Глава 1Why are you here? Are you listening?
Can you hear what I am saying?
I am not here, I'm not listening
I'm in my head and I'm spinning*
Слишком светло…
Свет бьет в глаза, проступая красными вспышками через тонкую кожу век.
Алый луч. Боль в груди. Чертова Беллатрикс. Ненависть - слишком сильное слово, но подходит больше всего.
Вспышка света. Забвение.
* * *
Слишком светло…
Не могу этого больше выносить. Боюсь открыть глаза и ослепнуть.
"Ты умер, Сириус. К чему теперь страхи?" – голос звучит в моей голове, отдаваясь таким гулом, будто она пуста.
Я умер?
Вспышка света. Забвение.
* * *
- Ты никогда не думал, Сириус, почему так все получилось?
Черно-белая клетка. Слон на E4. Пальцы нетерпеливо постукивают по шахматной доске. На указательном – рубец от ожога. Это я виноват.
- Твой ход.
Руки дрожат, когда передвигаю ферзя на две клетки вперед. На доске совсем мало фигур. Так задумано или мы играем уже долго?
- Мы были чертовски удачливы, помнишь? Но удача – настоящая шлюха, так ты говорил, да?
Мои слова, и я киваю.
- Отдается тому, кто готов больше платить. А мы не смогли, да? Мы просто имели ее, не отдавая ничего взамен. Она ушла.
Я играю черными. Черные проигрывают. Джеймс улыбается.
- Шах… и мат. Ты продул.
- Я не умею играть.
Вспышка света. Забвение.
* * *
Слишком светло…
Где я?
Комната – идеальный куб. Белые стены гармонируют с белым полом, белый пол гармонирует с белым потолком. Если это рай, то я хочу в другое место.
Здесь пусто. Но я ведь помню белый пластиковый стол, помню черные и белые квадраты шахматной доски.
Джеймс! Где Джеймс?!
Вспышка света. Забвение.
* * *
Мама в черном платье с высоким воротом, скрывающим дряблую шею. Она стоит прямо, поджав тонкие бордовые губы и глядя сквозь меня. Не на меня, а сквозь, будто я прозрачный. Морщинистая рука теребит длинную нить жемчуга.
- Ты – мой главный позо…
- Слышал уже, - говорю, не давая ей закончить, но не слышу своего привычного голоса. С моих губ срывается лишь детский писк. Поднимаю руку к глазам – мягкая ладошка и короткие пальцы.
- Не смей меня перебивать, - ее голос вдруг срывается в визг. Она кричит, и я закрываю уши ладонями. Кричит, подобно сирене, и я зажмуриваюсь, чтобы в следующую секунду вновь ощутить знакомое чувство.
Вспышка света. Забвение.
* * *
Трава щекочет кожу, солнце печет где-то высоко в небе. Слышу всплеск воды и приближающиеся шаги. Прохладные брызги на нагретом теле – Джеймс подражает моей собачьей привычке.
- Прекрати! – я смеюсь и отталкиваю его от себя. Все исчезает…
* * *
Так я умер?
Чем еще можно объяснить мое присутствие здесь?
Я вижу призраков, и наверняка я один из них. Я умер.
* * *
- Ты так и не попросил прощения.
Опять Джеймс. Нет, не он, а Гарри - зеленые глаза и уродливый шрам на лбу.
Он тоже умер?! Только не это.
- Ты так и не попросил прощения.
- За что?
- Это ведь ты убил моих родителей. Я знаю, ты раскаиваешься, но почему-то я слышал от тебя оправдания и только.
- А ты, ты тоже мертв? – мой голос дрожит.
Он пожимает плечами, засовывает руки в карманы джинсов и глядит на меня, склонив голову на бок.
- А ты разве мертв? И хватит переводить тему разговора. Ты готов извиниться или нет?
Я забыл, за что…
* * *
Арка. Я упал в арку. Это ведь не смерть. Но что тогда?
* * *
Пол не белый – он усеян крысами. Которая из них – Хвост? Я должен убить ее.
