Утопающие

Глава 1

В свои двадцать пять лет Лили Луна Поттер, единственная и неповторимая дочь национального героя Британии, чувствовала себя отчего-то крайне удрученной. Может, дело было в том, что за свои немалые года она так и не смогла определиться по жизни, а может, ей просто от природы досталась склонность к меланхолии, но Лили, внешне веселая, яркая звездочка, у которой внутри, видел Мерлин, извечная тоска лежала мертвым грузом, вот уже которую пятницу подряд проводила в баре, опрокидывая в себе непонятно какую по счету рюмку огневиски.

В общем-то, это было своеобразной традицией — приходить в наполненный людьми бар в пятницу вечером, садиться в самом конце за барную стойку и медленно, смакуя каждую секунду, опрокидывать горький, противный на вкус алкоголь. С ним было как-то легче, мысли разом пропадали из головы, и Лили, счастливо улыбаясь, беззаботно общалась с кем придется. Иногда, когда голова обретала непозволительную легкость, Лили могла выйти в середину накуренного помещения и, двигаясь медленно, с каким-то надрывом, пританцовывать в такт музыке, чувствовать чье-то дыхание в волосах и падать прямо в бездну.

Потому что пятница вечером — это время, когда Лили могла забыться. В это время она просто переставала быть собой.

Почему именно в этот раз все пошло как-то не так, она бы не смогла ответить: право, начало было самым стандартным из всех — отсидев пары, Лили, схватив сумку, пулей вылетела из душной Академии. Было немного обидно, надвигающиеся экзамены по-особенному давили на сердце, и все, чего ей хотелось, это поскорее оказаться в родимом баре, окликнуть знакомую, ставшую почти родной барменшу Кэтрин, чтобы потом, дойдя до состояния полной свободы и легкости, двигаться опять в такт опьяняющей музыке.

И все так и было. Пьяная, навеселе, Лили медленно шла домой, глупо и счастливо улыбаясь, наконец позабыв о всех своих проблемах и неурядицах. Она знала, что родители давно уже спят, Джеймс и Альбус с ними не жили, поэтому, совсем не боясь очередных материнских окриков, она шла уверенно, то и дело качаясь из стороны в сторону.

Первая проблема появилась в трех шагах от знакомого газона, потому что именно тогда она заметила свет в окошках первого этажа. «Мерлин, Лили, — думала Поттер, прикусив губу, щурясь, дабы окончательно убедиться, что ей не привиделось. — Тебе двадцать пять, в конце концов, что они вообще могут тебе сказать?». И это было действительно так, с небольшой, правда, поправкой на то, что Лили по-прежнему отчего-то ощущала себя потерянным четырнадцатилетним подростком, который все еще не смог понять ни то, кем он хочет быть, ни то, с чем вообще хочет связать свою жизнь.

Но ей было слишком весело, чтобы думать о последствиях, а потому, дернув за ручку, она уверенно зашла в дом, почти что споткнувшись об стоявшую у самого порога обувь, с раздражением подумав о том, какому идиоту вообще могло прийти в голову поставить их посередине прохода.

Да, ей было очень весело: настолько, что глупая улыбка, приклеенная прямо к коже, не хотела сползать. Именно с ней она вползла в гостиную, которая и являлась источником света в полпервого ночи, потому что миновать ее, чтобы добраться до собственной комнаты, к сожалению, было нельзя. Лили предполагала, что, возможно, мама опять засиделась допоздна, вычитывая материалы для нового номера «Ежедневного пророка», в таком случае максимум, что ей могло достаться, — парочка едких комментариев по поводу ее внешнего вида. Если же здесь ее поджидал papa, как любила она называть своего отца на французский манер, то пришлось бы выслушать получасовую лекцию о смысле жизни и препятствиях в ней, которые необходимо всегда преодолевать.

В общем-то, Лили оказалась не права. Сощурившись от яркого света, она уверенно зашла в помещение, где почти сразу же смогла различить силуэт своего отца, и, когда она была уже готова произнести стандартные приветствия с грустной миной, взгляд ее скользнул чуть в сторону.

Лили никогда не понимала, как можно протрезветь в момент, ей казалось это почти нереальным, но, глядя на мужчину, что сидел за столом, она чувствовала, как легкость покидает ее тело, как легкие, медленно сжимаясь, перестают циркулировать воздух. Веселая улыбка, что по-глупому висела на ее лице, застыла, и Лили замерла у самого порога комнаты, так и не решившись зайти.

