Глава 3Слишком бурная жизнь Сириуса тревожила Вальбургу – а ведь Сириус напрасно подозревал свою мать в желании, чтобы он присоединился к Темному Лорду. В день, когда Сириус пил и бедокурил в «Плакучей иве», Вальбурга и Орион, сойдясь для важного разговора, были спокойны и серьезны.
- По-моему, у Сириуса там совсем не то, о чем все говорят, - сердито сказала Вальбурга. – Какой еще Хранитель Секрета Поттеров, кому эти Поттеры теперь нужны. Чарлюс, Царствия ему Небесного, был голова, а эти-то молокососы...
- Последнее время «эти-то», в широком смысле, слишком много творят дел, - заметил Орион. – По-моему, это не очень хорошо.
- Какие могут быть спецзадания у Хранителя Секрета? – продолжала Вальбурга, они с Орионом всегда так говорили, как будто каждый о своем, но друг друга при этом они слышали и слушали. – Нет, он, конечно, не свяжется с Орденом Феникса – но вот с Пожирателями... С мальчишками Лестранжами он недавно и приходил.
- Я не знаю, как там сейчас у молодых, - покачал головой Орион. – Может, у них Темный Лорд – друг человека. Может, у них Дамблдор – друг человека. А у нас положено так, что семья – друг человека. И наша семья уже достаточно на этой войне потеряла.
Хагрид и Хмури тем временем везли домой Сириуса, находящегося в состоянии готовальни, и даже кидали на пальцах, кому вручать Сириуса родителям. Хагриду иметь дело с Блэками совсем не хотелось, и он жульничал так очевидно, что Хмури махнул на него рукой и отправился к Вальбурге и Ориону сам – к огромному своему удивлению найдя у Блэков радушный прием, как только Вальбурга и Орион догадались, что Сириус пьян, а не ранен, и Хмури помогает ему, а не собирается его арестовывать.
- Как не отблагодарить человека, который заботится о твоем ребенке, - проникновенно сказала Вальбурга, а Орион неуклюже и немного дурашливо пальнул над всеми конфетти из палочки – и вслед за этим хмельной и размякший аврор, принявший Вальбургу за взволнованную мать, а Ориона за немного недалекого отца, попал в оборот. В малой гостиной у камина был быстро накрыт для гостя стол, невозможный плащ Хмури и его потертый костюм каким-то образом превратились в удобный и элегантный фрак, да и сами хозяева преобразились и стали презентабельными и изысканными, но при этом остались гостеприимными и сердечными, так что Хмури даже не смущался своих солдатских манер.
- А потом, когда Петтигрю превратился из крысы в человека и вернулся обратно, - повествовал похохатывая Хмури, - он полез к сцене, где ваш Сириус про зайцев исполнял, и начал совать руки, так что Сириус постоянно на них наступал, оступался и хватался за ансамбль. А Петтигрю причитает: «Мягколапик, это же я, твой Хвостик! Ты же мне совсем руки сломал! У меня там теперь не закрытый, а открытый перелом».
- Ах, озорники! – улыбалась Вальбурга, она-то не пила вина, только подливала Хмури, и уже все про анимагию поняла. – Вот и Рудольф с Рабастаном у нас такие же. Шалуны!
- Эти шалуны скоро на Азкабан нашалят, - мрачно отвечал Хмури. – Я, конечно, очень вам сочувствую, хозяйка, но я присягу давал.
- Да, да, большие дети – большие проблемы, - сокрушенно качал головой Орион, окончательно утвердившись во мнении, что обе противоборствующие стороны давно нужно призвать к порядку, да, пожалуй, и священные двадцать восемь семей следует поскорее собрать. – Вы наверняка слышали, как нелегко Сигнусу, моему шурину, пришлось со своей дочерью.
- И она тоже скоро допляшется, в рамках профилактической беседы вам говорю, - ворчал Хмури, настроенный на добродушный для него лад седлом барашка и очередной только что прибывшей бутылкой красного.
- Андромеда? – всплеснула руками Вальбурга, словно ей было какое-то дело до порвавшей с семьей племянницы.
- Да при чем тут Андромеда, - махнул рукой Хмури. – Она-то прекрасно живет, дочка у нее растет – метаморф, между прочим.
- Да что вы? – развеселился с виду простой и дурашливый Орион. – И что, хороший метаморф? Может она, например, в аврора превратиться?
Хмури расхохотался, представив себе, как маленькая Нимфадора Тонкс превращается в его уменьшенную копию, и даже закашлялся, поперхнувшись вином, а Орион заботливо похлопал его по спине.
- Ах, какое полезное умение! – весело воскликнул Орион, и вот это он уже говорил всерьез, кинув взгляд на жену. – С таким умением можно и в Отдел Тайн без пропуска пройти.
- Ха! – воскликнул Хмури. – Да ее надо научить в министра магии превращаться – никто и не отличит, он все равно последнее время какую-то дичь городит, мозгов меньше, чем у ребенка.
- Ах, какое полезное умение! – согласилась Вальбурга, тоже подумывая, что стоило бы заняться воспитанием внучатой племянницы, и Орион подлил Хмури еще.
