Короткие каштановые кудри

Глава 1

Гермиона проводит по волосам рукой, машинально приглаживая непослушные кудри. Сегодня первый день занятий в Хогвартсе, и всё, о чём она может думать, — это сколько всего нового ей удастся узнать за семь предстоящих лет. Конечно, она всегда знала, что отличается от сверстников, у неё даже не было друзей. Их ей заменяли книги, и мама, хоть и любила повторять, что Гермиона обязательно добьётся успеха с таким серьёзным подходом к учёбе, всё равно немного переживала по этому поводу. Но когда на пороге появилась профессор Макгонагалл… Вот тогда её родители на самом деле забеспокоились. Их настороженность можно было понять — не каждый день к вам в дом приходят незнакомые женщины странного вида и приносят письмо, утверждающее, что ваша дочь — волшебница. И что ей самое место в Школе Чародейства и Волшебства Хогвартс. Гермиона с первого раза и выговорить-то не могла это название. Но последовавший за тем восторг от мысли, что ей предстоит изучить ещё более сложные и интересные вещи, вещи, которые никому, кроме неё, не доступны, перевесил все зарождающиеся в её крохотном сердечке страхи. Она — дочь стоматологов из маленького пригорода, одинокая девочка с большими зубами и книгой наперевес — волшебница! И пусть об этом нельзя рассказывать, и для всех своих родственников и знакомых Гермиона просто уехала в частную школу в Шотландию, ей открывается совершенно новый мир. Мир, в котором она сможет стать такой же, как все. Мир, который радушно отворяет перед ней свои двери. Мир, который её ждёт.
Гермиона заправляет прядь волос за ухо, кусая нижнюю губу. Ей совершенно не нравится то, как этот странный худой беловолосый мальчик смотрит на неё. Она не видит в нём угрозы, тем более что теперь у неё есть Гарри и Рон, — они настоящие друзья, и не дадут её в обиду. В конце концов, они почти безоружные кинулись к ней на помощь, когда увидели, что тот страшный тролль напал на неё. Так что уж с Малфоем они как-нибудь разберутся. Но странный мальчик лишь презрительно кривится и называет её "грязнокровка". Гермиону расстраивает вовсе не то, что её родители не маги, а то, что даже здесь, в мире, которому она, кажется, принадлежит, — всё равно есть место дискриминации и разделению. Позднее, когда Гарри подходит к ней, чтобы спросить, всё ли в порядке, она лишь опускает голову, прикрывая непрошеные слёзы волосами, и уходит к себе. Ей просто нужно время. Этот Малфой сам ничего из себя не представляет, он обычный трус, прячущийся за папочкины деньги и чужие спины. Не то что Гарри. Ох, и Рон, конечно… И Рон.
Гермиона сдувает мешающую прядь с лица, оглядывается вокруг — все напряжённо молчат. Замерев посреди разрушенного школьного двора, Гарри неверяще смотрит на кучку пепла перед ним. Рон, погружённый в себя, стоит рядом, сжимая её ладонь. Где-то трескается каменная кладка, с оглушительным грохотом падая и выводя из оцепенения замершую толпу. Все кричат "Мы победили!" и "Он сделал это!", а Гермиона смотрит на Гарри, и сердце сжимается от невыразимой боли. Ему снова пришлось это сделать — умереть и вернуться. Убить, чтобы спасти их всех. Пожертвовать собой, чтобы жили другие. Она смотрит, как он приходит в себя и поворачивается, ища её взглядом. Сдерживая слёзы, Гермиона выдавливает кислую улыбку и протягивает ему руку. А Гарри подходит и крепко обнимает её. От него пахнет пылью и потом, гарью, сосновой смолой и, конечно, кровью — Гермиона ни с чем не спутает этот запах, он будет преследовать её до конца жизни. Гарри крепче сжимает её в своих руках и благодарно утыкается носом ей в шею. Она так рада, что он выжил. Что они выдержали скитания по лесу, плен, эту страшную войну — она и Гарри. Ещё одна пара крепких рук обвивает её, и Гермиона мысленно вздрагивает. Она, Гарри и… Рон. Конечно, и Рон тоже.
Гермиона заплетает волосы в хвост, подкалывая торчащие пряди. Утро — такое же, как всегда в "Норе", — суматошное и раннее, настигает её посреди неизменного кошмара, не давая увидеть смерть Гарри в очередной, кажется, десятитысячный раз. Спустя пять лет ей всё ещё снятся эти сны про встречу с Волдемортом в Запретном лесу. И каждый раз она просыпается на моменте, когда змеелицый ублюдок отдаёт приказ именно ей проверить, жив ли Гарри. А она подходит, словно во сне — вот ирония, — и не может прощупать его пульс. Обычно её будит Рон, потому что она громко и неразборчиво кричит, но сегодня… Сегодня она впервые выкрикнула имя, и оно принадлежало не её кажется-уже-бывшему-парню. Их отношения трещат по швам, но она ничего не может с этим поделать. Рону нужен кто-то, умеющий принимать недостатки. И кто-то, готовый мириться с тем, что он совершенно не желает с ними ничего делать. Увольте, она и так терпит слишком многое и принимает достаточно несовершенств этого мира, чтобы усложнять всё ещё больше. Гермиона завязывает ленту вокруг хвоста и откидывает волосы на спину, всматриваясь в зеркало. Там она — и не она вовсе. Жёлтое платье — Гарри как-то говорил, что ей очень идёт жёлтый, — и лёгкий загар, благодаря которому она выглядит свежее, чем ощущает себя, вишнёвая помада и тонкие шпильки — Гермионе хочется выглядеть красивой. Хотя бы затем, чтобы отпраздновать. Отпраздновать громкий и окончательный уход Рона, прошлым вечером хлопнувшего дверью так, что даже Джинни услышала и прибежала на помощь. Ах, Джинни… Гермиона смахивает влагу, выступившую на глазах, и выглядывает в окно. Все уже собрались, ей тоже пора. Она подружка невесты, ей нельзя опаздывать, иначе… Что будет, если это самое "иначе" произойдёт, Гермиона запрещает себе даже представить. Гарри сделал свой выбор. Если это поможет ему стать счастливым, пусть. Вот только почему он так затравленно смотрит, стоя у алтаря? И почему то и дело бросает на неё тревожные взгляды? Что происходит, почему он не смотрит, как Джинни идёт по проходу к нему? Почему его взгляд такой отчаянный? Куда он?!..
