Глава 1Больше всего юные ауроры ненавидели именно эту комнату.
В ней не было ничего необычного. Стандартная казенная мебель, стандартное кофе, стандартный набор разномастных сэндвичей, половина из которых принадлежала неизвестно кому и давным-давно превратилась в съежившиеся памятники былого ароматного великолепия.
Джеймс Майерс, новоиспеченный мракоборец с орлиным взглядом и коротко стриженными русыми волосами, предпочитал сэндвичи с тунцом и салатом.
Не то чтобы он их любил – даже котлеты из Макдональдса куда вкуснее! - просто не хотел потерять форму и превратиться в точную копию своего отца. Нечто весьма напоминающее формой бутылку с высоким горлышком. Когда ты вроде и не толстый, только выпирающий округлый живот ни под какой мантией не спрячешь.
Волшебники – особенно те из них, кто вырос в магической среде – не имели никакого понятия о правильном питании и даже не подозревали о существовании диет. Как и о многом другом.
И что самое потрясающее – знать об этом не хотели.
Магглорожденные ныне в чести, вроде бы. А толку?
Даже сокурсники отчего-то не задумывались, кой черт писать пером, если есть авторучка, и зачем носить мантию, если в джинсах и кроссовках куда удобнее.
Они вообще были на удивление консервативны.
Допустим, техника с магией не сочетается. Более того – не работает там, где собирается более трех представителей магического сообщества.
Но остальное!
Из всех соотдельников – а как их еще назвать, кретинов? – сэндвичи с тунцом ела только некая Нимфадора Тонкс, облик которой запомнить было невозможно, потому что он все время менялся. Собственно, потому Джеймс ее и заметил. Можно даже сказать, выучил – методом исключения. Та девушка, которая кажется новенькой и незнакомой, она и есть.
Когда они в первый раз остались в этой комнате на дежурство, он поинтересовался, зачем Нимфадора это делает.
- Во-первых, не это жуткое Нимфа и Дора, что даже по отдельности неприемлемо, а Тонкс. Так привычнее. Во-вторых, я метаморф. Могу менять внешность по желанию. Еще вопросы есть, стажер?
Начало разговора как-то не обнадеживало. Но Джеймс решился на следующую попытку завязать более близкие отношения - в надежде найти наконец в этом чудесном и бестолковом волшебном мире родственную душу.
- А какую диету ты предпочитаешь?
Тонкс, слушавшая по радио результаты матча между командами Германии и Австрии, отозвалась не сразу.
- Дие – что?
- Ну, ты же ешь сэндвичи с тунцом, а остальные накачиваются этими жуткими жирными…
- Да просто мне нравится рыба. А тунец вообще божественен. Консервированный. Наворачиваешь прямо из банки, ложкой, с оливками и жареной картошкой – и словно в рай попадаешь. Попробуй. Все равно здесь больше делать нечего. Только есть, пить да радио слушать. Тоска…
От одного упоминания жареной картошки к имеющимся килограммам, казалось, прибавилось еще два. Но рецепт - без вредного для здоровья жира, только с оливками - Джеймс все ж таки опробовал. Правда, прелести тунца так и не ощутил. Гадость – она и есть гадость… и почему все вкусное вредно, спрашивается?
А больше в этой комнате действительно нечего было делать.
Дежурства по Азкабану. Пустая, не нужная никому формальность. Давно уже отданная на откуп стажерам аурората – потому что профессионалов ждут куда более важные и опасные дела.
Азкабану лет пятьсот как минимум, и на нем столько заклятий, что не хватило бы человеческой жизни, чтобы их просто запомнить.
Каждый старался добавить что-то свое – как деревья меряют прожитые года еще одним кругом на стволе.
Некоторые из них давно забыты. Другие старательно поддерживаются и даже, можно сказать, культивируются. Причем, как не смешно, эта самая культивация достигла апогея, когда тюрьма перешла во власть дементоров и находиться там стало решительно невозможно. Для здоровья опасно.
Они как мантра для буддиста, эти основные заклятия.
Антиаппарационное, магглоооталкивающее, заплетения дорог, помех, запирающее, обнаружения, прояснения иллюзий – даже такое было в перечне…
А главное – обычный, хотя и сверхмощный, щит. Не допускающий никого вовнутрь и не выпускающий никого наружу.
Для визитеров и новоприбывших в тщательно сплетенном заклятии возникала брешь – ровно на то время, какое требовалось. А потом края Щита смыкались со смачным чмокающим звуком, как болото над головой жертвы.
Он отдавался в этой комнате эхом.
Азкабан – это место, откуда никто не должен бежать. Точка.
И дементоры в бесконечной цепи охранных заклятий – звено не то что не главное, но и не особо нужное.
Хмури, старый дурак, ворчал, что эти чудовища там вообще лишние, и они-то как раз совершенно не гармонируют с охранными заклятиями и вообще являются ключом к затейливому азкабанскому замку, но кто его слушал?! Кому вообще были интересны рассуждения престарелого мракоборца, впавшего во вполне ожидаемый старческий маразм?
Маги это состояние называли «малость свихнулся на…», но, по мнению Джеймса, всем было бы куда легче, если бы подобное параноидальное мировоззрение именовали так, как положено, - болезнью. И лечили в специально предназначенных для таких субъектов местах, а не в школе ауроров.
Волшебники, как обычно, ограничились полумерами, то есть вынудили неадекватную личность подать прошение об отставке.
Лучше, чем ничего вообще. Но крайне неразумно.
В общем, для честолюбивых юных мракоборцев, жаждущих приключений, и схваток, и побед, и орденов, и повышения в звании, эта комната была скучной и обременительной до ужаса обязанностью.
Традиция. Еще одна традиция, мать их.
Поэтому, когда комната вдруг заныла, как больной зуб, никто из троих дежуривших не обратил на это никакого внимания.
Азкабан – неприступная крепость посреди Северного моря. Защищенная заклятиями получше Хогвартса.
-Да что там вообще может случиться, если три четверти узников ведут себя, как привидения, чтобы выбраться поскорее из этого ада, а оставшиеся попросту сумасшедшие?
Джеймс согласен, разумеется… но странное чувство заставляет произнести весьма логичный в данных обстоятельствах вопрос:
- А если в той четверти найдется хоть один нормальный?
- И что он сделает? Без палочки? Брось, просто что-то разладилось в системе. Сейчас исправят.
