Портрет старосты

Глава 1

Глава 1. Комната для чтения

Неделями Гермиона ходила мимо этой картины. Из гостиной Гриффиндора вниз по ступенькам, минуя сводчатый коридор, ведущий к библиотеке, в узкий пыльный зал, заканчивающийся уютной нишей с окном; день за днем, ночь за ночью в поисках спокойного места, где можно было бы погрузиться в чтение.

Картина висела на южной стене, неподалеку от окна с широким подоконником. Гермионе она нравилась из-за тихо читающей девушки, обращенной к зрителям бледным профилем. Это было великолепное изображение хогвартской библиотеки: девушка сидела за тем же столом, в том же кресле, которые обожала сама Гермиона.

Она обнаружила это место случайно, одним солнечным субботним полднем, на шестом году обучения. Все ученики отправились в Хогсмид, на очередную подростковую оргию закупки сладостей и потребления сливочного пива. Гермиона же решила покопаться в малоизвестной истории тулианцев (1), но ее отвлекло настойчивое раздраженное покашливание. Подняв голову, девушка увидела мадам Пинс, не сводящую с нее взгляда.

– Мадам Пинс, что-то случилось?

– Мисс Грейнджер, уже почти четыре часа. – Гермиона непонимающе смотрела на нее. На двери библиотеки были вывешены часы работы – с девяти до двенадцати по будням и с часу до пяти по субботам. – Мисс Грейнджер, – продолжала библиотекарша, – вы заметили, что вы здесь – единственная студентка? – Гермиона оглянулась. Они действительно находились здесь в одиночестве. Не было учеников первых двух классов, отсутствовали даже те странноватые старшекурсники, которые игнорировали привилегию провести выходные в Хогсмиде. Девушка открыла было рот, но библиотекарь перебила ее: – Вы пишете заданный вам реферат? – Гермиона покачала головой. – Готовитесь к докладу? – Вновь отрицание. – Изучаете предмет по настоянию учителей?

– Нет, мадам Пинс, но я… – покраснев, залепетала Гермиона.

– Нет, вы ничем таким не занимаетесь. – Брови библиотекарши сдвинулись. – Вы тратите мое свободное время на бестолковое чтение. Хотя могли бы взять эти книги и дать мне возможность отдохнуть по-человечески. Почему бы вам не почитать в другом месте? В гостиной Гриффиндора, например. – Мадам Пинс, поднявшись, стряхнула с безупречной мантии невидимые пылинки. – Мне придется поговорить с директором о закрытии библиотеки на выходные, которые ученики проводят в Хогсмиде. Глупо торчать тут из-за одной студентки, которая отнюдь не нуждается в дополнительной подготовке к занятиям.

Багровая от смущения, Гермиона сгребла в охапку свои книги и, подойдя к столу библиотекарши, скинула их на гладкую полированную поверхность, нетерпеливо ожидая, пока мадам Пинс, холодно глядя на девушку, щелкнет по томам волшебной палочкой.

– Спасибо, – буркнула Гермиона, развернулась и вылетела из библиотеки, раздраженно бормоча себе под нос: – А я-то думала, что хоть тут могу почитать спокойно! Даже не подозревала, что мне понадобится эта проклятая личная КОМНАТА ДЛЯ ЧТЕНИЯ!

При неприличествующем молодой леди выкрике «КОМНАТА ДЛЯ ЧТЕНИЯ» ничем не примечательная картина, изображавшая «Хельгу Хаффлпаф, излечивающую гиборийских карликов (2)», неожиданно отодвинулась, отобразив вход в темный зал, в глубине которого виднелся свет. Гермиона нерешительно направилась к проходу, а заглянув туда, увидела высокое готическое окно, на пыльном витраже которого было выложено Древо Жизни. Девушка подошла к широкому подоконнику, осмотрела покрытое толстым слоем пыли помещение, которым явно давно не пользовались, и вдруг осознала, что отыскала свой личный кусочек Хогвартса. Отвернувшись от окна, Гермиона увидела большое написанное маслом полотно, изображавшее девушку в хогвартской библиотеке. Она подошла поближе, и нарисованная девушка подняла голову и улыбнулась ей, а потом вновь уткнулась в лежащую на нарисованном столе нарисованную толстую книгу.

С тех пор Гермиона перестала засиживаться в библиотеке, особенно следя за тем, чтобы не уходить от мадам Пинс последней. Было очень просто притвориться, будто просматриваешь очередную книгу, на самом деле дожидаясь, когда опустеет коридор, чтобы затем шепнуть пароль и вновь оказаться в своей тайной комнате. Гермиона принесла несколько подушек, чтобы было мягче сидеть на подоконнике. Она шептала Люмос! и наслаждалась чтением в собственном укромном уголке, где не было вездесущей мадам Пинс, не мешал шум гостиной и отсутствовали ненормальные соседки, с которыми она делила спальню. Она даже Гарри и Рону ничего не сказала, отнюдь не желая, чтобы ее тихое местечко превратилось в придаток гостиной Гриффиндора. Шло время, Гермиона увлеченно училась, а девушка на картине тихо читала свои книги. Тишина прерывалась лишь шелестом страниц, переворачиваемых живой девушкой и, чуть более тихим, – девушкой нарисованной.

Возможно, привычная обстановка ослабила ее бдительность. Однажды ночью в пятницу Гермиона решила задержаться тут. В тот вечер она поспешно покинула своих друзей, торопясь уткнуться в «Ars Animagi»(3). Выскользнув из библиотеки, девушка замерла в тени, дожидаясь ухода последнего ученика. Мимо проходили Энтони Гольдштейн и его несчастная подружка, причем Тони, как обычно, разглагольствовал:

– Мы, старосты, вынуждены нести тяжкое бремя, Мэнди, – плакался он. – Профессор Флитвик так мне доверяет! В следующем году я точно стану старостой школы. А большие возможности предполагают не меньшую ответственность.

Гермиона закатила глаза.

– Ох, Тони! – сочувственно отвечала Мэнди, сжимая руку юноши. – Как бы я хотела помочь тебе! – Тони с надеждой посмотрел на прислонившуюся к стене девушку.

– Вообще-то, Мэнди, есть кое-что, что ты можешь сделать – и это что-то так много значило бы для меня … – внезапно он смолк, услышав быстрые шаги, приближающиеся к библиотеке. – Вот ведь! – Мэнди изумленно смотрела на юношу. Схватив ее за руку, Тони потянул девушку прочь. – Это Снейп! – прошипел он. – Сматываемся отсюда!

Они оба исчезли за поворотом, Гермиона стремительно кинулась к изображению сцены хаффлпафской славы, пробормотала пароль и ворвалась в заброшенный коридор. Вызвала Люмос!, разложила на подоконнике книги, поудобнее устроилась на подушках и углубилась в «Ars Animagi».

Она приятно проводила время, изучая технику медитации, необходимую для воплощения внутренней животной сущности.«Может, в этом году МакГонагалл согласится учить меня. Интересно, в кого я превращусь?». Она представила себя в образе кошки. «Ой, а что будет, когда я встречусь с Живоглотом?! Нет, к такому я не готова.» В виде собаки ей и вовсе не удалось себя вообразить. «У меня нет присущих им качеств. Очень надеюсь, что не стану змеей или еще чем-то таким же противным! Я же даже в зоопарке стараюсь не заглядывать в террариум. Может, стану птицей? Тогда бы я точно научилась летать на метле! Да, верно, – хочу оказаться птицей. Ласточкой, малиновкой – а может, чем-нибудь покрупнее? Аистом, вороном или большой черной ЛЕТУЧЕЙ МЫШЬЮ!»

– Мерлин! – взвизгнула девушка, хватаясь за сердце.

– Нет, мисс Грейнджер, не совсем. Что вы здесь делаете? – Устремив на гриффиндорку свой фирменный взгляд, над ней маячила Большая Черная Летучая Мышь собственной персоной.

Гермиона неловко соскользнула с подоконника, «Ars Animagi» с глухим стуком упала на пол, подняв клубы пыли. «Я его даже не слышала! И как он сюда попал? О, нет! Я забыла закрыть за собой картину! Дура, дура, дура!»

– Учусь, профессор Снейп, – промямлила она, в окружающей тишине ее голос казался тоненьким и детским. Приподняв бровь, зельевар ухмыльнулся.

– А мне показалось, разбрасываете собственность школы по грязному полу. Интересный способ изучения. Вы собираетесь так же мучить остальные книги? Может, вы еще по ним потопчетесь? И зачем делать это здесь? Неужели для этого не годится гостиная Гриффиндора? Или же она оккупирована готами, вандалами, Уизли и Поттерами?

– Я искала тихий уголок, сэр, и случайно заметила открытую дверь…

– Мисс Грейнджер, отбой был объявлен уже с полчаса назад, – холодно произнес он, – и даже гриффиндорская староста должна подчиняться правилам, ставшим хорошо ей известными за годы учебы. Из-за вас Гриффиндор лишается двадцати баллов. Двадцати пяти, – решил он, взглянув на валяющуюся у ног «Ars Animagi». – А теперь аккуратно соберите эти книги и немедленно отправляйтесь в свою спальню.

Он возвышался над девушкой, мрачный и устрашающий; не проявляя ни малейшего намерения помочь ей. Гермиона поспешно подняла книгу и положила ее в стопку других томов, лежащих на подоконнике. Вызывающе глянула на Снейпа, но тот с любопытством рассматривал витраж. Затем профессор перешел к картине, и внезапно его лицо окаменело.

– Ваш факультет потеряет тридцать баллов, мисс Грейнджер, если вы сейчас же не пошевелитесь! – прорычал он, в бархатном голосе звучала непривычная грубость. Прижав книги к груди, Гермиона проскочила мимо Снейпа и со всех ног кинулась в Гриффиндорскую башню, оставив раздраженного Мастера зелий в одиночестве.

Снейп вновь повернулся к картине, изображавшей девушку в библиотеке. Она совсем не изменилась. Бледный, изящный профиль, густые рыжие волосы спадают до талии, гриффиндорский шарфик аккуратно повязан на длинной стройной шее.

Девушка подняла голову, удивленно моргнула и недоверчиво спросила:

– Северус, это ты?!

Снейп с трудом справился с голосом.

– Здравствуй, Лили.

-------------------------------
Примечания:

(1) – Тулианцы – члены Общества Туле (Thule Gesellschaft) – оккультной секты, созданной в 1918 году мистиком и астрологом Рудольфом ван Зеботтендорфом.
(2) – Гиборийские карлики – мифические существа, населяющие выдуманный мир Роберта Говарда.
(3) – «Ars Animagi» (лат.) – «Искусство анимагии».


Глава 2

Глава 2. Девушка, которая умерла

Лишь в среду вечером Гермионе вновь удалось попасть в свой тайный кабинет. Гарри и Рон, сидя рядом с подругой, уныло ковырялись в тарелках, но к концу обеда их внимание привлек шквал зеленых перьев – за столом Слизерина разорвалась волшебная бомба из мороженого.

– Берегись! – пропищал Колин Криви, а Дин и Симус, создатели этой шутки, удовлетворенно заулыбались. Рон тоже ликовал, да и Гарри впервые за долгое время довольно засмеялся.

Слизеринцы моментально мобилизовались и перешли к открытым военным действиям, используя вырванные из одежды перья в качестве ракет. Гойл схватил блюдо, наполненное пудингом, и, держа его наперевес с видом Гектора (1), атакующего вражеские корабли, швырнул в сторону гриффиндорцев, когда за столом преподавателей, наконец, обратили внимание на птичью дислокацию, и к разбушевавшимся ученикам двинулась тяжелая артиллерия.

Слизеринцы, сдерживаемые деканом, кричали и размахивали тарелкой с непривлекательными остатками мороженого, требуя немедленного правосудия. Гриффиндорцы, даже не пытающиеся изображать оскорбленную невинность, хохотали и издавали какофонию птичьих выкриков. Зал наполнили петушиные крики, говор попугаев, трель канареек, МакГонагалл, предпринимавшая безуспешные попытки успокоить своих питомцев, в глубине души была довольна их изобретательностью. Хаффлпафцы возмущались шумом, а райвенкловцы, скрывающие раздражение за внешним спокойствием, обращались к профессору Флитвику с просьбой «сделать что-нибудь с этими слизеринцами-гриффиндорцами, которые слишком многое себе позволяют!»

– Действительно, – фыркала Падма Патил, – можно подумать, они единственные факультеты в Хогвартсе! Все всегда вертится вокруг них!

– Вот именно, – солидно кивал Терри Бут, – не сомневаюсь, бесконечные психологические трагедии этой извечной конкуренции в конечном итоге приведут к краху Британского магического сообщества. Пора бы уж и Министерству вмешаться. – Однако, вспомнив последний раз, когда Министерство таки вмешалось в жизнь их школы, он застонал и в отчаянии схватился за голову.