Гермиона произносит режущее заклинание и, словно в замедленной съёмке, смотрит, как две тугие каштановые косы падают на белый кафельный пол. В нынешней квартире не бог весть какой ремонт, но её устраивает. Тем более что это не навсегда. Сегодня её поиски, наконец, увенчались успехом — она нашла его. Хорошо, что Гарри так и не смог выбросить свои старые очки, потому что это было единственным, что он носил практически всё время. И единственным, кроме мантии, имеющим для него особую значимость. Гермиона вообще была поражена, когда в день свадьбы Гарри вышел к гостям в новой оправе, — прямоугольной и пластиковой. Он сказал тогда, что Джинни она приглянулась, и та предложила ему лишь примерить. Правда, после как-то странно вышло, что он куда-то положил старые очки и… "Джинни-Джинни, — думает Гермиона, вертя старую гаррину оправу в руках, — я ведь не зря лучшая ученица нашего выпуска. Неужели ты думала, что я не сложу два и два? Простая Алохомора на верхнем ящике тумбочки — ничего легче и быть не могло. Даже Гарри со временем догадался бы, не будь он так безоговорочно доверчив". Гермиона смотрит на свои чемоданы, заполнившие половину прихожей, и глубоко вздыхает. Одна горсть волшебного пороха отделяет её от самого важного человека в жизни — это ничто в сравнении с тем, через что они уже проходили. Гермиона уверена — всё получится. Они справятся. Вдвоём. И на этот раз — никакого Рона.
Гермиона кладёт руку на живот в попытке усмирить разбушевавшихся близнецов. Эти двое не дают ей ни есть, ни спать, ни даже нормально посидеть с книгой в кресле у камина. Стоит ей отвлечься на что-то, не связанное с семьёй, — новый выпуск нумерологического журнала или книгу Рольфа Скамандера об их с Луной путешествиях в тропиках, — они тут же начинают выплясывать джигу на её внутренностях. Гарри шутит, что близнецы вырастут ужасными собственниками, а их, как родителей, ждут тяжёлые времена, но Гермиона лишь отмахивается, посылая мужу скептический взгляд. "Тяжёлые времена", серьёзно? Её шрам до сих пор чешется на погоду, а у него всё так же болит голова, стоит перенапрячься. Призраки общего прошлого следуют за ними по пятам, но они давно научились с этим жить. Гермиона прикладывает ладонь козырьком ко лбу и посылает замершему на другом конце перрона Малфою ободряющую улыбку. Ветер колышет её короткие каштановые кудри, бросая отросшие кончики ей в лицо, но Гермиона не обращает на это внимания. Конечно, будь они длиннее, она бы просто убрала их в хвост, но… Но Гарри как-то обмолвился, что ему нравится её новый образ.
Малфой стоит напротив — скованный и напряжённый, затянутый в чёрные одежды, словно жнец, и протягивает ладонь. Она вспоминает слова мужа о том, что все заслуживают второго шанса, и что не всем везёт остаться сиротой, — на этих словах она всегда больно толкает его под рёбра, но когда Гарри продолжает свою мысль, любые планы о моментальном убийстве супруга исчезают из головы. Он говорит, что не уверен, как поступил бы, будь его родители живы. Смог ли геройствовать? Пойти на верную смерть, оставив их одних? Решился бы поставить всеобщее счастье выше своего собственного? Гермиона никогда не понимала его самоотверженности и способности к самоотречению, но стоило ему однажды сказать об этом, всё тут же встало на свои места. Гарри просто нечего было терять. Да, у него были друзья — она, Рон, Джинни, Невилл и другие. У него были все Уизли, которые заменяли ему семью, был Хагрид, Дамблдор, в конце концов. У него когда-то давно даже Сириус был — Гарри не может говорить об этом спокойно до сих пор, — но он всегда оставался сиротой. Чувствовал себя сиротой. Одиноким, чужим, лишённым заботы и родительской любви мальчиком, на которого внезапно свалилась слава и сопутствующие ей трудности. У него не было выбора так же, как его не было у Драко, — Гермиона молчаливо это принимает, пусть и не всегда может понять. И если Гарри хочет дать Малфою шанс, что ж, она тоже это сделает. Ведь они всегда всё делают вместе. Вдвоём.
Гермиона и Гарри.
Гарри и Гермиона.