Напарник – годом старше – машет рукой. Он занят сразу двумя Очень Важными Делами. Терзает крепкими зубами бутерброд и клеит Тонкс, вздумавшую на этот раз скопировать Мэрилин Монро. Не иначе, кто-то из ухажеров затащил упрямую ведьму в кино. Кто, интересно? Девушке, впрочем, не до возвышенных чувств. Она слушает радио. Борьба за кубок мира по квиддичу в самом разгаре – какие тут могут быть свидания?
Все как обычно… а комната стонет. Почти вслух.
Джеймс неохотно отрывается от тайком протащенного в святилище магии маленького примитивного телевизора – и черт с ним, что сейчас идет какое-то идиотское ток-шоу, все равно движущиеся динамичные картинки завораживают, и притягивают взгляд, и заставляют радоваться тому, что ты умнее, чем все эти кретины, с серьезным видом обсуждающие банальную супружескую измену (маму бы сюда – она бы живо объяснила, кто из собеседников в чем не прав и почему нормальные мужчины, вроде папы, закрывают глаза на подобные глупости.).
Майерсу надоел этот несмолкающий звук. Хорошо остальным… а ему, магглорожденному, этот полувой напоминает бормашину старого образца. Она жужжит, и ноет, и стонет с видимым усилием, сверля зуб и причиняя боль… она невыносима, жестока, и родители, конечно, не правы, когда говорят, что так и надо.
Садисты они. Как и врач.
Стоило родиться магом хотя бы для того, чтобы раз и навсегда избавиться от этой пытки.
А комната не умолкает, как испуганный ребенок в кресле стоматолога, как больной зуб в стройном ряду здоровых собратьев, и ликвидаторы заклятий не спешат в сошедший с ума Охранный сектор министерства.
Джеймс не хочет делать этого. Но кому-то придется.
Всего лишь формальность. Пункт в инструкции.
Проклятый «летучий порох» (и кто, интересно, додумался до этого идиотского названия? Он не летучий, он сногсшибательный – в самом буквальном и отвратительном смысле слова) липнет к рукам, как крошки табака.
- Материк – Азкабану… Что происходит?
Существо, проявившееся в камине, могло бы и капюшон натянуть. Из вежливости. Джеймс ведь не преступник, а страж закона. Почему он вообще должен любоваться на эту… это…
Короче, пусть помесь утопленника с ночным кошмаром скажет, что все в порядке – и можно будет вернуться к телеку.
Но
нечто в языках огня сообщает прямо противоположное.
- Мы не знаем, что случилось… - свистящий шепот, переходящий в шипение, холод, обращающийся мраком… и даже огонь не греет.
- Но что-то происходит.
Существо исчезает, и кажется, что все закончилось раз и навсегда.
Только вот Тонкс и этот самонадеянный… как его?.. Джонс… Джонстон… Джонсенвайер, вот, точно! – забыв обо всем, смотрят в камин, как будто там обнаружился дракон.
Чушь какая-то…
- Они. Не знают. Что. Происходит, - Тонкс говорит без всякого выражения… и вдруг срывается с места.
- Я преду…
- Нет надобности.
Старший смены активирует сигнальный браслет. Молча.
Забыв про недоеденный бутерброд.
И отчего-то именно это кажется самым страшным – и самым неправильным.
Бутерброд, отправленный в мусорную корзину. С ветчиной и колбаской, и свежим перцем, и острым сыром, и соленым огурчиком.
А комната уже не просто ноет. Кричит.
Вот интересно, отчего мир сошел с ума именно в его дежурство?!
Эта комната, наверное, не видела столько народу за все время своего существования.
За считанные секунды она наполняется под завязку – и вновь прибывшие, кажется, сюда просто не поместятся. Но местечко находится.
Все дежурные аурората сбегаются первыми – и с любопытством и ужасом наблюдают, как стена, на которой ломанными схематичными линиями изображен Азкабан и его заклятия, вибрирует и дрожит, и вспыхивает непонятными искрами, и щит искривляется, как будто под давлением…
Джонсенвайер тараторит, опустившись на колени перед камином. «Нет, сэр. Извините, сэр. Все было как обычно, сэр. И вдруг…»
Следом приходят начальники отделов – и вопреки традиции, не требуют, чтобы их пропустили вперед. Застывают на пороге. И переговариваются шепотом.
«Нападение?»
«Но кто мог… и зачем?»
«Тот-кого-нельзя-называть…»
«Он мертв!»
«Дамблдор говорит, что он вернется. Может быть…»
Никто не знает, что делать. Что вообще можно сделать, если мир сошел с ума.
Боевая группа лучших мракоборцев уже отправилась к острову.
Больше сделать нельзя ничего. Только ждать.
Внезапно шепоток стихает – в комнату входят начальник департамента магического законодательства и министр магии. Вдвоем.
Они молча скользят мимо замерших на месте подчиненных и садятся за стол. Секретарша министра тут же прилипает к кофеварке.
-У нас нет нормального кофе, дорогая. Только растворимый, - машинально говорит Джеймс, и рыжеволосая женщина средних лет награждает его негодующим взглядом, прежде чем взмахнуть палочкой. Надо будет спросить у нее потом про столь полезное заклятие. Если будет «потом».
Тот-Кого-Нельзя-называть. Для Джеймса – забытая почти легенда. Для магов…
- Это были страшные времена, - соученики из волшебных семей, слыша заданный беззаботным тоном вопрос, цепенели и переходили на мрачный полушепот. Словно Неназываемый в черном плаще с лицом, полностью заслоненным капюшоном, незримо подходил к ним и становился за левым плечом. Безмолвный, беспомощный, как всякая тень… до сих пор грозный. – Загадочные смерти, жуткие убийства...людей находили мертвыми - или вовсе не находили. И никто не знал, почему. Страшные времена...
И в глазах рассказчиков мелькало что-то непонятное.
В детстве эти страшилки никакого впечатления на Джеймса не произвели. Правда, неприличную невпечатлительность он благоразумно оставил при себе.
А со временем даже научился испытывать что-то вроде зависти к окружающим. В их мире не было массовых убийств, и мировых войн, и терактов ИРА. Одно-единственное убийство, причем совершенно постороннего человека, волшебники до сих пор воспринимали с первозданной, древней чистотой. Да о чем тут говорить, если истории смертников-Пожирателей, которых в виду особых обстоятельств содержали отдельно от осужденных за единичное убийство, не связанное с «войной» (которая, если честно, по описанию больше напоминала игру в пэйнтбол, хотя и со смертоносным оружием, по эффективности уступающему лучшим маггловским образцам раз этак в миллион), передавались в аурорате тем же полушепотом: «А такой-то убил двоих! Лично! А самый близкий сторонник Неназываемого – целых тринадцать человек! Одним заклятием! Представляешь?»
