Рассвет разгорается— Купите цветочек, ну пожалуйста! Всего один!
Девочка с мольбой смотрит на прохожих, но те лишь отводят глаза, кто-то с презрением, кто-то с жалостью. Иногда находятся те, кто небрежно кидает монету так, словно она какая-то попрошайка, но Софи рада и этому.
Живот скручивает от голода, а окоченевшие губы еле шевелятся. Софи уже не чувствует пальцев от холода.
Когда становится совсем невыносимо, она идет на площадь перед городской таверной, где греется возле осветительной жаровни. Её Сильда научила.
Когда отец был жив, он велел Софи держаться подальше от этой грязной воровки. Но Сильда оказалась хорошей. Она многому научила Софи. Как не замерзнуть насмерть холодными снежными ночами, где искать еду, если не удалось достаточно заработать, к кому можно обратиться за помощью, а от кого лучше держаться подальше.
Крупная снежинка падает на лицо. Софи зябко ежится от мысли о том, что ей снова придется спать в метель под открытым небом. Пальцы окоченели так, что Софи едва может ими пошевелить. Ног она почти не чувствует. Ей кажется, стоит простоять на месте без движения еще минуту, и она окоченеет. Нужно пройтись, немного согреться, а затем вновь искать ночлег. Софи едва успевает сделать шаг, как ее окликают:
— Что ты делаешь на улице в такой поздний час?
Софи оборачивается и видит перед собой высокую женщину, облаченную в черную броню. У нее на поясе красуется меч, черный с алыми прожилками. Его лезвие сияет в свете луны.
— Купи цветочек! Смотри, какие красивые!
Цветы давно потеряли товарный вид. Тонкий слой инея покрывает пожухлые лепестки, но Софи не теряет надежды. Если она ничего не продаст ей снова придется рыться в помоях в поисках еды.
Женщина опускается на корточки напротив Софи.
— Где твои родители? — спрашивает она.
— Умерли. Мама умерла, когда я была маленькой. Я ее плохо помню. Мой папа был солдатом, Братом Бури. Однажды он ушел и не вернулся. Я совсем одна.
Софи грустно вздыхает и чуть морщится, когда особенно большая снежинка падает ей на нос. Она зябко ежится и пытается дыханием согреть озябшие пальцы.
— Ты замерзла?
Софи лишь кивает в ответ. Тогда женщина выставляет перед собой руку. Металлическая перчатка ее брони навевает мысли о когтистой лапе дракона.
Незнакомка делает неуловимый жест рукой, и на её ладони вспыхивает пламя. Софи восторженно ахает.
— Ты владеешь магией? Как здорово!
Софи протягивает руки к огоньку. Пальцы покалывает, и девочка с удовольствием сжимает и разжимает кулачки, заставляя кровь бежать быстрее.
— Спасибо! — благодарит Софи.
Женщина ласково улыбается.
— А где же ты живешь? — в её глазах явно читается беспокойство. — Где твой дом?
Софи грустно опускает глаза.
— У меня нет дома, — отвечает она. — Я брожу тут и там, собираю цветы, чтобы заработать на ночлег, но их никто не покупает.
— Но на улице так холодно…
— Мне некуда больше идти.
Женщина хмурится. Она выпрямляется во весь рост, убирая огонь. Софи вздыхает. Она еще не согрелась толком.
— Пойдем со мной, — произносит женщина с улыбкой на лице. — Тут неподалеку трактир, поешь нормально и согреешься.
— Правда? — радуется Софи, но тут же вспоминает трактирщика и грустно качает головой. — Старик запретил мне переступать порог, — вспоминает она. Ей вообще запретили подходить к «Очагу и Свече» после того, как один подвыпивший посетитель закатил страшный скандал, заявив, что не хочет видеть всякое безродное отребье.
— Не волнуйся, — женщина тепло улыбается. — Пока ты со мной, тебя не посмеют прогнать.
Софи едва не подпрыгивает на месте, предвкушая тепло очага.
— Спасибо вам!
— О, не за что. Зови меня Фрея.
В трактире тепло. Щеки приятно покалывает, а еще Софи наконец-то чувствует свои замерзшие ноги.
