Оборотни

Глава 1


Когда плеча Пэнси Паркинсон, этой изнеженной чистокровной волшебницы, коснулись длинные пальцы с отваливающимися кусками бугристой зелёной кожи и гнойными струпьями, девушку передёрнуло от омерзения. Но Пэнси поставила себе цель: вести себя непринуждённо, свободно, будто ничего и не случилось. Пальцы дементора сомкнулись на плечике Паркинсон, и страж Азкабана прямо и целеустремлённо повёл её в камеру предварительного заключения. Перед глазами начали проноситься самые безрадостные и серые моменты жизни Пэнси, душой и сердцем овладела бесконечная грусть, захотелось выброситься в первое попавшееся окно. Но окон в Азкабане не было, одни длинные бесконечные коридоры между камерами. Кроме тоски, Пэнси почувствовала страх от близости этого ужасного существа, от взглядов заключённых, пустых, безразличных, мёртвых, от громкого гула этой жуткой тюрьмы…
Едва ножки Пэнси ступили на порог, дементор отпустил девушку, и она вздохнула с облегчением. За спиной звякнули ключи: страж закрыл камеру. Паркинсон прижалась спиной к шершавой стене и, обессиленная, съехала вниз, на грязный пол.
В углу послышался шум.
– Кто здесь? – не в силах встать, спросила девушка.
– Ремус Люпин.
– Вы… ты? – шокированная, Пэнси напрягла зрение. В тёмном углу виднелась сгорбленная фигура сильно постаревшего за последние годы профессора. – Опять? Вы… ты тут, чтобы снова отравлять мне жизнь?
– Полегче на поворотах, милая. Полнолуние близко, а ты прекрасно знаешь, чем закончится схватка двух оборотней.
Пэнси озлобленно бросила:
– Не попрекай меня тем, чем сам наградил… – не в силах подобрать более мягкий эквивалент к слову «тварь», девушка прошипела: – … профессор!
И в голове Паркинсон начали проноситься давнишние воспоминания, оставшиеся ещё со времён третьего курса и золотой школьной поры…

* * *

Пэнси сначала не поверила, когда Драко в мгновение ока превратился из самодовольного ухмыляющегося подростка в жалкое существо, валяющееся на траве, нянча руку. Многие Слизеринцы плакали навзрыд и ругали Хагрида почём зря. В их числе, разумеется, была и Пэнси. Но ей не то чтобы было особо жаль Малфоя, просто досадно, что не с кем будет поиздеваться над новым учителем по защите от Тёмных искусств. Наконец, проведав Драко и утерев слёзы, Пэнси, злая и раздражённая, отправилась на урок Защиты от Тёмных Искусств.
Когда перед ними появился профессор Люпин, Паркинсон злобно рассмеялась и проговорила театральным шёпотом:
– Никогда не думала, что к нам в учителя берут бродяг!
Плечи Люпина дрогнули, но он лишь улыбнулся:
– Итак, начинаем урок!
– Оборвыш безродный! – нагло продолжала Пэнси. – Придурок! Бездомный!
– Мисс Паркинсон, я не потерплю таких слов в мой адрес. Я вынужден снять с Вашего факультета пятьдесят баллов, – словно очнувшись, сказал профессор. По партам слизеринцев пронёсся протестующий ропот. – Спасибо можете сказать вашей однокурснице.
Пэнси надулась и решила непременно навредить каким-либо образом злополучному профессору. В голову, как назло, ничего не приходило. Выручил её Северус Снейп, зашедший в конце урока в класс и принесший бокал с дымящимся зельем.
«Что? Люпин чем-то болен?» – Девочка залезла под парту, решив найти какую-нибудь зацепку. Она уселась поудобнее и постаралась найти в парте хоть небольшую щёлочку.
Северус оглянулся на последних уходящих учеников и тихо произнёс:
– Сегодня ночью?
– Да. Сегодня.
– Постарайся не съесть кого-либо из учеников, – многозначительно ухмыльнувшись, проговорил Снейп и, развернувшись на каблуках, вышел из кабинета.
«Что бы это значило?» – крепко задумалась Пэнси и незаметно выскользнула из класса, твёрдо решив проследить за Люпином этой ночью.

* * *

Альбус Дамблдор сказал, что все будет хорошо. Ну если так сказал сам Альбус Дамблдор… Тогда и Ремус Люпин готов поверить в это.
Но верилось ему с трудом, хоть и не было тут ничего из ряда вон выходящего. Подумаешь, учитель Защиты от Темных Сил – оборотень! Ничего удивительного. Он может научить юных волшебников многому. Например, как мочить зарвавшихся богартов. Как отбиваться от кикимор. Как укрываться от василисков или обманывать тупых троллей. Как выявлять оборотней…
Станет ли Ремус Люпин, оборотень, учить ребят, как расправляться с оборотнями?
«Я научу их этому в первую очередь, – думал Люпин. – Почему? Да потому… да потому…»
В самом деле, почему? Потому что оборотни самые опасные? Да нет, василиск поопаснее будет. Потому что оборотни больше распространены? Тоже нет. На одного оборотня приходится сотни две богартов и кикимор. Так в чем же дело? Почему им надо научиться защищаться от оборотня в первую очередь?
«Потому что Я ОБОРОТЕНЬ, и с этим ничего не поделаешь! – Люпин не щадил себя. – Нет смысла заниматься самообманом! Думать, что все будет хорошо, только потому, что так сказал Дамблдор? Нет! Пока я здесь, у каждого из моих учеников шансы встретиться с настоящим оборотнем очень велики, поэтому…»
Он шел с обеда на свой первый урок. Мысли его расползались. Начать сразу с оборотня? Ученики спросят, почему я начал сразу с ЭТОГО. Нет. Они не спросят, но догадаются. В этом нет сомнения.
Люпин остановился перед дверью в класс. Прочитать им сегодня вводную лекцию? Рассказать, что, мол, существуют на свете такие вредные создания – богарты, кикиморы, василиски и тролли, а так же… ОБОРОТНИ.
– Никогда не думала, что к нам в учителя берут оборотней!
Шепот раздался как гром среди ясного неба. Люпин вздрогнул. Ах, нет… Мерлин, просто показалось… Сказали, конечно же – «бродяг». Не «оборотней». Ему понадобилось несколько мгновений, чтобы прийти в себя. Люпин улыбнулся.
– Итак, начнем урок! – сказал он.
«Ну, вот я и снова здесь, – мелькнула у него мысль. – Только теперь я учитель. Это так странно».
– Оборвыш безродный! – донесся до него все тот же голос. – Придурок! Бездомный!
Кто бы мог подумать, но Люпин предвидел, что так будет. Он даже не предвидел – просто знал. Знал, что кто-то со Слизерина не упустит шанса отпустить пару колкостей насчет его внешнего вида. С этим ничего нельзя поделать, сказал Люпин сам себе. Вспомни себя в школьные годы. Вспомни, как ты сам с Сириусом и Джеймсом… (бегали ночами) …потеряли тысячи, нет, десятки тысяч баллов своего родного факультета. Похоже, пришла пора самому снимать баллы.
Люпин прищурился. Ну-ка, кто это там такой умный? Конечно, он не знал всех учеников по именам, но эту ученицу запомнил. Это она вопила громче всех, когда садилась в поезд. «Мама, мама, пришли мне новые туфли!» – «Да, дорогая, да, дорогая!» – «И скорее, мама!» – «Да, дорогая, конечно, Пэнси, дорогая!» – «И еще мою робу, когда ее перешьют!!!» – «Паркинсон, ну-ка живо в вагон, мы отправляемся!» – последние слова принадлежали сопровождающему.
– Мисс Паркинсон, я не потерплю таких слов в мой адрес, – сказал Люпин громко и спокойно. – Я вынужден снять с Вашего факультета… (заминку почти никто не заметил, но Люпин долю секунды раздумывал, успел ли Слизерин заработать хоть сто баллов, чтобы их можно было снять) …пятьдесят баллов.
Судя по ропоту, пронесшемуся по рядам слизеринцев, они не успели набрать и пятидесяти.
– Спасибо можете сказать вашей однокурснице, – сказал Люпин.
Он начал урок. Не с оборотней, и даже не с троллей и кикимор, как ему хотелось. Вместо этого Люпин принялся говорить об инфернальном Зле, которое складывается из маленьких и средних Зол, обитающих в душах всех людей – как вредных учеников, так и учителей (оборотней!). Чтобы сражаться со Злом, его надо уметь распознавать – как в других, так и в себе самом. И последнее, пожалуй, самое главное.
Время от времени Люпин поглядывал на физиономию Пэнси Паркинсон. Та больше не распускала язык, но надулась и смотрела так, словно замышляла что-то недоброе.
Когда урок закончился, появился Снэйп. До этого Люпин видел Снэйпа только раз – на торжествах, посвященных началу года. Старина Северус сильно постарел, отметил Люпин. Да и ты, Ремус, не помолодел.
Снэйп поставил на стол Люпина зелье, оглянулся на уходящих учеников. Потом встретился с Люпином глазами. Его взгляд был холоден – и ничего не выражал. Так выглядит запертая дверь. Нет. Так выглядит запертая дверь, из-за которой за тобой наблюдает инфернальное Зло.
Люпин подумал, что Снэйп уйдет, ничего не сказав. Но он ошибся.
– Сегодня ночью? – спросил Снэйп очень тихо.
Люпин не знал, что должно произойти «сегодня ночью», но ответил:
– Да. Сегодня.
– Постарайся не съесть кого-либо из учеников, – многозначительно ухмыльнувшись, проговорил Снэйп и, развернувшись на каблуках, вышел из кабинета.
Люпин проводил его злобным взглядом. У него появилось непреодолимое желание вытащить палочку и подвесить Снэйпа за ногу как в былые годы. Чтобы не болтал гадостей.
Теперь Люпин знал, что расскажет детям на следующем уроке. Он расскажет им, как защищаться от учителя зельеварения профессора Северуса Снэйпа.

