Венделин решила сгореть ещё разРейтинг: PG-13
Саммари: О Венделин, которая решила сгореть на костре в сорок восьмой раз
«В тех редких случаях, когда им удавалось поймать настоящих ведьм или колдунов, сожжение не приносило ожидаемого результата. Колдун или ведьма в этом случае прибегали к базовому Пламезамораживающему Заклятию, а затем притворно вопили от боли, в действительности испытывая лишь легкую щекотку. Например, Везучка Венделин так любила жариться на костре, что позволяла отловить себя не менее сорока семи раз, разумеется, под разными обличьями»
Гарри Поттер и Узник Азкабана, перевод Спивак
Неопрятная старуха с торчащими клочьями грязными седыми волосами ползёт ко мне, скребя ногтями по каменную полу.
– Пожа-а-алуйста, – стонет она, разевая беззубый рот. – Я не знала, что говорила, что на меня нашло, пощадите, господин…
Дьявольское отродье. Хотя в её голосе – раскаяние, в её глазах – насмешка. Такая же, как и в прошлый раз. Думает, что я не узнаю её взгляд. Ошибается ведьма. В прошлый раз она была юна, ясноока, белокура, длинноволоса, с кожей такой нежной, почти прозрачной, светящейся изнутри. До этой кожи хотелось дотронуться, прижаться губами, забрать себе казавшееся только на первый взгляд божественное сияние. Дьявольское отродье, смевшее покуситься на мою бессмертную душу. Ведьма, которую я сжёг, но которая не сгорела.
«Вы не знаете, почему там не было костей?» – на следующий день я встретил на прогулке одну почтенную матрону.
«А зачем они вам?» – строго спросил я.
Она смутилась, что-то пробормотала в ответ и, сославшись на дела, быстро удалилась.
Я представил, как она копалась в углях, ища кости сгоревшей ведьмы. Кости ведьмы для колдовства.
Уродлива и стара. Совсем не похожа на ту, что была в прошлый раз. Но всё-таки одна и та же.
– Ты умрёшь завтра на рассвете, ведьма.
Она закрывает лицо руками и всхлипывает. Ведьма не может меня обмануть, я знаю, что сейчас она не плачет, а смеётся.
***
«Венделин, зачем тебе это? Нравится умирать?» – спросил меня однажды братец.
Глупый, глупый, кому нравится умирать, покажи мне этого чудака, и я посмеюсь над ним. Нравится жить вечно, но философский камень вряд ли мне дадут, поэтому довольствуюсь тем, что есть: умираю и рождаюсь вновь, обманываю всех, в том числе и смерть.
Я замораживаю пламя. Может, это единственное заклинание, которое знаю лучше тебя, братец, но мне его хватает. Волшебная палочка, спрятанная в складках платья, заколдованная так, что магглы её даже не найдут. Иллюзия, на которой столько трудилась: от запаха горелого мяса до треска лопающейся кожи. Братец, ты спросил меня, неужели нравится видеть, как сгораешь? Глупый, глупый. Это не я, я не умираю, я не сгораю, я только восстаю из пепла, как феникс, который, наверное, является моим патронусом, ах, если бы я могла его вызывать. Я смеюсь над магглами, я смеюсь над смертью. Ты никогда не понимал, сколько доставляет удовольствия делать это снова и снова: сорок семь, сорок восемь, точно не помню, раз.
– Ты умрёшь завтра на рассвете, ведьма.
Спасибо, глупый маггл.
***
Огонь её не берёт, теперь я знаю, и она меня больше не обманет.
Здесь недалеко, в миле отсюда, есть озеро, покрывшееся тиной. Я свяжу ей за спиной руки и прочту молитву, повешу на шею камень и спрошу напоследок: «Почему ты думала, что я не узнаю тебя, ведьма?»
***
Рассвет, такого же цвета, как и крылья феникса, проникает в камеру, растекаясь по полу.
Сегодня я снова умру. И снова воскресну.
Урок астрономииРейтинг: PG
Саммари: О звёздном небе Блэков.
Примечание: Действие происходит в конце тридцатых годов XX века.
Главным образом для того, чтобы избежать пристальных взглядов, Гарри посмотрел вверх и увидел бархатно-чёрный потолок, усыпанный звёздами. Он услышал шёпот Гермионы: “Он заколдован, чтобы выглядеть как небо снаружи. Я читала об этом в “Истории Хогвартса””.
Гарри Поттер и Философский Камень
Я хорошо помнил тот день, когда впервые зашёл в Большой зал.
О волшебстве я узнал всего лишь месяц назад, когда в свой одиннадцатый день рождения нашёл под дверью письмо из Хогвартса, и, понятное дело, как любого магглорождённого, меня привело в трепет всё, что я увидел: настоящие привидения, движущиеся лестницы, живые портреты… Но больше всего – совсем не магическая для многих вещь. Звёздное небо. Заколдованный потолок Большого зала. Бездна с миллиардами сверкающих звёзд.
Я помнил, как остановился и взглянул вверх. Я помнил, как небо вдруг опустилось, заполнило собой и поглотило всё, что было вокруг. Чёрная бесконечность, неподвластная человеческому разуму, и звёзды, к которым, казалось, в тот момент можно было прикоснуться.
