Глава 1Больше всего юные ауроры ненавидели именно эту комнату.
В ней не было ничего необычного. Стандартная казенная мебель, стандартное кофе, стандартный набор разномастных сэндвичей, половина из которых принадлежала неизвестно кому и давным-давно превратилась в съежившиеся памятники былого ароматного великолепия.
Джеймс Майерс, новоиспеченный мракоборец с орлиным взглядом и коротко стриженными русыми волосами, предпочитал сэндвичи с тунцом и салатом.
Не то чтобы он их любил – даже котлеты из Макдональдса куда вкуснее! - просто не хотел потерять форму и превратиться в точную копию своего отца. Нечто весьма напоминающее формой бутылку с высоким горлышком. Когда ты вроде и не толстый, только выпирающий округлый живот ни под какой мантией не спрячешь.
Волшебники – особенно те из них, кто вырос в магической среде – не имели никакого понятия о правильном питании и даже не подозревали о существовании диет. Как и о многом другом.
И что самое потрясающее – знать об этом не хотели.
Магглорожденные ныне в чести, вроде бы. А толку?
Даже сокурсники отчего-то не задумывались, кой черт писать пером, если есть авторучка, и зачем носить мантию, если в джинсах и кроссовках куда удобнее.
Они вообще были на удивление консервативны.
Допустим, техника с магией не сочетается. Более того – не работает там, где собирается более трех представителей магического сообщества.
Но остальное!
Из всех соотдельников – а как их еще назвать, кретинов? – сэндвичи с тунцом ела только некая Нимфадора Тонкс, облик которой запомнить было невозможно, потому что он все время менялся. Собственно, потому Джеймс ее и заметил. Можно даже сказать, выучил – методом исключения. Та девушка, которая кажется новенькой и незнакомой, она и есть.
Когда они в первый раз остались в этой комнате на дежурство, он поинтересовался, зачем Нимфадора это делает.
- Во-первых, не это жуткое Нимфа и Дора, что даже по отдельности неприемлемо, а Тонкс. Так привычнее. Во-вторых, я метаморф. Могу менять внешность по желанию. Еще вопросы есть, стажер?
Начало разговора как-то не обнадеживало. Но Джеймс решился на следующую попытку завязать более близкие отношения - в надежде найти наконец в этом чудесном и бестолковом волшебном мире родственную душу.
- А какую диету ты предпочитаешь?
Тонкс, слушавшая по радио результаты матча между командами Германии и Австрии, отозвалась не сразу.
- Дие – что?
- Ну, ты же ешь сэндвичи с тунцом, а остальные накачиваются этими жуткими жирными…
- Да просто мне нравится рыба. А тунец вообще божественен. Консервированный. Наворачиваешь прямо из банки, ложкой, с оливками и жареной картошкой – и словно в рай попадаешь. Попробуй. Все равно здесь больше делать нечего. Только есть, пить да радио слушать. Тоска…
От одного упоминания жареной картошки к имеющимся килограммам, казалось, прибавилось еще два. Но рецепт - без вредного для здоровья жира, только с оливками - Джеймс все ж таки опробовал. Правда, прелести тунца так и не ощутил. Гадость – она и есть гадость… и почему все вкусное вредно, спрашивается?
А больше в этой комнате действительно нечего было делать.
Дежурства по Азкабану. Пустая, не нужная никому формальность. Давно уже отданная на откуп стажерам аурората – потому что профессионалов ждут куда более важные и опасные дела.
Азкабану лет пятьсот как минимум, и на нем столько заклятий, что не хватило бы человеческой жизни, чтобы их просто запомнить.
Каждый старался добавить что-то свое – как деревья меряют прожитые года еще одним кругом на стволе.
Некоторые из них давно забыты. Другие старательно поддерживаются и даже, можно сказать, культивируются. Причем, как не смешно, эта самая культивация достигла апогея, когда тюрьма перешла во власть дементоров и находиться там стало решительно невозможно. Для здоровья опасно.
