«Ничего общего»

Глава 1

Цикл: «Ничего общего», драббл первый.
Название: «Только ненависть»
Пейринг: СС/ЛМ
Рейтинг: PG-13
Жанр: драма
Размер: драббл
Саммари: «…и только пальцы не решаются коснуться…» Ненависть-на-двоих.
Предупреждение: слэш

У них не может быть ничего общего.
Первый – серебряный, богатый, красивый. Утончённый и влиятельный. Известный и популярный.
Второй – чёрный. Чёрный, чёрный, чёрный… Замкнутый, закрытый, запертый. Закутанный в холод и одиночество.
Они никогда не были друзьями.
Один – всегда на вершине, всегда первый, всегда с кучей поклонников.
Другой – внизу, на дне, не-любимый и презираемый.
Они не могут быть вместе.
Но черные и светлые волосы путаются на шелковых простынях, совершенное тело накрывает некрасивое, губы срывают, слизывают, скусывают дыхание партнёра, и только пальцы не решаются коснуться…
Они понимают мысли с полунамёка, но друг друга не поймут никогда.
Они не засыпают и не просыпаются вместе, и после потрясающего секса один из них непременно уходит.
Они не доверяют ни на кнат, не любят ни на мгновенье.
У них не может быть ничего общего, связывающего, сводящего.
Ничего – кроме одной ненависти на двоих.
Они приходят на собрания Упивающихся по отдельности, а уходят по одному – и никто никогда не узнает, что уходят ни к себе, а друг к другу.
Они язвят и ухмыляются, и говорят, что ждут не дождутся, когда всё кончится, а про себя ненавидят Поттера – за то, что может закончить.
Потому что: «Авада Кедавра» и – всё.
Общей ненависти больше нет.
Больше не-за-что быть вместе…

…Разве что – за Поттера.



Цикл: «Ничего общего», драббл второй.
Название: «Венок из одуванчиков»
Пейринг: ДУ/ДМ
Рейтинг: PG-13
Жанр: драма
Размер: драббл
Саммари: «Только в кассе у Тома, хозяина «Дырявого котла», валяются заплаченные «рыжей нищенкой» монетки, да на тумбочке около её кровати увядает подаренный «слизеринским хорьком» венок». Что? Конечно, это совсем не они. Да разве и может быть иначе?

Джинни Уизли. Рыжеволосая гриффиндорка, влюблённая ведьмочка, нищенка-не-из-сказки.
Драко Малфой. Богатый, избалованный слизеринский принц, а на деле – лишь тень своего отца.
Возмущённо вздёрнутый носик и презрительно-язвительные фразы.
У неё – семья, у него – Древний Род Малфоев. Да, именно так. Всё с большой буквы.
Она встречается со знаменитым Гарри Поттером, Мальчиком-который-Выжил, а он обречён на брак по расчёту с той, которая умножит знатность, богатство и влияние семьи Малфоев.
Что у них общего?
Да ничего. Совсем.
Потому что в полутёмном зале «Дырявого котла» в Косом переулке пьют горячий кофе за круглым столиком в самом углу совсем не Джинни Уизли и Драко Малфой.
Просто какая-то Джинни, смеющаяся пятнадцатилетняя девчонка, которой не нужно бояться за своего парня.
Просто какой-то Драко, без семьи, богатства, влияния и ещё-пока-без чёрной метки на запястье.
И никому не важно, что они случайно встретились в магловском Лондоне, когда он, сидя на мокрой после дождя скамейке, плёл венок из сорванных в каком-то парке одуванчиков. Что она в первый момент застыла, настолько изумлённая этой картиной, что даже не подумала достать палочку. А он, вместе того, чтобы сказать очередную гадость, или просто оглушить её ступефаем, молча протянул неаккуратный, некрасивый и неумелый венок.
Драко Малфой, маглы и одуванчики – понятия не совместимые, думает Джинни, когда они медленно идут по направлению к Косому переулку, обсуждая по дороге всё на свете (но – ни-ни! – не упоминая того, что действительно важно), так что это, всё-таки не Малфой, а всего лишь кто-то очень похожий.
Поэтому, когда кофе в «Дырявом котле» допито, за него платит просто Джинни, а просто Драко, вместо денег, оставляет одуванчиковый венок.
Через несколько дней они сталкиваются во время очередного нападения Пожирателей, и Уизли кричит от боли, под брошенным Малфоем «Круцио», а потом, несколько минут или целую вечность спустя, он падает, сражённый её ступефаем («Кто снял с этой рыжей заклятье?»). Малфоя допрашивают перед отправкой в Азкабан, но он только ухмыляется и спрашивает «сколько этой конопатой нищенке заплатили за мою голову, что она смогла правильно воспользоваться сногсшибателем?», а присутствующая тут же Джинни брезгливо морщит носик, словно ей неприятно находится со «слизеринским хорьком» в одном помещение (хотя почему – словно, так оно, конечно же, и есть).
Только в кассе у Тома, хозяина «Дырявого котла», валяются заплаченные «рыжей нищенкой» монетки, да на тумбочке около её кровати увядает подаренный «слизеринским хорьком» венок.