* * *

Ночью Пэнси нравилась себе гораздо больше, чем днём. В сумерках сглаживались все недостатки, кожа становилась матовой, да и вообще весь её вид приобретал романтичный оттенок. «Нет, - одёрнула себя Пэнси. – Нельзя думать о себе. Нужен Люпин». И она зорко вглядывалась вдаль.
Ночь не пугала чистокровную слизеринку. Ей нравилось приятное шуршание травы под ногами, яркие звёзды в небе, уханье совы со стороны леса…
Леса?
Леса?!
Зрение уловило смутную тень, направляющуюся к девочке невероятными прыжками. Сгорбившийся силуэт то ли человека, то ли зверя…
Волка…
«Оборотень?! – пронеслось в голове девочки. – Здесь, в Хогвартсе?! Но откуда, Боже ты мой?!» Но слизеринка не убегала. Пэнси думала как-то медленно, видимо, потому, что хотелось спать, потому, что выбираться из-под надзора дементоров отняло у девочки слишком много времени и сил. Но тут в лунном свете блеснули острые клыки мерзкого существа. Сон как рукой сняло. Девочка сорвалась с места, попыталась скрыться за кустами, но оборотень не отставал. Пэнси взбежала на пригорок, обернулась, но существо следовало по пятам. Девочка бросилась бежать, крича от страха. Она никогда, никогда в жизни так не боялась. Если честно, она вообще не думала, что чего-то может испугаться. Многие её ровесницы, такие же самовлюблённые эгоистки, как и она, уверенно заявляли: «Меня ничем не сломишь. Я ничего, решительно ничего не боюсь. Никому не удастся меня напугать». Но эти дуры не испытывали страха, того страха, что овладевает всеми уголками души, пробирается во все потаённые участки сердца, охватывает всю суть человеческую, а потом и разум подчиняет своим законам.
И тут в помутневший разум закралась свежая мысль: «Боже, он же меня убьёт… я не хочу умирать… не хочу!»
Пэнси взвизгнула.
И тут луна скрылась.
Волчья морда медленно трансформировалась в человеческое лицо…
- Ты… ты человек?
Виски стучали, кровь прилила к щекам, Пэнси почти ощущала, как дико бьётся сердце… Но страх потихоньку испарялся, появлялась спасительная надежда…
- Не имеешь… не имеешь права…
«Я выживу… это человек… всё хорошо… страшно!!!»
- Мама… Мама… Мама…
«Чёрт… какая мама… но страшно!!!»
- Аррр… Арррк… кии…
«Когда… когда это всё закончится…»
- Спасите… спасите… мама… мама…спасите…
«Ну убивай быстрей…»
- …аррркиии… …аррркиннс…
«А всё же… нет, не надо!»
- Не надо… не надо… пожалуйста…
- … Паррркииинсон???
- Паркинсон? – Ремус встал с земли, смущённый и испуганный.
- Не надо… не надо… не надо… - продолжала по инерции молить Пэнси, и тут её осенило…
«Что? Оборвыш?..»
- Пэнси Паркинсон, что ты… О, Мерлин! ВЕЛИКИЙ МЕРЛИН!
- Не надо…
- Ты не пострадала?! – Люпин начал ощупывать её.
- Не надо… Не надо… – Пэнси начала вырываться. Какой-то частью ума она осознавала, что именно произошло с ней… но лишь какой-то…
- Пэнси… Пэнси?
«Я… что же мне ему сделать?... Я бы… убила… полудурок… так напугать… я думала… умру… »
- Я все родителям расскажу… проклятый оборвыш… все расскажу про тебя…
Она замолчала. Хрупкое тело тряслось. Мысли в голове перепутались.
Пэнси попятилась назад, быстро развернулась, упала, ослабленная, и уже осторожно, не торопясь, направилась в сторону школы нетвёрдыми шагами.

* * *

Каждый раз, когда разум возвращался к нему, Люпин обещал себе, что это был последний раз. Странное дело, ему и вправду казалось, что он может завязать. Но он знал – так же, как нельзя прекратить спать, есть, дышать – нельзя прекратить быть оборотнем.
ОНО лишь ненадолго отступало от него. И тогда Люпин начинал надеяться: а вдруг это действительно больше никогда не повторится? Эта слабая надежда дарила ему радость и утешение. Потом надежда умирала, и Люпин утешался другими мыслями. Хоть немного, думал он, хоть несколько десятков дней я побуду человеком. А там… кто знает, вдруг?.. Но по мере того, как срок приближался, сердцем его овладевал страх. Да, Люпин всегда боялся того момента, когда его звериная сущность вырывается на свободу. Но он не мог отсрочить этот миг – ЭТО приходило неизменно. И тогда Люпин снова возвращался к исходной точке – выбор между зверем и человеком так и не сделан.
И не будет сделан никогда. Потому что выбора нет.

