Глава 1. ПрологВремя действия – 1980 год.
Престарелый волшебник, не торопясь, отпил кофе и положил распечатанный конверт на заметку в газете.
Для кого-то эти имена уже стали частью истории. Мертвы, мертвы, мертвы – в пантеоне славы или позора… Для кого-то это и вовсе ничего не значащий набор слов: у людей слишком много личных трагедий, чтобы горевать о тех, кого они никогда не знали.
Пожилой мужчина вздохнул, поднимая чашку, но так и не пригубил ее.. Волею судеб он помнил краткие встречи с теми, о ком говорилось в газетной публикации. У него всегда была хорошая память на лица… и на палочки.
***
Время действия – 1951 год.
В те времена отец окончательно препоручил мне торговлю, полностью посвятив себя изготовлению палочек. Несмотря на богатую практику, поначалу я терялся в ошеломительном многообразии своих товаров, подолгу заставляя посетителей ждать, пока я ищу запропастившуюся палочку. Поэтому те годы встают передо мной в ореоле суматошной неразберихи.
Разумеется, не все дни были столь тяжелыми: пик продаж приходился на месяц перед школой, когда будущие ученики Хогвартса, получив сов с уведомлениями, появлялись в Косом переулке для покупки всего необходимого. Ажиотаж нарастал, пока наконец не наступало первое сентября, когда последних первокурсников увозил Хогвартс-Экспресс. За этим следовали блаженные одиннадцать месяцев, на протяжении которых в лавку наведывались в основном взрослые волшебники, которые, как правило, сами хорошо знали, что им требуется. В такие сезоны, потягивая кофе долгими вечерами и неспешно перебирая палочки, я все больше убеждался в том, что правильно выбрал профессию.
Спокойный период близился к концу, хотя до прихода адских деньков оставалось еще почти два месяца. Поэтому я был несколько удивлен, когда в одно солнечное, но прохладное июньское утро мою лавку посетили родители с будущим первокурсником.
Увидев женщину, возникшую в полутемном пространстве магазина, я вскочил, уронив выпуск «Пророка» на пол и, кажется, раскрыв рот. Мэвис Рафферти - я узнал ее сразу, ведь, когда мне несколько лет назад встретилась ее колдография, я подумал, что она – самая красивая женщина на свете. Снимок был сделан больше десяти лет назад, и за это время она успела выйти замуж и стать матерью, но даже несмотря на это при встрече она показалась мне многократно прекрасней, чем на колдографии. Верите ли, я почувствовал укол ревнивой зависти к ее мужу, которому все в жизни доставалось слишком легко. Наверняка даже ради собственного брака палец о палец не ударил: все устроили родители, сообразуясь исключительно с династическими интересами.
Долго предаваться этим измышлениям мне не дали: дверь незамедлительно отворилась снова, и внутрь вошел мужчина с ребенком. Стоило взглянуть на ее мужа, Конари Рафферти, как моя враждебность улетучилась. Его простодушное лицо никак не вязалось в моем представлении с тысячелетней историей рода и с несметными богатствами; скорее, его можно было принять за маггла, который вырядился в мантию, чтобы сфотографироваться. Улыбнувшись мне, как доброму приятелю, он пояснил:
- Мы хотели бы выбрать палочку для сына. Конечно, до учебного года еще далеко, но ему так не терпится…
- Хотя он еще не получил сову, - заметила Мэвис, устремив строгий взгляд на мальчика, который вертел головой по сторонам, не обращая на слова родителей ровно никакого внимания.
- Даже если он ее не получит, - усмехнулся мужчина, запустив пятерню в волосы сына, - пусть это будет нашим подарком.
- Хорош подарочек, - покачала головой его жена, - больше пятнадцати галеонов…
- Но у Бреогана скоро День Рождения!
Мальчик тут же повернулся к отцу:
- Пап, а можно еще пару книжек? Ведь если мне сову пришлют, получится, что палочка – не подарок, а к школе…
Перехватив недовольный взгляд жены, мужчина легонько толкнул его ладонью в затылок, шепнув:
- Веди себя хорошо, тогда все устроится.
Я достал линейку, подозвав мальчика. Пока я производил необходимые замеры, он то и дело спрашивал:
- А что важнее – какой длины локоть или плечо? А если палочку в левой руке или в правой держать, по-разному будет получаться? А зачем мерить от плеча до пола? А если двумя руками махать? А если за другой конец держать?
Конечно, мне неоднократно встречались дети, которых было просто невозможно заставить стоять смирно и помолчать хоть пять минут, которым интересно все на свете, но этот парень выделялся бы и в их компании. Я несколько ошалел от непрерывного потока вопросов и даже забыл цифры замеров, пришлось повторять все заново. Мэвис, которая отвлеклась было, рассматривая витрину, развернулась и велела:
- Бреоган, прекрати болтовню, ты мешаешь мистеру Олливандеру работать!
Рафферти хмыкнул:
- Вы знаете, проще ответить на его вопросы, а то он все равно не отстанет.
- Это просто распущенность, - сердито заметила Мэвис.
Бреоган замолчал, испуганно косясь на мать. Дождавшись, пока она вновь отвернется, он шепотом продолжил задавать свои вопросы, тут же делая безучастное лицо, стоило Мэвис взглянуть в его сторону.
Когда с измерениями наконец было покончено, я принялся рыться в ящичках, а Бреоган неотступно таскался за мной, изобретая все новые вопросы. Я с досадой подумал, что его стоило бы привлечь к составлению сборников экзаменационных вопросов по С.О.В. и Т.Р.И.Т.О.Н., чтобы талант не пропадал зря.
- А что, если в палочку два компонента вложить? Ну, например, волосы единорога и русалки?
На это я с чистой совестью ответил:
- Скорее всего, они будут заглушать свойства друг друга, и ни к чему хорошему это не приведет.
- А все-таки…
Мальчик нахмурился и замолчал на несколько минут, но это было лишь затишье перед бурей. Затем его лицо вновь озарилось улыбкой, в которой мне почудилось что-то маниакальное, и он протараторил:
- А если в стержень пера феникса заправить волос единорога, что получится?
Облокотившись на стойку, я подумал, что мне жаль его будущих хогвартских преподавателей. А в случае, если ему-таки не пришлют сову, еще больше жаль маггловских…
Достав с полки увесистую книгу, я протянул ее мальчику:
- Вот, сборник статей по экспериментальным работам в области волшебных палочек. Может, там про это что-нибудь сказано.
Бреоган схватился за этот том, как прирожденный грабитель за кошелек, принялся листать его, упорно делая понимающий вид и лишь время от времени спрашивал, что означает то или иное слово. Найдя эту тактику единственно правильной, я периодически вытаскивал его из-за стола, давая опробовать ту или иную палочку. В конце концов, выбор был сделан: граб, тринадцать дюймов, стержень пера гиппогрифа… И, слава Мерлину, никаких волос внутри него!
Когда мальчик окончательно оторвался от книги, вид у него был слегка одуревший, что я отметил не без удовлетворения: ведь если в этой книге смог бы разобраться ребенок, которому еще не исполнилось одиннадцати, мое самолюбие было бы втоптано в грязь навеки.
Выходя из лавки с коробочкой в руках, Бреоган обернулся ко мне и с затуманенным взглядом пробормотал:
- А почему…
- Идем, Бреоган, - нетерпеливо позвала Мэвис. – До свидания, мистер Олливандер.
Время действия – 1981 год.
«Почему…» Да, почему Бреоган Рафферти – блестящий ученик, многообещающий маг, талантливый ученый, завидный жених, наконец, кончил так плохо, так нелепо? Как мог он связаться с таким человеком, как Вольдеморт, пособничать ему в убийствах, преступлениях?
Автор этой статьи не дает прямых ответов, но его мысль достаточно ясна: гордыня, осознание чистоты своей крови, презрение к тем, кто ниже по положению, равнодушие к чужим страданиям – вот что ведет в ряды сторонников Темного Лорда. Я мог бы согласиться с ним, если бы тогда, прохладным летним утром, они не зашли в мою лавку. Поэтому я не сумел успокоить себя простыми объяснениями, вновь и вновь повторял про себя – почему? Ответ в какой-то мере содержался в доставленном вместе с газетой письме, в одном слове: «Сожалею…»
Именно поэтому, год спустя, я сижу в кабинете автора письма за чашкой чая. Обыденный разговор: как работа – а ваша, как родные – а ваши, как погода, опять же… Двое вежливых людей ведут светскую беседу. Как будто не было войны, потрясшей магический мир до основания.
- Дети во все времена остаются детьми, - задумчиво говорит Дамблдор. - Но, по-моему, индивидуальности в них гораздо больше, чем во взрослых. А потом жизнь всех обкатывает под одну форму.
- Почему же, - возражаю я, - выдающихся личностей хватает и среди взрослых.
- Это так, - вздыхает директор, - но с годами их все меньше и меньше.
- Я получил ваше письмо, - сообщаю я.
Дамблдор кивает:
- Очень прискорбная история.
- На самом деле, мало кто сожалел о гибели семьи Рафферти. Половина магического мира им завидовала, другая половина – недолюбливала. Похоже, посочувствовать им способны лишь те, кому уже поздно завидовать и ненавидеть.
- Молодежь все видит в черно-белых тонах. - Дамблдор задумался, откинувшись на спинку кресла. – Мы-то знаем, как все запутано… Порой я думаю, что если я буду цепляться за жизнь до тех пор, пока она не прекратит доставлять мне сюрпризы, то не умру никогда. - На какое-то время в кабинете воцаряется молчание, со стороны может показаться, что директор уснул, но я знаю: он размышляет. Наконец он заговорил: - То, что люди приписывают себе, обычно за них творит история. Они думают, что вершат свою судьбу, а это ее перипетии делают их героями или злодеями. Один и тот же человек может стать спасителем, губителем, ничтожеством – тем, кем соизволят сделать его обстоятельства.
- А вы фаталист, Альбус, - усмехаюсь я. – Выходит, личность человека сама по себе ничего не значит?
- Именно, - соглашается старый маг. – Игрушка, которая воображает себя игроком. Хитроумные интриги, блестяще продуманные комбинации – все это карточные домики, которые жизнь уничтожает одним дуновением, когда ей вздумается. Но, разумеется, в одном вы правы: именно личность определяет, на что способен человек, каковы дороги, по которым он может пойти, откройся они перед ним. Честный, смелый, благородный человек не пойдет на подлость. Но он может стать причиной величайших несчастий, совершая ошибки. Многие жестокие войны начинались с благородных порывов. Слишком часто чистые намерения становятся подспорьем для обмана и злодейства…
***
Время действия – 1973 год.
Со времен визита Рафферти прошло много лет: может, десять, а может, и все двадцать… Я успел настолько сжиться со своей должностью, что толпы учеников в конце лета перестали меня беспокоить. Я даже начал радоваться их наплыву, добавлявшему разнообразия течению моей жизни. Я не бегал, как раньше, стремясь побыстрее найти подходящую палочку и спровадить посетителя, а присматривался к людям, долго пробовал разные варианты, стараясь подобрать единственно удачный.
Это было в июле… Да, в середине июля. Уже ощущалось усиление притока посетителей, но до пика было еще далеко. Когда они зашли в лавку, я подумал было, что это мать привела сына, с таким вниманием и серьезностью девушка обращалась с ребенком. Но стоило ей повернуться ко мне, как я понял, насколько ошибался: она сама, по всей видимости, едва вышла из подросткового возраста и, конечно же, приходилась мальчику сестрой. Их сходство бросалось в глаза, словно мальчика и девочку изобразил начинающий художник, привыкший рисовать людей в одинаковой манере: бледная кожа, лицо сердечком, черные волосы, зеленые глаза… Мальчик обводил помещение изумленными глазами, в которых застыл благоговейный трепет. Девушка решительно направилась ко мне и сообщила, подтянув брата за рукав к прилавку:
- Вы не поможете подобрать ему палочку?
Я вспомнил ее: несколько лет назад она уже приходила ко мне с матерью. Не сказал бы, чтобы тогда они произвели на меня приятное впечатление – и причиной было то, что обе смотрели на меня так, словно я являлся личным врагом их народа. Главным образом, конечно, мать, Этне Рахилли. На ее дружеское расположение я и не рассчитывал: любой, кто родился на английской земле, говорил на английском языке или мог без страданий дышать английским воздухом, заранее зачислялся ею в неприятели. Эта женщина с колючим взглядом не спускала с меня глаз, словно опасалась, не настрочу ли я за ее спиной донос.
По девочке уже было видно, что она вырастет столь же некрасивой, как ее мать, и с таким же малоприятным характером. Это посещение оставило осадок в виде размышлений, что, возможно, существующие предубеждения против этих чистокровных ирландских семей не такие уж и беспочвенные.
Сейчас я получил возможность наблюдать Эниду Рахилли в другой ипостаси: о враждебности не было и речи, ее обращение ко мне, несмотря на некоторую несуразность, было вежливым и приветливым. И главной причиной этого был ее маленький брат: когда она поворачивалась к мальчику, ее лицо словно озарялось изнутри мягким светом, делавшим ее миловидной, почти красивой. А он, обозрев мою лавку, перевел глаза на сестру и широко улыбнулся:
- Можно мне такую же палочку, как у тебя?
Я невольно улыбнулся в ответ:
- Нет, у каждого должна быть особенная палочка, с чужой ты многого не добьешься. Но я не удивлюсь, если ваши палочки в чем-то окажутся похожими…
Энида поняла мой тонкий комплимент и расцвела улыбкой, положив руку на плечо брата:
- Он с любой палочкой все вверх дном перевернет, верно, Лоэгайре?
Улыбка мальчика стала виноватой:
- Я буду аккуратно!
Делая замеры, я прикидывал в уме возможную длину палочки, исподволь бросая взгляды на его сестру. Мальчик был низковат для своего возраста, но кто мог поручиться, что вскоре он не вымахает ростом с полувеликана? Наконец, я решился спросить:
- Ваш отец высокий, мисс О`Рахилли?
- Нет, - мотнула головой Энида, - мы все такие.
Я кивнул. Да, я не раз слышал, что внешность представителей их семьи испокон веков не меняется. Сколько ни женились мужчины из рода О`Рахилли на светловолосых, высоких, тонкокостных женщинах, неизменно рождались темные коренастые потомки с цветом глаз, который больше подошел бы хищнику, чем человеку: угольно-черным, как пасть трясины, золотистым, как ствол сосны в лучах солнца, или туманно-зеленым, словно болотные огни.
И все они обладали недюжинными магическими способностями, силой, дремлющей в глубине существа и высвобождающейся в минуты опасности, творя беды и разрушения. Недаром поговаривали, что некогда одному из Рахилли удалось породниться с волками, ценой неведомой жертвы обрести их силу и живучесть. Отвечая сущности безымянной родни, они всегда сторонились как неприятелей, так и союзников, противопоставляя себя всему миру, и поэтому были обречены на одиночество. Все те же склонные к пересудам языки поговаривали, что никто из человеческих существ не способен по-настоящему сблизиться с О`Рахилли, кроме… - тут рассказчики обыкновенно снижали голос на полтона, чтобы добиться должного эффекта: - …кроме рода, связанного с ними узами пролитой некогда крови.
Для выросшего среди магов не требовалось особой смекалки, чтобы понять, что они имеют в виду древнюю легенду, повествуюшую о том, как в незапамятные времена девушка из рода О`Рахилли влюбилась в одного из Рафферти, и они тайно соединились брачными узами, и как, узнав об этом, родичи погубили ее, бросив тело на пороге мужниного дома. После этого, как водится в подобного рода повествованиях, на землях Рафферти регулярно появляется то ли здоровенный волк, то ли жуткая псина с горящими глазами, которая по неясной причине так никого и не загрызла. Впрочем, представители этого древнего семейства не никогда не жаловались в отдел борьбы со всяким магическим хулиганством. Если верить «фольклористам», этот представитель собачьих предсказывает не смерть, а очередной виток романтических взаимоотношений между членами этих двух злополучных родов. По мне, так все эти вымыслы появились на почве скандальной истории, что не столь давно прогромыхала по магическому миру не хуже, чем лист жести по каминной трубе.
Я очнулся от отвлеченных размышлений и принялся вытаскивать футляры с палочками. Каждую из них мальчик встречал восторженным возгласом, лепеча что-то с непередаваемым акцентом, из-за которого я с трудом понимал, что он говорит.
- Ива? Они у нас очень красивые, листья в целый фут длиной, таких в Англии нет, наверно, не видели? Вяз – а у нас ими все заросло, уж с чем-чем, а с ними я обращаться умею: как-то залез на один, а подо мной ветка сломалась… Ольха? А она серая и черная бывает, а это какая? – Его высказывания относились к породам деревьев, относительно самих магических компонентов он только один раз смущенно заметил, что никогда не видел этих животных.
Наконец я нашел нужную – одиннадцать дюймов, рябина, волос единорога.
- Из рябины волшебные палочки делают редко, - пояснил я, - их свойства довольно необычны. При повседневном использовании они кажутся слабосильными, но в руках одаренного волшебника способны высвободить мощный заряд магии. Хочу сразу предупредить: мало кому такая палочка приходится по душе, их не раз возвращали разочарованные хозяева. Эта тоже побывала в употреблении, но всего каких-то пару дней, видимо, не устроила предыдущего владельца. На ее работе это не скажется, только на цене. Мне кажется, она вам подходит, но можно поискать другую.
Мальчик обратил умоляющий взгляд на сестру:
- А можно эту? Мне она понравилась больше всех… - Хотя, исходя из его темперамента, я мог судить, что любая другая палочка точно так же понравится ему «больше всех».
Девушка задумалась: видимо, замечание о цене запало ей в душу, значительно расположив к предложенной палочке, но все же что-то ее останавливало.
- Мистер Олливандер, а кому принадлежала эта палочка?
- Секундочку… - Из коробки я вытащил записку, оставленную еще моим отцом: - Вашей соотечественнице, некой особе по имени Сида Рафферти. – Я разгладил клочок бумаги и прочел на обратной стороне: - Кстати, тут указано, что мой отец не рекомендовал ей эту палочку, но она настояла: ей хотелось во что бы то ни стало попробовать рябиновую. По-моему, она пошла в друидство.
Удовлетворенная моими объяснениями, Энида кивнула:
- Мы берем ее. - Пока я подписывал коробочку, она, склонившись к брату, с лукавой улыбкой шепнула: - Раз у нас остались деньги, пойдем есть мороженое.
Судя по улыбке, озарившей лицо Лоэгайре, это было последним, что ему требовалось для полного счастья.
Время действия – 1981 год.
Именно таким одуревшим от радости мальчиком он и запомнился мне, хотя все остальное, что я слышал о нем, не слишком соответствовало этому образу. Судьба Лоэгайре О`Рахилли сложилась менее трагично, чем у остальных членов его семьи, но ее едва ли можно было назвать счастливой. Все за тем же чаепитием Дамблдор просветил меня относительно его будущности:
- Он устроился на работу в Азкабан. Конечно, далеко не самое приятное место на свете, но там он, по крайней мере, в безопасности.
- В окружении бывших Пожирателей смерти? – усомнился я.
- Среди них есть невинные люди, попавшие туда по недоразумению, - парировал директор Хогвартса. – Остальные, кажется, вполне раскаялись в своих заблуждениях и не успели сотворить ничего серьезного. Те, чья вина действительно велика, находятся в Азкабане в несколько другом статусе.
- А их глава, Уолтер, - припомнил я, - откуда он взялся? Раньше я никогда о нем не слышал.
- Но ведь он появился в довольно удачный момент, не так ли? - заметил старый маг. – По-моему, он вырос за границей, хотя англичанин по крови.
- А какая вина на нем, что ему пришлось возглавить это мрачное заведение? – не удержался я.
- В это сложно поверить, но он пошел на это добровольно. Он давно занимался теорией изучения дементоров и приехал в Англию, чтобы обменяться опытом.
- А Рафферти…
- Его он не застал. Видимо, это весьма его огорчило, но с другой стороны, со смертью Рафферти Уолтер сделался в этой области ведущим специалистом, а в научном мире это немалого стоит. И, надо сказать, его успехи кажутся мне гораздо более значительными, чем у Рафферти – ему удалось на практике применить теорию, которая иначе осталась бы совершенно бесполезной.
- Кстати, Альбус, помните ту легенду – про договор с волком? О Рафферти и Рахилли? Простите, что я так резко меняю тему, но мне кажется, здесь имеют место любопытные совпадения…
Дамблдор, видимо, заинтересовался: нахмурился и кивнул, перебирая бороду.
- Помню, но смутно.
- Я всегда считал ее на редкость глупой, из разряда сказок на ночь, которые придумывают охочие до сплетен взрослые дети. Но последние события дали ей неожиданное подтверждение: скоропалительный брак Бреогана и Эниды, затем – гибель обоих после рождения первенца… Все, как говорилось в легенде: если эти семьи соединятся, их ждет несчастье. И теперь, фактически, оба рода уничтожены…
- Однако, - ухмыльнулся Дамблдор, - Лоэгайре О’Рахилли все еще жив и, насколько мне известно, здоров.
- Но маловероятно, что, работая в Азкабане, он сможет найти себе спутницу жизни, - заметил я. – Таким образом, род О’Рахилли, скорее всего, тоже прервется…
Мой собеседник откинулся на спинку кресла и устремил глаза в потолок, сложив руки на груди.
– Действительно, это могло бы навести на размышления об исполняющемся пророчестве… если бы я не знал, кто сочинил эту легенду.
- Кто же? – озадаченно переспросил я. Конечно, я всегда подозревал, что здесь имело место «народное творчество» любителей пересудов, но мне и в голову не приходило, что удастся выявить автора столь занимательной идеи.
- Руадан О’Рахилли, - сообщил Дамблдор со скорбным видом. – Не исключено, что именно из-за придуманной им романтической сказки, вскружившей голову его внучке Эниде, их семью постигла столь скорбная судьба. Ложь всегда возвращается к своему творцу, основательно окрепнув. Увы, хотя Руадан был талантливым и отважным магом, он также был склонен к безответственным авантюрам и неумеренным фантазиям. Тем не менее, его стойкость заслуживает величайшего уважения, как и его героическая гибель. Жаль, что скоро о нем никто и не вспомнит.
Глава 2. Новые обстоятельстваГимн магической тюрьмы Азкабан
Мимо тех, кто за дело здесь сидит,
Мимо камер невинно заключённых,
Я шатаюсь, приняв серьёзный вид,
Ожиданьем обеда удручённый.
(Припев)
Азкабан...
За окном, как будто шторы,
Азкабан...
Колыхались дементоры…
Не пойду ни в ФБР я, ни в МВД,
А пойду служить я Родине
В РСД!
Дементоры – такие же, как мы,
Если будем судить мы непредвзято,
Только я за зарплату здесь торчу,
А они хороши и без зарплаты.
(Припев)
(автор - Драко Малфой)
Как всегда по окончании последнего экзамена, Гарри вздохнул с облегчением, что весь этот кошмар наконец позади. Всего какой-то час назад он рядом с друзьями топтался у дверей аудитории, рассуждая о том, что был бы не против, если бы сейчас перед ним объявился Вольдеморт с самыми что ни на есть убийственными намерениями, а теперь уже чувствовал себя счастливейшим учеником магического мира. Наконец-то он был свободен, как гиппогриф в полете, и мог без зазрения совести с головой уйти в мысли о предстоящих каникулах. К сожалению, на это была неспособна его подруга, которая нервозно перечисляла, какие из своих ответов она считала правильными, а в каких сомневалась. Гарри только досадливо вздыхал, а Рон, не выдержав, скривился:
- Гермиона, ты не могла бы делать это про себя? Я и так уже обнаружил, что сделал кучу ошибок, а если будешь продолжать в том же духе, то и вовсе окажется, что я ни слова не написал правильно!
- Ты не мог бы потерпеть немного, скоро мы узнаем результат! – недовольно заметила девушка.
- Вот именно, - буркнул Рон, после чего воцарилось натянутое молчание. Гарри вновь погрузился было в свой «сон в летнюю ночь», когда рядом раздался резкий голос профессора зельеварения. Юноша вздрогнул и воззрился на Снейпа, перебиравшего кипу их экзаменационных работ по истории магии.
- Уизли, Грейнджер, – поздравляю, - с кислым видом возвестил зельевар, - «выше ожидаемого» и «превосходно». Вам, мистер О`Рахилли, к сожалению, не могу сказать того же.
У Гарри внутри все сжалось: ему казалось, что он написал свою работу вполне прилично.
- «Выше ожидаемого», - презрительно завершил профессор, сунув свиток ему в руки.
На всякий случай проверив, не оговорился ли Снейп, Гарри бросил вопросительный взгляд на друзей и пожал плечами. Когда преподаватель отошел, он шепнул:
- Раньше он наверняка сказал бы, что поражен результатом, даже если бы я получил «удовлетворительно».
- Вот именно, что раньше, - бросила Гермиона, уставившись на свой листок с умилением, достойным разве что мамочки, любующейся своим первенцем.
- А вот моя мама наверняка обрадуется, потому что наверняка была уверена, что я завалю все экзамены, - проворчал Рон. – Она не слишком высокого мнения о моих способностях.
- То мама, а то Снейп, - рассудил слизеринец. – С ним лучше, чтобы он заранее не питал иллюзий насчет твоих талантов.
К троице приблизился унылый Драко:
- Опять «выше ожидаемого»! Ну что я сделал не так?
- Может, председатель комиссии предпочитает другую стилистическую направленность? – ехидно предположил Гарри. Получив в ответ кислую ухмылку, он был избавлен от общества Малфоя-Младшего, который пошел вещать о своих горестях кому-то из рейвенкловцев.
- Ну, все, да здравствуют каникулы! - Гарри взмахнул свитком с оценками, отметая мрачные мысли.
- У тебя-то все, - заметила Гермиона, - а у нас с Роном еще астрология… А он, между прочим, еще не повторил и половины конспекта!
- Да ладно тебе, - отозвался ее друг. - Во-первых, еще целых три дня, а во-вторых, я все замечательно помню с занятий… И вообще, со всеми этими дементорами у нас совершенно не было времени на повторение!
- Рональд, хотелось бы напомнить , что последних дементоров ты видел более двух месяцев назад! Или ты веришь статьям в «Придире», что они прячутся у нас в подвале?
- Я переживал за Гарри!
- Конечно, целых два с половиной часа! – всплеснула руками девушка. – Разумеется, если бы не Гарри, тебе с лихвой хватило бы этого времени, чтобы одолеть весь свой конспект!
Сам Гарри, с тревогой следивший за нарастанием последствий своего пустячного замечания, рассудил, что наступило время ретироваться, пока раскручивающийся водоворот обвинений не затянул и его.
- Я пойду, расскажу отцу о своих оценках.
Эта мельком брошенная фраза больше всего поразила самого Гарри: друзья быстро кивнули, тут же вернувшись к прерванной дискуссии, а он, шагая по опустевшему коридору, раздумывал над тем, сколько значили для него эти, казалось бы, обыденные слова. Раньше о своих школьных успехах он мог поведать разве что Дурслям, которых интересовал единственный аспект: когда его, наконец, выгонят из этой психоделической школы. Разумеется, он мог говорить об этом и с Сириусом, и с Люпином, и с миссис Уизли, но они воспринимали это как-то… не так. Конечно, им было не наплевать на него самого, но его оценки их мало волновали. Порой он ловил себя на том, что завидует Рону и Джинни, которые переживали, как будут распекать их родители в случае проваленного экзамена. Ведь самого его в этом случае ожидали лишь сочувственные взгляды друзей да мерзкие ухмылки Снейпа. А Гарри, как ни странно, хотелось, чтобы ему хоть раз в жизни устроили выволочку, завершив ее словами: «Это все ради твоего же блага!» - чтобы хоть узнать, на что это похоже.
Однако в случае с новообретённым отцом его чаянию не суждено было сбыться: по прекрасному настроению, в котором О`Рахилли пребывал, пожалуй, в первый раз со дня похорон Уолтера, Гарри понял, что разнос на сей раз отменяется. Ликование профессора Войны отчасти объяснялось злорадством, с каким он наблюдал муки других преподавателей, на которых в полной мере свалились тяготы экзаменационного периода. В отличие от прочих дисциплин к предмету Военных действий Министерство магии не питало никакого интереса: не было даже комиссии – экзамен был оставлен полностью на совести Рахилли, который не преминул этим воспользоваться. Ученики были немало удивлены, когда вместо предполагаемых экзекуций со стороны профессора, известного своей придирчивостью, они узнали, что для сдачи экзамена достаточно предоставить список зачетов. После этого его участие в экзаменационном процессе ограничилось тем, что он все-таки поддался просьбам Люпина, ассистируя ему на экзамене по Защите от темных искусств.
- Привет, Гарри! – радостно улыбнулся он при виде студента. – Отмучился?
- Ага, - кивнул тот. – У меня по истории…
- Знаю, тут уже Снейп приходил, - отмахнулся О`Рахилли.
- По-моему, он выглядел разочарованным… - осторожно заметил Гарри.
- Конечно. Наверняка он надеялся, что ты оправдаешь его ожидания: получишь «удовлетворительно» по всем предметам, кроме зельеварения, как он сам.
- Профессор Снейп получал «удовлетворительно»? – не поверил своим ушам слизеринец.
- По истории магии – с пугающей регулярностью, - хмыкнул преподаватель Войны. – Он вообще всегда демонстративно пренебрегал предметами, которые, по его мнению, ему не понадобятся. Правда, по трансфигурации и нумерологии у него всегда были приличные оценки: умудрился даже сдать Т.Р.И.Т.О.Н. на «превосходно». Но это все влияние Рафферти – он тогда работал у него ассистентом в летние месяцы – когда у тебя с утра до вечера бормочут над ухом что-то, в чем ты не понимаешь ни единого слова, приходится выбирать: по-быстрому сойти с ума или подтянуть свой интеллектуальный уровень. Хотя что касается Снейпа, так и непонятно, что именно он выбрал.
Гарри фыркнул, по привычке быстро оглянувшись на дверь.
- А теперь по иронии судьбы ему приходится принимать экзамены по истории магии, - задумчиво продолжил Рахилли. – Вот тебе и урок на будущее: никогда неизвестно заранее, что тебе пригодится, а что нет… Если ты не специалист по прорицанию, конечно. А вообще, ты молодец. Твоя мать бы тобой гордилась. Ну, ты понял, о ком я. – Он махнул рукой, погрустнев. - Теперь осталось домучить студентов Люпина и мы сможем уехать в Ирландию. И зачем я только подрядился ему помогать? Помнится, меня он бросил на половину учебного года наедине со своим дурацким предметом.
- Не суди его строго, - улыбнулся Гарри. - Профессор Люпин – пока что единственный за много лет, кому вообще удалось вернуться на эту должность. А куда мы всё-таки поедем?
- Сам не знаю, - пожал плечами профессор. – Я, конечно, написал всем четырём управляющим, ответили трое, четвёртый – может, помер, кто знает… Один пишет, что в поместье лучше вообще не соваться, оно и при жизни родителей Рафферти было довольно запущенным. Два других, вроде как, в приличном состоянии, одно рядом со столицей, но я бы предпочел то, что в Коннемаре – там, как бы сказать, поспокойнее…
- И безопаснее? – предположил студент.
- Не без этого, - согласился его названный отец.
Дверь отворилась, и в комнату протиснулся Люпин с огромной корзиной, полной свитков.
- О`Рахилли, нам нужно кое-что обсудить, - нетерпеливо бросил он. – Я вас уже полчаса дожидаюсь.
- Ну вот, опять… - вздохнул тот. – Увидимся позже, Гарри.
Наконец экзаменационная пора подошла к концу для всех. Друзья Гарри собирались в Нору: Гермиона выхлопотала у родителей разрешение погостить у Рона. Они согласились, поскольку это отвечало также и требованиям безопасности. Но на военном фронте, похоже, наступило затишье: Тёмный Лорд никак не успел проявить себя с того самого дня, когда отец Гарри и его товарищи угодили в ловушку. Это было вполне объяснимо, поскольку тогда Вольдеморт понёс значительные потери: в окрестностях Лох Несса были обнаружены несколько его сторонников, к которым был применён Поцелуй дементора, а сколько пострадали на самом деле, не поддавалось выяснению. Расположение дементоров тоже пока что оставалось невыясненным, они явно держались в каких-то необитаемых районах гористой Шотландии и также не давали о себе знать, что вполне устраивало власти магического мира. На самом деле, их легко было бы обнаружить, употреби сотрудники Аврората на это хоть немного усердия, но все понимали, что Министерство магии всё равно понятия не имеет, что делать с ними дальше, и поэтому предпочитает действовать по принципу «с глаз долой – из сердца вон».
Когда друзья попросили почтовый адрес, Гарри задумался:
- Это в Ирландии… Такое место, что-то созвучное с «кошмаром»…
- Ясно, - скривился Рон. – Это – ужасная глушь…
- Зато я уверена, что там великолепная природа, - поспешила вставить Гермиона. – Море, зеленые холмы…
- Понятно, почему тебя поспешили засунуть именно туда, - рассудил Рон, - но ты там с тоски взвоешь.
- Едва ли там будет тоскливее, чем в Литтл-Уиннинге, - возразил Гарри.
- К тому же, с тобой будут твои родственники, - поддержала его девушка.
- Да… - Гарри поморщился, вспомнив, что один из родственников – профессор Снейп.
Рон подытожил:
- В общем, думаю, если обстановка будет по-прежнему спокойной, тебе разрешат уехать из этой дыры. Тогда давай к нам, все тебе будут только рады.
Однако до отъезда в родные места Гарри ждало еще одно непредвиденное испытание. Покончив с академическими делами, Рахилли вдруг обратился к нему с вопросом:
- А ты сообщил своим родственникам, ну, про новые обстоятельства?
- Каким? – оторопел Гарри.
- Как каким, у которых ты жил все эти годы! Дяде с тетей!
- Может, еще и Дадли? – буркнул Гарри. – То-то он распереживается… Может, даже похудеет с горя… А вообще, им наплевать. Если я исчезну, они только обрадуются.
- Гарри, ты рассуждаешь безответственно! – отчеканил его названный отец.
Студент одарил его удивленным взглядом, соображая, когда это их профессор Военных действий успел набраться избыточной ответственности, и нехотя предложил:
- Ладно, я напишу им письмо…
- Гарри, ты жил у них… - Лоэгайре сделал паузу, соображая, - шестнадцать лет! Если им так уж наплевать на тебя, как ты уверяешь, почему они сразу не сдали тебя в сиротский приют?
- Так ведь Дамблдор приказал! Он же в самом начале тёте Петунье…
- А с какой стати она его послушала? – оборвал его Рахилли. – Она вовсе не обязана подчиняться его прихотям, ведь и по меркам магического мира Дамблдор далеко не верховодит, а уж к маггловскому и вовсе не имеет никакого отношения. Попытки давить на магглов – серьезное правонарушение.
- Но ведь она этого не знала… - задумался Гарри.
- В таком случае, либо она безнадежно глупа, либо все на самом деле совсем не так, как тебе это представили, - отрубил профессор Войны.
Гарри промолчал, подумав, что склоняется к первому.
- В общем, как бы то ни было, не нанести визит твоим родственникам будет верхом невежливости.
- Может, я всё-таки письмо напишу? – взмолился Гарри. – В конце концов, они и сами не ахти какие… вежливые.
- Письмо ты, конечно, напишешь. Они ведь должны знать, когда тебя ожидать. Но всё остальное, думаю, лучше объяснить при личной встрече.
Пятнадцать минут спустя Гарри остервенело мусолил кончик пера, недоумевая, зачем вообще предупреждать Дурслей о своем приезде. Они и так знают, что он заявится, никуда не денется. Выбирая выражения, как бы написать тете Петунье о том, что у него есть очень важные новости, так, чтобы она не умерла от любопытства до его приезда, юноша фыркнул, представив, как она воспримет все эти «новые обстоятельства». Едва ли его «дорогие родственники» будут в восторге от известия, что все эти годы они воспитывали подкидыша вследствие малопонятных интриг и махинаций. Впрочем, так им и надо. Он завершил письмо фразой: «Все расскажу при встрече» и отправился на совятню. Там он предупредил Буклю, чтобы та не задерживалась в этом негостеприимном доме сверх необходимого, и вернулся к сбору вещей.
Заглянув к отцу, чтобы узнать, когда они выезжают завтра, он застал у того в комнате еще двоих преподавателей: профессора Снейп и Люпин оживленно спорили о чем-то с О'Рахилли. Подивившись солидарности Мастера Зелий и оборотня, Гарри приблизился, чтобы узнать, о чём речь.
Профессор Военных действий тут же обратился к нему за поддержкой:
- Гарри, у тебя ведь найдется лишний комплект маггловской одежды?
- Э-э-э… - только и смог ответить на это Гарри, введённый в замешательство подобным поворотом дел.
- Вещи мистера Поттера будут безнадежно велики для тебя, Лоэгайре, - отрезал Снейп.
- Вообще-то, они и мне велики… - робко заметил студент.
- Рахилли, хватит скопидомничать, ты же владелец огромного состояния! – подхватил Люпин.
- Это всё не моё, - буркнул профессор Военных действий.
- Мистер Поттер, скажите ему хоть вы! – раздраженно бросил зельевар.
- А в чём дело, сэр? – наконец догадался спросить Гарри.
- Мистеру О`Рахилли-Старшему нужна новая маггловская одежда, раз он собрался в гости к магглам, - пояснил Люпин. – А он почему-то так не считает.
- Зачем тратить деньги на то, что я одену раз в жизни? Да, Гиппогриф, ведь у тебя тоже есть маггловская одежда! Может, одолжишь мне что-нибудь?
- Это выше моих сил! – заявил Снейп и, бурча под нос: «Ох уж мне это ирландское крохоборство!» - вышел, хлопнув дверью.
- Сам-то! – крикнул ему вслед О`Рахилли. – А в чем вопрос? У меня самого есть и брюки, и свитер, и вообще уйма всего с Азкабана осталась.
- Если появишься в таком виде у магглов, тебя точно арестуют за бродяжничество, - сухо заметил оборотень. – Это тебе не заключенных пугать.
- Вообще-то, я был бы не прочь и себе что-нибудь прикупить, - заметил слизеринец.
- Вот именно, всё равно тебе надо будет сопровождать Гарри, - с облегчением вздохнул Люпин.
На следующий день они отправились в магазин «Волшебство стиля» в одном из пригородов Лондона, куда нередко заглядывали маги, которым по той или иной причине требовалось погружение в маггловский мир. Из работавших там продавцов некоторые были волшебниками, другие имели к ним прямое отношение, так что здесь можно было избежать косых взглядов на мантии покупателей и их странные манеры. При мысли, что он наконец сможет избавиться от разношенных вещей Дадли, Гарри охватило радостное чувство. Раньше его не особенно волновало, во что он одевается, пока живет у магглов, но теперь, примерив новую одежду, он ощутил себя переродившимся, словно повзрослевшим: из зеркала на него глядел не долговязый нескладный подросток, а молодой мужчина, хоть и несколько худощавый.
Неожиданно его кольнуло узнавание: сделав шаг к зеркалу, он пристально вгляделся в своё лицо, такое привычное, что он понятия не имел, какое оно на самом деле. Вообще-то, раньше он заглядывал в зеркало разве что по большим праздникам, полагая, что это в порядке вещей. И, поскольку ему говорили, что он очень похож на отца, Джеймса Поттера, Гарри привык считать себя его копией. А теперь, словно на картинке-загадке, внезапно проступили скрытые ранее контуры: на собственном лице он различил черты настоящего отца, Бреогана Рафферти, и Эниды О’Рахилли, его матери, так похожей на брата.
Оглянувшись, он убедился, что последний всё так же потерянно топчется посреди магазина с таким видом, словно попал на экспозицию пыточных орудий. Увидев, что Гарри оторвался от зеркала, он обратился к нему:
- Гарри, тридцать фунтов – это дорого или дешево? Ни дементора не понимаю в ваших маггловских деньгах.
- Тут все очень дешево, - заверил его юноша, чувствуя, что иначе тот так ни на что и не решится.
Заметив колебания покупателя, к ним приблизилась молодая улыбчивая продавщица.
- С вами у нас не возникнет трудностей, мистер О`Рахилли, - заверила она. – Подобрать вам костюм будет очень легко, - казалось, девушка забавляется смущением покупателя, впервые столкнувшегося с маггловской одеждой.
- Хотите сказать, что я похож на вешалку? – мрачно отозвался тот.
- Конечно, нет, - рассмеялась продавщица. – Просто на некоторые фигуры приходится шить на заказ, или подгонять… Впрочем, едва ли вам это интересно. Вам нужен костюм для официальной встречи, торжества или ужина?
- Просто в гости, - вмешался Гарри. – Обыкновенная английская семья, ничего особенного.
- Понимаю, - отозвалась девушка.
Через полчаса они уже выходили из магазина, и Лоэгайре, в отличие от приемного сына, был отнюдь не счастлив покупками.
- Я в этом выгляжу, как пикси во фраке, - пожаловался он.
Отдав должное сравнению, Гарри изо всех сил старался сохранять серьезность.
- Мне надо месяц ходить в этом, чтобы привыкнуть…
- Так, может, отложим визит? – обрадовался Гарри. – А я напишу письмо…
- Ну уж нет, - упрямо тряхнул головой Лоэгайре. – Раз собрались, надо идти.
До Литтл-Уиннинга они добрались без приключений и без помощи маггловских транспортных средств. Там Гарри уверенно провел названного отца по улицам и, наконец, позвонил у дверей, не ожидая ничего хорошего.
Дверь открыла миссис Дурсль.
- Добрый день, тетя Петуния! – бодро поприветствовал ее Гарри. В ответ на ее недоуменный взгляд на своего спутника он сказал: - Мне нужно кое-что объяснить… Как я и писал… Я могу рассказать все по-быстрому прямо здесь, но вообще-то, история долгая…
Смерив их еще одним подозрительным взглядом, миссис Дурсль посторонилась:
- Этот человек с тобой? Ладно, проходите.
Проведя их в гостиную, тетя Петуния зашла в кухню, чтобы поставить чайник.
- Надеюсь, прошлым летом у вас не было… неприятностей из-за моего исчезновения? – догадался спросить Гарри.
- Вообще-то, твои знакомые истоптали мой газон и клумбу, - недовольно отозвалась женщина. И странный запах из дома целый месяц не выветривался. А в остальном все прошло благополучно.
- Гарри, ты меня не представил. – Названный отец толкнул его локтем под ребра. Охнув от неожиданности, юноша недовольно произнес, указывая на названного отца:
- Кстати, это – профессор О`Рахилли, он преподает в моей школе. А это – миссис Петуния Дурсль, моя тетя, будьте знакомы.
- О`Рахилли… - На челе тети Петунии мелькнула тень узнавания.
- А где дядя Вернон и Дадли? – спросил Гарри, удивляясь, что мужская половина Дурслей еще не потеснила их своими внушительными габаритами.
- Дадли ушел к друзьям, а Вернон на работе. Так что ты хотел рассказать? – Гарри отметил, что сумел заинтриговать тетушку туманным письмом: в ее глазах сверкал прямо-таки охотничий азарт.
- Дело в том, что получилась такая штука… - Юноша неожиданно обнаружил, что понятия не имеет, как внятно изложить события прошедшего школьного года, учитывая, что он отнюдь не собирался посвящать тетю в суть всего, что ему удалось выяснить. Стоило продумать план рассказа раньше, но теперь эта мысль была явно запоздалой. В конце концов, он решил рубануть сплеча:
- На самом деле, он – мой отец.
На лице тети Петунии отразилось безграничное удивление, но вместе с ним разгорающееся любопытство: видимо, новости пришлись ей по вкусу.
- Это правда? – обратилась она к профессору.
Лоэгайре кивнул.
- Почему же он не объявился раньше?
- Я не знал, - пожал плечами О’Рахилли. – Его мать давным-давно умерла, а я понятия не имел, что у нее родился ребенок.
- Меня усыновили мама с папой, ну, то есть, Джеймс и Лили Поттеры, - вмешался Гарри. – Но об этом тоже никто не знал, все это выяснилось случайно. – Он вспомнил содержание статьи «Пророка», в которой довольно логично излагалось, как удалось выяснить истинное происхождение Мальчика-Который-Выжил, и принялся за пересказ. – У нас один профессор занимается тем, что готовит зелья на выяснение родственных отношений, ну, вроде генетического анализа. А мне удалось заклинание, которое получается только у тех, кто принадлежит к древнему магическому роду, поэтому он решил меня проверить. И неожиданно вышло, что мой преподаватель – мой отец…
Когда он закончил, выражение лица у тети Петунии по-прежнему было довольно-таки ошарашенным:
- Просто не верится… А еще говорят, что в книгах и фильмах одно вранье… Вот и у моей кузины был похожий случай…
Услышав эту присказку, Гарри понял, что быстрым объяснением не обойдется. А он-то уж было обрадовался, что ограничится разговором с тетей, после чего они смотают удочки до появления дяди с кузеном. Но по опыту он знал, что прервать тетю Петунию, когда она оседлала любимого конька, не под силу даже более решительным особам, вроде тетушки Мардж, которая в подобные моменты была готова скормить ее своим бульдогам, но вместо этого досадливо пыхтела, давясь чаем и хватаясь за любую возможность избавления. Поэтому Гарри обреченно принял свою чашку, с возрастающим удивлением наблюдая появление на столе печенья, конфет и кекса, впрочем, все это было расставлено перед его названным отцом. Однако, проигнорировав явный намек, юноша загреб себе побольше сластей, чтобы скрасить повествование про четвероюродную кузину, которое он знал наизусть во всех вариациях, как и то, что оно имело весьма отдаленное отношение к правде.
Вместо того, чтобы проявить известный всем студентам и преподавательскому составу Хогвартса темперамент, Лоэгайре кивал, как загипнотизированный, и поглощал одну за другой чашки чая, который не забывала подливать тетя Петуния. Когда «Баллада о кузине» подошла к концу, тетя вновь принялась за расспросы. Естественно, первым в их списке был:
- А где вы собираетесь жить?
- Вообще-то, у меня есть поместье, - смущенно поделился Лоэгайре. – Даже не одно… Дело в том, что я недавно наследовал своему зятю, он был очень богат, и они с моей сестрой умерли, не оставив наследников.
Уже предвидя дальнейшее, Гарри не мог предотвратить следующего замечания:
- Вот и с моей подругой было
абсолютно то же самое…
Юноша сгреб оставшиеся конфеты и со стоическим спокойствием уставился в окно, слушая рассказ, не имевший абсолютно никакого отношения к предыдущим словам.
Однако «Сказание о подруге» было прервано неожиданным появлением Дадли с двумя приятелями. Вместо приветствия Гарри засунул в рот сразу три печенья и вновь приготовился к наихудшему развитию событий. Проведя подростков в гостиную, тетя поспешно принялась представлять их, почему-то лучась улыбкой.
- Это – мой сын, Дадли. А это – его друзья, Пирс и Гордон. Познакомьтесь с мистером О`Рахилли, он – наш дальний родственник, твой, Дадли, двоюродный дядя.
Обалдевший Дадли во все глаза уставился на мать, не меньше Гарри дивясь подобной любезности с ее стороны. Затем он перевел недоумевающий взгляд на О’Рахилли, по-видимому, прикидывая, ни является ли тот премьер-министром Ирландии или попросту прячет под костюмом пояс шахида, угрожая его матери в случае малейшего повода поднять на воздух весь дом.
- Я так рада, что нам наконец удалось свести знакомство! Столько лет под покровом тайны! Просто невероятно! – ахнув, тетя Петуния убежала на кухню, бросив: - Садитесь, мальчики, сейчас будем обедать!
Все еще не обретший дар речи Дадли продолжал таращиться на О`Рахилли, не обращая никакого внимания на своего кузена.
Возвратившись с подносом, миссис Дурсль шепнула Дадли:
- У мистера О`Рахилли замечательное поместье в…
- В Коннемаре, - отозвался тот. – И под Дублином… И в Корке… - Он нахмурился, вспоминая. – И в Доннеголе… Но они, большей частью, довольно заброшенные. Кстати, можете звать меня Лоэгайре.
- А вы меня – Петуния, - миссис Дурсль хихикнула.
Гарри ненароком угодил локтем в собственную чашку с остатками чая. Судя по выражению лица его кузена, тот испытывал сходное эмоциональное потрясение.
- Да, мальчики, и мистер О’Рахилли – отец нашего Гарри, - умиленно сообщила она Дадли, окончательно отбив у бедняги аппетит. – Это просто невероятная история…
Подавив тоскливый вздох, Гарри принялся слушать авторскую версию «Повести о несчастном мальчике». Правда, на сей раз у него было неплохое развлечение – наблюдение за тем, как сменяют друг друга выражения лица Большого Ди. Под конец рассказа Гарри даже подумал, что в его кузене дремлет недюжинный артистический талант… который, правда, под силу разбудить разве что стаду мамонтов.
В довершение «вечера счастливого воссоединения» в прихожей послышался до боли знакомый топот, окончательно погрузивший Гарри в меланхолию. В данный момент его радовало разве что отсутствие тетушки Мардж с ее сворой.
Быстро оттараторив завершающие фразы адаптированного повествования, миссис Дурсль упорхнула в прихожую, из которой уже слышался рык:
- Какого черта творится в моем доме?
Гарри прикусил губу, думая, что наступил самый удачный момент уносить ноги. Однако Лоэгайре, подрастеряв свою РСД-шную бдительность, не трогался с места.
Тем временем доносившееся из прихожей недовольное бурчание постепенно сходило на нет, все отчетливее становились убеждающие интонации тети Петунии, и до слуха Гарри, который сидел ближе всех к двери, долетали отдельные фразы: «зря мы, что ли, столько лет...», «хоть какая-то польза...», «в кои-то веки возможность…»
В конце концов, миссис Дурсль снова появилась в гостиной, ведя за собой хмурого дядю Вернона. После взаимного представления мистер Дурсль буркнул:
- Очень рад, - и, переведя взгляд на Гарри, заметил: - Вообще-то ты никогда не был похож на этого прохвоста, Поттера.
В душе Гарри всколыхнулось было возмущение, однако его вытеснила мысль, что сказали бы его бывшие родственники, узнай они, кто его отец –
настоящий. Вот где была бы буря эмоций: с одной стороны, пропащий уголовник, а с другой – куча денег, родословная и важный пост, а значит, вестимо, не такой уж плохой человек…
- Все-таки твоя мать… - Дядя Вернон перевел гордый взгляд на жену.
- Его мать – не Лили, - шикнула на него Петуния. – Я же тебе объясняла!
- Тогда каким образом он наш…
- Я-тебе-потом-все-объясню, - сквозь зубы прошипела багровая от возмущения миссис Дурсль.
- А где вы работаете? – сменил тему дядя Вернон, чувствуя, что тему родственных связей лучше оставить.
- Преподавателем, - отозвался Рахилли. – А раньше… Как бы сказать…
- Секретные службы, - встрял Гарри. – Правоохранительные органы, высшее звено.
- Вроде того, - серьезно кивнул его названый отец.
Взгляд мистера Дурсля стал встревоженным.
- А сейчас на пенсии, - завершил Гарри. – По состоянию здоровья.
- Преподаю Условия безопасности в период военных действий, - кивнул Лоэгайре.
- У вас, наверно, большие связи, - осторожно заметил дядя Вернон.
- Были, - грустно сообщил О`Рахилли. – Почти все мои коллеги погибли на службе…
- А у меня фирма, «Граннингс», наверно, слышали? – Мистер Дурсль, видимо, преисполнился достаточным уважением к собеседнику, чтобы поведать ему о своем детище.
- Что-то слышал… - неопределенно отозвался Лоэгайре, чем обрек себя на пространное повествование, прерываемое замечаниями: «Обратите внимание, вам это должно быть интересно…» Гарри, по мере сил, растолковывал смысл слов дяди Вернона, удивляясь, как у его названого отца еще голова не отвалилась – столько кивать. В конце концов, мистер Дурсль перешел к намекам на нечистые дела его конкурентов, которые могли бы заинтересовать правоохранительные органы.
На этом самый умопомрачительный вечер в жизни Гарри наконец кончился. Лоэгайре с несколько обалдевшим от обилия информации видом вежливо распрощался с новыми родственниками, Гарри – далеко не так сердечно, но удостоившись мрачного: «Всего хорошего» - от дяди, «Заходите почаще» - тети и «Пока» - от Дадли. Тряся руку О`Рахилли, дядя Вернон пустился в туманные рассуждения на тему того, что он лично не имеет ничего против представителей других народов, хотя бывают нации со странностями, даже и с немалыми, но и к ним, как он убедился, порой относятся приличные люди. На это Лоэгайре простодушно брякнул, что мистер Дурсль, безусловно, приличный человек, хотя англичан он всегда недолюбливал. Оставив дядю Вернона с вытянувшимся лицом на пороге, О’Рахилли поспешил вслед за приемным сыном по темнеющей улице.
- Ну, что я тебе говорил? – бросил он. – Они, в общем, ничего, особенно для англичан.
- Да уж, - кисло отозвался Гарри. – Думаю, впечатлений мне теперь надолго хватит… И им тоже.
Глава 3. Внутри холмаНочью Гарри мучили кошмары о том, как его названый отец сдает его обратно Дурслям со словами: «Я все равно не смогу дать ему подобающее воспитание». Отчасти от этого, отчасти из-за дождя, зарядившего с утра пораньше, он появился в опустевшем Главном зале, пребывая в довольно мрачном расположении духа. Услышав вопрос Люпина о том, как прошел визит к родственникам, он скривился:
- Надеюсь, этого больше не повторится.
- Правильный ход мыслей, - рассудил оборотень. – Кстати, вы сегодня уезжаете. Вчера я слышал, что последние формальности улажены. Если все пойдет хорошо, вас оставят в покое на целое лето.
- Я надеюсь, - кивнул Гарри, подумав, что почти наверняка что-нибудь пойдет не так.
- Ваше местонахождение будет известно немногим, поэтому вас не будут донимать непрошенные визитеры. На конфиденциальности настоял Дамблдор, хотя Министерство собиралось отрядить охрану для вашего особняка.
Гарри передернул плечами:
- Слава Мерлину, директор не согласился! – Помедлив, он спросил: - Профессор, а вы не могли бы… заехать к нам погостить? Или это тоже запрещено?
- К счастью, нет, - улыбнулся Люпин. – На самом деле, директор даже просил меня об этом. Хоть он и отказал мракоборцам, но был бы не против того, чтобы рядом с тобой находился еще один член Ордена Феникса.
- Вот это здорово! – просиял юноша, разом избавившись от всех дурных предчувствий.
Их прервал профессор Снейп, который, не потрудившись подойти поближе, объявил с порога зала:
- Мистер О`Рахилли, советую заняться сборами немедленно, потому как мы выходим через час!
Торопливо отправив в рот пару ложек каши, Гарри невнятно промычал извинения в адрес Люпина и помчался в свою спальню. Ему удалось на удивление быстро упаковать чемодан, правда, в спешке он не особенно утруждал себя отслеживанием того, чтобы туда не попали вещи, в изобилии позабытые его однокурсниками. Поэтому уже через полчаса с небольшим он стоял у дверей холла, гадая, когда появятся его пунктуальные преподаватели.
Пятнадцать минут спустя, в поле зрения появился профессор Снейп с целой стопкой котлов. За ним следовал профессор Военных действий, с любопытством разглядывавший вверенную ему дюжину колб. Установив свою котельную башню рядом с юношей, зельевар повернулся и тут же разразился:
- Куда смотришь, сейчас упадет! Зачем вытащил пробку, быстро верни на место! Сначала остальные поставь, я сказал! Все, отдай мне!
Расставшись со своей ношей, Рахилли окинул нагромождение котлов критическим взглядом:
- Зачем тащить все это с собой? Ты думаешь, там не найдется подходящей стеклотары?
- Много ты понимаешь, - буркнул Снейп. – Может, мне теперь варить уникальные зелья в ученическом котле? Или вы жаждете попробовать еду, приготовленную в посуде из-под экспериментального раствора?
- Ты что, собираешься ставить эксперименты в моем доме? – неодобрительно поинтересовался Рахилли.
- Ты сам заявил, что он не твой, - парировал Мастер зелий. – А мистер экс-Поттер, полагаю, позволит мне заниматься своим делом на его территории, коли уж мое пребывание там вызвано его интересами.
Ход был просчитан правильно: «Мистеру Экс» оставалось лишь покорно кивнуть, а профессор Военных действий, скривив губы, подытожил:
- Буду надеяться, что тебе не настолько надоела своя жизнь, чтобы оборвать ее вместе с нашими.
Лицо Снейпа не то чтобы просветлело, но на нем появилось что-то вроде торжества:
- Надо отнести остальные ингредиенты. И не вздумай разгрохать их об стену своей левитацией! – Двинувшись было к лестнице, зельевар повернулся к Гарри: - А вы что встали, как боггарт перед статуей? Ступайте, поможете принести вещи из кабинета.
Наконец эпопея с перетаскиванием вещей была закончена, и перед дверьми прихожей выросла груда реквизитов профессора зельеварения, под которой терялись пожитки Гарри и его названного отца.
Слизеринец лишний раз порадовался, что владение магией избавляет их от необходимости носить все эти ценности на руках. Связав заклинанием все вещи, чтобы ни одна из них не потерялась при перемещении, и не забыв про амортизирующие чары на случай жесткой посадки, Снейп скомандовал:
- Приготовьтесь! Этот аппарационный маршрут довольно сложен, так что сконцентрируйтесь, мистер О’Рахилли.
Ничего особенно сложного Гарри не почувствовал, разве что, в голове осталось легкое головокружение, словно после кружки сливочного пива на морозе. Местность, в которой они очутились, была на редкость приветлива – лощина, клубящаяся сочной зеленью. Казалось, наполняющее воздух журчание издавали сами деревья, блаженствуя под лучами солнца. Однако, это шумел скрытый буйной порослью осоки ручей: растекаясь, он создавал на дне низины небольшое болото, на краю которого они стояли. Но, сколько Гарри ни крутил головой, он не углядел ничего напоминающего жилье.
- Даже маскирующие чары в порядке, - с удовлетворением констатировал Снейп. Пройдясь вдоль склона, поднимавшегося по правую руку, он ощупал поверхность камня, на котором уместился небольшой газон из жестких пучков травы.
- Ты бывал здесь? – спросил Рахилли, который с интересом наблюдал за его действиями.
- Нет. Но Рафферти немного рассказывал мне про это место. Здесь поселились его родители, уже после того, как он обосновался в Корке. Говорил, что в этом холме когда-то жили сиды.
- Да ну? – Рахилли приблизился к Снейпу и уставился на травянистую поверхность возвышенности, словно ожидал, что ответ явится оттуда.
- Не знаю, - отмахнулся зельевар. – Он не особенно распространялся об этом.
- А кто такие сиды? – вклинился Гарри.
Лоэгайре удрученно сдвинул брови:
- Вер, может, ты ему объяснишь? Как англичанин англичанину?
- Эльфов знаете, Рахилли? – повернулся к юноше зельевар.
Гарри кивнул.
- Так вот, представьте себе то же самое, только без ушей длиной в фут и нормального роста. Представили? Правильно, они практически неотличимы от вас самого. А в чем разница, я не знаю.
- Что ты несешь? – недовольно прервал его Рахилли.
- Хорошо, могу конкретнее: в чем разница, не знают даже их добрые соседи – господа ирландского происхождения. – Казалось, Снейп забавлялся возмущением друга.
- Гарри, сиды – это… Ну, они… - принялся соображать Лоэгайре. – Понимаешь, Ирландию не всегда населяли ирландцы…
- А Англию – англичане, - с напускной серьезностью кивнул Снейп. – Когда-то они все назывались пещерными людьми.
Зыркнув на него недобрым взглядом, Рахилли продолжил:
- Наш остров попеременно заселялся нечеловеческими расами, которые обладали сверхъестественными способностями. Они либо гибли из-за природной катастрофы или эпидемии, либо истребляли друг друга в междоусобицах. В конце концов, здесь утвердились люди и потеснили изначальных жителей. Чтобы не сталкиваться с людьми, волшебные существа ушли в другое измерение…
- Пятое или шестое? – ехидно поинтересовался зельевар.
- Они заселили пространство под миром…
- Где вступили в противоборство с кротами…
Стоически не обращая внимания на эти поддевки, Рахилли закончил:
- …и выходят в мир людей через холмы. Поэтому мы называем эти холмы также «сидами».
- Они были волшебниками? – спросил Гарри, убедившись, что названый отец закончил.
- Да, но не такими, как мы… Я действительно не могу этого объяснить, но они отличаются… Они просто другие.
- И в завершение могу заметить, - вставил зельевар, - что никто не встречался с ними вот уже добрую сотню лет.
- Почему же, помнится, когда я был маленьким, я слышал…
- Я имел в виду, что никто не видел их, будучи трезвым, - пояснил Снейп.
Лоэгайре не нашелся, что возразить.
- А теперь, если ты завершил этот экскурс в мифологию вашего народа для юного Рахилли, может, подумаем, как войти?
Вход нашелся довольно неожиданным образом. Когда Гарри, обходя возвышенность слева, приблизился к ней вплотную, чтобы не угодить ногой в заросшую заводь, он неожиданно почувствовал, что склон прямо перед ним словно вдвигается вглубь, как будто проваливается, а с боков – наоборот, выступает, словно ложноножки гигантской амебы. В следующее мгновение он очутился в кромешной тьме, но, не успев испугаться, оказался в освещенной комнате у противоположной стены которой уходила вверх лестница. Обстановка была простой, но уютной: добротная деревянная мебель, выцветшие ковер и занавески, на стене негромко тикали часы. Гарри смутило лишь то, что в стене за его спиной не было ни намека на дверь. Впрочем, имелось окно, с обратной стороны закрытое какой-то вьющейся растительностью, отчего проникающий в комнату свет казался зеленоватым.
Мимолетом оглядев помещение, Гарри вновь повернулся к лестнице и чуть не подскочил от неожиданности: перед ним стояло забавное существо, неотличимое от домашних эльфов Хогвартса. Но одежда и, главное, манера держаться не позволяли отнести это существо к их числу: облаченное в старомодный камзол и деревянные башмаки с загнутыми носами создание вопросительно созерцало Гарри, словно чего-то от него ожидало.
К счастью, практически в тот же момент, когда юноша обнаружил постороннее присутствие, рядом с ним одновременно появились его опекун и профессор зельеварения. Казалось, они были дезориентированы происходящим не меньше, чем сам Гарри. Первым отреагировал Рахилли: выступив вперед, он согнулся в церемонном поклоне. Эльфоподобное существо ответило ему неторопливым кивком головы, сказав что-то на непонятном языке, из чего Гарри разобрал только «О`Рахилли». Лоэгайре что-то ответил, указав на Снейпа и приемного сына, после чего эльф поклонился им:
- Рад приветствовать вас на земле предков, мистер О`Рафферти.
Юноша автоматически поклонился в ответ.
- Гарри, это – управляющий твоим поместьем, - пояснил ему Рахилли.
- А у всех моих поместий такие… управляющие?
Взглянув на эльфа, Гарри с ужасом понял, что уши-локаторы уловили его замечание: выражение лица Управляющего стало еще надменнее, после чего, вздернув длинный нос, он удалился вверх по лестнице.
- Сразу видно, что в своей работе он знает толк, - проследив за ним взглядом, заметил Лоэгайре. – Но, пожалуй, лучше лишний раз с ним не пререкаться…
Зельевар хмыкнул:
- И они еще удивляются, что Ирландия под властью англичан – это после того, как, после того, как умудрились угодить в кабалу к собственным домашним эльфам!
- Снейп, я тебя предупреждал! – шикнул на него Рахилли.
- А как его зовут? – сообразил Гарри.
- Управляющий, - пожал плечами его названный отец. – По крайней мере, они предпочитают, чтобы их называли именно так. Вроде, потому, что гордятся своим положением. Поэтому своего имени он тебе все равно не откроет.
Припомнив английских домашних эльфов, даже самых свободолюбивых и независимых из них, Гарри подумал, что Управляющему и вправду есть чем гордиться.
Они прошли на второй этаж, где располагались основные помещения. Как ни старался Гарри, он никак не мог уяснить пространственного расположения этого жилища: выглядывая в окна по периметру, он каждый раз видел местность с одной и той же стороны, словно смотрящие в противоположные стороны окна каким-то образом умудрялись снаружи выстраиваться в один ряд. Озадаченный этим явлением, он несколько раз обошел этаж, изучая пейзаж, но в конце концов сдался.
Дом оказался не слишком большим, однако в нем свободно могли разместиться около полудюжины человек. Хотя было заметно, что в доме давным-давно никто не живет, каким-то образом ощущалось присутствие былых хозяев и то, что они были радушными и добросердечными людьми. Даже странноватый Управляющий придавал этому дому своеобразное очарование старины. По мере осмотра Гарри чувствовал, что ему здесь нравится все больше и больше. А вспомнив, что, пожелай он этого, сможет провести в этом месте хоть всю свою жизнь, он и вовсе преисполнился восторга.
Когда Управляющий предложил Гарри осмотреть земельные угодья рядом с домом, он вновь вспомнил про отсутствие дверей в нижнем помещении. Видимо, эта мысль отразилась у него на лице, поскольку эльф с плутоватой ухмылкой отвел его на то самое место, где Гарри оказался, когда проник внутрь холма, и сказал на удивительно чистом английском:
- Просто представьте, что вы снаружи, мистер О`Рахилли. – Он назвал юношу фамилией дяди, поскольку Лоэгайре успел вкратце объяснить ему, что настоящее происхождение студента следует держать в тайне.
Решив, что это, по-видимому, какое-то заклинание типа Патронуса (а может, Управляющий просто вздумал над ним пошутить в отместку за давнишнее бестактное замечание), Гарри вздохнул и добросовестно представил. Ровным счетом ничего не произошло.
- Надо закрыть глаза, - тут же добавил эльф.
Гарри послушно смежил веки. Эффект оказался ошеломительным – в уши тут же ударило журчание воды и щебетание птиц. Раскрыв глаза, юноша увидел под ногами влажную ложбину. Рядом уже стоял Управляющий.
Гарри с опаской покосился назад, ожидая, что холм тут же «пожрет» его, как в предыдущий раз, и поспешил сделать шаг вперед, угодив в самую мокротень. Однако эльф продолжал стоять на месте, никуда не исчезая.
- А как… назад? – поинтересовался студент.
- Туда? – Управляющий указал на склон за спиной. – Все дело в пожелании. Вам достаточно подумать о том, что вы хотите оказаться внутри. Но это потому, что вы имеете на этот дом законное право как наследник, а ваши сопровождающие не смогли бы проникнуть туда без вашего приглашения, неважно, мысленного или письменного.
- Значит, им пришлось бы ломать стенку? – хмыкнул Гарри.
- Это бесполезно, - с самодовольным видом заявил эльф.
- То есть как? – недоверчиво переспросил юноша, а у самого в голове шевельнулась догадка.
- Чужак не сможет попасть вовнутрь, даже срыв холм до основания. Он обнаружит только нагромождение обычных слоев почвы, и ни следа жилища внутри.
- Выходит, на самом деле этот дом располагается совершенно в другом месте? – нахмурился Гарри. – Где же?
- Даже не пытайтесь выяснить это, мистер О`Рахилли, - пафосно произнес Управляющий. – Этого не знал даже молодой хозяин.
Гарри решил, что эльф, конечно же, темнит, но в данной ситуации главным было именно то, что, пошли Вольдеморт хоть всю свою свору в атаку на его поместье, он ничего этим не добьется. Он начал понимать, почему для его летних каникул было избрано именно это место.
- А если холм уничтожат, - уточнил он, - выходит, что в него нельзя будет попасть? И из него нельзя выбраться, если его осадят…
- Можно, - отозвался эльф, глядя куда-то в сторону. – Но пока вам ни к чему об этом знать.
Глава 4. Свято место пусто не бывает...Несмотря на уютную постель и спокойную обстановку, ночью Гарри вновь посетило довольно странное видение. Не пугающее, но обескураживающее: раньше ему ничего подобного не снилось.
Сначала ему показалось, что он проснулся, и разбудили его незнакомые голоса. Осторожно приоткрыв глаза, он убедился, что лежит в отведенной ему хозяйской спальне, а в комнате находятся два незнакомых человека, лица которых были плохо различимы в ночной мгле - мужчина и женщина в мантиях волшебников.
Женщина мерила комнату шагами, резко разворачиваясь, отчего ее подол летал по воздуху, подобно красной тряпке тореадора. Мужчина просто стоял и следил за ее перемещениями. Когда он заговорил, его голос показался утомленным:
- Назови мне хоть одну причину, по которой моя бабушка могла солгать. Друиды не шутят с такими вещами.
Женщина остановилась рядом с постелью Гарри, и он, протянув руку, мог дотронуться до ее платья, если бы не боялся пошевелиться и выдать свое присутствие. Вблизи он разглядел, что волосы в ее толстой косе поседели, но голос был по-прежнему молодым и звучным:
- Я могу, да только ты меня не послушаешь. У вас это в крови – почтение к предкам, и все такое, поэтому вы закрываете глаза на то, что может бросить тень на их память. Замять и забыть – вот ваш принцип!
- Я все еще не понимаю, о чем ты, - хмуро отозвался мужчина.
- В истории с убийством Эрин О`Рахилли вам пришлось прибегнуть к чему угодно, вплоть до сверхъестественных объяснений, чтобы залатать эту историю белыми нитками. Ведь подумать, что девушку действительно погубили ее родичи, мог лишь тот, кто ничего не смыслил в людях. Будь убийцей кто-то из Рахилли, он не стал бы этого скрывать, напротив, тут же раструбил бы по всем окрестностям. А они вместо этого безошибочно указали на виновных.
- А ты, значит, смыслишь, - мужчина вздохнул. – Тогда скажи мне вот что: зачем, по-твоему, моим предкам нужно было устраивать все это, а потом судорожно заметать следы? Неужели ты полагаешь, что это все ради того, чтобы помешать неугодному браку? - он усмехнулся.
Женщина повернулась, глядя на то место, где лежал Гарри. Он не мог поручиться, что она его видела, но автоматически натянул одеяло до подбородка. Ее лицо с огромными темными глазами в полумраке казалось прекрасным, хотя годы уже поработали над ним.
Выдержав паузу, мужчина снова заговорил:
- Нет, истинная причина - желание помещать осуществлению проклятия. А все потому, что Рахилли в него не верили, так же, как и ты. Неверие – первый шаг к поражению.
- Что же, ты, - голос женщины дрогнул, - тоже предпочел бы смерть сына или его невесты?
- От проклятия невозможно отгородиться. Оно, как вода, раздавит самые прочные стены. Я больше не собираюсь затыкать щели, подобно моим предкам, раз мы все равно обречены.
- Я не понимаю тебя, - сухо отозвалась женщина. Затем неожиданно всхлипнула и отошла в дальний угол. – Как так можно? – сквозь слезы произнесла она. – Вы живете, словно в камере смертников, как под нависшим мечом, и можете быть довольны такой жизнью?
- Когда за тебя все решено, живется гораздо спокойнее. – Мужчина подошел к ней и обнял за плечи, утешая. – Судьба со всеми обходится одинаково бесцеремонно, хоть некоторые считают себя вправе ей противиться. Пусть наш сын будет счастлив, а сколько ему отпущено – это уже не нам решать.
Когда последний звук его голоса стих, они исчезли, просто растворились в пятнах теней, которые можно было в темноте принять за две фигуры, тем более, при плохом зрении. Гарри поднялся с постели и, надев очки, обошел комнату, надеясь, что остался хоть какой-то знак их присутствия, однако все было по-прежнему. Теперь он окончательно уверился, что не спит.
Тем временем, тусклый рассвет набирал силу, и Гарри решил, что уснуть ему уже вряд ли удастся. Одевшись, он спустился на нижний этаж, замирая и оглядываясь при любом шорохе, а там прошелся по периметру комнаты, осматривая стены. Когда он выглянул в окно, закрытое темными плетями плюща, за спиной неожиданно раздался резкий голос:
- Господину что-нибудь угодно?
Вздрогнув от неожиданности, Гарри обернулся. Перед ним стоял домовик, или Управляющий, как он предпочитал себя называть.
- Э-э-э, нет, спасибо… - Смерив его неодобрительным взглядом, эльф развернулся было, чтобы уйти, но Гарри остановил его вопросом: - Простите, э-э-э, мистер Управляющий, а почему в этом доме нет портретов? Ведь это старинный дом, такие обычно ими увешаны…
- Такова воля прежних хозяев, - кратко ответил тот, явно не собираясь продолжать.
- Ну, а… - юноша смутился, - привидения здесь бывают?
- Привидения? – Эльф приблизился к нему, заинтересованно уставившись на него снизу вверх. – Возможно, вы хотели бы обсудить это за чашкой чая, тем более что завтрак еще не скоро?
Гарри, не задумываясь, кивнул, и Управляющий предложил:
- Пройдемте в мои помещения, чтобы не разбудить ваших родственников.
К удивлению Гарри, он направился не на второй этаж, а к стене под лестницей, в которой незамедлительно растворился. Пожав плечами, юноша последовал за ним, хоть и с трудом представлял себе, где окажется на этот раз. Однако никакого усилия не потребовалось, шагнув к стене, он оказался в миниатюрном помещении, наводящем на мысль, что и его былая каморка под лестницей могла бы выглядеть весьма уютно, если взяться за дело с умом.
Половину комнаты занимал стол, возле которого примостились стулья вполне человеческих размеров наряду с одним более высоким. Низкие двери в стенах, напротив, явно не предназначались для посторонних посетителей.
- Вы действительно полагаете, что видели призраков? – спросил эльф, подтаскивая к столу объемистый чайник.
- Даже не знаю… Как бы сказать… Я думал, что все призраки полупрозрачные…
- А в вашей школе разве не учат отличать призраков от наваждений, видений и прочего? – Интонация Управляющего была не лишена ехидства.
- Хм… Наверно, мы будем проходить это в следующем году, - вынужден был признать Гарри.
- Странностей у этого дома хоть отбавляй, - признался домовик, - но привидения к их числу не относятся. Я слышал кое-что о том, что порой сильные эмоции оставляют отпечаток в окружающей их обстановке, и восприимчивые люди могут видеть это как повторение случившегося. Люди частенько путают этот эффект с призраками, но главное отличие состоит в том, что привидение является как бы продолжением жизни умершего, то есть, ведет себя более-менее спонтанно. А запечатление может лишь повторять, что уже было, словно чье-то воспоминание.
- Это как в маггловских фильмах, да? – сообразил Гарри. – Их можно просматривать раз за разом, но при этом они ни на йоту не меняются?
- Наверно, - согласился управляющий. – И вас, вероятно, интересует, кого именно вы видели?
- Если честно, то да.
Эльф вышел в одну из дверок, Гарри, наклонившись, успел заглянуть в нее. Увиденное его несколько озадачило: какой-то тоннель в земле, освещенный факелами. Но дверь тут же захлопнулась, а когда он украдкой подергал соседние, то обнаружил, что все они заперты. Гарри решил, что экспериментировать с их вскрытием не стоит – он находился пусть и в своем доме, но на чужой территории. И, как выяснилось, рассудил правильно, поскольку дверь почти сразу же распахнулась и оттуда появился управляющий со стопкой из небольшой плоской коробки и нескольких кусков картона.
