Маски

Глава 1

Многие почему-то считают, что сказки учат нас тому, что на свете есть любовь и доброта, и что в один прекрасный момент все наши труды и старания будут оплачены чем-то невероятным. Окрыленные красотой принцесс, мы из года в год ждем непонятного принца на белом коне и жалуемся всем на то, какие нынче парни жалкие. А потом оказывается, что юность пролетает перед глазами слишком стремительно, и в итоге ты в одиночестве мечешься по улице, стараясь не смотреть никому в глаза. Я была наивна. Строила что-то из себя, старалась быть независимой, упиралась в свою правду, как могла, только вот теперь выяснилось, что я совсем одна. А в съемной квартире этой зимой до безобразия невыносимо.

Когда-то давно, кажется, полтора года назад мы были сокурсниками. Учились на одном факультете, ели за одним столом и улыбались всем подряд. Он — Джеймс Поттер, отъявленный ловелас с невероятными карими глазами и потрясающими друзьями. И я — Лили Эванс — прячущая все свои чувства в себе, даже не личность, жалкое подобие человека. Знаете, иногда, когда мы убиваем в себе свои истинные эмоции и изо дня в день надеваем маску, она становится нашим существом. Только потом ты наконец понимаешь, что это так же глупо, как если бы ты пытался что-то доказать обществу или начал строить из себя то, кем ты никогда не мог бы быть. Но мы же на то и люди, чтобы ошибаться, верно? Тогда отчего же от ошибок так невыносимо больно?

Джеймс был окрылен вниманием, я же — обделена. Наверное поэтому он выделил меня из серой массы, иногда подкалывал из-за моей хмурой мордашки и улыбался так невыносимо ярко, что на душе невольно становилось теплее. Он был невыносимо добрым, чутким и таким озорным, что даже мой свирепый нрав таял под лучами его обаяния. Когда же случилось так, что я влюбилась до беспамятства и была готова ради него на всё?..

Когда впервые посмотрела на его истинное лицо. Джеймс Поттер тоже, оказывается, носил маску. Улыбаясь всем подряд и подшучивая над Слизеренцами, он прятал в глубине души странную грусть, которую я заметила однажды, в самый неподходящий момент.

Я возвращалась с дополнительных занятий по Зельям окрыленная многочисленными полученными знаниями и особо не смотрела по сторонам, как всегда, спрятавшись от всего в своем жалком мирке. Мне бы стоило тогда смотреть внимательнее, приглядеться к безлюдному коридору и не идти по самому короткому пути, но мы ведь понимаем свою оплошность лишь тогда, когда врезаемся в неё всем телом. Поэтому, когда я спокойно завернула в очередной холл, мучительно пытаясь вникнуть в состав сложного зелья, я замерла, заметив Джеймса Поттера. Он стоял, сгорбившись от невидимого груза, и выглядел настолько опечаленным и убитым, что дрожь прошлась по моим венам и сердце сжалось от волнения. Я смотрела и смотрела на него, пожирая глазами то, как стена служила для него единственной опорой, как он держался за неё, словно за спасительный круг.

— Джеймс? — позвала я тогда, приблизившись к нему, но всё же держась на приличном расстоянии. Поттер резко выпрямился и отскочил от меня, как от огня. Я облизывала губы в смятении, а он, видимо, хотел вырвать все свои волосы на голове. — Что случилось?

— Ой, Эванс, да что у меня может случиться? — Поттер отчаянно прятал свой взгляд, слегка покачиваясь из стороны в сторону, а странная ярость охватывала меня с каждой секундой всё больше и больше, причиняя страшную боль.

Я была настолько далека от него, что он в жизни не посвятит меня в свои проблемы.
Я была для него настолько никем, что он так нагло врал мне, пряча свои глаза, наполненные адской болью.

— Действительно, — резко бросила я, стремглав помчавшись в свою комнату.

