Глава 1- 1 -
Насколько знал Питер, ни один из мутантов не умел отключать свои способности. Искусственным путем — может быть. Питер был любопытен, а потому тот факт, что странный парень, однажды заявившийся к нему домой в компании еще двух не менее странных — его звали Чарльз Ксавье, — колол себе дурь, тумблером переводящую способность слышать все и вся в способность ходить, не был для него тайной.
Питер посмотрел на свои ноги и на всякий случай пошевелил ими, чтобы убедиться, что те чувствовали себя хорошо. Пятки немного покалывало, но это было нормальным явлением. Все-таки ходил Питер чуть больше и дальше нормальных людей. Интересно, а каково это — остаться без ног? Питера передернуло, и он моментально посочувствовал Чарльзу. Страшный выбор — способности или ноги. А если ноги и способности — это одно и то же?
Питер любил свою мутацию. Она была, наверно, лучшим, что он мог в себе найти. Иногда, правда, в голове проскакивала беспредельно кощунственная мысль, и Питер думал, каково быть обычным. В любой мутации был изъян, с любой нужно было уметь приживаться. Вот и Питер давно примирился с каждым минусом в себе, но бывали минуты слабости, длящиеся для него так долго, что можно было с ума сойти, когда он желал увидеть мир таким, каким тот был на самом деле. Не таким медленным. Когда Питер выходил на улицу, спеша за чем-то, машины ехали настолько медленно, что можно было счищать с шин грязь. А люди были статуями. Полезно в большинстве случаев, но порой и бесило. Особенно, когда Питер проходил мимо матери, а та, как стояла у зеркала с помадой у губ, так и оставалась стоять с ней же, когда он возвращался.
Может поэтому, в том, что было на самом деле важно, Питер не любил спешку?
Рассказать кому — надорвут животы от смеха. Питер Максимофф не любил спешку. Анекдот столетия.
***
Мария уходила на работу в девять. Питер спрашивал около десяти-двенадцати тысяч раз — сбился на подсчете, — на кой же матери нужна была работа, если всем необходимым он мог ее обеспечить без особого напряжения. На этот вполне невинный вопрос он получал, как ему казалось, незаслуженное обвинение в обворовывании честных предпринимателей. Честных предпринимателей! Смех какой! Питер набегал на магазины людей зажравшихся, у кого в достатке имелись деньги и девочки. Что он, зверь, выносить последний бисквитный торт и бутылку молока из магазинчика на обочине, державшегося за счет бесконечного энтузиазма хозяина? Нет, конечно. А вот толстые дяди с тремя коттеджами вполне могли пережить без трех телевизоров, куртки, кроссовок и пиццы с ананасами. Тем более Питер благородно не совершал набеги на один и тот же магазин чаще раза-двух в год. Почти что Робин Гуд.
Питер пытался идти, как в замедленной съемке, считая до десяти после каждого шага на лестнице, ведущей из подвала, но все равно, когда оказался в коридоре, увидел, что Мария не надела туфли.
Питер подумал, что нужно считать до пятнадцати.
- Ма, на работу? Ого, новое платье? Тебе идет синий. Слышала, у мистера Барнса умер песик. Жалко-то как. Песика, в смысле. Я тут в шкафу прибрался. Серьезно, прибрался. Скучно было, вот и... А, прикол! Помнишь, в новостях говорили о том, что кто-то спер флаг со здания мэрии? Так он у меня в носках валялся. Не помню, зачем понадобился. Мы в тот день не твой день рождения отмечали, нет?
- Питер, - мягко оборвала его Мария, - паузы. Ты забыл.
Питер досадливо пнул воздух ногой.
- Что, опять? Тысяча фраз в минуту, да? Знаешь, бывает трудновато вечно контролировать свой... Ну... Мою эту супер-шустрость.
- Все контролируют свои мутации. Ты же знаешь. Это часть тебя. Не наоборот.
- Я все давным-давно умею контролировать. Просто оно — это я. Это как контролировать дыхание, понимаешь? Нет? Ну я так и думал.
Мария улыбнулась и потрепала его, как ребенка, по голове. Питер думал, что мог бы быть темно-рыжим, как отец, если бы не мутация.
Мария никогда не говорила, что ей было с ним тяжело, но Питер подозревал, что не был подарком. А бывали мутанты, с которыми обычным родителям было легко?
- Чем займешь сегодня? - спросила Мария.
Питер скорчил мину и пожал плечами. Он мог заниматься практически чем угодно. Иногда надоедало.
- Ну там... Теннис, «Пакман», домчусь до Техаса. Ой, или не до Техаса. Лучше к Джорджу Лукасу загляну. Третью часть «Звездных войн» снимают. Хочу узнать, почему этот Кеноби не сказал Люку, что Дарт Вейдер — его отец до того, как не стало почти поздно. Да.
Питер понял, что опять не подумал о том, что брякнул, когда Мария потупила взгляд и тихо вздохнула. Он знал, что ей было и стыдно, и обидно. Она не хотела, чтобы он знал отца. До сих пор не хотела. И, наверно, если бы не нелепость в виде случая, когда она проболталась, сама того не поняв, Питер так никогда и не выпытал бы у нее правду о втором родителе. Это случилось год или полтора назад. Питер мог бы уже раз сто прийти к отцу, но что-то его тормозило. Его! Тормозило! Питер думал, таких вещей не существовало, но вот выискалось нечто неосязаемое.
- Я не врала тебе об отце. Я просто не говорила.
- Да-да, ты уточняла, - отмахнулся Питер и улыбнулся. - Спереть печенье на ужин? Или устриц?
- Питер, ты злишься на меня?
- Ужас какой! Я вообще не умею злиться. Только негодовать или... ммм... дуться. Мне немного не по себе, а так все хорошо. Просто, - Питер засунул руки в карманы, чтобы чем-то их занять, и покачался на пятках, - странно это, знаешь, когда у тебя есть папаша, который ни сном, ни духом. Еще страннее будет заявиться к нему в гости на чай и сказать: «Эй, чувак, а мы с тобой, как Люк с Вейдером, сечешь?».
Мария поджала губы.
- Я не хочу, чтобы ты с ним связывался, Питер. Двадцать четыре года молчала не для этого. Не вздумай!
- Ма-а...
- Он не хороший человек. Он не будет дарить тебе паровозы на дни рождения, ясно?
- Так уже и не надо.
- Питер!
- Ой, вспомни Вашингтон. Он убил, что ли, кого-то? Нет. Он — хороший парень. Не идеален, конечно...
- Так, хватит, - отрезала Мария. - Я жила с ним. Я знаю, какой он, каким может быть. Он — один из худших кандидатов в отцы, Питер, я не желаю, чтобы ты пошел по его стопам. Ничему хорошему научить он не может — ни себя, ни остальных. Я не говорю, что он демон...
- ...но звучит именно так...
- ...однако прошу: забудь. Если его пальцем тронуть, озлобить, он же с лица Земли сотрет. Я помню его маниакальную одержимость Шоу.
- А, - изобразил задумчивость Питер, - это тот добрый человек, который его мать убил? Ну-ну, и что там?
- Питер...
- Гены, отягощенная наследственность. Мы, как сказал Маугли, с ним одной крови, ма. С этим ничего не поделать. Я — его сын. Это докажет любой анализ. Я не могу не быть с ним связан.
