Глава 1 Вверх и отсюда
Во тьме среди звёзд в неоновом свете
Тонет и тает Земля.
Маленький Принц на далёкой планете
Всё ждёт своего Короля.
Отто Дикс "Маленький принц"
Вверх
Сплин. Это просто сплин, выраженный Леонардом да Винчи: две лестницы завиваются спиралью внутри башни. Люди, поднимающиеся по ним, будто идущие навстречу друг другу, вот-вот пересекутся на пролете, но на самом деле никогда друг с другом не встретятся. Это иллюзия. Они будут идти вверх, каждый своей дорогой, пока не достигнут крыши. Но у этой башни нет крыши. Она тянется вверх бесконечно. Изнутри башня похожа на колодец. Свет где-то там. Наверху. Сколько бы ты к нему не шел, он навсегда останется только пятнышком на фоне холодных стен и черноты. Недостижимый идеал.
***
— Профессор. Профессор Мориарти!
Алое яблоко привычно шлепается на стол. Рука не успевает тронуть плеча. Мужчина просыпается и отнимает голову от стола. Черные волосы слегка всклокочены.
«Сон…»
— Здравствуйте, профессор Мориарти.
— А, это вы, мистер Ройлотт, — Джеймс сонно моргает и смотрит на яблоко. Ему бы сейчас поспать. Зачем он согласился на репетиторство?!
— Я вас… не отвлекаю, профессор? — деликатно спрашивает его студент.
— Нисколько, Нил. Я ведь согласился подтянуть тебя к экзаменам.
Старшекурсник кивает и уверенно садится за первую парту.
Ройлотт нравится Джеймсу: сероглазый, с вихрастой соломенной шевелюрой, мальчик обладал усидчивостью и тягой к знаниям. Конечно, до Мориарти ему было далеко, но молодому профессору приятно осознавать, что хоть кто-то не спит на его лекциях.
— Мне надо обязательно получить высший балл в этом году, ведь это будут выпускные экзамены, иначе я не смогу поступить в военную Академию.
— Вот, значит, для чего вы решили пожертвовать летними каникулами и не возвращаться домой. Мы могли бы заниматься и на дополнительных занятиях после учебы. К тому же, я слышал, у вас дома случилась трагедия. Неужели вы не хотите пойти на похороны отца?
— Не очень, сэр… У нас с отцом были сложные отношения. Они часто ругались с матерью без всякого повода, мне тоже доставалось, и, в последние время, мама сильно беспокоилась за его душевное здоровье. Обстоятельства его смерти таковы, что мне теперь… как-то не по себе возвращаться в наш особняк.
— Мистера Ройлотта убили?
— Не знаю, сэр. Полиция указала на естественные причины: проблемы со здоровьем, в том числе и с сердцем. Хотя, мой отец не жаловался ни на что.
— Вы боитесь призраков или возможного убийства?
— Сэр! Не знаю, но эти мрачные узкие коридоры… Я не хочу там находиться. Понимаете, сэр, мне пришло письмо от нашей экономки, моей бывшей няни, в котором говорилось, что за пару дней до смерти мой отец был… был, словно не в себе. Постоянно ходил по дому, и то бормотал, то кричал про какую-то «пеструю ленту».
— Это больше похоже на несчастный случай, Нил.
— Может быть, только точно такой же случай произошел перед моим поступлением сюда. С моей тетей, маминой сестрой, она жила с нами. Она тогда нас всех напугала и тоже упоминала "пеструю ленту". Странно все это…
— Как физик и математик могу с уверенностью сказать, что мистики не существует, лишь человеческие убеждения и заблуждения, — «Еще злой умысел и жадность, но это тебе знать еще рано, мой юный друг. И сколько стоят соответствующие этим тлетворным желаниям консультации тоже. Случайности не случайны. Доказано теорией вероятности, прости малыш».
— А если… — «Если это убийство?» — хочет спросить Нил, но вовремя замолкает, понимая, что лучше не впутывать больше в семейные дела постороннего человека.
Вид у ученика становится задумчивым, и профессору приходится хлопнуть по столу учебником астрономии, чтобы привлечь к себе внимание.
— Вы готовы, мистер Ройлотт?
— А? Простите, сэр.
— Тогда начнем с динамики астероидов. А потом перейдем к теориям о геометрической форме Вселенной.