Софи за обе щеки уплетает горячую похлебку и запивает свежезаваренным травяным чаем. Она так давно не ела нормальной еды, что теперь не обращает внимания даже на обожженное горло.
— Не спеши так. Еда никуда от тебя не сбежит, — мягко делает замечание Фрея.
Софи виновато улыбается.
— Извини, — тихо произносит она.
— Ничего.
Фрея не злится, и Софи чувствует, как внутри поднимается любопытство. Она с интересом разглядывает свою благодетельницу, внимание Софи привлекает брошенный на пол потрепанный рюкзак, забитый разной снедью.
— Ты много путешествуешь? — спрашивает Софи.
— Да, приходится.
Взгляд девочки падает на магический посох, прислоненный к стене.
— Ты странствующий маг, помогающий людям? — высказывает догадку она.
— Не совсем, — улыбается Фрея. — Я Довакин.
Софи теряет дар речи, забыв обо всем на свете. Конечно же она слышала о Довакине.
Изгонит он зло и врагов победит,
То сквозь адское пекло пройдет невредим,
И доблесть его небеса озарит.
Наш герой, наш защитник, о, Довакин!
Эта песня часто звучит в трактире и даже на улицах города, особенно теперь, когда в Скайриме свирепствуют драконы. Ее во все горло распевают норды, а в квартале серых тихо напевают под нос данмеры. Потому что Довакин — надежда Скайрима.
Софи с благоговением рассматривает Фрею. Вот она какая, героиня из легенд, высокая, с волосами черными, словно вороного крыло, с глазами серыми, точно сталь, и с невероятно доброй улыбкой. Защитница рода людского…
— Так ты сражаешься с драконами?
Фрея кивает и снисходительно улыбается.
— Скольких ты убила?
Драконорожденная неопределенно пожимает плечами, и Софи приходит в еще больший восторг. Красивая, добрая, храбрая, да еще хвастать не любит! Отец всегда говорил, что истинный воин больше делает, меньше трепет языком, а те, кто направо и налево рассказывают о своих победах на деле яйца выеденного не стоят.
— Ты такая смелая! — восхищается Софи. Фрея хмурится. Драконорожденная кажется величественной и несокрушимой, с сильными руками и суровым взглядом, и Софи в упор не замечает затаенной боли в её глазах.
— Хочешь, пойдем со мной?
Софи не верит своим ушам. Она поднимает взгляд и пристально всматривается в лицо Фреи.
— С тобой? — робко переспрашивает она.
Вопреки всем опасения, Драконорожденная утвердительно кивает.
— Правда? Я могу пойти с тобой? Убивать драконов? — Софи подпрыгивает на месте, все еще не веря своему счастью.
— Чтобы убивать драконов, тебе нужно подрасти, — остужает ее пыл Фрея. — Но ты все же можешь мне помочь.
— Конечно, я помогу! Ты только скажи!
Фрея снисходительно улыбается.
— Ты для начала поешь как следует. Тебе нужно набраться сил, нас ждет трудный путь.
Софи не может сдержать улыбки. Она принимается за похлебку с удвоенным энтузиазмом.
Той ночью Софи впервые спит в тепле. Жесткая кровать трактира кажется мягче облака после оледенелых камней, которыми выложены улицы Виндхельма. В животе приятная тяжесть после сытного ужина, а присутствие Драконорожденной вселяет чувство безопасности и надежности, словно Фрея одним своим видом способна прогнать все невзгоды.
Наутро они отправляются в путь.
Софи старается ни на шаг не отставать от Драконорожденной, но это не просто. Ноги либо скользят на оледеневших камнях, либо проваливаются в снег.
Фрея, кажется, не испытывает никаких сложностей, словно за время своих странствий по горным тропам Скайрима стала с ними одним целым. Она даже опасность чувствует заранее, доставая посох еще тогда, когда Софи еще не видит врага.
Софи не унывает. Когда она вырастет, она тоже станет великой воительницей, как Фрея. И как отец. Только, в отличие от него, Софи не умрет от рук какого-то имперца. Она им всем еще покажет!
— Эй, не отставай, — голос Драконорожденной выводит Софи из задумчивости. Фрея протягивает руку.
— Спасибо! — Софи улыбается, принимая помощь.
С поддержкой Фреи идти проще. Софи все еще спотыкается, но героиня Скайрима не дает ей упасть.