Они как мантра для буддиста, эти основные заклятия.
Антиаппарационное, магглоооталкивающее, заплетения дорог, помех, запирающее, обнаружения, прояснения иллюзий – даже такое было в перечне…
А главное – обычный, хотя и сверхмощный, щит. Не допускающий никого вовнутрь и не выпускающий никого наружу.
Для визитеров и новоприбывших в тщательно сплетенном заклятии возникала брешь – ровно на то время, какое требовалось. А потом края Щита смыкались со смачным чмокающим звуком, как болото над головой жертвы.
Он отдавался в этой комнате эхом.
Азкабан – это место, откуда никто не должен бежать. Точка.
И дементоры в бесконечной цепи охранных заклятий – звено не то что не главное, но и не особо нужное.
Хмури, старый дурак, ворчал, что эти чудовища там вообще лишние, и они-то как раз совершенно не гармонируют с охранными заклятиями и вообще являются ключом к затейливому азкабанскому замку, но кто его слушал?! Кому вообще были интересны рассуждения престарелого мракоборца, впавшего во вполне ожидаемый старческий маразм?
Маги это состояние называли «малость свихнулся на…», но, по мнению Джеймса, всем было бы куда легче, если бы подобное параноидальное мировоззрение именовали так, как положено, - болезнью. И лечили в специально предназначенных для таких субъектов местах, а не в школе ауроров.
Волшебники, как обычно, ограничились полумерами, то есть вынудили неадекватную личность подать прошение об отставке.
Лучше, чем ничего вообще. Но крайне неразумно.
В общем, для честолюбивых юных мракоборцев, жаждущих приключений, и схваток, и побед, и орденов, и повышения в звании, эта комната была скучной и обременительной до ужаса обязанностью.
Традиция. Еще одна традиция, мать их.
Поэтому, когда комната вдруг заныла, как больной зуб, никто из троих дежуривших не обратил на это никакого внимания.
Азкабан – неприступная крепость посреди Северного моря. Защищенная заклятиями получше Хогвартса.
-Да что там вообще может случиться, если три четверти узников ведут себя, как привидения, чтобы выбраться поскорее из этого ада, а оставшиеся попросту сумасшедшие?
Джеймс согласен, разумеется… но странное чувство заставляет произнести весьма логичный в данных обстоятельствах вопрос:
- А если в той четверти найдется хоть один нормальный?
- И что он сделает? Без палочки? Брось, просто что-то разладилось в системе. Сейчас исправят.
Напарник – годом старше – машет рукой. Он занят сразу двумя Очень Важными Делами. Терзает крепкими зубами бутерброд и клеит Тонкс, вздумавшую на этот раз скопировать Мэрилин Монро. Не иначе, кто-то из ухажеров затащил упрямую ведьму в кино. Кто, интересно? Девушке, впрочем, не до возвышенных чувств. Она слушает радио. Борьба за кубок мира по квиддичу в самом разгаре – какие тут могут быть свидания?
Все как обычно… а комната стонет. Почти вслух.
Джеймс неохотно отрывается от тайком протащенного в святилище магии маленького примитивного телевизора – и черт с ним, что сейчас идет какое-то идиотское ток-шоу, все равно движущиеся динамичные картинки завораживают, и притягивают взгляд, и заставляют радоваться тому, что ты умнее, чем все эти кретины, с серьезным видом обсуждающие банальную супружескую измену (маму бы сюда – она бы живо объяснила, кто из собеседников в чем не прав и почему нормальные мужчины, вроде папы, закрывают глаза на подобные глупости.).
Майерсу надоел этот несмолкающий звук. Хорошо остальным… а ему, магглорожденному, этот полувой напоминает бормашину старого образца. Она жужжит, и ноет, и стонет с видимым усилием, сверля зуб и причиняя боль… она невыносима, жестока, и родители, конечно, не правы, когда говорят, что так и надо.
Садисты они. Как и врач.