«Заклятие»… Наверняка этот «ближайший» попросту тротил раздобыл. Трудно ли умеючи?
Наивные они все-таки. Можно подумать, раз волшебники, так теперь в сказке живут.
Сказали бы спасибо, что Сами-Знаете-Кто не приобрел по случаю какой-нибудь ядерный бомбардировщик…
А страх почти ощутим. За несколько минут сонная комната пропиталась им насквозь. Страх на лицах, страх в голосах, страх везде – и не хочешь, а поддашься. И поставишь на стол кружку, чтобы не выронить ее из трясущихся рук.
Хотя чего тут бояться, собственно? Тысячу раз виденное в фильмах. На каникулах. У волшебников кино не в чести.
Система просто дала сбой.
Фильм-кататрофа. И по законам жанра все закончится хорошо. Должно, по крайней мере.
Вдруг раздается новый звук. Словно перетянутая струна лопается.
Древнее заклятие исчезает, оставив после себя синеватую дымку.
Теперь тот, кто захочет выйти наружу – или войти внутрь – не встретит на пути никаких помех. Или препятствий.
- Все спокойно. Море как море, - сообщает глава группы на материк.
Лодки скользят так быстро, что в ушах ветер свистит. А море недовольно шипит, и пенится, как шампанское, которое еще не открыли, но уже потревожили в приготовленной для праздничного стола бутылке.
Праздник… у тех, кто не боец, они случаются регулярно.
Скримджеру повезло первый раз за несколько лет.
Он чувствует это – пусть и не может доказать.
Море как море… только по волнам тонким слоем, как масло древних мореплавателей, разлита магия.
Несильная, почти неощутимая… Даже не обнаруживаемая заклинаниями. Но она есть.
И именно эта «негромкость» обещает нечто волнующее. По меньшей мере.
Сами-Знаете-Кто? Его пробужденные к жизни сторонники? С чего – вдруг?
- Кто-нибудь может мне объяснить, что происходит? – Корнелиус Фадж спокоен, как и требует его положение. Только вот серебряная ложечка то и дело постукивает о край фарфоровой чашечки (вот что значит профессионализм в секретарском деле. В отделе только кружки водились).
- Все спокойно. Может быть, сбой в передаче данных с острова. Кратковременный, - бодро докладывает начальник департамента.
- Связь мы проверили в первую очередь, - бесстрастно роняет Кингсли. – Все работает.
Громкий треск, от которого вздрагивают все.
Дороги отныне прямые. Кто бы не захотел выйти – или войти – Азкабан его пропустит.
То есть, пропустил бы…
Мысль приходит всем в голову одновременно. Но озвучивает ее старший смены.
- Там много заклятий. Не могут же они действовать вечно. Может быть…
- Второе подряд?!
Надо же. Оказывается, Фадж, деликатный, мягкий… и вообще промежуточная фигура между реальными властителями мира магии…
Короче, Корнелиус Фадж умеет рявкать не хуже Хмури в школе ауроров. «Бдительность! Внимание и бдительность!»
А комната визжит, и плачет, и…
- Только не антиаппарационное!
Ничего страшного.
Третье заклятие – всего лишь антианимагическое.
Все анимаги – в реестре. Сейчас. Но так было не всегда.
И сразу же вслед за ним исчезает со стены линия Проявления иллюзий – бесшумно.
- Вот черт, - выдыхает Джонсенвайер.
- Ага, - спокойно соглашается Кингсли. – Было бы нападение – первым не выдержал бы щит. А заклятия лопаются изнутри. Цепная реакция? И какова причина?
Начальник департамента словно отмер и, плюнув на должностные привилегии, почти подбежал к камину.
- Материк – Азкабану. Всех дементоров вниз.
- Уже, - существо в огне по-прежнему без капюшона, мать его. Итак страшно, между прочим... – Там спокойно.
- Заключенные?
- Все сссспокойно. Никаких призззнаков бунта. Или активносссти.
- Обнаружители заклятий ничего не дают, - вклинился голос начальника боевой группы. – Признаков вторжения не наблюдается.
Фадж едва слышно вздыхает.
- Дементорам проверить камеры. Вести себя, как обычно.
- Еда на часссс позже.
- У них нет часов, - раздраженно отвечает начальник департамента.
- Хорошшшо.
- Проверить каждую камеру. Используйте жезлы, выявляющие попытки колдовства. Группе по прибытии рассредочиться вдоль Щита и ждать подкрепления.
- Может, лучше, чтобы часть Авроров попала в Азкабан как можно скорее?
- Кому лучше?! Сторонники Сами-Знаете-кого не только сильны - они хитры! Что, если вся эта демонстрация затеяна лишь для того, чтобы в щите появилась брешь? Масштабная провокация? И вместе с аврорскими группами туда проникнет...
- Я понял, не продолжайте, - Фадж раздраженно швыряет ложечку на неопрятную скатерть, покрытую древними морщинистыми заскорузлыми пятнами. Хозяйственники сюда редко заглядывают, а у мракоборцев, даже стажеров, есть дела и поинтереснее... - К тому же там дементоры. Они знают, что делают, верно?
Заклятия исчезают одно за другим.
Это похоже на симфонию, сочиненную глухим композитором.
Тонкий визг флейты сменяется низким вздохом контрабаса, визг труб – диссонансом фортепиано. Словно кот прошелся по клавишам, как придется.
- Что у вас?
- Все спокойно. Даже чайки не орут…
«Плохо. Они всегда орут», - Скримджер посылает вперед одно заклятие за другим – как слепой нащупывает дорогу.
- Все чисто.
- Все на мессссте. Один заключенный ссошшшел с ума.
- Каа-кая незадача! – начальник аврората не может скрыть иронии.
- Незадача, шшто он был нормальный, - возражает облезлое чудовище в камине. Джеймс подавляет смешок, зажимая ладони между коленями. Чтобы не тряслись.
- Блэк? – отрывисто спрашивает Фадж, даже не поворачиваясь к «собеседникам».
- А большшше нормальных не было, - шипит страж Азкабана.
Поневоле задумаешься – может, у дементоров все-таки есть чувство юмора?
- А почему вы думаете, что он сошел с ума? – интересуется Кингсли, подобравшись к камину.