Ремус Люпин. Ремус Люпин.
Ре-е-е-е-ему-у-у-у-ус… Р-р-р-р-р-р-е!!! У-у-у-у-у-у!!!
Его силуэт на скале – тугие мышцы, вытянутая морда запрокинута к небу – очерчен огромной луной. Лунные моря – моря печали Ремуса Люпина.
Р-р-рееееем… У-у-у-у-сссс…

Люпин не ждал ЭТОГО сегодня. Но ОНО пришло. Пришло раньше полнолуния на целые сутки. Он не успел уехать из Хогвартса. Он бросил все, когда почувствовал, что больше не может терпеть. Выбрался через потайной ход из замка. Шатаясь, побежал к опушке Запретного леса.
Только бы не началось прежде, чем деревья укроют меня, думал Люпин. Только бы меня никто не увидел, когда я сначала Ремус Люпин, а в следующую минуту… Р-р-р-р-р-р!!! У-у-у-у-у-у!!!
Но почему ЭТО пришло раньше? Возможно, потому что сегодня такой день. День, когда голод его ПОДСТЕГНУЛИ. Да… эти дети – жестокий народ. Особенно ученики Слизерина. Но порой они сами не подозревают, что творят. В самом деле, откуда им было знать о том, что его голод можно подстегнуть…
Люпин остановился на опушке между двумя толстыми стволами, освещенный слева не набравшей пока своей полной силы луной. Позади него, в замке, тоже облитом лунным светом, не было ни одного освещенного окна. Там, в своих теплых постелях спят ученики и ученицы. Дети… мирно сопят и видят сны. У детей особый запах. Они пахнут особенным, летним теплом, смешанным со свежестью… И это правда… (они его подстегнули) правда, что детская плоть нежнее…
НЕТ!!! Оно еще не наступило! Ремус Люпин, ты еще человек? Что же ты с безумным взглядом касаешься языком кончиков своих клыков? Не важно, что через минуту они удлиняться в пять раз! Борись! Отвоюй у своей звериной половины хоть несколько мгновений, хоть одно, но отвоюй! Или ты бросил сражаться?!
Люпин оглянулся через правое плечо (он боялся, что лунный свет попадет в глаза). Хогвартс. Школа магии. А ты, Ремус Люпин, учитель в этой школе. Ты, Ремус Люпин, просто не можешь быть чудовищем, воплощением зла! Ты просто не имеешь на это права! Ты, Ремус Люпин… Ты, Рем-у-у-у-у-у-у-у-у…
Лунный свет – вода лунных морей, морей печали – вымывает из головы все кроме голода. Этот голод – та же печаль, только умноженная, болезненная, невыносимая… Это одиночество, которое не утолить даже любовью. Обычной любовью. Любовь, заставляющая тебя отдать оборотню кровь свою, свою плоть, все – после чего тебе не остается ничего кроме как умереть – такая любовь погасит боль ночного чудовища. Но никто не любит чудовищ.
Люпин бежал. Опушка – тени деревьев на серой земле, покрытой опавшей листвой. Четкие тени в лунном свете.
Ничего не осталось от человека Ремуса Люпина – теперь это было существо, незнающее, что исполнение его желаний невозможно. Его гнали вперед страсть и нетерпение. Они заставляли его искать. И существо искало – по запаху…
Это был тот самый теплый, летний запах. Запах, доносящийся со стороны древнего замка. Оборотень не думал. Он знал – чтобы добежать до каменной стены, нужно три минуты. Минута, чтобы взобраться по ней к окну. Выломать решетку…
Меньше, чем через пять минут он утолит свой голод!
Он уже видел цель – часть стены с окном – камень побелен лунным светом, белый жгучий диск дрожит на стекле. Туда… Оборотень двинулся, не спеша, смакуя каждое движение – он знал, что будет сыт (иначе и быть не может!) – его жертва никуда не уйдет.
И вдруг… Запах исчез. Потом снова появился. Он заставил оборотня свернуть в сторону от замка. Жертва оказалась ГОРАЗДО БЛИЖЕ, чем он думал. Вот она, перед ним. Она пытается скрыться за кустами. Оборотень идет прямо туда. Она, как заяц, бросается в сторону, шурша травой. Оборотень, словно привязанный, следует за ней. Жертва взбегает на пригорок, оборачивается.
Лунный свет падает на нее. Белое лицо, белые руки, воротник раздвинут – белое горло, словно из теплого мрамора, напряженное в крике (рельефные тени)…
Из пасти течет слюна… Это
(подстегнули)
не денется от меня никуда она попалась я так долго ждал но вознагражден она попалась (подстегнули) и теперь только взять…
Оборотень идет. Жертва бросается бежать. Оборотень не отстает. Жертва вопит, пронзительно визжит, падает, встает, бежит… Оборотень не отстает. Лунный свет выхватывает икры ее ног, на мгновение показывающиеся из-под робы. Они такого же муарового цвета, сводящего с ума. Запах, теплый летний запах…
Он не спеша нагоняет жертву. Прыгает. Та падает, вопя, ползет, но оборотень тянет ее за ноги к себе. Вся ее роба в репьях и сухих листьях. Жертва лягается, теплый запах вокруг нее закручивается в немыслимые вихри, эти вихри заставляют оборотня хрипеть от нетерпения. Она здесь, она вся здесь…
Хррр… Хррр…
Оборотень переворачивает жертву на спину. Где ее горло? А… Она прячет его, вжимает голову в плечи. Оборотень одной лапой прижимает ее к земле, а второй держит за голову, заставляет запрокинуть ее. Лунный свет сияет на натянутой атласной коже…
…и вдруг исчезает.
Луна скрылась за тучами.
Что это?!!
(Хррр… Хррр…)
Запах слабеет… (ты человек? ррррееммм… уууууусссс…) запах слабеет… (не имеешь…) слабеет… луна скрылась… (не имеешь права…) Хррр… Хррр… Аррр…
Его лапа (рука)(лапа) прижимает к земле тринадцатилетнюю девочку… Слезы… сопли… запах мочи…
– Аррр… Аррр… Аррр…
Шепот: «Мама… Мама… Мама…»
– Аррр… Арррк… кии…
Шепот: «Спасите… спасите… мама… мама…спасите…»
– …аррркиии… …аррркиннс…
Шепот и всхлипы: «Не надо… не надо… пожалуйста…»
– … Паррркииинсон???
Р-р-ему-ус… Ре-мус… Люпин… УЧИТЕЛЬ. В ХОГВАРТСЕ. РЕМУС ЛЮПИН. Я.
Я Ремус Люпин! Я человек!!!
– Паркинсон? – изумленно, испуганно.
– Не надо… не надо… не надо…
– Пэнси Паркинсон, что ты… О, Мерлин! ВЕЛИКИЙ МЕРЛИН!
– Не надо…
– Ты не пострадала?! – Люпина трясет. Ведь он только что ЧУТЬ НЕ СОЖРАЛ ее! Он начинает ощупывать ее. Ничего не сломано? Нет ли ран? О, Мерлин, если хоть одна единственная царапина…
– Не надо… Не надо… – Пэнси начинает вырываться. Она будто во сне. Девочка-лунатик. Люпин отпускает ее, и Паркинсон, отодвинувшись от него на несколько шагов, сворачивается на земле, прижав колени к груди.
– Пэнси… – зовет Люпин. – Пэнси?
Молчание в ответ. Молчание бьет как нож.
Наконец до Люпина доносится дрожащий голосок:
– Я все родителям расскажу… проклятый оборвыш… все расскажу про тебя…
Она замолчала.
Он оставил ее лежать на земле. Но не ушел далеко. Через полчаса, подняв глаза, Люпин увидел, как Паркинсон, пошатываясь, уходит к Хогвартсу.
Он сидел на пригорке почти до рассвета. На него смотрела луна, изливая печаль.
Но Люпин больше не превращался в эту ночь. Завтра он уедет.
Возможно, навсегда.

