Глава первая и единственная Она не поёт и не пьёт вина.
Собакой по следу идёт война.
25/17 — Горький туман
В тот вечер небо было затянуто тучами, как, впрочем, бывало большую часть года в Лондоне. Над городом навис сизый туман, окутывающий собой многоэтажные высотки в Сити, старинные архитектурные ансамбли в центре и обычные дома, заставляя жителей столицы Туманного Альбиона укрыться тёплым пледом, предварительно взяв с собой в постель кружечку горячего чая. Стоял вечер выходного дня, поэтому можно было позволить себе с чистой совестью расслабиться на диване с хорошей книжкой, посмотреть очередной фильм: голливудский блокбастер или же какую-нибудь английскую классику с известными актёрами.
Жильцы самого обыкновенного дома под номером 4, расположенного на не менее прозаичной Честер-стрит, ничем не отличались от прочих лондонцев: суббота для них означала долгожданный отдых (или же сильное похмелье после пятничной вечеринки в одном из бесчисленного множества пабов города) и полное отчуждение от работы и даже каких-либо упоминаний о ней. Для них слово "работа" было таким же табу и наводило не меньшую панику, чем имя Тёмного Лорда на волшебников ещё лет пять назад, когда он, находясь в добром здравии (хотя это сильно сказано, конечно), пугал всё магическое сообщество. И если кто-то вдруг ненароком в разговоре вспоминал о том, куда придётся пойти с началом новой недели, все моментально старались сменить тему беседы и обсудить что-то более нейтральное: например, вежливо поинтересоваться здоровьем матушки визави. Ну или в крайнем случае картинно вздохнуть и, печально глядя на серое небо за окном, посетовать на погоду и так некстати разболевшиеся суставы.
И лишь один человек, проживающий в квартире номер 172 в этом самом доме, предпочёл бы оказаться на работе, а не сидеть в четырёх стенах в мучительном ожидании. Этим человеком был Драко Малфой.
И сейчас он нервно ходил из угла в угол в небольшой, но уютной гостиной и бурчал себе под нос всякие недовольства в адрес своей девушки. Не то чтобы Драко любил ворчать и вести себя, как старый дед, нет! Просто стрелки его наручных часов, красовавшихся на запястье Малфоя ("Хэрродс", — горделиво обронил бы Драко в любой другой ситуации, заметь он, что кто-то разглядывает его часы), показывали уже 19:47, а его девушка, да чего уж там, невеста (правда, невеста пока не догадывалась о том, что она уже и невеста), час как должна была появиться на пороге их дома.
А ведь у него, Малфоя, были такие планы на вечер! Он знал, что ровно в три она встречалась с рыжей бестией (Драко отказывался называть Джинни Поттер как-то иначе, кроме как рыжей бестией) в ресторанчике на одной из улиц маггловской части Лондона. По подсчётам Малфоя, освободиться они должны были в начале седьмого, затем он мысленно выделял им время на "заскочить в пару магазинчиков", ещё немного на "поболтать о всякой женской ерунде" — и вуаля! Итак, в голове Драко все пазлы сложились в единую, максимально логичную (по мнению самого Малфоя) картину. К семи она уже точно должна была быть дома, где он бы встретил её с широко раскрытыми объятиями, горячими поцелуями, а вишенкой на торте стал бы умопомрачительный секс на кухонном столе, во время которого Драко наконец стащил бы с неё тот великолепный изумрудный комплект белья, который Гермиона купила на днях и некоторые элементы коего он видел сегодня на ней перед уходом. Он очень хотел сорвать эти невыразимо сексуальные клочки ткани (назвать эти жалкие полосочки одеждой язык не поворачивался) ещё днём, но его ведьма (
"Восхитительная ведьма!" — добавил про себя Малфой), не позволила. Горячо прошептав ему о том, как она жаждет, чтобы тот разорвал на ней это самое белье, но только в конце вечера, коварная соблазнительница аккуратно вывернулась из кольца его рук и поспешила на встречу с подругой.
Первые сорок минут Драко был зол и даже немножко обижен. Ему казалось, что его провели, обманули, как маленького ребёнка, лишив сладкого, буквально забрав у него десерт из-под точёного аристократического носа.
