Глава 1***
Когда не стало Весты, дочки Леслава и Иренки, стояла середина осени, и в ночь перед тем, как нашли её труп, прошли первые заморозки. Вода в пруду за деревней стала совсем прозрачной, и староста Ярек рассказывал потом, как блестели в утреннем солнце круглые камушки на дне пруда и как поднимались на набегающей волне золотые девичьи волосы. Поднимались, а потом, — когда волна отходила, — опускались на песчаный берег, становясь похожими на грязную тину. Ярек говорил, что смотрел как завороженный на эти жуткие превращения, и не мог сдвинуться с места, пока из деревни не подоспела помощь. И глаза, говорил Ярек, страшные, стеклянные у неё были глаза, совсем не детские. Потом, когда её подранное когтями чудовища тельце погрузили на телегу и опустили ей веки, — только тогда она стала похожа на ребёнка.
Замученного мёртвого ребёнка.
На следующую ночь мороз ударил снова, и землю под могилу пришлось выдалбливать кирками. Ярек рассказывал, что рябина, накануне ещё рыжая, в день похорон горела ярким алым пламенем, и птицы в то утро, по его словам, молчали — все как одна не издали ни единого писка.
Когда позже ведьмак расспрашивал Ярека, как лежало тело, где были раны, нашли ли рядом какие-нибудь следы, — ничего внятного ответить староста не смог. Говорил только про птиц, рябину, отливающие золотом волосы и круглые камушки на дне пруда.
Девки в деревне шептались, что Весту прокляла ведьма Селина из Подлесков, мол увела Иренка у той мужа. Знатное дело — Селина в Подлесках самая красивая, даром что ведьма, а тут какая-то проходимка из соседней деревни увела Леслава прямо у неё из-под носа, да ещё и к себе жить забрала. Вот и расплатилась она теперь сполна за свою дерзость.
Старухи же ворчали, что Леслав — дебошир и пьяница — даром не сдался ни ведьме, ни обычной деревенской девке. Что во всех бедах виноват он сам, и в смерти своей старшей дочурки тоже сам виноват — недоглядел. То же подтверждала и Иренка, вернее, о том же голосила она с того самого момента, как тело дочери привезли в деревню. Она кричала и причитала до хрипоты, и их сын, младший брат Весты, то ли в поддержку матери, то ли от испуга тоже кричал и плакал, пока Леслав не поколотил от души их обоих. После этого на некоторое время стало тихо.
В итоге соседи сложили из всех рассказов одну осмысленную историю. Днём ранее Леслав собрался охотиться на уток, а Весту Иренка отправила с ним в лес за последними осенними ягодами, наказав мужу следить за дочкой. Иренка и половина деревни вместе с ней считали, что Леслав по своему обыкновению нажрался и в пьяном бреду потерял девочку, которая наткнулась в лесу на медведя. И следы когтей на теле были медвежьи, и к пруду её тоже вытащил медведь — подрал и бросил.
Леслав же утверждал, что Весту прямо у него из рук выдрал крылатый дракон с раздвоенным хвостом, и что нужно брать топоры и вилы и идти доставать мерзкое чудовище. Кто-то из стариков определил по описанию, что чудовище это — вилохвост, однако Иренка была непреклонна. В очередной раз обозвала его пьяницей и мудозвоном, за что снова схлопотала от него по лицу.
Мальчишка их и до смерти сестры был злобным и молчаливым, а уж после, когда отец совсем спился, стал ещё злее и ещё молчаливее. Соседи знали, что Леслав постоянно бьёт и жену, и сына, но по негласному правилу в чужой семейный уклад не лезли. Ярек потом рассказывал ведьмаку, что мальчишку прозвали Хорьком за то, что кидался на всех и передрался со всеми детьми в округе. О нём говорили, что он ненавидит отца, потому что тот обижает мать и не даёт им спокойно жить. Шёл месяц за месяцем, а Леслав всё рассказывал свою историю про кровожадного вилохвоста, и с каждым новым рассказом история обрастала новыми подробностями. Он напивался и плакал, и звал Весту, и угрожал монстру жестокой расправой, а потом возвращался домой, шумел, ругался, кое-как успокаивался, и на следующий день всё повторялось снова.
Иренка терпела ровно три года, а в годовщину смерти Весты высказала мужу, что он никчёмный, что он один виноват в том, что его дочь умерла, что лучше бы ведьма прокляла его, а не девочку, и он сам сдох там у пруда как собака. Леслав же в ответ схватил рогатину и на ночь глядя пошёл в лес за вилохвостом, чем очень разволновал местных. Во-первых, его слова об охоте на чудовище никогда раньше не доходили до дела, а во-вторых, уже несколько ночей подряд в деревне слышали страшные звуки, похожие на хлопанье огромных крыльев.
* * *
Гонец из соседней деревни застал ведьмака в корчме за весьма приятной беседой с хозяйкой заведения. Парень мычал и отчаянно жестикулировал, и ведьмак ещё не успел задать вопрос, как хозяйка сказала:
— Немой он. Это сын старосты Ярека. Говорить он не может, но зато на лошади скачет быстрее всех. Раз его прислали, значит что-то дурное там случилось. Отправляйся, милсдарь, видишь как удачно, что ты тут задержался.