Вскоре они переходят на «ты». Такое панибратство между учеником и учителем в учебных заведениях не поощрялось, но летнее время и порой отвлечённые разговоры на разные темы способствовали упрощению отношений. Ройлотт заинтересовал Джеймса и не только тем, что из всех преподавателей он выбрал самого толкового из них. Мориарти старался быть не заметным и не выделяться из толпы других профессоров, он поступал, как все, даже не всегда наказывал студентов за прогулы.
Еще от Нила профессор узнает о любимом двоюродном дяде Моране, о котором молодой человек мог говорить часами. Например, о том, какой он смелый и отважный солдат, дослужился к своим тридцати до полковника, и уже скоро он будет проездом в Лондоне навещать свою семью. Возможно, они увидятся. Если он приедет в Беркшир. Он столько сделал для его семьи, видимо, потому он и стал самой важной фигурой в жизни мальчика. Отец не был идеалом для Нила.
Мориарти улыбается. Что взять с мальчишки?! Ему иногда даже снится этот самый полковник. Только лица не разобрать, лишь мундир на ладной атлетической фигуре в афганской пыли. Джеймс усталый возвращается с очередного занятия в свое убежище — профессорские комнаты в четвертом корпусе Итонского колледжа.
Он заходит в свои покои, именно так — «в покои», — и оглядывается, с удовлетворением замечая идеальный порядок, царящий в его комнатах. Для его саморегуляции и дел очень важно иметь упорядоченное пространство. Математика любит точность. Для его маленькой Организации — это тем более ценно.
Сначала Джеймс заканчивает план занятий, а потом план на конец этого года, начало следующего. Мысленно он выводит каллиграфическим почерком в записной Книге…
В первую очередь ударить по США и ценам на нефть, потом по федеральной резервной системе. Эхо прокатится по всему миру. Как волны от брошенного камня, и тогда взоры обратятся к нему, он сам предложит помощь. Мировой уровень инфляции вынудит одного человека — Генри Полсона, выступить от его имени в Конгрессе. Осенью он заявит о себе во всеуслышание. У тех, кто имеет уши, имя Мориарти — мистера «М», станет синонимом кошмара. Он предупредит некоторых людей, и они станут должны ему, ведь за такую информацию продают даже души, если они в цене. Инфляция обнулит все. Мистер «М» посоветует своим арабским коллегам поднять цены и отомстить неверным. Чтож, он не будет виноват, когда волна повернет вспять и задушит Арабскую весну. Кто станет покупать нефть втридорога? Они потеряют столько денег, сколько Джеймс заработает на Игре. А если его Игра начнется, то осенью в МИ-6 будут головы ломать над новой проблемой и некто мистер Холмс. Майкрофт Холмс лично узнает о его существовании. Ничто не забыто, никто не забыт. Это только вы, Холмсы, можете безжалостно стирать файлы с жёсткого диска, а Книга памяти вечна.
Джеймс устало склоняется над ноутбуком. Скоро он перестанет быть безликим призраком. Как эта комната без пыли на полках с учебниками, без фотографий, без маленьких сентиментальных вещиц.
Его семья такое любила. Особенно, тех чертовых маленьких садовых гномиков с дебильными улыбками. Его они не любили. Джеймс давно не звонил матери. Она спилась в своем аккуратном большом доме в Брайтоне. Не в таком величественном старинном мэноре Мориарти, затерянном в Южной Ирландии, в котором они жили, пока отец не разорился.
Джеймса заставляли гордиться, что он происходит из аристократического рода, но в Дублинском пансионе, куда его отправили учиться, его мочили в туалете и смеялись над его бедностью. Отец говорил, что главное происхождение, а не количество денег. Гордость не купишь. А чем гордиться, если носишь второсортную перешитую отцовскую форму. Бизнес Мориарти сгорел прямо на глазах, и им пришлось продать родовой особняк, чтобы купить что-то попроще в Англии, где отец начал все сначала. И сперва дела шли неплохо, но и в этот раз старшему Мориарти не повезло, и когда отца свалил приступ, они с матерью начали подумывать, какие вещи стоит заложить в ломбарде. В колледже Брайтона его уже притесняли за ирландский акцент. Джеймс научился драться.