Хватаю первую попавшуюся, судорожно осматриваю ее лапы. Это не он. И все равно надо убить, чтобы потом не спутать с теми, что еще не осмотрел.
Хруст. Я чувствую каплю облегчения с каждой свернутой головой.
Питера среди них нет.
* * *
Домино.
Перед моими глазами белые точки на черных пластинках бесконечно меняются, не желая оставаться в одном положении.
- Зачем ты предложил стать хранителем Питера?
Я кладу пластинку на стол, но метка не верная. Я опять проигрываю.
- Ты ведь просто чертовски испугался, да, Сириус?
- Я не хочу больше играть.
- Нет, ты ответь, Сириус. Какого черта ты решил сделать ставкой наши с Лили жизни?
Он кричит, вскакивая со стула, смахивая рукой пластинки домино со стола. А они превращаются в антрацитные маслянистые пятна, растекающиеся по белому полу, исчезающие в нем.
- Скажи, что за гребаную игру ты вел?
Я хочу ответить, но могу только беззвучно открывать рот. Я нем как рыба. И это не игра слов.
- Прекрати кричать, – голос лениво-капризный. - Ты начинаешь нервировать меня, Джейми.
Это сказал не я… и не Джеймс.
Мы одновременно поворачиваемся налево.
И все оказывается еще хуже, чем я думал.
*строки из песни "Fallen" 30 Seconds To Mars
/Комментарии приветствуются. Ваша Эстелла/
Глава 2- Ты слишком шумный, Джейми, не находишь?
Длинные черные волосы убраны в небрежный хвост. Бледные губы растянуты в ухмылке.
- Я хочу, чтобы ты ушел. Ты меня напрягаешь.
- Отвали, - устало отмахивается Джеймс, но тот, другой, вдруг подходит к нему и толкает к стене. Еще мгновение, и мой друг исчезает.
И мы остаемся вдвоем. Я и он. Точнее, я и… я.
Это абсурд. Немыслимо. Полнейшая чушь.
Но ответ на лицо: я сошел с ума. Как иначе объяснить то, что я вижу.
Улыбка на его губах – это моя улыбка.
У него мое лицо, мое тело… только на много лет моложе. Я вижу себя таким, каким я был до Азкабана.
Вспышка света. Забвение.
Давно пора…
* * *
Мы стоим друг напротив друга. Он облизывает губы, растягивает их в улыбке.
Он – это моя галлюцинация. Он нереален. Он не существует.
- Ты думаешь?
Шаг ко мне и сильный удар в живот. Сгибаюсь от боли, а он похлопывает меня по спине. Как мило…
- Ты читаешь мои мысли? - на выдохе произношу я.
Он не отвечает. Вместо этого новый удар, чтобы я хорошенько уяснил: он также реален, как и я.
* * *
В этот раз у него мрачное настроение.
В этот раз он сидит на полу, прислонившись к стене.
Он просит меня станцевать чечетку. Говорит, что за это расскажет мне один секрет.
Я не танцую. Он уходит.
* * *
Блэк Джек.
Это его любимая игра.
На моих руках пять ничего не значащих карт. Он поднимает ставку. Я пас. У него десятка и туз – Блэк Джек.
Я опять продул.
Можно ли чувствовать облегчение оттого, что проигрываешь сам себе?
Нет.
* * *
Что происходит? Когда все кончится? Мне надоело…
* * *
- Сириус, вставай. Тебе надо бежать.
Я лежу на полу, а Джеймс сидит на корточках возле меня. Он тормошит мое плечо, пытается меня поднять.
- Но как?
Он усмехается и указывает рукой на стену слева. Дверь.
Но ведь ее не было там раньше! Или я просто ее не замечал.
На слабых дрожащих ногах поднимаюсь. Шаг. Шаг. Еще один. Осталось лишь протянуть руку…
Вспышка света. Забвение. Я слабак.
