Тело Альбуса Дамблдора лежало у подножия башни, словно сломанная кукла, и каждый в Хогвартсе, кто это видел, ощущал свое сиротство. МакГонагалл склонилась к своему старшему другу и наставнику и положила руку на его остекленевшие глаза, чтобы закрыть их навсегда, и тихим шепотом дала выход своему горю.
- Зачем ты оставил нас, Альбус, в такой страшный час? – произнесла МакГонагалл, все еще не убирая своей руки с мертвого лица Дамблдора. – Хотя в любой час такая потеря была бы слишком велика. О, если бы ты мог вернуться!
В ответ на этот отчаянный призыв Альбус Дамблдор резко вдохнул и тяжело задышал, словно после быстрого бега, и МакГонагалл отдернула руку, с трудом удержавшись от удивленного и испуганного возгласа.
- Время не пощадило тебя, моя госпожа, - сказал открывший глаза Гэндальф, который привык к тому, что его возвращает к жизни прекрасная Галадриэль, а вовсе не учительница пенсионного возраста.
- Да и жезл мой что-то совсем усох, - покачал головой Гэндальф, нашарив рядом с собой тонкую палочку пятнадцати дюймов вместо большого узловатого посоха, и МакГонагалл неожиданно для себя самой подумала, что лучше бы Дамблдор преодолел свой постыдный недуг и начал шутить такие гетеросексуальные шутки лет тридцать назад, когда она была еще не старой.
- Впрочем, это всё ладно! – бодрым голосом сказал Гэндальф, садясь на земле, словно и не было страшного для смертного падения. – Но какой еще шутник обрядил меня в фиолетовую мантию со звездочками? Меч стянули, кольцо стянули! Что за народ! И что, скажите на милость, я такое пил? Ох, как доберусь до Гарцующего Пони, ох, задам я этому Маслютику! Не иначе как на конопле он настаивает свой самогон!
- Это называется амнезия, - тихо пояснила своим друзьям Гермиона, наблюдавшая за воскресением Дамблдора метров с пятнадцати. – При сильном ударе по голове человек может утратить память и временно потерять ориентацию в пространстве…
- Это как от Обливейта и Конфундуса? – уточнил Рон, так бы он ни про какую амнезию слушать не стал, но его впечатлила идея о том, что магглы вместо магии бьют по башке и достигают сравнимого эффекта.
- Вообще-то Дамблдор сегодня действительно много выпил, - признался честный Гарри. – Он позвал меня на нашу обычную вечернюю встречу, завел в какую-то пещеру у моря, а там стоит большая чаша с чем-то, сильно похожим на абсент. Тут Дамблдор и начал уверять меня, что обязан все это выпить…
- Ох, Гарри! – осуждающе ответила Гермиона. – Я-то думала, что ваши с Дамблдором встречи посвящены чему-то очень важному и очень серьезному. А он, кажется, учит тебя совсем не тому…
- Но про кольцо и про меч я могу ему подсказать, - тут же вызвался Гарри, пока строгая подруга не начала его отчитывать.
Гэндальф тем временем сидел на земле и препирался с МакГонагалл, не желая вставать.
- Я старый человек, и, если мне нельзя идти, опираясь на посох, я останусь здесь! – заявил Гэндальф и начал с неохотой ворожить Старшей палочкой, которую он, похоже, не ставил ни во грош. Повинуясь его магии, из земли поднялся росток дерева, потом дерево выросло метра на два, раздалось вширь, а потом на глазах у изумленных учеников и профессоров Хогвартса мгновенно засохло, и Гэндальф превратил его в узловатый посох.
- Еще нужен хороший кристалл на верхушку, - пробормотал Гэндальф и соизволил встать, ударив в землю привычным ему посохом. – Надо бы глянуть в кабинете, что там есть.
Дамблдор четко помнил, что он падал с Астрономической башни и что на дворе было лето, но очнулся он в сугробе на склоне высокой горы. Значительно ниже по склону на горе лежали облака, сверху светило яркое, но холодное заходящее солнце. Наполовину сгоревший посох Гэндальфа сошел за длинную и неуклюжую волшебную палочку, и Дамблдор решил выбираться из горных снегов при помощи аппарации на короткие дистанции – он выбирал точку на склоне, в которую хотел попасть, и такими прыжками в полтысячи футов двигался к лежащим на склоне облакам. Где находится гора и что лежит у ее подножия, Дамблдор понятия не имел, и потому аппарировать сразу к подножию не мог – и это позволило орлу Гваихиру наконец шустрого Дамблдора нагнать.
