Преподавателю полетов в Хогвартсе, тридцатилетнему Рональду Уизли, в жизни очень повезло. Он искренне так считал. Даже многочисленные испытания детства и юности, потери близких, ссоры с друзьями — серьезные и не очень — не смогли омрачить его убежденность в неизбежности собственного счастья. Даже то, что с Гермионой у них не сложилось, не поколебало его уверенности. Гермиона... Кто бы знал, что у нее такие странные... хм... пристрастия.
Да дело даже не в Гермионе. Рон был предельно честен с собой, и не хотел вешать на девушку, пусть она и с причудами, всю ответственность за их неудавшиеся отношения. Причиной их несовместимости был он сам. Точнее, самое яркое воспоминание в его жизни.
Да и как мужчине забыть миг, когда он впервые обнял женщину? Красивую, зрелую, обладавшую столь умопомрачительным запахом, что он буквально сбивал с ног? И — главное! — как забыть, что и эта женщина обняла его в ответ? Не смотрела на него с высоты своего возраста, а позволила положить руку на свою талию, такую неожиданно тонкую, и вложила свои изящные пальцы в его широкую ладонь, и даже на миг отбросила свою маску сурового декана и немного застенчиво, почти как девочка, улыбнулась ему!
У Рональда до сих пор бегут мурашки от этой улыбки, хоть прошло с тех пор уже шестнадцать лет.
Непонятно, чего он ждал все эти годы. Она была одна; его семейная жизнь рухнула, не начавшись.
Но теперь — к Моргане все сомнения.
И Рональд Уизли, друг и соратник Победителя Волан-де-Морта, Герой Второй Магической Войны, Кавалер Ордена Мерлина Первой степени поднимается в кабинет директора с той же отчаянной решимостью на лице, с которой он разрубал проклятый крестраж. В правой руке у него зажат подобно мечу букет чертополоха, в левой — корзинка с бутылкой шотландского виски и коробкой имбирных тритонов, трепетно накрытые клетчатой тканью.
Услышав приглушенное "Войдите!" Рон ногой распахнул дверь и таким же манером захлопнул ее за со-бой, едва оказавшись в кабинете.
Такой способ входить в кабинет директора школы заставил Минерву МакГонагалл недовольно нахмуриться.
— Приветствую вас, профессор Уизли, — обронила она ледяным тоном. — Чем обязана визиту?
Рональд смотрел на нее так, как всегда хотел и никогда не осмеливался. И все не мог насмотреться.
— Что с вами, Рональд? — Минерву этот взгляд явно обеспокоил. — Вам нужна помощь?
Пусть она его проклянет, но он не может больше ждать!
— У меня к вам предложение, директор, — выпалил Рон.
— Рационализаторское? — чуть склонила голову набок МакГонагалл.
— Вроде. — Уизли робко улыбнулся. — Уважаемая профессор МакГонагалл! — сказал он немного громче, чем хотел. Запнулся. — Нет. — Рональд опустился на колено и, протянув в сторону директорского стола букет, начал заново: — Дорогая! профессор МакГонагалл!
Минерва ахнула и вскочила с места.
— Рональд! Что вы себе позволяете!..
— Минерва, будьте моей женой!!!
От такой неслыханной дерзости щеки МакГонагалл покрылись гневным румянцем.
— Немедленно перестаньте нести чушь, Рональд Уизли! — воскликнула она. — Кто дал вам право врываться в мой кабинет и... издеваться надо мной?!
— Минерва, выслушайте! — взмолился Рональд. — Я и не думал издеваться! Я и так слишком долго ждал!..
Он говорил и говорил, преданно и проникновенно, глядя ей в глаза, затем поднялся с ковра и, не прерывая монолога, обошел стол, приблизился к МакГонагалл и мягко, но настойчиво вложил букет в ее руку.
Она была потрясена, сбита с толку. Взглянув на нежные лиловые лепестки в обрамлении колючек, Минерва посмотрела на своего бывшего ученика в совершенной растерянности. Не то чтобы он ей не нравился...
— Но Рональд... — резко утратившим обычную твердость голосом отозвалась она. — Как вы себе это представляете? Я ведь старше вас почти на полвека!..
Рон ослепительно улыбнулся.
— Это такие пустяки! — воскликнул он ликующе. — Подумайте сами, Минерва. Если Драко может жить с Филчем, а Гермиона — при всей ее ненависти к прорицаниям! — вполне комфортно чувствует себя в паре с Флоренцем, то уж мы с вами, — тут Рон протянул ей руку, — и подавно можем попробовать стать счастливыми!
Какое-то мгновение Минерва рассматривала предложенную ей сильную мужскую ладонь, а потом вложила в нее свои тонкие пальцы, подняла глаза и застенчиво улыбнулась.
"Совсем как тогда!" — мелькнула у Рона счастливая мысль.