- Взгляните. – С этими словами он протянул Гарри колдографию. Видимо, это был семейный портрет – мужчина и женщина средних лет и молодой человек, в котором Гарри, присмотревшись, узнал своего настоящего отца. Тем временем, эльф подсунул ему другую карточку: на ней были те же люди, но на десяток лет постарше и вдвоем. В женщине Гарри тут же узнал ночную гостью - по сравнению с предыдущей колдографией она сильно осунулась и уже не улыбалась, а потерянно глядела куда-то в сторону. Хоть ее спутник и улыбался, глаза оставались грустными.
- Узнали? – скорее не спросил, а констатировал домовик. – Оно и понятно, кроме них, тут почти никто не жил. Это – ваши дедушка и бабушка, Конари и Мэвис Рафферти. – Он раскрыл деревянную коробку, в ней оказалась картина размером примерно два на полтора фута. – Думаю, что это должно принадлежать вам. Ее написал маггловский художник, мне удалось выкупить холст. – Отчего-то погрустнев, он протянул коробку Гарри.
Тот уставился на картину, не в силах поверить, что она создана без помощи какой-либо магии. Холст так и лучился мягким обаянием изображенной на нем девушки, и через несколько секунд парню уже казалось, что он знает ее лучше, чем кого-либо из своих однокурсниц, за исключением разве что Гермионы.
- Почему одним удается видеть запечатленные события, а другим – нет, никому неизвестно, - вновь заговорил управляющий. – Но это как-то связано со степенью близости отношений и с родством. Некоторые считают, что таким образом передаются в мир живых какие-то важные сведения. Что именно вы увидели, касается только вас.
Оторвавшись от созерцания картины, Гарри попытался вспомнить, что именно он услышал, и к своему ужасу понял, что содержание разговора вылетело из головы почти целиком.
- А могло быть простой случайностью то, что я видел это… запечатление? – нахмурившись, переспросил он.
- Я ничего об этом не знаю, - безапелляционно заявил эльф.
После этого Гарри покинул помещение управляющего, прижимая к груди колдографии и коробку с портретом.
Все еще не оставляя надежды вспомнить содержание того спора, Гарри решил прогуляться, надеясь, что на свежем воздухе память заработает лучше. Шагая по росистой траве под лучами утреннего солнца, он в отдалении услышал голос того, кого совершенно не ожидал здесь повстречать. Утренний посетитель надрывался:
- Есть здесь кто-нибудь? Профессор Сне-э-эйп! По-о-оттер! Профессор Рахилли-и-и!
Озадаченно встряхнув головой, юноша крикнул в ответ:
- Малфо-о-ой?!
Из-за холма донеслось исполненное облегчения:
- Поттер! Ты где?
- Как ты туда залез? – поинтересовался Гарри вместо ответа и двинулся через болотистую низину в заросли кустарника.
- Это вы все куда запропастились? – С этими словами перед бывшим гриффиндорцем предстал растрепанный и запыхавшийся отпрыск рода Малфоев.
- Что ты здесь делаешь? – спросил Гарри, направляясь обратно.
- А как ты думаешь? – угрюмо отозвался последовавший за ним Драко.
- Ну, не знаю, наверно, решил навестить профессора Снейпа. Ведь не меня же?
- Сказать по правде, я бы охотнее навестил тебя, - буркнул юноша. Предотвращая изумленные возгласы со стороны товарища, он кисло сообщил: - Меня отправили к твоему папаше заниматься дементорологией.
- А чего так рано? Он спит еще.
- Придется ему проснуться, раз уж я встал в шесть утра, - проворчал Малфой.
- А чья вообще это идея?
- Какая именно? Изначально – почившего в бозе Уолтера, чтоб на его могиле ныне и присно топтались дементоры! А вчера вечером появился какой-то тип из Министерства магии, который сообщил, что мы с отцом как единственные сотрудники корпуса Регуляции дементоров должны немедленно приступать к своим обязанностям. Я, конечно, сказал, что ничего в этом не смыслю. Отец тут же заявил, что, пока я, то бишь, директор, не могу приструнить дементоров, он ничего делать не будет. Тогда этот субъект сказал, что лично проконтролирует мое профессиональное обучение. В результате меня на следующий же день ни свет ни заря отправили сюда. И где, в конце концов, ваша халупа?
- Вот здесь. - Гарри указал на холм.
- Особняк «Землянка»?
- Тебе такого и не снилось, - гордо сообщил юноша. – Только я еще подумаю, впускать тебя туда или нет. А то вдруг ты – вражеский лазутчик…
- Раз так, я прямо сейчас аппарирую в Министерство и сообщу, что ты чинишь мне препятствия, - надулся Малфой.
- Ладно, ступай за мной. Думай о том, что хочешь оказаться внутри.
- Если на то пошло, я уже полчаса об этом думаю! – раздраженно отозвался Драко.
Когда они поднялись на второй этаж, оказалось, что Снейп с Рахилли уже приступили к завтраку, не дождавшись Гарри.
- Управляющий сообщил, что вы отправились обозревать свои владения, мистер О`Рахилли, - поприветствовал его Снейп.
- И вот что я там обнаружил, - ответил Гарри, указывая на Малфоя.
- Мистер Малфой, что вы делали в угодьях мистера О`Рахилли? – невозмутимо поинтересовался зельевар.
- Привез депешу из Министерства магии для профессора О`Рахилли, сэр, - прокомментировал тот свое появление.
- По-моему, вы слишком рьяно отнеслись к вашим новым обязанностям, - заметил преподаватель Военных действий, принимая у него пергамент. – Не обязательно разносить подчиненным почту лично, можно было и с совой отправить.
Драко пожал плечами, а Рахилли погрузился в чтение, перемежая его комментариями:
- Сплю и вижу… А вот я не рад… У меня летние каникулы, знать не знаю ни о каком долге перед Родиной, и уж, тем более, перед
его Родиной… Это мы еще посмотрим… И вам того же… Так я и поверил… Ишь, разбежался… Нет, ну вы о таком слышали, а? – С этими словами он оторвался от пергамента и смерил недовольным взглядом Малфоя, на лице которого отразилась полная солидарность. Затем он сунул свиток сидевшему рядом зельевару и вопросил: - Могу я отказаться?
Тот, прочтя свиток, предложил:
- А почему бы этим не заняться Б. К.?
- Брустверу Кингсли? – непонимающе переспросил О`Рахилли.
Снейп мотнул головой.
- Биллу Клинтону? – ляпнул Гарри первое, что пришло в голову.
Зельевар хмыкнул:
- Нет, я имел в виду Белого Крыса, то бишь, Фреда Эштона. Было у него такое прозвище в определенных кругах.
[прим. авт.: Б.К. в английском соответствует W.R. (White Rat), а догадки О`Рахилли и Гарри, соответственно, будут «Роммильде Вэнс» и «Рону Уизли»]
- Зачем усложнять человеку жизнь, - рассудил О`Рахилли. – Ему ни к чему напоминания о дементорах.
- Можно подумать, сейчас хоть кто-то в магическом мире в состоянии о них забыть.
- Ладно, - вздохнул названый отец Гарри. – Когда желаете приступить к занятиям, мистер Малфой?
- Там сказано, что сегодня, - мрачно отозвался Драко.
- И как часто? – кисло уточнил Рахилли.
- Каждый день, не менее восьми часов, - с соответствующим выражением лица отозвался недоученный директор. – Желательно пройти программу до конца лета. В противном случае они уже не станут считаться с моей квалификацией.
- Садитесь, выпейте чаю. – Бывший сотрудник РСД указал на свободный стул, смирившись с неизбежным. – Потом я придумаю, что с вами делать.
- Профессор, - вкрадчиво начал Драко, устроившись за столом, - в связи с моей дементорологической подготовкой у меня, возможно, не хватит времени на домашнее задание…
- Дементор с вами, Малфой, - махнул рукой профессор Снейп. – Но я не удивлюсь, если после столь беспечно проведенного лета вы будете не в состоянии отличить котел от кастрюли.
В столовую зашел управляющий и, несколько секунд потягавшись с Малфоем в метании чопорно-презрительных взглядов, сообщил:
- К вам еще один посетитель, мистер О`Рахилли.
- Кого там еще фестрал принес? – Лоэгайре со стуком опустил ложку в тарелку и направился вниз по лестнице.
- Я имел в виду мистера О`Рахилли-младшего, - невозмутимо заметил домовик.
Гарри поспешил за названым отцом и как раз застал появление Люпина в помещении.
- У нас тут что, проходной двор? – поприветствовал его Рахилли, двинувшись обратно.
- Ему только что навязали обучение Малфоя, - вполголоса прокомментировал его поведение Гарри.
- Тогда это вполне понятно, - хмыкнул оборотень. – Доброе утро, Гарри.
Глава 5. Дары судьбыПотянулись дни, похожие друг на друга, как оценки Гермионы, несмотря на то, что спокойными их назвать было трудно. Больше всего беспокойства порождали занятия Малфоя с О'Рахилли. С их лейтмотивом Гарри ознакомился в первый же день профессионального обучения новоиспеченного директора. О'Рахилли-младший устроился в столовой с книгой, которая увлекла его настолько, что он некоторое время не замечал голоса названого отца, однако вскоре, набрав силу, гневные возгласы бывшего РСД-шника ввинтились-таки в сознание студента:
- Малфой, видимо, ваш крылатый образ – это страус! Нет, вы и до страуса не дотягиваете, вы – пингвин! Птица киви! – Узнав о незадачливых пернатых созданиях за пять минут больше, чем за весь курс естествознания в маггловской школе, Гарри переместился в гостиную, на первый этаж. Но и там ему не удалось укрыться от оскорблений в сторону нелетающих представителей класса птиц путем сравнения их с Малфоем. После этого юноша подумал о том, что куда полезнее будет провести время на свежем воздухе, если там хорошая погода… да и не очень хорошая тоже сойдет.
Однако стоило ему с комфортом устроиться на зеленом склоне, прогреваемом солнцем, как рядом появился зельевар, который, видимо, также бежал от шумового загрязнения. Вместо того, чтобы с пониманием отнестись к товарищу по несчастью, профессор елейным голосом предположил:
- Наслаждаемся природой, мистер О’Рахилли? Безусловно, полезное времяпровождение для столь слабого здоровьем студента… Но, полагаю, вы уже достаточно окрепли для того, чтобы заняться восполнением пробелов в знаниях, особенно в области зельеварения, науки, столь достойной отпрыска благородного семейства!
Бросив укоризненный взгляд на профессора, Гарри пробормотал:
- Уже иду, сэр…
- Ступайте-ступайте, - махнул рукой Снейп, сразу позаботившись о том, чтобы студент избавился от иллюзий относительно его содействия. – Потом проверю.
«Даже не предупредил напоследок, чтобы я не взрывал дом, - размышлял Гарри, роясь в вещах в поисках ингредиентов. – Впрочем, похоже, им и взрыв не помешает». - Он покосился на дверь, из-за которой доносились раскаты голоса его недавно обретенного родича.
Полчаса спустя к нему заглянул Люпин, и, скривившись, поинтересовался, долго ли будет продолжаться урок дементорологии. Пожав плечами, Гарри сообщил:
- Кажется, еще часов семь… - но при виде перемен в лице оборотня поспешил добавить: - Впрочем, думаю, отец сорвет голос гораздо раньше.
И действительно, всего-то четверть часа спустя из комнаты вывалился бледно-зеленый Малфой, вслед за которым появился О`Рахилли, который тут же заявил:
- Еще парочка таких занятий сделают из меня дементора!
- А из меня – инфернала, - буркнул Драко.
К его несчастью, слух не подвел бывшего работника Азкабана, который заметил:
- Мозгов у вас при этом точно не убавится, да и вашим магическим способностям это едва ли повредит!
Гарри не мог не посочувствовать однокурснику и уверился в том, что после одного такого занятия Малфой уж точно больше не появится в окрестностях поместья, разве что каждый раз его будут доставлять сюда сотрудники Министерства, связав по рукам и ногам.
Однако он сильно недооценил стойкость Малфоев: Драко появлялся на пороге каждое мерлиново утро. Выражение его лица при этом могло бы усовестить даже Темного Лорда, так что Гарри возобновил приобретенную еще у Дурслей привычку проводить свободное время на свежем воздухе. При этом он старался выбирать уголки поукромнее, ведь у зельевара при виде студента тут же срабатывал педагогический рефлекс, заставлявший раз за разом прогонять того к котлу.
Одним прекрасным утром (впрочем, как выяснилось позже, прекрасным его можно было назвать лишь условно) идиллия была нарушена непредвиденным поворотом событий. Все началось с того, что Рахилли-старший, обозрев столовую, где Снейп листал свежий номер «Пророка», Люпин пил чай, Драко штудировал очередную статью Бреогана, светлой ему памяти, Рафферти, а Гарри пытался сотворить что-то с котлом, изрек:
- В этом доме околачиваются пятеро мужчин, не считая Управляющего, и нет ни одной женщины. Поэтому здесь так холодно, пусто и неуютно.
Хоть Гарри и полагал, что на пустоту в доме его названый отец грешил совершенно напрасно, он предпочел дослушать его мысль до конца. Но если бы он знал, во что она выльется, то, несомненно, сделал бы все возможное, чтобы задавить ее в зародыше.
- Кому-то из нас нужно жениться.
Драко проигнорировал это утверждение, понимая, что относится оно явно не к нему, как и все более-менее благожелательное, что слетает с уст О’Рахилли; Гарри и Люпин тут же уткнулись в котел и чашку соответственно, а Снейп, переворачивая страницу, лениво заметил:
- Тебе надо – ты и женись.
Знай зельевар, к чему приведет эта идея, он, несомненно, подыскал бы другой ответ; но тем утром ничто не предвещало грядущих потрясений.
O’Рахилли задумался и пребывал в этом лучшем из своих состояний в течение пары часов. Затем он собрался и куда-то отправился, никого не предупредив о месте назначения, а вернулся лишь ночью.
Наутро, когда все, кроме Малфоя-младшего, собрались за завтраком, О’Рахилли, сияя, как удавшийся Патронус, сообщил:
- Я нашел себе невесту!
Услышав это, Гарри едва не подавился собственноручно сваренной кашей. Не то чтобы он не желал родному дяде счастья в личной жизни, но это известие было чересчур сенсационным: он и думать забыл о вчерашнем разговоре, а стремительность, с которой было принято решение, немало насторожила студента.
- И кто эта счастливица? – невозмутимо поинтересовался Снейп.
- Эвин Тейге, - гордо ответил Лоэгайре.
- Это что, любовь твоей молодости? – спросил зельевар, отправляя в рот последний кусок бекона.
- Не совсем.
- А кто она вообще такая? Что-то я не припомню ее фамилии… Она что, маггл?
- Разумеется, нет! – отозвался O’Рахилли с интонацией, заставившей Гарри думать, что некоторая доля магглофобии в убеждениях его названого отца все же имеется. – Тейге – почти такой же древний магический род, как наш. А ты ее не знаешь, потому что она учится в Шармбатоне…
При слове «учится» Гарри вылил на себя полстакана тыквенного сока, Люпин застыл с ложкой на полдороге ко рту, а Снейп наконец оторвался от завтрака, смерив друга хмурым взглядом:
- На каком курсе?
- На седьмом. Как Гарри.
В дискуссию вступил Люпин:
- То есть, она, в буквальном смысле, годится тебе в дочери?
- Она на последнем курсе, свадьба будет после окончания школы, - виновато продолжил О’Рахилли, но затем резко сменил тон: - И вообще, я не обязан перед вами отчитываться!
- У тебя есть сын! – Люпин простер длань в сторону Гарри, который шептал заклинания, пытаясь убрать тыквенное пятно с одежды. – Хоть у него бы спросил, что он думает по этому поводу!
- И что ты думаешь, Гарри? – повторил O’Рахилли.
- Ну, это так… неожиданно. То есть, конечно, я хочу, чтобы ты был счастлив…
- Вот! – не дав ему закончить, торжествующе провозгласил Лоэгайре. – Мой сын хочет, чтобы я был счастлив! Думаю, что вы с Эвин легко найдете общий язык. Уверен, что она окажется чудесной девушкой.
Не успел Гарри раскрыть рот, чтобы уточнить, что значит «окажется», как его родитель и преподаватель огорошил его следующим заявлением:
- Сегодня она будет здесь с ответным визитом.
Не пойми откуда возникший рядом со столом Управляющий поинтересовался:
- Желаете по случаю визита сменить убранство, сэр?
- Хм… М-м-м… Не знаю, - отозвался старший хозяин. – Как вы думаете, что могло бы ей понравиться?
- Возможно, чтобы ее жених позаботился хоть что-нибудь разузнать о ее предпочтениях, прежде чем устраивать помолвку, - бросил Снейп.
- Н-ну, это же девушка, - произнес Рахилли таким тоном, словно это все объясняло. – Как я могу это понять?
- Может, стоит спросить? – добавил Люпин.
- У кого? – растерялся Лоэгайре.
- У духа Дэвида Уолтера! – брякнул Снейп, но, узрев задумчивое выражение на лице друга, поспешил исправиться: - У нареченной твоей, у кого же еще?
- Но… девушки, они же ничего не могут сказать по-человечески, - удрученно заметил профессор Военных действий. – Я наверняка пойму все неправильно, лучше и не начинать…
- Рахилли, - раздраженно бросил зельевар, - твоей сестре тоже когда-то было семнадцать. Не думаю, что тогда тебя сильно мучили проблемы взаимопонимания. И, возможно, я немало тебя удивлю, если скажу, что у всех женщин определенного возраста есть что-то общее.
- Женщин? Но это же сестра… - растерялся О’Рахилли.
После этого Снейп махнул рукой, сообщив Управляющему:
- Ничего менять не нужно. Разве что, слегка прибраться.
Узнав о предстоящем ему знакомстве, Гарри уже не мог думать ни о чем другом, хотя и толковых мыслей насчет будущей встречи в голову тоже не приходило. В мозгу темным комом билось одно: Лоэгайре, разумеется, как никогда хочет, чтобы приемный сын произвел хорошее впечатление на его избранницу, а Гарри наверняка выставит себя полным идиотом. Когда юноша автоматически помогал Управляющему убирать со стола, тому несколько раз приходилось левитировать оброненную им тарелку или чашку.
И как назло, удалившийся было эльф тут же вернулся, сообщив:
- Мисс Тэйге, сэр. Полагаю, что к вашему отцу.
Это послужило сигналом для нервной дрожи Гарри, которая тут же принялась добросовестно его сотрясать. Кое-как взяв себя в руки, студент спустился вниз, где уже ожидал его О`Рахилли со столь торжественным видом, что слизеринцу стало совсем худо. Вскоре подтянулись и остальные домочадцы. Минуту спустя перед Гарри, который клял посетительницу за пристрастие к ранним визитам, предстала стройная золотоволосая девица, похоже, смущенная не меньше него самого. Она тут же обратилась к О’Рахилли:
- Лэйэр`и! – Это было первым и единственным словом, которое удалось разобрать Гарри в ее приветствии. После этого счастливый жених повернулся к приемному сыну и произнес нечто, включающее в себя слово «Гарри».
- Гар`р`и Поттер`? – тут же обрадовалась она, что-то залопотав, по-видимому, на французском.
- Э-э-эм, Гарри О`Рахилли, - поправил ее названый отец юноши.
Она, кажется, согласилась с этим утверждением и продолжала что-то вещать слизеринцу, причем, к пущему его затруднению, вопросительное. Когда в ее речи наметилась пауза, он быстро произнес:
- Говорите по-английски?
- Мэ нон, - отозвалась она и добавила: - Нил.
- Кажется, с нахождением общего языка наметились трудности, - заметил Люпин.
О`Рахилли выглядел удрученным, но определенно не отчаивался:
- Эвин говорит на ирландском и французском, видишь ли, она практически не общалась с англичанами. Их семья придерживается очень строгих правил и традиций…
- Однако фразу: «Говорите по-английски?» она понимает? – насмешливо заметил Снейп. – Видимо, где-то родители недоглядели…
Бросив гневный взгляд на коллегу, O’Рахилли продолжил:
- Но, думаю, с этим не возникнет трудностей. Ты легко выучишь ирландский или французский. Ведь язык предков должен быть у тебя в крови.
Гарри проглотил замечание, почему бы его будущей мачехе не выучить английский, который с его точки зрения был куда как проще. Впрочем, промолчал не столько из деликатности, сколько из-за того, что в этот драматический момент в гостиной материализовался Малфой. Сперва он ошарашенно оглянулся, не сообразив, по какому случаю в этой маленькой комнатке такое столпотворение. Затем, заметив девушку, потрясенно пробормотал:
- С добрым утром…
Та с готовностью разразилась тирадой, после которой Драко страдальчески возвел глаза на Гарри, сдавленно прошептав:
- Что она сказала?
- Чтоб я сам знал, - прошипел в ответ Гарри.
Малфой-младший вынужден был выслушать, как его представили гостье, не имея ни малейшего понятия, какими же словами его отрекомендовали. После этого он удостоился английского:
- Малфой, мне сейчас не до вас. Ступайте читать работу, которую начали в прошлый раз. Потом проверю.
Переполненному впечатлениями Гарри удалось выскользнуть вслед за однокурсником для минутной передышки. Но покоя он не нашел и на пустующем пока втором этаже, поскольку Драко тут же накинулся на него с вопросами:
- Кто она? Что она здесь делает? Откуда она прибыла? Из какого она рода?
- Это – Эвин Тейге, - устало принялся пояснять Гарри. – И, честно говоря, я не вполне уверен, где у нее имя, а где фамилия. Она учится в Шармбатоне, на седьмом курсе.
- Странно, что я не приметил ее на Турнире трех волшебников, - задумчиво произнес Драко.
- По-моему, ты тогда ухаживал за Панси, - заметил Гарри.
- А ты – за Патил, помнится, - огрызнулся Малфой. – Так что, она – твоя знакомая?
- Теперь уже – да… - сокрушенно вздохнул юноша. – Как видишь, на английском она – ни бум-бум, только на ирландском и французском.
- Сразу видно, что она – аристократка, - мечтательно выдохнул слизеринец.
- А прибыла сюда, потому что помолвлена с моим отцом, - закончил Гарри.
- О’Рахилли? – сокрушенно бросил Драко.
- А ты думал, с каким? Тебе-то что расстраиваться – он о твоем существовании теперь на некоторое время точно позабудет…
В этот момент их беседа была прервана, поскольку делегация переместилась наверх, и Гарри принялся в спешном порядке помогать Управляющему с сервировкой стола, а Малфой поспешил ретироваться.
На протяжении следующих часов Гарри приходилось то и дело в ответ на обращенные к нему слова натягивать улыбку и осторожно кивать, пристально следя за реакцией. При появлении признаков недовольства он, напротив, тряс головой, а в особо непонятных случаях делал вид, что глубоко задумался, потирая лоб и хмуря брови. В результате за весь вечер Гарри не удалось проглотить ни кусочка, зато он приспособился отвечать: «О, ви!», «Мэ нон» или «Мерси», чем настолько порадовал своего родителя, что тот окончательно перешел на ирландский, опустив всякие объяснения. Люпин со Снейпом на другом конце стола вскоре заскучали, будучи полиглотами в немногим большей степени, чем Гарри, и увлеклись собственной беседой, бросив студента на произвол судьбы.
В результате по окончании этого импровизированного праздничного обеда голова у слизеринца гудела так, словно по ней несколько раз прошлись Обливиате и Конфундусом. Он даже не стал помогать Управляющему, а удалился к себе в комнату и упал на кровать, искренне надеясь, что его отдых не прервут никакие призраки или там запечатления. На их счет его надежды сбылись, однако некоторое время спустя к нему зашел Люпин.
- Ты выглядишь утомленным, - обеспокоенно заметил он.
- Это не так, - промычал Гарри. – На самом деле, я просто выжат, как белье в барабане.
Не знакомый с маггловской техникой Люпин не вполне понял эту метафору, однако уловил интонацию:
- Нелегко тебе пришлось.
- Если честно, мне вполне неплохо жилось и без мачехи, которая завершает свое образование в Шармбатоне и гнушается учить английский язык, - прорвало юношу. – Вполне может быть, что я окажусь совершенно неспособным к языкам и до конца жизни буду вынужден общаться с ней исключительно при помощи жестов…
- Не переживай так, Гарри, я уверен, что все наладится.
- Каким образом?
- Не знаю, - вздохнул оборотень. – Но наладится, вот увидишь.
Глава 6. СамоволкаК счастью для Гарри и к несчастью для Малфоя, визиты новообретенной невесты регулярными не стали. Зато от самого наследника Малфой-Мэнор сюрпризов было хоть отбавляй. Под конец первого же «Малфой-Фри» дня, как приемный отец Гарри окрестил свой выходной, с трудом выторгованный у Министерства магии, к ним в поместье заявился не кто иной, как сам юный аристократ. Впрочем, он не выглядел особенно охочим до знаний: с лица, принявшего бледно-салатовый оттенок, не сходило выражение шока, при этом он Малфой стучал зубами так, словно в помещении было по меньшей мере градусов десять мороза, и по-видимому, не мог связать и двух слов. Каково же было удивление Гарри, когда вслед за ним О`Рахилли препроводил в стены поместья Малфоя-старшего, ранее не жаловавшего их своим присутствием, и троих мракоборцев, в числе которых он узнал только Тонкс. Она приветливо махнула ему рукой перед тем, как подняться на второй этаж, где все взрослое население заперлось в библиотеке, не забыв наложить заглушающие чары.
«Ну вот, то густо, то пусто…» - с досадой подумал подросток, которому Снейп бросил напоследок, что, если он вздумает подняться на второй этаж, весь практикум по зельям за седьмой курс в течение летних каникул ему обеспечен. «Нужно мне их совещание, как же – небось разрабатывают кары для Малфоя за недостаточное рвение к учебе… Судя по его виду, так оно и есть. Но не могли, что ли, в другом месте собраться? Даже книжку почитать не дадут… И это в моем собственном доме!»
Но по окончании этого собрания Гарри узнал, что неприятности только начинались. Все, кроме него и Малфоя-младшего, отбыли в неизвестном направлении, велев студентам носа из дома не высовывать, так что в гостиной остались лишь оба слизеринца и управляющий. Домашний эльф сложил руки на груди и прищурился в раздумье, приняв довольно-таки комичный вид.
- Что за переполох? – спросил Гарри. – Новые директивы из Министерства?
- Если бы, - буркнул Малфой, который уже более-менее пришел в себя. – Час назад меня чуть не убили.
- Неужто родители нашли твой настоящий пергамент с оценками?
- Очень смешно, - скривил губы Драко. – На нас напали четверо Пожирателей Смерти разом. Посреди Лондона.
- Что-о-о? – нахмурился Гарри. – В Лондоне опять бои?
- На меня, дубина! Не на Лондон!
- На тебя? А зачем… - искренне удивился его однокурсник.
- Не поверишь, но моя первая мысль была точно такой же.
- Кто-нибудь пострадал? – уже не на шутку встревожился Гарри.
- Угу. Мать в больнице. – Он поспешил добавить: - К счастью, ничего серьезного. Но если бы рядом случайно не оказалось пары мракоборцев…
- Что им было нужно? – не отставал владелец поместья.
- Кому? Мракоборцам?
- Да нет же, Пожирателям!
- Убить меня, чего ж еще… Оказывается, занятия с твоим папашей – это еще не худшее последствие того, что меня избрали на должность директора Азкабана. Теперь, чтобы заполучить контроль над дементорами обратно, Темному Лорду требуется самая малость – убрать меня… Но почему-то сотрудники Министерства задумались над этим только сегодня.
- Хм… И что теперь?
- А теперь я тут буду жить. - Малфой помрачнел до крайней точки. – Только не думай, что это я предложил! В Министерстве решили, что здесь – самое безопасное место.
- Вообще-то, у нас тут не бункер, - осторожно заметил его однокурсник.
- Твой отец выразился более определенно, - хмыкнул Малфой. – Что он не обязан селить в собственном доме всех, кого Министерству вздумается туда отправить. Ну, и еще пару пассажей, что он-де своих отпрысков по чужим домам не распихивает. На что профессор Снейп заметил, что его собственный сын до семнадцати лет обретался у магглов.
- Не очень-то осторожно с его стороны, - нахмурился Гарри.
- В общем, суть в том, что Рахилли пришлось-таки уступить, министерцы даже пригрозили конфискацией имущества.
- Учти, все лучшие комнаты уже разобраны!
- Не сомневаюсь, - буркнул Драко.
Ближе к ночи вернулись Снейп и О’Рахилли, причем последний сразу заявил:
- Ради вашего же блага, Малфой, попадайтесь мне на глаза пореже! –а заметив Гарри, он добавил: - Люпина некоторое время не будет: двоеточие срочное дело. Он просил передать тебе извинения, что не успел с тобой попрощаться.
- Ясно, - вздохнул Гарри, и пробормотал под нос: - Скоро наш дом превратится в убежище для всех ценных лиц магического мира… Все бы ничего, но теснота будет – жуть…
Управляющий, который прохаживался по прихожей, ликвидируя островки пыли, заметил:
- Много лет назад, во время ирландского восстания, это помещение использовалось именно для таких целей.
- А что это было за восстание? Не помню, чтобы на уроках истории нам про него рассказывали… Впрочем, я вообще не слишком много с них помню, - смущенно признался студент.
- Ничего удивительного, - прокомментировал это эльф, вставая на цыпочки, чтобы осмотреть висящие на стене полки. – Эта тема до сих пор нежелательна для обсуждения. Противостояние английской школы магии и ирландского друидизма уходит корнями во времена, когда Англии в помине не было. Многие века назад англичане взяли верх, объединившись с шотландцами, и с тех пор предпринимали немало попыток уничтожить самое воспоминание о друидах. Но хоть тех и удалось загнать в подполье, друидизм оказался на редкость живучим, и англичанам пришлось смириться с тем, что две традиции существуют бок о бок. Последнее серьезное столкновение произошло в середине века, когда был принят свод законов, серьезно ущемляющий права ирландских магов. Некоторые влиятельные английские маги приняли сторону угнетенных, в их числе был Геллерт Гриндевальд…
- Тот самый? – поразился Гарри.
- Да, - кивнул эльф, проводя пальцем по подоконнику. – И ваши предки, как Рафферти, так и О’Рахилли, сражались с ним бок о бок…
- Выходит, что мои предки были сторонниками первого Темного Лорда?
Управляющий скривился:
- Я попрошу не ставить имя Гриндевальда в один ряд с тем, кто сейчас носит это имя. Он погиб во имя идеалов народа, к которому не принадлежал, а Тот-Кого-Нельзя-Называть использовал эти идеалы ради своих целей. – Гарри подумал, что в первый раз слышит, чтобы имя Волдеморта заменяли этим словосочетанием не из страха, а из презрения. Чтобы разрядить обстановку, он поинтересовался:
- Значит, восстание было подавлено?
- Фактически, да… Но главного удалось добиться – изменения свода законов. С тех пор конфликтов между двумя сторонами не было, пока этот выскочка не начал мутить воду. Его провокация сгубила многих наследников достойных семей… - Эльф покатал в пальцах извлеченный из угла оконной рамы комок пыли и, вконец помрачнев, закончил: – Хотя, по правде сказать, вина за все это лежит на Бреогане Рафферти. Над ним тяготело проклятие.
- Какое проклятие? – Гарри мигом вспомнил про явившееся ему ночью видение.
- Это – тайна их рода, я в нее не посвящен, - разочаровал его управляющий. – Я только слышал, как об этом упоминал старый хозяин, Конари О’Рафферти. Госпожа Мэвис не верила ему. Но дальнейшие события показали, что он был прав.
Гарри почувствовал слабость в коленях:
- А теперь это проклятие перешло на меня?
- Невозможно сказать наверняка, - в голосе эльфа ему послышалось сожаление. – Похоже, что все, кто знали об этом, мертвы. Но стоит надеяться на лучшее.
С этими словами он удалился, оставив Гарри с мыслями, что прежде эти надежды почему-то никогда не оправдывались.
Тем временем, уединившись в одном из кабинетов в дальнем углу дома, Снейп и его давнишний приятель обсуждали судьбу другого своего подопечного.
- Дело принимает нежелательный оборот, - заметил зельевар. – Мы полагали, что Темный Лорд устремит свое внимание на то, чтобы добраться до Поттера, а он переключился на Малфоя…
- Я нахожу в Волдеморте массу недостатков, Вер, - насмешливо отозвался О`Рахилли, - но, в отличие от его некоторых его приверженцев, никогда не считал его клиническим идиотом.
- Откуда тебе знать: ты-то с ним не работал, - парировал Снейп.
- Но в твое отсутствие он, похоже, научился думать самостоятельно. Я всегда подозревал, что ты подавляешь способности окружающих.
- Дамблдор был уверен, что Темный Лорд оставил мысли о главенстве над дементорами, - возразил Мастер зелий. – Ведь ему сейчас в любом случае следует держаться от них подальше, если учесть, что единственного, кто мог снять с него эффект фиксации дементоров, он угробил собственными руками!
- Но при этом директор приставил к Малфою охрану, - заметил О`Рахилли. – Мне-то можешь не рассказывать про чудесное спасение в лице двух случайно оказавшихся рядом мракоборцев…
- Да, - вынужден был согласиться Снейп. – Но это была просто необходимая предосторожность…
- Или Дамблдор тоже знает, что эффект фиксации может снять Малфой.
- Что? – Зельевар устремил на друга недоверчивый взгляд. – Рафферти сам говорил мне, что сделать это никто, кроме него, не в состоянии – как с Меткой Пожирателя…
- Правильно, - с досадой отозвался бывший РСД-шник, - потому что это тебе не «Акцио, тапочки!» Сказать по правде, надо быть очень большим оптимистом, чтобы думать, что это окажется под силу Малфою, даже не имея таких исчерпывающих представлений о его способностях, как я.
- Кстати, об этом… Есть прогресс? – поинтересовался Снейп.
- Скорее, флоббер-черви залетают, - мрачно отозвался О'Рахилли.
Пользуясь тем, что профессор Снейп оставил их обитель вслед за Люпином ради каких-то дел повышенной секретности, Гарри заперся в библиотеке, чтобы написать письмо друзьям. В день приезда ему пришлось ограничиться лишь коротенькой запиской о том, что он благополучно добрался, а в последующие дни постоянная суматоха никак не давала приступить к составлению более подробного послания. Описав свое новое место жительства и посетовав на появление Малфоя, Гарри приступил к самой драматической части письма:
«… Кажется, в этом поместье тайн не намного меньше, чем в Хогвартсе. Я уже успел узнать массу нового об истории своей семьи и кое-что из этого заставляет насторожиться… Когда в дополнение к пророчеству всплывает еще и какое-то проклятие, все это становится слишком тревожным…» В этот момент его отвлек раздавшийся неподалеку грохот. Решив, что либо их дом уже подвергся нападению, либо его названый отец спустил-таки Малфоя с лестницы, Гарри бросился на шум.
Примчавшись в столовую, он обнаружил, что весь этот тарарам устроил один O'Рахилли без чьего-либо содействия. Бывший РСД-шник вывалил содержимое многочисленных шкафов, гардеробных и буфетов в центр комнаты, предварительно отодвинув стол, и задумчиво копался в этой куче.
- Э-э-э, пап, - студент в нерешительности остановился на пороге комнаты, - ты что-то потерял?
- Я решил разобрать старые вещи, - безапелляционно заявил O'Рахилли, вытаскивая из общей груды какой-то длинный балахон. – Посмотри, что я нашел!
- И что это? – переспросил Гарри.
- Праздничная верхняя рубаха. Мне она велика, а вот ты, похоже, дорастешь.
- Ты решил сэкономить на новой одежде? – скептически поинтересовался студент.
- Нет, но ведь сейчас ничего подобного не купишь, а на семейные торжества тоже надо в чем-то ходить.
- Семейные торжества? Но у нас же не осталось родственников!
- Действительно. – O'Рахилли бросил рубаху обратно в кучу, усевшись на стул. Вид у него был довольно-таки подавленный.
- Не думаю, что управляющий будет от этого в восторге, - заметил Гарри, прикидывая, сколько времени потребуется, чтобы убрать все это на место. – Он и так с трудом справляется…
- Да, похоже, я зря это затеял. Мне не хотелось, чтобы некогда бесценные вещи просто пылились по шкафам. Наверно, Снейп был прав, когда сказал, что теперь это – лишь никчемный хлам…
Про себя Гарри отметил, что они с деканом в кои-то веки сошлись во мнениях.
- Он считает, что хранить все это – глупая сентиментальность. Может, он и прав, но для меня важно чувствовать связь с предками; не знаю, поймешь ли ты…
- Куда уж мне понять, - с обидой заметил юноша. – Я-то про своих предков узнаю только сейчас, причем от домашнего эльфа…
О’Рахилли не ответил, выражение его лица говорило о появлении очередной «гениальной» идее. Гарри уже привык с опаской относиться к порывам названого отца, и потому не решался спрашивать, пока бывший РСД-шник не заговорил сам:
- Я вот что подумал… А почему бы нам не побывать в моем старом доме? Там жило поколений пять нашей семьи, не меньше. Посмотришь сам, а заодно и я тебе что-нибудь расскажу. Управляющий тебе небось только про Рафферти и твердит. Правда, дом малость запущен, он ведь пустовал все это время…
- А тебе не будет тяжело… снова там оказаться? – спросил Гарри, опустив соображения по поводу того, что, по словам профессора Снейпа, этот дом и в лучшие времена был форменной развалюхой. Может, его уже соседи растащили по бревнышку…
- Честно говоря, я сам давно хочу там побывать. С тех пор, как я ушел оттуда семнадцать лет назад, многое переменилось.
Когда в гостиной появился управляющий, по выражению его лица можно было с легкостью сказать, что он думает о людях и их вмешательстве в дела домашних эльфов. Но он ограничился замечанием:
- Позволите помочь вам?
Гарри тут же присоединился к копанию в груде вещей непонятного назначения и вскоре так этим увлекся, что постоянно принимался за разглядывание какого-нибудь замысловатого предмета штуки, мешая эльфу своими расспросами. Когда Малфой, заинтригованный их возней, решился-таки высунуться из своей комнаты, подключили и его, так что через час все вещи были худо-бедно рассованы по местам.
После этого O'Рахилли осчастливил своего «начальника» известием, что отбывает вместе с сыном на неопределенный срок, в связи с чем задает Малфою весьма увесистое задание. Пока он придумывал, чем озадачить Драко, Гарри принялся за сочинение записки Снейпу на случай, если тот прибудет до их возвращения. Не имея понятия, в каких выражениях стоит писать собственному декану и по совместительству троюродному дяде, он почесал пером за ухом и изобразил следующее:
«Дорогой профессор Снейп,
Мы с отцом отправились навестить фамильное имение О’Рахилли. Прошу за нас не волноваться; в случае, если что-нибудь случится, мы обязательно Вас известим…»
Юноша хмыкнул, представив себе, как может выглядеть извещение, если что-то действительно стрясется: «Дорогой дядя, мы с папой отправились навестить Мир Иной. Не расстраивайся, мы оба погибли, как герои. Мы сообщим, если что-нибудь… Хотя, что тут еще может случиться? Все твои предки передают тебе привет…»
Развеселившись, он недрогнувшей рукой вывел:
«С наилучшими пожеланиями, Гарри О’Рахилли».
Его названый отец уже выходил из дементорной (так они окрестили комнату для занятий с будущим директором Азкабана), а сам незадачливый руководитель волшебной тюрьмы плелся следом, выслушивая последние наставления.
- Да, Малфой, если вам надоело жить, можете прогуляться по окрестностям, а еще лучше – навестить родителей. И чтобы к нашему возвращению здесь был полный порядок! И не дерзите управляющему, я за вас перед ним больше заступаться не собираюсь. Да, и приберитесь в библиотеке, там такая пылища, что впору боггарту задохнуться.
- Еще что-нибудь, сэр? – произнес Драко таким тоном, что у Гарри не осталось сомнений, кому не поздоровится в первую очередь, если Малфой все-таки переметнется на сторону Волдеморта.
O'Рахилли в ответ махнул рукой:
- Если что-нибудь еще вспомню, пришлю записку с чайкой.
При аппарации Гарри едва не впечатался лбом в дерево.
- Вот мы и на месте, - радостно сообщил его названый отец.
- Замечательно, - пробормотал слизеринец, проверяя, не забыл ли он запасные очки.
- Что-то я не припомню этого дерева, - добавил Лоэгайре.
- Я надеюсь, вон те помнишь? – Гарри показал на лес перед ними.
Окружавшая их местность имела весьма безрадостный вид: кочки, покрытые пучками посеревшей травы, чахлые кустики и редкие деревья, которые полусотней футов дальше сгущались и образовывали настоящую чащобу. И, разумеется, ни малейших признаков жилья. Гарри начал было оглядываться в поисках холма, в котором, возможно, скрывается его родовое имение, но его отец ответил:
- Разумеется, помню. За этой рощицей и находится наш дом.
Еще раз посмотрев на этот непроходимый с виду дендрарий, Гарри пришел к выводу, что в определении «рощицы» они коренным образом расходятся.
- А почему на деревьях нет листьев? – с опаской поинтересовался он.
- Что-то не так пошло с интеграционным барьером, - сообщил Рахилли. – Это в Хогвартсе он отлажен как следует, но на это пошли усилия четырех великих магов. А вообще-то с такими заклинаниями лучше не связываться. Эти деревья не то чтобы мертвые, просто барьер был установлен зимой, и они почему-то решили, что теперь круглый год зима. Ты посмотри на траву, она тоже какая-то пожухлая. Но мы привыкли. В свое время мы с твоей матерью знали в этой рощице каждую веточку.
Гарри подумал, что теперь ему понятна привычка запускать непростительные заклятья во всех подряд – мало ли, кого повстречаешь в таком лесочке…
- Правда, здесь все несколько изменилось… - задумчиво произнес O’Рахилли, подходя к лесу.
- А ты уверен, что сможешь найти дорогу? – осведомился Гарри.
- Я-то уверен, но, как говорил Уолтер, само по себе это ничего не значит…
Юноша только вздохнул в ответ. Манера мышления его приемного отца в сочетании с премудростями биологического была способна довести до ручки кого угодно.
Но вопреки его опасениям, им не пришлось ночевать под пологом этого «скверика», по которому на поверку пришлось отшагать не меньше мили. Отыскалась тропа, по которой Гарри прошел не меньше ста футов, прежде чем понял, что они следуют не просто по лесной подстилке. Перелезая через очередное упавшее дерево, он подумал: «Удивительно, что Пожиратели вообще добрались до дома… Небось, Снейп вывел, доброхот чертов… Иначе их бы потом все последователи Волдеморта вместе с мракоборцами в жизни не отыскали…»
Наконец деревья расступились, явив их взору унылые однообразные холмы, с которых жестокий ветер сдувал малейшую былинку. Между двумя из них примостился домик с покосившейся дверью, которая хлопала о рассохшуюся притолоку. Все стекла были повыбиты ударами оконных створок о рамы, лишь в одном проеме колыхалась истрепанная занавеска.
- М-да, похоже, состояние дома еще хуже, чем я думал… - изрек Рахилли.
- Ничего, я уверен, что здесь уютнее, чем в Азкабане, - буркнул Гарри.
Несмотря на запустение, царившее как снаружи так и внутри, за несколько часов им удалось привести дом в менее заброшенный вид не без помощи оказавшегося на месте справочника хозяйственных заклинаний. Благодаря отдаленности дома от прочих поселений люди до него не добрались, поэтому все вещи находились на своих местах, хоть и были изрядно попорчены непогодой. В процессе уборки О’Рахилли то и дело рассказывал Гарри о том или ином предмете и связанных с ними историях. Хоть у студента в голове все перепуталось по причине сумбурности повествования, он уяснил, что захватывающих рассказов об истории рода ему хватит, пожалуй, до конца жизни. Лоэгайре даже удалось отыскать какие-то некоторые детские вещи Гарри, а пока тот их разглядывал, О'Рахилли притащил какое-то странное сооружение, напоминавшее приспособление для порки десятка непослушных детей разом.
- Это что, орудие пытки, которым наши свирепые предки усмиряли непокорных соседей? – спросил Гарри, разглядывая странный предмет.
- Это упряжь. Здесь когда-то была лошадь, померла еще до моего рождения. А хотел бы я научиться ездить верхом… Но теперь-то поздно, - вздохнул О'Рахилли.
- Почему?
- Лошади не выносят азкабанцев и вообще тех, кто имел дело с дементорами. Поэтому семейству Рафферти приходилось краснеть за своего отпрыска, которого моментально сбрасывала даже самая смирная лошадь. Впрочем, в глазах местной знати это было не самым большим его недостатком…
- Я знаю, что он нигде ко двору не пришелся, - заметил Гарри.
- Да и ты – отнюдь не душа общества, - бросил на него оценивающий взгляд дядя.
- Это что, намек на то, что я тоже пойду по его стопам? – мрачно поинтересовался студент.
- Боюсь, момент уже упущен, - фыркнул Лоэгайре. – У тебя ведь нет разработок, от упоминания о которых леденеет кровь в жилах обывателей?
- По правде сказать, тех, от которых не леденеет, тоже нет, - согласился Гарри. – Да и из моего друга Темного Лорда явно не выйдет. Разве что, Гермиона поддержит марку…
- Если мисс Грейнджер заступит на его место, я, пожалуй, удалюсь в пустыню, вручив ей ключи от Азкабана, - рассудил Рахилли.
- Так вот кто продает наше общество врагу! – в притворном ужасе воскликнул слизеринец.
- Разумеется, - с серьезным видом кивнул его дядя. – Теперь-то ты, наконец, понял, зачем я тебя сюда затащил?
- Чтобы я разгребал кучи мусора и готовил еду?
- Ну, и для этого тоже… А когда закончишь с ремонтом – сдам Сам-Знаешь-Кому.
- В таком случае, этого никогда не случится, - подытожил Гарри, оглядывая интерьеры.
- Пожалуй, да. И ты обречен вечно пересыпать пыль с места на место.
- Теперь-то я понял, почему холмы здесь такого пыльного цвета…
Глава 7. ПроработкаКогда профессор Снейп возвратился в поместье, он сразу отметил непривычный покой и тишину, воцарившиеся в его стенах. Возникший на лестнице Малфой и найденная на столе записка в совокупности объяснили ему, в чем дело. Удивившись, что Поттеру в кои-то веки пришла в голову идея изложить в письменной форме, куда его понесли пикси, он досадливо вздохнул, после чего решил выкинуть из головы все тревоги по поводу этой парочки. В конце концов, он подряжался их охранять, а не отлавливать по фамильным буреломам О`Рахилли. Раз уж выдался шанс провести вечер в необременительной компании домового эльфа, который не разговаривал с ним из идейных соображений, и Малфоя, поглощенного своими юношескими горестями, глупо растрачивать его на какие-то беспокойства. Поэтому профессор заварил себе ароматный чай и устроился в кресле с обширной статьей о перспективах зельеварения в наступающем столетии. В конце концов, идея Лоэгайре ненадолго отлучиться, да еще и прихватив с собой Поттера, определенно была не из худших. Вот для чего, оказывается, нужны друзья… С этими умиротворяющими мыслями профессор Снейп задремал.
Пробуждение оказалось далеко не столь приятным: из канвы сновидений его вырвал строгий голос директора, гремевший прямо под ухом. Едва не опрокинув на себя парившую перед ним чашку, зельевар обнаружил запустившийся громовещатель. По счастью, он не орал как резаный, но голос с каждой секундой приобретал все более суровые и обличительные интонации. Послание удалось подхватить лишь на середине фразы:
- …но не от тебя! Я полагал, что ты понимаешь важность того, что тебе поручено! В то время как безопасность всего магического мира зависит от твоей бдительности, ты отлыниваешь от своих обязанностей, как распоясавшийся гриффиндорец!
Последние слова выбили из головы зельевара последние остатки сна: по его мнению, столь страшного оскорбления в свой адрес он в любом случае не заслужил, даже учитывая годы службы Темному Лорду.
- Я буду тебе крайне признателен, - тон, с которым были произнесены эти слова, дал понять профессору Снейпу, что признательность директора в ближайшем будущем ему точно не светит, - если некоторое, надеюсь, не очень длительное, время спустя увижу у себя вас всех, троих!
Не успел зельевар поинтересоваться, правильно ли он понял желаемый Дамблдором состав визитеров, как письмо самоуничтожилось, причем изрядная доля клочков попадала в не успевший остыть чай. Стряхнув с мантии остальные обрывки, Снейп поднялся, бросив сидевшему в библиотеке Малфою, который, разумеется, ни слова не пропустил из тирады директора:
- Неотложные дела, - после чего покинул помещение, скривившись при воспоминании о том, какими необычайными свойствами в плане аппарации обладает территория, на которой расположился дом О`Рахилли.
Профессор Снейп сам немало удивился, когда спустя каких-то полтора часа блужданий ему удалось выйти к дому; впрочем, он отдавал себе отчет в том, что немалое содействие в пути оказало горячее желание смыть с себя клеймо гриффиндорца, которым наградил его директор. Но даже это достижение неспособно было подправить настроение зельевара, поэтому ему стоило немалых усилий при виде Поттера ограничиться фразой:
- Оставить записку было крайне предусмотрительно с вашей стороны.
Тот в ответ захлопал глазами, выведя единственно верное заключение:
- Что-нибудь случилось?
- Похоже, у вас возникли проблемы с самоидентификацией, мистер О`Рахилли, - заметил зельевар, - раз вы предпочитаете игнорировать тот факт, что все еще являетесь Тем-Самым-Мальчиком, за передвижениями которого с замиранием сердца следит весь магический мир!
- Пожалуй, вы преувеличиваете, сэр… - смущенно заметил тот, но в его голосе появилось запоздалое осознание, что он явно что-то упустил из вида.
- Возможно, - отрубил профессор. - Однако директор Дамблдор изъявил огромное желание немедленно видеть вас и вашего отца. Кстати, где он?
Гарри пожал плечами:
- Пошел осмотреться… Сказал, что скоро вернется.
- Узнаю ваши фамильные черты, - бросил Снейп. – Видимо, директор был все-таки прав, полагая, что стоит вытаскивать вас отсюда немедленно, поскольку наживать себе неприятности вы оба склонны в равной мере!
- По-моему, прежде отслеживание моего местонахождения не предотвращало этих неприятностей, - пробурчал уязвленный студент.
- Потому что вы сопротивляетесь ему, словно сбежавший из Азкабана рецидивист!
- Я всего лишь отправился навестить дом своего отца, - заметил Гарри.
- Вы уже как-то здесь побывали, - раздраженно бросил зельевар. – И позвольте, я не стану напоминать вам, чем это тогда закончилось.
В этот драматический момент со стороны «рощицы» появился О`Рахилли-Старший.
- Вер! – радостно поприветствовал он старинного друга. – И суток не прошло! А говорил, что мечтаешь отдохнуть от моего общества!
- Я и сейчас этого не отрицаю, - буркнул Мастер зелий. – Я здесь по поручению Дамблдора. Он велел доставить вас к нему.
- Это еще зачем?
- Вот сам у него и спроси, - отмахнулся Снейп. – Я пока не являюсь его представителем по связям с общественностью. Однако могу заметить, что он был порядком недоволен тем, что вас не оказалось на месте.
- А я почему-то думал, что мое место – это там, где решу я. И моего сына тоже. – Рахилли нахмурился, скрестив руки на груди.
- Я бы с радостью с этим согласился, препоручив тебе все заботы о безопасности Поттера…
- О’Рахилли! – резко оборвал его бывший РСД-шник.
- Я называл его Поттером в течение шести лет, - начал выходить из себя зельевар, - с какой стати теперь я должен переучиваться?
- Если ты за двадцать пять лет знакомства так и не осилил мою фамилию, то у тебя проблемы с головой! – в ответ повысил голос Лоэгайре.
Гарри почел за нужное перевести их внимание на что-нибудь менее взрывоопасное:
- Наверно, нам стоит отправиться прямо сейчас, а то скоро стемнеет…
- Никуда мы не отправимся! – рявкнул О`Рахилли. – Мне и в Азкабане хватило этого «поди туда, не знаю куда, задержи то, не знаю что». И мой сын – не мебель, чтобы таскать его с места на место.
- А вот О`Рахилли-Младший думает иначе, - заметил Снейп. – И пару недель спустя он станет совершеннолетним. Так что, пора тебе привыкать к наличию у него собственного мнения.
Лоэгайре, подумав, изрек:
- В таком случае, можете отправляться на все четыре стороны! – после чего удалился в дом, хлопнув и без того ветхой дверью. Гарри подивился, что за муха сегодня укусила его преподавателей, но подозревал, что она сильно походила на директора Хогвартса. Бросив укоризненный взгляд на зельевара, он поспешил к дому:
- Папа, а вдруг со мной что-нибудь случится? Ведь профессор Снейп не справится один…
Этот незамысловатый психологический прием подействовал должным образом: О'Рахилли вновь показался снаружи, заявив:
- Ладно, надеюсь, это не отнимет много времени.
Профессор Снейп почел за нужное оставить при себе соображение, что директор, возможно, вообще не собирается их отпускать.
Дамблдор ожидал их в гостиной дома на Гриммуальд-плейс. Он немедленно поприветствовал новоприбывших:
- Рад, что вы наконец до меня добрались.
- Могли и вовсе не добраться, - буркнул зельевар. – Ибо усадьба Рахилли – географическое недоразумение.
- Никто тебя не приглашал, - не преминул заметить его друг.
- Присаживайтесь. - Директор прервал дискуссию, наколдовывая приборы для чая и вазочку с лимонными дольками. Гарри вспомнил, что в связи с внезапной экскурсией они не успели пообедать, поэтому расположился поближе к сластям, благо оба его родственника демонстративно уселись на противоположном конце стола. После того, как студент принял чашку из рук Дамблдора, тот приступил:
- Вы, наверно, догадываетесь, что я собрал вас здесь ради того, чтобы обсудить некоторые вопросы безопасности.
- Кажется, мы их уже обсуждали, - кисло заметил О`Рахилли. Хотя зельевар промолчал, было очевидно, что на сей раз он солидарен с другом.
- Однако, - голос директора стал строже, - события сегодняшнего дня показывают, что этот аспект был разъяснен вам недостаточно хорошо.
Бывший РСД-шник заерзал на стуле.
- Я полагаю, мистер О`Рахилли уже понял свою ошибку, - продолжил старый волшебник. – Но не меньшее удивление у меня вызвал твой поступок, Гарри.
- Какой, сэр? – с искренним недоумением переспросил студент, быстро соображая, кто оклеветал его перед директором.
- Я полагал, что на пороге совершеннолетия ты уже успел осознать свою ответственность перед магическим миром. Пойми, Гарри, когда люди верят в тебя, воодушевляются твоим именем, уповают на тебя, это порождает не только радости, доставляемые славой, но и обязанности.
После этой фразы лимонные дольки резко утратили свою привлекательность. Гарри положил недоеденный кусочек на блюдце и обреченно приготовился к развитию столь любимой профессорами темы. Заметив его реакцию, директор смягчился:
- Я понимаю, как трудно принять, что твоя судьба зависит не только от тебя. Обычно люди начинают понимать это лишь в преклонном возрасте, но так вышло, что тебе пришлось взять на себя это бремя гораздо раньше. Мне вовсе не хотелось бы читать тебе нотации, но у меня тоже есть свои неприятные обязанности.
Выслушав все это, Гарри предположил:
- То есть, мне не следовало покидать поместье, сэр?
- И это – тоже, - улыбнулся директор. – Но я хочу, чтобы ты понял главное. Если другие должны руководствоваться правилами, которые они сами же признали необходимыми, - он бросил неодобрительный взгляд на двоих профессоров, обменивающихся досадливыми взглядами, - то тебе самому придется решать, как именно действовать в той или иной ситуации. Если будешь поступать согласно указаниям или пожеланиям кого бы то ни было, даже самого близкого тебе и уважаемого человека, это может привести не просто к ошибке, но к катастрофическим последствиям. Не говоря об опасности предательства, даже самые чистые побуждения окружающих могут сбить тебя с толку, усложнив и без того непростой выбор.
Вконец озадаченный этим странным поворотом мысли директора Гарри пробормотал:
- Но ведь я тоже могу ошибаться…
- Порой решимость важнее самого решения, – улыбнулся Дамблдор. – И не подумай, что я призываю тебя не слушать профессоров. Я лишь имею в виду, что ты не должен полагаться на чужое мнение в решении сложных вопросов. А что до вас, мистер О`Рахилли, - директор вновь развернулся к безучастному концу стола, - то я буду вынужден просить мистера Снейпа провести с вами разъяснительную беседу. Вам как опекуну мальчика следовало проявить бóльшую сознательность.
Профессор Военных действий буркнул:
- Не буду, - скроив для зельевара улыбку, в которой читалось: «Я тебе покажу разъяснительную беседу!»
- Да, и еще, Гарри, Северус, я должен просить вас вернуться к занятиям окклюменцией. В мы не можем оставить Волдеморту ни малейшего шанса соприкоснуться с сознанием Гарри.
- Хорошо, - флегматично кивнул Мастер зелий.
«И вовсе не хорошо!» - возмутился студент про себя. Но, даже решись он произнести это вслух, едва ли это на что-то повлияло бы.
Стоило им покинуть пределы штаба Ордена феникса, как приемный отец Гарри разразился гневным:
- Да за кого он меня принимает?
- За подчиненного, шансы которого найти другое место работы близки к нулю, - спокойно пояснил Снейп.
- С чего это он назвал меня опекуном?
- Да какая тебе разница? - заметил зельевар. - Родительских прав ведь не лишают…
- Где это видано, чтобы родного отца называли опекуном? – продолжал возмущаться Рахилли.
- Не далее как пару месяцев назад ты с таким же пылом неистовствовал из-за того, что тебя называли отцом. Возможно, Дамблдор боялся повторения этой сцены… К тому же, не хотелось бы тебе об этом лишний раз напоминать, но в этом слове содержится некое зерно истины…
- Но ведь Дамблдор не знает об этом, так? – Бывший РСД-шник устремил проницательный взгляд на друга. – Или…
- Ну, вообще-то, Гарри… - смешался зельевар, с запозданием сообразив, беседа приняла нежелательный характер, - сам понимаешь, от директора многое зависело…
- Так этот старый пень с самого начала все знал? – Голос приемного отца Гарри спугнул целую стайку птиц с окрестных кустов.
- Ну, пап, - вмешался Гарри, - все-таки Дамблдор – твой начальник и глава Ордена Феникса…
- А если он подслушивает, так ему и надо! – отрубил Рахилли. – Подумать только, он еще что-то бормотал насчет моего морального облика…
- Это был Люпин, - неохотно заметил Снейп. – Он-то явно ничего не знал…
- Сомневаюсь, - ворчливо отозвался Лоэгайре.
Первым, что предстало перед их глазами, когда они проникли внутрь холма, был Малфой, развалившийся на диване с какой-то книгой явно не академического содержания. Выронив ее из рук, он вместо приветствия протараторил:
- Профессор О`Рахилли, сэр, не думал, что вы так рано вернетесь…
- Я вижу, - хмуро ответил тот. – Скажите спасибо директору.
Профессор Снейп тут же вручил Гарри несколько весьма увесистых книг со словами:
- Что же, летнюю практику по зельеварению можете считать законченной. Теперь у нас есть занятие поинтереснее. Сон разума порождает чудовищ, Рахилли.
«Похоже, бессонница разума немногим лучше», - подумал Гарри, глядя вслед профессору. На обложке верхней книги значился заголовок: «Окклюменция: что это такое?»
- Еще один способ достать профессора зельеварения, вот что, - вздохнул студент, открывая ее.
Глава 8. Кое-что о почве...После потрясений первых дней неожиданности прекратились, и жизнь наконец-то наладилась. Хотя по мнению слизеринца в ней по-прежнему присутствовали три определенно лишних элемента: окклюменция с профессором Снейпом (возможно, по отдельности они были бы не в пример приятнее), Малфой и помолвка его отца. Правда, он научился с переменным успехом бороться с отрицательным влиянием этих факторов на свою жизнь: внушил отцу не без помощи его старого друга, что свидания с невестой лучше проводить вне поместья, и потом сообщил об этом Малфою, после чего тот резко перестал разговаривать с однокурсником. С окклюменцией было сложнее всего. Избавиться от претензий Снейпа можно было только одним способом: тщательно соблюдая баланс между успехами и промахами, чтобы профессор, с одной стороны, был уверен в его стараниях, а с другой – на радостях не переоценил возможностей студента. К тому же, к счастью Гарри, профессор сам был не в восторге от этих занятий в период своего законного отдыха, поэтому не особенно усердствовал.
Судя по письмам друзей, у них тоже было все в порядке. Правда, читая их послания, Гарри начал было подумывать, действительно ли они проводят отдых вместе или умудрились загреметь в разные параллельные реальности: настолько различными были описываемые в них события. Гермиона рассказывала о том, как они занимаются, проходят материал вперед, заблаговременно готовясь к экзаменам, помогают миссис Уизли по хозяйству и отмечают семейные праздники. Рон – как они играют в квиддич, болтаются по окрестностям и вообще весело проводят время.
Тем временем незаметно подобрался конец июля. Гарри сам вспомнил об этом, лишь получив объемистые посылки от друзей. В числе подарков он обнаружил свитер с узором из трилистников и устрашающей толщины книгу об истории ирландских родов – от Гермионы. «Спасибо, хоть на английском…» - рассудил Гарри, прикидывая, что этого чтения лет на пять ему хватит с избытком. Рон прислал кучу сладостей и пару вещиц из магазина братьев, а Невилл – странного вида семена, которые слизеринец не то что сажать, а взять в руки решился не сразу.
От Люпина также пришла посылка, в которой содержалась книга с загадочным названием "Чего нам следует опасаться, применяя магию". Уже судя по предисловию, ее автор жил и умер закоренелым параноиком, а прочитавший ее до конца едва ли осмелится впредь взять в руки волшебную палочку.
Настоящий сюрприз преподнес ему Малфой, который с решительным видом подошел к однокурснику и сунул ему в руки увесистую пачку, нарушив свой обет молчания:
- Вот, держи.
- Это что, подарок? – ошарашенно переспросил Гарри, разглядывая исписанные мелким почерком листы.
- Можно и так сказать… - смутился слизеринец. – Ну, может, почитаешь и скажешь, что ты обо всем этом думаешь… А то остальные и двух книг за всю жизнь не осилили…
Распихав подарки по местам, Гарри выглянул в коридор. Все тихо. В столовой накрыт завтрак, но за столом никого. Вдруг его кто-то схватил с двух сторон одновременно. Не успел парень толком перепугаться, как обнаружил, что угодил в руки к собственным новообретенным родичам.
- Да вы что? – возмутился студент. - М-меня же удар хватит, п-папа…
- Не волнуйся, Вер быстро откачал бы тебя. С днем рождения!
- Я предлагал не устраивать ему сюрпризов, - проворчал Снейп. - Предупреждал, что Поттер у нас нервный.
Наконец-то слизеринец понял причину, по которой его профессора, столь оживленно переругивавшиеся в начале каникул, в последнее время при его появлении тут же замолкали, усиленно отводя глаза в сторону, и принимались за совершенно несвойственные им занятия – вытирание пыли, например. Гарри уже заподозрил было, что для него персонально готовится что-то нехорошее, но об истинных масштабах происходящего он и не подозревал.
- Ну, Пот... О’Рахилли, - бодро начал профессор Снейп, у нас для вас сюрприз.
- Праздновать твой День Рождения мы будем в нашем старом доме.
- Хоть Дамблдор... – засомневался зельевар.
- К Мерлину Дамблдора, – прошипел Рахилли. – Еще раз услышу эту фамилию...
- В том самом? – gоспешил перебить его Гарри. – Как это замечательно, мне и в первый раз там так понравилось!
- Да... – Снейп перехватил гневный взгляд Рахилли и отчетливо произнес в его сторону: - Да, Гарри. Хотя это поместье да... – но не успел РСД-шник открыть рот, как он закончил: - …далеко, мы все же решили, что некоторая смена обстановки вам не помешает.
- Ты его просто не узнаешь! – сообщил профессор Военных действий, вытаскивая Гарри на улицу.
- В каком смысле? – недоверчиво поинтересовался тот.
- Увидишь, в каком.
Не успел Гарри толком забеспокоиться, как они уже аппарировали. Оглядевшись, он вынужден был признать: местность и вправду опознавалась с трудом. «Гостеприимные» заросли впереди расступались, через болотные топи проходила сносная дорога. Погода в этот знаменательный день не радовала: небо обложили низкие облака, из леса языками выползал холодный туман. Гарри поплотнее запахнул мантию и двинулся вперед.
Стоило им войти в лес, как повсюду замелькали подозрительного вида зеленые огоньки. Когда к ним присоединились красные и желтые искры, юноша всерьез встревожился. Но его спутники никак не реагировали на происходящее, словно это было вполне в порядке вещей. В конце концов Гарри не выдержал:
- Пап, профессор, а что это там светится? Светлячки, что ли?
- Ну вот, Логайре, - обратился Снейп к другу, - я же предупреждал, что будет ни фестрала не видно.
- Иди к дементорам, Вер, – огрызнулся О’Рахилли. – Без тебя тошно.
- А что должно быть видно?
Неожиданно группа огоньков возникла прямо рядом с Гарри. Подойдя поближе, он увидел, что на мертвой ветви векового дерева появились светящиеся трепетным зеленым цветом листочки. Казалось, их теплая зелень, сочась из-под коры, растворяется в воздухе животворными каплями. Среди листьев возникла маленькая продолговатая почка, похожая на желтую лампочку, затем ее цвет сместился к бледно-оранжевому.
– Ух ты! – вскрикнул подросток от неожиданности, когда она внезапно лопнула, выбросив пушистую гроздь тонких желтых лепестков. Отведя взгляд от этого чуда, он обнаружил, что все деревья вокруг уже покрыты красными и желтыми пучками этих необычайных светильников. Над головой, казалось, сомкнулся сплошной зеленый переливающийся свод, кое-где подсвеченный желтым или красным. – Что это? – наконец выговорил пораженный Гарри.
- Видите ли, мистер Рахилли, ваш названный отец обожает всякие странные вещи, - назидательным тоном начал профессор Снейп, - которые требуют массы времени, сил, дорогих ингредиентов и при этом совершенно бесполезны...
- Папа, это просто сногсшибательно! – перебил профессора Гарри.
- Я рад, что тебя нравится, – отозвался Лоэгайре. – Это подарок тебе на День Рождения.
- Когда ты успел это сделать? И как? – Слизеринец не отрывал восхищенного взгляда от продолжавших лопаться светящихся шариков.
- Вообще-то, этим я занимался с пятнадцати лет. С перерывами. Теперь они будут зацветать каждый год в этот самый день, - добавил он.
- Никогда не думал, что получу такой потрясающий подарок… - пробормотал Гарри.
- Заметьте, я предлагал подарить вам новую метлу, – усмехнулся Снейп.
- Гарри, - Рахилли, взяв племянника за плечо, развернул его к зельевару, - это подарок и Северуса тоже. Без его помощи ничего бы не вышло.
- Профессор... – смутился студент, - спасибо.
- Надо же, я дожил до этого дня! – в притворном удивлении отозвался Снейп. – Теперь меня уже ничем не удивишь.
Некоторое время Гарри шел по лесу, молча глазея по сторонам. Потом-таки спросил:
- Но как это получилось? Нам на травологии ни о чем похожем не рассказывали. Да и Невилл, если бы узнал, всем бы растрезвонил...
- Думаю, ты имеешь право знать, раз это твой подарок. Действительно, в школе этого не проходят... – О`Рахилли остановился, оглядывая дело рук своих критическим взглядом.
- Потому что это – запрещенный раздел программы, – заметил Снейп. - И если ты желаешь Рахилли-младшему своей судьбы, лучшей стратегии не придумаешь.
- Гарри ведь не станет распространяться об этом в школе? - отозвался Лоэгайре.
- Не стану, – быстро ответил тот.
- Все дело в удобрениях. Магические свойства растений, как правило, принадлежат им от прорастания до гибели без изменений. Но можно и обычным растениям придать некоторые волшебные свойства, если воздействовать магией на их питательную среду...
- И если об этом кто-нибудь узнает... – не унывая, комментировал его речь Снейп.
- То, что ты видишь, лишь начальный этап, – продолжал О`Рахилли. – На самом деле, возможности гораздо шире, если подойти к этому вопросу как следует, а не между беготней за дементорами. Эта наука...
- …является запретной. И относится к темной магии по классификации Министерства.
- В общем, да, – запнулся О’Рахилли.
- Но почему? – спросил Гарри. – Разве можно упускать такие возможности?
- Не знаю, – пожал плечами бывший РСД-шник.
- И это к лучшему, – подытожил зельевар.
- Почему это? – обратился к нему Лоэгайре. – Объясни хоть, в чем тут дело.
- Я и сам не знаю. И тоже к лучшему.
- Вот так всегда. Странно, что ты вообще согласился мне помочь.
- Это потому, что в твоем случае лучше быть уверенным, чем именно ты занят, – пояснил Снейп.
В этот момент лес наконец расступился. Гарри жаль было покидать свою аллею с иллюминацией, хотя он порядком продрог. Открывшийся перед ними дом также изменился до неузнаваемости: все было вычищено, отремонтировано, отделано заново, даже на окнах висели новые занавески. В то же время, казалось, здание приобрело еще более древний вид благодаря тому, что стены были сплошь увиты плющом, который вырос за столь короткий срок, видимо, тоже не без участия магии. Развесистый дуб, растущий у порога, также сплошь покрылся разноцветными созвездиями. Из окон гостиной, где они устроились на праздничный обед, были видны его цветущие ветви и сияющий вдали массив леса.
Глава 9. То, о чем лучше не знатьПроснувшись поутру, Гарри решил, что не так уж плохо иметь родственников, пускай всего двоих и столь сварливых. И пусть даже они донимают своих троюродных племянников окклюменцией.
Вняв призывам Дамблдора, студент решил полистать учебник по этому предмету. Через три часа он уверился в идее, что этот фолиант может быть полезен разве что в качестве орудия убийства. Видимо, его автор достиг столь запредельных высот в области окклюменции, что уже не в состоянии был выдать читателю ни одной своей мысли, а книгу написал единственно чтобы лишний раз напомнить окружающим об их скудоумии. Любимыми его оговорками являлись: "не для низших умов", "если вам дано постичь..."
- Мистер О`Рахилли, сколько глав вы уже осилили?
«В основном, название», - подумал слизеринец, поворачиваясь к зельевару. Он решил опробовать усвоенный недавно прием: если заговорить со Снейпом о каком-нибудь из его былых научных достижений, тот начнет разглагольствовать об этом и забудет про нежелательные вопросы. Этим наблюдением с ним поделился Драко, и Гарри уже не раз успешно применял его на практике.
- Профессор, может, вы все-таки что-нибудь расскажете об этих деревьях? Я только об этом и думаю, даже на окклюменцию не переключиться…
- Помнится, вчера я упоминал о том, что это не лучшая тема для размышлений. Вернемся к учебнику.
Юноша вздохнул: не сработало.
– Я ни Мерлина не понял, сэр. Едва ли вы всерьез верите, что я способен овладеть этой наукой…
- Во всяком случае, в этом уверен директор, - хмыкнул Снейп. – А пока он руководит школой, не мне решать, чему следует, а чему бесполезно обучать студентов.
Несмотря на неудачу, Гарри решил попробовать переключить внимание преподавателя со второго захода, на сей раз не столь топорно:
- Судя по тому, что я прочел, если что и следовало запретить – так это окклюменцию. Посудите сами, зачем это нужно тем, у кого нет проблем с законом? В моем случае, например, необходимость изучать ее – прямое следствие взаимоотношений с более чем сомнительной личностью. Разумеется, меня в этом обвинить трудно, хотя Министерству и это удается с переменным успехом. Однако, как вы сами как-то заметили, не владей я запретной информацией, подобных проблем бы не возникло…
- К чему это вы клоните, Рахилли?
- К тому, что наше общество проводит довольно-таки странную политику в отношении разных видов магии. Казалось бы, что опасного может быть в почвенных заклинаниях? Ведь сельское хозяйство - весьма безобидное занятие. Где вы видели крестьянина, промышляющего черной магией?
- Я его вижу каждый день, мистер О`Рахилли, - заметил Снейп. – Это - ваш отец. Детство он посвятил увлекательнейшему занятию – выпасу коров. Возможно, вам тоже следовало этим заняться, это хоть в какой-то степени отбило бы тягу к вопросам, которые чреваты неприятностями и для вас, и для меня.
В ответ Гарри пробурчал:
- Я бы лучше и вправду пас коров, хоть это наверняка не так легко, как представляется. Но я не сам собой зачислился в школу, директор которой возомнил меня способным познать окклюменцию.
Снейп вздохнул и примирительно произнес:
- Ладно, Рахилли, возможно, я бы ответил на ваш вопрос, но я действительно не имею об этом ни малейшего понятия. Хотя этот раздел науки запретили не так уж давно, где-то в середине века.
- Это когда произошла стычка англичан с ирландцами? – встрепенулся Гарри. – Последнее восстание?
Зельевар смерил его испытующим взглядом, после чего заключил:
- Надо же, всего-то месяца три как ирландец, а уже успели нахвататься националистических побасенок…
- Это мне управляющий рассказал… - смутился Гарри.
- Почему-то я не удивлен. Пора бы вам понять, мистер О`Рахилли, что, если бы ваш домовой эльф вкупе с вашим отцом всерьез относились бы к тому, что болтают, то спастись от судебных преследований им не помогла бы даже их незаменимость. Не хотите же вы, в самом деле, стать первым заключенным мистера Малфоя?
- Определенно нет, сэр…
- В таком случае, прежде чем учиться сохранять при себе свои мысли посредством окклюменции, вам следует освоить куда как менее замысловатое искусство держать язык за зубами!
- Простите, сэр, - все-таки решился прервать его Гарри, - но я опять не понимаю, в чем тут дело. Ведь это уже давняя история, так какой смысл скрывать ее?
- Смысл в том, что она слишком тесно связана с настоящим.
- Но ведь в этом инциденте нет ничего предосудительного: насколько я знаю, англичане одержали безоговорочную победу, да и кончилось все мирно, даже ко взаимному удовольствию. Казалось бы, эту историю стоит ставить в пример, а не скрывать.
- Во всяком случае, это не вашего ума дело, - отрубил Снейп.
- Почему, в таком случае, я на каждом шагу сталкиваюсь с пережитками этого прошлого? Я, может, был бы не против, чтобы все это покоилось где-нибудь на полках Отдела тайн, но, как видите, не получается… Только в этом учебном году я успел выяснить, что мои родители – отнюдь не те, кого я привык ими считать, и даже не те, кого уже считают ими официально…
- Как я посмотрю, вам не терпится разболтать и это, - неодобрительно заметил зельевар. – Даже не знай я с самого начала правды о вашем происхождении, я мог бы догадаться по вашей потрясающей силы тяге ко всему, что может испортить вам жизнь!