Стоило родиться магом хотя бы для того, чтобы раз и навсегда избавиться от этой пытки.
А комната не умолкает, как испуганный ребенок в кресле стоматолога, как больной зуб в стройном ряду здоровых собратьев, и ликвидаторы заклятий не спешат в сошедший с ума Охранный сектор министерства.
Джеймс не хочет делать этого. Но кому-то придется.
Всего лишь формальность. Пункт в инструкции.
Проклятый «летучий порох» (и кто, интересно, додумался до этого идиотского названия? Он не летучий, он сногсшибательный – в самом буквальном и отвратительном смысле слова) липнет к рукам, как крошки табака.
- Материк – Азкабану… Что происходит?
Существо, проявившееся в камине, могло бы и капюшон натянуть. Из вежливости. Джеймс ведь не преступник, а страж закона. Почему он вообще должен любоваться на эту… это…
Короче, пусть помесь утопленника с ночным кошмаром скажет, что все в порядке – и можно будет вернуться к телеку.
Но
нечто в языках огня сообщает прямо противоположное.
- Мы не знаем, что случилось… - свистящий шепот, переходящий в шипение, холод, обращающийся мраком… и даже огонь не греет.
- Но что-то происходит.
Существо исчезает, и кажется, что все закончилось раз и навсегда.
Только вот Тонкс и этот самонадеянный… как его?.. Джонс… Джонстон… Джонсенвайер, вот, точно! – забыв обо всем, смотрят в камин, как будто там обнаружился дракон.
Чушь какая-то…
- Они. Не знают. Что. Происходит, - Тонкс говорит без всякого выражения… и вдруг срывается с места.
- Я преду…
- Нет надобности.
Старший смены активирует сигнальный браслет. Молча.
Забыв про недоеденный бутерброд.
И отчего-то именно это кажется самым страшным – и самым неправильным.
Бутерброд, отправленный в мусорную корзину. С ветчиной и колбаской, и свежим перцем, и острым сыром, и соленым огурчиком.
А комната уже не просто ноет. Кричит.
Вот интересно, отчего мир сошел с ума именно в его дежурство?!
Эта комната, наверное, не видела столько народу за все время своего существования.
За считанные секунды она наполняется под завязку – и вновь прибывшие, кажется, сюда просто не поместятся. Но местечко находится.
Все дежурные аурората сбегаются первыми – и с любопытством и ужасом наблюдают, как стена, на которой ломанными схематичными линиями изображен Азкабан и его заклятия, вибрирует и дрожит, и вспыхивает непонятными искрами, и щит искривляется, как будто под давлением…
Джонсенвайер тараторит, опустившись на колени перед камином. «Нет, сэр. Извините, сэр. Все было как обычно, сэр. И вдруг…»
Следом приходят начальники отделов – и вопреки традиции, не требуют, чтобы их пропустили вперед. Застывают на пороге. И переговариваются шепотом.
«Нападение?»
«Но кто мог… и зачем?»
«Тот-кого-нельзя-называть…»
«Он мертв!»
«Дамблдор говорит, что он вернется. Может быть…»
Никто не знает, что делать. Что вообще можно сделать, если мир сошел с ума.
Боевая группа лучших мракоборцев уже отправилась к острову.
Больше сделать нельзя ничего. Только ждать.
Внезапно шепоток стихает – в комнату входят начальник департамента магического законодательства и министр магии. Вдвоем.
Они молча скользят мимо замерших на месте подчиненных и садятся за стол. Секретарша министра тут же прилипает к кофеварке.
-У нас нет нормального кофе, дорогая. Только растворимый, - машинально говорит Джеймс, и рыжеволосая женщина средних лет награждает его негодующим взглядом, прежде чем взмахнуть палочкой. Надо будет спросить у нее потом про столь полезное заклятие. Если будет «потом».