Однако теперь к этому ещё и начали примешиваться нотки беспокойства и переживаний. Несомненно, его невеста (Драко успокаивал себя тем, что кольцо он уже купил, а представить, будто Гермиона ответит отказом, когда он будет делать ей предложение... Нет, это просто невозможно, он же Малфой в конце-то концов!) прошла через войну, побывала во многих передрягах и постоять за себя могла. Но всё же... И чем больше времени показывали его часы, тем более страшными картинами эти "всё же" представали перед глазами, а в его блондинистой голове появлялись мысли одна страшнее другой.
Поэтому, когда минутная стрелка оказалась на числе двенадцать, тем самым показывая, что пошёл девятый час, Драко уже не на шутку испугался.
Он перебирал у себя в чертогах разума возможные места, где Грейнджер могла задержаться. Какой-нибудь очередной бутик? Рыжая бестия — просто сумасшедший шопоголик, зайти в ближайший магазин одежды и пропасть там на ближайшие три часа — для неё то же самое, что дышать или пускать летучемышиный сглаз на недоброжелателя. Но вот Гермиона вряд ли выдержала хотя бы час подобного занятия и уже наверняка сделала бы ноги и мчалась домой. Значит, нет, этот вариант, как и ювелирный магазин, отметаются. Прачечная? Драко самолично вчера побывал в этом месте (Гермиона наказала за очередную дерзость в адрес Поттера, и нет, он не подкаблучник, просто как он может отказать любимой девушке?), а значит, идти ей туда сейчас смысла нет. Да и носить грязное белье с собой на встречи с подругами Гермиона вроде как привычки не имеет... Продуктовый магазин? Нет, за покупками она ходить одна не любит. Автомобильный салон? А что, в квартале от их дома есть один. Вдруг она решила прикупить машину... Ага, а права Гермиона тоже прикупить решила? Драко поджал губы, удивляясь, как плохо начинает работать его мозг в стрессовой ситуации.
Малфой нервно потёр лоб и переносицу, затем несколько раз моргнул, пытаясь избавиться от рези в глазах.
20:06
Его глупые мысленные монологи заняли шесть минут, а её всё нет и нет...
Малфой перестал бродить по комнате и опустился в кресло. Откинув голову, он пустым взглядом уставился в потолок, словно надеясь, что ответы на интересующие его вопросы упадут с неба (ну или с потолка хотя бы). Комнату заполнил звук барабанящих по прозрачной столешнице пальцев. С каждой секундой лавина медленно разрастающейся паники накрывала его с головой, а горло окутывал липкий, ещё слабый, но ощутимый страх. Драко понимал, что серьёзного повода для беспокойства нет, но ничего поделать с собой не мог.
Он резко встал, чувствуя, как на грудную клетку словно что-то давит сверху, мешая глубоко вдохнуть. Неспешно Драко подошёл к окнам, раздвинул шторы и посмотрел на открывшуюся перед ним панораму. Накрапывал дождь, и очертания близлежащих зданий слегка расплывались из-за мороси. На улице никого не было, не считая нескольких быстро передвигающихся фигур: трудно найти любителей прогулок под дождём в такую сырую неприятную погоду.
Малфой мысленно взмолился, что Гермионе, где бы она сейчас ни находилась, хватило ума не болтаться на улице.
Драко постоял так несколько минут, пытаясь отвлечься и оставить свой разум девственно чистым, как белый лист бумаги, но стоило ему отвернуться от окна и пройти на кухню, дабы налить немного огневиски (ситуация начала выходить из-под контроля, и нужно было успокоить расшалившиеся нервы), как он почувствовал, что страх с новой силой овладевает его мыслями и чувствами.
Налив себе немного напитка в стакан и уже собираясь сделать глоток, он вдруг резко чертыхнулся и стремительно отставил его в сторону.