- Это – обычная реакция человека, который чувствует, что от него все скрывают. Вы же знаете, профессор: дракона в подвале не утаишь …
- Интересно, знай вы наверняка, к каким последствиям приведет ваша любознательность, продолжили бы вы свои изыскания?
Гарри задумался. Затем пожал плечами:
- Разумеется, сэр. Ведь благодаря им была спасена не одна жизнь. И потом, я же не говорил, что новые сведения о моей биографии нравятся мне меньше старых. Возможно, вызнай я больше, я смог бы принести магическому миру еще больше пользы.
- Наибольшую пользу вы уже принесли в том возрасте, когда понятия не имели, чем различаются Вольдеморт и водный спорт. Так что не надо рассказывать сказки о том, что вы до сих пор не спасли мир только потому, что от вас все скрывают. В изобилии предоставляемые сведения даже не помогают вам написать эссе по зельеварению на приличную оценку.
Гарри уязвленно подумал, что профессор применил запрещенный прием, но в следующую секунду все-таки нашелся, что возразить:
- Я бы еще понял, если бы все скрывали только от меня. Но многие сведения первостепенной важности утаиваются от всего магического сообщества! Вам не кажется, что это несколько противоречит духу закона?
- Вы что, пытаетесь протянуть время наших занятий таким образом?
«Вот ведь легилимент попался!» - ругнулся про себя Гарри.
- В таком случае, можно вопрос по окклюменции? – решил пойти на попятную слизеринец. –Мне известно, что ей владеет Тот-Кого-Нельзя-Называть, Дамблдор, вы, конечно, а... Гриндевальд ей владел?
- Я никогда не интересовался его биографией, – отмахнулся Снейп. - Почитайте учебник по истории.
«Вот заладил – читайте учебник по истории, читайте учебник по окклюменции... А как попросишь что-нибудь почитать – так сразу: запрещенная литература...» - затосковав, Гарри, не прерывая, выслушал наставления профессора. Отчаявшись что-либо понять в окклюменции, он начал воспринимать ее на удивление спокойно, даже в исполнении зельевара. В конце концов, человек привыкает ко всему. И к тому, что Снейп – его дядя, и к тому, что версии о том, кто его отец, в последнее время меняются с калейдоскопической частотой. Где-то в глубине его сознания скреблась идея, что и последняя версия, возможно, далеко не окончательна… На этих мыслях его застал вопрос профессора Снейпа:
- Итак, мистер О`Рахилли, что можете сказать об особенностях применения окклюменции в условиях напряженной умственной деятельности?
- Думаю, что эти условия ко мне мало применимы, сэр.
- Хватит юродствовать, Рахилли. Теперь, когда вы принадлежите к этой фамилии, я ожидаю от вас большего усердия в учебе. Не заставляйте меня думать, что история с выяснением вашего родства мне приснилась!
Подумав про себя: «Ну вот, новая присказка появилась...» - Гарри принялся импровизировать:
- В таких условиях, кажется, применение окклюменции еще толком не изучено...
- Так, уже лучше.
- Но, конечно, можно пользоваться стандартными приемами... Наверно, требуется специальная подготовка, в ходе которой следует постепенно наращивать мыслительную нагрузку…
- Что же, кое-что вы все-таки постигли. Хотя, сдается мне, материал усвоен недостаточно. Так что в качестве возрастающей нагрузки на ваш разум подойдет дальнейшее чтение учебника.
После двухнедельного отсутствия Люпин возвратился в их своеобразный бункер ранним утром, еще затемно. Зайдя, он первым делом поинтересовался у спустившегося вниз Гарри:
- Это что еще такое?
Проследив направление взгляда оборотня, слизеринец пояснил:
- Можно сказать, кусок моего подарка. - Он снял со стола вазу с покрытой светящимися соцветиями ветвью и поднес ее поближе к вошедшему: - Там теперь целая аллея таких деревьев, это мой отец и проф…
Его прервал возглас зельевара:
- Поттер, вы что, совсем сдурели? Что здесь делает эта коряга? Если вам позволили держать ее в спальне, это вовсе не значит, что ее можно тащить в прихожую!
- Так ведь темно, профессор… - недоуменно отозвался Гарри.
- Вы бы еще лбом об стену побились для освещения! Уберите ее отсюда немедленно, и если ваша любовь к ботанике еще раз возобладает над здравым смыслом, я буду вынужден воспользоваться ей уже для отопления!
Гарри удалился вместе с элементом своего подарка, оставляя профессоров в полумраке. Проводив его задумчивым взглядом, Люпин заметил:
- Где-то я уже видел нечто подобное…
- Возможно, Рахилли засадил весь ваш Азкабан этой порослью, - бросил зельевар. – Я, по счастью, не покидал камеры, и потому не знаю, что творилось на остальной территории. Лучше скажи, каковы итоги твоей поездки? Удалось разыскать его?
- Так-то оно так… - вздохнул оборотень.
- Он отказался, - поджал губы зельевар.
- Едва ли кто-нибудь согласился бы, даже не зная всей правды, - вздохнул Люпин. – А Король-Рыбак покинул Азкабан вовсе не для того, чтобы туда вернуться, и совсем не горит желанием пожертвовать жизнью на благо общества. Особенно учитывая, как оно с ним обошлось…
- Сказать по правде, я не то чтобы сильно огорчен, - отозвался Снейп. – Я ни на кнат не доверяю этому «борцу за идею». Если учесть, что он предал практически всех, с кем имел дело, не вижу причин, почему бы ему не продолжить в том же духе. Я больше скажу, нет никаких гарантий, что не решил вновь…
- Люпин! – раздался с лестницы радостный возглас О`Рахилли. – Я уж боялся, что к нам еще кого-нибудь подселят, за переизбытком свободного помещения. Так где ты все это время обретался?
- В Шотландии, небольшое поручение от Дамблдора, - сообщил тот, бросив быстрый взгляд на Снейпа.
- Почему бы нам не пройти в столовую? – тут же предложил зельевар. – Самое время для завтрака.
Последний месяц перед школой проходил без особых потрясений. Несмотря на то, что дни тянулись довольно однообразно, скучать Гарри не приходилось, потому что нелегко было вообразить более беспокойную компанию, чем та, что подобралась в его наследственном холме. При этом, как ни странно, наименее шумными и беспокойными оказались два студента, хотя на их головы с утра до вечера сыпались обвинения в недисциплинированности, невоспитанности, а то и хулиганстве, правда, из разных источников: профессора Снейп и О’Рахилли приспособились чередовать поношения в адрес своих невольных учеников с взаимными обвинениями на тему «хватит цепляться к бедному мальчику». Похоже, их вовсе не занимали такие низменные категории, как составление учебных планов и прочих методических материалов: подготовка к учебному году сводилась к валявшимся по всему дому мятым обрывкам пергамента, которые управляющий приносил целыми пачками, ехидно заявляя:
- Мне подумалось, что вы это обронили.
С другой стороны, едва ли им вообще требовался этот план: Снейп, похоже, мог вести свои уроки и во сне, а О’Рахилли все равно был не в состоянии ему следовать.
Гарри уже попривык к домашней жизни, хоть она и была, как отмечал его названный отец, на редкость холостяцкой, и в первый раз за все время обучения в Хогвартсе не считал дни до начала учебы. Драко также был не в восторге от приближения Дня знаний, но по другой причине: он, как раз, мечтал поскорее покинуть гостеприимные земляные стены их общего жилища, но ему не давало покоя воспоминание о словах сотрудника Министерства магии, что обучение неплохо бы завершить к сентябрю.
- Да что они могут тебе сделать, - попытался ободрить его Гарри. – Не отправят же они тебя в Азкабан, в самом деле!
- А кто их знает… - насупился Малфой. – Может, они считают, что умению быть директором следует обучать, как плаванию: кинуть в воду, а там – авось выплывет…
- Ладно тебе, - хмыкнул слизеринец. – Будь это так, у нас не осталось бы почти никого, кто умел бы плавать…
- Будь уверен, - мрачно заметил Драко, - если они найдут кого-нибудь мне на смену, то первым делом так и поступят. Мне О’Рахилли уже намекал: были кандидаты, но отказались…
- А почему бы тогда и тебе не отказаться? – задумался Гарри.
- Потому что я несовершеннолетний, - сокрушенно отозвался Малфой. – Так что, решение за меня принял отец. Забавно, не правда ли? Тебе еще повезло, что меня определили на должность директора раньше, чем выяснилось, кем тебе приходится О'Рахилли. Иначе, может, он бы тебя отписал.
- Вот уж неправда! – возмутился Гарри. – Мой отец никогда на это бы не пошел!
- Думаешь? – хмыкнул слизеринец. – Может, его и не так привлекает идея упечь сына в Азкабан, как моего, но приди такая мысль О’Рахилли в голову, тебя бы он точно не спросил.
- С чего ты взял?
Малфой усмехнулся:
- Уж я-то кое-что знаю об обычаях чистокровных семей…
- Мой отец не такой! – заявил Гарри, хотя в голову тут же полезли непрошеные воспоминания о том, как Лоэгайре рассуждал про исключительность и чистоту их рода в связи с собственной помолвкой.
- Поживем – увидим… - примирительно заключил Драко.
Глава 10. Хорошее началоУтро первого школьного дня выдалось на редкость солнечным, но разбудили Гарри отнюдь не его приветливые лучи.
- Поттер! Малфой! Подъем, живо! – раздался из-за двери зычный голос Снейпа.
- Кое-то не меняется никогда, - пробормотал Гарри, нашаривая очки.
- Мы должны успеть на девятичасовой поезд! И где Люпин, он что, решил продлить себе каникулы?
Послышался удаляющийся топот зельевара, в комнате появился О’Рахилли и единым заклинанием отправил все вещи слизеринца в чемодан.
- В чем дело? – зевая, спросил Гарри. – Почему нельзя было разбудить заранее? Или предупредить хотя бы… Что, подъемы по тревоге теперь тоже входят в программу летней практики?
- Ни к чему терять бдительности, - пожал плечами его дядя. – А на самом деле Снейп позабыл, что неделю назад пришло письмо из Министерства о том, что мы должны ехать другим поездом. Это все мракоборские перестраховки.
- И кто же ему напомнил? – кисло поинтересовался Гарри.
- Управляющий. Причем за час до отхода поезда, - хмыкнул Лоэгайре. – Вот уж в чем-чем, а в утонченной мести домашние эльфы понимают куда больше нашего.
- Я понимаю, если бы это только Снейпа касалось, - проворчал юноша. – А хозяину-то зачем доставлять такие неудобства? Да и вообще, разбуди он Снейпа хотя бы минут на пятнадцать позже – поехали бы на Хогвартс-Экспрессе… Сколько лет на нем ездили – и ничего не случилось…
- Мне Снейп не верит, а ты даже в этом похож на своего папашу, – прокомментировал его недовольство O'Рахилли и, встав в позу, продекламировал: «Зачем спешить? Азкабан не рухнет...»
- Это он тебе говорит, что не верит, - проворчал слизеринец. - А мне твердит, что очень даже похож, и поэтому меня надо срочно перевоспитывать, пока я еще не безнадежен.
- Поживее! - донесся вопль из коридора. – Рахилли, сколько можно канителиться?
По зову зельевара Гарри с названым отцом одновременно сорвались с места.
Несмотря на суматоху, к поезду они умудрились поспеть за пять минут до отправления. На платформе Драко удалось-таки повстречаться со своими родителями, отношение которых к единственному отпрыску, по-видимому, изрядно потеплело после разлуки. Гарри скучал на пустынной платформе, думая о том, что его друзья наверняка все еще потягивают утренний чай. Ехать в поезде было немногим веселее, тем более что его названый отец не нашел лучшего занятия, чем запугивание Малфоя зловещей комиссией из Министерства, которая должна вскоре заявиться в школу, чтобы проверить его уровень антидементорной подготовки. Снейп, которому эта тема также пришлась не по нраву, решил отвлечь друга:
- А как там эта юная особа, мисс Эвин Тейге? Надо понимать, тоже отбыла на учебу? Надеюсь, она будет регулярно писать тебе о своих оценках?
Зыркнув на него, как на врага народа, О’Рахилли пробурчал:
- Между прочим, она интересовалась, почему это вы, профессор, до сих пор не устроили
свою личную жизнь.
- Могу сказать наверняка, - насмешливо отозвался зельевар, - что девушки, которых занимают подобные вопросы, обычно не достигают выдающихся результатов на экзаменах. Впрочем, в случае мисс Тейге, возможно, это к лучшему: супруге представителя столь знатного рода вовсе ни к чему завышенные притязания.
Рахилли вспыхнул и, пробормотав:
- Знаешь ли, это уже слишком, - вышел из купе.
Воспользовавшись исчезновением «любимого» преподавателя, Драко также поспешил удалиться, видимо, в буфет, чтобы чаем залить свои невзгоды, а Гарри принялся гадать, кого профессор Снейп выживет следующим.
Люпин негромко произнес:
- Ты что, в самом деле хочешь с ним рассориться? Далась тебе эта невеста. Какой толк к ней цепляться, тем более что ты о ней толком ничего не знаешь?
- Я против нее ничего не имею, напротив, мне ее жаль, - сухо ответил зельевар. – Вся эта затея достаточно неудачна, чтобы испортить жизнь всем троим, не считая прочих друзей и родственников.
Оборотень нахмурился, указав глазами на Гарри.
- Вот увидишь, - бросил Снейп и больше не произнес ни слова.
В Хогвартсе царил настоящий кавардак. При созерцании чинной церемонии приема первокурсников Гарри никогда раньше не приходило в голову, что этому предшествует.
Стоило новоприбывшим переступить порог школы, как им пришлось то и дело уворачиваться от летевших в их сторону предметов и отскакивать с дороги носившихся взад-вперед домашних эльфов. Профессор Снейп как человек привычный, казалось, этого даже не замечал, а вот О’Рахилли вскоре получил по голове невесть откуда свалившимся ведром. По этому поводу тут же завязалась перепалка с домовиками, в которой принял участие даже Драко, радостно заявивший:
- Возможно, из-за этой травмы профессор не сможет заниматься со мной профессиональной подготовкой, понимаете, что это значит, безмозглые создания?
В ответ на это О’Рахилли заверил его, что в любом случае сможет, даже если для этого ему придется возвращаться с того света. Гарри почел за нужное по-быстрому оттащить своего изрядно струхнувшего однокурсника в гостиную, и, закинув вещи в спальню (откуда их тут же забросили в неизвестном направлении), отправился на станцию, чтобы встретить друзей с Хогвартс-Экспресса.
Покинув вагон, Гермиона тут же подлетела к нему с криком:
- Гарри! Ну и заставил же ты нас понервничать! Мы думали, что ты опоздал на поезд...
Рон хмуро произнес:
- Он же теперь профессорский сынок, ему ни к чему нисходить до простых смертных...
- Ты мог бы предупредить об этом в письме!
- Да я и сам не знал! – принялся оправдываться Гарри. - Они меня с утра пораньше вытащили из кровати и запихнули в поезд, я и проснуться не успел, не то что вам написать. А предупреждений от Снейпа ждать – все равно что именных приглашений от Волдеморта...
- Мог бы догадаться, – уже спокойнее добавила Гермиона.
- Догадаешься тут, когда все лето черт-те что творится… Не удивлюсь, если Малфоя теперь на уроки начнут водить под конвоем, он ведь сделался незаменимой личностью…
- Ты что, завидуешь? – пораженно переспросил Рон, уловив в его голосе нотки недовольства.
- Скорее, беспокоюсь. В последнее время все малфоевские неприятности почему-то сказываются в основном на мне. Чую я, доведет он моего отца до Святого Мунго, а мне даже компенсацию не выплатят…
В Главном зале Гарри проследовал за слизеринский стол вслед за приободрившимся Малфоем. Погрузившись было в свои мысли, он неожиданно различил в болтовне однокурсников знакомую аббревиатуру: «РСД» и прислушался. Оказалось, что Драко уже вовсю вербовал себе будущих сотрудников со старших курсов родного факультета, а те вместо того, чтобы незамедлительно отползти на другой конец стола, увлеченно обсуждали перспективы карьеры в Азкабане!
- Вы что, дементоров позабыли? – пораженно спросил Гарри.
- Забудешь их, как же, - хмыкнул Гойл с таким выражением лица, словно все лето только и делал, что разгонял дементоров.
- С ними и дюжина бывалых РСД-шников не справилась, думаете, у вас лучше получится?
Уверенности в лице слизеринца поубавилось, но тут вмешался Малфой:
- Видимо, это произошло из-за нарушения трудовой дисциплины. Разгильдяйство на местах, халатное отношение к своим обязанностям. При моем руководстве этого не повторится.
Не сдержавшись, Гарри фыркнул.
- Вы же видели, как О`Рахилли в одиночку справлялся с дементорами, - Драко обвел стол гордым взглядом, - а он – всего лишь рядовой сотрудник.
- Тебе бы, для начала, с комиссией из Министерства справиться, - проворчал в ответ Гарри.
Малфой презрительно хмыкнул:
- Да что они могут понимать в дементорах! Это просто смешно.
Гарри не стал напоминать ему о том, как совсем недавно он придерживался совершенно другой точки зрения, однако будущий директор сам принялся разглагольствовать на эту тему.
- Корпус Регуляции службы дементоров всегда состоял из представителей знатнейших фамилий. Это не какое-то там Министерство магии, куда по протекции набирают кого попало. Разумеется, это нелегкий хлеб, - Драко принял суровый вид, - но потомкам будет что сказать о тебе вместо того, что ты издал пару бездарных указов.
Весь стол ловил его слова, затаив дыхание. У Гарри сложилось впечатление, что весь факультет готов хоть завтра пойти служить в Азкабан. Мельком подумав о том, что, похоже, самое важное для директора подобного заведения – это харизма, он спросил:
- А как же писательство? Конечно, директором Все-Равно-Чего быть не в пример выгоднее…
- Я пришел к выводу, что лучше совмещать это с какой-нибудь другой деятельностью, - парировал Драко. - К тому же, на этой должности можно понабраться свежих идей, новых впечатлений…
Гарри поморщился, представив, что это будут за «впечатления». Однако он не сомневался, что это станет новым словом в литературе.
- А женщины когда-нибудь служили в РСД? – заискивающе поинтересовалась Панси.
- Женщинам в РСД не место, - отрубил Драко, бросив на нее надменный взгляд.
После окончания распределения Дамблдор поднялся с места. Его лучезарное настроение наводило на мысль, что директор подстроил какой-то мудреный розыгрыш, о котором еще никто не догадывается.
- Рад приветствовать вас с известием, что в первый раз за минувшие двадцать лет профессорский состав не претерпел никаких изменений!
В зале послышались разочарованные вздохи: очевидно, уже были сделаны ставки на нового преподавателя Защиты от темных искусств.
- Выживают самые приспособленные, – хмыкнул Нотт.
- Ну вот, опять целый год одно и то же…– насупился Гойл. - Хоть название предмета меняй на «Условия безопасности в период военной тирании»…
- Радуйся, что кого похуже не поставили, – предложил ему Крэбб.
- Хуже, чем О’Рахилли? Ты что, смеешься?
- Наверно, - задумчиво предположил Забини, - он потому и остался, что дальше ехать уже некуда…
Гарри отправлялся в кровать с твердым намерением не проспать хотя бы в первый же учебный день, тем более, что в этом году чуть ли не всю учебную неделю первым уроком стояло зельеварение – в связи с этим Гарри подумал, что Снейп, не иначе, крупно проиграл его названому отцу в шахматы – но, видимо, установившейся в прошлом году традиции не суждено было прерваться.
Проснулся он, когда стрелки часов показывали уже четверть десятого. И разумеется, его соседи по спальне не удосужились проявить изобретательность в благородном деле его побудки. Хотя чего еще ждать от слизеринцев, которым наплевать на все, кроме собственных нужд?
До кабинета он добрался через полчаса после начала занятия, поэтому почел за нужное не заходить. И, как выяснилось, правильно сделал: возможно, сработала развившаяся в экстремальных происшествиях интуиция. Стены класса содрогнулись, и у Гарри заложило уши от грохота. Переждав шум от падающих предметов (или, скорее, их обломков), он поспешил на помощь.
Изнутри кабинет зельеварения более всего напоминал опустошенный за зиму дровяной склад: пол завален досками, щепками, осколками, под которыми, как личинки древоточцев, копошились оглушенные ученики. По счастью, все присутствующие отделались кто шишками, кто синяками, а профессор - испорченной мантией. Последний, едва к нему вернулся дар речи, поспешил заклеймить виновника этого безобразия:
- Малфой! Пятьдесят очков со Слизерина! Вот уж от вас я не ожидал подобного! О чем вы вообще думали? Такого не учинял даже Лонгботтом!
До ушей залившийся краской слизеринец помалкивал. Гарри воспользовался паузой, чтобы заявить о своем присутствии:
- Сэр, простите за опоздание.
Как он и предполагал, профессор Зельеварения поначалу оторопел от подобной наглости.
- Минус десять баллов Гриффиндору… то есть, Слизерину! А теперь, выметайтесь отсюда, все! Увидите Дамблдора - передайте ему, что я увольняюсь! Я не настолько люблю приключения, чтобы работать в школе, где мои лучшие ученики подрывают мои классы! – Профессор швырнул покореженный котел в угол комнаты (пара студентов едва успели отскочить в сторону) и, не забыв эффектно взмахнуть мантией, собрался было вылететь в коридор.
Гарри решительно преградил ему путь.
- Вы что, бросите нас на произвол судьбы, сэр? У нас же Т.Р.И.Т.О.Н…
- Вас эта мысль посетила с некоторым опозданием, мистер Поттер, - отозвался Снейп. – Все равно за один год я не сумел бы втолковать вам то, что безуспешно пытался в течение шести лет!
- И профессора О’Рахилли тоже бросите?
- Брошу, - после секундного колебания отрубил зельевар. – Думаю, что он уже превосходно вписался в педагогический состав, по крайней мере, по своим личностным особенностям. И если он займет мое место, по крайней мере, можно будет не опасаться, что
ученики разворотят полшколы.
- Так уж полшколы, сэр… - пробормотал Гарри. – Всего-то один класс, таких в замке еще много… Уолтеру вон год назад весь Азкабан развалили, а он и не подумал увольняться. Вы представьте только, каково нам будет, если зельеварение начнет вести кто-то другой…
- Зато
мне будет хорошо, Поттер. – Похоже, шок в полной мере пробудил слизеринские инстинкты профессора, и все эти годы с таким трудом культивировавшиеся начатки героизма как ветром сдуло.
- Директор вас не отпустит, - неуверенно предположил студент.
- Стоит попробовать.
- Может, снимете тысячу баллов с Гриффиндора? – Часть представителей названого факультета насупилась, но Гермиона, Рон и Финниган активно закивали, натянув такие улыбки, словно ничего более привлекательного в жизни не слышали.
- Хватит нести чушь, Поттер! – рявкнул профессор и покинул класс.
- Что у нас там следующее? – вздохнул Гарри. - Трансфигурация? Отлично.
МакГонагалл на урок опаздывала, чего ранее с ней не случалось. Гарри предположил:
- Наверно, это потому, что сегодня мы уже отработали свою норму по трансфигурации: Малфой блестяще превратил отдохнувшего за лето благодушного профессора Снейпа во взбешенного увольняющегося профессора Снейпа.
Драко в ответ скорчил кислую рожу. По-видимому, он еще недостаточно пришел в себя после потрясения, чтобы придумать мало-мальски ехидный ответ.
- Что там стряслось с твоим зельем, в конце концов? Неужто профессор Снейп был прав, и дементорология фатально повлияла на твой неокрепший мозг?
- Да не знаю я, - несчастным голосом отозвался тот. - Вроде, я все делал по рецепту. К тому же, мне в голову пришел необычайно удачный сюжет... А потом, после этого идиотского взрыва, как назло, начисто вылетел из головы… А еще и ты тут встреваешь…
- Не горюй, я чувствую, тут наклевывается сюжет получше, – обнадежил его Гарри. – Знай записывай. Семикурсники, оставшиеся накануне Т.Р.И.Т.О.На без зельеварения, а теперь, похоже, еще и без трансфигурации...
В класс зашел Люпин, бегло поприветствовав учеников:
- Рад видеть вас всех. – Однако радости в его голосе определенно не было. – Это занятие у вас проведу я, остальные, надеюсь, все же кто-нибудь другой. Профессор МакГонагалл, оказывается, занята какими-то неотложными организационными делами, а у меня куча свободного времени и больше совершенно нечем заняться, кроме как замещать ее на трансфигурации. Она как раз выбегала из школы куда-то по направлению к Хогсмиду, когда я по «счастливому» совпадению в эту школу заходил. Видимо, потому она и решила, что я буду ей хорошей альтернативой. Так что придется вам напрячь мозги и сказать мне, чем вы сейчас должны заниматься.
Это был не день, а сплошное недоразумение. На последующие уроки явилась только Спраут, и то пребывающая в весьма дезориентированном состоянии. После обеда вся школа носилась от учительской до гостиных в надежде хоть что-нибудь выяснить. Гермиона уговаривала Гарри не навещать родственников:
- Не торопись. Не думаю, что сейчас они будут рады тебя видеть. Похоже, что у них неприятностей побольше, чем у нас…
- Тем более я должен быть там!
С этими Гарри направился к кабинету директора, справедливо полагая, что именно там должны разворачиваться основные боевые действия. Но перед его глазами предстала мирная, хоть довольно странная сцена: практически весь преподавательский состав Хогвартса расселся на ступенях спиральной лестницы. Студент обратился к расположившемуся у ее подножия названому отцу:
- Что-то случилось?
О’Рахилли молча показал ему листок пергамента с надписью: "Не ждите меня до Рождества. Директор"
- Э-э-э… A такое уже раньше было? – потрясенно переспросил слизеринец.
- Было, - ответила МакГонагалл. – Тогда он написал, что вернется через месяц, и отсутствовал полгода. Правда, в те времена он еще не был директором.
- Вот тебе и «все будет хорошо»! - кипятился О’Рахилли. – Очень милое пожелание в данной ситуации! Причем он, вещая это, наверняка уже навострился исчезнуть! Действительно, все преподаватели на месте, зато пропал директор!
- И что теперь будет? – пробормотал Гарри.
- Ничего, - буркнул Снейп. – Ступайте в гостиную, вам нечего делать на педагогическом совете.
Гарри хмыкнул, направившись в библиотеку: "Тоже мне совет… Расселись посреди коридора…»
Мадам Пинс куда-то скрылась от наводнившего библиотеку гвалта: в обширные помещения набилось без малого полшколы.
- Эй! Послушайте! – повысил голос Гарри. - Я с разведки! - Уровень шума резко снизился. - Директор пропал! Как минимум до Нового Года!
- Вот это номер… - досадливо бросил кто-то с Рейвенкло. – А в школу скоро заявится комиссия…
- Какая еще комиссия? – переспросил Гарри.
- Вот, здесь все написано. – Ему под нос сунули газету с громким заголовком: «Инспекция вековых устоев».
- Что мы, с Министерством не справимся? - спросил Малфой, к которому вместе с самообладанием возвратилась и самоуверенность. - Да я сам сочиню им отчет!
- А кто сказал, что нас Министерство проверять будет? Это Международная магическая комиссия!
По залу разнеслись приглушенные вздохи и восклицания.
- А это что такое? - поинтересовался Гарри у присутствующих.
- Лет сорок назад назад по ее решению была закрыта четвертая магическая школа, - хмуро пояснила Гермиона. – И председатель комиссии с тех пор, вроде как, все еще не сменился.
Гарри пожал плечами:
- Не думаю, что до этого дойдет. А даже если и закроют – что с того? Мир не рухнет...
- Гарри, когда это ты успел стать фаталистом? – поинтересовалась Гермиона.
- Поживи с моими родственничками – еще не таким станешь...
- А где, по-твоему, мы будем учиться? – С интонациями нарождающейся паники в голосе вопросил Малфой. – Мне папаша дырку в голове провертел, что, если я вылечу из Хогвартса, он меня собственноручно придушит!
- Тебе-то что, - отозвался Гарри, - ты, считай, уже устроился: директор такого почтенного и древнего… ну, не очень, прямо скажем, древнего, но уже с добрыми традициями института. Гермиону наверняка возьмут в Дурмстранг, Рона отец пристроит куда-нибудь в Министерство…
- А остальные? – возмутился Гойл.
- Ну, ты можешь в ПДУ пойти – Профдементор училище. А мне вообще учиться ни к чему, я так понял, у нас в семье не принято отягощать себя излишками академического образования. Рейвенкло всем составом тоже может пойти в Дурку, они там ценят молодые таланты. Хаффлпаффцы пусть идут в Шармбатон, слизеринцы – в дементорку, а гриффиндорцы… в пожарные. Им понравится. Видите, как все легко разрешилось.
Гермиона кисло прокомментировала это:
- Да у тебя, оказывается, выдающиеся организационные способности!
- У нас это фамильное, – гордо кивнул Гарри.
Рон поморщился:
- Возможно, мы и учтем твои рекомендации, если школу все-таки расформируют, а пока, может, поделишься соображениями, как избежать этого?
- Надо действовать по обстоятельствам, – пожал плечами Гарри. – Всегда получалось.
- Это-то и беспокоит, – вздохнула девушка. – По теории вероятности то, что долго срабатывало, однажды должно дать сбой…
Глава 11. К нам едет ревизор...Вечером того дня, вместо того, чтобы сразу провалиться в сон, Гарри задумался. Ему не давал покоя вопрос – почему исчез директор? Конечно, подобные сюрпризы были вполне в духе Дамблдора, но, если верить словам профессора МакГонагалл, последнее его исчезновение произошло на заре туманной юности, а с тех пор, если он и устраивал себе незапланированный отпуск, то он не превышал пары недель. Конечно, директор покидал школу, когда Гарри был на втором курсе, и на пятом, но тогда это было связано с тем, что у него возникли крупные неприятности с властями. Может, и сейчас дело было в этом? Однако ни о чем подобном никто из учеников не слышал, и, судя по всему, преподаватели знали немногим больше.
Будь на месте Дамблдора кто-нибудь другой, Гарри мог решить, что он попросту скрывается от какой-либо из сторон всколыхнувшегося мира: смертепожирательской, мракоборской или азкабанской. Но вот уж в чем-чем, а в трусости директора магической школы обвинить никто бы не решился. Ну, разве что Малфой в минуту жестокого творческого кризиса.
Самым странным слизеринцу показалось именно то, что директор не нашел способа предупредить его о своем отбытии. Конечно, Гарри отнюдь не питал иллюзий, что является единственной личностью в Хогвартсе, перед которой директор обязан давать отчет, но почему-то ему казалось, что Дамблдор не мог его покинуть, не оставив какого-нибудь напутствия. И тут его осенило: ведь директор оставил ему вполне ясное руководство к действию! Правда, не понятно, на что он надеялся, думая, что Гарри сможет истолковать его правильно. Когда в середине лета директор вызвал их с названым отцом на проработку за самовольную отлучку, он пустился в рассуждения о том, как именно Гарри следует думать, вести себя, и, в конечном итоге, поступать. Видимо, Дамблдор уже тогда знал, что, возможно, ему придется покинуть школу. Ведь он говорил… А что он, к слову, говорил?
Тут слизеринец в смятении обнаружил, что не помнит ни слова из того, что столь долго втолковывал ему директор. Конечно, общий смысл он уловил, что, мол, все очень серьезно, и пора ему, Гарри сделать хоть что-нибудь умное или хотя бы полезное. Но ведь должно было быть что-то еще…
Занятия возобновились уже на следующий день, но, похоже, отсутствие директора тенью легло на лица преподавателей. Впрочем, учеников это не особенно печалило, поскольку положительно сказывалось на объеме домашнего задания: особенно затосковавшие по начальству профессора и вовсе забывали его задавать.
А вот Гарри пришлось познавать печальную истину, что школа – отнюдь не дом родной, сколько бы об этом ни твердили в торжественных речах. Он любил посидеть с О'Рахилли по вечерам, а Снейп любил прийти и загнать его в слизеринскую гостиную, сопровождая это замечаниями на тему "хотел бы я хоть раз обнаружить вас там, где вам следует находиться".
Спустя неделю школьная жизнь вновь вошла в привычную колею. Расслабившиеся было студенты были встречены дружными заверениями, что "необходимо уплотнить программу". Об отсутствии директора напоминало лишь пустое место за обеденным столом, да нервные взгляды профессоров на календарь.
На исходе второй недели учебного года, за завтраком, нежданно-негаданно нагрянула аттестационная комиссия в лице четверых волшебников. Едва завидев их, профессора начали потихоньку подниматься из-за стола и продвигаться к выходу. Возможно, этот маневр и удался бы, не пытайся они осуществить его одновременно. Осознав, что момент упущен, преподаватели разделились на две фракции: часть из них остались стоять на месте, делая вид, что повставали единственно чтобы поприветствовать новоприбывших, а прочие вопреки здравому смыслу все же попытались эвакуироваться за спиной у первых. К вящему удивлению учеников, Снейп уверенно причислил себя ко второй группировке, в то время, как О’Рахилли, теребя в руках ложку, остановился рядом с решительной МакГонагалл.
- Друг, называется, - фыркнул Финниган, провожая зельевара взглядом. – Бросил Рахилли на передовой…
Гарри, который отдыхал за гриффиндорским столом от Малфоя и его дементорной команды, прокомментировал это:
- Рон, если я себя так поведу, спусти на меня бладжер.
- Да я и так могу, - хмыкнул гриффиндорец. – Не за чем лишний раз меня провоцировать.
Тем временем у преподавательского стола разыгрывалась настоящая драма. Гулко топая, новоприбывшие прошествовали к профессорам, фланги которых ощутимо отогнулись в тыл. Впереди выступал высокий волшебник, чей возраст явно давно перевалил за пенсионный, но не повлиял на бодрость духа. Внезапным обходным маневром миновав МакГонагалл, он застал врасплох группу отступающих, ловко отделив от нее Мастера зелий:
- Северус, кто бы мог подумать! Не забыл еще своего старого руководителя? – Против ожидания, голос магического пенсионера гулко разносился по всему залу.
- О, профессор Келтхайр, как я рад вас видеть, - пробормотал Снейп. Несмотря на все способности зельевара к легилименции, истинная природа его «радости» была очевидна.
- Все тот же фантазер, что и шестнадцать лет назад, как я посмотрю. – Посетитель лукаво погрозил зельевару пальцем. – Почитывал я твои статейки…
Снейп в досаде закусил губу, направив взгляд в потолок, и Гарри внезапно подумалось, что теперь он знает, какое выражение лица было у зельевара в детстве, когда его уличали в каком-нибудь нелицеприятном проступке.
- Слышал, ты собираешься защищаться, - продолжал близоруко улыбаться Келтхайр. – Я, пожалуй, возьмусь написать тебе рецензию, как ты на это посмотришь?
- Это очень любезно с вашей стороны, - бросил профессор внезапно охрипшим голосом, а выражение лица у него сменилось на растерянное. И Гарри понял, что теперь он знает, как мог бы выглядеть зельевар, если бы Темный Лорд вдруг заявил ему: «Хе-хе, Снейп, а я ведь все эти годы знал, что ты – шпион и предатель! Нет, это ни в коем разе не проверка, просто я все никак не мог придумать, что с тобой сделать, а теперь, кажется, есть пара идеек…»
- Но профессор Келтхайр, - попытался «оправдаться» Снейп, - право, мне неловко отнимать у вас время…
- Не говори ерунды, Северус, как же это я – да не найду времени на собственного студента! Будь уверен, прочту твою работу тщательнейшим образом!
Снейп вновь возвел глаза к потолку, не предпринимая более попыток к отступлению. Келтхайр тем временем продолжал:
- Отдавать преподаванию лучшее, что у меня есть – мой единственный принцип. Что может быть важнее и ответственнее, чем пробуждать юные неокрепшие умы…
- Он что, преподаватель? – шепотом спросила Гермиона. – В какой школе, интересно?
- Колледж друидов, - прошипел Финниган таким тоном, каким некогда говорили о Тайной Комнате. – Он – его директор. Надо срочно тупеть, а то еще загремишь к нему в ученики.
- А что, там так плохо? – оценивающе взглянул Гарри на престарелого волшебника.
- Если жить надоело – тогда нет, - мрачно заключил Симус. – А вообще, лучше сразу к василиску в пасть. Только я вам этого не говорил, если что.
Удобно устроившись на кресле Дамблдора, престарелый волшебник приставил сбоку свой посох, сильно напоминавший Гарри миксер тети Петуньи, и принялся разглядывать преподавательский состав. Причем те, на кого он обращал свое «милостивое» внимание, тут же начинали отводить глаза, теребить рукав мантии или волшебную палочку. Остальные члены комиссии продолжали топтаться у стола, словно не у дел.
- Надо же, сколько знакомых лиц! МакГонагалл… Помнится, я предупреждал, что не стоит давать девочке иноземное имя – наверняка увлечется какой-нибудь иностранщиной. Как там, бишь, Прозерпина? Юнона?
- Минерва. – К удивлению всей школы, грозный профессор трансфигурации виновато потупилась.
- Рахилли, почему на собрания не ходишь? – посетитель перевел внимание на стоявшего рядом с ней профессора Войны. - Твой друид на тебя жалуется…
- Он что, правда хочет меня видеть? – изумился преподаватель Военных действий.
- Да, честно говоря, не особенно… Можешь еще лет тридцать не появляться. – Келтхайр оглянулся, и вычислил преподавателя Защиты от Темных искусств, который было затерялся в толпе учеников. - Люпин! Давненько я не встречал никого из вашей братии!
Губы Люпина беззвучно шевельнулись в каком-то коротком слове.
- Слыхал, ты орнитологией увлекся, – усмехнулся пенсионер. – Понимаю, морской воздух, скалы, уединение, прочие радости жизни… А мог бы большим… гм… в общем, влиятельной личностью стать, кабы не лень. Как тебя там, Примус?
- Ремус! – буркнул Люпин.
- Что за мода на латинские имена пошла, не понимаю… А ты, мальчик, - приблизившись к столам, Келтхайр неожиданно обратил цепкий взгляд на Гарри, - тебя как зовут?
- Гарри О`Рахилли, – гордо ответил тот.
- Надо же, говорят, что род вымер, а, куда ни плюнь, везде одни Рахилли… - Старец помрачнел, и Гарри радостно отметил про себя, что роль его ученика ему больше не светит.
- Рад повидать вас всех, но меня привели сюда, скорее, служебные обязанности. - Волшебник принял серьезный вид, видимо, приступая к официальной части. – Думаю, я поживу тут у вас с полгодика…
При этих словах, как заметил Гарри, у половины преподавателей лица стали, словно их пристукнули по голове мешком, наполненным садовыми гномами.
- Посмотрю, как тут у вас дела идут, дам ценные рекомендации… Мне известно, что вы остались без мудрого советчика в лице моего дорогого коллеги Дамблдора. Разумеется, заменить его я не смогу, но окажу вам посильную помощь. Этой самой… – Келтхайр заглянул в лежащий перед ним пергамент, - переаттестацией я сам, конечно, заниматься не буду. – Многие при этом вздохнули с облегчением, но престарелый волшебник тут же продолжил: - Этим займется мой лучший… за неимением других… ученик. Кормак, мальчик мой, поди сюда!
От комиссии отделился и нехотя приблизился к столу болезненно-синюшного вида юноша с длинными бледно-рыжими волосами и, похоже, перманентно кислым выражением лица.
– Да, учитель!
- Прошу любить и жаловать, Кормак Шеннон, собственно, глава английского подразделения аттестационной комиссии. – Старец хихикнул и долго крутил головой, словно сказал что-то необычайно смешное. - Вот, держи бумаги. - Келтхайр передвинул стопку ближе к молодому человеку, при этом задел посох локтем, и тот упал Шеннону прямо на ногу. Его ученик закусил губу, побледнев еще больше, и схватил бумаги, спеша отойти от стола подальше. – Он вам сейчас все расскажет, - продолжал волшебник, не обратив внимания на агрессивное поведение своего посоха, - ну а я подправлю, если что.
Порывшись в куче бумаги, худосочный юноша извлек какие-то пожелтевшие листки, и, бросая недоброжелательные взгляды то на учеников, то на преподавателей, принялся за чтение. Несмотря на то, что его голос звучал монотонно и занудно, все ловили каждое его слово.
- До сведения Министерства магии дошло, что в последнее время в школе Магии и Волшебства Хогвартс, - Шеннон прервался и методично обвел взглядом стены и потолок, словно хотел удостовериться, что он и впрямь находится именно там, - ощущается недостаток контроля и руководства, что приводит к нежелательным последствиям для системы образования в магическом мире…
- Не могу этого слушать! – раздался громкий шепот Малфоя из-за слизеринского стола. – У меня от таких речей стиль испортится!
- Тише ты! – одновременно шикнули на него с нескольких сторон.
- В связи с этим на нашу комиссию была возложена задача проведения всесторонней ревизии системы обучения в отдельно взятой школе, целью которой является подготовка аттестационного заключения. Оценка работы преподавателей и эффективности их методики, а также состояния помещений и инвентаря будет производиться в течение срока, регламентированного уложением Министерства, а именно, пяти месяцев. При необходимости срок будет продлен запросом. По окончанию сроков аттестации будут составлены рекомендации, направленные на оптимизацию образовательного процесса. Отчет будет представлен на отдельном заседании Министерства и опубликован в Министерском «Вестнике».
- Вроде, закрывать пока не собираются, – шепнул Рон.
- Поскольку, - сделав ударение на этом слове, Шеннон покосился на своих коллег, которые, в противоположность контингенту Хогвартса, зевали чуть ли не на каждом его слове, - в аттестации школы будет принимать участие Международная комиссия, в работу будут включены дополнительные пункты, с содержанием которых преподавательский состав школы будет ознакомлен по мере возникновения необходимости. Поэтому посещение семинаров, организуемых в ходе аттестации, является обязательным. Все возникшие вопросы откладываются до ближайшего семинара. – Глава комиссии принялся сворачивать свои листки в трубочку.
Время первого занятия благополучно истекло, да и второе, от которого осталось всего-то пятнадцать минут, отменили. Драко на это кисло заметил:
- Как назло, у нас должна была быть травология. Ну почему бы не Война или зельеварение?
- А у нас трансфигурация, – ехидно заметил Рон.
- Везет же дуракам, – пробурчал в сторону Гойл.
- Что-то он темнит, – неожиданно заметила Гермиона.
- Кто? – поинтересовались остальные, уже успев забыть о том, что происходило минуту назад.
- Шеннон. Говорил минут двадцать, а по сути, так ничего и не сказал.
- Вот и я о том же, – принялся за старое Малфой. – Таким, как он, вообще надо запретить пользоваться английским языком!
- Все ирландцы любят поболтать, – заметил Финч-Флетли. – И этот не исключение.
- Мне кажется, он что-то недоговаривает, - продолжала гриффиндорка. – Такое впечатление, что он и сам ничего в происходящем не понимает.
- Было бы неплохо, если б и не понял, – хмыкнул Рон. – А то от такого хмыря ничего хорошего ждать не приходится. Впрочем, в компании наших профессоров он будет смотреться весьма органично.
Гарри порадовался, что ушедшая в свои мысли Гермиона не услышала его последней фразы.
Северус Снейп впервые за два кошмарных дня сумел оторваться от своего бывшего руководителя. Проще говоря, забрался в свой кабинет и велел портрету говорить всем, что его нет. Но, вроде, Учитель занялся проработкой МакГонагалл, что сулило зельевару несколько спокойных часов.
Когда-то, шестнадцать лет назад, молодой специалист Северус Снейп внезапно остался без своего научного руководителя – доктора магических наук Бреогана Рафферти. Тогда и началась полоса неудач в его жизни, без того полной неурядиц и разочарований. До этого они с д.м.н. Рафферти несколько лет жили душа в душу: Северус мыл ему колбы, стирал пыль со шкафов сперва в летние, свободные от школы месяцы на старших курсах, а затем – круглогодично, и умиротворенно следил за тем, как писалась «его» диссертация, заодно с прочими трудами, которых хватило бы на дюжину таких, как он, молодых специалистов.
А потом дражайший мистер Рафферти, на которого всегда косо поглядывали власти, нарвался на крупные неприятности, и вскоре перевоплотился в Жаворонка, Дэвида Уолтера. Но Северус Снейп об этом ведать не ведывал, да и, откровенно говоря, его собственная судьба волновала его в тот момент куда больше, чем участь былого наставника. И не раз он потом в досаде пенял его бесплотному, как он тогда думал, духу на то, что именно он, любитель дементоров Светлой-Памяти-Бреоган навлек на его голову все невзгоды, которыми Северус Снейп обзавелся годам к двадцати. И, по необъяснимой прихоти судьбы, его сын продолжает заниматься тем же – отравлять жизнь тому, кто всего-то только и желает, что вполне заслуженной степени магистра магических наук. Впрочем, тут имелся и другой фактор – Келтхайр. Да, Келтхайр…
Это был следующий этап его научной биографии – когда после всех этих передряг, после Азкабана и суда Северус Снейп обнаружил, что на свете существуют бедствия помимо тех, что проистекают от Его Темного Лордства. Тогда он еще наивно полагал, что сможет получить звание Мастера Зелий в результате четырехлетнего намывания пробирок, протирания прочей мебели и изредка – наваривания не слишком заковыристых снадобий. Заслуженный деятель магической науки, профессор Келтхайр, задумчиво посмотрев на его свиток, в двух словах объяснил молодому специалисту, почему его тема никуда не годится, после чего предложил: «Но, думаю, с этим можно что-нибудь сделать… Разумеется, придется немало поработать, однако можете рассчитывать на мою помощь».
И надо же было тогда сказать: «Вы так любезны, сэр. Для меня это большая честь», - чем он подписал себя на безостановочное повторение этих фраз в течение шести лет. Шести чертовых лет, которые он мог прожить спокойно благодаря тому, что подкидыш Бреогана тихо-мирно подрастал в Поттеровской семье. Видимо, и здесь сказалась способность Северуса Снейпа наживать себе неприятности, которая всегда успешно конкурировала с его талантом к изготовлению зелий. Ведь именно из-за этой занозы, этого настырного насекомого, которое с ранних лет, зудело, выпиливало у него изнутри: «А что, если?.. Ты просто обязан попытаться! И не вздумай отступиться!» - он угодил к Келтхайру, вместо того, чтобы попасть к какому угодно другому представителю ученого магического мира, у которого защитился бы за полгода без каких-либо проблем. И окончательно ушедший в дементорологию Рафферти, и его неоперившийся отпрыск были тут совершенно ни при чем. И именно оно – его самомнение, бездумное упрямство, если уж называть вещи своими именами, не давало ему сбежать куда глаза глядят от этого полоумного старикана и раз за разом заставляло таскать к нему все более пухлые варианты своей работы, которой он отдавал каждую свободную от учеников Хогвартса минуту. Но зато уж потом, после завершения этой научной авантюры, он мог, вдохнув полной грудью, сказать, что во всем магическом мире не сыскать того, кто заслужил звание Мастера Зелий больше, чем он.
И вот теперь, о седьмые по счету вставные зубы Мерлина, все это грозит вернуться вновь. Что толку теперь разбирать, кто в этом виноват – Поттер, который все равно будет призывать на Хогвартс все мыслимые и немыслимые неприятности, даже смени он пять фамилий, а, возможно, и школу, или директор, вольно или невольно натравивший на них своего «дорогого коллегу». Сейчас главным было придумать способ, как бы отвратить нависшее над ним Проклятие Рецензента. Поговаривали, что из десяти соискателей степени магистра, попадающих на рецензию к Келтхайру, девять кончают счеты с наукой, а иные – и с жизнью. И зельевар считал, по крайней мере, основания у этих слухов точно были.
В дверь заскреблись; по тому, что не замолотили со всей силы, Снейп понял, что едва ли это Келтхайр. К тому же, не слышно было зычных возгласов: «Северус, я знаю, что ты там!» А ведь и в самом деле знал: хотя профессор Келтхайр не обладал Картой мародеров или ее аналогом, ее успешно заменяла отточенная за годы педагогической работы способность выяснять, где находится каждый из его студентов, былых и нынешних.
- Кто там?
- Гарри О’Рахилли.
Какой именно, уточнять не требовалось: раз дверь не открывалась заблаговременно, не без оснований опасаясь за свои петли, речь шла явно не о главе семейства.
- Что вам нужно? – спросил профессор, открывая дверь. – И с чего вы взяли, что я здесь?
- Папа сказал. А еще велел не верить, если портрет сообщит, что вы умерли, сбежали в параллельный мир или вас забрали в Азкабан.
- И что ему…
Докончить вопрос зельевар не успел, поскольку дверь предательски распахнулась, не спросив хозяина, и в комнату проник профессор Военных действий собственной персоной, который сразу заявил:
- Неважное у тебя убежище.
- Думаешь, Воющая хижина была бы надежнее? – съязвил зельевар.
- Будь это так, - хмыкнул О'Рахилли, - там уже яблоку было бы упасть негде. Келтхайр – представитель старой школы, против него и Запретный лес не поможет.
- Дернул же меня тогда фестрал показывать ему работу, - вздохнул Снейп. – Да и вообще, дался мне этот УМИ, надо было защищаться в ассоциации зельеваров, а не в этом пансионе для престарелых жизнерадостных психопатов… - Быстро оглянувшись, зельевар наложил на дверь дополнительное звукоизолирующее заклинание.
- А УМИ – это что? – спросил Гарри.
- Университет магических искусств, разумеется. Неужто вы о нем не слышали?
- При мне о нем как-то не упоминали. Я до сих пор многого в магическом мире не знаю… - смущенно признался слизеринец.
- Это – не самая популярная тема в среде подростков, - заметил Снейп. – Поступают туда единицы. А тех, кому действительно там место, и того меньше.
- Кстати, Бреоган Рафферти преподавал там УМРИ, - заметил Рахилли.
- Что-что? – опешил студент.
- Ультратонкую магическую рекурсивную иррадиацию. Кроме него этот предмет не то что читать, выговорить никто не мог, - фыркнул профессор Войны.
- А как туда поступить?
- Сдать экзамены, вестимо, - ответил Снейп. - Но вы не обольщайтесь, это вам далеко не школьные испытания. Небезызвестный мистер Риддл туда так и не поступил.
- Может, он поэтому такой… честолюбивый?
- А Мерлин его разберет… Если бы это было его единственным его провалом, то можно было бы полагать, что из-за этого. Посудите сами, конечно, обидно, что ты не смог сдать вступительный экзамен туда, куда попадают даже пятикурсники, - профессор кивнул на стоявшего в противоположном углу друга.
- Папа, ты что, тоже там учился? – поразился студент. – Как же ты экзамены сдал?
- Да как-то сдал… - пожал плечами О'Рахилли. - Пришлось только досдать Т.Р.И.Т.О.Н., а это можно провернуть и без школы.
- Ничего себе… – восхищенно выдохнул Гарри, в мозгу которого зародилась мысль, что, быть может, в выяснении его родства все-таки закралась ошибка, и настоящий Эоган Рафферти-Рахилли сейчас где-то получает Нобелевскую премию или заканчивает диссертацию на незамысловатую тему «Все обо всем».
- Но я там все равно долго не проучился, – вздохнул Рахилли. – Через полгода отчислили.
- Да? – сочувственно спросил Гарри, а сам почувствовал некоторое облегчение.
- Ага. Кто-то раскопал, что меня судили за применение Непростительного заклятья. Спасибо еще, хоть не арестовали. Времена-то были неспокойные…
- А если бы арестовали – какая разница? – равнодушно заметил Снейп. – Рафферти тут же пригрел бы тебя под своим крылышком, и заодно отпали бы причины для дальнейших недоразумений…
О’Рахилли наградил его гневным взглядом:
- Да что ты…
- В самом деле, что это я? – прервал его зельевар со скучающим видом. – Полагаешь, что недостаточно пробил мне голову своей ненавистью к Рафферти, которого даже в лицо умудрился не помнить? Кто же теперь станет объектом вымещения твоих внутренних проблем, хотел бы я знать? Приходи, когда будешь готов сменить тему! – бросил он в спину другу, который не посчитал возможным стерпеть подобное оскорбление.
Хотя Гарри хранил молчание, видимо, у него на лице отразилось осуждение, поскольку Снейп даже пустился в подобие самооправдания:
- Вам-то невдомек, каково это – год за годом пытаться объяснить лучшему другу, что его зять – и по совместительству ваш научный руководитель – неплохой человек, и уж, во всяком случае, не монстр, каким его рисует воображение этого юного экстремиста.
- Но ведь Рафферти помогал Волдеморту, - засомневался Гарри. – Лоэгайре поэтому не хотел иметь с ним никаких дел…
Снейп громко фыркнул:
- Надо думать, это он вам рассказал? Возможно, он и впрямь в это поверил… Вот только что-то в бытность мою в школе я не слышал от вашего отца ничего более-менее политизированного, кроме невнятных пожеланий смерти «треклятым английским грязнокровкам».
Гарри воззрился на него в немом ужасе; увидев его реакцию, профессор насмешливо заметил:
- Между словами и делом лежит огромная пропасть, мистер О’Рахилли. Вы полагаете, в противном случае я смог бы сохранять дружеские отношения с вашим отцом? Если вас это и вправду волнует, то могу заверить, что после того, как на протяжении нескольких лет Рахилли-старший только и делал, что боролся с Пожирателями Смерти, а потом свыше десятка лет их сторожил, его мировоззрение претерпело значительные перемены. Не стоит судить о человеке по той чепухе, которую он несет в юности.
Студент вынужден был согласиться, припомнив того же Малфоя: пару лет назад ему казалось немыслимым, что когда-нибудь им удастся достичь понимания, и все из-за той чуши, которая в изобилии срывалась с его языка. Теперь же Гарри убедился, что Драко достоин если не симпатии, то хотя бы сочувствия – из-за той ноши, которую он принял на себя, пусть и не совсем добровольно.
Глава 12. Что день грядущий нам готовит?Несмотря на драматичность явления комиссии, дальше школьная жизнь потекла своим чередом. Хоть поначалу преподавателей изрядно нервировали неожиданно появлявшиеся на уроках подчиненные Келтхайра, вскоре они свыклись и с этим, тем более, что никаких видимых последствий не наблюдалось. Разумеется, о том, что происходило на посвященных переаттестации семинарах, ученики знать не могли, но догадывались по зевоте, которая тут же нападала на профессоров, стоило Кормаку Шеннону появиться в зоне видимости. Впрочем, и ученики, к которым он порой приставал с вопросами или указаниями, через несколько минут впадали в оцепенение, отвечали невпопад и думали лишь о приличном предлоге, чтобы исчезнуть.
Профессор Келтхайр, похоже, чувствовал себя как дома. Впрочем, Гарри приходила в голову мысль, что для сотрудников его колледжа и пресловутого УМИ в присутствии «дорогого коллеги» вся жизнь являлась сплошной переаттестацией…
По мере того, как приходили в себя учителя, Гарри начал замечать странности в поведении однокурсников. А именно, Малфоя. Поначалу он решил было по привычке, что тот готовит ему очередную пакость, но так и не смог додуматься, что за подлость могла крыться за многочасовым молчанием с уплывшим куда-то за грань реальности взором, бормотанием под нос чего-то неразборчивого и изведением футов ни в чем не повинного пергамента на бессмысленные каракули. Наконец Гарри заключил, что Малфой попросту спятил, и на этом успокоился. Тем более, это подтверждалось результатами его учебы: сей отпрыск благородного семейства допускал такие ляпсусы, которые не снились даже Гойлу с Крэббом в эпоху их худшей успеваемости, а на зельеварении и вовсе начал представлять из себя серьезную опасность. Хотя это здорово нервировало его соседей по партам, зато послужило изрядным облегчением для Невилла, поскольку незадачливый слизеринец теперь оттягивал на себя большую часть внимания профессора Снейпа.
Как-то раз, сидя за уроками в гостиной под ставшее привычным бормотание Малфоя, Гарри встряхнул головой и прислушался, затем потрясенно переспросил:
- Эй, это что, на французском?
Хмыкнув в своей неподражаемой декадентской манере, Драко ответил:
- Вы потрясающе догадливы, мистер экс-Поттер. Не прошло и полугода…
- А с чего это вдруг?
- Знаешь ли, в мире существует много других вещей, которые полагается знать культурному человеку. Но тебе этого, конечно, не понять.
- Сдается мне, раньше ты не увлекался языками, - подозрительно переспросил Гарри.
- Возможно, - уклончиво отозвался Малфой.
- А теперь внезапно решил поднять свой культурный уровень, верно?
- И что с того? Тебя пугает разница в уровне нашего интеллекта?
- И это, надо понимать, тоже на французском? – Он заглянул в лежавший перед Драко пергамент. Тот, заподозрив неладное, поспешил его убрать, но Гарри успел, прижав ладонью край свитка, разглядеть первую строку. Разумеется, в этих письменах он смог бы понять, разве что, “Merci”, но транскрипцию ирландских имен он уже успел освоить, поэтому, нахмурив брови, поинтересовался:
- Как это понимать? За каким дементором ты пишешь невесте моего отца? Практически моей мачехе, а?
Торопливо сворачивая пергамент, Драко пробормотал:
- Можно подумать, во всей Ирландии только одна Эвин.
- И ты со многими из них знаком, да? – Поднявшись из-за стола, Гарри навис над ним, уперев руки в боки. – Может, ты еще скажешь, что она – твоя давняя подруга по переписке?
- Я имею право переписываться, с кем пожелаю! – Малфой пытался придать голосу твердость, но было заметно, что он нервничает. – Я что-то не слышал, чтобы переписка считалась чем-то предосудительным!
- Думаю, что услышишь и не такое, - Гарри, вздохнув, опустился на место, - если отец прознает. Ты хоть представляешь, что он с тобой сделает?
- И ты, конечно, донесешь ему? – вопросил Драко, вскинув голову, словно Джордано Бруно, собравшийся на костер.
- С какой стати? – хмыкнул Гарри. – Чтобы Министерство избрало меня новым директором твоего дементороугодного заведения? О тебе же беспокоюсь, болван!
- От идиота слышу! – оскорбился Малфой.
- Возможно, но я-то, в отличие от тебя, не пытался отбить у твоего отца невесту, - съязвил слизеринец.
- Мы просто переписываемся, - пробубнил Малфой. – А вообще-то, все это несправедливо. Этот союз Эвин навязывают ее родители. Да и Рахилли нужна не она, а ее родословная. Это просто чудовищно!
- Мерлин мой, от кого я это слышу?! – досадливо вздохнул Гарри. – С каких это пор ты записался в противники династических браков?
- Ты в этом ни дементора не понимаешь, Поттер! – бросил Драко, вскочил и прошелся по комнате.
- Куда уж мне, - раздраженно отозвался тот.
- Можешь докладываться своему отцу, - голос Малфоя дрогнул, - или нет, это ничего не изменит, так и знай. Скоро меня отправят в Азкабан, и всему придет конец. – С этими словами он направился к выходу, то ли насладиться столь созвучной его душевному состоянию золотистой прозрачностью ранней осени, то ли на совятню, чтобы поскорее отправить злополучное послание.
- Своих проблем мне, что ли, мало? - пробормотал Гарри, раздраженно захлопывая книгу.
Но вскоре ему представился чудесный случай позабыть о чужих проблемах: когда он, ни о чем плохом не помышляя, направлялся из библиотеки в гостиную, за спиной вдруг раздался зычный оклик «дорогого коллеги».
- Гарри!
Слизеринец решил сделать вид, что возглас относился вовсе не к нему, словно в пустынном коридоре могло обнаружиться сколько угодно других Гарри. Того, что он слышал об этом престарелом волшебнике, было вполне достаточно, чтобы потерять всякое желание познакомиться с ним поближе. Но, не успел он свернуть за спасительный угол, как вновь услышал:
- Гарри О`Рахилли!
Ученик обернулся и обреченно произнес:
- Доброго дня, профессор Келтхайр.
- Не возражаете, если я отвлеку вас минут на пять?
- Разумеется, нет, сэр, - произнес Гарри с интонацией «можно подумать, у меня есть выбор».
- Вот уж не предполагал, что у Рахилли есть сын, да еще такой взрослый.
- Он тоже, сэр, - мрачно отозвался слизеринец.
- Да у вас неплохое чувство юмора! – развеселился профессор.
- В самом деле? – Гарри не на шутку удивился: подобный комплимент ему делали впервые!
- Вот и ваш отец тоже всегда веселил меня до слез, он у нас работал… Хм… То есть, работал у нас такой… М-м-м… - Профессор замялся, и, по-видимому, так и не сумев вспомнить, о ком говорит, бодро заключил: - В общем, не важно. А вы где собираетесь работать, юноша?
Гарри наудачу ляпнул, надеясь отбить интерес к своей персоне:
- Я хотел пойти в Азкабан, но не берут, у меня аллергия на дементоров. Так что, пойду, куда возьмут.
Старец вновь развеселился и, хмыкнув в последний раз, продолжил:
- Неужто и вправду никаких пожеланий?
- По словам профессора Снейпа, единственное, что у меня хорошо получается – это находить неприятности. Видимо, это означает, что мне следует пойти в мракоборцы.
- А нет ли у вас желания заняться наукой?
- Простите, сэр, но вы, наверно, не видели моих оценок. Если бы я хотя бы упомянул об этом в разговоре с профессором Снейпом, его хватил бы удар.
Профессор нахмурился.
- На седьмом курсе пора бы уже задуматься о своем будущем.
- Сложно предполагать что-либо, профессор, не будучи уверенным, что доживешь до окончания учебы, - признался Гарри.
Но Келтхайра это не удовлетворило:
- В наше время мало в чем можно быть уверенным, но если руководствоваться этим, то вы и до преклонных лет так ни к чему так и не придете. Многие и в вашем возрасте сумели многого достичь.
Гарри это порядком задело: это что же, выходит, то, что он несколько раз встал на пути самого Темного Лорда, ничего не значит? Поэтому он досадливо заметил:
- Я не сижу сложа руки, сэр.
- Не сомневаюсь, - Келтхайр смерил его внимательным взглядом. – Я ведь тоже кое-что знаю о вашей биографии. Но можете ли вы сказать, какой целью руководствовались при этом?
- А разве осознание цели помогло бы мне в противостоянии с Волдемортом? – бросил Гарри в раздражении.
- Возможно, тогда вы бы поняли, почему это с вами происходит. И зачем вам это нужно.
С этой точки зрения, признаться, Гарри свои приключения еще не рассматривал. Поэтому он промолчал, пропустив стратегически важный момент, когда старый волшебник разошелся не на шутку.
- Ваши предки, мистер О`Рахилли, случалось, ошибались, терпели сокрушительные поражения, но никогда не сдавались, не бросали начатого. А все оттого, что они ни на мгновение не забывали, ради чего сражаются, пусть даже им приходилось идти против целого мира.
- Может, они знали об этом от рождения, - заметил Гарри, - а мне никто не удосужился разъяснить мое предназначение.
- Разумеется, стоит иметь в виду, что вы воспитывались в иной среде… Возможно, вам следует сменить обстановку, вернуться к корням, так сказать, к истокам, тогда для вас многое станет понятнее.
- Летом я жил в Ирландии, - озадаченно произнес слизеринец. – Кое-что о своей семье я тоже узнал. А ирландский, боюсь, я освоить просто не в состоянии…
- О, это поправимо, уверяю вас, - непонятно чему обрадовался волшебник. – Я предлагаю вам нечто большее – как вы смотрите на перспективу стать моим учеником?
Гарри не смог изложить, как именно он на нее смотрит, поскольку попросту утратил дар речи. Он впервые осознал, что значит маггловское выражение «Не буди лиха, пока спит тихо».
[прим. авт.: На английском: “Don`t trouble any trouble until trouble troubles you”]
Он затравленно огляделся – как назло, в коридоре не было ни души. Вдруг послышался знакомый шорох: мантия профессора зельеварения собирала пыль по коридорам Хогвартса. Гарри был несказанно рад его появлению, поскольку внимание профессора Келтхайра хоть на время переключилось на зельевара.
- Северус, поди-ка сюда! Похоже, я нашел себе нового ученика. Что скажешь? – Старый волшебник горделивым жестом указал на хватающего воздух Гарри.
- Почему бы вам не обсудить это с его отцом? – отозвался Мастер зелий.
- Да он и сам порядочный лоботряс, - хихикнул Келтхайр. – Ты лучше скажи, что ты сам думаешь о мистере О`Рахилли-младшем?
- Не советовал бы вам брать в ученики, - ровным голосом отозвался профессор. – Поверьте, весьма скоро вам захочется его убить.
- Разве это - препятствие? - хохотнул старый волшебник. – Знал бы ты, сколько раз мне хотелось прикончить своих ассистентов – а ничего, живехоньки… большей частью. Преподавание требует изрядной выдержки, в этом-то ты, наверно, убедился. По правде говоря, никогда не считал тебя к нему способным – тебе всегда недоставало терпения. И как ты умудрился попасть в школу?
- Я не раз подавал заявление об уходе, - отозвался Снейп.
- Ох, да, я нашел пачку у Дамблдора в кабинете! Должен признать, у тебя исключительно богатое воображение… Применил бы ты его при написании диссертации…
- К слову, минус двадцать баллов за прогулки по школе в неурочный час, мистер Рахилли, - сообщил Гарри зельевар. – И если вы не окажетесь в гостиной пять секунд спустя, я сниму еще двадцать баллов!
Само собой, Гарри не заставил просить себя дважды, успев поймать завистливый взгляд Снейпа.
Видимо, этот разговор так сильно подействовал на слизеринца, что сон все никак не шел. Когда ему удалось заснуть, он и тут не получил желанного покоя. В сновидение все время врывались какие-то резкие звуки, заставлявшие его вздрагивать и просыпаться. Наконец юношей овладел достаточно глубокий сон, и ему привиделось, что он стоит в каком-то просторном кабинете с пылающим в углу камином и полками, гнущимися под тяжестью сотен запыленных томов. Мебели почти не было: только письменный стол и высокое кресло, в котором сидел... Дамблдор!
- Профессор, наконец-то вы нашлись! - обрадовался слизеринец. - В школе без вас такое творится!
- Не волнуйся, Гарри, я все держу под контролем.
- Правда? Я так и думал, просто у нас все преподаватели с ума сходят. Можно передать им, когда вы вернетесь?
Лицо старого волшебника помрачнело:
- К сожалению, мальчик мой, сейчас я не могу дать ясного ответа. Могу только сказать, что зависит это, увы, отнюдь не от меня.
- Профессор Келтхайр говорил, что вы ему писали. Кстати, не могли бы вы… Мне, конечно, не хочется беспокоить вас подобной ерундой, но… Мне бы вовсе не хотелось идти к нему в ученики, а он, похоже, думает иначе, - смущенно закончил студент.
Дамблдор рассмеялся:
- Можешь об этом забыть. Я свяжусь с ним в ближайшее время и отговорю его от этой затеи. Боюсь, он неправильно меня понял.
- Да, пожалуй, – с облегчением вздохнул Гарри.
- Я попросил его лишь присмотреть за тобой, пока меня нет рядом. Кайрбриу Келтхайр – мой давний знакомец; хотя в прошлом у нас был ряд… разногласий, он – мудрый и сильный маг, который, слава Мерлину, принял нашу сторону.
- Принял? – переспросил юноша. – То есть, он был…
- Нет, мальчик мой, к Волдеморту он не имел никакого отношения. Это – давняя история, ее пересказ занял бы слишком много времени, которого у нас, увы, недостаточно.
Гарри огляделся:
- Простите, сэр, но это… сон?
- Да, ты угадал.
- Почему тогда я понимаю, что сплю?
- К сожалению, сейчас у меня нет лучшей возможности поговорить с тобой. Мне необходимо сообщить тебе кое-что важное, поэтому давай оставим вопросы на потом.
Гарри нехотя кивнул.
- Спокойствие, которое сейчас воцарилось в магическом мире – кажущееся. Волдеморт копит силы для удара. Хоть он потерял многих сподвижников, зато он заполучил сведения, которые наделяют его куда большими возможностями, чем раньше.
- Какого рода сведения, сэр? - осторожно поинтересовался Гарри, подозревая, что сейчас вновь услышит, что ему об этом не полагается знать, пока он не достигнет хотя бы раннего пенсионного возраста.
Дамблдор вздохнул:
- Если бы мы знали, это сильно облегчило бы нашу задачу... К сожалению, сейчас мы можем об этом лишь догадываться. С недавних пор он стал куда лучше заботиться о том, чтобы к противнику не просочилось никакой информации.
- Но почему тогда вы так уверены, профессор, - с подозрением спросил слизеринец, - что он что-то прознал?
- Потому что в противном случае он не стал бы убивать того, кто мог бы ему пригодиться, лишь потому, что тот также знает об этом.
- Моего отца? - догадался Гарри.
Дамблдор кивнул.
- Бреоган Рафферти был ученым такого склада ума, что все его разработки в той или иной степени несли опасность для общества. И поначалу он посвящал своего приятеля Тома Реддла во все свои начинания. К счастью для нас, бóльшей частью ему так и не удалось воспользоваться, но теперь у него появилась еще одна возможность.
Гарри припомнил, что перед тем, как обратиться к ним с программной речью, Волдеморт долго переговаривался с Уолтером. Подтверждая его мысль, директор сказал:
- Рафферти что-то открыл ему, видимо, в залог будущего сотрудничества, и теперь он собирается воспользоваться этим. Пока мы ничего не можем знать наверняка, следует быть предельно бдительными: мы должны быть готовы
ко всему. И к тебе, Гарри, это относится в первую очередь: если тебе вдруг ненароком что-нибудь станет известно, или даже возникнут какие-то подозрения, предчувствия, ты должен немедленно сообщить об этом, профессорам и мне.
- Но как я это сделаю, сэр? – переспросил студент. – Я ведь не умею связываться с другими людьми во сне…
- Это можешь предоставить мне, – успокоил его директор. – Видишь ли, обычно сознание спящего закрыто, но тот, кто уже однажды имел подобный контакт, может открывать его в случае необходимости. Для этого не потребуется никаких усилий, все происходит на уровне подсознания. Достаточно перед сном подумать о том, что тебе необходимо со мной обсудить, и я без труда смогу с тобой связаться.
- Я постараюсь, сэр, - заверил его слизеринец.
- Ну, что же, значит, мы обо всем успели договориться, - улыбнулся волшебник. – Время во сне бежит быстро, Гарри...
- Гарри! – повторилось в его мозгу. – Рахилли! Поттер! Снейп! Война! Зельеварение! Волдеморт! – надрывался Малфой над его ухом. Затем сказал кому-то рядом: - Ни на что не реагирует.
Юноша нехотя открыл глаза и зевнул:
– По какому случаю я удостоился чести быть разбуженным наследником одного из знатнейших родов?
Малфой, обрадовавшись, заорал:
- Хватит болтать! Вставай, живо! Рахилли велел притащить тебя живым, или каким найду! У тебя наш список зачетов! Твой отец убьет нас всех, но начнет, пожалуй, с тебя!
- А, – широко зевнув, слизеринец взглянул на часы. И точно: стоявшая первой в этот день Война шла уже минут десять.
Четверть часа спустя, Гарри ввалился в класс в полубессознательном состоянии вслед за Малфоем и Гойлом, отряженным для транспортировки его, возможно, бездыханного тела.
- Гарри О`Рахилли! – поприветствовал его голос родителя, не предвещавший ничего хорошего.
- Мне очень жаль, сэр, – пробормотал студент, у которого не было сил даже испугаться.
Профессор ограничился гневным взглядом и словами:
- Список на стол. Марш за парту. Минус десять баллов со Слизерина.
Заключив, что основное внушение последует после урока, Гарри поплелся на свое место. Там на него со всех сторон набросились слизеринцы и Гермиона, которые шепотом, напоминавшим шипение клубка змей, поведали ему, что он окончательно потерял совесть, решив, что, раз он сын преподавателя, ему все дозволено.
- Отстаньте, без вас тошно, – буркнул Гарри в ответ.
- Сказано, оставьте человека в покое! – поддержал его Рон. – Налетели, как пчелиный рой…
Весь урок Гарри исправно клевал носом и проспал бы его целиком, если бы не верный друг, который непрестанно то встряхивал его за локоть, то питал ногой под столом. Впрочем, Гарри все равно не слушал, раздумывая о том, что ждет его после занятия. «Интересно, в семействе Рахилли практикуются телесные наказания? – пронеслось в его мозгу. – Судя по характеру отпрысков, так очень даже активно…»
В конце урока, тихо направившись к выходу вслед за остальными, Гарри был остановлен фразой:
- О`Рахилли попрошу задержаться.
Обреченно вздохнув и поймав сочувственные взгляды тех, кто полчаса назад готов был его растерзать, он двинулся к преподавательскому столу.
Подождав, пока все выйдут, О’Рахилли с непроницаемым выражением лица запер дверь и уселся за стол.
– Гарри, ты хочешь мне что-нибудь сказать?
- Я все сказал, сэр, – вздохнул слизеринец, понимая, что этой отповедью навлекает на себя настоящий шквал. Впрочем, терять ему было пожалуй что нечего.
- Ты был в Больничном крыле? – неожиданно поинтересовался его названый отец.
- Нет, – ответил студент, подумав про себя: «Теперь понятно, на что он намекает – скоро буду…»
- Значит, пойдешь сейчас, – подтвердил его худшие опасения О’Рахилли. – Ты смотрел на себя в зеркало?
- Нет, не успел, – признался Гарри.
- Правильно, тебе ни к чему лишние переживания.
Слизеринец озадаченно уставился на профессора Военных действий, окончательно перестав что-либо понимать.
- Я бы сразу отправил тебя в больничное крыло, но сдается мне, что это – не простое недомогание. Признайся честно, за последние… двенадцать часов с тобой происходило что-нибудь необычное?
- Вообще-то, да, – понурился юноша. – Меня изловил в коридоре профессор Келтхайр и заявил, что хочет назначить меня своим любимым учеником.
Рахилли со стуком опустил локоть на стол, опершись подбородком о ладонь, лицо его приняло удрученное выражение
- Но ты не волнуйся, - поспешил заверить его Гарри, - Дамблдор сказал мне… Понимаешь, мне приснился директор… Вернее, я разговаривал с ним во сне…
Выражение лица Рахилли изменилось, но Гарри не поручился бы, что в лучшую сторону.
- Что ему от тебя надо? – отчеканил он.
Слизеринец растерялся:
- А ты не удивлен, что я разговаривал с директором во сне?
- Относительно Дамблдора меня уже ничем не удивишь! – рявкнул О’Рахилли. – Ну-ка пойдем. – Он схватил Гарри за рукав и потащил к двери.
- В Больничное крыло?
- Нет, к твоему любимому профессору окклюменции!
Рахилли толкнул дверь несколько раз, едва не высадив ее прежде, чем портрет тактично напомнил, что она заперта.
– У него, кстати, сейчас урок… – промямлил Гарри, силясь успеть за ним следом.
- Думаю, ученики переживут.
«Еще как переживут… – вздохнул Гарри. – Мы их просто облагодетельствуем».