Тем временем Гермиона сбежала с поля боя. Когда Директор восстановит порядок в Большом зале, что точно произойдет в ближайшие секунд десять, всем ученикам наверняка велят разойтись по гостиным факультетов.

– А если я не услышу приказа Дамблдора, я не буду винить себя, что посмела его нарушить, – рассудила девушка.

Через минуту, сжимая в руках сумку с книгами и пергаментом, она уже неслась к шедевру хаффлпафской живописи.

– Комната для чтения, – задыхаясь, крикнула девушка.

Проскользнув в открывшийся проход, она вернула картину на место и прижалась спиной к холодной каменной стене, восстанавливая дыхание. Немного придя в себя, произнесла Люмос! и подошла к подоконнику.

– Привет! – произнес чей-то голос. Подпрыгнув от неожиданности, Гермиона обернулась, ища, кто же это сумел проследить за ней.

– Привет! – повторил тот же голос. – Мисс… Грейнджер, да? Эй, посмотри наверх!

Это оказалась девушка с картины.

– Привет, – ответила Гермиона, положила сумку на подоконник и подошла ближе к картине.

– Я кучу времени ждала, когда же смогу поговорить с тобой! Думала уже, что ты не вернешься после той стычки с Северусом Снейпом.

Гермиона пожала плечами.

– Да я уже привыкла. Он терпеть не может меня и моих друзей.

– Ну, я бы не смогла так смириться с потерей двадцати пяти баллов! – удивилась девушка с портрета, внимательно рассматривая Гермиону. – Ой, ты же староста! – засияла она. – Я тоже! – Самодовольно поправила значок. – Итак, ты – Грейнджер, да?

– Гермиона. Гермиона Грейнджер.

– Приятно познакомиться, Гермиона. А я – Лили…

– Лили Поттер! – изумленно воскликнула Гермиона. Внимательно разглядывая картину, она все больше убеждалась, как эта девушка напоминает старую колдографию, которую показывал ей Гарри. Нарисованная ученица была с ней одного возраста, но прекрасные зеленые глаза, очаровательные ямочки на щеках, темно-рыжие волосы напоминали ту женщину, которой она станет. Или которой была? Гермиона окончательно запуталась.

Девушка на картине отпрянула.

– Нет, Лили Эванс. И я не знаю никакой Лили Поттер. Правда, со мной учится один Поттер – мы даже на одном факультете, к сожалению, – но я не имею к нему никакого отношения. Он же весь из себя такой чистокровный маг, а я всего лишь магглорожденная.

Гермиона моментально все поняла. Конечно, это был портрет Лили Эванс – такой же ученицы, как и она сама, – и нарисован он задолго до ее брака с отцом Гарри – Джеймсом. Судя по всему, картина совсем не в курсе хогвартских сплетен. Преисполнившись любопытством, девушка тем не менее решила быть поаккуратнее в расспросах.

– Я тоже магглорожденная, – объявила Гермиона, и лицо нарисованной девушки озарила дружелюбная улыбка. – Извини, но я думала, изображения на картинах часто ходят друг к другу в гости и так же бродят по замку. А ты – нет?

– Нет, моя картина – особенная. Это связано с тем, как меня рисовали. Я привязана к этому полотну, но мне тут совсем не скучно. Честно говоря, я была уверена, что меня только что нарисовали и я вишу тут не больше одного дня. Но когда я увидела Северуса… – Девушка – то есть Лили – смолкла и нахмурилась. – Он стал совсем взрослым. И он выглядит таким… не знаю, как это объяснить… таким старым. Я с ним немного поболтала, и он рассказал, что стал учителем.

– Да, – кивнула Гермиона, – он – Мастер зелий. И декан Слизерина.

Эта «новость» явно произвела впечатление на нарисованную Лили.

– Этого он мне не сказал. Как интересно! Знаешь, это очень неожиданно. Он не увлекался зубрежкой, хотя надо отдать ему должное – Защиту знал хорошо.

– Согласна, – сухо ответила Гермиона, – он и теперь иногда заменяет преподавателей по Защите.

– А Дамблдор все еще директор?

– Что?.. А, ну да.

– Вот это меня не удивляет. Этот человек, кажется, никогда не умрет.

Гермиона чувствовала себя все неуютнее. Эта девушка понятия не имеет, что с ней случилось после того, как был нарисован портрет. А если она спросит? Что ей ответить?

Девушка пристально посмотрела на Гермиону, будто прочитав ее мысли.

– Ты знаешь меня, да? Я имею в виду – ту меня, что не на картине.

– Да, я слышала о тебе, – осторожно ответила Гермиона.

– Из-за моей книги?

– Твоей книги? – рот Гермионы приоткрылся от изумления. Из всех тем, о которых могла заговорить картина, эта оказалась самой неожиданной. Девушка напряглась, лихорадочно пытаясь вспомнить хоть одну работу, автором которой могла оказаться Лили, или Поттер, или Эванс – но тщетно. – Извини, я не встречала ни одной книги, написанной тобой.

С каждой фразой Гермионы нарисованная Лили становилась все мрачнее. Опустив глаза, она секунду помолчала, а потом выпалила:

– Та, другая я, – она мертва, да?

Гермиона не видела смысла лгать.

– Да, она давно умерла.

– Еще когда училась в школе? Это бы объяснило, почему книга так и не вышла.

– Нет, она умерла позже. – Портрет рыжеволосой девушки выглядел таким озадаченным, что Гермиона была вынуждена пояснить: – Она была замужем, и у нее был ребенок. Может, у нее просто не было времени на книгу? – Заметив краску гнева, окрасившую щеки нарисованной Лили, она поспешно продолжила: – Уверена, она бы точно дописала свою книгу, будь у нее больше свободного времени. – Гермиона понимала, как жалко это звучит. Да если бы она сама собиралась опубликовать работу, даже семеро малолетних волшебников не остановили бы ее!

Тем временем девушка на картине сама пришла к некоему заключению и вскрикнула:

– Лили Поттер! Ты хочешь сказать, она вышла за этого идиота? Да что она, с ума сошла?! Единственное, на что он был бы способен – держать ее голой, босой и беременной! Вышла бы уж лучше за Ремуса! По крайней мере, он всегда с интересом слушал мои рассказы о книге! Ну и что там произошло? Она умерла от скуки или просто спилась?

Покрасневшая Гермиона почувствовала настоятельную необходимость защитить ту Лили, что была матерью Гарри.

– Они с Джеймсом были убиты темным волшебником. – Глубоко вздохнув, она решительно произнесла ненавистное имя: – Лордом Волдемортом!

– Никогда о таком не слышала, – презрительно заметила Лили. – Она, должно быть, стала совсем уж слабой, раз позволила какому-то выскочке – Лорду Самодуру – убить себя! Погрязла в подгузниках и размякла.

Возмущенная, но в то же время в глубине души восхищенная и безмерно удивленная тем, что мать Гарри так отличается от привычных представлений о ней, Гермиона вкратце, но весьма эмоционально рассказала этой девушке о возвышении Волдеморта, об Упивающихся Смертью, о печальной судьбе четы Поттеров и чудесном спасении и последующих приключениях Мальчика-который-выжил.

Нарисованная Лили слушала рассказ молча, с растущей яростью.

– Ты хочешь сказать, что та Лили сумела победить этого Самодура при помощи древней защитной магии, но вся слава досталась какому-то мальчику?!

Гермиона никогда не думала о случившемся в таком свете.

– Ну… Боюсь, что ты права. Но Гарри…

– И ее ребенка отправили жить к Петунье? Представляю, в каком она была в восторге!

– Насколько я знаю, Дурсли не очень хорошо обращались с Гарри…

– Дурсли? Какая ужасная фамилия! Итак, она, со своим – я так понимаю, маггловским?.. (Гермиона кивнула) мужем плохо обращались с этим мальчиком. Как они могли так поступить? – Красивые губы нарисованной девушки искривились от гнева. – Похоже, Дамблдор совсем состарился и забыл, что означает детство для ребенка… или его викторианское детство было столь безоблачным, что он и не подумал, как мог страдать несчастный мальчик! Это объясняет, как он допустил, чтобы все это произошло!

Гермиона уже задумывалась об этом. Было немало вещей, с которыми маггловские школы справлялись намного лучше Хогвартса, но ей не с кем было все это обсудить. Чистокровные волшебники мало знали о магглах – и были уверены, что любая волшебная вещь превосходит созданную презренными магглами – да и Гарри, старавшийся побыстрее забыть тот маггловский мир, в котором рос, казался не лучше.

Она позволила себе осторожно согласиться:

– Да, в этом вопросе много предубеждений, но…

– Ну а я о чем говорю! – с воодушевлением кивнула нарисованная девушка. – Возьмем хотя бы те издевательства, которые Поттер и его дружки творили с Северусом, – в нормальной школе этого бы не допустили! Не знаю уж, что там думал Дамблдор – может, считал, что испытания укрепят Снейпа? Но я была уверена, что они сделают его злым и жестоким.

– А маггловедение? Оно же преподается просто ужасно! – добавила Гермиона, увлекшись обсуждаемой темой. – Еще никто и не думает преподавать литературу, музыку, а уж учить истории так, как это делает Биннс…

– Биннс все еще преподает? – ахнула Лили. – А Гриндевальда вы уже проходили?

– Ну что ты! Мы до него, наверное, никогда не доберемся. Я молчу про последнюю войну… – уловив полный нескрываемого удивления взгляд Лили, Гермиона пояснила: – Возрождение Лорда Волдеморта.

– …Лорда Самодура, – недовольно пробормотала Лили.

– Лорда Волдеморта, – настойчиво повторила Гермиона. – А Биннс все еще рассказывает о Восстании Гоблинов, да еще так подробно, хотя…

– И старательно избегает чего-нибудь значительного. Раньше я думала, что это из-за его лени, но теперь мне кажется, что все делается с подачи Дамблдора. Он просто не хочет затрагивать важные и спорные вопросы. Поэтому мне так нравится мое исследование.

Гермиона едва не прыгала от счастья. Наконец-то есть девушка, с которой у них так много общего! Это было так необычно, и для волшебного мира, и для маггловского, что она не смогла удержаться от следующего вопроса, хотя и понимала, что ответ на него займет очень много времени. Но она не нашла в себе сил сопротивляться любопытству.

– Расскажешь мне о своей книге?

Лили на картине оживилась, довольная проявленным к ней интересом. Зеленые глаза засверкали, на щеках появились ямочки, и она начала свой рассказ…

-----------------------------
Примечания:
(1) Гектор - в греческой мифологии сын Приама и Гекубы, главный троянский герой в "Илиаде".



Глава 3

Глава 3. Важная публикация


– Думаю, тут все по-прежнему, – начала Лили. – Я вообще не особо верю, что что-то может значительно измениться, а уж в магическом мире перемены и вовсе не приветствуются. Все еще существуют чистокровные, полукровки и, прости за выражение, грязнокровки.

– Меня не раз так называли,– пожала плечами Гермиона. – Сторонники Волдеморта помешаны на чистоте крови. Они искренне считают, что магглорожденные приведут магический мир к краху.

– А ты с этим согласна?

Гермиона хотела было возразить, но смутилась и промолчала.

Лили проницательно смотрела на девушку.

– Ну, вот видишь. У каждого находится собственное мнение на этот счет. Люди утверждают, что знают то или иное, но все аргументы сводятся к детским выкрикам «Так и есть!» и «Нет, все совсем не так!».

– Но это же смешно! Я не хвастаюсь, но мои С.О.Вы…

– В этом-то все и дело! Успехи одной ведьмы не могут служить доказательством. Противник магглорожденных приведет в пример человека не столь успешного, а тебя назовет исключением. Возможно, права ты, но где доказательства? – Лили постукивала пером по листу пергамента. Гермиона решила, что этот инстинктивный жест она всегда использует в минуты задумчивости. Лили, наконец придумав, как продолжить, вновь заговорила. – Мой отец – учитель, а маггловском мире постоянно проводят исследования системы образования. Он спросил меня, делались ли подобные исследования магглорожденных в мире магическом, я изучила этот вопрос и выяснила, что ничего похожего никогда не было – только куча глупых самоуверенных книжонок, сведения в которых ничем не подтверждены. – На мгновение замолчав, Лили быстро спросила: – Ты не знаешь, мои родители живы?

– Не уверена, но мне кажется – нет, – призналась Гермиона. – Гарри ни разу не упоминал о бабушке или дедушке.

Лили закусила губу. Вздохнув, она вновь принялась вертеть перо.

