...и что из этого вышло.Начать с того, что Драко сильно проштрафился летом перед своим четвертым курсом. У него была ночная эякуляция. Ладно бы ещё в своей постели. Так нет же — в родительской. Зачем он туда полез? Это был его способ позлить папу. Один из. И получить мамочкины объятия. А также демонстрация того, кто в доме главный.
— Наш мальчик стал взрослым, — Нарцисса растроганно обвила руками родимое чадо, целуя его непутёвую белокурую голову.
— Малфои всегда должны держать себя в руках, — Люциус, поджав губы, поспешно замахал палочкой над испорченными простынями, накладывая Очищающее.
Ну, вы поняли.
Можно было подумать, что ему будет неловко или стыдно. Никогда! Драко никогда не бывало стыдно. Да он, скорее, стал бы этим бравировать, чтобы, к примеру, похвастаться перед сокурсниками. Он был такой.
Потомственный слизеринец, нежась в маминых руках, сузил глаза, наблюдая за действиями папаши. Капли спермы на постели родителей были для него всё равно, что метки на дереве для подросшего медвежонка. Хорошо, что их семья не была медвежьей, а то бы папа его съел.
На самом деле Люциус всегда гордился сынулей, даже когда их неуправляемый ребенок отталкивал его во время соития с женой. Родители позволяли Драко садиться им на головы в прямом смысле слова. Малфой-старший искренне полагал, что таким образом воспитывает сильного лидера.
Особенно когда будущий лидер принимался грозно орать, во всю силу развивающихся лёгких, если что-то было не по его воле. Или добивался, чего хотел хитростью, приводившую в экстаз его закончивших Слизерин предков. Не говоря уж о том, как пело отцовское сердце, когда на министерских приёмах наследник, распихав важных гостей, занимал самое почётное место за банкетным столом. Правда, его потом приходилось удалять оттуда силой. Но даже тогда младший Малфой не сдавался. Он кусался, плевался и цеплялся за скатерть (канапе и тарталетки летели на пол, пачкая шикарные мантии приглашённых), но Драко, несомненно, заставлял всех вокруг уважать их фамилию, как полагали его гордые родители. И они очень удивились бы, если окружающие справедливо указали бы на несносность, избалованность и отсутствие воспитания прелестного дитяти. Но обычно невинные свидетели были настолько ошарашены поведением малфоевского отродья, что у них просто не хватало слов.
Но теперь Драко был не малыш, а подросток. И до его папаши медленно, но верно стало доходить: ещё немного и сын вырастет настолько, что просто спихнёт папу с кровати. Это при том, что спальная мебель в Малфой-мэноре совсем не маленькая. Нужно было срочно принимать меры.
И Люциус не придумал ничего лучшего, как обратится к традиции — предки на фамильных портретах, узнав о его решении, брезгливо сморщили породистые носы — но их потомку грозило падение с супружеского ложа, посему их проигнорировали.
Номинальный хозяин поместья (фактический в это время гонял на метле над мэнором) зарылся в деловые бумаги. Тут была некая загвоздка — они с Нарциссой любили друг друга, и вот уже более пятнадцати лет жили в счастливом браке, так что — прямой необходимости в посещении того дома у мистера Малфоя давно не возникало.
И, кстати, о традиции ему стало известно в школе — одноклассники болтали — Абраксас же сынулю никуда не водил, справедливо считая, что тот сам справится. Всё-таки дедушка у Драко был поспокойней. А вот папа хуже наседки. Чего только стоило, когда Люциус пытался добиться запрета на одну из сказок в сборнике барда Бидля, потому что волшебница, одна из героинь сказки, вышла замуж за маггла.
Припомнив своё фиаско с несостоявшимся запретом, Люциус вздохнул — того, что они с женой так страшились… Лучше об этом не думать, а предоставить отпрыску неограниченный выбор. И, скрестив на удачу пальцы, надеяться на лучший исход.
— Ага, — мистер Малфой обрадованно выхватил из стопки документов искомое — потрёпанную по краям карточку с адресом (старые связи не ржавеют). Теперь осталось только выловить дитятко... Папаша выглянул в окно, мимо как раз с непристойными воплями пронёсся его сынок. — Драко! — позвал он. — Драк!.. — Открыв пошире оконные створки, Люциус вытащил палочку: — Акцио, сын!
