Глава 1
Над головой шумели листья. Небо было водянисто-голубым и таким далеким. Пахло травой и сыростью. Поздняя осень замерла, дрожа в воздухе каплями тумана. В Запретном лесу кричали грачи, а все вокруг будто бы ждало первых белых снежинок, которые легли бы резными кристаллами на черную землю, на пожухлую траву, на желтые листья. Но небо все еще было водянисто-голубым, далеким и чистым-чистым.
Стенки теплицы запотели и, казалось, что снаружи скопилась густая молочная пелена, влажная, дышащая, живая. Невилл вытер пот со лба, а потом осторожно погладил длинные листья дихлофеи ползучей, ковром устилавшей пол. Он вспомнил, что существует семьдесят два способа ее использования.
Работая с растениями, Невилл никогда не задумывался: сможет он запомнить о них все или нет. Информация сама легко откладывалась в памяти и тут же всплывала, стоило ему лишь увидеть конкретное растение или просто представить его.
Невилл улыбнулся: его стараниями дихлофея разрослась, дала мощные побеги, и скоро нужно будет собирать сок. Мадам Помфри использовала его как укрепляющее и в определенных дозировках согревающее средство, ведь скоро зима, а зимой дети часто болеют.
Невилл оборвал сухие листики, немного подрыхлил землю возле корня и, пожелав растению отличного дня, улыбаясь, вышел из теплицы.
Он услышал гомон и смех со стороны Озера, которые, казалось, вдруг заполнили собой все вокруг, оборвав звенящую тишину, окутавшую пространство вокруг старого замка.
Невилл стоял и не двигался. Ему вдруг показалось, что, выйдя из теплицы, он совершил путешествие во времени, в те годы, когда сам носил школьную форму, таскал на плече вечно заляпанную протекшими чернилами тяжелую сумку, строил планы и смотрел куда-то далеко вперед, а не прямо перед собой.
Вдалеке уныло шумел Запретный лес, над головой, жалобно крича, пролетали птицы, и грудная клетка Невилла чуть сжалась от тоскливого, щемящего чувства внутри. Поднявшийся холодный ветер все дальше уносил от него видение, так ярко вспыхнувшее перед глазами, что стоило лишь протянуть руку, и он бы коснулся холодной воды в Озере, а, обернувшись, увидел бы их всех… Гарри, Гермиону и Рона – неразлучную гриффиндорскую троицу, Дина и Симуса, о чем-то горячо спорящих, Парвати и Лаванду, листающих яркий «Ведьмополитен», и себя среди них. Не вместе с ними, не с кем-то, а среди.
Невилл снял перчатки и стряхнул землю с подола мантии. Сейчас было не время предаваться воспоминаниям – мандрагоры в пятой теплице были еще совсем детьми и требовали постоянного ухода.
Поднялся холодный ветер, и небо потемнело. Невилл неторопливо шел в замок, как его остановил громкий треск и звук глухого удара о землю. Вздрогнув, он остановился.
Метрах в двадцати на земле распласталось канареечного цвета нечто, видимо, перелезавшее через изгородь и сломавшее ее.
Невилл на всякий случай достал палочку и, направив ее на непрошеного гостя, подошел к изгороди.
Нечто громко ойкнуло и попыталось встать на ноги. Из-под ярко-желтого капюшона выбились длинные светлые волосы.
– Подождите, я вам помогу, – Невилл поднял незнакомку с земли.
В ту же секунду женщина откинула капюшон и радостно воскликнула:
– Привет!
– Луна? – недоверчиво поинтересовался Невилл, разглядывая длинные светлые волосы, огромные стереоскопические очки и испачканный в земле курносый нос.
– Луна? – задумалась она. – Да-да, Луна. Невилл? – вежливо задала она встречный вопрос и внимательно посмотрела ему под ноги.
– Что?
Потом – в район груди.
– Что?
Потом – в лицо.
– Что?! Что ты ищешь?
– Вобюла необыкновенного, – будничным тоном отозвалась Луна и подошла вплотную к Невиллу, – я искала его везде, вот на всякий случай решила проверить Хогвартс.
Невилл смутился:
– Что за вовюл… вобул?
– Вобюл, – ответила Луна и вздохнула. – Никак не могу его найти. Говорят, что в своей жизни человек может встретить всего лишь одну особь, но и не каждому везет даже на одну. Представляешь, некоторые так всю жизнь и живут без вобюла, – сокрушенно покачала головой Луна.
– А-а, – как-то неуверенно протянул Невилл, который совершенно не понимал, о чем таком они сейчас говорят.
Луна сняла очки и задумчиво посмотрела на него своими большими водянисто-голубыми, как осеннее небо, глазами. Потом быстро водрузила их обратно на нос и оглянулась.
– Что ж, – сокрушенно прошептала она.
Невилл стоял, слегка приоткрыв рот и забыв, что следовало бы что-то сказать. Пауза затянулась. Луна принялась покачиваться на каблуках.
– По-по-жалуй, прохладно. Как насчет чашки горячего чая?
– Хорошо, только пойдем помедленнее, а то я могу еще что-нибудь сломать, – она кивнула в сторону изгороди.
– Не беспокойся. Репаро.
Жердь поднялась с земли и встала на место.
Вокруг царила ленивая осенняя тишина. К замку шли двое: мужчина в испачканной землей старой мантии и женщина в канареечной.
Небо темнело, будто набухало. Капельки тумана в воздухе леденели и оседали белым инеем на земле, траве, камнях. Синяя, как чернила, гладь Озера рябила от ветра, и кальмару на дне было неспокойно. Запретный лес шумел и тянул ветви вслед последним облетающим листьям.