Тот-Кого-Нельзя-называть. Для Джеймса – забытая почти легенда. Для магов…
- Это были страшные времена, - соученики из волшебных семей, слыша заданный беззаботным тоном вопрос, цепенели и переходили на мрачный полушепот. Словно Неназываемый в черном плаще с лицом, полностью заслоненным капюшоном, незримо подходил к ним и становился за левым плечом. Безмолвный, беспомощный, как всякая тень… до сих пор грозный. – Загадочные смерти, жуткие убийства...людей находили мертвыми - или вовсе не находили. И никто не знал, почему. Страшные времена...
И в глазах рассказчиков мелькало что-то непонятное.
В детстве эти страшилки никакого впечатления на Джеймса не произвели. Правда, неприличную невпечатлительность он благоразумно оставил при себе.
А со временем даже научился испытывать что-то вроде зависти к окружающим. В их мире не было массовых убийств, и мировых войн, и терактов ИРА. Одно-единственное убийство, причем совершенно постороннего человека, волшебники до сих пор воспринимали с первозданной, древней чистотой. Да о чем тут говорить, если истории смертников-Пожирателей, которых в виду особых обстоятельств содержали отдельно от осужденных за единичное убийство, не связанное с «войной» (которая, если честно, по описанию больше напоминала игру в пэйнтбол, хотя и со смертоносным оружием, по эффективности уступающему лучшим маггловским образцам раз этак в миллион), передавались в аурорате тем же полушепотом: «А такой-то убил двоих! Лично! А самый близкий сторонник Неназываемого – целых тринадцать человек! Одним заклятием! Представляешь?»
«Заклятие»… Наверняка этот «ближайший» попросту тротил раздобыл. Трудно ли умеючи?
Наивные они все-таки. Можно подумать, раз волшебники, так теперь в сказке живут.
Сказали бы спасибо, что Сами-Знаете-Кто не приобрел по случаю какой-нибудь ядерный бомбардировщик…
А страх почти ощутим. За несколько минут сонная комната пропиталась им насквозь. Страх на лицах, страх в голосах, страх везде – и не хочешь, а поддашься. И поставишь на стол кружку, чтобы не выронить ее из трясущихся рук.
Хотя чего тут бояться, собственно? Тысячу раз виденное в фильмах. На каникулах. У волшебников кино не в чести.
Система просто дала сбой.
Фильм-кататрофа. И по законам жанра все закончится хорошо. Должно, по крайней мере.
Вдруг раздается новый звук. Словно перетянутая струна лопается.
Древнее заклятие исчезает, оставив после себя синеватую дымку.
Теперь тот, кто захочет выйти наружу – или войти внутрь – не встретит на пути никаких помех. Или препятствий.
- Все спокойно. Море как море, - сообщает глава группы на материк.
Лодки скользят так быстро, что в ушах ветер свистит. А море недовольно шипит, и пенится, как шампанское, которое еще не открыли, но уже потревожили в приготовленной для праздничного стола бутылке.
Праздник… у тех, кто не боец, они случаются регулярно.
Скримджеру повезло первый раз за несколько лет.
Он чувствует это – пусть и не может доказать.
Море как море… только по волнам тонким слоем, как масло древних мореплавателей, разлита магия.
Несильная, почти неощутимая… Даже не обнаруживаемая заклинаниями. Но она есть.
И именно эта «негромкость» обещает нечто волнующее. По меньшей мере.
Сами-Знаете-Кто? Его пробужденные к жизни сторонники? С чего – вдруг?
- Кто-нибудь может мне объяснить, что происходит? – Корнелиус Фадж спокоен, как и требует его положение. Только вот серебряная ложечка то и дело постукивает о край фарфоровой чашечки (вот что значит профессионализм в секретарском деле. В отделе только кружки водились).
- Все спокойно. Может быть, сбой в передаче данных с острова. Кратковременный, - бодро докладывает начальник департамента.
- Связь мы проверили в первую очередь, - бесстрастно роняет Кингсли. – Все работает.
Громкий треск, от которого вздрагивают все.
Дороги отныне прямые. Кто бы не захотел выйти – или войти – Азкабан его пропустит.
