Соулмейты давно перестали быть просто словом. У всех волшебников с рождения на руке была небольшая округлая метка. Она окрашивалась в яркий цвет в тот момент, когда человек встречал свою родственную душу. В магическом мире такое точно никого не удивляло.
Но одной только встречи было мало. Случайно столкнуться в толпе на улице или находиться в одной комнате было мало. Соулмейты должны были быть знакомы, должны были пообщаться, должны были почувствовать. По сути окрашивание метки как будто бы подтверждало то, что этот человек — действительно твоя родственная душа, но яркое пятно никогда не могло принять решение за тебя. Метка на руке не указывала путь.
Для Марлин Маккиннон бледный кружочек на левом предплечье был сродни красной тряпки для быка. Она бросалась на него, она ненавидела его, она боялась его. Марлин с неприкрытой завистью смотрела на тех ребят, у кого на коже красовались розовые, голубые, золотистые, да неважно какие цвета. Она никогда не забудет момент, когда на первом курсе у её соседки по комнате Лили Эванс заалело запястье. В тот момент она за что-то отчитывала дурачка Джеймса Поттера, который задирал Лили с момента их прибытия в школу. Удивление всех остальных гриффиндорцев, когда и у Поттера метка окрасилась ярко-красным, было не передать словами. Марлин показалось, что такого же пунцового цвета стали и её щёки. Она вся изнутри словно запылала огнём от зависти.
На старших курсах всё больше учеников стали щеголять по Хогвартсу с подчёркнуто закатанными рукавами рубашек, демонстрируя свои окрашенные метки. У них у всех были соулмейты. Они все нашли свою судьбу. А Марлин с каждым днём чувствовала себя всё более потерянной. Маккиннон знала, что совсем не обязательно соулмейт будет в школе, но чаще всего это был человек твоего возраста. Хотя было не мало обратных примеров. Взять ту же профессор Спраут. Но больше всего Марлин страшилась, что её суженный вообще не волшебник. Она не представляла, как бы она жила с ним. Так, например, в школе многие месяцы не утихали разговоры о том, что Андромеде Блэк судьбой был предначертан маггл-пастух Тед Тонкс из соседней с их семейным мэнором деревни.
Мэри Макдональд, лучшая подруга Марлин, была более оптимистична в этом вопросе и пока пользовалась своей нераскрашенной меткой как проходным билетом. Она без стеснения заводила романчики с каждым вторым парнем в школе. Мэри говорила, что нужно брать от жизни всё. Она учила Марлин, что метка — совсем не показатель. Макдональд без конца любила повторять, что доверять свою судьбу и свою любовь какому-то кругляшу на теле она не собирается. Поэтому гриффиндорка отрывалась по полной. Маккиннон же так не могла. Она старалась уйти с головой в учёбу, посвящала всё больше времени команде по квиддичу, но её мысли неизбежно возвращались к ненавистной метке на руке. Она была зависима от неё. Она была больна.
День, когда всё изменилось, был самым обычным днём. Внутри Марлин не было никакого особо предчувствия, солнце светило не ярче привычного, а в воздухе не витал никакой «аромат любви». Но в тот день, вернее в ту ночь, Маккиннон наконец нашла лекарство от своей болезни. И она ни за что не могла предположить, кто же окажется её доктором.
Лето после шестого курса могло быть стать самым счастливым. Марлин ощущала себя достаточно взрослой и самостоятельной, но в то же время ещё беззаботной. Она была уже не ребёнок, но всё же впереди был ещё один учебный год, гарантирующий защиту от проблем внешнего мира. Марлин и Мэри полюбили ходить в маггловские ночные клубы. Макдональд, будучи полукровкой, была отлично знакома с немагическим миром, поэтому она знала множество различных развлечений, в том числе такие тусовки. В центре Эдинбурга находился один клуб, который стал их фирменным местом. Мэри умела прекрасно ладить с людьми, а вовремя состроенные глазки действовали на охранников безотказно, так что они были согласны пропустить в ночное заведение девушек, ещё не достигших совершеннолетия. Тем более, что выглядели они как минимум старше и как максимум сногсшибательно.
Густо подведённые тёмными тенями глаза контрастировали с бледной кожей и светлыми волосами Марлин. На ногтях — в тон чёрный дешёвый лак, быстро трескающийся по краям, но так подходящий по стилю к колготкам в крупную сеточку и тяжёлым, уродливым ботинкам. Мэри лишь закатывала глаза на прикид подруги. Она считала, что Марлин должна была выглядеть как девочка-мечта: бабочки, рюшечки, милые платьица. И правда, возможно, где-то глубоко внутри Марлин была такой. Она была ранимой, нежной и доброй. Но её чувствительностью постоянно пользовались, поэтому Маккиннон решила запрятать её куда подальше. Она не хотела быть «хорошей девочкой». Хотя эта самая «хорошесть» читалась в каждом её движении. Стоило Марлин сказать лишь слово, всем вокруг становилось ясно, что перед ними совсем не бунтарка и неформалка, которой та хотела казаться.
