I finally know just what it means to let someone in,
Наконец-то я узнал, каково это — любить,
Just see the side of me that no one does or ever will,
Просто загляни глубже и увидишь мою тайную сторону, неизведанную никем,
So if you're ever lost and find yourself all alone,
Поэтому, если ты потеряешься и останешься совсем одна,
I'd search forever just to bring you home
Обещаю: я потрачу вечность, но верну тебя домой
***
Ее платье было красным. Оно соответствовало ее характеру — огненному, взрывному, прожигающему его насквозь, когда он (довольно часто, надо сказать) выводил ее из себя. Алый оттенок олицетворял тепло пламени, мерцающего в глубине ее глаз, способных пронзить его душу всего одним взглядом. Фред читал в нем отражение их будущего и страх перед предстоящими сражениями до последней капли крови. А еще этот самый взгляд буквально кричал о том, что у него осталось катастрофически мало времени, за которое он мог бы донести до девушки его мечты все сокровенное и показать, что она и ее красное платье сделали с ним.
Потому что в какой-то неопределенный момент он осознал, что влюбился в Гермиону Грейнджер.
Фред до сих пор не мог понять, какое именно влияние оказывает на него эта мысль: окрыляет до небес или же пугает до чертиков. В конце концов, Гермиона была его полной противоположностью; да что уж там, она была полной противоположностью всему, что было ему дорого в школьные годы. И все же... Уголки его губ, казалось бы, сами по себе приподнимались в улыбке, когда она ругала его за очередной безответственный и глупый поступок. Его сердце, совершенно вопреки его желаниям, больно ударялось о ребра, когда он слышал такой редкий, абсолютно нехарактерный для нее звонкий, заливистый смех. Гордость ни за что не позволила бы ему признаться, что он, Фредерик Гидеон Уизли, никогда не боявшийся ни одной в мире девчонки, ощутил дрожь в коленях, почувствовав невесомое прикосновение ее нежной и тонкой руки в тот самый день, когда она передала ему вазу с цветами для одного из столов в шатре.
И вот наконец он стоял посреди этого шатра, глядя на Виктора Крама и Гермиону, кружащихся в безумном танце. Гермиона то и дело запрокидывала голову, без стеснения позволяя громкому смеху слетать с ее губ. Фред заметил счастливую улыбку на лице Крама и пожелал — далеко не впервые за сегодняшнюю ночь — оказаться на его месте.
— Ты никогда не добьешься своего, если продолжишь смотреть на нее, как Живоглот на фирменный мамин бифштекс, — внезапно произнес голос слева, заставив Фреда облить шампанским праздничную рубашку.
Ругаясь себе под нос в попытках вытереть пятно, Фред повернулся и увидел Джинни, смущенно пожимавшую плечами. Она держала свой бокал шампанского — повезло, что ее не видела мама — и хитро ухмылялась.
— Кто бы говорил, — раздраженно пробормотал Фред, кивая на "кузена Барни", возившегося с салфеткой. — По-моему, вы с Гарри страдаете тем же. Скажешь, это не так?
Джинни сделала пару глотков из своего бокала, отводя взгляд:
— Всё, что происходит между мной и Гарри, тебя не касается, Фред. Давай-ка лучше поговорим о вас с Гермионой.
Но Фред отличался неизмеримым упрямством, поэтому, скрестив руки на груди, заявил:
— Не так быстро, сестренка. Сначала объяснишься ты, и тогда я, может быть, раскрою тебе парочку своих тайн.
— Ладно, ладно, ладно! Твоя взяла, — громко вздохнула Джинни, выливая остатки шампанского и ставя бокал на стол. — Мне он нравится. Это очевидно. Но столь же очевидным является тот факт, что он, Рон и Гермиона останутся здесь всего на пару дней, прежде чем отправиться Мерлин знает куда, рискуя собственной жизнью. С одной стороны, я в ярости, потому что хочу, чтобы он был в безопасности, с другой, безмерно горжусь им. Но я не могу открыться ему, а сам Гарри никогда не догадается, потому что он такой же проницательный, как кирпичная стена, и последнее, чего я хочу, чтобы он беспокоился обо мне, когда над ним самим нависла угроза. Ну что, ты доволен?
Джинни выпалила свою тираду на одном дыхании, оставив Фреда в растерянности. Ему потребовалось еще несколько секунд, чтобы найти слова, соответствующие такому откровению. Взгляд снова переместился на Гермиону, которая на сей раз медленно вращалась с Крамом, покачиваясь под звуки торжественной баллады, разливавшейся в ночном воздухе.