Кубарем вкатившись в кабинет отца через открытое окно, наследник совершил неудачную посадку мимо дивана — мистер Малфой сочувственно поморщился — смахнув с письменного стола ворох бумаг (макулатуры, по мнению младшего). С трудом приняв вертикальное положение, Драко отбросил метлу и сердито уставился на старшего Малфоя. Мальчик явно ушибся, но, не посрамив фамилию, жаловаться не стал. Такой ценный ресурс, как жалобы, Малфой-младший приберегал для особых случаев (когда надо было раздуть скандал до министерских масштабов, например).
Зная эту особенность характера своего сына, Люциус всё же бросил незаметно на неразумное чадо диагностические чары, чтобы найти и залечить ушибы.
— Скажи мне, милый ребёнок, — устраиваясь в глубоком кресле, произнёс мистер Малфой, — какова идея уникальности нашего бытия? — ударился Люциус в экзистенциализм, попутно призывая бутылку со скотчем.
— «Мамочка меня любит, а отец мне всё купит. Так что, все заткнитесь и мне поклонитесь», — издевательски пропел Драко лейтмотив существования Малфоев. И, скрестив руки на груди, привалился к столу.
— Умный мальчик, — одобрительно прожурчал Люциус, разливая скотч по бокалам и наколдовывая льда (сыну льда побольше). Полюбовался игрой света в прозрачной ёмкости с алкоголем и заклинанием отправил дитятке стакан. — Возьми эти знания с собой. Мы отправляемся в бордель.
— Бульк… кха-кха… ого! — подавился младший, не привыкший ни к крепким напиткам, ни к разговорам с предками на деликатные темы.
— Вдыхание аромата, сын, — повысил голос отец. — Пить только что разлитый по бокалам алкоголь является верхом вульгарности. Нужно дать ему «подышать», — плавно взбалтывая напиток, наставлял Люциус. — Сделай небольшой глоток, но глотать не спеши. Почувствуй истинный аромат.
— … бордель? — прокашлявшись, переспросил Драко. Он с малолетства учил французский, и точно помнил, что это слово обозначает «хижину».
— Публичный дом, где мужчины могут удовлетворять свои сексуальные желания, чтобы подавлять их в повседневной жизни, — строгий и многозначительный взгляд старшего, но младший его просто не заметил.
Драко нахмурился, положительно не понимая, зачем ограничиваться хижиной, когда в его распоряжении целое поместье.
* * *
Всё это было довольно интересно. Драко придерживался слизеринского принципа — кто предупреждён, тот вооружён. А также, своего собственного — внимательно выслушать отцовские советы и поступить по-своему. И теперь обшаривал фамильную библиотеку в поисках нужной информации. Но подобной традиции в магической части их книжного собрания он не нашёл. Очуметь! Папа ошибся — уму непостижимо! К счастью, его предки, как сороки, тащившие в своё гнездо всякие диковинки, сохранили подшивку газет викторианских времён.
Да-да-да, у высокомерных Малфоев нашлись маггловские газеты. Дело в том, что при всём своём самомнении маги мало чего изобрели общественно полезного. Не было такой необходимости. Зато много чего перенимали у соседей-магглов. Тут действовал принцип всех захватчиков — традиционная дегуманизация и принижение культур будущих объектов завоевания. Высказать своё фи, и втихую украсть то, что обругал (чтобы, немного погодя, перепродать подороже). А в былые времена новостные листки, первыми появившееся как раз у магглов, были такой редкостью, что и маги не брезговали их читать.
Ничего новее девятнадцатого века Малфой-младший не накопал. Видимо, в более позднее время газеты перестали быть в диковинку, и их перестали коллекционировать. «Жаль», — подумал Драко и сосредоточился, на том, что удалось отыскать.
Похоже, магглы помешаны на сексе и во времена королевы Виктории Лондон был столицей порнографии. Впрочем, что касается борделей, Англия заметно уступала Франции. Так что викторианские джентльмены (и даже особы королевской крови) предпочитали, так сказать, отовариваться там. Далее Драко узнал из газетных статей, что голод, нищета и отсутствие контрацепции порождали полчища проституток, последние могли спокойно конкурировать с войной (в рапорте, подготовленном для комитета по созданию Акта об Инфекционных болезнях говорилось, что солдаты умирали чаще от венерических заболеваний, чем от ран).