– В общем, я решила изучать влияние магглорожденных на жизнь магического мира. Это оказалось не так уж трудно, сохранилось множество сведений: при поступлении в Хогвартс в документах указываются имена родителей, и довольно легко установить, чистокровные они или же полукровки, и так далее. Остались и многовековые результаты С.О.В. и Т.Р.И.Т.О.Нов. Рассмотрев свидетельства о рождении, можно узнать, что случилось с детьми выпускников школы, отсылалось ли им приглашение учиться в Хогвартсе. Занимаясь исследованиями, я смотрела, действительно ли у магглорожденных самые низкие результаты, и правда ли, что от их браков рождается больше сквибов.

– Ты училась под руководством профессора Биннса?

– Ну что ты! Это было независимое исследование по маггловедению. Знаю, знаю – звучит довольно глупо: магглорожденная студентка изучает магглов! Но у меня было такое расписание, надо было выбирать между этим или Предсказаниями – а подобное я, извините, выдержать не смогла!

Гермиона понимающе заулыбалась.

Лили пожала плечами.

– Конечно, это предварительные выводы, основанные на изучении результатов по С.О.Вам и Т.Р.И.Т.О.Нам последних десяти лет, но я собиралась продолжить работу и свести все это воедино для публикации, как только закончу школу и приобрету некоторую научную известность. – Она вздохнула. – Но я отвлеклась. – И тут неожиданная мысль пришла ей в голову: – Как ты считаешь, мальчик не знает, что произошло с моими записями?

– Гарри? Вряд ли. Я слышала, что дом был уничтожен после того, как ты – я имею в виду – после того, как его родители были убиты.

– И вся моя работа…

Гермиона нетерпеливо ждала:

– И?

– Что – и?

– Что же ты выяснила? Магглорожденные и впрямь проклятие магического мира, или нет?

– А, вон ты о чем! Что ж, сложно утверждать с полной уверенностью, но с генетической точки зрения – нет. Нет явных различий между магглорожденными и чистокровными в плане рождения сквибов, а вот результаты экзаменов у учеников, рожденных в мире магглов, несколько выше.

Столь явное подтверждение собственной состоятельности воодушевило Гермиону.

– Разумеется, – продолжила Лили, – в целом разница невелика, и нельзя сказать, что магглорожденные намного умнее остальных студентов или что их магическая сила выше. Нельзя воспринимать все так буквально. Дальнейшее изучение, возможно, покажет, что те магглорожденные, которые все же приедут в Хогвартс, проявят серьезную магическую силу еще до поступления, а большинство магглорожденных вообще никогда не будут изучать магию.

– Почему?

– Ну подумай же! Множество родителей-магглов, так же как моя сестра, ненавидят магию. Или же думают, что все это глупое мошенничество. А может, они очень религиозны и считают магию проявлением дьявольской силы. Я слышала, что такое часто встречается в Штатах. А откуда бы еще взялись эти вспышки истерии, когда родители кричат, что их дети попали в руки сатанистов? Ежегодно множество юных магов и ведьм гибнет от рук членов своих семей, например, во время сеансов изгнаний нечистой силы. Именно поэтому в Штатах, а еще в ряде мест Южной Америки и Африки магические правительства проводят политику похищения талантливых детишек из жестоких семей, и такие дети просто-напросто исчезают из маггловского мира. Хотя здесь, в Хогвартсе, в мое время такое не практиковалось. А сейчас как?

– Думаю, нет. Но когда Гарри отправили первое письмо, Дурсли его разорвали, и Дамблдору пришлось посылать еще сотни писем, а потом и вовсе отправить за ним Хагрида.

– Должно быть, директор и впрямь считал, что этот мальчик – особенный, потому что, насколько я знаю, обычно отсылают одно письмо и после этого вопрос считается закрытым. Иногда подключают авроров с заклинаниями забвения, если семья будущего ученика поднимает шум. Короче говоря, дорогуша, – Лили многозначительно посмотрела на девушку, – у магглорожденных нет ни малейшего шанса попасть в Хогвартс, если они не из открытой, либеральной семьи, родители в которой заинтересованы прежде всего в успехе ребенка, и не важно, в какой школе он будет учиться.

На мгновение задумавшись, Гермиона произнесла:

– Чистокровные еще жалуются на упадок магических традиций и на стабильность…

– Ну, это последнее, что должно их беспокоить. Вообще-то я в этом еще не разбиралась. Безумно интересно проследить реальную утечку информации и посмотреть, действительно ли это кому-то повредит. Но тогда мне потребуется разрешение Министерства…

– И тебе его вряд ли дадут, – резко ответила Гермиона. – В Министерстве Магии одни идиоты! В прошлом году они прислали представителя, хотели взять Хогвартс под контроль, и она оказалась подлейшим, безнравственнейшим существом… – От воспоминания об ужасной Амбридж девушку передернуло. – Я тебе когда-нибудь расскажу про нее. Она была самым ужасным человеком, которого я когда-либо встречала – даже хуже Упивающихся, потому что сначала казалась вполне нормальной – ладно, давай сейчас не будем об этом. Ненавижу вспоминать то время.

– Ага, давай обсудим что-нибудь более приятное – Северуса Снейпа, например. –

Предложила Лили.

Гермиона поморщилась. Лили засмеялась.

– Только не надо демонстрировать мне всю гриффиндорскую ярость! Северус нормальный! Мы с начала года сидим за одной партой на Зельях. Знаешь, новая политика укрепления связей между факультетами. Не для всех срабатывает, но ученики, занимающиеся на Продвинутых зельях, люди серьезные и прикладывают максимум усилий на уроках. Слава богу, к нам не попало никого из поттеровской банды! А Северус все время третий лишний, даже на своем собственном факультете, так что мне показалось, он был рад найти кого-то, с кем можно поболтать, тем более о любимом предмете. – Лили озорно улыбнулась. – Даже и не думала, что он станет таким… интересным, что ли. Той ночью он выглядел очень впечатляюще в этой своей развевающейся черной мантии. И он не был таким высоким, когда мы вместе ходили на Зелья. Да он прекрасно справляется с ролью измученного Хитклифа. А его голос!

Гермиона поудобнее устроилась на подоконнике, обняв подушку.

– Хитклиф! Ага, поняла, что ты имеешь в виду. Но он скорей уж Хитклиф из последних глав «Грозового перевала», когда тот потерял Кэти и стал испорченным, жестоким и ужасным.

– Итак, он?...

– Он – что?

– Ну потерял он Кэти? Ты же больше знаешь о взрослом Северусе.

– Понятия не имею, была ли вообще какая-нибудь Кэти.

– Что ж, тогда все вообще ужасней некуда.

Гермиона подумала о картине и библиотеке, и ей в голову пришла новая мысль:

– Извини, что перевожу тему, но интересно – ты можешь взять читать любую книгу из нарисованной библиотеки?

Недоумевающая от столь резкой смены предмета разговора, Лили-на-картине несколько секунд молча смотрела на девушку, а потом ответила:

– Ну, думаю, да. Вообще-то я об этом не задумывалась. Ты же понимаешь, для меня время летит по-другому. Мне казалось, что я тут вообще сижу всего лишь один вечер, а ты же видишь, на самом деле оказалось иначе. И я до сих пор читаю книгу, с которой меня рисовал мастер Праториус.

Она показала тонкую книгу, спрятанную в страницах большого магического фолианта. Придвинувшись поближе, Гермиона увидела, что это был роман «Гордость и предубеждение». Она отпрянула и засияла, радостная, что нашла еще одну поклонницу Джейн Остин в Хогвартсе.

– Мне тоже нравится Остин! А тут никто о ней и не слышал.

– А ты когда-нибудь читала хоть один роман, написанный волшебниками? Ужасная чушь. Безвкусные, слабые любовные романы или же отвратительные рассказы о пытках и описание прочих ужасов… да еще плохо написанные. Чистокровные восхищаются Турлогом Нигглем, но его истории – отвратительное воровство из По и Лафкрафта.

Гермиона тщательно обдумала слова собеседницы.

– Думаю, волшебный мир малочисленнен и беден одаренными людьми. Если уж человек обладает волшебной силой, сложно ожидать от него еще и писательского таланта. Их музыкальные упражнения, кстати, тоже ужасны. А кто такой мастер Праториус?

– О, он – исключение, лишь доказывающее общее правило. Один из немногих магических живописцев. А их стало совсем мало после изобретения колдографических камер в 1871 году.

Гермиона мысленно пообещала себе подробнее изучить этот вопрос. Лили продолжала:

– Директор пригласил его нарисовать некоторые места в школе – библиотеку, Большой зал, квиддичное поле и еще кое-что. – Она наклонилась к Гермионе и тихо добавила: – Думаю, у него были задумки насчет этих картин… Он собирался как-то включить их в магию Хогвартса. Меня случайно выбрали, чтобы нарисовать в библиотеке… а может, мастеру Праториусу понравился цвет моих волос… Директору нужны были люди, изображенные на картинах, для каких-то далеко идущих планов.

– Много времени это заняло?

– Позировать? Да нет, всего несколько часов. Но, – добавила Лили, – это не было похоже на маггловские картины. Его рисование больше сравнимо с изготовлением зелий. Он взял кое-что из библиотеки – клочья пыли, обрывки книжных переплетов, капли чернил и куски пергамента. А потом ему понадобились ингредиенты и от меня, а это уж оказалось не слишком приятно – скажем, волосы, обрезки ногтей, и немного кожи с кутикул было еще ничего, но… Потом он попросил кровь, и даже… – ее лицо скривилось от отвращения, – он настоял на удалении одного из моих зубов!

– Ого, – поежилась Гермиона, вспомнив своих родителей-дантистов. А еще рассказ Лили неприятно напомнил о заклинании, которое использовал Волдеморт, возрождаясь в конце турнира Трех магов.

– Ну и, – продолжила девушка на картине, – все это привязало меня к картине, потому что мастер Проториус заявил, что глупо рассчитывать в каких-то масштабных проектах на изображение человека, если оно начнет гулять по замку. Но мне кажется, – медленно произнесла Лили, взвешивая каждое слово, – этот способ рисования также сделал меня… мной.

Очарованная Гермиона решила обязательно выяснить, что же за зелья и заклинания были использованы для создания картины. Девушки беседовали еще очень долго, до поздней ночи. Лили хотелось все узнать о нынешнем Хогвартсе, о магическом мире и о новостях в жизни магглов. Ее интересовало и какое сейчас число, и кто стал премьер-министром, и женился ли принц Уэльский. Они обнаружили, что обеих интересует древний Египет, музеи, и книги Толкиена. Никогда еще Гермионе не приходилось столько разговаривать, у нее даже голос охрип.

Вспомнив о времени, девушка вздрогнула и неохотно произнесла:

– Мне пора возвращаться в башню Гриффиндора.

– Но ты же еще придешь ко мне?

Гермиона аккуратно складывала книги в сумку.

– Ну конечно! Нам же еще столько нужно обсудить.

Обе они засмеялись.

– Пожалуйста, не забудь про меня! – беспокойно просила Лили. – Поскорее возвращайся и захвати с собой свежий номер «Ежедневного пророка» и какие-нибудь маггловские газеты. Если ты поднесешь их поближе к картине, я смогу сама все прочесть! Сколько же времени я упустила…


***

Отодвинув картину, Гермиона напряженно осмотрелась. Пробегая по коридорам, она поражалась, каким же страшным казался замок в ночной тьме. Звуки шагов гулко раздавались в пустых залах, и девушке чудилось, что странные тени неотрывно следуют за ней, но, к счастью, уже через несколько минут она добралась до Полной Леди и прошептала пароль «Цветок Лонгботтома» (Невилл не понял, что она имела в виду, но был благодарен Гермионе, когда она предложила этот пароль).

Было уже очень поздно, и гостиная была пуста, если не считать Гарри, сидящего в кресле и бессмысленным взглядом уставившегося в темноту. Кажется, Рон говорил, что Гарри спит очень неспокойно из-за кошмаров и загадочных видений, преследовавших его. Странно, что Уизли вообще это заметил, сам-то он спал беспробудным сном. Гермиона как-то предлагала Гарри попросить в больничном крыле Сонное зелье и получила в ответ гневную отповедь и пожелание не лезть не в свое дело. Мальчик-который-выжил пережил самое страшное летом, но до сих пор окончательно не успокоился.

Гермиона задумалась, стоит ли рассказать ему о картине, а может, даже отвести его к ней. Но нарисованная Лили совсем не та, что стала матерью Гарри. Она всего лишь шестнадцатилетняя девушка, увлеченная своим исследованием и водящая дружбу с Северусом Снейпом; и она презирает юношу, за которого потом выйдет замуж. «Нет», – размышляла Гермиона, пытаясь разобраться в этих противоречиях, – «нарисованная Лили уже никогда не выйдет за Джеймса. И Гарри ее не интересует. В конце концов, он же не ее сын».