- Митрандир, я летел к вам от владычицы Лотлориена целый день, думая, что вы лежите при смерти на пике Келебдила, - произнес Гваихир. – А вы, оказывается, двигаетесь так быстро, что я с трудом могу вас догнать. Если мои услуги вам не нужны, я полечу по своим делам.
«Мерлином твою Моргану, говорящий орел!» - удивился про себя Дамблдор, но вслух, конечно, принял помощь Гваихира усталым и мудрым голосом, потому что трудиться Дамблдор не любил и при возможности спихивал на других свою работу. Доходило до того, что Избранного у Дамблдора охраняли от Темного Лорда двое штатских магглов и соседская бабушка-сквиб, а побеждать Темного Лорда было доверено недоучившемуся в школе подростку. Неудивительно, что с таким отношением к жизни Дамблдор и великому орлу сел на шею и прибыл таким образом в Лотлориен, под проницательные очи владычицы Галадриэль.
Гэндальф, встречаясь с прекрасной владычицей Лотлориена, смотрел на нее печальными и теплыми глазами, в которых светилось больше, чем дружеская приязнь. Хотя в Средиземье Гэндальф был сед и сутул, Галадриэль помнила его еще по Валинору, где он был вечно юным и прекрасным Олорином, и внимание могучего майа ей было теперь лестно. В Валиноре майа Олорин был слишком отстранен и возвышен, но века странствий по Средиземью смягчили сердце Гэндальфа состраданием и любовью, и для Галадриэли он стал не полубогом, а близким сердечным другом – и, скорее всего, уже и больше, чем другом. Поэтому Галадриэль легко прощала ему слишком пристальные взгляды и чересчур смелые речи – а вот то, что теперь Гэндальф посматривал не на нее, а на ее мужа, Галадриэль никак простить не могла!
- Кто ты такой и как ты смеешь выдавать себя за моего Митрандира?! – грозно спросила Галадриэль, оттащив Дамблдора в сторону. Галадриэль была женщиной рослой, любому из майар под стать, рука у нее была тяжелая, а с ее эльфийской ловкостью и быстротой она бы и Хагриду могла надавать дроздов, если бы он ее прогневал. Дамблдор все это довольно быстро сообразил и качнул навстречу Галадриэли волшебным посохом, рассчитывая на свой талант легилимента.
В Средиземье не учились окклюменции, не очищали свой разум и не выстраивали ментальные щиты, и потому некоторые становились добычей коварного Саурона, соблазнявшего их видениями через Палантиры. Но крепкие духом люди вместо окклюменции показывали Саурону в Палантир большой железный меч, и даже Саурону этого хватало, чтобы отвалить восвояси подобру-поздорову. Вот и Галадриэль в ответ на попытку легилименции сунула Дамблдору под нос крепкий кулак, украшенный широким серебряным кольцом.
- Двину так, что до Мордора лететь будешь, - предупредила прекрасная владычица Лотлориена, у которой была бурная молодость, включавшая в себя бунт, богоборчество, несколько кровавых войн и неудачный роман с обольстительным Майроном, каковой с тех пор прятался от нее в Мордоре, для выхода в люди меняя имена то на Гортхаура, то на Саурона, то на Некроманта, а как высунулся последний раз в Дол Гулдур – так в Мордор же кувырком и улетел: женщину не проведешь, она сердцем видит.
- О лучезарная! – с опаской ответил Дамблдор на всеобщем, точные слова, к которым была привычна Галадриэль, он не разобрал, потому что не знал квенья, но как легилимент смысл все же уловил. – Чтобы снять тяжкие думы с вашей прекрасной души, я согласен отправиться и в Мордор. Провидение послало меня, наделив способностью перемещаться силой мысли, чтобы я помог тем, кто уходит во тьму, не имея надежды.
Для демонстрации своих талантов, а также чтобы быть подальше от грозной владычицы Лотлориена, Дамблдор аппарировал на соседний меллорн, к более дружелюбным и легкомысленным эльфам, но Галадриэль жестом поманила его обратно, боясь, что он ей перепортит подданных, и ладно бы эльфиек – нет, этот проклятый самозванец пренебрегает женской красотой!