Глава 2

Цикл: «Ничего общего», история третья.
Название: «Красавица и чудовище».
Пейринг: Нарцисса Блек/Аргус Филч.
Рейтинг: PG-15
Жанр: драма
Размер: мини
Саммари: «Подумай, кто ты и кто я. Между нами нет ничего общего». Это совсем не “Красавица и чудовище”, хотя бы потому, что она совсем не красива, а он не заколдованный принц. И для них никем не придумано счастливого финала.
От автора: возможно, Филч никогда и не учился в Хогвартсе, но тут уж ничего не поделаешь.

Это конец учебного года, последние дни мая, её – шестой курс, а его седьмой. Они сидят в гостиной Слизерина – не вместе, и даже не по отдельности. Просто она – в центре, в окружении верных «подруг», а он – забившись в самый дальний и тёмный угол, надеясь, что его не увидят, что о нём не вспомнят, не подумают. Она листает модный журнал, лениво скользя взглядом по страницам, а он старательно вычерчивает небесную карту по Астрономии.
Её зовут Нарцисса Блек, а его – Аргус Филч, и их положение в обществе настолько не равно, что никому даже в голову не придёт его сравнивать. И это «никому» включает, конечно, и их самих, поэтому Цисса даже не вспоминает о существовании Филча, а он, когда она оказывается рядом, старается опустить взгляд, чтобы, ни дай Мерлин, никому не показалось, что он на неё засматривается.
Глупый страх, прекрасно понимает Аргус, но ничего поделать с собой не может, потому что в чёртовой Блек есть что-то такое, что кажется ему невероятно притягательным, а думать о том, что будет, если об этом кто-то узнает, просто страшно.
Филч, конечно, не трус, но его положение в Хогвартсе – а тем более в Слизерине – слишком шатко и неустойчиво, чтобы так рисковать, тем более что до свободы осталось совсем немного. Что за свобода такая наступит после школы, Аргус представляет весьма смутно, но всё-таки старается надеяться, потому что иначе жизнь становится совсем беспросветной штукой.
А у чёртовой Блек – светлые волосы. Светлые, от слова «свет», – думает Филч, старательно не глядя на неё из своего угла. И сейчас ему плевать на её «чёрную» фамилию.
А Нарцисса внезапно встаёт с мягкого диванчика и выходит из гостиной. Она абсолютно не красивая, и в ней нет ничего такого, на что можно было бы засмотреться, но Филчу всё равно внезапно становится жарко, когда он бросает как-бы-случайный взгляд её вслед.