Кабинет Невилла был небольшим, довольно грязным и необыкновенно, из-за растопленного камина, жарким. Фикус в старой деревянной кадке стоял прямо на столе – растению с утра делали перевязку. Кевин с третьего курса Хафлпаффа случайно сломал ему ветку и, пыхтя, притащил свою жертву профессору. Возле книжного стеллажа грудами лежали тетради и энциклопедии по гербологии, которые не поместились на полках. Чашка, наполовину наполненная остывшим чаем, покоилась сверху. Горшки были расставлены по всему кабинету, а под столом лежал мешок с немного просыпавшейся землей.
– Э-э, кхм, тут немного неубрано, – Невилл виновато обвел взглядом кабинет.
– Такое бывает, – серьезно произнесла Луна, пытаясь хоть что-нибудь рассмотреть сквозь свои запотевшие очки. Потом она вздохнула и убрала их в карман.
Невилл повесил чайник над огнем и предложил Луне присесть на диван, где было относительно чисто.
Она с интересом осматривала комнату:
– А у тебя здесь вобюла не было?
– Не думаю, – тактично попытался скрыть улыбку Невилл.
Они помолчали. Чайник все не свистел. Часы на противоположной стене размеренно и неторопливо тикали.
– Ну, как у тебя дела?
– Хорошо. На прошлой недели я участвовала в экспедиции Паула Стягера, известного исследователя. Мы аппарировали в Карпатских горах. Собрали полезных лекарственных растений, я попыталась найти логово зеленых тушканчиков, отец говорил мне, что их помет обладает очень сильным лекарственным свойством. Когда…
Пронзительно засвистел чайник, и уже чуть дремлющий Невилл встрепенулся.
– Тебе с сахаром или без?
– Две ложки, пожалуйста.
Невилл тщательно размешал сахар в большой красной кружке и протянул ее Луне:
– Осторожнее, горячая.
– Угу, спасибо. А как ты?
– Я вот все время, что мы не виделись, преподал в Хогвартсе. Сейчас самый неспокойный третий курс. Джеймс Поттер очень одаренный и добрый ребенок, но ужасный непоседа. Он каким-то образом умудрился заколдовать Пивза так, что теперь при приближении полтергейста чувствуется запах грязных носок.
– Я бы лучше зачаровала его на запах ромашки. Кстати, ты знаешь, что если найти цветок ромашки с двумя сросшимися лепестками, то тебе по жизни всегда будет сопутствовать удача?
– Никогда не слышал.
– А мой папа в детстве находил такую, и вот видишь, сколько научных трудов ему удалось закончить, – сказала Луна с вздохом.
Она с ногами забралась на продавленный диван и держала в еще чуть красных от холода на улице руках большую кружку с чаем.
Луна все говорила что-то и говорила, а Невилл думал о том, что она такая же одинокая, как и он сам.
Ему показалось, что грудная клетка немного расширилась, наверное, потому что вдохнул больше воздуха, чем обычно, и он замер на несколько мгновений, будто смакуя это ощущение наполненности.
– …да-да! Так и было! Неужели ты серьезно не знала, что профессор Бинс умер прямо перед уроком, но все равно пришел на него? Стал призраком, но все равно пришел!
– Интересно, а как тебя называют дети?
Невилл смутился:
– П-профессор Лонгботтом, я полагаю.
– Дети никогда не называют учителей столь официально между собой. Мои однокурсники, например, звали профессора Стебель «Мисс Землеройка».
Мужчина усмехнулся:
– А у нас ее звали «Мадам Струч».
– Это из-за того, что она очень любила фасоль?
– Угу, помню, как мы пололи ее целую пару… Кстати, может быть, ты голодная? У меня нет фасоли, но зато есть рисовый пудинг.
– Звучит славно.
Сытый желудок подарил ощущение глубокого душевного покоя.
– Поздно уже. Ложись в моей комнате, а я устроюсь на диване. Сейчас я там разберу.
Луна улыбнулась и сонно кивнула.
Невилл переложил на тумбочку тетради и книги, валявшиеся на бардовом покрывале, и постелил чистую простыню. Ему показалось, что ноздрей чуть ощутимо коснулся запах полевой ромашки. Он взял пару тетрадей и вернулся в кабинет:
– Это мои исследования, когда я нашел девятнадцатый способ скрещивания дягиля с бобовыми, я подумал, что…
Луна спала, откинувшись на спинку дивана и чуть-чуть приоткрыв рот.
«Наверное, поиск зеленых тушканчиков так вымотал ее», – подумал, улыбаясь, Невилл. Он осторожно взял ее на руки и отнес в комнату. Луна была на удивление легкая. За канареечной мантией нельзя было разглядеть острых, еще каких-то детских, плечиков, которые он теперь отчетливо чувствовал своей большой ладонью. У Луны была очень светлая кожа, а щеки после горячего чая и ужина приобрели нежный розовый оттенок.
Невилл представил, что все это происходит пятнадцать лет назад. Как будто ничего не изменилось с того момента.
Он положил Луну на кровать прямо в мантии, укрыл покрывалом, и ему показалось, что ничего на свете не может быть естественнее этого.
А наутро Паул Стягер прислал письмо, где сообщил, что, кажется, он напал на след зеленых тушканчиков где-то на границе Румынии.
Когда Невилл вышел во двор проводить Луну, ему показалось что он почти ослеп – все вокруг было абсолютно белым и ярким-ярким, как свет в операционной.
– Ты напишешь мне, Луна?
– Конечно, я думаю, теперь тебя тоже волнует судьба экспедиции. Когда мы найдем зеленых тушканчиков, я обязательно пришлю тебе образец их лекарственного помета.
Невилл отметил про себя, что будет очень осторожно открывать письма от Луны, и улыбнулся:
– Спасибо. Я теперь действительно волнуюсь за них и за тебя, – зачем-то добавил он.
– Это здорово.
– Что?
– Когда за тебя кто-то волнуется.