— О, ну наконец, — слегка ворчливо произнес Гарри Поттер, и Лили поймала его заинтересованный взгляд. — Я уже думал, что не увижу свою дочь до первых лучей солнца. Мы со Скорпиусом порядком заждались твою персону, не расскажешь, где опять пропадала?

— Привет, — неуверенно протянула Лили, посмотрев в сторону Скорпиуса Малфоя, который незамедлительно кивнул ей, равнодушно окидывая ее фигурку взглядом. Ей было страшно и неуютно, теперь она по-особенному жалела, что вообще решилась пойти сегодня в паб, ведь внешний вид ее сейчас наверняка оставлял желать лучшего.

Но, непринужденно улыбнувшись отцу и легкомысленно взмахнув головой, Лили затараторила, двинувшись по направлению к дивану, что стоял поодаль стола:

— Па-ап, сегодня же пятница, могу я, в конце концов, позволить себе расслабиться?

— И так вот, Скорпиус, уже почти год, — быстро ответил он, повернувшись к Малфою, который, степенно покручивая ручку чашки, сидел с абсолютно нечитаемым выражением лица.

— Сочувствую, мистер Поттер, — с насмешкой проговорил он, и Лили, бросив быстрый взгляд из-под челки, прикусила губу, молясь, чтобы прямо сейчас не сотворить какую-либо глупость. — Признаться, не думал о том, что Альбус мог съехать от вас…

— Вот так оно и происходит: все стремятся покинуть отчий дом. Одна Лили с нами и осталась.

Тяжелый вздох сорвался с ее губ раньше, чем она успела отвернуться и поймать быстрый взгляд Скорпиуса Малфоя. Ей стало так грустно и так одиноко, что, не найдя в себе сил хоть как-то поучаствовать в разговоре, она бессмысленно посмотрела в потолок. Больше всего за все свои двадцать пять лет Лили жалела о двух вещах: о том, что поступила на аврора, и о том, что влюбилась в Скорпиуса Малфоя в далекие тринадцать лет. И если с первым у нее получилось разобраться — она отчислилась из Аврората на втором курсе и поступила в Академию Зельеварения, то со вторым дела обстояли хуже. Разлюбить Скорпиуса Малфоя у нее так и не получилось.

В ее голове он всегда был другом ее брата, слизеринцем с едкой усмешкой на устах и очень притягательным человеком. Рядом со Скорпиусом она ощущала покой и в то же время волнение, один только его взгляд мог быть причиной непомерного счастья, тогда как слова, произносимые им с особой жесткостью, постоянно опускали с небес. Лили любила его открыто, не пытаясь скрыть своих чувств, но и не стараясь хоть как-то привлечь его внимание. И все же при этом она так и не смогла добиться хотя бы того, чтобы они стали кем-то наподобие хороших приятелей.

— Он просто человек такой, — любил говорить ее брат, замечая тень грусти в лице сестры. — Не обращай на него внимание. И вообще, сдался он тебе. Вокруг есть люди и получше.

Но Альбус ни черта не понимал. Не было никого лучше, все ее мысли, все ее чувства устремлялись лишь к нему одному, и, набравшись однажды смелости, она подумала о том, что стоило хотя бы раз попытать удачу. Между ними было два года разницы, вражда факультетов и слухи, окутывающие фигуру Малфоя романтичным флером. Его презирали и в то же время боялись, Скорпиус умел доводить людей до исступления одним лишь взглядом, вызывая целый поток бессвязных оскорблений. Но он не реагировал. Ухмылялся еще больше своей презрительной улыбочкой, покручивал в пальцах палочку, как бы предупреждая: шаг — и тебе несдобровать.

Решение позвать его в Хогсмид было самым примитивным и верным; ей казалось, что, стоит им только сблизиться или хотя бы начать проводить совместно время, и он точно проникнется к ней чувствами. Но Скорпиус отказал ей еще до того момента, как она успела открыть рот.

— Не стоит, Поттер, — говорил он тогда холодным тоном, и глаза его были до больного равнодушны. — Ни тебе, ни мне это не сдалось. Рекомендую не питать на счет меня никаких иллюзий, в этом мире нам не по пути, уж слишком много препятствий, не находишь?

Только вот Лили была упрямой, отчасти глупой гриффиндоркой, которая шла напролом, и простые слова Малфоя не оказали на нее большого воздействия. После бессонной ночи, которую Лили прорыдала в подушку, она лишь упорнее стала разглядывать его профиль в Большом зале, узнавать какую-то едва ли значимую информацию о нем и время и от времени подсаживаться к брату, чтобы невольно заставлять Малфоя обращать внимание на себя.