А потом я узнала, что его родители умерли. Погибли на каком-то приеме по случаю дня рождения министерского чиновника, и боль прожгла во мне остатки самообладания. Я отчаянно стала выискивать его в толпе, расспрашивать Сириуса, но все было тщетно. Экзамены давно были позади, посещение школы было не обязательным, и Джеймс навсегда уехал в свое родовое поместье, умирать со своей болью в этом проклятом здании. А я рвала на себе волосы, проклиная весь этот мир, что не сказала ему, что мне очень, до безумия, просто до ужаса жаль. С того момента нам удалось увидеться только один раз. Он пришел на выпускной, весь в черном, и стоял в сторонке, не намереваясь танцевать и улыбаться. Джеймс стоял с Мародерами, цедил вино из бокала, и не смотрел ни на кого. В нем была огромная пустота; она жила и разлагалась, омертвляя клетки.

А на мне было черное платье, которое настолько сочеталось с его костюмом, что можно было и посмеяться над иронией судьбы. Внутри меня тоже не было ничего, и хоть в этом мы были похожи, схожи до чёртиков. Я стирала свои ноги о паркет, кружась в бессмысленном танце с незнакомым Ровенкловцем, и морщилась всякий раз, когда он нечаянно касался до моих плеч. Мне было противно. Мне было невыносимо пусто, чтобы радоваться хоть чему-то.

— Красиво выглядишь, Эванс, — вот что сказал мне Джеймс в тот вечер, когда я перестала заниматься ерундой и стала искать свои туфли на полу.

Его голос отдавал хрипотцой, а то безразличие, которое он выливал на меня своим взглядом, будоражило кровь. Я смотрела на него, прикусив губу, скрестив руки на груди, и прожигала взглядом, полным ненависти. И это была моя самая главная ложь.

— Слышал, ты интересовалась мною, расспрашивала Сириуса, — в его взгляде промелькнуло снисхождение. — Меняемся местами, да? Вот бегал я за тобой, а теперь ты. Неплохая эволюция.

— Пошел к черту, Поттер! — не выдержала я, выпрямившись и приблизившись к нему ближе. От него несло мужским одеколоном, а глаза метали молнии.

— Да я оттуда, знаешь ли, — с ненавистью выплюнул он, схватив меня за плечи и притянув к себе, заставляя броситься в омут его коричневых глаз и утонуть от жадных, почти яростных поцелуев.

Мы не нуждались друг в друге. Точнее не нуждался он, а я медленно гасла на глазах, закрывшись в своей съемной квартире и пытаясь отдаться учёбе. Только голова — это адский котел, с тысячью воспоминаниями, и они травят сущность похлеще никотина. Вот тебе почти девятнадцать, ты и живешь неплохо, и с друзьями видишься, но внутри так невыносимо ужасно и больно, что хочется вскрыть вены, чтобы поскорее захлебнуться своей кровью.

Если жизнь череда белых и черных полос, то моя — сплошная серая. И это так привычно, если честно. Тонуть в человеке, от которого остались только горстки видений прошлых дней, растворяться в том, что рано или поздно прожжет твое тело и жизнь. И этот дурацкий замкнутый круг сведет меня с ума, знайте это и выгравируйте на могиле.

— Они создали отряд, Лили. Орден Феникса. И сражаются против Пожирателей почти каждый день, кое-кто уже умер, но мы справимся. И Джеймс будет в порядке, правда.

Они. Создали. Отряд. Лили.
О-н-и-с-о-з-д-а-л-и-о-т-р-я-д-Л-и-л-и.

Если из-за слов можно выблевать внутренности, то у меня внутри, наверное, целая бездна. Чертов безрассудный Джеймс Поттер, который в жизни не заботился о себе. Я швыряла книги по комнате, готовясь от ярости рухнуть навзничь, испытывая такую убогую череду волнений, что готова была задохнуться собственными чувствами. Почему я так волнуюсь из-за человека, которого даже не вижу? Какое мне дело до него: умрет, не умрет? Потому что я любила его, чёрт возьми, любила до поломки ребер, до ярости в сердце и беспокойства за его жизнь. И эта любовь слабо напоминает исход любимейших сказок. Это любовь напоминает ядреную смесь животной страсти и выжигания себя.