Поражаясь собственной тупости (да, мозги у него явно туго соображали в стрессовой ситуации), Малфой направился к камину в гостиной. Ох и долго они с Гермионой искали квартиру в маггловском Лондоне с камином, когда приняли решение жить совместно. Шли они к этому полтора года, и в какой-то момент Драко просто-напросто осознал: он каждый день хочет видеть кудрявую макушку рядом, просыпаясь по утрам. Малфой не стал оттягивать и сразу же сообщил ей о принятом им решении. Гермиона согласилась: ей и самой порядком надоела катавасия с переодеваниями, перемещениями и прочими неудобствами, вызванными проживанием в разных домах. И вот тогда-то и начался поиск подходящей квартиры. Требований у Гермионы и Драко было несколько: во-первых, она должна располагаться в маггловском доме, ибо быть у всех на виду за последние несколько лет им порядком надоело, во-вторых, рядом обязателен парк или хоть какой-нибудь островок зелени посреди каменных джунглей, и, разумеется, не менее важным было наличие камина. Необходимость в нём была очевидная: всё-таки они являлись волшебниками, как и большинство их друзей, которые должны были иметь возможность попасть к ним домой в любую минуту. Именно Гермиона настояла на том, чтобы он был в их квартире в обязательном порядке, за что Малфой сейчас был ей очень благодарен.
Подойдя к камину и напоследок прислушиваясь, не появилась ли Гермиона, Драко вздохнул, взял горсть летучего пороха и уверенно произнёс:
— Гриммо, 12
* * *
Джинни стояла у плиты, напевая ей одну понятную мелодию, и преспокойно помешивала булькающий на плите суп, когда камин вспыхнул зелёным пламенем. На чистый ковёр её не менее чистой кухни вывалился слегка взлохмаченный и перепачканный сажей Драко Малфой.
Джинни вздрогнула от неожиданности, но быстро взяла себя в руки и, отложив половник в сторону, повернулась к нежданному гостю. Он в это время бормотал что-то насчёт "дурацких каминов", "рыжих бестий" и "непунктуальных гриффиндорок" и брезгливо отряхивал одежду.
— Какие люди, — произнесла Джинни, сложив руки на груди. — Малфой собственной персоной. И что за лихая година заставила тебя переступить порог нашего дома?
Драко, который закончил приводить себя в порядок, поднял глаза на Джинни и холодно произнёс:
— Не строй из себя дуру, Уизли. Ты прекрасно понимаешь, почему я тут.
— Во-первых, Малфой, я уже давно Поттер. А во-вторых, если ты заявился сюда, чтобы оскорблять меня, проваливай, — Джинни отвернулась от него и снова встала к пышущей огнём плите. — Тебе здесь не рады.
Малфой смотрел на спину Джинни и буквально ощущал, как гнев заполняет всё его существо. Он сделал глубокий вдох, сжимая и разжимая кулаки, пытаясь успокоиться и привести дыхание в норму. Видит Мерлин, Драко мечтал покинуть этот дом и никогда больше, даже в кошмарах, не пересекаться с семейкой Поттеров, порядком поднадоевших ему за последние пятнадцать лет жизни. Но, несмотря на всю его гордость и презрение к друзьям Гермионы, он любил её и готов был в случае чего наступить собственным желаниям на горло, особенно сейчас, когда осознавал: рыжая бестия может знать, где находится Гермиона. Её жизнь намного важнее глупых условностей и принципов. Именно поэтому Малфой не вернулся домой сразу после столь оскорбительных для него, Драко, слов Джинни, а, взяв себя в руки (насколько это вообще было возможно в данной ситуации), негромко сказал:
— Гермиона пропала.
Джинни так и застыла с половником в руке, а затем неестественно медленно повернулась к нему лицом.
— Что ты сказал? — ошарашенно переспросила она.
Драко сделал ещё один глубокий вдох, мысленно упрашивая себя не срываться, и нарочито спокойно повторил:
— Гермиона пропала.
Малфой, увидев такое явное удивление на лице Джинни, уже серьёзно распереживался. Либо рыжая бестия заслуживает приз "Актриса года" за столь талантливую и прямо-таки умелую игру, либо Гермиона действительно попала в беду. Видимо, испуг так отчётливо отобразился у него на лице, что Джинни, сглотнув, уже открыла рот, чтобы что-то сказать, когда на кухню зашёл её горячо любимый муж — Гарри Поттер. Его слегка уставший вид и чуть помятая одежда говорили о том, что он только вернулся с дежурства в аврорате. Однако по его горящим глазам было понятно: Поттер слышал последние пару фраз из диалога Джинни и Драко и сейчас имел намерения всё узнать и спасти лучшую подругу.