— Слышал, Скорпиус, — донеслось до нее сквозь поток мыслей, и Лили, вздрогнув, навострила уши, даже не пытаясь обернуться и посмотреть на сидящих за столом. — Что у тебя получилось защитить работу о зельях типа В, несмотря на все отказы комиссии. Мои поздравления. Мало кто в таком молодом возрасте удостаивался научной степени и кресла в преподавательском составе главного вуза страны.

— Ну, мне уже двадцать семь, не так и мало, сэр. А что до комиссии… французы все же сговорчивее нас, англичан.

Гарри коротко рассмеялся, и Лили, невольно обернувшись, подметила ленивую усмешку на лице Скорпиуса и полную его расслабленность — он совсем не изменился со времен Хогвартса.

— Не жалеешь, что решил поехать учиться во Францию, а?

— Ни капли, — тут же подхватил Малфой, склонившись над столом. — В любом случае, теперь я вернулся. Окончательно.

Внутри нее что-то радостно забилось, а потом воспоминания холодной водой окатили ее с ног до головы. Она просто смотрела на него, подмечая, что лицо почти не изменилось со времен Хогвартса, только лишь большая мужественность проглядывала сквозь эти черты и изгибы, и Лили падала куда-то в пучину, ощущая знакомую боль внутри.

Когда она узнала, что он уезжает во Францию, Лили показалось, что весь мир просто сошел с петель и покатился на нее, дабы окончательно впечатать в землю. Она, безуспешно пытавшаяся добиться от него хоть какой-то взаимности, в тот момент просто опустила руки. Ее попытки завязать разговор, сблизиться или даже просто помочь прерывались им на корню, и ей, безответно влюбленной пятикурснице, ничего не оставалось, кроме как сдаться. И, когда Скорпиус Малфой окончательно покинул ее жизнь, она думала, что сможет расстаться со своими чувствами и перестать испытывать эту любовь. Не получилось. Потому что видя его всякий раз на летних каникулах, когда он приезжал из Франции домой, к родителям, она падала в свои чувства все больше.

— …ты действительно молодец, Скорпиус. Добиваться своих целей и пробираться в нашем обществе на вершину крайне затруднительно. Не так ли, Лили?

Она дернулась, вынырнув из меланхолии, и, обернувшись опять, улыбнулась весело.

— О, да, papa.

— Может, расскажешь, что происходило с тобой за последние восемь лет? — лукаво протянул он, устало откинувшись на спинку стула.

А что могла рассказать Лили? Что поступила на аврора, поняла, что это не ее, и решила уйти наперекор мнению собственной семьи? Что поступила в Академию, которую вот-вот закончит, но в которой так и не смогла добиться хоть каких-то высот? Что по-прежнему влюблена в мальчишку с серыми глазами, который никогда не ответит ей взаимностью? Что вообще могла рассказать Лили? «Что я неудачница», — с тоской подумалось ей, и она, улыбнувшись ласково, переметнула взгляд с отца на Скорпиуса, который в этот момент смотрел на нее. И глаза его, равнодушно презрительные, несмотря на весь лютый холод, грели ей душу.

— Мне совершенно нечего рассказать вам, — помедлив, протянула Лили, улыбаясь сильнее. Внутри нее отчего-то горечь по-особенному прожигала сердце. — Я живу абсолютно ничем не примечательной жизнью.

И это было действительно правдой.

***

Она увидела Скорпиуса во второй раз спустя неделю его визита домой. Тогда она, все еще находящаяся в легком опьянении, не смогла испытать полноценно гамму своих чувств, и лишь на следующее утро к ней в душу постучалась та самая радость, которая идет рука об руку с тоскливой грустью о прошедшем. И вот, сидя за партой в аудитории, она молчаливо следила за Скорпиусом, который, аккуратно выводя свои инициалы на доске, развернулся к студентам лицом, чтобы с холодной усмешкой на губах спокойно проговорить:

— С этого дня я буду вести у вас лекции по стратификационным зельям. Я же буду проводить у вас экзамены, поэтому рекомендую заранее ознакомиться с курсом и не отвлекаться во время пар ни на что постороннее, — его оскал стал шире, когда взгляд задержался на Лили, которая ни живая ни мертвая во все глаза смотрела на него. — Поблажек не будет никому. Поэтому лучше не стоит злить меня своим неуважением к предмету.