— Я… мне кажется, что я влюблен в Гермиону, — на этих словах у него перехватило дыхание, потому что он никогда не произносил их вслух, тем более при ком-то другом. На короткое мгновение повисла тишина. — Но, как ты сказала, они скоро уйдут, и ей не нужно, чтобы на ее голову свалилось сомнительное и скомканное признание в любви. Не тогда, когда она думает только о том, как сохранить себе и этим двоим жизнь. Кроме того, Рон тоже без ума от нее, и, несмотря на то, что он полный придурок, он все еще мой брат. Я давно уже решил, что унесу свою тайну с собой в могилу. Так что можешь считать это знаком невиданного доверия: ты единственная, кто знает мой маленький секрет.
Джинни ненадолго задумалась, отбивая о столешницу какой-то знакомый только ей ритм. Затем она бесцеремонно вырвала стакан Фреда из его рук, выпила содержимое и ослепительно улыбнулась:
— Не хочешь — не говори. Разве это так сложно? Просто потанцуй с ней, и этого будет достаточно.
А затем Джинни исчезла в вихре золотистых нарядов, решительно шагая в сторону Гарри, по-видимому, собираясь последовать собственному совету. Когда песня закончилась, Фред поднялся на ноги, отправившись к Гермионе. Она
(Мерлин, какая удача!) стояла в одиночестве за дальним столиком, обводя изящными пальцами лепестки ярко-красной розы.
Фред прочистил горло, когда она не заметила его. Гермиона резко подняла голову, ее щеки покраснели, а на губах расцвела рассеянная улыбка. Казалось, ее приподнятое настроение испарилось вместе с Крамом.
Вытеснив горькие мысли из своей головы, Фред протянул руку, молясь, чтобы та не дрожала, даря Гермионе, как он надеялся, самую обезоруживающую улыбку:
— Не хочешь потанцевать, Грейнджер? Не то чтобы я хвастался, но, по словам тети Мюриэль, я довольно неплохой партнер.
Ему удалось рассмешить ее. Гермиона приняла ладонь, ведя его в угол танцпола около белых стен шатра. Песня была лирической, наполненной звуками скрипки и пианино, поэтому руки Гермионы расслабленно обвились вокруг его шеи, а шершавые (вероятно, это последствие долгой работы в лаборатории) ладони Фреда опустились на ее узкую талию.
И этот жест вышел более привычным, чем следовало бы.
— Если ты отдавишь мне хотя бы один палец на ноге, я посчитаю, что твоя тетя Мюриэль настоящая лгунья. Так что, я надеюсь, тебе удастся меня поразить, — поддразнила она, сжимая пальцы в замок на его затылке. Хотя ее улыбка была искренней, глаза не светились задором, и единственным, что Фред смог увидеть в них, была отрешенность. Мысли Гермионы явно заполонили планирование и расчет вещей, которых Фреду, к сожалению или к счастью, никогда не понять.
Фред внезапно закрутил ее, и Гермиона слегка вскрикнула, когда он опустил ее так низко, что ее длинные волосы — непривычно выпрямленные и послушные, на секунду вернувшие его в далекую ночь Святочного Бала — прикоснулись к блестящему танцполу. Фред был доволен эффектом: ему почти удалось вернуть ее на землю.
Почти, но не совсем.
— Полагаю, ты на самом деле будешь поражена, Грейнджер, — он опять раскрутил ее и подождал, пока она обнимет его за шею, прежде чем продолжить, — а теперь ты должна мне кое-что взамен.
Гермиона подняла бровь, выражая что-то среднее между заинтересованностью и неодобрением, словом, все то же, что она практически постоянно выражала в присутствии него и Джорджа. Впрочем, ее любопытство пересилило:
— И что же это, Фред?
— По какому поводу ты опять летаешь в облаках? — мягко спросил он, убрав одну руку с ее талии, чтобы приподнять аккуратный подбородок в немой просьбе смотреть ему прямо в глаза.
Гермиона удивленно моргнула, а затем ее лицо осветила легкая, особенно любимая Фредом, непринужденная улыбка. Однако Гермиона никогда не умела скрывать свои эмоции — страх, беспокойство, и что-то, что он не мог описать, промелькнули в ее глазах.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — ее попытка увильнуть от ответа вышла довольно слабой, поэтому спустя секунду она вновь заговорила, — то есть, конечно, я немного отвлеклась, но я все еще здесь, с тобой. Неужели я плохо поддерживала диалог?
Фред засмеялся, вспомнив Гермиону-первокурсницу, которую всегда интересовало только одно — верно ли она выполнила задание. Его рука, все еще лежавшая под ее подбородком, нежно огладила скулу. Ему невероятно льстил румянец, окрасивший ее милое личико.
— Несомненно, Гермиона, ты отличная собеседница, но я все еще уверен, что мысленно ты находишься за сотню миль отсюда. Вы... вы ведь не запланировали
это на сегодняшний вечер, правда?
На этот раз ей не нужно было уточнять. Гермиона, изрядно удививив Фреда, повернула лицо ближе к его ладони, шумно выдохнула и все-таки сдалась:
— Нет, конечно, не сегодня. Но скоро. Свадьба была последним, что удерживало нас здесь.