То есть, пропустил бы…
Мысль приходит всем в голову одновременно. Но озвучивает ее старший смены.
- Там много заклятий. Не могут же они действовать вечно. Может быть…
- Второе подряд?!
Надо же. Оказывается, Фадж, деликатный, мягкий… и вообще промежуточная фигура между реальными властителями мира магии…
Короче, Корнелиус Фадж умеет рявкать не хуже Хмури в школе ауроров. «Бдительность! Внимание и бдительность!»
А комната визжит, и плачет, и…
- Только не антиаппарационное!
Ничего страшного.
Третье заклятие – всего лишь антианимагическое.
Все анимаги – в реестре. Сейчас. Но так было не всегда.
И сразу же вслед за ним исчезает со стены линия Проявления иллюзий – бесшумно.
- Вот черт, - выдыхает Джонсенвайер.
- Ага, - спокойно соглашается Кингсли. – Было бы нападение – первым не выдержал бы щит. А заклятия лопаются изнутри. Цепная реакция? И какова причина?
Начальник департамента словно отмер и, плюнув на должностные привилегии, почти подбежал к камину.
- Материк – Азкабану. Всех дементоров вниз.
- Уже, - существо в огне по-прежнему без капюшона, мать его. Итак страшно, между прочим... – Там спокойно.
- Заключенные?
- Все сссспокойно. Никаких призззнаков бунта. Или активносссти.
- Обнаружители заклятий ничего не дают, - вклинился голос начальника боевой группы. – Признаков вторжения не наблюдается.
Фадж едва слышно вздыхает.
- Дементорам проверить камеры. Вести себя, как обычно.
- Еда на часссс позже.
- У них нет часов, - раздраженно отвечает начальник департамента.
- Хорошшшо.
- Проверить каждую камеру. Используйте жезлы, выявляющие попытки колдовства. Группе по прибытии рассредочиться вдоль Щита и ждать подкрепления.
- Может, лучше, чтобы часть Авроров попала в Азкабан как можно скорее?
- Кому лучше?! Сторонники Сами-Знаете-кого не только сильны - они хитры! Что, если вся эта демонстрация затеяна лишь для того, чтобы в щите появилась брешь? Масштабная провокация? И вместе с аврорскими группами туда проникнет...
- Я понял, не продолжайте, - Фадж раздраженно швыряет ложечку на неопрятную скатерть, покрытую древними морщинистыми заскорузлыми пятнами. Хозяйственники сюда редко заглядывают, а у мракоборцев, даже стажеров, есть дела и поинтереснее... - К тому же там дементоры. Они знают, что делают, верно?
Заклятия исчезают одно за другим.
Это похоже на симфонию, сочиненную глухим композитором.
Тонкий визг флейты сменяется низким вздохом контрабаса, визг труб – диссонансом фортепиано. Словно кот прошелся по клавишам, как придется.
- Что у вас?
- Все спокойно. Даже чайки не орут…
«Плохо. Они всегда орут», - Скримджер посылает вперед одно заклятие за другим – как слепой нащупывает дорогу.
- Все чисто.
- Все на мессссте. Один заключенный ссошшшел с ума.
- Каа-кая незадача! – начальник аврората не может скрыть иронии.
- Незадача, шшто он был нормальный, - возражает облезлое чудовище в камине. Джеймс подавляет смешок, зажимая ладони между коленями. Чтобы не тряслись.
- Блэк? – отрывисто спрашивает Фадж, даже не поворачиваясь к «собеседникам».
- А большшше нормальных не было, - шипит страж Азкабана.
Поневоле задумаешься – может, у дементоров все-таки есть чувство юмора?
- А почему вы думаете, что он сошел с ума? – интересуется Кингсли, подобравшись к камину.
- Сошшел, - упорствует дементор. - Был нормальный. Вкусссный. Ел. Спал. Говорил во сне.
- Что говорил? – Кингсли, начальник розыскного отдела, сейчас похож на эту… как ее… росинку. Или росянку.
