Глава 1 Воспользовавшись тем, что окружающим не было до него никакого дела, Рон бесшумно выскользнул из заполненной гостиной, и пройдя через узкий коридор наконец-то оказался на крыльце. Дверь затворилась за ним с лёгким скрипом. Все те крики и голоса, окружающие его до этого во всём их многообразии, превратились в едва слышимые слабые отзвуки, так не похожие на прежние. Молодой человек глубоко вдохнул чуть тронутый декабрьским морозцем воздух и медленно, будто одеревеневшими ногами стал спускаться с крыльца родного дома, гордо именовавшегося «Норой». Снег уютно потрескивал под его ботинками, а также с лёгким, неуловимым звоном продолжал падать на землю густыми пушистыми хлопьями, и своим ненавязчивым присутствием, будто близкий, но невидимый друг, старался отвлечь Рона от его невесёлых дум. А думы то, правда, были совсем не предназначенные для рождественской ночи, несмотря на разукрашенный дом и толпу празднующего и радующегося в ней народа, преимущественно, как и сам Рон, разных оттенках рыжеволосости. Но сам Рон, лишь ненадолго смог отвлечься на всю эту праздничную суету. Теперь же беспокоящие его и раньше мысли, словно в отместку за то, что на какое-то время ему всё же удалось обвести их вокруг пальца, с удвоенной или даже утроенной силой , грызли Рона изнутри, силясь поглотить своего хозяина целиком. Рон сердито смахнул варежкой снежный сугробчик с перил мостика, ведущего вглубь заснеженного сада. Ещё каких-нибудь пару месяцев назад он и представить себе не мог, что там увязнет в мыслях о какой-нибудь девчонке. Точнее, не какой-нибудь, а хорошо знакомой девчонке и по странному стечению обстоятельств, являющейся к тому же и его лучшей подругой. Нет, то что он испытывает чувства к Гермионе, он окончательно осознал ещё летом, перед началом учебного года. Да, именно тогда у него наконец-таки хватило мужества в этом признаться самому себе. Хотя он и смутно догадывался, что началось это всё гораздо раньше, но он решил особенно не углубляться в эти мысли, а то черт знает до чего это всё может довести, а пока ему хватало и того, что в данный конкретный момент он по уши влюблён в главную из всех известных ему всезнаек Гермиону Грейнджер. И даже не представляет, что со всем этим делать. Ещё тогда, летом он думал, что когда придёт время и Гермиона снова появится в поле его зрения, то он пригласит её куда-нибудь прогуляться или, может быть посидеть где-нибудь в кафе, или на берегу озера, или… да, впрочем, весь этот антураж был для него абсолютно неважен. Главное состояло в том, что он думал, что в этот знаковый момент он и признается Гермионе в своих чувствах. Но всё оказалось гораздо сложнее, чем он даже мог предполагать. Нет, они часто оставались наедине и Рону представлялась прекрасная возможность во всём сознаться, но в его фантазиях это происходило, как что- то само собой разумеющееся, как бы между прочим, а сама Гермиона услышав эти заветные слова со счастливой улыбкой бросалась Рону на шею, и говорила, что именно об этом она мечтала всю свою жизнь, и разумеется, признавалась в ответных чувствах. В реальности же Рон осознавал, что вряд ли стоит ожидать от девушки подобной реакции, скорее следовала ждать того, что она рассмеётся ему в лицо, как тогда, на втором курсе с пауками. Просто решит, что это всё глупая шутка и задорно рассмеётся ему в лицо. В обычное время Рон обожал, когда Гермиона искренне и беззаботно смеялась, расставшись на некоторое время со своим обычным всегда серьёзным и собранным выражением лица лучшей ученицы Хогвартса. Но вряд ли в этот самый волнующий для него момент он будет рад внезапному веселью Гермионы. Скорее это поставит крест на их отношениях вообще. В том числе и дружеских. Особенно когда девушка поймёт, что это была вовсе не шутка. А самая, что ни есть правда. Горькая. Самая что ни на есть горькая. Как горчица. Ну или как что там самое горькое пробовала Гермиона. Так она и подумает. После этого личико девушки удивлённо вытянется и на нём появится нескрываемый налёт разочарования, который будет преследовать Рона до самого выпуска из Хогвартса всегда, когда он только будет сталкиваться с Гермионой. После отгремит выпускной бал. Они в последний раз обменяются прощальными взглядами: Рон - виноватым, а Гермиона - осуждающем и больше они не увидятся. Никогда…