Дамблдор тем временем пытался разобраться с тем, какого поведения от него ждут в этом мире, и у него немножечко холодели ноги, потому что в воспоминаниях Гэндальфа он видел то бой с ордами гоблинов, в котором Гэндальф сразил их короля, то разведывательную миссию в Дол Гулдуре, откуда Гэндальф пытался вызволить Траина, в одиночку сражаясь с полчищами орков. Дамблдор отнюдь не был уверен, что вместе с телом Гэндальфа к нему перешли силы великого майа и его нечеловеческая способность к регенерации, да и не тянуло Дамблдора на такие приключения: этически небезупречные, надо сказать, потому что для светлого мага на Гэндальфе было очень много крови. Гэндальфа-то это не беспокоило, потому что, по либеральным понятиям Дамблдора, Гэндальф был расист: пакостника Горлума Гэндальф убивать отсоветовал, ибо Горлум раньше был хоббитом Смеагорлом, тогда как хорошим орком для Гэндальфа был только мертвый орк; к смуглым вастакам и харадримам Гэндальф был очень предвзят, а вот потомков нуменорцев любил за одно лишь происхождение. А уж терпимость Гэндальфа к эльфам была поистине бесконечной, и даже к пламенному Феанору, совершившему дела ужасные, но великие, майа Олорин заходил в чертоги Мандоса – выпить вина, лембасом похрустеть да поглядеть, как Мириэль воспитывает внуков и пеняет сыну на то, что они выросли негодяями.
- Не подведи, Олорин! – напутствовал его Феанор на путешествие в Средиземье. – Нацепи там ошейник на этого Майрона, подпевалу морготского, да скрути его так, чтоб голову к ногам за ошейник прицепить. То-то будет потеха!
- Да мне как-то Валар настоятельно не рекомендовали силой против силы с Майроном биться, всё больше советовали вдохновлять народы Средиземья на борьбу…
- Пффф! – пренебрежительно ответил на это Феанор, который советы Валар всегда на Сильмариллях вертел, а вот Дамблдор теперь за эту идею уцепился.
Гарри сдержал свое слово и рассказал воскресшему директору и о мече, и о кольце, но Гэндальф не был впечатлен ни тем, ни другим.
- Это не меч, это шпага, - сказал Гэндальф, рассматривая меч Гриффиндора. – Вот Гламдринг – это был меч, а эта шпага скорее полурослику по руке. Хотя смотри, ядовитенький какой! Знал ты об этом?
- Нет, сэр! – откликнулся Гарри, наблюдая за тем, как Гэндальф бестрепетно проводит пальцами по клинку.
- Хотел бы я знать, какой дурак придумал хранить этот клинок без ножен, - проворчал Гэндальф. – В нем сильный яд, коснись им любого, в чем теплится жизнь – и жизнь увянет. Эх, ткнуть бы им назгула, посмотреть, что выйдет!
- А хоркрукс им можно разрушить? – спросил Гарри, он-то гадал, как Дамблдору удалось избавиться от хоркрукса в кольце Гонтов, а разгадка-то вот она!
Этим вопросом Гарри спас нескольких хогвартских привидений, которых Гэндальф непременно ткнул бы мечом Гриффиндора – для проверки, ну и чтобы валили в Чертоги Безвременья, а не шарились среди живых, как распоследние кольценосцы.
- Хоркрукс? – задумчиво произнес Гэндальф, вороша память своего нового тела. – Эру Великий, какой примитив! У Саурона хотя бы был стиль: прекрасные и могучие Кольца Власти, неуничтожимое Кольцо Всевластия, связывающее их воедино и ими управляющее. А здесь только связанные с Лордом татуировки, от которых толка как от козла молока: ни полюбоваться, ни завещать потомкам, ни умножить силу владельца. Вместо Кольца Всевластия, связывающего дух с подлунным миром, – какая-то лавка старьевщика: кольцо, дневник, медальон, чаша, диадема…
- Помедленнее, пожалуйста, я записываю, - попросил Гарри, поправляя очки – Дамблдор не говорил ему ни о чаше, ни о диадеме, да и о медальоне Гарри узнал буквально несколько часов назад.
- Это, мальчик, не твоего ума дело, - оборвал его Гэндальф. – С этим должны справиться умудренные летами мужи. Ступай и позови ко мне одного из местных магов, хоть мало-мальски достойного места в Совете Мудрых.
