Глава 1— Прошу прощения, но что… — если бы Минерву Макгонагалл спросили, на что сейчас похож профессор Слагхорн, воображение нарисовало бы ей закипающий чайник: кипеть еще не кипит, но пыхтит так, что вот-вот закипит. — Что ваши гриффиндорцы себе позволяют?
— Если я правильно поняла ваш предыдущий монолог, то мои гриффиндорцы позволили себе стащить из теплиц молодую прыгучую луковицу и подложить ее в рюкзак мистеру Треверсу, причем так, чтобы мистер Треверс не успел заметить, чья это работа, — спокойно отвечает декан Гриффиндора. — Я даже, пожалуй, соглашусь с вами, что это мои гриффиндорцы, поскольку гербология у четвертого курса сегодня с утра, вместе с Хаффлпаффом, а следом зелья со Слизерином, так что, кроме моих, никто не мог сделать это настолько незаметно.
— И вы так спокойно об этом говорите? Ваши студенты поставили Треверсу синяк на пол-лица, а вы…
— Какие синяки оставляют прыгучие луковицы, я знаю, спасибо. Согласитесь, такие мелкие плоды смертельного вреда причинить не могут, но не могу не признать, что со стороны моих студентов это безобразие, которое заслуживает наказания. Поэтому я хочу разобраться, кто и зачем.
— Так разбирайтесь, — выдыхает Слагхорн, — не думаете же вы, что я потерплю…
— Успокойтесь, Гораций. Прыгучие луковицы, насколько я помню, требуют определенной сноровки в обращении… Помона, кто из моих четверокурсников может справиться с ними с первого урока?
— Линда Эткинс, — отзывается профессор Спраут, — но сегодня она весь день в больничном крыле. Эмерсон и Бейли на уроке были, но они последние две недели тише воды, ниже травы, прямо-таки не узнать…
— Верно, я обещала за следующую проделку отстранить обоих от квиддича, а полуфинал на будущей неделе. Мои студенты, конечно, способны на выдающиеся глупости, но оставлять факультет без загонщиков перед матчем — это слишком.
— Кроме этих, разве что Лонгботтом и Лидделл, — продолжает Спраут, — но они очень дисциплинированные ребята, за всё время ни разу даже не сунулись к растениям без перчаток…
— Вот и здесь они, похоже, отработали в перчатках, — без тени улыбки отвечает Макгонагалл. — И, Гораций, на вашем месте я бы уточнила у Треверса, за что ему досталось.
— «За что»?! — возмущенно пыхтит Слагхорн. — У ваших разбойников, Минерва, так обычно вопрос не стоит, если речь о моих сту…
— Своих, как вы, Гораций, выразились, разбойников я знаю достаточно хорошо. За три с половиной года ни Лидделл, ни Лонгботтом ни разу не натворили ничего подобного просто так. Впрочем, если это их рук дело, то они и отпираться не станут, так что вскорости всё узнаем.
Разумеется, не отпираются. Не сваливают на Эмерсона, Бейли, слизеринцев, Пивза или русалок в озере. Не кивают друг на друга, не прячут глаз. И, кажется, абсолютно не раскаиваются.
— Мы, конечно, — сдержанно улыбается Алиса Лидделл.
— А чего он хотел? — пожимает плечами Фрэнк Лонгботтом.
— Это вопрос, мистер Лонгботтом?
— Допустим, — и взгляда не отводит, набрался же где-то наглости.
— Допускать позвольте мне. Если это вопрос, то я не могу вам сказать, чего хотел мистер Треверс, но обязана спросить, чего хотели вы, когда устраивали это… покушение. Чего?
— Справедливости.
Боже праведный, они что, отрепетировали так, чтобы друг с другом ни на ползвука не разойтись?
— Ну-ну. Извольте продолжать.
— Надо было раньше, а мы не знали… — начинает объясняться Лонгботтом.
— Мы не знали, что это он, а Элли не жаловалась, — подхватывает Лидделл.
Так. Элли — это, надо полагать, Эллен Фарлоу, другой Элли на потоке нет. Эта и в самом деле ни на что жаловаться не станет. Либо сама справится, либо так и будет молча терпеть, пока… В данном случае, похоже, пока некоторым не захочется справедливости.
— Продолжайте, — кивает профессор Макгонагалл.
И они продолжают. Ах, как они продолжают. Как будто их не двое, а двадцать, и не четверокурсников, а бешеных драконов. Как будто фейерверк подожгли, искры летают по всему кабинету, того гляди, профессору Слагхорну какая в глаз отскочит, как Треверсу эта прыгучая луковица, будь она неладна.