В противовес ей была Мэри, всегда яркая и весёлая, она нисколько не стеснялась быть собой. Макдональд не боялась казаться простушкой, она громко смеялась, говорила глупости и выглядела при этом очаровательно. Любимым аксессуаром Мэри были громоздкие серьги с несколькими ярусами, камушки которых при ходьбе со звонким звуком бились друг о друга. Этот звон неизменно сопровождал Мэри, оповещая всех вокруг, что она идёт. На девушку невозможно было не обратить внимания, дело было то ли в её ярком и до неприличия коротком топе, то ли в её энергетике, что притягивала как магнитом.
В ту ночь Мэри притянула к себе какого-то маггла с короткой стрижкой и с удивительно голубыми глазами. Его звали Эрик, и он хорошо танцевал. Ещё лучше танцевала вокруг него Мэри. Марлин всегда с восторгом наблюдала за движениями подруги, та была грациозна как кошка, не иначе. В её танцах было что-то гипнотическое, Марлин же двигалась по велению сердца, а это частенько получалось нескладно. Она словно дёргалась в такт музыке, ну или прыгала. Вся её грациозность оставалась на квиддичном поле.
— А Лили и Джеймс не придут? — Марлин наклонилась к подруге с вопросом. Парочка влюблённых голубков сейчас тоже были в Эдинбурге, приезжали в гости к родственникам Эванс.
— Вряд ли, — перекрикивая музыку, ответила Мэри. — Но мы, как и планировали, встретимся с ними завтра. Не переживай!
Марлин лишь улыбнулась на неё слова. Маггл Эрик перешёл в активное наступление и прижимался к Мэри всё теснее, и Маккиннон не знала, куда ей деть свои глаза.
— Я пойду на бар, куплю чего-нибудь выпить, — кивнула Марлин. Макдональд показала ей большой палец и вернула своё внимание к извивающемуся рядом парню.
К барной стойке, конечно же, было не протолкнуться. Любителей потанцевать в клубе было много, но ещё больше было любителей выпить. За небольшим барным столом толпилось человек двадцать не меньше, его поверхность блестела мокрыми кругами, оставленными от бокалов. На бутылки с алкоголем, стоящие позади барменов, яркими бликами ложился свет от диско-шаров.
— Ой, извините, — пропищала Марлин после того, как проходящая мимо женщина задела Маккиннон и она врезалась в плечо стоящего у стойки молодого человека. Его кожаная куртка пахла чем-то знакомым, и Марлин неосознанно сразу вспомнила Хогвартс.
Молодой человек никак не отреагировал на её слова, и неожиданный толчок как будто совсем его не потревожил. Он продолжал стоять, опираясь на деревянную стойку и крутя в руках бокал с мутной жидкостью. Марлин задержала взгляд на нём дольше обычного — юноша заинтересовал её больше всех остальных находящихся на танцполе. Его силуэт, вырванный сквозь полутьму клуба, притягивал. И в нём было что-то до боли знакомое. Чёрные кудрявые волосы ниспадали ему на лицо, почти что закрывая глаза. Яркие блики диско-шаров переливались не только на бутылках с алкоголем, но и в локонах незнакомца. Хотелось запустить руку в его кудряшки и медленно перебирать между пальцев.
Наконец, Марлин удалось пробраться вплотную к стойке и докричаться до бармена. Джин-тоник всегда был беспроигрышным вариантом.
— И как тебя только пропустили в клуб, Марлс, — раздался голос с правой стороны от Маккиннон. Говорил тот самый юноша.
Марлин вздрогнула от неожиданности. Она не могла понять, кто и откуда мог знать её по имени, ещё и называть любимой сокращённой формой. Девушка медленно повернула голову и замерла в изумлении. Она не верила своим глазам — рядом с ней стоял её однокурсник, великий раздолбай и похититель женских сердец Сириус Блэк.
От вида её удивлённого лица Сириус беззвучно рассмеялся. В его чёрных глазах был заметен нездоровый блеск. Зрачок практически сливался с радужкой, означая лишь одно.
— Оу, Сириус, и тебе привет, — спустя несколько секунд нашла, что ответить Марлин. — Не ожидала тебя тут увидеть.
В голове Маккиннон пробежала мысль, что Блэк мог приехать вместе с Поттером, с которым они были не разлей вода. Но только, что Сириус делал в этом самом клубе и почему сидел один, оставалось непонятным.