Бррр, Рон энергично потряс головой , пытаясь выбросить из головы неприятные мысли, сопровождающиеся живыми картинками подкидываемыми его буйным воображением, инстинктивно сжимая в кармане волшебную палочку, готовый в любой момент защищаться с её помощью от собственных же мыслей. От чрезмерных усилий собственной головы полосатая шапочка с небольшим помпоном сползла на бок, явив зимнему загородному пейзажу огненно- рыжую шевелюру, так отчаянно в неё не вписывающуюся. Рон и без этой неприятности, находившийся совсем не в духе, рассвирепел окончательно. Стоя один на занесённой высокими сугробами совсем небольшой полянке с одной стороны окружённой густыми деревьями, а с другой находился высокий забор, вплотную к которому стояла большая уютная беседка, в которой летом они иногда сидели и болтали с Гермионой вдвоём или вчетвером в компании с Гарри и Джинни. Почему-то в ней получалось сидеть только в такой комбинации. Скорее всего, именно воспоминания о Гермионе неосознанно и привели его в это самое место, которое было с ней неразрывно связано. Но сейчас догадка об этом его только разозлила. Это же надо даже находясь на огромном расстоянии от Рона, да и ещё и в ссоре с ним эта девчонка как то умудрялась влиять не то, что на его мысли (к этому он более-менее привык), а ещё и заставляла его идти туда, куда он идти абсолютно не хотел. Не иначе, как она владеет старинной запрещённой магией, наверняка вычитала её в какой-нибудь толстой книженции , в обычное время покрытой огромным слоем пыли (который иногда, кажется не менее внушительным, чем сама эта книга), ведь кроме самой Гермионы это никто никогда не стал бы читать. Рон недовольно, из-под нахмуренных белых бровей, хорошенько засыпанных снегом, окинул беседку долгим тоскливым взглядом. В это время она абсолютно не была похожа на себя прежнюю – летнюю. Ведь летом она просто вся утопала в окружавших её зелёных кустах, а также со всех сторон была увита всякими разными ползучими растениями, названия которых Рон никогда так и не мог запомнить. Скорее всего, именно поэтому Рон и Гермиона так любили проводить в ней время, скрываясь там от посторонних глаз, которые могли их потревожить. Сейчас же крыша и деревянные прутья беседки были укрыты густым слоем снега, а ещё она вся полностью была украшена разноцветными сияющими огоньками, которые назывались гирляндами. Вообще-то это было магловское изобретение, но отцу Рона настолько понравились эти огоньки, что он решил, что точно такие же должны быть и у них дома. Над тем, чтоб всё это работало без электричества мистеру Уизли пришлось основательно потрудиться, но в итоге цель была достигнута. Даже мама, обычно, мягко говоря, не одобряющая того, чем занимался отец, не стала устраивать скандал, а признала, что огоньки выглядели очень красиво, и несмотря на магловское происхождение создавали волшебную атмосферу. И теперь весь их дом и внутри, и снаружи был украшен этими огоньками. А Джинни предложила заодно украсить и беседку. Что и было сделано несколько дней назад самой Джинни и вызвавшегося вдруг, ей помочь, Гарри. Рон тоже захотел пойти с другом и сестрой, но внезапно мама вспомнила, что ей срочно нужно начистить целое ведро картошки и сделать это, непременно, нужно Рону, который, услышав это, разве что не взвыл от досады. Ведь вместо того, чтобы проводить время на улице в компании друга и сестры ему придётся несколько часов проторчать на душной кухне. Он чуть ли не умолял мать, перенести это поручение на более позднее время, но Миссис Уизли была непреклонна как никогда. Сам же Рон явившийся к беседке, после того, как картошка была побеждена и, увидев эту красоту воочию, не мог не признать, что идея Джинни была замечательной , а его отец, несмотря на некоторую чудаковатость, настоящий гений.
Но в такое непростое для себя время даже прекрасный вид беседки абсолютно не обрадовал Рона.
Со стороны леса раздался громкий скрежещущий вороний вскрик, так сильно раздражающий человека, желающего побыть наедине со своими мыслями, нагоняющий неосознанную тоску и страх.
Рон невольно вздрогнул и резко обернулся на этот противный вопль. На высокой сосновой ветке сидел большой чёрный ворон, и нахально посматривал на стоящего внизу парня своими круглыми немигающими глазками. Это и послужило последней каплей. В порыве бешенства, словно это пернатое создание и являлось причиной всех Роновых бед, он со злостью, побежал в её сторону, по дороге срывая с головы снова начавшую сползать шапочку.