— Малфой, — с порога начал он, подходя к жене и целуя в щёку так и застывшую на месте Джинни, — если что-то случилось с Гермионой и ты виноват в этом...
Поттер подошёл к стоящей на столе кружке с остывшим чаем и, сделав внушительный глоток, окончил: — Я убью тебя.
Малфой наблюдал за Гарри, поражаясь его ледяному спокойствию, и медленно, но верно, словно суп на плите у Поттеров, закипал. Он не мог взять в толк, как можно в такой чрезвычайной ситуации преспокойненько попивать чай на кухне, когда Гермиона, возможно, находится на грани жизни и смерти.
Тут Гарри развернулся к Драко, изучающе глядя на него. Малфой с вызовом посмотрел Поттеру в глаза, желая победить в этих "гляделках", когда увидел то, что заставило его поумерить свой пыл: горечь. В зелёных глазах Гарри было столько горечи и боли от потери близких, что Малфой вдруг резко осознал, почему Поттер ведёт себя столь отстранённо и словно безучастно. Слишком много родных погибло в этой глупой, бессмысленной и беспощадный войне, и теперь он научился отключать свои эмоции в нужный момент, когда работать должен исключительно мозг. Малфой и сам с трудом восстанавливался после всего произошедшего. Кошмары до сих пор мучили его по ночам, а отвратительное клеймо на левом предплечье, напоминающее, каким чудовищем он чуть было не стал, превратилось в предмет его бесконечной ненависти. Как-то раз в импульсивном, необдуманном, совсем незрелом порыве он даже разодрал кожу в кровь, лишь бы избавиться от уродливой метки, но, естественно, единственным способом заставить её исчезнуть оставалась ампутация левой руки, на что Драко согласия не давал и не собирался. И сейчас Малфой словно видел отражение себя в Поттере.
Гарри отвёл взгляд, будто что-то для себя поняв, кивнул собственным мыслям и сказал:
— Как давно её нет?
— Сегодня днём Гермиона встречалась с твоей женой, но, как видишь, она тут. А Гермиона... — Малфой, закинув голову, вздохнул, одним движением взлохматив волосы. Он изо всех сил пытался не поддаваться панике, но уже не мог: та ледяными щупальцами охватывала его сознание, заставляя тело биться мелкой дрожью.
— А ты пробовал послать Патронус?
Драко закатил глаза, качая головой:
— Поттер, как ты только через вой... — он резко замолчал, а затем, уже без былого ехидства, ответил: — Она была в маггловском Лондоне, какой Патронус?
Гарри поджал губы, напряжённо смотря на Драко, хотя взгляд Поттера казался абсолютно пустым, словно мыслями он был в совершенно ином месте. Затем он резко тряхнул головой и начал быстро говорить:
— Сейчас я пошлю Патронуса Смиту — он сегодня вроде как на дежурстве. Пусть высылают авроров, надо начинать поиски.
Тут неожиданно Джинни, словно по щелчку пальцев, отмерла:
— Гарри, зачем авроры? Мы и так справимся. Вдобавок, я уверена, Гермиона в порядке!
Она как-то странно смотрела на Поттера, будто пытаясь объяснить ему что-то, но тот отвечал ей лишь недоуменным взглядом и словами:
— Джинни, как ты можешь так спокойно говорить об этом? — Поттер был удивлён, если не сказать, шокирован, таким поведением жены.
— Я тоже волнуюсь, Гарри, милый, честно! Просто Гермиона не маленькая девочка, она не даст себя в обиду, — настаивала Джинни, всё ещё пытаясь показать что-то мужу взглядом. Малфой готов был поклясться: она утаивает от него, Драко, какую-то важную деталь.
И тут Малфоя, который прежде находился в лёгкой прострации, будто током ударило. Ему показалось, что кто-то облил его ледяной водой или ударил по голове, заставив проснуться и прийти наконец в себя.
— Ты знаешь, где она, — не вопрос — утверждение, сказанное тихим, срывающимся от злости голосом.
Джинни резко повернула к нему голову и промелькнувший буквально на мгновение, но всё же заметный для Драко испуг в её глазах, выдал ту с головой.
— Уизли, где она? — отчеканив каждое слово, жёстко спросил Драко.