К окончанию колледжа ему неожиданно поступило предложение из Кембриджа, но он отказался, так как не мог оплатить обучение в самом престижном университете страны, и даже стипендия не покрывала все расходы. Так разрушилась его мечта. И Мориарти поступил в обычный университет, но когда открылась вакансия в Итонский колледж, после которого принимали в Оксфорд и Кембридж, он ухватился за эту возможность и подсидел всех кандидатов на эту должность. Ведь, в отличие от других, Джеймс умел читать людей и за считаные мгновения узнавал о них все. У всех есть свои тайны. Сейчас ему прочили достойное место в самом Кембридже.
Только вот от своих коллег по колледжу свои умения приходилось скрывать. Он самый обычный профессор. Гениальный в своей области ученый, но серая мышь и неинтересная личность. Молчалив и замкнут, часто смущается и мнется в разговоре.
Джеймс засыпает за компьютером, и ему снится детство. Он просыпается среди ночи и больше не может уснуть.
На следующий день от зноя и жары в ожидании Ройлотта профессора снова тянет ко сну. От недосыпа и переутомления кружится голова. Он кладет ее на вытянутую руку. Но чье-то шебуршание и деликатное покашливание помешали дреме. Джеймс еще не проснулся, но раздражающий шум не дает раствориться в золотистой нави.
— Положите уже свое яблоко на стол, мистер Ройлотт, и садитесь за парту, — бормочет Мориарти: только Нил и таскал ему яблоки, и поудобнее перекладывает голову на затекшей слегка руке.
Вытянутая конечность свисает со стола и мешает пройти.
— Как скажете, профессор, — в раскрытую ладонь ложиться яблоко.
Голос был незнакомый, Мориарти вздрагивает и просыпается. Он поднимает глаза и замирает. Теперь он знает, какой формы его Вселенная. Она была в форме яблока.
— Здравствуйте, — бормочет ошарашенный Джеймс. Профессор часто моргает, словно пытаясь проснуться.
— И вам того же, — улыбается светловолосый незнакомец с распущенным галстуком и с перекинутым через плечо пиджаком. — Меня зовут Себастьян Моран, — голубые ледяные глаза внимательно следят за Джеймсом.
«Как охотник за дичью, — думает Мориарти. — Кого он мне напоминает? Ненамного старше меня, военная выправка…»
Пришелец потер небритую щеку там, где был шрам от когтей. Коротко остриженные волосы переливаются, словно шерсть ирбиса, на солнце. Редкий грациозный хищник.
— Вы — тот самый полковник, двоюродный дядя юного мистера Ройлотта, — уверенно произносит Джеймс.
— Да, — слегка тушуется собеседник. — Неужели и вам Нил рассказывал обо мне?!
— В мельчайших подробностях, — улыбается профессор. — Особенно, как вы помогли ему с матерью.
На взгляд полковника Морана преподаватель был молод; он бы мог сойти за студента, если бы не странные блестящие карие глаза, пронизывающий до костей взгляд. В нем не было искры беспечной юности, в нем был темный огонь.
— А вы, профессор Джеймс…
— Мориарти. Приятно познакомиться.
— Как насчет экскурсии? Сто лет тут не был, — мягкая улыбка, глубокий голос.
И они прогуливаются под сводами древнего колледжа, выходят в галерею, потом во двор и идут до парка. Только под сенью учебного заведения Джеймс чувствует себя уверенно. В другой обстановке он бы смущался и возможно выдал бы свое волнение. Конечно, его альтер-эго не знает сомнений, но роль не должна владеть актером, иначе запутаешься и перестанешь быть собой. Со временем маска станет лицом, две личности сольются, если у них есть нечто общее, и они дополняют друг друга.
— Так зачем вы пришли ко мне? — Мориарти старается быть отстранённым, хотя ему любопытен его спутник. Он и забыл, что такое нормальное общение.
— Узнать об успехах Нила. К тому же, парень рассказывал о вас, как о любимом профессоре. И что вы единственный, кто знает толк в науке, а не думает, что знает.
— Прекрасно сказано. Признаться, польщен. Мои уроки действительно пошли мальчику на пользу.
— Значит, вы довольны своим учеником?
— Да, Нил способный парень. Только это все пустое. Он хочет поступить в военную Академию.
— Вы считаете военную карьеру пустой тратой времени?
— Простите, я не хотел вас обидеть. Он собирается пойти по вашим стопам, но Фортуна — капризная дама, особенно на войне. Чувство опасности — драйв, наркотик, на который можно подсесть. Возвращаясь к обыденной жизни, такие зависимые люди не находят себе места. Эта перспектива пугает вас, не так ли?
Себастьян кашляет:
— Что?!