Она пожелала Гарри спокойной ночи, и тот равнодушно кивнул, погруженный в созерцание раскинувшейся перед ним темноты. Стараясь не шуметь, Гермиона проскользнула в спальню, стянула мантию и переоделась в пижаму. Вытянувшись на кровати, она прислушивалась к мерному дыханию спящих соседок и вглядывалась в темноту, ища ответы на свои вопросы.



Глава 4

Глава 4. Коварный план

Гермиона была слишком обязательной студенткой, чтобы пренебрегать своими обязанностями две ночи кряду, так что лишь субботним утром она сбежала от друзей, сжимая в руках необычный, подозрительно выглядящий сверток. Прошедшая пятница показалась ей долгой и тоскливой, но урок зелий преподнес несколько сюрпризов. Профессор Снейп бросал на Гермиону странные взгляды и вроде бы хотел задержать после занятий, но, оказавшись с ней лицом к лицу, неожиданно передумал и повернулся спиной, что выглядело очень грубо даже для него.

Наверное, он хотел узнать, как попасть в ее комнату для чтения. Гермиона самодовольно улыбнулась. Ее тайный уголок оставался недоступным для окружающих. Несомненно, о нем знал профессор Дамблдор, но вряд ли директор имел представление, что там удалось побывать ей. Какое изумительное чувство – обладать своей собственной тайной.

Она мысленно осмотрела свой секрет, вновь переполнившись гордостью от его обладания. Несомненно, профессор Снейп и Лили Эванс были друзьями – а то и еще более близкими людьми. Гермиона подумала, как отнесется к этому факту Гарри. Неприязнь мальчика к преподавателю зельеварения выросла в настоящую ненависть, что уже повредило борьбе против лорда Волдеморта.

«Лорда Самодура», вспомнила она самоуверенное определение Лили и неохотно улыбнулась. Конечно, глупо недооценивать врага, но не более умно позволить ему называться именем, вызывающем подобострастие. Возможно, привычное Тот-кого-нельзя-называть тоже не подходит. А что, если отвергнуть требования врага и звать его настоящим, ненавистным ему именем? «Почему никто не зовет его просто Томом Риддлом?». Почему бы не написать в газетах правду о нем – осиротевшем изгое-полукровке, воспитанном магглами, отчаянно желающем занять место среди элиты чистокровного магического сообщества? Это оскорбило бы его и привело в бешенство, и повергло бы слабые и извращенные основы Упивающихся смертью и их идиотического фанатизма.

Вот так взволнует умы книга Лили. Слепая приверженность всегда глупа, но открытый интерес к доказанной опасности нельзя считать нетерпимостью. Исследование Лили было опасно. Как бы оно ни было важно, оно возмутит одну сторону либо другую и лишь подольет масла в огонь.

***

Лили очень обрадовалась принесенным газетам. Гермиона левитировала их к картине, чтобы нарисованной девушке было все видно, и занялась домашними заданиями, пока Лили тихо бормотала и изумленно вскрикивала, узнавая новости о будущем, которого даже не могла себе представить. Гермиона захватила с собой и номер «Придиры», в котором было напечатано интервью Гарри. Изучение этого материала вызвало у будущей матери всплеск негодования.

Гермиона, склонившаяся над учебником по трансфигурации, краем уха слышала недовольное бормотание:

– Они что, с ума посходили?! Как я и боялась… Министерство Магии совершенно беспомощно! Тупы как пробки! Нет, хуже – они просто не хотят ничего замечать!

Поморщившись, Гермиона заткнула руками уши и погрузилась в чтение, пока Лили вновь не отвлекла ее громкими криками:

– Гермиона! Гермиона! Эй! Гермиона! ГРЕЙНДЖЕР!

Вздрогнув, Гермиона подняла глаза на картину. Разъяренная Лили стояла посередине, зеленые глаза раздраженно сверкали, на щеках алели пятна.

– Ты только посмотри, – голос Лили дрожал от ненависти, – они, оказывается, невиновны!

– Да, это ужасно, – согласилась Гермиона. – Несколько Упивающихся, в том числе Люциус Малфой, были отправлены в Азкабан после прошлогодней битвы в Отделе Тайн, но сейчас они на свободе.

– И что же, никто не знает, где они могут скрываться?!

У Гермионы были некоторые подозрения, но она, естественно, помалкивала «для собственной безопасности». Она объяснила это Лили, а потом поделилась с ней своими подозрениями.

– Думаю, они здесь, в Англии, прямо под носом Министерства. Все приходит в упадок… Министерство, похоже, не в состоянии контролировать подозрительную активность в магическом сообществе. Они сосредоточились на простейших действиях – следят за применением волшебства несовершеннолетними, решают явные общественные проблемы с магглами… Но истинную Черную магию просто-напросто сложно обнаружить и как-то ей противостоять. Слишком многое происходит, а компетентных специалистов привлечь невозможно – их не хватает.

– Всегда так было, – кивнула Лили, ее ярость сменилась решительностью. – В Министерстве полно людей, предпочитающих, чтобы за них думал кто-то другой. И никогда они не могли справиться со странными, но гениальными личностями. Вспомни поражение Гриндевальда. Все европейские министерства магии оказались перед ним бессильны, и в конце концов потребовалось вмешательство эксцентричного оригинала – Дамблдора, – чтобы остановить этого безумца.

Гермиона решила, что может рассказать Лили про Орден Феникса. Все равно никто не сможет прийти сюда, а обсудить проблемы с такой умной подругой явно нелишне. Она вкратце обрисовала деятельность Ордена, падение Сириуса за Вуаль, преданных людей, сражающихся на их стороне; подумав, добавила про роль двойного агента Северуса Снейпа.

Лили напряженно слушала, меряя шагами небольшое пространство перед библиотечным столом. Взяла перо, повертела в пальцах и принялась нервно постукивать им. Наконец ее глаза подозрительно сверкнули, она выдохнула:

– Ты хочешь сказать – он герой.

Отложив на время свою неприязнь к профессору Снейпу, Гермиона кивнула.

– Да. Он постоянно находится под угрозой мучительной смерти. И он – наш основной источник информации о Волдеморте.

– Я знала. – Бледное лицо Лили пылало от восторга. – Я всегда знала, что однажды Северус всем им покажет! В нем так много хорошего – он смелый, умный, преданный… Думаю, я одна это замечала. – Внезапно она нахмурилась. – Но ты говорила, что мальчик ненавидит его.

– Они никогда не ладили. Профессор Снейп ужасно относится к гриффиндорцам… Собственно, он ко всем ужасно относится, кроме своих слизеринцев, конечно. Наверное, в какой-то мере это необходимо для достоверности его шпионской легенды, но он с самого начала был не прав с Гарри. Мы думаем, это из-за отца Гарри и его друзей.

– Ну, – раздраженно произнесла Лили, – они это заслужили. Эти хулиганы при первой возможности цеплялись к Северусу. Этот самодовольный Джеймс и его дружок Сириус, который искренне считает… считал себя неотразимым… да еще и жуткий маленький подхалим Петтигрю. Даже Ремус становился слеп и глух, когда дело касалось его друзей. Мне кажется, они что-то знали о Ремусе, именно поэтому он никогда не выдавал их. – Она замерла на месте и бросила на Гермиону испытующий взгляд. – Мне необходимо выбраться отсюда. Я должна помочь ему.

Гермиона удивленно смотрела на девушку.

– Не уверена, что это возможно, – беспомощно пролепетала она.

– Давай не будем кричать о невозможности! Меня сумели посадить сюда, а значит, можно и выпустить.

Гермиона недоверчиво моргнула и вдруг почувствовала сильнейшее желание познать незнакомое, сделать невероятное, в очередной раз доказать волшебному миру, на что способны магглорожденные. Душа трепетала от предвкушения невиданного, но та Гермиона, что сидела внутри нее, послушная правилам и уважающая авторитеты, шептала что-то об «ужасных осложнениях», бормотала «это неэтично» и опасалась «не будет ли это связано с темными искусствами».

Наверняка Лили видела внутренний конфликт, отражающийся на лице недавней знакомой, и она нетерпеливо прошипела:

– Только не начинай лекций о неправомерном применении магии! Ты нужна мне. Ты должна помогать нуждающимся! Северус мой друг, и я нужна ему.

– Но как далеко ты намерена зайти…

– Как далеко? – Властный жест нарисованной руки. – Да не все ли равно? – От нее исходило сияние и пыл, разрывающий границы холста. – Если ты заботишься о людях – на самом деле заботишься, – ты должна быть готова все для них сделать. И неважно, получишь ли что-то взамен. И не имеет значения, узнают ли они о том, что ты ради них совершила. Ты обязана сделать все, что в твоих силах, не останавливаясь и не раздумывая, чего тебе это стоит, потому что так правильно. – Замолчав, она вздохнула, все еще охваченная пылом.
Ее страсть захватила Гермиону, ведь перед ней стояла девушка, сразившаяся с Волдемортом, отдавшая свою жизнь за сына.

Она пожала плечами и твердо произнесла:

– Я все сделаю.

– Ты поможешь мне?

– Да. – Ум Гермионы заработал. В их распоряжении вся хогвартская библиотека. Союз разума двух могущественных, умных магглорожденных ведьм. У них есть тайная комната, где никто их не побеспокоит. Конечно, ей придется ходить на уроки, но время Лили ничем не ограничено. – И начнем мы немедленно.

***

В нарисованной Запретной секции Лили обнаружила несколько книг о магических искусствах, и еще несколько Гермиона собиралась разыскать в настоящей библиотеке.

– Несомненно, – нравоучительно произнесла Гермиона, – нам необходимо собрать всю информацию о мастере Праториусе – какие зелья он добавлял в краски, какие заклинания использовал.

Лили задумчиво вертела перо.

– Я постараюсь записать все о том, как меня рисовали. Это же произошло совсем недавно для меня, так что я хорошо все помню. Но понять, как меня рисовали, недостаточно, нам нужно запустить обратный процесс и освободить меня от картины.

– Если это возможно, – напомнила Гермиона.

– Это должно быть возможно, – твердо ответила Лили. – Не могу же я всю жизнь сидеть тут и читать «Гордость и предубеждение», хотя мне и нравится эта книга. Та, другая я, умерла. Я обязана выйти отсюда с твоей помощью и продолжить борьбу.

Гермиона на секунду задумалась.

– А как же Гарри?

– Тот мальчик? А он тут причем? Я ему, конечно, помогу, но я же не его мать!

– Но он-то думает иначе…

Лили отвела со лба непослушную рыжую прядь и потуже затянула ленту.

– Подумаем об этом, когда придет время. Может, он меня вообще не узнает. Надеюсь, он не слишком похож на своего отца. Джеймс Поттер просто ужасный – вечно ждет, что перед ним все будут ходить на задних лапках, и смотрит на всех с таким видом, будто знает, что для нас лучше всего. – Она шаловливо улыбнулась, на щеках заиграли ямочки. – Кто знает, может, мы даже подружимся с мальчиком. Мало ли что произойдет. – И более серьезно добавила: – Одно я знаю точно – чем больше людей на его стороне, тем больше у него шансов.

– Есть пророчество, – вдруг выпалила Гермиона. Лили с любопытством смотрела на новую подругу. – Гарри мне говорил. Это за ним Пожиратели Смерти приходили в Отдел Тайн. Но они не знают, о чем оно, а Гарри это известно. В пророчестве говорится, что Гарри и Волдеморт должны сразиться лицом к лицу, и лишь один из них выживет.

– Тем более нужно помочь мальчику. Может, ему и придется бороться с Самодуром самому, но чем больше нас будет стоять за его спиной и отгонять идиотов Обожравшихся, тем проще ему будет сосредоточиться на этом безродном основателе, не волнуясь о толпе подхалимов. – Она гордо выпрямилась.

– Обожравшихся смертью?

Лили изобразила вежливое беспокойство:

– А что, их нельзя так называть?

Стены замка эхом отразили громкий смех двух взволнованных ведьм.