Однако Джинни уже взяла себя в руки и как ни в чём не бывало ответила:
— Я уже сказала, что не знаю, идиот.
Малфою захотелось придушить жену Поттера, ведь та явно была в курсе, где Гермиона, но не хотела делиться информацией с ним.
Вдруг мысль, молнией пронзившая разум Малфоя, заставила того вздрогнуть и почувствовать, как земля буквально уходит из-под ног, а кислород перестаёт поступать в лёгкие.
О, нет, только не это, только не...
— Она с другим мужчиной? — сорвались с его губ страшные, разрывающие сердце слова. Ему захотелось вымыть себе рот с мылом, чтобы подобное больше никогда не было произнесено вслух.
Малфою стало чертовски больно. Настолько, что мир вокруг заплясал разноцветными пятнами и точками, создавая иллюзию какого-то пятого измерения. Джинни, видя побледневшего Малфоя, чей взгляд выражал непонимание, злость и некую обречённость, нахмурилась.
— Что за бред сивой кобылы, Малфой. Гермиона никогда бы не изменила тебе.
— Ты что, сомневаешься в Гермионе? — возмущённо поддержал её Гарри.
Их голоса отдавались в голове белым шумом, картинка мира раскачивалась из стороны в сторону, и лишь боль, пронизывающая его тело, словно выдернула Драко из оцепенения и неожиданным образом превратилась в ярость. Он больше не мог сдерживаться, у него буквально снесло крышу от переполнявших его душу эмоций.
— Я никогда прежде в ней не сомневался! — не выдержал Малфой, резко переходя на крик, чем заставил Джинни слегка вздрогнуть. — Но она ведь и повода не давала.
Он ударил кулаком об стену, уже не сдерживая злобу, растекавшуюся по венам и заставлявшую лицо пылать, а кожу гореть от столь сильной эмоции. По костяшкам потекла струйка крови, но душевная боль сейчас застилала глаза, не позволяя переключиться на физическую.
— Представь, Поттер, что твоя жена в безопасности, но уже несколько часов шляется непонятно где — как тебе такое? — прошипел Драко. — Ты был бы спокоен в аналогичной ситуации?
— Да, — осторожно ответил Гарри. — Я доверяю Джинни.
Грудь Малфой тяжело поднималась и опускалась, он почти с ненавистью смотрел на чету Поттеров.
— Да катитесь вы все к чёрту! — выплюнул он.
Развернувшись, Драко направился к камину и спустя секунду исчез в зелёном пламени.
Гарри выжидающе глядел на жену, желая получить объяснения.
* * *
Малфой буквально вылетел из камина собственной квартиры.
— Гермиона! — позвал он, всем сердцем надеясь, что она уже дома, сейчас откликнется на его зов, а причиной её задержки окажется встреча с подругой детства или ещё какая-нибудь несуразица, которая порой случается в жизни Грейнджер.
Однако ответом ему было лишь безжалостное, разрывающее душу молчание. Малфой, сжав зубы, широким шагом направился на кухню. Нетронутый огневиски мгновенно оказался внутри Драко, за ним последовала вторая порция, а после и третья.
Сердце гулко стучало в груди, отбивая быстрый, одному ему ведомый ритм.
Малфою казалось, что его внутренности буквально разворотили изнутри, выжгли всё, оставив лишь голую пустыню.
Он медленно прошёл в гостиную и сел в кресло, прикрыв глаза. Злость, обида и гнев переполняли его, словно вино хрустальный бокал, но вместе с тем волнение и сильный страх за неё сейчас жили в его душе. Судя по реакции рыжей бестии, она знала, где сейчас его девушка (а
его ли ещё?), значит, поводов для беспокойства за её здоровье нет. Это, несомненно, не могло не радовать Драко, но это также означало, что Грейнджер сейчас занята — только вот чем именно? Малфой был отпетым собственником, и, хотя Гермиона поводов для ревности не давала, та оглушила его с головой, отбирая возможность мыслить адекватно и забирая остатки разума. Сейчас, сидя у себя в гостиной в уже ставшей родной квартире, он понял, что теория о наличии другого мужчины не имеет доказательной базы и является лишь последствием его чересчур эмоциональной натуры и хорошего воображения. Поэтому Драко немного сбавил обороты, успокоился и теперь терпеливо (на самом деле не очень, но он старался изо всех сил) ждал её появления.