* * *

Наступала ночь, и тюрьма наполнилась тихими стенаниями. Возможно, дементоры подошли к стенам снаружи – всю крепость словно погрузили в черный зимний колодец. И как призраки, на заключенных стали наползать темные воспоминания.
Игнорировать их было нельзя. Забыть их было нельзя. Ничего с ними нельзя было поделать.
Сна не было.
Люпин принялся ходить. От стены к стене – шесть шагов, прихрамывая, пошатываясь. От постоянного сидения и холода может начаться воспаление легких, думал он хмуро, и тогда пиши пропало. Иногда Люпин останавливался, хватался за ледяную стену и ждал, когда пройдет приступ головокружения. Пэнси сидела у стены и исподлобья наблюдала за бывшим учителем. Люпин поглядывал на нее, угадывая ее мысли…
«Когда же он упадет? (холодно, холодно, холодно) Его ходьба действует мне на нервы. Мерлин, я и предположить не могла (холодно, холодно), что тут так… так… Здесь все время так (холодно, холодно) холодно?..»
Было еще что-то. Люпин не мог разобрать…
«Тебе холодно, Пэнси… – думал он. – Мне теперь такой холод кажется «относительным теплом». А ведь я тут всего на два дня дольше тебя… Настоящий холод, Пэнси, начнется после двух часов ночи…»
Губы Пэнси скривились, задрожали. Она угадала мысли, посланные ей Люпином. Она боролась, ох, как же она сопротивлялась! Но безнадежно проигрывала эту схватку.
«Может, зря я так с ней, – подумал Люпин. – Она, в конце концов, еще ребенок, хоть и несносный».
Пэнси тихонечко захныкала. Люпин проковылял через камеру к ней. Он снял с себя потрепанный плащ и резким движением набросил его на плечи Пэнси. Та попыталась высвободиться.
– Сиди смирно, – приказал Люпин, укутывая ее в плащ. – Это тебя согреет.
– От твоих тряпок пахнет псиной!
– От твоих хоть и не пахнет, но они не согреют тебя. Этот плащ с меховой подбойкой. Да, он старый и грязный, но без него ты замерзнешь. Так, теперь сядь сюда и прижмись ко мне…
– НЕТ!
– Делай, что я говорю! Единственный доступный для тебя источник тепла сейчас – это я. Ты хочешь выйти отсюда живой?! Или решила замерзнуть в первую же ночь?!
– Я не хочу прижиматься к тебе!!! – заорала Пэнси хрипло. – Не надо, не трогай меня! Отстань! Отвяжись…
Она сопротивлялась все слабее, и наконец сдалась. Что-то говорила еще, но так тихо, что Люпин не мог разобрать. Потом она прижалась к нему еще крепче. Забылась. Потом заснула.
Люпин не шевелился несколько часов подряд. Он сидел, сгорбившись, держа Пэнси, укутанную в плащ, в объятиях, и предавался кошмарным воспоминаниям. Его мучила совесть, его терзал страх. Дикая душевная боль. Минула полночь, потом час. Потом два.
Наступил самый страшный час ночи в Азкабане.
«Но сегодня я переношу ночь легче, – подумал Люпин. – Может потому, что я согреваю Пэнси, а она – меня. Быть может, она простит меня… потом».
Он вздрогнул от неожиданного звука.
– Нет… нет… не надо… – Пэнси Паркинсон плакала во сне.


Глава 2

Глава вторая.