* * *
Все четыре стены белые и гладкие. Ни пятнышка, ни трещинки, что говорить о двери.
Мне приснилось. Мне наверняка все приснилось. Здесь ведь не отличишь сон от реальности, да и существует ли реальность? Может, я сплю и сейчас?
Щелчок пальцами, щипок кожи у локтя – просто, чтобы проверить.
Все остается, как было.
Голова раскалывается от невозможности понять.
* * *
В этот раз он пьян. Его движения неустойчивы, характер – агрессивен. Он зол на меня.
Он подносит кривой осколок зеркала к моему лицу, тычет прямо перед носом.
- Смотри, что ты сделал со мной!
Зеркало летит в стену и разбивается на множество сверкающих осколков. От болезненного удара под ребра перехватывает дыхание. Даже если бы я захотел ответить, у меня бы не получилось. Здесь я всегда в проигрыше.
- Ты поклал на меня, бросил гнить в ту гребаную тюрьму. А ведь мог бы всего избежать. Удрать от авроров – пустяк! Но нет, ты хотел заточения, хотел, потому что считал, что этого заслуживаешь. Думал, сможешь искупить свою вину таким образом? Но перед кем? Они ведь уже сдохли тогда. А я жил! И мог бы жить дальше, если бы не ты. Ты все испортил, лишил меня всего.
Во рту солоноватый вкус крови, он раз за разом прикладывает мою голову о твердый белый пол. Он не может остановиться.
Вспышка боли. Забвение.
* * *
- Больно?
Руки Джеймса теплые, но я вздрагиваю, когда он прикасается к разбитой губе.
- Ты должен быть сильным, Сириус.
Здесь я не могу… Здесь сильный тот, другой.
- У тебя все получится. Только верь в себя.
Вера? А что это такое?
* * *
Мрак рассеян желтым огнем свечи. Тишина почти такая же, какая была в моем доме, когда мать замолкала.
Застывшие лица святых смотрят с укором, ведь я не верю.
Джеймс сказал, что все продлится недолго, но время тянется в томительной бесконечности. Хочу уйти, но новый статус обязывает. Крестный отец. Идея Лили крестить Гарри кажется мне самой большой ее глупостью. Волшебников не крестят. Волшебники не верят в Бога. Их бог – это их магия.
- А может, ты ошибаешься? – его голос полон предчувствия отличного развлечения.
Но это меня не волнует. Меня интересует, что он здесь делает. Молчание в ответ и ехидная улыбка на губах.
И в это время все начинает выцветать, теряет свою четкость. Лица Лили и Джеймса становятся размытыми, пока вовсе не исчезают. Я хватаюсь за воспоминание, но вновь оказываюсь в своей белой темнице.
* * *
Слишком светло. Ярче, чем обычно.
Зато лежу на чем-то мягком. Постель, больничная койка. В меня воткнуты какие-то трубки и провода, тянущиеся к двери…
Дверь?! Она вновь появилась!
Пытаюсь подняться, но ничего не выходит. Я прикован к кровати.
Липкий страх обволакивает меня всего. Паника – это слово подходит в данный момент больше всего.
Меринтофобия – так это называется у магглов. Я всегда боялся быть связанным.
Дрыгаю руками и ногами, надеясь высвободиться, но оковы прижимают щиколотки и запястья к койке.
- Эй, спокойнее.
Он в белом халате маггловского врача, и эта роль подходит ему так же, как подошла бы роль священника. Он омерзителен.
- Ты ведь не хочешь, чтобы они вкололи тебе какую-нибудь гадость.
Они?!
Он усмехается и подходит ко мне. Резко приподнимает мою голову, вызывая новую вспышку боли.
Передо мной теперь не сплошные белые стены. Верхняя половина – стекло, за которым стоят люди в таких же белых халатах, что на нем, люди в очках и с короткими стрижками. Они глядят на меня, быстро записывая что-то в блокноты.
- Ты знаешь, почему ты здесь?
В отрицании мотаю головой, а он все еще обхватывает ее своими ладонями.