Марлин не особо общалась с ним. На последних курсах у них не осталось общих предметов, квиддичем Блэк интересовался только в той степени, которой от него требовало сидение на трибуне болельщиков, а общих тусовок вместе с Лили и Джеймсом, куда теоретически могли позвать и Сириуса, у них практически не было. Так что последние пару лет Марлин пересекалась с ним максимум в гриффиндорской гостиной и большом зале. Иногда Маккиннон казалось, что Блэк нарочно игнорирует её, но она списала это на его дрянной характер. Хотя и нельзя сказать, что они как-то больше контактировали на первых курсах. Марлин не интересовала Сириуса от слова совсем, она это чувствовала. А набиваться к кому-либо в друзья девушка тоже не хотела.
— Да-да, доброй ночи, миледи, — последовал ответ от Блэка. Он игриво вскинул брови и отпил из бокала.
Бармен вернулся с заказом Марлин и чеком за напиток. Маккиннон запустила руку в карман. К своему сожалению она вдруг обнаружила внутри лишь дырку. Вся припасённая маггловская мелочь высыпалась где-то по дороге.
Марлин перевела виноватый взгляд обратно на бармена и набрала воздуха, чтобы начать свою реплику, как её перебил Сириус.
— Возьмите, — он протянул бартендеру смятую купюру.
— Спасибо, Сириус, — смущённо ответила Марлин и потянула вниз рукава полосатой кофты, заминая её по краям. Она определённо чувствовала себя не в своей тарелке. Одно дело — встретить кого-то из школы в её пределах, другое — на совершенно чужой территории. А в этом клубе Маккиннон ощущала себя именно так. Чужой. Блэк же здесь был более чем к месту.
— Как официально. Ты бы ещё обратилась ко мне через «Сириус Орион Блэк». Зови меня Сири, ну или на худой конец Бродягой, как больше нравится, — хмыкнул юноша и тряхнул головой, отбрасывая с глаз мешающиеся пряди.
— Бродяга, — протянула Марлин, пробуя это странное прозвище на вкус. Её взгляд скользил по лицу Сириуса, подмечая какие-то новые детали. Она никогда не замечала родинку на его левом виске и то, как сильно уже отрастали у него усы и борода. Но впервые в жизни эта небритость не показалась Маккиннон чем-то глупым и неуместным, как это часто бывало у других парней-сверстников, более того, щетина прекрасно вписывалась в образ Блэка, верно олицетворяя его прозвище. Бродяга. В этом что-то было.
— Так-то лучше, — улыбнулся Сириус и поднял свой бокал, призывая чокнуться с ним. — За встречу.
Марлин издала смешок на такой тривиальный тост, но с удовольствием протянула к нему свой стакан. Одно стекло ударилось о другое сильнее, чем ожидалось, и коктейль Марлин перелился через края, пачкая кисть и рукава куртки Блэка.
— Мерлин мой, прости, — защебетала Маккиннон, отставляя свой стакан и протягивая однокурснику салфетки.
Сириус с невозмутимым видом сначала сделал медленный глоток своего напитка и лишь затем протянул свою руку к девушке. Он хотел, чтобы Марлин сама устранила устроенный ей беспорядок, хотя казалось, он его нисколько не заботил. Были ли вообще вещи, которые его заботили?
Маккиннон бережным движением вытерла капельки джин-тоника с запястья Сириуса. Даже сквозь бумагу салфетки девушка чувствовала обжигающее тепло его кожи. Кажется, это говорила в ней выпитая перед походом в клуб половина бутылки какого-то дешёвого маггловского виски.
Блэк медленно стянул с себя кожаную куртку, стряхивая не высыхающие капли на и без того грязный пол. Он остался в одной чёрной футболке с глубоким вырезом, что открывал часть татуировок у него на груди. Различными рисунками были покрыты и руки юноши. Марлин даже и не предполагала, что их у него столько много, в Хогвартсе Сириус мастерски прятал их под школьными рубашками или скрывающими заклинаниями.
Маккиннон поймала себя на том, что откровенно пялилась на тело Блэка. От Сириуса это тоже не укрылось. В свою очередь он с выжидающим взглядом смотрел в лицо однокурснице, ожидая, когда же она поднимет на него глаза.
— Да, мне тоже нравятся, — его голос был подобен раскату грома.
— Прости, я… засмотрелась. Они необычно выглядят, — Марлин неосознанно потянулась пальцами к его руке, потому что ей так хотелось узнать, какими были наощупь его татуировки. Глупое и безотчётное желание.
Кожа под слоями чёрной краски была словно плотнее, но всё равно такой же мягкой, совсем не шершавой, как могла предположить Маккиннон. А ещё девушка продолжала чувствовать жар. Подушечки её пальцев будто горели адским пламенем, ей казалось, что ещё чуть-чуть и она прожжёт дыры на теле Сириуса.
Блэк был совсем не против вторжению на свою территорию, напротив, он разворачивал для девушки руку по ходу продвижения её взгляда, чтобы ей удалось получше рассмотреть все рисунки. Ну, настолько, насколько это позволяла полутьма клуба.
— Я бы показал и остальные, но для этого придётся раздеться, — снова беззвучно рассмеялся Сириус.
Марлин ощутила, как начинают краснеть её щёки. Что она вообще творит?