Когда профессор Войны втолкнул запинающегося Гарри в класс зельеварения, Снейп отреагировал весьма профессионально:
- Профессор О`Рахилли, у меня сейчас урок у четвертого курса, а не у седьмого.
- Я не по поводу урока. Да, всем доброго утра, – наконец начал приходить в себя бывший РСД-шник.
- Доброе утро, Лоэгайре, - отозвался зельевар, натянув улыбку. – Я, возможно, повторяюсь, но у меня урок. Может, обсудим это Что-Бы-То-Ни-Было позже?
- Я не отниму у вас много времени, – столь же медоточиво возразил О’Рахилли. – Пройдем в подсобное помещение?
Двинувшись вслед за ними, Гарри увидел, как восторг на лицах четверокурсников постепенно сменился разочарованием: представление закончилось слишком быстро. «Ничего, - мысленно сказал им Гарри, - нам на четвертом курсе такого и не снилось…»
Снейп, разумеется, не преминул напомнить:
- Задание – на доске. Кто не сдаст в конце урока – приходит дополнительно.
Оказавшись в пустой подсобке, зельевар запечатал дверь звуконепроницаемым заклинанием и дал волю раздражению:
- Ты что, вконец спятил? Что подумают ученики...
- Спятил не я, а директор, – спокойно ответил О’Рахилли, видимо, его эмоции уже успели поулечься. – Он влез в сон Гарри и что-то ему вещал…
- Выяснили, где он? – быстро спросил Снейп, обращаясь к слизеринцу.
- Нет…
- Разумеется. Небось, вам этого даже в голову не пришло.
- Вообще-то у меня на это не было времени, сэр, – обиделся юноша. – Да и вряд ли директор сказал бы. Я его спросил, когда он вернется – он ответил, что пока не знает...
- Так о чем вы беседовали?
О’Рахилли прервал его:
- Суть не в том, о чем они там разговаривали, а в том, чтобы
этого больше не повторилось! Кто у нас специалист по окклюменции, ты, по-моему? Ну и отчего это произошло?
- От того, что Поттер так замечательно ее изучает! Тебе давно пора обратить внимание на его учебу, а именно, призвать к большей дисциплине и усердию. Да и вообще, не понимаю, с чего ты так взбеленился? Все-таки у нас будет какая-никакая связь с директором…
- Гарри – мой сын, а не устройство связи! – Слизеринец всерьез забеспокоился, выдержит ли такие частоты и мощности звукоизолирующее заклинание. - Ты на него внимательнее посмотри, как тебе кажется, на кого он сейчас похож?
Снейп послушно вгляделся в лицо юноши:
- Немного бледноват… Да, вид нездоровый, но в остальном – ничего особенного.
- Ты внимательно изучал технику безопасности магии в УМИ, или, как всегда, плевал на все, кроме своего зельеварения?
- Ну, - смутился Снейп, - у меня по ней стоит неплохой балл…
- То-то я и вижу. Так вот, я немного напомню: это из раздела техники безопасности телепатии и гипноза, такой темно-синей книжки. Написано в ней следующее: «Связь посредством сна следует применять лишь в крайних случаях, поскольку она чревата серьезными последствиями для здоровья. Применение ее несовершеннолетними
категорически запрещено».
Снейп замялся:
- Я полагаю, директор знает, что делает…
- Вот это-то меня и беспокоит!
- Но последствия такой связи, на самом деле, толком не изучены. Возможно, это – просто перестраховка.
- А ты, значит, их изучал, раз можешь утверждать обратное?
- Может, это просто индивидуальная реакция… – Зельевар с сомнением посмотрел на слизеринца. – Похоже, Гарри просто не выспался. Никаких серьезных последствий я не вижу.
- При общении с дементорами, знаешь ли, тоже поначалу никаких изменений не наблюдается. А к чему это приводит, думаю, тебе известно не хуже моего. Да и вообще, если хочешь поддерживать связь с директором, почему бы тебе самому не пообщаться с ним во сне? Тем более что вред от этого «не доказан»?
- Видишь ли, Лоэгайре, - с подчеркнутым спокойствием начал Снейп, - я был бы безмерно рад последовать твоему совету, но он почему-то является именно твоему сыну, а не мне.
- В таком случае, в твою задачу входит прекратить его общение с Гарри, тогда, может, он догадается посетить именно тебя!
- Если бы ты дал мне хоть слово вставить с самого начала, - язвительно заметил Мастер зелий, - я бы доходчиво объяснил тебе, что беседа во сне – это, как правило, сугубо добровольный акт с обеих сторон. Другими словами, если твой отпрыск сам приложит усилия, то моего вмешательства не потребуется.
О’Рахилли обратил взор на приемного сына. Тот смущенно пробормотал:
- Директор так и говорил…
- Значит, Гарри, ты дашь ему от ворот поворот, верно? – с обманчивым спокойствием в голосе вопросил его названый отец.
- Ну-у-у... – замялся тот. Его представление о дальнейших действиях несколько расходилось со столь настоятельно навязываемой ему моделью; но чувство самосохранения подсказывало, что именно сейчас названому отцу лучше не перечить.
- Хочу напомнить тебе, Лоэгайре, - вмешался профессор Снейп, - что мистер О`Рахилли – уже совершеннолетний и вправе сам принимать решения. Особенно когда дела касаются столь важных вопросов.
- Само собой. Но он еще слишком молод. Мой опыт позволяет взглянуть на это с несколько другой стороны.
- А мой опыт, разумеется, в расчет не берется, – насмешливо добавил Снейп. – Куда уж мне, я-то не провел всю свою сознательную жизнь в Азкабане!
Гарри почувствовал холодок в области желудка. Накал страстей, проскочив отметку «опасно», со стремительной неизбежностью двигался к отметке «чрезвычайно опасно». В такой момент нахождение между молотом и наковальней показалось бы ему более комфортным.
- Видишь ли, Северус, несмотря на то, что ты имел куда больше возможностей приобретения опыта в более разнообразных организациях, ты все еще неверно судишь о некоторых обстоятельствах… и некоторых людях.
- А тебе не кажется, что в твоих эмоциях преобладает не тревога за сына, а неприязненные чувства к директору?
- Ты что, намекаешь, что, явись ему во сне кто-нибудь другой, я бы и ухом не повел?
- Во всяком случае, не бы делать из этого такой проблемы.
- Слушай, ты, психоаналитик-недоучка, - уже в который раз начал выходить из себя Рахилли. Вернее, это было не совсем то выражение, ведь он уже «удалился от себя» настолько, что Гарри начал опасаться, а найдет ли он дорогу назад. – Видимо, вы с Дамблдором объединились в намерении доказать мне, что я – никудышный отец. Но я хочу вас заверить: мне совершенно наплевать на ваше мнение. Единственное, что меня волнует – это безопасность моего сына, и тот, кто готов посягнуть на нее ради каких-то туманных соображений, не может считаться моим другом! – закончив беседу на этом патетическом возгласе, Рахилли, покинул подсобку.
Гарри нехотя двинулся следом. Ученики в классе слишком поспешно что-то мешали в котлах - очевидно, весь урок, от которого, между делом, осталось от силы минут десять, они вместо приготовления зелий ловили каждое доносившееся из-за дверей слово. «Ну, ничего, - мстительно подумал Гарри, - сейчас Снейп вам устроит… На радостях».
Пока они шли по коридору, в Гарри боролись два желания: смыться куда-нибудь, да поскорее, и заговорить с Рахилли, чудом упросив его пойти и извиниться перед профессором Снейпом. Но, судя по душевному состоянию его названого отца, ни одному из этих желаний не суждено было воплотиться. В этих тяжелых думах он сам не заметил, куда они идут, и потому изрядно удивился, оказавшись перед дверью больничного отделения.
- Гарри, мне пора на урок, оставляю тебя на попечение мадам Помфри.
- Э... Папа, а как ты сам?
- Ты, главное, поправляйся. - О’Рахилли махнул рукой и удалился.
Но каково же было удивление Гарри, когда он обнаружил, что в палате его уже ждут друзья!
- Как вы догадались, что я сюда приду? – перво-наперво спросил он.
- А где ты, в конечном итоге, всегда оказываешься, когда пропадаешь? – ответил Рон. – Вот мы и решили на сей раз не искать тебя, а прийти, так сказать, в пункт назначения… Что стряслось на этот раз?
Тут в палату заглянул Малфой:
- А, вы здесь! Рахилли, ты почему на трансфигурации не был?
- Вот-вот, – поспешила добавить Гермиона.
- Дело дрянь, – вздохнул Гарри. – Снейп с отцом вусмерть переругались. А все из-за меня, – и он вкратце изложил свой сон и его последствия.
- М-да, - заметил Малфой, - хорошо, что у меня дементор-подготовка только послезавтра…
- Я бы на твоем месте не обнадеживался, – ответил Гарри. – Судя по тому, что последняя их размолвка длилась лет пятнадцать, не думаю, что к послезавтрашнему дню произойдут улучшения.
К его сожалению, перерыв за время пересказа событий истек, и однокурсники убежали на занятия. Но Гарри недолго пришлось скучать в одиночестве – к его радости, навестить его зашел Люпин.
- Гарри, добрый день. У меня свободный урок, так что я решил посидеть с тобой.
- Вы уже знаете, что случилось?
- Нет, просто услышал, что ты в Больничном крыле.
Гарри вновь изложил недавние события, заключив рассказ словами:
- Вот скажите, профессор, с родственниками всегда так тяжело, или мне попались какие-то особенные?
- Как сказать… – задумался Люпин. – Вообще-то, с родней всегда куча проблем. Ничто не достается просто так, в том числе, и родственные связи. Хотя тебе с непривычки все это может показаться слишком сложным. Однако нельзя не признать, что и Снейп, и О’Рахилли – личности неординарные. Я еще в школе поражался, как они вообще умудряются терпеть друг друга. Не знаю, утешит ли тебя это, но эта ссора – лишь одна из череды ей подобных.
- Надеюсь, - отозвался Гарри.
- Родственников не выбирают. Но не сказал бы, что тебе так уж не повезло. Ведь О’Рахилли тебя действительно любит.
- Порой мне кажется, что, не будь его отцовская любовь ко мне столь горячей, проблем было бы меньше.
- Слишком большой любви не бывает, Гарри, - задумчиво изрек Люпин, - бывают лишь сложные характеры. Проработав с твоим отцом почти десять лет, я уверился, что от того, как он к тебе относится, не зависит, сколько неприятностей он тебе доставит.
Глава 13. Тучи над ХогвартсомНа следующее утро в газетах появилась статья о нападении Пожирателей смерти в Шотландии. Само собой, Гарри связал событие это со словами Дамблдора, правда, к их пониманию его это все равно не приблизило. Слизеринец надеялся, что, быть может, следующее появление директора прояснит ситуацию, но о том, что он ответит на прямой вопрос названого отца в таком случае, он предпочитал не думать.
Как ни наделся Гарри, что Рахилли со Снейпом на же следующий день примутся переругиваться, как ни в чем не бывало, их отношения дали серьезную трещину: вместо язвительных реплик профессора соревновались в проявлениях безразличия и пренебрежения. При этом они почему-то предпочитали общаться через посредство профессора Люпина, который после десятого на дню поручения «Не могли бы вы передать вашему коллеге…» принялся скрываться от обоих, а заодно и от Гарри. Самого же слизеринца больше всего беспокоило то, что после каждого раунда с зельеваром его названый отец принимался без разбору пить настойку кровохлебки, кофе и чай, в который вытрясал капли из опустевших бутылочек из-под крови василиска. К тому же, у Гарри были подозрения, что в его отсутствие профессор Военных действий употребляет чего покрепче.
От всего этого Гарри хотелось схватиться за голову и бежать к Волдеморту с просьбой убить его поскорее. Но так уж выходило, что никто не мог помочь этим умудренным жизнью профессорам, кроме бестолкового подростка, коим анонимно являлся Эоган Рафферти. Поэтому слизеринец, стиснув зубы, решил до конца стоять в своих попытках примирить склочных родственников.
Разногласия профессоров сказывались не только на Драко и Гарри: в первый же последовавший за ссорой учебный день преподаватели сняли почти треть накопившихся баллов с каждого факультета.
- Так мы скоро в минус выйдем, - прокомментировал это Забини за обедом.
- Значит, в конце года победит факультет, который наберет больше отрицательных очков, - предположил Гарри. – Или наоборот, будет ближе к нулю… Представляю, что это будет за церемония: «Побеждает факультет Рейвенкло, студенты которого умудрились набрать всего минус двести баллов…»
- Я понимаю, Рахилли, - вмешался Гойл, - война – его стихия, но Снейп-то чего на стенку лезет?
Гарри промолчал, но про себя подумал, что, будь он на месте зельевара, едва ли он сумел бы спокойно переносить, когда кто-то врывается на его урок и начинает на него же орать безо всякой видимой причины.
- А я опять получил повестку от Министерства, - впервые за вечер раскрыл рот Драко, которого обычно было не заткнуть. – Пишут, что моя экзаменовка откладывается еще на месяц …
- Так радовался бы! – не понял причины его мрачности Гарри.
- Ага, откладывается – значит, она все-таки будет. Я-то понадеялся, что, может, забудут…
- Они бы и сами не против, наверно, - прокомментировал это Гарри, - да дементоры не дают. Но ты-то чего переживаешь – сам же говорил, министерцы в этом деле ничего не смыслят! Наплети им чего-нибудь с три короба, и прибавь, что сейчас не сезон для разведения дементоров, а благоприятное время наступит, скажем, летом… Или года через три…
- Я бы с радостью, - отозвался Малфой. – Но там же будет твой папаша. Он мне и двух слов связать не даст. Примется за свою любимую песню, что я – ленивая английская свинья, и от меня никакого толку не дождешься… А они послушают – и решат, что меня пора заменить.
- Ну и здорово, - отреагировал Гарри. – Разве ты не этого добивался? Или ты настолько свыкся с мыслью о владении островом Азкабан?
- Мысль-то ладно, - вздохнул Драко. – А вот ты в курсе, что для того, чтобы назначить моего преемника, надо сначала убить меня?
Гарри, припомнив этот пассаж, сочувственно кивнул.
- А, главное, им и стараться особенно не придется: стоит хоть чуть-чуть ослабить мою охрану – и Темный Лорд сам меня приавадит…
- Да зачем ему это нужно? – возразил Гарри. – Чтобы Министерство нашло на твою должность кого получше? Нет, он лучше тебя похитит и силой заставит передать полномочия, а потом убьет… - Слизеринец спохватился, когда Малфой скривившись, пересел подальше от него.
- Вот уж спасибо, Поттер, ты меня обнадежил.
- Ну, извини, - пожал плечами Гарри. – Правда редко бывает приятной.
К ученикам по-прежнему не поступало никакой информации о ходе переаттестации, но Гарри, сам того не желая, неожиданно получил о ней некоторое представление. Направляясь вечером к своей гостиной, он услышал за поворотом приглушенные голоса. Осторожно приблизившись, он заглянул за угол и увидел двух неизвестных ему членов комиссии, которые, судя по всему, обсуждали судьбу их родной школы.
- Чем описывать нарушения, проще перечислить, с чем здесь нет проблем. Впрочем, это еще предстоит обнаружить, - заявил один из них.
Второй представитель комиссии был настроен не столь критично:
- Мы должны учитывать специфику школы…
- Но если в других магических учебных заведениях все в полном порядке, почему мы должны делать исключение для этого?
- Разумеется, мы оставим им некоторые рекомендации …
- И Дамблдор их проигнорирует, как все предыдущие!
- Но, надо полагать, он знает, что…
- Вот именно, что мы и можем лишь предполагать! Ни одного документа, ни одного отчета – такое впечатление, что здесь секретный военный объект, а не школа! Дамблдор из учебного учреждения, подчиненного Министерству, превратил Хогвартс в свою собственную вотчину! А теперь еще и пропал куда-то накануне переаттестации – это уж ни в какие рамки не лезет!
- Но, Малькольм, Хогвартс всегда пользовался определенной автономией, - возразил второй. – Это традиция, с самого основания…
- Дорогой коллега, - прервал его первый, - не мне объяснять вам, к чему приводит слепое следование традициям. Сперва мы потеряем школу, через нее – контроль за подрастающими умами, и кто знает, что дальше… То, что Дамблдор называет «нападками Министерства», вызывается естественной потребностью знать, что вообще происходит в школе! И мне ли объяснять вам, чем это заканчивается? За десятки лет не было утверждено ни одной кандидатуры, рекомендованной нашим Отделом образования. Вместо этого директор предпочитает назначать оборотней, кентавров, ненормальных, еще Мерлин знает кого!
- А как же Амбридж?
- Вы не хуже меня знаете, что с ней случилось! И не надо рассказывать мне басни, что это был несчастный случай! Набор предметов в учебной программе также определяется исключительно директорской фантазией: что это за предмет – Условия безопасности в период военных действий, я вас спрашиваю? Такого нет в образовательной программе ни одной другой магической школы!
- Но обстоятельства…
- Кстати, об этом: вместо того, чтобы принять предложенную Авроратом помощь, Дамблдор предпочитает получать ее от сомнительных личностей, замешанных в использовании Непростительных заклятий, а то и вовсе в пособничестве Сами-Знаете-Кому!
- Вы полагаете, что мракоборцы смогли бы защитить Хогвартс от дементоров? – тихо спросил второй.
- Надо думать, - раздраженно отозвался тот, кого он называл Малькольмом. – Во всяком случае, грамотно организовали бы эвакуацию школы вместо того, чтобы подвергать всех учеников смертельной опасности. Подводя итоги, школу можно закрывать в любой момент.
- Но это зависит от того, что напишет в рапорте Шеннон… - осторожно заметил более благодушно настроенный член комиссии.
- О, уверяю вас, он напишет все, что ему надиктует Келтхайр, - усмехнулся «злобный Малькольм», как его окрестил Гарри. – Я вообще не понимаю, с какой стати этого старого друида прикрепили к нашей комиссии: никакой должности в Министерстве он не занимает, в нормативах не разбирается; это еще вопрос, чем кончится переаттестация его собственного колледжа…
- Он не друид, - возразил «благодушный». – Он уже пятьдесят лет как сложил с себя это звание.
- Неужто вы и вправду верите, что можно так просто перестать быть друидом? Это не менее наивно, чем считать, что при внедрении христианства в Ирландии друидизм сошел на нет… Или его институт случайно носит название Колледжа друидов?
- Но Шеннон официально назначен главой комиссии…
- Хотел бы я знать, по какой причине, - задумчиво произнес Злобный Малькольм. – В любом случае, у нас есть право голоса, и если бóльшая часть членов комиссии выступит против его заключения…
С этими словами они двинулись дальше, к облегчению Гарри: слизеринец уже успел продрогнуть, прижимаясь к каменной стене. Все услышанное вселило в него нешуточную тревогу за судьбу Хогвартса, и он решил при следующей же беседе с директором предупредить его о том, что школа в опасности.
Направившись в библиотеку, он шепотом изложил подслушанный разговор однокурсникам, спросив у Финнигана:
- Как по-твоему, что решит Келтхайр?
Тот фыркнул:
- Ты обо мне слишком хорошего мнения, если считаешь, что я могу хотя бы предположить, что у него в голове творится.
- Судя по отрицательному настрою того типа, Келтхайр не хочет неприятностей для Хогвартса, - рассудил Рон.
- Он ведь, вроде как, сподвижник Дамблдора, - с сомнением добавил Гарри.
- В любом случае, ему трудно придется, если все проголосуют против его решения, - заметила Гермиона. – Выходит, в Министерстве все решено заранее…
- Но тот, второй, кажется, с этим не соглашался, - возразил слизеринец.
- Знаю я того, второго, - фыркнул Рон. – Это Теодор Риверс из Отдела образования. Еще бы он согласился – он ведь учился в Хогвартсе. Но по словам папы, он совершеннейшая тряпка, делает все, как укажут; едва ли стоит полагаться на него. А этот, Малькольм МакДугал, он из Дурмстранга, немудрено, что ему не нравится Хогвартс. И к сожалению, он пользуется в Министерстве порядочным влиянием. Папа говорил, что он, вроде, ничего, но лучше с ним не связываться – как ему что втемяшится в голову, тут и гиппогрифы не летай.
- В любом случае, от нас это не зависит, - прервал их Драко. – А вот о том, что у нас завтра по зельям контрольная, кто-нибудь помнит?
Его однокурсники растерянно переглянулись, а отпрыск славного рода Малфоев предложил:
- Грейнджер, садись со мной, а? Я о тебе роман напишу!
- Во-первых, я представляю, что ты там напишешь, - нахмурилась Гермиона, - а во-вторых, ты подумай, разве Снейп не догадается о причине?
- Не могла ты, что ли, пару двоек получить?
- А больше тебе ничего не надо? – оторопела от такого предложения Гермиона.
- Надо, дай эссе списать, - не сдавался Драко. Увидев, что выражение лица девушки нисколько не смягчилось, он добавил: - Ты только подумай: в твоих руках будущее всей магической правоохранительной системы! Я вот сейчас зельями займусь, а на какое-нибудь важное дементорное заклинание у меня времени не хватит. А потом дементоры выйдут из-под контроля. Сначала погибнут все мои подчиненные. Потом пойдут жертвы среди мирного населения. И…
- …мир захватят дементоры, - закончил за него Гарри. – Враг вступает в город, пленных не щадя, от того, что в Гермионе Грейнджер не нашлось ни капли жалости к однокурснику…
От такого заявления девушка и вовсе разобиделась, демонстративно переместившись в другой угол библиотеки.
- Что ж, придется дементорам захватывать мир, - вздохнул слизеринец, - она не оставила им выбора…
Глава 14. НаследиеТо ли предупреждения Рахилли относительно небезопасности общения во сне действительно имели под собой почву, то ли нервную систему подростка вконец расстроили ссоры родственников и прочие тревожные события – Гарри уже третий день кряду не удавалось поспать нормально. Стоило ему опустить веки, как перед глазами начинал кружить хоровод из бессвязных цветастых образов, которые никак не желали ни сложиться во что-нибудь более спокойное, ни прекратиться совсем. Промучившись ночь, он вставал с гудящей как медный котел головой и постоянно клевал носом на уроках. Самым прискорбным последствием этого оказалась проваленная контрольная по зельеварению, на протяжении которой слизеринец был настолько озабочен тем, чтобы сварить что-нибудь хотя бы не взрывающееся, что не успел ответить ни на один теоретический вопрос.
Швырнув на парту работу, в которой, как было отлично известно Гарри, ничего путного не содержалось, Снейп процедил:
- Браво, мистер О`Рахилли. Вам удалось выразить свои умственные способности наиболее ярким образом. А вашему зелью позавидовал бы сам мистер Лонгботтом, который имеет все шансы войти в сборник «Мифы и легенды зельеварения двадцатого века».
Выслушав эту тираду, Гарри поинтересовался:
- Когда можно прийти на пересдачу, сэр?
- В среду. Мистер Малфой, вы слышали, в среду! Вам двоим придется влачить в моем кабинете довольно одинокое существование, поскольку результаты остальных можно признать удовлетворительными.
Слизеринец поплелся на следующую пару, размышляя о том, что, как ни пытается Снейп выказать ему как можно большее презрение, превзойти самого себя у него все равно не выходит, даже несмотря на то, что своими учебными «успехами» Гарри всячески ему подыгрывает. По пути он спросил Малфоя:
- А у тебя в чем дело? Опять с зельем проблемы?
- Нет, с зельем порядок, - отозвался Драко. – Я на вопросы не успел ответить.
- Ты же пол-урока что-то строчил! – поразился Гарри.
В ответ на это отпрыск знатнейшего рода лишь пожал плечами, вслед за чем тут же хлопнул себя по лбу:
- Блин-горох! У меня же дементорка в среду! Придется передвинуть пересдачу…
- Знаешь, я бы не советовал сейчас говорить Снейпу о дементорах…
- Что же, по-твоему, лучше сказать О’Рахилли о зельях? – с несчастным видом переспросил Драко.
- М-да, вот это дилемма… Пожалуй, лучше я сам поговорю с отцом. В любом случае, не до тебя ему сейчас.
Эта ночь прошла ничуть не лучше, чем две предыдущие, и потому в назначенный Снейпом час Гарри созерцал сваренное зелье осоловелыми глазами, думая о том, что, если профессор его сейчас не отпустит, он заснет прямо на парте. Отправив Драко восвояси, Снейп навис над его котлом, перемены в котором происходили явно не к лучшему.
- Рахилли, - поинтересовался Мастер зелий, - сколько еще вы намерены извести ингредиентов и моего времени?
- А что, опять неправильно, сэр? – спросил Гарри, с трудом подавив зевок.
- То есть, вы даже неспособны понять это сами?
Бросив печальный взгляд на котел, студент протянул:
- А теория тоже неправильно?
Снейп прошелся перед его партой, затем спросил:
- Я одного не понимаю, Рахилли: чего вы добиваетесь, строя из себя идиота?
- Да я не строю, сэр, - пробормотал Гарри. – Хотя было бы неплохо, если бы директор тоже в этом убедился…
- Что – директор? – насторожился преподаватель. – У вас были с ним еще контакты?
- Вы действительно хотите обсудить это, профессор? – растерянно спросил слизеринец.
- Не валяйте дурака, Поттер! – рявкнул зельевар.
- Нет, больше я с ним не разговаривал. Но мне кажется, что… я, вроде как, с кем-то пытаюсь связаться во сне, а у меня не выходит…
- Почему вы так решили? – озадаченно спросил профессор.
Гарри смешался:
- Конечно, я не могу судить наверняка, но… я ведь уже общался во сне, поэтому знаю, с чего это начинается – словно перед глазами машут цветным покрывалом, а в ушах – будто бы приемник настраивается. Толком не знаю, как объяснить… как будто кто-то меня зовет, а я не могу понять, откуда…
Снейп помрачнел:
- Вы говорили своему отцу об этом?
- Скажешь ему, как же, - буркнул Гарри. – Он и без того… нервный.
- Отчего же, по-вашему, это происходит? Раньше, помнится, у вас не было проблем с допуском кого попало в свой разум.
- Выходит, что я все-таки чего-то добился в окклюменции, - пожал плечами слизеринец. – Только это почему-то не идет мне на пользу…
- Потому что с вами фестрал ногу сломит, Поттер! – раздраженно отозвался зельевар. – Ваш отец тут заклеймил меня чуть ли не детоубийцей, а я, между прочим, предупреждал Дамблдора, что изучение окклюменции может оказаться для вас опасным!
- Опасным? – потрясенно переспросил Гарри. – А что директор?
- Велел, чтобы я не говорил ерунды, - раздраженно ответил зельевар. – Что окклюменция, мол, еще никому не вредила, и почему это вы должны оказаться исключением.
- В самом деле, почему, сэр? – поинтересовался слизеринец.
- Вообще-то… - Снейп судорожно вздохнул, словно решаясь на что-то, и продолжил: - Впрочем, не вижу смысла скрывать от вас того, чего сам не понимаю. Никто не знает, кто вы на самом деле такой, мистер Рахилли.
- Как это – кто? – растерянно спросил Гарри. – Ведь только прошлым летом…
- Я говорил метафорически… А может, и нет – дементор разберет… это длинная история, причем целиком, наверно, она никому не известна. Дело в том, что вскоре после рождения вас подвергли действию неизвестного мне заклинания.
- Неизвестного
вам? – пробормотал слизеринец.
- Что я, по-вашему, полное собрание заклинаний мира? – бросил зельевар. – И кто только внушает вам подобные глупости…
Юноша почел за нужное промолчать, кто именно, за что был немедленно вознагражден:
- Не помню, рассказывал ли я вам, что ваша мать, Энида О`Рахилли, ушла от мужа, когда вам было пять месяцев от роду?
- Определенно нет… - потрясенно отозвался Гарри.
- Правильно, потому что вас тогда это не касалось.
- А что еще меня не касалось, сэр?
- Вы так и будете меня перебивать, или соблагоизволите выслушать? – одернул его Снейп. – Она вернулась в родительский дом, где и провела последние месяцы жизни. Что касается причины, конечно, доподлинно неизвестно, чем именно ей не угодил муж, но Бреоган вскользь обмолвился о том, что подверг вас какому-то заклинанию в порядке эксперимента. Видимо, Эниду не вполне устраивало то, что ее сын стал подопытным кроликом для собственного отца.
- И я с ней согласен, - выдавил из себя Гарри.
- Разумеется, как мать она была права, - кивнул зельевар, - но ей следовало больше доверять мужу, тем более что он был опытным и талантливым магом. В конце концов, с вами ничего плохого не случилось, и до семнадцати лет вы протянули в добром здравии… даже, я бы сказал, вопреки обстоятельствам. И именно из-за перипетий вашего жизненного пути многие дорого заплатили бы, чтобы узнать, что это было за заклинание – ведь, кто знает, может, именно благодаря ему вам удалось одолеть самого сильного темного мага современности. Но круг тех, кто мог знать об этом, и без того узкий, в последние годы фатально сократился. Я в этой разработке не участвовал, так что, зная вашего отца, могу лишь предположить, что его действие проявляется самым неожиданным образом. Лоэгайре, в свою очередь, свято убежден, что Энида бросила мужа единственно от того, что убедилась, какую чудовищную ошибку совершила, выходя замуж, а о заклинании он ничего не слышал. Похоже, единственным человеком, который об этом знает, остается… - Снейп сокрушительно вздохнул, - Лорд Волдеморт.
- Что-о-о? – выдохнул Гарри.
- Да, я предвидел этот вопрос, - быстро отозвался зельевар. – Как я уже вам уже говорил, одно время Томас Реддл и Бреоган О`Рафферти были неразлей-вода, по причине общих научных интересов. И это было их последней совместной разработкой.
- Так значит, его попытки меня убить имеют несколько более давнюю историю, чем это принято считать?
- Выходит, что так… Должен признать, что ваша судьба – сплошная цепь трагических совпадений. Кто же знал, что попытки спрятать вас навлекут на вас еще большую опасность…
- Определенно, кто-то об этом не подумал, - съязвил Гарри.
- Правда, остается еще одна возможность… Еще один… не сказать чтобы человек общался с Рафферти достаточно продолжительное время и мог об этом что-нибудь вызнать…
- Люпин! – догадался слизеринец.
- Он самый, - кивнул Снейп. – Правда, на вашем месте я бы не стал слишком обнадеживаться: раз уж Уолтер ни словом не обмолвился об этом своему ближайшему сподвижнику, едва ли он стал бы откровенничать с кем-то еще… Но если вам все же удастся что-нибудь разведать, скорее всего, это объяснит не только ваши проблемы со сном, но и многое другое. А теперь попрошу вас вернуться к отработке.
Гарри с несчастным видом воззрился на котел: он-то уж было решил, что его троюродный дядя проникся сочувствием к его невзгодам в достаточной степени, чтобы малость поступиться педагогическими принципами. Поскольку зельевар явно нуждался в дополнительном намеке, слизеринец тихо заметил:
- Профессор, я не в состоянии сейчас варить зелье… Я усну на середине процесса…
- Вам не помешало бы пробудить в себе страсть к науке, отличавшую ваших родственников, - не без иронии заметил Снейп.
- По крайней мере, я хоть опыты на людях не ставлю, - пробурчал Гарри, с опаской коснувшись жидкости палочкой.
- Я всегда ценил в вас это достоинство, мистер О`Рахилли, - с серьезным видом заверил его профессор. – В знак симпатии к вам я готов перенести пересдачу на другой день.
Удовлетворившись этим, студент немедленно двинулся в спальню, и на сей раз ему удалось худо-бедно поспать до побудки.
Когда утром Гарри направился к гриффиндорскому столу, за ним увязался Малфой, пытавшийся объяснить ему что-то о роли поэтических образов в общении работников РСД с дементорами. То, что его однокурсник даже не пытался понять, о чем он говорит, только раззадоривало будущего директора, и он приземлился за столом враждебного факультета, так и не заметив, куда попал.
- У меня к вам просьба, - обратился Гарри к друзьям, - если увидите Люпина, передайте ему, что мне нужно с ним поговорить.
- По-моему, ты и так довольно часто с ним беседуешь, - заметил Драко, прервав свои рассуждения.
- Но почему-то, когда мне что-то от него надо, он тут же исчезает, - вздохнул Гарри. – Поэтому на сей раз я хочу застать его врасплох прежде, чем он догадается об этом.
- А с родителем своим ты переговорил, как обещал? – вспомнил Малфой.
Гарри хлопнул себя по лбу, забрызгав кашей с ложки нескольких соседей с противоположной стороны стола.
- Вот и надейся на гриффиндорцев, - пробурчал будущий директор, - никакой обязательности… Неудивительно, что операции мракоборцев с завидным постоянством терпят крах: наверно, половина участников о них просто-напросто забывают…
- Ты тоже хорош – почему не напомнил? – раздраженно отозвался Гарри, пытаясь сотворить очищающее заклинание все той же ложкой.
- Думать мне больше не о чем: у меня тут несколько сотен дементоров, а я вынужден напоминать великому Гарри Поттеру об его обязательствах…
- Почему-то с
твоими дементорами куда чаще сталкиваюсь
я, - парировал его собеседник. – Впрочем, если учесть, что следишь за ними ты точно так же, как за своими делами, неудивительно, что они болтаются Мерлин знает где.
- У меня, видишь ли, есть дела помимо воспоминаний о том, как я ловил снитч, - не остался в долгу Малфой.
- Ладно, - примирительно заметил Гарри, - сейчас я все улажу.
Увидев слизеринца, его названый отец первым делом спросил:
- Гарри, почему ты не заходишь? Я уже третий день вижу тебя только на уроках!
- Но уроки-то я не прогуливаю, - попытался оправдаться студент, припомнив, что в последнее время, поглощенный проблемами с учебой, он и вправду не жаловал вниманием новообретенного родственника. – К тому же, когда я прихожу, Снейп ругается…
- Он больше не появляется, - хмыкнул Рахилли. – И правильно делает. А вид у тебя все равно нездоровый. Может, тебе лучше немного отдохнуть от учебы? Безопасность магических контактов – это очень серьезно, что бы там ни говорил Снейп.
- Я в полном порядке! – заверил его Гарри. Легкость, с которой профессор Военных действий упомянул о друге юности, внушила ему надежду, что его гнев сошел на нет, и, возможно, дядя даже готов на шаг к примирению…
- А как со сном?
- Хорошо, - поспешно закивал слизеринец, не желая сбивать благодушный настрой названого отца.
Смерив Гарри внимательным взглядом, О’Рахилли, к его облегчению, кивнул:
- Что же, это к лучшему… Но все-таки мне было бы спокойнее, если бы ты обследовался.
- Я могу пойти в Больничное крыло прямо сейчас, - предложил студент.
- Нет, мадам Помфри, конечно, знаток своего дела, но… эта область слишком специфичная. Один мой старый знакомый как раз специализируется на этом.
- Старый? – с сомнением переспросил Гарри, у которого это слово твердо ассоциировалось с бессвязными беседами, размытыми поучениями и малопонятными наставлениями.
- Ну, не такой уж старый, конечно, - ухмыльнулся Рахилли. – Он меня лет на десять постарше будет. Мы с ним вместе работали.
- Так он – бывший РСД-шник? – догадался слизеринец.
- Да, ушел, помнится… в девяносто четвертом.
- А почему… как он туда попал? – осторожно спросил Гарри.
- Вообще-то, это история не для широкой общественности, - смущенно заметил Рахилли. – Но и не то чтобы секрет. Его обвинили в том, что он был в числе Пожирателей Смерти, но это обвинение – полная ерунда, никаких доказательств, само собой, не было, не говоря уж о том, что Черная Метка как таковая отсутствует, а ее, как известно, удалить можно разве что вместе с рукой. Просто у Фредерика всегда было немало недоброжелателей, тут уж ничего не поделаешь – люди, которые желают жить своим умом, всем мешают. Вскоре обвинения с него сняли, но он еще долго оставался в РСД. И, по счастью, вовремя оттуда ушел, а то сам знаешь…
- А почему же тогда его не задействовали в борьбе с дементорами, раз он из РСД? Ведь в нынешней ситуации это умение на вес золота…
- Ну, во-первых, он не горит желанием возвращаться к этому, и принуждать его никто не имеет никакого права. А во-вторых, в прошлом году он состоял при Министерстве, они его решили при себе придержать, на всякий случай. А в третьих… кажется, я лишнего сболтнул, так что ты, уж пожалуйста, никому. А то у Эштона еще неприятности начнутся.
- Эштон? – повторил Гарри, припоминая, что где-то он уже слышал это имя, хоть и никак не мог сообразить, при каких обстоятельствах.
- Да, Фредерик Эштон. В УМИ он специализировался по магии сна. А ты пока что не перенапрягайся. В случае чего, я поговорю с твоими преподавателями.
- И со Снейпом? – бросил пробный шар Гарри.
На лице О`Рахилли отразилось мгновенное замешательство, но он быстро взял себя в руки и твердо ответил:
- И с ним тоже. Я не позволю ему отыгрываться на тебе.
Слизеринец поспешил заметить:
- Но он вовсе на мне не отыгрывается! Не то чтобы он был особо добрым, но и обратного не сказал бы… Мне кажется, что он охотно пойдет навстречу, если ты не будешь… горячиться. Думаю, он уже понял, насколько был неправ!
О’Рахилли приподнял брови в сомнении, но возражать не стал:
- Да я и сам тут… подумал на досуге и пришел к выводу, что мы просто неправильно друг друга поняли. В конце концов, он столько раз спасал тебе жизнь, что глупо думать после этого, будто ему наплевать на твою безопасность. И кто ж виноват, что Снейп действительно ничего не смыслит в магической безопасности…
- Думаю, что он с тобой согласится, - с облегчением заверил его Гарри. – Да, кстати, тут такое дело… Малфой у тебя пропустил занятие, боюсь, что это из-за меня… Я тут перепутал…
- Да нужен он мне, как дементору духи, - отмахнулся Рахилли. – Хоть один вечер прошел спокойно…
Стоило слизеринцу сосредоточиться на домашнем задании, отрешившись от библиотечного гула, как он был довольно-таки бесцеремонно вырван из потока мыслей радостным возгласом Невилла:
- Гарри, ты посмотри, что я нашел!
- И что? – Студент скептически покосился на потрепанную книгу в руках товарища; в противоположность подавляющему большинству магических изданий, она даже не имела твердого переплета, и бумага была довольно-таки низкого качества. Но энтузиазма Невилла это не умерило: бросив книжицу на стол перед однокурсником, он указал на имена авторов.
- Валенд Грид и… Постой, Руадан О`Рахилли – это ж мой прапрадедушка!
- Вот именно, - торжествующе кивнул Невилл.
- А что это вообще такое? – Гарри вчитался в название. – «Применение магических субстратов в сельском хозяйстве»… это про удобрения, что ли?
- Да, а как ты догадался? – удивился гриффиндорец.
- Выходит, у нас это семейное… - вырвалось у Гарри, но он тут же замолчал, спохватившись.
- Что? Ты разве тоже почвой занимаешься? – обрадованно переспросил Невилл.
- Конечно, нет. – Гарри понизил голос. – А что значит – тоже?
- Я, в общем-то, интересуюсь магическим почвоведением. Это ведь сейчас самая передовая область травологии. Но, к сожалению, в нашей библиотеке ничего не найдешь по этой теме…
- Еще бы. Ты что, не в курсе, что это – запретная область, что-то вроде темной магии?
- Да ладно тебе, - усмехнулся Невилл. – Сейчас на подобные ограничения уже никто не обращает внимания. Ну, запретили ее когда-то, но не сегодня-завтра снова разрешат.
- А отчего же его запретили? – не преминул спросить Гарри.
- Да Мерлин его знает… - задумался Невилл. – Может, боялись неконтролируемого воздействия магии на растения… Но давно доказано, что влияние магии невелико и недолговечно и распространяется только на удобренную площадь.
- А Снейп говорил, посадить могут… - вспомнил слизеринец.
- Нашел, кого слушать, - фыркнул Невилл. – Я тоже когда-то всерьез думал, что любое неточно сваренное зелье – смертельный яд… Все равно без магического почвоведения общество не сможет развиваться: продовольственный кризис уже сейчас дает о себе знать, просто из-за всех этих воин и беспорядков об этом пока предпочитают не думать. К сожалению, из-за длительного запрета многие разработки были утеряны… Слышишь, Гарри, а у тебя дома где-нибудь не завалялось бумаг этого твоего прадеда? Если найдешь, вышли их мне, а? Тебе-то они все равно без надобности…
- Не знаю, надо отца спросить, может, у него… Он этим тоже интересуется… некоторым образом.
- Рахилли? – удивленный возглас Невилла заставил обернуться учеников за соседними столами. – В жизни бы не подумал! То есть, я хотел сказать, твой отец, он, конечно, знаток своего дела, но малость…
- Солдафон, - рассеянно заметила сидевшая неподалеку Джинни.
Гарри это задело за живое, и он поспешил возразить:
- Он, между прочим, такие деревья вырастил, что и Флитвику не снились! И мне…
Заметив, что сидевшие вокруг ученики попритихли, он обернулся – и осекся, обнаружив за спиной профессора Келтхайра. Тот направлялся мимо к книжным полкам, и, по-видимому, не обратил на него ни малейшего внимания. Все-таки Гарри тут же спрятал книгу под стол, а на нетерпеливый вопрос Невилла:
- Так что с деревьями? – ответил:
- Деревья как деревья, обычная лесопосадка.
Поняв, что однокурсник не желает продолжать беседу, гриффиндорец забрал книгу и отошел, слегка обиженный, а Гарри решил поскорее выкинуть почвоведение из головы: только его не хватало в ворохе накопившихся проблем!
Глава 15. Человек и законЯ вас прошу на отдых к нам,
В тюрьме покой и тишь,
И если даже ходишь там,
То все равно сидишь…
из к/ф «Летучая мышь»
На следующий день планы слизеринца продолжали успешно осуществляться: перед обедом Гермиона сообщила ему:
- Гарри, Люпин ждет тебя в своем кабинете. Я сказала ему, что ты хочешь с ним поговорить.
- Спасибо, это просто здорово! – радостно поблагодарил ее студент.
- Похоже, жизнь начинает налаживаться? – Девушка смерила его проницательным взглядом.
- Не то слово! Кажется, мне все-таки удалось примирить Снейпа с отцом. Я чувствую себя дипломатическим гением.
- Вот и замечательно, - с облегчением вздохнула гриффиндорка. – А то Рональд поставил на то, что они не поладят раньше окончания учебного года.
- А ты?
- А я – что к Рождеству… - потупилась Гермиона. - Но все-таки я оказалась ближе к истине!
- Пока еще рано судить, - вздохнул Гарри. – С такими характерами от них не знаешь чего и ждать: как бы они не переубивали друг друга вместо примирения…
Люпин встретил его вопросом:
- Что-то случилось?
- Пока ничего нового… Я хотел бы задать вам один вопрос, профессор, очень важный. – Убедившись, что Люпин готов его выслушать, Гарри продолжил: - Вы что-нибудь знаете об исследованиях Дэвида Уолтера?
Оборотень фыркнул:
- Да если я начну их только перечислять, это займет не меньше часа. К тому же, большую их часть я уже позабыл – как ты понимаешь, я не ученый, и не могу держать в голове весь этот ворох научных работ…
- Я имею в виду самую последнюю разработку, профессор.
Люпин задумался. Спустя полминуты он отозвался:
- Нет, мне об этом ничего не известно. Видишь ли, он вообще не слишком-то распространялся о своей жизни до Азкабана. Но как-то, помнится, он обмолвился, что последнее его открытие обернулось несчастьем, и, наверно, это были не пустые слова…
Тут в кабинет ворвался запыхавшийся Малфой:
- Рахилли, быстро в холл! Там такое творится! Явились люди из Министерства…
- Я занят… - автоматически отозвался слизеринец. – Что такое?
- Твоего отца забирают!
- Что? – Гарри подскочил как ужаленный и бросился за однокурсником, который уже исчез в коридоре; Люпин поспешил за ним.
Холл уже был запружен сгрудившимися у дверей учениками и преподавателями; Гарри сразу заметил друзей, и совместными усилиями им удалось пробиться в первые ряды. Ядро толпы образовали несколько незнакомцев и преподаватели, в их числе и О`Рахилли. МакГонагалл, Флитвик и Спраут одновременно что-то выкрикивали, наседая на пришельцев.
- Кто главный в этой школе, в конце концов! – проорал чиновник, срывая голос.
- Коллектив! – не менее громогласно отозвалась МакГонагалл.
- В таком случае позвольте выполнить…
- Не позволим!
- У вас нет никакого права, - кипятилась обычно добродушная профессор Спраут, - лишать нас преподавателя посреди учебного года! У нас без того пропал директор, полным ходом идет переаттестация! Что это за произвол?!
- Обвинения, представленные мистеру О`Рахилли, смехотворны! – поддержал ее Флитвик. – Куда весомее звучало бы: «Арестовать как неугодного Министерству»!
- Выходит, что требования закона для вас смехотворны? – силился перекричать их чиновник. – И запретные разделы магии для вас пустой звук?
- Но этот закон не имел смысла уже при подписании! – не унимался Флитвик. – Если во всем магическом мире вы найдете хоть одного человека, который увидит в нем хоть каплю здравого смысла, я сам добровольно пойду под арест!
- Мы здесь не для того, чтобы обсуждать с вами дух закона! – Взамен первого, отчаявшегося окончательно, в дискуссию вступил другой чиновник. – Если все будут так относиться к представителям действующей власти и ее предписаниям, то нам никогда не удастся сплотиться для борьбы с темными силами! Выходит, что в Хогвартсе, который всегда был оплотом законности и благонадежности магического мира…
«…а также Пожирателей Смерти и прочих малопонятных формирований…» - мрачно подумал Гарри.
- …зародился раскол, - продолжал распинаться министерец. – Значит, вы отказываетесь выполнять требования Министерства? И осознаете все последствия?
- По-моему, мы достаточно четко выразили свое мнение, - отрезала МакГонагалл.
В этот момент толпа учеников сама собой хлынула в разные стороны, и в образовавшемся проходе возникла сухощавая фигура профессора зельеварения, который тут же потребовал объяснений:
- Что, во имя Мерлина, здесь творится?
- У нас ордер на арест Лоэгайре О`Рахилли, профессора школы магии и волшебства Хогвартс, - умоляюще обратился к нему первый чиновник, – осуществлению которого препятствуют ваши коллеги…
- В чем причина ареста? – сухо поинтересовался Снейп.
- Вчера поступило донесение, что мистер О`Рахилли практиковал запрещенные разделы магии, а именно, магическое почвоведение. На этом основании он подлежит суду, а плоды его противозаконных изысканий подвергнуты уничтожению.
- Мои деревья… - шепнул Гарри.
- К сожалению, - в наступившей тишине голос Снейпа прозвучал на редкость отчетливо, - дело зашло слишком далеко. Я все же надеюсь, что Министерство магии изменит свое решение при его рассмотрении.
- Вы хотите сказать… - сощурилась профессор МакГонагалл.
- В сложившихся обстоятельствах мы не можем портить отношения с Министерством.
- Дамблдор бы с вами поспорил!
- Надеюсь, что вскоре он сможет сделать это, - бросил зельевар.
- Вы подпишите ордер? – взбодрился чиновник, почувствовав, что перевес склоняется на его сторону. – В отсутствии директора достаточно подписи декана факультета…
- Я не собираюсь в этом участвовать! – фыркнула МакГонагалл, устремившись в образовавшийся проход. Вслед за ней двинулись остальные преподаватели. Снейп подмахнул пергамент и остановился неподалеку, мрачно созерцая скопище студентов.
- Я попрощаюсь с сыном? – В противоположность прочим участникам этой сцены, О`Рахилли удалось сохранить спокойствие, хоть мрачное выражение его лица говорило о том, что на благополучный исход он не надеется.
Слизеринец тут же рванулся вперед, выбравшись из толпы себе подобных.
О’Рахилли быстро обнял его, шепнув:
- Похоже, твой троюродный дядя был прав. Надеюсь, мы еще увидимся.
Гарри от волнения так и не смог ничего сказать, а его названый отец решительно двинулся к выходу. Тут же рядом с ним очутился Малфой, который протестующе завопил:
- А как же я, профессор?
Тот пожал плечами:
- Министерство что-нибудь придумает.
С уходом чиновников и профессора Военных действий сборище быстро рассосалось, а Гарри вышел на улицу, уселся на ступеньки и уставился на быстро темнеющее небо. Рядом пристроились его друзья, на долю которых выпали причитания Малфоя:
- Придумают они что-нибудь, как же… Им лишь бы сажать кого ни попадя, а за последствия пусть отдуваются другие! Вот увидите, они просто заявят: «Малфой, фас дементоров!», - а как - это уже моя проблема!
- Между прочим, - заметил Гарри, - когда отец пошел служить в РСД, он был еще моложе тебя.
- Ага, но директором его тогда не сделали! Как, впрочем, и сейчас… и я, хоть убей, не понимаю, почему! Могли бы объяснить хотя бы это, я уж не говорю о том, почему эту должность взвалили именно на меня!
На крыльце появился Люпин:
- Вам пора по гостиным. Гарри, мы могли бы выпить чаю, твой декан не будет против.
- Сволочь он, а не декан! – буркнул слизеринец. – Лишил меня отца. А я их еще мирить собирался…
- Думаю, все обойдется, - постарался утешить его оборотень. – Рахилли не впервой такие переделки.
- Надо полагать, Снейп думал именно об этом, когда подписал эту бумагу, - съязвил студент.
- Не думаю, что он сделал это добровольно.
- А кто его за руку дергал, спрашивается? Ведь если бы он отказался, как и остальные…
- Завтра школу закрыли бы, - закончил профессор Защиты. – Пойми, Гарри, несправедливо переваливать ответственность за случившееся на Снейпа, как предпочли сделать остальные профессора. Насколько мне известно, именно он неоднократно напоминал твоему отцу, что тот выбрал не самую лучшую область для своих научных изысканий.
- Настолько неоднократно, что у меня даже возникла мысль, не возобладала ли в нем сознательность истинного сторонника действующей власти… - проворчал Гарри.
Люпин остановился и, направив на него пристальный взгляд, произнес:
- Единственное, в чем я уверен относительно Северуса Снейпа – так это в том, что он
никогда не пошел бы на предательство друга. Даже когда скрипит зубами от одного звука его имени.
Гарри досадливо вздохнул: при всех негативных чувствах к зельевару, возразить ему было нечего.
- Нам обоим отлично известно, - Люпин снова двинулся вглубь коридора, - что порой кара закона падает на невинных. Но главное – твой отец не одинок, многие приложат все усилия к его вызволению.
Гарри кивнул:
- Наверно, мне тоже пора в гостиную, профессор…
- Да, отдых тебе сейчас не помешает, - согласился оборотень.
Заснуть Гарри удалось не сразу, так как Малфой, душу которого переполняло сожаление о случившемся, порой начинал изливать его вслух. Дошло до того, что обычно безропотный Гойл буркнул:
- Может, обсудим это завтра?
Стоило юному литератору умолкнуть, как Гарри провалился в сон. Но по странному совпадению, директор не замедлил выйти на связь, стоило удалиться главному противнику этих телепатических контактов.
На сей раз он без предисловий заявил:
- Гарри, у меня к тебе важный разговор.
- Что-то еще случилось? – хмуро поинтересовался юноша. Сейчас, когда его с таким трудом обретенный отец нежданно-негаданно загремел в тюрьму, общемировые проблемы начали казаться какими-то… неактуальными.
- Что значит «еще»? – насторожился Дамблдор.
- Ерунда, сэр, - еще более мрачно бросил слизеринец. – Моего отца арестовали.
- По какой причине?
- Запретные разделы магии. Если это можно так назвать.
- Непростительное заклятье?
Гарри укоризненно взглянул на директора:
- Разумеется, нет, сэр! Дело в магическом почвоведении.
Директор нахмурился:
- Не такая это и ерунда, мальчик мой. Беда в том, что он уже привлекался к суду по похожему поводу. А это значит, что в Министерстве едва ли поверят в чистоту его намерений…
- Но ведь это – всего лишь почва! – взорвался Гарри. – Мой подарок на День Рождения! Пусть уж тогда и меня арестуют, раз дело в этом!
- Гарри, возьми себя в руки, - велел старый волшебник. – У нас не так много времени. Я постараюсь помочь твоему отцу, хотя пока не могу дать никаких гарантий. Во всяком случае, сейчас ему ничего не угрожает, поскольку магическая правоохранительная система пребывает в глубоком кризисе. Не могут же они приказать О`Рахилли заключить в Азкабан самого себя!
Гарри невольно фыркнул, представив себе картину, как министерцы пытаются заставить Малфоя арестовать своего подчиненного, перед которым азкабанский директор робеет, как дюжина кроликов перед сотней удавов.
- Но сейчас есть и другие проблемы, разрешение которых зависит непосредственно от тебя.
Несколько успокоенный заверениями директора Гарри приготовился слушать.
- Боюсь, период бездействия Волдеморта подошел к концу. Хоть теперь он доверяет своим сторонникам еще меньше, чем прежде, нам удалось разведать, что он вновь изыскивает способ добраться до тебя.
Несмотря на то, что для Гарри это уже должно было сделаться привычным, его сердце екнуло. За одно беспечно проведенное лето он уже успел забыть, каково это, когда на тебя охотятся.
- Пока что непосредственной опасности нет, но ты должен удвоить бдительность. Ко всему прочему, я подозреваю, что арест профессора О`Рахилли может быть направлен на то, чтобы снизить степень твоей защиты…
- То есть, - Гарри почувствовал, как к горлу подкатывает ком, - вы полагаете, что в Министерстве могут действовать сторонники Волдеморта?
- Не хотелось бы лишний раз тебя пугать, но это не подлежит сомнению. Более того, не мне напоминать тебе о том, что порой его приспешникам удается проникнуть куда глубже. Не забывай: ты ни при каких обстоятельствах не должен доверять незнакомцам или тем, кого знаешь недостаточно. Если кто-нибудь из твоих хороших знакомых вдруг начнет вести себя странно, нетипично, даже в мелочах, как это ни печально, тебе придется и с ними вести себя осторожнее.
- Я постараюсь, сэр, - вздохнул Гарри, в красках представляя себе грядущие «Дни Паранойи в Хогвартсе», которые обещали перерасти в недели, если не в месяцы.
- Я уверен, что твой богатый опыт окажет тебе немалую помощь, - ободрил его директор. – Старайся доверять своей интуиции, даже больше, чем словам такого выжившего из ума старика, как я. – Лицо Дамблдора озарила добродушная улыбка, студент невольно улыбнулся в ответ. – Знай, Гарри, что ошибки совершают все, в том числе и те, кто не имеет на них никакого права. - В голосе старого волшебника послышалась горечь. – Именно поэтому в понимании и прощении нуждаются не только злодеи, но и те, кто всю жизнь старался творить добро.
Гарри смутился: ему показалось, что директор хочет попросить у него прощения за то, о чем сам студент не имеет ни малейшего понятия, и еще менее понимает, как на это реагировать.
Впрочем, судя по тому, что в следующий момент он уже очнулся в слизеринской спальне, он не мог поручиться, что последняя часть разговора не была просто-напросто сном.
Поутру Гарри подумал было, что стоит рассказать о прошедшем разговоре профессору Снейпу. Но затем, рассудив, что ничего особенно нового директор ему все равно не сообщил, присовокупив к тому же, что не стоит доверять даже хорошим знакомым, решил с этим повременить. Но совсем никому не доверять Гарри не мог также – ведь в противном случае его жизнь оборвалась бы куда быстрее, чем от чьих-либо происков – поэтому он поделился содержанием беседы с Люпином, за чаем после уроков.
Выслушав его, тот заключил:
- Что ж, Гарри, я бы и сам подписался под каждым словом Дамблдора. Другое дело, что твоя жизнь находилась в опасности все эти годы, а в последние – в огромной опасности, и я не вижу, в чем нынешняя ситуация отличается от предыдущей. Возможно, директор просто хотел напомнить, чтобы мы не теряли бдительности в его отсутствие? Ведь, как известно, «кот из дому – мыши в пляс», и он считает, что остальные профессора в его отсутствие недостаточно серьезно отнесутся к миссии, которую он выполнял последние шесть лет. Ведь, что греха таить, - оборотень улыбнулся, - Дамблдор считает нас всех большими детьми.
Гарри с облегчением понял, что Люпин высказал вслух его потаенные мысли, но спросил:
- Как вы думаете, отца действительно арестовали… из-за меня? Отчего так получается – все, кто хотят меня усыновить, либо погибают, либо попадают в тюрьму…
- Прежде всего, Гарри, ты берешь на себя слишком много, - возразил оборотень. – Хочу напомнить, что и у Сириуса, и у Рахилли были проблемы с законом задолго до того, как ты с ними повстречался. И вообще, я понимаю, как велик соблазн обвинить себя во всех неприятностях, постигших твоих близких, но этот путь слишком легкий, чтобы быть достойным похвалы.
- Легкий? – удивленно переспросил Гарри.
- Это можно понять уже по тому, какое количество людей прибегают к нему. Куда проще раз и навсегда решить, что ты – причина всех мировых несчастий, до Великого Потопа включительно, чем приложить усилие, чтобы понять, откуда на самом деле исходят все эти беды. Возможно, мне стоило бы уверить тебя, что ты совершенно непричастен к гибели своих родичей и невзгодам близких; но, во-первых, ты все равно мне не поверишь, даже если согласишься. А во-вторых, это было бы неправдой.
Гарри порядком озадачили слова Люпина, если не сказать – покоробили; но, проглотив возражения, он решил дослушать.
- Однако еще более глупым, чем отрицать твою причастность, было бы считать тебя единственной причиной. Не думаю, что ты в самом деле проникся сознанием, что являешься центром Вселенной. – В голосе оборотня зазвучала усмешка, а Гарри поспешно замотал головой. – В той же мере, что тебя, в этом можно было бы обвинить и меня, и самого Рахилли, наконец. Во всяком случае, радует, что ты уже отошел от того, чтобы винить во всем Снейпа.
Как ни странно, Гарри ушел из кабинета Люпина странным образом успокоенным, хотя так до конца и не понял, что именно тот имел в виду. Однако того же нельзя было сказать о самом оборотне: как только за слизеринцем закрылась дверь, взгляд профессора уплыл куда-то вдаль, пальцы с хрустом ломали печенье, усыпая крошками скатерть.
Снейп не то чтоб сильно удивился, когда Люпин заявился к нему в лабораторию; отставив в сторону недоваренное зелье, он поставил чайник на огонь и без обиняков поинтересовался:
- В чем дело?
- Речь пойдет о Гарри.
- Каком именно? – не без иронии спросил зельевар.
- Об обоих, - не слишком радостно отозвался Люпин. – Но сперва – о младшем представителе.
Снейп поставил на стол две чашки, поднося мгновенно вскипевший чайник, и оборотень, подвинув к себе чашку, продолжил:
- С ним опять связывался директор.
- Какого дементора он не рассказал этого мне? – Профессор со стуком опустил чайник на стол, из носика выплеснулась струйка кипятка. Опасливо отодвинувшись, Люпин ответил:
- Вы должны понимать, Северус, что он еще злится на вас, из-за того, что вы не заступились за Рахилли.
- Думаешь, будь у меня такая возможность, я бы ей не воспользовался? – Снейп навис над оборотнем, опираясь о стол.
- Северус, я все прекрасно понимаю. – Люпин тронул его за локоть успокаивающим жестом. – Но Гарри – еще подросток, и он многие вещи воспринимает в другом свете. Вспомни хотя бы себя в его возрасте.
- Ладно, вы хотели сказать что-то еще? – оборвал его Снейп.
- Может, я перескажу содержание беседы Гарри с директором, если не возражаете? – В голосе Люпина послышался мягкий упрек. – Дамблдор говорил о том, что Волдеморт вновь готовит для Гарри какую-то западню, и в связи с этим ему не стоит никому доверять.
- Думаете, Дамблдор сомневается в Келтхайре? – вновь перебил его зельевар.
- Вполне возможно, - протянул Люпин. – Но едва ли он стал бы оставлять школу на того, кому не может довериться. К тому же, в прошлый раз он упоминал, что нет оснований подозревать его старого знакомого…
- Но, по-видимому, всплыли какие-то ранее неизвестные директору факты, раз он решил предостеречь Пот… то есть, Рахилли. Вполне может статься, что они пошатнули уверенность Дамблдора в его заместителе.
- Почему бы тогда ему не сказать об этом прямо, - засомневался оборотень, - заставляя вместо этого подозревать всех и вся?
- Возможно, потому, что он сам сомневается. А может быть, он хотел предупредить именно нас: ведь очевидно, что мы прежде всего заподозрили бы именно Келтхайра, в то время, как Рахилли-младшему это невдомек. В конце концов… вполне вероятно, что способ передачи информации во сне не столь безопасен, как это принято считать. Но вы, кажется, что-то хотели сказать и о Рахилли-старшем?
- Да, меня гложет предчувствие… думаю, вы меня поймете. Возможно, той ловушкой, которая готовится для Гарри, станет именно он.
- Что вы имеете в виду? – сухо поинтересовался зельевар, а его пальцы непроизвольно стиснули край столешницы.
Проследив за его реакцией, Люпин усмехнулся:
- Я вовсе не думаю сомневаться в благонадежности моего бывшего коллеги, тем более, что к этому нет никаких оснований. Но он против своей воли может быть вновь вовлечен в чужую игру…
- Вновь? – задумался зельевар.
- Да, как в прошлом году, когда Дамблдор, воздействуя на Рахилли, смог одновременно влиять на Уолтера, и даже на Сами-Знаете-Кого…
Снейп нахмурился, но его молчание говорило о том, что он готов согласиться с оборотнем.
- Похоже, ваш друг обладает несчастливой способностью постоянно оказываться в эпицентре чужих конфликтов. Вот как вы думаете, какова настоящая причина его ареста?
- Хотел бы я знать, - бросил Снейп. – Но, кажется, теперь начинаю понимать…
- А я – наоборот, - хмыкнул Люпин. – Так кто, по-вашему, затеял это расследование?
- Если б знал – убил бы, - пожал плечами зельевар.
- К чему такая жестокость, - укоризненно заметил оборотень. – Для начала, достаточно выяснить, кто это, и… обезвредить.
Глава 16. ЗнакПоявление директора во сне стало далеко не последним сюрпризом, постигшим Гарри в тот день. Одно то, что он умудрился заснуть на уроке зельеварения под носом у Снейпа едва ли не головой в котел, заслуживало упоминания. Но не самим фактом, а тем, что зельевар, вместо того, чтобы низвергнуть на него поток ругани и штрафных баллов, предпочел не заметить возмутительного события. Гарри, наверно, так и проспал бы до конца урока, если бы его тут же не разбудил перепуганный Рон, который постыдно пропустил засыпание друга, заговорившись с Гермионой. Странное поведение профессора послужило появлению новой серии слухов. В ряду сочинителей выделился Драко, который предположил, что профессор Снейп является следующим претендентом на пост отца Гарри. Прослышав об этом, сам «пасынок» вознамерился открутить начинающему писателю голову, ибо за прошедшее время его чувства по отношению к «потенциальному отцу» не потеплели, а к действующему – не охладели.
Еще не успев отойти от Малфоевских наветов, Гарри получил по голове объемистым пакетом из Министерства. Как выяснилось по его вскрытии, подследственному О`Рахилли дозволили отправить весточку сыну, чем тот не преминул воспользоваться. Прочитав первые же строчки, Гарри ощутил угрызения совести.
«Дорогой Гарри,
Прошу, напиши мне, как у тебя идут дела и как ты себя чувствуешь: никак не могу отделаться от мысли, что тебя подстерегает какая-то напасть. А времени для подобных размышлений у меня теперь предостаточно. Поэтому напиши скорее, если не хочешь, чтобы я свихнулся от беспокойства…»
Гарри прервал чтение, подивившись, насколько слова Дамблдора совпали с предчувствиями его названого отца. Не иначе пресловутая родительская интуиция…
«…А еще мне стукнуло в голову, что на носу Самайн, или, по-вашему, День Всех Святых. В Ирландии есть поверье, что в его канун можно встретиться с душами умерших. Возможно, ты решишь, что это – глупое суеверие…»
Гарри ругнулся про себя: это что еще за внутрисемейное разделение по национальному признаку? «По-нашему», «по-вашему»… Обязательно каждый раз напоминать ему о том, что он воспитывался у Дурслей?
«…но для меня это очень важно. Если найдешь это возможным, я прошу тебя посетить могилу Уолтера и сказать ему… по правде говоря, не знаю что. В общем, я перед ним очень виноват, и мне жаль, что я не успел извиниться при жизни. Между нами вообще осталось много невысказанного. Думаю, что он все поймет, если ты передашь ему это.
Slan,
Laoghaire»
Гарри свернул пергамент, порадовавшись, что дядя не сообщил в письме ничего секретного: ведь это значило, что его можно сохранить на память. Когда он поделился с друзьями, Гермиона воскликнула:
- Но 31 октября – это же сегодня!
- Дементор меня побери! – Слизеринец хлопнул себя по лбу. – Не мог он пораньше об этом вспомнить?
- Успокойся, Гарри, - рассудила девушка, - аппарировать туда ты всегда успеешь. Главное – получить разрешение.
- А как же праздник? – вмешался Рон.
Почесав в затылке, Гарри ответил:
- Хэллоуин бывает каждый год, а вот отец умирает, слава Мерлину, не каждый. Вдруг он сейчас меня ждет, а если не явлюсь, так в другой раз и разговаривать не пожелает?
Хоть выражение лица Гермионы было довольно-таки скептическим, она поддержала слизеринца:
- Разумеется, стоит попробовать, Гарри. По крайней мере, не будешь больше беспокоиться об этом.
- Ты только смотри, как бы Сам-Знаешь-Кто тоже не собрался поболтать с твоим отцом, - мрачно отозвался Рон. – А то сходно мыслящих людей нередко посещают похожие идеи…
По счастью, после этой фразы Гарри удалился и не стал свидетелем очередной профилактической беседы на тему: «Рональд, сколько можно болтать все, что в голову взбредет? Да, особенно если это правда!»
Из библиотеки студент направился к тому, у кого, по его расчетам, хватит понимания и спокойного отношения к школьной дисциплине, чтобы обеспечить ему этот вояж. Люпина, по счастью, он нашел довольно быстро.
- Что случилось, Гарри? – насторожился тот. – Что ты носишься, словно дракон в спину дышит? Уже поздно…
Когда слизеринец объяснил, в чем дело, оборотень удивленно воскликнул:
- На могилу Уолтера? Что за больная фантазия?!
- Вы еще скажите, что это – глупые предрассудки, - нахмурился Гарри.
- Умные, умные предрассудки! – поспешил заверить его профессор. – Но ты же помнишь, о чем тебе говорил Дамблдор?
- Я-то помню, - расстроился студент. – А как бы вы сами поступили на моем месте?
- Ладно, посиди тут, я скоро вернусь. – Оставив слизеринца, Люпин двинулся прямиком в лабораторию Снейпа. Разумеется, в который раз оторвав его от изготовления какого-то виртуозного зелья.
- Вот такие дела, - заключил свой рассказ оборотень.
- И что ты решил? – Стряхнув пару капель в котел с палочки, зельевар отложил ее в сторону.
- А что делать? – вздохнул Люпин. – Придется сопроводить его туда… Или я не прав?
- Отчего же. Передайте, что ли, и от меня привет моему бывшему научному руководителю.
- Разумеется; скажу ему, что ты теперь в хороших руках и вскоре получишь звание Магистра под бдительным надзором Келтхайра.
- И не забудь добавить, что все его бывшие подчиненные также обрели замечательного директора в лице моего блестящего ученика, - буркнул Снейп, а когда Люпин уже собрался уйти, бросил вдогонку: - Дайте знать, если что-нибудь случится.
Полчаса спустя, когда ученики и профессора уже собирались в Главном зале на праздничный пир, Гарри и Люпин аппарировали на окраину кладбища. В сумерках оно показалось слизеринцу ничуть не более дружелюбным, чем в день похорон: тени от гладких серых плит сливались с неровными кляксами кустов, каждая ложбинка или бороздка казались следами гигантских когтей, нещадно располосовавщих окрестную равнину. К тому же начинал накрапывать дождь, из разряда тех, что часами не могут решить, стоит ли разойтись в полную силу.
Люпин, гораздо лучше ориентировавшийся в сгущавшейся тьме, быстро провел Гарри на нужное место и, сообщив:
- Пожалуй, не стану тебе мешать. Я буду неподалеку, - тут же исчез из поля видимости.
Оставшись в одиночестве, Гарри вопросительно воззрился на темный прямоугольник могильной плиты и, наклонившись, коснулся пальцами букв, словно желая убедиться, что его спутник не ошибся. Раньше ему казалось, что, стоит только попасть сюда, все получится само собой; теперь он чувствовал себя довольно-таки глупо, не зная, с чего начать разговор с духом погибшего родича, но отступать было уже поздно. Время шло, и он решился заговорить. Звук собственного голоса заставил его вздрогнуть, давая понять, какая тишина стояла вокруг.
- Мистер Рафферти, я… Я – ваш сын, теперь вы знаете. Жаль, что мы не успели узнать друг друга. Про вас всякое говорят, но… мне кажется, мы бы поладили. Я понимаю, что вы спасли жизнь мне и дяде, и не только нам. Кажется, все получилось не так, как должно быть, но этого уже не поправишь. Мой дядя тоже ужасно сожалеет, уж поверьте; он просил меня передать, что просит прощения. Не знаю, в чем тут дело, может, он, на самом деле, не натворил ничего такого, но он чувствует себя виноватым. Ему ведь сейчас нелегко приходится – его арестовали. И, в конце концов, он заботится обо мне. Может, дадите какой-нибудь знак, что прощаете его?
Эти слова вырвались у Гарри случайно – разумеется, он не ожидал получить ответ, даже если отец каким-то образом его услышал. Но, стоило ему замолчать, как в отдалении раздался тихий шорох – кто-то приближался к кладбищу. Справедливо рассудив, что едва ли это окажется кто-то из его добрых знакомых, юноша поспешил укрыться в тени ближайших кустов. Когда ночной посетитель подобрался поближе, спотыкаясь и путаясь в темноте, слизеринец с облегчением понял, что это девушка в островерхой шляпе и мантии волшебницы. Хотя этот факт не успокоил его окончательно, Гарри все же решился вылезти из-за куста, тем более, что она направлялась прямо на него.
При неожиданном появлении из кустов долговязого юноши ночная гостья испуганно вскрикнула и отпрянула назад. Тут же рядом с ними материализовался Люпин с палочкой наизготовку; но разглядев ночную гостью, он усмехнулся:
- Бесси! Вот уж кого не ожидал здесь встретить! – Осветив угол кладбища тусклым светом, оборотень произнес: - Разрешите представить вам, юная леди, Гарри О’Рахилли, сына коллеги вашего отца.
- Я вас знаю, - смущенно сообщила Гарри девушка. – При свете, исходившем от палочки Люпина, слизеринец и сам узнал ее по светлым пушистым локонам и серым глазам на округлом лице: она училась на Хаффлпаффе, курсом ниже его.
- Гарри, знакомься, это – Бастинда Гонт, дочь моего приятеля Аврелия.
Гарри поклонился в ответ, судорожно пытаясь вспомнить что-нибудь заковыристое по-ирландски, приличествующее случаю, но в голову так ничего и не пришло.
Люпин вновь обратился к девушке:
- И что же привело вас сюда в столь поздний час?
- У меня есть разрешение, - заверила она оборотня, доставая из кармана кусок пергамента.
- Это весьма похвально, - голос профессора стал строже, - но мне все еще не понятно, с каких пор вас одолело пристрастие к одиноким ночным прогулкам?
- Я понимаю, что все это глупости… - Бесси принялась водить носком ботинка по земле. – Но отец рассказывал, что в Ночь Всех Святых…
- Глупый ирландский обычай, - хмыкнул Гарри.
- Да, - кивнула девушка. – Мой отец не ирландец, но…
- Наверно, он переобщался с Рахилли, - насмешливо заключил Люпин.
- Я подумала, что, если бы мне удалось получить от него какую-нибудь весточку, маме стало бы полегче, - на лицо Бастинды набежала грусть. – Ну а если нет… Придумаю что-нибудь.
- Почему же ты не попросила сестер тебя проводить? Сейчас не лучшее время для подобных приключений…
- Стелла сказала, что это все чепуха, - Бесси раздраженно вздохнула. – Вы же ее знаете. Она бы с радостью запретила нам учиться в Хогвартсе, если б могла… А Виллина вся ушла в подготовку к Т.Р.И.Т.О.Н.у, все остальное ее не интересует. И, по-моему, она… она поверила, что… - Девушка сжала губы, и Люпин поспешно заметил:
- Пожалуй, мы с Гарри не станем тебе мешать. Мы подождем у выхода.
Они двинулись обратно вдоль ряда серых плит. Оборотень хранил молчание. Когда они вышли за хлипкую ограду и присели на единственную скамью, он заговорил:
- Ее отец был замечательным человеком, Гарри. А то, что случилось с ним – чудовищно несправедливо.
- Он был в РСД, верно? – тихо спросил слизеринец.
Люпин кивнул:
- Туда просто так не попадали, как ты понимаешь. Но он был одним из немногих, кому просто не повезло. Когда разгорелась война, он оказался между двух стульев; сторонники Волдеморта имели на него зуб за то, что он якобы опорочил честь своей чистокровной семьи – женился на маггле. А противная сторона смотрела на него косо как раз-таки из-за его родни, зарекомендовавшей себя далеко не лучшим образом. И поэтому, когда на него состряпали донос, чтобы отвести внимание от действительных виновников того преступления, нашлись те, кто поверили. И выбор у него был невелик – Азкабан или… Азкабан. Так он и угодил туда еще до рождения Бастинды. Потом, пару лет спустя, обвинение с него сняли, но он остался. Не хотел покидать товарищей. И вот чем все кончилось.
Гарри подумалось, что эта путаная речь предназначалась не столько для него, сколько чтобы излить то, что накопилось в душе оборотня. Чем именно кончилось, он предпочел не переспрашивать: еще со слов профессора Снейпа в прошлом году он помнил, что за судьба постигла стражей Азкабана.
Собравшись с мыслями, Люпин заговорил снова:
- Но самое худшее – это то, что и после гибели он лишен доброго имени. Его считают предателем – одним из тех, кто устроил резню в Азкабане. Я не верю.
Гарри вспомнил про собственного отца, который тоже погиб в бесчестии, и его мысли приняли совсем безрадостное направление. Тем более что его приемный отец тоже сидел под замком в ожидании суда, хоть предъявленное ему обвинение представлялось нелепым даже тем, кто его арестовал.
Наконец Бастинда вышла за ограду, и они аппарировали на окраину захолустного селения. Несмотря на глубокую ночь, в окнах стоявшего особняком дома горел свет. Стоило им зайти за калитку, как хлопнула дверь, и из дома выбежала темноволосая девушка, которая тут же напустилась на хаффлпаффку:
- Бесси! Где ты была?