Часы собора бьют полдень, и Джеймс осеняет себя крестом.
— Вы верующий?! — удивляется Моран.
— Нет. Просто машинально. Моя мать заставляла меня молиться, и в католическом колледже нам всячески прививали религиозные традиции.
Воцаряется молчание.
— Значит, Нил рассказывал обо мне, — исправляет неловкость полковник.
— Да, он восхищается вами.
«Любопытное, однако, досье на этого человека, — думает Мориарти. — В молодости охотился на зверей, потом стал охотиться на людей. От Зурбагана до Кайласа. От Кандагара до Ирана».
— Хотите, я покажу фокус? Я расскажу о вас то, что мало кто знает, не считая того, что вы вернулись на побывку из Афганистана, — беспечно предлагает Джеймс и поправляет растрепавшиеся волосы.
— Попробуйте меня удивить, — они выходят к парку. Себастьян чувствует азарт.
— Вы слушаете AC/DC и другие рок-группы, воспитаны на классике, любите темное пиво с сырными чипсами, болеете за Челси и ненавидите картошку с рыбой, любите кошек, пусть и одна из них оставила след на вашем лице. Крупная дикая кошка.
«Преданы долгу и дорогим вам людям, как собака».
— Здорово, Нил рассказал? Действительно, я выслеживал тигров и снежных барсов, — Моран выше, чтобы заглянуть в глаза Джеймса, приходится наклонить голову.
— Он не догадался бы об этом рассказать, и к тому же, откуда ему знать, какое пиво вы предпочитаете? Нил говорил только, что вы снайпер.
«Ну, давай, спроси меня, как я это сделал! А потом оцени мой талант! Это вверх безвкусицы — носить джинсы с лейблом любимой группы на заклепках из фирменного магазина рокеров на Флит-стрит с деловым пиджаком и рубашкой. Даже если вам идет. Вы морщились, проходя мимо столовой, в которой сегодня жарили рыбу с картошкой. Да, я исследовал ваши перемещения. Вы бывали там, где водятся редкие виды крупных хищников. Но вы не столько охотились, сколько искали соперника среди них. Вы с любовью смотрели на дворовую кошку, значит, та, что оставила вам шрам на щеке не заставила ненавидеть эту породу. Недавно вы были на чемпионате, и осталось пятно на рубашке от еды и напитка, которое не отстиралось».
Джим напрасно ждет похвалы и вопросов, его игнорируют. Моран смотрит куда-то поверх черноволосой макушки.
«Я разочарован человечеством в вашем лице, полковник».
— Хорошо, — задумчиво говорит Себастьян и указывает под сень дерева. — Давайте, я вас тоже удивлю. Присядем на лавку?
Джеймс покорно садится и пораженно смотрит, как Моран достает между корней старого дуба припрятанную кем-то бутылку.
— Кое-что никогда не меняется. Выпьем?
— А я-то думал, что знаю все тайники.
Себастьян с удовольствием и легкой грустью рассказывает о своих приключениях. Мориарти, в свою очередь, дает совет продать все ценные бумаги и говорит о скором начале кризиса. Его тон столь уверен и серьезен, что позже Моран благодарит от имени отца, за то, что его семья избежала больших финансовых потерь. Будущий кризис и вправду заставил многих аристократов и банкиров разориться. И в итоге, либо кончить жизнь самоубийством, либо затянуть потуже пояса. Лишь несколько важных людей послушавших Мориарти сумели неимоверно обогатиться на этом событии.
А пока Себастьян говорит о секторе Газы, его отправляли туда через неделю.
Джеймс округляет глаза:
— На вашем месте выбрал бы Афганистан. Недавно эта территория снова оккупирована палестинским ХАМАСом.
— Британия — часть союзнических войск на стороне Израиля и это наш долг бороться с террористическими группировками.
— Чей долг?
— Людей. Друг перед другом.
— Так это ваш альтруистический выбор или выбор воина, древний инстинкт охотника, стремление пережить состояние «на грани», упоение битвой?
Сердце Джеймса бьется часто-часто в предвкушении ответа. Руки вспотели, держа бутылку.
— Альтруисты избегают насилия, — Моран отбирает алкоголь и пьет с наслаждением.
Отпустило.
— Тогда могу я помочь вам и вашей семье. Продайте все акции. Грядет великий кризис, скоро все ценные бумаги обнулятся.
