Глава 1Гермиона любила кататься на коньках, уж это Рон знал с большой уверенностью. На их первое настоящее свидание, после всего, что произошло в мае этого года, она повела его именно на каток. Рон совсем не знал магловского Лондона и всю инициативу на себя взяла девушка. Он долгое время недоумевал, откуда маглы набрали столько льда в закрытом помещении, если учесть, что на дворе накрепко утвердился жаркий июль. От воспоминаний о том вечере губы парня растянулись в улыбке. Было очень весело... Рон, словно неуклюжий косолапый медведь, изо всех сил пытался удержаться на льду, хоть и все старания были тщетны – в тот день он заработал неисчислимое количество синяков и ушибов. А Гермиона же, отнюдь, удивляла, держась на коньках столь уверенно и грациозно, словно настоящая фигуристка. Впрочем, можно сказать что так оно и было; оказывается, ещё до учёбы в Хогвартсе она серьёзно занималась фигурным катанием. На самом деле Рон и вправду мало что знал о жизни девушки в том другом мире, к которому он сам не имел никакого отношения. И всё оставшееся лето он пытался заполнить этот пробел.
После того свидания им удалось ещё пару раз выкрасть время, дабы встать на коньки. Гермиона, в отличие от своего молодого человека, решила закончить последний год в Хогвартсе. А Джордж и Рональд плотно занялись «Вредилками», намереваясь расширить бизнес и, кто знает, может взяться за монополизацию своих товаров на Косой Аллее.
По этой-то причине юная парочка возлюбленных встречалась крайне редко. Даже на осенних каникулах они провели вместе лишь два дня – Гермиона также старалась не обделять вниманием и родителей, вернувшихся из Австралии. А Рон... Рон всё понимал.
И тогда осенью они снова встали на лёд. И опять Рон пытался хотя бы устоять на ногах, а Гермиона, весело заливаясь непринужденным смехом, обучала его... всему. Невольно парню вспоминались дни, когда он учил её летать на метле.
Смех у Гермионы Грейнджер бесподобен! Тихий, но звонкий, а ещё порой прерывист. Он напоминал Рональду весёлый звон колокольчиков, что разливается по всему магазину «Вредилок», как только кто-то распахнет парадную дверь. Рыжий хотел бы, чтобы Гермиона всегда смеялась, ему так не хватало её смеха и улыбки в тот год. В тот страшный год... Но теперь-то всё будет по другому. Не осталось ни войны, ни страха! А только жизнь, да коробочка из бархата в кармане.
И вот, настали зимние каникулы. Конец холодного декабря. Деревушка Ривер-Сайд давно привлекала к себе внимание молодых влюблённых парочек. Здесь было очень красиво, чисто и аккуратно. Неподалёку пробегала, уже закутавшаяся в лёд, речушка, вокруг виднелись заснеженные шапки гор, да холмы покрытые туманом, а вдоль каменных дорог, освещенных ещё викторианскими фонарями, важно выстроились абсолютно одинаковые двухэтажные домики с белоснежной шубкой на кровельных крышах.
Вопреки всем намеченным планам, Рон смог освободиться только к 10 часам вечера. Дурацкий предпраздничный ажиотаж! С утра до вечера посетителей было хоть отбавляй. Пока он вернулся домой, пока переоделся, пока зашёл за Гермионой... Вобщем, о ледовом катке на сегодня можно было забыть. А ведь Уизли всё просчитал, всё наметил и запланировал, дабы вечер стал просто идеальным для одного крохотного, но очень важного момента. И снова он судорожно полез рукой в карман – коробочка на месте!
Сегодня, впрочем, как и всегда, Гермиона была прекрасна. Макияж в абсолютный минимум и определённая строгость в одежде, что при этом не мешало ей выглядеть очень даже эффектно. Рональд давно перерос тот возраст, когда его привлекали открытое декольте и ноги от ушей. Сейчас же он был уверен на все сто – в девушке должна быть загадка и, что ещё важнее, скромность. А этими прекрасными качествами Грейнджер обладала сполна. Рон мог вот так целыми часами наблюдать за ней, ловить каждое слово, каждый жест и взгляд любимой, чем часто ненарочно смущал её.
Прогуливаясь по обезлюдившему ночному Ривер-Сайду и пряча воротнички от нескончаемых снежинок, они внезапно набрели на деревенский ледовый каток, что был обнесён высоким забором и находился прямо под открытым небом между жилыми сельскими кварталами и живописным холмом, занесённым большим слоем снега. И также внезапно в голове парня вспхнула мыслишка, что не всё ещё потеряно!..
– Не нужно, Рональд. Видишь, он уже закрыт. – Жалобно говорила Гермиона, силясь не рассмеяться, пока её за руку упрямо и решительно вёл рыжий. – В конце-то концов, чего ты зациклился на этом катке? Мне с тобой и так хорошо.