***

Оказалось, что найти полную информацию о технологиях мастера Праториуса крайне просто. Все, что было необходимо, – знать латынь, а книга с подробными описаниями стояла в открытом доступе. Гермиона вновь столкнулась с недостатками преподавания в Хогвартсе. Латинский язык включили в учебный план еще в начале семидесятых годов двадцатого века, но последний преподаватель ушел в отставку несколько лет назад. На Древних рунах лишь поверхностно просматривали некоторые древние языки и их алфавиты. К счастью, девушка ходила на латинский еще в маггловской начальной школе и с тех пор каждое лето занималась самостоятельно. В разных ситуациях, например при вызове Патронуса, знание основ латыни предотвращало от нелепых, а порой и опасных ошибок. И вновь она задумалась, не было ли все это предопределено заранее. Книга, которую невозможно прочитать, могла стоять и в Запретной секции, да ее и вовсе могло не существовать. А чары перевода в лучшем случае дают неточный результат, в худшем же приводят к настоящему несчастью.

Сама методика мастера Праториуса была не столь проста. Ее применение требовало хорошего владения заклинаниями, зельями и трансфигурацией, а также исключительной сосредоточенности и мысленного зрения. В книге были названия зелий, которые он использовал, а Лили еще и удалось найти подробные рецепты, скрытые в пыльной, потрепанной рукописной книге (также на латыни), которую не читали целые десятилетия. Гораздо более интересным оказалось описание процедуры, которую применяли египтяне, – как последнее средство, если мумия была уничтожена.

– Не удивительно, что Рамзес II правил более шестидесяти лет, – смеялась Лили. – Преданный жрец Сатипи воскрешал его, используя изображение гробницы. Но самого Сатипи воскрешать было некому, так что пришлось наконец Рамзесу встретить свой столь долго откладываемый конец. Должно быть, Сатипи обладал чрезвычайной силой, я не думаю, что большинство волшебников смогло бы наложить заклинание в одиночку. Нужна ведьма или маг и снаружи, и внутри картины, чтобы чары сработали так, как надо.

– А ты сможешь наложить заклинание? – спросила Гермиона. – У тебя же нет палочки.

– Почему это нет? – Лили выпустила из рукава требуемый предмет, изящно взмахнула рукой и произнесла, искусно копируя голос мистера Олливандера: – Ивовая, десять с половиной дюймов, гибкая. Замечательно подходит для чар.

***

После выходных, проведенных в напряженном изучении, стало ясно, что все не так просто. Необходимо было сварить зелье Себа. Зелье, которым затем намажут картину, откроет дверь между внешним миром и миром изображений, оно само по себе было сложным; кроме того, требовались некоторые ингредиенты, достать которые в Хогвартсе было невозможно.

– Так, нам нужна кровь… немного, но все же, – методично перечисляла Лили. – Ну, в крайнем случае, возьмем твою, хотя лучше бы кровь Гарри, поскольку мы родственники. – Она задумчиво склонила голову. – Я бы предпочла кровь Петуньи. Пустить ее на ингредиенты для зелий… – Она пожала плечами. – Ладно, знаю, знаю. Гарри рядом, в отличие от моей сестрицы. Хотя тоже плохо. Как считаешь, ты сможешь достать кровь, не попадая в неприятности?

– Ага, если придумаю правдоподобную историю, – ответила Гермиона, чувствуя себя все более неуютно. Все это очень напоминало воскрешение Волдеморта. – Ладно, я могу объяснить, что занимаюсь особым проектом и мне нужна кровь мальчика. Рон так перепугается, что Гарри сам предложит мне помощь.

– Да это и не ложь будет, – поддакнула Лили, – ты действительно работаешь над очень особым проектом.

– Ну ладно, – вздохнула Гермиона. – Что там дальше?

– Много воды… целая бочка. Что за странные вещи… кубок грунта профессора Спраут для пересадки растений в горшки, думаю, сойдет за землю, еще немного мирры, глаза жуков-скарабеев, кровь, про которую я уже говорила, свежесорванные лепестки лотоса, кусочек золота… украшение или монета, подойдет что угодно. О, вот это любопытно. Зелье нужно смешать с дыханием жизни. Наверное, тебе придется дуть на котел все время, пока будешь мешать зелье круговыми движениями… оно должно нагреться до температуры человеческой крови. И ты должна будешь сразу же нанести зелье на картину, кистью, сделанной из кошачьих волосков. Мы одновременно произнесем заклинание Синухе, и я выйду через дверь, прежде чем зелье успеет высохнуть. Если все пойдет хорошо.

– Если все пойдет хорошо… – эхом повторила Гермиона, раздумывая, что случится, если что-то окажется не так.



Глава 5

Глава 5. Перо Маат (1)


Северус Снейп бродил по залу рядом с библиотекой, тщательно изучая стены. Он был абсолютно уверен, что обнаружил девчонку Грейнджер именно здесь, в маленькой комнате, лишенной окон, в конце коридора, но не мог найти и намека на вход. В тот день, погруженный в вихрь эмоций и воспоминаний, он покинул пыльное помещение, и внимания не обратив на местонахождение распахнутой двери.

Он был настолько поражен, когда портрет Лили заговорил с ним, что быстро ушел. Впоследствии Северус проклинал себя за то, что не использовал предоставленную возможность, не насладился этим чудом. Эта Лили была его тайной, мечтой, олицетворением счастливых воспоминаний – девушкой из такой короткой эпохи их дружбы. Начало шестого года обучения было его самым счастливым временем в Хогвартсе. После всех ужасов года пятого он обрел друга – умного, понимающего, разделяющего его интересы, знающего, о чем он грезил.

У нее в те дни тоже была мечта, никак не связанная с Поттером и его свитой. Амбициозностью Лили напоминала слизеринку и была полна планов по углублению своего исследования влияния магглорожденных на магический мир. С тех пор никто не проводил подобного изучения – и не писал подобных книг, насколько он знал. Она могла стать автором сильной, хотя и спорной работы, которая привлекла бы внимание не только британского магического сообщества, но и ведьм и магов всего мира.

И она готова была прийти к тому, куда привело бы ее исследование. Была готова к последствиям. Это в ней было от гриффиндорцев – бесстрашие и энергия, не ограниченные предвзятыми идеями.

Несколько прошедших ночей он провел с бутылкой Огденовского огневиски, убеждая себя, что вовсе не хочет видеть Лили. Вчера вечером сдался и начал поиски удивительной картины. «Портрет в логове гриффиндорцев, они используют его для своих привычных проделок», – убеждал он себя. «А значит, я должен его отыскать и поместить там, куда вход всем будет запрещен». Мысль, что эта высокомерная выскочка Грейнджер пялится в глаза его единственной подруги, а может, притащила туда и Поттера, и этого болвана Уизли, значительно усилила рвение профессора.

Снейп рассматривал висящие на стене картины. Одна из них наверняка закрывает вход в тайную комнату. Он на мгновение остановился у картины мага Вотерхауза с изображением Цирцеи, отравляющей море. Сверкающее зеленое зелье бесконечно лилось в волны у ее ног. Цирцея подарила ответный взгляд и усмехнулась.

– Пробовал когда-нибудь? – спросила она.

Он смотрел на красивое злое лицо, не выказывая переполнявшего его отвращения.

– Нет, не то чтобы случай не представился, но у меня никогда не было морских врагов. Позади тебя случайно нет маленькой комнаты?

Цирцея неприятно засмеялась и вернулась к отравлению моря.

– Тебя это так интересует?

Пожав плечами, Снейп прошел в глубь зала и остановился перед большим полотном с Хельгой Хаффлпаф, занимающейся чем-то чрезвычайно добродетельным и столь же унылым.

– Прошу прощения… – попытался он привлечь внимание Хаффлпаф и окружавших ее отвратительных попискивающих существ. Они не обратили на него ни малейшего внимания, требуя от ведьмы на картине избавить их от чего-то, напоминающего инвазию грибковых хронолит. Сами грибки были изображены великолепно. Снейп наклонился ближе, восхищаясь детально прорисованными красно-коричневыми наростами.

– Вы не возражаете? – мохноногий карлик впился в него взглядом. – Вообще-то мы тут лечимся. – Он повернулся к зельевару затянутой в зеленую одежду спиной. Приподняв голову, Хельга недовольно взглянула на профессора.

– Прошу прощения, – холодно произнес Снейп, – я только хотел спросить, нет ли за вами маленькой комнаты.

Его проигнорировали.

Он был уверен, что вход за одной из этих картин; но за какой именно и каким паролем ее нужно открывать, он не знал. Еще можно было позвать Грейнджер, и попросить (!) ее рассказать, как открыть вход. Содрогнувшись, он придумал новый план.

***

– Ничего себе! – Рон поежился. – Теперь тебе нужна кровь?

– Не будь ребенком, – проворчала Гермиона. – Совсем немного крови для очень важного проекта!

– Тебя только учеба интересует, – буркнул Рон. – Будет больно?

– Гермиона, ты можешь взять мою кровь, – поспешно предложил Гарри. – Только прошу тебя – не всю…

Девушка неуверенно улыбнулась, поразившись, как легко ими управлять. Они сидели в гостиной, обложившись книгами. Сегодня Гермиона провела с ними весь вечер, компенсируя недельное игнорирование друзей. Гарри недовольно рассматривал стопки книг.

– «Самые мощные зелья», «Opere Praetorii», «Malleus Maleficarum» и… Гермиона! Это же «Книга мертвых»! Чем это ты увлеклась?!

– Это всего лишь книга, – решительно произнесла девушка, раскладывая веточки мяты. – Чтение еще никому не повредило.

Гарри и Рон недоверчиво переглянулись.

– Ты шутишь, да? – спросил Поттер.

Гермиона фыркнула и отодвинула стопку книг от него, на свою сторону стола. Вскоре остальные ученики разошлись по спальням. В ответ на просьбу подруги Гарри аккуратно надрезал ладонь, протянул руку Гермионе, она набрала небольшой флакон и остановила кровотечение, использовав заклинание Свертывания. Рон позеленел и поспешно отвернулся.

– Спасибо, Гарри! – улыбнулась девушка. – Ты меня очень выручил!

Она быстро обняла мальчика. Гарри смутился, Рон вытаращил глаза.

– Ладно, пошли, – толкнул он Гарри. – Надеюсь, Гермиона выпустила из тебя достаточно крови, и хоть этой ночью ты сможешь уснуть.

Гарри улыбнулся и медленно побрел по ступенькам. Гермиона смотрела вслед
мальчикам, чувствуя себя на редкость подлым существом.

***

– Как странно, что нужное заклинание написано в «Книге мертвых», – заметила Лили. – Я не мертва и никогда не умирала.

– Ну, – сказала Гермиона, – древние египтяне назвали бы тебя Ка (2) Лили, воплощением ее души. Ты, наверное, знаешь, что обычно вместилищем Ка были мумии, но статуи и портреты тоже подходят… Ка никогда не умрет, пока остается изображение человека.

– Да, да, да. Но все же я не считаю себя чьим-то образом. Я – это я.

– Мне кажется, все изображения так думают.

Лили пожала плечами.

– Так что, мальчик дал тебе кровь?

– Прошу тебя, называй его Гарри, – сказала Гермиона. – Мне надоело слушать, как ты говоришь про него «мальчик».

– Ну, извини. Мне не слишком нравится имя «Гарри». Ни за что не назвала бы так сына. Наверняка это была идея Поттера.

– Может быть. – По спине Гермионы пробежал холодок, будто она поднималась по лестнице прямо в бескрайнее небо. – Лили, если все сработает, что мы будем делать дальше?

По губам Лили скользнула усмешка.

– Думаю, расскажем все директору. Интересно, как он отреагирует?..

***

Было довольно сложно наполнить водой котел тридцатого размера. Инструкции по приготовлению зелья Себа были несколько туманны, но все же у Гермионы было чувство, что наколдованная вода может и не дать нужный результат, поэтому девушка понемногу приносила в тайную комнату воду обычную, набранную в уменьшенные сосуды. Земля была накопана; мирра в избытке имелась среди косметических принадлежностей Парвати Патил; Гермиона собиралась пожертвовать золотой цепочкой-браслетом, который редко надевала; глаза жуков-скарабеев нашлись в классе зельеварения; и она сорвала несколько лепестков лотоса, росшего в водяном саду профессора Спраут. Добрая профессор, несомненно, будет очень расстроена, обнаружив свои цветы лишенными нежных, тонко пахнущих лепестков, однако Гермиона решила, что этот проект надо выполнить. И не важно, какой ценой.

Удивительно, но сложнее всего оказалось достать кисть из кошачьих волосков. Девушка не была уверена, не повредит ли зелью обычная трансфигурированная кисточка. В подсобке Филча были большие грязные кисти, которыми он красил стены замка, но они бы зелье точно испортили. Рисование в школе не преподавали, соответственно отсутствовали и необходимые инструменты, и отчаявшаяся Гермиона собиралась было отправить сову к матери и попросить ее купить необходимый предмет. В конце концов, во время очередных выходных (безмерно удивив Рона и Гарри) она поймала кошку в Хогсмиде (кандидатура Живоглота была отклонена сразу – он же полу-низзл) и остригла волоски с ее хвоста. Получившиеся кисти выглядели ужасно, но казались вполне пригодными. Заклинания применять было нельзя. Кисти были сделаны из обычных веток с привязанными к ним разноцветными кошачьими волосками.