А три дня спустя они сталкиваются в пустом классе, куда он заскакивает, чтобы скрыться от группы чем-то очёнь раздражённых слизеринцев-шестикурсников, которые вполне могут надумать сорвать на нём своё раздражение, а она… Он понятия не имеет, что же там делает она, но это и не важно, потому что его снова бросает в жар, и брюки оказываются неожиданно очень тесными…
И Нарцисса это, конечно, замечает, но, кроме презрительной улыбочки, на её лице появляется что-то ещё, что-то, чего Аргус не может расшифровать.
– Так, так, так… – задумчиво говорит она, касаясь кончиками пальцев его щеки, и от этого лёгкого прикосновения с Филча слетают жалкие остатки самоконтроля, и он резко хватает её за запястья, выкручивая слабые руки, и жадно впивается своими губами в её – холодные и равнодушные. Она не отвечает на поцелуй – да и можно ли назвать это жадное, страстное, стремящееся причинить как можно больше боли касание поцелуем? – но и не отстраняется, а для него это сейчас всё равно, что согласие, и уже не важна разница в положении, и плевать на все последствия, плевать абсолютно на всё…
Филч хочет её, хочет уже несколько лет, и теперь – здесь и сейчас, в пыльном и заставленном старыми партами классе, – да-да, прямо на одной из них, – он получит желаемое.
– Ненавижу, – горячо шепчет Аргус, срывая с Нарциссы тонкую блузку. Она не отвечает, только на губах мелькает горько-мстительная усмешка, и Филч на мгновенье задумывается – почему она это делает, почему отдаётся ему?
Мысль исчезает, не успев толком оформиться, тонет в остром, яростном и почти болезненном наслаждении, а потом всё заканчивается, и сквиб (порой Филч искренне ненавидит своих родителей за то, что они произвели его на свет) снова остаётся в одиночестве. Какое-то время он просто тупо смотрит в пространство, пытаясь прийти в себя, а потом взгляд натыкается на смятый клочок белой бумаги, валяющийся как раз на той парте, на которой сидела Нарцисса, когда он вошёл в кабинет.
Пальцы машинально хватают бумажку, глаза равнодушно скользят по единственной строчке – а в следующую секунду сердце резко замирает на месте, а на лбу выступает холодный пот.
– Стерва, – шепчет Филч, комкая короткую записку. – Ненавижу, ненавижу, ненавижу, – с остервенением повторяет и повторяет он.
И сейчас ему совершенно не хочется выходить из кабинета, а при мысли о том, что будет дальше начинает слега подташнивать.
«Ты выйдешь замуж за Люциуса Малфоя. Точка», – гласит записка, и Аргус откуда-то знает, что это почерк отца Нарциссы, хотя и не понимает, где мог его видеть.
«Возможно, я буду твоей, но моей девственности ты не получишь», – говорила мстительная улыбка чёртовой Блек. Улыбка, на которую Филч напрасно не обратил внимания.

На следующий день весь Слизерин знает, что Нарцисса Блек переспала с Аргусом Филчем, и причины тоже ясны всем. Над Люциусом посмеиваются втихомолку, но Аргусу совершенно всё равно, потому что на его долю насмешек достаётся куда больше и – он это точно знает – одними насмешками дело не обойдётся.
Последний удар ему наносит сама виновница всего произошедшего.
– Ты же не думал, что я могу всерьёз захотеть провести с тобой время, сквиб? – достаточно громко, чтобы быть услышанной всеми, кто находится в данный момент в гостиной, насмешливо и презрительно говорит Нарцисса Блек, в будущем Малфой, и Филч с отвращением чувствует, как в нём поднимается странное восхищение к чёртовой слизеринке. Одним ударом отомстить и Малфою за то, что придётся жить с ним, и ему самому, посмевшему коснуться её тела, – это действительно красиво. А Нарцисса безжалостно заканчивает: – Это смешно, сквиб. Подумай, кто ты и кто я. Между нами нет ничего общего.