Сердце Фреда сделало кульбит. Конечно, он знал, что Трио не вернется в Хогвартс. Тем не менее, надеялся. Нелепо, по-детски наивно надеялся, что у него будет немного больше времени, чтобы разобраться в чувствах к Гермионе до того, как они с головой окунутся в борьбу с Темным Лордом. Впереди их ожидают еще несколько солнечных летних недель, в течение которых они смогут притворяться, что все в порядке, и успокаивать себя мнимой безопасностью и покоем.
Он откашлялся, уповая на то, что голос прозвучит ровно:
— Ох, даже так. Я должен был догадаться, судя по тому, как подозрительно часто в последнее время вы шушукались, но...
Фред резко оборвал себя, чуть было не проболтавшись. Он вспомнил слова Джинни о том, что Гарри, в силу своей невнимательности, не способен разглядеть ее чувства. Но Гермиону, в отличие от Поттера, не так легко одурачить.
Гермиона ожидаемо нахмурилась, пытаясь разгадать тайный смысл его слов:
— Я знаю, что сбегать неправильно, но у нас действительно нет другого выбора. Мы не можем вернуться в Хогвартс, после того, как Дамблдора... теперь, когда его больше нет. Конечно, наша скрытность не совсем честна по отношению к близким, но ты должен верить мне, когда я говорю, что так и должно быть. Так будет лучше. Для всех.
Гермиона глубоко вздохнула, плечи резко опустились под грузом усталости, навалившейся на ее хрупкую фигурку. Только в этот момент Фред заметил, что скрывается за невероятно красивыми чертами лица и красным платьем: темные круги под глазами, искусанная (видимо, от волнения) нижняя губа, бледный потертый лак на ногтях. И тогда Фред осознал, что тяжесть его собственных признаний окончательно втопчет ее в землю.
Поэтому он просто улыбнулся и опустил Гермиону опасно низко, наклонившись так близко, что мог разглядеть каждую веснушку на ее щеках. Она удивленно выдохнула, силясь вникнуть в происходящее.
— Мисс Грейнджер, я помню, что обещал вам великолепный танец, но, к великому сожалению, наше совместное времяпровождение придется прервать, — Фред повернул Гермиону в своих объятиях и притянул к груди, держа обе ее руки в своих.— Однако я планирую его повторить...
Когда мелодия подошла к концу, он обнаружил, что его взгляд снова и снова опускается на губы Гермионы. Она приблизилась, рот слегка приоткрылся, они потянулись друг к другу... Внезапно в палатке раздалась песня «Ведуний», и толпа, громко смеясь, наблюдала, как Джордж и Чарли исполняют безумное танго в центре танцпола.
Момент был упущен.
— Как ты думаешь, могу ли я пригласить тебя на еще один танец? — как ни в чем не бывало спросила Гермиона, не размыкая их объятий. Не то чтобы он возражал.
— Но что подумают твои поклонники? — Фред прищурил глаза, уставившись в угол, где сидел Крам, безэмоционально наблюдавший за танцующими парами и изредка поглядывавший на Гермиону.
Гермиона, к его удивлению, просто махнула рукой и засмеялась:
— О, Виктор и я всего лишь старые друзья. Так что, думаю, он переживет пару минут без меня. К тому же ты прав, у нас действительно осталось не так уж много времени.
Он самодовольно улыбнулся и повел их в быстром энергичном вальсе под стать музыке, однако ни на дюйм не позволяя Гермионе увеличить дистанцию.
Их странной близости нельзя было дать название, это была неожиданная для обоих вспышка. Глядя на эту пару, можно было с уверенностью сказать: девушка в огненном платье и парень с рыжей шевелюрой наконец-то нашли общий язык. К его чести, Фред исправно исполнял свое обещание, и они окончательно потеряли счет времени.
Каким-то образом две песни превратились в четыре, а затем в шесть, прошел уже целый час, а Фред и Гермиона все не переставали танцевать, прерываясь только затем, чтобы освежиться и выпить шампанского. Фред осознал, что совершенно очарован Гермионой. Он ловил каждое сказанное ею слово и считал любую, даже мимолетную улыбку личным триумфом.
Музыка снова сменила темп на медленный, и Гермиона положила голову на грудь Фреда, тихо подпевая. Ему оставалось только надеяться, что она не услышит бешеный стук его сердца.
— Знаешь, что самое обидное? Мы потеряли непростительно много времени. Стоило отложить в сторону наши разногласия гораздо раньше, — прошептал Фред, пытаясь отвлечься от цветочного аромата ее волос и от того, как комфортно им было вдвоем. — Мы с тобой прекрасные партнеры. Я имею в виду, в танце. Представь себе фурор, который мы могли бы произвести на Святочном Балу.