- Здравствуй, Стелла, - приветствовал ее Люпин.
- Как хорошо, что вы ее нашли! – отозвалась та и вновь повернулась к сестре: - Нашла время убегать из школы! Сейчас, когда везде кошмар что творится! Ты совершенно не думаешь о матери!
- Спасибо, что проводили! – Бастинда с грустной улыбкой помахала спутникам и двинулась вслед за взвинченной сестрой.
Когда студент с профессором уже приближались к замку, перед ними откуда ни возьмись выросла высокая темная фигура. И, судя по выжидательному молчанию, отнюдь не для того, чтобы радостно приветствовать их возвращение.
- Как я посмотрю, беседа с мистером Уолтером удалась на славу, - процедил профессор Снейп, когда они поравнялись. – Я даже с живыми столько времени не болтаю.
- Мы встретили Бастинду Гонт на кладбище, помните такую? – сухо отозвался оборотень.
- Еще бы, - усмехнулся зельевар, - она до сих пор не сдала мне эссе, которое я задал еще на прошлой неделе. И, надо понимать, и завтра не дождусь от нее этой работы.
- Северус, мне не хотелось бы напоминать об этом, - сдержанно начал Люпин, - но сейчас у нее непростая семейная ситуация…
- Если бы я учитывал семейные ситуации всех своих учеников, - недовольно отозвался Снейп, - то мне было бы некого учить! Взять хоть Рахилли, - он махнул рукой в сторону Гарри, - у него родители то умерли, то в Азкабане, то под следствием… Но если я сейчас буду закрывать глаза на их безделье, то непростая семейная ситуация сложится уже у их детей!
- И именно для того, чтобы разъяснить нам все это, вы решили проводить нас до замка? – поинтересовался Люпин.
- Думаю, что более точную причину вы узнаете из завтрашнего «Пророка», - буркнул зельевар.
- Что-то случилось? – догадался Гарри. – С отцом все в порядке?
- Ваш отец под охраной, и, следовательно, в безопасности, хоть с ним это нечасто случается. А вот про ваше поместье этого сказать нельзя. – Профессор помедлил и продолжил: - Боюсь, его сравняли с уровнем моря.
Слизеринец остановился как вкопанный:
- К-к-как?
- Я не владею подробностями, - отозвался Мастер Зелий. – Сегодняшней ночью были совершены два налета, по-видимому, одновременно. Как вам известно, Министерство направило нескольких сотрудников Отдела борьбы с незаконным применением магии для ликвидации плодов научных изысканий вашего отца. Но вначале, разумеется, они намеревались провести исследование деревьев и с этой целью провести несколько дней от дома О’Рахилли. Сегодня, вернее, уже вчера, в половине двенадцатого от них был получен сигнал бедствия. Когда туда прибыли мракоборцы, они столкнулись с несколькими Пожирателями Смерти, которые прочесывали лес; завязалась схватка, но им удалось уйти.
- С антиаппарационным барьером? – хмыкнул Люпин.
Снейп пожал плечами:
- По-видимому, Аврорат не обучает мракоборцев технике боя в ночном лесу. Когда Пожиратели исчезли, были найдены тела троих сотрудников Министерства. При осмотре дома обнаружилось, что там производился обыск; похоже, сторонники Темного Лорда успели перерыть там все вверх дном и принялись за поиски в лесу, и за этим занятием их и застали министерцы, пославшие сигнал. Когда мракоборцы доложили о произошедшем, кто-то в Министерстве сообразил устроить проверку поместья в Корке. Прибыв туда, мракоборцы застали лишь ровный участок распаханной земли. По-видимому, так и не сумев проникнуть в холм, Пожиратели уничтожили его до основания.
Гарри припомнил, что ему говорил управляющий – что дом невозможно разрушить, даже если… Он хотел было сказать об этом, но его опередил Люпин:
- Что же они искали?
- В Аврорате предполагают, что мистера О’Рахилли. Младшего, - пояснил он в ответ на недоуменный взгляд оборотня. – Кому-то стало известно, что этой ночью он покинул Хогвартс, но куда направился – не знал никто, кроме нас двоих и его приятелей. Это объясняет, почему Пожиратели Смерти пошли на риск, разделив силы, и атаковали одновременно два пункта вашего наиболее вероятного назначения.
- Теперь понятно, что так напугало мисс Гонт, - протянул Люпин.
[прим. авт.: По английской традиции фамилией, как в данном случае – «мисс Гонт», именуется старшая сестра, а все остальные – только именем, например, «мисс Бастинда» и «мисс Виллина»]
- А отец об этом знает? – вздохнул Гарри.
- Надеюсь, что нет, - ответил Снейп. – Когда будете писать ему, постарайтесь избежать особенно леденящих душу сцен ваших сражений с Пожирателями Смерти.
Слизеринец промолчал, подумав, что и без вышеупомянутых сцен будет довольно непросто изложить события этой ночи так, чтобы не навести названого отца на мысль, что своей просьбой об «астральной связи» он, хоть и невольно, подверг племянника смертельной опасности.
Глава 17. Подземные водыПоутру Гарри поспешил поделиться своими бедами с друзьями:
- Так что нету у меня больше поместья, как гиппогриф слизал, - печально закончил он.
- Но ведь у вас остались какие-то дома, - подбодрила его Гермиона. – Приведете в порядок – будут лучше прежнего!
- Не будут, - сокрушенно вздохнул слизеринец. – Где еще такой холм найдется?
- Да ладно тебе, - поспешил добавить Рон, - пройдет всего пара месяцев – ты и в своем новом жилище заблудишься. Ты не представляешь себе, какими темпами разрастаются эти магические дома…
- Что-то родовой дом О'Рахилли не особенно вырос за все эти века, - недоверчиво отозвался Гарри.
- Тебя послушать – там вообще ничего не растет, - пожал плечами Рон. – Да и сам О'Рахилли, надо сказать… не особенно высокий.
В этот момент Гарри издал радостный возглас и, увлекая друзей за собой, направился к хаффлпаффскому столу, поскольку заметил там белокурую шевелюру Бастинды. Вид у нее был изрядно утомленный: девушка то и дело отчаянно зевала над своей тарелкой. Прервав своим появлением очередной ее зевок, Гарри объявил:
- Бастинда, разреши представить тебе моих друзей. Рон, Гермиона, это – Бастинда Гонт, наши отцы работали вместе.
Гермиона переглянулась с Роном и решительно пожала хаффлпаффке руку, успев ткнуть друга в бок, когда он начал было:
- А сейчас твой отец…
Гермиона поспешно вставила:
- Как ваша поездка? Гарри говорил, что все обошлось благополучно.
Рон обиделся и устранился от дальнейшего участия в разговоре. Видимо, несколько смущенная неожиданным знакомством, Бастинда пробормотала:
- Да, только дождь лил не переставая.
- Дождь? Когда это? – удивился Гарри.
- Он как раз начинался, когда я дошла до кладбища, - пояснила девушка. – Кстати, как вы сами потом добрались до замка?
- Нормально, если не считать того, что Снейп задал нам головомойку, - нехотя отозвался слизеринец, не вдаваясь в подробности о событиях той ночи: он решил, что раз существует подозрение, что кто-то из школы снабжает врагов информацией о его перемещениях, лишний раз лучше не распространяться.
- Эй, мы на заклинания опоздаем! – окликнул его Рон, которому из-за нового знакомства не удалось закончить завтрак.
Стоило им отойти, как Гермиона вполголоса принялась отчитывать друга:
- Рональд, ну ты и догадался спросить! Ты б еще спросил у Снейпа о том, как он относится к татуировкам!
- О чем? – растерялся гриффиндорец.
- Грифон с ключом! – раздраженно отозвалась девушка. - Ты что, не помнишь, кем был отец Гарри? И что случилось с его коллегами, а?
- Откуда я знаю! – отбивался Рон. – С отцами Гарри тут, пожалуй, запутаешься… Вот он, - с этими словами студент пихнул приятеля локтем под ребра, - мог бы пояснее выражаться!
Гарри отреагировал на это фразой:
- Не помню я никакого дождя…
- Куда тут дождю, - вздохнула Гермиона, смерив его сочувственным взглядом. – У него не было никаких шансов…
По расписанию у седьмого курса должны были проходить Военные действия, но Люпин на следующий же день после ареста О’Рахилли отказался их проводить, мотивируя это тем, что все равно не сможет воспроизвести странную логику своего бывшего коллеги, поэтому уроки Войны замещались теми из профессоров, которые отбивались не слишком активно. Но по неведомой причине мысли Гарри все равно занимал его отсутствующий приемный отец. От размышлений, как объяснить ему, что случилось с поместьем его покойного зятя, слизеринец плавно перешел к раздумьям, кто же ставит палки в колеса его дяде. И тут ему вдруг вспомнились слова Рона в прошлом году: «Флитвик его терпеть не может». Гарри испытующе воззрился на низкорослого профессора, силясь понять, что творится у того в голове, хоть имел все основания сомневаться в том, что О’Рахилли занимает там больше места, чем в его собственной. Самому слизеринцу, по правде говоря, вовсе не казалось, что Флитвик как-то особенно недолюбливает коллегу; ведь что скрывать, поначалу все относились к его названому отцу с опаской. Да и Рон наблюдал их взаимодействие отнюдь не с первого дня учебного года, как они с Гермионой. Но какие-то основания так считать у гриффиндорца все же были – хоть Гарри уже привык к тому, что, хоть Рон постоянно отпускает что-то необдуманное, он не так уж часто ошибался.
Поэтому, наклонившись к столу друга, Гарри прошептал:
- Рон, ты помнишь, как говорил про то, что Флитвик не любит O’Рахилли?
Тот честно ответил:
- Нет.
- Как так? Помнишь, мы еще обсуждали, на каком факультете учился мой отец!
- А на каком? – отозвался Рон. Гермиона недовольно шикнула на них. – Кажется, что-то припоминаю. Ну и что?
- Почему ты так решил?
- Ну, не знаю, показалось…
- Вам что-то неясно по теме урока, молодые люди?
Гарри оглянулся – рядом стоял профессор собственной персоной. Быстро придумать какой-нибудь вопрос он не сумел, поэтому отозвался:
- Да, я хотел бы кое о чем спросить, но не совсем по теме; наверно, мне лучше подойти после занятия…
Таким образом отделавшись от преподавателя, он обрел перспективу выдумывать совершенно ненужный ему вопрос, чтобы озадачить Флитвика после урока. Поскольку в голову толком ничего не шло, он решил спросить про то, что действительно волновало его и его друзей. Студенты уже выходили из класса, когда он решительно подошел к профессорскому столу:
- Профессор, в день, когда задержали моего отца, вы говорили, что закон, по которому его арестовали, бессмысленен. К сожалению, в библиотеке мы не смогли найти ничего, где был бы упомянут этот закон; я подумал, что, может, вы расскажете что-нибудь об обстоятельствах, при которых его подписали? Это могло бы помочь на процессе…
- Мистер О'Рахилли, - терпеливо начал Флитвик, - я полагаю, что законники Министерства знают это ничуть не хуже меня.
- Но у меня есть основания, сэр… - Гарри замялся, - считать, что они, возможно, интерпретируют эти сведения не самым выгодным для отца образом…
- Боитесь, что они могут намеренно умолчать об этом? – закончил за него Флитвик.
Гарри не ответил, но его молчание можно было счесть за согласие.
- Говоря начистоту, мало кому в Министерстве нужен арест О'Рахилли – ведь от него зависит безопасность магического общества. Поэтому не думаю, что у них действительно возникнет желание городить огород на этих слушаниях.
- Но ведь его арестовали?! Значит, кто-то написал на него донос! – вырвалось у Гарри.
- Я ничего не могу сказать о причинах, - отрезал Флитвик. – Хотя в состоянии предположить.
Гарри весь обратился во слух.
- Я буду говорить начистоту, мистер О'Рахилли, хотя многие осудили бы меня за это. Когда я сказал, что вашего отца оклеветали, я не кривил душой. Но утверждать, что он не виновен, я бы тоже не стал. – Заметив недоумение, отразившееся на лице Гарри, он продолжил: - Возможно, это покажется вам слабым аргументом, но я знал вашего отца намного дольше, чем вы. А также я знавал других ваших предков. Наверно, вам это представляется несколько иначе, но, родившись в подобной семье, невозможно остаться не замешанным ни в чем противозаконном.
- Вы имеете в виду столкновения с властями, сэр? – спросил Гарри, чувствуя, что в нем исподволь закипает возмущение.
- Раз вы об этом знаете, тем проще моя задача. Я не сомневаюсь в том, что со своей точки зрения они действовали по справедливости; конечно, они боролись против ущемления своих прав. Но это не умаляет того, что они осознанно шли против закона, а некоторые из них – разумеется, далеко не все - были отпетыми террористами. Из-за вашего прадеда, Руадана О'Рахилли, от вашей фамилии английских магов передергивает по сию пору. Фергус О'Флаэрти был борцом за свободу, но это не мешало ему быть рядовым грабителем. Патрик Финниган умудрился таким образом провернуть поставки оружия Республиканской армии, что они до сих пор его ищут. Конари Рафферти… гм… - Флитвик неожиданно смешался. – В общем, примеров более чем достаточно.
Гарри хотел было выяснить, что именно за «гм» относилось к его деду с отцовской стороны, но сейчас его больше занимало другое:
- Какое это все имеет отношение к моему отцу? Я тоже вырос, прямо скажем, не у самых приятных людей, но смею надеяться, что немногое от них перенял.
- А ваш отец всего лишь кого-то убил, - как ни в чем не бывало отозвался Флитвик. – Конечно, по сравнению с деяниями его предков это сущая ерунда, но мне было как-то неприятно об этом узнать.
- Они были Пожирателями смерти! – заявил Гарри.
- Они? – с сомнением переспросил Флитвик. – Слава Мерлину, этот человек, кем бы он ни был, был один.
- Но я видел в воспоминаниях профессора Снейпа… - Слизеринец вовремя прикусил язык: еще немного, и он разболтал бы всю историю с собственной подменой.
- Снейпа? – Флитвик почему-то взволновался. – Так ему это было известно?
- Ну… как бы сказать… Что именно, сэр? – все же догадался спросить Гарри.
- Что его соученик – убийца?
- Да, вообще-то, они давно уже учениками не были… - пробормотал студент.
- А, - сказал Флитвик, успокаиваясь. – Кажется, мы неверно поняли друг друга. Не знаю, скольких О'Рахилли порешил после того как, хм, выпустился, но я говорю о том времени, когда он был еще в школе. Если быть точным, на третьем курсе.
- Так вы про ту историю с моим отцом… то есть, с Джеймсом Поттером? – догадался Гарри.
- Да, началось все с этого. Самозащита с применением Непростительного заклятья – это уже не самое лучшее, что можно придумать. Но я выяснил, что было кое-что похуже.
- Но ведь он не применил Непростительное заклятье, насколько мне известно, - засомневался слизеринец.
- Именно что применил. Но не в то самое время. Исследуя его палочку, я обнаружил, что ей уже накладывалось смертельное заклятье, но гораздо раньше.
- И когда же? – озадачился Гарри.
- Возможно, я смалодушничал, но я решил, что мне не обязательно это знать. Видите ли, мне вовсе не хотелось упечь малолетнего О'Рахилли в Азкабан на веки вечные, хотя мое отношение к нему было далеко от благодушного. Если бы мне удалось все выяснить, боюсь, мне пришлось бы доложить об этом, и тогда Министерство припомнило бы юному отроку все героические деяния его народа, можете в этом не сомневаться. И сейчас я могу с уверенностью заявить, что мое решение было правильным: какие бы темные дела не числились за О'Рахилли, он все искупил добровольной службой в Азкабане.
- А он сам… Что он сказал по этому поводу? – Обуреваемый смешанными чувствами, Гарри смутно ощущал, что что-то в этой истории не сходится.
- Ровным счетом ничего, - возмущенно фыркнул Флитвик. – Прикинулся деревенским дурачком и на своем неподражаемом диалекте залепетал, что слышать не слышал ни про какое Непростительное заклятье. Возможно, я несколько преувеличиваю, но он огульно отрицал непреложные факты. Наверно, тогда я несколько погорячился, но я решил, что ученику, который умеет столь убедительно врать в глаза своему декану, самое место на Слизерине.
- А если он говорил правду?
- Не знаю, спросите у него сами, может, вам повезет больше, - отмахнулся профессор. – Слава Мерлину, это все дела давно минувших дней, а у меня пяток десятков таких, как О'Рахилли, и мне некогда играть в детектива, копаясь в их прошлом. Я рассказал вам все это с единственной целью – объяснить, почему я далек от того, чтобы считать вашего отца невинной овечкой. Обстоятельства его ареста мне неизвестны, но, учитывая остальное, я мог бы предположить, что он у себя в родовом имении не только цветочки выращивал.
- Что вы имеете в виду, сэр? – недоуменно переспросил слизеринец.
- Что он вполне мог взяться за старое. Вернее, продолжить дело своего деда. Хотя сейчас все вроде бы поутихло, некоторые люди не успокоятся никогда, и ваш отец, мистер О'Рахилли, из их числа. А кому-то такое развитие событий могло не понравиться. Кто-то мог посчитать, что на наш век достаточно смуты и беспорядков; или, напротив, по какой-то причине не хотеть, чтобы О'Рахилли вмешивался в их дела, сбивая с толку сторонников и расшатывая стулья под руководителями.
- Вы имеете в виду, что это движение еще существует, сэр? – засомневался Гарри.
- Я имею в виду, что было бы слишком оптимистично с моей стороны полагать обратное. Такие движения – как подземные ключи, мистер О’Рахилли: выходят на поверхность в самый неожиданный момент. И главное при этом – не стоять на зыбкой почве, ведь именно там они и пробиваются.
Гарри покинул кабинет заклинаний в смятенных чувствах, направившись сразу на трансфигурацию: на текущий урок он уже безнадежно опоздал, к тому же ему хотелось собраться с мыслями. Но они беспорядочно толклись в его голове, словно льдинки во время ледохода, и ему так и не удалось ни до чего додуматься, когда появились однокурсники.
- Ты почему на травологии не был? – тут же спросил Малфой.
- Это что еще за новости? – возмутилась Гермиона.
- О чем это вы так долго беседовали с Флитвиком? – спросил Рон.
- Удалось что-нибудь выяснить про закон? – присоединился Невилл, который, оказывается, успел услышать его вопрос.
- Нет, - неожиданно сообразил слизеринец: за этим долгим и путаным разговором он совсем забыл формальную причину, по которой подходил к профессору! - Зато теперь я точно знаю, за что Флитвик не любит моего отца.
- Какое достижение, - фыркнул Рон. – А если будешь и дальше приставать к нему с подобными вопросами, скоро узнаешь, за что он не любит тебя!
Их дискуссия была прервана появлением профессора МакГонагалл, и в течение последующего урока Гарри пришлось забыть про фамильные тайны ради более насущных вопросов, а именно, жутких тритоньих перспектив в конце года. Это помогло ему хоть немного привести мысли в порядок, поэтому после урока, не теряя времени, он подошел к Финнигану:
- Симус, у меня к тебе несколько неожиданный вопрос… Не найдешь минуту?
Гриффиндорец кивнул, и они вышли во внутренний двор.
- Твоего отца ведь зовут не Патриком?
- Нет, - мотнул головой Финниган. – Но моего деда так звали.
- А ты случайно не слышал… Он не был связан с поставками оружия?
- Было дело, - почему-то развеселился студент. – Но тебе-то откуда это известно?
- Да так, встретилось…
- Это что-то вроде нашей семейной побасенки, честно говоря, не знаю, есть ли в ней хоть слово правды. Мой дед вообще был большим оригиналом. Лет тридцать назад он связался с повстанцами из североирландской Республиканской армии – помогал им, даже участвовал в паре операций, а потом в самый критический момент оставил их без боеприпасов. Дело в том, что по сути он был пацифистом и не желал кровопролития. Кстати, его расчеты оправдались: операция сорвалась, английские спецслужбы в том числе остались в дураках.
- Наверно, его товарищи были от этого не в восторге, - предположил Гарри. – Они не пытались отомстить?
- Конечно, они бы не прочь, но что они могли поделать? – хмыкнул Финниган. – Будучи магглами, они понимали, что у них нет никаких шансов…
- Они что, знали, что он был волшебником? – насторожился Гарри.
- Да, - простодушно согласился Симус.
- Но как же…
- Ты что, думаешь, когда мой дед и его товарищи выступали против Министерства, их волновало что-то подобное?
Гарри задумался о том, что Флитвик, возможно, в чем-то был прав относительно того, что сотрясание основ магического правопорядка – все-таки не самое лучшее занятие, пусть и во имя благой цели.
- Ну а про… - Гарри напряг память, - Фергуса О'Флаэрти ты что-нибудь слышал?
- Еще бы, - фыркнул Финниган. – Профессор Биннс почему-то регулярно меня с ним путает. Тот еще был фрукт, я тебе скажу: рыбку в мутной воде ловил как никто. А чего это тебя так заинтересовали все эти люди? Решил приобщиться к корням?
- Вроде того, - уклончиво отозвался Гарри. – А о Конари Рафферти тебе что-нибудь известно?
- Да много чего. – Симус устремил на него проницательный взгляд. – Но я подозреваю, тебя интересует что-то вполне определенное?
- Да нет, вообще-то, - с нарочитой небрежностью отозвался слизеринец. – Я много о нем слышал.
- Скорее, о его сыне, - предположил гриффиндорец, - он ведь водил дружбу с Тем-Кого-Нельзя-Называть. Но, надо сказать, Конари сам по себе был далеко не простой личностью. Он должен был стать друидом – уже успел выучиться, но связался с плохой компанией… с твоим прадедом, кстати.
- Вот уж спасибо, - отозвался Гарри.
- Ладно тебе, я его тоже понимаю: друиды всегда занимали позицию невмешательства, что бы ни творилось в мире, а это, прямо скажем, понимают далеко не все: иногда возникает впечатление, что мир укатится в тартарары, а они и не почешутся, чтобы помешать этому. Поэтому некоторые из них, так сказать, сменяют посох на меч, чтобы сражаться за свой народ. Вот и у Конари Рафферти патриотизм взыграл – само собой, после этого путь в друидство ему был заказан. Ну а там он покатился по накатанной – и докатился до Азкабана.
- Но ведь тогда Азкабана еще не было, - подловил его слизеринец.
- Еще как был, - парировал Симус. – Но по сравнению с тем, что было тогда, сейчас там сущий санаторий. Ну, был, пока дементоры не разбежались.
Гарри начал припоминать, что рассказывал об этом зельевар, и Финниган подтвердил его слова:
- В общем, если туда кого и отправляли, это значило, что он надоел Министерству хуже горькой редьки. Руадан О'Рахилли и Конари Рафферти вполне соответствовали этой категории. Но самое потрясающее, что они там выжили! Каким-то образом продержались три дня, хотя их уже успели списать со счетов.
Гарри наморщил лоб, пытаясь сообразить – как можно продержаться на положении робинзонов на острове, кишащем дементорами.
- Никто не знает, каким образом им удалось сохранить жизнь и рассудок, но, во всяком случае, в Азкабан их больше не отправляли. Однако, надо сказать, они и сами изрядно разочаровались в своем былом занятии и больше толком не давали о себе знать. К тому же, им уже удалось добиться желаемого: пока они коротали время на Азкабане, в Министерстве произошли большие перемены, в частности, неделю спустя отменили закон о запрете друидизма как направления магии. Вообще-то, друиды могли бы быть благодарны Конари Рафферти хотя бы за это, но, похоже, им даже на сохранение собственного существования наплевать. – По тому, как Симус нетерпеливо посматривал за замок, было видно, что ему не терпится отправиться на ланч, и Гарри не стал его задерживать.
Чем дальше, тем больше слизеринец укреплялся во впечатлении, что, пытаясь найти ответ на один, вполне конкретный вопрос, он поднимает тучу других, до которых ему, по большему счету, нет дела, но без которых мозаика никак не складывается. В то же время, пытаясь объединить все новые сведения воедино, он настолько усложняет картину, что перестает понимать, как соотносятся между собой ее части, и поэтому вместо стройной конструкции в его мозгу возникает нечто жутковато-несуразное, вроде зверей, которых порождал Невилл на уроке трансфигурации.
Глава 18. Фальшивый галеонНа следующий день Гарри удалось-таки усилием воли выдворить из головы посторонние мысли и взяться за учебу. Но, стоило ему разложить перед собой учебники и прочитать задание, как к нему подошел Джастин Финч-Флетли:
- Эй, О'Рахилли, там к тебе посетитель!
- Ни на минуту в покое не оставят, - пробурчал слизеринец и направился к холлу, силясь угадать, кем может оказаться этот гость. Выходило, что все, кто мог пожелать его видеть, были в данный момент либо тут, в школе, либо в Министерстве…
В холле на скамье у стены сидел человек в светло-серой мантии и шляпе, поля которой закрывали пол-лица, оставляя на обозрение лишь тонкие губы, острый подбородок и белесые пряди. При появлении ученика посетитель поднялся и, поправив шляпу, открыл остальную часть бледного лица с длинным острым носом и ярко-голубыми глазами. Гарри тут же вспомнил, где видел этого человека: на похоронах отца этой весной!
- О’Рахилли, верно? – сказал он скорее утвердительно, чем вопросительно. – Вылитый отец, - прибавил он, рассматривая студента со вниманием, достойным разве что призовой головоломки.
- Да, сэр, - только и нашелся ответить Гарри, но и это послужило своей цели, так как оторвало незнакомца от созерцания и побудило представиться.
- Фредерик Эштон. Некогда я был хорошо знаком с твоим отцом.
Из-за того, что он упорно не называл О’Рахилли по имени, у Гарри зародилось смутное сомнение, о нем ли вообще говорит его собеседник.
- На днях я получил письмо от Лоэгайре, - продолжил посетитель, разрушая мимолетное впечатление. – Его птице не сразу удалось меня разыскать. Он писал, что обеспокоен твоими проблемами со сном, – Эштон едва заметно усмехнулся, и Гарри живо представил себе, в каких именно выражениях передавалось это беспокойство, - и поинтересовался моим мнением на этот счет.
Проходивший мимо Невилл неожиданно остановился напротив них.
- Мистер Эштон, вы ко мне? Что-то случилось? – В его голосе зазвучала неподдельная тревога.
- Все в порядке, Невилл, - заверил его маг. – Я приехал к Гарри.
Бросив удивленный взгляд на однокурсника, гриффиндорец удалился. Проводив его взглядом, Эштон заметил:
- Славный малый. Но наверняка выращивает коноплю под кроватью и, как следствие, хочет стать мракоборцем… А ты? – Он устремил обличительный взгляд на Гарри.
- Н-не знаю, - пробормотал тот. – Я еще не определился с профессией.
- Ну-ну, - отозвался Эштон. – Не слишком-то с этим затягивай, а то это может перерасти в привычку. Один мой… знакомый решил пойти в Аврорат семидесяти лет отроду. Только в таком возрасте туда уже не берут, вот в чем штука. Я ему и сказал как честный человек: мол, это и в твои юные годы было бы не слишком хорошей идеей, а сейчас тебе лучше бы разводить нюхлеров - все какая-то польза. Нюхлерам, знаешь ли, наплевать, сколько тебе лет… Впрочем, тебе, судя по твоим родителям, предстоит выдающееся будущее.
Гарри выдавил кислую улыбку, решив, что это надо расценивать как комплимент.
Тут их уединение было нарушено Люпином, который тут же издал удивленный возглас:
- Зимородок! Ты-то что здесь делаешь? И за каким дементором тебе понадобился Гарри?
- Вообще-то, он – сын моего старого друга, видеть которого я сейчас лишен возможности, - с упреком отозвался Эштон. – Потому что, как я посмотрю, тут это нормальная практика – чтобы преподавателей забирали в кутузку. Говорил я ему: «Лоэгайре, тебе не следует работать с людьми: не ровен час, потеряешь над собой контроль, и…» Да, кого он на этот раз?
- Я, конечно, не понимаю, о чем ты, - недовольно отозвался Люпин, покосившись на Гарри, - но на сей раз все живы-здоровы. Его арест – чистой воды недоразумение.
- Как сейчас помню, - хмыкнул посетитель и продекламировал: - Уложение о чрезвычайном положении, пункт восемнадцатый: «Под термин «недоразумение» подходят все правонарушения, которые, хоть на их основании производились аресты, никогда не упоминались в законодательных актах», или, проще говоря, были придуманы мракоборцами за неимением лучшего. А ты, как я посмотрю, тоже в преподавание подался? Надеюсь, что нынешние подопечные слушаются тебя лучше, чем предыдущие.
- А как твоя работа? – решил сменить тему профессор ЗОТИ.
- Никак, - с напускной беспечностью отозвался Эштон. – Вообще-то на днях меня уволили.
- Напрасно, - с сожалением отозвался оборотень.
- Только они об этом еще не догадываются, - согласился гость. – Я уже подумал было: не удариться ли и мне в педагогику?
- Надеюсь, ты не за этим сюда явился? – без особого энтузиазма отозвался Люпин.
- Нет, эта идея пришла мне спонтанно. Кстати, кто у вас теперь за главного? Я слышал, Дамблдор смотал удочки.
- Келтхайр, - поморщился профессор. – Помнишь такого?
- А то как же, - хмыкнул Эштон, - кто не знает этого славного борца за права родного народа? Старый пень решил опять сыграть за Министерство?
С интересом прислушивавшийся к их беседе Гарри был отвлечен возгласом:
- Рахилли! Марш на отработку!
Вскочив с сиденья, Гарри торопливо заметил:
- Профессор, ко мне пришли…
- Главное, что не за вами, - рассудил приблизившийся Снейп и, увидев Эштона, издал удивленный возглас:
- БК? А ты что здесь забыл?
- Полагаю, ты рад будешь услышать, что я не к тебе, - сухо отозвался посетитель.
Истолковав это по-своему, зельевар обратился к коллеге:
- Люпин, что здесь делает это лабораторное недоразумение?
- Преподавателю не помешало бы побольше сдержанности, - заметил Эштон. – Хочешь, подскажу хороший рецепт успокаивающего зелья?
- Спасибо, обойдусь, - скривился зельевар. – Помнится, твой последний пациент вообразил себя третьим Темным Лордом.
Гость пожал плечами:
- Если бы ты знал, кем он считал себя до этого, то понял бы, что прогресс налицо… А такие подозрительные личности, как ты, обычно травятся дистиллированной водой – это все эффект самовнушения.
- Если не возражаешь, - с плохо сдерживаемым раздражением заметил профессор Снейп, - мою смерть мы обсудим позже. Так что ты здесь потерял?
- А ты так и не научился задавать корректные вопросы, - покачал головой Эштон. – Если я что здесь и терял, я не настолько наивен, чтобы надеяться отыскать это спустя столько лет. Напротив, я пришел кое-чем поделиться. В частности, советами.
- Никому здесь не нужны твои советы! – неожиданно раздался громовой раскат с другой стороны.
- О, мистер Келтхайр! – Эштон торопливо поднялся с сидения. – Вернее сказать, профессор. Вас можно поздравить с назначением на новую должность?
- Ты прибыл сюда за этим? – На лице старого волшебника отразилось что-то близкое к удивлению.
- Если официально, то да. А если честно, то нет. Вообще-то, Министерство направило меня, чтобы я освидетельствовал психическое здоровье преподавателей.
Последовала пауза, на протяжении которой профессора бросали друг на друга удрученные взгляды. Наконец Келтхайр крикнул:
- Кормак! Куда это ты запропастился? Ну-ка, объясни нам, что там еще придумали эти чудилы из Отдела образования!
- Не знаю, учитель, - недовольно отозвался невесть откуда появившийся ассистент.
- Шэннон! – радостно воскликнул гость. – Как я посмотрю, вид у тебя еще анемичнее, чем раньше – дефицит железа налицо. Да-а-а, мальчик мой, ты так долго не протянешь, - удовлетворенно заключил он.
- В самом деле? – растерялся глава Комиссии.
- Даже не знаю, что тебе посоветовать… Попробуй погрызть кочергу. – Он оглядел собравшихся. – Вы что, совсем шуток не понимаете? Психическое здоровье преподавателей Хогвартса – честно говоря, ничего более забавного я в жизни не слышал.
Профессор Келтхайр издал натянутый смешок, после чего поинтересовался:
- Насколько я понял, единственной целью твоего посещения было поднять нам настроение своим первосортным юмором?
- Скорее, мне хотелось немного отдохнуть от запахов лечебных зелий в изысканной компании. – Эштон растянул тонкие губы в улыбке. – Но, как я погляжу, вы очень занятые люди, и было бы эгоистично злоупотреблять вашим вниманием… - Уловив мимолетное движение бровей старого волшебника, он быстро добавил: - На самом деле, я здесь по просьбе мистера О’Рахилли. Мне нужно кое-что передать этому молодому человеку, - он кивнул в сторону Гарри, - только и всего. Возможно, ты, Северус, будешь столь любезен, что предоставишь нам свой класс на четверть часа? Ведь, насколько я понимаю, мистер О’Рахилли-младший в эту минуту должен находиться именно там.
Профессор Снейп развернулся и, не говоря ни слова, двинулся по направлению к подвалу. Любой, кто знал его не слишком хорошо, принял бы это за красноречивый отказ, но Эштон как ни в чем не бывало отправился за ним, провожаемый недружелюбно-подозрительными взглядами двух профессоров и главы Комиссии.
В коридоре, ведущем к классу зельеварения, Эштон вновь подал голос:
- И все-таки, Северус, я бы на твоем месте…
Но профессор Снейп распахнул перед ними дверь аудитории и двинулся дальше, не задержавшись ни на секунду. Пожав плечами, Эштон пробормотал:
- Потрясающее нежелание принимать действительность, - и прошел в класс вслед за Гарри. – Уверен, что ты не понимаешь своего счастья, Гарри: столько неординарных личностей, как в этой школе, тебе потом за всю оставшуюся жизнь не встретить.
- Не сомневаюсь, - буркнул Гарри. – Малфой, мой однокурсник, считает, что по материалам биографии наших профессоров можно написать дюжину романов ужасов.
- В самом деле? Какая странная мысль, - нервно усмехнулся Эштон.
- Ему еще и не такие в голову приходят.
- Наверно, это от излишней начитанности, - предположил маг.
- Да уж, мало кто в библиотеке столько времени сидит, сколько они с Гермионой… Это моя подруга, но она-то там хотя бы учится…
- Целыми днями, говоришь?
- Да он и сейчас там, готов поспорить, - отмахнулся Гарри. – Так вы хотели что-то сказать мне про мои сны?
- Да, поговорим о них, - поспешно согласился Эштон. – Расскажи-ка поподробнее, особенно о тех, что снились в последние годы.
- О том, как со мной разговаривал директор? – переспросил Гарри.
- Нет, с этим все ясно, обыкновенная телепатическая связь. Сначала о более ранних, а потом разберемся и с этим.
Гарри начал описывать сны с участием Темного Лорда, и при этом обнаружил, что они почти полностью стерлись из памяти. Кое-как, чуть ли не с чужих слов, ему удалось восстановить картину. Эштон слушал, не прерывая, и только когда Гарри запнулся, припоминая, как первый раз увидел во сне Уолтера, он спросил:
- А почему эти сны прекратились, как ты сам думаешь?
Слизеринец озадаченно взглянул на гостя: откуда ему знать, если до конца этого не понимает сам Дамблдор!
- Ну, думаю… Тогда, в Министерстве, Волдеморт схватился с Дамблдором и побывал в моей голове… Наверно, из-за этого, ведь потом…
Гарри снова призадумался: все бы хорошо, но сон с участием Уолтера все путал. Забот в начале прошлого учебного года было слишком много, чтобы он заскучал по сомнамбулическим свиданиям с Темным Лордом; но сейчас, когда со времени последнего прошло больше года, это и впрямь показалось странным.
- Дело в том, - Гарри нахмурился, - что я понятия не имею, почему они вообще начались. До того лета, перед пятым курсом, их не было… - И тут его поразила внезапная догадка: - Хотя постойте… Это… воскрешение было в конце четвертого курса! Выходит, все дело в том, что моя кровь…
- Какое воскрешение? – встрепенулся Эштон.
Гарри вкратце пересказал происшествие в день окончания Турнира трех волшебников, о котором волшебник знал только понаслышке. Ему показалось, что гость несколько помрачнел, но Эштон не стал останавливаться на этом и спросил:
- Ну а последний сон, что случилось после него?
- Сплошные дементоры, - буркнул Гарри. – Может, дело в этом: я бы на месте Волдеморта тоже не стал бы соваться в голову человека, застрявшего в таком основательно задементоренном месте.
- Все может быть, - хмыкнул Эштон. – Значит-таки ничего не происходило?
- Я бы так не сказал, - фыркнул Гарри. – Не каждый день студента вышибают с Гриффиндора на Слизерин за здорово живешь.
- Определенно, не каждый, - рассеянно отозвался Эштон. – Но ведь на ваши сны этот студент повлиять не мог…
- Еще как мог, - отозвался слизеринец, - особенно если учесть, что это я сам и был.
- Вы? – Маг уставился на него в недоумении.
- Ну, возможно, вы кое-чего не заметили, - насмешливо заметил студент, - но я теперь ношу эмблему Слизерина, чувствую себя в этих чудных подземельях как дома, а профессор Снейп относится ко мне с прямо-таки отеческой нежностью…
– А ведь Лоэгайре мне об этом ни слова не сказал, – пробормотал Эштон. – Как же так вышло?
- А чему тут удивляться, при таких-то родителях? – скопировал интонацию профессора Снейпа Гарри. – Странно, что я с подобной наследственностью еще не попытался прибить Малфоя, хотя соблазн был велик…
- Гарри Поттера перевели на Слизерин? – все еще не верил своим ушам волшебник.
- Именно Гарри и именно Поттера, а чтобы не будоражить общественность, заодно сменили ему фамилию, - степенно кивнул слизеринец.
- А почему? – растерянно спросил Эштон.
- Вы будете смеяться, если я скажу, - уклончиво заметил Гарри.
- Вряд ли, - пожал плечами гость, - по-моему, самое смешное уже позади.
- А вот и нет. Потому что я ушел из команды по квиддичу. Я был ловцом, как Джеймс Поттер. Видимо, поэтому все решили, что я больше не достоин носить его славную фамилию, и мне по-быстрому подыскали другого отца.
- Значит, это произошло в середине весны?
- Ну, вообще-то, не очень по-быстрому, - поправился Гарри. – На Слизерин меня в первую же учебную неделю отправили…
Эштон нахмурился, словно что-то припоминая, но, видимо, безуспешно, поскольку вслух он сказал только:
- Вот как. Ну, что же, картина более-менее ясна. Можно надеяться, что эти сны и впредь тебя не побеспокоят, после такого перерыва. Теперь насчет связи с директором: я полагаю, тебе самому известно, чем это чревато.
- Вообще-то, не очень, - осторожно заметил студент.
- Да, в принципе, ничем особенным. – Эштон побарабанил пальцами по крышке парты. – Расстройство рассудка, к которому она приводит, легко лечится, да и срок дают небольшой…
Пропустив первую часть предложения, Гарри подскочил на скамье:
- Какой еще срок?
- Строго говоря, это противозаконно, - повел плечами маг. – Но ты, вроде, несовершеннолетний, так что, к тебе…
Смерив его подозрительным взглядом, Гарри спросил:
- То есть, меня тоже могут посадить в любой момент?
- Меня тоже, если тебя это утешит, - беспечно заявил Эштон. – И твоего дорогого декана. Другое дело - кому мы нужны? – Он хохотнул, но слизеринец не поддержал его, продолжая буравить гостя тяжелым взглядом.
- Вот это новости.
- Да, и твоего директора, чуть не забыл… Ведь ментальная связь была установлена по его инициативе?
- А он сам-то об этом знает? О том, что это противозаконно?
- Сомневаюсь, - покачал головой Эштон. – Все эти законы закопаны довольно-таки глубоко в библиотеках Министерства, здесь нужно проявить особую настойчивость… Зато, если уж постараться, можно засадить самого Министра магии с его подручными.
Несколько успокоенный тем, что подвергается не большей опасности, чем первое лицо магического мира, Гарри спросил:
- А… умственные расстройства? Что мне с этим делать?
- Поскольку их у тебя пока что нет, то ничего. Уж поверь мне, я бы заметил. Ну а если проявятся, то… - Эштон скорбно вздернул брови: - Запомни пару вещей, на всякий случай: ни при каких обстоятельствах не пей собственноручно приготовленных зелий и не посылай в друзей Непростительных заклятий; вообще-то, лучше ни в кого не посылай, если не уверен на сто процентов, что это не твои друзья. Ну, и не лезь в Запретный лес без особой надобности. Все остальное поправимо.
Гарри кивнул, недоумевая, как ему вообще могут прийти в голову подобные идеи.
- А в остальном, в общем-то, тебе решать, стоит продолжать эти снотворные контакты или нет. Но Дамблдор без особой надобности на чужой сон не покушается, это точно.
Слизеринец снова согласился, несколько удивившись тому, что посетитель в отличие от остальных волшебников не пытался выведать содержание их с директором беседы.
- А еще… - осторожно начал он, - мне в последнее время иногда снится какая-то несуразица, не сны, а сущий винегрет. Даже толком поспать не удается, так это утомительно…
- Вот как, - повторил Эштон и задумался на пару секунд. – Пожалуй, у меня одна вещица, которая может тебе помочь.
По правде говоря, Гарри ожидал от него чего-нибудь более значительного и уж во всяком случае более необычного, чем извлеченный волшебником золотой галеон, который тот торжественно протянул слизеринцу.
- Но, мистер Эштон, я не нуждаюсь в деньгах… - смущенно пробормотал тот.
- Это – не обычная монета, Гарри. На самом деле, ей цены нет. И помни, что лучше уничтожить ее, чем позволить ей попасть в чужие руки. Не давай этот галеон даже родному отцу и смотри, чтобы о нем никто не узнал: немало нечистых на руку людей мечтают его заполучить.
- Тогда, может, не стоит давать его мне? – опасливо покосился на золотой кругляшок Гарри.
- Поверь мне, - произнес Эштон, настойчиво всовывая ему в руки монету, - он тебе обязательно понадобится, а меня, скорее всего, рядом не будет. К тому же, я должен отдать галеон кому-нибудь на хранение… по ряду причин.
- А почему бы не положить его в Гринготтс? – спросил Гарри. – Если что, можете дать мне ключ…
- У меня есть основания сомневаться, - уклончиво отозвался маг.
Гарри повертел монету перед глазами: галеон как галеон…
- А в чем его необычность?
- Думаю, будет лучше, если ты сам поймешь, как он действует. – Эштон забрал монету из рук слизеринца, подкинул в воздух, поймав, бросил на нее мимолетный взгляд, после чего отдал Гарри. – Ну а теперь мне пора идти – у тебя, вроде как, отработка.
Он махнул рукой Гарри, который все еще озадаченно рассматривал свое приобретение, не успев даже попрощаться – и исчез в коридоре. Слизеринец едва успел положить монету в карман, когда в класс зашел профессор Снейп.
- Сэр, я как раз хотел вас искать… - пробормотал Гарри.
- Звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой, - буркнул Мастер зелий. – Так или иначе, вы меня уже нашли, а потому соблаговолите приступить к отработке.
Гарри налил воды в котел и принялся раскладывать ингредиенты перед собой, когда любопытство профессора все-таки возобладало:
- И о чем же он говорил с вами?
- Мистер Эштон? – переспросил студент.
- А вы в мое отсутствие успели принять еще пяток-другой посетителей? – вздернул брови зельевар. – Далеко пойдете, мистер О’Рахилли…
- Да ничего особенного, - повел плечом Гарри. – Сказал, что мое состояние в норме. Ну, вы же знаете моего отца, он не отстал бы…
- Можете мне об этом не рассказывать, - поморщился Снейп. – И все?
- В общем, да… - не слишком уверенно ответил Гарри.
Как ни странно, профессор не уловил его заминку, лишь пробормотал под нос:
- Довольно-таки странно… - но после этого потерял всякий интерес к студенту, предоставив тому спокойно варить зелье.
Покинув кабинет зельеварения, Гарри побрел в сторону столовой, нащупывая в кармане увесистую монетку. Навстречу ему попался Гойл, который, остановившись прямо перед ним, наморщил невысокий лоб, словно в былые времена, когда он силился исторгнуть из темных глубин своего мозга какую-нибудь язвительную остроту в его адрес.
- Тебя желал видеть профессор Снейп… у себя в кабинете… и Люпин… в преподавательской… и Келтхайр… у Астрономической башни… В общем, целая делегация, я хотел было записать, но они все так тараторили…
Немного подивившись странному выбору исполняющего обязанности Дамблдора, Гарри рассудил, что не дело престарелому волшебнику болтаться в продуваемом ноябрьскими ветрами сооружении в ожидании юного студента, а Люпин, по крайней мере, сидит в тепле и покое и наверняка заедает шоколадом очередную чашку чая, и поэтому направился прямо к башне. Однако все мысли о Келтхайре вылетели у него из головы, когда в пустой аудитории у подножия лестницы он услышал голос Эштона.
- Я понимаю, что вам непросто на это решиться, - донеслось до ушей Гарри. – Но другого выхода я не вижу. Можете рассчитывать на мою помощь.
- Но, мистер Эштон, - услышав неуверенный голос Малфоя, Гарри остановился у двери как вкопанный, - почему вы считаете, что он поверит?
- Уж в этом можете на меня положиться, - хмыкнул волшебник. К тому же, если не поверит мне, придется попросту забыть об этой затее.
- А если у меня ничего не выйдет? – В голосе Драко послышались столь знакомые Гарри, особенно в последнее время, панические нотки.
- Уолтер не мог ошибиться. Обмозгуйте это хорошенько. Я дам о себе знать, когда все будет готово.
В этот момент Гарри в который раз был застигнут врасплох внезапно открывшейся дверью. Он едва успел отпрянуть - видимо, опыт все же давал о себе знать.
- Э-э-э, мистер Эштон, вы что, еще не ушли? – пробормотал он.
Остановившийся в дверном проеме волшебник нахмурился:
- Не говори так, Гарри, а то ты начинаешь напоминать мне твоих преподавателей, которые только и мечтают, чтобы я поскорее убрался отсюда.
- Ну, вообще-то, - смутился слизеринец, - я искал профессора Келтхайра.
- Здесь? – Эштон в неподдельном изумлении оглядел темный коридор.
- Да, - окончательно смешался Гарри, чувствуя, что это объяснение вовсе не выглядит убедительным. – Мне Гойл сказал, - обратился он к Малфою, - что профессор ждет меня где-то здесь…
- Кажется, он немного перепутал, - буркнул Драко.
- Э-м-м, извините, что помешал, - бросил Гарри.
- Ничего страшного, я все равно уже ухожу, - заверил его Эштон. – Мистеру Малфою потребовалась небольшая консультация в вопросах дементорологии, ведь его единственный преподаватель сейчас вне зоны досягаемости. – Он бросил взгляд на Драко, тот кивнул с кислым видом. – Ну а теперь, похоже, меня здесь ничего больше не держит; можете сообщить профессору Келтхайру, что я окончательно и бесповоротно покинул сии гостеприимные стены.
Когда он вышел, Гарри обратился к однокурснику:
- Вы только о дементорах беседовали?
- Нет, прежде всего, о здоровье твоей бабушки, - раздраженно отозвался Малфой. – О чем же еще, спрашивается? – Судя по его тону, состоявшийся разговор изрядно потрепал ему нервы. Слизеринец сгреб книги со стола, выронив при этом свиток пергамента; быстро нагнувшись за ним, Драко рассыпал все свои фолианты, а Гарри, наклонившись было, чтобы помочь ему собрать вещи, успел заметить, что написанное на пергаменте явно не относится к его родной речи.
- Ты что, опять?! – Он обвиняющим жестом указал на пергамент, который Драко уже успел засунуть в карман мантии.
- Что - опять? – огрызнулся тот. – Я и не давал тебе клятвенных обещаний, что не буду ей писать!
- Только не говори…
- Эвин сейчас нужна поддержка, - отозвался Драко, спешно собирая книги с пола, чтобы ретироваться. – Ее родители не в восторге от того, что жених оказался под следствием, и думают о том, чтобы расторгнуть помолвку…
- А это не ты случайно…
- Откуда мне было знать, что им это еще неизвестно? – Малфой вновь выронил книги, заметив, что однокурсник схватился за палочку.
Но тут в голову Гарри внезапно пришли слова Эштона: «…Ни при каких обстоятельствах не посылай в друзей Непростительных заклятий», и, пока он соображал, можно ли причислить Малфоя к числу друзей, тот успел довольно бодро произвести тактическое отступление. Пробормотав: «Я с тобой еще разберусь», Гарри побрел в сторону лестницы. Оглядевшись, он, как можно было предполагать, не обнаружил вокруг ни следа Келтхайра, после чего решил, что Гойл и впрямь чего-то напутал, и отправился в преподавательскую.
К счастью, с Люпином все оказалось правильно: тот в одиночестве сидел в помещении, проверяя эссе студентов. Увидев Гарри, он нахмурился:
- Что тебе наговорил Эштон? На тебе лица нет. В любом случае, половина из того, что он городит – чистой воды выдумки, не стоит принимать этого близко к сердцу…
- Это не Эштон, - процедил Гарри, - это Малфой. – Усевшись в кресло, он поведал о низком коварстве своего слизеринского однокурсника.
- Не волнуйся так, - поспешил успокоить его оборотень, - все эти ирландские помолвки – молодые люди не могут считаться толком обрученными, если до этого раз пять не успели разойтись. Я уверен, О’Рахилли все уладит. Правда, нужно ли ему это – уже другой вопрос… Но ты лучше скажи, Эштон сказал тебе что-нибудь любопытное?
- В общем-то нет, - не покривил душой Гарри: действительно, ничего особенно нового он не узнал. – Разве что сообщил, что меня теперь вполне могут посадить за телепатическую связь с директором…
Люпин вздохнул:
- У него, как бы тебе сказать… в некоторой степени юридическая паранойя. Некогда он сам попал в нешуточный переплет, вот теперь и не может успокоиться, все выискивает способ доказать, что его взяли в оборот незаконно. Только пока что результатов это не принесло: его опять уволили, готов поспорить, все из-за того же.
- Кажется, ему приписывали пожирательство смерти? – припомнил Гарри разговор с отцом.
- Обвинение-то ему представили ого-го, какое, - мрачно отозвался Люпин. – И показания свидетелей тоже были ого-го. Вообще-то, ему еще удалось легко отделаться. Другое дело, что в этой истории, помимо Эштона, были замешаны очень большие люди, которые, грубо говоря, все свалили на него, а сами вышли сухими из воды. Рахилли, как ты, наверно, понял, считает, что Эштон – сама невинность. Не знаю, может, оно и так, но в таком случае его грандиозно подставили.
- А почему профессор Снейп называет его БК? – Гарри вспомнил, что слышал это от зельевара еще летом. – Какое-то школьное прозвище?
Профессор усмехнулся:
- Он зарегистрирован как анимаг. А превращается в белую крысу. Лабораторную.
- Как Петтигрю?
- Почти. Кстати, ты заметил, что он похож на кое-кого?
- Нет, - подумав, ответил Гарри, хотя какое-то смутное узнавание действительно свербило его во время разговора с посетителем.
- Совсем? – хмыкнул оборотень. – Впрочем, когда его дядя был помоложе, сходство проявлялось сильнее… Он – двоюродный племянник Дамблдора, Гарри.
- Правда? – поразился студент, удивляясь, как это он раньше никогда об этом не слышал.
- Но они не очень-то ладят, поэтому предпочитают не вспоминать о родстве. Кажется, Эштон до сих пор не может простить нашему директору, что тот не поддержал его в трудные времена. Ну а Дамблдор недолюбливает племянника за то, что тот избрал себе весьма странный род занятий. Хотя вполне очевидно, что сходства между ними куда больше, чем противоречий…
Глава 19. Кто подставил профессора О'Рахилли?На следующий день за завтраком Гарри наспех поведал друзьям о вчерашнем визите Эштона.
- В общем, он сказал, что у меня пока все дома и дал мне такую штуку, – закончил он, когда студенты уже вышли из Главного зала, и вытащил монетку. Гермиона тут же завладела ей, с любопытством разглядывая галеон:
- У тебя есть какие-нибудь идеи?
- Есть, - рассеянно согласился Гарри, - придушить сову Малфоя. Гермиона, не одолжишь мне своего Глотика на один вечер?
- А что тебе сделала его сова? – спросила гриффиндорка, возвращая монету.
- Она-то ничего, но если так дальше пойдет, бедная птица падет жертвой коварства своего хозяина. Вы только представьте – пока мой отец находится под арестом, Малфой подбивает клинья к его невесте! И это после всех усилий, которые Лоэгайре потратил на это порождение пеплозмея!
- Ты бы лучше о себе подумал, - хмуро заметил Рон. – Думаю, Рахилли с Малфоем как-нибудь сами разберутся. Причем одной совой тут явно не обойдется.
Рассудив, что друг прав, Гарри прекратил вынашивать мстительные планы относительно своего былого неприятеля и даже первым сделал шаг к примирению: после уроков протянул ему невесть откуда появившуюся в его тумбочке потрепанную тетрадку, раскрыв которую, Гарри тут же наткнулся на слово «дементоры»:
- Кажется, это твоя.
Тот, едва взглянув на темную обложку, вернул ее:
- Нет, не моя.
- Но там что-то про дементоров, вроде.
- Может, Рахиллевская. Тогда тем более забери, а то потом шуметь начнет, скажет еще, что я ее стащил.
Слизеринец невозмутимо сунул тетрадку обратно в карман мантии, но Малфой явно желал что-то добавить. Гарри выжидательно уставился на него, думая, что тот, возможно, хочет принести извинения, и почти угадал:
- Знаешь, вообще-то, я совсем не хотел навредить Рахилли… Наверно, я просто не подумал…
- Может, в следующий раз у тебя получится, - ворчливо отозвался Гарри.
Но Драко на этом не закончил:
- Дело в том, что я кое-что узнал… насчет его ареста. На него поступил анонимный донос…
- А то я не догадываюсь, - хмыкнул Гарри.
- Мой отец обмолвился, что ему кое-что известно, - невозмутимо продолжил Малфой. Оказывается, дело О’Рахилли состряпали более полугода назад.
Гарри нахмурился:
- И чего же они так долго тянули с арестом?
- Но к почвоведению оно отношения не имело.
- А что, было что-то другое? – Гарри встревожился не на шутку, вспомнив слова Флитвика, сводившиеся к тому, что О’Рахилли и без деревьев по уши в уголовщине.
- Вообще-то, мне едва ли стоит тебе об этом говорить, - судя по отрывистому тону Малфоя, он и впрямь был бы не прочь закончить на этом, но все-таки продолжил:
- Только не вздумай кому-нибудь проболтаться, с тебя же первого спросят. В министерском отделе, который занимается судебными разбирательствами, далеко не все нарушения расследуются сразу. Некоторые откладываются в долгий ящик, причем самим правонарушителям не всегда сообщают, что их на чем-то поймали; некоторые просто не доводят до конца. Разумеется, отчасти это связано с тем, что у них не хватает людей. Но иногда выходит так: если какой-то маг вдруг начнет вызывать у Министерства раздражение, ему лучше стать крайне осмотрительным и как можно скорее начать припоминать все течение своей жизни по часам, начиная с момента рождения. Потому что дела, десятилетиями лежавшие под спудом, вдруг начинают волшебным образом раскрываться, причем обвинения по необъяснимой случайности падают на диссидента. Иногда, конечно, ему дают время одуматься, осознать свои заблуждения, но при этом, как правило, для него уже готово обвинение. Так вот, неизвестно, что пришили твоему отцу, но свершилось это уже в апреле этого года – мой отец своими глазами видел дату на пергаменте.
Гарри издал слабое хмыканье, потом в недоумении заметил:
- Но почему в апреле? В Азкабан он угодил давным-давно, выбрался оттуда в конце прошлого лета…
- А вот об этом я понятия не имею, - с облегчением отозвался Драко. – Зато можешь быть уверен, что твои деревья тут ни при чем: его так или иначе закатали бы, не по одному поводу, так по другому.
Гарри вышел из гостиной и направился в библиотеку, хотя о занятиях уже и не думал: у него сложилось впечатление, что прямо в голове отворили клетку с пикси. К своему счастью, он обнаружил там Рона и Гермиону; в противном случае он собирался пойти завести душевный разговор с гигантским кальмаром: в сложившейся обстановке Гарри не удивился бы, если б именно тот дал ему дельный совет. Однако за неимением кальмара его выслушали друзья.
- Я уже ничего не понимаю, - сокрушенно заявил слизеринец. – Абсолютно. Ну почему именно апрель? Разве что в Министерстве так празднуют День дурака…
- Гарри, - заметила Гермиона таким тоном, каким она обычно указывала ему на очевидные вещи, которые он не понимал единственно по причине утомления или одолевающей его сонливости, - ты что, в самом деле не помнишь, что случилось в апреле?
- Великий Гарри Поттер покинул нас, - фыркнул Рон, припоминая речь директора.
Слизеринец начал понимать, и Гермиона подтвердила его догадку:
- Выяснилось, что твой отец - О’Рахилли! Видимо, кому-то это сильно не понравилось, хотя ума не приложу, почему…
- А еще в конце апреля убили Уолтера, - подсказал Рон. – Может, в Министерстве решили, что без директора Азкабана от Рахилли все равно никакого толку?
- Во всяком случае, теперь понятно, с чем это связывать, - заключила девушка. – Дело всего лишь за тем…
- …чтобы выяснить, кому это нужно, - хмуро заключил Гарри. – А с этого мы и начинали. У меня появилась идея: может, просто подойти к каждому взрослому волшебнику со словами: «Что вам сделал мистер О’Рахилли?»
- В таком случае, возникнет слишком много подозреваемых, - фыркнул гриффиндорец. – Твой отец – отнюдь не душа общества.
- Нас интересует кто-то, имеющий в Министерстве магии большое влияние, - уточнила девушка.
- Во всяком случае, Малфоя можно исключить, - рассудил Рон, - в апреле у него еще определенно не было причин вредить твоему отцу.
- Гарри, ты не помнишь, - спросила Гриффиндорка, - профессор не упоминал о том, что он повздорил с кем-нибудь из Министерства?
- Да он там и был всего пару раз за всю жизнь, - пожал плечами Гарри. – В последний раз – прошлым летом, и разговаривал, вроде, только с Дамблдором…
- С министерцами ругаться не обязательно в здании Министерства, - заметил Рон.
- К тому же, едва ли дело в обыкновенной ссоре, - продолжала Гермиона. – Если бы это было простое оскорбление, недоброжелатель наверняка нашел бы более легкий способ отомстить.
- Вот уж не знаю, - хмыкнул Рон. – Я не трус, но не стал бы вызывать О’Рахилли на дуэль.
- Наверно, он кому-то перешел дорогу…
- Или полез не в свое дело, - перебил ее Гарри, припомнив то, что сказал ему Флитвик. – Хотя, честно говоря, мне кажется, что Лоэгайре только на словах воду мутит, не думаю, чтобы он действительно успел во что-нибудь ввязаться.
- Да, - подхватила его мысль девушка, - он мог, сам того не зная, оказаться в центре какой-то интриги, а потом его решили убрать как ненужного свидетеля. При этом, скорее всего, профессор О’Рахилли сам не догадывается, в чем дело… Постойте, а вы помните, что говорил нам кентавр в прошлом году?
- Я и самого-то кентавра едва помню, - хмыкнул Рон.
- Он говорил, что вашей судьбой, твоей и профессора, кто-то управляет, а вы об этом не догадываетесь!
- Может, он говорил о каких-то высших силах? – засомневался Гарри.
- Да нет же, по-моему, он имел в виду кого-то определенного! Может, это помогло бы нам все прояснить?
- Интересно, как? – спросил Гарри.
- Можно спросить у Флоренца… или у самого Магориана.
- По-моему, он недвусмысленно дал нам понять, что лучше нам больше не встречаться, - возразил слизеринец.
- Ты же не знаешь! – просияла гриффиндорка. – Прощаясь с нами на платформе, он сказал, что в благодарность за спасение он готов оказать нам любую посильную помощь, если понадобится.
- Кентавры не любят быть обязанными, - пояснил Рон. – Особенно людям.
- А ты, э-э-э, уверена, что он не мог об этом… позабыть? – поинтересовался Гарри.
- Абсолютно, - заявила девушка.
Несмотря на это, Гарри сомневался, что сородичи Магориана будут с ним солидарны, а даже если так, Запретный лес кишел другими занятными обитателями. Поэтому он все-таки предпочел бы иметь дело с Флоренцем.
Еще было не слишком поздно, поэтому он не мешкая отправился к кабинету Прорицаний. В затененном помещении выделялся белый торс преподавателя, бродящего взад-вперед по помещению. Увидев студента, он зажег несколько спрятанных в кустах светильников, которые своим мигающим тусклым светом отдаленно напомнили светящиеся в ночи деревья, заставив сердце болезненно сжаться.
- Профессор, - начал Гарри, - у меня к вам, наверно, несколько неуместный вопрос, но это очень важно…
- Я постараюсь помочь, - заверил его кентавр.
- Дело в том, что, когда осенью прошлого года мы сопровождали Гермиону через Запретный лес, отправляя ее к Уолтеру для снятия эффекта фиксации дементоров, мы встретили там одного из ваших сородичей, и он сказал нам довольно странные вещи. Тогда я об этом не подумал, но сейчас его слова внезапно начали обретать смысл…
- И что же он сказал? – Флоренц выглядел заинтересованным.
- Сначала - что в нашествии дементоров следует винить двоих из нас, и еще одного – потом стало ясно, что он имел в виду меня, профессора О’Рахилли и Уолтера. А после этого он заметил, что нашей судьбой кто-то управляет без нашего ведома.
- Человеком всегда кто-то управляет, - рассудил кентавр, - и чаще всего он об этом не знает.
- Но вряд ли Магориан упомянул бы об этом, если бы не имел в виду что-то особенное! – Гарри с запозданием сообразил, что упоминание имени изгнавшего его кентавра могло вывести преподавателя из себя, но тот спокойно продолжил:
- Магориан? Да, вряд ли он рассказал об этом просто так. Скажу вам без обиняков, надо всем родом Рахилли тяготеет сильное постороннее влияние, которое тянется из глубины веков.
Слизеринец насторожился, ловя каждое слово профессора.
- Но я полагал, что этот зловещий узел распустился в момент смерти последнего из Рафферти.
Студент едва удержался от того, чтобы признаться, что род Рафферти вымер отнюдь не настолько, насколько принято считать. Вместо этого он, запинаясь, спросил:
- То есть, нет указаний на то, что профессору О’Рахилли что-то угрожает?
- Я не составлял гороскопа мистера О’Рахилли, если вы об этом, - заявил Флоренц и, отвернувшись, проследовал в дальний угол класса, откуда вскоре раздался его звучный голос: - Но я проводил некоторые изыскания, как и для других профессоров. Надо сказать, их точность оставляет желать лучшего, но кое о чем судить позволяет. В настоящий момент его жизнь не подвергается опасности…
Гарри вздохнул с облегчением.
- …но его ждут значительные неприятности другого рода… личного характера. Если вы дадите мне точные сведения о времени рождения мистера О’Рахилли, я смогу составить его гороскоп.
- Я знаю только дату, - растерянно заметил Гарри.
- Это и мне известно, - отозвался Флоренц. – Нужно нечто более определенное.
- Я напишу ему, - согласился слизеринец и, поблагодарив профессора, отправился восвояси.
Вернувшись в библиотеку, он застал там нетипичную картину: Рон корпел над уроками в то время как Гермиона болтала с Бастиндой. Увидев Гарри, гриффиндорка пояснила:
- Я спрашивала Бесси про ее сестру, она ведь учится с нами на одном курсе. Возможно, мы могли бы помогать друг другу в подготовке к Т.Р.И.Т.О.Н.
- Чувствую, вы превосходно найдете общий язык, - буркнул Рон из-за стопки книг.
- А твоя сестра… вроде, на Рейвенкло? – Гарри начал припоминать, что у Чжоу действительно имелась некая соученица по фамилии Гонт, которой она полностью соответствовала: похоже, ничего, кроме учебы ее не интересовало.
[прим. авт.: gaunt в пер. с англ. – мрачный, отталкивающий, суровый]
- Но вы же не с первого курса в Хогвартсе? – Гарри принялся соображать, когда же он впервые увидел Бастинду, на ум приходили только последние курсы.
- Да, мы с Виллиной начинали учебу в Дурмстранге, - согласилась хаффлпаффка. – Потом переехали в Англию в девяносто третьем, я тогда поступила на второй курс, Вилли - на третий.
- Я так жалею, что у меня нет ни сестер, ни братьев, - неожиданно призналась Гермиона.
Припомнив своего собственного двоюродного братца, Гарри хотел было с ней поспорить, но вместо этого спросил:
- А где вы жили до этого?
- В России. Моя мать оттуда. Пожалуй, мне пора.
Попрощавшись с Бастиндой, Гарри решил проводить друзей до гриффиндорской башни, по пути изложив им разговор с Флоренцем.
- В общем, ничего утешительного, - закончил он. – Выходит, отцу грозят неприятности еще и в личной жизни.
- Он женится на МакГонагалл, - фыркнул Рон. – Невесту-то у него, почитай, уже свели.
- Ничего-смешного! – отчеканил Гарри, наградив его осуждающим взглядом. – Что-то в прошлом году ты сам не особенно веселился, когда Гермиона восторгалась моим отцом!
- Гарри! – возмущенно вскрикнула девушка. – Он ведь преподаватель!
- Разумеется, тебя восхищали исключительно его профессиональные качества, - буркнул Рон. - И, чтобы окончательно развеять нелепые подозрения, он женится на школьнице…
- Это – династический брак, Рональд, - процедил Гарри, в кои-то веки назвав друга полным именем. – В Ирландии осталось не так уж много чистокровных магических семей, которые в каком-то колене не успели смешаться с англичанами, а незамужних девушек в них – и вовсе нюхлер наплакал. Поэтому пристрастия моего отца тут совершенно ни при чем.
- А мне вот, - Рон неожиданно вспыхнул до корней волос, - наплевать на всю эту генеалогическую дребедень! Если человека так уж заботит вопрос родословной – лучше ему не жениться, а разводить скаковых лошадей! И я надеюсь, что та, которую я люблю, тоже не станет придавать этому излишнего значения! – С этими словами гриффиндорец оторвался от них, быстро зашагав в сторону башни. Гарри, напротив, остановился в недоумении:
- Я сказал что-то не то?
Но Гермиона, обычно весьма бескомпромиссная в вопросах корректирования морального облика своих друзей, на сей раз лишь виновато пожала плечами:
- Возможно, он тебя неправильно понял… Не волнуйся, я поговорю с ним.
Действительно, на следующий день за завтраком ничто в поведении Рона не напоминало о вчерашней стычке. Гермиона сразу возобновила вчерашний разговор:
- Значит, нам нужно идти в Запретный лес.
- А может, я все-таки постараюсь узнать точное время рождения отца? – запротестовал Гарри. – Возможно, гороскоп все прояснит…
- Нельзя полагаться на гороскопы, - назидательно произнесла девушка.
- А на что, по-твоему, полагается Магориан? – парировал Рон. – Кстати, насчет точного времени смерти… то есть, простите, рождения, - торопливо поправился он, - почему бы тебе, Гарри, не спросить у Снейпа, раз уж они с Рахилли такие закадычные приятели?
- Не хочу я у него ничего спрашивать! – возмутился слизеринец. – Почему опять я?
- Во-первых, выяснять все это – твоя идея, - принялся перечислять гриффиндорец. – Во-вторых, речь идет о твоем отце. И в третьих – Снейп – твой декан.
- Уговорили, - кисло согласился Гарри.
- Но мы все равно должны идти в Запретный лес! – напомнила Гермиона.
- По-моему, ты все-таки там что-то потеряла, - проворчал Рон. – Что за необузданная тяга к свежему воздуху?
Весь урок зельеварения Гарри размышлял, под каким предлогом задать интересующий его вопрос. По счастью, зельевар сам был занят тем, что пытался совместить собственные раздумья с наблюдениями за котлами учеников и потому впервые за все время обучения не сразу обратил внимание на Гарри, который с минуту дожидался, пока преподаватель его заметит.
- Чего вам надо, Поттер? – буднично поинтересовался зельевар, и студента посетило ощущение, что событий последних лет как не бывало. За этим приступом ностальгии слизеринец чуть не позабыл, с какой целью подошел к преподавателю. Столпившиеся в дверях ученики получили возможность наблюдать прелюбопытную картину: Гарри, который с удрученным видом мялся у преподавательского стола, и профессора напротив, который тоже явно собирался что-то ему сказать. В конце концов, после нескольких секунд, наполненных тягостным молчанием, оба заговорили одновременно:
- Профессор, мой отец…
- Мистер Рахилли, ваш отец…
- Да, именно он, - снова произнесли они хором, после чего Снейп прикрикнул на студентов пятого и седьмого курса, теснящих друг друга в ожидании развязки немой сцены:
- Это что еще за затор у дверей? Мне лестно подобное внимание к моему классу, но в настоящий момент будет очень мило с вашей стороны почтить им коридор!
Ученики нехотя удалились: хотя в последнее время они уже успели привыкнуть к остросюжетным происшествиям в стенах школы, они все-таки не теряли надежды узреть что-нибудь новенькое.
Как только профессор запер дверь, Гарри спросил:
- Сэр, я подумал, может, вам известно время рождения моего отца?
- За каким дементором вам это понадобилось? – изумился Мастер зелий.
- Чтобы составить его гороскоп, - пробормотал слизеринец.
- Вы что, в самом деле верите в эту чушь? – еще больше удивился Снейп. – Мне казалось, раз вы не выбрали курс Прорицаний…
- Я не достиг в нем ни малейших успехов, сэр, - признался Гарри. – Но, по-моему, кентавры знают, что делают. Вы помните, что сказал нам в прошлом году один из них в Запретном лесу?
- Сказать по правде, меня куда больше занимали дементоры. И из всего, что он наговорил, я понял только то, что Рахилли и с ним умудрился рассориться. В любом случае, я вынужден вас разочаровать: я сомневаюсь даже в том, что Рахилли правильно помнит свою дату рождения, во всяком случае, его показания по этому вопросу расходятся с завидным постоянством. И стоит ли напоминать, что все, кто мог прояснить это, мертвы. Но я искренне надеюсь, - Снейп устремил пронзительный взгляд на студента, - что вам не придет в голову лезть в Запретный лес.
- Конечно, нет, сэр, - нимало не задумываясь, ответил Гарри.
- Вот и чудно. Займитесь лучше чем-нибудь более близким к учебе: ваша последняя работа не произвела на меня особого впечатления. Вряд ли вашего отца порадует тот факт, что его отпрыск, пытаясь помочь ему, завалил все экзамены на Т.Р.И.Т.О.Н. Боюсь, что в этом случае необходимость выбирать профессию отпадет сама собой.
Гарри вынужден был признать, что в словах Снейпа присутствует некая сермяжная правда: действительно, на настоящий момент у него просто в голове не укладывалось, как он будет сдавать все эти земноводные экзамены.
- Кстати, об этом: вам пора всерьез задуматься о будущей профессии, ведь от этого напрямую зависит, какие оценки вам понадобятся на экзаменах и каким предметам следует уделить больше внимания. Насколько я знаю, ваши однокурсники в этом уже преуспели.
- Особенно Малфой, - буркнул Гарри.
- По крайней мере, он серьезно подошел к подготовке к своим будущим обязанностям, вы могли бы взять с него пример.
«Если серьезная подготовка подразумевает круглосуточное нытье и периодические истерические припадки – тогда, несомненно, лучшего примера не придумаешь», - мрачно подумал Гарри, отметив про себя, что Снейп что-то слишком давно не ставил ему в пример сына своего былого товарища по цеху.
- Ну, может быть, я стану мракоборцем, - не слишком уверенно произнес он.
- И ну, может быть, вас прихлопнут на первом же задании, - передразнил его Мастер зелий. – Возможно, я не слишком хорошо знаком с работой Аврората, но кое о чем могу судить определенно. А именно, что это – не лучшее место работы для вас.
- Вообще-то, не сказал бы, что меня так уж легко прихлопнуть, - оскорбился Гарри.
- О, разумеется, вы выжили, выжили, выжили, а потом еще пару раз выжили. Но хорошая выживаемость сама по себе не означает высоких боевых качеств.
- У меня высшие оценки по ЗОТИ!
- Не сомневаюсь. Но вы, уж простите, отнюдь не Джеймс Поттер, как бы вам ни пытались внушить это на протяжение долгих лет.
- Очень своевременное напоминание, сэр, - съязвил Гарри.
- Надо сказать, до Рахилли вы тоже не дотягиваете.
«А вот это уже что-то новенькое, - подумал про себя слизеринец. – Интересно, что я – еще и далеко не мой блистательный настоящий папаша, профессор тоже не примянет заметить?»
- Я отнюдь не желаю умалить ваших успехов по Защите от темных искусств, мистер О’Рахилли. Я всего лишь хочу, чтобы вы поняли: ваша будущая профессия должна стать результатом вашего собственного выбора, а не тем, что навязывают вам окружающие. Если вы и вправду считаете, что ваше призвание – просиживать мантию в кабинете в ожидании момента, когда можно будет устроить потасовку с применением палочек, предварительно хорошенько наскучавшись в засаде, то туда вам и дорога. Но предварительно задумайтесь о том, что именно этим вам придется заниматься всю оставшуюся жизнь. А пока что ознакомьтесь вот с этим. – Профессор протянул слизеринцу небольшую книжку: «Краткий обзор профессий магического мира: В помощь студенту». – Ее написал профессор Биннс за пару лет до своего, гм, преобразования в астральное тело. Тираж был небольшим, а те экземпляры, что были в нашей библиотеке, благополучно перекочевали в собственность студентов, так что, не показывайте ее мадам Пинс без особой нужды. Уверен, что профессор говорил об этой книге на каком-нибудь из занятий, но вы это благополучно проспали.
- Кто угодно уснет на двадцатом по счету восстании гоблинов, - пробормотал Гарри в свое оправдание.
- Дело в том, Рахилли, что это – почти единственный раздел истории, который нынче безопасно преподавать.
На этом Гарри покинул кабинет зельеварения и поспешил на остаток ланча, отметив, что враждебность по отношению к Снейпу, воспрянув было после ареста отца, вновь сходит на нет.
Подбежав к гриффиндорскому столу, он застал там одну Гермиону и, сопровождая ее на нумерологию, поведал ей, что надежды на гороскоп пошли прахом.
- А еще Снейп сказал, что четвертует меня, если я сделаю хоть шаг в сторону Запретного леса. – Он несколько сгустил краски, чтобы вся серьезность положения дошла до гриффиндорки, которая в последнее время начала проявлять опасную беспечность по отношению к школьным правилам.
- Значит, у нас нет выбора, - вздохнула девушка.
Скажи это кто-то другой, Гарри решил бы, что это означает отказ от замысла, но имея дело со своей подругой, он осторожно поинтересовался:
- Значит, мы не пойдем в Запретный лес?