Глава 3

Цикл: «Ничего общего», история четвёртая
Название: «Стеклянные бусы»
Бета: Lady Milford
Пейринг: Луна/Лаванда
Рейтинг: PG-13
Жанр: драма
Саммари: «У тебя стеклянные глаза, потому что ты совсем не думаешь обо мне. Этот подарок будет хорошо с ними сочетаться». Просто не разделённая любовь.
Предупреждение: фем-слеш

Сегодня у неё праздник – совершеннолетие: знаменательная дата и просто последний день рождения в Хогвартсе. С утра она проснётся уже счастливая, уже с улыбкой, а открыв глаза, увидит сложенную у кровати горку подарков. Первой её поздравит специально вскочившая пораньше Парвати – обнимет, поцелует в щёку и вручит маленький флакончик супермодных в этом сезоне духов. Второй поздравит Гермиона – она, конечно, подарит книгу, но не научную, а увлекательную. Так что именинница будет довольна.
Потом будут поздравления-подарки–объятья-пожелания от всех остальных гриффиндорцев, а позже, в Большом зале, представителей других факультетов.
Это и неудивительно.
Она – красивая, изящная, привлекательная. Она популярна среди мальчишек, а среди девочек у неё больше подруг, чем соперниц.
Иногда – очень редко, в темноте опущенного полога, – я позволяю себе позавидовать ей. Её красоте, популярности, лёгкости, но – главное! – её друзьям. Иногда я тихонько, на самом дне сердца, возмущаюсь – почему у неё есть лучшая подруга, а у меня нет?
Чаще мне просто всё равно.
Но я всё-таки посылаю ей подарок.
Простые стеклянные бусы на тоненькой ниточке я случайно увидела в Хогсмиде на прошлых выходных, и мне показалось – только показалось – что они должны подойти к её глазам. Красивым, обрамлённым чёрными ресницами; ярким и привлекательным, но совершенно пустым глазам.
Пустыми они, наверное, кажутся только мне и только потому, что в них нет того, что я хочу видеть.
Когда мы случайно сталкиваемся в коридорах, в её глазах всегда разные чувства. Иногда – пренебрежение, иногда – жалость, иногда – равнодушие. Однажды, когда Гарри пригласил меня на вечеринку к Слагхорну, в них мелькнула ненависть, и в тот момент я была почти готова отказать Поттеру.
Конечно, не стала этого делать, но задуматься о своих чувствах всё-таки пришлось.
Принять – тоже, я ведь не умею отвергать реальность только потому, что она кажется мне не слишком реалистичной. Ну вот, каламбур получился.
«Я люблю её, – поняла тогда я. – Люблю девочку».
«Ну и что, что она девочка?», – пожало плечами сердце (и не говорите мне, что у сердца плеч нет и пожать ими оно не может).
Вопрос был закрыт.
С тех пор я часто наблюдаю за ней с безопасного расстояния, и с каждым разом всё больше восхищаюсь её красотой. Странно – я никогда бы не подумала, что меня в человеке может привлечь просто внешность, но она стала исключением и из этого правила.
«И» – это потому что она первый человек, с которым я не говорю того, что думаю, с которым боюсь того, что подумают обо мне.
Иногда – да не иногда, а часто, по нескольку раз на дню, – мне хочется просто покончить со всем этим. Просто подойти к ней, положить ладони на плечи и легонько коснуться губами её губ. Это будет мой первый поцелуй – а она, наверное, давно уже даже не девственница.
Это-то меня, в конечном счете, всегда и останавливает.
Даже если бы она предпочитала девочек – и что с того? Разве не найти ей себе кого-нибудь лучше, красивее, популярней? К тому же у неё, я точно знаю, совершенно нормальная ориентация, так что мои чувства не вызовут ничего, кроме брезгливости, а я лишусь возможности наблюдать за ней даже со стороны.
Возможно, я бы всё же рискнула – просто ради призрачного шанса, что я ошиблась, что она тоже любит меня, – но, открывшись, я подставлю не только себя, но и её. Ведь у нас, в Хогвартсе, совершенно невозможно хранить тайны – а что будет с моей Лавандой, если все узнают, что в неё влюблена девчонка? Да ещё и не просто какая-нибудь девчонка, а Полоумная Лавгуд.
Тут я горько улыбаюсь, а думаю о том, что снова назвала её по имени. Я стараюсь так не делать, потому что Лаванда – это звучит слишком привлекательно. Даже в мыслях.
Особенно в мыслях.
«Лаванда – это чем-то похоже на Луну», – шепчет моё сердце.
«Ага. Первой буквой», – отзывается ставший вдруг язвительным разум.
«Да, действительно – общая первая буква, – рассеянно думаю я. – Но ведь одна «Л» – это слишком мало для отношений?».
Я говорю себе, что у нас с ней нет и не может быть ничего общего, и что мне надо забыть о ней и заняться по-настоящему важными вещами, но это не помогает, и я всё-таки не могу не отправить ей подарок.
Стеклянные бусы для стеклянных глаз.
Поднимаясь в совятню, я с особой тщательностью смотрю по сторонам, меньше всего на свете желая столкнуться сейчас хоть с кем-нибудь, потому что моё намерение, моя тайна, я уверена, написаны сейчас у меня на лице, и моя – наша - ее!, особенно ее, репутация поставлена на карту.
Но мне везёт, я поднимаюсь и привязываю пакетик со своим подарком (и запиской в несколько слов) к лапе школьной совы никем не замеченная, а потом, так никого и не встретив, возвращаюсь в гостиную Рэйвенкло.
Сегодня вечером Лаванда получит ещё один свёрток и на неровно оборванном кусочке пергамента прочтёт: «У тебя стеклянные глаза, потому что ты совсем не думаешь обо мне. Этот подарок будет хорошо с ними сочетаться». И на колени к ней упадут простые стеклянные бусы.