- Сколько ты его знаешь? - воскликнула Мария.
Питер не хотел хамить. Он любил мать.
- Благодаря тебе, час от силы.
Он ушел в подвал, по пути пнув диван. Достал «Я и оно» Фрейда, под которую с удобством засыпал, сердито открыл страницу, на которой остановился. Подумал. Откинул книгу. Взял пепси и вчерашний бургер.
Когда он сминал бумажку и возвращал в руки Фрейда, Мария едва ли моргнула больше одного раза.
- Питер, - неуверенно позвала она сверху.
- Я маюсь фигней. До вечера, ма.
Когда Мария вышла из дома, он успел накидать в рюкзак вещей, написать записку и прикрепить к холодильнику. Когда она дошла до машины, он успел полить герань, которую забыла полить мать, стереть крошки со стола и добраться до аэропорта. Билет в Польшу стоил недешево, но Питер корил себя только за то, что не купил его раньше.
- 2 -
Польского Питер не знал, а потому взял на вооружение разговорник — позаимствовал в магазине его и парочку комиксов, чтобы скоротать время. Польша не была велика, но точного адреса отца Питер не знал. Чарльз Ксавье назвал город, упомянул литейный завод, но широты и долготы не сказал, поэтому Питер попинал камешки на площади польского городка, послушал местный язык, понял, что ничего не понял, и побрел искать телефонный справочник.
- Chcesz coś?* - спросил Питера грузный мужчина с усами, гуще волос некоторых модниц.
- А? - изрек в ответ Питер. - По-английски не говорите, да?
- Nie, przykro*, - посочувствовал ему мужчина.
- Жаль, удобный язык. Но у меня есть супер-разговорник, и я буду пытаться донести мысль. Я настойчивый.
- И болтливый, - неуверенно ответил смутно знакомый голос сзади.
Питер должен был резко обернуться, но ноги неожиданно приросли к полу. Удалось только глаза скосить и едва не потерять их, потому что угол обозрения закончился.
Это был Эрик Леншерр. Эрик! Леншерр! Рядом — только руку протянуть. Внезапно он оказался именно в том месте и именно тогда, когда там был ищущий его Питер. Правду говорили, что городок крохотный.
В руках Эрика были пакеты, а рядом с пакетами — маленькая темноволосая девчушка, серьезно рассматривающая Питера.
- Нифига себе сервис, Боже! - пробормотал Питер.
- Прости? - удивился Эрик.
- А? Не-ет, я сам с собой. Я порой разговариваю. С собой. От безысходности.
Брови у Эрика приподнялись, а на лице, между тем, расцветало выражение, которое Питер трактовал как изумление.
- А я ведь... Я помню тебя, - сказал Эрик. - Быстрый парень из Пентагона. Это ты, верно?
- Ты меня запомнил? - улыбка сама заползла на губы. Питер почувствовал, как внутри начало разрастаться счастье. Запомнил! Как мало ему, оказывается, было нужно, чтобы сплясать от радости.
Эрик кивнул.
- Волосы и очки. Трудно забыть.
Улыбка исчезла, а Питер вдруг подумал, что зря вообще прилетел в эту страну. Волосы и очки.
- Путешествуешь?- спросил Эрик.
Питер уставился на девчонку. Та — на него. Мелодрамами Питер не страдал, но тоска и на него умудрялась накатить. Он был уверен, что только дочери было позволено так спокойно держать Эрика Леншерра за руку.
А потом Питер подумал, что у Эрика за эти восемь лет, что они не виделись, явно появилась семья. И Эрик примерно ходил по магазинам, чтобы закупиться продуктами, а после поужинать вместе с любимыми женой и дочкой. Или дочками?
И зачем Питер сюда приперся?
Питер посмотрел на потолок и быстро-быстро поморгал, стряхивая с лица детскую обиду.
- Мы, пожалуй, пойдем. Не говори, пожалуйста, никому, что видел меня здесь. - Эрик не хотел терять время на малознакомых парней в кепках с рюкзаками за спиной и очками на голове.
- Ага, да. - Питер растерялся. - А я... Меня Питер... Питером зовут.
Удаляющаяся спина Эрика эти слова проигнорировала.
***
Порой Питер задавал себе философские вопросы, на которые сам же давал туманные ответы. Сняв с разговорником и горем пополам комнату в гостинице, Питер валялся на кровати, маялся от безделья, скучал по маме и Пакману и думал.
Главным вопросом на повестке дня оставался: зачем он сюда явился и что делать, раз так произошло? Идти в дом Эрика с благой вестью об отцовстве того было, по меньшей мере, глупо, по большей — подло. Если у Эрика была жена, она явно не взвизгнула бы от счастья, увидев новоявленного сыночка своего законного мужа. У Эрика уже был ребенок. Сдался ли ему еще один, тем более, Питер?
Комплексов у Питера было с самую кроху, а может, и вовсе не водилось — не вши и не блохи, — но он полагал, что на рождественское подношение от Санты с бантом на башке не тянул. И вообще, мало походил на чудо, которого все ждали. Скорее, неизбежность или данность. Обидно было быть данностью. Питер проговорил это слово вслух, посмаковал и выплюнул.
- Делать-то что? - спросил Питер у комнаты.
Обычно, Питер делал и думал, что делать, практически одновременно, но здесь был явно не тот случай. Если Питер полтора года шел к поездке в Польшу, то теперь будет истинным волшебством, если он в ближайшие полгода снова заговорит с Эриком.
***
Питер отправил матери письмо и открытку, выражая в последних строках надежду, что к его возвращению не будут наточены ножи и вилки, а мать не кинется изображать Брюса Ли. С нее бы сталось.
Польша была красивой, но чужой. Питер дышал местным воздухом вот уже неделю, но родства с этим местом не чувствовал. А ведь его отец был отсюда. Где таилась память предков, когда была нужна?
Питер мог исколесить полстраны, если бы захотел, но за пределы города он выходить почему-то боялся. Ему чудилось, что Эрик снова сменит место жительства по любой причине, а Питер струсит искать его.
Местный лес был скопищем приятных ароматов. Питер даже на камешек присел, чтобы насладиться запахами и видами.
- Я скучала по тебе, Бусинка, - раздался девчачий голосок.
Питера на камне подбросило, и он рванул к дереву, из-за которого были слышны звуки.
За то время, что он смотрел на дочку Эрика, мысленно примеряя на нее образ сестры, девочка успела поднять голову. Значит, долго смотрел.
Неподалеку подняла крылья бабочка. Пока она лениво взлетала, Питер успел бы дойти до кафе, взять тост с маслом, съесть его и вернуться.
- Привет. - Питер вежливо улыбнулся, надумав, наконец, что стоило сказать.
- Привет, - настороженно ответила девочка.
Питер назвал ее сестрой в голове сотню раз, чтобы это слово отпечаталось там.
- Кто такая Бусинка? - полюбопытствовал Питер.
- А ты?
- Чего?
- Кто ты? Папа не велит мне разговаривать с незнакомцами.
- Да если б не я!.. - Питер уже запальчиво собирался припомнить Пентагон, но вспомнил, что говорил с маленьким ребенком. У ребенка было сосредоточенное лицо, и Питер почувствовал себя идиотом. - Я однажды помог твоему папе. Он, наверно, говорил или вскользь упоминал.