Софи с трепетом косится на Драконорожденную, рассматривая ее доспехи.
— Твоя броня похожа на шкуру дракона, — выдает она. — И эти перчатки точь-в-точь когтистые лапы!
— Это даэдрическая броня, — отвечает Фрея.
— Папа говорил, что даэдра плохие, — задумчиво произносит Софи, но тут же прикусывает язык. Кто она такая, чтобы судить Довакина?
Но Фрея не спорит.
— Твой отец прав.
Софи поднимает взгляд и пристально всматривается в лицо Драконорожденной.
Фрея молчит. Она хмурит брови и щурится от пронизывающего ветра. Её губы плотно сжаты. Софи не может с уверенностью сказать, злится Фрея или нет, и от этого на душе беспокойно.
Софи никак не может привыкнуть к мысли о том, что теперь о ней заботится сама Довакин, что это не сон и не обман. Ей кажется, что Фрея вот-вот передумает и повернется назад, чтобы вернуть Софи на улицы Виндхельма. Либо просто бросит ее среди заснеженных горных пиков на съедение волкам. Порой суровое лицо Драконорожденной пугает, но когда она начинает говорить, голос её звучит ласково, а во взгляде читается забота. Но есть что-то еще. Какая-то непонятная тень таится в глубине, и Софи никак не может разгадать, что это. Страх? Но истинный воин не ведает страха. Тоска?
Спросить Софи не решается.
На перекрестке Фрея останавливается и долго с сомнением смотрит на указатели. Софи какое-то время молча наблюдает, а затем не выдерживает и, поддавшись охватившему ее беспокойство, спрашивает:
— Мы заблудились?
— Нет, милая, все хорошо, — отвечает Фрея и уверенно сворачивает в сторону Вайтрана. Вечером они останавливаются на ночлег в небольшом еловом лесочке. Софи готовит ужин, Фрея таскает лапник и обустраивает спальное место.
А ночью Софи просыпается с чувством неясной тревоги, но никак не может понять, что же не так. А потом до её уха доносится приглушенный всхлип, и она с ужасом понимает, что это плачет Довакин. И Софи становится страшно. Она сама не может себе объяснить, чего боится, но всю ночь она неподвижно лежит на месте, боясь пошевелиться и не в силах уснуть. Утром Фрея говорит, что нужно навестить какого-то знакомого и что им нужно вернуться.
— Я слышала, что Довакин может сразиться дракона одним своим голосом. Это правда? — спрашивает Софи в один из вечеров. Они ночуют под открытым небом, вокруг нет ни леса, ни пещеры, лишь острые скалы укрывают их от безжалостного ветра. С неба падает снег, и Софи старается отвлечь себя о мыслей о надвигающейся буре, поэтому с любопытством расспрашивает Фрею о её буднях Довакина.
— У меня действительно есть сила Голоса, — отвечает Фрея. — Но убить дракона одним лишь Ту’умом… вряд ли такое возможно. Это очень мощная сила, но беда в том, что драконы обладают ей с рождения.
— Покажи, пожалуйста! Ты можешь что-нибудь покричать? Ну, пожалуйста!
Софи сгорает от любопытства. Она столько слышала про способности Драконорожденных, что теперь не может отказаться от идеи увидеть это вживую. Фрея поначалу отнекивается, но под сдается под натиском любопытно девочки.
— Лок Ва Кор!
Её голос громовым раскатом проносится над ущельем. В первые мгновения кажется, что ничего не произошло, но затем Софи вдруг замечает, что снегопад прекратился. Софи поднимает взгляд и видит, как тучи рассеиваются, открывая ясное, усыпанное звездами небо. Она завороженно ахает.
А ночью, едва успев уснуть, Софи просыпается от леденящего душу рева. Она уже предвкушает бой Довакина и дракона, но Фрея не спешит нападать.
— Тихо, — шепчет она. — Не двигайся.
Они жмутся к холодным камням, в надежде на то, что дракон пролетит мимо, не заметит их.
Дракон какое-то время кружит в небе, а затем улетает, и Фрея облегченно выдыхает. Казалось, она вообще не дышала все то время, пока громадный ящер летал над ними.
