Эл задумчиво прикусил палец, рассматривая двоих новичков. Сейчас, когда их расследование набирало обороты, многие страны начали предлагать свою помощь. Чаще всего им отказывали, но иногда принимали в качестве рядовых — ни о каком вступлении в основную группу и речи не шло. А вот двоих итальянцев пропустили почти сразу, и сейчас они сидели прямо здесь, перед главным детективом, и их собирались посвятить в каждую деталь дела. Лайт недовольно передёрнул плечами и бросил красноречивый взгляд на Эл. Какого чёрта он творит? Совершенно очевидно, что эти двое ничем не заслужили такую честь — и он искренне возмущался, как Кира и как участник расследования, их назначением. Отец, повинуясь движению головы Рюузаки, вытащил из конверта фотографии и начал говорить. Шатен тут же побледнел и вжался спиной в диван, а вот пепельный блондин наоборот подался вперёд и провёл унизанными кольцами пальцами по документам. Гокудера Хаято и Савада Тсунаеши — два ничем не примечательных человека. Первый урождённый итальянец, в детстве сбежал из дома, потом приехал в Японию, повстречал там второго, и они вместе перебрались в Италию. Сейчас оба работали в какой-то мелкой фирме, к полиции никакого отношения не имели и жизнь вели скучную и на редкость благопристойную. Но Эл, а следом за ним и остальные, сейчас принимали их в самый ближний Круг. Стоящий за плечом Рюук от всей души расхохотался.
— Ты и в самом деле ревнуешь, да?
В какой-то момент Гокудера резко хлопнул ладонями по столу и заявил, что дальнейшее они узнают позже, и буквально за руку выволок своего напарника за дверь — на Саваде и в самом деле лица не было. Впрочем, Лайту было плевать — ему эта ситуация с итальянцами была только на руку.
— Какого чёрта, Эл? Эти двое даже в университете не учились! Как они могут помочь в расследовании дела Киры?! Или ты собрался использовать их, как приманку, и выдать за себя?
Детектив поднял голову и уставился на Лайта с лёгким любопытством. Впрочем, довольно скоро Эл отвлёкся — принесли пирожные, на этот раз абрикосовые, и это явно было важнее какого-то там расследования.
— Всё в порядке, Лайт. Я решил, что нам нужны новые союзники.
По невозмутимому лицу нестерпимо захотелось врезать, но Лайт сдержался, сжав руки в кулаки.
— Союзники? Это — союзники?!
Любопытства в глазах Эл стало ещё больше, а маленькая ложка начала причудливо крутиться в длинных пальцах.
— Да, союзники. Я решил, что мы можем немного отступить от принципов и объединиться с Мафией.
Чёртов Гокудера и в самом деле оказался на диво хорош — он быстро включился в дело и выдавал новые теории, которые были довольно правдоподобны. Не будь Лайт Кирой, он бы вполне мог попасться в одну из ловушек этого итальянца в фенечках и с сигаретой. Курил Гокудера много, быстро, торопливо — так, будто никотин для него это такое же топливо, как сахар для Эл. А вот второй, Савада, ничем, кроме принадлежности к миру Мафии, похвастаться не мог. Неуклюжий, туповатый, он ухитрился несколько раз испортить главный компьютер, опрокинуть вазочку с конфетами и регулярно летал с лестницы. «Никчёмный Тсуна» — в той школе явно умели давать подходящие имена. Впрочем, он довольно быстро завоевал всеобщее расположение — потому что был до жути правильным. Переходил дорогу на зелёный свет, говорил «спасибо», «простите» и «пожалуйста», всегда мыл руки до и после еды и ужасался каждому новому поступку Киры, с жаром восклицая, что это «неправильно». Что каждая жизнь — бесценна, и что тот, кто решил, что он может судить, это настоящее чудовище. Если бы не круглосуточная слежка, Лайт бы рассмеялся.
Двуличные, отвратительные мафиози. Если бы Лайт не был уверен, что их назначение это ещё одна проверка от Эл, он бы убил их без малейших сомнений. Но — он всё ещё под подозрением Рюузаки, а о том, что их новобранцы мафиози, известно слишком малому количеству людей.
От их двуличия убить их хотелось ещё сильней. И если Гокудера вёл себя ещё более-менее нормально, то вот пропитанные ложью сопливо-радужные монологи Савады были просто отвратительны. Он врал, потому что был Кирой и должен был очистить этот мир. Савада врал, потому что нельзя быть таким наивным лопухом и оставаться в Мафии. Несколько раз Лайт почти поддался соблазну наплевать на предосторожность и всё же его убить.
Но первым не выдерживает Мацуда, а не он. После того раза, как один из полицейских подвернул ногу, пытаясь поймать это ходячее несчастье при очередном полёте с лестницы, и Савада сильно разволновался, натаскал целую гору льда и даже предложил позвать друга, чтобы тот подлечил. Вот тут Мацуда и сорвался — спросил хрипло, как бы про себя:
— Как тебя вообще в Мафию занесло?
Карие глаза сверкнули болью, Савада как-то весь съёжился и стал похож на брошенного щенка.