- Ах ты, гоблинское отродье, ну я тебе покажу, как портить людям жизнь, - рука с шапочкой взмыла в воздух, отправляя последнюю в полёт к раскидистым веткам сосен, на одной из которых и восседал этот чёрный нахал. Но шапочке так и не суждено было достичь своей заветной цели. Она лишь задела ветку помпоном, сбив толстый слой снега, до этого момента мирно на нём лежащей. Рон чертыхнулся про себя и судорожно выхвалил волшебную палочку из кармана, чтобы успеть использовать заклинание замедления, абсолютно позабыв на некоторое время про то, что ему нельзя колдовать вне стен Хогвартса. В его планы как-то не входило провести оставшуюся ночь , лазая по всем окрестным сугробам, в поисках злополучной шапочки. А не найти её было просто невозможно, ведь тогда мать устроит ему такую взбучку, что её эхо будет слышно на протяжении всего остатка каникул.
- Замедлись, - шапочка, до этого, усиленно стремящаяся вниз, в компании захваченной с собой снежной массы, как будто на время повисла в воздухе, а после плавными скользящими движениями стала неспешно опускаться вниз.
Рон, стоя чуть в стороне, наблюдал за этим зрелищем, и мысленно прикидывал, как пробраться по сугробам, чтобы вернуть шапочку с минимальными потерями. Одновременно он обиженно посмотрел на ворона, который, не получив никаких физических увечий, и тем не менее окинув Рона осуждающим взглядом вспорхнул с ветки и улетел в противоположную сторону. Рон обернулся и грустно посмотрел ему вслед. Вспышка гнева прошла так же быстро, как и возникла, ничего после себя не оставив, разве только лёгкое копошение совести где-то внутри и сожаление о своём поступке. Он уже хотел было отправиться в сторону дома, как сделав несколько шагов, вспомнил, что так и не забрал свою шапочку. Самым разумным было найти её с помощью всё той же палочки, которой за пределами Хогвартса он вообще-то честно старался не злоупотреблять, даже находясь в «Норе» в окружении приличного числа совершеннолетних волшебников. Но шастать в темноте по сугробам ему хотелось сейчас меньше всего. Мысленно ведя эту борьбу с самим собой, он уже снова полез в карман за своей волшебной палочкой, когда вдруг услышал позади себя со стороны темнеющего леса почти что детский крик, больше похожий на визг. Резко обернувшись, он выдернул палочку из кармана и направил её в ту сторону, откуда и был слышен крик. Стояла полнейшая тишина, как будто ничего и не происходило. И Рон уже было решил, что ему это всё показалось, как вдруг он заметил чью-то неприметную тень, находящуюся как раз недалеко от того самого дерева, где совсем недавно сидел ворон. Внутри него всё похолодело и словно замерло в оцепенении. Где-то далеко-далеко на самом краю сознания он подумал о том, что сейчас в доме находится почти вся его семья. А вот Гермионы, слава богу, здесь нет. Какое счастье, что её здесь нет, отчаянно забилась в сознании совсем несвойственная для него мысль. Он решительно сделал несколько нетвёрдых шагов вперёд, выставляя впереди себя палочку.
- Кто здесь, - голос прозвучал глухо, но угрожающе, - Выходи, а иначе тебе придётся несладко. Мне придётся применить магию и я заколдую тебя в дохлую крысу.
Казалось, что тишина стояла всего лишь несколько мгновений, пока тень не произнесла испуганным, но до боли знакомым голосом.
- Это, Я, Рон. Всего лишь Я. – и тень сделала несколько шагов, выходя из своего убежища.
Это и вправду была она. Та самая девочка, которая поселилась в его голове в последнее время и никак не желала оставлять его в покое ни днём, ни ночью. И вот теперь она стоит на совсем небольшом расстоянии от него, Рона. Что стоит ему сделать несколько шагов и он окажется совсем рядом с ней, а если осмелиться, то сможет коснуться её рукой. Гермиона пристально смотрела на Рона, но он не мог понять, что выражал этот её взгляд. Слишком плохо было видно. Но, то что девушка была чем-то взволнована или напугана было очевидно даже в плохо просматриваемой ситуации.
- Гермиона, что ты здесь делаешь? Что-нибудь случилось, - охрипшим от волнения голосом проговорил Рон, когда внутри него всё словно оборвалось, от осенившей его догадки, - Твои родители? Они…
- Нет, Рон, нет, - поспешно сказала Гермиона, увидев, как резко переменился Рон, - С ними всё в порядке, правда. Они в полной безопасности и я надеюсь, что им ничего не грозит. Но я рада, что тебя это ещё волнует, - Рон не мог не заметить, с какой грустной усмешкой была произнесена последняя фраза.
