В серых выцветших глазах

Глава 1

Драко закрывает глаза.
Шум перрона, разномастное многоголосье оживлённой толпы, скрип тележек, шорох мантий, восторженные крики детей и строгие реплики родителей — всё сливается в один бесконечный неконтролируемый поток энергии, заполняющий его сознание. На минуту он снова возвращается в детство, в тот самый первый раз на платформе девять и три четверти. Драко вспоминает, как отец давал наставления "не опозорить род", а мама крепко держала за руку, пряча их сомкнутые ладони в складках мантии. Он скучает по маме. Да что там, даже отец сейчас был бы очень кстати.
Хогвартс-экспресс издаёт свой фирменный гудок, призывая школьников и сопровождающих их взрослых занять свои места. Драко пожимает сыну руку, сдерживаясь, чтобы не потрепать того по голове. Скорпиус вежливо прощается с отцом, постоянно косясь куда-то за его плечо, и пару секунд медлит, стоя на подножке вагона. Когда за ним закрывается дверь, Драко растерянно оборачивается, не зная, что больше хочет там увидеть: пустоту, подтверждающую реальность, или всё же волшебство, в которое уже давно перестал верить.
Но Астория не появляется ни через одну минуту, ни через десять, и Драко уже собирается уходить, но его внимание привлекает знакомый вихрастый затылок. Почти забытый, всеми потерянный, навсегда, казалось, утраченный вихрастый затылок мальчика-который-исчез.
Они стоят метрах в десяти от него, и Драко думает, что пора прекращать пить зелье сна без сновидений. Иначе как объяснить то, что два героя магической Британии спустя столько лет появились прямо у него перед носом? Драко моргает пару раз, но видение никуда не исчезает, и он делает шаг в их сторону. Грейнджер и Поттер смотрят на него со странной смесью настороженности и удивления, словно боятся, что он убежит. Но это они сбежали почти пятнадцать лет назад, никому не сказав ни слова. Говорят, Поттер аппарировал прямо с собственной свадьбы.
Драко не успевает подумать о том, что он делает, как ноги сами несут его к старым знакомым. Называть их врагами, пусть и бывшими, у него не получается даже мысленно. Грейнджер приветливо кивает ему, и он почти улыбается в ответ. Ей идёт новая стрижка, скромный бриллиант на безымянном пальце, новое положение (неужели двойня?) и новая фамилия, хотя для него она навсегда останется Грейнджер. Драко не представляет, как бы называл её при встрече, не уйди она за Поттером. Уизли? Его пробирает дрожь.
Поттер молчит, его жена поглаживает свой огромный живот и жмурится от по-летнему яркого солнца. Драко думает, что Астория никогда бы не вышла в такую погоду без зонтика. И что никогда бы не обрезала волосы так коротко — знаменитые грейнджеровские кудри едва прикрывают мочки ушей. Но она выглядит счастливой, и что-то в груди у Драко неприятно шевелится, откидывая в прошлое, возвращая на несколько лет назад. Туда, где Астория постоянно жаловалась на дождь и серые тучи, а Скорпиус, до безобразия обгоревший, похожий на помидор, бегал по дому, оставляя за собой след из отшелушенной кожи. Когда Астория пыталась его усмирить, он лишь отмахивался, отвечая, что змеи тоже сбрасывают шкуру, и когда он попадёт на Слизерин, ему будет проще там освоиться.
Драко думает, что Скорпиус никогда не станет настоящим слизеринцем, потому что слишком добр и прямолинеен, и любит книги. А ещё он кудрявый, ведь уродился в деда Астории, который славился своими золотыми локонами и крутым нравом. Драко боится даже помыслить о том, что Скорпиус может попасть на львиный факультет.
Грейнджер чихает, и её кренит на бок. Поттер, не отвлекаясь от разглядывания старого знакомого, обхватывает жену одной рукой там, где у неё до беременности была талия, удерживая её на месте. Все движения так просты, так естественны для них и так непривычны для него, что Драко словно прошибает током от осознания — эти двое всегда были такими. Верными. Преданными. Неразлучными. Он просто никогда над этим не задумывался.
Они вместе с первого курса, и ничто мире не способно этого изменить — ни их побег, ни их возвращение. Драко смотрит на то, как спокойно и уверенно держатся Поттеры среди осуждающих взглядов и шепотков, и у него перехватывает дыхание.
Вот оно. То, что даёт им силы противостоять в любых условиях, в любой ситуации. То, что делает их практически неуязвимыми.
Дружба.
Драко почти задыхается от шальной мысли и от внезапно появившегося желания быть частью этого. Пусть небольшой, почти крошечной, но — частью. Снова ощутить, каково это, когда прикрывают спину. Доверять. Верить.
Драко вспоминает, как Астория ждала его, во сколько бы он ни возвращался с работы, — и всегда с тёплым ужином, — как она гладила его по голове и обнимала перед сном. Ему так отчаянно не хватает простого человеческого тепла.
Решение приходит быстро.