- Сошшел, - упорствует дементор. - Был нормальный. Вкусссный. Ел. Спал. Говорил во сне.
- Что говорил? – Кингсли, начальник розыскного отдела, сейчас похож на эту… как ее… росинку. Или росянку.
Хищное растеньице, притворяющееся вполне безобидным.
А мошка присела на край лепестка – и конец… Съедят.
- Говорил, что он в Хогвартссссссе.
- Блэк?! – Фадж вскакивает со стула.
- Во сссне. Говорил. Он в Хогвартссссе.
- Кто он?
- Просссто. Он. Блэк говорил, что кто-то в Хогвартсе.
- Да там целая колония, - еле слышно цедит начальник отдела ликвидации проклятий. – Одних детей Пожирателей… И Снейп еще… И Мальчик-который…
- А потом? – Кингсли почти оттеснил начальника департамента в толпу.
- Перессстал. Говорить. А стража увидел – вообще пересссстал. Всё.
- Что «все»?
- Радовалсся. А потом замолк. Перессстал.
- Умер?
- Перессссстал!
- Идиоты, - цедит начальник департамента.
- Одной заботой меньше, - Фадж усаживается обратно и принимается за принесенное секретаршей пирожное.
Ничуть не заботясь о солидном уродливом брюшке, которое даже под мантией не спрятать.
- Палочки наготове. Приближаемся.
Руфус Скримджер внимательно всматривается в грозовую тучу на безмятежно ясном горизонте.
Азкабан…
Пристанище проклятых. Остров мертвых.
Который – сейчас – словно ожил. И качается. Вправо-влево-вправо-влево-впра…
Только инстинкт заставляет сигануть с лодки в холодную воду.
Потому что пробку из бутылки с шампанским, транфигурированной в море, наконец вышибло.
- По-прежнему ниче…
Огоньки заклятых лодок на стене слежения отлетают от Щита, как испуганные мотыльки. От того, что было щитом. А тот, засияв на мгновение так ярко, как никогда в этой комнате, не гаснет даже – обрушивается подобно стене. И голос растворяется в обиженном визге скучной комнаты.
- Всем в море! Всем в море! Быстро!!! – Скримджер, приставив к горлу палочку, успел скомандовать за миг до того, как вода взорвалась не хуже хлопушки. То есть пушки… Да какая разница, Черчиль-маггл их всех подери с Гриндевальдом на пару!!!
Вокруг поднялся шторм, которого здесь по определению быть не может. Не должно быть. Но это детали.
Главное – все, кажется, успели спрыгнуть, повинуясь вышестоящему, и теперь плыли к Острову кто во что горазд. Надо же, какие у подчиненных таланты. А того блондина вообще стоит проверить на анимагию - больно уж лихо превратился в осьминога, не потратив ни одной лишней секунды…
- Материк – морю… вы меня слышите?! Материк – морю…
- Могу я знать, что…
- Да погодите вы! Материк – морю…
Тишина. Только вой ветра, которого в комнате быть не может. Так же, как и плеска волн.
Фадж роняет блюдечко.
- И что теперь?
- Подкрепление, - тихо говорит начальник департамента.
- Материк – морю… вы меня слышите?! Материк – морю…
Минута за минутой… и когда ответ приходит, его уже никто не ждет.
- Море успокоилось. А лодок нет, - язвительный голос Руфуса Скримджера отчего-то придает всем уверенности. – И щита нет. И не спрашивайте, что происходит – сам не знаю.
- Подкрепление уже…
- Как хотите. Но снаружи – ни-че-го. Никаких признаков штурма.
Негромкий хлопок – и Кингсли с сотрудниками, не дожидаясь приказа, аппарируют… в Азкабан, что ли? И каким образом? Нельзя туда перемещаться. Туда вообще нельзя…
Джеймс смотрит на стену (экран!) и внезапно понимает, куда, зачем и как.
Пока все ждали известий с моря, на острове закончилось действие антиаппарационного заклятия.
Вяло закончилось. Невыразительно.
То ли дело падение Щита!
И только сейчас страх настигает его. Накрывает с головой, подобно волнам Северного моря. Ледяным волнам…
Глава 2Когда он приехал в Хогвартс, все было в новинку, все казалось волшебным… и причитания матери – мол, а как же Итон? – оставались пустым звуком.
Как будто вечное удивление ребенка перед всем и вся, что есть в этом мире, вернулось. А ведь Джеймсу уже исполнилось одиннадцать…
И мистер Майерс никогда никому не признался бы, что отчаянно скучает по временам, когда некий Джейми, оставшийся в прошлом вместе с пылившимся в чулане любимым черным то ли псом, то ли медведем, таким огромным, что на него можно было взобраться, как на стул, и сидеть часами, воображая, что игрушка на самом деле заколдованный принц, который вот-вот оживет, и они вместе отправятся убивать дракона, - в общем, когда этот Джейми в шортиках верил в фей, и в злых колдунов, и в Санта-Клауса. И конечно же, в добрых волшебников.
1 сентября 1982 года до сих пор осталось в памяти как самый счастливый день в его жизни. Без дураков. День, когда сказка один-единственный раз стала явью.
Даже когда они покупали палочку на Диагон-алли, все казалось реальным, только странным. Продавец уверял, что внутри – перо феникса. И Джеймс с трудом преодолел искушение, знакомое каждому ребенку. Посмотреть, как устроена игрушка. И как выглядит перо легендарной птицы, кстати. Будь мальчик помладше, он бы так и поступил. К счастью, к одиннадцати годам ты уже точно знаешь, что если игрушку разобрать, она сломается.
Так что Джеймс ограничился тем, что положил аккуратно упакованную палочку в чемодан.
А тут…
Мать подносила к глазам платочек, что-то говорила, склонившись к его уху… А он, забыв обо всем, разглядывал поезд, который должен был унести его в страну Мифландию.
Каменные стены, послушно пропускающие тебя в другой мир. Лежащие в чемодане «форменные» мантии и плащ. Волшебные сладости – родители отдали ему все монетки, оставшиеся от покупок и наменянные в банке, которым управляли не-люди – не-люди!!! - «на всякий случай». К счастью, родители даже не подозревали, что сколько стоит, так что на руках у Джеймса оказалась совершенно умопомрачительная сумма. За гору сладостей он отдал всего три серебряные монетки. А еще - болтливые картины, лестницы-гуляки, привидения…
Это была настоящая сказка. Которая длилась всего два дня.