- Выпьем? – бодро предложил Орион.
- Выпьем, - кивнул уже изрядно подпоенный Хмури. – Знаете, если будете когда у нас в аврорате…
- Нет, уж лучше вы к нам, - любезно отказался Орион и чокнулся с Хмури почти пустым бокалом. – И лучше в частном таком порядке, а не в деловом.
Семья Дамблдоров не принадлежала к священным двадцати восьми чистокровным родам, а потому Дамблдор не знал, что в волшебном мире начались тектонические изменения, и начались они с того, что милый, мягко стелющий Орион Блэк вдруг заглянул в гости к своей родственнице Дорее Блэк, в замужестве носившей фамилию Поттер. Недавно овдовевшая и быстро дряхлеющая Дорея все еще держала в руках ключи от семейного сейфа в Гринготтсе, дожидаясь, когда Джеймс начнет ими интересоваться не только с целью потратить немного денег и займет место своего отца.
- Хорошее дело, - бормотала Дорея, слушая Ориона, и голова ее клонилась на грудь, словно бабушка то и дело засыпала, а ее глаза взглядывали из-под бровей остро и строго, - хорошее дело. Всегда лучше поговорить.
- А что, если всё, что люди говорят, - всё правда, Орион? – наконец спросила Дорея. – Что, если твой сын действительно у моего сына Хранитель Секрета, и за ними обоими теперь охота? Получается, Риддл ваш целых два рода извести задумал.
- Думаешь? – спросил Орион, такое обвинение уже было серьезным, способным поднять двадцать восемь священных семей и без его уговоров. – С этим я бы даже к твоей кузине Седрелле пошел.
Священные двадцать восемь семей, переплетенные за века на бесчисленных свадьбах и крестинах, частенько ссорились и конкурировали – была между ними и борьба за власть, и дуэли, кончавшиеся смертью по меньшей мере одного из дуэлянтов. Но еще с религиозных войн, предваривших Статут секретности, жило среди них убеждение, что они все вместе скрываются от куда более враждебного мира. Блэки частенько хотели, чтобы любопытные и по-детски оптимистичные Уизли замолкли и не отсвечивали; Лестранжи постоянно пытались заставить Прюэттов признать превосходство Лестранжей в доблести, а Лонгботтомы в свою очередь надеялись, что когда-нибудь эти лягушатники Лестранжи все же свалят в свою Францию. Но по сравнению с теми людьми вне волшебного мира (всеми или не всеми, на этот счет священные двадцать восемь тоже немало между собой бранились), - по сравнению с теми магглами, которые хотят, чтобы волшебных семейств вообще не было, все размолвки между священными двадцатью восемью семьями были невинной детской игрой в крысу – священные двадцать восемь это прекрасно понимали, и чувствовали скорее хребтом и печенкой, чем головой, где обычная свара, а где истребление и окончательная гибель.
- Я не думаю, я спрашиваю, - отозвалась Дорея, и ее клонившаяся книзу голова вновь блеснула острым взглядом. – Ты сходи сегодня к Лонгботтомам, раз ты с Фрэнком вот познакомился, только подожди, пока я с Августой поговорю. А я потом, как добрая тетушка, к твоей сестренке Лукреции схожу, она сыновей потеряла, Гидеона и Фабиана, она скорее поверит. Пусть она тогда к Седрелле и идет, с Седреллой говорить – язык наварить, а про дело с ней толковать – надо новый сковать.
Дамблдор, ничего не зная о пришедших в движение тектонических силах, вызнал то, что его занимало, и снова пригласил Сириуса в свой кабинет.
- У меня осталось для тебя одно последнее задание, - сообщил Дамблдор.
- Как – последнее? – воскликнул юный и увлекающийся Сириус. – Директор, это нечестно! Я только вошел во вкус, так обрадовал маму, когда сказал ей, что вместо вашей проклятой политики пью, играю в карты и путаюсь с дурными женщинами. Да, я выпил – но я требую продолжения банкета, то есть спецзадания! Я еще почти совсем не играл в карты, только с Лестранжами и Лонгботтомами в подкидного дурака тремя колодами. И с дурными женщинами я так пока и не путался – а ведь надо, надо: гостиница Атлантик, духи Шанель номер пять, "не виноватая я, он сам пришел" - ну какое без этого спецзадание! – правда, зато я познакомился в книжном с одной хорошей девушкой…
- Сириус, - строго остановил расшалившегося Сириуса Дамблдор. – Послезавтра Хагрид снова приедет за тобой и отвезет тебя туда, где ты будешь в безопасности…
- Не в Азкабан? – почему-то спросил Сириус, и Дамблдор ошарашенно помотал головой. – Не, директор, делайте, что хотите, а под домашний арест я не сяду.
- Хорошо, ты выступишь на суде как свидетель, - пообещал Дамблдор, что, в принципе, не противоречило его намерению до суда Сириуса прятать и держать взаперти. – А вот завтра я попрошу тебя встретиться с твоим другом Петтигрю, и сказать ему – так, между прочим – что завтра ты надолго уедешь туда, где тебя никто не сможет найти. А потом оброни – тоже так, между прочим – что туда же уезжают и Поттеры.