Что-то внутри нее упало и от радости, и от печали: во-первых, стратификационные зелья были ее самым нелюбимым разделом в высшем зельеварении, а во-вторых, подтянутая и мускулистая фигура Скорпиуса, маячившая перед глазами, совершенно не способствовала хоть какой-то концентрации. Она не могла избавиться от воспоминаний, которые так и лезли ей в голову, и молчаливо наблюдая за ним, зачитывающим лекцию, Лили даже не пыталась хоть что-то записать. Она стремилась понять одну вещь — почему они так и не смогли сойтись?

Скорпиус был серьезным и в то же время насмешливым, он часто смеялся над Альбусом, который, будучи одарённым с детства какой-то рассеянностью и нерасторопностью, вечно попадал в курьезные ситуации. При всей своей холодности, обращенной к окружающим, она видела, как меняется Скорпиус с теми, кто ему близок, и больше всего Лили бесило то, что она не входила в этот круг. Она была лишь раздражающей младшей сестрой его друга, и избавиться от этих проклятых шаблонов не удалось бы, даже если б на самом деле она не доставала его извечными попытками подружиться.

Однажды в год, когда Скорпиус выпускался, а Лили готовилась к СОВ, Малфой все-таки проявил по отношению к ней чудеса великодушия. Она помнила этот день слишком отчетливо: яркое солнце заливало пространство светом, и Лили недовольно морщилась, склонившись над очередным глупым тестом по Зельеварению, совершенно не зная, как его решить. Усталость и расшатанные нервы делу не помогали, и Лили, почти что плача, бездумно смотрела в чистый лист, совершенно не зная, что и как делать. Ей хотелось сбежать из кабинета, но бежать было некуда. От этого теста зависел ее допуск к СОВ.

— М-да, Поттер, — протянул Скорпиус, и Лили, вскинув голову, увидела сквозь пелену слез его как всегда серьезный и холодный вид. Он стоял рядом, облокотившись руками о стол, нависая над ней, из-за чего сердце у Лили отплясывало чечетку. — Спасение утопающих — дело рук самих утопающих, но разве можно лишить себя удовольствия побыть хоть раз меценатом?

Он решал тест, молча черкая что-то в листке, то и дело обращая внимание на дверь в ожидании прихода учителя. Для него это было раз плюнуть, и пока его лицо было сосредоточено и непроницаемо, Лили смотрела на него, испытывая облегчение и радость, благодарность и глупую, ненужную влюбленность. Единственный раз, когда Скорпиус обратил на нее внимание и выручил ее, был слишком ценен для нее, и она еще с большим упорством старалась мелькать в его жизни, зная, что только раздражает его своей симпатией.

Но что Лили могла сделать с собой? У нее не получалось просто взять и запереть свои чувства, не получалось начать вести себя рационально и по-умному, так, как, наверное, на ее месте повела бы себя всезнающая Роза Уизли. Эмоциональной и открытой Поттер даже в голову не приходило, что ее чувства к черту не сдались. Наверное, это и было первым и самым важным уроком в ее жизни.

— Мисс Поттер, — его холодный, с властными нотками голос заставил ее нервно вздрогнуть и оглянуться. Скорпиус стоял позади нее, внимательно всматриваясь в открытый пергамент, в котором не было ровным счетом ничего. — Предположу, конечно, что вы гениальны настолько, чтобы с легкостью запомнить на слух весь тот объем информации, что я даю, однако рекомендую-таки спуститься с небес на землю и записать хоть что-то. А то первое место в очереди на экзамен вам будет обеспечено.

— Но…

— На чем я остановился? — холодно протянул он, внимательно смотря в ее лицо, и Лили чувствовала себя под его обжигающим взглядом не то дурой, не то самым счастливым человеком на свете. — Ах да, зелья класса С…

Пара закончилась лишь спустя долгих тридцать минут, и Лили, задержавшись до последнего, воровато оглянувшись и убедившись, что в аудитории, кроме нее и Скорпиуса, никого не было, подошла к столу, за которым он восседал, внося какие-то заметки в журнал.

— Скорпиус…

— Мистер Малфой, — поправил он, не глядя, и Лили фыркнула тихо, опустила руку, едва касаясь стола ладонью.

— Извините, — иронично протянула она, вынуждая его поднять глаза и вопросительно изогнуть бровь. — Мистер Малфой, неужели вы и вправду будете преподавать у нас до конца семестра?

— А что? Вы не в восторге от моего метода преподавания?