Чуть не задохнувшись от возмущения, и широко открывая рот, он в несколько коротких мгновений преодолел разделявшее их расстояние и оказался совсем близко, грозно возвышаясь над Гермионой.
- То есть так, да? Так хреново ты, оказывается, обо мне думаешь? Неужели ты правда веришь, что я буду рад, если с тобой или твоими родителями что-нибудь случится? Я не знал, что всё так… я думал, что мы друзья, - Рон глубоко вздохнул, как-будто что-то припоминая, и уже гораздо тише добавил, - Даже если мы и поссорились…
- Разумеется, я так не думаю, - Гермиона, оскорблённая теми подозрениями, которые бросал ей её друг уже успела рассердиться и недовольно сверкала глазами, - Я вообще не это имела ввиду! – она глубоко вздохнула, стараясь успокоиться и взять себя в руки, - Послушай, Рон! Ничего подобного я не думала, просто я правда рада, что тебя ещё волнует что-то, связанное со мной, - не выдержав его горящего, устремлённого на неё взгляда она опустила глаза вниз, и чтобы чем-то себя занять начала отряхивать себя от снега, которым была осыпана. На какое-то время воцарилась абсолютная тишина, не прерываемая даже криками настырных ворон. Рон смотрел сверху вниз на худенькую фигурку рядом с собой. До этого он и не замечал, что Гермиона была, словно обнесена снегом, будто успела нырнуть в сугроб. А сейчас старательно, помогая себе рукавичками, пыталась очистить свою чёрную курточку. Но поняв, что это мало помогает она так же молча достала из кармана свою волшебную палочку и продолжила очищаться уже с её помощью. Справившись с видимыми проблемами, её рука с палочкой потянулись к капюшону, но ей было неудобно, и она ужасно неловко пыталась вытряхнуть снег оттуда. Рон не смог долго наблюдать за мучениями Гермионы и всё в том же повисшем между ними молчании развернул девушку к себе боком, и небрежными движениями освободил её от снежной напасти.
- Спасибо, - едва слышно пробормотала Гермиона всё же решаясь наконец поднять на Рона глаза.
- Почему ты кричала?
- Потому что как только я здесь появилась, то на меня тут же свалилась куча снега и ещё что-то твёрдое, - вспомнив об этом загадочном предмете, девушка произнесла «Люмос» и когда палочка засветилась тёплым светом, наклонилась, чтобы посмотреть, что это был за предмет. Каково же было её удивление, когда она увидела, что это была чья-то шапка. Она нагнулась, подняла её со снега и уже было хотела что-то спросить у Рона, бросив на него удивлённой взгляд, но парень опередил её, выхватив предмет своего гардероба из рук Гермионы и нервно смял её в руке.
- Да, это моя шапка, - ответил Рон на тот самый вопрос, который повис в воздухе, изрядно при этом покраснев.
- Даже боюсь спросить, почему она летает в воздухе. Может ты ей в Квиддич играл?
- И ничего я не играл, - ворчливо ответил Рон, - Просто так получилось. Ты лучше скажи, что ты тут делаешь, раз у тебя всё в порядке, - Поспешил он перевести разговор в другое русло.
- Что?
- Я говорю, что ты здесь делаешь в такое время. Ночь на дворе, зачем-то добавил Рон очевидное.
Гермиона нервно зашаркала ногой по снежному заносу, нерешительно закусив губу и снова опустив голову, но на этот раз ненадолго, лишь только, чтобы собраться с мыслями.
- Просто дома мне стало скучно.
- И всё? Поэтому ты трансгрессировала сюда? Даже не сдав экзамены на трансгрессию? Что-то это на тебя не очень-то похоже, - Рон окинул Гермиону подозрительным взглядом, словно надеясь в её внешнем виде найти ответ на свой вопрос, - Или скажешь, что на «Ночном рыцаре» приехала?
Последняя фраза, произнесённая игривым тоном, значительно успокоила Гермиону. Напряжённость, возникшая между ними в первые минуты встречи, постепенно рассеивалась, что приободрило Гермиону и придало ей смелости.
- Нет, Рон, я и правда трангрессировала. Ты же знаешь, что я и раньше хотела попрактиковаться ещё до экзаменов. Ну если ты, конечно, не забыл, - Гермиона так и не смогла сдержаться, чтобы не поддеть Рона. А ведь только ему одному она и решилась об этом рассказать, интуитивно чувствуя, что он не станет её осуждать. Рон, наверное, и сам не понимал, какое сильное воздействие имели на неё его слова и поддержка. Он абсолютно искренне верил в неё и её силы. Но, Гермиона, никогда открыто не демонстрировала этого, почему-то боясь, показать некую свою зависимость и особую к нему расположенность . Вот если бы он так верил в собственные силы…
- Я не забыл, я вообще ничего не забываю, касающееся тебя, - произнёс Рон, прежде чем успел подумать, и только через несколько секунд осознал, что он сейчас сказал. Кровь прихлынула к его лицу, и его всего обдало жаром. Он мысленно надеялся, что в темноте, освещаемой лишь только волшебной палочкой Гермионы, да мигающими разноцветными огоньками, девушка ничего не заметит.
