Глава 1. Часть 1. МеропаБета: Диана Шипилова
Герои: Меропа Гонт, Боб Огден, Том Риддл-старший
Рейтинг: PG
Категория: гет, наверное
Жанр: general, местами POV Меропы
Саммари: Я никогда не читала сказок, но, судя по насмешкам Морфина, они — настоящие волшебницы — всегда выходят замуж за принцев.
События происходят вскоре после того, как Марволо и Морфина забирают в Азкабан.
Дисклеймер: это все не моё
Уже наступил вечер, и солнце чуть меньше слепило, чем днем, хотя при чем тут солнце — просто спокойнее, что ли, стало. И — вот уж сама бы не поверила — услышав неторопливые шаги, я сначала только удивилась, почему отец и Морфин не аппарируют прямо сюда и почему кажется, что идет только один человек, и лишь потом прижалась к стенке, появился испуг: ведь к их приходу я ничего не сделала. А когда раздался стук в дверь, я совсем перестала что-либо понимать, да и стало еще страшнее. Впрочем, и надежда появилась, что пришел он — блики в волосах и улыбка.
Разумеется, я зря надеялась, это я поняла через минуту, когда пропускала в дом того мужчину из Министерства (я слышала, его называли Бобом). Зачем он здесь? Пожалел сквиба несчастную, почти как отец тогда говорил? Или и я тоже в чем-то виновата перед ними? Да нет вроде бы — смотрит, улыбается почти ласково, но ощущение такое, словно бы он работу какую выполняет. Пока что я такие вещи не разучилась чувствовать, пусть больше ничего и не умею. Вот и заговаривает — слишком неуверенно. А ведь недавно таким убедительным и решительным был, даром что гной потом у него отовсюду сочился, спасибо отцу. Впрочем, это я только думаю так жестоко, на самом деле мне его жалко стало — такой важный и такой нелепый был.
— Мисс Гонт, я…
Замолчал и даже как будто растерялся, хотя, кажется, нормально смотрю, не так совсем, как отец умеет. Впрочем, я и эту растерянность понимаю: он очень хочет сделать мне какое-нибудь доброе дело. Словно бы виноватым себя чувствует, пусть и считает, что мне без отца и брата лучше. Однако хватает ему ума понять, что помощь от него так прямо я не приму. Я никак не приму, и криво тоже, но этого он уже не осознает, думает, совсем глупая, забитая и только аккуратнее с ней — со мной — надо, и все получится. Вот и стоит, пытается понять, с чего начать. Принимает наконец совсем серьезный вид. Зачем это он?
— Мисс Гонт, я должен вам сказать, что ваши родственники в Азкабане, и скоро будет слушание. Я почти уверен, что их не оправдают. Как бы то ни было, Министерство может вам помочь. Даже, скорее, обязано…
Я его не перебиваю, смотрю в окно, думаю о том, что, может, появится он — такие черные волосы, и пальцы (я разглядела когда-то) — длинные и тонкие. Пусть этот Боб лучше считает меня совсем дурой, мне все равно, тем более что я понимаю, в их Министерстве и не подумают мне помочь, это все Боб, которому, наверное, приятно ощущать себя — меценатом. Меценатом. Красивое слово, я слышала как-то, его произносил он (совсем бледная кожа и насмешливые глаза), и даже сразу поняла смысл, хотя отец с братом со мной такими словами не разговаривали никогда.
Он (не тот он, который почти с большой буквы, а этот, и из примечательного в нем только глупые очки) продолжает говорить: о деньгах, о том, что первое время обязательно, обязательно мне будут помогать. А потом я и сама, ведь такая чудесная, одаренная девушка не может с чем-то не справиться. Старательно, долго выбирает выражения, пытаясь мне доказать, какая я замечательная, а потом совсем увлекается и забывает, что звучать все должно правдоподобно. Мне почти смешно — я не помню, было ли мне когда-то смешно по-настоящему, но сейчас мне почти так же смешно, как когда Морфин спьяну разговаривал с ножом на змеином языке. Я тогда ему даже ответила вместо ножа, он так ничего и не понял, а, когда понял, меня поколотил, но это было так похоже на нормальные отношения брата и сестры, что я только обрадовалась.