— Вы уже знаете, да? Хотя, при условии, что здесь собрались самые гениальные сыщики Японии...
Все перевели удивлённый взгляд на Эл, но тот, как обычно, был слишком занят, выковыривая клубнику из куска торта прямо перед ним. Отец решился подать голос первым:
— Но мы были уверены, что вы здесь официально…
— Нет, их документы были в полном порядке. Ничего, что могло бы их выдать.
Эл говорил это монотонно, не отрываясь от своего занятия. Впрочем, потом он поднял голову и посмотрел на свою группу — по-птичьи, как умел только он один.
— Однако, тот факт, что они из Мафии, был слишком очевиден.
Савада нервно и немного обречённо рассмеялся, и Лайт обнаружил, что Гокудера переместился так, словно прикрывает своего напарника. Рюук за плечом вдруг зашевелился, а потом вытянул шею и принюхался, громко присвистнув.
— Будь осторожнее со вторым парнишкой. Ему вполне по силам уничтожить не только тетрадь, но и меня. Если он поймёт, что происходит, конечно. Уже много столетий не видел такого яркого Неба.
Что имел в виду скучающий Шинигами, было совершенно непонятно, но у Лайта не было возможности переспросить. Кажется, это снова была какая-то загадка — Небо, способность убивать Богов Смерти… Бессмысленно, непонятно, но потом наверняка окажется чем-нибудь важным. Конечно, он запомнил каждое слово — будет повод поломать голову на досуге — но отложил эту информацию на потом, поворачиваясь к готовящемуся говорить Саваде. Вопрос «Вам и правда интересно, Мацуда-сан?» ещё висел в воздухе, его поддерживал одобрительный гул. Что же, послушаем очередную историю про то, как наивный подросток связался с дурной компанией и пошёл по неправильному пути.
— Меня вырастила мама. Отец ушёл ещё в детстве — не бросил, просто не появлялся много лет. Перечислял деньги, оплачивая наше существование, и иногда звонил матери — рассказать, как тяжела жизнь шахтёров. А потом оказалось, что он из Мафии, и я, как примерный сын, обязан пойти по его стопам. Даже репетитора нанял — чтобы подтянул в искусстве пыток, убийств и «предложений, от которых невозможно отказаться». Кажется, у меня просто не было выбора.
Лайт фыркнул, и этот звук далеко разнёсся в тишине комнаты. Все взгляды обратились на него, и он заставил себя произнести:
— Неправда. Выбор есть всегда.
Но, вопреки всему, Савада Тсунаеши рассмеялся. Тихо, обречённо, закрывая глаза руками и проводя ладонями по волосам.
— Возможно. Наверное, я мог бы сбежать. Сменить имя, фамилию, страну… только вот от Мафии не убегают. И, сказать по правде — как думаешь, как далеко может убежать четырнадцатилетний мальчик? Обычный, не гений вроде вас, который только что узнал, кем работает его отец и кем предстоит стать ему самому.
Лайту хотелось возражать, но он отлично понимал — не имеет смысла. И в самом деле, в описанной ситуации бежать просто некуда. Он бы справился, но это он — гениальный сын начальника полиции, Бог нового мира. Никчемный маменькин сынок, спотыкающийся о собственные ноги, подобной возможности был лишён. Картинка вдруг встала перед глазами так ясно, будто он видел это наяву — маленький мальчик с фотографии из досье, сидящий в углу своей комнаты и не понимающий, как жить дальше.
Нет. Он уже там, уже в Мафии — неважно, что его туда привело, он уже запятнан. Не верить, не жалеть, не сострадать — подобным людям нет места в его новом мире.
После этих откровений, по сути, ничего не изменилось — разве что Гокудера теперь звал Саваду «Дечимо», и ему явно стало куда проще. На вопрос, что это значит, Тсуна внезапно покраснел и сказал, что с итальянского это переводится как «Десятый». Чёртов Тсунаеши мял в кулаках свой джемпер и бормотал что-то о дурацкой традиции и давней истории. Руюк, услышавший это, почему-то начал кататься по полу, стене и потолку от смеха, а Эл вечером поделился с ним подозрением, что с этим Савадой что-то не чисто. Но целая серия проверок, стоившая синяков их подозреваемому, подтвердила — он именно тот, за кого себя выдаёт. Эта история закончилась только тем, что остальная группа тоже в шутку начала звать его Дечимо, от чего Савада вздрагивал, а Бог Смерти веселился, как мог.
План с подкидыванием Тетради и убийством Эл откладывался на неопределённое время.
Появление третьего ублюдка Лайт как-то пропустил. Они с Эл выбрались подышать свежим воздухом на крышу, потом гениальному детективу кто-то позвонил, и Кира остался в одиночестве. Ему всегда нравилось общаться с Эл вот так, с глазу на глаз — в такие моменты его Враг становился слишком человечным, и ему казалось, что всё нормально. Что время, когда Элу придётся умереть, никогда не наступит.