- Ты хочешь знать, почему ты здесь?
Его лицо приближено вплотную к моему, смотрит в упор. Я киваю.
Он молчит бесконечно долго, хотя наверняка проходит лишь пара секунд. Я жду, а он улыбается.
- Друг мой, друг мой, ты очень и очень болен*, - наконец произносит он полным патетики голосом. – Разговоры с самим собой, вымышленные друзья, вымышленный мир… неприятие собственного "я", - он издевательски смеется. – А еще, - он говорит уже шепотом, - ты считаешь себя волшебником. А они хотят тебе помочь, - он указывает на людей по ту сторону стены. – Хотят, чтобы ты исцелился от всего этого.
Исцелился? Зачем? Я ведь и вправду волшебник.
- Так наколдуй что-нибудь, - он опять читает мои мысли. – Сделай так, чтобы меня не было. Сделай так, чтобы ты оказался там, где хочешь. Если ты волшебник, почему ты здесь?
- У меня нет моей палочки, - в оправдании говорю я, еле двигая онемевшими губами.
Он вновь смеется, а потом достает откуда-то гибкую ветку ивы.
- Это твоя палочка, - он кладет ее в мою руку. Почему-то я верю ему, поэтому сжимаю тонкую ветвь пальцами и пытаюсь взмахнуть ею, насколько мне позволяют оковы. Произношу первое пришедшее на ум заклинание:
- Люмос.
Света здесь достаточно, но именно он мне и нужен здесь, где я все глубже погружаюсь в приносящий одну лишь боль мрак.
Ничего не происходит. Но я пытаюсь снова и снова. Джеймс всегда говорил, что я упрям.
- Люмос, - ничего.
- Люмос! Люмос! Люмос! – запястье бьется в судорогах, все пытаясь и пытаясь сделать правильный взмах. Я кричу в тщетный усилиях воспроизвести заклинание. Ветка выскальзывает из потных пальцев и беззвучно падает на пол.
Он улыбается, достает из кармана халата такой же блокнот, что и у людей за стеклом, и открывает на первой странице.
- Сириус Блэк. Ни на что не способен. Он ничтожен.
Перелистывает.
- Сириус Блэк. У него никого нет. Он одинок.
Новая страница.
- Сириус Блэк. Никто. Пустое место.
Пусть он замолчит. Пусть он заткнется. Пусть он уйдет, оставит меня одного.
- Сириус Блэк. Рожден, чтобы терять...
Вспышка света. Затмение.
*измененная цитата из поэмы С.Есенина "Черный человек"
Глава 3И снова Блэк Джек. Он ведь может играть в это бесконечно.
А я даже не смотрю на свои карты и собираюсь спасовать, когда он поднимет ставку.
- Не надо, - шепчет Джеймс мне в ухо.
Но ведь его здесь нет! Пытаюсь убедиться в обратном, оглядываясь по сторонам. Никого, кроме еще одного Сириус Блэка, сидящего передо мной. У него чуть прикрыты глаза и губы замерли в довольной улыбке.
Ставка поднята. Мне остается лишь одно...
- Он блефует.
Что?
- У него ничего нет. Он просто хочет, чтобы ты пасовал. Он проигрывает. Поверь в это, и ты победишь.
Нет, у него как всегда выигрышная комбинация, я уверен.
- Просто поверь, Бродяга. Просто пове…
Стол падает на пол с оглушительным треском. А тот, другой, рычит от злости.
- Я велел тебе убираться, Джейми!
Джеймс появляется из ниоткуда, глядит на меня, и его губы беззвучно движутся, повторяя одно и то же: "Поверь. Поверь…"
- Я велел тебе не вмешиваться! – шипит он и, подняв Джеймса за ворот рубашки, отбрасывает его в сторону, точно легчайший предмет. Я зажмуриваюсь. А раскрыв глаза, вижу, что остался один.
* * *
- Ты можешь жить у меня.