— Скорее от манер, — парировала она, милейше улыбнувшись, а потом, взяв с его стола книгу, стала разглядывать ее, чтобы через секунду резко упереть свой взгляд прямо в его лицо. — Я рада, что ты вернулся, — улыбка сильнее вырисовывалась на лице, и Скорпиус хмыкнул невыразительно, кривя свои идеальные брови.

— Не думаю, что надолго, — серьезно проговорил он, поднявшись с места, нависая над ней так, что она бы с легкостью могла дотронуться до кончиков его жестких волос. — У тебя хреновая успеваемость, Поттер. Вылетишь — глазом моргнуть не успеешь.

— Может, тогда позанимаешься со мной? — легкомысленно произнесла Лили, резко отложив книгу в сторону и опустив глаза. Она ненавидела любые разговоры, которые касались учебы; ненавидела слышать очевидное: «Ты чертова идиотка, Лили Поттер, и ты совсем не знаешь, как тебе жить». И особенно больно звучало это из уст Скорпиуса — он бил как никогда целенаправленно, на поражение. В конце концов, Лили просто запутавшийся двадцатипятилетний подросток, который мечтает лишь вернуться туда, в детство, и не принимать никаких решений. Она устала. И ей хочется совсем немного понимания для начала.

— Завтра в семь в библиотеке напротив Гринготтса. Не придешь, пинай на себя, — Лили вскинула резко голову, с удивлением посмотрев на него. Бросая легкомысленно слова, она и не думала о том, что он действительно войдет в ее положение. — А теперь иди, у меня окно, и я бы хотел отдохнуть в тишине.

— Спасение рук утопающих — дело рук самих утопающих. Но разве могу я отказать себе в удовольствии хоть раз побыть меценатом? — с улыбкой произнесла Лили, лукаво поглядывая на него из-под челки, чувствуя, как горечь медленно заливает ей нутро. «Раздражающая сестра Альбуса», — именно так сказал о ней Скорпиус Розе, и Лили, случайно услышавшая этот разговор, тогда почти что впала в агонию. Потому что ей действительно хотелось верить, что ее чувства хотя бы на йоту взаимны.

— Именно, — мрачно ответил Скорпиус, не сводя своих глаз. Можно было сказать, что внешне он все еще оставался тем выпускником Слизерина, что, хмуря брови, решал ей тест по зельеварению, но внутренне, Лили была уверена, он уже был совсем другим.

Так, может… у нее все-таки есть шанс?

***

— Ты безнадежна, — устало протянул Скорпиус, откинувшись на спинку стула. Они сидели совсем рядом, и Лили могла чувствовать тепло, исходившее от его тела, поэтому, наверное, никак не могла сконцентрироваться на классификации зелий.

— Тогда почему ты не уходишь? — поинтересовалась она, украдкой посматривая на него из-под челки. В помещении было почти безлюдно, день близился к вечеру, и Лили чувствовала, как ее шея начинает ныть от нахождения в одном положении.

— Наслаждаюсь своим меценатством, Поттер. А ты даже не ценишь этого по достоинству, — лениво бросил он без всякой насмешки, прикрыв на секунду глаза. Весь его вид так и кричал о недостатке сна и здорового образа жизни. Сколько себя помнила Лили, Малфой всегда был таким: кропотливым и ответственным, тем самым учеником, кто мог ночами просиживать над учебниками и примерами, чтобы потом блистать перед толпой. В итоге все его старания были вознаграждены, Лили видела, с каким уважением на него посматривают коллеги в Академии, и внутренне честно-честно завидовала. Потому что Лили не то чтобы ничего не добилась, она даже не пыталась. В свои двадцать пять она так не смогла понять главное: кто такая Лили Поттер.

— Зельеварение — не твое, — уверенно протянул он, не открывая глаз, и Лили едва ощутимо вздрогнула от какой-то внутренней обиды. Почему он вечно озвучивал то, что ей меньше всего хотелось слышать? — Не понимаю, как ты вообще дошла до пятого курса…

— Это просто твой предмет слишком сложный! — вспылила она, резко дернув на себя книгу, чувствуя, как ядовитая горечь наполняет легкие. — И вообще, если не давать себе перерыва в работе, то, конечно, мозг перестанет усваивать информацию.