Что они могут сражаться друг с другом вечно. Друзья и враги, напарники и соперники — это будоражило кровь и доставляло наслаждение, сравнимое разве что с ночью в объятиях девушки. Или, возможно, даже лучше.
Но когда он вернулся в офис, приподнятое настроение и приятный мандраж как рукой сняло. В центре комнаты сидел ещё один мужчина чуть больше двадцати, в чёрном костюме, с галстуком и начищенными ботинками. За спиной — мешок из-под клюшек для гольфа, под пиджаком не меньше четырёх пистолетов. А ещё — глупая, широкая улыбка до ушей и протянутая для рукопожатия ладонь.
— Привет. Ты Ягами Лайт, верно? Меня зовут Ямамото Такеши, и я киллер.
Вот так просто, в лицо. С улыбкой, с протянутой ладонью, с пистолетами и торчащей рукояткой катаны из-за плеча. Человек, признавшийся в том, что он убийца.
Эл смотрел на него с улыбкой и каким-то диким восторгом.
— Не могу поверить, что Третий Император Мечей стоит передо мной. Это ведь ты, верно? Впервые вижу одного из пяти лучших наёмных убийц мира своими глазами. Не ожидал, что кто-то подобный явится сюда.
Ямамото Такеши рассмеялся, громко, заразительно, как над отличной шуткой. Лайт обомлел — он слышал о нём, как слышал любой связанный с полицией человек. И — вот так просто завалиться в штаб расследований, где собрались бесстрашные полицейские? Он в своём уме?
— Ну, у вас ничего не получится, даже если попытаетесь меня задержать.
И, судя по тому, как отец скрипнул зубами, чёртов убийца говорил правду. Слишком хороший киллер, который может заглянуть в штаб полиции просто так, прекрасно зная, что он сильнее — уничтожить эту тварь захотелось до боли в лёгких и нервного тика на щеке. Эл ещё немного его рассматривал, поворачивая голову так и эдак, а потом вернулся к пачке конфет, методично уничтожая их, шурша фантиками.
— Ну, зато теперь точно понятно, из какой вы Семьи. Вонгола, верно?
Все трое так или иначе отреагировали, а Ямамото опять рассмеялся, как дебил, и подтвердил: «верно». Никому здесь это ничего не сказало, и Лайт, как единственный друг и главный подозреваемый, решился задать вопросы.
— И что это значит, Руюзаки? Боюсь, мы как-то далеки от реалий итальянского криминального мира.
Эл задумчиво пососал последнюю обёртку и потянулся за корзинкой с клубничным джемом. Немой вопрос: «кого ты к нам пустил?» буквально повис в воздухе, но гениальный детектив этого, кажется, и не замечал. Пояснений удалось добиться только после первого укуса — Рюузаки будто специально тянул время и просто издевался.
— Вонгола является сильнейшей мафиозной Семьёй в Италии. У них монополия почти на все криминальные каналы и та или иная доля в остальных. По факту, Вонгола правит теневой Италией и влияет на преступников по всему миру.
Эл задумчиво покосился на корзинку в своей руке и прикончил её в три укуса.
— А ещё она примечательна тем, что в ней есть Кодекс Чести. Никаких наркотиков, никакой работорговли. Никаких насильников, растлителей и педофилов. Даже шлюхи заключают что-то вроде контракта при приёме на работу, и им нельзя спать с клиентами под какими-либо препаратами. Убийства мирных жителей запрещены, в случае вооружённых конфликтов следует обнажать оружие только в безлюдных местах. И, насколько мне известно, с тех пор, как пару лет назад к власти пришёл новый Босс, от союзников они требуют выполнения тех же правил. Моя информация верна?
Развалившийся в кресле убийца довольно кивнул, подтверждая каждое слово. Гокудера раздражённо цыкнул и закурил новую сигарету, что-то пробормотав об уровне секретности и о том, что чёртовой Грозе давно пора рога пообломать, а Савада просто покраснел и забормотал что-то в пол. Лайт был полон скепсиса — подобное описание куда больше подходило для какого-нибудь романа, чем для реальной жизни. Эти вылизанные, идеальные образы преступников, истории о героях с большой дороги и правильных ребятах по ту сторону закона, стоящих на страже обездоленных.
Отвратительно.
— Может, вы ещё и приютам помогаете?
Это был сарказм, неприкрытый и слишком дерзкий, но, к удивлению Лайта, Ямамото довольно кивнул.
— Конечно. Детские дома, больницы, приюты для животных, хосписы — Вонгола участвует во всей известной миру благотворительности. Здорово, правда? Чувствую себя немного героем. Этаким санитаром Мафии.
Ягами не верил ни единому слову. Нет, может, деньги они и в самом деле жертвовали, да вот только одними игрушками от преступлений не отмоешься. К тому же…
— Тебя обманули, Ямамото Такеши. К твоему сведению, подобная утопическая система просто не может существовать. Обычно такая власть — не больше, чем марионетка в чужих руках. Мафия не скована правилами, не служит законам. Никто не хочет терять деньги — и я готов поклясться, что в ваших рядах полно ребят, готовых нагреть руки на наркотиках или шлюхах. Думаю, то, о чём ты говоришь — просто фасад, и белый свет от него прекрасно скрывает в тенях то, что происходит на самом деле.