Они подошли к воротам Хогвартса. Облачка пара сопровождали каждое слово и каждую улыбку.
– До встречи, Луна.
– До встречи, Невилл.
Они еще чуть-чуть постояли рядом, а потом раздался глухой хлопок, и Луна исчезла.
Она действительно аппарировала куда-то далеко, к какому-то Паулу Стягеру, но что-то неуловимо изменилось, и дело было не в выпавшем снеге.
Глава 2
Невиллу снились Сортировочная шляпа, меч Гриффиндора, горящие красные глаза. Потом его сознание наполнили крики, чей-то истерический смех. Яркие вспышки заклятий. Ему было очень, просто невыносимо страшно за друзей, сокурсников, преподавателей. Он не мог им помочь, он метался, выкрикивая защитные, обезоруживающие заклинания, а сердце было готово выпрыгнуть из груди.
Около девяти лет назад он перестал просыпаться в слезах после этого сна. Почти каждую ночь он видел повторяющуюся вереницу образов, заново переживал все те чувства, что должны были остаться в далеком прошлом. Все обрывалось под утро на его тихом задушенном, от подступивших к горлу слез, вскрике. Вскрик отчаяния, потому что он не мог никому помочь.
Лаванда, Колин, Фред… они падали, их лица пустели, а глаза гасли практически в двух шагах…
Иногда ему снилось, что погибшие друзья смотрят на него. Стоят и смотрят, ведь они уже никогда не смогут жить. Он пытался что-то сказать, протянуть к ним руку, помочь, но не мог.
Сейчас сны уже не были такими четкими и яркими. Они будто покрылись пылью. Но чувства остались прежними.
Поэтому он чрезвычайно удивился, когда проснулся с четким знанием того, что его пятку щекочет зеленый тушканчик.
Нога Невилла торчала из-под одеяла, и эльф, усердно заправляющий выбившуюся простынь, случайно касался пятки кончиком уха.
Невилл откинулся на подушку и широко улыбнулся.
– Простите, сэр, – пискнул эльф и исчез.
– Нет-нет, я… Какие пугливые.
– Отлично выглядите сегодня, Минерва. Как способности к трансфигурации у подрастающего поколения? – поинтересовался за завтраком Невилл.
Макгонагалл приподняла тонкие седые брови.
– Спасибо, Невилл. Все… все хорошо, вот Тедди Люпин, например, превосходный метаморф.
А вот Ремус Люпин был мертв.
И Тонкс.
Невиллу показалось, что кто-то выключил солнце и заменил его тусклой лампой.
– Эт-то очень хорошо. Приятного аппетита, – он постарался сделать вид, что ничего важнее овсяной каши в мире не существует.
Но теперь эти несчастные зеленые тушканчики снились ему по ночам, и уши эльфа здесь уже были не при чем.
Большая полная луна заливала все вокруг серебристым сказочным светом. Под снегом поскрипывали сучьями деревья Запретного леса. В башнях Хогвартса горели ярко освещенные окна, а в каминных трубах гудел ветер.
Невилл пил горячий сладкий чай и смотрел в открытое окно. От большой красной кружки валил пар. Снежинки залетали в комнату и таяли – камин жарко топился. На железном листе рядом лежали только что принесенные с улицы дрова, чуть влажные от стаявшего с них снега.
Невилл полной грудью вдыхал морозно-свежий воздух и думал о Рождестве. Он так давно не отмечал его по-настоящему. Он, конечно, дарил подарки своим коллегам и получал подарки от них, и красивее Хогвартса, украшенного еловыми лапами, омелой и колокольчиками, невозможно было найти места. Но это было не тем. Ему не хватало рождественского предвкушения и этого непередаваемого в своей простоте, какого-то детского, счастья от осознания того, что сегодня наступило Рождество. Каждый праздник он ужинал в Большом зале, обменивался подарками и уходил в свой кабинет. Там он в одиночестве шуршал оберточной бумагой, распаковывая книги по гербологии, горшки для цветов и баночки с чудодейственными удобрениями.
А сейчас, хотя до праздника было еще полтора месяца, Невиллу казалось, что воздух на улице необычайно вкусный. Как яблочный пирог? Как шоколадные конфеты с хрустящими кусочками карамели? Как леденцы, висящие на ели?
Или воздух напоминал запах свежей простыни в его спальне?
Снег искрился в утренних лучах. Хагрид в огромной кротовой шубе прокладывал себе дорогу в Запретный лес, периодически увязая в снеге по пояс. Седой Клык на трясущихся лапах спустился с крыльца и тут же, глухо заскулив, забрался обратно. Он немного поворчал, что лесничий оставил его, но вскоре успокоился и, блаженно прикрыв глаза, принялся водить носом. Он еще был способен различить чистые, ничем незамутненные зимние запахи.
Невилла разбудил стук в окно. Он сонно потер глаза и приподнялся на постели. На подоконнике сидела небольшая серая сова и недовольно переступала с лапы на лапу.
– Сейчас-сейчас, – Невилл нашарил под кроватью тапочки, подошел к окну и распахнул его.
Сова слетела с подоконника, уселась на протянутую руку и крепко вцепилась в нее холодными лапами.
Невилл отвязал письмо и налил в чашку на тумбочке воды.
– Попей, – птица слетела с его руки, – сейчас я принесу тебе печенья.
Когда он вернулся из кабинета, совы уже не было, только в открытое окно дул легкий морозный ветер. Невилл с трудом закрыл старую скрипящую раму и с зажатым в руке письмом забрался в постель.
На слегка поцарапанном совой белом конверте виднелись две надписи:
«Невиллу Лонгботтому. Школа чародейства и волшебства Хогвартс».
«От Луны Лавгут. Лес на севере Болгарии».
Невилл аккуратно распечатал письмо и углубился в чтение ровных строк, состоящих из больших круглых букв.