Часы показывали 21:36
Спустя почти полчаса, около десяти вечера, он услышал, как в дверном замке поворачивается ключ и несколькими секундами позже открывается входная дверь.
Драко стремительно поднялся с кресла, ощущая, как всё переворачивается внутри, и пошёл к входной двери. Выйдя в коридор, он увидел хрупкую фигурку Гермионы в синем пальто и почувствовал, что облегчение волной затопило его. Весь гнев Малфоя словно испарился, его волной смыло осознание: она жива и здорова. Теперь Драко понимал: это — уже огромное счастье. Он вдохнул и хриплым голосом спросил:
— Где ты была?
Гермиона, стоявшая прежде к нему спиной и закрывавшая дверь, развернулась и виновато улыбнулась:
— Прости, Драко, — она дрожащими пальцами расстёгивала пуговицы пальто, стараясь не смотреть Малфою в глаза. — Я просто забежала в книжный магазин после встречи с Джинни и случайно наткнулась на новый том Окулуса Кваренги о воздействии солнечного света на химические процессы в крови магических животных и... — кашлянув, Гермиона повесила пальто и шарф, сняла лоферы, оставшись в рубашке с длинным рукавом и джинсах. Малфой молча наблюдал за ней с таким видом, словно увидел привидение, но не мог найти силы вымолвить хоть слово и поэтому ждал, пока она продолжит.
— В общем, я просто зачиталась и потеряла счёт времени. Прости меня, — закончила она и виновато качнула локонами волос. Наконец она осмелилась и посмотрела прямо на него. Увиденная картина заставила её испытать острое чувство вины: волосы Драко лежали в беспорядке, радужка глаз почти слилась со зрачком, на шее проступили красные пятна — признак сильного волнения. Она знала его хорошо, слишком хорошо, чтобы не понять, в каком Малфой сейчас состоянии. Гермиона просто подошла и обняла его, вжимаясь в мужское тело, словно желая избавить Драко от волнений и тревог, впитать их, как губка.
Драко уже хотел обнять её в ответ, ненадолго отложив допрос с пристрастием, когда ощутил лёгкие нотки мужского одеколона в аромате её волос.
Малфой прикрыл глаза, чувствуя, как новая волна боли накрывает, будто саваном, его тело. Он взял себя в руки и резко оттолкнул её, тут же встретившись с непонимающим взором карих глаз.
— Драко, я понимаю, я виновата, но... — начала Гермиона, но была прервана ледяным голосом Драко:
— Ты была с мужчиной.
Немой укор в серых и холодных, словно айсберг, глазах, её же — слегка расширены от удивления.
Она выдавила:
— Да... то есть нет... но это не то, что ты...
— Хватит, — грубо оборвал Гермиону Малфой.
Он не мог дальше слушать её жалкие попытки оправдать себя. Кровь бешено пульсировала в висках, а в голове набатом отбивало её
"да". Неужели Гермиона,
его Гермиона, оказалась способна на такое?
"Да". Она была с другим мужчиной.
"Да".
Внутри, казалось, образовалась черная дыра, заполняющая собой пространство вокруг.
Малфой резко развернулся, ощущая подступающую к горлу тошноту. Его тошнило от самого себя, тошнило от неё, от лживых слов, слетавших с прекрасных губ, от искалечившей их всех несколько лет назад войны.
— Драко, стой! — задыхаясь, прошептала Гермиона и схватила его за рубашку, стремясь остановить, попросить, буквально умолять выслушать. Он не позволил ей толком ничего рассказать, упрямец. Но она была
слишком Гермионой Грейнджер, чтобы позволить всему закончиться так до смешного глупо и до абсурдного больно. — Дай мне всё тебе объяснить!
— Нечего тут обсуждать, Гермиона, — вывернувшись из её рук, Малфой пошёл в сторону гостиной, желая попасть через камин в какой-нибудь бар в Косом переулке и напиться до состояния нестояния. Только бы ничего не чувствовать, не видеть, не слышать, не думать... Вокруг
слишком много боли — даже для такого, как он.
Особенно для такого, как он.
— Чёрт возьми, Драко, не заставляй меня наложить на тебя Петрификус Тоталус!