Именно. Никто не может создать идеальную систему, способную сдерживать преступность. Никто, кроме него.
Но, к удивлению, Третий Император Мечей только рассмеялся — снова, как полный идиот. И посмотрел — с толикой превосходства и снисхождения, как будто на малое, неразумное дитя, хотя разница в возрасте не так велика.
— Ты такой милый, Ягами-кун. Ты же не думаешь, что наш Кодекс Чести держится обещанием на мизинцах?
А потом вдруг резко раскрыл дружелюбно сощуренные глаза, посмотрел прямо, будто заглядывая в самую душу. Пахнуло смертью, опасностью и дождём — внезапным ливнем, прибивающем к земле летнюю пыль. Все вздрогнули — все, даже Эл. Лайт отшатнулся — чтобы тут же рывком вернуться назад и сжать кулаки — ещё никогда он так не желал чьей-то смерти. Один из пяти лучших убийц во всём мире плавно встал, и сразу стало ясно, что он на целую голову выше всех вокруг — или, может быть, это убийственная Ки гнула группу расследования к земле?
— Как ты правильно заметил, мы Мафия. И у нас свои методы держать потерявшую человеческое лицо мразь в узде.
А потом вдруг улыбнулся — чисто, искренне, как раньше. Будто танцуя, нагнулся к десертнице, закинул в рот эклер и плюхнулся назад. Напряжение смыло, как грязь после дождя — будто и не было пугающей ауры, демонстрации силы, желания убить. Будто он просто человек, который заскочил к ним на чай, а не убийца, чья голова оценивается в сумму, на которую можно купить небольшое государство.
— Мы и этот ваш Кира немного похожи, верно?
Лайт просто остолбенел. Этот ублюдок смеет сравнивать его…с ними? Но остальные выглядели ошарашенными и заинтересованными — даже Эл спустил одну ногу на пол. Ямамото Такеши неловко почесал затылок, но мысль продолжил:
— Ну, я хочу сказать — он ведь тоже хочет сдерживать преступность, верно? Оберегать мирное население — причём в тех же сферах, что и мы. Ну, и методы у нас похожие, очевидно.
Эл активно закивал, переведя пытливый взгляд на своего главного подозреваемого, и подтвердил:
— В данный момент в Италии очень низкий процент преступности, а Палермо объявлен самым безопасным городом мира. После начала деятельности Киры преступность в Японии также сильно снизилась. Как видишь, Вонгола и Кира довольно схожи — и, не сконцентрируйся наш «Бог» на Японии, я бы в первую очередь подозревал именно их нового Босса.
Это было отвратительно. Сравнивать его — Бога — с каким-то мафиозным мусором, заявлять, что их методы схожи, подозревать какого-то жалкого итальянца в том, что делал он…
Эл, будто не замечая напряжения Лайта — или наоборот, замечая его слишком хорошо — бесстрастно продолжил:
— Хотя, на мой взгляд, к условному определению «добра» Вонгола подошла ближе. У них огромное количество людей по всему миру и они, в отличии от Киры, могут быть уверены, что карают преступников за преступления, которые и в самом деле были совершены.
Это было последней каплей. Лайт отлично понимал, на что намекает Эл — полиция тоже может ошибаться. За деньги кого угодно можно отправить за решётку, пойманный преступник может утянуть врага за собой. Конечно, он знал, что это риск, и шёл на него осознанно — и это всё ещё не повод ставить его на одну ступень с Мафией.
Спокойнее, Лайт. Ты не Кира, не Кира. Давай же, возьми себя в руки — один прокол, и всё пойдёт прахом. Ты убьешь эту тварь позже — даже не из-за того, что он убийца, а чтобы доказать, что лучше их. А сейчас сосредоточься — если ты не Кира, и тебя это не беспокоит, то ты должен задать совершенно другой вопрос.
— А что, собственно, столь высокопоставленный киллер здесь забыл?
И, судя по довольному взгляду Ямамото и нечитаемому — Эла, он попал по всем фронтам.
— Ну, на самом деле я просто решил привезти новости друзьям.
И вдруг обхватил Саваду за шею и ткнул в него пальцем.
— Мы учились в одной школе. По правде сказать, я вообще пошёл в Мафию только из-за него — там такая история с его батей, удавиться можно. Не ожидал, что окажусь так хорош, что моё имя и титул будут знать даже в Японии.
И рассмеялся, будто рассказал о какой-то нелепой истории из жизни. Действительно, Мафия и карьера наёмного убийцы — это же, считай, то же самое, что с друзьями в бейсбольную секцию за компанию вступить. Каждый второй японский школьник так делает!
Убить эту тварь. Убить как можно быстрее. Убить их всех — за то, что они существуют, за то, что его смеют с ними сравнивать.
За то, что они влезли в это расследование и встали между Кирой и Эл.