- А как мы иначе узнаем, что угрожает твоему отцу? – подтвердила его худшие подозрения Гермиона.
- А может, подождем суда – и его оправдают, - неуверенно предложил слизеринец.
- И много у тебя причин так думать?
- Ведь все понимают, что обвинение смехотворно…
- Но это не помешало арестовать его, верно? И, как нам известно, у них есть кое-что еще на твоего отца, помимо почвы.
- Но чем мы ему поможем, если вылетим из школы? – вяло возразил Гарри.
- Если мы выясним подноготную этого дела, мы сможем… - девушка задумалась, - действовать исходя из этого.
- Звучит вдохновляюще, - заметил слизеринец. – Но профессор Снейп…
- Он не станет исключать тебя, разве что, назначит отработку и снимет баллы…
- Ага, и скальп заодно, - добавил Гарри. – А о себе ты подумала? У меня сложилось впечатление, что пиетет профессора МакГонагалл по отношению к тебе несколько пострадал в результате прошлогодних событий…
- Я не понимаю: хочешь ты помочь своему отцу, или нет? – Гермиона вперила в него обвиняющий взгляд, остановившись перед дверями кабинета нумерологии.
- Конечно, хочу! Если бы не он, я бы в жизни не стал ввязываться ни во что подобное…
- Значит, решено! - С этими словами Гермиона скрылась за дверями кабинета.
Глава 20. То потухнет, то погаснет...На следующий день они вплотную занялись разработкой плана экспедиции в Запретный лес. Гермиона сразу сообщила:
- Нам нужно, чтобы кто-нибудь приглядывал за профессорами и дал нам знать в случае опасности. Думаю, что можно поручить это Рону.
- А может, мне? – без особой надежды поинтересовался Гарри. – В конце концов, он вам двоим клялся в вечной дружбе, а не мне.
- Нет, это исключено, - отмела его возражения гриффиндорка. Ведь если Магориан что-нибудь и скажет, то только тебе.
К возмущению Гарри, Рон тут же согласился на эту второстепенную роль, даже не попытавшись навязаться им в сопровождающие. В его распоряжение достались Карта мародеров и небольшой предмет в виде маггловского фонарика. Второй такой же Гермиона взяла себе, пояснив:
- Когда зажжешь свой, наш тоже загорится. Конечно, это очень примитивное устройство, но в случае необходимости можно использовать его как телеграф.
- Как что? – переспросил Рон, вертя в руках странное устройство.
- Ну, чтобы подавать знаки. Запомни: три коротких вспышки – опасность, срочно возвращаемся. Одна длинная, одна короткая – надо поторопиться. И не забудь давать длинную вспышку каждые десять минут, чтобы мы знали, что ты не уснул.
- Скажешь тоже, - буркнул гриффиндорец, запихивая фонарик в карман.
- А может, запишешь? – вклинился Гарри.
- Ты что, думаешь, я перепутаю? – обиделся Рон.
- Я бы точно перепутал.
- А как быть с сигналами на другие случаи?
- По-моему, и этих вполне достаточно, - рассудила девушка. – Это ведь не экзамен сдавать.
- А это ценная мысль… - задумался Рон.
- Гарри, встречаемся у кабинета истории в половине седьмого, - отдала последние распоряжения Гермиона.
Как назло, профессор Снейп, похоже, возобновил былую привычку объявляться в самый неподходящий момент – именно он поджидал Гарри в гостиной после занятий. Устремив на студента взгляд, в котором, казалось, читался обвинительный вердикт, он поинтересовался:
- Мистер О’Рахилли, вы же не собираетесь никуда отлучаться этим вечером?
- Нет, сэр! – бойко ответил слизеринец, а у самого перехватило дыхание от накатившего дурного предчувствия.
- Полагаю, вы проведете этот вечер в гостиной?
Мысленно помянув все предметы домашнего обихода Великого Мерлина, Гарри пробормотал:
- Ну, может быть, отлучусь… ненадолго.
- Куда именно? – взгляд зельевара жег почище электросварочного аппарата.
- М-м-м, может, в библиотеку… Или на квиддичное поле… или…
- Рахилли, какое может быть поле – уже стемнело! – отрубил Снейп. – Вы можете сосредоточиться и дать мне вразумительный ответ, где-вы-будете-находиться? Или вы решили принять участие в чемпионате по магическим пряткам?
- В библиотеке, сэр, - выдавил из себя Гарри.
- Отлично. – Бросив напоследок еще один подозрительный взгляд, профессор удалился.
Гарри кое-как приковылял на назначенное место встречи, где Гермиона встретила его сердитым замечанием:
- Где ты болтался? Тебя что, зажал в углу Малфой, заставив прослушать собрание сочинений?
- Представь себе, хуже… - вздохнул слизеринец. – Снейп определенно что-то подозревает. Он только что расспрашивал меня, как я собираюсь провести вечер.
- Может, он хотел пригласить тебя на чашку чая? – фыркнула девушка. – Ну и что ты ему ответил? Надеюсь, не как обычно: «Прогуляться в Запретный лес, поболтать с кентавром и, если повезет, повстречаться с Темным Лордом…»
- Теперь я знаю, кто сочиняет про меня все эти бредовые статьи, - буркнул Гарри. – А я-то было грешил на Малфоя…
- Ладно тебе. Но ты же не собираешься передумать из-за Снейпа?
- А как ты догадалась? – мрачно переспросил студент.
- Брось, Гарри, я же тебя знаю. Если мы протопчемся здесь до отбоя, ничего хорошего из этого точно не выйдет…
Сперва все шло благополучно: они выбрались из замка и скрылись в зарослях гороха, не привлекая лишнего внимания, а Рон не забывал регулярно посылать сигнал. Правда, Гарри предпочел бы, чтобы фонарик функционировал как его маггловские собратья: в сгустившейся тьме он то и дело спотыкался, и, поскольку всю неделю стояла дождливая погода, вскоре подол его мантии и брюки по колено были вымазаны грязью, а о ботинках лучше было и не вспоминать. Даже Гермиона утратила былую решимость: хмуро поглядывая на свою мантию и оставшееся до Запретного леса расстояние, она заметила:
- Слава Мерлину, на свете существуют чистящие чары…
Слизеринец же мечтал об одном: добраться до леса, где под покровом растительности можно будет наконец применить «Люмос».
Под пологом леса идти действительно стало полегче: вместо грязного месива под ногами зашуршал слой опавших листьев. Избавившись от необходимости отслеживать каждый шаг, Гарри сообразил:
- Гермиона, я тут подумал… А как мы собираемся искать кентавров? Лес большой, а времени у нас не так чтобы очень много…
- Я так понимаю, каждый из них держится на своей территории…
- Проще говоря: ты знаешь, в какую сторону идти?
- Думаю, что да… Нашли же мы их как-то полтора года назад. Мне кажется, надо дойти до оврага… - С этими словами она решительно направилась в колючего вида кусты. Гарри двинулся вслед за ней, ворча:
- И все-таки, Гермиона, по-моему, ты зря отказалась от Прорицаний. Трелони просто боялась, что ты заткнешь ее за пояс – она-то, небось, не полезла бы в гущу Запретного леса, полагаясь исключительно на интуицию…
Они спустились по откосу на край глубокой балки, где девушка остановилась, удрученно разглядывая крутой глинистый скат, исчезающий в темной воде.
- Чем тебе не овраг? – нетерпеливо поинтересовался Гарри.
- Мне кажется, в позапрошлом году он был помельче… и посуше… или это вообще не то место…
- Пожалуй, я погорячился насчет Прорицаний, - вполголоса заметил слизеринец.
- Лучше бы мародеры составили карту леса! – в отчаянии бросила гриффиндорка.
- Может, нам лучше вернуться, пока мы еще в состоянии найти дорогу назад? – предложил Гарри, взглянув на сверкнувший в ее руках фонарик.
К его удивлению, девушка согласилась; но развернувшись, они тут же наткнулись на копыта.
- Опять люди! – раздался над ними громогласный голос. Гарри не мог поверить своей удаче, но на лицах поджидавших их суровых существ радость не отразилась.
- Значит, вы нас помните? – брякнул слизеринец.
- Еще как! – подтвердил его догадку зловещего вида черный кентавр.
- И я вас, кажется, тоже… Вы ведь Бэйн?
- И что вам здесь понадобилось? – прервал «обмен любезностями» рыжий кентавр, на ноги которого они наткнулись; студент припомнил, что его звали Ронаном.
- Мы, как раз… - Гарри запнулся, оглянувшись на непривычно молчаливую Гермиону: ее взгляд был прикован к фонарику, который неожиданно принялся мигать, испустив три вспышки.
- Так вот мы… - снова начал было слизеринец, но фонарик вновь ожил, выдав пять вспышек кряду. – Мне кажется, нам уже пора, - окончательно смешался он.
- У нас тут что, по-вашему, парк для увеселительных прогулок? – возмутился Бэйн.
- Пускай катятся, - миролюбиво предложил незнакомый русоволосый кентавр с серым в яблоках торсом. – К чему нам лишние неприятности?
- Я не хочу, чтобы люди шастали по нашему лесу и навлекали на нас новые беды! – не унимался темный кентавр.
- Как знаешь, - русоволосый с усмешкой взглянул на учеников и отошел.
- Да мы, вообще-то… - Гарри с ужасом увидел, что фонарик, мигнув еще пару раз, перестал выключаться. Гермиона растерянно переводила взгляд с прибора на кентавров.
- Мы пришли, чтобы поговорить с Магорианом, - наконец собрался с мыслями Гарри.
- Он не расположен к болтовне с двуногими, - презрительно заметил Ронан.
- Как бы то ни было, мы, кажется, не успеем этого сделать… Похоже, у нас возникли непредвиденные проблемы. – С этими словами Гарри двинулся вверх по склону.
- Не так быстро. – Бэйн преградил им путь. – Сначала выкладывайте, что вам понадобилось.
- Раз уж вы все равно не намерены нас отпускать, - начал раздражаться Гарри, - то мы лучше подождем Магориана и изложим все ему.
- На вашем месте я бы не стал лишний раз его беспокоить, - возразил Ронан. – Говорите все как есть, и, если это действительно стоит его внимания, мы ему передадим.
- А если нет, то отобьем у людей охоту попусту лезть к кентаврам, - добавил Бэйн.
Оторвавшись от созерцания наконец погасшего фонарика, в диалог вступила Гермиона:
- А я на вашем месте предоставила бы Магориану самому решать, захочет он с вами разговаривать или нет. Вполне возможно, что он будет не в восторге от того, что вы вынудили нас рассказать то, что предназначается только для его ушей. Так что, либо ведите нас к нему, либо мы уходим, а вы, если с нами что-нибудь случится, будете сами объяснять ему, почему он не сможет выполнить взятое на себя обязательство.
От этой отповеди Бэйн подрастерял свою решимость и предоставил Ронану сообщить:
- Будь по-вашему. Но пеняйте на себя, если Магориан будет не рад вашему визиту.
- Мы надеемся, что у него хорошая память, - буркнула девушка.
- Проводи их, Сельван. – Кентавр кивнул русоволосому, который вновь приблизился к их группе и без предисловий велел:
- Не отставайте.
Гермиона двинулась было вслед за ним, но Гарри придержал ее за локоть, прошептав:
- Нам надо возвращаться! Там определенно что-то стряслось!
- Ну и что ты предлагаешь? – сердитым шепотом отозвалась девушка. – Мы посреди Запретного леса, и кентавры явно не намерены отпускать нас, не выяснив, в чем дело. Не лучше ли по-быстрому расспросить Магориана, и если он будет столь же любезен, как в нашу предыдущую встречу, он, быть может, даже проводит нас обратно!
- Думаешь? – с сомнением протянул Гарри.
- А что? У кентавров не такая уж насыщенная жизнь, им наверняка все равно нечем заняться.
Гарри так не думал, но почел за благо не развивать этот вопрос при копытном сопровождающем. Вместо этого он спросил:
- Как ты считаешь, что могла обозначать вся эта иллюминация?
- Я знаю не больше твоего, - раздраженно прошептала Гермиона. – Надеюсь, это не от того, что Рональду пришла в голову идея поиграться с фонариком.
Кентавр неожиданно замедлил шаг и обратился к ним:
- Вы – те самые люди, которых Магориан вывез из окружения дементоров?
- Она – да, - отозвался Гарри, - но я там тоже был. И вообще-то, обошлось не без помощи с нашей стороны.
- Я знаю, - кивнул Сельван.
- Тогда почему вы не вмешались раньше?
- Вы и сами неплохо справились, - хмыкнул провожатый.
- Почему кентавры нас так встретили, если им известно, что мы спасли жизнь их предводителю? – засомневалась Гермиона.
- Не им, а мне, - самодовольно покосился на них русоволосый, но развивать эту мысль не стал. Друзья также промолчали, чувствуя, что он настроен не слишком дружелюбно.
Внезапно их спутник сорвался в галоп, оставив их посреди глухой чащи.
- Что это он? – недоумевающее бросила Гермиона.
- Это ты у меня спрашиваешь, знаток кентаврской души? – заметил студент.
- Прекрати ерничать, меня уже тошнит от твоих острот, - буркнула его подруга, но, помолчав, извинилась: - Прости, я тоже волнуюсь, что там стряслось у Рона.
Вдалеке послышался стук копыт, приглушенный слоем прелой листвы, и вскоре на поляну вернулся Сельван в сопровождении Магориана, который предложил:
- Пройдемте в более удобное место для разговора.
- А нельзя, чтобы оно было… поближе к выходу из леса? – спросил Гарри.
- Хорошо, следуйте за мной.
Они вышли на небольшую поляну, где друзья смогли присесть на ствол упавшего дерева.
Гермиона приступила к делу немедля:
- Наверно, вы удивлены нашим появлением, но у нас не было другого выхода…
- Отнюдь, я знал, что вы появитесь, - прервал ее кентавр.
«Не думал, что кентавры ничуть не лучше Трелони, - с досадой подумал Гарри. - Теперь заладит: я знал, что вы это скажете, я предвидел, что вы споткнетесь о пень, звезды сообщили, что вы уже уходите…»
Но Магориан разрушил его предположения:
- До вас здесь побывал еще один человек.
- Он сказал, что мы придем сюда? – встревоженно переспросил Гарри, вообразив, что Снейп не остановился перед походом в Запретный лес, заподозрив слизеринца в подобном намерении.
- Нет, но судя по тому, что он рассказал, я понял, что у вас не будет другого выхода, кроме как искать помощи здесь.
- Да мы, вообще-то, хотели задать всего один вопрос, - заметил студент.
- Боюсь, что бы это ни был за вопрос, простой ответ на него ничего для вас не прояснит. Если же вы поймете его, то это значит, что я не смогу сообщить вам ничего нового.
- Может, мы попробуем? – начал терять терпение Гарри.
- Хорошо, - согласился кентавр. – Все равно люди способны понять лишь то, что считают нужным, поэтому они сами должны убедиться в том, что скорлупа ореха – это далеко не сам орех…
Пропустив выпад в сторону своих мыслительных способностей, Гарри начал:
- В прошлом году вы говорили, что судьбой профессора О’Рахилли и моей, если я правильно понял, кто-то управляет; вы не могли бы сказать, о ком шла речь?
- Я не знаю. - На лице Магориана Гарри углядел скрытую усмешку.
«Вот уж ответ так ответ… - раздраженно подумал слизеринец. – И не придерешься ведь: ничего нового я и вправду не узнал…»
- Но ведь вы что-то имели в виду, когда говорили это? – Про себя студент подумал: «…или Гермиону ждет серьезное разочарование в своих интуитивных способностях…»
- Как выяснилось, эти слова означают куда больше, чем я подразумевал, когда произнес их. Тогда я еще не знал многих обстоятельств этой истории.
- Какой истории? Вы говорите о профессоре О’Рахилли?
- Даже вы, люди, знаете, что ни одна история не разворачивается без участия многих, а с течением времени в нее вовлекается еще большее количество людей. А эта история длится дольше, чем вы можете себе представить. – Заметив, что Гарри хочет что-то сказать, Магориан поспешил предложить:
- Впрочем, вас ведь это заинтересовало по какой-то особой причине? Может, я и не смог дать ясного ответа на ваш вопрос, но это лишь из-за того, каким образом он задан.
«Ну вот, теперь я еще и вопросы задавать не умею… - досадливо подумал Гарри. – Ну почему все, кто хоть что-то знают, так любят темнить, а от тех, кто говорит ясно, вообще ничего путного не добьешься?» - справившись с раздражением, он пояснил:
- Профессора О’Рахилли арестовали - кто-то написал на него донос. Может, вы сможете рассказать нам что-нибудь о том, что привело к аресту? Ведь, пока мы не узнаем его настоящую причину, мы не сможем ничем помочь ему … Быть может, тот, кому он помешал, и является тем, кто контролирует его судьбу?
- Вы, люди, все понимаете слишком прямолинейно. Не обязательно вмешиваться в жизнь человека, чтобы оказывать на нее глубинное влияние. Более того, такое неосознанное воздействие нередко является куда более сильным, чем какое-либо другое. Это можно сравнить с тем, как если связать двух человек между собой так, чтобы они не подозревали об этом: один будет тащить за собой, другой, напротив, не давать ему ходу.
- Флоренц говорил мне что-то о влиянии рода Рафферти… - начал понимать Гарри. – Но ведь этот род вымер…
- Кому вы это говорите, - фыркнул доселе топтавшийся рядом с безразличным видом Сельван.
- Вам и это известно? – брякнул студент, но тут же поправился: – То есть, кто, по-вашему, выжил?
- Если бы нам не было известно об этом, - назидательно заметил Магориан, - то как бы мы смогли судить об остальном?
- Так, выходит, это я порчу жизнь своему отцу? – расстроился слизеринец.
- Выходит, да, - хмыкнул Сельван.
Смерив его осуждающим взглядом, Магориан ответил:
- Влияние на чужую судьбу, тем паче неосознанное, не укладывается в такие понятия. Если вам интересно только это, можно сказать, что причина его ареста заключается в вас. Но к сожалению, этим все не исчерпывается.
- К чьему сожалению? – переспросил Гарри, который был бы вовсе не прочь переложить абстрактный груз вины на чужие плечи.
- Ко всеобщему, - отрезал Магориан. – И должен признаться, даже если бы меня не связывало обещание, я все равно ждал бы вас в своем лесу и все рассказал бы, поскольку это может предотвратить нависшую над нашим миром угрозу.
Гарри с огромным сожалением почувствовал, что перспективы отчитываться перед разъяренным Снейпом и даже вылететь из школы вскоре померкнут перед тем, что ему предстоит выслушать.
- Мне придется начать издалека, поверьте, так будет проще все объяснить. Вам что-нибудь известно о родовых заклятьях?
Гарри покачал головой, но Гермиона, нахмурившись, заметила:
- Только самые общие сведения. Этот раздел магии запретили в 1531 году.
- Да, и этот шаг был оправдан, поскольку по непредсказуемости и масштабности последствий родовая магия занимала чуть ли не первое место. Особенно та ее разновидность, что была применена в вашем случае…
- В моем? – изумился Гарри.
- А к чему я, по-вашему, клоню? – парировал кентавр, явно дивясь недогадливости людей. – Видите ли, существовало довольно много разновидностей родовой магии. Самая простая – наложение на отдельный род заклятья или проклятья. Заклинаются какие-либо свойства внешности, ума, здоровья, долголетия - чего угодно. Одно время подобные заклятья практиковались очень широко, пока не обнаружилось их побочное действие. Видите ли, эти заклятья были недолговечны, даже наложенные очень сильным волшебником, они сохраняли свою силу не более пяти поколений, после чего начинали оказывать обратное действие, и в потомстве проявлялись свойства, прямо противоположные наложенным. Природа брала свое.
Гарри живо представил себе несчастных потомков этих подопытных, которые вместо того, чтобы рождаться прекрасными, добрыми и мудрыми, превращались в злобных тупых уродов, и подумал, что истинными мучениками науки почему-то всегда становятся те, кто не имеет к ней никакого отношения.
- Другой разновидностью родовой магии, - продолжал Магориан, - является заклятье на определенное действие: если у волшебников при жизни что-то не выходило, с его помощью они могли обречь потомков на вечные попытки достигнуть той же цели. В случае, если им это удавалось, это заклятье тут же снималось без каких-либо побочных эффектов. Так что такие заклятья вполне безобидны, если не считать грубого нарушения свободы воли: мало ли, что могло прийти в голову магам, твердо вознамерившимся исковеркать жизнь своим потомкам. Но к их счастью, это заклятье также оказалось не слишком длительным и по времени действия не превышало первой разновидности. В этом отношении резко выделяется третья разновидность родовой магии. Некогда один друид догадался, что для преодоления неминуемого затухания родовых заклятий можно использовать магический резонанс, когда магия отражается от разных объектов и при этом не ослабевает, а усиливается. Для этого заклятье требовалось применить к двум родам одновременно. Хотя он поделился этим секретом с соотечественниками, те использовали подобное заклятье крайне редко, осознавая, что имеют дело с неподконтрольной им мощью. Оно могло тлеть веками, наливаясь силой, которая высвобождалась, подобно мощному взрыву, когда…
- …роды соединялись? – выпалила Гермиона.
- Да. – Кентавр смерил девушку взглядом, полным невольного уважения. – Думаю, теперь вы поняли, что я имел в виду.
- Но я-то ничего не понял! – тоскливо заметил Гарри. Он уже несколько раз терял нить рассуждений Магориана, ерзая по трухлявому, склизкому стволу и гадая, что происходит в Хогвартсе.
Не обратив внимания на его слова, гриффиндорка продолжила:
- Так значит, вы имеете в виду, что роды О’Рахилли и Рафферти…
- Были связаны. Это давнее по вашим человеческим меркам дело случилось около четырех веков назад. Вопреки тому, что запрет на подобные заклинания уже действовал, Арайде О’Рахилли и Эоган Рафферти были соединены родовым заклятьем волшебником по имени Салазар Слизерин…
- Ч-во? – У Гарри возникло впечатление, что он ненароком проглотил изрядный кусок трухлявого дерева, на котором он сидел. Или что ему снится кошмар на редкость неприятного содержания. Когда к нему снова вернулся дар речи, он, запинаясь, выговорил: - Надеюсь, вы не скажете, что он еще и являлся моим предком? Впрочем, не сказал бы, чтобы это меня сильно удивило…
- Нет, он им не был, - спокойно отозвался Магориан. – Но его роль в этой истории оказалась значительнее, чем простое наложение заклятья… Сельван, расскажи им о пророчестве.
Глава 21. Ошибки и заблужденияСельван, смысл присутствия которого на лужайке доселе был не вполне понятен, начал с вопроса:
- Вам известно, что такое заблуждение?
«Еще не хватало, чтобы копытное читало мне лекции по лингвистике», - с раздражением подумал Гарри и терпеливо, как ему показалось, ответил:
- По-моему, это то же самое, что ошибка.
- Нет. Ошибка – это неверное истолкование имеющихся сведений. А заблуждение – это идея, основанная на недостаточной или ошибочной информации.
- Похоже, в нашем случае заблуждение – это прийти сюда, - пробормотал Гарри. Гермиона тут же чувствительно ткнула его локтем в бок и громко поинтересовалась:
- Вы хотите сказать, что имеется какое-то заблуждение, связанное с пророчеством?
- Именно, - удовлетворенно кивнул кентавр. – Что такое отведение внимания, надеюсь, вам пояснять не нужно? – спросил он с некоторой долей ехидства.
- Это то, чем вы сейчас занимаетесь, да? – не выдержал Гарри.
- Нет, - как ни странно, кентавр, похоже, забыл оскорбиться, - это то, чем занимался в течение пяти сотен лет Салазар Слизерин.
- Он что, до сих пор живой? – в недоумении переспросил студент.
- Нет, - хмыкнул Сельван. – Но дело его живет. Как вы уже поняли, Слизерин связал заклятием два рода, но никто, даже его друзья в среде друидов, не знал, зачем он это сделал. В результате, пришли к выводу, что это было в некотором роде благотворительностью по отношению к этим двум фамилиям.
- Насколько я понимаю, от этого родового заклятья нам одни неприятности, - прервал его Гарри.
- Однако эти два рода до сих пор существуют, - возразил кентавр. – Если бы не заклятье, они бы давным-давно прервались, как сотни других магических родов Ирландии.
- Вот именно, что существуют, - буркнул слизеринец. – Потому что называть это жизнью лично я бы не стал.
- В любом случае, эти претензии не ко мне, - отмахнулся кентавр. – Не говоря уже о том, что ваши далёкие предки согласились на это по доброй воле. Вот только, вполне возможно, Слизерин не посчёл за нужное посвятить их в свои действительные цели… Вам знакомо предание о Тайной комнате?
Заскучавший было Гарри моментально встрепенулся:
- Ещё как знакомо! Я там был, между прочим!
- Сомневаюсь, - всхрапнул Сельван.
- Да кто угодно подтвердит… - взвился Гарри, с запозданием сообразив, что принялся доказывать истинность своих свершений хвостатому обитателю лесов. Поймав себя на этом, он закончил: - Впрочем, дело ваше. Так что с Тайной комнатой?
Просмеявшийся кентавр, извиняясь, заметил:
- Нам известно о том, что случилось с вами несколько лет назад. Но вы именно что
заблуждаетесь. Кто сказал вам, что вы были в Тайной комнате?
- Том Реддл, - пробормотал студент, начиная признавать логику кентавра: действительно, нашёл, кого слушать! – Но Дамблдор…
- Возможно, он и сам заблуждался на этот счёт, - заметил Сельван, - а, может статься, решил, что для всех будет лучше считать, что Тайная комната
уже была открыта.
- Что это значит, уже? – подозрительно переспросил Гарри. – И, кстати, откуда вы сами знаете, была она открыта, или нет?
- Потому что это событие не могло пройти незамеченным, - наставительно произнёс кентавр.
- Знаете ли, когда по школе ползает василиск в дюжину футов длиной, это тоже не проходит незамеченным, - съязвил слизеринец.
- Там был василиск? – изумился кентавр.
- Мы вообще об одной комнате говорим? – начал раздражаться Гарри. – Я-то, по крайней мере, знаю, что там находилось!
- Впрочем, неудивительно, - подытожил кентавр и вновь обратился к студенту: - Может, и не совсем об одной, но, во всяком случае, о близких предметах. Пожалуйста, опишите вкратце, что там произошло.
- Если уж совсем кратко, - угрюмо начал Гарри, - то призрак молодого Вольдеморта, вылезший из его дневника, обратился к статуе Салазара Слизерина с просьбой составить ему компанию: видимо, я оказался настолько никудышным собеседником, что монумент представлялся ему интереснее. В ответ статуя открыла рот, и оттуда вылез василиск. Дальнейшее, думаю, вас не так сильно интересует.
- И всё?
- Уже по тому, что я тут с вами беседую, можно судить, что не совсем все, - парировал студент. – Да, и, возможно, это к делу не относится, но, раз уж речь о нём зашла, Том Реддл сообщил, что он – прямой наследник Слизерина. Я, впрочем, в этом сомневаюсь, потому что и до, и после этого он многократно обещал мне, что я умру в тот самый день, а это ни в коем разе не оказалось правдой, так что я почти перестал ему доверять.
- Это очень даже относится к делу, - казалось, Сельван помрачнел. – И, надо сказать, я не разделяю вашего скептицизма, поскольку именно на свой род Слизерин наложил родовое заклятье действия – открыть тайную комнату.
- Моих предков ему, значит, мало показалось? – заметил Гарри. – Или, может, он на них просто практиковался, чтобы со своими потомками не напортачить?
- Вы почти угадали, - кентавр взглянул на него с удивлением, граничащим с уважением. – Ваши предки не очень-то интересовали Слизерина сами по себе. Может, он и желал им помочь, но больше его заботили вопросы личной мести.
- Это вы опять про то, что мои предки – сущее наказание для всего магического общества?
- В общем-то, это не лишено доли правды, - фыркнул Сельван. – Но одного этого Слизерину было явно недостаточно. Вы же знакомы с историей его размолвки с остальными создателями Хогвартса?
- Только в общих чертах, - заинтересованно вставила Гермиона, которая до этого довольствовалась тем, что кидала неодобрительные взгляды на Гарри, пытаясь призвать его к дисциплине. – Но если Слизерин хотел отомстить им, то, похоже, его месть несколько запоздала…
- В том-то и дело, что обычной мести ему показалось недостаточно – поскольку он счёл, что у него отняли дело всей его жизни, Слизерин вознамерился уничтожить плоды их стараний, и ему дела не было до того, что при этом пострадают все волшебники, не имеющие к этой давней склоке никакого отношения, да и не только люди, надо заметить. Справедливости ради, если бы друиды знали его настоящие цели, они не только не стали бы посвящать его в свои секреты, но и сделали бы всё, чтобы остановить былого друга. Ваше дело, верить этому или нет, но в пророчестве говорится о том, что, открыв тайную комнату, наследник трёх родов уничтожит наш мир. Не больше и не меньше.
- Но ведь она уже… - начал было Гарри.
- Это может значить только одно – Тайная комната
не была открыта. Хотя, возможно, вы стояли на её пороге.
Сельвана неожиданно перебила Гермиона:
- Слизерин должен был
открыть Тайную комнату, а не плеваться змеями! – выпалила она с лихорадочно горящими глазами. – И как я могла это упустить! Я же читала про это…
- Мы все тогда о многом не догадывались, - снисходительно заметил Магориан.
- Но кто же, в таком случае, наследник трёх родов? – впилась в него вопрошающим взглядом девушка.
- Для начала, может, поинтересуетесь, что это за роды? – опешил кентавр, заставив Гарри подумать, что, вполне возможно, он просто не в курсе, кто этот наследник.
- Рафферти, Рахилли и Слизерина, разве нет? – протараторила гриффиндорка. – Вы не говорили, что связывать заклятьем можно
только два рода – по-видимому, их всё-таки было три!
- Да, и мы выяснили это лишь пару месяцев назад, - недовольно заметил Магориан. – Иметь дело со звёздами несколько труднее, чем строить умозрительные конструкции.
Несмотря на напряжённость момента, Гарри чуть не прыснул со смеху: прежде он и подумать не мог, что услышит, как кентавр упрекает Гермиону в необоснованных домыслах.
- Так вот, - продолжил Магориан, - Салазар Слизерин мог ограничиться заклятьем, наложенным только на потомков его собственного рода, но он решил подстраховаться – ведь его род мог прерваться, потерять магические свойства, что угодно. К тому же, связывание двух родов не лишено отрицательных последствий: сила курсирующей между ними магии проявляется по-разному, но чаще в том, что члены одного рода из кожи вон лезут, чтобы сделать существование другого как можно более невыносимым, причём чем мощнее наложенное заклинание, тем успешнее им это дается. Приняв все это во внимание, Слизерин решил не ограничиваться двумя семействами, и соединил со своим не один, а два магических рода, связав их при этом несколько более сильно, чтобы их воздействие приходилось, в основном, друг на друга; этим он добился того, что его собственный род мог спокойно существовать вдали от этих ирландских дрязг, и того, что все более-менее сведущие маги знали о родовом заклятии Рафферти и Рахилли, но никто не подозревал о существовании третьего связанного с ними рода.
- Вот ведь пеплозмей… - буркнул Гарри. – Угораздило же моих предков с ним связаться…
- Но в данный момент наследника трёх родов не существует, - вновь вмешалась Гермиона. – Значит ли это, что Тайная комната не будет открыта, пока он не появится?
Магориан отреагировал на её слова как-то странно: он смешался, словно тетя Петунья, когда в первый раз повествовала ему об «автокатастрофе», унёсшей жизни его родителей.
- Определённо, никто другой не может открыть её. Иначе Тайная комната уже была бы открыта, ведь родовое заклятье действия…
- Значит, беспокоиться не о чем? – с нажимом произнесла Гермиона. – И вы рассказали нам всё это только ради того, чтобы открыть глаза Гарри?
Сам слизеринец, если бы у него кто-нибудь спрашивал, предпочёл бы такому повороту событий он частичную слепоту, тем более, что на его близорукость это спадание пелены с глаз нисколько не повлияло. Ещё больше насторожило его то, что оба кентавра внезапно принялись переминаться с копыта на копыто, бросая друг на друга нервные взгляды, словно приговаривая: «Ты скажи… нет, лучше ты…» Наконец Сельван решился:
- Видите ли, пророчества почти никогда не бывают абсолютно точны в том, что касается временных промежутков… Потому что течение событий не связано напрямую с течением времени… - Заметив нетерпеливое движение Гарри, он принялся выражаться яснее: - В общем, в пророчествах обычно не совсем понятно, что происходит сейчас, что намечается в будущем, а что уже случилось. Порой мы с дрожью ожидаем какого-то события, а оно произошло в далёком прошлом… Так вот, - он вновь ускорился, заметив, что теперь уже Гермиона хочет что-то сказать, - в обнаруженном мной пророчестве говорится, что наследник трёх родов появится… или уже появился, - осторожно закончил он.
- Или существовал в далёком прошлом, если я верно понял вашу логику, - насмешливо заметил слизеринец.
- Гарри, здесь всё серьёзно, - вмешалась Гермиона. – Он должен открыть Тайную комнату, верно?
- Как вы, наверно, знаете, далеко не все пророчества сбываются, - вновь пустился в рассуждения Сельван. – Случается, что поток событий неодолимо увлекает их участников в одном направлении, а потом на его пути вдруг образуется запруда, и он поворачивает в совсем другое русло. Но, как и с настоящей рекой, это зависит от многих обстоятельств: как горная река сметёт любую преграду, так же некоторые события предотвратить невозможно; а равнинная река, напротив, делает немыслимые петли без особенных причин. Это пророчество сцеплено с другим, которое, насколько я знаю, известно и вам: наследник трёх родов откроет Тайную комнату в том случае, если сын трёх родителей, будет сражён наследником Слизерина.
- Никогда о таком не слышал, - признался Гарри. – Сын трёх родителей – что это за бред, вообще?
- Трёх отцов, вы имеете в виду? – переспросила Гермиона, проигнорировав его выпад.
- Трёх родителей, - с нажимом повторил Сельван. – Может, и отцов, но в истолковании пророчеств следует быть предельно точными, иначе от них не будет никакого толка, в то время, как вы, люди…
- Это что, вы меня имеете в виду? – прервал начавшееся было брюзжание Гарри.
- В истолковании пророчеств не следует делать необоснованных допущений, - сухо заметил Сельван. – Может, и вас. Или какого-либо другого сына трёх родителей, которые бросили вызов Вольдеморту, вдобавок рождённого на исходе июля, и которого он пометил как равного себе…
- Заблуждение! – вдруг возопила Гермиона, проигнорировав этот перл кентаврического юмора.
Гарри вздрогнул, с опаской оглянувшись на подругу: он всерьёз заподозрил, что излишнее рвение в учёбе, тревоги последних лет и пространные рассуждения кентавров сделали-таки своё чёрное дело.
- Это же чистой воды заблуждение! – Хоть студент по-прежнему не понимал причин её внезапной радости, вид у девушки был такой, словно она готова была хоть сейчас соскочить с бревна и пуститься в пляс. – Гарри, какого числа у тебя День Рождения? – гаркнула она ему в ухо так, что слизеринец невольно отшатнулся.
- Тридцать первого июля, Гермиона, ты же сама мне книжку прислала!
- Когда День Рождения Эогана О’Рафферти, я тебя спрашиваю? – ещё громче вопросила гриффиндорка, а Гарри, забеспокоившись, что на её вопли непременно сбегутся все обитатели леса, а также дементоры из соседних графств, буркнул было:
- А мне-то откуда… постой, ты что, хочешь сказать… ах ты, компостная куча Мерлина! Ну, Дамблдор… Ну, Снейп… Ну, они мне все…
Пока он продолжал разоряться, Гермиона пояснила:
- Ребенок Бреогана и Эниды Рафферти родился в ноябре! Это пророчество не о Гарри!
Кентавры быстро переглянулись, и Магориан степенно заметил:
- Потому мой сородич и сказал, что не стоит допускать вольностей в истолковании пророчеств: вы только что сами убедились, к чему это приводит…
Слизеринец, тем временем, подскочил с бревна, видимо, намереваясь бежать на поиски Дамблдора, чтобы потребовать объяснений.
- Постой! – хватая его за рукав, Гермиона вновь обратилась к кентаврам: - Но с тем, что Гарри – наследник родов, связанных родовым заклятьем со Слизерином, никаких ошибок быть не может?
- Абсолютно, - заявил Магориан. – В противном случае, я не могу быть уверен и в том, сколько у меня копыт. А если вы задержитесь ещё на пару минут, я, наконец, расскажу вам то, ради чего вы сюда пришли…
- Я уже сам забыл, ради чего, - отозвался Гарри, силясь выдернуть свой рукав из рук подруги.
- Вы всё-таки знаете что-то о профессоре О’Рахилли? – Воодушевившись, Гермиона утратила бдительность, чем немедленно воспользовался слизеринец, возвратив оперативный простор своему локтю; однако, вместо того, чтобы рвануть с места, он задержался, прислушиваясь к кентавру.
- О нем тоже, - уклончиво ответил Магориан. – Но настоящая цель поступка часто не совпадает с тем, что предполагает совершающий его… - Бросив быстрый взгляд на студентов, он, по-видимому, решил, что пришла пора заканчивать с общетеоретической частью, пояснив: - Проще говоря, я сообщу вам о том, что действительно может помочь… вернее, кто может. Один человек знает об этой истории больше нашего, вы должны его найти, чтобы узнать о наследнике трёх родов наверняка.
- Так значит, этот наследник все-таки существует? – переспросила Гермиона с на редкость озадаченным выражением лица.
- Он этого не сказал, - быстро отозвался кентавр. – Вообще-то, он почти ничего не сказал. Появившись несколько дней назад, он только выслушал всё то же, что мы говорили и вам, и заметил: «Похоже, мы порядком сглупили. Но, думаю, всё ещё можно исправить». Судя по тому, как он это сказал, я заключил, что он в состоянии как-то повлиять на ход событий.
- Постойте, - Гарри вновь уселся на бревно, уперев подбородок в ладони, - кажется, я чего-то недопонимаю. Зачем вы осчастливили всеми этими сведениями меня – это я ещё могу понять, хотя и не знаю, чем это мне поможет. Но вот зачем вы, с вашими выдающимися традициями гостеприимства, выложили это первому встречному-поперечному – этого я, хоть убейте, уразуметь не могу.
- Он был не первым встречным, - вмешался Сельван. – Вернее, мы уже беседовали с ним прежде, и при первой встрече он отнюдь не внушил мне доверия. Собственно, он к этому не особо стремился, если учесть, что он так и не открыл своего настоящего имени. Но это именно он поведал мне об обстоятельствах вашего происхождения.
- Так значит, это не звёзды, - не удержался Гарри.
- Это многое помогло прояснить, - смиренно заметил кентавр. – Тот, кто ориентируется только по звёздам, рискует сверзится в глубокую яму…
- Хорошо, с этим ясно, - вновь прервал его студент. – А что он ещё сказал, помимо этого «всё можно исправить»?
- Ничего, - пожал плечами кентавр.
- А почему вам не пришло в голову расспросить его поподробнее?
- Кентавры не вмешиваются в дела людей, - заявил Сельван. – Если бы ему понадобилась наша помощь, он рассказал бы всё сам.
- И как нам его найти? – нетерпеливо поинтересовалась Гермиона.
- Он называл себя Королём-Рыбаком – едва ли это его настоящее имя, оно слишком странное даже для человека.
- А как он выглядел? – спросил Гарри. – Старый, молодой?
- Как две капли воды похожим на вашего О’Рахилли, - хмыкнул Сельван.
- На профессора? – недоуменно переспросила девушка.
- Прежде, помнится, он был отнюдь не профессором… Да, именно на него. Но внешность не главное, как вы, надеюсь, понимаете.
- Полиморфное зелье, - шепнула гриффиндорка.
- Да я уж догадался, - отмахнулся от неё Гарри и вновь обратился к кентаврам: - Ну и как, предполагается, мы его найдём? Нам известно только прозвище…
- А в каком году вы в первый раз с ним встретились?
На лице обоих кентавров отразилось напряжённое раздумье. Магориан задумчиво пробормотал:
- Это было за пару лет до случая с той белобрысой ведьмой…
- Тогда ещё, помнится, тут в первый раз объявились дементоры, - поморщился Сельван.
- Значит, мы тогда были на третьем курсе! – обрадовалась Гермиона. – Это значительно сужает круг поиска…
- Не понимаю, как, - буркнул Гарри, который мечтал только об одном: наконец, оказаться в каком-нибудь сухом, отапливаемом помещении и потребовать разъяснений относительно многолетнего пугания его пророчеством, которое, как выяснилось, никаким боком не могло к нему относиться.
Словно прочтя его мысли, девушка поднялась, предположив:
- Если вы больше не желаете нам ничего сказать, тогда, может, укажете нам направление…
К обоюдному счастью студентов, кентавры не приняли эту показную скромность за чистую монету и проводили их до самого горохового поля, которое, впрочем, начиналось уже в десяти минутах ходьбы от того места, где они беседовали: видимо, студенты навернули порядочный круг в ходе своих лесных блужданий.
- И сколько времени мы убили на эту светскую беседу? – уныло поинтересовался Гарри, оскальзываясь на комьях земли. – Когда же, наконец, запустят погодные заклинания… Как я по ним соскучился…
- Всего полчаса, - удивлённо отозвалась Гермиона.
- Что же, Хогвартс, вроде, на месте, - философски заметил слизеринец. – Значит, ничего фатального за время нашего отсутствия не приключилось… А что это ты говорила по поводу круга подозреваемых? Я, конечно, не собираюсь бросаться на поиски этого Короля-Рыбака, кто бы он ни был, но, может, когда найду хоть немного свободного времени…
– В первую очередь надо искать среди тех, кто тогда находился в Хогвартсе, или поблизости от него!
- Можно подумать, сюда не мог забрести кто угодно другой…
- Это вряд ли. Ты вспомни, что происходило на третьем курсе: Сириус Блэк, и всё такое. Ни один посторонний волшебник не мог пробраться сюда незамеченным…
- Но Сириус почему-то пробрался, - хмыкнул Гарри.
- Ну, это исключение, - пожала плечами Гермиона. – Заметь, от Хогсмида к Запретному лесу тоже было не пробраться, не минуя дементоров… Значит, остаются обитатели замка, а это…
- …всего-навсего пара сотен учеников с профессорами, ты хочешь сказать? – мрачно закончил Гарри.
- Едва ли ученики стали бы использовать полиморфное зелье, - заметила девушка.
Гарри фыркнул:
- Да уж, куда этим недоучкам!
- Ну, хорошо, - обиженно заметила Гермиона, - с этим я переборщила. Но, скажем прямо, единицы знают хоть что-то о твоём происхождении… И знаешь, что я подумала?
- Что же? – без особого энтузиазма поинтересовался слизеринец.
- Наверно, ты будешь смеяться… Потому что я считаю, что это был профессор Снейп!
- Какое странное умозаключение, - фыркнул студент.
- Сам посуди, кто тогда ещё знал о том, кто ты на самом деле? Люпин разведал это только полгода назад, остальные – вообще ни сном, ни духом…
- Ещё Дамблдор, - рассудил Гарри.
- Да, пожалуй, - нахмурилась девушка. – Но Дамблдора не было здесь несколько дней назад, вот в чем дело! К тому же, если учесть, что тот, кто приходил к кентаврам, принял облик никого иного, как Рахилли...
Цепь их рассуждений была прервана профессором Снейпом, который материализовался из темноты, сгустившейся под стенами школы.
- Мистер О’Рахилли, - начал он своим излюбленным «предгрозовым» тоном.
- Да, профессор, это место не слишком похоже на библиотеку, - покаянно признал слизеринец.
- Я полагаю, что, не найдя необходимых вам изданий в стенах замка, вы решили осведомиться об их наличии у обитателей Запретного леса? Увенчались ли ваши поиски успехом?
Студент решил не тратить времени на напрасные оправдания:
- Профессор, мы ходили к кентаврам. Да, это возмутительное нарушение правил… но, думаю, то, что мы там узнали, оправдывает наш проступок. Полагаю, вам это тоже будет крайне любопытно.
- Не сомневаюсь, что это очень занимательная история, - сухо заметил зельевар. – У меня тоже есть новости, надеюсь, они вас заинтересуют. Я навещал вашего отца в Министерстве, и, не отличайся вы столь безудержной охотой к перемене мест, вы также получили бы возможность с ним увидеться.
Гарри потупился, про себя ругая профессора, что тот не мог сообщить ему этого заранее.
- Но суть не в этом, я узнал, что, наконец, назначили дату слушаний… и что дело вашего отца будет вести мисс Амбридж.
- Что, эта? – Слизеринец чуть не сверзился со ступенек крыльца, услышав ненавистное имя.
- К счастью, не она, а её сестра, Кармела Амбридж. Но, полагаю, вы сделали достаточно, чтобы настроить против себя все семейство.
- Она сама виновата! – возмущённо воскликнула Гермиона. – Никто не заманивал её в лес…
- Мне всё отлично известно, - отрубил Снейп, - но, как вы понимаете, я ничего не решаю.
- Они специально выбрали именно её? – горестно протянул Гарри. – Чтобы отца уж точно засудили?
- Возможно, - бросил Снейп. – Одна надежда, про мисс Кармелу говорят, что она на редкость беспристрастна; но, с другой стороны, что она отличается нетерпимостью к любым нарушениям закона…
Гарри в ответ лишь вздохнул.
Глава 22. Но я - не последний герой!Смуглая темноволосая женщина размашистым шагом миновала холл Министерства магии, локтем придерживая набитую листами пергамента папку. Ее погруженность в свои мысли была настолько глубока, что она почти не замечала ничего вокруг себя; это и привело к тому, что у лифта она практически врезалась в молодого человека с копной соломенных волос. От столкновения папка выпала из ее рук, и листы разлетелись по зеркально блестящему полу.
- О, простите… простите, Стерджис… - ошарашенно пробормотала женщина.
- Ничего страшного, мисс Амбридж, - отозвался молодой служащий Министерства с оттенком добродушной иронии в голосе, поспешно наклоняясь, чтобы подобрать выпавшие свитки. – Проблемы с отчетностью?
- Почему вы так решили? – нахмурилась женщина.
- Сейчас вечер пятницы… - туманно бросил Подмор в ответ. – Впрочем, наверно, у вас новое дело?
- Мне и старых хватает с избытком, - хмуро заметила Амбридж. – Люблю работать, когда никто не отвлекает. – Забрав из его рук папку, она уже шагнула к лифту, когда ее вновь настиг голос Стерджиса:
- Кстати, Астарта хотела вас видеть!
Астарта Крэй возглавляла обширную министерскую канцелярию. Не отличаясь особыми способностями в области магии (многие хогвартские профессора до сих пор криво ухмылялись при упоминании ее имени), она, тем не менее, уже более десятка лет успешно справлялась со своими обязанностями, умудряясь быть в курсе всего, что творилось в огромном правительственном муравейнике, и, немилосердно гоняя подручных, сама производила впечатление беспечной и праздной особы, заинтересованной исключительно в распитии чая с любым, кто выразит желание составить ей компанию. Вот и сейчас она радостно поприветствовала вошедшую:
- Милли, как ты удачно! Как раз чай готов…
- Можно подумать, не ты посылала Подмора по мою душу, - буркнула Амбридж в ответ.
- Конечно, нет, - с наигранным раздражением отозвалась Астарта. – Он вообще не в состоянии ничего запомнить. Я раз пять просила его принести мне пару строчек на пергаменте. Если бы я полагалась на таких, как Стерджис, здесь все давным-давно полетело бы кувырком. Вы, небось, думаете, что возиться с бумажками – это самое что ни на есть немудреное занятие…
- Вовсе нет. – Амбридж решительно оборвала ее речитатив, который, вкупе с плавными движениями рук, разливающих чай, оказывал поистине гипнотическое воздействие. – Я сама только и делаю, что копаюсь в бумажках, так что отлично представляю себе, чего это стоит. Но я полагаю, ты хотела видеть меня зачем-то еще, помимо чая?
Астарта, казалось, была застигнута этим вопросом врасплох, но ее гостья знала: она собирается с мыслями прежде, чем завести серьезный разговор. Одно это дало Амбридж понять, что речь пойдет отнюдь не о канцелярской рутине.
- В ваш отдел поступило одно дело, и есть большая вероятность, что его дадут тебе. Особенно если ты приложишь к этому усилия. – Заметив, что собеседница поставила чашку на стол, явно собираясь возразить, Астарта подняла руку, призывая дослушать до конца. – Дело это щекотливое…
- Мне даром не нужны все эти ваши щекотливые дела, - все-таки перебила ее Амбридж. – Спасибо за заботу, но лучше предоставь это Мелвину… или Спарклвайсу…
- Я бы, безусловно, так и сделала, если бы захотела, чтобы бедного парня без особых разбирательств на пару десятков лет упекли за решетку, - принялась терпеливо растолковывать Крэй. – Но сдается мне, это не приведет ни к чему хорошему. Начать с того, что подсудимый – бывший РСД-шник…
- Расходник? – Кармела наморщила лоб. – Эштон, что ли?
- Этот бы и сам неплохо выкрутился, - ухмыльнулась Астарта. – Помнишь такую фамилию, как О’Рахилли?
- Еще бы не помнить: эта семейка у меня пол-шкафа занимает. Погоди, сейчас вспомню, на кого у нас там есть… Аэдан, Руадан, Этайн, Эрин… Хотя, нет, Эрин – как раз, жертва, ну да наверняка кто-то из этих протокольных личностей ее и порешил. А теперь еще этот… Как там его, Лугайд?
- Лоэгайре, - не без труда воспроизвела Астарта. – Но этот – не экстремист.
- Да ну? – вздернула брови Амбридж. – Паршивая овца, выходит? И что там на него – игра на бойране в неположенном месте?
- Запретные разделы магии, - уныло отозвалась Крэй.
- Но не Непростительные, как я понимаю? – получив кивок в ответ, Кармела покачала головой: - Сказать по правде, я удивлена… Как тебе известно, я всегда твердила, что к разделу нашего законодательства, где говорится о нежелательных разновидностях магии, отношение совершенно наплевательское – многие даже не знают, о чем там вообще написано, не говоря уже о том, чтобы призвать к ответу нарушителей; мне всегда отвечали, что, мол, сейчас не до этого, когда недобитые Пожиратели смерти бороздят просторы Англии, и все в том же духе. А сейчас, когда эти самые Пожиратели не так давно захватывали Министерство магии, у них, видите ли, нашлось время?
- Ты в самую точку попала, - заметила Астарта. – Сколько ни думаю, никак не могу взять в толк, в чем тут загвоздка…
- А тебе и не полагается, - парировала Амбридж. – Я тебе давно говорю, что твое нездоровое желание лезть в политические махинации не доведет тебя до добра. И сразу предупреждаю: я твое дело брать не буду, поскольку мне неохота приговаривать свою лучшую подругу к пожизненному заключению, а против истины я поступиться не смогу.
- Конечно, если сидеть в своем пропыленном кабинете и носа оттуда наружу не казать, в том числе и на выходных, то точно избежишь неприятностей, - съязвила в ответ Крэй. – Теперь-то я, наконец, поняла истинную причину твоего странного поведения…
- Ну, знаешь, Старри, - оскорбилась Кармела, - я здесь сижу вовсе не по своей воле…
- Конечно, конечно, - возвела глаза к потолку Астарта, - у тебя уйма важнейших дел, и все не терпят отлагательства… И видимо, поэтому Долли – кто она сейчас, помощник министра, вроде? А ты носишь гордое звание следователя…
– Еще не хватало мне, чтобы ты, как этот оболтус Подмор, начала допытываться, что я тут делаю вечером пятницы, - без особого энтузиазма отозвалась Амбридж.
- Это уж твое личное дело, - протестующе воздела руки Крэй. – Если ты решила остаться старой девой, чтобы без особых помех окончательно переселиться в свой милый захламленный кабинетик – что ж, я уважаю твой выбор. Но, не убивая время на простаивание у плиты и смену пеленок, просто нелепо не употребить его на что-то более интересное, чем копание в таких делах, которые и минуты твоего времени не стоят! А уж заниматься подобной ерундой, обладая твоими способностями – это просто саботаж, достойный отдельного расследования!
- Ладно, я так понимаю, ты не успокоишься, пока я не примусь за это потрясающей увлекательности дело об очередном балбесе, который позабыл, что компостная куча относится к области запретной магии, - примирительно сообщила Кармела.
- Так ты уже знаешь, в чем суть дела? – оживилась Астарта.
- А что, и правда почвоведение? – озадаченно переспросила Амбридж. – По правде, так я просто предположила наиболее идиотский вариант… Вот уж Долли порадуется – она давно говорила, что я кончу свои дни, разрабатывая нормы разведения нюхлеров…
- Уж она-то, во всяком случае, сделала для этого все от себя зависящее, - недовольно отозвалась ее собеседница.
- Вот уж неправда, она, напротив, постоянно журит меня за то, что я проявляю недостаточное рвение в продвижении по службе! И не раз предлагала замолвить за меня слово перед начальством, но мне не хотелось бы пользоваться ее должностным положением. Да и вообще, имея перед глазами такой пример, как Долорес…
- Давай поговорим о высоких достоинствах твоей сводной сестры как-нибудь в другой раз, - кисло заметила Астарта. – Сейчас мне хотелось бы передать тебе материалы дела, пока не закрыли архив… - предотвращая возражения, она заметила: - Конечно, тебе решать, брать этот случай или нет, но ты сначала хотя бы разберись, в чем там суть. Да, и еще тебе не помешает поправить прическу – вон, шпилька вылезла, и прядь выбилась…
Когда Кармела наконец пересоорудила узел на голове с помощью Астарты и пополнила запас материалов за счет архива, она отправилась в свой кабинет, размышляя на ходу, в чем причина столь настойчивого интереса ее подруги к этому рядовому, по сути, делу. Конечно, она не сомневалась, что Крэй открыла ей далеко не все свои мысли по этому поводу, ибо они давным-давно пришли к негласному соглашению, что их дружба может продолжаться только при двух обстоятельствах: Амбридж не будет проявлять слишком ярого профессионального интереса к сомнительным политическим занятиям своей приятельницы, а та будет по возможности воздерживаться от высказываний в адрес старшей сестры Кармелы, которую по непонятным последней причинам она на дух не переносила. При этом Долорес, напротив, благоволила Астарте и никогда не забывала наказать Кармеле, чтобы та передавала от нее привет «своей милой подруге».
Бегло просмотрев материалы дела, Амбридж пришла к выводу, что иной цели, кроме как подтягивания статистики мракоборцами, у которых в последнее время с «бороздящими просторы Пожирателями» было туго, у этого ареста быть не могло. Необычным было только то, что под раздачу попал бывший сотрудник Азкабана; впрочем, еще более странным ей показалось, что его привлекли к ответу за какие-то невнятные махинации с почвой в то время, как за всеми без исключения «расхожими» товарищами водились куда как более серьезные прегрешения. О’Рахилли, например, могли запросто приписать сотрудничество с Тем-На-Кого-Нельзя-Заводить-Дело, если учесть, кем на самом деле был их выдающийся – в частности, за безродного англичанина – руководитель.
Однако Астарта добилась желаемого: ей удалось заронить в душу Кармелы зерно любопытства, которое уже вовсю набухало там и готовилось проклюнуться. Именно поэтому, не дожидаясь понедельника, следователь направилась в помещения Министерства магии, где, за неимением другого места, временно содержались все арестанты.
Особой жизнерадостностью эта часть помещений на ее памяти никогда не отличалась: ранее там были помещения Отдела тайн, который пришлось потеснить полгода назад. Когда позапрошлым летом Азкабан прекратил свое существование как официальное учреждение, те немногие, что попадали в поле зрения правоохранительных органов, размещались в пределах Аврората. С прошлой весны, когда количество заключенных многократно возросло и среди них появились серьезные преступники, возникла необходимость в более серьезной охране; тогда под временную тюрьму были выделены помещения самого защищенного отдела.
Следуя затененными коридорами, Кармела не могла подавить неприятного чувства: она и так не слишком любила Отдел тайн, а осознание того, что за оплетенными паутиной стенами обитают убийцы и пособники Того-Кого-Нельзя-Называть, отнюдь не добавляли этому месту очарования. Зайдя на пост дежурного, она попросила неприметного мракоборца:
- Приведите О’Рахилли на допрос.
Видимо, мракоборец ее узнал, поскольку без лишних вопросов удалился. Вернувшись с арестантом, он остановился у стены за спиной допрашиваемого, небрежно помахивая палочкой.
Сам заключенный поразил Кармелу полным внешним соответствием с тем, что обычно понимают под этим словом: на восковой бледности лице веснушки казались крупными зернами песка, а спутанные взлохмаченные волосы липли ко лбу; при этом, насколько ей было известно, арестовали его всего пару недель назад. Он почему-то прижимал ко рту рукав помятой черной мантии, словно защищаясь от затхлых запахов помещения. Но Кармела не выказала удивления: в конце концов, ей попадались куда как более экстравагантные подследственные; разложив перед собой листы пергамента, она приступила к допросу:
- Итак, вы – Лоэгайре О’Рахилли?
Тот в ответ кивнул. Посчитав, что этого достаточно, Амбридж продолжила:
- Вам известно, что вменяется вам в вину? – пронаблюдав еще один кивок, она спросила: - Вы признаете, что воздействовали на почву с помощью заклинаний и различных зелий на обширной территории, не поставив в известность соответствующие службы Министерства магии? – снова кивок. - Какова была ваша цель?
- Общетеотерич-ская, - глухо произнес О’Рахилли, под конец закашлявшись. В промежутках между отдельными кашлями он добавил: - Научная.
Дождавшись, пока кашель стихнет, Кармела поинтересовалась:
- Но, насколько мне известно, вы не состоите ни в одном из научных учреждений. Какой же характер носят ваши исследования?
Пару раз натужно кашлянув, арестант быстро сообщил:
- Несистематич-ский, - выдохнув с последней частью слова новую порцию сухого кашля. – Извините, - бросил он и, отвернувшись, с душой откашлялся в сторону мракоборца, который испуганно попятился вбок. Затем О’Рахилли, наконец-то не в рукав, а в сторону следователя, сообщил: - Я в юности хотел заниматься наукой и поступил в УМИ. Потом я служил в РСД, но надежды вернуться к науке не оставлял.
- Насколько я понимаю, из УМИ вас исключили, - подсказала Амбридж. – По неакадемическим причинам.
- Биография, - рассеянно сообщил О’Рахилли, и тут же уткнулся в рукав, потому что его вновь начал сотрясать кашель – негромкий и равномерный, словно тиканье часов: начинало казаться, что в этом состоит его своеобразный способ дыхания.
- Вы больны? – строго спросила Кармела.
О’Рахилли мотнул головой, не прерывая своей «дыхательной гимнастики».
- В таком случае, в чем дело? Вы поперхнулись? Я сейчас вызову врача! – По голосу Амбридж было ясно, что симуляции с целью уклонения от следствия она не допустит ни под каким соусом, а последняя фраза прозвучала и вовсе как угроза.
Арестант вновь потряс головой, помахав рукой в воздухе, пытаясь изобразить что-то, по-видимому, летучее и на вид крайне неприятное. Задумавшись на секунду, Кармела вышла, жестом велев мракоборцу оставаться на месте. Пару минут спустя она вернулась с большой дымящейся чашкой и поношенным, но широким и теплым шарфом.
- Надеюсь, вы пьете чай с сахаром? Боюсь, что я забыла поинтересоваться.
Лицо О’Рахилли осветилось улыбкой, и он вцепился в чашку с таким видом, что, казалось, можно было запытать его до смерти, просто отнимая у него чай.
- Видимо, придется начать с вопроса: что у вас с горлом?
Первые же глотки чая и перекочевавший на шею шарф оказали должное воздействие: хотя подследственный продолжал покашливать в кулак, ему удавалось производить непрерывные фразы.
- Наверно, это от стресса, - печально заключил он. – И еще, я забыл взять свою настойку, она где-то там так и болтается…
Вздохнув, Кармела сообщила:
- Я напишу прошение, чтобы вас перевели в более сухое и теплое помещение. И вообще-то, я уже вызвала врача, но он будет не раньше понедельника. А теперь прошу поподробнее изложить мне все, что связано с вашими настойками, зельями и прочими лечебными процедурами. Хотя было бы неплохо, если бы вы озаботились вопросами поправки здоровья до того, как заниматься столь вредными для него разделами науки…
Подумав о том, что ей еще предстоит отрывать от заслуженного отдыха уже успевших расслабиться представителей начальства, чтобы оформить разрешение на перевод в другую камеру своего новоиспеченного подследственного, она вновь глубоко вздохнула.
Проводив Гермиону до гриффиндорской башни, профессор Снейп и Гарри направились к помещениям родного факультета. Успев переварить неприятную новость, связанную с кандидатурой следователя, занимающегося делом его отца, студент вспомнил о более приятной для него, но весьма хлопотной для профессора:
- Сэр, вы ведь помните, когда у меня День рождения? – вкрадчиво поинтересовался он.
- Говоря, что вам не помешало бы перенять кое-какие черты вашего отца, - назидательно начал зельевар, - я вовсе не имел в виду его феноменальной способности путаться в дате собственного рождения!
- Но, профессор, все-таки помните? – не отставал Гарри.
- Мистер О’Рахилли, если вы полагаете, что сегодня недостаточно испытывали мое терпение, то я буду вынужден развеять ваше заблуждение наиболее действенным способом! – безапелляционно заявил Снейп.
- Профессор, вы просто скажите, - не унимался слизеринец, - мне очень важно это знать!
- Я полагаю, что День рождения Гарри Поттера отмечается всеми магами мира тридцать первого июля.
- Гарри Поттера – да, - помедлив, согласился студент. – Но я-то – не он…
Снейп остановился, устремив на него подозрительный взгляд, словно ожидая продолжения.
- Вот я и спрашиваю у вас…
Профессор сорвался с места, бросив на ходу:
- Такие вопросы не обсуждаются посреди коридора. Пройдемте в мой кабинет.
Захлопнув дверь за спиной слизеринца, Снейп привычным жестом наложил заглушающие чары и опустился в кресло, соединив пальцы рук перед собой:
- Ну?
- Мне казалось, это я был должен спросить что-то подобное, сэр, - заметил Гарри, подрастерявший свою решимость, которой, как казалось в лесу, могло хватить на нескольких Снейпов. – В каком месяце родился Эоган О’Рафферти?
- Я поражен, - отрывисто произнес Снейп, опрокидывая все представления слизеринца о своей д
олжной реакции. – Вам понадобилось каких-то шесть месяцев, чтобы сделать такое сложное умозаключение!
- Какое? – Гарри начал сомневаться, не обнаружил ли профессор еще какого-нибудь леденящего душу откровения.
- Что седьмое ноября отстоит слишком далеко от конца июля, чтобы всерьез ассоциировать вас с тем, о ком говорится в пророчестве, которое произвела на свет профессор Трелони!
- Ну и, профессор? – озадаченно бросил слизеринец. Не дождавшись подобающей, по его мнению, реакции, он сказал напрямик: - И вы все эти годы молчали?
- Заметьте, это не я подал вам идею, что вы – герой пророчества. – Казалось, обвинение нисколько не задело профессора. – Я, скорее, был против того, чтобы поддерживать вашу уверенность в собственной исключительности. И, если бы вы догадались спросить у меня, что я думаю по этому поводу, полагаю, я не стал бы скрывать своего скептического настроя.
- Гм, действительно… - окончательно смешался Гарри. В самом деле, не призывать же Снейпа к ответу за слова Дамблдора, о которых тот вполне мог и вовсе не знать?
- Вот именно, - удовлетворенно кивнул зельевар. – Рад, что в вас все же присутствует способность вашего отца признавать разумные доводы, хоть и задним числом… И потом, мне казалось, я достаточно доходчиво изложил вам причины, почему я не открывал обстоятельств вашего рождения даже вам самому?
- Да, - признал студент. – Но все-таки… Почему же тогда профессор Дамблдор говорил мне, что в том, что именно я – герой этого пророчества, нет никаких сомнений?
- Прежде всего, я вполне могу ответить, что не обязан об этом знать, - задумчиво начал зельевар. – Но, пожалуй, в таком случае вас вновь охватит непреодолимая жажда приключений, в то время как желательно, чтобы вы хотя бы до слушаний никуда не пропали, поскольку вам предстоит выступить в качестве свидетеля. У профессора Дамблдора была причина, правда, достаточно ли она была весома, судить вам. Когда я поделился с директором соображениями, что, по моему мнению, он вовсе не случайно выбрал датой вашего нового рождения тридцать первое июля, он согласился, что мои подозрения не беспочвенны. Дело в том, что, в противном случае, для всех, кто знал о пророчестве, стало бы очевидно, о ком в нем говорилось на самом деле…
- О Невилле! – выкрикнул Гарри, подскочив со стула.
- Именно это и сказал мне профессор, - невозмутимо отозвался Снейп. – И ваш однокурсник оказался бы в крайне невыгодной ситуации, которая оставила бы ему ничтожно малое количество шансов сделаться вашим однокурсником.
- Выходит, что Вольдеморт напал на мою семью… - нахмурившись, Гарри вновь опустился на сидение.
- Да, понимаю, для вас довольно тяжело это признать, но, по сути, Поттеры погибли, защищая семью Лонгботтомов. Могу лишь заметить, что ваши родители знали, на что шли.
- Ну а как же… - предпринял последнюю попытку слизеринец, - с тем, что Вольдеморт должен «пометить его, как равного себе»?
- Вот с этими вопросами уже не ко мне, - отрезал Снейп. – Вы не так давно беседовали с признанными специалистами в этой области, вот и поинтересовались бы у них. Сказать по правде, я вообще не слишком доверяю пророчествам, изрекаемым моей глубокоуважаемой коллегой.
Гарри пришлось удовлетвориться этим, и он отправился спать, размышляя, что обстоятельства этого вечера сложились для него на редкость удачно, если учесть, что он жив, в добром здравии и все еще является однокурсником Невилла Лонгботтома, несмотря на возмутительное нарушение дисциплины, которое полчаса назад осуществили они с Гермионой.
Глава 23. В ожидании чудаПроснулся Гарри в на удивление бодром расположении духа, если учесть все приключения предыдущего дня. Не отказав себе в удовольствии наградить хорошим тычком спящего слизеринского товарища, он подошел к окну. Впрочем, ничего неожиданного он там не усмотрел: все та же местность, словно недавно поднятая с морского дна и еще не отмытая от илистых хлябей и ошметков водорослей.
Недовольное бурчание Драко не заставило себя ждать:
- Мало того, что вчера из-за тебя нам спать полночи не давали – Снейп уже собирался снаряжать экспедицию в Запретный лес! И знаешь, если я еще раз по твоей милости окажусь в этом месте, я все же подумаю насчет поступления в Пожиратели смерти…
- Кстати, о твоей карьере: что там слышно о комиссии?
- Ты – еще хуже, чем твой отец, - обиженно заявил Малфой. – Тот хотя бы предпочитает не вспоминать об этом кошмаре, как и я.
- Это чтобы ты не расслаблялся, - примирительно отозвался Гарри. – А то к моменту, когда Лоэгайре выпустят, ты даже Патронус забудешь.
- Да забудешь его, как же, - вздохнул Драко. – Он мне каждую ночь снится, вместе с дементорами.
- Ты не пробовал рассказывать о своих снах профессору Снейпу? – вполне доброжелательно предложил Гарри. Но именно это переполнило чашу терпения его однокурсника.
- Иди-ка ты Запретным лесом, Поттер, - буркнул тот. – Чтобы Снейп принялся объяснять мне, что это значит по вашему, как его, магглу? – после чего не проронил ни слова.
Гарри, впрочем, это совершенно не огорчило: он уже направлялся к Главному залу, по пути размышляя, что могли значить его собственные «Вольдемортовские» сны в интерпретации «этого-как его-маггла». Придя к жутковатому заключению, слизеринец раз и навсегда решил, что ни в коей мере не является последователем теории психоанализа и Фрейда в частности.
Спустившись, юноша обнаружил, что поднялся раньше обычного: зал еще пребывал полупустым, хотя преподаватели уже собрались за своим столом и что-то увлеченно обсуждали. На их фоне выделялись озиравший зал покровительственным взглядом Келтхайр и его верный ученик, ковырявшийся в каше с таким видом, словно рассчитывал обнаружить в ней первопричину Мирового зла.
Убедившись, что друзья еще не объявились, Гарри углядел за столом Хаффлпаффа белокурую шевелюру Бастинды и подошел поздороваться.
- Доброго утра, Гарри, - несколько удивленно отозвалась та, - а где ты был вчера вечером?
- А откуда?.. – озадачился слизеринец.
- О тебе вчера спрашивал профессор Снейп.
- Похоже, он весь замок на уши поставил. – Гарри устало опустился на стул рядом с ней. – Лучше б он на меня сразу сигнализацию навесил – чтобы завывала не хуже мамаши Сириуса, стоит мне сделать шаг в сторону…
- А я его понимаю, - пожала плечами хаффлпаффка. – Он ведь, вроде как, несет за тебя ответственность перед профессором О’Рахилли.
- Которого он перед этим в тюрьму упек, - брякнул Гарри и тут же пожалел о своих словах: он бы и так понял, что это слишком, даже без погрустневшего взгляда Бастинды. – Ну, не мог же я, в самом деле, сказать ему, куда собираюсь, если он мне и думать об этом запретил? – сам того не замечая, принялся оправдываться юноша.
- А это было так уж важно?
- Вообще-то, да, - Гарри почувствовал, как внутри закипает обида. – И почему все считают, что, если я нарушаю правила, то делаю это ради пустой шалости? И всё потому, что все считают, что я в точности такой же, как мой отец…
- Какой? – озадаченно переспросила Бастинда.
- Вот именно – какой… Мне кажется, что это слишком – навешивать на меня недостатки всех трех… - Гарри прикусил язык, сообразив, что у него чуть не вырвалось слово, которое в сложившихся обстоятельствах определенно было излишним, – … родителей, - закончил он после неловкой паузы. И, может, в силу не в меру разыгравшейся подозрительности, ему показалось, что в глазах Бастинды промелькнула догадка. Гарри окончательно смешался, клятвенно пообещав ампутировать себе язык немедленно после сдачи устных экзаменов на Т.Р.И.Т.О.Н. или выпытать наконец у Гермионы, существует ли заклятье, не дающее человеку болтать лишнего.
Заметив его смущение, девушка решила сменить тему:
- А как там профессор О’Рахилли? Что слышно о его деле?
- Ровным счетом ничего хорошего, - вздохнул студент. – Разве что наконец назначили дату слушаний. Но зная, кто будет вести его дело, особо обнадеживаться не приходится. – Скривив губы, словно его заставили читать хвалебную оду Снейпу в сочинении Локхарда и обработке Флетчера, Гарри пояснил: - Амбридж.
- Старшая или младшая? – тут же поинтересовалась хаффлпаффка.
Подивившись ее энтузиазму, Гарри проглотил вопрос «А какая разница?» и ответил:
- Да не знаю. Но не та, что у нас была, и это, конечно, к лучшему, потому что хуже уже некуда.
- Кармела? – радостно отозвалась Бастинда. – Она вела дело моего отца, - пояснила она в ответ на изумленный взгляд слизеринца. – И его оправдали. Правда, дело было совсем простое… С добрым утром! – На сей раз приветствие было обращено к Рону с Гермионой, только что появившимся в Главном зале. Гарри, извинившись, тут же направился к друзьям: прежде всего, его волновало, не было ли у гриффиндорки неприятностей из-за их вчерашнего рейда.
Вид у его друзей был хмурый и невыспавшийся; едва взглянув на них, Гарри понял, что их утренняя беседа была куда как содержательнее, чем обмен пожеланиями доброго утра, вследствие чего ему теперь придется их мирить. Как ему показалось, он постарался разрядить атмосферу бесхитростным вопросом:
- Рон, а что это была за морзянка вчера вечером? Ну, эта серия вспышек?
- Рональду диапазон моих сигналов показался недостаточным, и ему захотелось самовыражения, - хмуро прокомментировала его вопрос Гермиона.
- Я уронил эту штуку с лестницы, - буркнул покрасневший Рон. – С тобой случилось бы то же самое, если бы к тебе со спины подкрался профессор Снейп и гаркнул в ухо: «Где Поттер?» А потом, когда я подобрал ее внизу, она перестала работать… Ненадежная вещь, надо сказать.
- Зато ты надежен, как никогда, - съязвила гриффиндорка.
- Можно подумать, это была моя идея – тащиться в этот идиотский лес! – вспылил Рон.
- Определенно, Рональд, тебя туда не тянуло. – В холодности тона подруги Гарри послышался свист сорванного предохранительного клапана.
- Эй, тише, Келтхайр хочет что-то сказать! – шикнул на них Финниган.
К их общему счастью, дисциплинированность Гермионы возобладала над ее возмущением. Впрочем, будучи уже ознакомлен с вокальными данными профессора Келтхайра, Гарри сильно сомневался, что его подруга была в состоянии заглушить его речь хоть отчасти, даже закричи она в полный голос.
Симус не ошибся – директор Колледжа друидов поднялся с места и пару секунд предусмотрительно помедлил, скорее, не для того, чтобы добиться всеобщего внимания, а чтобы все ученики успели проглотить то, что у них во рту прежде, чем он заговорит. Воздав должное этой мере, уже собравшиеся в полном составе студенты развернулись к преподавательскому столу.
- Дражайшие мои коллеги и будущие коллеги, - по улыбке, озарившей лицо Келтхайра, было понятно, что насчет последнего он испытывает нешуточные сомнения, - этим прекрасным утром…
При этих словах сидевший недалеко от него профессор Снейп красноречиво обернулся к окну, смерив взглядом раскинувшийся там старательно заретушированный серым пейзаж.
- …хотя, возможно, кому-то оно покажется омерзительным, - добавил Келтхайр, проследив направление его взгляда, - но я предпочел бы не вдаваться в детали, поскольку у меня для вас есть более содержательные новости.
После этой фразы даже зельевар изобразил вежливое внимание.
- Наша многоуважаемая инспекционная комиссия, которую здесь представляет мистер Шэннон, - Келтхайр кивнул в сторону своего ученика, который непроизвольно отодвинулся на фут в сторону, - наконец-то завершила работу над заключением по поводу вашей школы. Результаты будут оглашены на собрании в Министерстве магии, и я немедленно ознакомлю всех вас с их сутью. Не думаю, что с этим возникнут трудности; по моему скромному мнению, существуют школы, куда как более заслуживающие закрытия, чем ваша.
Часть присутствующих в зале тут же принялась торжествующе улыбаться, полагая, что дело в шляпе, часть – откровенно встревожилась, а прочие, к которым относился и Гарри, и вовсе не знали, как понимать речь старого волшебника. В связи со своими семейными проблемами слизеринец умудрился напрочь позабыть про переаттестацию, а теперь в панике понял, что, если школу и вправду закроют, последствия будут посерьезнее, чем от ареста Рахилли.