Глава 4

Цикл: «Ничего общего», драббл пятый
Название: «Лепреконское золото»
Автор: Sheira
Пейринг: Невилл Лонгботтом/Людо Бэгман
Рейтинг: PG-15
Жанр: драма
Дисклаймер: кто что имеет, тот то имеет. Я так, мимо пробегала.
Саммари: просто случайная любовь. Просто слишком много вымешленных сходств. А на деле – ничего общего.
Предупреждение: слэш, как ясно из пейринга

…Большая и светлая любовь случается только с избранными, это я знал с самого детства. С того момента, когда, влюбившись в свою соседку-маглу, часами наблюдал, как она гуляет с другим. С того дня, когда, на третьем курсе, впервые почувствовал влечение к мужчине. С того дня… Впрочем, так ли это важно? У кого-то другого – сильнее, лучше – будет чистая и неземная любовь. Моя – в грязи и траве, и пахнет от неё огневиски…

– …И тогда я взмахнул битой, и бладжер полетел в их вратаря… А потом я обернулся – ну, к зрителям, – и второй их этих дурацких шаров ударил меня прямо в нос… Вот за что, за что, я вас спрашиваю? Ну что я этим «Ведьмам» сделал?!
Невилл кивает, соглашаясь и с тем, что шары именно дурацкие, и с тем, что ничего плохого команде «Ведьм» Людо не сделал – ну, подумаешь, поражение?.. Невилл вообще со всем соглашается в этот вечер. Может быть потому, что знает – другого такого не будет.
– А ещё гоблины эти, – раздражённо взмахивает рукой Бэгман. О своих проблемах с гоблинами он успел рассказать часа два назад, так что Невилл понимает, что тот имеет в виду. И снова соглашается. Он не особо вслушивается в то, что говорит Людо. Он ждёт.
…Потому что, когда он только пришёл к озеру, Бэгман почти плакал. Он называл себя неудачником, и казался таким несчастным и одиноким… Невилл сказал, что он тоже неудачник, и они выпили по этому поводу огневиски, принесённого Людо. Перебивая друг друга, жаловались на жизнь, отмечая каждое сходство ещё глотком. А сходств обнаружилось много, очень много – особенно когда говорил Людо, а Невилл с ним соглашался. Потом огевиски закончился, и они решили отмечать сходства поцелуями…
– В общем, не любят меня гоблины, – печально заключает Бэгман.
– Ага. Меня тоже, – соглашается Невилл. Они целуются, и мальчишке кажется, что ничего слаще в его жизни ещё не случалось. Даже несмотря на горький привкус огневиски на языке.
– Вот-вот, – оторвавшись от губ гриффиндорца, говорит Бэгман. Он абсолютно не помнит, о чём там шла речь, но это уже совершенно не важно. – Только ты меня и понимаешь!
И снова поцелуи, горячие, влажные, пьянящие… Пальцы Людо, всё дальше забирающиеся по одежду Невилла, постеленный на земле плащ, стоны, стоны, стоны…
Потом Бэгман засыпает, а Невилл тихонько возвращается в замок. Он не думает о том, что будет следующим утром. Но не удивляется, когда Людо, заметив его, вздрагивает и быстро выходит из Большого зала.

