Глава 1Название: "Комната сына"
Персонажи: РЛ, НТ и нмп, который Тедди Ремус Люпин
Жанр: типа драма
Саммари: в волшебном мире нарисовался очередной поствоенный сирота.
Тедди Люпин не мог бы сказать, что не знал своих родителей, но фотографии, пусть движущиеся, и чужие рассказы – это все не то, правда?
Они все – и бабушка Андромеда, и все-все-все, говорят, какие были его родители хорошие, но он-то не знает, верно? Он бы отдал весь свой ящик с игрушками, и клобкопуха, и игрушечную метлу, только бы увидеть их хотя бы однажды.
Мама Нимфадора, как ему рассказывают, могла сделать так, чтобы выглядеть как угодно. А что значит «как угодно», спрашивал Тедди, и бабушка Андромеда отвечала, что мама, если бы захотела, могла бы стать такой, как любой человек.
Может быть, это значило, что любой человек мог оказаться и мамой?
А папа, говорила бабушка, был на вид обычный волшебник, а на самом деле волк, только раз в месяц. Но разве это обычный волшебник?
Тедди Люпин не знал точно, где водятся оборотни. Но вот что в Запретном Лесу они точно есть, он был уверен.
Вот когда он, Тедди, попадет в Школу, то непременно выберется в полнолуние наружу, и тогда…
Тогда, ага. Но только ему пока всего пять, до Школы еще долго ждать.
Тедди думал, как бы хорошо жить с родителями, а не с бабушкой Андромедой, которая, как под большим секретом сказал ему дядя Гарри, в семнадцать лет сбежала из дому, а вообще-то была очень строгой. Им троим понадобился бы дом, правда?
Вечерами, когда ничем не был занят, Тедди строил дома. Из подручных материалов: дощечек, картона, бумаги, палочек, найденных днем во время игр с мальчишками. Сначала дома выглядели самыми настоящими позорными развалюхами, потом дело пошло. Тедди строил дома, и выбирал в них комнаты, которые пришлись бы по вкусу каждому из жильцов.
Андромеда Тонкс растила внука и все никак не могла понять, чей характер он унаследовал. Ее дочери Нимфадоры, которой она сама передала этот неугасимый мятеж в сердце, или Ремуса, чуть ли не с самого своего рождения чувствовавшего себя виноватым во всем на свете. А внук просто строил дома и выбирал в них комнаты, себе и родителям, которых не стало, когда ему не было и года.
Но по ночам, когда Тедди, наотрез отказавшись от теплого молока и сказки на ночь, потому что считал, что уже вырос, засыпал, где-то там, в одном из детских снов с химически яркими картинками, в одном из его домов из картонок от «Всевозможных Волшебных Вредилок» и палочек от мороженого, зажигался свет. приходили его родители. Они – и Тедди с ними – были там, пока утром бабушка Андромеда не входила в детскую и не говорила: "Тедди, пора вставать!"
Глава 2Название: «Ледяной ветер»
Персонажи: РЛ, НТ, нмп, который Тедди Ремус Люпин.
Жанр: драма
Саммари: Ремусу Люпину тоже хочется посмотреть, как поведет себя его сын на Церемонии Распределения
Ремус Люпин просыпается будто после очень долгого сна, просыпается вполне отдохнувшим, но чертовски замерзшим, как будто спал без одеяла.
Он проспал много лет. Это знание взрывается где-то там, внутри. Вместе со знанием о том, что он, Ремус Люпин, в общем-то, умер. И просыпаться вообще не должен был.
Он просачивается сквозь двери и стены и вдруг обнаруживает, что это довольно весело, чувствует себя, как когда-то, робким одиннадцатилеткой, который не вполне мог себе представить, что это такое – веселиться.
Ремус Люпин встряхивается, как промокшая собака.
Ремус Люпин соткан из серого дыма.
Как хорошо, что полнолуние не страшно призракам.
Перед ним ни часов, ни календаря, но он знает, который день и который час.
Уже скоро здесь будут первокурсники.
Он плывет к Большому Залу, испытывая то же самое волнение, как и когда-то перед своим собственным Распределением.
- Вы? – раздается откуда-то сбоку. Это Невилл Лонгботтом, одетый в профессорскую мантию.