- Альбус, неужели вы наконец вняли моему совету? – радостно спросил с портрета директор Диппет. – Сколько раз мы с коллегами пытались убедить вас в том, насколько безответственно и даже безумно надеяться на то, что недоучившийся подросток сразит Темного Лорда…
- Видит Эру, у меня и в мыслях не было посылать в бой этого ребенка! – убежденно возразил Гэндальф. – Одно дело, когда крепкие мужчины пятидесяти лет по доброй воле и осознанно отправляются в опасный поход, который может стоить им жизни…
- А что это за Эру, которого вы поминаете уже который раз? – не слишком дружелюбно осведомились с другого портрета. – Ни Мерлин, ни Иисус вас больше не устраивают, разрушитель традиций?
К тому моменту, когда в кабинете директора появился убеленный сединами и украшенный бородой Флитвик, Гэндальф успел переругаться с портретами, пригрозить им мечом Гриффиндора и понять, что он находится не в Арде – и эта новость его обрадовала, потому что в бою с балрогом, не связанный больше данными Валар обетами и ограничениями своей силы, майа Олорин впервые за много веков почувствовал себя по-настоящему живым. Как ни труден и ни болезнен был бой, возвращение той силы, с помощью которой он создавал Арду и которую он отказался применять среди народов Средиземья для борьбы с Сауроном, было одним из прекраснейших ощущений.
- Дорогой Фили! – с воодушевлением поприветствовал Филиуса Флитвика Олорин. – Вам, при всей вашей мудрости, тоже ничего не известно ни об Эру Илуватаре, ни о Музыке Айнур, ни о Мелькоре, прозванном Морготом?
- Нет, директор, - настороженно сказал Флитвик, он, как и многие другие, опасался, что Дамблдор при падении с башни сильно ударился головой.
- И вы готовы покляться мне, что я не в Арде?
- Вы в Шотландии, Альбус, - увещевающим тоном сообщил Флитвик, - в замке, называемом Хогвартс…
- Скажите, дорогой Фили, у вас есть какие-нибудь проблемы?
- Помилуйте, Альбус, в школу только что вломились Пожиратели Смерти, ранили нескольких учеников, чуть не убили вас…
- Это не у вас проблемы, - заверил майа Олорин. – Это у них проблемы.
Владычица Галадриэль, при всей ее мудрости, была, конечно же, по-женски предвзята. Милому ее сердцу Митрандиру она многое спускала с рук, принимая его безрассудство за смелость, а упрямство – за принципиальность. Главным ведь было то, как менялся его голос, когда он говорил с ней, как сияли его глаза – ради такого человека можно было босиком пойти в Дол Гулдур и рискнуть всем, в том числе и одним из Трех Колец – тем, что хранило Лориен.
К Дамблдору, занявшему место Митрандира, Галадриэль была предвзята в другую сторону – она безосновательно обвиняла его в пропаже своего сердечного друга, а он и не торопился загладить свою вину галантностью и восхищением красотой эльфийской владычицы. Поэтому что бы ни сказал Дамблдор, все было не так, что бы он ни предложил, все было некстати.
- Мудрейшая владычица, - пытался урезонить Галадриэль Дамблдор. – Я не знаю обычаев вашего мира, и мне следовало бы разобраться в происходящем, прежде чем отправляться в путь…
- Нечего тут у меня прохлаждаться! – отрезала Галадриэль. – Ты можешь перемещаться со скоростью мысли – вот и ступай вслед за Хранителем Кольца. Карты тебе даны – проведешь Фродо в Мордор с помощью твоей аппарации, выбросишь Кольцо в Ородруин, а без этого и на глаза мне не показывайся!
- Но ведь и оставивший нас Митрандир полагал, что Саурон заметит вторжение в свои пределы, и только полурослики, о которых он не знает, смогут укрыться от его Ока…
- Это Митрандира он бы заметил, Митрандир был могучий и видный мужчина, не то что ты!
С таким не слишком воодушевляющим напутствием Дамблдор и отправился зайчиком скакать по Средиземью, чтобы найти отправившихся к Мордору полуросликов. Дамблдор аппарировал, осматривался, колдовал Хоменум Ревелио и опять аппарировал, но наткнулся на Фродо и Сэма по чистой случайности – они были не совсем чтобы Хоменум, и заклинание на них не действовало.
- Гэндальф! – воскликнул Фродо и вскочил на ноги, завидев в вечернем полумраке знакомую высокую и согбенную фигуру, а Дамблдор задумался о том, что, может, и ему стоило бы приходить к своим друзьям на день рожденья и биться за них не жалея жизни, чтобы его хоть кто-нибудь потом так встречал и чтобы говорили о нем с восхищением, как и о Гэндальфе: «Где самое пекло – там и он!»