— Почему мы прятались? — спрашивает Софи. — Ты могла убить его.
Фрея снисходительно улыбается.
— Бой с драконом — дело не из легких, — отвечает она. — Тем более, когда нужно защищать не только себя.
Софи расстроено опускает глаза.
— Я тебе мешаю?
— Нет, милая, — Фрея ласково гладит ее по голове. — А теперь давай спать.
Софи старается быть полезной. Она собирает хворост, следит за костром, увлеченно переворачивая палкой объятые пламенем полешки, помогает разделывать дичь, пойманную Довакином.
— Ты такая самостоятельная, — удивляется Фрея, когда Софи ловко разделывает кролика на ужин.
Софи улыбается, гордая собой.
— Мой отец был солдатом, — объясняет она. — Он часто уходил воевать, оставляя меня одну. Но он научил меня всему, что я знаю. Я так скучаю по нему…
Софи тоскливо вздыхает.
— Война, — фыркает Фрея. — И кому она нужна? Сколько детей осталось сиротами…
— Но ведь Братья Бури сражаются за свободу Скайрима, — для Софи это очевидна истина. Отец всегда говорил, что Империя надела на нордов оковы, а Ульфрик Буревестник — тот, кто их снимет.
— А что есть свобода?
— Свобода от гнета Империи! И от проклятых эльфов! — уверенно отвечает Софи. Она прекрасно помнит, как красноречиво ее отец отзывался о Талморе и о прогнувшейся под него Империи.
— А есть ли смысл в этой свободе? На смену Империи придет кто-то другой, но чем он будет лучше? Стоит ли проливать кровь ради эфемерных иллюзий и пустых надежд на светлое будущее?
Софи удивленно вглядывается в лицо Драконорожденной. Ее слова не похожи на слова великого воина.
— Отец говорил, что Ульфрик Буревестник станет достойным королем, — уверенно говорит она.
— Не верю я в достойных правителей…
Фрея задумчиво смотрит в костер, и тени тревожно мечутся по ее лицу. Софи долго сомневается, прежде чем тихо спросить:
— Почему?
Фрея глубоко вздыхает, проведя рукой по лицу, и Софи впервые замечает, какой уставшей она выглядит. Впервые эта взрослая воительница видится Софи не идеальной героиней, несокрушимой и прекрасной, а обычной женщиной, сильной, но со своими слабостями.
— Потому что правителям плевать на людей, — тихо произносит Фрея. Голос ее звучит так глухо, что Софи невольно затаивает дыхание, чтобы не пропустить ни единого слова. — Их волнует лишь свое положение, власть. Я много где бывала, и везде одно и то же. Люди умирают за амбиции своих правителей и тешат себя мыслью о том, что их смерть — основа светлого будущего. А результат — покалеченные жизни, сломленные судьбы…
Фрея замолкает, и повисает тишина, нарушаемая лишь треском костра.
Софи не знает, что сказать. В голове множество мыслей, но сосредоточиться на чем-то одном не получается.
Молчание вновь нарушает Фрея.
— Я росла без родителей, — произносит она, приложившись к фляге с выпивкой. — Мой отец погиб на службе в страже Ривервуда, а мать… — Фрея горько усмехается. Её глаза застилает пелена. — Мать умерла через три года. Не справилась. Несколько лет я жила с теткой но затем она отказалась от меня. Я росла в рифтенском приюте. Слышала про Авентуса Аретино?
Софи кивает.
— Он звал Темное братство.
— Он собирался заказать Грелод Добрую, она главная в том приюте. Была.
— Но раз она добрая, зачем ее убивать? — удивляется Софи. Довакин пожимает плечами.
— Её «доброту» я испытала на себе. И знаешь, я, пожалуй, понимаю Авентуса. Её есть за что ненавидеть. Впрочем, несмотря на мерзкий характер, она все же давала нам пищу и кров.
— Значит, вот почему у тебя такие грустные глаза? Ты тоже скучаешь по родителям?
Фрея вздыхает, с тоской глядя в костер.
— Я не очень-то их помню. И потом, моя мать… после смерти отца она была не очень-то хорошей матерью. Ей не было дела ни до чего, кроме скумы.
— Это очень печально, — Софи смотрит на Фрею с сочувствием, но та отворачивается.