— А где твоя метка? — Маккиннон вспомнила о ненавистном ей кружке. В тот момент ей больше всего на свете хотелось узнать, что у Блэка он тоже пустой. Хотя эта мысль казалась ей абсурдной. Просто не могло такого быть, чтобы Сириус не встретил ещё свою родственную душу.
Но на что она надеялась в эту минуту? Марлин боялась себе признаться, но она желала, чтобы её собственная наконец обрела цвет.
Увлечённо рассматривая татуировки юноши, она не заметила, как после её вопроса вмиг погрустнели глаза Сириуса. Он нервно поджал губы.
— Ты так и не притронулась к своему коктейлю, — напомнил ей Блэк. Он сменил тему и быстро вернул себе привычно нахальное выражение лица.
Марлин разорвала их телесный контакт и подняла свой бокал. На этот раз не чокаясь, она сразу сделала пару глотков. Горько-кислый вкус джин-тоника заиграл на языке, а в районе солнечного сплетения начало разливаться тепло. Громкие басы звучащей какой-то рок-песни отдавали пульсацией в висках и идеально подходили к происходящей ситуации.
— А как же тебя пустили в клуб? — вспомнив начало их диалога, спросила Маккиннон. — И что ты здесь делаешь, ты приехал с Джеймсом?
— У тебя ещё есть сомнения, что меня могли куда-то не пустить? — самодовольно произнёс Сириус. Марлин уже и забыла, какими напыщенными были все Блэки. — Да, можно сказать, что я с Джейми. Я ушёл из дома, теперь живу с его семьёй.
Последнюю фразу он сказал таким будничным тоном, что до Маккиннон не сразу дошёл смысл его слов. Она нахмурила брови в попытках переварить услышанное. Это всё выходило за рамки привычного.
— Ты… сделал что?
— Сказал «аревуа» своим родителям, получил парочку круциатусов в спину, благо, что они пролетели мимо, и под гневный взгляд своего братика удалился из дома. Пожалуй, это теперь моё самое счастливое воспоминание о Гриммо.
Всё это Сириус проговорил с удивительно спокойным выражением лица. В то время как внутри Марлин комком сжалось напряжение. Она не понимала, как реагировать на слова однокурсника. Ждёт ли Блэк от неё сочувствия, жалости или… поздравления?
— Да не напрягайся ты так, Марлс, — Сириус одарил её своей самой лучезарной улыбкой. — Всё со мной нормально. Я не пропаду. Уж у Поттеров так точно!
— Да… ладно… — Маккиннон попыталась вернуть своё настроение в привычное русло. Она неосознанно вышла из так тщательно состроенного образа «плохой девочки», что не оставалось сомнений, что всё это было напускным. От неё сквозило эмпатией, а этого быть не должно. Это она пыталась спрятать. Но Блэк магическим образом вынул всё наружу всего за каких-то десять минут разговора.
— Давай отметим это! Выпей со мной за мой побег из дома!
В Сириусе, оказывается, было столько энергии. Он весь был словно соткан из густой материи, дотронься до него — и ударишься током. Если Блэк грустил, то был мрачнее тучи. Если радовался, то так, что вокруг дрожали стены. Его было много. И он никогда не был серединкой на половинку. Марлин всегда с восхищением смотрела на таких людей. Мэри была похожей, её мама была похожей. Сама Марлин же казалась себе… умеренной. Вот то слово, что могло её идеально описать. Но в ту ночь меру ей точно не хотелось соблюдать.
— Конечно! Давай выпьем за это! — в ту ночь ей так хотелось повеселиться.
— До дна, — подмигнул ей Сириус и быстро принялся осушать свой стакан.
Марлин и Сириус всё так же стояли возле барной стойки, вокруг них сновали люди, их то и дело толкали, заставляя Маккиннон прижиматься ближе к Блэку. Красные, жёлтые и зелёные блики диско-шаров бегали по их лицам и уже знакомо отблёскивали от стеклянных бутылок.
Марлин задумалась, почему же Мэри не волнуется о том, что её подруга так надолго пропала у бара. Она попыталась найти её силуэт в танцующей толпе. Макдональд всё так же крутилась вокруг того маггла Эрика, они были более чем увлечены друг другом. Скорее всего, Мэри просто потеряла счёт времени. Но и сама Марлин не могла наверняка сказать, сколько же минут или часов она провела рядом с Сириусом. Время тянулось как сладкая, липкая жвачка. И Марлин боялась выдувать из неё пузыри, чтоб она не лопнула.
— Почему мы не общались с тобой в Хогвартсе? — Маккиннон задала так сильно волновавший её вопрос.
— Мы что, играем в «правду или действие»? — отшутился Блэк.
— Ну нет! — рассмеялась девушка. Хотя она обожала эту игру.
— А тебе хотелось бы, чтобы мы общались? — Сириус стрельнул своими чёрными глазами.