- Питер? – потрясенно пробормотал Сириус, который считал Петтигрю подлизой и бестолочью, но не подлецом же.
- Да! – уверенно сказал Дамблдор.
Не знать чего-то – намного меньший недостаток, чем знать что-то, не имеющее отношение к реальности. Редактор «Прорицательской» слишком долго жил скандалами и светской хроникой, а потому как-то убедил себя в том, что в семье Блэков давно уже разлад: Андромеда изгнана из семьи за то, что вышла замуж за маггла, а Сириуса, тоже якшающегося с магглами и предателями крови, за его магглофильские настроения ненавидит вся семья. Поэтому редактор смотрел как на подарок судьбы на репортаж, больше похожий на донос, который принесла ему новая сотрудница Рита Скиттер, - о том, как Сириус буянил в маггловском ресторане, с колдовством и драками, и как аврорат почему-то не дал этому делу ход. Редактор рассудил, что Блэки больше будут злиться на продолжающего их позорить Сириуса, чем на газету, а намек газеты на их могущество, которое заставило аврорат замолчать, Блэкам даже понравится. И потому редактор поставил репортаж Скиттер в печать, а сам даже выпил лишнего, отмечая вечером неминуемый успех завтрашнего номера, который вся магическая Британия будет обсуждать неделю, да и Европа, пожалуй, закажет сотни оттисков по спекулятивной цене.
К его неудовольствию, редактора разбудили рано утром. Вышколенный дворецкий редактора «Прорицательской», которым редактор обзавелся несколько лет назад, сорвав шальных денег на последней предвыборной кампании, этим утром постучал в дверь его спальни и как-то сдавленно и хрипло доложил, что редактора ждут посетители.
- Мишель, - пробормотал редактор, имитируя французский акцент. – Я не могу в таком виде принимать гостей. Мне нужно принять вааанну, выпить чашечку кофе…
- Будет тебе вааанна! – вдруг ответила из-за двери Вальбурга Блэк, а дворецкий редактора полетел в сторону, с грохотом обрушив подставку для тростей. – Будет тебе кофе! Будет тебе Белла Блэк с Лестранжами!
- Я… я сейчас, миссис Блэк, сейчас! – пообещал редактор, подскочив на постели, и кинулся к окну, как в далекой молодости, когда его репортажи, похожие на репортаж Скиттер, приводили к нему на квартиру их возмущенных героев.
К огромному облегчению редактора, на улице не было ни возмущенных Блэков, ни получивших нагоняй от начальства авроров, а вот новый номер «Прорицательской» уже был наклеен на тумбу для афиш, и редактор залюбовался передовицей «Позор пьянице и дебоширу Блэку С. О.» и подретушированной колдографией, на которой патлатый и расхристанный Сириус дико скалил зубы и словно хотел выскочить из газетного листа. У газеты уже были первые читатели: два школяра, чернявый и рыжий, и милая девочка с копной каштановых волос на голове и пушистым персидским котом на руках.
- Как излагает, а? – спросил редактор, имея в виду свою новую сотрудницу, написавшую статью под колдографией.
- Хорошо приклеено? – спросил редактора долговязый рыжий школьник, наверно, один из многочисленных Уизли, в которых редактор разбирался плохо, потому что они не годились в светскую хронику.
- Сам Сириус Блэк не оторвет! – заверил редактор, забывая о том, что ему стоило бы уйти подальше от своего дома, пока оттуда не вышла на улицу разгневанная Вальбурга.
- А скажите, редактор, - спросила любознательная девочка с котом, - а что, эти Блэки все такие ужасные? Все как один пьют, дебоширят и, так сказать, морально разлагаются?
- Ну, наверное, не все, - великодушно допустил редактор и поддался своей привычке распускать скандальные слухи. – Говорят, что, если кто-то из них начинает позорить семью, семья находит способ обстричь семейное древо, - и редактор сделал девочке страшные глаза, намекая на способы, которыми Блэки приводят свое генеалогическое древо в надлежащий вид.
Третий школьник, очкарик с торчащими во все стороны черными волосами, повернулся к редактору, и редактор с удивлением увидел у него на носу круглые очки с черными стеклами, как у Слепого Пью из детской книжки, – а потом в голове у редактора стало легко и пусто, так что не осталось своих мыслей, а только приказы господина.
- А теперь иди по улице и отдирай свои газеты, - тихо приказал Рудольф Лестранж, спрятавший свои глаза за темными стеклами очков. – И выкупай у торговцев оставшийся тираж.
- Ты забудешь обо всем, что здесь произошло, - приказала редактору «Прорицательской» Беллатрикс, незаметно принимая от мужа наложившую Империо палочку, а прохожим в это время казалось, что черноволосый парень просто гладит ее кота. – Запомни только одно: мы, его семья, можем Сириуса иногда ненавидеть и ругать – но другим не дадим. Сами справимся.