Боб этот все говорит, и вдруг произносит фразу, после которой я чувствую себя ужасно растерянной, и пропадает уверенность в том, что ничего он (надоедливые солнечные зайчики от очков) со своим меценатством не добьется.
— Мисс Гонт, хотите, я помогу вам с изучением магии? Вы наверняка одаренная девушка, и только присутствие отца мешало вам…
Он долго объясняет, насколько тонкое дело магия, даже не заботится о том, чтобы я понимала, что он говорит (я и не понимаю), улыбается снова и, кажется, видит интерес в моих глазах, и понимает, что это он меня заинтересовал, пусть и смотрю я все еще в окно.
А я все думаю о том, что смогу, наконец, стать настоящей волшебницей. Я никогда не читала сказок, но, судя по насмешкам Морфина, они — настоящие волшебницы — всегда выходят замуж за принцев. Он издевался, знаю, но я все равно буду немножко верить. И только поэтому я соглашаюсь — просто киваю, не поворачивая к нему головы, но, кажется, от меня и не ожидают большего. И, я надеюсь, он понимает, что кроме магии мне от него ничего, совсем ничего не нужно.
Боб приходит на следующий день утром, и за время его отсутствия я успеваю побыть почти счастливой. Первый раз поздним вечером, когда он (темные губы и точеные черты лица) — один, представляете? — идет домой, и второй раз утром, я еще спала, но сразу проснулась от стука копыт и его негромкого пения.
Боб — «просто Огден, мисс Гонт» — неожиданно разговорчив и весел, и говорит он что-то про отпуск — который он так давно не просил, вот и представится случай! — говорит про то, что учителем никогда не был, но ведь главное, чтобы ученица была способная. Да, мисс Гонт? Мне кажется, что он боится — не то этого дома (я и сама его боюсь), не то просто меня и того, что меня учить нужно. Оттого он, наверное, и торопится, говорит, слова наскакивают одно на другое, путаются, а я смотрю в окно, и не как вчера жду чего-то, а просто смотрю.
Слышу краем уха про то, как важно быть внимательной, что сам он ничего не помнит, но сегодня только основы, хотя — он уверен — у меня все получится.
Ничего у меня не получится, я теперь понимаю, зато солнечные лучи, пробивающиеся через ветки, так забавно падают на волосы Огдена, что я не сдерживаю улыбки и поворачиваюсь лицом к нему. В ответ на меня смотрит слишком недоуменно — должно быть, он говорил о чем-то серьезном. Мне даже чуть-чуть стыдно, зато Огден заканчивает свой монолог, из которого я сегодня почти ничего не могу понять, и вздыхает тяжело. Наверное, в их Министерстве больше любят разговаривать, чем делать что-то, а учить магии — это явно относится к «делать что-то».
Очень скоро я поняла, что разговаривать и вправду лучше — можно смотреть в окно, можно мечтать, что пройдет сейчас он, такой высокий и такой красивый. Можно подумать о том, что у Огдена даже одежда смешная — я ведь пока за Томом (вот и произнесла его имя, а так не хотела) наблюдала, успела многое о маггловской одежде понять. По крайней мере, понять настолько, чтобы одежда Боба казалась очень нелепой.
Это я все к тому, что лучше бы Огден говорил, чем заставлял меня делать какие-то странные движения («кисть вращается легко, резко, со свистом») и произносить что-то непонятное. То же самое мне отец говорил, и он еще кричал, что я тупая, а этот не показывает, что думает обо мне, только улыбается почти ободряюще. Он, наверное, думает, что я иначе совсем ничего соображать не стану, если он закричит. Хотя я и сейчас ничего не соображаю.
А потом я слышу голос Тома, слышу, как отвечает ему девушка, которую он называл Сесиль и еще называл — любимая, — но это почти не важно, и я кидаю на пол палочку и подбегаю к окну — ведь я его (не окно, Тома — хихикаю) еще сегодня не видела.
Глава 1. Часть 2. БобБоб Огден не любил темноту, не любил яркий солнечный свет, бьющий прямо в глаза, и ненавидел бесперспективные занятия. Он бесился, когда на него не обращали внимания, и пугался, чувствуя на себе пристальные взгляды. И если бы его попросили перечислить все черты своего характера, он вряд ли назвал бы что-либо еще. Впрочем, нет. Боб Огден непременно добавил бы, что он очень любит все новое и вообще является весьма увлекающейся натурой.