«Привет, Невилл!
Как поживает твоя дихлофея?
Не схватил ли ты носошмыга? А то у нас очень ветрено, и двое из нашей экспедиции простудились.
Я чувствую себя очень хорошо, нашла четырехлистный клевер под снегом. Он коричневый и сухой, но я думаю, это все равно считается.
Мы ищем горностаев и собираем их слюну для противовоспалительного зелья. На него поступил большой заказ от Министерства Магии.
И еще! Мне кажется, Паул знает что-то про вобюла. Надеюсь, мои поиски увенчаются успехом.
Извини, что сразу не написала, у меня чернила в сумке замерзли и лопнули. Этим я даже спугнула горностая, которого мы выслеживали два дня.
Всего тебе самого хорошего!
Жду твоего ответа.
Луна».
Невилл улыбнулся и зачем-то понюхал письмо. Оно пахло снегом и ветром, и еще чуть-чуть чернилами, потом поднес к носу конверт.
На одеяло выпал коричневый и сухой четырехлистный клевер.
Глава 3
В теплице пахло мокрой землей. Невилл, осторожно водя волшебной палочкой, поливал плантацию дихлофеи. Тонкий, чуть вьющийся стебель, покрытый продолговатыми листьями, устилал весь пол и частично стены теплицы. На улице дул пронизывающий ветер, падал снег, а внутри было тепло, настолько, что стекла запотели, и на них скопились капли влаги. Когда капли скользили вниз, в оставленных ими прозрачных дорожках был виден ярко-белый снег, усыпавший все пространство вокруг теплицы.
Невилл поливал дихлофею и улыбался.
Сейчас школьный филин летел к лесу на юго-западе Болгарии.
«Привет, Луна!
У меня все хорошо, дихлофея тоже в полном порядке.
На прошлом занятии мы с учениками пересаживали мандрагоры. Наушники Джеймса съехали, и он временно потерял слух. Я заходил к нему в Больничное крыло. Ничего серьезного. Правда боюсь, когда он выздоровеет, его друзья, в особенности Тедди Люпин, потеряют голос. Их крики: «Как ты, Джеймс?!» слышны даже за дверью.
Спасибо за четырехлистный клевер. Я еще никогда его не встречал. Благодаря тебе, наверное, стану очень везучим.
Как успехи со слюной горностаев? И что интересного рассказал тебе Паул о вобюле?
Был очень рад твоему письму.
Невилл».
Луна покусала кончик лилового пера и вновь склонилась над пергаментом. Как же она не любила эту рутинную работу по составлению инвентарных отчетов.
Баночка со слюной раз, баночка два, волшебные силки в количестве семи штук, тринадцать пакетов приманки…
Теодор помешивал наваристый куриный суп в котелке. Снег за маленьким окном волшебной палатки все валил и валил, наметая высокие сугробы. Чихала в углу Сэлли, снимал шубу только что вошедший Паул. А Луна все думала о сове, которая сейчас летела в далекую Англию.
«Привет, Невилл!
Рада за вас с дихлофеей!
Ты не представляешь, мы выследили очень редкий вид горностаев и теперь в постоянных переездах! Эти горностаи великолепны: у них такая шелковистая белоснежная шерсть.
Вчера мы встретили двоих возле деревни Руминицы. Теперь временно разбили здесь лагерь и целыми днями выслеживаем их. Этих горностаев сложно заметить, они просто сливаются со снегом.
Я сначала их вообще не замечала, думала, это снежные следовики, но потом Паул научил меня различать горностаев.
Про вобюла я у Паула пока не спрашивала, некогда.
А меня в школе мандрагора укусила за нос, когда я с ней разговаривала. Не знаю, что ей не понравилось, я старалась быть вежливой.
Передавай привет дихлофее!
Желаю тебе встретить золотистого везенчика, папа говорил, что он еще лучше четырехлистного клевера.
Обязательно напиши, как у тебя дела!
Луна».
В башнях Хогвартса топились камины, и серый дым тонкими струйками поднимался в безупречно чистое ночное небо. Тонкий месяц висел над Запретным лесом, напоминая запятую в только что отправленном Невиллом письме.
«Привет, Луна!
Очень интересно читать про твои приключения.
Совсем недавно я собрал сок дихлофеи, как раз вовремя, а то я подхватил сильную ангину.
Поэтому я не сразу написал тебе – лежал с температурой, не мог заставить себя подняться. Зато ученики получили маленькие предрождественские каникулы по гербологии. Они просто молодцы: хаффлпаффцы прислали мне огромную поющую открытку «Поправляйся, профессор Лонгботтом!», а дети Поттеров и Уизли принесли домашнее печенье. Все-таки пока Гермиона готовит хуже, чем эльфы, но уже лучше, чем Хагрид. Он, кажется, прислал мне кексы.
Миртл в очередной раз затопила третий этаж, говорят, что ее довел сын Драко – Скорпиус, но кто знает.
В целом, в Хогвартсе тихо, не считая всяческих взрывающихся, вопящих и горящих шалостей, которые ученики приносят из магазинчика братьев Уизли. Они недавно изобрели сыпучую щекотку. Стоит просыпать этот порошок хотя бы на одежду и, кажется, будто тебя щекочут семеро. Я не пробовал, но так описывал свои ощущения Альбус. Скорпиус насыпал ему этого порошка за шиворот прямо на моем уроке. Я уже испугался, как бы оба мальчика не задохнулись от смеха. Альбус хотя и не мог, хохоча, вызвать заклинание, но наподдал он Скорпиусу порядочно. Поэтому пришлось с обоих вычесть баллы и оставить после урока.
Надеюсь, вы собрали много слюны этих необычных горностаев?
Был очень рад, что у тебя все хорошо.
Невилл».
