Глава 1Джинни и Гарри любят гулять по маггловскому парку. Он красивый, особенно в осеннюю пору, тихий и почти безлюдный. Никто не тревожит их вспышками колдокамер — здесь вообще никому нет до них дела; именно поэтому Поттеры приходят сюда так часто.
— Такое знакомое место... Джинни, скажи, мы раньше уже бывали здесь?
— Ни разу в жизни, — смеется Джинни.
— Правда? А где я тогда мог его видеть?
У Гарри своеобразное чувство юмора — порой он с абсолютной серьезностью в голосе спрашивает об известных вещах так, будто видит или делает их впервые в жизни.
И Джинни это забавляет.
...
Всему на свете есть предел. Даже шуткам. Когда Поттеры в очередной раз приходят в парк, и Гарри в четвертый, кажется, раз задает Джинни все тот же вопрос, у той едва ли получается сдержать раздражение.
— Слушай, это уже не смешно. Придумай что-то поостроумней!
И Гарри «придумывает». То он «впервые в жизни» видит свою любимую метлу, то спрашивает, бывал ли он на Чемпионате мира по квиддичу, хотя ездит туда с семьей каждый год, то указал на колдографию Молли Уизли на стене и спросил, кто это...
Точки кипения ситуация достигает на годовщину их свадьбы, когда Джинни, долго готовившаяся к этому событию, ждет Гарри в украшенном доме, за накрытым столом и в кругу собранных родственников, намереваясь сделать мужу сюрприз. А Гарри, придя домой и видя Джинни в вечернем платье, смотрит на нее и, не стесняясь гостей, спрашивает: «Сегодня чьи-то именины? Или День победы?»
Просто взбешенная подобной наглостью Джинни выталкивает его в другую комнату.
— Это переходит все границы! Постеснялся бы хоть моих родителей! Тебе действительно настолько наплевать на нас? Между прочим, ты недавно сильно обидел Альбуса, когда спросил, какого числа у него день рожденья и сколько ему исполняется. И мне тот случай с колдографией моей мамы был неприятен.
Гарри смотрит на нее, потом в пол, затем подходит и обнимает ее.
— Прекрати эти шутки, ладно?
Джинни надеется, что он одумается. Гарри молчит почти минуту. А затем выдает:
— Ты очень красивая в этом платье. У тебя какой-то повод?
...
Джинни не разговаривает с мужем уже две недели. И тут к ней прилетает сова от Гермионы с просьбой о встрече. «Нам надо поговорить. О Гарри». Так написано в записке.
Гермионе сложно подбирать слова. Сначала она рассказывает Джинни о вопиющем случае, когда все министерство ждало старшего аврора Гарри Поттера на заранее запланированное совещание, а его все не было. Гермионе пришлось лично заняться поисками Поттера, которого она обнаружила в парке. Гарри спокойно сидел около пруда и задумчиво смотрел на воду, а на поток возмущений Гермионы ответил вопросом: «А я должен был куда-то идти?»
— ... в общем, я считаю, что Гарри необходимо показаться колдомедикам, — заканчивает свой рассказ Гермиона.
Джинни сглатывает ком, подступивший к горлу. Впервые за все время своей обиды на Гарри она задумывается о том, что его несносное поведение может быть вызвано не безразличием и циничностью, а чем-то более серьезным.
...
— Мама, это правда? — кричит, запыхавшись, Джеймс с порога.
— Да, Джеймс, — шепчет Джинни еле слышно и опускает голову.
— Но как же так?!
Губы Джеймса дрожат. Джинни уверена, что он хочет заплакать, но не будет этого делать, поскольку теперь он старший мужчина в семье и чувствует свою ответственность. Джинни тоже хочется плакать, и она тоже не будет — она по-прежнему мать и должна в тяжелый час быть опорой детям.
— Джейми, ты знаешь о... крестражах?
Эту тему в семье Поттеров никогда не поднимали ранее. Конечно, Джеймс что-то знает от Лили, которая просто одержима идеей написать подлинную биографию отца, из-за чего уже два года собирает всевозможные сведения о его школьных годах. Скорее всего, она что-то рассказывала братьям.
— Присядь, милый, — Джеймс опускается на диван, Джинни со сдавленным вздохом садится следом и принимается пересказывать то, что сообщили ей колдомедики. — Видишь ли, из-за того, что он долго делил свое тело с чужим и враждебным осколком души, его мозговая деятельность нарушена... Почему последствия проявились лишь спустя более, чем четверть века с момента уничтожения осколка души Волдеморта, колдомедики не знают. Главное, что это необратимо...