И именно поэтому — из-за собственной глупости, как непременно подчеркнула бы мать — он сидел на дикого вида табуретке и охрипшим голосом напоминал Меропе Гонт о необходимости концентрации. Срывался иногда со своего места, подходил ближе, нервно хватал чертову дуру за запястье и как можно мягче пытался показать ей необходимые для заклинания движения. Из последних сил сдерживался, чтобы не позволить эмоциям вырваться наружу, и немного отчаянно пытался показать, что уверен в их будущей победе. Или, более конкретно — в своих педагогических способностях и талантах ученицы.
Самое обидное, что таланты были. Листья, которые пыталась удержать в воздухе девушка, загорались, меняли форму и цвет, один раз даже сумели превратиться в гусеницу. Что, однако, вовсе не говорило об успехах Меропы в трансфигурации. Речь о подобных успехах вообще не шла — спички оставались спичками и превращались во что-то иное только тогда, когда девушка не пыталась ничего превратить. И Боб искренне недоумевал, каким мог быть этот Марволо, чтобы так вырастить свою дочь.
Недоумение, впрочем, длилось недолго, и чаще всего на смену ему приходило тупое, невозможное раздражение и уверенность в том, что Меропа просто ничего не хочет делать. Так оно, скорее всего, и было — взгляд в окно, отсутствующее выражение лица, мечтательная улыбка на губах стали привычными атрибутами занятий. И, разумеется, еще одним атрибутом этих занятий стало почти постоянное молчание Меропы.
— Мисс Гонт, я все-таки надеюсь на ваше внимание. Потому что прогресса нет никакого…
Молчание. В первые дни он еще старался говорить о несомненном успехе, о том, что они многого добились. Тогда ночами он не только листал школьные учебники и пособия для сквибов, но и записывал на пергаменте, в который делал выписки, длинные бессмысленные речи. Тогда, в эти первые дни, было много энтузиазма — разумеется, только с его стороны, но сейчас и это казалось роскошью. Были скомканные листы пергамента, удивительно быстро заканчивающиеся чернила.
О, Боб Огден и вправду был весьма увлекающейся натурой. Впрочем, Боб Огден помимо всего прочего очень быстро остывал.
— Мисс Гонт, вы не безнадежны, нет — я по-прежнему считаю вас одаренной волшебницей. Но я хочу сказать вам другое. Вы безнадежно пассивны, вы не хотите приложить минимальные усилия, чтобы помочь мне учить вас. Мерлин, за что мне это? Да вы меня слышите или нет?
Взгляд в окно и молчание. Неуверенный кивок. Он перестал нести неискренний одобряющий бред дня через три, когда понял, что, даже начни он неприлично выражаться, ничто не изменится. Он не добьется того, что она заинтересуется им. Наверное, это можно было считать его персональным учительским провалом — если бы у Боба оставалась уверенность, что хоть кто-то добился бы на его месте успеха.
— Мисс Гонт, если вы считаете ненужным меня слушать, то объясните, зачем я здесь стою? Скажите, почему я свой первый за долгое время отпуск трачу на апатичную и ленивую девицу, которая даже… Нет, что я говорю — неужели я хотел вас упрекнуть в том, что вы со мной едва здороваетесь? И тем более не думаете благодарить? Пожалуй, я мог бы вас упрекнуть в отсутствие интереса к занятиям, но, если разобраться, это я на них настоял… Мне уже все равно, только скажите, что ли — вам это нужно или нет?
Еще один кивок. Боб был рад ему, и даже собирал в последнее время эти кивки, пусть и едва заметные, пусть и смотрела Меропа все так же в окно. Это случалось всегда одинаково — грязные волосы, собранные в последнее время в хвост, чуть колыхались, и во взгляде появлялись немного упрямое выражение. Кивки были редкостью, несли в себе издевательский намек на диалог и на возможность собственного мнения у мисс Гонт. Еще, пожалуй, можно было считать намеком на диалог ежедневные приветствия. По крайней мере, в такие моменты он слышал ее голос.
— Мисс Гонт, мне начинает казаться, что мы друг друга не понимаем — возможно, вы имеете в виду нечто другое, кивая мне. Если вы хотите сказать этим, что вас достала эта магия, вам не нужно ничему учиться и все, чего вы хотите — это чтобы вас оставили в покое… Уверяю вас, нужно только сказать. Иначе у нас какой-то абсурд получается.