Девочка помотала головой.
Питер снова почувствовал себя круглым, как мячик для гольфа, дураком. Приперся в Польшу папу повидать. Ага. А тот вспомнил его по волосам и очкам. С трудом.
- Я его... Ну...
- Друг? - подсказала девочка.
Питер подумал, что вряд ли. Сын — да. И тот только биологический.
- Ну... Я его... Просто знаю его. Он... Ого, ты с гусеницей разговариваешь? И как?
- Это Бусинка, - сказала девочка. - Это мой друг.
- Гусеница?
- Да.
- Да это ж наследственное! - Питер присел рядом с девочкой и улыбнулся гусенице. - А у меня есть друг Пакман. Он — нереально крутой. Я тоже с ним разговариваю, но, знаешь, мать не всегда понимает. Это игровой автомат.
Девочка наконец-то улыбнулась. Питер вынул из кармана пачку с начатым печеньем.
- А я Нина, - сказала новоиспеченная сестра, с заминкой взяв себе печенье.
- Питер.
- Приятно познакомиться, Питер.
- Взаимно, Нина. Очень взаимно. Так что там с Бусинкой?
*Chcesz coś? (польс.) - Чего-нибудь желаете?
*Nie, przykro (польс.) - Нет, к сожалению.
- 3 -
Когда Нина улыбалась, она становилась похожа на крохотное солнце. Правда, улыбалась она почему-то редко, и большую часть времени Питер видел на ее лице то же выражение сосредоточенности, что в первый день знакомства.
Питер приехал к отцу, но после случайной встречи в магазине гулял не с ним, а с его дочерью. И разговаривал тоже не с ним.
О чем можно было беззаботно болтать с восьмилетней девчонкой?
Питер был общительной личностью, а потому темы для беседы находились сами собой, а если не находились, то можно было просто нести почти все подряд. Иногда вразнобой. Когда наружу просились «нехорошие» слова, Питер прикусывал себе язык и напоминал возраст Нины, которой слышать его сленг было вредно для собственного языка. Она и без того запомнила «нафиг» и «ах ты ж, твою ж». Питер убедительно просил ее забыть гадость, но Нина хихикала и обещала не говорить папе. Питер верил, но на всякий случай чаще оглядывался, чтобы быть готовым к снесению головы Эриком.
Он и Нина встречались в лесу, где у девочки была сосредоточена большая часть друзей. Из людей приятелей у нее не было, поэтому Питер был торжественно познакомлен с гусеницей Бусинкой, зайцем Бенджи и двумя хорьками — Стивом и Стэном.
***
- А мама твоя, она кто? - спросил Питер, расставляя на камне две бутылки с соком, шоколад и пончики.
- Магда. Она хорошая. Готовит вкусно. А твоя мама вкусно готовит?
Питер пожал плечами. Питался он либо магазинной едой, либо фастфудом. Стряпня матери пробовалась так редко, что и не считалась.
- Наверно. Но вот за цветами ухаживать не умеет. Думаю, герань уже сдохла.
- Сдохла, - засмеялась Нина над словом, а Питер отвесил себе мысленный пинок.
- Папе не говори, - привычно выдохнул он двусмысленную просьбу.
Называть Эрика папой в присутствии Нины было забавно и самую малость грустно. Питер грустить не любил, а потому предпочитал вариант «забавно».
- Ты голодная? Давай, налетай, малышка. - Питер кивнул на еду и почесал нос. Он предполагал, что пончики и шоколад — это не то, чем нужно кормить детей.
Нина прыснула в стаканчик с заботливо налитым соком.
- Ты говоришь как мой папа, - сказала она.
Питер нервно пожал плечами. Он понятия не имел, как там говорил Эрик, и уже несколько дней как сомневался в воспетой силе кровного родства.
- А у тебя все медленней, да? - спросила Нина. - Я для тебя и сейчас ме-длен-ная?
Питер засмеялся над попыткой Нины растягивать гласные, чтобы объяснить, как именно она представляла себе его мир.
- Нет. То есть... - Питер замялся. - Время от времени. Когда я в компании с кем-то или абстрагируюсь от своих способностей, то все кажется мне нормальным. Но стоит немного понервничать или засуетиться, как внутренний торопыга включается, и мир начинает замедляться. Этого так просто и не объяснить. Особенно тебе.
- Я глупая?
- Не-ет, что ты! Ты клевая, но... У нас разница в возрасте около двадцати лет, так что...
- Кто ты такой? - вдруг спросила Нина.
Она смотрела внимательно. Бусинка на ее ладони приподнялась. Питер покосился на гусеницу. Насекомые не должны так себя вести!
- Твоя подруга меня смущает. Очень.
- Питер, кто ты? Скажи пожалуйста.
Ребенок оказался проницательным. Питер пожевал губу, подумал, отошел постоять к дереву, вспомнил, что снова включил скорость, вернулся к камню.
- Я... Я твой брат... типа.
- А? - удивилась Нина, напомнив этим вопросом и выражением лица Питеру самого себя.
- Ну... Брат. Старший. Ну как Люк для Леи.
- Кто такие Люк и Лея?
- Два таких чувака... А! Третья ж часть еще не вышла! Но я был на съемках, я все знаю. Лукас — хитрый мужик. Папашу утаил, сестру утаил. Не знаю, уже две недели не смотрел, что там происходит, но мне кажется, это не предел, и Кеноби окажется чьим-то дедушкой.
Нина хлопнула глазами. Питер замолчал.
- Извини, ты ничего не поняла, наверно.
- Наверно, - со вздохом согласилась Нина. - Я точно не глупая?
Питер заулыбался.
- Да ты чудесная! Я еще не видел кого-то, кто мог бы трещать с гусеницами. Сам я, конечно, могу говорить и с зубной щеткой, и с хомяками, но проблема в том, что они меня не слушаются. А твой дар... Он сказочный.
Нина засияла в ответ, Питер умилился. А потом Нина ссутулилась.
- Папа боится за меня. Я слышала, что он говорил маме, будто хотел бы, чтобы я была обычным ребенком. Это значит, что я плохая, Питер?
Питер торопливо отхлебнул сока, чтобы помедлить с ответом на вопрос ребенка, подавился, выкашлял сок на ствол дерева. Нина терпеливо ждала ответа.
А что Питер мог сказать? Да, Нина, твой папочка слегка повернут на почве мутантов и считает людей врагами своего вида? Да, Нина, наверно, людям проще, и он хочет уберечь тебя от опасностей, которые таит в себе непохожесть, потому что уже хлебнул фекалий сполна?
Нина настолько ждала ответа, что не обратила внимания на сползшую с ладони и залезшую на пончик Бусинку.
- Я... - замялся Питер, - не знаю. Нет, ты хорошая, но там... У таких, как мы, есть некоторые сложности. Нас немножко, понимаешь ли, хотели убить. Вот. А твой... Наш... Твой папа волнуется за тебя. Не обращай внимания, малышка, все с тобой будет в порядке.
- Ты обещаешь?
- Конечно! Я же твой брат.
Нина деликатно оставила Бусинке понравившийся той пончик и взяла себе соседний, пачкая пальцы в сахарной пудре.