Джинни замолкает, и Джеймс сильными руками обнимает ее за плечи. «Как хорошо иметь надежного понимающего сына», — думает Джинни.
— ...то есть, ваш отец теряет память. Возможно, как сказали колдомедики, скоро он даже перестанет узнавать своих родных, — заканчивает Джинни свой рассказ уже перед Альбусом и Лили — она решила, что все дети должны это знать.
Лили, в отличие от матери и братьев, не сдерживает слез — она всегда была больше всех привязана к отцу, и мысль о том, что вскоре папа, возможно, ее не узнает, для Лили невыносима.
...
Гарри приходится уволиться с поста старшего аврора. Гермиона объясняет любопытствующим, что причиной тому стала старая боевая травма Гарри, за что Джинни ей очень благодарна. Чем больше магов будет считать, что Гарри стал инвалидом из-за ранения, тем лучше. Она не хочет, чтобы широкая общественность узнала правду.
В местах скопления волшебников Поттеры больше не появляются — только в маггловских или вовсе безлюдных местах, например, в их любимом парке. Гуляя по парку, Гарри снова задает вопрос о том, бывал ли он здесь раньше.
— Да, Гарри, мы гуляем здесь каждые выходные, — со вздохом отвечает Джинни.
— А как же дети?
— Они дома, Гарри.
Больше всего Джинни жалеет, что не уговорила Гарри сохранить свои воспоминания в Омуте Памяти, когда это еще было возможно. А теперь его бесследно стирающиеся воспоминания путаются, и их обрывки всплывают в самые неожиданные моменты.
Гарри сидит на скамейке рядом с Джинни, слушает ее рассказ и вдруг хватается за голову.
— Я совсем забыл! Я же обещал купить Лили Нимбус-2010!
— Ты обещал ей купить эту метлу, когда ей было семь. И ты купил ее, Гарри. Сейчас Лили семнадцать.
...
Последующие месяцы болезнь прогрессирует. Гарри путает имена своих домочадцев, не помнит, какой на календаре день и год и почти не отличает настоящего от прошлого. Вечерами он сидит в своем любимом кресле около камина и смотрит в огонь. А Джинни смотрит на него и вспоминает, каким Гарри был раньше, до своей болезни. Комок снова подступает к горлу. «Не надо больше об этом вспоминать», — говорит она сама себе.
— Гарри, пойдем ужинать, — зовет мужа Джинни.
— Сначала я должен написать письмо Сириусу!
Тут на помощь приходит Альбус. Он избрал другую тактику — не пытаясь объяснить Гарри, что Сириуса давно уже нет, он просто подает отцу перо и бумагу.
Гарри берет письменные принадлежности в руки, долго смотрит на них, а потом поднимает взгляд — потерянный и обреченный — на сына.
— Я не помню, что я должен ему написать...
— Напиши, что ты скучаешь, — тихо говорит Альбус.
Это становится последней каплей. Джинни поспешно бежит наверх, запирается в своей комнате и дает волю слезам.
Да, она сильная. Она прошла войну. Она вырастила и воспитала трех достойных волшебников. Но даже им, своим любимым детям она не может рассказать, как ей не хватает Гарри. Того Гарри, к которому можно было прийти с любой проблемой, который всегда бы утешил, прижал к своей груди, дал бы выговориться и выплакаться, а затем непременно сказал бы: «Мы найдем решение вместе».
Дети, конечно, тоже не оставляют ее без поддержки. Джеймс старается — очень старается — стать главой семьи и, в чем возможно, заменить отца. Альбусу приходится совмещать помощь матери с курсами авроров. А Лили и вовсе добровольно взяла на себя обязанности сиделки. Ее книга так и не опубликована — все интервью, факты и колдографии, которые Лили удалось насобирать за два года, хранятся в большом альбоме, и теперь каждый вечер, вместо того, чтобы идти с Розой и Виктуар на прогулку в Косую аллею, Лили садится около камина рядом с отцом, они вместе листают ее журнал, и Лили снова и снова рассказывает папе истории о нем же самом.
«Понимает ли он, что эти истории из его жизни и что они происходили на самом деле?» — задается вопросом Джинни.
Какие-то обрывки Гарри действительно может вспомнить.
— Римус, — вдруг вспоминает он знакомое имя, — он что-то говорил про сына...
Лили переворачиват страницы, затем указывает на колдографию в конце альбома.
— Тедди Люпин. Работал в аврорате под твоим началом.