Пэнси долго не могла оправиться от суеверного ужаса, обуявшего её после неожиданной стычки с Люпином. Всю ночь её трясло, веки не сомкнулись ни на секунду, а в голове билась одна мысль: «Рассказать… всем… чтобы его выгнали… урод… оборвыш… да кто он такой?!». Но, немного успокоившись, девочка решила рассудить разумно, логично, как ей когда-то нравилось. «Допустим, я расскажу Дамблдору… Но опустить в рассказе то, что я вышла из школы ночью, не получится! И меня выгонят с Хогвартса ко всем чертям… Пусть и вместе с этим идиотом… Нет, так не пойдёт!». Не закралось в хорошенькую головку и мысли, что ещё кто-нибудь может пострадать… Но днём, решив переодеться, она невольно укрепилась в своём мнении.
Едва сняв кофточку, Пэнси с ужасом обнаружила неглубокую ранку на предплечье. Однако она знала, что эта незаметная ранка никогда не затянется… Что ещё хуже – она больше НЕ ЧЕЛОВЕК! Она – оборотень!
- Это ужасно! – застонала слизеринка, мучительно пытаясь придумать какой-нибудь выход. Теперь точно нельзя было рассказывать о стычке с Люпином.
«Боже, я оборотень!»
Пэнси с ужасом представила, как будет превращаться в лохматое чудовище, выть на луну и (о, Мерлин!) убивать людей. Спору нет, конечно, умная девочка понимала, что, примкнув в будущем к Тёмному Лорду (другого пути просто не было), она будет обязана совершать убийства в ненормальном количестве. Но сейчас, будучи маленькой тринадцатилетней девчонкой, она не хотела никого есть! Пэнси было противно даже представить себя задравшей, к примеру, даже того же Люпина.
«Кстати, насчёт этого… - Пэнси взяла с себя слово таких выражений даже мысленно не произносить, - … учителя. Надо с ним поговорить! Очень серьёзно поговорить!». И, ощерив в улыбке свои медленно, но верно начавшие расти зубы, Пэнси направилась к кабинету Защиты.
* * *
«Что делать?!».
Люпин рвал на себе волосы от досады. Как он мог, как он посмел не допить до конца зелье Снейпа и вырваться из Хижины?! И вот, как назло, именно в эту ночь Пэнси пришло в голову убежать из Хогвартса!
Ремус усмехнулся. Всё-таки она молодец, эта девчонка! Наверное, нашла потайные ходы… Как и они когда-то в молодости…
Но теперь она стала оборотнем!
В этом Ремус не сомневался. Он помнил, как прикусил предплечье девочки. И этого несущественного укуса хватило для того, чтобы превратить маленькую симпатичную девчонку в вечно страдающего и мучающего себя и остальных ЗВЕРЯ.
Как это его угораздило? Он же пытался подавить в себе эти припадки!
Пытался… Но не смог же! Иначе бы такого не было!
Но Дамблдор обещал!..
«Что в очередной раз доказывает, что всемогущих людей не существует», - скривил губы в горькой улыбке Ремус.
И что теперь делать? Собирать вещички и убираться ко всем чертям? Да, наверно, это было бы лучшим выходом.
«Решено, - твёрдо подумал Люпин. – Ухожу. Улетаю. Убегаю. Гарри, конечно, жаль, ведь я обещал ему показать, как вызывать Патронусов… Ну ничего, потом научится…». Он лихорадочно забегал по комнате, засовывая какие попало вещи в видавший виды чемодан.
- Стоп, профессор.
Ремус остановился. Где-то он уже слышал этот уверенный звонкий голос.
- П… Пэнси?
- Я, профессор, я. Убегаете, да? А как же попрощаться? Со своей ПОДОПЕЧНОЙ, - насмешливо протянула та на манер Малфоя.
- Я… не…
- Поджали хвост? Натворили дел и бежите? Трус вы, вот что! Отвечать надо за то, что сделали! Вы же мне всю жизнь испортили!
«Да. Вот это верно. Ну ты и подлюга, Ремус», - сказал он самому себе.
- И что же делать? – беспомощно произнёс он.
- Не знаю я, что делать! – выкрикнула Пэнси и вдруг разразилась истеричными рыданиями. – Почему… я? Почему не… Грейнджер?.. Этой грязнокровке… туда и место!
Ремус хотел робко возразить, но не стал трогать бедную девочку. По части психологии подростков он был не мастак.
- Слушай, - предложил он чуть погодя, - может, я буду оказывать посильную помощь? И помогать в… ээээ… некоторых вопросах?
- Это само собой разумеется, - отрезала Пэнси, вдоволь наплакавшись. – Вы решайте, как мне жизнь свою сломанную чинить.
- На самом деле вдвоём нам будет проще. Я буду наставлять тебя. И даже немного учить. Ведь оборотнем быть нелегко. Особенно поначалу. Я сам через это прошёл и знаю.
Внимательно слушавшая девочка покрутила пальцем у виска:
- Вы сумасшедший, профессор. Какая учёба?! Я лучше повешусь или с Астрономической башни спрыгну, чем буду у вас учиться. Вы мне противны.
- Слушай, ты, - резко сказал Ремус, внутренне стыдясь этой своей резкости. – Если хочешь выжить, тебе просто придётся меня слушаться. – Для пущей убедительности он встряхнул её за плечи. – А если ты пришла глумиться, я с удовольствием посмотрю, как будешь красиво лететь с Астрономической башни.
На Пэнси слова Люпина подействовали. Рассчитывая увидеть слабого и нервного человека, девочка такого и не ожидала. И, что удивительно, она зауважала профессора.
- Что ж, когда начнём? – выжидающе спросила Пэнси, пожирая Люпина взглядом.
Ремус торжествующе улыбнулся.
* * *
- Ещё раз? – не пытаясь скрыть раздражения, спросила девочка.
- Да, милая моя, ещё раз.
- Не называйте меня «милой моей»! Это выбивает из колеи!
Пэнси тщетно пыталась подтянуться на шатком турнике, наскоро сделанного Люпином с помощью магии. Таинственные звуки в глуби Запретного Леса теперь уже не пугали, а выводили из себя.
- Зачем… оборотню… подтягиваться? – пыхтя, осведомилась Пэнси.
- Предварительно ты должна окрепнуть физически. Потом мы с тобой разучим пару-тройку интересных заклинаний, а уж после этого займёмся духовным образованием.
- Лучше б я не соглашалась, - еле слышно пробухтела слизеринка. – Какой-то вы занудный оборотень!
- Занудный? Однако у меня прекрасный слух, - улыбнулся Люпин. – Как, впрочем, и остальные органы чувств. Мы с тобой – совершенные люди, наказанные тем, что превращаемся в мерзких тварей лунными ночами.