Убить Ямамото Такеши никак не удавалось. Вопреки всему, чёртов киллер никуда не делся — безвылазно сидел с ними в одной комнате, болтал со своими друзьями на чистом итальянском и рассказывал разные истории из студенческой жизни. И, чёрт возьми, проникал во все сферы жизни, терялся, становился своим — команде, Элу и даже ему приходилось регулярно напоминать себе, что перед ними наёмный убийца. Один из лучших, один из самых безжалостных, один из тех, на ком стоит Вонгола.
— Скажи, Лайт, находился ли ты когда-нибудь к преступникам так близко?
Они с Эл снова были на крыше — правда, в этот раз шёл дождь. Лайт едва заметно поморщился — даже сейчас эти чёртовы мафиози влезли между ними. Кира тебе больше не интересен? Безумно хотелось оставить какую-нибудь записку, напомнить о себе, но подобное поведение бы сразу выдало, что виновен именно он. Но в одном удовольствии он себе не откажет — он убьёт этих шавок из Вонголы до того, как убьёт Эл.
Чтобы эти глаза снова смотрели только на него.
— Нет.
Эл, казалось, и не ждал другого ответа. Только поднял лицо, прикрыл глаза, защищая их от дождя, и тихо выдохнул.
— Знаешь, я никогда не думал, что они могут быть настолько человечны. Искать преступников среди нормальных людей это одно, но, как оказалось, жить рядом с настоящим преступником и видеть его нормальным — это совершенно другое.
Стало неприятно и больно — потому что каждое слово было правдой.
И от этого хотелось убить их только сильнее.
Сирена заорала, когда Лайт с Эл сидели над очередным списком с именами. Очередная идея, очередная проверка — Кира почти в западне, почти попался, и сейчас не видел выхода. Это сводило с ума, будоражило кровь и заставляло его губы растягиваться в счастливой улыбке. Удастся ему и сейчас победить? Удастся ли выбраться? Кто останется на этот раз? В голове было чисто, мозг просчитывал кучу вариантов, один за одним отметая лишние за каждые замеченные неточности. Чистое, незамутнённое удовольствие — убить всех этих людей стоило только ради этого.
И тут — сирена, сбивающая настрой, уничтожающая атмосферу и заставляющая бояться. Мерзко, противно — ведь он Бог, а такие человеческие эмоции ещё могут им овладеть. На пол они с Эл падали синхронно, прикрывая друг друга — один чтобы не потерять подозреваемого, другой как собственник, имеющий единственное право на его убийство.
— Нападение? Армия Киры? Враги Эл?
Где-то внизу гремели взрывы, группа расследования судорожно вцепилась в свои пистолеты, Ямамото почему-то пихнул Саваду под стол и достал меч, повернувшись к двери — и только Гокудера бросился к компьютеру и начал судорожно там что-то искать. А потом выдохнул, оттолкнулся от стола и начал рыскать по своим карманам. Наконец, на свет появился пистолет и кольцо, а на живот, как влитый, сел пояс со странными коробочками.
— Нет, это не Кира и не Эл. Простите, но это, кажется, из-за нас.
Эл вдруг высунул голову из-за кресла и новым взглядом посмотрел на их мафиозного гения.
— Кажется, меня дважды обвели вокруг пальца. Ты, полагаю, не просто Хаято Гокудера?
Но пепельный до седины блондин, разумеется, не ответил — он искал максимально удобное расположение и готовился к атаке. Эл вдруг переполз к Лайту и притянул его шею к себе, буквально касаясь губами уха.
— Если я прав, то с нами всё это время работал сам Дымовая Бомба Хаято. Он наследник одной из Семей, входящих в состав Вонголы. Гений, и, что куда важнее — великолепный подрывник. Согласно нашим предположениям, примерно половина успешных терактов по всему миру организована именно им. И, что самое интересное — у меня нет ни малейшего предположения, кто же в таком случае наш Дечимо. При наличии Третьего Императора Мечей и Дымовой Бомбы он не может быть просто Савадой Тсунаеши.
Рюук хрюкнул в кулак и сказал, что полетит посмотреть на происходящее поближе. Лайт привычно сделал вид, что не слышит — и, уставившись на Эл, недоверчиво переспросил:
— Ты не знаешь?
Детектив еле заметно поморщился, переползая под стол и забирая с собой десертницу. По плану эвакуации, в подобной ситуации надо было бежать со всех ног, но атакующие захватили здание со всех сторон, и все стратегии полетели к чертям. Мафия выжидала — стоящие в стойках Ямамото и Гокудера, а рядом отряхивался от пыли этот Савада Тсунаеши.
— Я недостаточно интересовался внутренними делами итальянской Мафии, чтобы знать наверняка. Всё же, есть вещи, известные только посвящённым, а внедрять кого-нибудь в Вонголу или взламывать базы данных ради любопытства было бы неправильно.
Мотивы Эл были понятны, но Лайт всё равно почувствовал разочарование — почему великий детектив не стал искать информацию сейчас, когда личности их союзников были раскрыты? Впрочем, кажется, он пытался, и им просто не хватило времени.