- Гэндальф, мы-то думали, что ты мертвый, - говорил в то время Сэм, усаживая Гэндальфа к костру и накладывая ему почти всю похлебку, которая приходилась им с Фродо на ужин.
- Да мы и про себя думали, что без тебя мы все равно что покойники, - признал Фродо. – Но раз ты теперь с нами, то бояться нам нечего.
- Вы командуйте, мистер Гэндальф, - уважительно предложил Сэм. – Когда выступать, куда идтить. А мы уж не подведем, свое дело сделаем.
- Думаю, мне следует рассказать вам о том, с кем мы ведем борьбу, чтобы вы лучше его понимали, - предложил Дамблдор, ему было и самому интересно покопаться в памяти Гэндальфа, да и сошли же ему с рук такие пространные и не слишком толковые беседы, которыми он развлекал Гарри весь шестой курс.
Поначалу Фродо и Сэм, развесив уши, слушали о падении Мелькора и переходе майа Майрона на сторону зла, а Дамблдор двигался неспешно и за два часа только-только дополз в своих рассказах до Дагор Браголлах и воцарении Саурона на Тол Сирионе, по пути нарисовав хороший психологический портрет своего давнего знакомого по Валинору, падшего майа Майрона, соблазнившегося легким воплощением своих мечтаний о водворении в мире идеального порядка. Но, как оказалось, одно дело парить мозги зеленому школьнику, а другое – водить за нос сорокалетнего рассудительного садовника и умного хоббита пятидесяти лет. Сэм и Фродо переглянулись, Фродо кивнул головой, и разливавшийся соловьем Дамблдор вскоре почувствовал спиной острие короткого меча, потому что Сэм вроде как ненароком зашел ему за спину.
- Значит, из мира умерших все же нет возврата, - с горечью сказал Фродо. – Гэндальф говорил коротко, понятно и не держал нас за дурачков, которым можно вешать лапшу на уши и ничего дельного в результате не рассказать. Выходит по всему, что ты Саруман и что пора от тебя Средиземье избавить.
- Стойте, стойте! – взмолился Дамблдор. – Клянусь, я не виноват, что попал на место вашего наставника. Я собирался умереть в своем мире, сделав свою гибель частью своего плана…
- Точно Саруман, - согласился Сэм. – Это у него, стервеца, всё планы да интриги. Дозвольте, хозяин Фродо, я его оприходую.
- Да не Саруман я! – поклялся Дамблдор. – Я Альбус, маг из другого мира, и меня направила к вам владычица Галадриэль – та самая, Сэм, которая дала тебе эльфийскую веревку, а Фродо – чудесный светящийся фиал. Я могу провести вас в Мордор даже и без дороги, так же как я добрался сюда.
- Вы давайте выкладывайте, как вы нас туда проведете, мистер Альбус, - предложил Сэм, переглянувшись с Фродо, а потом зевнув. – А про то, как вы сюда попали да кто вы такой, мы с утра послушаем, сейчас уже спать пора.
И Дамблдору пришлось все выкладывать.
Люциусу Малфою удалось ускользнуть из Азкабана, после того как Драко починил Исчезательный шкаф и Пожиратели убедились, что они могут попасть в Хогвартс, но теперь Люциус был этому совсем не рад: во-первых, в Малфой-мэнор вернулся не только он, но и Вольдеморт, который, похоже, решил там обосноваться; во-вторых, Дамблдор каким-то образом выжил даже после Авады, и Вольдеморт, освободивший Люциуса авансом, теперь собирался посчитаться за этот провал и с Люциусом, и с его сыном. А в дополнение ко всему Люциуса теперь гоняли открывать двери постоянно прибывающим гостям, которые больше не спрашивали его разрешения поселиться в его доме – так Люциус и открыл дверь в очередной раз и обнаружил на пороге Дамблдора в серой мантии, похожей на монашескую, и с дорожным посохом в руках.
- Как вы попали сюда? – ошарашенно спросил Люциус. – Я думал, что мой дом скрыт хотя бы от вас…
- За кого ты меня принимаешь, жалкая пародия на эльфа? – прогремел Олорин. – За дрянного фокусника? Я даю тебе два мгновения на то, чтобы ты искренне покаялся и избрал путь, ведущий к жизни, а не к смерти.