Пока русоволосый мальчишка из Слизерина («мы всегда с ними соперничаем. Но будь осторожен – они хитрые, совершенно беспринципные… если что – заложат преподавателям, не задумываясь. И вообще злые волшебники все там учились») не поинтересовался у соседа по парте, кто он, собственно говоря, такой.
И Джеймс сообщил не без гордости, что его родители записали отпрыска в Итон. Гордиться, разумеется, было чем. Как объясняла мама, школа, в которой ты учишься, символ твоего статуса. Если ты учишься в Итоне, - значит, твои родители занимают достаточно высокое положение в обществе. И все остальное – например, баронство отца и тем более нескромное хвастовство семейным состоянием – можно смело не упоминать. Итак все ясно.
Однако реакция незнакомца Джеймса обескуражила.
- А, твои родители магглы, - проговорил он без всякого интереса. И отвернулся.
Джеймс оторопел.
Он привык к восхищению, или нескрываемой неприязни, или любопытству – но только не к такому вот равнодушному отстранению.
Сидящий слева Эдмунд Боунс неприязненно покосился на русоволосого, но промолчал. И сказка, хотя и несколько потускневшая, осталась реальностью до конца урока.
Как только профессор Флитвик отпустил учеников взмахом крохотной ручки, Боунс тут же подкатился к Джеймсу:
- Он что – обидел тебя?
- Да нет… - растерянно ответил Джеймс. – Просто…
- Он обозвал тебя грязнокровкой? – грозно поинтересовался сокурсник. Слизеринцы, переглянувшись, дружно ускорили шаг. А гриффиндорцы сгрудились рядом.
Джеймс почувствовал смутное раздражение. Он что, подсудимый? Почему его допрашивают, как преступника?
- Не обзывал он меня! Просто спросил, кто я…
- Ага! – торжествующе воскликнула какая-то девчонка. – И что?
Они так и шли по коридору – дружной толпой. А впереди плечом к плечу вышагивали первокурсники Слизерина.
Они не бежали. Даже не ускорили шаг. Но Джеймс отчего-то был уверен, что они спешат. Чтобы скрыться. За широким факультетским столом. В подземелье. Просто – удалиться подальше от чужих глаз…
- Ну, я сказал, что родители записали меня в Итон. А он сказал, что они магглы.
Чудится – или на лицах большинства сокурсников отражается разочарование?
- И все?
- Ну да. А что?
Лучше бы он не спрашивал… потому что Боунс, повысив голос, почти кричит в маячащие впереди спины со свисающими серебряно-зелеными шарфами:
- Эй, Лестрейндж, не забудь отдать в прачечную мантию! Ведь ты делил скамью с магглорожденным!
Русоголовый едва заметно дергает головой – но не оборачивается.
Лестрейндж… Что-то очень знакомое. Очень…
- Не беспокойся, Джеймс, - продолжает Боунс, не потрудившись даже понизить голос. – Он у нас, разумеется, аристократ…
«А я кто?»
- …и нам не чета, но тебе не стоит об этом беспокоиться. Если сунется – скажи мне. Разберемся.
- Да я не хочу… - Но Джеймса не слушают.
- Отметелим как следует – и никто даже слова не скажет.
Джеймс окончательно перестает что-либо понимать. Только глазами хлопает. А Эдмунд продолжает свою речь – ни дать ни взять премьер-министр. Или королева на Рождество.
- Я объясню тебе, в чем дело. Видишь ли, Лестрейндж у нас чистокровный волшебник. Черт-его-знает-в-каком поколении. И поэтому считает себя выше тебя. А на самом деле его отец гниет в Азкабане. Потому что он преступник.
Русоголовый поворачивается так резко, что шарф задевает лицо его соседа.
- Что ты сказал?
- Твой отец преступник, - повторяет Боунс. – Убийца. Что ты вообще забыл в Хогвартсе, тварь? Здесь же так много магглорожденных, которых вы хотели уничтожить!
- Реджи! – сразу несколько голосов, и вот уже кто-то удерживает Лестрейнджа, а тот бьется в чужих руках…
- Не надо, Реджи. Не надо…
- Что, кишка тонка? Струсил? Еще бы! Теперь, когда ваш господин мертв, вам приходится ползать на брюхе, чтобы выжить… а как же фамильная гордость?
- Не надо, Реджи, остановись, кого ты слуша…
- А у твоего отца, наверное, просто не хватило ума вовремя упасть на колени и попросить пощады…
И тут начинается нечто невообразимое.
Крики. Вспышки заклятий. Снова крики.
Джеймс жмется к стене, не понимая, что происходит.
- Минус пятьдесят очков Гриффиндору!
Как будто судья на ринге объявил тайм-аут.
Неведомо откуда взявшиеся старшекурсники обоих факультетов помогают друг другу подняться. Иногда контрзаклятиями, иногда просто протянутой рукой…
И только сцепившиеся Боунс и Лестрейндж катаются по полу.
- Немедленно прекратите, иначе я отниму у Гриффиндора и Слизерина еще по пятьдесят очков!
Первокурсники тут же поднимаются – как будто их окатили водой.
- В чем дело? – профессор Макгонагалл смотрит на обоих, как на тараканов.
- Он оскорбил моего отца!
- Он оскорбил моего сокурсника! – говорят оба – и одновременно.
- Каким образом, мистер Боунс? Позвольте поинтересоваться!
- Он сказал Майерсу, что его родители – магглы!
- Да я и сам знал, что они не волшебники, - вырывается у Джеймса.
- Он сказал это, чтобы унизить Майерса! – не унимается Боунс. – Неужели вы не понимаете, профессор? Его отец – преступник! Он осужден! А этот…
- Мистер Боунс, я никоим образом не сомневаюсь, что вы способны на многое, - ученики, как один, поворачивают головы вправо – туда, где стоит…
Директор Хогвартса. Альбус Дамблдор. Великий волшебник, победитель какого-то Гриндевальда, кавалер Ордена Мерлина и еще чего-то там.
Джеймс, разумеется, видел его на пиру. Издали. И на еще на карточке от шоколадных лягушек.
Но чтобы вот так – почти нос к носу!
- Вполне возможно, что когда-нибудь вы возглавите эту школу.
Боунс опускает глаза.
- И тогда будете вольны поступать так, как вздумается. Но сейчас я вынужден констатировать, что ваше поведение неприемлемо.
Боунс опускает голову.