— Нет, я хочу учиться.
Наверное, нужно было радоваться. Радоваться очередному намеку на диалог, радоваться вновь услышанному голосу Меропы. Или ответить что-нибудь, вовлечь в разговор и понять, наконец, девушку, с которой он проводит больше времени, чем когда-то давно с матерью. Но у Боба даже не было сил отметить сказанные Меропой слова, тихий и резкий голос, все тот же отрешенный взгляд. Хотелось жалеть об этой фразе — не будь ее, можно было бы встать и уйти, оставить, наконец, бессмысленное обучение и странную девушку с удивительно безразличными глазами.
— Мисс Гонт, если вы даже не смотрите на свою палочку, если вы не думаете о том, что делаете, то почему вы считаете, что можете добиться успеха? Вам важна концентрация, понимаете? Да не смотрите вы в это чертово окно, слышите?
— Извините.
Упрямые губы и непонятный взгляд, направленный в окно, его уже не удивляли. Пожалуй, можно было бы говорить о прогрессе — если бы Боб еще хоть сколько-нибудь интересовался тем, чем занимался все свободное время. Однако предположить о наличии интереса казалось смешным.
Захоти кто-нибудь спросить у Боба о его занятиях, и сделай бы он это неосмотрительно поздно — приблизительно через неделю после ареста Гонтов, — то этот кто-то рисковал бы услышать весьма эмоциональный ответ. О боли в зубах, появляющейся при мыслях о школьном курсе магии, об ученице, не умеющей даже сосредоточиться, об отвратительном доме. О вязком молчании, вечном ответе мисс Гонт на практически любые вопросы и предложения — в том числе предложения продолжать занятия в каком-нибудь другом месте. О неожиданно ставшем таким ценным голосе девушки, о ее редких ответах, которые можно было бы даже считать чем-то содержательным, будь в них больше одного слова.
В последние дни Бобу Огдену было бы что рассказать. Но, пожалуй, существовала тема, которую он бы ни за что не поднял. И — нет, он не смог бы этого объяснить.
— Мисс Гонт, если вы не заметили, мы не сделали ничего за прошедшую неделю. Вы все так же способны к магии — этого у вас не отнять, как и, впрочем, у всего остального магического населения Англии. Кстати, на этом ваше сходство с магическим населением заканчивается. Вы не можете ничего, вы не хотите ничего делать, сколько бы я вас не учил. Вам наплевать на то, что я трачу на эти уроки свое личное время, и это так по-слизерински — кстати, я уверен, что вы поступили бы именно на этот факультет, будь ваш папаша чуть менее одержим. Ах да, ваш отец… Разумеется, вы поступили бы на Слизерин — с вашим-то предком. Вы истинная слизеринка, мисс Гонт. Отвратительно ленивая, эгоцентричная и бессмысленная.
Он понимал, что такое говорить о девушке не то что нельзя — просто недопустимо. Тем более девушке в лицо, пусть даже настолько равнодушное. Но, Мерлин, он устал. И очень хотел, чтобы на него обратили внимание, услышали.
Однако на этот раз Боба, разумеется, не услышали. Зато он сам услышал мелодичный негромкий голос, смех двух людей, и почти почувствовал сладкую романтичную атмосферу, которую создавали двое, идущие по дороге под окнами. Они ходили здесь так часто, что Боб успел привыкнуть — к голосу девушки, Сесиль, к ее немного глупым фразам, к покровительственному и очень влюбленному голосу молодого человека. А еще Боб успел привыкнуть к реакции Меропы — затаенному дыханию, оживающим глазам и не менее глупой, чем слова Сесиль, улыбке. Огден, кажется, прекрасно понимал, почему подобное поведение его раздражает не меньше, чем отсутствие успехов мисс Гонт в их занятиях, и понимал, почему он никогда не поднимет эту тему. Это поведение его ученицы говорило прежде всего о том, что она умеет быть не равнодушной. И что он сможет, наверное, добиться такого же интереса к их занятиям — если, конечно, захочет. Даже не так. Если сможет вновь захотеть, что казалось, если честно, весьма маловероятным.
Впрочем, ничто не мешает ему попробовать, ведь правда?