Голос майа Олорина, явившегося во всей силе, обладал даже большей убедительностью, чем звучащий в Арде голос Сарумана, и Люциус не стал обижаться на оскорбительное сравнение с домовым эльфом, настолько ему показались очевидными гибельность его текущего положения и необходимость заступничества благородного душой человека.
- Спасите меня, Дамблдор, - прошептал Люциус, вцепившись в рукав серой мантии. – Спасите мою семью от этого чудовища, которое держит нас в страхе и следит за каждым нашим шагом.
- Я снимаю с тебя наложенные на тебя чары, - милостиво сказал Олорин, проведя мимо Люциуса рукой, и по левой руке Люциуса прошла небольшая судорога – Люциус приподнял рукав и с изумлением увидел, что Метки на его предплечье больше нет. – Но уж теперь тебе не удастся отговориться тем, что ты был под дурным влиянием. Возьми в руки оружие и сражайся вместе со мной.
Люциус нерешительно вынул свою палочку, и Олорин одобрительно похлопал его по плечу – помощь Олорину была не нужна, но он не собирался упускать возможность преподать урок о том, что благородство рода – не в происхождении, а в доблести его представителей. Так они и вступили вдвоем в большой зал Малфой-мэнора, где уже собралось немало Пожирателей, и сам Вольдеморт ожидал, когда пред его очи пожалует Снейп и изволит объясниться, почему вполне правдоподобно выглядевшая Авада не причинила Дамблдору никакого вреда.
Появившись неожиданно в Малфой-мэноре, Дамблдор словно предлагал Вольдеморту самому выяснить, по какой причине его не ранят даже смертельные проклятия.
- Вероятно, чтобы загладить оплошность своего сына, ты, Люциус, решил сам доставить ко мне Дамблдора, - прошипел Вольдеморт. – Но я не приказывал доставлять его живым. Убей его.
- Дом – это место, за которое стоит сражаться, - спокойным голосом сказал Олорин, словно они с Люциусом были одни.
- Там мой сын, - ответил Люциус, но не успел попросить, чтобы Драко оказался в безопасности – по мановению руки Олорина Драко вылетел из-за стола и встал рядом с отцом.
- Разве Айнур откажут в заступничестве тем, кто встал вдвоем против многих? – спросил Малфоев Олорин, ему все-таки хотелось разбудить в людях этого мира героическое, но материал ему попался не слишком подходящий, да и не знали Малфои о том, что сейчас один из могучих Айнур лично обещает им свою защиту.
- Ваша нерешительность граничит с предательством, - зашипел на Малфоев Вольдеморт и хлестнул в сторону Драко Круциатусом, и только тогда Люциус отважился пойти против своего повелителя и закрыть сына заклятием Щита – Щит разлетелся под ударом второго заклятия, а третьего уже не было, потому что Вольдеморта распластал по стене гнев Олорина, и решившиеся вмешаться Пожиратели разлетелись в стороны, как осенние листья.
- Даже удивительно, как трусость может заставить человека извратить свою природу, - заметил Олорин, препарируя магию Вольдеморта и щелкая его хоркруксы как орехи, чтобы не отправлять в Чертоги Безвременья вместо потемненной души гору хлама и нелепых огрызков. – Не думал, что когда-либо буду ставить в пример кольценосцев, но они хотя бы построили собственные королевства. Ты же всю жизнь прятался, гонялся за малым ребенком – о, кстати, вот и еще один твой хоркрукс обнаружился, который ты сотворил по ошибке! – и при этом все же нашлись люди, которые продались тебе, а потом их нашлось бы и еще больше. Все-таки отвратительный у вас мирок, надо будет всё здесь у вас переделать.
Олорин некоторое время поразмыслил, словно к чему-то прислушиваясь, а потом запел, и была в этой странной песне первозданная сила, созидающая миры.
Карта хороша для того, чтобы показать путь, но по ней не представишь себе место, куда нужно аппарировать, и Дамблдору снова пришлось аппарировать короткими прыжками на несколько миль максимум, даже возвышенностей, чтобы оглядеться, по дороге к Черным горам почти не было. Хорошо хоть хоббиты оказались на диво крепкими – от параллельной аппарации их почти не мутило, а после пары десятков прыжков достаточно было дать им отдых на полчаса, и Фродо с Сэмом, похрустев эльфийскими сухариками, снова были готовы покорять пространство.