— Откуда вам стало известно о грядущем кризисе? — меняет тему полковник и печально смотрит на дно бутылки.
— Из надежных источников, — произнес Мориарти голосом ментора. — Не только у политиков и торговцев есть связи.
— Я подумаю над вашим советом. Кстати, вы можете мне писать на электронную почту. Вот адрес, расскажете об успехах Нила или просто так поболтаем. Ну, если захотите… — Себастьян вытаскивает из кармана пиджака визитную карточку. — Да, и мне надоело обращаться к тебе на «вы». Как будто в пансионе благородных девиц.
Джеймс берет карточку и думает, что ему пора обновить свою. Например, буква «М» в виде перекрещенных сабель. Он диктует свой адрес почты в колледже.
— Хорошо. Наверное, мне просто не хватает…
— Опыта дружеского общения с равными сверстниками.
— Вы меня старше.
— В нашем возрасте несколько лет — разница не велика. Опыт имеет значение, но вот он у людей отличается. В этом и соль общения и отношений, чтобы дополнять друг друга. Надеюсь, мои слова не прозвучали двусмысленно. В наше время слова поменяли значения… — Себастьян трёт затылок, пускаясь в объяснения.
Мориарти сомневается в равнозначности их интеллекта, но, действительно, близких знакомых у него не было. Такие, как Моран, в школе, мягко говоря, не стремились с ним дружить. Молодой профессор думает, что это их последняя встреча, но…
***
Это их первая встреча была, как в наркотическом сне… Или взятой из романа.
Неужели, его принимали таким, какой он есть?! Не эпатажным гением криминального мира, не занудным преподавателем?! Просто Джеймсом Мориарти? А кто такой Мориарти?..
И отсюда.
После этого замечательного дня у Джеймса состоялась встреча, где ему пришлось играть поверенного самого себя. Надо нанять для этого надежного человека, но у Мориарти пока не появился такой субъект на горизонте, которому он мог настолько доверять. Он встречался с китайцами и показывал опыт с героином, растворенном в вине и этаноле, с разделением обратно на составляющие. «Черный лотос» был очень щедр и предложил свое дальнейшее сотрудничество. С собой на встречу Джеймс взял бутылочку апельсинового сока, смешанного с бензином, в питьевую трубочку был продет шнур. Откуда охране главы триады знать, что из такой смеси получается отличный напалм? Открытое оружие внушает недоверие и страх, а ему нужен был союз.
Мориарти почти забыл о Моране, но каждое событие имеет свои последствия. Ибо произошедшее событие является подмножеством исходов вселенского эксперимента, и этот эксперимент дал свои результаты.
Каждый из живущих на земле — итог бесчисленных сложений: четыре тысячи лет назад на Крите могла начаться любовь, которая дала начало дружбе и привязанности в нынешнее время в Итонском колледже Соединенного Королевства Великобритании. «Каждая жизнь — миг, открытый в вечность», — говорил писатель Томас Вулф. И вот, один из двоих — полковник Себастьян Огастес Моран, сын Огастеса Юджина Морана, кавалера Ордена Бани, встретил одинокого, нелюдимого профессора Джеймса Ричарда Мориарти. Однажды, в произвольной точке пространства-времени. И это событие стало значительным происшествием в континууме и имело свои последствия. А именно, письмо, полученное однажды Мориарти.
Но даже в этом счастливейшем из событий профессор видел мрачную тень пессимизма, вечно омрачавшего его существование и делавшего его настроение весьма переменчивым. Это могло быть связано с далекой детской травмой, со смертью его младшего и любимого в семье брата, также звавшегося Джеймсом, но носившего второе имя «Роберт». А может и нет. По крайней мере, через смерть брата Мориарти постиг неизвестную ему дотоле истину: все изысканное и прекрасное в человеческой жизни всегда тронуто божественной (или дьявольской) порчей. Его родители давно умерли и, думая о них, Джеймс огорчался. Мать он вычеркнул из списка живых заранее, все равно скоро умрет от цирроза. «Я забыл их лица. Помню только факты, иногда всплывают мелочи. О, Боже, где мой мир?!» И получил ответ: «Твой мир — это ты». Его мир стал эгоцентричным, и теперь вокруг него вращалась притянутая планида Себастьяна Морана.
