Глава 1Джинни все еще крутится около моего платья и сердито бурчит мне на ухо.
— Рону бы понравилось, если бы ты собрала волосы в прическу, а не оставила их, как обычно, висеть. Да и на колдографиях смотрелось бы эстетичнее, — с намеком говорит она, а я только грустно усмехаюсь в ответ.
— Нет, Джин, так хочу я. Имею же я право хотя бы на это? — смеюсь я, вспоминая, как Джинни пыталась убедить меня, что более пышная юбка будет смотреться на мне лучше узкой, свадебное торжество обязательно должно пройти в присутствии всех возможных знакомых, а пирог следует испечь по маминому рецепту, и я, поддавшись, согласилась.
— Ну как хочешь! — выпаливает она, торопливо чмокает меня в щеку и, бормоча на ходу, что у нее еще остались дела на кухне, выбегает за дверь, а я получаю долгожданную свободу. Через запасную дверь я выхожу в сад Уизли, заботливо приподняв платье, чтобы случайно не испачкать его о землю или траву.
«Это должен быть один из самых прекрасных дней в моей жизни» — уже раз в сотый повторяю сама себе, растирая друг о друга озябшие пальцы. Я почти чувствую мелкую дрожь, которая пробирается по рукам и, словно моросящий, противный дождик, пробирается под белое свадебное платье.
Я сжимаю пальцы в кулаки, мысленно приказывая себе собраться.
Погода, словно противоположность моему настроению, играет с солнечными лучами, которые путаются у меня в волосах, пробегают по плечам и россыпью мелкой радуги ложатся на красивые камушки на платье. Теплый ветерок развевает полы снежно-белого платья, едва колышет изумрудную траву, а температура, кажется, самая идеальная для такого мероприятия — и не жара, и не холод.
Однако мои ледяные пальцы напрочь отказываются согреваться. И дело, кажется, совсем не в погоде.
Но больше всего раздражает небо.
Синее, с едва заметными, светло-голубыми призрачными разводами. Так красиво и отчаянно-грустно, что хочется забиться в угол и жалобно скулить, словно побитая кошка.
Я обхожу сад, замечая, как мистер Уизли что-то говорит Перси, при этом палочкой поднимая шатер, точно такой же, какой был на свадьбе Билла и Флер. Рон стоит рядом с Гарри и нервно заламывает руки, быстро-быстро говоря о чем-то с другом. Его можно понять — важный день, все-таки.
Трава приятно шуршит под подошвами моих туфель, отчего становится немного легче. Но только на какое-то мгновение.
Следом за садом, чуть поодаль, в самой тени деревьев, могильная плита.
Я набираю побольше воздуха, а ноги становятся, как и всегда, ватными, грозясь вот-вот подкоситься. Я подхожу еще ближе, замечая выгравированную надпись.
«Я не так представляла день своей свадьбы, Фред. Совсем не так».
Я закрываю глаза и поднимаю голову, подставляя ярким солнечным лучам лицо и морщась от едва ощутимого холода по спине, который кажется невероятно приятным. Я чувствую его всегда, именно на этом месте. И я знаю, почему.
«Ты пришел» — улыбаюсь, задерживая дыхание.
«А ты сомневалась? Я всегда говорил, что "непредсказуемый" — мое второе имя, после "великолепный", конечно!» — он коротко смеется, так, словно дыхание у него перехватывает.
Я продолжаю улыбаться, потому что не хочу, чтобы Фред видел, как я плачу. Чувствую легкий ветерок по плечам, словно чьи-то пальцы мягко касаются оголенной кожи.
В горле стоит ком, и единственное, что мне остается сделать, чтобы не разрыдаться — поднять глаза к небу.
«Красивое, правда?» — голос у меня срывается и довольно сильно хрипит.
«Ты красивая. Я думал, будет прическа, но ты, видимо, все еще помнишь мои предпочтения, Грейнджер» — снова невеселый смех, и легкий порыв ветра по волосам.
Приходится до крови закусывать губы. Слезы текут по щекам сами по себе, но в данный момент это волнует меньше всего.
«Я скучаю» — выдыхаю резко, рвано, и уже не сдерживаю всхлипы.
«Не плачь, Грейнджер, всю косметику сейчас по щекам размажешь, и Джинни потом ругаться будет! Сегодня не положено плакать»
У неба приятный цвет. Легкий, яркий, чистый. Совсем как глаза Фреда, когда он улыбался или гримасничал.
«Ты будешь со мной?» — слетает с губ, так жалобно и отчаянно, что тут же становится стыдно.
«Конечно, останусь! Пропустить твою свадьбу? Да никогда!» — Фред снова смеется, но от этого становится только в разы хуже.
Его смех надломленный, разбитый и неживой. Такой же как и сам Фред. И, наверное, это чертовски правильно, что он смеется. А что еще остается?
Осторожно, словно боясь не почувствовать, я ощущаю прохладу уже на губах. Так медленно, и так чертовски больно. Фред всегда целовал жадно и нежно, но сейчас — он целует больно и холодно.
«Я всегда буду с тобой, моя Грейнджер»
***
Стоя перед улыбающимся Роном лицом к лицу, я, вперемешку с вселенской виной, болью и бешеным страхом, чувствую слабое дуновение ветра прямо над ухом.
В этот раз Фред не смеется.
«А ведь я всегда говорил тебе, Грейнджер, что у тебя будет моя фамилия»