После преодоления окаймляющих Мордор Черных гор должно было стать полегче, потому что сверху Дамблдор мог бы увидеть маршрут для куда более дальних прыжков аппарации, но еще на склоне горы их застал несущийся сверху леденящий душу крик, от которого хоббиты в ужасе прижались к камням. Гэндальфа крик назгула не смог бы вывести из равновесия, Гэндальфу по пяти назгулов на каждую руку нужно было, а в такой ситуации, скрытно пробираясь в Мордор, он бы просто назгула проигнорировал, но Дамблдор был человеком, а не полубогом, и крик назгула резанул его по сердцу даже сильнее, чем хоббитов – и навстречу черной твари полетел сияющий феникс, Патронус Дамблдора. Патронус врезался в черноту белым ядром, и назгул не выдержал его сияния и бежал, а Дамблдор обеспокоенно покачал головой, подавая хоббитам руку, чтобы помочь им подняться.
- Думаю, нас заметили, так что придется нам поторапливаться, - сказал Дамблдор и достиг горного гребня тремя длинными прыжками. За гребнем была пустынная черная долина, по которой там и тут текли реки лавы – до Ородруина было несколько сотен миль, и назгулы уже вились над башней Барад-Дура, а огненное Око шарило своим взором по горам, и Дамблдор наложил на себя и на своих спутников дезиллюминационные чары, надеясь на то, что и Саурона эти чары обманут.
Каждая аппарация Дамблдора теперь переносила его и хоббитов на десятки миль – даже если Саурон и замечал его, назгулы не успевали от одного пункта аппарации до следующего, и Ородруин становился все ближе, а аппарировать делалось все трудней.
- Это всё из-за Кольца, - наконец пояснил Фродо, когда они были уже у подножия Ородруина, откуда был виден вход в пылающую пещеру. – С каждым разом оно становится все тяжелее, и теперь я чувствую себя так, словно мне на шею прицепили огненный жернов.
- Так легче? – спросил Дамблдор, он уже приспособился колдовать при помощи посоха и наложил на Кольцо облегчающие вес чары, от которых оно чуть не выскочило у Фродо из-за пазухи.
- Немного, - вежливо ответил Фродо.
- Я особо и не надеялся, - признал Дамблдор и, взяв двух хоббитов за руки, попытался аппарировать вверх по склону Ородруина на добрую милю – но, к своему удивлению, продвинулся только на три-четыре сотни ярдов.
- Что за злая судьба, - вздохнул Дамблдор. – А я так устал.
- Вы уж поберегите себя, мистер Альбус, - сочувственно сказал Сэм, что-то ему это все напоминало, недавнее и горькое.
Так они и двигались по склону Ородруина небольшими прыжками, а назгулы становились все ближе и, вероятно, видели Кольцо, потому что неслись прямо на них троих, несмотря ни на какие дезиллюминационные чары.
- Идите! – крикнул Дамблдор, перекрывая визг назгулов и указывая на вход в огненную пещеру. – Этот враг вам не по силам – может, он не по силам и мне, но я задержу их сколько смогу.
Сияющему фениксу было трудно бороться сразу с девятью назгулами, и здесь, в средоточии тьмы, даже сияние его казалось слабее, но Дамблдор уже поднимал своей магией камни со склона, и эти камни, обратясь в стрелы, разили черных чудовищ, которыми правили назгулы, - одно из них рухнуло на склон, покатившись и смяв ставшие пустыми доспехи.
- Скорее! – услышали хоббиты, уже войдя в пещеру. – Бегите и не оглядывайтесь!
- А что думаешь, Сэм, - спросил Фродо с нехорошей ухмылкой, останавливаясь в дверях зала, из которых уже была видна лава, - если я объявлю хозяином Кольца себя, послушают меня эти летающие твари? Альбусу там с ними приходится нелегко.
- Я так думаю, хозяин Фродо, что вы больше поможете мистеру Альбусу, уничтожив это проклятое Кольцо, - рассудительно сказал Сэм. – Тогда вся эта нечисть и все здешние мороки сгинут без следа, так и Гэндальф говорил, покуда был жив.
Фродо снял Кольцо с шеи, сделал несколько шагов к огненной пропасти и остановился – никак он не мог себя заставить расстаться с Кольцом, словно вся недавняя боль, ему Кольцом причиненная, все злоключения, которые выпали на его долю из-за Кольца, как-то его к Кольцу привязывали.
- Поторопитесь, Фродо! – крикнул Сэм. – Черт с ним с Кольцом, там Дамблдор бьется за нас один против девятерых, а он не майа и не Бомбадил!