- А за тебя папа тоже боится? - спросила она, слизывая пудру и не глядя на Питера.
Питеру тоже захотелось ссутулиться, как это сделала до него Нина. Как же просто было раньше! Играй, дурака валяй, сэндвичи уплетай! А теперь Питер в Польше налаживает контакт с семейством, которое не знало о его существовании больше двух десятилетий.
Врать Нине не хотелось. Она была слишком чудесным ребенком, слишком смышленым, чтобы можно было фыркнуть и сказать: «Ясен день!».
Поэтому Питер присел рядышком и взял себе оставшийся пончик.
- Да он даже не знает обо мне.
- А? Это как? Он же твой папа.
- Так вышло. Ты ему только не говори, ладно?
Нина поразглядывала лицо Питера и кивнула.
Бусинка, оставленная без внимания, исследовала пончик.
- 4 -
Питеру казалось, что в этом городке не осталось даже угла, куда бы он не заглянул. Время и ресурсы позволяли, и Питер разве что камни на домах не посчитал.
В Америке было скучно, и здесь тоже начала одолевать тоска. Питер не умел долго сидеть на одном месте, однако в Польше задержался. Если бы не Нина, он бы выть от скуки начал.
Нина, однако, скрашивать его будни всегда не могла. У нее были родители, которым не понравилось бы, если бы их дочь сутки напролет проводила в лесу. Поэтому Питер мог встречаться с сестрой два-три раза в день и ненадолго.
Все остальное время он думал или затыкал себе уши пальцами, чтобы не слышать собственных мыслей. Как будто они роились вне его головы!
***
«Дорогая мамочка. Я все еще жив-здоров, все еще в Польше. Нет, мой второй родитель обо мне не знает, не переживай. Я благоразумен и почти всегда думаю, что делаю. Поливай, пожалуйста, герань, она тоже кушать хочет. Если планируешь бить меня, когда вернусь, умоляю — не по голове. С ней и так проблемы, знаешь. Твой любимый и единственный сын».
Питер приложил открытку к письму. Он бы и маленький подарок приложил, но мама не принимала таковые, если они не были заработаны честным путем. Питер пытался сказать, что все его пути — честные, но, к несчастью, у матери была своя точка зрения на этот философский вопрос. Подарки отпадали. Для утешения материнского сердца оставались только красноречие и обаяние. Правда, Питер опасался, что и на то, и на другое у его матери давно был выработан иммунитет.
Питер отправил письмо и решил побродить. Опять. Снова. Питер обычно только и делал, что болтал с Ниной, подкармливая ее сладким, и бродил. И бродил, и бродил, и бродил. Пытался медленно; попытки пытались быть успешными.
Эрик Леншерр вышел из-за угла совершено внезапно. Питер увидел отца и как-то резко поглупел, забыв скрыться и утонув ногами в земле.
Эрик сперва не обратил на Питера внимания, затем пригляделся, узнал и пошел прямо к нему.
У Питера вся жизнь перед глазами пронеслась. Он подумал, что Эрик знает, и сейчас скажет ему, что никаких невесть откуда взявшихся сыновей не потерпит; он подумал, что это из-за Нины, и что ее родители обалдели от новости, что дочка болтается по лесу с парнем втрое старше; он подумал, что Эрик как-то узнал от Чарльза, что Питер прилетел в Польшу из-за него, и сейчас начнется допрос. Он много чего подумал.
- Это ты следил за моим домом? - рыкнул Эрик Питеру в лицо.
- Привет. - Затормозил Питер, рассматривая морщинки в уголках глаз отца родного.
- Отвечай! - Эрик взял Питера за локоть и затолкал за дом.
Питер ударился лопатками и затылком о стену и забыл поморщиться, силясь понять, чего хотел от него отец.
- А? - спросил он.
Кажется, они с Ниной вытягивали эту букву одинаково забавно.
Эрик на мгновение оторопел, а потом снова тряхнул Питера.
- Ты следил за моим домом? Ты?
- Когда? Зачем? Не-е, я ж не шпион какой-то. Я...
- Ты?
- Турист.
Эрик усмехнулся.
- Я видел, как ты шел от того места, где мы живем.
- Вы возле леса живете. В лес ходить можно всем желающим. Я — желающий. Люблю чистый воздух.
- Что ты забыл в Польше?
- А ты?
- Я живу здесь!
- А я отдыхаю.
- Именно в этом городе? - Пальцы Эрика чуть разжались.
- Судьба, что поделать.
Ответ был слишком саркастичным для Эрика Леншерра, а потому Питера тряхнули снова и опять же ударили головой о стену. На этот раз Питер поморщился и вяло подумал, что вот она — домашняя ссора с домашним же насилием. Он прикинул, сможет ли отшвырнуть Эрика, если тот решит поругаться по-крупному, и тут же понял, что все, что сумеет сделать — это сбежать, потому что ударить отца... У Питера скорее рука отсохнет.
Эрик вглядывался в его лицо, что-то читал по нему. Питер не знал, каким чтецом был его отец, но по подозрительным глазам Эрика решил, что довольно хреновым. Питеру раньше казалось, что в его бесконечно наивных глазах только и можно, что тонуть. Эрик же видел в его лице нечто, что его напрягало.
- Ты явно что-то скрываешь, парень. Советую тебе не злить меня.
- Меня Питером зовут, - попытался представиться еще раз Питер.
- Да хоть Зигмундом. Слушай и запоминай: узнаю или хотя бы заподозрю тебя в слежке за моей семьей — никто и никогда тебя не найдет. Закопаю в самые глубины земли.
Питер поверил. Если его закопают, мама огорчится. Герань сдохнет. Пакман заржавеет.
- Я ничего не имею против твоей семьи, Эрик. Я очень «за» твою семью, правда. И... Если тебе нужна будет какая-то помощь, я живу в гостинице «Тадеуш», восьмой номер.
Эрик, наверно, не очень поверил ему, но Питер улыбнулся самой безобидной улыбкой. На Нину она действовала умиляюще.
Эрик же быстрым шагом двинулся прочь, напоследок пришпилив Питера суровым взглядом к злополучной стене.
- 5 -
О слежке Нина, как и полагалось маленькой восьмилетней девочке, ничего не знала. Питер попробовал хотя бы о действиях Эрика поспрашивать, но, как сказала Нина, ее отец не делал ничего подозрительного и ни о чем ее не просил. Это было странно. У Питера было две версии: либо за домом никто не следил, Эрик признал, что ему почудилось, и спустил дело на тормоза, либо он выжидал. Второй вариант казался более вероятным хотя бы потому, что Питер приблизительно представлял себе своего отца. Тот был параноиком, и уж если ему показалось, значит, он собирался довести дело до конца, найдя шпионов или доказав обратное.
Питер тоже был немного параноиком, но он был параноиком спокойным. Следят — ну и ладно, лишь бы не трогали. Мало ли в мире психов! И за каждого переживать нервов не напасешься, а Питер нервы тратить не любил. Суета — это лишнее.
***
Нина поедала шоколад и пачкала подбородок. Питер хрюкал от смеха, глядя на сестру. Та фыркала в ответ и говорила, что Питер и сам ел как свинтус.
Бусинка ползала по листу. Питер почти привык, что гусеница или какая-нибудь белка могли вдруг залезть к нему на колени и вежливо на него уставиться. Даже давиться почти перестал.