- Наказанные? Может, вы и наказаны за что-то, а я-то причём?
Ремус помрачнел.
- Слезь оттуда!
Девочка спрыгнула, радуясь короткой передышке. Но, наткнувшись на холодный взгляд Люпина, она перестала радоваться, поняв, что задела не ту струну его тонкой души.
- Я не наказан. Запомни это, пожалуйста.
Пэнси никогда не слышала такого тихого и подавленного голоса.
- Я могу рассказать. Если ты этого хочешь, конечно.
- Да…
* * *
Люпин помнил это так хорошо, будто оно состоялось вчера, хотя празднество в честь его пятилетия произошло… скажем, много лет назад. Откровенно говоря, празднеством ЭТО назвать было трудно. Маленький столик, укрытый жизнерадостной скатертью в затейливых рюшечках, на котором стоял скромный торжественный обед, едва ли компенсировал долгие недели подготовки к празднику…
- И это всё? – маленький Ремус поднял наивные глаза.
Мама, явно не ожидавшая такого вопроса, растерялась и чуть заметно дёрнула мужа за рукав. Отец Люпина, элегантно одетый мужчина, словно в первый раз увидев сына, неестественно широко улыбнулся:
- Ты, сынок, уже взрослый и… ээээ… научись…. ээээ… вести себя подобающим образом. Ээээ… у нас сейчас немного… ээээ… денег… поэтому…
- А друзья? А много-много подарков?
- Ну… ээээ…
- Понятно, - Люпин опустил голову. – Что же это за день рождения?..
Родители не смогли ответить на этот вопрос. Ремус расплакался и выбежал из комнаты.
Он не помнил, насколько углубился в лес. Ему было плевать. Главное – подальше от родителей, которые даже праздник были не в состоянии устроить! Не хотелось ему понимать, почему так произошло! Мысли пропитались злостью и обидой… Как такое возможно? Раньше такого никогда не было! Памятные даты в семье Люпинов отмечались с помпой, гостей был полон дом, а уж о подарках и слова нет!.. А тут – день рождения родного сына!..
Когда он выплакался, на смену этим мыслям пришли другие.
На тёмном небе серебряным глазом горела луна. Деревья с шумом раскачивались под порывами ветра, и холодная трава щекотала голые лодыжки мальчика.
- Домой, - прошептал Ремус. – Хочу домой!
Он вскочил на ноги и попытался найти дорогу обратно. Но вскоре Люпин понял, что окончательно заблудился.
- Ну нет! – мальчишка и не собирался плакать. – Я взрослый! Я выберусь отсюда!
У-у-у-у-у-у-у-у!
Волки? В этом небольшом леске? Да быть такого не может!
Однако порядочно напуганный Ремус лихорадочно забегал по лесу, вздрагивая от каждого постороннего шороха.
Внезапно перед оторопевшим мальчиком пронеслась огромных размеров серая тень. Сверкнули жёлтым злые глаза, щёлкнули длинные клыки, и волк набросился на Ремуса.
- Не надо… пожалуйста! Я же… что я сделал?!
Волк, конечно же, не ответил на вопрос мальчика, сомкнув мощные челюсти на его тоненькой ноге. Всем своим весом он вдавил мальчишку в землю и разодрал когтями руки. Если поначалу Ремус пытался оказывать слабое сопротивление, то теперь он отдал себя на растерзание этому чудищу.
Последним, что он запомнил, были тень человека с палочкой, выкрикивавший какое-то замысловатое заклинание, и убегающий волк, постепенно превращающийся в поджарого мужчину с всклокоченной шевелюрой…
* * *
Пэнси молча слушала тихий рассказ Люпина.
- Как это ужасно… Я-то ещё что-то соображаю, а вот пятилетний мальчишка…
- Да… жутко… вылечить меня так и не удалось, а друзей на протяжении жизни было не так уж и много…
- Кто же они?
- Питер Петтигрю… Сириус Блэк…
Девочка вздрогнула.
- Я сам тяжело переживаю эту его измену…
- Продолжайте…
- И Джеймс Поттер…
Пэнси просто не поверила своим ушам.
- Вы дружили с Поттером? – неприязненно спросила она.
- Я понимаю, что Слизерин и Гриффиндор – вечные противники, но не до такой же степени! Зачем так предвзято оценивать человека? Что конкретно тебе сделал Поттер?
Девочка замялась.
- Да нет, ничего… Но он – Золотой Мальчик! На него все молятся! Он же…
- Пэнси, Пэнси… - улыбнулся Ремус. – Он на некоторое время отсрочил приход Волдеморта и спас всех нас.
- Вот именно! Вся моя семья служит Тёмному Лорду, а этот Поттер всё испортил!
Улыбка Люпина медленно сползла с лица.
- ВОН!
- Ч… что?
- Я не собираюсь обучать прислужников Волдеморта! Да, я научу Слизерин основам защиты от тёмных сил, но вам это не нужно! Вам всем место в Дурмстранге, чтобы посвятить себя тёмной магии! А тебя, маленькая дрянь, я даже видеть не хочу!
Пэнси вздрогнула, как от удара.
- Извини, Пэнси, - он прижал её к груди. – Сам не знаю, что говорю.
- Не извиняйтесь.
Она вырвалась из его объятий.
- Я действительно дрянь. Я не должна была так говорить. Простите меня. Давайте оба возьмём свои слова обратно!
- Давай, - на душе у Люпина полегчало.
* * *
- Пэнси, где ты пропадаешь? – знакомый голос властно окликнул девочку.
- Извини, Драко, у меня были дополнительные…
- … занятия у какого-то неведомого профессора. Это я уже слышал миллион раз. Ты когда-нибудь осмелишься сказать правду?
- Я не лгу, - отрезала Пэнси. – Запомни это, Малфой.
Драко не привык, чтобы подруга называла его по фамилии.
- С чего это мы такие резкие? – игриво спросил он.
- С того. Не приставай ко мне.
- Паркинсон, достаточно! – не выдержал Драко. – Выкладывай всё, как есть!
- Я уже сказала, не приставай! – злобно посмотрела она на него взглядом прищуренных светло-голубых глаз.
Малфой развернулся, будто для того, чтобы уйти. Однако когда Пэнси в это почти поверила, он резко развернулся и наотмашь ударил по щеке. Не ожидавшая такого девочка упала на стоявшее позади неё кресло. Глаза наполнились слезами.
- Будешь знать, дура! – он окинул её презрительным взглядом и ушёл, вскинув подбородок.
Пэнси с ненавистью посмотрела ему вслед.
- Ты у меня ещё попляшешь, Малфой. Ой как попляшешь! До полнолуния не так долго… - она дьявольски улыбнулась.