Девушка же удивлённо взглянула на Рона. Она прекрасно понимала, что в этой фразе заключается гораздо больше, чем было произнесено. И даже не видя особенно отчётливо, прекрасно понимала, как сильно Рон жалеет об этих своих нечаянно брошенных словах.
- Меня очень это радует Рон, - чтобы скрыть собственную неловкость она провела горящей палочкой в воздухе, а после поправив не в меру разбушевавшиеся волосы рукой, коротко улыбнулась Рону.
- Правда?
- И вечно этот удивлённый тон, - Гермиона мягко рассмеялась и шутливо закатила глаза.
Рон чувствовал, как его губы расплылись в дурацкой, но до ужаса счастливой улыбке. Как это должно быть глупо. Но видеть в Рождественскую ночь, стоящую пред ним, да ещё и смеющуюся Гермиону, ну что же может быть лучше. Не зря он загадал это желание, когда часы били 12. Вроде он где-то слышал, что нужно делать именно так, впрочем, не сильно надеясь на успех, ведь на тот момент подобный исход казался ему каким-то наивно-сказачным. Глупым детским желанием и верой в чудо. Но теперь фантазия превратилась в правду и ничего прекраснее, чем это мгновение и быть не могло.
- Рон, а ты помнишь, что было в этот день два года назад, - спросила она вдруг, став намного серьёзнее.
- Ты о чём? – конечно он сразу же понял, что именно имела ввиду Гермиона, но такой резкий переход несказанно его насторожил. Уж не собирается ли она сейчас портить такой прекрасный момент и говорить об этом своём Краме. Может она и пришла сюда именно за этим, чтобы сообщить ему, что она выходит замуж за Крама, оставляет Хогвартс и они больше никогда не увидится, поэтому она и пришла сюда попрощаться с ним. Тьфу ты, что за бредовые мысли постоянно лезут ему в голову. Гермиона никогда не бросит Хогвартс и не променяет его даже на сотню Крамов. Хоть в этом-то можно было не сомневаться.
- Я про Святочный бал.
- И что?
- Ну ты его помнишь?
- Ещё бы я его не помнил, - сварливо произнёс Рон и добавил после небольшой паузы, - Лучше бы забыл.
- Тебе всё так сильно не понравилось, что даже через два года это заставляет тебя нервничать? – лукаво спросила Гермиона не сводя с Рона пристального взгляда.
- Не всё, а только некоторые моменты. И вообще, Гермиона, я не понимаю, чего ты хочешь, чтобы мы сейчас разговаривали о Краме? Так вот знай, что лучше этого не делать, а то мы снова с тобой поругаемся. Давай не будем об этом, ладно? - Рон, чересчур резко взмахнул рукой, в которой была зажата его шапочка, тем самым задев ближайшую ветку старой яблони, с которой в тот же момент, прямо на стоящих подле неё Рона и Гермиону, обрушилась небольшая снежная лавина. Гкрмиона пошатнулась от неожиданности, а её волшебная палочка, со светящимся на ней огоньком почти полностью исчезла в снежном сугробе.
- Ох, Рон, ты как всегда… - пробормотала Гермиона, в очередной раз за сегодня пытаясь очистить себя от снега руками.
- Прости меня, Гермиона, я же не специально, - Рон поспешно наклонился, чтобы поднять её палочку параллельно оттряхивать Гермиону рукой, пока сама девушка вновь принялась очищаться с помощью вернувшейся к своей хозяйке палочки. Рон и сам находился не в менее заснеженном состоянии, но сейчас его волновала только Гермиона.
- Между прочим, сегодня это твоя вторая попытка закопать меня в снегу. Не думала, что ты меня ненавидишь так сильно, Рон, - смеялась Гермиона.
- Вот тебе смешно, а я, между прочим, ещё больше тебя пострадал. Смотри. – парень говорил нарочито ворчливым голосом, но внутри него всё потеплело в надежде, что они больше не вернутся к разговору о Великолепном Викторе Краме. Но, похоже, у Гермионы были другие планы.