Нина призналась, что друг-человек все же лучше, чем друзья насекомые и животные.
- С тобой можно болтать, - сказала Нина.
- Хорошее дело, - согласился Питер.
- Но ты иногда очень-очень быстро говоришь. Я ничего не понимаю.
Питер пожал плечами. Он знал о такой своей проблеме. Контролировать скорость речи ему удавалось все же куда чаще, чем контролировать происходящее вокруг. Он замечал, что, когда ему было комфортно, течение времени становилось обычным, как для прочих людей. С Ниной ему всегда было комфортно.
- А у тебя есть друзья? - спросила Нина.
- Не, не сложилось. Был там один парень, но он, вроде как, просто приятель. А друзья... - Питер перебрал в уме всех своих знакомых и снова уверенно мотнул головой. - Нет.
- Почему ты не говоришь папе? Вы бы подружились.
- Эм... И как ты себе это представляешь?
Нина развела руками.
В лесу было тихо и хорошо. Питер даже хотел бы жить здесь... Не всегда, правда. На каникулах, например, или на правах того же туриста, которым он назвался Эрику.
- «Привет. Я твой сын, Эрик Леншерр», - предложила вариант Нина.
Питер надул щеки, чтобы не засмеяться, но это не помогло. Нина обиделась.
- Он подумает, что я какой-то больной. Так не делается, Нина.
- А как об этом говорят?
- Не знаю. Как-то. - Питер стал вспоминать увиденные им фильмы, но кроме «Люк, я твой отец» на ум больше ничего не шло. Да и, если вспомнить, после такого признания тот самый Люк сиганул в шахту с отрубленной конечностью. Питер не хотел, чтобы Эрик тоже откуда-то прыгал.
- Но ты ведь скажешь ему, да? - Нина с надеждой посмотрела на Питера. - Ты будешь ходить к нам на ужин? Домой? Ты же мой брат. И на день рождения. Я хочу, чтобы ты пришел на мой день рождения.
Отказать Питер не мог, равно как и согласиться. Поэтому он попробовал сменить тему. Тема сменилась, но Питеру показалось, что Нина не собиралась с него так легко слезать.
***
Сказать Эрику...
Питер зевнул и обвел взглядом улочку, по которой брел к гостинице. Узкая, темная, симпатичная, безлюдная. На таких можно было гулять с возлюбленной или кого-нибудь убивать.
Сказать Эрику...
Питер понятия не имел, как такие вещи должны были произноситься. К месту и ко времени, ненавязчиво и естественно — вот как. Но когда все эти параллели сойдутся? Можно ждать до двадцать первого века.
Питер опять зевнул. Зверски хотелось спать. Отсюда до гостиницы было недалеко, да и вообще отовсюду в этом городе было недалеко, особенно для Питера, чьи понятия расстояния и времени были видоизменены.
Стоило поторопиться, пока рот не начало разрывать от зевоты.
Питер ускорился, когда шею что-то кольнуло. Он остановился и успел дотронуться до торчащего из кожи маленького шприца, прежде чем рухнул на землю.
***
Это было очень тупым фильмом про похищения ради опытов. Жертву обязательно нужно было упрятать в протекающий подвал с аппаратурой, похожей на пыточные инструменты. Лампа должна была либо мигать, либо раскачиваться на потолке. И должно было мерзко вонять сыростью.
Питер посмеялся бы, если бы не был шокирован и напуган. Он много чего видел, но точно не ожидал увидеть исчезнувшего около десяти лет назад Боливара Траска, стоящим на табурете над лежащей на койке младшей сестрой.
- Эй ты, - Питер хотел позвать уверенно, но голос прозвучал хрипло. - Эй, мужик!
Если на первый оклик Траск не отреагировал, то второй расслышал хорошо и даже вздохнул.
- Ты сын Леншерра? - спросил Траск.
- А? Откуда...
- Осведомители. Не думал, что у него есть взрослый сын.
- Он тоже не думал. - Питер постарался приподняться, но ремни надежно прижимали его к такой же койке, на которой лежала Нина. - Отойди от нее, мудила. Что тебе надо? Ты же... Ты в тюрьме должен быть!
- Успокойся, мальчик. Тюрьма переживет и без меня. Имея нужные связи, знаешь ли...
- Что тебе надо? - повторил Питер.
- Кровь, образцы ткани. Все. И твои тоже, раз ты ребенок Леншерра.
Лампа методично раскачивалась на сыром потолке.
Питер напрягся, но чувствовал себя выжатым лимоном. Или раздавленным томатом.
- Она ребенок.
- Мутант.
- Сперва ребенок. Не трогай ее.
- Ты знаешь, что дети наследуют часть силы своих родителей? Ну... Как я предполагаю. Кто-то умеет этой силой пользоваться, а кто-то просто носит ее в генах. - Траск погладил Нину по голове, а Питеру захотелось эту руку отрубить.
Он снова заелозил руками в попытке снять ремни. В голове шумело как после ударной дозы снотворного, способной повалить лошадь. Сколько же они здесь?
- Эй, тебе же не нужны проблемы, да? Давай ты отпустишь нас и...
- Отпущу?
Боливар Траск засмеялся. Он изменился за те годы, что его не было видно в средствах массовой информации. Постарел, поседел. Питер не видел этого человека вблизи, но мог сказать наверняка, что Траск истаскался. Лицо его было желтоватого цвета, будто не видело солнечного света. Питер пожалел бы несчастного неудавшегося убийцу мутантов, если бы не был прикован к койке рядом с бессознательной Ниной, к которой были подключены какие-то трубки.
- Что ты с ней делаешь? - Питер засучил ногами, догадываясь, что выглядел не воинственно, но жалко.
- Ничего такого. Беру все, что мне нужно. Лучше бы здесь была Мистик, а не вы двое. Но, за неимением лучшего, приходится довольствоваться тем, что есть.
- Отпусти нас! - рявкнул Питер, когда увидел кровь, что Траск без зазрений совести брал у Нины.
- Отпущу. Когда-нибудь. Сперва сделаю то, что должен.
Траск говорил бесстрастно и сухо. На психопата он похож был мало.
Питер это не волновало. Его волновала Нина.
- Чувак, мы же люди. Ну! Отпусти. Нас, в конце концов, найдут с помощью профессора Ксавье! Зачем эти сложности?
- Вы — мутанты. Твой отец хотел меня убить. Твой отец против таких, как я. Это раз. Второе — по образу и подобию шлема твоего отца выстроены все четыре стены этого славного помещения. Нас не прочтут всякие телепаты.
Питер с тревогой уставился на стены. Сердце ухнуло куда-то по горизонтали в сторону пяток.
- Слушай, мой отец никого не убил. Он только защищался! Почему подобные мне не могут обороняться от подобных тебе?
Траск оторвался от Нины и прошел к столу, на котором стояло множество приборов. Питер узнал микроскоп. Остальное было далеко от его понимания.
- Я всего-лишь хочу иметь средства, которые в случае чего защитят нас от твоего отца, который, как ты знаешь, способен истребить всю Землю по желанию.
- Что ты будешь делать?
Траск поднял голову от микроскопа, и его губы дрогнули в улыбке.