Глава 3

Пэнси проснулась и с досадой посмотрела на Люпина. Что ни говори, мир снов намного лучше реального, грязного, отвратительного и бесперспективного…
- Как спалось? – спросил Ремус. Под глазами серели мешки, казалось, что он всю ночь не смыкал глаз.
- Паршиво. В этом холоде…
- У нас, кстати, неплохая камера. По сравнению, например, с Сириусом… Он жил в отвратительнейших условиях.
- Да плевать мне на твоего дружка! – нервно выкрикнула девушка. - И на тебя плевать! Я вообще тут не по закону! Папа придёт и вытащит меня, а тебя поцелуют, - Пэнси дико улыбнулась, - и получишь по заслугам!
- Не придёт папа.
- Что-о?
- Не придёт, говорю. Убили отца твоего. В ТОЙ схватке.
- Папу? Убили? Врёшь, дрянь! – Пэнси посмотрела в холодно-голубые глаза Люпина и поняла, что тот не лжёт. – Да быть такого не может…
Щёки, покрытые грязными дорожками высохших ночных слёз, обречённо подготовились к новой порции. Но трястись в рыданиях Пэнси не стала. Прошлое многому научило семнадцатилетнюю девчонку, и давать слабину вновь не хотелось.
Ремус ободряюще улыбнулся, но тут же погрустнел, погрузившись в раздумья.
Не хотелось умирать, но ещё больше – отдавать на смерть юную девушку, которая ещё не дошла разумом до тонкостей жизни! Почему так, почему именно их обвинили в этом грязном деле? Ведь виноваты не они!
А кто?
«Фенрир Сивый», - ответил себе Люпин и прикусил нижнюю губу. Только Фенрир. Никто другой не мог убить двух беззащитных маглов.
Если бы не одна деталь.
Убийц были ДВОЕ. ДВА укуса на каждом теле. Один грубый, рваный, сделанный около грудной клетки. Второй – детский, маленький, незаметный, на сонной артерии.
Пэнси и Ремуса нашли на месте преступления. Простое, не требующее расшифровки дело. Правительство закроет глаза на несправедливость и нелогичность обвинения. Кому нужно защищать безродного учителишку и дерзкую девчонку из некогда знаменитого рода? После смерти главы семьи Паркинсонов у Пэнси не было никаких шансов остаться в живых.
Раздумья Люпина были прерваны внезапным холодом, окутавшим душу. В дверях стоял дементор. Он положил длинные пальцы на плечо Пэнси и жестом приказал идти за ним. Девушка, ничего не понимая, подняла голову и последовала указаниям стражника.
Ремус остался один со своими мыслями и воспоминаниями.
* * *
- Почему ты так много времени уделяешь этой Паркинсон? – дружески хлопнув товарища по плечу, спросил Флитвик. – Ты же всегда ненавидел слизеринцев! Нет, я, конечно, не против этой странной дружбы между учителем и учеником, но… Ошеломительно!
- Паркинсон – пусть неопределённый, дерзкий и порой злой человек, но она способная ученица и трудоголичка. Из неё выйдет толк, - медленно подбирая слова, ответил Люпин.
- Да брось! – недоверчиво воскликнул Флитвик. – Ты не на уроке, чтобы так официально отвечать. Может, она тебе приглянулась? Это нормально, нам, джентльменам, всегда нравятся аристократичные дамы, которые моложе нас на… э-мюэ… порядочное количество лет! – он хохотнул.
- Нет, - отрезал Ремус. – Нет никаких чувств. Я не из таких. Хотя может, среди нас и находятся маленькие похотливые старички.
Флитвик вздрогнул.
- Извини, - мгновенно остыл Люпин. – Я сегодня какие-то глупости несу. Разволновался, должно быть. Тем более, что полнолуние скоро. Прости.
Он поднялся и вышел из учительской.
- Действительно, - пожал плечами Флитвик. – Какой-то он сегодня неоднозначный…
* * *
- Пэнси, не надо! – Ремус сердито посмотрел на девочку.
- Что именно? – невинно улыбнулась та.
- Вовсе ни к чему пугать Малфоя!
- Откуда… откуда вам всё про меня известно?
- Отсюда, - Ремус постучал себя по голове. Не хотелось говорить Пэнси о знании основ окклюменции. – Между оборотнями может существовать тесный мысленный контакт. Так что при желании и сильной воле и ты сможешь проделать такой трюк с моим сознанием.
- Лжёте.
- Нет, - Люпин действительно не лгал, поэтому он с лёгкостью вынес тяжёлый взгляд серых глаз Паркинсон.
- Я подумаю над вашим предложением, - усмехнулась Пэнси и, виляя рыжим лисьим хвостом (Ремус почти увидел его!), ушла восвояси.
С тех пор лисий хвост симпатичной блондинки неотступно преследовал хрупкое воображение Люпина. Ему начало казаться, что, обратись она в оборотня, это непременно будет лиса с холодными серыми глазами. Осознавая разумной частью своей души, что, будучи укушенной волком, лисой не стать, романтическая часть Ремуса это решительно опровергала.
Однажды, когда Поттер уверенно выкрикивал «Экспекто Патронум» перед носом у профессора, тот что-то чертил на листочке, не заостряя на этом внимание.
- Молодец, Гарри. Подойди сюда, я покажу тебе одну интересную книгу…
- Что это, профессор?
- Что именно, Гарри?
- Вот, - парень ткнул пальцем в рисунок, вышедший из-под карандаша Люпина. Ремус опустил в него взор и ужаснулся.
На него, поблескивая взглядом стальных глаз, взирала девушка, на половину уже превратившаяся в лису. Незакрашенные – и потому светлые – волосы опускались на покатое плечо красавицы и прикрывали короткую матовую шерсть. В руке девушка держала свой хвост – длинный, роскошный и занимавший большую часть рисунка.
- Так что это? – повторил Гарри.
- Так… пустяки. Тебе пора идти!
* * *
- Я возьму у Снейпа две порции зелья, скажу, что одна плохо действует. Я буду в Хижине, а ты тихо посиди в лесу. Только без фокусов! Я доверяю тебе, Пэнси. Не дай бог кто-нибудь будет жаловаться!
- Конечно, профессор.
«Ну уж нет! Малфой у меня сегодня попляшет! Он же спорил с Гойлом, что найдёт выход из замка, который дементоры не охраняют… Чем не удачный случай?»
Выпив стакан отвратительного на вкус зелья, Пэнси отправилась в лес.
Луна выплыла из-за тумана.
«Боже, какая красота… Неужели это когда-нибудь будет моим наказанием? Если ЭТО наказание, что же тогда награда?»
Тело выгнулось дугой, и Пэнси показалось, что её лепят из пластилина. Лопатки приникли друг к другу, слюна капнула с острых клыков, стремительно росшая шерсть, казавшаяся в темноте ржавой, приятно щекотала грудь, сверкнули зелёным вертикальные зрачки, заметался пышный хвост…
«Я – лиса?»
Пэнси обнаружила, что человеческая её часть, слава богу, не пропала совсем. Это радовало.
«Всегда думала, что оборотни – волки… А я очень даже ничего для лисицы…»
Клыки скрипнули.
«Где Малфой?»
Тут же, будто в ответ на её нетерпеливые мысли, вдали в свете луны блеснули светлые волосы Драко.
Лиса резко сорвалась с места.
Увидев крупного зверя, мчавшегося прямо на него, мальчик издал сдавленный крик и пустился наутёк.
Пэнси забавляла погоня. Подумать только, она – никому не нужная девчонка со скверным характером – гонит надменного и высокомерного аристократа, того, о котором мечтала вся женская половина Хогвартса, того, кого любили и уважали, боялись и ненавидели, поддерживали во всём и советам которого следовали…
Лиса легко догнала мальчишку и прыгнула на него сзади. Перевернув его на спину, она приблизила свою морду к его бледному лицу и зарычала, осклабив в нечеловеческой улыбке свои длинные жёлтые клыки.
И тут пробудился голод.
Зверский голод.
«Сожри… укуси… капельку… чуточку…»
«Он мой друг!»
«Зачем твоему другу левая рука? Или пальчик? Всего лишь пальчик… Кусни…»
«НЕТ!»
Голод царапал все струны простой лисьей души, разжигая аппетит и заставляя вожделенно рычать.
Пэнси направила морду в своё плечо и вцепилась в него зубами, не давая им тронуть Драко. Но сил держаться больше не было…
- Не надо… - расширившиеся глаза, дрожащие губы, разметавшиеся волосы…
Позже, прокручивая этот эпизод в своей памяти, Пэнси убеждалась, что если бы Драко не подал голос, она бы откусила ему какую-нибудь часть тела…
- Бе-ги, - говорить по-человечески удавалось трудно, болели голосовые связки, - бе-ги, не ле-жи… Бе-ги, и-ди-от! Мне труд-но сдер-жать-ся…
Она убрала лапы.
Драко, не теряя ни секунды, подскочил и с бешеной скоростью побежал в сторону школы.
Лиса тяжело вздохнула и завыла на луну.
* * *
- Ты в своём уме? Ты же чуть не сожрала Малфоя!
- Простите…
- Передо мной-то за что извиняться? Как ты могла вообще?! Я даже не знаю, как тебя обозвать!
- Я просто не знала, как подавить лису…
- Кого? – Люпин замер. Его надежды оправдывались…
- Лису. Я в неё превращаюсь…
Ремус молчал.
- А это очень-очень плохо?
- Что? Превращаться в лису?
- Да нет, всё это с Малфоем…
- Плохо… Да бог с ним, с этим Малфоем! Вот то, что ты в лису превращаешься, это, конечно, проблема…
- Почему же? Лиса такая красивая… И очень сильная!
- Легенд много связано с лисами… А уж в японских их обрисовали красавицами, ломавшими судьбы бравых императоров…
- Но я же не ломала судьбы бравых императоров…
- А как же Малфой?
- Вот уж бравый император! – Пэнси расхохоталась.
- И не смешно вовсе…
В следующую минуту Люпин вторил звонко смеявшейся девочке.

