НовичкиОглядываясь назад на свою жизнь, я понятия не имею, с чего мы взяли, что мудрость - наш конёк. Что в жизни нет места компромиссам. Мы никогда не думали, что можем принять смерть за свои грехи. Мы были просто новичками. (Вольный перевод фрагмента песни The Freshmen группы Verve Pipe)
Остался только я.
Конец нашей эры. Финал главы. Перерыв, пауза, повисший в воздухе вопрос.
Нас было четверо. В самом начале. Потом осталось трое, потом двое, а теперь один... но такое чувство, что не осталось никого.
Мародёры. Чёрт, мы так гордились собой. Наше маленькое тайное общество. Наша маленькая карта. Наши маленькие игры, в которые мы с упоением играли. И всегда выигрывали. Мы выходили сухими из воды. Мы обходили все ловушки, расставленные для нас. Мы чувствовали себя такими ловкими, такими крутыми, на голову выше их всех. Даже забавно, как всё в один момент может поменяться.
Мы тогда правили миром. Ну ладно, пусть не миром, но уж Хогвартсом-то точно. Мы расхаживали по школе плечом к плечу, задрав носы. Мы, вальяжно раскачиваясь, шли через толпы в коридорах, текли сквозь них как огневиски. Обжигая и опьяняя. Девчонки хихикали и краснели, когда он, парень-загадка, парень-легенда, Сириус Блэк, беззастенчиво окидывал их взглядом с головы до ног. Они одаривали кокетливыми улыбками его, местного серцееда, самоуверенного всезнайку, Джеймса Поттера, а он отвечал им лёгким кивком. Мне всегда доставались овации пожиже. Питер не получал ничего. Его просто не замечали ни в коридорах, ни где бы то ни было ещё. Понятия не имею, обижался ли он на нас за это.
Мы превращали в ад жизнь одних, если считали, что они это заслужили, и дарили любовь тем, кто, по нашему мнению, был достаточно привлекательным.
Будучи на третьем курсе Сириус поднаторел в том, что касалось девичьих стонов, криков и вздохов и следующие четыре года не испытывал недостатка в женском внимании. Новый день - новая девушка. Он менял девчонок чаще чем свои боксеры. А он был чистюлей, уж вы мне поверьте.
Он заставил нас поверить, что любовь - слово не из его лексикона. Ему была не нужна любовь - у него был секс. Этого ему было более чем достаточно. Сириус всегда виртуозно врал. И всё-таки была одна девушка. Я даже имени её не помню. Помню только, как он напрочь отказывался говорить о ней. Отказывался рассказывать, как они трахались, как она была хороша и прочие похабные подробности. Каждый раз, когда мы касались этой темы, он прерывал нас вежливым «заткни пасть». На этом вопрос исчерпывался. Но они продолжали «встречаться» около двух лет, с пятого по седьмой курс. Она была очень хорошенькой. Я это хорошо помню. Не сексапильной, не потрясающе красивой. Хорошенькой. У неё были маленькие карие глаза. Это я почему-то тоже запомнил. Тёмные волосы. Пухлые губы. И она погибла. На седьмом курсе. В рождественские каникулы. Сами-Знаете-Кто. Не просите меня вдаваться в подробности.
Среди всей своей похоти он нашёл любовь. Всего однажды. И с тех пор как мог избегал этого.
Лаура. Её звали Лаура.
Она мертва. И он мёртв. Мне всегда было интересно, встречаются ли влюблённые на том свете.
Надеюсь, они встретились.
Джеймс никогда не был ровней Сириусу в том, что касалось девушек, но серебряная медаль была его по праву. Он знал, что делать, чтобы уложить девчонку в постель. Перед ним не сбрасывали молниеносно одежду, как перед Сириусом. Джеймс был знаменит тем, что кружил девушкам головы. В него влюблялись без памяти. В нём был шарм, интеллект. И до смешного раздутое эго. Он ерошил волосы, небрежно поигрывая своим любимым снитчем, как бы напоминая, насколько он великолепен на поле для Квиддича. Девчонки обожали его. За исключением одной: будущей Миссис Поттер, Лили Эванс.
Она одна без усилий пробивала брешь в его, казалось бы, неуязвимой самоуверенности. Она с лёгкостью сбивала с него спесь. Она прямо говорила ему, что он засранец. Она не боялась его, она не подпадала под его чары. Ну и конечно, они влюбились. Что им ещё оставалось?