— Уже поздно, Софи. Надо спать, завтра предстоит сложный путь.
Крутой подъем отнимает последние силы.
— Скоро мы придем? — едва не задыхаясь, спрашивает Софи, еле переставляя ноги.
— Скоро, — коротко отвечает Фрея. Софи кажется, что она стала еще угрюмее и молчаливее. Софи страшно. Что же такое тревожит героиню Скайрима? Что за беда гложет сердце той, что сражает драконов своим мечом?
Они часто останавливаются, чтобы Софи могла отдышаться. Фрея при этом абсолютно не выглядит уставшей. Она так легко поднимается в гору, что Софи становится немного завидно.
Вечером они располагаются между голых скал. Фрея разводит костер и заваривает чай. От котелка исходит приятный травяной аромат.
— Пей. Это поможет тебе согреться и набраться сил, — Фрея протягивает Софи флягу, наполненную горячем чаем.
Софи делает глоток.
— Вкусно, — улыбается она. — Только горчит немного.
— Так надо, — тихо произносит Фрея.
Софи с наслаждением греет руки о флягу и делает глоток за глотком. На нее наваливается усталость, веки начинают тяжелеть. Бороться со сном все сложнее.
Софи с трудом поднимает взгляд на Фрею и видит слезы в глазах Драконорожденной.
— Почему ты плачешь? — спрашивает она с тревогой.
— Все хорошо, милая, — Фрея отворачивается и украдкой смахивает слезу. — Отдыхай.
В голове туман. Софи закрывает глаза и проваливается в сон.
Софи слышит чьи-то голоса. Она пытается различить слова, но шум в ушах не дает сосредоточится.
Софи чувствует под собой твердый холодный камень, словно она вновь спит на одной из улиц Виндхельма. Только в Виндхельме никогда не было такого ветра, толстые крепостные стены не давали разгуляться даже снежным бурям.
Софи не понимает, что происходит. Последнее, что она помнит — вечерние посиделки у костра с Фреей, ужин, и травяной чай со странным горьковатым вкусом. А еще слезы, блеснувшие в глазах Драконорожденной.
Софи открывает глаза и видит над собой бездонное ясное небо. А еще огромную статую с жутким лицом, пугающе нависающую над ней. Софи пытается опереться на руки, чтобы приподняться, но понимает, что руки связаны. Тогда она оглядывается вокруг и видит людей в красных робах. Лица их скрыты под капюшонами, а руки возведены к небу, словно они возносят молитву, только не богам, а этой ужасной статуи.
А рядом стоит Фрея, бледная, с поникшими плечами, она смотрит прямо на Софи.
— Ты очнулась… — голос Драконорожденной дрожит, на ее лице растерянность.
— Фрея, что происходит? — Софи пытается освободиться от веревки, но тщетно. — И кто все эти люди?
— Мифический рассвет.
Софи это ни о чем не говорит.
— Я не понимаю…
— Мифический рассвет, — вновь повторяет Фрея. — Древний культ, когда-то исчезнувший, но ныне вновь возрожденный. Они помогают мне.
— Почему я связана? — Софи вновь выворачивает запястья в надежде избавиться от пут, и вновь безуспешно.
Фрея отводит взгляд, и Софи вдруг понимает, что это за тень все это время таилась в глубине ее глаз. Чувство вины.
— Вы… — Софи догадывается, почему ее связали, но озвучить догадку до безумия страшно, — так вы… убьете меня?
— Софи, прости…
В глазах Фреи снова стоят слезы.
— Так вот в чем ты просила помочь? Ты хотела убить меня с самого начала?
Драконорожденная делает шаг навстречу и мягко опускает руку на плечо Софи.
— Я не смогу победить Пожирателя Мира. Мне нужна помощь, Софи, иначе Нирн будет уничтожен.
— Но ты же великий герой! Ты храбрый воин, но сдаешься без боя…
— Великий герой? — Фрея горько усмехается. — О, хотела бы я им быть…
Софи вздыхает.
— Но я не хочу умирать, — произносит она дрожащим голосом.
