстро ты в этот раз, - улыбается широколицый немолодой норд маленькой фигуре в доспехах и со скрытым шлемом лицом.
- Иду на рекорд, Вернер, - приятным женским голосом рассмеялась ему в ответ фигура, - Хочешь, возьму тебя с собой в следующий раз? Коррол просто замечательный.
- Ну уж нет, Джилл,- мягко смеется мужчина, - Будь я лет на двадцать пять помоложе, еще бы куда не шло.
Вернеру всегда не нравилась ее лошадь. Странная, с огроменными красными глазами и смолянисто-черной окраской. Она никогда ничего не ела и не пила. И, как он уже догадался, никогда не позволяла оседлать себя кому-то кроме Героини Кватча. Тем не менее, это никогда не влияло на ее силу и выносливость: Теневая Грива была самой быстрой лошадью, которую Вернер видел за свою долгую, по человеческим меркам, жизнь.
Норд совсем не удивляется наличию такой лошадки у Джилл, и с восхищением относится к ней только потому, что та не боится доверять свою жизнь этому необычному животному, не говоря уже о прочих достижениях.
Девушка со смехом оставляет любимую лошадь на попечение конюха, на прощание ласково потрепав ее по голове. Усталость все больше давит по ногам, и девушка почти что жалеет, что задержалась в Бруме, позволив себе немного выпить и неплохо поболтать с одним симпатичным стражником.
Джилл откладывает любимый зачарованный меч, требующий зарядки, разбитый щит, пустой колчан для стрел и редгардский боевой лук на комод в своей маленькой комнатушке, выделенной грандмастером. Девушка с наслаждением сбрасывает с себя тяжелые доспехи, отложив их починку на завтрашнее утро. Тело нестерпимо ноет от долгого путешествия и бесконечных боев. Редгард привыкла к боям и ранениям, но в этот раз ей повезло меньше обычного. Один из дремор успел задеть ее плечо клейморой, прежде чем она схватила Сигильский камень. Джилл физически ощущала глубокую, медленно заживающую благодаря заклинанию восстановления рану от плеча по спине. Конечно, попроси она экспертов восстановления в Бруме помочь ей – рана зажила бы мгновенно, но девушка предпочитала перетерпеть боль, чем обращаться к кому-то за помощью. К тому же, в магии она не сильно преуспевает: редгардская кровь противится таким штучкам, предпочитая надёжный меч или лук.
Она наскоро отмывает себя от засохшей грязи, пота и крови, переодевается в чистую легкую блузку и кожаные штаны, рыжие волосы чуть ниже плеч Джилл оставляет сохнуть и тихим шагом направляется в столовую, захватив с походного мешка маленький круглый сверток. По пути в столовую она бросает сверток в один из сундуков – кому нужен будет Сигильский камень, пусть берет. Девушка решает перекусить и доспать несколько часов, а утром сразу же подойти с докладом к Джоффри, и, если повезет, и ее не отправят на очередное задание, увидеться, наконец, с Мартином…
Перспектива быстро поесть в одиночестве пропадает, когда из тренировочного зала выходит один из клинков – вечно занятый тренировками, высоченный и широкоплечий бретонец.
- Феррум, привет! – девушка приветливо улыбается, подзывая его рукой к себе, и тут же слегка морщится от боли в спине.
- Джилл? – бретонец не сразу видит ее, беспорядочно шаря глазами по столовой, возможно от усталости.
- Ты опять с зала не вылазишь? – девушка наблюдает за тем, как клинок заботливо убирает катану.
- Надеюсь, в следующий раз отправят с тобой, - серьезно отвечает парень, и девушка перестает улыбаться, - Джоффри практически все задания сваливает на тебя, а нам только и остается, что сидеть здесь и наблюдать за тем, как Мартин пытается что-то делать, а вся Империя по-тихому летит ко всем дэйдра.