– Я обещал тебе осенью, что зимой поведу тебя на каток? А дедушка Септимус всегда говорит, что слово Уизли – кремень!
– Ну только ради твоего дедушки!.. – наконец, дав себе волю, Гермиона весело засмеялась.
Сторож, гревшийся в своей будке, казалось, был непреклонен: “Я всё понимаю, молодые люди, но нужно было приходить намного раньше!” – сокрушённо взмахивал он пухлыми пальцами, однако отведя его немного в сторонку, Рональд вынул из кармана что-то, чего Гермиона разглядеть не могла, и в скором времени магл неохотно вздохнул, усмехнулся и сунул парню в руки всего одну пару белоснежных коньков.
– Рон, мне неудобно, – вздыхала девушка, уже сидя на скамье, да наблюдая за тем, как Уизли увлечённо завязывает ей шнурки на ногах и сжимая в пальчиках стебелёк алой розы, подаренной Рональдом ещё вечером. – Я чувствую себя взбалмышной девочкой. Что теперь обо мне подумал тот мистер..?
– Не думай об этом, а получай удовольствие. – Парень поднялся, протянул девушке руку и помог ей встать. – Ты разве мною не гордишься? Мой талант убеждения спас наш вечер!
– Горжусь, – с улыбкой призналась Гермиона, опираясь на плечо любимого человека, – но вечер и так был прекрасен. А вот если ты опять в такой холод не оденешь шапку - стукну!
– Я это учту! – усмехнулся Рон. Наконец, Гермиона ступила на лёд и, будто прощупывая, да знакомясь с его качеством, начала умело и медленно крутится вокруг своей оси. – Ого, Грейнджер, ты не перестаёшь удивлять!
– И снова этот удивлённый тон, – в который раз Гермиона повторила их общую фразочку, после чего, наконец сообразив, что Рональд так и остался в своих ботинках, она замерла на месте и удивлённо посмотрела на него. – Постой, а как же ты?
– За меня не волнуйся, – он махнул рукой, осторожно наступив на скользкую поверхность, – в обычной обуви мне намного проще стоять на льду, нежели в коньках. Давай сюда цветок, я подержу.
И вот так – нелепо и смешно – они кружили по катку, вдоль заградительных стенок, весело переговариваясь и обсуждая совершенно разные темы, важные и не очень. Рон, почувствовав себя более уверенно на льду, бежал за Гермионой, ловя каждую реакцию девушки на его очередную шуточку, а Гермиона старалась кататься медленно, дабы парень не отставал и лишь изредко оглядывалась на него через плечо.
Однако у Рональда была ещё одна важная причина, по которой он затащил Грейнджер на её любимый каток. И каждый раз вспоминая о ней, он всё больше заливался краской, чувствовал в себе лёгкую неуверенность и лихорадочно тянулся пятернёй в карман, в сотый раз проверяя не потерял ли он ту самую коробочку из бархата. Тысячу раз он прокручивал в голове тот момент, когда наконец решится на этот шаг и почему-то всегда в картинах его фантазий всплывал именно ледовый каток! Не заезжанный ресторан, не гостиная «Норы», не дом родителей Гермионы.
Отвлечённый своими глубокими мыслями, Рон Уизли и не заметил как нога его заскользила и, будто наступивший на бананью кожуру, он рухнул на холодную поверхность. Гермиона же, машинально пытавшаяся удержать его на месте, сама потеряла равновесие и с криком «последовала» за своим воздыхателем. Благо, тот по-рыцарски успел подставить ей себя и обеспечил весьма мягкое приземление.
За болезненными вздохами вскоре последовал истерический смех.
– Спасибо Вам, благородный рыцарь! – Не переставая смеяться и лёжа на широкой груди юноши, Гермиона признательно даровала ему скромный поцелуй в щёку.
– Если каждый раз будешь благодарить меня поцелуем, я готов ловить тебя всю оставшуюся жизнь, двадцать четыре часа в сутки, с понедельника по пятницу. – В ответ Уизли устало опустил голову на лёд и усмехнулся.
– А как же суббота и воскресенье? – Спросила девушка с наигранным возмущением.
– Ну-ну, Грейнджер, знай меру. Надо же моей бедной рыцарской спине иногда отдыхать. Ты у меня тяжёленькая!
– Чего-чего?!
– Да шучу я! – Расхохотался Рон, обвив руки вокруг талии Гермионы и не выпуская её из объятий, после чего вгляделся ей в глаза, что находились всего в паре дюймов от его лица и добавил с большей серьёзностью; – Каждый день, каждый час... с большущим удовольствием!
На секунду их взгляды замерли друг на друге, а в холодном воздухе замерло неловкое и немногозначное молчание. Снежок всё так и падал, а розовая шерстяная шапочка на аккуратной голове Гермионы съехала на бок. Тут же, будто приказом внутреннего зова, Рон её заботливо поправил.
– Ой, э-э-э, роза сломалась... – только сейчас он заметил в своей руке поломанную надвое ножку цветка. – Извини, я куплю тебе новую.