Воздух был очень холодным, почти обжигающим ноздри. Луна, прищурившись, смотрела на серое небо. Большое облако, закрывшее солнце, точь-в-точь напоминало кляксу, поставленную в письме. Оно было привязано к лапе совы, еще чуть различимой вдали.
«Привет, Невилл!
Слюны мы набрали много!
А еще наконец-то нашли зеленых тушканчиков! Правда, они оказались не совсем зелеными, а скорее землистыми. Мы случайно нашли их заброшенную норку, в которой было много пуха и образцов их лекарственного помета.
Сейчас слишком холодно, и мы временно не охотимся за горностаями. Сидим в палатке, и Теодор играет на гитаре. Гитара – это такой маглловский музыкальный инструмент. Теодор из семьи магллов, и он много рассказал мне об их мире.
Они такие странные, в основном вместо магии они используют эликричество, которое бежит по проводам. Как оно это делает, и как выглядит, Теодор объяснил очень смутно, поэтому я не буду тебе пересказывать его слова.
И, Невилл, будь осторожнее, в конверт я вложила образцы.
Расскажи, как поживаешь!
Луна».
Невилл, икая, шел к замку, сильный ветер почти сбивал с ног. Он кутался в большой красный шарф, над которым виднелись только глаза. Ресницы, брови и теплая темно-коричневая мантия были припорошены снегом так густо, что Невилл напоминал снежного человека. Он увязал в сугробах по колено, но не жалел, что в такую пургу вышел из замка.
Невилл только что навещал Хагрида. Они сидели за старым круглым столом и пили эль из больших жестяных кружек. В домике уютно трещал камин, в углу над старой швейной машинкой висели две медвежьи шкуры, пахло пригоревшим хлебом и чем-то пряным. Лесничий рассказывал про свое детство и юность, смеялся и стучал кружкой по столу. Невилл тоже смеялся и чувствовал, что щеки горят от жаркого, немного душного воздуха и эля.
Вообще-то профессор гербологии еще ни разу до этого не навещал лесничего просто так, чтобы поблагодарить за каменные кексы. Но сегодня у него было отличное настроение: урожай мандрагор был отменным, и в кабинете на его рабочем столе лежал чистый пергамент – будущее письмо.
«Привет Л уна!
Сапсибо за образцы. Они оказались для меня большим сюрпризом.
Сеичас много учеников болеют, поэтому на занятиях спокойно, а на переменах очень тихо.
Домовые эльфы уже начали украшать Хорвартс к Рождеству. Хагрид за завтраком говорил, то нашел великолепную двуметровую ель для Большого зала. Он хочет украсить ее жиивыми гномам в цветастых костюмах. Хагри д даже сделал выкройки для них и теперь по по ночам шьет маленькие рубашки и штаны.
Я только что был у него в гостях, пил чай. По пути в свою комнату я случайно наступил на лапу Миссис Норрис, теперь постарой памяти пару дней буду скрываться от Филча.
В коридрах уже висят еловые ветви, колокольчики и омела. Портреты принарядились, а суденты думают только о каиикулах.
А в целом все по-режнему.
Надеюсь, у тебя тоже все хорошо.
Неилл.»
Луна левитировала большую блестящую звезду на верхушку ели. Звезда категорически не хотела занимать должное место. Эта борьба продолжалась минут пять, и красные замерзшие пальцы Луны уже плохо слушались. Пушистые снежинки лениво падали с неба, ветра совсем не было. Но мороз был крепким, снег хрустел под ногами идущего к Луне Паула. Сугробы искрились. Он взял замерзшую руку Луны в свою и взмахнул ей. Звезда плавно приземлилась на самую верхушку ели. Было очень тихо. Белоснежный снег укрывал все вокруг. Паул улыбался, наблюдая, как снежинки тают на носу, щеках и губах Луны. Та задумалась, потом что-то сказала, развернулась и пошла к палатке, села за стол, достала из сумки пергамент, обмакнула в чернила перо.
«Привет, Невилл!
Я помню, какой Хогвартс красивый на Рождество!
Ты, наверное, даже не захочешь на каникулы выбраться из замка и погостить у кого-нибудь.
Мы хотим устроить рождественскую вечеринку у костра. И елка у нас тоже будет, правда не двухметровая, но зато живая! Поэтому, если ты заинтересуешься, я могу выслать тебе координаты для порт-ключа. Трансгрессировать туда будет тяжело, если чуть-чуть промахнуться, можно увязнуть в снеге.
Луна».
Невилл чуть было не налил чай в горшок вместо кружки, натянул два шерстяных носка на одну ногу и неправильно застегнул мантию. Но до совятни он добрался в рекордно короткие сроки.
«Привет, Луна!
Я как раз думал о том, как было бы здорово выбраться куда-нибудь на Рождество!
Поэтому с нетерпением жду твоих координат.
Всего наилучшего!
Невилл».
Огонь уютно трещал в очаге. Снег за окнами все падал и падал.
Паул нежно обнял Луну, диктуя ей координаты.
Глава 4
Невилл пребольно ударился ногой о камень, на который приземлился. Большой палец отозвался пульсирующей болью.
Просто когда кружение пространства завершалось, и он уже ступал на твердый утоптанный снег, этот камень некстати попался под его старый черный ботинок.
Взмахнув руками, Невилл не сдержал равновесия и распластался перед самым входом в палатку. Щека явственно чувствовала обжигающий холод снега, а палец на ноге казался горячим. Где-то чирикали птицы, хрустел снег под чьими-то ногами.
– Привет! – радостно воскликнула Луна, пытаясь помочь Невиллу подняться. – Прямо все наоборот, да?
– Что? – губы Невилла растянулись в улыбке, когда он увидел заплетенные в косички Луны стебли какой-то сухой травы.
– Теперь ты упал, и я тебя поднимаю!