Джилл понимает, что у клинка многое накопилось за время её отсутствия, но говорить об этом желанием не горит. По крайней мере, не сейчас. Она сглатывает плотно засевший ком в горле, и отодвигает от себя так и не тронутую тарелку с холодной едой.
Для нее лишний человек на задании рядом с ней – обуза. Приходится следить и за ним тоже, а это сильно отвлекает. К тому же, когда она пыталась вытащить и себя, и Фарвила Индариса живыми обратно в Сиродил, то мерзкий эльф ей только мешал, успевал командовать, и постоянно лез в бой, не умея при этом практически ничего. Джилл потратила тогда все имеющиеся у неё магические свитки, восстанавливая его ранения, а пару раз вообще подставилась под меч, только бы тот не резанул упрямого сына графа Чейдинхола. Редгард никогда не считала себя вспыльчивой, но именно тогда она готова была сама прирезать темного эльфа, лишь бы тот не мешался под ногами.
- Ваша работа охранять Мартина, Феррум, - строго говорит Героиня.
- Моя работа - защищать императора от угрозы. А угроза сейчас – врата, которые открываются то в одном, то в другом месте, - бретонец садится рядом с Джилл, внимательно смотрит ей в глаза.
На это Джилл ничего не может ответить, потому что понимает, что Феррум прав. Но Джоффри решил, что раз уж есть она, закрывшая уже столько врат, то почему кто-то еще должен заниматься этой работой? Она всего лишь мясо, как на убой: делай, дорогая, то, что велено, и все будет хорошо.
- Еще двое врат открылись близ Замка Боевого Рога, - осторожно выговаривает Феррум и отводит глаза, боясь смотреть на девушку, - как только ты вышла из Коррола.
Замка Боевого Рога? Девушка не сдерживает громкий стон. Её замок, её дом, её люди – они справляются, пока она сидит тут без дела? Сколько же времени она потеряла? Живы ли ее друзья теперь?
- Проклятье! - не сдерживается редгард, мгновенно взлетая со скамьи, - Феррум, кузница открыта?
- Не знаю. Джилл, ты что, поедешь прямо сейчас? – парень вскакивает следом за ней, рассеянно хватая девушку за руку, удерживая от побега, - Кажется, у Джоффри уже есть для тебя задание.
- Передай Джоффри, чтобы катился со своими заданиями в Обливион. Какого скампа меня не проинформировали? – девушка гневно сводит брови на переносице, оскалившись.
- Джоффри перехватил письма гонца из Замка. Он взял с нас обещание, что мы будем молчать, потому что спасать кого-либо там уже поздно – врата открылись на западе и на востоке от замка, надежды не было никакой практически сразу. Это приказ Мартина, Джилл.
Феррум на секунду удивляется поведению девушки, и только потом ему становится страшно. Такая решимость в ярко-зеленых глазах граничит больше с безумием, чем со смелостью. Горящем, и одновременно холодящим душу, режущим, словно остро заточенный клинок. На оголенных предплечьях шрамы становятся бледнее на несколько тонов, напоминая, что убийство - дело пяти секунд для Джилл.
Феррум слушает и слышит, как сплетничают пьяные норды в Бруме. Но он никогда не верил той байке, что Джилл – Героиня Кватча, Спасительница Брумы, – около двух лет назад считалась потерянной близ Бравила, а когда вернулась, то была уже не простой смертной, а безумным лордом дэйдра – Шеогоратом.
Но теперь он сомневается. Его скептицизм трещит по швам, а безумно горящие глаза только больше доказывают правоту сплетен с юга. Казалось, что искры пламени летают по всему ее телу - от головы, по плечам, по ногам. Норд неожиданно чувствует себя маленьким и беззащитным, даже не смотря на то, что выше девушки на голову.
Что скрывает Героиня? Он точно знает, что она – мастер Гильдии Бойцов, а ее лошадь может происходить только из Темного Братства, но она сама об этом никогда не говорит. Сколько еще негласных титулов у нее? Человек ли она вообще?
Неужели один Мартин знает о ней больше?