- Я уже сказал: в детях часть силы родителей. Овладеть силой магнетизма — это чудо. Я смогу создать сыворотку, вживить ее в нужных людей — и проблема Магнито решится раз и навсегда. Нам некого будет бояться. Некого, потому что у нас самих будут подконтрольные Магнито. Меня простят, вернут в систему. Я очень полезный человек, Питер.
- Проект «Стражей» провалился. Ты помнишь? К чему идти по старому кругу? Лучше изобрети что-то полезное, а не...
Траск вздохнул на этот раз куда отчетливей. В издаваемом им звуке Питер услышал отчаяние.
- «Стражи», возможно, были провалом. Однако, Питер, послушай. Наш род что, должен сидеть и верить, что Эрик Леншерр однажды не сорвется? А если его жена, не знаю, разобьется в самолете, и Эрик явится, чтобы уничтожить авиационную компанию? Нам нечего противопоставить таким людям, как твой отец. Нечего. Взгляни на ситуацию с моей стороны. Ты можешь быть уверен, что добрый и порядочный человек, но я не могу зависеть от настроения каждого мутанта. Ты бы доверил жизнь миллиардов совершенно чужим им людям? Вряд ли... До Эрика мне не дотянуться, он опасен, но в твоей ДНК, как и в ДНК твоей сестры, лежит ключ к мутации вашего отца. Исследуй каждого сильного мутанта — и получишь идеальную армию, готовую по щелчку встать на защиту. Разве я не прав?
В словах Траска было рациональное зерно. Питер даже перестал метаться по койке и, приоткрыв рот, задумался.
Однако, и нарушение всех прав и свобод человека в заявлении Траска было. Питер тоже не мог положиться на каждого из обычных людей; никто не мог дать ему гарантию, что пьяный грабитель не пырнет его знакомого, что террорист не взорвет станцию метро. Каждый человек, по идее, мог нести угрозу. У мутантов она всего-лишь явственней выделялась. Как показала практика, и люди могли быть причастны к уничтожению Земли. Ядерное оружие, войны за территории, геноцид...
- Ты просто боишься наших способностей. Или обижен, что таких способностей не имеешь сам. Я угадал? Хочется погреть руки о силу?
- Глупо, Питер. Я ведь и усыпить могу.
- Давай похищать каждую потенциальную угрозу, как тебе идея? Эрик совсем не разозлится, что его дочь украли. Что ты там говорил про авиационную компанию? Она — это сейчас ты. Подумай, как бы ты отреагировал, если бы узнал, что твоего ребенка забрали на опыты? Мой отец никогда не убивал просто так. Он защищался или мстил тем, кто отожрал брюхо на всемогуществе.
Траск мирно улыбнулся.
- Милый Питер, тебе не говорили, что адвокатура — не твой конек? Хотя, признаю, отца ты защищаешь славно. Повезло Эрику с сыном.
В следующий момент Траск выполнил обещание. Питер увидел, как тот воткнул ему в вену на руке иглу. Снотворное снова затопило сосуды, и Питер уснул, выцепив ускользающим сознанием разметавшиеся по койке темные волосы сестры.
- 6 -
Он не мог сосредоточиться. Сознание превратилось в улитку, размякшую на солнцепеке. Питер пытался связно мыслить, но ему чудилось, что проходили долгие часы, прежде чем разорванная на части мысль склеивалась в единый паззл.
Траск, не будучи дураком, вкалывал ему лошадиные дозы то ли транквилизаторов, то ли препаратов собственного изготовления. Питер сомневался, что сумеет за полдня до соседней койки дойти, а уж о включении способностей и речи не было.
Слушать его Траску было явно лень, поэтому Питер даже не тратил силы на диалог. Он чувствовал иногда попадающие в него иглы, сквозь очередной сон слышал звяканье, разговоры. К Траску кто-то приходил. Питер не видел — пока он силился открыть глаза проходила вечность.
***
Наверно, они пробыли в этом подвале месяцы или годы.
Питер сумел повернуть голову к Нине, которая, порой моргая, рассматривала потолок ничего не выражающим лицом.
- Эй, малышка, - прошептал он.
Нина молча прикрыла глаза.
- Я хочу домой, - пожаловалась она. - Питер, я хочу домой.
- Я тоже.
- Я устала спать.
Нина всхлипнула, а Питер пошевелил руками. Траск не колол свой яд изрядное количество времени, чтобы можно было немного подумать.
Сил пользоваться скоростью до сих пор не было. Из Питера словно выкачали всю энергию.
Наверно, если бы Нина напряглась, она смогла бы попросить какого-нибудь дога перегрызть ремни на их телах. Жаль, что в этом удручающим своим видом подземелье дракона догов не водилось.
Если бы здесь был Эрик Леншерр, он бы освободил их мановением руки. Или шевелением брови?
- О Боже, - шепнул Питер.
- Что? - Нина повернулась к нему заплаканным лицом.
- Я хочу кое-что попробовать. Вообще, получалось поворачивать дома ключ в замке с другой стороны двери, но у меня очень слабые способности к управлению металлами. Очень-преочень слабые.
- Металлами? Ты что, умеешь как папа?!
- Нет-нет, как папа не умею. Но Траск сказал, что в детях могут быть выражены способности родителей. Он был прав, а я забыл, потому что почти никогда этой способностью не пользовался. Сейчас, подожди.
Питер зажмурился и сосредоточился на замках, умоляя их поддаться его мысленным уговорам. Раньше, если и получалось, то в определенные моменты, случайно. Намеренно Питер не умел этого делать, его дар заключался в другом. Как отцу удавалось делать то, что он делал, Питер понятия не имел.
«Давайте, ребята», - попросил Питер у ремней с металлическими замками.
Ребята не желали ни давать, ни делать что-либо еще. Они не слышали.
Питер думал, что если он пожмурится еще немного, носом кровь хлынет.
- Что? - спросила Нина.
Питер открыл глаза и посмотрел на руки и ноги. Ничего.
- Ладно, сей...
Судьба возражала против его новой попытки. Для высказывания своего недовольства она заслала к ним воодушевленного Боливара Траска, который что-то мурлыкал под нос и жевал бутерброд. Питера и Нину он кормил только внутривенно.
Питер посмотрел на бутерброд и подумал, что, будь его руки и ноги свободны, он бы затолкал этот бутерброд в горло Траска целиком.
- Проснулись? Рано. Сейчас исправлю.
- Ты же не полный урод, правда? Ты адекватный человек, - попытался Питер. - Слушай...
- Именно потому что я адекватный, я собираюсь спасти мир от вас, паразитов. Вы можете жить, я ведь никого не убиваю. Но оружие... Чего бояться? Я просто создам свое собственное оружие на случай беды. Почему у вас оно должно быть, а у нас — нет?
Нина заплакала на койке. Питер скрипнул зубами.
- Ты держишь нас здесь против нашей воли. Будь у тебя желание создать оружие ради мира во всем мире, ты бы пошел к президенту, а не ютился в пещере, как какой-то террорист.
- Правительство против моих методов.
- Может, это потому, что ты похитил малолетнюю девчонку, придурок?! - заорал Питер.
- Мутантку!
- Мою сестру!
Замки щелкнули.
Траск нахмурился, а Питер затормозил лишь на мгновение, чтобы после задвигаться с той скоростью, с которой мог в нынешнем состоянии.