Марлин потупила взгляд. Ей так хотелось выпалить всю правду. Всё происходящее казалось иллюзорным. Она была не в школе, так что эта её встреча с Сириусом была как будто ненастоящей. И ведь ничего страшного не произойдёт, если она скажет ему, как есть? Это останется здесь, в этом мире и только между ними, ведь так?
— Отвечаешь вопросом на вопрос, Сири, — улыбнулась ему в ответ Маккиннон.
Юноша лишь хмыкнул на её замечание. Перекрикивать музыку становилось всё сложнее.
— Мы не общались, наверное, потому что никто из нас не видел в этом смысла, — философски изрёк Блэк.
— Или потому что твой рот был всё время занят или выпаливанием тупых шуточек, или языком какой-нибудь смазливой девчонки? — Маккиннон стряхнула с себя остатки стеснения.
Сириус рассмеялся. На этот раз не бесшумно, а звонко, даже надрывно. Его смех был похож на лай собаки, той самой бродяжки что увязывается за тобой и верно сопровождает всю дорогу громкими завываниями.
— Не знал, что тебя это так задевает, — закончив хохотать, произнёс гриффиндорец. — Давай выйдем на улицу. Я хочу проветриться и покурить.
Не дожидаясь её согласия, Сириус взял Марлин за руку и увлёк за собой. Тот самый электрический ток пробежал от кончиков пальцев Маккиннон и затерялся в районе груди.
Когда они вышли на улицу и Сириус выпустил её ладонь, это ощутилось так неправильно. Они должны были вечно оставаться возле той барной стойки. Они должны были вечно держаться за руки.
В лицо Марлин подул тёплый, летний ветер. Он норовил растрепать её волнистые, светлые волосы, короткие пряди которых то и дело стали лезть ей в глаза.
Молодые люди отошли в сторону от выхода, спрятавшись под козырьком соседнего ресторанчика. Над его дверью покачивались небольшие, круглые фонари, источающие красноватый цвет, что заливал ближайший участок улицы.
Сириус отточенным движением закурил сигарету, и в нос Марлин ударил тот самый знакомый запах. Да, Сириус пахнул табаком, его куртка и его волосы насквозь пропитались этим ароматом. Блэк неспешно выдыхал дым и с задумчивым видом, молчаливо смотрел на Маккиннон.
— О чём ты думаешь? — не выдержав, спросила Марлин. Хотя это молчание не было некомфортным.
Сириус потянулся свободной рукой к лицу девушки и заботливо заправил ей за ухо выбившуюся прядь. Марлин неотрывно следила за каждым его движением, кажется, забыв даже дышать.
— Тебе идёт красный, — промолвил Сириус. В тишине пустой улицы в его голосе была отчётливо различима хрипота.
— Красный? — Маккиннон закусила губу, которая как раз-таки была накрашена ярко-алой помадой.
— Я про свет от фонаря, — заметив её замешательство, поспешил объяснить Блэк. — Но и помада мне тоже нравится.
Марлин подумала о том, как Сириусу пошли бы следы поцелуев от её красной помады. Но вслух она это, конечно, не сказала. Лишь коротко улыбнулась ему.
— Вообще, я всегда с восторгом смотрел на то, как хорошо ты выглядишь в форме для квиддича. Её бордовый цвет так идеально вписывается под твои светлые волосы и кожу.
Марлин продолжало казаться это всё иллюзией. Сириус Блэк не мог вот так просто стоять рядом с ней и говорить эти вещи. Или, может быть, его поведение было лишь искусной игрой. Он был игроком, причём первоклассным. Однако внутреннее предчувствие твердило Марлин, что всё совсем не так.
Следующая секунда стёрла все возможные мысли в голове Маккиннон, потому что Блэк наклонился к ней и накрыл её губы своими.
Они не нравились друг другу, нет. Это было бредом. Марлин ведь даже толком не знала Сириуса. В ней говорили алкоголь и разбушевавшиеся гормоны. Они были молодые, пьяные и привлекательные. Блэк поцеловал её, потому что это был подходящий момент. Маккиннон ответила на его поцелуй, потому что это был Блэк. Всё просто.
Странное покалывание расползалось по всему телу Марлин. Она хотела бы списать эти ощущения на недостаток сна, на переизбыток алкоголя, на усталость психики. Но виной абсолютно точно были крышесносные поцелуи Сириуса. Он жадно прижимался к её губам, всё углубляя и углубляя свой поцелуй. Марлин как будто бы слилась с его сигаретным запахом, с его сигаретным вкусом. И чуть ли не впервые в жизни её это не отталкивало. Она ощущала свободу в этом прогорклом аромате табака.
Одну руку Блэк запустил в волосы Маккиннон, стягивая и накручивая их на затылке. Марлин хотела прижаться к нему ещё ближе. И ещё. И ещё. Она вцепилась в воротник его куртки и до побелевших костяшек пальцев стискивала грубую кожаную ткань. Она теряла равновесие. Она теряла связь с реальностью. Но теперь и Марлин ничего не заботило. Пофигизм передался ей от Сириуса воздушно-капельным путём.