…и моя любовь не будет счастливой и долговечной. Она похожа на лепреконское золото – с виду как настоящая, а на самом деле обычная фальшивка. И ты, наверное, станешь думать, что я был пьян, а я никогда не скажу, что меня совсем не берёт огневиски…


Цикл: «Ничего общего», драббл шестой (без пейринга)
Название: «Всё получится»
Герои: Драко Малфой
Рейтинг: PG-13
Жанр: драма
Дисклаймер: всё принадлежит Роулинг, автор никакой ответственности не несёт)
Саммари: между слизеринцами и гриффиндорцами не может быть ничего общего. (К сожалению - но это останется за скобкой).
Посвящение: моей дорогой Линн.

Новые мётлы для квиддичной команды. Крэбб и Гойл за спиной. Преданные взгляды однокурсников. «Сливочного пива на всех», - золотой галеон на стойку. «Нет, сдачи не надо».
- Ну и как твои успехи, Драко? – спрашивает Блейз, насмешливо кривя уголок рта.
- Не твоё дело, - короткий ответ. Какого чёрта они все лезут?
- Эй, Крэбб, Гойл – ну и как вам нравится быть девочками?- насмешка. Вечная. Неприкрытая.
Они не верят. Никто не верит. «Я им докажу», - и:
- Заткнись, Забини. – Крэбб и Гойл молчат. Они отлично знают своё место. Они знают, что не стоит лезть в чужие разговоры. Наверное, на их месте рыжий Уизли устроил бы скандал, а Грейнджер дала бы Блейзу пощечину. (Щека горит, как будто это было не на третьем курсе, а вчера.) Дружки Поттера – такие же тупые и несдержанные, как он сам. Позорящие звание истинного волшебника. Громкие, эмоциональные. (Преданные, верные.) Ничего, скоро они за всё заплатят. Совсем скоро. Всё получится. (А если – нет? Год подходит к концу. Прохода нет, Дамблдор жив, Поттер всё время крутится рядом с ним, Поттер что-то подозревает, он догадывается, он знает. Он следит, контролирует каждый шаг, ждёт ошибки. Как и Снейп. Как и Блейз. Как и мама. Они не верят. Они наблюдают, стерегут, смотрят со стороны. Они смеются – за глаза, за спиной. Уизли бросается с кулаками, Грейнджер с пощёчиной, а они - за спиной. Ошибись – и они ударят. Убьют.)
Хлопает входная дверь, и в «Три метлы» вваливаются Поттер с друзьями. Уизли придерживает закрывающуюся дверь, пропуская Грейнджер. (Поттер – с друзьями, а они – за глаза, Уизли – дверь, а они – в спину.)
- Пошли отсюда, - морщась, громко. – Здесь слишком воняет грязнокровкой.
Стучат, опускаясь на стол, кружки, скрипят отодвигаемые стулья. Дверь после Блейза захлопывается прямо перед носом. (Уизли – придерживает, а Блейз – перед носом.)
- Кажется, воздух чище стал, - громко говорит, глядя им вслед, Уизли.
Ничего. Им недолго осталось.
Всё получится.