Мог он не быстро.
За это время Траск успел проорать что-то в коридор и схватиться за шприц с очередной порцией своего яда.
Питер скатился с койки и рухнул на пол вместе со стоящим возле койки столиком с медицинскими приборами. Пинцет и зажим удачно упали возле руки. Питеру же показалось, что он сломал несколько ребер.
Если люди в критичной ситуации были вынуждены действовать настолько же медленно, Питер очень им сочувствовал и забирал обратно все свои пожелания на время стать нормальным.
- Питер! - испуганно завизжала Нина.
Питер не знал, сколько он не пользовался ногами — Траск забыл повесить календарик на стену, — но слушались те из рук вон скверно. Питер схватился за зажим и дважды упал на приборы, пока вставал. Ладонь насквозь пробило стекло из раскрошенных пробирок. Питер сдавленно выругался и решил пожалеть болячку в другой раз.
- Стой! Тебе же будет лучше! - Траск выставил вперед руку. - Я не хочу причинять вам вред.
- Я не веду переговоров с вонючими неудачниками, которые пытают моих родственников. - Питер несколько раз врезал по ногам, чтобы разогнать ленивую кровь. Ноги по-прежнему стояли неровно.
- Не слушаются?
- Если бы слушались, я бы был уже на пути к ближайшему населенному пункту.
Питер взялся за зажим поудобней. Он в жизни никого не бил ни металлическими, ни деревянными предметами — просто не было нужды, да и натура не позволяла. Разве Питер был плохишом? Он домики собакам строил... сперва. После — воровал готовые будки. Не в его правилах было переть на человека с тем, что могло этого человека убить, если правильно воткнуть.
Но Нина...
- Малышка, мы уходим. Не бойся.
- За дверью мой человек. У него есть оружие, - предупредил Траск.
- Выстрелишь в ребенка? Давай, хочу посмотреть на тебя-мудака. Спать-то сможешь потом?
На лбу Траска выступила испарина. Питер доковылял до Нины и расстегнул ремни. Нина неуверенно, боязливо, но бодро прыгнула Питеру за спину.
- Если от этого зависит жизнь миллионов, - пробормотал Траск себе под нос. - Если зависит... Генри! Давай!
С Генри Питер не был знаком и сомневался, что страдал из-за этого. Он усиленно думал и понимал, что приехали. Он не успеет. Питер Максимофф опоздает! Сколько издевательств и анекдотов можно было сочинить на эту тему!
Дверь в подвале была одна. Прямо перед ней стояла койка Нины и Траск с блестящим от пота лицом. Из-за двери раздавались шаги.
Лампа, раскачивающаяся на потолке, качнулась вновь и замерла под неестественным углом.
Питеру понадобилось некоторое время, прежде чем он понял, что это не Земля перевернулась, а способности проявили себя. Траск стоял неподвижно, Нина держалась за рубашку Питера.
Думать долго не было времени. Время и без того пошло на уступки.
Питер схватил Нину и бросился прочь из этого адского местечка. Он успел забежать за спину спускающемуся в подвал головорезу с пушкой наготове, прежде чем способности дали сбой. Питер и Нина вылетели головами вперед из дверей, ведущих к спуску в тот подвал, где их держали.
Позади раздался грохот ботинок.
- Питер, - Нина дотронулась до лба. В волосах виднелась кровь.
- Прости, я... - Питер быстро поцеловал сестру в голову. - Черт, надо уходить.
- Мы босые.
- Плевать. Надо, - Питер оглянулся на дверь, из которой они вылетели, как ядро из пушки, - прижать ее чем-нибудь.
Ботинки уже топали в обратном направлении.
Питер подкатил к двери тумбу, чтобы хоть как-то замедлить ход противника. Тумба была хлипкой. Питер сомневался, что та выдержит хотя бы два удара, но все лучше, чем ничего.
Он схватил Нину за руку и бросился прочь.
Дома они не знали. Насколько Питер понял, снуя по коридорам и таща за собой следом сестру, это и не дом был, а какой-то заброшенный склад или промышленное предприятие. Помещений в нем была уйма. Видимо, у Траска была личная неприязнь к маленьким хижинам. Питер же терпеть не мог огромные пространства с миллионом дверей — с ними становилось неясно, куда бежать в случае нужды. Сейчас нужда выйти наружу была крайней, способности снова угасли, рядом была восьмилетняя напуганная девчушка, а позади — два урода.
Синие потрескавшиеся стены были бесконечны. Питер выдохся, в боку кололо. Нина стоически молчала, но Питер подозревал, что это паника не давала ей сорваться в истерику либо он недооценивал сестру.
- Вам не уйти! Поблизости нет города! - орал Траск откуда-то сзади.
Неугомонным он был человеком. Питер был бы восхищен настойчивостью этого ученого ума, если бы тот не гнался за ним с целью заточения на неясный срок.
Питеру не нравились тюрьмы.
Когда Питер загнал себя и Нину в ловушку, он сперва этого не понял. Дверь, которую он увидел в конце длинного зала, была обманкой, и Питер подергал ее, прежде чем осознал, что выхода из того помещения, куда они забежали, не было.
В руке все еще был зажим, который Питер боялся выпускать.
- Ты же открыл замки, откроешь и дверь! Пожалуйста! Я не хочу обратно! Пожалуйста! - Нина подергала Питера за рубашку. - Питер...
Питер задвинул сестру за спину. С такими сложными задачами ему было справиться не под силу. Это была стихия отца — не его. Он даже не понял, как ремни расстегнул. А дверь выломать...
Питер сглотнул. Внутри было противно, ныли ребра. Спастись, чтобы снова быть пойманными? Неудачный день.
- Бусинка скучает по тебе, наверно.
Нина, медленно впадающая в шок, не ответила.
Шаги преследующих их типов были совсем рядом, и Питер подумал, что им оставалось надеяться только на удачу.
То ли звезды так сошлись, то ли лимит проблем на сутки был исчерпан, но в тот же момент, когда запыхавшийся Траск и не менее запыхавшийся и вооруженный Генри вбежали к ним в зал, двери позади Питера выдавило наружу, а с спину ударил свежий запах свободы.
- 7 -
- Эрик Леншерр, - хрипло констатировал Траск, глядя за спину Питера.
Питера знобило от пережитого, Нина цеплялась за него, как за спасательный круг — с отчаянием и ужасом.
Он обернулся и увидел отца, который, судя по мешкам под глазами, долгое время не спал, а судя по белому лицу, был зол, как черт.
- Эй, малышка, отец здесь, все хорошо, - выдавил Питер, держа Нину за плечо.
Наверно, нужно было уточнить в фразе, что это был ее отец, а не просто сказать «отец», но Питер не соображал, а Эрик не возражал. Он несколько секунд бегал напряженными глазами с полопавшимися там сосудами с дочери, жмущейся к Питеру, до самого Питера и обратно. После двинулся вперед.
Сам инстинкт повелел Питеру нервно дернуться вправо, уходя с линии движения отца. Эрик разжал сухие губы и бросил:
- В машину. Живо.
Повторять дважды было не нужно. Питер подхватил Нину на руки, скривился от боли в области ребер и побрел на выход. Эрика Леншерра ядами не травили, а значит, способности работали хорошо, без сбоев и проблем.