Кстати, о ранах. Хотя овариотомия (удаление яичников) в 1880-х годах все еще оставалась опасной операцией, она не всегда вела к неизбежной смерти — лишь каждая четвёртая пациентка умирала, что в то время считалось неплохим результатом. И это было ещё не самое страшное. У Малфоя волосы встали дыбом, когда он прочёл о своих ровесницах, сиротах или девочках из нищих семей, проданных своими собственными родителями. Услуги детей ценились выше, но не из-за молодости и свежести, а по более прозаической причине — от них было меньше шансов получить «дурную болезнь».* Теперь Драко понял, откуда у тупой шутки «медведь подтёрся кроликом» ноги растут. Неудивительно, что Малфои считали магглов чудовищами.
Он-то всегда был защищён — социальный статус, экономическое благополучие, сексуальная сдержанность и тщательно оберегаемая приватность — словно аналог корсета (викторианские джентльмены их тоже носили) заставляли Малфоев держать осанку. Как представитель высокородной фамилии, он мог просто пренебречь обнаруженными фактами. Но будучи подростком, Драко не имел ещё «толстой кожи», так что прочитанное неприятно его задело.
Однако, характерно, что младший Малфой, печально известный своим фирменным нытьём: «мой отец узнает об этом», ничего не рассказал папе о своих изысканиях. Обычно Драко безжалостно докладывал Люциусу обо всём случившимся с ним, чтобы, не без злорадства, посмотреть на его реакцию, а тут — пожалел старика.
* * *
Где выгода. Этот пункт Малфой-старший счёл основополагающим в их маленьком походе. В Лютный переулок, разумеется.
Вот она — тёмная, узкая улочка, где проходило детство каждого из Малфоев, когда сын по традиции сопровождал отца в деловых рейдах. О, сколько нежных воспоминаний об удачных сделках хранят и дарят эти закопчённые стены.
В витринах лавок, вдоль которых дефилируют важные и злокозненные Малфои, красуется сушеная рука, заляпанная свежей кровью (лавочник только сегодня окроплял), колода карт (кропотливо кропленых) и пристально смотревший хрустальный глаз (не иначе близнец того, что нашивал Шизоглаз Моуди). Со стен, как старые друзья, таращатся благодушно-зловещие маски: чумного доктора, посмертная, гипсовая, железная, чугунная. А на прилавке — о, кошмар и экстаз! — разложены кости разных форм и размеров — человеческие, без сомнения (а то, кто ж коровьи-то так красиво раскладывать будет?). С потолка свисают ржавые, но поддерживаемые в рабочем состоянии и заостренные инструменты для пыток (особая гордость владельца).
Люциус, сверившись с адресом на древней визитке, коснулся плеча сына и остановился напротив ничем не примечательного стыка на углу примыкавших друг к другу домов. Драко склонил голову набок, поняв, что искомое здание спрятано Ненаходимыми чарами, как дом Блэков. Действительно, повинуясь взмаху палочки, схлопнувшиеся дома раздвинулись, явив… похожее на пирожное — пошлость какая! — творение явно двинутого архитектора. Покосившись на отца, занятого проговариванием заковыристого заклинания, его сын незаметно вдохнул, пожелав, чтобы папа не зацикливался так на его «воспитании».
Наконец дом проявился полностью, так что возможно стало войти. Всё ещё недовольный Драко угрюмо шагнул за порог пресловутой «хижины». Что ж, посмотрим…
Внутри оказалось чересчур тесно. И плюшево. И красно. Они с отцом буквально уткнулись в э-э… стойку регистратора? То, есть младший Малфой был знаком с концепцией ресепшена, но даже помыслить не мог подобного персонажа в роли администратора. За стойкой сидела очень толстая, очень молодящаяся… бабушка. И, что можно было сказать о ней — ВСЁ в её облике было ЧРЕЗМЕРНЫМ. Начиная от обильного макияжа и высоченной причёски, заканчивая расфуфыренным одеянием, оно было — сюрприз-сюрприз — красным, как помидор (или, тут Драко хмыкнул, как Гриффиндор).
Вскинув на вошедших жирно подведённые глаза с метровыми накладными ресницами, она радостно взвизгнула:
— Месье Мальфоэ! О, как давно я не видать Вас! Ви забывать к нам тропинку! — что ни предложение, то новый взвизг.
Драко невольно отступил, звук резал не хуже Редукто. И подражание французскому акценту было просто нелепым. А так же, ему совсем не понравился плотоядный взгляд, его он успел поймать, прежде чем мадам повернулась к старшему Малфою.
— О, бордель-маман, — Люциус куртуазно поклонился. — Неувядающая красота.