Они ворвались в штаб с шумом и грохотом, разгорячённые, взмыленные, в смокингах и с оружием наперевес — встречающаяся их троица выглядела гротескно спокойно. Вперёд вышел мужчина лет тридцати, с залысинами и шрамом на подбородке. Радостно оскалился, ткнул пистолетом в сторону Савады.
— Я нашёл тебя, Дечимо!
Вопреки всему, Савада дружелюбно улыбнулся и вышел немного вперёд. Вышел как-то не так — острый глаз Лайта отмечал мягкую, пружинистую походку, удивительную ловкость и непонятно откуда взявшуюся уверенность. Савада Тсунаеши, как обычно, лучился дружелюбием — но это было совсем другое дружелюбие.
— Да, нашли. Признаться, я поражён — проделать такой путь, из самой Италии, чтобы повидаться со мной. Правда, обычно эти встречи более официальны, и на них надо записываться. Попытайтесь ещё раз, через секретаря.
Мужчина пришёл в ярость и чуть было не выстрелил — его остановила дружелюбная улыбка, почему-то выглядящая глумливой усмешкой на открытом лице. Вторженец заскрипел зубами, а потом заорал, плюясь слюной:
— Отдавай Вонголу, ублюдок! Я сын сводного брата Тимотео, у меня больше прав на неё, чем у твари вроде тебя!
Эл поперхнулся кремом, а Лайт прикусил себе язык, во все глаза уставившись на их Никчёмного Тсуну. Со всех сторон слышались изумлённые выкрики, некоторые полицейские даже опустили оружие, рассматривая ничем не примечательного паренька, вошедшего в их группу. Угроза звучала так, будто бы он и в самом деле может распоряжаться Вонголой, как своей собственностью — но может ли это ходячее несчастье и в самом деле быть кем-то столь значимым?
Савада, будто не замечая всеобщего напряжения, улыбнулся.
— Ну, ты можешь попробовать. Найди Хранителей, пробуди Небо, запишись через секретаря — там и поговорим.
А потом вдруг повернулся к группе расследований, жавшейся к столе, и спросил, доставая варежки:
— Вы ведь не знаете, что такое Пламя, верно?
И, получив кучу недоумевающих взглядов, начал говорить:
— У каждого человека есть внутренняя энергия, называемая Пламенем…
Он рассказывал и рассказывал, а Лайт слушал и не верил своим ушам. Немыслимо, нереально, невозможно! Опровергаемо всеми законами логики — но разве Боги Смерти не звучат, как бред воспалённого сознания?
Рюук высунулся из стены совсем рядом с ним и кивнул, понимая, что его человек всё осознал.
— Именно поэтому я выкинул Тетрадь просто так, на удачу, а не отдал её какому-нибудь Боссу. Ничто в целом мире не спасёт Бога Смерти от Пламени Неба. И, пока ты не спросил — то, что я знаю о нём, не значит, что он знает обо мне.
Дышать стало легче. О таких вещах следует говорить заранее — если бы Мафия, обладающая такой силой, обладала бы и сведениями, всё было бы конечно. Лайт осторожно разжал руки, давая капелькам крови свободно стечь по пальцам — он чуть было не раскрыл себя, написав имя на клочке в часах. Эл этого даже не заметил, погрузившись в новую для себя реальность. Его мозг сейчас явно переворачивал все известные ему дела, рассматривая их сквозь призму новых знаний. Конечно, Савада говорил, что яркое Пламя очень редкое, и Мафия тщательно за этим следит, но обычно ничего не бывает так легко.
Когда Тсуна закончил свою небольшую лекцию, он повернулся к немного потерявшемуся мужчине и потряс рукой, неведомым образом облачённой в перчатку без пальцев.
— Так что, покажешь мне своё Небо?
И тут же, без перехода:
— Гокудера, САИ!
Блондин отпрыгнул в их сторону, вокруг что-то завертелось и заполыхало, а потом круглые щиты прогнулись под рёвом оранжевого Пламени.
Савада Тсунаеши горел. Буквально — Пламя вырывалось из его лба, ластилось к рукам и ногам, обнимало прямую спину — и бешеным смерчем крутилось вокруг, готовое уничтожить любого, стоящего на его пути. Эл откровенно залип, Мацуда стоял на коленях и молился, Гокудера ругался сквозь зубы и открывал всё новые и новые коробочки. Захватчики осторожно пятились к двери, мужчина с залысинами, дрожа, стоял на коленях — от былой спеси не осталось и следа. Единственный, кто остался спокоен, был Ямамото — он спрятал меч в ножны и присел на спинку дивана, скрестив руки на груди. Вокруг переливать тонкая голубая плёнка, служащая ему щитом, и Лайт был в полной уверенности, что этот Гокудера тоже так может, а его ругань и напряжение связано с необходимостью защищать гражданских.
Хуже всего было то, что Савада явно не пытался ничего сделать — он даже не пугал. Предупреждал просто, максимально вежливо и быстро — Лайт и представить себе не мог, как он выглядит, когда серьёзен. Длилось это самовозгорание не очень долго — довольно скоро обжигающие языки исчезли, будто их и не было никогда. Тсуна хотел что-то сказать, но вдруг перевёл взгляд выше и улыбнулся — ярко, ободряюще, счастливо.