- Я, - улыбается Люпин, и черты его немного расплываются.
- Но вы же не…
- Думаю, это ненадолго. Все же полагаю, что времени мне хватит.
- А как… - Невилл не договаривает.
- Потом, - Люпин уклоняется от ответа. – Сейчас я собираюсь в Большой Зал. Полагаю, тебе тоже надо там быть. Как преподавателю.
Они оба входят в Большой Зал. Невилл усаживается на свое место, Люпин занимает свое – у самой стены, стараясь по возможности слиться с ней. Кивает Почти Безголовому Нику, прикладывает полупрозрачные пальцы к полупрозрачным же губам. Ник понятлив, слава Мерлину.
У Ремуса возникает отчетливое ощущение головокружения, как будто он стоит на обрыве, на самом краю, а вниз смотреть ни в коем случае нельзя.
Он очень давно не видел Распределения. А вот теперь, когда Шляпа, водруженная на голову вертлявого пацаненка с разноцветными волосами, выкрикивает: «Рейвенкло!», и мальчишка, тут же соскочив с табуретки, несется к скамье, на которой ему уже освободили место, запутывается в собственных шнурках и падает, но тут же поднимается и идет дальше, Ремус успевает еще улыбнуться ему на прощание, хотя прекрасно понимает, что Тедди едва ли его заметил.
Большой Зал исчезает, словно его никогда и не было, Ремус даже заметить ничего не успевает.
Наверное, это как летать на новой «Молнии», или что там сейчас на пике моды среди метел? Надо бы спросить у Джеймса.
Он уже не в Большом Зале.
Времени здесь нет. Или есть? Никто из них не замечает его хода.
- Ну что, наверное, Гарри куда лучший крестный, чем был я в свое время? – усмехнувшись, спрашивает Сириус и хлопает Ремуса по плечу. Рука у него довольно-таки тяжелая.
- Наверное, - притворно хмурится Ремус. На самом деле он никогда в этом не сомневался.
- А на какой факультет…
- Потом, ладно?
По широкой дороге, по обе стороны от которой – деревья с голыми ветвями, как после долгой зимы, он идет к своему дому. Жидкая грязь слякотно хлюпает под ногами, но ботинки, даже если они давно каши просят, здесь никогда не промокают. Ремус ежится от пронизывающего ледяного ветра. Ветер здесь не перестает дуть ни на минуту. У Сириуса не так. У Джеймса тоже. Может, у кого-то из остальных? Из кухонного окна чуть ли не по пояс свисает Дора, сейчас вот-вот вывалится. Законы гравитации, как ни странно, здесь действуют.
Дора такая загорелая, словно целый день проводит на солнцепеке. Ее розово-красные волосы блестят от солнечного света, который греет здесь ее одну. Дора целыми днями ходит по дому босиком, в майке без рукавов и маггловских джинсах, состоящих больше из дыр, нежели из ткани.
Ремус борется с искушением взбежать на крыльцо, заставляет себя идти степенно, как и положено солидному семейному человеку. Стоит и ждет у двери, пока Дора откроет.
Здесь он не может ходить сквозь стены.
Это его собственная сказка наконец-то окончившейся зимы, его собственные законы природы.
И если законы действительно его собственные, то Тедди еще очень долго здесь не появится.
Глава 3Название: «Дом на Бумажной улице»
Жанр: джен, кроссовер с «Бойцовским клубом»
Пейринг: Питер «Хвост» Петтигрю, НМП
Саммари: однажды Питер Петтигрю уже имитировал свою смерть. С шумом, взрывом и прочими спецэффектами. Отчего бы не повторить?
Предупреждение: паланиковский текст цитируется не то чтобы дословно)
***
Долг жизни, долг жизни, ага.
В том, что никто не придет рыдать на твою могилу, есть много чего хорошего.
Хотя бы то, что никто не станет задавать вопросов, где, собственно тело.
Или хотя бы могила.
Питеру Петтигрю вполне неплохо и без нее.
Попав в капкан, некоторые отгрызают себе лапу.
Однажды он так и сделал, правда, удалось ограничиться пальцем, но только угодил в еще худший капкан.
Потом уже как-то никто не спрашивал, нуждается ли Питер в полном комплекте конечностей.