Феррум помнит, как стоял патрульным около покоев наследника Септима, и тот во сне часто повторял одни и те же слова.
Бретонец опасливо отпускает руку девушки, потому что помнит всё дословно. Он позволяет ей взять ключи от кузницы, и уже через час полностью починенная броня (вот в чем девушка мастер, так в искусстве оружейника!) сжимает тело девушки, а снаряженная Теневая Грива мчится прочь с Севера.
«Тише, моя Защитница. Тише… Безумию нет места в Сиродиле. Ты сожжешь всех, ты сожжешь всё, ты сгоришь сама… Дракон погибнет от твоего пламени, дорогая… Тише, безумная. Тише. Вспомни кто ты. Смертная? Воин? Или принц Безумия? Тише, ты просто моя Джилл…»
***
Мартин смотрит спокойно, устало, и ни капли ярости в ярко-синих, как одежды придворных дам, глазах. Но что-то подсказывает молодой девушке, что он злится. Правда, она не понимает почему: очередные врата Обливиона близ Коррола закрыты, и впору бы радоваться, однако от взгляда Септима становится не по себе.
Холодная мелкая дрожь пробегает по позвоночнику, и девушка с запоздалым удивлением понимает, что ей страшно. Эйфория от победы в Корроле отпадает практически сразу. Многие ее воины погибли, но десяток бойцов все же успели спастись. Она винит себя в их смертях, но не может не радоваться – она успела, чтобы спасти оставшихся. Правда, полученные ранения зажмвали ужасно долго: ей пришлось остаться в Замке на две недели, в последние дни помогая восстанавливать разрушенные стены.
Но она не помнит, когда последний раз ей было так же страшно, как сейчас – от взгляда Мартина.
- Тебе не в чем меня обвинять. Я сделала то, что должна была сделать.
Девушка гордо вскидывает голову. На лице видны еще не зажившие шрамы после битвы, медленно затягивающиеся. Так она не выглядит на свои двадцать с лишним лет, в глазах – стальной огонь. Она не показывает, что ей страшно. Как и всегда, впрочем. Мартин видит в ней не девушку, а умудренную жизнью старуху.
- Боги видели Замок в огне, как в свое время Кватч. Твои люди должны были пасть в битве, так было предопределено свыше, - Мартин смотрит на нее так, словно она сделала что-то грязное и абсолютно мерзкое.
- Так и было бы, если бы я не узнала о Замке. Какого беса, Мартин?
- Богам нельзя мешать в исполнении их планов, Джилл, - холодность в голосе будущего императора приводит девушку в замешательство. Он что, правда не понимает? – Я думал, ты поймешь, что это часть большого божественного плана. Мы должны доверять Богам, чтобы победить. Я думал, ты понимаешь это.
- С каких пор в божественные планы входит превращение моего дома в пыль, а моих воинов – в горсть пепла?
Теперь злится девушка. Она выговаривает слова с несдерживаемой яростью, с каждый слогом подходя ближе к Мартину, обходя его по кругу, разглядывая, словно в первый раз. С самого начала их "дружбы" Мартин верил ей, как самому себе, Мартин слушал ее, Мартин верил в её совсем еще детскую тогда манию справедливости. Мартин, которого она знала, любил Богов, поклонялся им, но никогда не одобрил бы насилие.
Ее не волнует, что несколько клинков неприязненно смотрят на нее, не одобряя подобного поведения со стороны сестры.
- С каких пор Мартин Септим слепо верит в высшие силы? С каких пор мой император выступает за жестокость? Чем такой император отличается от Манкара Каморана?
Джилл слышит, как из рук недавно вступившей в Клинки молодой и умной эльфийки выпадывает оружие. Но брать слова обратно редгард не собирается. Судьба Империи волнует ее не меньше, чем всех остальных, но она не понимает, как можно победить в войне, отдавая врагу города и замки, сдавая позиции.
Мартин смотрит так же спокойно, как и до этого. Клинки не вмешиваются – меж двумя огнями достанется всем и сразу.