Наверное, благодаря законам небесной механики несколько месяцев спустя, Джеймс, пока еще Джеймс, а не Джим или Ричард Брук, получил на электронную почту кафедры письмо. На обычный адрес профессора Мориарти. Себастьян благодарил за своевременное предупреждение о кризисе: его отца чуть инфаркт не хватил, и спрашивал о Ниле. В голове Джеймса билась только одна мысль: «О, Боже! Он жив, и он мне написал, хотя я игнорировал его. Сколько же времени прошло?!» Почему его так это волнует, ведь он жил без него и не думал о полковнике все эти… Три с половиной месяца и два дня?! Надо что-то ответить. Но что? Мориарти схватился за голову. Все гениальные схемы смелись единым порывом. Его занимало одно: выяснить, что с Мораном, и на какой он операции, по возможности обязательно помочь.
Себе же во вред, своему хобби и бизнесу, он предупредил Себастьяна о спланированной атаке на границы Израиля. Джеймс даже не подумал, что Моран ждет от него дружеского участия, а не военной стратегии. Когда полковник получил ответ, то был сильно удивлен содержанием письма. Мориарти на основании широко известных в общественном формате сводок приводил анализ действий противника. «Надо было деликатно спросить о погоде», — подумал Себастьян. Вернувшись с очередной встречи, профессор, не дожидаясь ответа, отправил полковнику вопрос: «Ты жив?» Джеймс потратил много сил и денег, чтобы быть в курсе всех событий на Востоке. Чтобы получать информацию почти что из первых уст. И небеса вознаградили его. Правда, не совсем обычно. Спустя некоторое время после непродолжительной переписки наступило затишье. Мориарти испытал забытое чувство ничем незамутненной радости, когда получил письмо.
«Я в Лондоне. Меня уволили. Как насчет встречи в кафе «Saint-Germain» на Пикадилли? Я остановился на Кондуит-стрит, 10. Если удобно, приезжай двадцатого апреля в четыре часа. Или предложи свой вариант. Конечно, если ты хочешь встретиться».
Даже если бы было неудобно, Джеймс все равно бы поехал в Лондон. Он уже осознал, насколько провальное было его общение, в роли самого себя. Мориарти показал свои самые безобидные странности и его не отвергли. Это стоило награды. Неужели его принимали таким, какой он есть?! Не эпатажным гением криминального мира, не занудным преподавателем?! Он был Джеймсом Мориарти. А кто такой Мориарти?..
Наверное, так готовятся к свиданию, не к встрече с другом. Впрочем, у Джеймса было мало опыта и в том и в другом. Так что, он не мог спокойно и взвешено проанализировать свои чувства. Ему приходилось играть эмоции, но редко испытывать самому. Он хорошо подмечал реакции людей и мог воспроизвести их с искренностью лучшего театрального актера.
Себастьян сидел у окна в кофейне. Поверх рубашки был накинут и завязан на плечах теплый джемпер. Сам Джеймс был одет в костюм и легкое пальто. Пусть на дворе был апрель две тысячи восьмого года, но погода не радовала теплом.
— Привет, — протянул руку Мориарти.
— Ну, привет, — широко улыбнулся полковник. У обоих складывалось ощущение, что они знакомы сто лет. — Я заказал тебе ирландский кофе, правда, он немного остыл.
Джеймс отхлебнул:
— И в правду, ирландский, а не английская подделка. Неужели мой акцент так заметен? Я ведь не говорил, что родился в Ирландии, — сощурил глаза Мориарти. — И почему ты решил, что мне понравится этот кофе?
— Здесь подают лучший кофе в Лондоне, а этот самый превосходный из здешних напитков. Твой акцент не заметен, я просто попытался сделать выводы из того, что ты мне о себе рассказал. Твоя семья переехала в Брайтон, в городе большинство выходцев из Ирландии. Вообщем, я ткнул пальцем в небо.
Мориарти другими глазами, оценивающе посмотрел на Себастьяна: «Вот что значит снайперская точность».
— Скажи, а за что тебя репрессировали? Или это секрет?
— За азартные игры, — отмахнулся Моран. Он улыбнулся так, будто совершил подвиг.
— Тебя выгнали за такой пустяк?! Ты что, выиграл у начальства?
— Нет. Захватили в заложники вместе с какой-то правительственной шишкой… Я и предложил главарю террористов: если выиграю я, то они всех отпустят или, по крайней мере, этого несчастного дипломата.
— Исламисты вряд ли играют в азартные игры.
— В шахматы Коран играть не запрещает, хотя я предпочел бы покер.
