После матча

После матча. Гермиона

Гермиона снова не поняла, что она сделала не так. Ей было обидно за такие высказывания её лучшего друга, её… больше, чем друга. Видимо, она зря надеялась, что приглашение Рона на рождественский ужин к Слизнорту что-то поменяет. Ей было больно слышать все эти слова от… друга — уже, наверное, просто друга, — а ещё больнее было осознавать, что и она нанесла ему удар: не поверила в его способности, наговорила ерунды про правила, про нечестную игру, тем самым уменьшив его и без того низкую самооценку.
Быстро отмахнувшись от Гарри, Гермиона ускорила шаг и направилась в сторону учебных кабинетов, вытирая ребром ладони слёзы, которые с каждым шагом капали сильнее.
Наконец, она забежала в класс трансфигурации. Закрыв дверь, она прильнула к ней и зарыдала, не сдерживая больше слёз и громких всхлипываний. Гермионе хотелось остаться здесь и не покидать эту комнату в ближайшие несколько часов, а может, и дней. Нет, точно не дней, ей же надо посещать занятия, библиотеку, Большой зал. Но пару часов ей точно надо побыть одной, может, Рон заметит её отсутствие и найдёт её, ну, или хотя бы отправится на поиски, может, он запаникует, когда не сможет отыскать её, может, поймёт то, что и она желает ему лучшего. Она же была в полном неведении, как и сам Рон, относительно его тыквенного сока, она переживала, что, если секрет раскроется, его могут выгнать из команды без права восстановления, а она знала, как он волновался, переживал и хотел играть за сборную факультета.
Боль непонимания и обиды сжималась в груди всё сильнее, пока не превратилась в тяжёлый камень, отнимающий все силы, тянущий её на самое дно разочарования. Этот камень хотелось вырвать из груди и сердца, сбросить с себя, забыть о нём, но с каждым вздохом он напоминал о себе, плотно подкатывал к горлу, от чего вздохи давались с трудом, а рыдания становились громче.
В коридоре раздались голоса, и приближающийся шум выдернул Гермиону из её разбивающегося на тысячи осколков мирка. Она постаралась вернуть себе самообладание, затаив дыхание, чтобы её не услышали. Этот небольшой перерыв в рыданиях позволил ей вернуться в реальность, слёзы, казалось, очистили её, привнесли ясность в её мысли и смыли тот самый камень, который ещё недавно не позволял нормально дышать.
Сделав пару глубоких вздохов, смахнув последние слезинки со щёк, Гермиона отчётливо нарисовала себе картину дальнейших действий. Она тотчас же поговорит с Роном, объяснит ему всё, а, если он не захочет слушать, то… ведьма она или кто? Есть масса способов заставить его слушать, Ступефай и Остолбеней — одни из них.
Не медля больше не минуты, Гермиона вышла из класса. Яркий свет, от которого успели отвыкнуть её воспалённые от слёз глаза, тотчас причинил боль, Гермиона зажмурилась и поняла, что её глаза сейчас, должно быть, чудовищно красные. Через пару мгновений, когда взгляд адаптировался к свету, она отправилась в сторону умывальников.
В конце концов, Рон не должен видеть её разбитой, не должен знать, какую власть имеет над ней. Она поговорит с ним, вот сейчас. Нет, не сейчас. Сперва она умоется.
"Ей некуда спешить", — думала она.
"Он будет праздновать со всеми победу", — была уверена она.
"Он её дождётся", — надеялась она.