– А. И п-привет! – спохватился Невилл.
Луна мечтательно улыбнулась:
– Определенно ты что-то знаешь о важности этого слова... Я вот один раз не поприветствовала профессора Дамблдора, а через неделю он умер, – она сокрушенно покачала головой.
Где-то рядом снег осыпался с ветки. Небо было чистым, а солнечный свет болезненно ярким.
– Луна, это и есть твой друг? – из палатки вышел высокий мужчина с треугольной бородкой.
– Да. Это Невилл, а это Паул, – глаза Луны сверкали, а улыбка не сходила с губ.
Волшебники протянули друг другу руки.
– Рад знакомству, – слегка кивнул головой Паул.
– Я тоже очень рад, – улыбнулся Невилл. – Тут так красиво, такой простор, деревья в снегу… Я еще привез пару индеек. Я виноват – не спросил, сколько здесь будет человек, и приехал без подарков, но у меня много шербета и цукатов к столу…
– Не стоило утруждать себя. Мы не ждем от гостей подарков, а тем более еды. Проходите, – указал на палатку Паул.
– Но я… – Невилла вежливо подтолкнули в спину, – да-да, спасибо.
– Луна, – Паул протянул ей руку.
Невилл приподнял полог и забрался внутрь. В палатке было тепло. Темно-рыжий бородатый мужчина в красно-белом свитере сидел за столом, худенькая светловолосая девушка стояла рядом и резала хлеб. Они вместе обернулись и приветливо помахали Невиллу.
– Привет, – он нерешительно встал у входа.
– Проходите-проходите! Я Салли! Очень приятно познакомится! – девушка подошла к нему и энергично затрясла его руку.
– Невилл.
– Я Теодор. Вы как раз к обеду.
– Нет-нет, что вы. Я не голоден.
Они пожали друг другу руки.
– Салли, подними-ка крышку, – улыбнулся Теодор.
Девушка приоткрыла большую коричневую кастрюлю, и ноздрей Невилла коснулся аромат наваристого мясного супа. Он непроизвольно сглотнул.
– Вот так-то, – довольно хмыкнул Теодор.
Невилл слегка покраснел.
– Вы ведь бывший однокурсник Луны? – поинтересовалась Сэлли.
– Да. И можно на «ты».
– Вот! Это по-нашему, – хлопнул его по плечу Теодор, – мы тут церемонии не любим разводить. Все по-простому, по-семейному.
Он широко улыбнулся, и губы Невилла сами собой растянулись в такой же открытой и счастливой улыбке. Потрескивали поленья в очаге, Сэлли раскладывала хлеб, а Теодор расспрашивал о Хогвартсе. Он тоже учился там сорок лет назад.
– А где же Луна? – Неожиданно встрепенулся Невилл.
– Да, где это они пропали? – почесал бороду Теодор.
– Я посмотрю, – поспешно выбрался из-за стола Невилл.
Паул и Луна стояли возле палатки. Падал снег, небо постепенно темнело, а вокруг царила тишина. Паул что-то восторженно декламировал и указывал рукой куда-то вдаль, второй держа Луну за плечо.
– … тогда нам откроются все горизонты, и не будет ничего невозможного! Мы даже сможем обнаружить колонии морщерогих козликов…
– Морщерогих козляков, – поправил его Невилл.
– Да-да… А? Что? – вышел из своей мечтательной прострации Паул.
– Там уже обед готов. Всех ждут к столу.
– О, конечно, мы уже идем.
Луна обогнула Паула и поправила травинки в своих косах:
– Как же я проголодалась! – и заторопилась в палатку.
Все шумели, рассаживаясь за столом, скрипели стульями, обменивались шутками. Наконец Теодор поднялся, торжественно сжав в руке половник. Настала тишина.
– Опять он себе самый большой кусок мяса положит, – шепнула Сэлли Невиллу, за что получила половником по лбу в воспитательных целях.
Удар, конечно же, был несильным, но Сэлли не преминула возмутиться:
– Многоуважаемый Теодор, вам следовало бы идти в дровосеки, а не в ученые.
Все дружно засмеялись, а потом с аппетитом набросились на суп. Стучали ложки, челюсти напряженно работали, а по телам разливалась приятная сытость.
– Здесь мы повесим еловые ветки, там повесим игрушки, а на столе зажжем свечи, – размышляла Сэлли.
– Вы преподаватель гербологии? Очень интересно, – помешивал ложечкой чай Паул.
– Да. У меня всегда была склонность к этому предмету. Люблю выращивать растения, ухаживать за ними, изучать полезные…
– А вот изучать, вы правы, намного интереснее. Помню, еще в школе все восхищались моими научными работами. Но я оставил науку и решил возглавлять экспедиции, ведь они несут практическую пользу. Я даже собрал небольшую коллекцию различных презентов: «Почетная грамота Мерлина за оказание неоценимой помощи в проведении исследований целебных свойств споры ползучей», «Орден Лекарственного Сообщества Англии за особые заслуги», «Похвальная грамота Министерства Магии» и, кажется, что-то еще, я уже не могу вспомнить, – он отхлебнул чай.
– Невилл, ты поел? Пойдем, я покажу тебе все тут, – обратилась к нему Луна.
Сэлли настраивала приемник, покручивая то влево, то вправо большую черную ручку.
Невилл с Луной вышли из палатки под голосистые трели Селестины:
– «О, котел моей горячей любви! Ты его держи, не расплескай!»
– Я хочу послушать итоговый выпуск «Квиддич сегодня»! – пытался перекричать Селестину Теодор.
Невилл с Луной оделись и молча вышли из палатки.
На лес вокруг уже опустились сумерки. Воздух был очень холодным и свежим. Деревья темными великанами застыли вокруг, устремив кроны в небо. Сугробы окружали вытоптанную площадку со всех сторон, а на небе уже слабо проглядывали первые звезды. Редкие хлопья снега плавно опускались на землю.