Алкодракорон без названия

Цикл: «Ничего общего», история шестая
Пейринг: РУ/ДМ
Рейтинг: PG-15
Жанр: драма
Саммари: Просто Рон никогда не умел сдерживать свои желания. Чего бы он не хотел.
Предупреждение: ООС

Когда что-то идет не так, Рону хочется выпить.
В первый раз он нажрался в «Дырявом Котле», домой вернулся в три часа ночи и в пух и прах разругался с Гермионой. Впрочем, нет, разругались они раньше. Поэтому он и пошел пить. А позднее возвращение только усложнило ситуацию. Потом, конечно, помирились. Где-то через неделю.
А все из-за кого? Правильно, из-за Снейпа. Чертов ублюдок, он продолжает портить Рону жизнь даже из могилы. Потому что не было бы Снейпа – и Гарри не пришло бы в голову называть своего сына в его честь. И у Рона не было бы повода с ним спорить. И Гермионе не пришлось бы вставать на сторону Гарри. И они бы не поссорились. И Рон не пошел бы пить.
Чертов Снейп. Вечно он все портит.
Потом Рон, конечно, извинился. И перед Гермионой, и перед Гарри. Признал, что был не прав, сказал, что все понял. Мир был восстановлен. Но с тех пор, когда что-то идет не так, Рону хочется выпить.
Обычно ничего хорошего из этого не выходит.
Первый раз он изменил Гермионе с какой-то девчонкой только-только окончившей Хогвартс. Впрочем, не так уж он и виноват. Просто на работе нелады, Гермиона на стажировке во Франции, Гарри спешит домой ко вновь беременной Джинни, а Рону-то что делать? Он ведь даже напиваться не собирался. Просто как-то так пошло. А тут эта девчонка (то ли Энни, то ли Милли, то ли вообще Джейн). Смотрит на него восторженными голубыми глазами, флиртует, а на лице написано счастье: как же, ведь не кто-то там, а настоящий герой войны. А дальше… Ну, в общем по пьяни все получилось.
Рон еще месяц чувствовал себя последней сволочью. Потом прошло. Девочка-то осталась довольна, на работе все наладилось, Гермиона вернулась, Гарри вспомнил, что кроме жены у него и друзья есть…
А Рон решил, что пить больше не будет. К черту, пробовали, знаем. От этого только проблемы.
Кто же мог подумать, что все так получится? Что эта, голубоглазая (то ли Энни, то ли Милли, то ли Джейн) от него залетит?
Когда Рону пришло ее письмо, он решил, что все кончено. Гермиона никогда не простит, Гарри от него отвернется, да еще и с работы попрут... Кингсли, став Министром, озаботился моральным обликом видных работников. Короче, пиши пропало.
Но, к счастью, все обошлось. Девчонка и сама не хотела ребенка, зато хотела хорошую работу с высокой зарплатой. Рон ей и помог. Сказал пару слов нужным людям. Она теперь работает в «Пророке», пишет статьи в спортивную рубрику. Талантливая оказалась, голубоглазая. Прыткая. А зовут ее, оказывается, не Энни и не Джейн, а вообще Кейт.
Рон от облегчения, что все так хорошо сложилось, даже напился. Он не хотел, вообще-то. Само получилось. И пошло-поехало.
А когда они провалили ту операцию… да, ту самую, которую еще месяца два все называли «самым большим провалом автората»… Рон тогда и сам не заметил, как оказался в «Ведьмином башмаке». Просто, так уж все получается: когда что-то идет не так, Рону очень хочется напиться. И бороться с этим у него не выходит.
Там, в «Ведьмином башмаке», собственно, все и началось. Ну, с Малфоем, то есть. Когда Рон только пришел, тот уже сидел за дальним столиком, и, судя по состоянию, сидел давно. И свободных мест больше не было. А выпить хотелось. Очень. Вот Рон к нему и подсел.