Гермиона тайком бросила на него взгляд из-под густых ресниц. Ее дыхание приятно щекотало шею:
— Я бы пошла с тобой, если бы ты предложил. Честно.
Фред, должно быть, выглядел растерянным, поэтому она поспешила уточнить:
— Я была не настолько взбешена вашими выходками, чтобы не поддаться обаянию Уизли, знаешь ли.
Теперь настала его очередь краснеть. Насыщенно-розовый румянец, ползущий по шее и щекам, совершенно не подходил образу безбашенного балагура, тем самым смущая еще больше. Гермиона прикрыла глаза, удобно устроив голову на крепком плече. Это было невероятно мило.
— Я хотел тебя пригласить, — сказал Фред, воодушевленный ее откровением. Все внутри него буквально разрывалось, крича: "Опасность!". Фред словно стоял на краю обрыва, где следующий шаг грозил падением в бездну: признанием, на которое у него пока не хватало духу. Скрепя сердце он отступил назад, на твердую землю, как всегда скрывая свои истинные чувства под маской шутника, — но подумал, что малыш Ронни уже предъявил свои права на тебя. Представь мое разочарование, когда я узнал, что ты предпочла ему квиддичную знаменитость!
Гермиона легонько ударила его по груди:
— Потише. Мы пошли просто как друзья. Кроме того, ты все еще мог бы пригласить меня. Виктору понадобились неимоверно много времени, чтобы набраться смелости.
Фред играл с ее мягкими локонами, постепенно возвращаясь к краю своего обрыва.
Эта ночь может стать для них последней. Ничего страшного не случится, если он совсем немного переступит безопасную черту.
— Ты была самой красивой девушкой на Балу, Гермиона. Во всем замке.
Она замерла, внезапно споткнувшись на следующем шаге, хотя твердо стояла на ногах целый час до этого. Фред тотчас испугался, решив, что своим порывом вернулся к краю пропасти.
Но затем Гермиона вздохнула, посылая мурашки по его телу. Ее губы тронула смущенная улыбка.
— Ты тоже отлично выглядел. А сейчас даже лучше.
Гермиона немного отпрянула, ее глаза широко распахнулись, и Фред готов был поклясться, что сам он в этот момент выглядел точно так же.
— Фред, мне кажется, я должна сказать тебе. Я...
Внезапно их ослепило яркое белоснежное сияние. Нечто серебристое пролетело мимо к центру танцпола. Сначала Фред подумал, что это обыкновенная шутка какого-нибудь гостя, по дурости перебравшего спиртного.
— Министерство пало. Скримджер убит. Они уже близко! — пробасил Патронус знакомым голосом Кингсли, приведя в оцепенение всю свадебную вечеринку.
Ладони Гермионы крепко сжали полы темного пиджака, а руки Фреда обвили ее талию, притягивая ближе. Тишина повисла только на мгновение, прежде чем началась суматоха. Фред лихорадочно осматривал зал в поисках Джорджа, Джинни, родителей — все они собрались рядом с Биллом и Флер. Взгляд наткнулся на Гарри (действие зелья, по-видимому, прекратилось) и Рона, пробиравшихся сквозь толпу к ним —
к Гермионе.
Понимая, что осталось всего несколько секунд, Фред сжал Гермиону еще сильнее:
— Гермиона, послушай меня. Береги себя. Я... — он запнулся, понимая, что уже стопроцентно оставил обрыв далеко позади. — Просто пообещай мне, что ты останешься в живых. Обещай мне.
Ее руки опустились в бессилии, и Фреду внезапно стало холодно.
— Пойми, я не могу ничего обещать тебе, Фред, — сказала Гермиона с грустной улыбкой на губах. Она, казалось, готовилась к чему-то и, прежде чем он успел среагировать, прижалась своими губами к его. Поцелуй был отчаянным, быстрым и грубым, и на долю секунды Фред почувствовал, что все-таки стремительно летит вниз.
Когда Гермиона отстранилась, ее взгляд не выражал ничего, кроме серьезного боевого настроя.
Да, определенно. Он разбился о дно своей бездны.
— Будь осторожен, Фред.
Воспоминания в последний раз полыхнули красным: его любимым платьем, его любимой девушкой и их единственным прощальным поцелуем. Присоединяясь к ожесточенной битве, Фред уже знал, что ему предстоит долгий и мучительный путь обратно к вершине проклятого обрыва.
Remembering her comes in flashbacks, in echoes,
Воспоминания о ней скользят флэшбэками, отражаются отголосками,
Tell myself it's time now, gotta let go,
Говорю себе, что настало время забыть,
But moving on from her is impossible,
Но двигаться дальше без нее невозможно,
When I still see it all in my head,
Ведь в мыслях я по-прежнему храню нашу историю,
Burning red
Пылая красным 