Гермионе настолько не терпелось побыстрее приступить к делу, что она пропустила ужин. Наколдовала небольшой столик, на котором с математической точностью разложила книги, инструменты и составляющие для зелья. Огромный котел был помещен около стены, под портретом, в нем нагревалась вода. Гермиона заранее отметила, куда будут падать лучи вечернего солнца, и постаралась, чтобы свет их не коснулся котла. Лили нервно вышагивала вокруг библиотечного стола и бормотала себе под нос фразы из заклинания Синухе.

– Ты не передумала? – Гермиона посмотрела на нарисованную девушку, которая даже не сразу ее услышала.

Лили вздрогнула и твердо произнесла:

– Нет. Давай начнем.

Она оперлась руками о стол, нервно постукивая пальцами по полированной поверхности. Перед ней лежала раскрытая «Книга мертвых».

В определенном порядке в котел были добавлены ингредиенты, воздух наполнили ароматы мирры и лотоса. Гермиона склонилась над котлом, осторожно дуя на зелье и помешивая его палочкой. Лили с тревогой наблюдала за подругой, неосознанно копируя ее дыхание. Из котла начал подниматься пар, плотно окутывая картину. Изящный точный термометр, обошедшийся Гермионе недешево, был закреплен над котлом, чтобы указать, когда необходимая температура будет достигнута и можно будет приступать. Девушка выбрала самую толстую кисть, но остальные лежали рядом, на случай, если что-то пойдет не так.

Процесс шел очень медленно несмотря на магический огонь, дающий ровное, сильное пламя. Витраж с Древом жизни окрашивал в разные цвета неяркие лучи заходящего солнца. Рука Гермионы устала, но девушка упорно продолжала помешивать зелье, ни на миг не замедлив движения. Лили, старающаяся все рассмотреть сквозь сгустившийся пар, была бледна, губы ее беззвучно шевелились.

Внимание Гермионы привлек низкий, вибрирующий шум. В книге о подобном не говорилось, но этот звуковой эффект был похож на проявление сильнейшего заклинания. Звук напоминал скрип ревуна (3) аборигенов, который девушка однажды слышала в программе о путешествиях. Глаза Лили были широко раскрыты. Похоже, и ее собственные глаза тоже.

Сделав усилие, Гермиона заставила себя продолжать мешать зелье прежними неторопливыми движениями. От ароматного пара кружилась голова. Пот застилал глаза, и она напоминала себе, что вытирать его можно только свободной рукой. Казалось, ей придется всю жизнь провести здесь, помешивая зелье. Низкий гул заставлял дрожать пол под ногами, проникал сквозь каждую кость в ее теле. От него неприятно ныли зубы. Совершенно некстати к ведьме пришла мысль, что она делает что-то очень, очень, очень неправильное.

Негромко звякнул термометр; зелье созрело. Гермиона неловко нащупала кисть и погрузила ее в котел. Зелье казалось бесцветным, но капли, стекающие с кисти, сияли, переливаясь всеми цветами радуги. Девушку охватила тревога, она не знала, как рисовать дверь. Она припомнила символ, изображенный на обложке «Книги Мертвых» – массивные каменные ворота, и трясущейся рукой попыталась повторить картинку. Едва ведьма провела контуры двери вокруг неподвижно стоящей Лили, как на картине стал проступать радужный блеск зелья, сложившийся в причудливый рисунок. Гул стал громче.

Гермиона отступила на шаг. Девушки переглянулись, глубоко вздохнули, открыли тома «Книги Мертвых» и начали читать вслух:

Призываю тебя, Властитель Анубис, открывающий путь…
Призываю тебя, Властитель Анубис, открывающий путь…
Призываю тебя, Властитель Анубис, открывающий путь…

В тумане проступили контуры оскаленной морды шакала. Она казалась заинтересованной, но не предпринимала никаких движений, ожидая продолжения.

Призываю Вас, о Двенадцать живущих в чертоге Осириса,
О, вы, открывающие путь, стражи между мирами,
Приветствую тебя, бог мертвых, Осирис, вечный правитель,
Не препятствуйте в ее начинаниях,
Помогите ей выйти к Свету,
Позвольте ей предстать перед Маат, Имя которой – Правда,
Не дайте ей пасть в Царство Мертвых, к Разрушителю Амента…

Тайная комната приобретала новые очертания. Потолок поднялся ввысь, окрасился синим, тут и там проглядывали звезды. По обеим сторонам от Гермионы возникли огромные каменные колонны, на каждой проявился причудливый рисунок цветков лотоса. Лили очутилась в конце зала, перед ослепительной богиней в воздушных одеяниях, держащей перо на больших золотых весах; на другой чаше весов лежало человеческое сердце. Издавая низкий рык, от которого все вокруг задрожало, рядом с ней появилось двуногое чудовище с головой гиппопотама. Позади них смутно виднелась царственная зеленая мумия – фараон Мертвых.

Вибрация становилась невыносимой. Ни одно здание не выстояло бы против подобного землетрясения. Глаза Гермионы наполнились слезами, соленые капли стекали по лицу. Она не смела пошевелиться, до смертельного ужаса напуганная Судьями. Все они были поглощены Лили, но одно бесстрастное, жестокое лицо неотрывно наблюдало за самой Гермионой. Они должны прекратить это колдовство!

Позвольте ей пойти дальше, Стражи, вернуться в земли Гора(4),
Позвольте ей идти в страны живых,
Не стать изгнанницей,
Не отправиться в огонь,
Не оказаться жертвой Разрушителя,
Откройте ей путь!
В моих устах Правда,
В моих устах Правда,
В моих устах Правда,

Рык перешел в громкий рев, достигший своей кульминации в отдаленном торжествующем крике. Колонны Мертвых исчезли. Они вновь оказались одни в тайной комнате, и Лили с искаженным лицом приближалась к краю картины. Нарисованный дверной проем предстал пульсирующим, светящимся прямоугольником.

– Все стало по-другому, – произнесла Лили, – здесь свет.

Мощной волной, вырвавшейся из картины, Гермиону откинуло назад, на каменный пол. Ошеломленная, она беспомощно лежала на спине, в то время как из портрета вырвалась бешено крутящаяся плоская фигурка. Гермиона закричала, крик громким эхом отразился от искаженных, трепещущих стен. Что-то упало в котел, водопады воды брызнули в разные стороны.

Волна остановилась; проявилась Лили, задыхающаяся от собственного визга, растягивающаяся и приобретающая третье измерение. Гермиона вновь закричала, внезапно осознав, что уж теперь-то им точно необходима помощь.

Она вскочила и бросилась к двери, ударилась о нее, распахнула… прямо перед лицом Северуса Снейпа. Не в силах ничего объяснить, девушка схватила его за руку, за полу мантии, изо всех сил потянула. Профессор инстинктивно вздрогнул от негодования и заглянул поверх головы девушки в тайную комнату.

В огромном котле сидела Лили Эванс. Мантия насквозь промокла, с длинных волос стекает вода, темно-рыжие локоны облепили бледное лицо. Она протянула к нему дрожащие руки.

– Северус, – раздался едва слышный шепот, – помоги мне…

***

Мир изменился. Склонившийся в своем кабинете над книгой Дамблдор почувствовал трепетание воздуха и волну древнего темного колдовства. Немедленно поднявшись, старик старался понять, откуда оно идет.

Гарри Поттера, тоскливо коротавшего время с Роном за очередной шахматной партией, окатило раскаленным жаром, глаза мальчика расширились при промелькнувшем смутном видении.

– Что случилось, приятель? – встревожено спросил Рон. – Опять он?

– Нет, – Гарри казался озадаченным и странно взволнованным, – я видел маму...

Все в замке ощутили непонятные события. Менялись нумерологические таблицы, то и дело в их графах вспыхивали и гасли странные огоньки. Старинный замок сильно встряхнуло, послышались стоны и скрипы. Переполошились призраки, остановились лестницы, и в следующее мгновение все вдруг прекратилось.

***

Снейп оттолкнул ненавистную Грейнджер и кинулся к Лили. Девушка неловко дернулась навстречу. Подбежав, профессор ощутил приятный тонкий аромат зелья, подсознательно отмечая все детали, дабы позже хорошенько все обдумать. Поднял на руки промокшую девушку, прижал к груди и торопливо направился в сторону Больничного Крыла.

Сегодня он с нетерпением дожидался окончания обеда, выискивая Грейнджер взглядом, собираясь проследить путь в эту тайную комнату. Погруженный в свои мысли, он и подумать не мог, что ее не окажется в Большом зале. Должно быть, она провела здесь не меньше часа… Что, ради Мерлина, она натворила на это раз?!

Грейнджер, к сожалению, уже пришла в себя и принялась нести какую-то чушь о стражах и Книге Мертвых. Шагая по коридорам Хогвартса, Снейп не обращал на ученицу внимания, осознавая лишь, что у него на руках и впрямь она – замечательная Лили. Лили искоса смотрела на Снейпа, судорожно сжимая в руке палочку.

– Я так устала…– бормотала она. – Там, на картине…

Ее голос прервался, глаза закрылись. Снейп почти побежал, позади неотрывно слышались шаги надоедливой Грейнджер.

-----
(1) Маат – египетская богиня правды и справедливости, дочь Ра, изображается с завязанными глазами и страусовым пером на голове; отожествляется с Фемидой.

(2) Ка – существо высшего порядка, состоявшее, по верованию древних египтян, в непосредственных отношениях со своим земным проявлением, подобно «genius» римлян, но ещё теснее. Ка имели не только люди, но и неодушевленные предметы, и боги; последние — нескольких Ка. Обожествление царей и культ покойников относился именно к Ка; нередко встречаются изображения людей, молящихся собственному Ка, который обычно изображался в виде поднятых рук.

(3) Ревун - Деревянная дощечка, привязанная к бечевке, которая при раскручивании над головой издает ревущий звук; используется в ритуальных целях шаманами, в частности, в племени хопи.

(4) Гор – в древнеегипетской мифологии бог солнца, считавшийся покровителем власти фараона, который объявлялся его земным воплощением.


Глава 6

Глава 6. Кабинет директора

В отличие от своего друга Гарри, Гермиона не слишком привыкла к посещениям директорского кабинета. Чувство вины не давало покоя, и следующие несколько дней девушка провела в ожидании, когда, наконец, дамоклов меч опустится на ее голову. Школу наводнили слухи о странных событиях, произошедших воскресным вечером; ученики и преподаватели были взвинчены, ожидая неминуемого таинственного бедствия.

Лили оставили в Больничном крыле. Вид онемевшей мадам Помфри ясно показал, что мисс Эванс она узнала довольно легко. Бывшая пленница портрета скрылась за ширмой, а Гермионе Снейп велел «ждать здесь». Повелительный жест подчеркнул приказ. Девушка рухнула на указанный стул; она тряслась от страха и неизвестности, но в душе ликовала.

Он возвратился примерно через четверть часа и учинил допрос. «Что вы наделали?» «Что это было за зелье?» «Кому вы говорили о своих намерениях?» «Кто еще знал о картине?» После каждого вопроса замолкал, сверля девушку блестящими черными глазами; и она ощущала что-то вроде ментального вторжения, как будто кто-то рыскал в ее мыслях.

«Легилименция, – разъяренно думала она. – Да как он смеет! Узнай об этом попечительский совет, их возмущению не было бы предела!»

Снейп ничего не комментировал: ни в рассказанной ею истории, ни в воспоминаниях, которые ему наверняка удалось увидеть. Он вообще ничего не говорил, только пристально смотрел на нее – бесконечно долго, сбивая с толку, и совершенно невозмутимо.

Наконец он велел:

– Немедленно возвращайтесь в свою спальню. Не говорите о том, как провели сегодняшний вечер, ни единой душе. Ваши партнеры по нарушениям не исключение. Если я узнаю, что вы посмели не повиноваться мне, на вас и ваших так называемых друзей наложат Обливиэйт; и я лично прослежу, чтобы все ваши магические знания и навыки были полностью, безвозвратно уничтожены.

***

Наконец ужасный вызов пришел. В среду, в конце урока трансфигурации, профессор МакГоннагал, чей взор светился непривычным упреком, велела Гермионе вечером явиться в кабинет директора. За обедом девушка безмолвно склонилась над тарелкой. Рон решил, что она на что-то обиделась, или опять думает о своих бесконечных уроках, или у нее женские проблемы, о которых не принято упоминать вслух, и решил вести себя так, будто ничего особенного не происходит. Гарри, более чувствительный к упорно отмалчивающимся друзьям и постоянно бдительно следящий за возможными угрозами по отношению к себе или окружающим, попробовал ее разговорить.