А Малфой, почему-то, не прогнал.
Так, слово за слово… Вспомнили Хогвартс, былые обиды. В как-то момент даже за волшебные палочки схватились, но оба были слишком пьяны, поэтому нормальной дуэли не вышло. Зато драка вышла неплохая. Рон отделался выбитым зубом и синяком под глазом, зато Малфою достался сломанный нос. Ну, или не сломанный. Судя по тому, что они долго еще потом сидели, обошлось все-таки без перелома.
Этим, кстати, Рону и нравится «Ведьмин ботинок». Из «Дырявого котла» их за драку мгновенно вышвырнули бы, а тут ничего, никто даже не заметил. Ну, или заметил, но внимания не обратил. Их не трогают - ну и ладно.
На следующее утро Рон проснулся неизвестно где, с распухшей скулой, синяком под глазом, больной головой – и Малфоем на соседней половине кровати. Рон, естественно, сразу смылся оттуда и постарался обо всем случившимся побыстрее забыть.
У него даже получилось.
До следующего раза.
Просто так уж все устроено: когда что-то идет не так, Рону очень хочется напиться. А не так это самое что-то идет постоянно.
В следующий раз Рон отправился искать Малфоя уже сам. Не потому, что Хорек ему был сильно нужен. Только вот Гермиона… Нет, Гермиона, конечно, самая лучшая, и все такое… Но с ней слишком сложно. Постоянно приходится следить за собой, чтобы не сказать чего-то лишнего, из-за чего они снова будут ругаться. Как тогда, из-за Снейпа.
Это Рон Малфою и сказал. «Ты понимаешь, - сказал. – Ты понимаешь, я же не спорю, что он герой был. Ну, был. Ну, сражался на нашей стороне. Ну, погиб. Но сволочью-то он от этого быть не перестает!»
Малфой не понимал. Но, в отличие от Гермионы, не ругался, а сразу лез в драку. А вот как драка перерастала в поцелуи, а поцелуи – в секс в комнате с почасовой оплатой на втором этаже «Ведьминого башмака»… Рон об этом не особо задумывался. Он к этому времени вообще слишком пьян, чтобы думать.
А все Снейп виноват. И Гарри.
Нет, ну решил он назвать сына в честь кого-то, погибшего на войне – да разве Рон против? Вот и назвал бы – в честь Сириуса, в честь Люпина, в честь Фреда… Да хоть в честь Криви, но ведь не Снейпа же!.. И ничего – ни-че-го – ничего бы не было! Ни пьянства, ни ссор, ни этой, голубоглазой (которая не Милли, оказывается, а Кейт). И Малфоя бы тогда не было.
И не пришлось бы опускать глаза перед Гермионой, объясняя, где он провел ночь, и жарко краснеть, когда секретарь официальным тоном сообщает: «Мистер Уизли, к вам мистер Малфой». И секса на ковре в его кабинете (быстрого, грязного, когда не успеваешь даже толком раздеться) тоже бы не было.
А вообще, Гермиона сама виновата. Ну почему с ней всегда так сложно? Нужно постоянно оправдываться, что-то доказывать, что-то из себя строить! А Рону надоело все время следить за собой, чтобы, ни дай Мерлин, не сказать лишнего.
А Малфой… Что, Малфой? С ним не нужно осторожничать. Не нужно контролировать себя. Не нужно оправдываться. С ним вообще ничего не нужно.
Ну, разве что внимательно следить, чтобы никто ни о чем не узнал. Это – единственное условие, но его нарушение грозит концом всего. И ни извинения, ни оправдания, ни обещания, как с Гермионой, не помогут.
А Рон не может допустить, чтобы все кончилось.
Просто так уж все по-глупому получается.
Просто раньше, когда что-то шло не так, Рону очень хотелось напиться. А когда он напивался, начинало хотеться Малфоя. Теперь же, в последнее время, ему просто хочется Малфоя. Постоянно. И это, если подумать, гораздо хуже.