Никто особенно не тревожился, недосчитавшись Питера.
Мертвых порой пересчитывали по головам, если они, конечно, у них оставались.
Едва не задушенный своей серебряной рукой, Питер выглядел как самый натуральный удавленник. Впрочем, он и в обычной жизни часто так выглядел со своим одутловатым лицом и бледной кожей. Позднее он и сам не понял, как ему удалось собрать остатки сил и аппарировать один Мерлин знает куда. А вот Темный Лорд не знает, и это замечательно.
Еще одно отчаянное напряжение сил, сжегшее остатки кислорода в легких, и Питер перекинулся в крысу. Серебряная рука сделалась лапкой, но не перестала душить.
Питер не понял, сколько прошло времени. Наверное, немного. Ему удалось не истечь кровью.
В третий раз кое-как вырвавшись из капкана, он не намерен был попадать туда снова.
Опыт запутывания следов у него был неплохой. Крысиная хваленая живучесть тоже прибавляла шансов. Лучше уж бегать на трех лапах, чем…
Об этом Петтигрю предпочитал не думать.
Он не задерживался подолгу ни в одном городе. А потом решил сменить и континент.
Этот дом он приметил сразу. Вернее, приметил он целую улицу.
«Бумажная улица», - гласила табличка. Против такого названия Петтигрю ничего не имел. Ничуть не хуже «Тупика Прядильщиков».
Отчего-то на душе стало легко и спокойно, захотелось орать и петь, и Петтигрю даже позволил себе пару раз пронзительно пискнуть.
Дом ему тоже понравился. Правда, съестного там не нашлось, зато и сородичей, которые не рады были трехлапому, тоже. Или они просто не показывались.
Пропитание было трудно добывать, но Петтигрю справлялся, правда, изрядно похудел, и шерсть клоками лезла, но тут не было Рональда Уизли, который притащил бы его в аптеку на Диагон-аллее и стал домогаться лекарства.
Через две недели в доме появился и еще один жилец. Странный какой-то. Разговаривал сам с собой, периодически возвращался домой до полусмерти избитым. И называл себя разными именами, одно было особенно дурацкое. Потом этот ненормальный маггл, очевидно, решил заняться зельеварением. Жалея, что крысы не умеют смеяться, Петтигрю иногда наблюдал за ним, притаившись в темном углу кухни. Питер не мог точно сказать, что именно хотел получить маггл, но ответ на вопрос быстро нашелся. Маггл варил мыло. Питер затрясся в своем углу, может быть, это было чем-то вроде смеха, крысиного самого настоящего смеха.
Маггл поцеловал собственную руку, и это еще смешнее. Наклонил над ней сосуд с непонятным содержимым.
- Имея мыло в избытке, ты можешь взорвать весь мир. А теперь вспомни свое обещание.
Маггл высыпал себе на руку, прямо на влажный след поцелуя, какой-то порошок из своей посудины.
- Это химический ожог, - сказал он. Питер поежился. Запахло горелой плотью.
Питер поспешил убраться подальше: по отсыревшим обоям, по сваленной в углу куче рухляди взобрался на дряхлый кухонный шкафчик, и уже оттуда наблюдал за странным жильцом. Тот долго терпел боль, поливая ожог выступившими слезами, а потом перестал сдерживаться. Питеру мало интересно было, что там бубнит этот сумасшедший. Запахло еще хуже: к уже имевшимся «ароматам» примешался кислый – уксусный, и еще какой-то, совсем тошнотворный.
- Только потеряв все, мы обретаем свободу, - проорал маггл, валяясь на полу, прижимая к груди обожженную руку. С этим утверждением Питер согласился, да вот только магглу оно не совсем подходило – на руке его красовался багровый ожог. Питер вспомнил Темную метку и подумал, что насчет свободы этот маггл, пожалуй, немного погорячился. Когда же в доме на Бумажной улице, чем-то отдаленно похожем на дом в Тупике Прядильщиков, стали появляться суровые парни, которых хозяин дома учил своим глупостям насчет мыла, взрывов и какого-то там нового порядка, куда там до него Темному Лорду, Питер с грустью подумал, что ему придется съезжать. А жаль, ему здесь даже нравилось.