Невилл вдохнул полной грудью и почувствовал тот самый неповторимый запах Рождества, как в детстве. Он улыбнулся, поднял голову к небу, и большая снежинка опустилась к нему на нос.
– Как же здесь замечательно! Спасибо, Луна, – Невилл посмотрел на нее.
Разноцветная беретка была сдвинута назад, открывая ее чистый белый лоб, большие водянисто-голубые глаза блестели в опускающихся сумерках. Травинки темнели в ее косах. Она улыбнулась:
– Я тоже очень рада, что ты приехал. Это так здорово!
Вырывающиеся изо рта облачка пара, расползались и таяли в морозном воздухе.
– За палаткой мы храним силки. Не волнуйся, они не причиняют вреда горностаям. Там, – Луна указала куда-то влево, – мы видели тех самых белоснежных. А, может быть, снежных следовиков, я все-таки не уверена до конца. А там наше рождественское дерево.
Невилл посмотрел направо и увидел молодую пушистую ель с большой укрытой снегом звездой на макушке.
– Игрушек не видно, но завтра мы растопим снег. Она очень красивая.
Невилл улыбнулся и подул на свои покрасневшие руки, он забыл перчатки в палатке, но возвращаться не хотелось. Здесь дышалось слишком легко, слишком красиво было вокруг.
– Руки замерзли? – Луна посмотрела на него.
– Немного. Не волнуйся, я спрячу их в рукава мантии.
– Завтра уже Рождество.
– Да.
– Воздух даже как будто другой, пахнет по-особенному… Тебе не кажется?
Невилл задумался, потом глубоко вдохнул морозный воздух:
– Ромашкой, да?
– Точно, – расплылась в улыбке Луна.
***
Невилл лежал в спальном мешке возле кровати Луны. На втором ярусе над ней спала Сэлли. На соседних кроватях уютно похрапывал Теодор, сопел Паул, а Невилл лежал и смотрел, как в темноте рука Луны белеет на темно-синем покрывале.
Глава 5Следующее утро было полно суеты. Все дружно украшали стены, окно, вход длинным серебряным дождем.
Потом Луна вырезала бумажные снежинки, Сэлли расставлял свечи на столе, Паул занимался координацией общей деятельности, Теодор с Невиллом собирались в лес – необходимо было нарубить еловых веток. Из приемника доносился высокий голос Селестины и аплодисменты зрительного зала:
«Как же я жила, без твоего волшебства! Как же бурлит во мне кровь! Мой чародей, я вся твоя! Ты – моя люво-о-о-овь!»
Невилл с Теодором вышли из палатки. Снег хрустел под ногами, сугробы искрились. Солнце поднималось все выше по чистому светло-голубому небу. Невдалеке пели птицы.
– Как тебе здесь? – через плечо спросил Теодор.
– Замечательно. Я о таком Рождестве мог только мечтать.
Теодор хмыкнул:
– Так уж прям и мечтать.
– Хогвартс, конечно, великолепен на Рождество и ель в Большом Зале… Вы помните?
– Такое не забывается.
– Но здесь все по-другому! Тут так…
– Ты заскучал просто там, – он хлопнул Невилла по плечу.
– Вот отличные ветки, их и возьмем.
***
Палатка преобразилась: кругом висели разноцветные игрушки и мигающие фонарики, под потолком летали зачарованные Санта-Клаусы, весело выкрикивающие: «С рождеством, салаги! О-Хо-Хо!» Пахло еловыми лапками, которые были привязаны к столбикам кроватей. Искрился серебряный дождь.
Жильцы не отставали от палатки. Теодор был весь усыпан золотыми блестками, Сэлли увешана мишурой, Паул надел синюю мантию с движущимися серебряными звездами, Невилл был весь в разноцветном дождике, Луна красовалась в своей любимой канареечной мантии.
Все сидели за праздничным столом и о чем-то весело болтали. Теодор открыл шампанское. Пробка, подлетев к потолку, упала в тарелку Луны.
– Теодор, тебе только в снайперы дорога! – похлопала его по плечу Сэлли.
Паул постучал ножом по бокалу:
– Кхм, я хочу сказать кое-что.
Он встал.
– Хочу поздравить нас, ребята, с отличной работой. Мы даже перевыполнили план на треть унции. Думаю, Министерство не обойдется словесной похвалой. За великие свершения! С Рождеством!
Все зазвенели бокалами.
Шербет с цукатами, которые привез Невилл, разошелся на ура.
Когда и с индейками, и со сладким, и с выпивкой было покончено, все высыпали на улицу.
Сэлли, икая, направила волшебную палочку на ель и, видимо, немного ошиблась с заклинанием, потому что снег стаял, а ель с правого бока вспыхнула.
– Агументи! – залил огонь Теодор и отвесил щелбан Сэлли.
Паул затянул рождественский гимн. Пахло горелым пластиком – несколько игрушек успели обуглиться. Луна разбрасывала вокруг золотые блестки. Невилл с Теодором зажгли бенгальские огни. Сэлли размахивала красной мишурой и тоже пела.
Когда все немного успокоились, настал черед подарков.
Невилл протянул Луне маленькую коробочку, в которой лежала красивая брошь в форме цветка. Он еще полтора месяца назад выбрал этот подарок и очень волновался, что он может по каким-либо причинам не понравиться.
Луна открыла коробочку и удивленно произнесла:
– Так красиво… очень…
Невилл смутился, но был чрезвычайно доволен.
Рядом Сэлли взорвала хлопушку, усыпав снег разноцветным конфетти. Теодор улыбался, разглядывая высовывающего язык Санта-Клауса с открытки. Паул засунул руки в карманы мантии и поглядывал по сторонам.