А Дамблдор продолжает – вроде бы спокойно и невозмутимо. Только вот голубые глаза гневно сверкают из-под насупленных седых бровей.
- Здесь вы все равны. Вы ученики. И неважно, кто ваши родители, - говорит он, обращаясь ко всем сразу. – Вы меня поняли?
Студенты кивают. И гриффиндорцы, и слизеринцы… все.
И Дамблдор оттаивает. Совсем чуть-чуть. Так ледяное мороженое, об которое можно зубы сломать, постепенно оседает на блюдечке рыхлой лужицей из сладкого молока.
- Запомните, дети: война не закончится, пока не сложит оружие последний солдат.
Боунс угрюмо сверлит директора глазами.
- И не позволяйте превращать вашу жизнь в черно-белую фотографию. Мир многоцветен. И об этом стоит помнить в самые черные времена.
Дамблдор, едва заметно улыбнувшись, кладет руку на плечо Лестрейнджа.
- Пойдемте со мной. И вы тоже, Эдмунд.
Когда они в конце дня вернулись в гриффиндорскую спальню, Майерс услышал о Неназываемом. Первый раз в жизни.
- А причем тут Лестрейндж? – поинтересовался он, выслушав историю до конца.
Боунс, казалось, готов был его ударить. Но сдержался.
- Моего дядю убили такие, как его отец, - сказал он, глядя в сторону. Его голос дрожал то ли от страха, то ли от ярости. - Слуги Сам-Знаешь-Кого. И дядю, и тетю… всю семью. Всех, кто оказался в доме. Даже соседку.
Боунс помолчал и добавил.
- Моему младшему кузену было три года.
И Джеймс понял, что сказка не может стать реальностью. Что люди везде одинаковы.
А магия – это всего лишь наука. Вернее сказать, комплекс наук. Вроде математики, физики и биологии. Их ведь тоже не каждый способен выучить на отлично…
- Так… поднимаем палочки… одновременно… на счет три!
Стена-экран внезапно вспучивается горбом. Антиаппарационный колпак.
В комнате становится легче дышать. Авроры один за другим исчезают. Они направляются не в тюрьму, разумеется, - к месту катастрофы.
-Стажеры, если кто желает, вы можете…
Тонкс, не дожидаясь окончания фразы, вырывается вперед и с готовностью смотрит в рот инструктору.
А Джеймс не в силах тронуться с места.
Пожиратели Смерти.
Если они вырвутся на свободу, Джеймс тоже однажды может оказаться трупом.
Не в бою. Не на задании. В собственной комнате. Просто потому, что он магглорожденный… так, кажется, говорил Боунс? Боунс, которому на каникулах здорово досталось от собственной тети – члена Визенгамота, магического суда. За несправедливость.
Он пересказывал ее нотации с возмущением и недоумением.
«- Но их родители…
- А ты хочешь, чтобы они сами стали такими же, как их родня? Если бы твой отец оказался в Азкабане – как бы ты реагировал на подобные насмешки?
- Но мой отец…
- Многие там просто потому, что нужно проверить их лояльность магическому сообществу! Это непонятно? Какое право ты имеешь оскорблять своих сокурсников, в конце концов?! Разве они сделали что-то плохое? То, что они защищают своих родных, как могут – это естественно и похвально! Сам-Знаешь-Кто разделял семьи – разве это правильно? И дети, в конце концов, не виноваты в том, что творили их отцы! Ты хорошо меня понял?! Еще одно такое письмо из школы – и отправишься учиться в Америку!!!»
А в Америке, как было известно всем, учились магглорожденные американские дети и форменные тупицы из других стран. Поговаривали, что в вашингтонскую школу волшебства принимали даже сквибов – и оставалось только гадать, чему именно они там учились, не магии же?
Старинные колдовские семьи из Бостона, Филадельфии, Джорджии, Луизианы и Кливленда отправляли отпрысков учиться в Европу.
Эдмунд все же поумерил пыл и благополучно доучился в Хогвартсе. Как и сам Джеймс.
Как и дети тех, кто сейчас пытался вырваться на свободу. Или нет?
- Проверьте все камеры, - Кингсли стоит перед дверью в особое отделение. Отделение уличенных Пожирателей Смерти. – Смотреть в оба.
Решетка медленно ползет вверх. И Авроры проникают внутрь, не дожидаясь, пока решетка поднимется полностью, подныривая под нее, распластавшись по полу. Слишком все серьезно.
- Встать! – Авроры врываются в камеры с палочками на перевес. Впрочем, как кажется, в этом нет надобности.
В отделении царит темнота – и вспышки света действуют, как удар.
Они похожи на теней. Заключенные, одетые в серые мантии, не реагируют ни на громкие голоса, ни на яркие вспышки…
Они просто копошатся на своих койках – фут от земли, но все-таки не пол, они заслоняют ладонями глаза, они что-то бурчат про себя… они все на месте.
Даже самые опасные.
Они лежат на своих возвышениях, или сидят на полу, прислонившись к стене… они не понимают, что происходит.
Кингсли врывается в особо охраняемый отсек (хотя, казалось бы, куда уж «особее»)… и замирает на пороге.
Он обшаривает камеру цепким взглядом. Раз, и другой, и третий… Чтобы удостовериться. Потому что такого не может быть.
Первым делом восстановили антиаппарационное. Никто не мог исчезнуть бесследно.
Здесь Авроры, в конце концов! Они снаружи, они внутри…
В стену упирается солнечный луч. Круглым сияющим пятнышком.
И это все, что есть живого в мрачном помещении.
Серые каменные стены. Койка под окошечком – с соломенным матрасом и легким коричневым покрывалом. Идеально застеленная. Без единой складочки.
Обрывки газеты на полу. «Пророк».
У входа – железная миска, наполненная до краев каким-то не особо аппетитным на вид и запах месивом.
И больше ничего.
- Я жжже говорил. Он перессстал… - шипит дементор, смененный на дежурстве другим коллегой.
- Где Блэк, Гриндевальд вас всех подери?!
- Он пересссстал…
- Ах «перестал»? Это теперь так называется?! Тогда где тело?! Все сюда!!!
Скримджер, ступив на землю Острова смерти, оглядывается вокруг… И внезапно замечает на фоне серой мути яркое черное пятно.
-Ступефай! – древние стены даже не дрогнули. А пятно исчезло.
Прихоть света и тени. Игра.