– Гермиона, что-то происходит. Что-то тебя тревожит. И не говори, что я не прав. Ненавижу, когда мне начинают лгать.

Девушку все больше тревожило сложившееся положение. Ни мадам Помфри, ни тем более Снейп не говорили ей, что с Лили. А она не меньше Гарри не любила неизвестность.

Она тихо заговорила, стараюсь, чтобы только он мог слышать ее:

– Гарри, кое-что действительно происходит, но мне пока нечего рассказывать тебе. Обещаю, как только смогу – все объясню. – Заметив разочарование на лице друга, она сжала его руку. – Ты же знаешь, что я все расскажу! Надеюсь, сегодня вечером кое-что прояснится. После обеда мне велели пойти к профессору Дамблдору.

Гарри изумленно смотрел на подругу – частью из-за услышанного, а частью и из-за того, что кто-то еще, а не он, вызван в кабинет директора. В ту же секунду ему стало стыдно за собственное самомнение, и он кивнул, соглашаясь с Гермионой.

Ученики начали расходиться из Большого зала. Глубоко вздохнув, Гермиона решительно поднялась из-за стола. Гарри участливо коснулся ее плеча.

– Удачи, – шепнул он.

– Спасибо.

Расправив плечи, девушка двинулась к кабинету директора.

***

Странно, но знакомые по рассказам Гарри причудливый пароль и впечатляющий вход в кабинет директора не уменьшили беспокойство Гермионы. Она сочла все это довольно скучным. Однако быстрый осмотр самого кабинета произвел более благоприятное впечатление, и, кто бы сомневался, ей особенно понравилась огромная личная библиотека директора. Присутствие Снейпа не удивило девушку, и Лили тоже была там – она уютно устроилась в мягком кресле.

– Присаживайтесь, мисс Грейнджер, – негромко приказал директор.

Пристальный взгляд его голубых глаз несколько расстроил Гермиону; она беззвучно повиновалась. Сочувственно улыбнувшись, Лили поднялась и пересела рядом с подругой.

– Боюсь, сейчас они возьмутся за тебя, – шепнула она.

– Но с тобой же все нормально, да? – забеспокоилась Гермиона. Вне всяких сомнений, ее собеседница выглядела великолепно – сверкающие зеленые глаза, блестящие волосы, кожа, будто светящаяся изнутри – и была полна энергии.

– Как никогда, – уверила Лили, – мадам Помфри всю меня проверила и нашла только авитаминоз, ну и еще что-то ей не нравится, вроде как этого не должно быть во мне, но оно есть…

Гермиона встревожено смотрела на нее.

– Да не волнуйся ты! Мало ли что там она считает.

– Значит, все закончилось хорошо?..

Сидящий неподалеку Снейп фыркнул.

Дамблдор кашлянул и строго произнес:

– Боюсь, не совсем так. Едва ли понятно, каково будет положение мисс
Эванс в обществе, да и с вами ситуация отнюдь не ясна – вы вернули к жизни умершего человека. Признаться, меня несколько расстраивает факт, что одна из лучших студенток Хогвартса проведет остаток жизни в Азкабане…

***
Так потрясена и напугана она не была ни перед лицом потусторонних Судей, ни в ужасные часы во время битвы в Министерстве Магии.

Гермиона тешила себя иллюзиями, что рассмотрела вызволение Лили со всех точек зрения: личной, этической, магической. Но она даже не задумывалась о правовой стороне дела.

– Да-да, – уверенно продолжил директор, – как только ваши действия и последствия примененного вами заклинания станут достоянием гласности, вас, несомненно, осудят на всю оставшуюся жизнь. Моя дорогая мисс Грейнджер, вы использовали магию крови для воскрешения умершего человека. – Дамблдор искоса посмотрел на девушку и резко спросил: – Это была кровь Гарри? Вы предупредили его, зачем она вам понадобилась? – Ученица молчала, кусая губы. Старик волшебник вздохнул. – Вы занимались некромантией, запрещенной во всем мире. Неужели эта мысль не приходила вам в голову?

– Нет… – промямлила Гермиона. – Все не совсем так. Лили хотела вернуться к нам. Она собирается помочь в борьбе против Волдеморта. Мне никогда не приходило на ум, что помогать ей – неправильно.

Ей еще не приходилось видеть директора таким потрясенным.

– Мисс Грейнджер, эта магия не просто так запрещена к применению. Неужели вы думали, что человек, потерявший близкого, никогда не пытался вернуть его – или ее – к жизни? Вам очень повезло, что заклинание сработало должным образом, а портрет Лили, содержащий частицу ее души, был нарисован гениальным Уриелом Праториусом. Если весть о том, что вы смогли совершить практически невероятное, достигнет ушей магов и ведьм, понесших тяжкую утрату, то повсюду будут пытаться оживить умерших при помощи картин, колдографий, статуэток, эскизов и набросков, торопливо начертанных на листе пергамента. Представьте отвратительные, неудавшиеся карикатуры на живых людей, мучающих живых своей ущербностью более, чем печаль по покинувшим родным? Если бы ваше зелье было чуть холоднее, чем нужно по рецепту, если бы вы помешивали его не в ту сторону, мисс Эванс, разумеется, умерла бы – во второй раз за свою жизнь. Или же превратилась в жалкое подобие, в тень самой себя.

Вскинув голову, Гермиона жадно и беспокойно оглядывала Лили.

Снейп счел нужным холодно заметить:

– Земля, которую вы использовали, весьма отличалась по своему составу от почвы с берегов Нила. Недостаток ряда элементов сказался на состоянии Лили. – Приподняв бровь, зельевар наслаждался замешательством Гермионы. Девчонке удалось отлично приготовить весьма сложное зелье, но будь он проклят, если позволит себе признаться в этом!

Когда Дамблдор вновь заговорил, голос его уже не был столь строгим:

– Само исследование, зелье и заклинание было исполнено вами великолепно. Вы вложили много сил и умений в данную работу. Жаль только, что так и не удосужились подумать о том, стоило ли вообще предпринимать эту попытку. Вы подумали, что станет с Гарри? – Гермиона заерзала и смущенно потупилась. Стоящий за спиной директора Снейп высокомерно рассматривал «невыносимую выскочку».

Тем временем Дамблдор продолжал мягко упрекать девушку:

– Как вы могли забыть о своем друге? Каково ему будет ежедневно видеть свою мать, которая, по сути, таковой не является? Вместо нежно любимого образа получить ученицу, такую же, как он сам, и которую он интересует не более, чем любой другой одноклассник? Что это даст ему, кроме боли и страданий? Нет, мисс Эванс не может вернуться в Хогвартс.

Вскинув голову, Лили с негодованием вперила взгляд в Дамблдора.

– Вы не можете взять и выгнать меня! Вы же знаете, что я – Лили Эванс! – Она ударила себя кулаком по груди. – Этого нельзя отрицать! Когда Гермиона рассказала мне, что подлый Самодур убил ту, другую Лили, что он продолжает угрожать всему, что делает жизнь такой желанной, – я поняла, что должна сделать! Северус ежедневно рискует жизнью, а никто и не подозревает об этом! – Снейп и Дамблдор обменялись встревоженными взглядами. – Да-да, я знаю об Ордене Феникса! И знаю также, что очень немногие готовы бороться! Вам нужна моя помощь, Северусу нужна моя помощь, и этому мальчику – Гарри – тоже нужна моя помощь! Так что лучше привыкайте к моему присутствию – я должна остаться здесь. Найдите мне занятие и дайте возможность бороться вместе с вами!

Пара негромких фраз о «проклятом героизме гриффиндорцев» вырвалась у Снейпа совершенно непроизвольно, однако никогда прежде Гермиона не видела у сурового профессора столь восхищенного взгляда, каким сейчас он одарил Лили.

Сокрушенно вздохнув, Дамблдор вынужденно согласился:

– Да, в вас, несомненно, есть что-то от Лили Эванс – от той Лили, что была запечатлена мастером Праториусом в тот день, когда он рисовал ее портрет.

– И что тут странного? Все мы меняемся с возрастом. Вряд ли бы ваш директор смог узнать вас таким, каким вы стали сейчас.

Дамблдор печально улыбнулся.

– Несомненно, как и то, что Министерство Магии не признает вас настоящей Лили Эванс. Со всей очевидностью могу заявить, что вам откажут в праве считаться живым созданием и предпочтут использовать вас как подопытного кролика в определенного рода исследованиях. Полагаю, вы хотели бы избежать подобной судьбы. Шестнадцатилетней девушке прежде всего необходимо закончить обучение. Лили Эванс не сможет вернуться в Хогвартс. Следовательно, вам придется стать кем-то другим.

Повисло молчание.

Лили первой пришла в себя и задала вопрос:

– И кем же?

Голубые глаза директора светились состраданием.

– За свою жизнь, – наконец произнес он, – мне пришлось оказать услуги очень многим людям. Теперь я попрошу вернуть долги… ради вашего будущего. – Он вытянул длинный свиток пергамента из кучи подобных, лежащих на его столе. – Друг мой, вы когда-нибудь были в Канаде?

– Нет, сэр, – осторожно ответила Лили.

– Тем не менее, – Дамблдор мечтательно улыбался, – хотя вы и не были в Канаде, вы прибудете из Канады. Глава местного медицинского колледжа, мой старый союзник и коллега, согласится подтвердить ваше имя, ваше прошлое и полученное образование. Я подумал, что будет лучше, если ваш новый образ не будет вызывать нежелательных ассоциаций, так что вы станете чистокровной ведьмой по фамилии Джонс, чьи родители давно погибли.

– Джонс! – Снейп даже не пытался скрыть отвращения.

– Мне бы хотелось оставить имя Лили, – объявила девушка непререкаемым тоном, заставив директора задуматься. – Не такое уж это уникальное имя! Никто не сможет догадаться, что я – это я.

Дамблдор неуверенно посмотрел на декана Слизерина.

– Почему бы и нет, – пожал плечами Снейп. – Вряд ли кто ожидает, что Лили Эванс воскреснет.

Директор медленно кивнул.

– Хорошо. Понимаю ваше стремление оставить себе что-то от прежней личности. – Лили облегченно выдохнула. – Но, – нахмурился профессор, – остался вопрос о вашей внешности. Необходимо что-то предпринять. Остались люди, которых удивит ваше сходство с погибшей женщиной. Профессора МакГоннагал, Флитвик, Спраут – ваши бывшие учителя – извещены о вашем воскрешении. Им слишком хорошо знакомы ваша манера речи и уникальный магический стиль, которые невозможно скрывать сколько-нибудь долгое время. Ремуса я предупрежу. Вряд ли кто-либо еще сможет распознать Лили Эванс под личиной другого человека.

– Эванс. Лили Эванс. – Задумчиво бормотала Лили. Снейп казался странно самодовольным.

Лицо директора осветила добрая улыбка. Плохое настроение ушло, и вновь стал привычным Дамблдором, которого знала и любила Гермиона.

– Нам нужно избежать ненужных ассоциаций, могущих возникнуть у случайных знакомых Лили. Любые серьезные структурные изменения носят временный характер, чары легко обнаружить, но есть некоторые заклинания, которые длятся долго и не приносят вреда человеку, на которого они наложены.

Палочка Дамблдора, совершив причудливый оборот, указала на Лили.

– Tingeo!

Рыжие волосы девушки охватило золотистое сияние: синие, как море, глаза приобрели небесную голубизну, а затем стали лазурными. Наклонив голову, Дамблдор с явной гордостью наблюдал результат. Гермиона, раскрыв рот, глазела на подругу, выглядящую богиней. Снейп застыл; Лили, кинув беглый взгляд на золотистые локоны, контрастирующие с ее черной мантией, вскочила и кинулась к зеркалу.

– Слишком ярко, – медленно протянул Снейп.

– Люди будут разглядывать ее волосы и не обратят внимания на черты лица, – храбро возразила Гермиона.

Восхищенно разглядывающая свое отражение Лили подергала себя за золотой локон:

– Не надо ненавидеть меня за мою красоту.

Снейп ухмыльнулся. Почувствовав взгляд Гермионы, одарил девушку источающей яд улыбкой. Лили изогнулась, пытаясь получше рассмотреть новоприобретенную прическу.

– Tingeo! – вновь произнес заклинание Дамблдор.

Тени сгустились вокруг Лили, окутали ее волосы и лицо непроницаемой маской и в следующую секунду рассеялись. И все увидели – девушка с портрета приобрела иссиня-черные локоны и черные, как смоль, глаза – еще чернее, чем у Снейпа. Зельевар восхищенно выдохнул.