Правда, сначала она отсмеялась над их общим положением, потом над видом Рона, больше похожим на снежную гору, а не на её рыжеволосого друга. Обозвала его самым большим Снеговиком, который она когда-либо видела. А так же очистила его от снега с помощью палочки, сжалившись над, не очень удачными попытками несовершеннолетнего Рона, справиться со своей снежной проблемой самостоятельно. Рону хотелось, чтобы всё это никогда не заканчивалось. - они одни на заснеженной полянке, почти полностью окружённой величественными деревьями. А украшенная разноцветными огоньками беседка создавала, совсем чудесное, Рождественское настроение. Покой. Счастье. Умиротворение. И тишина, нарушаемая лишь шуршащим падением снежинок и звонким смехом Гермионы. Что ещё, ему, Рону, нужно для счастья, особенно в такой день.
Но ничего не может существовать вечно, а особенно счастье. И вот уже лицо Гермионы стало более серьёзным и задумчивым.
- Шапку надень.
Рон, завороженный этим каким-то очень взрослым тоном девушки беспрекословно ей подчиняется и натягивает злосчастную шапочку на свои рыжие вихры.
- Так вот, Рон, ты помнишь, на чём мы остановились…
- Да, но я не хочу говорить о Краме, - гораздо грубее, чем ему бы того хотелось произнёс Рон, но он ничего не мог с собой поделать - одно это имя просто выводило его из себя и заставляло сильно нервничать, а уж если его произносит Гермиона, то тут у него разве, что крышу не сносило.
- А я и не о нём!
- А о ком?
- О нас!
- О нас??? Но мы не ходили с тобой на Святочный бал.
- Да, но могли бы.
- Но ты сама отказалась, когда я приглашал тебя. – Рон внимательно всматривался в печальное лицо Гермионы, силясь понять, куда она клонит.
- Пригласил, - девушка грустно усмехнулась, теребя свободной рукой свои волосы, - Если бы ты меня нормально пригласил, то…
- Пригласил как мог, - пробурчал Рон, - Так что бы ты сделала? Конечно, отшила бы меня, ведь ты же шла с Крамом.
- Нет, если бы ты меня пригласил нормально, то я бы согласилась пойти с тобой.
Рон непонимающе смотрел на девушку какое-то время пытаясь усвоить полученную информацию.
- А как же Крам? - наконец выдавил он мучивший его так долго вопрос.
- А с Крамом бы не пошла, потому что…
- Почему???
Гермиона неловко потопталась на месте и нервно закусила губу, но взгляд не отвела, боясь растерять остатки охватившей её внезапно решимости. Глаза Рона смотрели на неё выжидающе, словно от одного её ответа зависела не только вся его судьба, но и жизнь.
- Потому что я хотела пойти с тобой, - слова, словно сами выскользнули откуда-то из самой души Гермионы, не спросив разрешения у своей хозяйки. Обратной дороги больше не было, а ещё только минуту назад она хотела бежать куда подальше или зарыться в ближайший сугроб и чтобы её никто не нашёл. А теперь они уже произнесены. И сердце как пойманная птичка бешено трепещет в груди, будто желая вырваться на волю, чтобы оказаться как можно дальше отсюда. И теперь обратной дороги нет.
- Но ты этого не сделал. Более того, тебе даже и в голову это не пришло, что я тоже девочка. Для тебя я была просто подругой. Хотя нет, даже не подругой, а другом, у которого всегда можно было списать домашнее задание. Но не более того, - Гермиона порывисто выдохнула, стараясь перевести дух, - Тебе даже в голову не пришло, что можно пригласить заучку-всезнайку, ну если только в самом крайнем случае, когда никого приличного уже не осталось. Так ведь, Рон?
Последний вопрос, звучал скорее, как утверждение, но Рону почему-то безумно захотелось опровергнуть слова девушки. Ведь это было не так. Точнее, не совсем так. Ведь в какой-то момент всё изменилось, и он перестал её считать просто другом, она стала для него чем-то большим, но он и сам тогда не мог объяснить, чем именно. Но, чем-то безумно важным, без чего уже никак нельзя обойтись и без чего ты уже не представляешь свою дальнейшую жизнь. В тот момент он ещё не знал, как называется это чувство щемящей нежности, поселявшееся в его груди, когда он думал о ней, или смотрел на неё. Как самые обычные вещи, когда они были связаны с другими людьми оставались абсолютно без внимания Рона, но если это касалось Гермионы, то даже, то, как она обмакивала своё перо в чернильницу или сердито откидывала мешающие ей волосы обретало некий сакральный смысл. Как будто в ней одной и заключался не только смысл жизни самого Рона, но и вся жизнь целиком. А разве могло быть иначе?