– Ну что ты, – немного умилённая жестом своего парня, Грейнджер перехватила цветок и поднесла его к лицу, вдохнув терпкий природный аромат. – Он и так прекрасен. Ну, эм, думаю, нам нужно встать..?
– Нет-нет, подожди! – Он удержал её при себе, не позволив подняться. – Я должен тебе кое-что сказать...
– Что именно? – Удивилась Гермиона.
– Эм... ты знаешь... ну...
– Что-то случилось?
– Нет! Э-э-э... да! Точнее, не совсем...
– Рон, успокойся. Ты начинаешь волноваться. – Гермиона опустила подбородок на грудь парня, не сводя ожидающего взгляда с его лица.
– Откуда ты знаешь?
– У тебя уши покраснели. Они краснеют всегда, когда ты волнуешься или чем-то возбуждён!
– Эм... Ладно, это сейчас не важно. – Рональд набрал побольше холодного воздуха в лёгкие и попытался продолжить. – Ну... ты ведь знаешь, я не мастер говорить красиво...
– Да уж, знаю... – улыбнулась Грейнджер.
– Да! Ну и прости заранее, если я испорчу этот момент...
– Но какой момент, Рональд? – По виду девушка уже теряла терпение. – Не беспокойся, дыши ровно. Это ведь я, твоя Гермиона...
“...твоя Гермиона...” – эта фраза приятно приласкала слух парня.
– Ну, ладно, была не была! Гермиона, ты ведь сейчас Грейнджер...
– Боюсь тебя ошарашит эта новость, Рон, но я всегда была Грейнджер, не только сейчас...
– Гермиона, хватит меня подкалывать, меня сейчас и так сердечный приступ хлопнет! – Юноша издал полуистеричный стон. Потянувшись пальцами в карман куртки, он достал маленький, изящный футлярчик, выполненный из бархата в виде бутона розы цвета оникса и, с глухим хлопком раскрыв его, поднёс Гермионе.
Бездонные кофейные глаза гриффиндорки расширились в сокрушительном удивлении. На минуту, казалось, она потеряла дар речи, а взгляд её застыл только на небольшом розовом бриллианте в золотой оконтовке. И снег, и холод, и сторож, давший им всего-то полчаса... всё это исчезло в одночасье. Потеряло смысл.
– Гермиона Джин Грейнджер, – Рон пребывал в неменьшем шоке, ему казалось, что всё вокруг происходит во сне. – Гермиона Джин Грейнджер... Ты... Станешь моей... – он нервно сглотнул и ляпнул, – ...Уизли? Э-э-э... нет! Женой... Да! Ну, и Уизли тоже, конечно.
Вдруг раздался женский крик ликования, смешанный с нежными объятьями и непрекращающимися поцелуями в щёки, нос и губы. В тот вечер Рон впервые видел, чтобы «зазнайка Грейнджер» настолько потеряла контроль над собой.
– Я буду для тебя кем угодно! – Прижавшись к нему вторила девушка. – И Уизли, и женой. Кем захочешь! Боже, я должна была догадаться сразу. Ты ведь шёл к этому, бубня всякую неразбериху. Какая же я дура!
Но Рон уже не слышал её слов... Будто войдя в кому после титанической работы и сбросив с плеч тяжкий груз, он просто наслаждался моментом. В глубине души, конечно же, он знал, что Гермиона ответит ему “Да”, но это ведь Гермиона Грейнджер, верно?.. От неё можно было ожидать чего угодно. Бывает же такое, думал Рональд о самом себе, от счастья и удовлетворения человек способен схватить краткосрочный паралич. Да, он готов биться об заклад, что на пару мгновений потерял способность двигаться; он жаждал обнять Гермиону, прижать к себе и поцеловать. Сказать как он её любит! Но не мог. И лишь умилённый лепет, да встревоженный вопрос любимой вернул его в чувства.
– Рон, а как же моя учёба? Мне осталось ещё целых полгода.
Его руки мягко легли на её ровную спинку, а взгляд встретился с её обеспокоенным взглядом:
– Господи, Гермиона, это ведь такой пустяк! Я представлял себе этот момент почти десять лет. Я ждал его всю жизнь! Ты – лучшее, что было в моей жизни. Мы вместе преодолели столько, сколько многие не пройдут и за всю жизнь. И отчаяние, и боль, и смерть, и даже войну... Но больше не будет того, что случилось прошлой зимой в палатке... Я никогда тебя не брошу, чтобы не случилось. Обещаю! Полгода – такой пустяк. Ведь впереди у нас вся жизнь!
Две слезинки Гермионы упали ему на воротник, а пальцы парня заботливо вытерли влажные дорожки с её раскрасневшихся щёк.
– Я люблю тебя, Рон Уизли! – Головка растроганной девушки мягко легла на грудь любимого.
– А я люблю тебя, лучшее, что было в моей жизни!