Луна протянула Невиллу довольно объемный сверток:
– А это тебе.
Он развернул шуршащую оберточную бумагу и вынул большой красно-коричневый шарф с парой пропущенных петель.
На темно-синем небе ярко горели звезды. Тонкий месяц висел в середине этой синевы и будто тихонечко раскачивался в такт рождественскому гимну, который лился из приемника, вынесенного Сэлли из палатки.
– Спасибо, Луна. Мне еще никогда не дарили ничего сделанного своими руками, – у него даже слегка перехватило дыхание.
– Тебе нравится?
– Конечно… Очень. Спасибо…
Он сразу обмотал шарф вокруг шеи:
– Такой теплый.
– Луна, – к ним подошел Паул, – я бы тоже хотел поздравить тебя. Я долго думал над подарком и наконец-то выбрал.
Он торжественно протянул ей какую-то бумагу:
– Где-то там, – он указал на небо в сторону малой медведицы, – теперь есть твоя звезда. Звезда «Луна Лавгуд».
– Звезда? Ух ты! Спасибо, Паул! Я теперь смогу с неба наблюдать за всеми… А ведь мир такой большой!
Паул подошел и обнял ее, а потом наклонился ниже и поцеловал – чуть коснулся уголка ее губ.
Невиллу показалось, что его ударили по затылку. Выстрели хлопушек, треск бенгальских огней, возгласы поздравлений вдруг стали такими далекими. Он стоял и смотрел, как Паул отпускает Луну, потом обнимает ее одной рукой и что-то отвечает хлопающей в ладоши Сэлли.
Невилл опустил взгляд и посмотрел на свои замерзшие руки: красные, грубые от частой работы с землей пальцы. А у Паула они были такие красивые: длинные с гладкими розовыми ногтями. «Почетная грамота Мерлина за оказание неоценимой помощи в проведении исследований целебных свойств споры ползучей», «Орден Лекарственного Сообщества Англии за особые заслуги», «Похвальная грамота Министерства Магии».
А у него была только открытка от учеников «Поправляйся, профессор Лонгботтом!».
Шарф показался ему слишком колючим. Он натянуто улыбнулся толкающему его в плечо смеющемуся Теодору.
***
Сэлли сонно вычесывала конфетти из волос, сидя на постели, Теодор умывался, громко отфыркиваясь, Паул держал Луну за руку и что-то ей говорил. Невилл натянул свою полосатую пижаму и забрался в спальный мешок, ему не хотелось ни на кого смотреть. Он закрыл глаза, но не мог уснуть. Даже когда все наконец улеглись, Невилл еще долго ворочался.
Он открыл глаза и посмотрел на постель Луны, ее тонкая белая рука опять лежала на покрывале. Невилл отвернулся и стал смотреть, как за окном медленно падает снег.
Только забрезжил рассвет, Невилл открыл глаза.
С утра Сэлли обнаружила на столе записку:
«Большое спасибо за замечательное Рождество.
Извините за поспешный отъезд – не хочу вас больше утруждать.
Невилл».
***
Его кабинет и комната вдруг показались ему необычайно маленькими и какими-то пустыми. Невилл положил сумку на диван, на котором когда-то заснула Луна, и вышел в коридор. Постоял немного, прислонившись спиной к стене. Ноздри щекотал запах пыли. Какой-то лысый мужчина с портрета на противоположной стене покосился на профессора. Невилл обвел взглядом пустой и серый коридор, потом еще раз и еще. Но ничего не изменилось, белоснежные просторы не вспыхнули перед глазами. Глаза видели лишь серость перед собой, не в состоянии уловить мысли Невилла, которые были где-то далеко в заснеженной Болгарии.
Нос щипало, похоже он его отморозил. Невилл прошел к столу, тронул корешок энциклопедии редких лекарственных растений и вздохнул. Почти все утро он бесцельно слонялся по кабинету, не в состоянии взяться ни за одно дело. Под вечер он растопил камин и сел перед ним с кружкой чая в руках.
Он вздрогнул от неожиданности, когда в дверь постучали.
Показалось?
Стук раздался вновь.
Он распахнул дверь, и сердце тихонечко екнуло.
– Ты почему так вот взял и уехал? Быстроножием заболел? Какой наргл тебя укусил?
Невилл смотрел на Луну, грустно улыбался и не мог ничего сказать.
– Похоже, что у Паула мужская чесотка, – невзначай бросила Луна, – и я не собираюсь лечить его. Мне с самого начала его вобюл показался подозрительным, – она заговорщицки шепнула на ухо Невиллу, – но не буду же я ему говорить об этом. Я тоже оставила записку.
Невилл улыбнулся и подумал: да черт с ним, с этим Паулом, черт с горностаями, экспедицией и отмороженным носом. Он наклонился и, обняв за плечи, поцеловал Луну.
И был абсолютно прав.
***
Невиллу снились Лаванда, Колин, Фред. Они смотрели на него и улыбались.
– Спите с миром.
Губы привидений слабо шевельнулись:
–
Спасибо, что отпустил.
Перед его глазами закружилась пыль, подхваченная ветром, а потом все исчезло. Навсегда.
***
Тикали часы на стене. Сильный ветер кружил снег за окном. Невилл, разливая горячий чай по кружкам, обжег себе пальцы, потому что засмотрелся, как Луна сосредоточенно намазывает черничный джем на тосты.
– Представляешь, раньше я думала, что без стереоскопических очков не смогу разглядеть своего вобюла! Ну, надо же, а вдруг бы я, наоборот, в очках не увидела его?
Она порылась в складках канареечной мантии и, достав слегка покосившиеся очки, водрузила их на нос.
– Нет, – улыбнулась она, внимательно смотря на Невилла, – вижу.
– Я люблю тебя, Луна.