Её не заботило так же то, что их мог кто-то увидеть. Она была более чем уверена, что их парочка притягивала взгляды, потому как кто-то из прохожих одобрительно присвистнул им и прокричал что-то неразборчивое. Марлин привыкла к вниманию, она в больших количествах получала его на квиддичном поле. Вот только происходящее в эту ночь приносило гораздо больше удовольствия и тешило её самолюбие до невозможного.
Спустя какое-то время Сириус разорвал их контакт, но только для того, чтобы начать покрывать поцелуями все остальные участки её кожи. Она ощущала обжигающие прикосновения его губ, словно они были благодатным огнём. Блэк трепетно целовал её щеки, нос, глаза, виски, шею. Он не пропускал ни единого сантиметра. Сириуса снова было много, он был везде. Если он любил, то беззаветно.
Его действия были отточенными и умелыми, но Марлин совсем не хотелось думать, скольких девушек он целовал до. Она тоже не была святой. Так что плевать. Самым важным было происходящее в данный момент.
А это самое происходящее было идеальным. Маккиннон не могла и представить, что может быть так хорошо с первого поцелуя. Они лишь встретились губами, а она уже всё поняла. Это не была любовь с первого взгляда, но мэтч с первого прикосновения. Марлин что-то чувствовала. Она снова вспомнила о ненавистной метке. Кстати, Сириус ей так и не ответил тогда на тот вопрос.
Марлин чуть отстранилась от юноши, перехватывая инициативу в свои руки. Ей тоже хотелось целовать его. И это желание было чистым и искренним. Теперь она знала, что это точно говорили не гормоны внутри неё.
Яркие следы от помады заалели на коже Блэка. Она окрашивала его тело в красный. Следы поцелуев теперь словно навеки будут выжжены на его шее, груди и скулах. Сириус издал еле слышный стон. И этот звук сорвал последние тормоза.
— Тебе тоже идёт красный, Сири, — прошептала Марлин, на этот раз решившись озвучить это вслух. Теперь ей хотелось говорить ему всё.
Чернота глаз Сириуса манила и засасывала в свои пучины, в них больше не было нездорового блеска. Его взгляд был каким-то новым. Марлин не видела раньше такого у него, и она не решалась сказать, что же читалось на дне его зрачков.
Маккиннон провела пальцами по лбу Блэка, теперь была её очередь убирать ему волосы с лица. Его кудряшки были наощупь такими, как она и ожидала — мягкими и почти невесомыми. Сириус тоже хотел казаться жёстким, и это тоже было напускным. Марлин чувствовала всю исходящую от него нежность, которой было так много, что она была способна потягаться размерами с Атлантическим океаном. И рядом с Сириусом девушка ощущала, что может больше не притворяться. Ей было больше ни к чему прятать свою чувственность. Пришло время дать волю чувствам. И плевать на то, что ей скажет метка на руке.
— Хочешь поехать ко мне в отель? — пьяным от алкоголя и поцелуев голосом спросил Блэк. — Я остановился тут недалеко.
— Я… — осеклась Маккиннон. Конечно, она хотела. Но она боялась, что последует за этим предложением.
— Ничего не будет, если ты не хочешь… — поспешил заявить Сириус. — Мы просто ляжем спать. Или обнимемся и будем болтать до утра. Или поставим маггловские пластинки и будем танцевать на кровати. Затем встретим рассвет и помашем выходящему на работу почтальону, он как раз живет в доме напротив, я уже успел вычислить, — он рассмеялся. — Я не хочу тебя отпускать, Марлс. Не сегодня.
Сердце Марлин совершило падение с высоты Астрономической башни, не меньше. Маккиннон приказала себе концентрироваться на дыхании, считая про себя от одного до четырёх и обратно. Она шумно выдохнула, и на губах ещё ощущался вкус табака и поцелуев.
— Всё, что угодно, — наконец сумела ответить Марлин.
Блэк довольно улыбнулся, в уголках его глаз стали заметны маленькие, милые морщинки. Он переплёл свои пальцы с её и собирался повести за собой, как его остановила Маккиннон.
— Подожди, а как же Мэри? Мне нужно предупредить её.
— Я уже это сделал.
Сириус игриво подмигнул девушке и утянул в темноту летней ночи. Они ушли из-под красного света фонаря, но Марлин продолжала ощущать этот цвет везде. Он впился ей в самое нутро. Говорилось, люди с синестезией могут слышать краски и отличать по ним одни ощущения от других.
Красный. Этот вечер был красным. Сириус был красным. И она была красной. Да, они были истинными гриффиндорцами.