— Ты долго, Хибари.
Заляпанный кровью мужчина сверкнул серебряными глазами и вошёл внутрь, будто заполнив собой помещение. Сверкнули тяжёлые тонфа, и жалкие остатки нападавших отлетели к стенам, не подавая признаков жизни. Над последним мужчина немного завис, и Тсуна начал что-то быстро говорить на итальянском. Когда он замолчал, этот «Хибари» на несколько секунд замолчал, а потом тяжело кивнул и, вырубив зачинщика ударом тонфа в живот, завалился на диван.
— Теперь я понял. Ты — Дечимо.
Тсуна встал и шутливо поклонился. С момента нападения прошло уже два часа, но пришли в себя они только сейчас — и, вместо кучи вопросов, их гениальный Эл выдал именно это. Ямамото громко и от души рассмеялся, ему вторил хихикающий Рюук.
— Собственно, я никогда и не отрицал. Говорю же — дурацкая традиция. Все Боссы Вонголы носят номер.
И вдруг скривился, заговорил жалобно, как ребёнок:
— Знаете, как я расстроился, когда вы меня начали так называть? Думал, имя своё настоящее забуду.
Кстати об имени — Лайт только и ждал момента, чтобы их всех убить. Тсуну, оправдывающегося и извиняющегося перед ними, ржущего Ямамото, носящегося вокруг Гокудеру и посапывающего на диване Хибари. Тела уже успели убрать, зачинщика связали и посадили в угол, и чёртова Мафия выглядела слишком невинно. Ну ничего — вот сейчас, вот вот-вот…
Когда снова завыла сирена, их команда даже не пошевелилась. Не после пережитого шока от открытия Пламени — казалось, выйди Лайт в центр комнаты и сообщи, что он Кира, не будет никакой реакции. Только отец погладил переносицу и повернулся к Мафии:
— Ещё одно нападение?
Тсуна тут же отвёл взгляд куда-то в пол и неловко рассмеялся, теряя весь ореол силы и могущества.
— Ну, эм, не совсем…
Почти сразу многострадальная дверь с грохотом распахнулась, и в комнату с рёвом и матами влетел человек со шрамами и двумя пистолетами в руках.
— Мусор, какого хуя ты творишь?! Скинул на меня бумажки, упиздовал в Японию, так ещё и попался, как последний ебанат! Мозги у тебя, блядь, есть или нет?
Тсуна выдавил из себя ещё несколько смешков и задрожал, смотря куда угодно, но не на очередного преступника.
— И тебе здравствуй, Занзас. Ну, я… Эм… Вхожу в группу по расследованию дела Киры?
Прозвучало так, будто он и сам не знал, чего здесь забыл, и этот Занзас разъярился ещё сильнее.
— Куда блядь? Тебе напомнить, кто расследует этот тухляк, и по какую сторону закона ты от них находишься? Или что ты хуев Босс, который светит своей рожей перед хер знает как убивающим уёбком?
Савада ещё немного посмеялся, а потом вдруг резко успокоился, расслабился и скрестил руки на груди, спокойно встречая полыхающий взгляд.
— Полагаю, моя речь о человеколюбии и о том, что чужая жизнь священна, не произведёт на тебя должного впечатления.
Ладно… Тогда позволь напомнить тебе, Занзас, что мы являемся основной группой риска. Ты хочешь в один прекрасный день умереть от сердечного приступа? Ты, глава Варии, претендент на моё место, убийца, оставшийся безнаказанным? Вот и я не хочу — так что чем быстрее его поймают, тем лучше, и я готов поделиться любыми ресурсами, лишь бы это поскорее кончилось.
Лайт подавил желание плюнуть в это доставшее за время совместной работы лицо. О нет, Савада Тсунаеши, ты умрёшь первым!
На Занзаса эти аргументы также произвели впечатление. Он замолчал, а потом хитро усмехнулся и скрестил руки на груди — причудливо зеркаля Дечимо и не выпуская пистолеты из рук.
— Ладно, убедил. Ты не так плох… хренов Джотто.
Тсуна замер, а потом вернул усмешку.
— Не думал услышать от тебя это имя… Риккардо.
Они говорили о чём-то ещё, но Лайт уже не слышал. Боги и демоны, ему давно пора перестать делать такие глупые ошибки! Очевидно, что это не настоящие имена. Савада, Гокудера, Ямамото — фальшивые имена фальшивых людей. Очевидно, они никогда и не называли себя.
Он чуть было не потратил драгоценные строчки тетради просто так.
О чём-то разговаривали, перейдя на итальянский, «Савада» и «Занзас», вокруг суетились люди в чёрно-бежевой форме, а Лайт стоял и тихо сжимал и разжимал кулаки — выкупить глаза Бога Смерти хотелось как никогда раньше. Эл, заметив его состояние, осторожно прикоснулся пальцами к предплечью.
— Даже для Киры опасна такая Мафия.
Глаза в глаза, рука в руке — близко и далеко, против друг друга и заодно. Несмотря ни на что, их бой продолжается.