— Навозную бомбу у нее под стулом помните? — мало что не подскакивает на месте Лидделл.
Да, помню, думает профессор Макгонагалл, еще в сентябре, никто не сознался. Безобразие.
— А перо перед контрольной ей кто заколдовал, Кровавый Барон, что ли? — очень старается не сорваться на крик Лонгботтом.
Явно не Барон, думает профессор Макгонагалл. Но контрольную помню, не каждый день отличница вместо обычного свитка убористым почерком пишет невесть что с чудовищными ошибками. Сама она перо явно не заколдовывала…
— А петарду в котел на прошлой неделе…
Гораций, вы, помнится, и тогда утверждали, что это мои гриффиндорцы, думает профессор Макгонагалл.
— А мантию ей кто перед прорицаниями дверью прищемил, чтоб порвалась…
— Еще насмехался — не очень-то и заметно, рванью, говорит, была, рванью и останешься… — Кажется, Алисе и пересказывать-то это противно. — У Элли только мама, вы же знаете, профессор, и она…
Знаю. А про мантию до этого момента не знала, хотя стоило.
— А потом он как начал, — продолжает Лонгботтом, — можете остальных спросить, наши слышали. И слизеринцы тоже, — он кивает Слагхорну, выразительно так кивает, вконец обнаглел… — Ты, говорит, мне ничего не сделаешь, я тебе хоть перо еще раз заколдую, хоть бомбу подсуну, хоть в зелье чего-нибудь подсыплю, не попадусь всё равно… Ну, а чего он хотел? Начал шипеть, что не попадется, вот и попался…
— Понятно, — резюмирует профессор Макгонагалл. — С Треверсом разговор будет отдельный, профессор Слагхорн, вы всё слышали. Но от гриффиндорцев я не ожидала…
— Профессор, вы не ожидали от гриффиндорцев, что они будут защищать своих?
Алиса Лидделл, вы всё равно не взлетите под потолок от гнева, не старайтесь.
— Вы не ожидали, что обижать слабых мы не позволим?!
Фрэнк Лонгботтом, глаза вам даны для того, чтобы видеть, а не пытаться просверлить взглядом собственного декана.
— Так, успокоились. — А хорошо срабатывает, если голос не повышать, а понизить на полтона. Притихли, слушают. Ну-ну, слушайте… — Я совершенно не ожидала, что вы будете действовать исподтишка. Чего вы хотели добиться, утащив эту луковицу тайком и тайком же подсунув ее в рюкзак мистеру Треверсу?
— Справедливости. — Опять вместе, не ученики, а хор какой-то, прости Господи.
— Просто сдачи дать — он бы нас с Фрэнком стал сторониться, а от Элли бы не отстал, она всё равно не пожалуется, — неожиданно спокойно продолжает Лидделл.
— А еще он должен был понять, как это приятно — получить в глаз и не знать, от кого, — дополняет Лонгботтом.
— И как вы думаете, понял?
— Посмотрим.
— Очень надеюсь, что не… — вмешивается Слагхорн.
— Гораций, погодите, с моими студентами здесь буду говорить я. И, надо сказать, их цели я осудить не могу, но средства… Будем честны: решительно никуда не годятся. Поэтому, надеюсь, вы посмотрите еще и в сторону того, как добиваться справедливых целей законными методами. Законными, вы меня услышали?
— Вы о чем, профессор? — А вот теперь вразнобой: на такой случай они явно не сговаривались.
— О том, что профориентация у вашего курса в следующем году, и вам, мисс Лидделл, надо бы подтянуть заклинания, а вам, мистер Лонгботтом, зельеварение. С трансфигурацией и защитой у вас неплохо…
Переглядываются. Кажется, поняли.
— Смелости вам обоим хватит, а думать волей-неволей придется научиться.
Вот нахалы! Сияют, как новенькие галеоны. Первую часть фразы определенно услышали, вторую можно и повторить.
— Научиться думать, я сказала. Без этого рекомендацию в аврорат я вам не дам, так что учтите. Пока вместо Хогсмида на выходные вы оба поступаете в распоряжение мадам Помфри. Отмывать и отчищать… то, что ей там понадобится. Без магии, разумеется. Очень облагораживает и располагает к раздумьям.
— Так точно, профессор, — Лонгботтом изо всех сил напускает на себя серьезный вид.
— А что еще туда сдавать, профессор? — любопытствует Лидделл.
И Минерва Макгонагалл, переглянувшись с профессором Спраут, впервые за вечер улыбается:
— Гербологию вы, считайте, уже сдали.