– Ты похожа на вампиршу, – заметила Гермиона.

Кожа Лили по контрасту с волосами стала казаться еще белее. Девушка наклонилась к зеркалу и, скорчив рожицу, рассматривала измененную внешность.

– Вы сказали глупость, мисс Грейнджер – она совсем не похожа на настоящего вампира, – холодно поправил Снейп, – ваши маггловские корни вновь свидетельствуют о незнании простейших вещей.

– А знаете, профессор, ваше заклинание и впрямь может ввести окружающих в заблуждение, – удовлетворенно констатировала Лили. – Все это интереснее маскарада! А долго продержатся чары?

– Бесконечно, – улыбнулся директор. – К счастью, заклинание-отмена не Finite Incantatem, иначе ты, девочка моя, столкнулась бы с определенными проблемами, а Propria. – Он еще раз внимательно осмотрел дело рук своих. – А теперь – прическа...

С очередным взмахом палочки волосы Лили заплелись в длинную аккуратную косу, опускающуюся до талии. Несколько вьющихся пушистых иссиня-черных локонов красиво обрамили лицо.

– Профессор, вам просто необходимо открыть курсы косметического и парикмахерского колдовства! – сияла Лили.

Дамблдор улыбнулся.

– Мастер Праториус предпочитал работать на холсте, я же – с живым предметом. Ах да, еще кое-что… – Взмахнув палочкой, он произнес: – Vox Nova!

Лили озадаченно приоткрыла рот. Директор загадочно улыбался.

– А что делает это заклина… – девушка смолкла, в замешательстве прижала руку ко рту. Изменился ее голос – стал ниже, появился акцент. Снейп ухмыльнулся.

– Лили Джонс из канадского медицинского колледжа, – бормотала Лили, прислушиваясь к своему новому голосу. – Мы поплывем на теплоходе? – Фыркнула и обратилась к Дамблдору: – Такой смешной акцент! Нужно время, чтобы к нему привыкнуть.

– Гарри не должен догадаться о вашем родстве, – серьезно произнес директор. – Я надеюсь на всех вас, – он повернулся к Снейпу и Гермионе. – Необходимо защитить мальчика от ненужной и пагубной информации.

Гермиона напряженно выпрямилась. Лили же подошла к вопросу со своей прямотой:

– Сэр, мне кажется, лучше сообщить мальчику правду. Если вдруг сведения обо мне выплывут наружу, ему лучше быть заранее готовым к этому. – Она сделала паузу, вновь прислушиваясь к непривычному голосу. – К тому же, не зная, кто я, он может заинтересоваться мной как девушкой, и что я тогда буду делать?

– Оххх… – Гермиона опустила голову.

Дамблдор покачал головой.

– Мне не хочется взваливать на Гарри дополнительные сложности. В его возрасте… Он столько перенес.

– Гарри точно узнает ее, сэр,– влезла в разговор Гермиона. Дамблдор с любопытством повернулся к девушке. Снейп приподнял брови. – У него полно фотографий Лили, он их наизусть помнит! Мне кажется, вам лучше все ему рассказать, Гарри же терпеть не может, когда от него что-то скрывают. И к тому же, он сильнее, чем вам кажется.

Снейп скривился, будто у него разом заболели все зубы. Лили сочла нужным заметить специально для бывшего сокурсника:

– Это мой мальчик. И он еще в колыбели победил темного волшебника.

Зельвар что-то пробормотал себе под нос.

Дамблдор тяжело вздохнул:

– Для Гарри это никогда не закончится. Однако я вынужден согласиться с мисс Грейнджер. Мальчик не простит обмана. Завтра утром мы с ним поговорим.

Гермиона тихонько охнула. Она не ожидала, что и ей придется все объяснять другу. Это будет ужасно неприятно.

Директор вновь повернулся к Лили.

– Вам придется опять проходить при всех процедуру сортировки, в противном случае могут возникнуть ненужные вопросы. В конце концов, вы – новичок в Хогвартсе, поэтому прошу вас снять гриффиндорский шарф и, – он предупреждающе поднял руку, – ваш значок старосты.

– А мне так нравилось быть старостой, – с сожалением вздохнула Лили.

Гермиона сочувственно смотрела на подругу, пока та неохотно отстегивала значок. Сверкающий кусочек металла перекочевал в руку Дамблдора. Затем девушка развязала и сняла красный с золотым шарф и затолкала его в карман мантии.

– Сейчас вам стоит отправиться в гостевые комнаты и хорошенько выспаться. Ваш багаж, – Гермиона и Лили недоуменно переглянулись, вызвав улыбку Дамблдора, – уже ждет вас там.

***

Троица покидала кабинет директора в разном настроении. Гермиона возбужденно прикидывала, сколько у них с Лили будет общих занятий, и – ах! – они сядут за одну парту на зельях! А вечерами можно будет долго-долго болтать в спальне – Лаванда и Парватти неосознанно избегали Гермиону, а теперь у нее есть своя собственная подруга, с которой можно будет шептаться, обмениваясь секретами после отбоя.

Снейпа раздражала двойственность положения. Итак, Лили вернулась. Она останется в Хогвартсе. Но теперь их разделяют не только факультеты, но и долгие двадцать лет жизни. Профессор горько усмехнулся. И все же – она будет в его классе. Еще одна гриффиндорка на моих уроках! И он всерьез задумался о возможности общаться с ней лишь в присутствии посторонних.

Его раздумья прервал непривычный голос Лили.

– Северус, а чем тебе не понравились Джонсы? – прошептала она.

Он притворно устало закатил глаза, а Гермионе неожиданно подумалось, что такими они и были – друзья-одноклассники Эванс и Снейп.

– Тебе бы узнать побольше о магическом мире Северной Америки. Если даже такая мелочь может поставить тебя в тупик… – Зельевар поморщился, осознав, что разговаривает с подругой, как с учеником, не выучившим урок. – Джонс – одна из самых популярных фамилий среди магов и ведьм Канады и Штатов. До 1850 года многих преступников нашего мира из Британии и Европы наказывали не заточением, смертной казнью или Поцелуем. Нет, их ссылали в далекие неизвестные земли, откуда не было шансов сбежать. До сих пор трансатлантическая аппарация сложна и весьма опасна, а в те времена она была и вовсе практически невозможна. С 1025 по 1692 годы большинство магов и ведьм ссылали в Северную Америку.

– Я тоже знаю об этом, – нетерпеливо влезла Гермиона, – а потом стало очень опасно, Салемские суды ведьм, и Министерство решило, что Северная Америка перестала быть изолированной, и…

– Мисс Грейнджер, кому был задан вопрос – вам или мне?! – глаза Снейпа сверкали гневом.

Гермиона смущенно замерла.

– Вам, профессор, – промямлила она.

Снейп презрительно смотрел на девушку. Лили успокаивающе коснулась его руки и кинула на Гермиону недовольный взгляд.

– Пожалуйста, Северус, продолжай.

– Семьи ссыльных не желали иметь с преступниками ничего общего и лишали их родовой фамилии. В 1455 году волшебники из Уэльса начали использовать фамилию Джонс. Таким образом, это имя абсолютно ничего не означает. Ваши предки могли носить фамилию Малфой или МакГоннагал. Чистокровные могут спорить бесконечно, реально же вашу родословную смогут проследить года до 1650, не дальше. Фамилия Джонс лишь указывает, что вы происходите из любого магического семейства Британии.

– А франко-канадские ведьмы?..

– Могут носить фамилию Дюбаи, – закончил Снейп. – Левуа в Луизиане, Рамирос в Латинской Америке. Разумеется, есть и другие фамилии, но Джонс, Дюбаи, Рамирос и Левуа распространены не меньше, чем Смиты, Мэнкиллерсы или Уолкерсы.

Гермиона больше не могла сдерживаться:

– И, конечно, связи между волшебниками и магглами в либеральной Америке встречаются чаще, так что выделить чистых потомков очень…

Палочка Северуса Снейпа указала на переносицу девушки.

– Silencio, – прошипел профессор. Губы Гермионы беззвучно шевелились. Удовлетворенно усмехнувшись, Снейп продолжил лекцию:

– В библиотеке есть книги об истории Канадского медицинского колледжа, я принесу тебе. Если же у кого-то возникнет вопрос, почему ты приехала учиться в Англию, можешь ответить, например, что в колледже тебя замучил надоедливый поклонник. Слухи быстро распространяются, а чем больше неразберихи удастся создать вокруг тебя, тем лучше.

Снейп и Лили не спеша направлялись по коридору, раздраженно размышляющая о несправедливости жизни Гермиона шагала за ними. У двери в комнаты для гостей Снейп произнес пароль, картина, изображавшая играющего на флейте пастушка, отодвинулась, и Лили шагнула внутрь. Ей вслед нетерпеливо заглянула Гермиона.

Обстановка была роскошной, в стиле 16 века. Изысканные стулья красного дерева, причудливой формы камин, в котором весело играло пламя. Увенчанный аркой проем вел в не менее великолепную спальню, в которой виднелась кровать с пологом, ничем не отличающаяся от тех, что Гермиона привыкла видеть в гриффиндорской спальне. Каменные стены украшали гобелены. Окна занавешены фиолетовыми бархатными портьерами.

– Потрясающе! – попыталась сказать Гермиона, повернувшись к Лили. Ее подруга восхищенно крутила головой.

– Жаль, что все это великолепие будет моим лишь одну ночь! – улыбнулась девушка Снейпу.

Зельевар неопределенно пожал плечами:

– Устраивайся, я принесу тебе обещанные книги.

– А еще бутерброды, – попросила Лили. – Я же пропустила ужин. Мы с тобой посмотрим книги и поболтаем. – Улыбнулась Гермионе и помахала ей ладошкой. Гермиона сделала аналогичный жест. – Пока, до завтра. Кстати, Северус, может, снимешь с нее заклинание?

Кивнув, Снейп закрыл за девушкой картину и повернулся к гриффиндорке. Наклонившись так, что его крючковатый нос маячил над лицом ученицы, произнес:

– Вы не можете оставить людей в покое, вам обязательно нужно влезть не в свое дело и доказать окружающим, как вы умны и знаете все лучше них. Вы понимаете, что натворили несколько дней назад? Как последствия вашего вмешательства в законы природы изменили чьи-то жизни? – Неохотно взмахнул палочкой: – Finite incantatem.

Гермиона безумно устала. Она думала о реакции Гарри; она думала о Лили и, в частности, как ее достижение должно навсегда остаться тайной. И пробормотала себе под нос:

– Она – мой друг, и она всего лишь хотела быть свободной. Она и ваш друг, и она собиралась выйти и помочь вам. Она сама так сказала. — Она продолжила, возвысив голос: – Она не думала ни о Гарри, ни обо мне, ни о ком-либо еще, но сказала «Северус мой друг, и я нужна ему».

Глаза их встретились. Гермиона вздрогнула и отпрянула.

– Ступайте в спальню, вы, надоедливая маленькая дурочка.

Дрожа от негодования, Гермиона развернулась к нему спиной и проследовала в Башню Гриффиндора. Влетела в гостиную и увидела Гарри, ожидающего ее, сидя перед камином.

– Ну, наконец-то! Что же случилось? Ты расскажешь мне?

Гермиона смутилась. Рассказать свою сложную и запутанную историю этому юноше со сверкающими зелеными глазами, такими же, как у Лили? На мгновение ей показалось, что они оба здесь, смотрят на нее и ждут…

– Дамблдор сам все расскажет тебе утром. Я тоже там буду, потому что имею отношение…

Гарри помрачнел, а Гермиона не могла допустить, чтобы всю ночь ее друг волновался и мучился неизвестностью.

– Пожалуйста, не спрашивай меня, – попросила она. – И не думай плохого – ничего ужасного не произошло. Были некоторые странные события, но они тебя, скорее всего, и порадуют тоже… Больше я ничего не могу сейчас объяснить, но завтра ты обо всем узнаешь.

– Ладно, а с тобой все нормально? Я беспокоился.

Пожалуйста, пожалуйста, пусть он простит меня за что, что я сделала!

– Все хорошо, но день выдался сложным, и мне ужасно хочется спать. Да и тебе не помешает отдохнуть.

– Тогда – спокойной ночи, – улыбнулся Гарри.

Они вышли из гостиной и поднялись по лестницам каждый в свою спальню. Гермиона, полная беспокойства и надежд, полночи не могла заснуть, задаваясь вопросами, о чем беседуют Лили и профессор Снейп, что она сама могла бы сделать по-другому и что, в конце концов, ей сказать завтра утром Гарри, как убедить, что она хотела как лучше?..