Глава 1И вот ты приехал, прилетел, примчался из последних сил. Полуживой, задыхающийся, с выпрашивающими глазами. А перед тобой – океан. «Ш-ш-ш-ш-ш, ш-ш-ш-ш-ш», – накатывает, урчит, лижет ноги. Как красивый нежный зверь космических масштабов. Сразу видно – и добрый, и убийственный одновременно, как магическое зелье с побочным эффектом в любой из сказок. Знаешь, потому что слышал их когда-то давно, трижды давно, не в этой жизни. Совсем не в этой.
А вот океана ни разу не видел. Даже странно, и тебе, и ему – как это так, столько уже существуете, а до сих пор друг с другом не встречались?
Ничего, исправимо. Теперь уже всё исправимо.
Только не забыть бы главное. Не забыть, не забыть… Ходишь растерянный вдоль кромки прибоя – шлеп, шлеп, – оставляя отчетливые, единоминутные следы, – в руках открытки, веерная стопка, много-много – и все подписанные, с пальмами, пляжем, фруктами и экзотическими рыбками. А ты все ходишь, ходишь, смотришь то в воду, то в открыточный глянец:
«Вот же я, пришел, как ты и просил – встречай, обнимай, угощай коктейлями. Все бросил ради этого, представляешь? Только появись, пожалуйста, появись».
Но никто не появляется. Ни через день, ни через неделю, ни через месяц, ни через год.
А ты уже к тому моменту успел вырасти из старой городской шкуры. И океан – тоже вроде бы изменился. Из опасного зверя превратился в личную карту предсказаний, чем только в тебя не плевался, как только не задорил, не старался накрыть собой и не отпускать. В итоге ничего, сдружились. Ты ему песни на укулеле, он тебе – мидии в сеточке.
Но все равно никто не появляется. Мидии появляются, сами собой как-то, хоть на мелководье, хоть в глубине, даже на берегу во время отлива. А его нет. И тебя в каком-то смысле нет.
Поэтому однажды ты покупаешь открытку в сувенирной лавке и подписываешь: «Привет. Приезжай на Бали, здесь хорошо». Отдаешь почтальону эту детскую глупость, невинную, ничего не значащую. Куда доберется, туда и доберется. Неважно, не беспокоит, без разницы. Или нет, или будем ждать, с надеждой, как брошенные щенята, до самого последнего вдоха и до следующего воплощения, и через несколько воплощений, и спустя даже миллион лет, пока не растеряются и не изорвутся все твои открытки. Океан и я.
Приезжай…
***
Когда ты ни разу в жизни не трогала море, думать о нем сложно и завидно. Даже о простом, Черном, которое, теоретически, где-то в нашей стране – можно доехать поездом. Не говоря уже о других, более далеких, в названиях которых путаются в седьмом классе. Их так много, у них такие имена – Балеарское, море Баффина, Фракийское, Японское, даже где-то завалялось море Космонавтов, – а ты сидишь сейчас на кухне за кружкой чая и рассматриваешь дешевый типографический продукт, в шутку или по ошибке заблудившийся в почтовом ящике: «Привет. Приезжай на Бали. Здесь хорошо».
Значит, вот, открытка. Ужасно банальная, с ярко-багровым закатным небом, полоской пляжа и одиноким силуэтом пальмы. Такие тысячами печатают для туристов, у которых все случается в первый раз. Индекс странный, никакого конкретного указания. И пустота в графе адресата. Так что сразу понятно – нелепая бессмыслица, случайность, розыгрыш. Улыбнуться, спрятать в старую коробку для всякой такой мелочи и благополучно забыть.
И действительно ведь забыла. А через три месяца – раз – и еще одна. На этот раз – с видом на дряхлое бунгало, похожее на древнюю черепаху, и рыбацкую лодку. Опять с пустым адресатом.
«Это Фиджи. Тут ветрено и акулы. Приезжай».
Вот как, уже Фиджи. И пока глаза блуждают в кронах остролистных пальм, в которых, наверное, действительно запутался ветер, начинаешь задумываться: а что там, собственно, с акулами? Они там живут, приплывают, их кормят или они кого-то сожрали? Эй, парень, ты там в порядке, они тебя не обижают?
Бред. Какой же бред. Ну что он такое говорит. Фиджи, акулы, бунгало, ветер. Ведь наверняка сам живет в соседнем подъезде, тайный ухажер или мальчишка-выдумщик. В любом случае, неадекватная личность. Так что подальше это сокровище – туда же, в коробку. И нечего отвлекаться от реальности. Нечего. Просто нечего.
Потом надолго уезжала в командировку. На целый год, по обмену, в соседний регион, между коллегами шутили – поднимать целину. И уже не вспоминала об открытках. Какие открытки, когда нужно сначала пристраивать комнатные растения, все эти вьюнки, фиалки, крокусы, а потом – носиться по всему городу, вызволять несчастных малышей из цепких лап знакомых: не хотят отдавать, говорят, прижились малютки как родные. Красивые такие. Давай ты нам их продашь или поменяемся. Вот так просто. А давай? А ни за что.
Но вспомнила, когда те открытки вывалились из ящика и разлетелись по всей подъездной площадке. Целых пять штук. Много – и все с бабочками, животными, туземными девочками:
«Привет. На Филиппинах сезон дождей. Приезжай».
«Привет. Я на Самоа. Давай ко мне».