Хищное растеньице, притворяющееся вполне безобидным.
А мошка присела на край лепестка – и конец… Съедят.
- Говорил, что он в Хогвартссссссе.
- Блэк?! – Фадж вскакивает со стула.
- Во сссне. Говорил. Он в Хогвартссссе.
- Кто он?
- Просссто. Он. Блэк говорил, что кто-то в Хогвартсе.
- Да там целая колония, - еле слышно цедит начальник отдела ликвидации проклятий. – Одних детей Пожирателей… И Снейп еще… И Мальчик-который…
- А потом? – Кингсли почти оттеснил начальника департамента в толпу.
- Перессстал. Говорить. А стража увидел – вообще пересссстал. Всё.
- Что «все»?
- Радовалсся. А потом замолк. Перессстал.
- Умер?
- Перессссстал!
- Идиоты, - цедит начальник департамента.
- Одной заботой меньше, - Фадж усаживается обратно и принимается за принесенное секретаршей пирожное.
Ничуть не заботясь о солидном уродливом брюшке, которое даже под мантией не спрятать.
- Палочки наготове. Приближаемся.
Руфус Скримджер внимательно всматривается в грозовую тучу на безмятежно ясном горизонте.
Азкабан…
Пристанище проклятых. Остров мертвых.
Который – сейчас – словно ожил. И качается. Вправо-влево-вправо-влево-впра…
Только инстинкт заставляет сигануть с лодки в холодную воду.
Потому что пробку из бутылки с шампанским, транфигурированной в море, наконец вышибло.
- По-прежнему ниче…
Огоньки заклятых лодок на стене слежения отлетают от Щита, как испуганные мотыльки. От того, что было щитом. А тот, засияв на мгновение так ярко, как никогда в этой комнате, не гаснет даже – обрушивается подобно стене. И голос растворяется в обиженном визге скучной комнаты.
- Всем в море! Всем в море! Быстро!!! – Скримджер, приставив к горлу палочку, успел скомандовать за миг до того, как вода взорвалась не хуже хлопушки. То есть пушки… Да какая разница, Черчиль-маггл их всех подери с Гриндевальдом на пару!!!
Вокруг поднялся шторм, которого здесь по определению быть не может. Не должно быть. Но это детали.
Главное – все, кажется, успели спрыгнуть, повинуясь вышестоящему, и теперь плыли к Острову кто во что горазд. Надо же, какие у подчиненных таланты. А того блондина вообще стоит проверить на анимагию - больно уж лихо превратился в осьминога, не потратив ни одной лишней секунды…
- Материк – морю… вы меня слышите?! Материк – морю…
- Могу я знать, что…
- Да погодите вы! Материк – морю…
Тишина. Только вой ветра, которого в комнате быть не может. Так же, как и плеска волн.
Фадж роняет блюдечко.
- И что теперь?
- Подкрепление, - тихо говорит начальник департамента.
- Материк – морю… вы меня слышите?! Материк – морю…
Минута за минутой… и когда ответ приходит, его уже никто не ждет.
- Море успокоилось. А лодок нет, - язвительный голос Руфуса Скримджера отчего-то придает всем уверенности. – И щита нет. И не спрашивайте, что происходит – сам не знаю.
- Подкрепление уже…
- Как хотите. Но снаружи – ни-че-го. Никаких признаков штурма.
Негромкий хлопок – и Кингсли с сотрудниками, не дожидаясь приказа, аппарируют… в Азкабан, что ли? И каким образом? Нельзя туда перемещаться. Туда вообще нельзя…
Джеймс смотрит на стену (экран!) и внезапно понимает, куда, зачем и как.
Пока все ждали известий с моря, на острове закончилось действие антиаппарационного заклятия.
Вяло закончилось. Невыразительно.
То ли дело падение Щита!
И только сейчас страх настигает его. Накрывает с головой, подобно волнам Северного моря. Ледяным волнам…