Поэтому, когда я бросила аврорат и поступила на колодмерку, я знала, что делаю это из-за него. Знала, что уже полностью восстановила самообладание и не готова просто дать ему умереть. Страх настолько сильно развился внутри, что заставлял двигаться вперед, заставлял меня учиться так активно и прогрессивно, что уже через месяц я смогла доказать всем — лучше меня на факультете нет никого. И это долбаное безумие очерчивало свои инициалы внутри, вырезало пентаграмму, чтобы я никогда не забыла, с чего начала. Чтобы я запомнила на всю свою оставшуюся жизнь — я отравлена им.

***

Когда долго носишь маски, они становится твоим существом. Они вклеиваются в кожу, наслаиваются и прилипают настолько сильно, что иногда и забываешь, где твое истинное лицо. Только мне уже было плевать, я настолько погрузилась в новую жизнь и работу в больнице, что почти забыла, когда я была собой. Когда радовалась по-настоящему, когда улыбалась только себе, из-за чувства радости. Знайте, если однажды это убьет меня, то не забудьте приписать на могильном камне — она верила в их встречу. Выпишите это каллиграфическим почерком и не забудьте подчеркнуть, потому что это единственное, из-за чего я жила.

— Лили, в сорок шестую срочно просили послать колдомерку, — холодно проговорила заведующая, палочкой перелистывая листы толстенного блокнота. — Там лежит человек с сильнейшими ожогами, ему надо протирать раны бадьяном. И да, этот человек важная персона, будь аккуратна.

Я безразлично смотрела сквозь женщину, поправляя белый халат на талии, не надеясь ни на что.

— И как же его зовут? — хмыкнула я, доставая склянки с зельем.

— Джеймс Поттер.

Металлический поднос с звоном летит на пол, оглушая меня, вводя в ступор. Джеймс Поттер? Нет, не может быть. Сердце усиленно бьется, бьется о полусломанные ребра, обжигается об пентаграмму. И кажется, будто внутри начинается цунами, сносящее все безразличие и пустоту. Я медленно открываю дверь, заходя в темное помещение и смотрю на Поттера, у которого по всей груди длинные шрамы, а руки прожжены. Я смотрела на его мужественное лицо, на вихрь темных волос, и понимала, что радость, которая образовалась внутри, вот-вот вырвется наружу.

Когда долго носишь маски — они становятся твоим лицом. И этот приговор не казался таким уж страшным, когда рядом с тобой есть он, когда твое сердце делало па всякий раз, стоило только взглянуть в его глаза. И даже чертово волнение и страх за его жизнь не могло быть подобным этому чувству.

— Вот ты мы и встретились, Лили, — тихо говорил он, наблюдая, как я аккуратно смазывала его раны. Мои руки дрожали, и Джеймс это чувствовал, видел.

— Какой же ты идиот, Поттер! — шепчу я ответ, ощущая слезы, выступившие на глазах, пытаясь унять внутри бурю, и сделать более-менее безразличный вид. — О себе не думаешь, подумай о тех, кому ты дорог, совсем что ли не понимаешь, как…

— Знаешь, а я ведь специально это сделал, — спокойно отвечал Поттер, проведя пальцем по моей кисти. — Я так хотел увидеть тебя и сказать то, что не давало мне спокойно сражаться.

Я молчаливо выжидала ответа, позволяя ему приподняться на локтях, чтобы приблизить свое лицо максимально близко. В его глазах плескалась решительность, которая заставляла сердце трепетать каждую миллисекунду.

— Я люблю тебя, Лили. И всегда любил.

И это чертово безумие выжигает внутренности, плавит капилляры, заставляя меня захлебнуться собственной кровью, заставляя меня пуститься в омут его потемневших глаз с головой.
Потому что это уж точно не история о «долго и счастливо». Эта любовь напоминает ядреную смесь боли и ужаса.

Ведь когда носишь маски, не забывай иногда их снимать.