— Мне так жаль, милая. Я тоже не хочу, чтобы ты умирала, но у меня нет выбора, понимаешь? — голос Фреи звучит так проникновенно, что Софи невольно вслушивается в каждое ее слово. — Поверь, так будет лучше. Сама подумай, что ждало тебя впереди? Жалкое существование на улице? Постоянная борьба с холодом, голодом и болезнями? Рано или поздно жизнь без крыши над головой сломила бы тебя. Сколько еще ты смогла бы прожить, продавая никому не нужные цветы? Думаешь, ты смогла бы вырваться? Нет, не смогла бы. Ты бы всю жизнь прожила, как Сильда Невидимая, обчищая карманы и согреваясь у городских жаровен.
Слова Фреи жестоки. Софи чувствует горячие слезы на своих щеках. Она неверяще качает головой.
— Нет-нет-нет… пожалуйста, Фрея… я не хочу умирать...
— Прости меня, Софи. Пожалуйста, пойми меня. Мне не одолеть драконов без тебя. Я не смогу спасти Скайрим без твоей жертвы, и рано или поздно мы все умрем, и смерть эта будет ужасна.
Софи тихо всхлипывает. Она чувствует, что Фрея говорит искренне.
— Все так плохо?
Фрея грустно кивает.
— Драконы — ужасные существа. Они сильны и жестоки. Но я могу стать равной им. Мерунес Дагон дарует мне силу в обмен на жертву. Твою жертву.
Софи дрожит от холода и страха. И она по-прежнему не хочет умирать. Но она не может игнорировать слова Фреи.
— Если я умру, ты сможешь спасти людей от драконов?
Фрея пытается улыбнуться, но по её лицу текут слезы. Её зубы крепко сжаты, а рот непроизвольно кривится, отчего улыбка больше напоминает мучительную гримасу боли.
— И другого выхода нет? — на всякий случай уточняет Софи.
Драконорожденная грустно качает головой.
— Мне нужна жертва, — сквозь слезы объясняет она. — Чистая, незапятнанная душа в обмен на безграничную силу, понимаешь? Твоя смерть послужит благой цели. Прости меня, если сможешь, Софи… прости…
Отец всегда говорил, что истинный норд не боится смерти, и все же Софи страшно. Но ненависти нет.
— Я не злюсь на тебя, — тихо произносит она. — Я так восхищалась тобой, что не заметила, как тяжело твое бремя.
Фрея ласково гладит Софи по волосам.
— Ты такая взрослая, — голос её звучит хрипло и надтреснуто.
— Теперь я смогу увидеть папу? — голос Софи дрожит, но в глазах загорается надежда.
— Сможешь. Обещаю.
Софи печально улыбается и кивает. Она так давно не видела папу. Теперь умирать не так страшно.
Фрея, кажется, хочет сказать что-то еще, но тут из толпы культистов доносится крик:
— Время пришло, сестра!
Фрея бледнеет, и кажется, что вся жизнь покинула ее в один миг. Её лицо напоминает мраморную статую — холодную и бесстрастную. Она делает шаг назад и отворачивается.
От страха у Софи звенит в ушах. Довакин и окружающие люди в красных балахонах возносят свои мольбы даэдрическому принцу разрушения, и их многочисленные голоса сливаются в невнятный гул, Софи не может различить ни слова.
Она закрывает глаза, чтобы не видеть остекленевшего взгляда Драконорожденной, когда та заносит кинжал. От страха тело цепенеет. В самый последний момент Софи срывается.
— Пожалуйста, не надо, — слетает с её губ, но уже поздно.
Острое лезвие пробивает грудную клетку и вонзается в самое сердце. Вспышка боли, и сознание накрывает тьма…
***
Она наполнена силой. Сила течет по венам, насыщает каждую клеточку ее тела.
Внутри горит огонь. Её тело — несокрушимая скала, ее кровь — раскаленная лава, голос — поток, сметающий все на своем пути.
Она чувствует могущество, эйфорию от опьяняющей абсолютной мощи. А еще чей-то разум в своем сознании, чужой, злой, жестокий, наполненный жаждой разрушения, утолить которую может лишь тотальное уничтожение всего мира. Она не может противиться этой злобе. Ей и самой интересно испытать, на что она теперь способна.
Её внимание привлекает один из культистов Мифического рассвета.
— Что ты чувствуешь, сестра? — с придыханием спрашивает он.