Однако именно на этих словах Келтхайр прервался, явно не собираясь ничего разъяснять. Судя по направлению взглядов остальных профессоров, они, опасаясь выпытывать что-либо у бывшего друида, собирались всерьез взяться за его анемичного ученика.
После занятий Гарри нашел друзей в библиотеке, против опасений, невредимыми и вновь в полном согласии. Гермиона листала какую-то устрашающих размеров книгу, а Рон периодически указывал на что-то, расположенное на ее страницах.
- Гарри, - без предисловий заявила девушка, как только он подошел к столу, - ты пытался выяснить, в чем секрет твоей монеты?
- Какой? –переспросил слизеринец в искреннем недоумении.
- Которую ты получил от Эштона, - с легким оттенком досады пояснила гриффиндорка.
- Нет, вообще-то… - Гарри обнаружил, что этот галеон начисто вылетел у него из головы: множество разнообразных задач, продолжавших вставать перед ним с методичностью разложенных в ряд граблей, совершенно не способствовало сосредоточению хотя бы на одной из них. – Да мне вообще не до него сейчас!
- Конечно, у тебя голова совсем другим забита, - проворчал Рон.
Гермиона бросила на него знакомый взгляд «опять-ты-за-старое!» и обратилась к Гарри:
- Поскольку у нас пока что нет никаких зацепок для решения остальных задач, для начала надо разобраться хотя бы с этой монетой. Мне кажется, это поможет нам с остальным…
- Интересно, каким образом? – хмыкнул слизеринец. – Разве что нам удастся с ее помощью подкупить кого-нибудь в Министерстве магии…
- Гарри, ты помнишь, что сказал Эштон? – терпеливо продолжила девушка. – По-моему, он определенно дал понять, что отдает тебе галеон вовсе не потому, что у него самого прохудились карманы.
- Мало ли, чего он мне наговорил… Да, помнится, он бросил что-то вроде, что эта штука мне как-то поможет, но вряд ли он рассчитывал на то, что я буду использовать этот галеон, поскольку даже объяснить, что это такое, не удосужился… Это вообще может оказаться опасным, если на то пошло.
- Но ведь ты взял этот галеон, не задумываясь? – заметил Рон.
- А что мне было делать, когда Эштон буквально впихнул его силой? Или мне следовало его выбросить, особенно после того, как он подчеркнул, что эта монета ни в коем случае не должна попасть в чужие руки? Да и потом, может, предназначение этого галеона в том, что он оказывает на меня какое-нибудь лечебное действие, и никакого другого применения у него не предвидится; весь сыр-бор начался из-за моих снов, возможно, это средство для смягчения их последствий.
- Да, это весьма вероятно, - вынуждена была признать Гермиона. – Но и в этом случае неплохо бы выяснить, что за излучение испускает галеон, хотя бы ради твоей безопасности.
- А то, конечно, Эштон – друг твоего отца, - не преминул заметить Рон, - но по мне, так это не самая лучшая рекомендация.
- Кстати, ты собираешься завтра в Хогсмид? – поспешила спросить Гермиона, возможно, чтобы загладить эффект слов друга.
- Конечно! – с энтузиазмом отозвался Гарри. - Я чувствую, что, если хоть немного не развеюсь, голова у меня просто лопнет…
- А почему бы тебе не пригласить Бастинду?
- Гм… - Слизеринец задумался: хотя эта мысль не посещала его прежде, она показалась ему на удивление привлекательной. – Ну а если она… э-э-э… не согласится?
- Я думаю, попробовать стоит, - уверенно заявила Гермиона.
- Хм… Но ведь это уже завтра? – сообразил студент.
- Именно поэтому тебе стоит подумать об этом сегодня, - терпеливо разъяснила ему подруга.
Поплутав по Хогвартсу, Гарри обнаружил хаффлпаффку в одном из внутренних дворов: спрятавшись под навесом от зарядившей мороси, она читала какой-то учебник.
- Эм-м-м, Бастинда, - решительно произнес слизеринец, посчитав это удачным началом разговора.
Девушка вздрогнула от неожиданности и устремила пытливый взгляд на Гарри.
- У меня к тебе такой вопрос… Может, он покажется тебе необычным… В общем, ты не обижайся, если что…
С каждой новой фразой лицо хаффлпаффки приобретало все более встревоженное выражение; чувствуя, что все его объяснительные маневры оказывают воздействие, далекое от желаемого, он наконец изрек:
- Не хочешь сходить завтра в Хогсмид со мной, Роном и Гермионой?
Тревога на лице девушки сменилась растерянностью, которую Гарри истолковал не в свою пользу:
- Нет, ну если у тебя другие планы… - разочарованно начал он.
- Вовсе нет, - поспешно возразила Бастинда. – Мне бы очень хотелось поближе познакомиться с тобой и твоими друзьями.
- Значит, мы увидимся завтра? – Гарри не мог поверить в успешный исход этого рискованного предприятия.
- Да, обязательно, - ободряюще улыбнулась ему девушка.
- И за ужином?
- Да, и за ужином, - заверила его Бастинда.
Про завтрак Гарри спрашивать не решился, боясь показаться навязчивым, и поспешил ретироваться, пробормотав что-то благодарственно-напутственное.
В себя слизеринец пришел только тогда, когда Невилл застал его за непойми-какой по счету попыткой проникнуть в башню Гриффиндора со слизеринским паролем.
- Позвать Рона с Гермионой? – участливо предложил он.
- Нет… То есть, да! – тут же поправился Гарри.
Оценив состояние однокурсника, Невилл махнул рукой:
- Проходи!
В гостиной своего бывшего факультета Гарри узрел родную и милую сердцу картину: Гермиона восседала на кресле у камина, обложившись книгами, а пристроившийся рядом Рон старательно заглядывал ей за плечо.
- Она согласилась! – сообщил им с порога слизеринец.
- Очень за тебя рада, - рассеянно бросила Гермиона, не отрываясь от книги.
Несколько уязвленный равнодушием друзей Гарри подошел и также заглянул в толстый фолиант, лежавший у гриффиндорки на коленях.
- Чем это вы занимаетесь?
- Составляем план исследования твоего галеона. – Гермиона показала ему на какую-то строчку: - Думаю, что начнем с заклинания, которое подсказал мне Рон. – В ее голосе зазвучала гордость за друга, а тот и вовсе зарделся; Гарри же сделал вывод, что прискорбная история с фонариком отошла в прошлое. – Монета с тобой?
- Нет, оставил в тумбочке.
- Ты что, - неодобрительно отозвался Рон, - бросаешь ее где ни попадя? Там ее может стащить любой Малфой, даже не подозревая о магических свойствах галеона!
- И правда, - согласилась Гермиона, - тебе следует подумать о более надежном хранилище. А испытания, пожалуй, лучше отложить до завтра, я пока доработаю план, а утром приступим.
- Но завтра я иду в Хогсмид с Бастиндой! – возразил Гарри.
- Я тебе больше скажу, - недовольно заметил Рон, - завтра и
мы идем в Хогсмид!
- Ладно, отложим до вечера. – В голосе Гермионы послышалось раскаяние. – Но неужели тебе самому неинтересно, в чем секрет этой монеты?
- В жизни бывают вещи и поинтереснее, - буркнул гриффиндорец в ответ.
Хотя утром решительно все мысли Гарри перекочевали по направлению к предстоящей прогулке, он не забыл предостережения друзей и положил монету в левый карман мантии, предварительно удостоверившись, что все дырки в нем заштопаны. В правый карман он сыпанул горсть монет, решив, что, хоть он и не желает пускать девушке пыль в глаза, но показаться скопидомом хочет в еще меньшей степени.
За завтраком он не сумел проглотить ни одной ложки, пока Бастинда не появилась за столом своего факультета. После этого он принялся нарочито медленно поглощать содержимое тарелки, чтобы не выдать своего волнения, потому дотянул до того, что уронил ложку, услышав за плечом голос хаффлпаффки:
- Привет, Гарри! Надеюсь, ты не передумал?
- Нет, - отозвался студент из-под стола, куда машинально нырнул за ложкой. – Ты готова? То есть, уже можем выходить? А как там Рон с Гермионой?
- Только тебя и дожидаемся, - ворчливо отозвался Рон. – Сколько можно обжираться кашей?
Дорога до магического поселения пролетела незаметно. Гарри со спутницей все время непроизвольно то отставали, то уходили вперед. Сперва он беспокоился, как воспримут это друзья, но вскоре заметил, что они не только не против, но и сами вольно или невольно способствуют увеличению дистанции. Вопреки опасениям, Гарри обнаружил, что присутствие симпатичной ему девушки в кои-то веки не заставляет его предаваться сомнениям, не затесались ли среди его предков тролли. Вскоре они наперебой обсуждали трудности сосуществования магглов с магами: хотя сестра и мать Бастинды по своим душевным качествам были несравнимы с Дурслями, некоторые сложности, как выяснилось, были у студентов общими.
На фразе хаффлпаффки:
- А Стелла мне в ответ: чай, руки не отвалятся, а то после этих ваших выкрутасов по всему дому воняет жженой резиной… вот ты когда-нибудь слышал, чтобы волшебство пахло чем-то подобным? – их разговор прервала Гермиона:
- Гарри, Бастинда, вы куда сейчас собираетесь?
- Ну, не знаю… - протянул слизеринец, - а вы?
- А мы с Рональдом зайдем в «Сладкое королевство». Думаю, скоро увидимся! – оттараторила Гермиона и быстро утащила друга куда-то в сторону.
Гарри с запозданием понял, что друзья бросили его средь бела дня самым что ни на есть бескомпромиссным образом. Но не успела волна паники захлестнуть его мозг, как Бастинда предложила:
- Может, пока просто пройдемся?
Гарри с радостью согласился, и они «проходились», пока солнце не утвердилось на той жалкой высоте, которая была доступна ему в это время года, а Гарри не сообразил, что неплохо бы выпить чего-нибудь согревающего. Зайдя в «Три метлы», слизеринец усадил девушку за столик и отправился за сливочным пивом. Эта несложная процедура оказалась настоящим тестом на профессиональную пригодность для девушки за стойкой: для начала студент чуть было не утащил кружки, позабыв про оплату; после деликатного напоминания он выложил деньги и позабыл сдачу; затем сгреб мелочь и двинулся обратно без главной цели своего рейда.
Когда все предметы, задействованные в этой интермедии, наконец водворились на свои места, в дверях показались Рон с Гермионой. Вопреки опасениям Гарри, они не только не разругались, но и выглядели на удивление довольными жизнью и друг другом. Отдых воссоединившейся компании прервало лишь появление золотистого квадрата, нарисованного на противоположной стене заходящим солнцем.
К Хогвартсу они возвращались, все так же стихийно разделившись на пары. Беседа сама собой смолкла; отчаянно краснея сам по себе и от заката, Гарри спросил:
- Мы ведь увидимся завтра?
- Думаю, да, - улыбнулась девушка в ответ на вопрос, становившийся традиционным.
- Я хочу сказать… спасибо за прекрасно проведенный день. Наверно, это был лучший день в моей жизни… - Сравнение с днем, когда он выиграл для своего факультета Кубок турнира по квиддичу, Гарри благоразумно решил опустить. – Надеюсь, тебе тоже понравилось…
- Конечно, - с готовностью поддержала его девушка.
- Здорово… - Гарри запнулся, но мужественно продолжил: - Я хочу сказать, что ты – самая красивая девушка в Хогвартсе… Ну, в общем… - слизеринец в ужасе понял, что окончательно утратил направление своей мысли, но, титаническим усилием собрав волю в кулак, изрек: - Может, мы будем встречаться?
Реакция девушки погрузила его сердце куда-то в глубинные слои литосферы: она вновь улыбнулась ему, очень приветливо, но с сожалением:
- Гарри, ты мне тоже очень нравишься, правда… Но ты думаешь, твой отец не будет против?
- При чем тут мой отец? – обиженно переспросил студент. – Если ты не хочешь со мной встречаться, вовсе ни к чему приплетать его…
- Ты же понимаешь, - Бастинда взяла его за руку, и ее прикосновение начисто смыло начавшее было закипать раздражение, - начистоту говоря, тебе нужна другая девушка. Моя семья… ну, у меня не лучшее наследие.
- Ничего я не понимаю, - ворчливо отозвался Гарри. – Моя лучшая подруга происходит из семьи магглов, мой друг тоже, прямо скажем, не отличается знатностью происхождения, но это почему-то не помешало им стать для меня самыми близкими людьми на свете. Однако с некоторых пор кто угодно знает, что для меня лучше, кроме меня самого. Если так дело дальше пойдет, меня, чего доброго, женят на Малфое.
Бастинда невольно фыркнула, и это помогло разрядить сгустившуюся было атмосферу.
- Извини, если что не так сказала.
- Но ты говорила… - нерешительно начал слизеринец.
- …что ты мне действительно нравишься, - закончила девушка. – Хоть я тебя почти не знаю…
Мельком оценив пустынность дороги между двумя изгибами, Гарри обнял Бастинду за плечи и на мгновение прижался к ее губам. Настоящим поцелуем это назвать было сложно, но юноша почувствовал, как что-то в его жизни необратимо переменилось. Остаток пути до Хогвартса он не обменял бы и на ковровую дорожку победителя Чемпионата мира по квиддичу.
К условленному месту встречи с друзьями Гарри явился с красноречивым выражением лица: «Ну-спросите-как-у-меня-с-Бастиндой!» Но к его разочарованию друзья уже настроились на рабочий лад.
- Давай сюда свой галеон, и начнем, пожалуй, - скомандовала Гермиона.
- Надеюсь, ты его хоть на этот раз не забыл? – не преминул заметить Рон.
- Разумеется, он при мне, - небрежно отозвался Гарри, все еще сияя, как заправский Омут памяти.
Однако обследование недр левого кармана не привело к желаемому результату; похолодев от внезапной догадки, слизеринец запустил руку в правый. Так и есть: куча мелочи и три галеона – именно столько он брал с собой в Хогсмид. Еще раз тщательно прощупав все закоулки левого кармана, Гарри, запинаясь, произнес:
- К-кажется, я им заплатил…
- Что? – тихо переспросил Рон.
- В «Трех метлах», за пиво, - пояснил студент.
- Гарри, ты уверен? – осторожно переспросила Гермиона.
- Куда уж больше, - горестно подтвердил слизеринец.
- Ты бы еще «Молнией» пол подмел! – взорвался Рон. – Или палочкой камин растопил! И этому человеку доверяют спасение нашего общества?! Нет, лучше бы ты эту монету сразу Сам-Знаешь-Кому подарил, в знак глубочайшего почтения!
- Рон, криком делу не поможешь, - оборвала его девушка.
- Да, я – последний идиот, - покаянно согласился Гарри, - но что делать-то теперь? В Хогсмид до отбоя мы уже не успеем… Разве что, завтра…
- А твой галеон тем временем пустят в оборот, - мрачно заключил Рон, - и ищи его потом по карманам всех волшебников Англии, и это еще не в самом худшем случае…
- Но мы же не можем вернуться туда сейчас и требовать, чтобы нам отдали мои деньги! Как мы будем при этом выглядеть, а? И уж подозрений точно не оберешься, а об этой монете никто, кроме нас, знать не должен. Да и потом, как мы найдем галеон среди других, если не имеем ни малейшего понятия, чем он отличается?
- Нам понадобится помощь, - разочарованно заключила Гермиона. – Как ты думаешь, к кому мы можем обратиться?
- К Люпину, - тут же предложил Гарри. – Эштон – все-таки его коллега, хоть и бывший, поэтому если кому и рассказывать про монету, так только ему.
Глава 24. Кто ищет, тот... Искали с наперстком и с здравым умом,
С упованьем и с крепкой дубиной,
Понижением акций грозили притом
И пленяли улыбкой невинной…
Л. Кэрролл, «Охота на Снарка»
Гарри появился в кабинете защиты от темных искусств с таким выражением лица, что Люпин сразу спросил:
- Что-то случилось?
- Даже не знаю, с чего начать… - сокрушенно вздохнул слизеринец. – У меня пропала одна важная вещь…
- Карта мародеров? – встревожился профессор.
Гарри мотнул головой.
- Значит, все не так уж плохо, - заверил его оборотень.
- Вы думаете? – приободрился студент.
- Все остальное поправимо. И что это – мантия-невидимка? Книга из библиотеки? Палочка?
- Помните, как сюда приезжал мистер Эштон? – издалека начал Гарри.
- У тебя что-то пропало после его визита? – нахмурился Люпин.
- В общем, да. Он дал мне одну вещицу… Монету, которая, вроде, не совсем обычная.
Гарри был поражен переменами в лице профессора: тот словно увидел полную луну посреди бела дня.
- Ты хочешь сказать, что Эштон отдал тебе свой Фальшивый галеон? – спросил тот с растущим напряжением в голосе.
- Выглядел он как настоящий… - смешался слизеринец.
- И ты его потерял? – оборотень сорвался на крик.
- Не совсем… Я расплатился им в магазине, случайно, разумеется.
Люпин вскочил с места и прошелся по комнате.
- Где именно и когда?
- В «Трех метлах», сегодня днем, - виновато пояснил Гарри. – А почему эта монета так важна?
- Возможно, потому, что за фальшивым галеоном сейчас охотятся все темные маги нашего мира и добрая половина светлых, - сухо пояснил профессор.
- Но мы о нем ничего не слышали…
- Правильно, не хватало еще, чтобы к ним присоединились ученики. И потом, Эштон завершил свою разработку совсем недавно, даже не успел ее зарегистрировать. Давая тебе галеон, он часом не предупреждал тебя, чтобы ты глаз с него не спускал?
- Что-то такое он говорил, - нехотя признался Гарри. – Вот я и носил его при себе… Честное слово, я был уверен, что не перепутаю – обычные деньги у меня лежали в правом кармане, а тот галеон…
- Кажется, давая монету тебе, Эштон не учел одной вещи, - прервал его профессор, с трудом сдерживая раздражение, - а именно, кем был твой настоящий отец… Этот гений как-то умудрился потерять целый шкаф с книгами, который потом так и не нашли…
- Кажется, я маху дал, профессор? – виновато потупился Гарри.
- Точнее не скажешь… Теперь надо хорошенько пораскинуть мозгами над тем, что нам предпринять. И, похоже, придется все рассказать твоему декану.
- А может, не надо? – поморщился слизеринец.
- Боюсь, без этого не обойтись. Мне понадобится помощь, а распространение этой информации крайне нежелательно. Скажи спасибо, что я не собираюсь сообщать об этом Эштону.
- А он бы… сильно расстроился? – опасливо поинтересовался Гарри.
- Пожалуй, отрывание твоей головы его бы несколько утешило, - без тени юмора ответил Люпин.
Когда профессор Снейп выслушал коллегу и ученика, нахмурившись, он изрек:
- Как это ни печально, кажется, Эштон спятил… Это же надо додуматься – отдать свою бесценную побрякушку на сохранение О’Рахилли!
- Лучше бы он выбрал сейф в Гринготтсе, сэр, - вздохнул Гарри.
- Уж вы-то помолчите, - бросил зельевар.
– Эштон мог доверить галеон только тому, кто понятия не имеет о его истинном назначении, - пояснил Люпин. – А Гринготтс однажды уже обокрали.
- В таком случае, следовало потрудиться пришить галеон к этому индивидууму суровыми нитками.
- Сейчас следует подумать о том, что нам предпринять, - заметил оборотень. – Морально-этические аспекты этого происшествия мы можем обсудить по его завершении.
- Где, как вы сказали, вы оставили свои сбережения? В «Трех метлах»?
- Да, около часа пополудни. Я бы и сам вернулся за монетой, но, когда я обнаружил, было уже слишком поздно…
- Поменьше лирики, Рахилли, - оборвал его зельевар. – Хорошо хоть, в этот день вы не успели обойти всех магазинов. Можете идти, вас известят, если вы понадобитесь.
Когда Гарри со смесью досады и облегчения на лице покинул кабинет, Люпин обратился к коллеге:
- У вас уже есть какой-то план действий?
- Какой тут может быть план, - поморщился Снейп. – Надо просто проверить все имеющиеся в магазине галеоны.
- А если…
- Об этом подумаем позже, - отрубил Мастер зелий.
- Как же все-таки действует этот Фальшивый галеон? – спросил Снейп у Люпина, когда они под угольно-черным зимним небом направились к деревне волшебников. На его недоуменный взгляд он ответил: - Конечно, я в общих чертах знаю, что это такое, но все, что я слышал – скорее, сплетни и домыслы…
- И что вам известно? – переспросил оборотень.
- Что с помощью этой вещицы можно получить ответ на самые разные вопросы. Если это правда, то не удивительно, что вокруг неё такой ажиотаж.
- В общем, это так, - уклончиво отозвался профессор ЗОТИ. – Но принципа его работы не знает никто, кроме создателя, разумеется. С этим галеоном всё не так просто, как представляется… Но не будь он грозным оружием, само собой, его не стали бы прятать по карманам прославленных студентов. А если у нас не получится добыть его обратно, останется только надеяться, что он попал в руки кому-нибудь, не слишком сильно одержимому идеями мирового господства и мизантропией.
- Не стоит сразу настраиваться на неудачу, - возразил Снейп.
К их радости, язык с мадам Розмертой удалось найти довольно быстро, не пришлось даже выдумывать чего-либо особо заковыристого. Хватило туманных намеков на то, что ученики стащили экспериментальную модель и уверений, что, разумеется, этот галеон будет тут же заменен на обычный.
- И в котором часу, вы говорите, это было?
- Ближе к часу, - с готовностью отозвался Люпин. – Приходил парень с девушкой, он, знаете ли, черноволосый, высокий, с зелеными глазами, а девушка…
У хозяйки на лице начало складываться удрученное выражение, заметив это, Снейп прервал коллегу:
- Гарри Поттер, со шрамом на лбу, помните такого?
- Да-да, конечно, я еще подумала… Синтия, где выручка за обеденное время? Давай-ка сюда, мелочи не надо.
Молодая волшебница принесла мешочек с сиклями и галеонами. Мадам Розмерта вывалила его содержимое на один из столов:
- Вот, найдете свой?
- Гм… - заметил Люпин.
- Нам потребуется некоторое время, - пояснил зельевар. – Мы не хотели бы вас задерживать…
- Ничего, я могу подождать. - Она уселась рядом, всем своим видом демонстрируя, что оставлять клиентов наедине с кучей денег несколько противоречит законам капиталистического общества.
- Гм, - повторил оборотень, с задумчивым видом поднося к глазам одну монету.
- Вы что, всерьез полагаете, что два профессора из Хогвартса поставят под угрозу свою репутацию ради пары сиклей? – Зельевар, выпрямившись, тучей навис над владелицей таверны.
- Я просто хотела помочь, - обиженно произнесла та и отошла от их стола.
- И что теперь с ними делать? – Снейп ткнул кучку монет волшебной палочкой.
- Насколько мне известно, - Люпин выпрямил руку с монетой, зачем-то поправив рукав, - следует задать какой-нибудь вопрос. А на галеоне должен появиться ответ.
- И где он там поместится? – Зельевар подошел вплотную, с сомнением глядя на монетку.
- Не знаю, - отозвался оборотень. – Я лишь повторяю то, что мне говорили. Возможно, следует задавать вопросы, на которые есть ответы покороче.
- А иначе галеон сломается? – насмешливо заметил Снейп.
- Понятия не имею, - буркнул профессор защиты от темных искусств, сосредоточенно уставившись на свою руку.
- И долго ты собираешься стоять в позе Статуи свободы?
Бросив сердитый взгляд на коллегу, Люпин поместил галеон на ноготь большого пальца сжатой в кулак кисти и подкинул его в воздух. Пробормотав: «Сколько будет дважды два», он попытался поймать его, но промахнулся, и монетка со звоном упала на крышку стола. Успев подхватить ее до падения на пол, оборотень накрыл ее ладонью, словно она могла сбежать. Затем он медленно приподнял кисть, заглядывая под нее, словно ребенок в банку с диковинным насекомым. Уверившись, что галеон нисколько не изменился, он поднял его со стола, перевернул и разочарованно подытожил:
- Этот проверен.
- Что ж, похоже, это не слишком замысловатое занятие. – С этими словами зельевар придвинул к себе кучку галеонов. – Проверенные монеты складываем на тот угол стола.
Последовавшие за этим пятнадцать минут тишину в закутке зала нарушали лишь звяканье монет и приглушенные голоса преподавателей.
- Дважды два?
- Что будет завтра на обед?
- Трижды три?
- Кто стащил у меня ключ от кладовки?
- Пятью семь?
- Сколько лет МакГонагалл?
- Дважды два?
- Слушай, тебе не надоело?
- Трижды пять?
- Я к тебе обращаюсь, Ремус Джон Люпин!
- В чем дело? – отозвался оборотень, автоматически подкидывая монетку из уже изрядно уменьшившейся кучки.
- Все еще надеешься освоить таблицу умножения?
- Вы имеете что-то против? – сухо заметил Люпин.
- Вовсе нет, я всецело за самообразование. Но я полагаю, что на сегодня достаточно, по-моему, вы уже пошли по второму кругу… - Заметив, что его коллега хочет возразить, он поспешил добавить: - А если это и не так, то достаточно
для меня.
- Обязательно выбирать столь замысловатые выражения, чтобы попросить меня сменить тему? – Люпин бросил испепеляющий взгляд на уже вернувшегося было к их нехитрому занятию зельевару.
- Уже лучше, коллега, - милостиво кивнул тот. – Но, пожалуй, следует выбирать менее заковыристые вопросы, иначе вы попросту не успеете это выговорить до падения монеты.
- Этот вопрос предназначался вам. – Оборотень продолжал мерить его отнюдь не благодушным взглядом.
- Я понял. Но все же он слишком… как бы сказать… претенциозен, чтобы я мог дать на него удовлетворительный ответ. Если я не ошибаюсь, ваш вопрос принадлежит к разряду риторических.
- Я не ваш студент, Северус, - отозвался Люпин, - и вам лучше избрать себе другой объект для насмешек.
- Я всего лишь хотел дать понять, что после не самого легкого дня меня ждал незапланированный поход в это замечательное селение с целью выуживания из груды денежного утиля посеянной нашим Золотым Мальчиком вещицы. И, отнюдь не собираясь ставить вам в вину то, что именно вы принесли мне эту радостную весть, я делюсь с вами впечатлениями, что скоро таблица умножения займет своё законное место в списке вещей, которые я не переношу. Прошу особо отметить, что сам я стараюсь разнообразить тематику вопросов, насколько это возможно, что вы, надеюсь, безошибочно расцените как знак моей доброй воли и расположения к вам.
Переварив все вышесказанное, оборотень сдержанно заметил:
- Исходя из твоих слов, можно подумать, что я затащил тебя сюда исключительно по своей прихоти. У меня, между прочим, тоже был день не из лучших… А ты вполне мог бы отказаться, чтобы потом не возводить на меня напраслину.
- В любом случае, сейчас, когда нам осталось по дюжине монет, делать это уже не имеет смысла, - парировал Мастер зелий. – Поэтому предлагаю возобновить дискуссию о том, что я, по-вашему, имел в виду, несколько позже. Впрочем, возможно, нахождение этого злополучного галеона благоприятно отразится на вашем настроении, и вы сами убедитесь в беспредметности этого разговора.
Люпин, которому явно хотелось что-то добавить, сдержался и вернулся к тестированию оставшихся галеонов.
Вскоре монеты закончились, всецело сгруппировавшись на одном краю стола. Посмотрев на опустевшие доски, преподаватели перевели глаза друг на друга.
- Не может быть, чтобы мы что-то пропустили? – произнес Люпин.
- Я полагаю, вы имеете в виду меня, коллега?
- Я имею в виду, - с нажимом произнес оборотень, - что монеты закончились, а нужная так и не нашлась. Отсюда может быть несколько следствий…
- Относительно себя я уверен, - заявил зельевар.
- Да и я, вроде, был внимателен…
- Так кого вы имели в виду?
- Хозяйку! – раздраженно бросил Люпин.
- Не понимаю хода ваших мыслей, – флегматично отозвался Мастер зелий.
Тем временем, она сама подошла к ним, видимо, беспризорная выручка все-таки не давала ей покоя.
- Мадам Розмерта, - вкрадчиво начал оборотень, - вы уверены, что здесь
вся выручка за это время?
- А что, вы так и не нашли этот ваш опытный образец? – предположила она и, нахмурившись, спросила: - Или вы намекаете, что кто-то из моих подручных…
- Это уже вам судить, - отрезал Снейп. – Мы всего лишь хотим знать, имеет ли смысл проинспектировать пространство под стойкой, щели в полу или там в карманах?
Трактирщица нахмурилась, но затем её лицо озарилось:
- Конечно, я же расплатилась за партию сливок! Но там было… дайте подумать… всего на пару галеонов с небольшим.
Повернувшись друг к другу, профессора одновременно прошептали:
- Только не это…
Полчаса спустя они выслушивали мадемуазель Симмонс, маленькую, белокурую, неугомонную колдунью, всякие попытки перебить которую они оставили уже четверть часа назад. Вернее, выслушивал, ещё вернее – добросовестно пытался это делать, Люпин, в то время как Снейп старательно делал вид, что его совершенно не затрагивает изливающийся на него речевой поток. И оборотень мог поклясться, что по выражению его лица мог бы определить, о каком именно зелье думает его коллега, как и то, что зелье это явно не из разряда безопасных для здоровья.
- Да, мисс Симмонс, я тоже… - забросил он ещё один пробный шар разнообразия ради.
- Нет, что вы можете в этом понимать, посудите сами, эти кретины-зоотехники из Отдела сельскохозяйственной магии клялись мне, что это никак не скажется на ее здоровье…
В этот момент профессора неожиданно были спасены трубным звуком, заставившим их содрогнуться. Люпин тут же вспомнил предания о героях древности, особенно те части, где говорилось об их звонких рогах.
- Вот, видите, что они с ней сделали? Бедная моя Милки, где ж это видано…
- Это… корова? – осторожно спросил Люпин, отдышавшись. – Действительно, вам следовало бы подать жалобу…
- То-то же, - горестно сообщила хозяйка, - прежде мне её было слышно, когда она убредала к соседнему селу, а теперь – совсем голосок потеряла, по утрам меня добудиться не может… Видите ли, соседи жаловались, что у них от ее мычания куры с насестов падают – а мне-то какое, спрашивается, дело…
От потрясения у оборотня начисто вылетела из головы цель их визита; к счастью, зельевар не растерялся, поймав за рукав собравшуюся было вылететь во двор хозяйку:
- Один момент, мисс Симмонс… Уделите нам ещё пару секунд своего драгоценного времени. Мы хотели бы взглянуть на галеоны, полученные вами от мадам Розмерты.
Дважды просить маленькую фермершу не пришлось, и следующие пять минут они проверяли галеоны из её скудных запасов под рассказы о том, какая мадам Розмерта чудная женщина и как замечательно она умеет слушать.
- Наверно, она просто прислушивается, не загудит ли этот автомобильный клаксон-переросток, что ознаменует ее освобождение, - вполголоса заметил Снейп, когда они покидали гостеприимный домик. Их настроение было изрядно подпорчено фактом, что, как припомнила мадемуазель Симмонс, один галеон она-таки успела спустить на потрясающей расцветки кофточку, впечатлениям о которой, судя по лицу Мастера зелий, предстояло сопровождать не один его ночной кошмар.
- Вы никогда не спрашивали, Люпин, почему я не женился? – полуутвердительно бросил зельевар, пока они брели по проселочной дороге. Хотя они могли аппарировать, тем более, что на этом тракте хватало жидкой грязи и глубоких на вид луж, профессора были солидарны в стремлении немного перевести дух перед разговором с продавщицей из магазина «Тряпки и шляпки».
- Нет, - буркнул Люпин, неизменное дружелюбие которого в тот день подверглось не одному тяжелому испытанию.
- Вам не интересно?
- Я догадываюсь.
- И почему же, по-вашему?
- Следуя вашей логике, могу предположить, что причина кроется в том, что все женщины – невыносимые, непоследовательные болтушки, транжирки, истерички, растяпы и лентяйки, - кисло сообщил Люпин.
Профессор Снейп внезапно остановился, не обращая внимания на то, как его ботинки, причмокивая, обволакивает грязь, в которой, возможно, остались частицы магического удобрения.
- Я заметил в вашем голосе нотки скепсиса, коллега?
Люпин бросил через плечо совсем не по-люпински:
- В моём голосе нет никаких ноток, чего бы вам там не напоказывалось, коллега. Если вы твёрдо решили излить накопившееся раздражение на меня, делайте это побыстрее, и вернёмся к нашей миссии.
- Однако, - сухо бросил Снейп, двинувшись за ним следом. – Не дождавшись реакции на свои слова, он спросил: - Что заставило вас думать, что я изливаю своё раздражение?
- Прежде всего то, что ты его изливал, - нехотя отозвался оборотень. – А также то, что обращение «коллега» ты используешь исключительно тогда, когда желаешь дать выход переполняющему тебя язвительному сарказму. И ещё, пожалуй, то, что ты задаёшь вопросы, ответы на которые неизбежно приведут меня к прослушиванию очередной порции твоих претензий к миру.
- Значит, ты считаешь, что никаких претензий к миру у меня быть не может? Может, ещё скажешь что-нибудь в духе нашего директора относительно того, что жизнь представляется нам такой, какой мы желаем её видеть, а в этом чудеснейшем мире всё происходит единственно правильным образом? Не знаю уж, в чём заключается высший смысл того, что мы плетёмся по грязной дороге на поиски утраченного Фальшивого галеона, но, несомненно, директор бы его нашёл!
- Кстати, - мрачно заметил Люпин. – Пора бы нам аппарировать.
Вопреки их опасениям, хозяйка «Тряпок и шляпок», Гвлэдис Пуйлл, оказалась унылым, немногословным, анемичным созданием. Для нее хватило намека на то, что полученный ей от мисс Симмонс галеон оказался фальшивым: вывалив перед ними выручку за день, она не преминула заметить:
- У меня тут всё посчитано.
Когда миссис Пуйлл удалилась, Люпин, покосившись на Снейпа, подкинул первую монету:
- Столица Лондона?
- На месте галеона я бы не приземлялся, - тут же заметил зельевар, отделяя свою часть денежной кучи.
- Тьфу, я хотел сказать, Англии, - сконфуженно поправился оборотень.
- Ничего страшного, попробуй спросить про Рим, - предложил ему Мастер Зелий. – Ну-ка, существовал ли Сократ на самом деле? – констатировав результат, вернее, его отсутствие, он со вздохом заключил: - Попытка – не пытка…
Несмотря на смысловую глубину вопросов, задаваемых профессором Снейпом, ему удалось прикончить свою горстку монет первым; Люпин же осекся, увидев, что перед ним остался один-единственный галеон.
- Может, вы, коллега? – Он подвинул монету к зельевару.
- А почему это я? – упрямо возразил тот, возвращая ее Люпину. – Уверяю тебя, что даже в этом случае разочарование постигнет меня лишь на несколько миллисекунд раньше, поскольку я вовсе не собираюсь держать тебя в счастливом неведении.
- Ладно, - согласился оборотень со вздохом. – Столица этого, как его… Гондураса?
- Я подарю тебе на День рождения географический атлас, - ободряюще бросил Снейп Люпину, который застыл, уставив удрученный взгляд на безупречно золотистую поверхность галеона, - и таблицу умножения тоже. Только не читай ее при мне.
- Северус, - слабым голосом произнес тот, - что ты там говорил про мировую несправедливость? Так вот – все правда…
Глава 25. Ждать и надеятьсяВосвояси отосланный профессорами, Гарри брел по коридору, размышляя о превратностях судьбы, которые для него персонально выливаются в то, что ему навязывают разнообразные деяния и просто ценные предметы, а потом обвиняют во всех смертных грехах, когда он оказывается не в состоянии с этим справиться. Посвящать друзей в то, что положение еще хуже, чем им представлялось, ему по понятным причинам не хотелось, в слизеринскую гостиную его тянуло и того меньше. Поэтому студент направился в библиотеку, пользуясь тем, что в его распоряжении было еще почти три часа. Хотя он твердо решил посвятить все это время занятиям, чтобы выгнать из головы посторонние мысли, уроки не спорились: он то и дело вспоминал то про свой промах, то про предстоящий суд над отцом, то про кентаврские пророчества, разбираться с которыми по уже сложившейся традиции предоставили ему. От отчаянных попыток уяснить принципы превращения бесполезного предмета в еще более бесполезный его оторвал негромкий голос Бастинды:
- Гарри, доброго вечера! – Стоило ему обернуться, как девушка поспешно добавила: - Не буду тебя отвлекать, у меня самой куча домашней работы.
- Привет! – радостно отозвался слизеринец. – А я и не заметил, как ты появилась.
- С трансфигурацией это немудрено, - рассудила хаффлпаффка, заглянув в его пергамент. – А где Рон с Гермионой?
- Не знаю. - Гарри постарался ответить как можно нейтральнее, однако девушка, по-видимому, почувствовала в его интонации какой-то подвох и встревоженно поинтересовалась:
- У тебя все в порядке?
- Да как бы сказать… - вздохнул слизеринец, но тут же взял себя в руки: - Да, все нормально.
- С учебой не ладится? – не унималась Бастинда. – Конечно, если не хочешь, можешь и не рассказывать.
Уловив в ее голосе легкий оттенок обиды, Гарри поспешил заверить ее:
- Да я бы и рад рассказать, только это не так просто… В общем, я потерял одну вещь, очень ценную, и вдобавок чужую… Но я не могу открыть всего: это в некотором смысле секрет. Честно говоря, эта история у меня уже в печенках, и если эта штука найдется, я тут же отдам ее, кому угодно, лишь бы век ее не видеть.
- А зачем же ты ее брал? – простодушно спросила Бастинда. – Конечно, если это не секрет…
- Да не брал я ее, - в сердцах бросил студент, - он сам мне ее подсунул, да еще и не объяснил, зачем. Сказал только, что это исключительно из теплых чувств к моему отцу, но теперь я уже в этом сильно сомневаюсь.
- Так это вещь профессора Снейпа? – предположила девушка.
- Нет, но уж лучше бы его…
- Значит, Зимородка? Фредерика Эштона?
- Как ты догадалась? – оторопел Гарри.
- Я слышала, что он был здесь недавно, - пожала плечами Бастинда. – А отец мне рассказывал, что в Азкабане он и О'Рахилли были приятелями. Эта вещь – часом не Фальшивый галеон? – усмехнулась хаффлпаффка.
- Это совсем не смешно! – обиделся Гарри. – И откуда это ты узнала?
- Ты что, серьезно? – нахмурилась девушка.
- Я-то да! – парировал слизеринец.
- О, Великий Мерлин! – выдохнула Бастинда, со стуком опустив локти на стол. – Ну хоть теперь-то ты расскажешь, как это случилось?
Гарри пришлось вновь объяснять тонкости круговорота монет в природе, заключив, что Снейп с Люпином уже приступили к поискам. Выслушав его, студентка задала единственный вопрос:
- А ты абсолютно уверен, что отдал именно Фальшивый галеон?
- А где же он, в противном случае?
- Ты сказал, что у тебя были деньги в другом кармане…
- Но именно что в другом!
- А ты не мог перепутать?
- Право и лево я уже с начальной школы не путаю, - ворчливо отозвался Гарри. – К тому же, деньги я не перекладывал, они как лежали в одном кармане, так и лежат…
- А профессор Люпин их видел?
- Зачем ему смотреть на мои галеоны? Он бы сам попросил, если бы посчитал нужным… – возразил слизеринец, хотя в глубине души у него зародилось сомнение. – Пожалуй, я все-таки покажу их профессорам, на всякий случай. Хотя я уверен, что они и без этого найдут пропажу в Хогсмиде.
Поскольку Снейп с Люпином еще не появились и никто не мог поручиться, что появятся в скором времени, Гарри решил прежде поделиться новыми соображениями с друзьями.
- И почему я об этом не подумала? – озадаченно бросила Гермиона.
- Потому что ты не в такой степени сомневаешься в моих умственных способностях, - мрачно отозвался слизеринец.
- Гарри, я вовсе не имела в виду… - расстроенно заметила Бастинда.
- …что я – лунатик и растяпа? – саркастично закончил студент.
- Гарри, иногда ты до боли напоминаешь мне О'Рахилли! – неожиданно заметил Рон. – Особенно когда считаешь, что твое самолюбие якобы задето.
Припечатанный характеристикой друга, слизеринец умолк, что позволило Бастинде заметить:
- Действительность слишком часто отличается от представлений о ней, чтобы всецело на них полагаться.
- Но я же согласился показать монету Люпину со Снейпом, что еще? – Судя по голосу Гарри, он еще не готов был забыть о своих обидах.
- Мы можем пока что проверить галеоны сами, пока профессора не вернулись. – В Гермионе вновь проснулась тяга к экспериментам.
- Ты только постарайся, чтобы от этих монет к моменту их прихода хоть что-нибудь осталось, - предостерег ее Рон.
Заклинания, включенные в список Рона и Гермионы, никаких результатов не дали, после чего гриффиндорка приуныла и ее интерес к монетам несколько поутих. Бастинда также выглядела подавленной, Рон – уставшим, а на настроение Гарри это почти не повлияло, поскольку он без того был уверен, что заветного галеона среди завалявшихся в его кармане денег нет. Он то и дело украдкой поглядывал на Карту Мародеров, не опасаясь, что пергамент заинтересует хаффлпаффку: казалось, ее внимание всецело привлечено опытами гриффиндорцев. Наконец Гарри подскочил с места, предположив:
- Наверно, пора проверить, не вернулись ли Люпин и Снейп. – С этими словами он сгреб монеты со стола и направился к выходу, напутствуемый пожеланиями удачи троих оставшихся друзей. Из вредности он не обернулся, хотя ему и хотелось.
Слизеринец ожидал, что его появление не вызовет особого восторга в свете предшествующих событий, но к подобной реакции был не готов: смерив его хмурым взглядом, Люпин процедил:
- Что еще? – так и не впустив студента в комнату.
- Профессор, здесь такое дело… - смешавшись от нелюбезного приема, замялся Гарри. – Я подумал, может, вы…
- …полдня болтался в поисках известной нам обоим вещицы? – тяжело вздохнул оборотень. – Да, Гарри, ты прав.
- Он нашелся? – с надеждой спросил слизеринец.
Новый вздох Люпина был красноречивее любых слов.
- Профессор, я хотел бы, чтобы вы взглянули на другие галеоны, которые были при мне. На всякий случай.
- Что ж, разумная мера, - признал Люпин. – Надеюсь, их было не очень много?
- Всего три. – Гарри выложил их на стол.
- Хорошо, что ты не вздумал тащить с собой все состояние своих настоящих и мнимых родителей, - прокомментировал это оборотень. Подняв первую монету, он подкинул ее со словами: - Дважды два! – поймал, отложил и взял следующую. – Четырежды четыре! – потянувшись было к последнему галеону, он потрясенно уставился на тот, что держал в руке, то же сделал и Гарри.
Поверхность монеты потемнела, словно в ее центре образовалась миниатюрная черная дыра, и на этом фоне вспыхнули красноватые цифры – один и шесть.
- Вот это номер… - пробормотал Люпин, тут же спрятав монету в ладони. – Что же, прими мои поздравления, Гарри: ты все-таки не потерял Фальшивый галеон, и этот пустячный инцидент стоил лишь пары часов нашего с профессором Снейпом времени. – В голосе оборотня зазвучала убийственная ирония. – Кстати, я должен показать ему эту вещицу. – Собравшись было выйти, преподаватель обернулся: - Да, Гарри, вообще-то, тебе уже четверть часа как полагается быть в твоей гостиной. Баллы я на сей раз снимать не буду, но если ты не отправишься к себе без промедления, за последствия я не ручаюсь.
Вид у Гарри, когда он снова появился в гостиной Гриффиндора, был не очень радостный, поэтому Рон, Гермиона и Бастинда даже не прервали беседы с его появлением. Но он тут же ошарашил их, устало заявив:
- Нашлась она, монета… - Когда все внимание переключилось на него, Гарри нехотя добавил: - Действительно лежала в другом кармане…
Хаффлпаффке стоило отдать должное – она ни слова не проронила о том, как он изначально воспринял ее догадку. Рон же незамедлительно поинтересовался:
- Расскажи, как вы это выяснили! Ведь из наших заклинаний ни одно не подействовало.
- Профессор Люпин задал вопрос, подкинул галеон, и на нем появился ответ… Только не спрашивайте меня, какая именно разновидность магии тут задействована.
- Можно предположить, что это какой-то род ментальной магии – зависимой от сознания волшебника, - задумчиво начала Гермиона.
- Это что, намек на то, что у меня мозгов нет? – тут же обиделся Рон.
- Нет, но, помнится, такие заклинания очень трудно выявить. Потому что пока они не задействованы, они вроде как и не существуют…
- Так и где этот Фальшивый галеон? – нетерпеливо прервал подругу Рон.
- Отдал Люпину, - пожал плечами Гарри.
- Какого дементора? – возмутился гриффиндорец. – Тебе же ясно было сказано: из рук его не выпускать!
- Вот уж нет, с меня хватит! – заявил слизеринец. – Не хватало еще снова его потерять, на сей раз с концами. Пусть теперь Люпин об этом галеоне печется.
- Я, конечно, не то чтобы не доверяю Люпину, - продолжал возмущаться Рон, невольно привлекая к себе внимание собравшихся в гостиной товарищей по факультету, - но если его препоручили тебе, значит, какая-то причина в этом была, иначе его Люпину бы и отдали! Ты б его еще Снейпу сдал на хранение!
- Рон, тише! – принялась увещевать его Гермиона.
- И вообще, нам пора по своим гостиным, пока нас не оштрафовали, – завершил дискуссию Гарри. – Бастинда, пойдем.
Они уже почти дошли до гостиной Хаффлпаффа, когда девушка осторожно заметила:
- Не расстраивайся, Гарри! Как говорил мой отец, все хорошо, что не Азкабаном кончается…
- Да я и не думаю расстраиваться, - возразил слизеринец и смущенно добавил: - Ты, это, извини. Я был неправ.
- Все ошибаются, - обезоруживающе улыбнулась Бастинда.
- Тогда до завтра. – Гарри наклонился, быстро поцеловал ее в щеку и поспешил к собственной гостиной, гордый своей отвагой.
Люпин же, стоило слизеринцу выйти, критически осмотрел галеон и покинул кабинет, направившись к подземельям. Постучавшись, он удостоился одной из самых раздраженных в богатом арсенале недовольных интонаций профессора Снейпа:
- Люпин, если это ты…
- Это именно я, как вам, по-видимому, отлично известно, - как можно нейтральнее заявил оборотень и зашел в комнату.
Профессор Снейп сидел за столом, потягивая какую-то противную на вид жидкость из серебряного бокала.
- Советую быть крайне осторожным в выборе слов, - сразу заявил он коллеге. – Потому что, если я услышу хоть что-то, отдаленно напоминающее мне о Сам-Знаешь-Чем, я за себя не ручаюсь.
- Как нелюбезно с твоей стороны, - флегматично отозвался Люпин. – А я-то хотел тебя порадовать… Как ты думаешь, что это? – С этими словами он выложил на стол золотую монету.
Вопросительно воззрившись сперва на галеон, а после на оборотня, профессор Снейп сказал:
- Я, конечно, не знаю, но рискну предположить, что ты обнаружил это закатившимся в какой-то угол по пути из слизеринской гостиной в гриффиндорскую, или в Главный зал, ну или куда там еще ходит наша Последняя Надежда…
- Не совсем, хотя мыслишь ты в верном направлении, - заметил Люпин. – Вся эта путаница с разными карманами служила одному: запутать нас окончательно… В общем, не знаю как, но Гарри забросил Фальшивый галеон не в тот карман, но чудом его не потратил, и покончим на этом. Главное – что нам больше не надо его искать.
- Это верно, а то второго такого дня я бы не выдержал, - сказал зельевар, с интересом разглядывая монету. – Могу я? – вопросительно бросил он.
Его коллега кивнул.
- Что же является столицей Гондураса, настолько заинтересовавшего мистера Люпина по неизвестной причине? – С этими словами он подбросил галеон, и, когда тот со стуком опустился на поверхность стола, в образовавшемся темном пятне проступило слово: «Тегусигальпа», написанное такими маленькими буквами, что их едва можно было разобрать, даже поднеся галеон к глазам.
– Представляю, как выглядел бы ответ, если бы я попросил процитировать Межрасовую конвенцию, - ухмыльнулся Снейп. - А вот что интересно… - он вновь подкинул галеон, быстро сказав: - Кто свистнул мой конспект по нумерологии на третьем курсе?
- Снейп! – возмущенно вскрикнул оборотень, покрывшись красными пятнами.
Ловко поймав монету, зельевар заглянул в ладонь, покачав головой:
- Ну-ну, нечто в этом роде я и предполагал. А еще и староста…
- Я же вернул его на следующий день, - пробормотал Люпин. – А вы, оказывается, злопамятная жадина, сэр. И вообще, отдай галеон немедленно!
- Это еще почему? – В голосе Снейпа послышалось злорадство. – Насколько я понимаю, прав на него у тебя ничуть не больше, чем у меня.
На лице Люпина возникло удрученное выражение, но он предположил:
- Ну, потому, что Гарри отдал его мне… и потому, что я работал с Эштоном… Поэтому он доверяет мне больше… наверно.
- Ладно, - примирительно отозвался зельевар. – Еще одну минуту. – Он подбросил монету, спросив: - Оправдают ли Рахилли?
Но на сей раз поверхность галеона не изменилась; на всякий случай перевернув его, Люпин заметил:
- Наверно, это потому, что вопрос относится к будущему, а его с точностью предсказать невозможно.
- Действительно, - согласился Снейп и задал другой вопрос: - Где сейчас скрываются дементоры?
Но галеон вновь шлепнулся на стол обычной монетой. Заинтригованный, профессор тут же снова подкинул его в воздух:
- Где я держу споры папоротника? – Теперь на золотом кругляшке проступило черное пятно с двумя строчками: «Шкаф у двери, третья полка, слева».
- Довольно-таки точно, - прокомментировал это Люпин. – С другой стороны, мне вот лично непонятно, что за шкаф, у какой двери, и откуда третья полка: снизу, сверху…
- Сверху, - скупо отозвался Снейп. – Полки всегда считают сверху – так удобнее.
- А вот и нет, - возразил оборотень. – Я лично считаю снизу…
- Пребывай я каждый месяц в четвероногом состоянии, возможно, я оценил бы твою систему, - съязвил зельевар. – Кстати, ты заметил: ответ появляется то с одной стороны, то с другой, в зависимости от того, какой стороной вверх упала монета.
- И что с того? – обиженно буркнул Люпин.
- А то, что, выходит, изначально это вообще не галеон, он из чего-то трансфигурирован. В противном случае изменениям всегда подвергался бы орел, или решка, или уж и то, и другое.
- А ты что думал, откуда в Азкабане галеоны? – проворчал оборотень.
- Неужто наш общий друг подался в фальшивомонетчики? – развеселился Снейп. – Это хотя бы из сикля сделано?
- Нет. И вообще не из монеты.
- Из чего же? Насколько мне известно, галеон с большим трудом можно трансфигурировать из более мелких денег, и то от него за милю будет разить фальшивкой, а уж с другими предметами, даже золотыми, это проделать положительно невозможно…
- Может, я и пребываю в четвероногом состоянии каждый месяц, - парировал Люпин, - но чужие тайны хранить умею.
- Была бы тайна, - демонстративно фыркнул Снейп, вновь подбрасывая монету: - А вообще дементоры на свете есть? - На галеоне высветилось лаконичное «да». - И, надо понимать, они где-то находятся? – вновь получив утвердительный ответ, зельевар продолжил: - Ну так где? – Но теперь никакого потемнения не наблюдалось.
- Не понимаю, чего ты хочешь добиться? – заметил Люпин.
- Самой малости: понять, как эта штука работает. До сих пор я лишь убедился, что она дает ответы, которые мне и без нее известны.
- И столицу Гондураса? – насмешливо предположил оборотень.
- Я, в отличие от некоторых, имею кое-какие познания как в области маггловской географии, так и в сфере арифметики, - горделиво заявил зельевар. – Так где стоит банка с морскими желудями? – Последний вопрос предназначался галеону, и на нем проступили слова: «На нижней полке, под мешком рябины».
- Ты решил пользуясь случаем провести инвентаризацию своих запасов? – устало поинтересовался оборотень. – Тогда я, пожалуй, оставлю тебе Фальшивый галеон до завтра…
- А ведь дело в том, - озадаченно отозвался зельевар, - что я потерял эту банку больше месяца назад… Погоди-ка секунду. – С этими словами он полез в стоящий в углу захламленный шкаф и после минутной возни извлек из его пыльных глубин склянку, в которой плавало что-то весьма омерзительного вида. – Все-таки полезная штука этот ваш галеон…
- Ну-ка… - Люпин забрал у него монету и подбросил со словами: - Какой номер дома последний по Копытной улице? – назвав для этой цели один из трактов Хогсмида. Получив ответ: «17», он продолжил: - Какой дом последний по Риджент-стрит? – На сей раз ответа не последовало. – Я не знал ни того, ни другого, - признался Люпин. – Может, галеон повествует только о том, что находится ближе?
- Это ты о Гондурасе? – парировал Снейп. – Конечно, никому неизвестно точное расположение Хогвартса, но, уверяю тебя, вероятность того, что он находится в Южной Америке, ничтожно мала.
Люпин смутился, а зельевар попробовал снова:
- Где МакГонагалл держит свой дневник? – Не получив ответа, он пояснил: - А ведь она ведет дневник, я точно знаю. – Сколько в библиотеке экземпляров «Истории Хогвартса»? – На монете появилось число «16». – Где лежат носки Ремуса Люпина?
- В комоде, - сердито ответил оборотень, отбирая галеон, на котором, впрочем, так ничего и не проступило.
- Ничего не понимаю, - озадаченно отозвался Снейп. – К твоему сведению, я не знал ответа ни на один из этих вопросов. И уж, конечно, мне не приходило в голову пересчитывать «Истории Хогвартса», равно как и любые другие библиотечные сокровища.
- Наверно, Эштон его все-таки не доработал, - предположил Люпин. – Но кое-что, как ты убедился, он все-таки может, поэтому следует подыскать ему место получше. Желательно такое, чтобы мы сами с трудом могли до него добраться.
- Конечно, можно нагородить огород, как с Философским камнем, - задумчиво произнес Мастер Зелий, - но не знаю, есть ли в этом смысл…
- Я не предлагаю устраивать что-то сверхъестественное, чтобы всем уж точно стало известно, где лежит Фальшивый галеон, - возразил Люпин. – Напротив, надо придумать нечто такое, что и в голову никому не придет…
- В таком случае, можно спрятать его в стойле той оглушительной коровы, - усмехнулся его коллега. – Искать там вряд ли будут, а если и станут, то долго не продержатся… Но я, собственно, имел в виду другое: возможно, с некоторых пор прятать Фальшивый галеон пропал всякий смысл.
- У тебя есть причины так думать? – нахмурился оборотень. – Тебе что-то стало известно?
- Скорее, это предположение… - туманно изрек зельевар. – Скажи начистоту, тебе не кажется подозрительной вся эта история с карманами, магазинами, монетами?
- Ну уж подозревать Гарри… - начал было Люпин, но Снейп прервал его:
- Нет, Поттер-Бывший, конечно, тот еще обалдуй, но не вызывает абсолютно никаких подозрений. Но посудите сами: при каких обстоятельствах пропал галеон, О’Рахилли ничего толком сказать не может; то, что он оставил его в магазине, мы установили исключительно с его слов. Зная его рассеянность, мы с легкостью ему поверили, хотя следовало сразу рассмотреть возможность кражи, особенно учитывая ценность предмета.
- Но ведь никто не знал, что галеон у Гарри… - засомневался оборотень.
- На твоем месте бы не был столь уверен, - возразил Снейп. – Хоть Эштон и не является популярной личностью, в школе хватает тех, кто знает его в лицо; а если принять во внимание охоту на Фальшивый галеон, развернувшуюся за стенами этой школы, нельзя исключать, что кто-то мог и догадаться о цели его визита. И, предвидя твои возражения, я вынужден признать, что подозрение в первую очередь падает на мисс Гонт.
Люпин нахмурился, но промолчал.
- Прежде всего, галеон пропал именно во время их свидания; и, насколько я знаю современную молодежь, они отнюдь не гуляли, взявшись за руки. Стоит ли говорить, что вытащить монету из кармана молодого человека при этом – пустячное дело.
- Но ведь мы нашли Фальшивый галеон, - заметил оборотень. – Следовательно, никакой кражи не было.
- Да, нашли, но, опять же, при каких обстоятельствах? Я не оспариваю того, что мистер О’Рахилли – растяпа, но он вполне определенно утверждал, что уверен в том, в какой карман он что положил.
- Его отец как-то в течение четверти часа меня уверял, что Азкабан находится в Тихом океане, - мрачно заметил Люпин. – Правда, в конце концов он согласился со мной со словами: «Похоже, я ошибся, но ведь Атлантический и Тихий так легко перепутать: ведь они заканчиваются на одни и те же буквы».
[прим. авт.: Да, в английском языке тоже: Atlantic и Pacific]
Не обращая внимания на его слова, зельевар продолжил:
- А подбросить монету обратно еще проще, чем извлечь ее.
- Но какой смысл красть монету, а потом возвращать? – скептически возразил профессор ЗОТИ.
- А вот тут надо иметь в виду, зачем в принципе понадобилось ее красть, - торжествующе парировал Снейп. – Думаю, ты не станешь спорить с тем, что многие люди хотят прибрать Фальшивый галеон к рукам по одной и той же причине: он дает знание, которое в свою очередь дает власть. Конечно, в таком случае едва ли тот, кому удалось его заполучить, расстанется с ним по доброй воле; но вполне возможно, что монета понадобится этому человеку лишь для ответа на некоторые особенно животрепещущие вопросы, тогда для него будет вполне логичным побыстрее вернуть ее на место, не привлекая к себе подозрений.
- И что же это за вопросы в случае с мисс Гонт, как ты считаешь? – сухо поинтересовался Люпин.
- Мне не хотелось бы предполагать худшего, - заметил Снейп, - но нам обоим известно, что Темному Лорду прежде, чем начать действовать, необходимо кое-что выяснить наверняка. В противном случае ему даром не нужен был бы ни Эштон, ни его галеон, и Б.К. не пришлось бы скрываться, в спешном порядке препоручив свою драгоценность кому попало. И, честно говоря, мне не верится, что Вольдеморт не успел обзавестись в школе своими сторонниками, а внезапный интерес О’Рахилли к мисс Гонт сам по себе достоин подозрения. Если учесть историю их семьи…
- Я никогда не поверю в обвинения против Аврелия Гонта, - решительно прервал его Люпин, - потому что я знал его, в отличие от тебя.
- А я и не утверждаю, что он был пособником Темного Лорда, - парировал зельевар, - потому что наверняка знаю, что это не так, в отличие от тебя. Другое дело, что мои свидетельства имели не так уж много веса. Но я также знаю, с какой настойчивостью Вольдеморт пытался привлечь Гонта на свою сторону, потому что, похоже, он одержим идеей воссоединиться со своей последней магической родней. И кто поручится, что, потерпев неудачу с отцом, он не принялся за дочерей?
Побледневший Люпин спросил:
- И что же теперь делать?
- А что нам остается? Ждать и надеяться, что мои подозрения беспочвенны… - Снейп поднес монету к глазам, - или что эта азкабанская головоломка достаточно неисправна, чтобы не выдать Темному Лорду того, что он хочет…
Глава 26. Ретроспективы и перспективыНа всякий случай, в последующие дни Гарри старался избегать как Снейпа, так и Люпина, справедливо полагая, что так будет лучше для всех троих. Однако на исходе второго дня декан его факультета подошел к нему сам, причем, судя по его виду, отнюдь не затем, чтобы оборвать жизнь студента каким-нибудь особенно неприятным образом.
- Вы помните, что слушание состоится в среду, О’Рахилли? – спросил он а затем, дождавшись кивка Гарри, добавил: - В этот день вы будете освобождены от занятий, и я буду вас сопровождать.
Узнав, что отправится на процесс не в одиночестве, слизеринец почувствовал облегчение: воспоминания о собственном судилище были еще живы. Убедившись, что даже Снейп не преисполнен жаждой мести, Гарри рискнул зайти к профессору ЗОТИ, чтобы поделиться своими переживаниями по поводу предстоящего процесса. Тот, к немалой радости студента, ни словом не упомянул про галеон, внимательно его выслушав. Закончив, Гарри спросил:
- А вы не поедете, профессор?
- Зачем? – отозвался Люпин. – Я ведь не свидетель. К тому же, в дополнение к собственным занятиям, в этот день мне придется замещать профессора Снейпа. – Отхлебнув чаю, он добавил: - Ты, главное, не теряй присутствия духа, как бы там ни обернулось на слушании. В любом случае, можно будет подать апелляцию.
От этих слов сердце Гарри ухнуло куда-то в пятки: одно дело, когда стращает Снейп, у которого к этому, можно сказать, призвание, и совсем другое, когда такие намеки подбрасывает Люпин, который обычно старается указать на светлую сторону любого происшествия.
- Думаете, Лоэгайре могут осудить? – решился спросить он.
Оборотень вздохнул:
- Самое лучшее, что можно было бы сделать – это сменить твоему отцу фамилию… На Смит. Или, скажем, на Поттер. – Люпин усмехнулся. – К сожалению, имя О’Рахилли вызовет у присяжных не самые приятные ассоциации. Да и вообще дело не из простых, что уж там говорить… Рахилли здорово наломал дров со своей научной самодеятельностью. Мог, хотя бы, учесть печальный пример своего зятя, так ведь нет: видимо, твердо решил продолжить семейную традицию.
Несмотря на то, что все мысли Гарри были заняты слушанием отца, он не удержался от того, чтобы спросить:
- А многие из О’Рахилли занимались почвоведением?
- Что значит – многие? - с легким недоумением отозвался Люпин. – Подобными вещами не увлекались даже Рахилли, здесь твой отец, как и во всем, отличился.
- Я видел книгу, одним из автором которой был Руадан О’Рахилли, по почвоведению, - пояснил студент.
- Ну, разве что еще Руадан, что неудивительно, если учесть… - Спохватившись, профессор оборвал фразу на полуслове, смущенно кашлянув. Но Гарри тут же переспросил:
- Если учесть что?
- Ну, в общем, его круг общения, - еще больше смешался Люпин. Гарри на секунду задумался, а потом спросил:
- Вы не о Гриндевальде?
Люпин смерил его ошарашенным взглядом:
- Откуда ты узнал о Гриндевальде?
- Мне рассказал управляющий, в поместье Рафферти, - ответил слизеринец, рассудив, что, поскольку его родовое имение сравняли с землей, эльфу эти откровения теперь уж точно не повредят. – Он рассказал мне не так уж много, но это было довольно любопытно…
- Не сомневаюсь, - сухо заметил профессор. – Но я надеюсь, что ты ни с кем, кроме меня, этими откровениями не делился?
- Нет, вообще-то, - чистосердечно признался Гарри, подумав, что удержал эти сведения при себе скорее не из осторожности, а из-за того, что происшествия, следующие одно за другим, полностью заслонили это в его сознании. – Выходит, что Валенд Грид – это Гриндевальд? – сообразил он, с трудом припомнив имя соавтора его прадеда, значившееся на найденной Невиллом книге, и сопоставив это со страстью Вольдеморта к анаграммам, которую тот, по-видимому, перенял у предыдущего Темного Лорда.
- Гарри, - раздраженно вздохнул Люпин, - я надеюсь, ты понимаешь, что некоторые аспекты истории твоего рода лучше бы придать забвению?
- Я не против это сделать, - отозвался студент, - но прежде мне надо их выяснить! А то, по правде, мне надоело, что я все узнаю последним, а эти аспекты так или иначе всплывают в самые неподходящие моменты.
- Ладно, ладно, - примирительно бросил оборотень. – Не знаю, чего тебе там наговорил твой управляющий, но, по-видимому, основные обстоятельства всей этой истории тебе известны, пусть и в несколько тенденциозной форме, а переубеждать тебя я в любом случае не собираюсь. Но я могу судить, что о чем тебе неизвестно, так это о том, какую роль в событиях тех лет сыграло почвоведение. На самом деле, весьма и весьма второстепенную, но и этого хватило, чтобы запретить эту науку на десятилетия вперед, несмотря на колоссальный вред, который это ограничение нанесло магическому сельскому хозяйству. Гриндевальд, как тебе, наверно, поведали, был большим ученым и вообще выдающимся умом эпохи, наряду с Дамблдором. На этой почве – в прямом смысле и переносном – он и сошелся с твоим предком, который, несмотря на крайне активный образ жизни, не гнушался и научных изысканий. В принципе, можно понять их обоих: Гриндевальд был молод, полон веры в свои безграничные возможности и честолюбивых надежд изменить мир к лучшему, и Руадан так же был молод, полон жажды действия и намерений отвратить от своего народа нависшую над ним угрозу гибели. И оба они, прежде всего, желали одного – справедливости. Сказать по правде, положение, в котором маги Ирландии пребывали в начале двадцатого века, иначе чем бедственным не назовешь: друидическая традиция жестоко преследовалась, а в Министерстве магии всерьез шли разговоры о том, что будет более целесообразным - просто запретить ирландским волшебникам пользоваться магией, в любом виде, или истребить их всех, что было бы гораздо более действенно. Но, как видишь, и в Англии не все маги безоговорочно разделили общепринятый взгляд на эту проблему, нашлись те, кто приняли сторону угнетенных, и так вышло, что впереди них оказался Гриндевальд, а Дамблдор – по другую сторону баррикад. А ведь, сложись обстоятельства немного по-другому и поддайся наш директор тогда на благородному порыву друга, картина мира сейчас могла бы быть совсем другой. Так вот, то, что начиналось с вполне мирных заявлений, постепенно переросло в прямые угрозы, а затем и в столкновения – и, справедливости ради, немалую роль в этом сыграла позиция, занятая Министерством магии, которое ни в какую не желало идти даже на малейшие уступки, а вместо этого хватало каждого, кто попадался под руку. И благие помыслы вылились в гражданскую войну, где всякое благородство было забыто. Но не могу не признать, что иного выхода у Руадана О’Рахилли и его сторонников не было: их попросту загнали в тупик, и, сделав первый шаг, они были вынуждены идти до конца. И тогда на первый план вышло почвоведение. То, что в мирные дни было безобидными научными разработками, превратилось в грозное оружие. Отравленная земля, культурные растения, ставшие смертельно опасными, голод, паника и безумие – думаю, что, если бы Гриндевальд и О’Рахилли представляли себе все последствия своих действий, они не решились бы на этот шаг, после которого от них отвернулись одни из самых надежных приверженцев. Известно ли тебе что-нибудь о прошлом профессора Келтхайра?
Гарри поспешно замотал головой.
- Не знаю, правильно ли с моей стороны рассказывать тебе об этом… - засомневался Люпин, - но рано или поздно ты все равно об этом узнаешь, благо доброхотов хоть отбавляй, - с неодобрением прибавил он. - И лучше, если тебе расскажет об этом кто-нибудь не слишком предвзятый. После того, как О’Рахилли и Гриндевальд применили магическое удобрение вопреки воле большинства своих сторонников, один из них, Каирбриу Келтхайр, решил положить конец этому взаимному истреблению. Он выдал властям зачинщиков – Геллерта Гриндевальда, Руадана О’Рахилли… и Конари Рафферти.
Гарри подскочил на стуле в нетерпении:
- И он… тоже?
Люпин ровным голосом продолжил, словно не заметив вопроса:
- Гриндевальд был убит, а О’Рахилли и Рафферти ждал Азкабан за преступление, к которому Рафферти не имел отношения – удобрение было применено без его ведома.
Слизеринец нахмурился, медленно проговорив:
- Значит, Келтхайр предал двух моих предков… из-за почвоведения…
- Гарри, мне подробнее рассказать тебе о том, что натворили эти твои предки? – начал раздражаться Люпин. – Я ни в коем случае не хотел бы очернять их в твоих глазах, но если ты собираешься продолжить в том же духе…
- Нет, профессор, я вовсе не собираюсь мстить, если вы об этом, - поспешно возразил Гарри. – Что бы там ни было, это все давние дела… Но боюсь, они могут иметь отношение и к настоящему. Дело в том… - студент набрал в грудь побольше воздуха, - что Келтхайр слышал, как я рассказывал Невиллу о светящихся деревьях, - и совсем упавшим голосом он закончил: - А на следующий день отца арестовали…
Оборотень смерил его взглядом, не оставляющим никаких сомнений в том, что он думает об истинных умственных способностях Гарри. Слизеринец виновато потупился, думая, что ошибался в том, что после истории с галеоном ему в глазах профессора падать уже некуда, и осторожно заметил:
- Вы только профессору Снейпу об этом не говорите, а? Кстати, - вспомнил он, - ведь Снейп тоже участвовал в разработке этих удобрений, почему же тогда все шишки падают исключительно на моего отца?
- К слову, Гарри, - помрачнел оборотень, - не вздумай сказать об этом на суде.
- Неужели вы думали, что я собираюсь на него доносить? – оскорбился юноша.
- Разумеется, нет, - заверил его Люпин. – Но мало ли что может вырваться… Учти, что на слушании каждое твое слово может иметь решающее значение, поэтому следи за собой, как никогда.
- Это я уже понял, - вздохнул Гарри.
Когда студент ушел, Люпин долго перекладывал по столу сахарные палочки, выстраивая из них какие-то геометрические фигуры, затем сгреб их в кучу и поднялся с места.
Если зельевара и удивил его приход, то он не показал вида, бросив только:
- На двадцать минут позже.
- Позже чего? – озадаченно переспросил оборотень.
- Позже обычного. После того, как от меня уходит Поттер, обыкновенно спустя час появляешься ты, чтобы поговорить о нем же. Видимо, он каждый раз тебе плачется, как жестоко я над ним измываюсь.
- Прекрати, Северус, - рассеянно бросил профессор ЗОТИ, - я к тебе с серьезным разговором.
- Надо понимать, о нашем узнике?
- Да, - с легким удивлением смерил его взглядом Люпин. – Вернее, немного о другом: все это время меня не оставляла мысль: как именно всплыла на поверхность эта история с удобрениями?
- Кажется, я упоминал, что Рахилли не особенно пекся о конфиденциальности. Эти насаждения мог узреть любой, по случаю оказавшийся поблизости. И, имея хоть пару извилин в голове, догадаться, в чем там дело.
- Да, но, скажи на милость, кому могло понадобиться это Мерлином забытое место? Насколько я знаю, кроме хибары О’Рахилли, там ничего нет на многие десятки миль кругом.
- Но нам самим там что-то понадобилось? Кроме того, ведь потребовалось что-то Пожирателям смерти, которые разнесли эту самую хибару по камушкам менее месяца назад?
- Да, это тоже загадка, - согласился Люпин, - но, быть может, их целью были мракоборцы, охранявшие оцепленный район с уничтоженными деревьями?
- А кто, в таком случае, был их целью в поместье Рафферти, которое они сровняли с землей той же ночью? - торжествующе прищурился зельевар. – Только не говори, что этот лопоухий болтливый эльф.
- Как знать, - уклончиво отозвался Люпин. – В любом случае, думаю, ты взглянешь на обстоятельства дела О’Рахилли несколько по-другому, если узнаешь, что об удобрении узнал Келтхайр, причем именно в день, предшествующий аресту.
- Каким образом? – переспросил Мастер Зелий.
Оборотень красноречиво развел руками.
- Вот балбес! – выругался Снейп. – Я начинаю думать, что мое предложение относительно зашивания рта О’Рахилли имеет под собой разумные основания…
- Не кипятись, - примирительно заметил Люпин. – Сейчас главное – это понять, действительно ли Келтхайр имел к этому отношение.
Подумав, Снейп изрек:
- А зачем ему это нужно?
- Если учесть обстоятельства его размолвки с Руаданом О’Рахилли…
- Думаешь, что он увидел в Гарри преемника Руадана? – усмехнулся зельевар. – Уверяю тебя, это совсем не тот масштаб, а друидам свойственны какие угодно недостатки, но уж точно не беспочвенное паникерство. Мотивы личной мести тоже можно смело исключить: друиды если и пакостят, то абсолютно бескорыстно. Ко всему прочему, не думаю, что, даже пожелай того Келтхайр, ему удалось бы натравить на Рахилли Министерство: в Ирландии влияние Келтхайра велико, но на английскую землю оно не распространяется. Разве что за него в Министерстве действовал кто-то другой…
- Знать бы, кто… - мрачно повторил Люпин.
- А что толку, если бы мы и узнали? – возразил Снейп. – На деле, недоброжелателей у Рахилли хоть отбавляй, хоть и не у всех достает решительности высказать свою позицию. Что-то мне подсказывает, что на этом слушании почвой дело не ограничится; как бы присяжные не вошли в раж, припомнив процессы былых времен над его родственниками… Кстати, у меня ведь для тебя тоже имеется новость.
- Судя по твоей интонации, не из приятных? – без энтузиазма отозвался профессор ЗОТИ.
- Верно. Король-Рыбак пропал.
- Как – пропал? – встревоженно переспросил Люпин.
- Исчез. Испарился. Как он сам выражается, «смотал удочки». Все Министерство гудит, хотя в открытую об этом не говорят.
- Что же, все к этому и шло, - сокрушенно подытожил оборотень. – Как ты думаешь, он скрылся по собственной воле, или…
- Не имею ни малейшего понятия, - резко отозвался Снейп.
В гостиной Слизерина Драко остервенело изучал какой-то очередной труд по дементорологии. В последние дни Гарри начал замечать у него необычайное рвение к этому благородному предмету, превышавшее даже то, что Малфой выказывал при О’Рахилли; он даже забросил свои литературные труды и квиддичные тренировки, посвящая каждую свободную минуту дементорам, что сказывалось на его характере далеко не самым лучшим образом. Хотя в последнем Гарри успел уже неоднократно убедиться, он все же рискнул обратиться к однокурснику, полагая, что его также интересует предстоящее слушание. Драко выслушал его с довольно мрачной миной, но против обыкновения ни разу не прервал. Когда Гарри заключил:
- Уж не знаю, как оно пройдет, но все, что я до сих пор слышал, звучало довольно устрашающе, - Драко задумчиво заметил:
- А, может, для него это был бы и не худший вариант. – В ответ на вопросительный взгляд Гарри он пояснил: - Чтобы его подольше подержали под следствием, я имею в виду. А то при нынешних обстоятельствах у него есть шансы уцелеть, разве что, будучи под арестом…
Гарри почувствовал, что его прямо-таки распирает от возмущения: даже не столько из-за позиции слизеринца, о которой он и так догадывался, сколько из-за того, как спокойно тот об этом говорит.