— Ты проиграл, и они убили заложника, а потом тебя уволили? — Себастьяну льстило такое непосредственное внимание чудаковатого паренька-гика. Моран решительно не мог воспринимать исключительно всерьез нового друга. Он чувствовал по отношению к нему тепло, возможно братскую любовь, некоторую привязанность. Копать глубже этих чувств, пока что было бессмысленно.
— Нет. Выиграл. Моя очередь задавать вопросы. Ты слишком серьезен для своих лет. Из нашего с тобой общения вышла бы неплохая статья для «Daily News». Какой твой любимый фильм? Хочешь, я закажу пирожное?
— Я что, ребенок, по-твоему?! — Мориарти изобразил одновременно раздражение и непосредственность малого дитя, хотя в душе испытывал смущение: «Лучше бы тебе не видеть меня весёлым, полковник».
— Предположим, фильм «Куда приводят мечты», — «Вот сейчас, Себастьян, ты примешь меня за сопливую школьницу», — со злорадством подумал Джим.
И добавил:
— Нет, не надо пирожного, — не все же секреты выдавать сразу.
— Тогда я закажу пирог с корицей, — помедлив, снайпер изрек: — На двоих.
«Черт!» — Мориарти чувствовал приближение состояния паранойи.
Заказав, Моран обернулся и замер. Над его собеседником, словно зависла темная туча. Он сделал или сказал что-то не так?
— В чем дело,… Джеймс?
— Нет, ни в чем. Чем ты будешь теперь заниматься?
— Может стану тренером по стрельбе. Или… Или напишу книгу. Я ведь заканчивал исторический факультет.
— О войне?
— Кроме войны есть целый мир.
— Тогда почему ты пошел на фронт?
— Потому же из-за чего охотился. Совершал паломничество в страну Востока.
— Это аллюзия на что-то? Кажется, я где-то слышал подобное выражение.
— Да, есть такое произведение. Его смысл в поиске глубинной цели.
— И какова же твоя цель?
— Сердце.
Джеймс облизал сладкие губы. Закатное солнце добавляло золота в кофейные глаза Мориарти.
«Ты нашел, что искал? — хотел было спросить Джеймс и осекся, встретившись взглядом с Мораном. — А моя цель сказочная и несбыточная».
— Святому Себастьяну стреляли в сердце.
— Я сам стреляю в людей. Стрелял.
— И больше не хочешь? — пытливо спросил Мориарти.
— Не уверен, — бывший полковник посмотрел на кофейную гущу в своей чашке. — Как твои занятия, профессор?
— Отвратительно хорошо.
«Если уберу с дороги агентов русской мафии и замету следы, будет и вовсе отлично».
— Так скучно?
— Почему ты со мной общаешься? — резко спросил и чуть изменил голос Джеймс.
— Философский вопрос, на который ты частично ответил сам.
Достигнутое взаимопонимание вылилось в тихий смех. Оба собеседника посмотрели в окно. Сгустились весенние сумерки, и на улицах зажглись фонари.
— Грёбаная романтика, — с чувством произнес снайпер.
— Ты убил романтику. Обращайся ко мне "Джим", ладно?
— Тогда, ты никогда не зови меня "Себ", ладно? Если будешь в Лондоне, всегда можешь остановиться у меня.
Через месяц, соблюдя все формальности, Мориарти с вещами постучался в дверь полковника. А формальности заключались лишь в том, чтобы стереть все данные о себе с сервера университетского компьютера и уничтожить информацию в архиве. Сложно порвать с привычной старой жизнью? Конечно, но возможно. Прощай, Джеймс. Здравствуйте, криминальный гений Джим Мориарти, стеснительный программист Джим Зукко, очаровательный актер Ричард Брук и многие другие роли и персонажи. Главное, чаще слышать:
— Привет, Джим…
Примечания:
Мориарти действительно аристократическая фамилия.Первый раз эта фамилия была письменно зафиксирована в форме Teag O’Moriarty – так звали вождя племени в графстве Керри. Упоминание датируется 1210 г., когда он женился на дочери одного из главнокомандующих.
Вверх и отсюда - название кнопки лифта Вилли Вонки на Шоколадной фабрике.
Сплин и идеал - первая часть "Цветов Зла" Ш. Бодлера.
Путешествие в страну Востока - роман Г. Гессе, высокодуховный преслэш, платонический слэш.
Пестрая лента - рассказ о Шерлоке Холмсе