… В сырой и холодной камере сидел, укутавшись в какие-то лохмотья, Ремус Люпин, бывший профессор ЗОТИ в Школе Чародейства и Волшебства. Сидел… и улыбался. Потому что помнил, что после этого короткого разговора с маленькой Паркинсон ему было хорошо, так хорошо, как никогда в жизни. НИКОГДА не возвращалось состояние этого всепоглощающего счастья…
Даже с Нимфадорой Тонкс.


Глава 4

Пэнси сидела на кресле в гостиной Слизерина и пыталась прочитать хотя бы один абзац из заданного параграфа. Мысли были заняты совсем другим… Например, тем, что Люпин признался ей, что ещё до её превращения знал, что она будет лисой. Правда, в его предположениях глаза у неё остались стальными.
«Интересно, какая разница?» - спросила тогда Пэнси.
«Цвет глаз играет очень большую роль. На самом деле…» - Люпин не закончил, в кабинет вошёл Флитвик, и Ремус отпустил свою подопечную.
- Читаем? – Пэнси вздрогнула от неожиданного возгласа.
- Читаем, читаем, Малфой.
- Слушай, я тут хотел извиниться…
Девочка попыталась спрятать усмешку.
- Зачем?
Малфой не ожидал такого вопроса, поэтому нервно улыбнулся и ответил:
- У меня тут проблема одна небольшая… Ничего страшного, не волнуйся… Просто извини меня, и всё, ладно?
- Хорошо, извиняю. Ещё какие-то вопросы?
- Да, - лицо вдруг Драко расплылось в усмешке. Пэнси стало не по себе. – Люпин в тебя влюблён?
- Что-о? – опешила девочка.
- Тогда что это? – Малфой вытащил из складок мантии рисунок, тот самый рисунок, который невольно вышел из-под карандаша Ремуса на занятии с Поттером.
- Как… как это у тебя оказалось? – спросила Пэнси, внимательно рассматривая свой портрет в интерпретации Люпина.
- Неважно. Лучше скажи, что происходит, Пэнси?
- Ничего не происходит, Драко. Всё прекрасно. Отдай мне рисунок и иди с миром.
- Ты мне будешь указывать, что мне делать и куда мне идти? Ты никто, понятно тебе? – он злобно ухмыльнулся. - Я размножу этот рисунок, предварительно подписав имя автора, и расклею по всей школе. Позор, Паркинсон! Роман с учителем, да ещё с таким…
- Ты добиваешься ещё одного нападения?! – Пэнси вскочила. До неё не сразу дошло, что эти слова она произнесла вслух.
- Я так и думал! – торжествующе заключил Малфой. – Той лисой была ты и никто другой! Ну, Паркинсон, подожди, я подумаю, как тебя лучше шантажировать…
- Подонок, - спокойно произнесла Пэнси. – Жалуйся кому угодно, расклеивай что угодно и где угодно. Я в любой момент времени тебя найду и съем. Абсолютно серьёзно. Возьму и съем. И никто об этом не узнает.
- Посмотрим, кто кого съест! – уже не так уверенно произнёс Драко и поспешно удалился.
Пэнси вновь осталась наедине с собой.
* * *
- Профессор, что это? – девочка гневно потрясала рисунком.
- Откуда… откуда он у тебя? – Люпин бросился к ней и застыл в нерешительности.
- Сначала объясните, что это?! Как вы могли допустить, чтобы Малфой его стащил?! Из-за вас он узнал, что я – лиса, напавшая на него!
Поначалу Ремус с виноватым выражением лица придумывал оправдания, но, заслышав, последнюю фразу, переспросил:
- Он узнал, что ты – лиса?..
Люпин бухнулся на стул.
- Что это? – не умолкала Пэнси.
- Да замолчи ты! – грубо оборвал её Ремус.
Девочка, предчувствуя что-то недоброе, поспешно закрыла рот.
- Думай, что будешь делать.
- А почему я должна что-то придумывать? – дерзко ответила Пэнси.
- Потому что ввязалась в это дерьмо!
Девочка ещё никогда не видела в мягком профессоре столько злости и раздражения.
- Объясните.
- А самой подумать? Малфой донесёт о твоём нападении Дамблдору, не забыв, конечно, упомянуть о наших занятиях – ты же милостиво предоставила ему эту информацию! Дамблдор знает, что я оборотень. Разумеется, он выгонит и меня, и тебя!
- Но… Малфой же – мой друг…
- Ты всерьёз так считаешь? – покосился на неё Люпин.
- Ладно, с Малфоем разберусь, - кивнула Пэнси, ощупывая языком острые зубки. – Расскажите лучше, почему вы знали, что я буду лисой. И про цвета глаз, разумеется.
- Ну, если ты действительно разберёшься с Драко… - с сомнением произнёс Ремус и принялся рассказывать. – На самом деле оборотень, имеющий обличье лисы – большая редкость в наше время. Только старая лиса, прожившая несколько тысяч лет, может сделать человека таким же, как она. Понимаешь, когда я прикусил тебе плечо, мне показалось, что ты станешь оборотнем – подобием волка, как и я. Но, укусив тебя, почувствовал другую, более совершенную силу, чем у меня. И я понял, что ты – лисица. Это странно, на тебя ж ведь никогда не нападали лисы?
Пэнси отрицательно покачала головой.
- Значит, старая лиса встретилась с твоей матерью, когда она тебя вынашивала. Но всё равно необычно – миссис Паркинсон либо сильно досадила этой лисице, что почти невозможно, либо знала, кем ты будешь и чего добьёшься…
- А кем я стала и чего добилась?
- Понятия не имею, - развёл руками Люпин. – Скорее всего, мой укус разбудил в тебе магию старой лисицы. И то, что должно было произойти через несколько лет, происходит сейчас.
- Это плохо или хорошо? – задала свой любимый вопрос Пэнси.
- Не знаю… Конечно, лиса такого не ожидала: обычно они всё точно просчитывают. И если потом выявляются недочёты, это всё-таки плохо, нежели хорошо. Но подробностей мы не знаем, поэтому судить наверняка не можем. Нужно поговорить с твоей мамой. Скоро каникулы – вот тебе и возможность узнать то, что нас интересует!
- Хорошо, узнаю. Ну а цвет глаз?
- Цвет глаз… - тяжело вздохнул Люпин. – Видишь ли, если у лисы остаётся тот же цвет глаз, что и в человеческом обличье, значит, та лисица, что заколдовала его, сделала это для собственной забавы, без особой цели. А если цвет меняется, то лиса возложила на плечи этого человека какую-то ношу, которая станет ясной в определённый момент. Я считал, что это была именно забава… А оказалось, что ты – жертва особой, очень старой и очень мудрой лисы.
Глаза Пэнси загорелись.
- Ой, как интересно!
- Это плохо, девочка моя… Если ты не выполнишь то, что вложила в тебя лисица, её защитная магия просто-напросто уничтожит тебя.
- С чего бы это я не выполнила…
- Так, скорее всего, и будет, - оборвал её Люпин. – Так было всегда, будет и с тобой. Коренным лисам ничего не стоит осуществить какое-нибудь нужно им дело, а неподготовленным маленьким девочкам, вроде тебя, будет очень трудно…
* * *
Пэнси не думала ни о чём. Единственное, что она могла предпринять в присутствии дементора – это именно ни о чём не думать. Ей не хотелось видеть перед глазами всё самое плохое, что довелось испытать в короткой, но насыщенной жизни. Одна лишь мысль не хотела выходить из головы: для чего её вытащили из камеры? Свидание? Но кто мог к ней придти? Только…
- Малфой? – осторожно спросила Пэнси, по привычке откинув назад волнистые волосы. В стоявшем перед ней неестественно бледном человеке с блеклыми волосами и тусклыми глазами трудно было найти прежние красивые черты.
- Я, - тихо ответил тот, подойдя ближе.
Дементор продолжал придерживать Пэнси за плечо.
- Что… что тебе нужно? – сглотнула она комок в горле.
- Я пришёл тебя вытащить. Ты ведь не виновата, Пэнси? – глаза вспыхнули прежним ярким огнём. – Я найму тебе адвоката, мы выиграем дело и уедем куда-нибудь далеко, где нас никто не достанет, где нет Волдеморта, где нет этого ужаса...
- На Луну? – горько усмехнулась девушка. – Слушай, Драко, никуда мы не уедем, потому что ничего не выиграем. Все факты против нас.
- Нас?
- Нас, да. Ведь подозревают к тому же и Люпина.
- Лю… Люпина? – не поверил Драко.
Пэнси вкратце изложила особенности дела. По мере продолжения рассказа глаза Драко затухали, пока не превратились в два колодца, до краёв полные мутной воды.
- Ты потерял надежду, правда? – тихо спросила Пэнси.
- Нет… - попытался улыбнуться Драко.
- Брось, - отрезала девушка. – Потеряв отца, ты превратился в безумца… Хочется вернуть прежнего Малфоя, но тут уже ничего не поделаешь. По крайней мере, не с моей помощью. Если ты меня спасёшь, ты, верно, обретёшь прежнюю уверенность, но это нереально, потому что…
- А как же, - перебил её Драко, думая о чём-то своём, - твои превращения в лису? Скоро полнолуние, и…
- Не говори о том, чего не знаешь, - глухо ответила Пэнси. – Мне дали выпить какую-то гадость, и, превращаясь в лису, я и лапой пошевелить не могу. Лежу как истукан и пялюсь в одну точку. Удовольствие, так скажем, ниже среднего.
- Проблемы нет, Пэнси. Вот, - он сунул ей в ладонь бутылочку. – Выпьешь – узнаешь.
Малфой развернулся и, не прощаясь, вышел из камеры. Дементор усилил хватку и повёл девушку обратно. Похоже, ему было всё равно: дал ли Драко ей что-то, или нет. Не выбраться ей из Азбакана, ни-ни…