Машина на все огромное поле была одна — сесть в другую Питеру не грозило. Он хотел отцепить от себя Нину и усадить ее в салон первой, но она заплакала. Пришлось с горем пополам лезть вдвоем.
- Где папа? - спросила она, стуча зубами.
Питер посмотрел на здание со светящимся прямоугольником выбитой двери. Он не был кровожаден, но с радостью залил бы это место цементом.
- Он сейчас придет, малышка. Все хорошо.
- Ему не будут делать, как нам?
- Нет, что ты. Это он будет делать.
Нина улыбнулась, а через какое-то время задремала на его коленях.
***
Питер проснулся, когда машина подскочила на колдобине. Сперва не понял, где находился, и запаниковал. После на коленях шевельнулась Нина, и Питер со свистом выдохнул, кладя руку на голову сестры.
- Как вы? - спросил Эрик с водительского места.
- Как ты нас нашел? - проигнорировал глупый вопрос Питер.
- Их сдал дружок — Тед. Чарльз не мог найти вас, а тот парень, Тед, явился, чтобы заработать немного денег. Траску стоило лучше проверять своих помощников.
- Что ты с ним сделал?
- Волнуешься, что я его убил? - фыркнул Эрик. - Надо было.
- То есть, ты его не убил?
- Нет.
- Хорошо.
Питер уютней растекся по сиденью. Он дремал, когда Эрик спросил:
- Так как вы?
- Нина ударилась головой.
- Я видел. - Эрик скрипнул зубами. - Но это не опасно — царапина. Уже обработал перекисью. Меня больше волнует ее психика, но об этом дома. Ты сам как?
Питер посмотрел на водительское сиденье. Впервые в жизни он вот так просто ехал с отцом. Было дело сразу после Пентагона, но тогда Питер не знал. Теперь же...
- Со мной все в порядке. Жив. И Нина в порядке. Она перепугалась сильно, но вела себя молодцом. Можешь гордиться дочерью.
- Я и горжусь... - Эрик замялся, - вами обоими.
***
Эрик не слушал возражений и привез Питера и Нину к ним домой.
Нина первой выскочила из машины прямо в объятия к зарыдавшей матери, а Питер неловко застыл возле дверцы, чувствуя себя престранно. О том, что Эрик не знал об их родстве, он уже не надеялся. Их с Ниной не было около недели, за время которой Эрик поднял на уши мутантов, Чарльза Ксавье, выяснил куда и зачем их забрали и успел добраться до нужного места, находящегося все в той же Польше. С Боливаром Траском он закончил общение на неприятной ноте. Как понял Питер, на ближайшие годы их похититель должен был снова стать пленником. На этот раз на куда более долгий срок.
Нину расцеловали, затискали. Питер почесал нос, попробовал задействовать способности, но получилось это сделать лишь на мгновение, а после мир снова стал обычным. Яд еще блуждал по крови, и не было стучащего по мозгам адреналина, чтобы нейтрализовать его.
- Зайдешь? - Эрик встал рядом с ним и кивнул на дом.
- Да я...
- Проходи, Питер, пожалуйста, - засуетилась Магда. Нина была очень похожа на эту красивую женщину.
- Да я... - снова смущенно заскрипел Питер, вытирая одну ногу о другую: они с Ниной до сих пор были без обуви.
- Питер, - в дело вступила Нина, строя умоляющее лицо.
И Питер сдался. Отказывать, когда на него жалобно смотрели, он не мог.
***
Жизнь практически вошла в привычное русло. Питер, денек погостив у Леншерров и на практике убедившись в справедливости оценки, данной Ниной готовке матери, перебрался в гостиницу, на ломанном польском извинился перед хозяином «Тадеуша» за психоз из-за пропавшего постояльца и принялся совершать вылазки к сестре и строчить письма матери, которая, судя по сухим, но регулярным ответам, до сих пор дулась, но уже почти простила побег. Рассказывать ей о похищении Питер благоразумно не стал.
- Бусинка, ешь. - Нина подсунула гусенице зеленый лист. - Питер, а ты не уедешь?
- Уеду, - не стал врать Питер. - Я сюда только погостить.
- Не уезжай. Папа... Он волнуется из-за этого.
- Серьезно?
- Да. Я подслушивала. Он вчера с мамой говорил. Она сказала, что он должен с тобой поговорить, а папа сказал, что не имеет права заставлять тебя остаться. И он расстроен, что не знал тебя так долго.
- Класс. А со мной он поговорить не может?
Нина пожала плечами и прижалась к боку Питера, задирая голову и рассматривая брата снизу вверх.
- Хорошо, что ты приехал к нам.
- Я тоже рад, малышка.
Эрик появился около их камня, когда Питер с Ниной наперегонки жевали пончики в карамели. Нина воодушевленно чавкала и лидировала в соревновании.
- Да! - крикнула Нина, на щеке которой осталась карамель.
- Ты просто голодная была. Завтра я тебя сделаю.
- Офигительная чушь, - заявила Нина, упорно повторяющая за Питером все не самые умные его фразы. - Ой, папа.
Питер перестал жевать и изогнул губы в приветственной улыбке, увидев Эрика. В простой рубашке и штанах тот совершенно не походил на Магнито, который однажды воинственно пригнал стадион на место разборок с управляющей страной верхушкой.
- Так вот почему она плохо ела. Это ты ее сладким кормил, - пожурил Питера Эрик и улыбнулся дочери. - Иди-ка к матери, я поговорю с Питером.
- Ты будешь его ругать? Нет, папа! Он самый лучший брат!
- Верю, - согласился Эрик, - и ругать его никто не будет, не переживай.
Нина вздохнула и поплелась к дому с Бусинкой на ладони. Питер скосил глаза на Эрика, который присел на ее место и уложил сцепленные в замок руки на колени.
- Классные часы, - решил разбить тишину Питер, украдкой вытирая карамель с пальцев.
Эрик посмотрел на свое запястье и пошевелил им.
- Да, хорошие. Хочешь, купим тебе такие же? Или эти отдать?
- А? Не-ет, все нормально. У меня куча часов: водонепроницаемые, противоударные, швейцарские. А мелким я носил по несколько часов сразу. Знаешь, разноцветная такая рука из часов. Они шли синхронно. Одни так пищали мерзко...
- Хотел бы это увидеть, - сказал Эрик.
- У меня дома есть фотография. Покажу как-нибудь.
Они снова замолчали. Питеру начало казаться, что Эрик не поговорить с ним хотел, а посидеть.
- Пончик будешь? - спросил Питер.
- Питер, я... Мы собираемся переезжать в Америку. Я хочу, чтобы Нина ходила в школу к Чарльзу.
- Круто.
- И я, - Эрик быстро тронул указательным пальцем нос — Питер всегда так делал, когда ему было до ужаса неловко, - хотел бы, чтобы ты приходил к нам как можно чаще... Если... Если ты не против, конечно.
Питер вздохнул.
- Я твой сын, как бы.
- Да, я со второго дня вашего похищения в курсе.
- И ты думаешь, я буду против того, чтобы видеть тебя чаще, чем раз в двадцать пять лет?
Эрик посмотрел на него так, как, по идее, должен был смотреть все эти годы.
- Я рад, что у меня есть такой сын, Питер.