Я стоял так непозволительно долго, пока один из преподавателей не взял меня за руку и не отвёл к Сортировочной шляпе.
***
«Тебе повезло, приятель», – сказал тогда Смит.
Мне сложно было с ним не согласиться. Нам очень повезло, потому что у Блэков мало кому удавалось взять интервью. «Чёртова чистокровная семейка», – говорил Смит. Собственно, так говорили многие. Презирающие всех и всё чистокровные Блэки.
Toujours pur – их девиз напоминал мерзостный лозунг того маггла с континента, которого обсуждали даже мы, волшебники.
Но когда я попросил у Сигнуса Блэка интервью, он ответил: «С удовольствием».
***
Сигнус Блэк сидел в кресле напротив меня, держа в руке округлый бокал на короткой ножке. Время от времени он поднимал его перед собой, как будто любуясь игрой света в золотистом напитке, потом подносил к губам и делал глоток, причмокивая от удовольствия. Я не решался повторить Блэку свою просьбу и терпеливо ждал, когда он сам обратит на меня внимание.
– Вы ведь магглорождённый? – наконец-то спросил он, поставив бокал на журнальный столик.
– Да, – ответил я, почувствовав некоторое смущение.
Я никогда не стыдился того, что родился в семье магглов, но сейчас, рядом с этим высокомерным волшебником, чувствовал себя не в своей тарелке.
– Вы хотели, чтобы я рассказал вам о… – и он, подняв глаза к потолку, повторил мои слова: – «О самом прекрасном волшебстве в Хогвартсе». Вы прочли это в учебнике?
– Нет, я сам так думаю.
Он окинул меня взглядом с головы до ног, как будто впервые видел, и, кивнув, сказал:
– Ну что ж, я расскажу вам о потолке Большого зала, но не думаю, что вы об этом напишите в своей колонке об астрономии.
Я пропустил мимо ушей его замечание и достал из кармана мантии перо с блокнотом.
– Его заколдовал, вы должны знать, мой прадед Аргус Блэк. В тот год, когда он оканчивал Хогвартс, потолок в Большом зале потемнел. Странная случайность, – он усмехнулся. – Директор Хогвартса не мог ничего сделать. Потолок так и оставался чёрным, как будто в Большом зале что-то долго коптили… Тогда мой прадед, он был лучшим учеником, гордостью Хогвартса, как и многие из нашего рода, предложил заколдовать потолок, сделать так, чтобы он всегда показывал настоящее небо.
– Почему небо? – спросил я, не отрываясь от блокнота.
– Потому что на нём не видно копоти. Чёрное небо, покрытое звёздами. И… – Блэк не то кашлянул, не то хмыкнул в кулак. – Вы, конечно, знаете, что большинство представителей нашего древнейшего рода носит имена звёзд?
– Хм… да, – ответил я, хотя, по правде сказать, не особо интересовался родословной этого семейства. Но не мог не заметить, что мой собеседник получил имя в честь звёздного скопления
Сигнус.
– Хотя мой прадед говорил, что это звёзды носят наши имена, – сказал Блэк совершенно серьёзно. – Генеалогическое древо прямо на звёздном небе. Разве это не прекрасно?
– Сэр… – начал я, но вдруг мне стало не по себе. Я прекратил писать и положил перо между страницами блокнота.
Небо в Большом зале отличалось от настоящего. Не каждый бы заметил ошибки, не каждый бы, как я во время завтрака, обеда или ужина, смотрел бы в потолок, а не в тарелку. Да, все тучи днём были на месте, и солнце светило также ярко. Но когда наступала ночь, и небо становилось ясным, я видел на нём лишние звёзды. И, кажется, сейчас я начал понимать, почему.
– Я помню слишком яркую звезду в созвездии Киля, которой там не должно было быть.
– Она называлась
Финеас. В честь моего неумного брата, – Блэк выглядел слегка удивлённым. – Мало бы кто её заметил. На потолок студенты смотрят только тогда, когда заходят в Большой зал впервые. Да и разбирающихся в астрономии волшебников немного, не все такие, как вы, мистер магглорождённый. А так… как настоящее светлеет, как настоящее затягивается тучами. Искусно замаскированная подделка, потрясающая поделка. Никто бы не заметил. Мой прадед на это и рассчитывал. Потому что ему бы никто не разрешил поместить на потолке Большого зала генеалогическое древо… Знаете, я приехал в Хогвартс в пятнадцатом году, – Блэк вновь взял в руки бокал и, подняв его перед собой, посмотрел на меня сквозь золотистую жидкость, – чтобы взглянуть, как вспыхнули звёзды Кассиопеи, а ещё через десять лет – чтобы проверить, исчезла ли звезда моего брата, – он удовлетворённо вздохнул. – Генеалогическое древо над головами всех, кто учился в Хогвартсе, видимое ночью, но никуда не исчезающее даже днём… Разве это не прекрасно? Мой прадед всегда хотел вычертить в Большом зале девиз нашего благородного семейства, и у него это получилось…
Toujours pur, похожий на мерзостный лозунг того маггла с континента.
Мне хотелось верить, что Блэк сейчас врал, но я хорошо помнил ту слишком яркую звезду
Финеас, которая однажды прямо на моих глазах погасла.