— Сколько раз говорить, что я не Кира?
После нападения жизнь штаба почти не изменилась — разве что Тсуна теперь носил не футболки и джемперы, а костюмы, да и повсюду сновали его люди. Что-то сделать с этой кучей мафиози не представлялось возможным, ловить их было не на что, и они бы всё равно с лёгкостью могли бы ускользнуть. Судить итальянцев может только Италия, а там все исключительно хорошего мнения о Благородном Доне Дечимо, и с радостью прислушаются к его скромному совету. Более того, Мафия оказалась удивительно полезной — они обложили Мису со всех сторон, да и сам Кира ощущал себя в западне.
Единственным местом относительной тишины и свободы оставалась крыша, и они с Эл регулярно сбегали туда в дождь. Сейчас Лайт стоял тут один — подставлял лицо под ледяные струи, закрывал глаза и полностью растворялся в липшей к спине рубашке.
— Простудишься.
Конечно, это Эл — вышел у нему, под дождь, встал рядом, посмотрел на облака.
— Я подумываю о том, чтобы принять его предложение.
Не так давно Тсуна позвал их с собой, в Италию. Рассказал, что кто-то похищает Пламя, и что им бы не помешала помощь. Через некоторое время поступило прямое предложение — обещали предоставить жильё и содействие. Эл, разумеется, пригрозил, что за это время соберёт достаточно информации, чтобы посадить всю Вонголу, но Тсуну это только развеселило, а не напугало.
При мысли о том, что Эл может променять Киру на загадки итальянской Мафии, в груди становилось тяжело, а мир вокруг сужался до маленькой точки. В ушах тяжело бухала кровь, веки тяжелели, а кончики пальцев наполнялись желанием убить. Эл должен следить только за Кирой — восхищаться, ужасаться, загонять и убегать. Эл принадлежит Кире, а Кира принадлежит Эл. Никто, кроме таинственного убийцы, не должен вызывать его интерес.
Эл должен смотреть только на него.
— Ты это серьёзно?
Глаза Эл чёрные — чёрные и непроницаемые. Они способны похитить чужую душу, запутать, утопить в матовой глубине. Когда он смотрит вот так, под проливным дождём, Кире кажется, что они уже утонули.
— Да. Потому что если я прав, и ты Кира, то это моё последнее дело. А я…я хочу поработать с тобой ещё немного, Ягами Лайт.
Лайт знает об Эл всё, кроме настоящего имени. Знает привычки, знает идеи, знает каждую косточку и выпирающий позвонок. Он никогда к ним не прикасался, но видение натянутой кожи, замеченной мельком давным давно, по первому требованию всплывает перед глазами.
Ноги Эл узкие и какие-то неправильные. Длинные пальцы, срезанные почти под корень ногти и жёсткая подошва — результат долгого хождения босиком. Как Эл когда-то, Лайт стоит перед ним на коленях. Они молчат — полотенце медленно скользит по ледяной стопе и жёсткой джинсовой ткани, безразлично впитывая в себя дождь.
Когда Эл сидел на корточках у его ног, Лайт был полон предвкушения и жажды убийства. Тогда у него был план — с Тетрадью, двойным убийством и Рем. Тогда он был тщеславен и самонадеян.
Сейчас на ступеньках сидит Эл, а он внизу, с белым, дешёвым полотенцем, и он хочет, чтобы ничего не кончалось.
Смотреть на Эл снизу вверх странно и немного боязно, но почему-то очень расслабляет. Эл молчит — молчит с того момента, как Лайт опустился на колени. Молчит и смотрит — так, словно ничего не понимает. Словно ничего и не надо понимать.
— Я тоже хочу работать с тобой, Эл.
Когда они стоят перед его отцом, Вонгола находится рядом — что-то лопочет по телефону Тсуна, на диване сопит Хибари, Занзас мрачно плюёт в потолок.
Эл монотонным голосом сообщает о своём решении. Он крайне убедителен — говорит, что им нужна передышка, чтобы посмотреть на дело под другим углом. Что он и Лайт являются катализаторами, и активность Киры может сильно снизиться, если группа будет распущена, а они временно покинут Японию. Что Интерпол уже теряет терпение и хочет, чтобы всё кончилось. Что работа по делу Киры продолжится, но тайно и в другой стране.
Лайт знает, что его приготовлений хватит где-то на полгода. Знает, что и в самом деле сделает перерыв — на пару месяцев или на пару лет. Что они с Эл разберутся с Пламенем, засадят в тюрьму всю сицилийскую Мафию и, быть может, раскроют ещё несколько громких дел.
Что они всё ещё могут сражаться друг с другом.
Савада Тсунаеши радостно хлопает в ладоши и убегает вызывать собственный частный самолёт. Его мафиози радуются, как дети, и с нетерпением ждут возвращения домой. Лайту тоже надо спешить — составить новый план, предупредить Мису, кое-что подправить в Тетради Смерти…
Кира и Эл — две стороны одного целого. Кира очень хочет побыть рядом с Эл ещё немного.