Она улыбается, но эта улыбка больше похожа на оскал.
Желание убивать наполняет все ее существо. Она выкидывает руку, и на ладони разгорается огонек, совсем небольшой, но стоит лишь направить ладонь на восторженного культиста, и огонек превращается в бушующее пламя, способное в несколько мгновений спалить человека дотла.
— Что ты делаешь, сестра?
— О, боги, нет!
— Милосердная Мара, защити нас!
Дикий хохот вырывается из груди.
— Милосердная Мара? Где же ваша верность? Вы пришли к великому Мерунесу Дагону, а как только запахло паленым, вновь бежите к своим жалким богам? Просите защиты у аэдра? Глупцы!
Она отводит безумным взглядом окружающих ее людей. Глупые, испуганные, жалкие идиоты, куда им до настоящего Мифического Рассвета? Те были бы счастливы принять смерть от силы даэдрического принца, а эти… Решили поиграть с силами, которых не понимают, а теперь только и думают о том, как сбежать.
Она вытягивает вперед обе руки, и в тот же миг вся эта горстка недофанатиков объята пламенем. Их предсмертные крики, полные боли и агонии, ласкают слух.
Она смеется.
Эта сила пьянит лучше любой медовухи, вина или бренди.
Сила дает власть над жизнью.
Наконец последний слабый стон тонет в завываниях ветра. Близится буря.
Та, от которой люди ждали защиты, окидывает презрительным взглядом обугленные останки своих союзников и чувствует лишь возрастающую жажду разрушения.
Так пускай же мир утонет в крови. Время пришло.
Несколько слов на даэдрическом, которого она раньше не знала, замысловатые пасы руками, и вот небо полыхнуло алым, а перед статуей величайшего из даэдрических принцев разверзлись врата Обливиона.
На этот раз Нирн точно будет разрушен, и начнется все в Скайриме, провинции, жители которой слишком озабочены войной друг с другом, а великий скайримский герой, призванный защищать людей от зла — лишь жалкая трусливая девчонка, думающая только о том, как сохранить свою ничтожную жизнь.
Фрея вновь хохочет, но постепенно ее накрывает осознание того, что что-то не так. Смех затихает. По бледному лицу текут слезы. Ощущение безграничной силы покидает тело, словно поток разрушительной энергии смел невидимый барьер и вытек сквозь образовавшуюся дыру, оставляя за собой лишь океан отчаяния и мучительное осознание того, что все было напрасно.
Фрея подвела всех. Не справилась с дарованной ей силой. Поддалась даэдрическому принцу вместо того, чтобы обуздать жажду разрушения, направить ее в нужном направлении.
Она обещала Софи спасти Скайрим, а теперь весь Нирн на краю гибели. Жертва невинной девочки оказалась напрасной.
Фрея оборачивается. Худенькое тельце распростерлось на жертвенном камне, кровь стекает с алтаря, окрашивая снег в алый цвет.
Фрея осознает, что все еще сжимает в руках Бритву Мерунеса.
Тошнота поступает к горлу.
Что же она натворила?
Фрея с отвращением отбрасывает кинжал.
— Прости меня, Софи, — произносит она тихо.
Её нужно похоронить, но Фрея боится прикоснуться к мертвой девочке, словно своим прикосновением она осквернит ее тело. Но позади врата Обливиона, из которых вот-вот полезут даэдра, и страшно подумать, что они сделают с Софи.
Фрея медленно подходит к алтарю и бережно берет Софи на руки, вглядываться в бледное лицо, словно в надежде на то, что Софи еще жива. Но рана на груди говорит о том, что все надежды напрасны. Фрея знала, куда бить.
Если спуститься вниз по тропе и обогнуть скалу, там будет красивая поляна, усеянная горноцветами. Оттуда открывается невероятный вид на долину, от которого захватывает дух. Идеальное место, чтобы упокоить Софи.
Нетвердой походкой Фрея проходит мимо врат Обливиона и уходит прочь. Её уже мало интересует, что случиться, когда оттуда полезут даэдра. Она уже сыграла свою роль в судьбе Скайрима и сделала только хуже.
Вскоре ее фигура исчезает за поворотом, а из врат Обливиона появляется первый скамп. Это лишь начало.
Начало конца.