Я знал, что на тебя можно положиться, Джеймс. Но тогда я не ответил тебе этого. Поэтому мои губы говорят обратное моим мыслям.
- Я только переночую… - смотрю не в глаза, а изучаю яркий постер с твоей любимой командой над кроватью.
- Не глупи, Бродяга. Мои родители не против.
Твои родители действительно были только рады. Они приняли меня как родного сына.
- Развлекаешься? – его голос насмешлив, а глаза холодны и пусты. Я с почти привычной паникой наблюдаю, как краски выцветают, а лицо Джеймса удаляется все дальше и дальше от меня. Еще один будущий пробел в моих воспоминаниях.
В Азкабане я перекидывался, чтобы сохранить их, но здесь мне не удается. Есть лишь один способ, но мне нельзя думать об этом. Я не хочу, чтобы он знал.
* * *
- А потом, помнишь, ты неожиданно подал мне руку, и с того дня мы стали друзьями, - тихо говорит Джеймс, лежа на белом полу рядом со мной. Он приподнимается на локте и протягивает мне свободную руку, предлагая мне пожать ее. Его уверенность передается мне, и я киваю.
Да, так я смогу вспомнить все, что ОН заставил меня забыть.
- Что было потом? – тоже тихо произношу я, не отпуская его ладони. Я боюсь, что ему опять придется исчезнуть.
* * *
Я знаю, он подозревает.
Он видит мою улыбку.
Он смотрит на шахматную доску, заставленную в этот раз круглыми фишками - ша-шки, так он мне сказал – и недовольно морщится. Заставленную моими синими шашками. Я все-таки смог!
- Не думай, что все так просто, - с поразительным спокойствием говорит он. – Разве ты победил?
- Я… я не знаю, - его уверенный тон заставляет меня нервничать. – Разве нет?
Он растягивает губы в улыбке, глядя, как я начинаю сомневаться. А я не знаю, что ответить. Бросаю взгляд на доску – красные шашки на ее деревянной поверхности и поверженные синие на столе.
Я опять проиграл.
* * *
- Ты всего лишь должен поверить.
Я не могу.
- Ты сможешь, Бродяга. Ты сильный.
Здесь я слабак.
- Поверь, что ты сможешь выбраться!
Это не поможет.
- Ради меня.
Я постараюсь.
* * *
- Ты помнишь, как это было?
Я не понимаю, о чем он говорит. Но мне не нравится этот злорадный блеск в его – моих? разве? – глазах.
- Уверен, ты отлично помнишь, как задумал предать своего лучшего друга.
Я качаю головой из стороны в сторону, подобно чертовому маятнику. Качаю головой, отрицая его слова. Каждое его слово.
Я не хотел предавать Джеймса. Я бы лучше умер.
- Да неужели? – он играет искреннее удивление, а потом заливается смехом. Его действительно веселят мои мысли. – Что же ты так и не сделал этого? Что же ты не сдох за своего друга?
Я не успел…
Мне даже не нужно отвечать вслух, чтобы его вновь рассмешили мои оправдания. А я смотрю на свои жилистые бледные руки, трясущиеся на коленях. Как он смеет смеяться надо всем этим?!
- Смею, еще как. Ведь я здесь главный.
Но Джеймс сказал…
Он морщит лицо в отвращении, а потом вдруг беспокойно смотрит на меня. И даже как-то… заботливо?
- Ты разве не замечаешь, что он делает с тобой? Он хочет подчинить тебя себе. Хочет привязать тебя у своих ног, как угодливую собачонку.
Нет, Джеймс хочет, чтобы я освободился.
- От кого? От самого себя? Ведь я – это ты! Он настраивает тебя против меня, ведь так ему будет проще. Ведь в таком случае уже никто не сможет бороться за тебя. А ты, ты разве не помнишь?
О чем это он?
- Так уже было в прошлый раз. Тебе надоела война. Тебе надоело, что приходится вечно подчиняться обстоятельствам. Ты хотел бросить все, получить, наконец, свободу. А Джейми, Джейми понял это, и не позволил тебе осуществить желаемое. Сначала обязательства крестного. Потом бремя хранителя. Он вечно взваливает на тебя ответственность, не давая твоим мечтам сбыться.