Долгое молчание начинает тяготить всех присутствующих. Будь рядом Джоффри, проблема бы решилась быстрее и без скандала. Девушка продолжает гневно смотреть на Мартина, ожидая увидеть во взгляде того хоть каплю понимания.
- Тебя ждет Джоффри. У него все еще есть задание для тебя. Будь добра, выполни его, как подобает Клинку. И научись вере Богам.
Девушка рычит от злости, срывает с шеи подаренный когда-то Мартином амулет, зачарованный на отражение заклинаний, бросает его на один из столов, и удаляется, гневно стуча сапогами по деревянному полу.
И только Баурус, стоявший ближе всех к Мартину замечает, как скривилось, словно от боли, лицо императора.
***
Он был приятно удивлен, когда она принесла ему Звезду Азуры. Он радовался, когда она вернулась живой, хоть и изрядно потрепанной, с Доспехами Тайбера Септима.
И он понял, что она совершенно особенная, когда на его стол бы брошен, словно старая тряпка, Великий велкиндский камень.
Она все еще зла на него, он это помнит и понимает. Он думает об этом. Думает об извинениях или объяснениях, но всегда приходит к выводу, что слушать она его не станет.
Он осторожно, едва поворачивая голову, наблюдает за ней в столовой, когда она травит Средиземские байки вместе с Феррумом, когда учит блокированию или сражению на мечах кого-то из молодых клинков в тренировочном зале. Мартин улыбается вместе со всеми, когда Джоффри пытается убедить ее, заядлого воина, что для переговоров с графами и графинями больше подойдет нарядный бархат, чем ее привычные доспехи. Так же со всеми он и смеется, когда упрямая редгард соглашается разве что снять перед графами шлем – ну не любит она платья, да и выглядит в них как клоун. Мартин даже пытается подавить странное чувство в груди, когда капитан Стеффан, отчаянно краснея, убеждает ее, что скрывать такую красоту под доспехами – грех.
И она была красива. Красива по-настоящему, как считает Мартин. Даже не до конца зажившие шрамы на щеках не безобразили молодое лицо. Чуть загорелая, как и всех редгардов, кожа, большие яркие глаза, пухлые, потрескавшиеся от постоянного ветра в путешествиях губы, подтянутое, тренированное тело воина.
Мартин знал, что не должен, но продолжает грезить о ней ночами.
И только Мартин знает, что раз в неделю она посещает Бравил не просто так, что спрятанные в одном из комодов Замка Боевого Рога доспехи Мужества всегда идеально начищены и готовы к применению.
Он знает это, видит во снах, задолго до того, как встречает ее саму в Кватче. Но никогда никому об этом не говорит. В своих кругах ее и так знают, а для народа пусть все остается лишь слухами.
Мартин больше не удивляется всем ее победам, но смотреть на ее шрамы становится для него все труднее изо дня в день.
Император боится, что после их ссоры девушка послушает его совета и будет, как и он когда-то, слепо верить Богам.
В его снах победивший Мерунеса Дагона Дракон превращается в камень, а смелость и гордость девушки сгорает в пламени Безумия на Дрожжащих Островах, превращая ее в точно такой же камень, что и Дракона. В его снах она любит его так же, как и он ее.
Мартин молится не Богам.
Мартин молится ей.
Чтобы когда пришло время, она пошла против Богов, так же как на Замок Боевого Рога. Чтобы выжила Империя, чтобы Дракон и девушка не стали камнем.
Мартин молится ей.
***
Мартин сгорает с улыбкой её имени на губах, продолжая молится, хотя становится уже поздно: он знает, что выход теперь у неё один. Он помнит это по снам.
Она не плачет, она знает, что они ещё встретятся.
***
Через месяц на Дрожащих Островах Хаскилл становится свидетелем безумной сцены.
Лорда Шеогарата заживо поглощает безжизненное пламя, и безумный смех девушки ещё долго разносится по стенам опустевшего Нью-Шеота.
***
Боги были правы.