Снятый Сириусом номер в отельчике был очень даже приятным. Блэк пояснил, что он устал от мрачности своего отчего дома, поэтому теперь отдавал предпочтение исключительно светлым или ярким тонам. На столе даже стоял букет ромашек, и, как догадалась Марлин, их купил себе сам юноша.
Сириус настроил маггловский проигрыватель и остановил свой выбор на одной популярной в те годы пластинке. Неспешная мелодия, что была полной противоположностью музыке в клубе, лилась по комнате, придавая этой ночи ещё более иллюзорный вид.
Марлин стояла в ванной комнате и пялилась на своё отражение в зеркале, как будто видела себя впервые в жизни. Припухшие от поцелуев губы стараниями Блэка были лишены помады, однако она была больше не нужна, потому как её губы оставались и без того алыми. В уголках глаз размазалась тушь, а причёска растрепалась от уличного ветра и от прикосновений Сириуса.
Из крана лилась вода уже по меньшей мере минут пять. Марлин открыла кран, чтобы звуки стекающей воды помогли ей сконцентрироваться. Её плеск заглушал доносимую из комнаты музыку, хотя Маккиннон была готова поклясться, что слышала, как Сириус подпевал словам.
Её левое предплечье жгло хуже раскалённого железа. Марлин закатала рукав кофты и вперилась взглядом в ненавистную метку. Её сердце пропустило удар — кругляш оставался по-прежнему пустым. На смену разочарованию пришёл гнев. Обжигающая ярость захлестнула её с головой.
— Где твоя метка, ты так и не ответил? — Марлин хлопнула дверью ванной.
Сириус вздрогнул от неожиданности. Увлечённый мурлыканием песни, он не сразу уловил тревожные нотки в голосе Маккиннон. Но спустя несколько мгновений его выражение лица сравнялось с тем, что было у Марлин. Блэк тоже быстро пригрустил, а в его глазах читалась та самая непонятная эмоция. Это было… сожаление?
— Моя метка забита. Я перекрыл её другой татуировкой.
Сириус подошёл к Марлин и указал на точку возле плеча. Там красовалось изображение красного дьявола с трезубцем в руках.
— Я не хотел видеть её, — Блэк устало вздохнул.
— Она была окрашена, Сири? — Маккиннон сложила руки на груди и выжидающе смотрела на юношу. — Был у неё цвет или нет?
Музыкальная пластинка издала щелчок, дойдя до своего конца. Комнату накрыла леденящая тишина.
— Был.
Марлин вглядывалась в лицо Сириуса, пытаясь найти в нём подсказку. А внутрь неё в это время шла ожесточённая борьба между внутренними голосами. Один голос твердил ей, что это всё глупости, не нужно обращать на метку никакого внимания, ей же нравится с Блэком. Второй голос отвечал ему, что Сириус — лжец, что не стоит тратить на него своё время. Третий — пожалуй, самый рациональный — утверждал, что они знают друг друга слишком мало времени, рано было делать какие-то выводы, да и не нужны они никому. Был ещё назойливый голосок на задворках сознания, который пытался высказать предположения о том, почему и как поступил Сириус, стараясь найти оправдания и объяснения, в достоверности которых, конечно же, никому не удалось бы убедиться, если только не спросить Бродягу напрямую. Больше ничего не оставалось. Марлин уже озвучила тот вопрос, которого так страшилась. Теперь было нужно продолжать дальше.
— И тогда получается…? — нервно сглотнула Маккиннон.
— Нет, Марлс, ничего не получается, — тут же перебил её Сириус, который тоже все эти минуты неотрывно смотрел в глаза девушке.
— Что же это значит, Сири?! — она была готова почти что кричать, хотя голос она повышала только по время матчей и тренировок.
Произнесённое вслух его имя отдало Марлин болью в висках. Как же она вляпалась всего за одну ночь...
За окном набирал свои силы рассвет, ярко-розовые лучи стремительно прорывались сквозь полупрозрачные шторы, заполняя комнату красноватым светом. Восходящее солнце разгорающимся пожаром ложилось на лицо Марлин, через пару минут ей придётся жмуриться от бьющих в глаза лучей или сокрыться в тени двери, но у неё совсем не было сил, чтобы пошевелиться. Её ноги были словно из чугуна, она приросла к полу, как многовековой дуб. И её корни вросли глубоко в землю, навсегда приковывая Маккиннон к этой комнате и к находящемуся в ней Сириусу.
— Я должен тебе кое в чём признаться, — тихо заговорил Блэк. Он провёл руками по своим волосам, пытаясь пригладить их и отбросить назад, больше никаких соблазняющих потряхиваний головой. — Я поступил ужасно и пойму, если ты будешь злиться…
Марлин никак не могла догадаться, к чему же он клонит. Девушка до боли сжала кулаки, так что на ладонях точно остался бы след от её ногтей. Что бы ни сказал Сириус дальше, это будет невероятно важно — убьют ли её эти слова или же воскресят.