В подтверждение этого от входа в пещеру донесся леденящий душу крик назгула – Дамблдор, конечно, был не майа, но за долгие годы в Хогвартсе понабрался у учащихся разных пакостей и в данный момент подвесил Ангмарца за ногу при помощи заклятия Левикорпус.
- А и действительно, черт с ним с Кольцом! – решительно произнес Фродо, то ли имя Бомбадила озарило светом его сердце, то ли отвага Дамблдора его тронула, но Фродо размахнулся и швырнул Кольцо в вулкан.
Каждый подвиг получает достойную награду: Гэндальф вернулся в свое тело, когда дело Хранителя Кольца было уже сделано, и во время начавшегося с гибелью Кольца извержения Ородруина успел позвать на выручку орлов: так Фродо и Сэм увидели белоснежный Гондор и услышали сложенную для них песню о Фродо, Сэме и Кольце Всевластья, а Гэндальф полетел дальше, в Лотлориен, мозолить глаза Келеборну и часами беседовать с Галадриэль якобы о том, на чем бы теперь прищучить коварного Сарумана, раз Саурон уже пал и государственную измену Саруману не пришьешь.
Дамблдор же вернулся в свой кабинет и с удовольствием принимал челобитные из Министерства магии, в которых ему приносили искренние извинения за поведение Амбридж, каялись за политически близорукое снятие его с поста председателя Визенгамота, сулили увеличить бюджет школы на треть и дать мудрейшему и драгоценнейшему Альбусу личную колонку в «Ежедневном пророке». Конечно, в Дамблдоре и близко не было той силы, при помощи которой майа Олорин стер Вольдеморта и его клевретов в мелкую крошку, но Дамблдор намеревался как можно дольше пользоваться слухами о своем нечеловеческом могуществе. С такой несколько пугающей славой Дамблдор мог даже не заботиться о том, чтобы восстановить чары, закрывающие его кабинет от случайных посетителей – Гэндальф перед уходом их полностью снял и начертал посохом на стене: «Двери мудрого должны быть всегда открыты для ищущих совета – а то сидел у нас, запершись в башне Ортханка, один старик и слишком много о себе стал понимать!»
Но Дамблдор, пусть и с открытыми для всех дверями, намеревался некоторое время так и сидеть в своей башне – он же еще не знал, что Гэндальф считает небольшие приключения полезными для всех, от мала до велика.
- Профессор Дамблдор! – окликнул Дамблдора от двери хорошо знакомый ему девичий голосок.
- А, добро пожаловать, мисс Грейнджер, - радушно сказал Дамблдор. – Чай я, прошу меня простить, уже весь выпил, но это не беда – мы всегда можем кликнуть эльфов…
- В них все и дело, профессор, - взволнованно начала Гермиона. – Видите ли, я всегда мечтала о том, чтобы эльфы получили свободу, и даже о том, чтобы они подняли восстание против произвола поработивших их волшебников – а теперь, когда мое желание исполнилось, оказалось, что нам всем нечего есть.
- В таком случае мы попробуем позвать Добби, - предложил Дамблдор. – Он уже достаточно давно получил свободу, но по-прежнему весьма услужлив, и его услуги обходятся школе совсем недорого. Может быть, когда он принесет вам чая, его удастся послать на переговоры с другими эльфами Хогвартса, и те согласятся работать за ту же плату. Школу это, поверьте, теперь ничуть не стеснит.
- Боюсь, ничего не выйдет, сэр – эльфы теперь не только объявили себя свободными, но и сильно изменились. Они стали намного выше ростом, воинственнее характером, а Добби объявил себя Доббеором Пламенным и собирается плыть на континент нести тамошним эльфам свет свободы – для чего он готов атаковать верфи, устроить там кровавую битву, а корабли сжечь на том берегу Ла-Манша.
- Что ж, - усмехнулся Дамблдор, который помнил многое из того, что он почерпнул в памяти Гэндальфа, - остается надеяться, что прототип нашего Добби Пламенного не сильно обидится на эту пародию. Я подумаю, как поступить в новой ситуации, мисс Грейнджер – а вы позовите пока ко мне Хагрида, раз уж вы ко мне так удачно зашли.
- Хагрид сильно занят, сэр, - ответила на это Гермиона. – Он рассказывал нам этим утром, что у него в Запретном лесу появились какие-то пастухи деревьев…