Пока папа куртуазничал с мадамой, сынуля обошёл крошечное помещение, зорко подмечая прорехи в портьерах, облупившуюся краску, тараканов, хороводившихся по стенам… «Позолота сотрётся — свиная кожа остаётся», — припомнилось ему присловье. Ибо позолота тоже изобильно присутствовала в интерьере, опять как в Гриффиндоре.
— А как поживает прелестная Нарцисса? — краем уха слушал Драко, заходя в тыл мадамы, и неумышленно сравнивая оборки на её платье с теми, что украшали мебель.
Ножки мебели прикрывали штанишками, чтобы не совращать умы. Викторианская шутка, в данной реальности, превратившаяся в предметность.
— В добром здравии, уверяю, — Малфой-старший улыбался немного нервно, поглядывая, как младший за спиной бордель-маман, ничтоже сумняшеся, протянул руку и задрал краешек подола мадамского одеяния. И, одновременно, другой рукой — мебельный чехол. Видимо, для сравнения. На подвижном лице сына, в данный момент, застыла гримаса глубочайшего сосредоточения. Словно для Драко — приподнять подол или край скатерти — были действиями одного порядка. — Руками ничего не трогай! — приказал мистер Малфой сыну.
Тот тут же бросил сравнительный анализ, и встал рядом с отцом, спрятав руки за спиной.
— Ах, какой красивый мальчик, — немедленно запела мадам, сделав безуспешную попытку ухватить за щёку малфоева отпрыска, легко увернувшегося. — Весь в папу.
Несмотря на жест рукоприкладства, Драко она даже приглянулась. Особенно её обширные панталоны. Они сразу побудили в нём желание заняться парусным спортом.
Он умильно улыбнулся хозяйке заведения. Как там говорил папочка: во всём ищи выгоду?
Бордель-маман постаралась снабдить старшего перечнем услуг, из них Люциус выбрал журналы финансовой тематики (как подсмотрел его сын), чёрный чай без сахара, сливок, но с ломтиком лимона, и, устроившись в наколдованном кресле, отгородился ширмой.
Самому Драко было предложено следовать по коридору, спрятанному за одной из портьер.
Весь коридор был увешан дверями. По обеим сторонам, на потолке, и одна даже на полу — её Драко обогнул по касательной. И, само собой, в каждую он постарался заглянуть. Не все открылись. Даже алохоморой. Но те комнаты, что ему удалось посетить, подверглись самому внимательному изучению.
За первой же поддавшейся дверью нашелся богатый арсенал пыточных инструментов, не таких раритетных, как в магазине у Горбина. Тем эти лопаточки да плёточки и в подмётки не годились. Их Малфой-младший от кончика до рукоятки тщательно покрыл зудящем порошком собственного изготовления (благо, подобного добра всегда в изобилии имелось в его карманах, увеличенных заклятием незримого расширения).
Другое помещение — с толстым ковром и огромной кроватью — подверглось опрыскиванию перечным зельем пролонгированного действия. Это была новая формула. Драко хвастался, что получившееся средство практически не отстирывалось.
Следующая комната была чем-то вроде лаборатории. Огромный бак с жидкостью — её лучший ученик Снейпа идентифицировал как Оборотное зелье. Котлы, шкафы с ингредиентами и длинный стеллаж. Подойдя к нему, Драко увидел множество пузырьков с волосками внутри. Каждый был снабжён неподвижной картинкой: молодые мужчины и женщины — он сдвинул брови — подростки. Не только люди. Русалки, кентавры и прочие существа.
Мальчику вспомнился цепкий взгляд мадам. А ведь он сам непременно стал бы одним из них. Ну, точнее, его наружность. И Малфой-младший возненавидел это. Окончательно и бесповоротно. Проститутки были отвратительны ему… казалось, они украли у него что-то очень ценное. В смысле, он терпеть не мог, когда ему говорят, что делать. Сам добровольно Малфой бы не позволил использовать свою внешность. Но это не значило, что его волоски не могут быть украдены…
— ДА ПОШЛИ ОНИ ЗАПРЕТНЫМ ЛЕСОМ! Вы когда-нибудь ходили Запретным Лесом? Всем бы порекомендовал! — злился Драко, разглядывая карточки выставленных в шеренгу созданий, облик которых был обречён стать сексуальными объектами.
Первым порывом Драко было разметать всё здесь бомбардой. Он выхватил палочку… и передумал. Хитро улыбнувшись, Малфой поднёс кончик палочки к своему карману.