- Говорит Кингсли Бруствер, - голос разносится над Азкабаном и окрестностями, как удар грома. – Внимание всем. Исчез Сириус Блэк. Приметы: серые глаза, черные волосы, рост выше среднего, кожа бледная, худощавый («скажи уж прямо – тощий! Здесь все свои!» - вклинивается Скримджер). Особые предметы: цветная татуировка на шее – ошейник в виде василиска с цифрами 26 точка 11 точка 1981…
- А почему татуировка такая странная? И номер тоже? – тихо спрашивает Джеймс у Джонсенвайера. Они вместе с Тонкс и другими стажерами покачиваются в лодке, приближаясь к Месту Происшествия. А так хотелось верить, что это лишь сбой в системе…
- Его не судили, - объясняет тот. – Приговорили к пожизненному особым постановлением тогдашнего начальника департамента. Таких не нумеровали. Василиск – высшая степень опасности. У всех Пожирателей такие. Цифры – дата выхода постановления. Все просто.
- Но разве так поступали?!
- Если вина доказана – что возиться? – фыркает Джонсенвайер. – После падения Неназываемого Визенгамот заседал чуть ли не каждый день. Есть-спать им когда-то надо было? Но ты не думай, не судили только тех, чья вина очевидна.
- Но могли же быть ошибки…
- Только не в этом случае, - уверенно говорит Джонсенвайер. – Блэк – ближайший сторонник Сам-Знаешь-Кого, это говорили множество свидетелей… из тех, кто служил под Империусом. Да ты и сам понимаешь – кто в здравом уме, кроме этаких вот отморозков, стал бы служить чудовищу вроде Неназываемого?!
- Господин министр, все в порядке. Почти.
- То есть?
- Ну… Блэк бежал, - начальник Аврората произносит эти слова предельно мягким тоном. Не акцентируя внимание вышестоящих. - Но остальные на месте…
- Хвала Мерлину, - Корнелиус Фадж откидывается на спинку стула.
- Да уж. Отделались Круциатусом, а могли и на Аваду нарваться… - задумчиво говорит начальник департамента, вспомнив собственную Аврорскую юность.
- Что вы имеете в виду? – благодушно интересуется министр. - Его разве не поймали?
- Нет, господин министр.
- Что значит «нет»?! – изящная чашечка от неловкого движения валится набок, и по видавшей виды скатерти расползается коричневое пятно.
- Он исчез. Никаких следов.
- Аппарировал?
- Все может быть. Хотя времени было очень мало – Бруствер отреагировал превосходно…
- Так ищите! – министр грозно хмурит брови.
- Мы ищем… но я бы предложил связаться с премьер-министром магглов. Просто на всякий случай.
- А не много ли чести?!
- Господин министр, Блэк только что на наших глазах разнес практически всю магическую защиту Азкабана. Без палочки. Он крайне опасен. А магглы даже не смогут защититься, если что. Просто ничего не поймут…
Это было до предела тоскливо.
Приключение, от предвкушения которого глаза стажеров загорелись воинственным блеском, обернулось сплошным занудством. Бесконечные проверки, рейды по спокойному тоскливому морю… счастье еще, что заклятия восстанавливали другие.
А они, стажеры, дрейфовали вдоль берега. На расстоянии одной мили. И ладно бы от острова – от материка!
Стажеры, разумеется, мечтали, что поймают самого опасного из Пожирателей Смерти сами. Даже Джеймс мечтал. Хотя и понимал, что все это ерунда. Игры воображения. Приятные, доставляющие удовольствие… бесполезные.
Беглый преступник исчез бесследно.
Единственное, что удалось сделать, - перехватить любопытствующих магглов, которые объявились в море – в суматохе об отталкивающих заклятиях просто забыли. Магглы умудрились добраться чуть ли не до щита, прежде чем их перехватили и стерли память, отконвоировав на материк.
И больше не было ничего интересного.
- Смотрите! – Тонкс, вскочив, махнула рукой куда-то вправо.
Джеймс сначала не понял, в чем дело… а потом потерял дар речи.
В ленивых волнах барахтался огромный черный пес.
Ну не сволочи эти «любопытствующие», а?
- Быстрее! – Тонкс уже командовала, орудуя палочкой.
Пес, глупый, пытался сопротивляться, но Джеймс с Джонсенвайером вдвоем втащили его в лодку за шкирку.
Тяжело дыша, собака рухнула на дно суденышка, затравленно глядя на стажеров.
- Не бойся, мы тебя не обидим, - ворковала Тонкс.
- Ну и откуда он тут взялся? – задумчиво поинтересовался Джонсенвайер.
- Ясное дело, откуда, - буркнул Джеймс. - Магглы эти, небось, развлекались. Выбросили псину за борт. Не заботясь о том, доплывет она до берега или утонет по дороге.
- Они так делают?! – ужаснулась Тонкс, орудуя палочкой.
- Делают, - сердито сказал Джеймс. – Они еще и не такое делают…
- Вот придурки! – Джонсенвайер в сердцах сплюнул.
Высушенный и согретый заклинаниями пес уже не дрожал, но смотрел по-прежнему с ужасом и непонятной тоской, положив огромную голову на лапы. Да и то сказать, с чего бы ему доверять людям?!
- Тощий какой – все ребра пересчитать можно, - сказала Тонкс, гладя собаку по спутанной, свалявшейся шерсти. – Голодный, наверное…
Ребята дружно полезли за припасами.
- Давайте всё сюда, - командовала Тонкс. – Да убери ты своего тунца, Майерс! Это же собака, они мясо любят!
Она положила перед блестящим носом сосиску, извлеченную из булочки.
Черные ноздри едва заметно шевельнулись, но пес продолжал лежать неподвижно. Даже глаза закрыл – видимо, чтобы справиться с искушением.
Несчастная псина… столько всего натерпелась, наверное… Бродячая ведь. Вряд ли чья-то…
- Ешь, не бойся. Это вкусно!
Пес приоткрыл один глаз. Тонкс улыбнулась.
И собака, решившись, вильнула хвостом и, не вставая, подхватила угощение огромными клыками.
- Вот умница! – обрадовалась девушка. – Хочешь сэндвич, мореплаватель? С ветчиной!
- Может, разрешат в отделе оставить? – задумчиво сказала Тонкс. – Неужели не прокормим?
Довольный жизнью пес смирно сидел в лодке, изредка облаивая чаек. Стажеры смеялись.
Разумеется, у Джеймса разыгралось воображение… иначе с чего бы у него возникло стойкое ощущение, что псу крикливые птицы совершенно не нужны, и лает он на них исключительно для того, чтобы повеселить юных Авроров?