Но как всё это, так давно жившее в его голове он мог сказать Гермионе? Он порой и сам не мог обрести это всё в слова. В этом было слишком много неосязаемого, казалось, что это нельзя было не потрогать, не тем более произнести. Это можно было только почувствовать.
- Это не так, - с усилием произнёс Рон, - Я хотел тебя пригласить, но сначала мне казалось это каким-то неправильным, но я часто об этом думал, хотя думать об этом совсем не хотел, но пригласить тебя я так и не решился, а потом, когда оставалось совсем мало времени, я подумал, что под предлогом того, что нам с Гарри не с кем было пойти, и у нас до сих пор не было пары я и сказал это тебе.
- Это было очень грубо, Рон, - заметила Гермиона, но тем не менее её не оставило равнодушным признание парня и теперь она хотела знать всё до конца.
- Знаю, - Рон тяжело вздохнул и нервно отвёл взгляд в сторону, лишь бы не видеть её выжидающих глаз, заметно его смущавших, - Но по-другому я бы точно не смог, - чуть ли не шёпотом сказал Рон яблоне, в которую упрямо упёрся глазами, что казалось, что он не замечает ничего вокруг, - а так получилось как бы невзначай, но ты сказала, что идёшь с другим, вот тогда я вообще потерял всякий покой, но до последнего не хотел верить, что это так, а что ты сказала это просто так… мне назло…
Гермиона ошарашено смотрела на совсем сникшего Рона. А ведь раньше она думала, что знает его досконально и что ей-то уж всегда известны все мотивы его поступков. Но, оказывается, что доподлинно мы никогда не можем знать, что творится в головах, даже у самых близких к нам людей, не говоря уже о тех, с кем мы знакомы меньше. Гермиона прекрасно помнила то оставшееся до Святочного бала время, когда Рон просто не желал оставлять её в покое, всё время доставая одним и тем же вопросом. Ему ужасно хотелось знать, с кем же она, невзрачная заучка Гермиона ГРейнджер, пойдёт на этот злополучный бал. Когда же Рон понял, что Гермиона готова унести свою тайну в могилу, то решил действовать другими методами, точнее, через других людей. Первая в списке Рона, была, разумеется, Джинни, его сестра. Но Джинни, единственно знавшая правду, как хорошая подруга, ничего не рассказала Рону, как бы он не умолял её об этом, и чего бы не обещал. После Рон с не меньшей страстью, пытал и остальных своих однокурсников. Но тут уж Гермиона была абсолютно спокойна. Это был её момент триумфа, ведь она утёрла нос Рону, а теперь он не находит себе места, и кажется даже перестал спокойно спать по ночам. Месть свершилась полностью. Это то, чего ей и хотелось. Теперь же вся ситуация открывалась ей с нового ракурса, ставя девушку в ступор. Такого она никак не могла ожидать.
Гермиона слишком долго молчала. Рон не выдержал, и всё же посмотрел на неё. Выражение её глаз было настолько странным, что он точно не мог понять, что оно обозначает. Но он точно мог сказать, что сейчас в ней уже не было той воинственности, с которой она начинала этот диалог. Вина? Сожаление? Непонимание? Удивление? А может и что то ещё? Но, очевидным было то, что слова Рона были для неё открытием, то, о чём она раньше и не подозревала.
- Что? Ты удивлена?
- Я… я правда хотела пойти с тобой, Рон. По вечерам я представляла, как мы бы танцевали с тобой, а потом… потом, может быть было что-нибудь ещё, - голос девушки звучал настолько тихо и едва уловимо, что он очень низко над ней наклонился, чтобы не упустить ни единого слова, чтобы эта тоненькая ниточка откровения, связавшая их, случайно не оборвалась.
- Что потом? – осипшим от волнения голосом спросил Рон, склонившись так низко, что, казалось, ещё чуть-чуть и носом он будет задевать лоб девушки.