«Привет. В Новой Гвинее растет хлебное дерево. Тебе понравится».
«Привет. В Доминикане постоянно что-то празднуют. Шумно».
А вот на последней зажала рот рукой, закусила кожицу на ладони: «Привет. Неважно, где я. Очень тебя жду. Надеюсь, все в порядке».
И написано будто в спешке, плохой ручкой, с острыми углами букв, как бывает от плохого настроения. Вот ведь. Выходит, нас даже кто-то ждет.
Конечно, обращаться в полицию не стала. Слишком бесполезная затея. Зато пыталась узнать на почте, но тоже ничего. Почтальон то вдруг помнит, то не помнит, и вообще, запоминать содержимое почтовых ящиков ему даже запрещено. Профессиональная этика. Так-то.
Стала мучиться, выяснять сама. Заказала графологическую экспертизу, подтвердившую потом, что все одной рукой, и, в качестве бонуса, что таинственный незнакомец – человек, скорее всего, с высоким уровнем интеллекта и флегматичным характером. Знакомый из типографии по базе пробил другое: подобного производителя открыток в ближайшей округе не найти, да и по всей стране, может быть, тоже, состав бумаги слишком уж нетипичный.
О как. Значит, ты, предположительно, существуешь. Где-то в другой части мира или вселенной. А еще – ты волшебник, способный отправлять безадресную почту и стирать память почтальонам. Очень интересно.
Подумала: ай, да ладно, ну приходят бумажки и приходят. Может, это вообще маркетинговый ход такой. Креативная реклама турагентства с очень выгодными путевками. Мало ли какой спам запихивают в ящик.
А между тем стала разговаривать, тихонечко, внутри себя. Даже глубоко внутри себя, пока никто не видит. Так, по-житейски, спрашивать, как дела, как здоровье, высокие ли пальмы, что выносит на берег и водятся ли в джунглях слоны. Параллельно читала википедию и сама же отвечала в голове, что да, все хорошо, здоровье нормально, пальмы высокие, толстые, шершавые, выносит изредка рыб, деревяшки, один раз – акулу, но живую, спасли, видео даже на ютубе есть, а слоны водятся, но редко, и лучше к ним не подходить.
Так и разговаривала сама с собой, точнее – с тобой, стабильно раз в два-три месяца получая очередную яркую открытку. Пока не решила: а вдруг действительно съезжу, проветрюсь, море наконец-то увижу... И действительно, уже было собралась, залезла в гугл и… Кошмар! Один перелет – как месячная зарплата. Бунгало – как две таких. А там еще еда и непредвиденные расходы…
Запретила себе даже думать. Уж как-нибудь потом, как повезет, на наше простое, Черное море, не так разорительно будет. Ладно, не сломаюсь в конце концов, переживу.
И действительно пережила. Все так же складывала открытки в коробку, методично, краешек к краешку, даже не считая.
А они шли, и шли много, год, два, три, пять.
Вечность.
Энное число сердцебиений и простых строк. «Привет», «жду», «здесь хорошо», «приезжай». К ним добавились: скромное «пожалуйста», агрессивное «ну скоро ты там?» и больное «очень устал».
Последнее чаще всего заставляло грустить. Глупый, глупый, ну как я к тебе, думаешь, прорвусь через пласт времени и пространства? Брошу свою жизнь и сама опрометчиво нырну из своего непонятно куда в твое непонятно где?
Бывало, что всхлипывала за вечерним чаем, не зная, что и делать. А когда открытки стали приходить реже – и совсем отчаялась.
К «очень устал» прибавилось «больше не буду ждать». Но они все равно упорно приходили, в каком-то рваном ритме, сразу через месяц или через долгих полгода. Но приходили.
Пока не пришла последняя. Понять это нетрудно: «Я вернулся. Проткнул бок кораллом. Плохо. Больно. Извини, больше не могу».
И тут все. Остановка. Стоп. Секундная пауза, после которой летят вещи в чемодан, зубная паста, шампунь, хотя зачем он нужен? Но все равно летит. Какие-то книги, непонятные вещи. Тут же обзвонила всех своих знакомых – раздала комнатный садик, еще и шоколадки сверху, чтобы без расспросов.
Порвала договор аренды, спешно уволилась, насобирала какую-то наличность – жалкую, конечно, едва хватило на билет туда и чтобы на проживание.
И улетела. На большом самолете, потом на маленьком самолете, а потом и вовсе пересела на корабль.
И вот теперь здесь, пробует море пальцем ноги. Но не море, нет, конечно. Целый океан. Который делает так: «ш-ш-ш-ш, «ш-ш-ш-ш» – и лижет кожу.
И вот теперь на месте, со своим никчемным чемоданом, горсткой денег, сама загнанная, полуживая, глаза ищут.
И, конечно, не находят. Ни через день, ни через месяц, ни через год.
Но все равно ищут, даже когда появляется хорошая работа по первой университетской специальности, по которой не работала никогда. А зря, потому что, оказывается, интересно. И сами проблемы решаются одна за другой как по волшебству. И океан рядом, и пальмы, и качелька, и бунгало, и все, все.
Но нет одного – тебя.
Поэтому однажды на плетеном столе появляется пустая открытка, пахнущая пальмовой веткой. Она обычная, дешевая, с закатным отражением на водной глади.
Что в ней написать?
«Привет. Я на Бали. Приезжай».