— Акцио, жаба, — (Из чего сделаны мальчики? Из колючек, ракушек и зелёных лягушек. Вот из этого сделаны мальчики!)**
Изначально Драко хотел скормить жабу своему чёрному филину, но птица, увидев «угощение», нахохлилась с видом отвращения и ужаса, мол: «сам ЭТО ешь». Пришлось Малфою делать новому питомцу отдельный дом подальше от филина.
Подняв жабу на уровень своих глаз, Драко сказал, проникновенно глядя в брюзгливую морду земноводного:
— Извини, целовать не буду, — и лицемерно посетовал: — Сейчас не место и не время.
И осторожно макнул жабу в чан с Оборотным. Чешуйки в любом случае испортят зелье. Вытерев животинку, поместил её обратно (в кармане был установлен террариум с подогревом от естественного тепла тела Драко).
Услышав шум, Малфой поспешно спрятался за неизменно-красной занавеской и имел сомнительно удовольствие наблюдать, как вошедший — обрюзгший, волосатый тип, с немалым пивным брюхом, выпив Оборотное зелье превращается в привлекательную блондинку. Это был передовик производства, известный своим трудовым оргазмом.
Пожав плечами — в конце концов, кто сказал, что проститутки обязательно должны быть женщинами — Малфой-младший вернулся к папе с чувством выполненного долга.
Подняв глаза на сына, Люциус не успел открыть рот, как чуть было не был сбит вместе с креслом толпой клиентов борделя. Оные, полуголой дико вопящей массой, внезапно и одновременно, ринулись на выход.
И Драко стоял перед ним как ядовитая булочка. Глазками невинно хлопал.
В голове старшего мгновенно сложилась картинка. Его любопытный ребёночек, куда не надо лезет, как всегда. Ну и увидел неприглядную изнанку: оборотное зелье, много чего ещё (Люциус никогда не сомневался в уме своего отпрыска). Травмирующее — как оказалось, для его дитяти — событие (чего Малфой-старший вовсе не желал для сына, он просто хотел, чтобы мальчик спал в СВОЕЙ постели). Отцовские советы побоку (напрасная трата папиных слов). Осталось только сделать хорошую мину при плохой игре.
— Счёт, пожалуйста, — возгласил Люциус, отставив чашку и отложив журнал «Магический финансист».
Прибыла запыхавшаяся хозяйка борделя. Заламывая руки и трагически стеная, поведала о невозможности обслужить уважаемого, обожаемого, такого всего облизываемого Малфоя. По техническим причинам.
— Вопиющая некомпетентность! — гремел Люциус, намекая на возможную антирекламу.
— Давайте по-другому, — у мадам тут же исчез акцент, визгливые интонации и даже отдышка прошла. — Сколько вы хотите?
— А сколько у вас есть? — приподнятая белобрысая бровь.
Любой галеон, возвращенный в хранилища Малфоев, бережет их миллионы.
Наблюдая, как монеты исчезают в кожаном портшезе отца, Драко обронил небрежно:
— Маме ведь об ЭТОМ знать не обязательно?
Половина приобретенного тут же перекочевала из портшеза старшего в карманы младшего.
Викторианская мораль — не разбрасывайся и не желай.
* * *
Тем же вечером Невилл Лонгботтом, к своему удивлению, получил большой ящик дорогущих сладостей, на дне которого обнаружился пропавший Тревор.
___________
Примечания:
*В 1885 году Уильям Томас Стед, который считается первым в мире журналистом-расследователем, опубликовал в журнале "Pall Mall" серию статей под названием «Жертвоприношение девы в современном Вавилоне» (англ. The Maiden Tribute of Modern Babylon). В ходе своего журналистского расследования Стед доказал, как легко было купить девственность тринадцатилетней девочки. Всего за 5 фунтов он приобрёл у семьи пьяниц девочку, которую он называл Лили. В эту сумму входили также расходы на медицинский осмотр, необходимый для того, чтобы убедиться, что девочка действительно была девственницей. Врач порекомендовал усыпить Лили хлороформом, чтобы она не сопротивлялась, когда он будет насиловать её. Общественность была в ужасе, когда прочла статьи Стеда. Благодаря его работе, в 1885 году возраст совершеннолетия подняли до 16 лет.
**Английский детский стишок, датируемый началом 19 века. Перевод С. Я. Маршака.