Гарри всматривается в фото, и его лицо озаряется улыбкой.
— Я помню его! Мы вместе сражались при нападении троллей близ Йоркшира в апреле 2020-го.
В такие моменты Лили, едва не плача от счастья, обнимает и целует отца — она все еще верит, что однажды он излечится, и все будет, как раньше. Но моменты просветления в его памяти проходят так же внезапно, как и появляются.
— А я и не знал, что он — сын Римуса...
...
— Джинни, пойми, это необходимо! — пытается возражать Гермиона. — Хогвартский Бал в честь Дня победы — самое любимое и ожидаемое всеми волшебниками Британии торжество года! А что за Бал победы без победителя?!
— Победителя, который даже не может вспомнить, что это за день, и какое он к нему имеет отношение?
— Мы не будем давать Гарри слово, как в прошлые года. Но пусть он хотя бы присутствует — сидит за центральным столом, смотрит в зал. Если что, мы с Роном будем рядом.
Джинни сдается. Она знала, что этот день настанет, и понимает теперь, что отсутствие главного героя праздника вызовет еще больше слухов и сплетен, чем его странное поведение или молчание.
Конечно, и Джинни, и Рон с Гермионой снова и снова пытались напомнить Гарри те события, но он их, похоже, больше не понимал. Конечно, Джинни могла бы порадоваться за Гарри: теперь Вторая магическая война — не его личная трагедия. Теперь Гарри не придется, как в прежние года, еле сдерживать слезы и заглушать боль лишним бокалом огневиски. Теперь все это останется ей, а Гарри будет спокоен, сдержан и отстранен. И все же это мало утешает.
Впервые День победы для Джинни начинается таким отчаянием — Гарри не узнает Хогвартс.
Джинни настаивала на том, чтобы прибыть в Хогвартс пораньше, в надежде, что прогулка по замку поможет Гарри вспомнить хоть что-нибудь. Успехи невелики — за два часа прогулки Гарри вспоминает лишь, что цвет его факультета — красный, что он играл в квиддич, вспоминает также фамилию Снейп (правда то, кем был этот самый Снейп, вспомнить так и не может).
...
Репортеры удивляются, почему Гарри Поттер, герой-победитель, молчит, а на все вопросы (в том числе адресованные ему) отвечает Гермиона. «Завтра все газеты будут пестреть безумными слухами и предположениями», — думает Джинни и сжимает руку Гарри в своей. А Гарри смотрит на разворачивающееся перед ним действо без какой-либо заинтересованности и даже не пытается спросить у Джинни, что здесь происходит.
Когда начинается пир, Джинни не может проглотить ни кусочка, даже несмотря на то, что ничего не ела уже много часов.
— Лили, а где плита? — вдруг шепчет ей Гарри.
Джинни не удивлена тем, что Гарри называет ее «Лили» — он часто путает имена, называя ее то Лили, то Гермионой, то Молли... однажды даже назвал ее Тонкс. Джинни удивлена другому — что Гарри вдруг вспомнил про Мемориальную плиту, на которой запечатлены имена защитников Хогвартса, погибших в битве.
— Подожди немного, — шепчет Джинни в ответ, — сейчас закончится ужин, начнутся танцы, и я тебя отведу.
...
Джинни стоит рядом с Гарри и смотри на Мемориальную плиту. «Интересно, помнит ли Гарри тех, чьи имена на ней увековечены?»
А Джинни вспоминает другое — диалог, который произошел между ними на этом же самом месте двадцать семь лет тому назад.
— А ведь однажды все их забудут, Джинни. Они останутся всего лишь безликими именами, высеченными в камне.
— Не все, Гарри. Я не забуду. Тех, кто изменил твою жизнь, кто подарил возможность жить лучше, невозможно перестать любить, даже если их нет уже рядом.
Тогда Гарри обнял и прижал к себе Джинни, теперь это делает она. И понимает, что Гарри стал для нее таким человеком — он когда-то буквально ворвался в жизнь и в мысли десятилетней девчонки; он помог ей найти себя и раскрыть свой потенциал, дав ей тем самым возможность стать лучше. И то, что его — того самого Гарри, который сделал все это для нее — сейчас фактически нет рядом, не может заставить ее перестать его любить.
Над Хогвартсом вспыхивают салюты и фейерверки. Гарри, конечно, уже не вспомнит, зачем они, и что он тут делает. Зато Джинни помнит. И она точно не забудет.
— Я люблю тебя, Гарри, — шепчет Джинни.