Наша дружба была важнее…
- Какая дружба?! Разве друг бы позволил тебе отступиться от своего пути?
Его слова заставляют меня сомневаться. Неужели все, что он говорит – правда?
- И ты тоже так думал, иначе бы не отказался от роли хранителя.
Да, наверно.
- Ты просто забыл.
Да, что-то такое было…
- На одной чаше весов была наша свобода. На другой – бремя хранителя. Ты ведь не был уверен, что сможешь вынести ее. Ты не мог защищать кого-то еще, кроме себя. А этот идиот Джеймс повелся на твою уловку: "Это слишком очевидно, назначать меня хранителем тайны…" Ведь ты слишком высоко ценил собственную жизнь, чтобы отдать ее за кого-то другого. Ты продумал все – если тебя поймают, ты выдержишь все пытки, но что останется от тебя потом? Разве настоящий друг мог бы предложить тебе такое?
Я не знаю…
- А потом Джеймс умер. Вот она – долгожданная свобода. Но тут ты сделал главную ошибку в своей жизни. Угрызения совести толкнули тебя на поиски Питера. Из-за них же ты спокойно сдался аврорам. Но ведь это было лишь притворство.
Притворство?
- Это был очередной опыт, не так ли? Ты смог испытать горечь утраты близкого человека. Постичь все грани жизни – разве это не прекрасно?
Нет! Что бы он ни говорил, Джеймс был моим лучшим другом. Я ненавидел себя за то, что с ним стало.
- Прекрати строить из себя святого! – его голос становится привычно резким и грубым. – Ты думал именно так, иначе этих мыслей не появилось бы у меня. Мы с тобой одно целое.
Я не хочу в это верить, но не могу поступить иначе. Не выходит, как бы я не стараюсь, и он это чувствует. Не поэтому ли на его губах расцветает улыбка?
- А теперь признай, что смерть Джеймса для тебя – ничто. Загляни в себя, ты знаешь, что это правда.
- Д-да, наверно, - первый раз за все время произношу я дрожащим голосом. Он умеет убеждать.
- Признай, что он тебе не нужен. Тебе нужен только я, потому что мы цельны. Только я смогу помочь тебе стать самим собой! – он улыбается мне так по-доброму, и я киваю, но ему этого недостаточно.
- Да, только ты.
Его лицо – гримаса торжества.
- Ты все слышал, Джейми?
Я в ужасе оглядываюсь по сторонам. Джеймс появляется прямо посередине комнаты, точно снимает с себя свою мантию-невидимку. Он не смотрит на меня, глядит в пол, словно надеется найти что-то в этой чисто белой поверхности. Его лицо полно разочарования.
- Он все та же неблагодарная свинья. И ему ты хотел помочь? Он просто не стоит этого.
Джеймс ничего не говорит. Он разворачивается и, сделав пару шагов к стене, проходит через нее, исчезая… навсегда?
- Сохатый! – кричу я, но в ответ мне лишь издевательский смех. – Сохатый! Джеймс!
- Напрасно напрягаешься, - уже со скукой говорит мой двойник. – Он больше не станет мне мешать. Лучше смирись с этим, будет легче.
* * *
Почему каждый раз, когда я открываю глаза, он здесь? Почему от него не избавиться?
Я не знаю, сколько дней прошло с тех пор, как я здесь.
Я не знаю, что за игра на этот раз. Знаю лишь, что проиграю, но я уже привык.
Смирение и покой – это действительно просто.
А он, он обещал, что все уже скоро все кончится. Но я чувствую, что он еще не наигрался. Он еще не отомстил мне всласть.
Но все же он обещал, и ему так просто верить.
Поэтому я надеюсь...
Is this who you are?
…
A weak fallen man
With the promise of an end?
30 Seconds To Mars "Fallen"