Драко аж остановился как вкопанный от такой наглости. Он повернулся лицом к Гермионе, решительно смотревшей на него и державшей наготове волшебную палочку в слегка подрагивающих пальцах.
— Ну же, Гермиона, — он поднял одну бровь и сложил руки на груди. — Давай, я жду, — он замолчал, а потом, усмехнувшись, продолжил: — Или твоей гриффиндорской храбрости хватило только на то, чтобы раздвинуть ноги перед другим?
Слишком много боли для него одного. Да тут всего было "слишком".
Он отчаянно желал показать ей, каково ему сейчас, поэтому показно бросил Гермионе в лицо колкую фразу в эгоистичной надежде разделить с ней это ноющее чувство в области грудной клетки.
Грейнджер опустила палочку, в два счёта сократила расстояние между ними и залепила ему звонкую пощёчину.
Малфой продолжал стоять на месте, не двигаясь и глядя на неё исподлобья.
— Ты настоящий придурок, Драко Люциус Малфой. Я хотела сделать тебе сюрприз, но ты всё испортил, ревнивец хренов.
И, прежде чем Драко успел понять что-либо и вставить свои пять копеек (это он любил, да), она закатала левый рукав своей полосатой рубашки, обнажая кожу предплечья. Сделав пару пасов волшебной палочкой и сняв тем самым маскирующие чары, она победно посмотрела на Малфоя, во все глаза уставившегося на её руку.
У него пересохло в горле, когда он увидел, что там, и второй раз за сутки возникло ощущение, будто его окунули в ушат с ледяной водой.
— Что... это? — сипло, неверяще выдавил он, боясь посмотреть на лицо Гермионы. Разумеется, Малфой знал, что у неё на руке, просто он никак не мог поверить в реальность происходящего.
— Это татуировка, — ответила она. — Я хотела, чтобы ты увидел уже конечный результат, но раз ты у меня такой ревнивый...
Грейнджер, вздохнув, поджала губы, а Малфой приблизился к Гермионе и нежно, едва касаясь, пальцами обвёл контур и ещё не до конца доделанные детали татуировки.
Это был череп со змеёй и множеством красновато-лиловых цветов вокруг. Рисунок частично походил на Чёрную метку, но всё же являлся более женственной и "доброй" версией. Работа была уже выполнена практически целиком, оставалось лишь добить пару цветков.
Малфой всё смотрел, смотрел, смотрел на её предплечье и просто не мог поверить в своё счастье. В то, что эта женщина, стоявшая на расстоянии метра от него, принадлежит ему.
Чем он заслужил её?
Такую...
Такую преданную, невероятно искреннюю и готовую на разные безбашенные поступки, как этот. И всё только чтобы поддержать его, Драко. Она решилась набить татуировку, дабы у каждого из них была метка на левой руке и Малфой наконец перестал презирать себя. Гермиона как никто другой знала, что чувство вины до сих пор гложет его изнутри.
— Мой тату-мастер — мужчина, — вымолвила Гермиона. — Поэтому вопрос "Была ли я с мужчиной?" оказался очень скользким, ты не находишь?
Драко в конце концов перевёл взгляд на Грейнджер, оставив вопрос без ответа, и замер, любуясь ею: каждой маленькой веснушкой на носу, каждой, даже самой незаметной, родинкой, каждой крапинкой в её глазах...
— И в горе, и в радости, помнишь? — еле слышно сказала Гермиона.
Неожиданное, но единственно правильное, с его точки зрения, решение возникло в голове Малфоя.
— Выходи за меня, — выдохнул ей в губы Драко, не осознавая, когда успел встать так близко к ней. Он слышал биение её сердца, ощущал тяжёлое дыхание Гермионы в районе кадыка и погружался в то волшебство и уют, которые она дарила ему, находясь рядом: с ней он чувствовал себя дома.
Разумеется, не так Драко планировал делать ей предложение, но это уже не имело ровно никакого значения. Только она сама, только её ответ был важен для него сейчас.
Квартира погрузилась в тишину, и лишь звук барабанящих по окну капель разбавлял неожиданно наступившее молчание.
Второе услышанное им за вечер
"да", произнесённое едва различимым шёпотом, растворилось в какофонии падающих с неба капель и гремевшей за окном грозы.