- А ты думаешь, раз он собака, так совсем глупый? – возмутилась Тонкс, когда Майерс не выдержал и поделился с ней наблюдениями. – Конечно, он делает это для ребят. Зачем ему чайки, сам подумай? Мы и так его накормили до такой степени, что я боюсь, как бы он не лопнул! Правда, милый? – пес обернулся и дружелюбно завилял хвостом. – Вот видишь. Эх, жалко, у нас дома уже итак зверинец. Наверняка эти старые зануды не разрешат взять его в министерство...
- Так у всех зверинец, - вступил в разговор Джонсенвайер. У моей матери, например, пять кошек, сова и две крысы.
Собака издала грозный рык.
- Вот я и говорю, приятель. Не любишь крыс, верно? А моя родительница любит.
- А я живу в одной комнате с тремя другими парнями, - уныло сказал Джеймс. – Ладно бы щенок или болоночка, но этакая лошадь там просто не поместится.
- Называй вещи своими именами, - ехидно сказала Тонкс. – Он-то поместится, а вот вы – уже нет!
Все трое невесело засмеялись.
- Получается, что мы сволочи, - мрачно продолжил Джеймс. – Обогрели, накормили, а на берегу – прощай, приятель, справляйся сам… и не попадайся больше подонкам вроде тех магглов.
Пес презрительно гавкнул и, развалившись на скамье, куда успел забраться, принялся ожесточенно чесаться.
Два года спустя.
- Ну и как? – сочувственно интересуется Молли Уизли. – Разрешили?
- Да где там… - вздыхает Тонкс. – Конечно, нет. Сказали, что им и с молодняком вроде нас хлопот навалом, чтобы со всякими там приблудными дворнягами возиться… Да он и сам все понимал. Как только мы вернулись на берег, он со всеми попрощался – и был таков.
- Видимо, у него были дела, - насмешливо комментирует Хмури, пристально глядя на Сириуса Блэка. Ближайшего сторонника Сами-Знаете-Кого, самого опасного преступника за всю историю Азкабана и по совместительству ветерана Ордена Феникса.
- И не стыдно было юных Авроров объедать, а? – укоризненно интересуется Кингсли Бруствер, начальник отдела по розыску особо опасных преступников Департамента магического правопорядка Министерства магии Великобритании.
- А я их просил меня вытаскивать? – возмущенно отвечает Блэк, откинув за спину темные длинные волосы. – Плыву себе, никого не трогаю…
Тонкс смотрит на новообретенного родственника во все глаза.
- Это что – был ты?! – спрашивает она наконец с искренним возмущением.
- Спасибо за сосиски, стажер, - подмигивает Сириус.
Тонкс, лишившись дара речи, сердито сверлит дядю глазами.
- Можешь радоваться, Сириус, - улыбается между тем Кингсли. – По последним сведениям, месяц назад тебя видели на Кубе, неделю назад – в Австралии, а теперь, по информации из надежных источников, ты подался на Тибет.
- А что я там забыл?
- Ты меня спрашиваешь? Да мы голову сломали над твоими перемещениями и мотивацией! Целый год охотился на Гарри Поттера – и вдруг плюнул на эту затею и исчез. Решили, что ты вернулся к Неназываемому. Всю Албанию прочесали негласно – ни малейшего признака…
- Фу, Албания, - Блэк раздувает ноздри, словно принюхиваясь.
- Тебе «фу», а люди, между прочим, старались! – Кингсли откровенно смеется. – Выслеживали! Носом землю рыли! И ни малейших признаков!
Хохочут уже все – даже Тонкс.
- Что, племянница, угостишь дядю бутербродом? – Сириус, сидящий рядом с Тонкс, совершенно по-собачьи пытается выхватить у нее сэндвич. Зубами. Тонкс смеется и отводит руку в сторону.
- Ну нет, Сириус, ты меня больше не обманешь! Я уже не стажер, а полноправный Аврор!
- А что случилось с тем парнем? - интересуется Сириус мимоходом, продолжая охотиться за бутербродом.
- Каким? – удивляется Тонкс.
- Ну, с тем стриженым? Мэйером, Майерсом… я не помню. Которого звали Джеймс.
- Да ничего особенного. Ты же знаешь, сколько платят в Аврорате. А он не хотел зависеть от родителей. Вот и ушел. Сейчас ведет колонку в «Ведьмополитене».
- Где?
- Ну, в журнале для дам. Очень популярная рубрика. Называется – как сохранить фигуру без сложных зелий. Рассказывает о правильном питании и прочей ерунде.
- Тонкс, милочка, ты что, правда знакома с Майерсом? – Молли Уизли закатывает глаза. – Я правда стараюсь следовать его советам. Только все эти рецепты такие невкусные!
- Не бери в голову, Молли. Ты мне и такой нравишься. И я не собираюсь питаться одной травой! – Артур Уизли целует жену в щеку.
А Блэк мрачнеет прямо на глазах. Так же, как и Ремус. И Эммелина Венс. И даже Аластор Хмури.
- ЧуднАя публика, – шепчет он мрачно. – Надеюсь, Дамблдор знает, что делает.
- Я тоже надеюсь, - отвечает Блэк, понизив голос. – Если что, уничтожить информаторов вроде Уизли, Флетчера или даже Диннгла будет проще простого. О детях я вообще молчу.
- Будем надеяться, у Волдеморта сейчас есть проблемы поважнее…
- Плевать я хотел на его проблемы, Ремус! Какого черта?! Гермиона у магглов, Гарри у магглов, Рон в этой их Норе… Никакой защиты, даже простейшей!
- Не горячись…
Дамблдор входит стремительно, как всегда. Все замолкают.
-Ордену нужна новая штаб-квартира, - начинает он сходу. – Защищенная по максимуму. Кстати, Сириус, тебе лучше держаться в стороне от дел.
- Это почему?! – возмущенно интересуется Блэк.
- Потому что за тобой охотятся, - коротко отвечает директор Хогвартса. – Прицельно.
- О, милый… где же этот трактир?
- Не знаю…
- Пошли лучше в «Три метлы»! Ну пожалуйста!!!
- Да вот же…
Мистер Аберфорд, владелец «Кабаньей головы», с тоской смотрит на тускло светящееся окно. И заново накладывает отталкивающие чары.
- Гм… опять потерял… ну ладно, пойдем к Розмерте. Ненавижу сливочное пиво! Но ради тебя…