- Потом, ты бы мог поцеловать меня, например, и мы бы могли…
В это время весь остальной мир, перестал существовать для Рона, весь его мир сейчас был сосредоточен, на этой маленькой хрупкой девушке, такой смелой и беззащитной одновременно, которая стояла перед ним чуть ли не со слезами на глазах, обнажала перед ним свою душу, высказывая ему, всё то, что так долго хранила в её глубине. В этот момент, он видел в ней ту самую маленькую растерянную девочку, которая осталась один на один с мерзким троллем. Напуганный несчастный ребёнок, ищущий защиты. Рон порывисто взял руками её лицо, что она так и не смогла договорить. Большим пальцем провёл по её подбородку, едва заметно самым краем проведя по её нижней губе. Снова заглянул в её глаза, словно спрашивая не шутка ли это то, что она только что сказала и не найдя там никакой насмешки быстро наклонился и накрыл её губы своими губами. Гермиона на некоторое время замерла, словно оцепенев, но спустя время Рон почувствовал что она ему ответила. Совсем ещё робко и неуверенно, но она ему ответила! Она его не оттолкнула! Всё это не сон! Это вселило в Рона такую уверенность, что он ещё крепче сжал её лицо и с ещё большим пылом целовал девушку. Свою любимую девушку, о которой так долго мечтал, и не верил, что когда-нибудь наяву в один зимний день он будет целовать Гермиону Грейнджер. Рону казалось, что они провалились в безвременное пространство и стоят так уже целую вечность или даже две вечности. Никак не меньше. Но вот он почувствовал, что Гермиона зашевелилась, и что-то упёрлось ему в грудь. Ничего не понимая, он открыл глаза, и слегка отстранился . Этим «чем-то» оказалось сама Гермиона, точнее её руки, протестующе упёршиеся в грудь парню.
- Ты чего? – спросил Рон, но собственный голос ему показался совсем чужим.
- Мы не можем, Рон, - печально сказала Гермиона, грустно смотря на него.
- Почему? Ты же сама сказала, что хотела этого.
- Я и не отказываюсь от своих слов. Но это было тогда. Тогда всё было по-другому.
- А сейчас?
- А сейчас у тебя есть Лаванда. Твоя девушка. Если ты такую ещё помнишь, конечно.
- Но причём здесь она?
- Притом, что ты не можешь целоваться со мной, когда у тебя есть собственная девушка.
- Но я могу с ней расстаться, если ты хочешь.
- Этого должен хотеть ты, а не я.
- И я этого хочу. Мы же с ней…
- Меня это не интересует, Рон, - резко оборвала его Гермиона, делая шаг назад, - разбирайся сам со своей девушкой.
- Но, Гермиона, не уходи! Давай просто погуляем, - взмолился Рон, - как друзья.
- Как друзья, - повторила Гермиона полушёпотом, - А разве мы теперь друзья, после всего, что было. Вряд ли я смогу с тобой дружить и общаться с твоей подружкой. Этого не будет.
Рон хотел ей что-то возразить, но вдруг совсем недалеко от них раздались голоса и громкий задорный смех. Рон и Гермиона, не сговариваясь, замерли и даже почти перестали дышать. Голоса приблизились настолько, что казалось, их обладатели уже через минуту покажутся из за ближайших деревьев.
- Никто не должен знать, что я была здесь, - шёпотом кинула Гермиона и в то же самое мгновение исчезла, будто её никогда здесь и не было.
Рон ошеломлённо продолжал пялиться на то самое место, где только что стояла девушка. Там отчётливо отпечатывались её следы, красноречиво говорящие о том, что всё, что только что здесь произошло не причудилось Рону. И он не сошёл с ума. А может это вообще всего лишь сон. Рон с силой ущипнул свою ногу, чтобы проверить эту теорию. Но нет, это был не сон. Нога на месте щипка ощутимо побаливала, а он всё так же стоял на заснеженной полянке, а разноцветные огоньки гирлянд отбрасывали на него свой свет. И следы Гермионы никуда не делись. А вот голоса стали уж совсем различимые и один из них принадлежал Джинни. Следы. Рон пулей метнулся к тому месту, где стояла Гермиона и поспешно начал затаптывать все те улики, которые она после себя оставила.
Гарри и Джинни, почти в то же самое время очутившиеся на полянке застали презабавную картину, как Рон, словно сбесившись носился по кругу с низко опущенной головой, под ещё сильнее разошедшимся снегом, будто пытался обогнать весёлые беззаботные огоньки в таком же бешеном ритме носившиеся по полянке. И каждый из них: и Гарри, и Джинни, и Рон, и даже Гермиона (уже находившаяся у себя дома) в этот самый момент, несмотря на то, что не все из них находились с тем, с кем хотели быть сейчас, верили, что рано или поздно всё будет так, как должно быть. Всё встанет на свои места. Войны не будет. А их всех ожидает долгая и счастливая жизнь, вместе с теми, кому принадлежат их сердца. Ведь только в Рождественскую ночь вера в чудо живёт в тебе сильнее всего, а отблеск этой надежды и веры будет приходить к тебе в самые тяжёлые моменты следующего года, не давая впасть в отчаяние и спасая в самых тяжёлых ситуациях. И сейчас они все ощущали это как никогда сильно!
С НАСТУПАЮЩИМ НОВЫМ ГОДОМ И РОЖДЕСТВОМ!!!