Здесь и сейчас.
Ему нечего терять. Да, Драко боится отказа, но никогда себе не простит, если уйдет, так и не попробовав.
Время трусости прошло, думает он и протягивает Поттеру руку для приветствия. Звуки на мгновение утихают, окружающий их мир перестаёт существовать. Кажется, Драко даже задерживает дыхание. Поттер колеблется всего секунду, которая кажется вечностью, и пожимает протянутую ладонь.
Дыхание восстанавливается, звуки возвращаются, а жизнь по-прежнему продолжается... Разве что теперь она становится чуть ярче.
Письмо с соболезнованиями от Поттера, полученное на следующее утро, Драко порывается бросить в камин — ему не нужна жалость. Но две последних строчки, приписанные ровным крупным почерком, заставляют аккуратно сложить пергамент в верхний ящик стола и написать положительный ответ. Да, он придёт на ужин. Да, он понял, что это не из жалости. Нет, его больше не одолевают предрассудки. И да, имя своему сыну он выбирал сам.
* * *
Драко впервые находится в доме на площади Гриммо.
Он больше, чем кажется на первый взгляд, и чище, чем предполагается быть заброшенному на много лет особняку. Драко слышал о доме Блэков — мама, помнится, рассказывала об этих родственниках, — но он никогда не бывал здесь, потому что после ухода Сириуса и смерти Регулуса Вальбурга навсегда заточила себя в особняке и перестала принимать гостей.
Вот почему Драко так странно видеть, как Грейнджер тут хозяйничает, а Вальбурга с портрета молча поглядывает, лишь изредка отпуская едкие комментарии в сторону происхождения новой хозяйки. Грейнджер смеётся и что-то умилительно-приторное говорит в ответ, отчего миссис Блэк спешно покидает свою раму. Поттер улыбается, наблюдая за этой словесной перепалкой, и зовёт всех к столу. Драко понимает, что готовит в их семье именно он. Кажется, не всему можно научиться по книжкам, да, Грейнджер?
Поттеры усаживаются за щедро накрытый стол прямо на кухне — невиданная дикость по меркам Драко, но очень скоро он забывает об этом. Точно так же, как перестаёт обращать внимание на то, что они не держат домовиков, поэтому еду нужно самому класть себе на тарелку, что никто не переодевается специально к ужину, что вместо хрусталя и фарфора — обычная керамика и стекло. На некоторое время Драко забывает даже о прошедшей войне и о том, что они были по разные стороны, каждую секунду рискуя своей жизнью, отстаивая то, во что верили.
Сейчас Драко осознаёт, что все его убеждения — блажь, глупый фанатичный бред одного душевнобольного ублюдка, державшего в страхе большую часть хоть сколько-нибудь значимых магических семей. И что объединись они все против него, возможно (ну а вдруг?), никакой войны не было бы.
"Никогда не думай о том, как могло бы быть, Драко", — голосом Астории говорит его память, и он возвращается в реальность.
Грейнджер тепло ему улыбается, стоя на пороге теперь уже своего дома, Поттер аккуратно придерживает её за локоть. Драко видит, как это раздражает миссис-могу-всё-сама, но она терпит, потому что... Наверное, потому что любит. Астория тоже многое в нём терпела, многое прощала, на многое закрывала глаза. Но ему казалось, что так и должно быть, ведь это её долг. И только сейчас, смотря на Поттеров, он понимает, как ошибался.
Грейнджер аккуратно отстраняется от мужа и подходит к Драко, заключая его в настолько крепкие объятия, насколько позволяет её живот. Поттер пожимает ему руку на прощание, и это больше не вызывает внутренней дрожи и страха, лишь спокойную благодарность. И немного — грусть.
Драко снова думает о том, что было бы, подружись они ещё на первом курсе, но голос покойной жены в который раз возвращает его с небес на землю, и он лишь прячет грустную улыбку в отвороте мантии.
Поттеры ещё раз извиняются за нерабочий камин и повторяют своё приглашение в маггловский ресторан, в честь дня рождения Грейнджер. Драко думает, что это будет интересный опыт. И что он очень хотел бы рассказать обо всём Астории — ей бы точно понравилось.
Она любила его. Теперь он знает это наверняка.
* * *
Позднее, уже лёжа в постели, Драко прокручивает в голове прошедший день, будто заново переживая, размышляя, что на этот раз он мог бы сделать по-другому. Лучше. Правильней.
"Никогда не думай о том, как могло бы быть, Драко", — словно говорит Астория, смотря на него с колдографии на прикроватной тумбочке. Ему вспоминаются коротко остриженные каштановые кудри Грейнджер, шероховатость поттеровской ладони, запах свежего тыквенного пирога в доме на площади Гриммо. Драко вертит в руках пузырёк с зельем сна без сновидений и, положив его в тумбочку, решает последовать совету жены.
Возможно, он не любил её, когда у них было время. Но он, по крайней мере, всегда был её другом.
Часы в гостиной бьют двенадцать раз.
Драко закрывает глаза.