Глава 1«На вашем молодом лице
Следов заботы и печали
Не отыскать, и вы едва ли
Вблизи когда-нибудь видали,
Как умирают. Дай вам Бог
И не видать.»
М.Ю. Лермонтов
«Так не крадутся воры –
Звонкий ступает конь.»
Р. Мандельштам
Смерть чихнул один раз. Потом буквально прочихался, сея вокруг если не влагу, то однозначно зерна Времени и Пространства. «НЕНАВИЖУ ДОЖДЬ». Так подумал Смерть в тысячный раз за сегодня.
Собственно говоря, такой антропоморфической сущности как Смерть не было причин жаловаться на сырость и непогоду. Будучи вымышленной фигурой, чье существование поддерживалось верой в него человечества, и не обладая телом, смешно говорить встречным, что у тебя разыгралась подагра, или болят суставы, или ты схватил простуду. Но Смерть столько времени провел среди людей, что стал перенимать многие их привычки, болезни, и особенности мышления. Впрочем, в последнем он принимал только особенность. В подоплеке и рациональности мышления людей Смерть по- прежнему не мыслил ничего.
Сейчас ему предстояла работа. И несмотря на начинавшееся недомогание, першение в том, что у людей называлось горлом, Смерть со всей ответственностью отнесся к подготовке.
Он поднес лежавшие в длинопалой ладони крохотные песочные часы к лицу. Часы были настолько малы, что песчинки в них казались бусинками из рассыпавшегося янтарного ожерелья. Смерти пришлось сощурить глаза. Неудивительно, что песчинок было так мало. В крохотный сосуд судьба не смогла поместить больше времени.
Иногда такие незначительные детали Смерть расстраивали. Зачем было тогда огород городить, создавать новую жизнь, воплощать ее в прекрасное существо, если Время поленилось сделать часы побольше? Смерти тяжело давалась нелогичность мира.
Он опустил взгляд на модель трехмерного пространства, которое сегодня нужно было посетить. Долго высматривал сквозь завихрения облаков, окружавших нужную часть планеты, что-то или кого-то и напевал под нос старомодный мотивчик, стараясь до мелочей запомнить все детали, какие судьбы определила для сегодняшней работы.
Сумерки сгущались по углам его дома, и из темноты слышались осторожные и тревожные перешёптывания.
Крохотные песчинки, казавшиеся крохотными бусинками соизмеримо с крохотными часами, неумолимо падали вниз одна за другой. От них остро пахло несправедливостью, словно они говорили – дай нам волю, мы разбушевались бы в морской буре, в пустыне поднялись крошевом до небес и заполнили собой весь мир до самого дальнего горизонта.
На миг шептунам показалось, что Смерть тяжело вздохнул.
Другие часы, гостиные, гордость и радость Смерти, громогласно прозвонили пол первого ночи. Что ж, пора. Смерть убрал песочные часы в карман, накинул капюшон на голову и отправился в дорогу.
… в темной старой квартире умирал маленький котенок. Природа наградила его живым умом, веселостью натуры, безудержной жизнерадостностью и черным носиком кнопкой. Но необычным даром была его Душа. Прекрасная как солнечный луч. Словно доброта только появилась на свет, не видела ничего – ни полумер, ни лживости, ни необходимости мириться – и с невинностью, какой-то обидной вдохновленностью взирала на мир. Вот какой прекрасности, инакости, Время соизволила дать так мало.
Конечно, вы скажите, что любые котята умильны. Пушисты и прекрасны. Но вы забываете, что котята вырастают в кошек. А кошка – синоним убийцы. Если бы вы видели, как охотится кошка, вы бы содрогнулись, не переставая, разумеется, умиляться.
Но этот котенок был другой. Он просто знал, что никогда не вырастет в кошку. Наверное, поэтому доброта плескалась в его Душе от края до края.
Котенку было больно. И почему ему так больно, и что это вообще такое – вот эта боль, и почему ему вдобавок страшно? Ему давно было больно и страшно, но он не понимал, что так быть не должно, и воспринимал все как данность. Котенку было грустно, но ведь он был котенком. Поэтому он не переставал играть, кушать и возиться с этим их щенком, а еще конечно любить маму. Мама была для него самым главным.
Сейчас мама верно услышала, как котенок зовет ее. Он не мяукал, он вообще редко мяукал, просто ведь мама его тоже любила и она услышала. А может, она поняла, что в квартире появился посторонний.
Смерть стоял на пороге, прислонив косу к двери. Конечно, ему пришлось сгорбиться, чтобы уместиться в людском доме во времена, когда люди совсем забыли о высоких залах и чертогах, но он не жаловался. Он с любопытством смотрел на котенка, зажав в руках чертовы часы и чувствуя внутреннее замешательство. Работа есть работа, это не обсуждается, но ведь малый так хорош…
Дело в том, что он просто любит кошек. В дальнейшем Смерть себя так и успокаивал. Он просто любит кошек, тут ничего личного. Но в тот момент, когда котенок поднял на него свои янтарные глаза, в том, что Смерть привык называть своей душой, вспыхнуло нечто похожее на бунт. Все не должно быть так. Просто не должно. Тем более из комнаты идет человек, садится рядом с котиком, с его котиком, который уже встал на слабые лапки и несмело двинулся к нему, и говорит котенку что-то о лекарствах, о помощи.
Смерть ведь знал, что лекарства и помощь бессильны, когда такая доброта приходит в мир. Она изначальна должна была жить недолго, не было случая, чтобы Время давало больше, кроме самых крохотных из своих запасов песочных часов.
Но сейчас Смерть собрался обмануть Время. Котик был черным как уголь, глаза его горели янтарем, котика звали Люцифер, он был прекрасным и у него была добрейшая Душа. Нельзя допустить, чтобы все это пропало.
Он сжал часы в ладони, и тончайшее как паутинка стекло лопнуло. Песок противно заскрежетал о костяшки, стираясь в бесплотную пыль, а котенок длинно, с надрывом вздохнул. В тот миг его прекрасная Душа на глазах его мамы, его человека, свободно и радостно бежала к Смерти.
Напоследок котенок обернулся. Он видел, что мама плачет. Наверное, ему должно было стать не по себе от вида этих слез, но ведь котенку перестало быть и больно, и страшно, и грустно. Котенок отвернулся. Можно побыть иногда эгоистом, пусть это совсем на него не похоже, а мама его простит. Он же все равно будет рядом.
Смерть бережно взял котика на руки. Со слегка смутившей его нежностью провел костлявым пальцем по гладкой шерстке и прикрыл котенку глаза рукавом своей мантии.
- ОТДОХНИ, МАЛЫШ, НАМ ПРЕДСТОИТ ДОЛГИЙ ПУТЬ.
Эпилог.
Смерть, восседающая на огромной грозной лошади, сияюще белоснежной и по кличке Бинки, безусловно внушает ужас. Смерть, у которой на плече вдобавок отныне вечно будет сидеть маленький, черный как ночь и добрый как солнечный свет котенок, внушит скорее надежду. Возможно, однажды для доброты скряга-Время начнет находить в своих запасах песочные часы размером побольше. Хотя бы лет на сто.
Смерть почтительно почесал Котю (так он решил теперь его называть) за ушком и попросил бармена налить еще стаканчик. Старый бармен, много чего видавший в жизни, теперь ощущал настойчивую потребность забыть все, чему научился, и просто заново открывать для себя мир, а заодно и бутылочку самого лучшего вина для странного посетителя.
И даже вишенку бросил в бокал. И зачем-то налил кому-то молока.