— В общем… я заколдовал твою метку, чтобы она не показывала цвет. Сложная магия, которую надо регулярно поддерживать, но я это делал. А на моей собственной ничего не видно, потому что я перебил её сверху другими татуировками.
Ослепляющие лучи солнца всё-таки начали заставлять Марлин щуриться. Её глаза защипало, но, казалось, не только из-за света.
— Ты — мой соулмейт, Марлс.
Кровь прилила к её щекам, и стало невыносимо жарко. Огонь, разрастающийся в груди у Маккиннон, грозился стать катастрофой. Чувств было слишком много: она была рассержена на Блэка и ненавидела его, в то же время она безмерно радовалась тому, что её родственная душа нашлась, и это был человек, сколько лет находящийся рядом. Определённо, приятный ей человек.
Секунды казались часами. Ещё немного и от напряжения между ними треснуло бы само время. Оно бы лопнуло как та самая жвачка. Марлин больше не могла приказывать себе считать от одного до четырёх. Цифры потеряли всякий смысл, ровно как и отпала необходимость дышать.
Наконец, Сириус сделал шаг к ней навстречу и заключил в свои объятия, прижимая Марлин к своему плечу.
— Я узнал это на третьем курсе. И… испугался… Прости меня, прости, прости… — шептал Блэк, поглаживая Маккиннон по спине. — Я не должен был так поступать с тобой. Я наказал и тебя, и себя, но в этом не было никакого толку. Я такой дурак, Марлс…
Конечно же, Марлин хотелось оттолкнуть его. Он был прав, она будет злиться, она уже злилась. Вот только эта злость комом застревала у неё где-то в горле и не собиралась выходить наружу. Марлин хотелось сглотнуть её и тем самым засунуть куда-то подальше. По правде говоря, девушка не могла на него долго злиться. Какой был в этом смысл? Сейчас уже было ничего не исправить. Что случилось, то случилось. Маккиннон необходимо было принять то, как поступил Блэк. Принять и простить. Ведь в конце концов Сириус сказал ей правду.
Марлин слышала, как бешено стучало его сердце. Она не могла бы и представить, что все эти годы он знал и… что он испытывал к ней чувства? Казалось невероятным, что такой парень как Сириус Блэк мог заполучить в свои соулмейты её, милую и ранимую Марлин Маккиннон. И ещё более невероятным был тот факт, что Сириус действительно был в неё влюблён. Девушка чувствовала это и по дрожи в его голосе, и по нервным прикосновениям его пальцев, и по ярко горящим глазам. Она отстранилась от него, желая заглянуть в самую глубину его зрачков. Маккиннон наконец-то поняла ту самую эмоцию, что читалась в его взгляде. И это всё было по-настоящему.
Жжение на руке становилось уже невозможно игнорировать. Марлин непроизвольно дёрнулась от покалывания. Заметив это, Сириус поспешил достать свою волшебную палочку и, направив её на предплечье Маккиннон, произнёс заклинание.
Маленький круг перестал быть бесцветным и вмиг окрасился в карминно-красный. Конечно, нельзя было и подумать, что у неё будет какой-то другой оттенок. Марлин ухмыльнулась, вспомнив татуировку дьявола на плече у Блэка.
Впервые её рука выглядела так, как она всегда мечтала. Глупая метка, которая лишь всё усложнила, хотя наоборот должна была упрощать. Но теперь всё встало на свои места. Сладостный покой разливался по телу Маккиннон. В этом моменте хотелось раствориться.
— Я прощаю тебя, Сириус Орион Блэк, — припомнив официальное обращение к нему по полному имени прошептала Марлин. Лёгкая улыбка заиграла у неё на лице.
Маккиннон первая потянулась к нему за поцелуем. Нежно, как в первый раз она медленно прикоснулась к его губам. Это действительно было впервые, этот раз был теперь другим. На щеках ощущалось лёгкое покалывание от щетины Сириуса, что каждую секунду словно напоминало о том, кто же находится рядом с ней. От кожи, волос и одежды Блэка уже привычно исходил аромат табака, вкус сигарет играл и на его языке, и Марлин уже не могла представить не чувствовать ничего из вышеперечисленного. Это был он, это был её Сириус.
Блэк углубил поцелуй, заставив Маккиннон вспомнить, что такого она не испытывала до этого ещё ни с кем. Его было много, да, он был везде. Он ворвался в её жизнь тем самым неконтролируемым огнём, но она совсем не боялась последствий.
Они оторвались друг от друга с обоюдным ощущением нехватки воздуха. Марлин чувствовала разгорячённое дыхание юноши на своих губах, а по телу растекалось раскалённое железо. Она гадала, возможно ли было влюбиться в человека всего за одну ночь или это чувство было с ней уже давно?
— Тебе идёт красный, — пьяным от ночи и любви голосом произнёс Сириус. Он наклонился к Марлин за очередным поцелуем. А за окном алел рассвет нового дня.