В доме старосты Ярека ведьмак застал рыдающую женщину, из спутанных объяснений которой он понял, что её муж вот уже два дня как ушёл за вилохвостом и до сих пор не вернулся домой.
— Вилохвосты не нападают на людей, — сказал ведьмак. — Но я разберусь, что случилось с твоим мужем. О награде позже поговорим.
Подмёрзший мох хрустел под подошвами сапог, и облачка влажного пара от каждого выдоха неохотно растворялись в остекленевшем воздухе. Ведьмак отлично помнил правила охоты на вилохвоста, однако применять их не торопился: вилохвосты — существа относительно безобидные, им хватает рыбы и некрупного зверья, и утаскивать человеческого ребёнка они не станут, тем более чтобы поиграть и бросить. К тому же там, где селятся вилохвосты, других монстров обычно не бывает, а присыпанные листьями парные следы когтистых лап очевидно указывали на то, что кто-то из мелких чудовищ здесь всё-таки обитал.
Ведьмак остановился и прислушался, но помимо едва различимой возни существ в гнезде услышал сдавленный человеческий крик, идущий из глубины леса.
Накеры.
Он шёл на звук и на запах крови и уже примерно представлял, что накеров в гнезде не больше четырёх-пяти, иначе человек не был бы жив. Остальные особи, скорее всего, ушли на охоту, так что медлить с помощью было нельзя. Медальон при приближении к гнезду дрожал всё сильнее, и ведьмак вынул из ножен серебряный меч — ровно в тот же момент, в который монстры вылезли посмотреть на незваного гостя. Их действительно было мало, поэтому бой был недолгим.
Человек в гнезде был ранен, но жив и в сознании, за исключением последствий алкогольного опьянения, но вспомнить, как он оказался в логове монстров, не смог. Ведьмак не особенно этого требовал: пока раненый поднимался на ноги, следуя указанию убираться поскорее, на верхушке ближайшей сосны обнаружился застрявший кусок грязного холста размером с простыню. Видимо, именно он хлопал на ветру, подражая вилохвостовым крыльям.
— Ты знаешь, какова плата за твоё спасение, — произнёс ведьмак, глядя вперёд. — Ждать мне некогда, так что давай условимся вот как. Отдашь мне то, что не ожидаешь увидеть у себя дома. Прямо сейчас.
— Договорились, — легко согласился Леслав. — Вряд ли Иренка успела так быстро ещё одного ребёнка родить.
Однако чем ближе они подходили к деревне, тем больше Леслав нервничал и озирался по сторонам. Ведьмак еле слышно вздохнул — каждый раз одно и то же.
— Иренка! Хорёк что тут делает, а? Он же в Подлесках был у бабки.
— Померла бабка ночью, он с купеческим обозом вернулся. А что… — Иренка бросала тревожный взгляд то на мужа, то на ведьмака, а потом всё поняла. И заголосила. И Леслав заорал на неё в ответ.
Ведьмак присел на корточки перед замеревшим мальчишкой.
— Поедешь со мной? Согласен быть Предназначением?
Тот быстро глянул за спину на кричащих родителей, потом снова на ведьмака — на медальон, в распахнутую волчью пасть. И равнодушно пожал плечами, будто бы никакого выбора у него на самом деле не было.
Зима уже потихоньку спускалась с гор — ночи были совсем холодные, и среди скал это ощущалось сильнее всего. Ведьмак задержался в этот раз дольше обычного, но ему казалось, что это не зря — последний его кандидат в ведьмаки, несмотря на свой возраст, подавал большие надежды. Без боя он не сдастся.
— Зовут тебя странно — Хорёк. Настоящее имя есть?
Мальчишка молчал.
— И ведьмачьей школы Хорька у нас нет, к сожалению. Придётся обойтись школой Волка. У нас там почти все такие… с Предназначением.
Мальчишка продолжал упрямо молчать, только кулаки сжимал.
— Был у меня в юности один приятель, Ламберт, такой же суровый как ты. Говорил, что его имя означает «бриллиант», но по-моему, оно значит что-то другое, что-то про светлую землю. Тебе всё равно нужно будет новое имя, так что будешь Ламбертом, идёт? Лучше, чем быть Хорьком.
В этом году в крепости было много ребят — и совсем юных, и повзрослее, однако ведьмак отлично помнил времена, когда и мастеров, и учеников было больше на порядок. Когда к маятнику и Пути выстраивалась очередь, и целью состязания было не просто дойти до конца, а сделать это быстрее и чище других.
Посмотрим, сколько их останется после всех испытаний.
— Эй, а чего он мелкий такой, а? Эскель, иди посмотри! Аааай, ты что творишь, подлюга?! Дядя Весемир, этот новенький мне руку сломал!
Весемир не торопясь скинул с плеч дорожный плащ, поставил перед лошадью ведро с водой, потрепал её по шее и только потом обернулся.
— Ничего он тебе не сломал, Вольтер, а ты, видно, забыл, что я говорил про нападать первым.
— Нельзя нападать первым.
— А если на тебя напали первым?
— Защищаться, не зная пощады. Но…
— Всё. Возьми Эскеля и Геральта и помогите мне здесь всё убрать. Не нравится мне эта туча. Ламберт, ты за главного.
Ветер гнул и трепал верхушки сосен, гонял сухие листья по внутреннему двору крепости Каэр Морхен. Быстро темнело.
Надвигалась буря.