Скорпиус хмыкнул неопределенно, замолчав, и Лили, медленно заскользив глазами по его профилю, почувствовала привычную тоску. Она никогда не понимала их отношений. Несмотря на то, что он не давал ей надежду и всячески демонстрировал равнодушие, все равно оказывался рядом в самый нужный момент; даже его грубые и холодные слова были произнесены будто бы с какой-то мягкостью. И чем больше Лили старалась понять Скорпиуса, тем сильнее запутывалась, поэтому, в конце концов, ближе к концу пятого курса она попыталась дать другим шанс. Свидания вытекали друг из друга, менялись лица, но не декорации, и Лили, откровенно скучавшая в компании очередного гриффиндорца, осознавала для себя простую вещь: как бы ни был кто лучше, ее сердце не может просто взять и переключиться. Хоть и надо, ведь после его отъезда… что будет с ней?

Когда он уезжал, она была уже в Хогвартсе, давилась невкусной кашей по утрам, а по ночам, впадая в отчаянье, с ненавистью вспоминала его глаза. Учеба во Франции начиналась лишь в октябре, поэтому Лили не смогла даже одним глазком проводить его в долгий путь, впрочем, не очень-то и хотелось. Ей казалось, что, уедь он в другую страну, больше никогда не вернется, поэтому, заметив его однажды летом в Косой-аллее, она остановилась, нервно сжав юбку платья, не решившись подойти. Только вот Скорпиус,
к сожалению, тоже заметил ее.

— Ты уже решила, кем хочешь стать? — поинтересовался он тогда лениво, и Лили, по-особенному остро реагировавшая на любые вопросы, касавшиеся ее будущего, лишь насупилась. Тогда ей казалось, что времени достаточно и однажды она точно придет к пониманию своего предназначения, поэтому нет смысла терроризировать ее такими вопросами.

Что ж, стоило отметить, что прошло восемь лет, и она так и не поняла. И, потеряв хоть какую-то надежду на то, что однажды поймет, Лили просто решила плыть по течению, уповая на кого-то стороннего.

Свет в библиотеке моргнул, и Лили, переглянувшись со Скорпиусом, незамедлительно стала складывать свои вещи в сумку. Было уже действительно поздно, почти одиннадцатый час, и им стоило уходить, чтобы их случайно не закрыли в этом огромном, наполненном книгами помещении. И когда они шли по улице, окруженные ленивыми сумерками, в абсолютном молчании, она думала лишь о том, что не просто завидует Скорпиусу. Она восхищается им. Потому что у него была дурная репутация из-за фамилии и тысяча предрассудков на его счет; он был вынужден постоянно бороться с общественным мнением, и ей казалось, что уехал он во Францию совсем не из-за более высокого уровня образования. А чтобы никто не доставал его тягучим «Ма-алфой», которое сопровождалось улюлюканьем и злобным смехом.

— Как в твою голову вообще пришла идея пойти на аврора? — спросил он тихо, когда молчание между ними начинало уже нервировать Лили.

Она пожала плечами. «А что ты, в общем-то, хочешь услышать, Малфой?».

— Отец предложил, а я согласилась.

— Неужели у тебя совсем не было никаких вариантов? Предпочтений? Интересов?

— Не все же настолько умны, чтобы понять сразу, чем бы им хотелось заниматься, — с раздражением парировала Лили, сжимая сумку в руках сильнее нужного, понимая, что ведет себя как глупый ребенок, но сделать с собой ничего не могла. Ей было просто больно и обидно от осознания, что вся ее жизнь прожита почти что впустую.

— А, то есть, то, чем ты занимаешься сейчас — это твое? — с насмешкой протянул он, останавливаясь, вынуждая замереть и ее тоже. И Лили стояла ровно, бросая на него озлобленные взгляды, которые так и говорили: «молчи». — Сдается мне, что кто-то пребывает в иллюзиях и пытается таким образом сбежать от правды.

— О, мистер-я-самый-умный-и-осведомленный, да что ты вообще знаешь? Как можешь судить других? — чеканя каждое слово, отвечала она, мечтая поскорее сбежать от Скорпиуса и его пристальных серых глаз, которые, черт возьми, действительно видели ее насквозь. И это было страшно — потому что она-то себя совсем не знала, так откуда он мог?

— Ну-ну, — и интонация у него была жесткая, насмешливо презрительная, та самая, с которой он когда-то сказал, что им не по пути. — До завтра, Поттер. Жду тебя в то же время. Нам многое предстоит еще изучить.

Его высокий профиль скрывался среди мрачных домов, и Лили, смотревшая ему в след, задавалась лишь одним вопросом: почему в итоге они так и не сошлись?

И почему в ее жизни все с какой-то удивительной скоростью скатывается в точности да не туда.