Им понадобилось семь долгих лет, чтобы наконец начать встречаться. Семь лет перетягивания каната без победителей и проигравших. Он льстил ей нелепыми комплиментами, она швыряла их ему в лицо. Он неотвратимо всё сильнее и сильнее влюблялся в неё, она всё яростнее его отталкивала. Они пытались встречаться, он всё так же самоуверенно ухмылялся, она всё так же подкалывала его, кромсая его эго.
Закончился наш седьмой курс и наше время в Хогвартсе. И Джеймс Поттер сделал немыслимое: переступил через свою гордость. Он сказал правду девушке которую любил, неприкрытую, голую правду о том, что он к ней чувствует.
Они поженились годы спустя. Она всё так же была единственной, кто мог пробить его скорлупу, кто мог заставить его сжиматься и умолять. Кто мог поставить его на колени. Такова была цена её любви. Цена которую он платил, хоть они оба и не догадывались об этом.
Их убили. Они погибли, но остались жить в своём единственном сыне, Гарри. Мальчик Который Выжил. А они были Теми Кто Погиб. О них никто не говорил. Даже в Ежедневном пророке не было ни строчки об их смерти.
Питер был в нашей компании тихоней. Ну, по крайней мере, самым тихим из нас. По сравнению с нами он казался почти немым. Я никогда его не понимал. Мы с ним не были близки. Да и никто не был. На первом курсе нас поселили в одну комнату. Сириуса, Джеймса, Питера и меня. Мы с Сириусом и Джеймсом подружились, едва успев сесть в свой первый поезд до Хогвартса. И, живя в одной комнате, только сильнее сблизились. Всё, что мы делали, замышляли, обсуждали, планировали, готовили и создавали, происходило у него на глазах. Ему ничего не оставалось, как присоединиться.
Он всегда был похож на крысу. Уже одно это должно было насторожить нас. Он всегда грыз ногти, когда нервничал. С его крупными передними зубами и пальцами у рта он был точь-в-точь помойная крыса. Девушки им не интересовались. Испытывали к нему отвращение и омерзение. Он не был ни умным, ни тупым. Ни быстрым, ни заторможенным. Он был средним. Убого никаким.
Я никогда не догадывался, как далеко может зайти его зависть. Она заставляла его кровь кипеть ядом, заставляла его сердце бешено стучать, разрывала его голову. Он никогда не озвучивал, что чувствует. Он никогда не получал того, к чему стремился. Он не был Сириусом, любимчиком удачи, источающим брутальную сексуальность. Он не был Джеймсом, талантливым во всём, за что бы ни брался. Он не был мной. Он был посредственностью. И знал это. И это заставляло его презирать и ненавидеть. Себя. И своих друзей. Зависть - мерзкое чувство.
И он пошел против нас. Как крыса. Он предал Джеймса и подставил Сириуса. И с чем в итоге остался? С отрезанным пальцем и рабством длиною в жизнь. Движимый одной целью - уничтожить своих друзей. Интересно, он ощутил удовлетворение? Он понял, куда себя загнал? Вряд ли. Месть - штука сладкая, вот только работает как обоюдоострый меч. Джеймс и Лили погибли. Сириуса арестовали. А себя Питер загнал в мышеловку. И сам захлопнул дверцу. Загнал в когти того, кому нельзя не подчиняться. Чтобы жить с ножом, занесённым у собственного горла.
Я бы предпочёл умереть.
И было время, когда я был близок к этому.
Я. Ремус Люпин. Никогда не отличавшийся красотой. Никогда не умевший быть обходительным. Просто друг. Спокойный и дружелюбный. Как староста, я всегда помогал им выкрутиться из любых передряг. Я всегда позволял людям перешагивать через меня. Я никогда не умел отказывать. Никогда не сопротивлялся. Ни на кого не поднимал ни руки, ни даже голоса. Мне всегда было проще стоять в стороне и наблюдать за происходящим. Я это и делал. Наблюдал.
Я наблюдал как друзья возносятся и падают. Я наблюдал как они любят и ненавидят. Я наблюдал как они живут. И умирают.
Мародёры мертвы.
Мы умерли много лет назад. В тот самый момент, когда навсегда покинули стены Хогвартса. Нас не стало. Каждый погубил себя по-своему. Каждый стал залогом собственного падения.
А я всё ещё падаю. Больше не за кем наблюдать. И ждать больше некого. Сириус. Джеймс. Питер. Я.
Я тоже умираю.
И не вижу причин этому сопротивляться.