- Ты что, думаешь, что твои шансы возрастут, если его упекут на веки вечные? – взвился Гарри, чувствуя, что, пожалуй, готов наговорить лишнего, но остановиться уже не мог. – Да эту Эвин скорее выдадут за Финнигана, чем за тебя! Твоя захудалая родословная не произвела бы на ее родителей никакого впечатления, даже будь она насквозь ирландской, а одной десятой крови твоих английских предков хватило бы, чтобы вызвать у них отвращение! – Чего бы Гарри ни хотелось на самом деле, эффект у его слов, несомненно, был выше всяких ожиданий: Драко вскочил, хватая ртом воздух и явно мучаясь в выборе между самыми страшными известными ему заклятьями. Гарри также на всякий случай поднялся на ноги, вытащив палочку, хотя весь его запал уже сошел на нет и он судорожно соображал, как бы замять этот конфликт, не доводя его до очередной гражданской войны, которой, по-видимому, добивалась текущая в его венах кровь мятежных предков. По счастью, их тугодумные однокурсники на диво быстро сориентировались, оттеснив студентов друг от друга и отобрав палочку у Малфоя; свою Гарри отдал добровольно.
- Я не буду драться с тобой на дуэли, - быстро заметил Гарри, видя, что Драко, устав поносить своих не в меру благожелательно настроенных однокурсников, вновь собирается обратиться к нему. – Я пока точно не знаю, как у меня обстоит дело с кровными врагами, но подозреваю, что их и без Малфоев предостаточно. И вообще готов принести извинения. Хотя это ты начал, а не я.
Но Драко также поумерил пыл и мрачно буркнул:
- Проехали, - смерив Гарри взглядом, в котором читался такой укор, что слизеринцу даже стало стыдно, хотя он сам не понимал, отчего.
Ретировавшись из родной гостиной в библиотеку, Гарри рад был встретить там Гермиону, в обществе которой так уютно было приобщаться к вечным академическим ценностям. Успешно справившись домашним заданием, он отложил перо и, положив щеку на ладонь, задумчиво изрек:
- А ведь в этом году мы заканчиваем Хогвартс… Но я даже не представляю себе, что будет дальше.
- Тебя так расстраивает перспектива покинуть школу живым? – раздраженно спросила гриффиндорка, у которой не выходило задание по астрологии.
- Нет, но… Видимо, в последнее время меня слишком часто донимали вопросами, чем я хочу заняться…
- Мне казалось, у тебя неплохо получается их игнорировать, наряду со всеми остальными, имеющими отношение к учебе, - бросила девушка, не отрываясь от пергамента.
- Тебе-то легко говорить, - вздохнул слизеринец. – Твоя карьера, небось, расписана не по дням а по часам.
- Не говори ерунды. – Гермиона наконец оставила домашнее и повернулась к однокурснику. – Я до сих пор не знаю, куда мне пойти. И вообще, вам с Роном в этом отношении куда проще: вы просто не решили, куда податься, а мне приходится выбирать из доброго десятка возможностей. А вдруг я ошибусь?
- Общественность понесет невосполнимый ущерб, - проворчал Гарри.
- Именно что понесет! – с нажимом повторила Гермиона. – А вы думали, мое призвание состоит только в том, чтобы делать за вас уроки?
- Это еще как посмотреть, - парировал слизеринец. – Вспомнить, что ты учинила в прошлом году с дементорами, так можно подумать, что это наше предназначение – вытаскивать тебя из неприятностей.
- Я, по крайней мере, старалась хоть что-то предпринять, - насупилась девушка.
- А мы, значит, ничего? – начал заводиться Гарри. – Когда по уши закапывались в грядки? Да и вообще, - он решительно поднялся, грохнув крышкой стола, - может, мне тоже есть, из чего выбрать свой жизненный путь.
Он покинул библиотеку, уже поддаваясь ощущению, что не стоило затевать спор на пустом месте. За дверями он столкнулся с Бастиндой, которая поприветствовала его словами:
- А ты уже уходишь?
- Да я, в общем-то, все сделал… - с сожалением отозвался Гарри. – А ты сильно занята сейчас? – Он покосился на окно, за которым едва ли не первый раз за месяц из-за истончившихся облаков готово было вот-вот выглянуть солнце; по случаю прояснения на улице подморозило, и хляби, которых сполна вкусили по дороге к Запретному лесу они с Гермионой, наконец затвердели.
- Не очень, - отозвалась хаффлпаффка.
- Тогда, может, погуляем немного?
Девушка согласилась, и, забежав за зимней мантией, Гарри поспешил в холл, откуда они двинулись по направлению к озеру.
Когда они вышли на улицу, солнце уже садилось и вокруг было море оранжевого. Гарри посетила мысль, что теперь подобный золотистый цвет всегда будет ассоциироваться у него с Бастиндой. Он не был уверен, что понимал все, что она ему говорила; он не был уверен, что не улыбается как идиот, но вряд ли перестал бы, даже если бы знал это наверняка. Зато он был уверен, что в любое время дня и ночи представит, какого цвета у Бастинды глаза, хотя в жизни не вспомнит ни слова из ее речи. Прежде Гарри полагал, что обычно случается наоборот, но рассудил, что в отношении его семьи слово «обычно» просто неприменимо.
Они гуляли почти до самой темноты, но, как ни странно, так и не встретили никого из знакомых: видимо, мало кто доверился недолговечному прояснению.
- А как у тебя дела? – принялась выпытывать хаффлпаффка. – Ты все молчишь, что-то опять случилось?
- Да нет, - пожал плечами Гарри. – Просто день сегодня какой-то дурацкий: сначала с Малфоем разругался, потом с Гермионой повздорил… Не знаю, почему так получается: они сами несут какую-то несусветицу, а потом обижаются…
- Не думаю, что они и вправду хотели тебя обидеть, - подумав, отозвалась Бастинда. – Может, не следует сразу говорить резкости в ответ?
- Наверно, не стоит, - расстроился Гарри, подумав, что его поведение, выглядевшее безупречным в его собственных глазах, и вправду имело некоторые изъяны. – А нам, пожалуй, пора: я не хочу, чтобы из-за меня Хаффлпафф потерял очки.
На пути к замку Гарри держал в своей руке ее теплую ладонь и вспоминал, что Чжоу никогда бы не дала взять ее за руку просто так. Гарри уловил слабый аромат от волос хаффлпаффки и спросил:
- Это твой шампунь?
- Какой? Ах, нет, - слегка покраснела девушка. – На меня утром пролили чай, видимо бергамот не выветрился… Ой! – Споткнувшись о подвернувшийся под ногу сучок, Бастинда чуть не упала. Гарри обхватил девушку за талию, помогая удержаться на ногах. Так они и прошли до самого Хогвартса. И, что было Гарри вдвойне приятно, на сей раз он умудрился не вызвать ни слез, ни возмущения своим бестактным поведением, черствостью, рассеянностью или чем там еще.
Вновь оказавшись в уже ставшей родной гостиной, Гарри с облегчением отметил, что, хоть Малфой и зыркнул на него из-за своего дементорного тома откровенно недобрым взглядом, развития конфликта он не хотел. С удовлетворением отметив, что в кои-то веки вовремя покончил с уроками, студент хотел было отправиться ко сну но, вспомнив недавнее разногласие с Гермионой, решил, что теперь не может ударить перед подругой в грязь лицом. Отыскав книжку, которую недавно вручил ему профессор Снейп, он углубился в лабиринты магических профессий.
Уже полчаса спустя Гарри понял, что больше половины перечисленных в ней профессий вызывают в нем лишь недоумение и, что бы ни думали о нем его друзья, он все же не настолько сошел с ума, чтобы посвятить этому всю сознательную жизнь. Значительная часть других должностей не устраивала его в силу духа противоречия: ведь все остальные были убеждены, что именно этот выбор достоин Мальчика-Который-Выжил. За вычетом всего вышеперечисленного оставалась дюжина занятий, над которыми Гарри задумался; но некоторые из них, как, например, ученый, были ему явно не по зубам; другие, как заводчик разнообразных магических тварей, не вызывали у слизеринца сумасшедшего восторга, который не повредил бы их истинному приверженцу, а третьи, как, в частности, завхоз или смотритель, явно не встретили бы понимания у окружающих, каждый из которых счел бы своим долгом осведомиться, что стряслось с Мальчиком-Который-Дожил-До-Жизни-Такой.
Приунывший Гарри бездумно перелистывал страницы, испещренные его карандашными пометками, когда ближе к концу ему попался на глаза абзац, пропущенный им поначалу из-за очень уж экстравагантного содержания:
«Стажер Дипломатического корпуса ОРМПиК.
Престижная, интересная работа, идеальная для творческих и любознательных людей.
Образование сверх школьного: не требуется (школьное также не является обязательным).
Желательные качества:
- Владение иностранными языками (любыми (английский подходит));
- Толерантность (ненависть к людям тоже годится);
- Сообразительность (проверяется на месте!)»
Перечитав все это еще раз, Гарри задался вопросом: если в Дипломатическом корпусе действительно так замечательно, как описано в пособии, почему же они берут всех кого ни попадя?
Не переставая думать об этом даже на следующее утро, он поинтересовался у спустившегося к завтраку первым Рона:
- Ты не знаешь кого-нибудь, кто работает в Дипломатическом корпусе?
- Это который Отдела регулирования магических популяций и контроля над ними? – переспросил гриффиндорец.
- Наверно, ОРМПиК – это же он?
- Нет у нас там никаких знакомых.
- А самому тебе туда не хотелось бы?
От неожиданности Рон чуть не выронил ложку:
- Ну ты и спросишь… Я пока в своем уме.
- А что такого? – засомневался Гарри, порадовавшись про себя, что сперва спросил о Дипломатическом корпусе у друга: не хватало еще сесть в лужу перед Гермионой!
- Тебе что, описать, что случается с теми, кто туда идет? – увидев неподдельный интерес на лице слизеринца, Рон принялся перечислять: - Одного зашиб кентавр, другого укусил вампир, третий пал жертвой баньши, трое попросту пропали без вести… Ну а с дюжину претендентов вовремя сделали ноги, сообразив, куда угодили, но и их до сих пор передергивает при слове «дипломатия».
Гарри призадумался: с кентаврами ему худо-бедно удалось достичь взаимопонимания; с вампирами он пока что не встречался, но то, что они будут стремиться лишь покусать его, а не убить, показалось ему изрядным прогрессом. Насчет баньши он был не столь уверен, но решил, что на всякий случай уточнит у Финнигана. Ну а пропасть без вести ему точно не светит при том внимании, которое уделяется его, в общем-то, не заслужившей этого особе: Вольдеморт первым перевернет все вверх ногами, лишь бы разыскать своего «любимого» противника.
Тем временем, к столу подошла Гермиона; хотя она, по-видимому, и думать забыла о вчерашней размолвке, первым, что сообщил ей Гарри, было:
- Решено, я стану дипломатом!
К его удивлению, в противоположность Рону, гриффиндорка уважительно отозвалась:
- Я и сама об этом подумывала; но, боюсь, там требуется нечто большее, чем академические знания, я могу и не справиться.
- Да и дело придется иметь отнюдь не с одними домашними эльфами, - хмыкнул Рон.
- В любом случае, мне будет большим подспорьем, если на эту должность заступит мой друг, - закончила девушка.
Гарри задумался: что же это за сферу деятельности, в таком случае, избрала себе Гермиона? Рон же скептически заметил:
- Не замечал за тобой раньше тяги к экстремальным развлечениям. Ты хоть представляешь, насколько это опасно?
- И что на это скажут твой отец и Дамблдор? – встревожилась девушка.
- Можно подумать, мракоборец – менее опасная профессия, - ворчливо отозвался слизеринец, - а что-то никто меня не отговаривал, когда я туда собирался. Да и подумайте сами: если меня будет денно и нощно будет окружать плотное кольцо баньши, кентавров, вампиров…
- …оборотней, великанов, троллей… - предупредительно подсказал Рон.
- …то едва ли кто-нибудь иной посмеет ко мне сунуться, - торжествующе закончил Гарри.
Глава 27. Две сестрыНаконец наступил вечер перед слушаниями по делу О’Рахилли. Профессор Снейп по меньшей мере полдюжины раз подходил к Гарри, велев ему позаботиться, чтобы его мантия к завтрашнему дню была безукоризненно чиста и выглажена, чтобы он не забыл намыть свою физиономию до зеркального блеска, заранее собрался, а не возился потом целый час, и сделал, наконец, хоть что-нибудь с этими зарослями бурьяна, которые по недоразумению именуют его прической. Правда, при последнем требовании Люпин вступился за Гарри, заметив, что если студенту каким-то чудом удастся привести волосы в надлежащий вид, то никто не поверит, что он в самом деле сын О’Рахилли, после чего прозрачно намекнул, что зельевару самому не помешало бы поработать над представительностью собственной внешности. Тот то ли обиделся, то ли и вправду задумался над этим, но так или иначе пропал из поля зрения, наконец оставив студента в покое. Это было весьма кстати, ведь Гарри и без того нервничал, словно перед решающим квиддичным матчем.
- От тебя не потребуется ничего особенного, - в который раз увещевала его Гермиона, когда они втроем устроились в укромном уголке за камином в гостиной Гриффиндора. – Просто рассказать все как есть.
- Ага, и при этом не наболтать лишнего, - мрачно добавил слизеринец. – Только знать бы, где оно начинается, это лишнее…
- Отец написал мне, что он тоже будет на этом заседании, - заметил Рон. – Как бы он ни относился к О’Рахилли, он сделает все, чтобы помочь.
- Думаешь, он может помешать Амбридж? – безнадежно спросил Гарри.
- Но это все-таки не она, а ее сестра, - неуверенно предположила Гермиона.
- А кто поручится, что она не окажется еще хуже? – бросил слизеринец.
Девушка вздохнула и заметила:
- Может, лучше пока поговорим о другом? Все равно повлиять на ход процесса мы не можем.
- О моем отставании в учебе, например? – кисло предположил Гарри.
- Вообще-то, о пророчестве, я о нем немало думала в последнее время… мы с Роном, - поправилась она, бросив взгляд на друга.
- Да-а-а? – потянул Гарри, походя заметив, что сам он уже и думать о нем забыл. – Но мне казалось, оно ко мне относится…
- Оно относится ко всему магическому миру, насколько я понимаю, - парировала гриффиндорка, - и уж вовсе не к тебе, это-то ты уяснил, надеюсь?
- Можно подумать, к тебе, - буркнул Гарри.
- Давайте не будем препираться, - остановил их Рон. – Не хватало нам еще рассориться из-за сомнительного удовольствия быть героем кентаврских пророчеств! А что мы не обсуждали это с тобой – так мы все равно ни к чему не пришли, ровным счетом.
- Да, - вынуждена была смущенно констатировать девушка. – Это редкий случай, когда каждая новая деталь только запутывает вместо того, чтобы подтолкнуть к разгадке… Но, по крайней мере, нам удалось определиться с направлением поиска. На настоящий момент нас могли бы заинтересовать следующие три вопроса: первый – что на самом деле находится в Тайной комнате.
- Но поскольку лезть туда мы все равно не собираемся, - заметил Рон, - и, насколько я могу судить, ничего хорошего там все равно быть не может, то этот вопрос можно отложить на потом.
- Верно, - с сожалением согласилась Гермиона. – Хотя именно на этот счет у меня имеются хоть какие-то соображения… Вопрос второй: существует ли на настоящий момент наследник трех родов?
- С тем же успехом мы можем задаваться вопросом, есть ли жизнь на Марсе, - заметил Гарри, ожидая, впрочем, что Гермиона тут же скажет что-то вроде «Элементарно, Поттер» и выдаст на-гора метод решения проблемы. Но к его разочарованию, девушка покачала головой:
- Действительно: парадокс состоит в том, что этот самый наследник может сейчас находиться совсем рядом с нами, а мы этого и не заподозрим… К сожалению, магические генеалогии не прослеживаются так далеко, этим наследником может оказаться даже Рон.
- П-постойте, - под пристальными взглядами друзей Рон заметно занервничал, - ты это что, серьезно? Я так понял, что это, как его, заклятье действия в таком случае давно должно было побудить меня отпереть Тайную комнату…
- Но ты почти туда попал, - задумчиво заметил Гарри.
- Ну а ты бы не попал, если бы там оказалась твоя сестра?!
- Вот именно, что
твоя, - загадочно произнес слизеринец, - если наследник трех родов – ты, значит, и она тоже…
- Гарри, это было всего лишь абсурдное предположение, - остановила его Гермиона. – Никто не открывал Тайную комнату, и закончим на этом, а то можно годами биться над дилеммой, кто из нас наследник трех родов, при том, что он вообще еще не родился. Ну и третий вопрос, наконец – кто такой Король-Рыбак и где нам его искать…
- И кстати, если бы ты не утратил Фальшивый галеон, выяснить это было бы значительно легче, - с неудовольствием заметил Рон. – Вот зачем ты его отдал Снейпу, спрашивается?
- Люпину, - поправил его Гарри. – А что мне оставалось делать? После того, как я им сообщил о потере, выхода у меня не оставалось…
- Да уж конечно, - буркнул гриффиндорец, - какой тут может быть другой выход, когда тебе дают вещь на сохранение, особо отмечая, что для посторонних она не предназначена…
- Рон, хватит уже об этом! – перебила его Гермиона.
- А вдруг Король-Рыбак – это не прозвище? – неожиданно предположил Гарри. – А, скажем, имя и фамилия?
- И много ты таких знаешь? – скептически поинтересовался Рон. – А таких, чтобы соответствовали тому, что нам известно, так и вообще нет…
- Но ведь я же сменил фамилию – где гарантия, что кто-нибудь не сменил ее так же? А имя поменять и того проще…
- Какой смысл называть свое настоящее имя, если не хочешь открывать свою личность? – пожал плечами гриффиндорец. – Зачем тогда полиморфное зелье? Тогда уж можно предположить, что это сам О’Рахилли и был…
- Ну если даже кентавры уверены, что этот человек был не О’Рахилли, значит, так оно и есть, - парировала девушка.
- Ты полагаешь, что кентавры в людях разбираются лучше? – насмешливо спросил Рон.
- Вот именно, что гораздо хуже, но чего они точно не делают, так это не бросают слов на ветер: если бы они были не вполне уверены, О’Рахилли это или нет, они бы так и сказали.
- А насчет настоящего имени – это ты напрасно, - добавил Гарри. – Люди иногда испытывают к имени странную приверженность: взять хоть Волдеморта – ведь это имя образовано перестановкой букв в настоящем имени, а, казалось бы, почему бы ему не назваться каким угодно другим? Вряд ли от недостатка фантазии, уж с этим, насколько мне известно, у него все в порядке…
- Гарри прав, - согласилась Гермиона. – Надо бы попробовать вызнать, не носил ли кто-нибудь подобное имя… Ведь, даже если окажется, что это был вовсе не тот, кого мы ищем, может статься, наш Король-Рыбак взял это имя от предыдущего, и это поможет нам в поисках. Думаю, что у вас это выйдет лучше, чем у меня, - продолжила она, повергнув ребят этим предположением в изрядное удивление, - у тебя, Рон, много родных, а у тебя, Гарри, хоть с родней и не густо, зато куда больше вероятность, что они имеют отношение к этому человеку, если учесть все сопутствующие обстоятельства.
На этом они и закончили, поскольку было уже достаточно поздно, да и, по правде говоря, Гарри было не очень-то просто сосредоточиться на этом пророчестве, когда его обуревали мысли о куда более насущных делах, маячивших за рубежом грядущего дня.
Отбытие Гарри и профессора Снейпа из Хогвартса было не лишено торжественности. Слизеринец, которому плохо спалось ночью, успел затемно привести себя в божеский вид и расспросить всех встреченных им однокурсников, что они думают о его внешности. Успокоившись их сонными заверениями, что он невероятно привлекателен, Гарри наконец перестал вертеться перед зеркалом и позволил Пэнси Паркинсон завязать себе галстук особенно замысловатым узлом. Затем за ним зашел профессор Снейп, на волосах которого были заметны недюжинные попытки их отмыть. В учительской собрались все профессора, даже Трелони спустилась со своей башни, наградив Гарри туманным высказыванием:
- Ветру перемен не повернуть событий вспять!
Впрочем, парень был только рад тому, что не понял ни слова, поскольку сомневался, что ее предсказания могут быть хоть сколь-либо положительными.
Люпин напутствовал их скупым пожеланием:
- Удачи вам и Рахилли.
В этот момент профессор Снейп уже завертелся в позеленевшем пламени старательно вычищенного камина. Гарри последовал за ним – и спустя несколько секунд очутился в просторном людном холле Министерства магии.
Проверивший их палочки охранник выдал студенту и преподавателю одинаковые жетоны, на которых значилось: «Слушание». К немалому облегчению Гарри, лифт, в который они зашли, поехал не вниз, а вверх, и они вышли на седьмом уровне.
- Профессор, а где расположен Дипломатический корпус? – неожиданно поинтересовался слизеринец. Хотя ему трудно было отвлечься от предстоящего слушания, на поверку он почувствовал себя легче, когда мысли перескочили на что-то другое.
- Не имею ни малейшего понятия, - удивленно отозвался зельевар. – Спросите лучше Люпина.
- На четвертом уровне, - неожиданно послышалось справа; сухощавый темноволосый мужчина сдержанно улыбнулся Гарри. Он повернул за угол, как и студент с профессором, направившись к Штабу мракоборцев. – Прямо за консультационным бюро. А вы собираетесь туда наведаться? – С этими словами он смерил парня пытливым взглядом.
- Нет, не в этот раз, - мотнул головой Гарри.
- Зачем вам сдался этот Корпус? – недоуменно спросил Снейп, когда их попутчик скрылся за одной из перегородок.
- Вы же сами говорили, что мне пора определиться со своим будущим, сэр.
- Неужто общение с кентаврами внушило вам мысль, что вы способны на что-то подобное? – поджал губы профессор.
- Я полагаю, что общение с представителями других народов магического мира ничуть не сложнее, чем с иными представителями моего собственного, - парировал Гарри. – Взять хоть Темного Лорда. «Или вас…» - додумал он про себя.
- По крайней мере, в вашем случае вы это верно подметили. – Снейп хотел добавить что-то еще, но его отвлек мистер Уизли, который уже спешил по коридору им навстречу. Гарри тут же кинулся к нему: ведь он не виделся с отцом Рона уже более года. Покачав головой от переизбытка чувств, Артур Уизли произнес:
- Вот ведь как оно повернулось, Гарри…
И парень понимал, что он имел в виду: ведь с момента их последней встречи в жизни студента все круто переменилось: он успел сменить факультет и фамилию, приобрести двух новых отцов, потерять одного из них, не говоря уже о прочих «мелочах», вроде стычек с дементорами, столкновения с Волдемортом, ареста О’Рахилли, нападения на имения его предков, зловещего пророчества и встречи с Бастиндой. Но, как с отрадой заметил слизеринец, на отношение к нему Уизли-старшего это нисколько не повлияло, как и в случае его сына.
Проведя их в свой кабинет, где стало буквально не повернуться, мистер Уизли торопливо объяснил:
- Сам я буду там присутствовать на протяжении всего слушания, потому что меня привлекли как специалиста по маггловским химическим технологиям; кстати, Северус, спасибо вам за исчерпывающий доклад, хотя я думаю, что не смогу зачитать и десятой его части.
- Я полагаю, что присутствующие все равно не поняли бы и тысячной, - самодовольно усмехнулся зельевар. – Но, быть может, это наведет их на мысль, что они берутся судить о том, о чем не имеют ни малейшего понятия.
- Не думаю, что членам Визенгамота это пришлось бы по нраву, - покачал головой Артур Уизли. – Однако, нам пора: я провожу вас в помещение для свидетелей, оттуда вас будут вызывать и там вы дождетесь окончания слушания после своего выступления.
В небольшой комнате, где мистер Уизли оставил их с профессором, уже находилось трое человек. Один из них, крепкого сложения мужчина средних лет, нетерпеливо ерзал на стуле, то и дело поглядывая на часы; второй, весьма болезненный на вид, напротив, сидел в полной неподвижности, лишь вздрогнув от стука двери, когда вошли Гарри со Снейпом. Третьей была рослая рыжеволосая женщина, которая явно чувствовала себя непривычно в своей парадной мантии строгого покроя. Обменявшись неприязненными взглядами с обоими мужчинами, Снейп приблизился к ней, поприветствовав ее как старую знакомую:
- Доброго дня, мисс О’Рахилли.
Гарри едва подавил удивленный возглас, услышав знакомую – да что там, уже его собственную – фамилию.
- Позвольте представить… не знаю уж, кем он там вам приходится, в общем, он – сын Лоэгайре.
Женщина перевела взгляд внимательных глаз с затаившейся на дне печалью на Гарри, который продолжал недоумевать, почему он о своей, по-видимому, родственнице не слышал ни полслова.
- Мы с тобой довольно-таки дальняя родня, Гарри, - пояснила она словно в ответ на его мысли, ее непривычный выговор отдаленно напомнил студенту акцент его приемного отца. – Если быть точной, я прихожусь тебе двоюродной бабушкой. Впрочем, ты можешь называть меня тетей.
- А вы здесь по какому случаю, Бронах? – поинтересовался Снейп.
- По тому же, что и вы, полагаю, - пожала плечами женщина. – Для дачи свидетельских показаний. Правда, уж не знаю, чего они ожидают от меня услышать…
- Вы ведь давно не виделись с Лоэгайре? – предположил профессор.
- В последний раз мы разругались лет семь назад, если ты об этом, - вздохнула Бронах. – С тех самых пор от этого шалопая ни слуху ни духу… Но Люпин иногда писал мне о нем, и про тебя тоже, Гарри, - кивнула она слизеринцу. – Ты не думай, он вообще-то славный парень, твой отец, но как вобьет себе что-нибудь в голову – так кричи караул… Боюсь предположить, что он на этот раз учудил.
- Он решил жениться, - скривился зельевар.
- Оно бы и ничего, - рассудила новообретенная тетя Гарри. – Но далеко не каждой под силу управиться с таким ходячим катаклизмом…
- Вы просто читаете мои мысли, - хмыкнул Мастер Зелий.
В этот момент в комнату зашел еще один свидетель – молодой человек в косо сидящей мантии, а Снейпа, напротив, вызвали в зал, где проходило слушание. У Гарри внутри все похолодело: ему казалось, что времени прошло всего ничего, а уже идет допрос свидетелей! Внезапно он почувствовал себя, словно идет отвечать на экзамене, абсолютно не подготовившись – внутренности скрутило в тугой ком, и слизеринцу начало казаться, что от волнения он не сможет произнести ни слова без запинки, с трудом отлепляя от неба те немногие корявые фразы, что удастся изловить в охваченных смятением мозгах.
- Ты не кисни раньше времени, Гарри, - подмигнула ему Бронах, видимо, заметив, как с его лица схлынули остатки красок. – И не вздумай говорить правду, когда они спросят у тебя, где ты прячешь оружие.
- Нету у меня… - натужно просипел парень, - никакого оружия…
- Вот именно это им знать и ни к чему, - отозвалась его родственница. – Может, пока потренируешься на мне и расскажешь, как складывалась твоя жизнь до этого дня? А то ты же знаешь Люпина – от него ничего не дождешься, кроме: «Конечно же, не ахти как… А чего еще можно было ожидать? Но, увы, я не удивлюсь, если после всего этого бедолага насмерть подавится безоаровым камнем…» – При этом она так похоже изобразила устало-меланхоличную интонацию оборотня, что Гарри невольно прыснул. Поначалу нехотя повествуя о своем тоскливом существовании у Дурслей, он постепенно увлекся, не замечая, как помещение один за другим покинули двое соседей, и только-только подходил к появлению неимоверного количества писем, когда в комнату вернулся профессор Снейп с двумя незнакомыми Гарри свидетелями, а сопровождавший их служащий поинтересовался, озираясь вокруг:
- Где здесь Гарри О’Рахилли?
- Это я, - отозвался парень внезапно севшим голосом.
- Проходите для дачи показаний, - равнодушно бросил мужчина.
Аудитория, где проходило слушание, оказалась не в пример приветливее старого зала суда: вместо каменной кладки – гладко выкрашенные в пастельный цвет стены, вместо холодного пола – паркет, с выбеленного потолка свисает огромная люстра, заливающая все помещение, до самых потайных закоулков, ровным мягким светом. Но стоило Гарри взглянуть на высокие скамьи напротив входа, как ему показалось, что его посетило дежа-вю: почти все расположившиеся рядами лица он помнил еще по своему слушанию, причем первой, по иронии судьбы, ему бросилась в глаза Амбридж-старшая, которая незамедлительно вперила в него плотоядный взор. За последнее время ее цветовые пристрастия, похоже, мало изменились: из-под форменной мантии выглядывала ярко-розовая блузка. Правда, одно отличие в составе комиссии Визенгамота Гарри все же отметил: с правого края, где в прошлый раз находился Перси, сидела волшебница с остриженными под короткое каре каштановыми волосами – она задумчиво поигрывала пером, глядя куда-то в потолок. За неимением других гипотез Гарри решил, что это и есть Амбридж-младшая.
Названый отец студента восседал в кресле, которое также не выглядело таким устрашающим, как то, в котором довелось побывать Гарри, хотя свисающие по бокам широкие ремни выглядели ничуть не менее прочными, чем тамошние цепи. Поравнявшись с О’Рахилли, парень украдкой бросил на него взгляд – и его сердце екнуло: за какие-то несколько недель ирландец порядком осунулся, а в волосах пробилась первая седина. Но Лоэгайре отнюдь не выглядел сломленным или подавленным: поймав взгляд Гарри, он ободряюще ему улыбнулся.
- Назовите ваше имя! – неожиданно раздалось совсем рядом; голос прозвучал так неожиданно, что студент невольно вздрогнул.
Повернувшись, Гарри увидел, что сбоку от трибуны, где восседали члены Визенгамота, ближе к обвиняемому и свидетелю помещалось еще одно небольшое возвышение, где за широкой стойкой, заваленной свитками пергамента, стояла смуглая женщина с гладко зачесанными в хвост темными волосами. Решительность ее тона, равно как плотно сжатые губы и даже черная остроконечная шляпа вовсе не способствовали душевному спокойствию слизеринца, который поспешил ответить:
- Гарри Джеймс Поттер… - осознав свою ошибку, парень поспешил поправиться: - Гарри Джеймс О’Рахилли. – Ему показалось, что заседающие тут же принялись обсуждать его промах или бросать на него насмешливые взгляды. Однако женщина без малейшей заминки задала новый вопрос:
- Кем вы приходитесь обвиняемому?
- Сыном, - осторожно ответил Гарри, теперь уже боясь ошибиться.
- Где вы проживаете?
Слизеринец пришел в отчаяние: у него складывалось впечатление, что эта сотрудница специально подбирает вопросы так, чтобы выставить его полным идиотом.
- В настоящий момент – в Школе магии и волшебства Хогвартс, - наконец ответил он.
Однако допрашивающая его тут же отмела эту слабую попытку:
- На вопрос, где вы учитесь, ответите позже.
- Я еще не знаю, где буду жить дальше, - признался Гарри. – Мой первый дом уничтожен Пожирателями Смерти, можете это проверить…
- Имеется в виду ваше
последнее место жительства, - нетерпеливо перебила его женщина. – Главным образом, где вы провели это лето.
- В Ирландии, Коннемара, Сид Рафферти, - отозвался парень, радуясь тому, что удосужился хорошенько затвердить географическое положение своей бывшей резиденции.
- Как часто вам приходилось бывать близ поместья О’Рахилли?
- Только два раза.
- А теперь подумайте как следует, - пристальный взгляд волшебницы уперся в лицо Гарри, - когда вы были там в
первый раз, замечали ли вы какие-либо изменения, вызванные магией, в окружавших дом деревьях?
- Да, - ответил парень после некоторой паузы.
- Именно в
первое посещение? – уточнила женщина, по-видимому, уверившись в его способности отвечать невпопад.
- Да, - уверенно повторил студент. – В первый раз я там побывал… - он нахмурился, припоминая, - семнадцатого июля, может, на пару дней ошибаюсь. И тогда на этих деревьях не было ни единого листика, по всему лесу. Думаю, что это как раз подпадает под определение.
Члены Визенгамота принялись переговариваться чуть ли не в полный голос, но женщина на кафедре справа, не обращая на них внимания, тут же задала следующий вопрос:
- Известно ли вам, мистер О’Рахилли, какое именно магическое воздействие вызвало подобный эффект?
Гарри вновь кивнул:
- Насколько я знаю, это был аппарационный барьер, установленный Руаданом О’Рахилли, - поднатужившись, извлек из своей памяти слизеринец.
- Существует ли какое-либо подтверждение словам мистера О’Рахилли-Поттера? – раздался спереди гулкий голос главы Отдела обеспечения магического правопорядка, Амелии Боунс. – Мисс Крэй, есть в нашем архиве что-нибудь по участку О’Рахилли?
- К сожалению, нет, - отозвалась сидевшая справа шатенка, которую Гарри принял было за Амбридж.
- Но подтверждение имеется, - заметила ведущая допрос женщина. – Позвольте вызвать свидетельницу Бронах О’Рахилли!
- Прошу вас, Кармела, - благосклонно кивнула Амелия Боунс, тем самым прояснив ее личность для Гарри окончательно.
Студент растерянно оглянулся по сторонам, соображая, стоит ли ему уходить, раз вызывают следующего свидетеля, но неожиданно подала голос Амбридж-старшая, велев ему притворно-ласковым голосом:
- Попрошу вас немножечко задержаться, мистер О’Рахилли.
Гарри отступил поближе к креслу названого отца, освобождая место для родственницы. С виду вошедшая совсем не нервничала, хотя казалась гораздо собраннее и серьезнее, чем при недавнем разговоре со слизеринцем. Амбридж обратилась к ней с привычным:
- Назовите ваше имя.
- Бронах О’Рахилли.
- Где вы проживаете?
- Близ Килкенни.
- Ваш магический статус?
- Я маггл.
- Прошу прощения, разве магглов позволяется привлекать к магическим судебным процессам в качестве свидетелей? – раздался высокий голос Долорес Амбридж.
- В обычных случаях нет, - уверенно отозвалась Кармела. – Но в силу определенных обстоятельств мисс О’Рахилли имеет тесные связи с миром волшебников. Попрошу вас пояснить, - обратилась она к Бронах.
- Мой отец был усыновлен волшебником, Аэданом О’Рахилли. Это было засвидетельствовано, в том числе, в Гербовой книге. После гибели Аэдана отец долгое время жил в семье его сына Руадана и поддерживал с ним отношения вплоть до трагических событий 79-го года.
- Вы когда-нибудь навещали поместье О’Рахилли летом?
- Неоднократно.
- Попрошу вас вспомнить, когда вы бывали там в последний раз?
Бронах на секунду задумалась.
- В 1976-м, в августе, перед свадьбой Эниды.
- Вы замечали что-либо странное в прилегающем к дому лесном массиве?
- Сколько себя помню, этот лес всегда был более чем странный. С тех самых пор, как Руадан установил аппарационный барьер, на деревьях не распускалось ни единого листочка.
- Благодарю вас, мисс О’Рахилли, к вам больше нет вопросов. – С этими словами Кармела отпустила ее из зала и обратилась к Амелии Боунс:
- Могу я попросить вас еще раз зачитать статью, по которой, мистеру О’Рахилли было предъявлено обвинение?
Та без промедления развернула пергамент:
- Статья 59 от 1945 года, о запрете опытов по магическому почвоведению, гласит: «Настоящим распоряжением вне закона объявляется любое изменение с применением магического воздействия – как зелий, так и заклинаний - участков почвы любого размера, входящих в состав сельскохозяйственных угодий, окультуренных земель либо дикой местности».
- Благодарю вас, - кивнула ей Амбридж. – У меня имеется вопрос к глубокоуважаемому члену Визенгамота, представителю Комитета по сельскому хозяйству, доктору магических наук Георгу Декстеру.
Со скамьи, подслеповато щурясь, поднялся волшебник неимоверно дряхлого вида, который тем не менее молодцевато отозвался:
- Я в вашем распоряжении, мисс Кармела!
- Можете ли вы, доктор Декстер, на основании показаний свидетелей определить, к какому типу земель относился участок, окружающий поместье О’Рахилли, до воздействия на них обвиняемого, которое, как было установлено в результате расследования, производилось не ранее лета настоящего года?
На ее месте Гарри не поручился бы, что престарелый маг понял или хотя бы расслышал хоть что-нибудь из сказанного, однако тот без промедления отозвался:
- Нет ничего проще! Некогда там находился неплохой участок строевого леса, правда, порядком запущенный из-за того, что там долгое время не проводились санитарные вырубки; но после опытов Руадана О’Рахилли, очевидно, земля была безнадежно отравлена.
- По вашему мнению, действия Лоэгайре О’Рахилли подходят под оглашенную статью?
Несколько запутавшийся во всей этой почвоведческой казуистике Гарри был изрядно удивлен, когда Декстер вполне уверенно отозвался:
- Нет, под эту статью действия молодого O’Рахилли не подпадают, поскольку мисс Кармела верно заметила, что участок подвергшейся его воздействию почвы не подходит ни под одно из перечисленных в этом акте определений. Следует заметить, что при установлении этого закона его целью было исключить всякую возможность нанесения непоправимых повреждений землям нашей страны, далеко не такой обширной, чтобы мы не вменяли себе в обязанность дорожить каждой их пядью. Но в данном случае мы столкнулись с противоположным: казалось бы, невосстановимый участок земли был возвращен к жизни внуком того, кто ее некогда загубил; должен сказать, то, что ему удалось возродить почву, не снимая аппарационного барьера, я считаю выдающимся достижением…
Воспользовавшись паузой в речи дряхлого мага, который, казалось, был способен еще немалое время посвятить рассуждениям на эту перспективную тему, Амелия Боунс спросила:
- Другими словами, вы не видите состава преступления в действиях O'Рахилли?
- Вина мистера О’Рахилли состоит разве что в том, что он не согласовал своих опытов с нашим комитетом, - добродушно заметил Декстер. – Но, думаю, что он загладит это прегрешение, поделившись достижениями и сотрудничая с нами в дальнейшем.
- Я полагаю, что обстоятельства дела вполне ясны, - нетерпеливо заметила Боунс, когда он вновь опустился на скамью, и явно собиралась перейти к голосованию, но тут же вновь раздался тонкий голос Долорес Амбридж.
- Попрошу минуточку внимания! Для внесения полной ясности мне хотелось бы задать еще пару вопросов свидетелям: кажется, кое-какие обстоятельства были выпущены из внимания.
Гарри насторожился: до сих пор все, вроде как, складывалось в их пользу, но ему ли было не знать, на что способна эта зловредная особа!
- Мне хотелось бы привлечь внимание Визенгамота к тому факту, что до сих пор в качестве основных свидетелей привлекались лишь родственники обвиняемого, а это противоречит всем нормам.
- Мракоборец Фрэнк Эриксон и делопроизводитель Томас Стэнфорд его родственниками не являются! – возразила ее младшая сестра, и Гарри мог поручиться, что в ее взгляде было что угодно, кроме родственных чувств.
- Но они лишь засвидетельствовали факт, о котором мы получили исчерпывающее представление из протокола обследования измененного участка.
- Других свидетелей по делу не проходило, - отрубила Кармела.
- Боюсь, что вы ошибаетесь, - проворковала Амбридж-старшая. – Попрошу вызвать в зал свидетеля Сэмюэля Сайлента!
В зал вошел давнишний сосед Гарри, болезненного вида мужчина.
- Назовите ваше имя! – резко обратилась к нему Кармела.
- Сэмюэль Сайлент.
- Вам знаком обвиняемый?
- Да, - подтвердил тот, на всякий случай смерив О’Рахилли взглядом.
- При каких обстоятельствах вы его узнали?
- Мистер О’Рахилли служил в охране магической тюрьмы Азкабан, - с явной неохотой ответил Сайлент, - где я провел в заключении два года.
В допрос вмешалась Долорес Амбридж, которая изо всех сил старалась придать своему голосу добродушие:
- Поведайте нам о необычных вещах, которые вам довелось там повидать.
- Ну, в Азкабане вообще мало обычного, - нервно кашлянул свидетель. – Я полагаю, мне следует рассказать о том, что я видел во внутреннем дворе.
Со своего наблюдательного пункта Гарри заметил, что названый отец закусил губу и одарил своего былого подопечного испепеляющим взглядом.
- Как-то раз, к сожалению, не помню точной даты, меня переводили из одной камеры в другую, в противоположной части замка. Мой путь пролегал через помещение, называемое внутренним двором, хотя по сути это просто большая комната с окном в потолке. И там я увидел кадки с деревцами – три или четыре – сплошь усыпанными пучками светящихся листьев, а кое-где и цветами…
- Через внутренний двор заключенных никогда не водили! – неожиданно перебил его Лоэгайре.
- Мистер О’Рахилли, не нарушайте процедуры, - грозно пробасила Амелия Боунс.
- Но он дает ложные показания! – не унимался бывший РСД-шник.
- Мы выслушаем вас, когда придет ваш черед! – отрезала глава Отдела магического правопорядка.
- Будете ли вы отрицать сам факт, описанный свидетелем Сайлентом, мистер О’Рахилли? – с широкой жабьей улыбкой обратилась к нему Долорес Амбридж.
Ирландец собрался было ответить, но Кармела его опередила:
- На данном слушании этот случай рассматриваться не может.
- Но мне казалось, что он имеет непосредственное отношение к разбираемому правонарушению. – В отличие от сестры, Амбридж-старшая казалась абсолютно невозмутимой.
- Действительно, имеет, - без особого восторга согласилась Боунс.
- Хочу также напомнить, - вкрадчиво продолжила Долорес, что в зачитанной недавно статье говорилось об участках земли
любого размера. И, как мне представляется, экспериментируя над теми деревьями, мистер O’Рахилли заботился отнюдь не о благе общества или восстановлении поврежденных земель, а, в лучшем случае, об удовлетворении своих эстетических потребностей; но и в это поверить довольно сложно, если учесть веками наблюдаемую приверженность их семейства скорее к разрушению, чем к созиданию.
- Визенгамот не может рассматривать проступки всех предков мистера О’Рахилли, - с излишней резкостью оборвала ее сестра. – Кроме того, мне в свою очередь хотелось бы напомнить, что все происходящее в замке Азкабан находилось под юрисдикцией мистера Дэвида Уолтера, таким образом, ответственность за данное правонарушение мог бы нести он один, если бы не скончался полгода назад. Нельзя исключать возможности, что первые опыты не производились под непосредственным руководством Уолтера или по его указанию.
- Но ведь мы не можем вынести верного решения, не ознакомившись предварительно со всеми сопутствующими обстоятельствами, - адресовала ей широчайшую улыбку Амбридж-старшая. У Гарри начало складываться впечатление, что слушание постепенно превращалось в их внутрисемейную перебранку.
- Мисс Кармела права, - заметила Амелия Боунс. – Сосредоточимся на нашем случае.
- Разумеется, - отозвалась Долорес Амбридж с такой интонацией, словно только об этом она в последние полчаса и мечтала, хотя всякие досадные мелочи постоянно тому препятствовали. – Позвольте еще несколько вопросов. Мистер О’Рахилли, - обратилась она к Гарри, - прошу вас, поведайте Визенгамоту, с какой целью в начале допроса вы назвались чужой фамилией? Возможно, хотели напомнить членам магического суда, с кем они имеют дело?
- Я оговорился! – запротестовал слизеринец, чувствуя, как в лицо бросилась краска. – У меня фамилия сменилась лишь полгода назад!
Проигнорировав его возражения, Амбридж продолжила:
- И почему вы сказали, что вам негде жить? По моим сведениям, у вас имеется особняк в Лондоне и три загородных поместья!
- Я не говорил этого! – в возмущении повысил голос Гарри.
- Мистер О’Рахилли! – строго заметила Амелия Боунс.
Студент замолчал, досадуя на себя за то, что не смог сохранить самообладания, хотя заранее мог предположить, что Амбридж не преминет уязвить его побольнее.
- А теперь я бы хотела задать вопрос обвиняемому, - сменила объект воздействия помощница министра. - Мистер О’Рахилли, не могли бы вы прояснить для суда обстоятельства рождения вашего сына?
Гарри поневоле задержал дыхание в предвкушении жутких последствий: он-то знал, что Амбридж с потрясающей точностью выбрала самое слабое место названого отца, который теперь уж точно выйдет из себя. Ну а чем это чревато, уже успел убедиться и сам студент, и весь персонал Хогвартса, и многострадальный кабинет директора…
- Я о них знаю не больше вашего, - угрюмо отозвался О’Рахилли. Слизеринец перевел дыхание: похоже, на сей раз скандал отменялся. - Он родился, пока я был в Азкабане, и вырос, пока я был в Азкабане; а если вас интересует то, что было до Азкабана, то сначала будьте добры пояснить, почему.
- Не дерзите членам Визенгамота, мистер О’Рахилли, - сурово заметила Амелия Боунс; но от Гарри не укрылось, что куда больше недовольства на ее лице отразилось при вопросе Амбридж.
- Данное обстоятельство не имеет к делу отношения! – поспешила поддержать подследственного Кармела.
- В таком случае, потрудитесь ответить на последний вопрос, - по тому, как сузились глаза Амбридж-старшей, студент понял, что последним вопрос станет отнюдь не в смысле качества. – При каких обстоятельствах вами применялось Смертельное заклятье?
- Это не относится к разбираемому делу! – неутомимо повторила ее сестра.
- Отнюдь, - возразила Амбридж столь медовым голосом, что у Гарри вновь перехватило дыхание. – Согласно семнадцатому пункту статута о Непростительных заклятиях, их применение расследуется при разборе
любого дела. Насколько я понимаю, в данном случае следствие не было совершено с должной тщательностью?
Кармела, которой до этого удавалось сохранять самообладание, стремительно пошла красными пятнами.
Амелия Боунс скучающим голосом отозвалась:
- Что же, если это представляется необходимым… отвечайте, мистер О’Рахилли.
- Я и сам не знаю, - в голосе профессора Военных действий зазвучала неподдельная растерянность, а Гарри впервые захотелось, чтобы его названый отец покривил душой вместо того, чтобы так бесхитростно раскрывать все карты. – Я никогда не применял Непростительных заклятий кроме тех случаев, что расценивались как самооборона или правоохранительная деятельность.
- Значит, вы решили все отрицать? – ехидно поинтересовалась Долорес.
О’Рахилли предпочел отмолчаться, зато в допрос вмешалась Кармела, которой, по-видимому, удалось вновь овладеть собой:
- Следствие действительно было проведено не так, как того требуют нормы права, но не сейчас, а двадцать лет назад. Правда, тогда из-за напряженности обстановки, близкой к войне, и того, что в деле не было пострадавших, а обвиняемый не достиг совершеннолетия, упрощенная процедура была вполне оправданна. Но, раз этот давний случай продолжает бросать тень на мистера О’Рахилли, я согласна с тем, что требуется дополнительное расследование; но в таком случае я предлагаю Визенгамоту вынести решение по разбираемому делу и назначить новую дату слушаний по вопросу применения Непростительного заклятия.
- Я считаю это разумным, - согласилась Амелия Боунс и к неудовольствию Гарри сообщила: - Все свидетели свободны!
С этими словами слизеринца выпроводили обратно в помещение для свидетелей, где его поджидали нервно меривший шагами пространство профессор Снейп и тетя Бронах: остальные трое свидетелей уже куда-то пропали. Внезапно Гарри ощутил такое утомление, что ему сложно было связно отвечать на вопросы родственников; единственным, на что его хватило, было:
- Все складывалось неплохо, но эта Амбридж, скажу я вам…
- Мне казалось, она не пыталась усугубить положение Рахилли, скорее, наоборот, - озадаченно заметил Снейп.
- Да нет, не эта Амбридж, а наша… которая ЗОТИ преподавала… Как начала чего-то квакать, такого нагородила, - возмущенно встряхнул головой парень. – По-моему, единственное, к чему она стремилась – это вывести отца из себя, чтобы продемонстрировать всем, какой он сумасброд. Но не очень-то ей это удалось…
Тут за дверью послышался постепенно нарастающий шум, она отворилась и в комнату зашел мистер Уизли.
- Гарри, твоего отца оправдали! Почти единогласно! Не думаю, что на следующем слушании возникнут какие-либо проблемы…
Дверь вновь хлопнула, на сей раз впуская самого О’Рахилли, освобожденного из-под стражи, в обществе младшей Амбридж. Позабыв про усталость, Гарри тут же сорвался с места и мгновение спустя очутился в объятиях названого отца; тот с улыбкой сказал:
- Вот видишь, я же говорил, что все будет в порядке!
Хотя, насколько помнилось Гарри, его слова при прощании звучали не в пример пессимистичнее, сейчас это вовсе не представлялось слизеринцу важным.
- Надеюсь, ты не влип в какие-нибудь неприятности за время моего отсутствия? И твои друзья тоже? – О’Рахилли устремил вопрошающий взгляд на Снейпа.
- Нет, вовсе нет, - беспечно отозвался Гарри, решив, что еще не время раскрывать подробности истории с Фальшивым галеоном и походом к кентаврам. К его облегчению, профессор Снейп сохранил непроницаемое выражение лица, не спеша обрушивать на освобожденного друга поток жалоб и обвинений в адрес его непутевого отпрыска. – Вот только… - Парень ощутил острое сожаление, что приходится портить столь радостный момент печальным известием, но не видел возможности это замолчать. – Поместье, оно…
- Да знаю я, - махнул рукой Лоэгайре. Прочитал в газете, а потом Вер рассказал подробности… Ну, что же, легко пришло – легко ушло. А об управляющем не беспокойся, уж он-то сумел о себе позаботиться. Конечно, наш дом тоже жалко, но Снейп был прав: долго эта развалюха все равно бы не продержалась…
- Ты как-то… гм… похудел, - осторожно сказал Гарри, не придумав, как по-другому выразить, что его названый отец комплекцией и цветом лица стал походить на гриндилоу даже несколько больше, чем на работника РСД с порядочным стажем.
- Да, знаешь ли, тюрьма – далеко не санаторий… несмотря на усилия мисс Кармелы. – О’Рахилли повернулся к остановившейся за его спиной Амбридж. – Гарри, разреши представить тебе моего следователя в несколько, гм, более приятной обстановке.
Гарри одарил ее широкой улыбкой.
– Спасибо вам… за все. Не знаю, что бы я делал, окажись отец опять в Азкабане… «А я – один на один со Снейпом, - мрачно додумал про себя Гарри, - и еще непонятно, кому лучше…»
- Это мой долг: ваш отец был невиновен, а в противном случае, боюсь, вам не за что было бы меня благодарить, - покачала головой Кармела, по-видимому, беспокоясь, как бы ее не заподозрили в пристрастности. – Рада была познакомиться и с вами тоже, мистер Снейп; ваше присутствие потребуется на последующем слушании, я постараюсь известить вас заранее. А вам, мистер О’Рахилли, - она вновь перевела глаза на названого отца Гарри, - я желаю как можно скорее поправить здоровье и больше не допускать вольностей с законом; с вами приятно работать, но мне вовсе не хотелось бы разбирать ваше дело и для третьего слушания. – С этими словами она направилась к выходу; О’Рахилли завороженно смотрел ей вслед до тех пор, пока она не скрылась за дверью. Снейп проследил за взглядом друга и усмехнулся.
Гарри оглянулся было, ища взглядом свою новообретенную тетю; но она уже куда-то сгинула, не задержавшись даже чтобы поздравить родственника с освобождением от ареста.
- И все-таки прав был Эштон, - печально констатировал Лоэгайре, когда они, покончив с формальностями, неторопливо пересекали холл Министерства магии, - единственное место, где со мной ничего не происходит – это тюрьмы…
- Даже странно, что ты наконец постиг всю глубину этой мысли, - хмыкнул Снейп.
- А не ты ли, случаем, меня туда упек? – предположил О’Рахилли. Зная твои представления о всеобщем благе и о дружбе в частности, я бы несильно удивился…
- Я не до такой степени альтруист, - парировал Мастер зелий. - Знаешь, сколько мне пришлось намучиться с твоим сыном?
Гарри вздохнул: кажется, положенная ему отсрочка подошла к концу и теперь его ждал разбор всех грехов – действительных и прописанных исключительно в воображении зельевара. Но тот факт, что его отец на свободе и они с профессором Снейпом препираются как ни в чем не бывало, совершенно позабыв про былую ссору, был способен свести на нет самую суровую выволочку…
Хотя час был достаточно поздний, в сумрачном кабинете без окон судить об этом можно было разве что по наступившей за дверью тишине, нарушаемой разве что торопливыми шагами спешащих домой сотрудников Министерства. Но Кармела Амбридж не торопилась: она снова и снова просматривала разложенные перед ней свитки, изредка улыбаясь каким-то своим мыслям, и потому не сразу заметила, как кто-то тихо зашел в комнату.
- Милли, душечка, ты совсем заработалась! – раздался ласковый голос, в котором с трудом различались тщательно замаскированные властные и недовольные интонации.
Кармела вздрогнула и перевела растерянный взгляд на позднюю гостью, которая уже с комфортом устроилась в кресле по другую сторону стола.
- Не понимаю, как ты можешь работать в этом склепе, - продолжила Долорес Амбридж, неторопливо озирая кабинет сестры. – Ты же загубишь свое здоровье… Нет, не желаю больше слышать никаких возражений: завтра же поговорю с министром о твоем повышении и, разумеется, о не в пример более уютном рабочем месте.
- О повышении? – настороженно спросила Кармела.
- Да, сегодня ты показала себя просто замечательно, с этим согласны абсолютно все, - покивала головой Долорес, не сводя пристального взгляда с младшей сестры. – И Амелия тоже – она давно говорит мне, что у тебя просто грандиозный потенциал. Но ты зря тратишь время и силы на этой неблагодарной работе… Конечно, я понимаю, наверно, теперь тебе непросто освоить что-либо новое, но ты же не хочешь закончить карьеру
следователем, милочка? – В наименование должности Кармелы она постаралась вложить как можно больше добродушной снисходительности.
- Чем плоха профессия следователя? – буркнула та в ответ, нервно теребя свиток. – Кто, как не мы, снимает с людей несправедливые обвинения? Не дает уйти от ответа преступникам?
Долорес тихо засмеялась:
- Дорогуша, ты же не можешь не понимать, насколько далеко это отстоит от действительности? Конечно, все эти возвышенные слова очень хороши сами по себе, но главное – как я постоянно себе напоминаю – не заигрываться, - наклонившись вперед, Амбридж многозначительно покачала пальцем. – Если ты действительно хочешь решать, кого следует покарать, а кого – помиловать, то тебе пора, наконец, оставить свои иллюзии, потому что они неуместны на по-настоящему ответственной должности. – Заметив, что сестра собирается возразить, она поспешила добавить: - Конечно, случается, что решение остается за вами, в таких малозначительных случаях, как с этим мальчиком, O’Рахилли…
- Я не считаю, что чья-либо судьба может считаться малозначительной, - угрюмо возразила Кармела.
- О, разумеется, - Долорес вновь хихикнула, - особенно когда речь идет о столь симпатичном молодом человеке, верно?
- Я не делаю разницы… - начала было Кармела, но ее голос зазвучал сдавленно и неуверенно, чем немедленно воспользовалась ее сестра:
- Но послушай доброго совета, милочка: тебе не стоит так горячиться во время слушаний, даже если речь идет о столь привлекательном мальчике; подумать только, как это могло выглядеть со стороны…
Теперь Кармела, не отрываясь, смотрела в стол, закусив губу.
- Определенно, раньше ты лучше умела держать себя в руках, - продолжала Долорес, явно довольная произведенным эффектом. – Конечно, я понимаю, что в таком возрасте женщину порой посещают романтические стремления, заставляющие ее совершать необдуманные поступки, но если тебе пришло на ум завязать с кем-то роман, тебе следует выбрать кого-нибудь более подходящего по возрасту. Понимаю, что ты хочешь сказать, - заметила она, хотя Кармела не то что произнести что-то – даже разжать губ не собиралась, - что разница в возрасте между вами не так уж велика; но мужчины смотрят на это с несколько иной точки зрения. Если в молодом возрасте они, как правило, сходятся с ровесницами, то уже после тридцати предпочитают тех, кто, как минимум, лет на пять помладше. Что до Рахилли, то его невеста, если я не ошибаюсь, лишь недавно справила совершеннолетие… - Глубокомысленно вздохнув, словно в сожалении о нравах нынешних мужчин, Амбридж подытожила: - Итак, завтра, думаю, что министр не откажет мне в просьбе назначить тебя моей помощницей. Не вздумай засиживаться допоздна, Милли. – С этими словами она покинула кабинет, словно сделавшийся и теснее, и темнее, и куда мрачнее, чем был до ее прихода.
Астарта Крэй также собиралась уходить, быстро пробегая отчет за день за чашкой чая. Ее кабинет был куда светлее и обширнее, чем кабинет подруги, но зато в нем имелись проблемы с отоплением, очевидные для всякого, кто задерживался там дольше, чем на пять минут, и потому она то и дело зябко потирала руки. Появление Кармелы она встретила радостным возгласом:
- Милли, сегодня ты была не-пре-взой-ден-на! – Но тут же встревоженно спросила: - Да на тебе лица нет! Что с тобой приключилось?
Снабдив позднюю гостью чашкой горячего чая, Астарта принялась осторожно ее расспрашивать:
- Если этот зануда Блэкмор опять придирался к оформлению документов, то, скажу я тебе, ему было бы неплохо уделить хоть немного внимания
своим собственным делам…
- Да нет, он тут совершенно ни при чем, - печально покачала головой Кармела. Шмыгнув носом, она сообщила: - Долорес собирается перевести меня на другую должность, себе в помощницы.
- С ума сойти, какая новость! – всплеснула руками Астарта. – Я-то думала, и вправду что-то случилось… Да она тебе это раз сто предлагала – откажешься и в сто первый. В Отделе магического правопорядка тебя ценят, они не захотят, чтобы ты уходила. Разве что, ты и вправду не захотела внезапно к своей «покровительнице» в помощницы, - в ее голосе явственно послышалось осуждение.
Кармела в ответ лишь покачала головой, и Астарта обеспокоенно спросила:
- Ты так и не скажешь мне, что стряслось? В жизни не поверю, что тебя настолько выбил из колеи очередной взбрык твоей дражайшей сестры! Или дело вовсе и не в ней? – Начальница канцелярии нахмурилась.
Кармела внезапно разрыдалась:
- Я была такой дурой, такой дурой… Долли права, мне следует отказаться от этого дела… Я вовсе… вовсе не собиралась с ним флиртовать… И как мне вообще могло прийти в голову…
Набросив теплую шаль на плечи подруги, Астарта дождалась, пока она немного успокоится, и задумчиво заметила:
- Знаешь, Милли, есть вещи, которые понять никогда не поздно… Например, что твоя сестра – злобная, завистливая стерва…
Глава 28. Слово о Тайной комнатеДолго наслаждаться совместным семейным счастьем О’Рахилли не дали: стоило мадам Помфри завидеть профессора Военных действий, как она бросилась к нему с восклицанием, достойным фанатки при виде кумира, которого она битых три часа дожидалась у черного входа. И, разумеется, медсестра не пожелала принять в расчет ни родственных чувств Гарри, ни того, что сам парень чувствовал себя несколько переутомленным и не отказался бы от возможности скоротать денек в Больничном крыле рядом с отцом.
Зато у него появилась возможность незамедлительно сообщить друзьям и прочим товарищам по учебе радостную новость; впрочем, к неудовольствию слизеринца, далеко не все восприняли это известие с энтузиазмом, а некоторые и вовсе высказали настроения, сходные с Малфоевскими. К слову, сам благородный отпрыск этого древнего семейства до того поразил Гарри своим мрачным выражением лица, что тот счел нужным задержаться в гостиной Слизерина ровно на то время, которое требовалось, чтобы выяснить причину убитого вида однокурсника, примечательного даже на фоне далеко не радужного настроения, в котором в последнее время пребывал Драко.
На вопрос Гарри он просто указал ему на пергамент, где значилось:
«Испытания претендента на пост главы РСД назначены на двадцать второе декабря».
- Ничего себе подарочек к Рождеству, а? – наконец подал голос Драко.
- Я уж думал было, они и вовсе позабыли тебя экзаменовать, - удивленно отозвался Гарри.
На это однокурсник ткнул ему пол нос свежий номер «Ежедневного пророка», где на первой странице красовался заголовок: «Дементоры в Эксетере!»
- Явились, не запылились, - кисло прокомментировал это Малфой.
- И что же, есть жертвы? – встревожился Гарри.
- Да нету никаких жерв, но пришлось эвакуировать две деревушки. Боюсь, что и дальше заниматься массовыми передвижениями населенных пунктов по территории Англии в планы Министерства не входит. – Драко сокрушенно вздохнул.
- Гм… И что же, ты намерен этим заняться? – осторожно поинтересовался Гарри.
- А то у меня выбор есть? – еще больше помрачнел Малфой.
- Может, тебе нужна какая-нибудь помощь? – участливо предложил бывший гриффиндорец.
- Ага, будь добр, развлеки дементоров, пока я не освобожусь, - язвительно отозвался Драко.
- Ну, по крайней мере, отец тебе поможет, - заметил Гарри.
- Да уж, не сомневаюсь; боюсь только, что он невзначай может решить, что моя ближайшая цель состоит в том, чтобы спрыгнуть с Астрономической башни, - кисло отозвался слизеринец.
Оставив однокурсника предаваться отчаянию, Гарри поспешил в башню Гриффиндора, застав друзей в гостиной. Слизеринец не замедлил во всеуслышание объявить, что с О’Рахилли сняты все обвинения, промолчав, правда, о том, что вскоре последует второе слушание, по другому, не менее щекотливому, делу.
- Гарри, это просто замечательно! – отозвалась Гермиона. – Надеюсь, что теперь все начнет налаживаться…
- Кроме количества несданных зачетов – уж они-то точно никуда не денутся, - тихо добавил Рон.
Но слизеринец был склонен согласиться с подругой – теперь, когда отцу больше ничего не угрожало, и пророчество, и связанные с ним загадки больше не казались такими уж безысходными.
- Кстати, Гарри, - осторожно начала Гермиона, словно прочитав его мысли, - я уже упоминала, что мне удалось кое-что разыскать… Мне не хотелось беспокоить тебя этим перед слушанием…
- Да, и что же там? – переспросил парень, припоминая, что почему-то это соображение не помешало девушке обсуждать личность таинственного Короля-Рыбака; он решил было, что речь о нем и пойдет, но Гермиона, оглянувшись вокруг и понизив голос, сообщила:
- Тайная комната, я кое-что о ней узнала. Если бы мне удалось догадаться об этом еще на втором курсе…
- …то василиску бы точно не поздоровилось, - закончил за нее Рон, - ты задавила бы его интеллектом…
Однако гриффиндорка не вспылила, как обычно, от саркастического замечания друга: в последнее время она словно бы приобрела иммунитет к его остротам. На этот раз, поразив Гарри до глубины души, она даже издала тихий, но искренний смешок, правда, тут же вернувшись к делу:
- Давайте выйдем, времени у нас пока достаточно, - предложила она, красноречивым взглядом обводя скопившихся в гостиной товарищей по факультету. Хотя их тройкой еще никто не заинтересовался, Гарри рассудил, что подруга хочет сообщить что-то важное, и без лишних вопросов двинулся вслед за ней к портрету Полной дамы.
Забившись в безлюдный конец коридора, девушка присела на ступени и извлекла довольно длинный свиток с текстом, по-видимому, переписанным из книги.
- Так вот, о чем я, в «Биографиях основателей Хогвартса» есть такой пассаж, раньше мне и в голову не приходило связать его с Тайной комнатой… Вот, где-то здесь… «Каждый из основателей Школы магии и волшебства имел собственные апартаменты, проникнуть в которые постороннему человеку без их согласия было весьма затруднительно…» - Прервав чтение, Гермиона воззрилась на Гарри в ожидании его реакции.
- Ну и что? – переспросил слизеринец, недоумевая, почему она зачитала именно это предложение из необъятного свитка. – На то они и основатели Хогвартса, чтобы всякие проходимцы не шастали по их кабинетам, когда им вздумается…
- В бывшей комнате Гриффиндора сейчас кабинет директора, - бросила девушка, вновь выжидательно уставившись на Гарри.
- А в кабинете Слизерина – класс зельеварения? – отозвался тот, смутно начиная понимать, к чему клонит его подруга. – Или ты имеешь в виду, что он мог располагаться в настолько неудобном месте, как…
- А тебя не интересует, с чего мы взяли, что кабинет директора принадлежал Гриффиндору? – несколько уязвленно спросил Рон.
- Ну, как с чего… - смешался парень. – Гриффиндор, он и есть…
- Такое впечатление, что это не ты вылетел с Гриффиндора, а я, - недовольно заметил его друг. – Тебе никогда не приходило в голову, что было бы целесообразнее назвать школу не Хогвартс, а Гриффиндорс, скажем? Годрик Гриффиндор в твоем представлении наверняка что-то вроде избранного – как ты сам.
- Слушай, хватит разоряться уже на эту тему, - обиделся Гарри. – Тебя послушать, так я сам придумал про себя пророчество, лишь бы прославиться. По последним данным, я стою на пути к избранности ничуть не ближе, чем ты, и, знаешь ли, меня это вполне устраивает. А если я не спросил у вас про кабинет Гриффиндора, так только потому, что достаточно доверяю вашим суждениям, чтобы не докапываться до их истоков.
- Тем не менее, Рон прав, - поспешно вставила Гермиона. – Тебе не помешает ознакомиться со всем ходом наших рассуждений, вдруг мы допустили какую-нибудь ошибку.
- В кабинете висит меч Гриффиндора, вот почему, - сказал Рон.
- Чудесно, а если это был бы меч Слизерина – следовательно, кабинет принадлежал бы Слизерину? – отозвался Гарри. – Логика железная, ничего не скажешь…
- Но никакого меча Слизерина там нет, верно? – раздраженно заметил Рон. – Как и вообще в природе, надо сказать.
- Да, логично предположить, что артефакты, принадлежавшие четырем основателям, хранились в их кабинетах, - поддержала его Гермиона. – Хоть ясно об этом, к сожалению, нигде не сказано, - вынуждена была добавить она. – Тем не менее, здесь говорится о том, что вход в кабинеты был скрыт для посторонних глаз, открываясь только тем, кого желали видеть сами волшебники. К горгулье перед кабинетом Дамблдора это, вроде как, подходит; к тому же, кабинет Гриффиндора, как и его факультет, располагался на вершине башни. А вот насчет кабинета Хаффлпафф здесь есть кое-что поинтереснее… - Отыскав нужное место на свитке, Гермиона зачитала: - «Кабинет Хельги Хаффлпафф не имел какого-либо четкого местоположения, но всякий нуждающийся мог проникнуть туда в любой момент простой силой желания…» Тебе это ни о чем не напоминает?
- Выручай-Комната? – осторожно заметил Гарри.
- По крайней мере, очень на то похоже, - кивнул Рон.
- И там тоже есть какой-то артефакт? – спросил слизеринец.
- По-видимому, его оттуда давным-давно забрали, - предположила гриффиндорка. – И хранится он сейчас, кажется, в Гринготтсе…
- Я так понимаю, вы клоните к тому, что Тайная комната – это кабинет Слизерина? – вернул ее к основному направлению разговора Гарри. – И там должен быть какой-то принадлежащий ему артефакт?
- В общем, да, - согласилась Гермиона. – По крайней мере, кабинет Слизерина больше нигде не упоминается – ни в истории Хогвартса, ни еще где-либо… Видимо, после ухода из школы он спрятал вход в него.
- А вот чего я не понимаю, - вставил Рон, - так это того, как ему удалось так запрятать свою Тайную комнату, что ее не могли найти столько поколений профессоров!
- Может, они ее и не искали? – неуверенно предположила девушка. – Ведь это было что-то вроде школьной легенды…
- Да брось ты, отлично они все знали! – отмахнулся гриффиндорец. – По крайней мере, Дамблдор и МакГонагалл – уж точно. По-моему, они даже несильно удивились, когда ее снова открыли. Но как они могли спокойно жить с такой штукой под боком и даже не пытаться ее обнаружить?
Судя по выражению лица Гермионы, они уже неоднократно обсуждали этот вопрос, но все аргументы у нее иссякли.
- Постойте, - взволнованно произнес Гарри, - кажется, я понял… Мое поместье в Коннемаре – ну, бывшее, - добавил он, малость помрачнев, - не помню, говорил ли я вам… Хотя оно, вроде как, было в холме, честь по чести, я сразу заметил, что все окна выходят на одну сторону; впрочем, профессорам, как и Малфою, кажется, было на это наплевать. Так вот, Управляющий как-то сказал мне, что на самом деле этот дом, ну, внутренние помещения, располагаются вовсе не внутри этого холма, правда, где – так и не сказал. Эх, надо было все-таки вытрясти из него побольше, а где я теперь его найду…
- Ты хочешь сказать, - медленно проговорила Гермиона, - что Выручай-Комната – она в замке, хоть вход в нее и может перемещаться, а Тайная комната – невесть где?.. – Девушка казалась несколько сбитой с толку.
- Да-да, вот именно! – обрадовался Гарри тому, что хоть что-то может прибавить к умозаключениям друзей. – Я вот что подумал: я, конечно, точно не знаю, кто создавал мой Сид, ну, поместье в Коннемаре, но подозреваю, что друиды – ведь мой дед и моя прабабка были друидами, а Салазар Слизерин – вы же помните, он тоже многое перенял от друидов! Если это так, то получается, что Тайную комнату и вправду искать бесполезно…
- …тому, кто не является наследником Слизерина… - подхватила Гермиона.
- …или еще двух родов – Рафферти или О’Рахилли! – торжествующе закончил Рон. – Вот почему ты смог туда попасть!
- Да, а еще там могут оказаться те, кого желают пропустить наследники – вот почему я смог взять туда тебя и Локхарда, а Реддл – Джинни! Все сходится! – заявил Гарри.
- Да, вот только нам-то что с того? – спустил его с небес на землю Рон. – Если бы мы могли это хоть как-то использовать – тогда другое дело…
- Рон, как ты не понимаешь, - перебила его Гермиона, глаза которой загорелись знакомым друзьям опасным блеском, - ведь если это магия друидов, значит, у нас есть к кому обратиться!
- Будем вызывать духи дедушек и бабушек Гарри, что ли? – усмехнулся гриффиндорец.
- Зачем? У нас в школе, в настоящий момент, присутствует как минимум один друид и один его ученик!
- Келтхайр не друид, - заметил Гарри, припомнив подслушанный им в коридоре разговор.
- Ну, бывший друид – какая разница! – отмела возражения Гермиона. – Ведь нам сейчас нужны его знания, а не что-либо другое.
- Ты предлагаешь поговорить с Келтхайром? – с сомнением спросил слизеринец.
- Вообще-то, я предпочла бы начать с Шэннона, - возразила девушка. – Судя по тому, что ты недавно рассказал нам об участии Келтхайра в судьбе твоих предков, у ваших отношений, как бы сказать, не слишком хороший анамнез. Да и вообще, исходя из того, что я знаю о друидах, они просто так информацией ни с кем не поделятся, уж тем более, с малознакомыми людьми. Ну а Шэннон… он все-таки не такой закосневший в своих убеждениях. Думаю, что я сама попробую поговорить с ним, посмотрим, что из этого выйдет.
- Не закосневший, говоришь? – с подозрением переспросил Рон.
- А зачем нам вообще все это нужно? – неожиданно спросил Гарри. – Узнавать про Тайную комнату, и все такое? Нет, конечно, я бы и сам не прочь узнать, в чем там дело, - поспешил заметить он, чувствуя, что Гермиона уже готовит ему очередную отповедь в стиле «Нет-в-тебе-гриффиндорской-бесшабашности-а-вот-Рон-меня-понимает!», - но мне кажется, что сначала было бы разумнее разобраться с другими проблемами.
- Это ты про трансфигурацию? – понимающе заметил Рон.
- Ну так давай решать! – несколько раздраженно отозвалась девушка. – Но что-то мне подсказывает, что, если я просто взмахну палочкой и скажу «Акцио, Король-Рыбак! Акцио, наследник трех родов!», ровным счетом ничего не случится, несмотря на все мои успехи на Заклинаниях! Я пытаюсь хоть что-то разведать, - в ее голосе зазвучал упрек, - а ты мне заявляешь, что я занимаюсь ерундой!
Пока слизеринец подыскивал слова, чтобы возразить подруге, его неожиданно поддержал Рон:
- Вообще-то, я тоже не вполне понимаю, зачем нам исследовать эту самую Тайную комнату - не зря ведь говорят: не буди крюкорога, что заснул у порога!
- Но должны же мы знать, что нам угрожает? – несколько растерянно заметила Гермиона. – И, может, мы как-то сумеем предотвратить проникновение наследника в Тайную комнату, если он все-таки объявится…
- Да уж, а для этого надо наверняка в нее залезть с ногами, - скептически отозвался Рон, - ведь тогда хуже уж точно не будет! Может, Слизерин только на это и рассчитывал, что какие-нибудь любопытные балбесы, вроде нас, пролезут туда и запустят это его заклятье, или как его там, тогда никакой наследник и не понадобится!
Гермиона засомневалась в своей идее еще больше: после прошлогоднего инцидента с дементорами ее уверенность в своей стопроцентной правоте немного пошатнулась. Она принялась теребить пергамент, вновь прокручивая его перед глазами.
- Но, может, там и нет ничего на самом деле? – рискнул предположить Гарри. – Кто знает, возможно, у Слизерина и вправду ни на что, кроме василиска, фантазии не хватило, а остальное он просто так придумал, для острастки?
- Ты скажи ему, наконец, про защитные чары, а? – бросил Рон.
Гермиона смотала пергамент, вновь перейдя к первым строчкам: по всему было видно, что ей не очень-то хотелось рассуждать об этом.
- Вот здесь написано… Да, в общем-то, и не только здесь… что щитовые чары Хогвартса, которые позволяют укрывать его от магглов, создавались четырьмя волшебниками совместно… и контролировались потом тоже. Тебе ведь известно, что Дамблдор по своей воле может частично снимать аппарационный барьер на территории школы?
Гарри покачал головой, а Рон подтвердил:
- Да, точно, при обучении аппарации так и поступают! Нам это предстоит еще, после каникул…
- Директор это делает, скорее всего, корректируя чары, которые сходятся в его кабинете – распространяются-то они, понятно, на всю территорию, но оперировать ими в полной мере можно только из того места, где они были наложены…
- Будет тебе, Гермиона, - хмыкнул Гарри, - мы все-таки не все Заклинания подряд проспали.
Девушка бросила на него подозрительный взгляд, словно сомневалась в истинности последнего утверждения, но все-таки покончила с без того известными друзьям фактами и принялась развивать свою мысль:
- Таким образом, можно предположить, что сердцевины щитовых чар находятся в четырех кабинетах основателей – а это значит, что у Хогвартса, помимо мощнейшей системы защиты, имеются четыре уязвимых места…
- Ты имеешь в виду, что щитовые чары, наложенные основателями Хогвартса, так уж легко снять? – недоверчиво переспросил Гарри.
- Разумеется, нет, - мотнула головой гриффиндорка. – Во-первых, кабинеты и без того хорошо защищены…
- И Выручай-Комната? – спросил Рон.
- Да, и она тоже – зная, что любой нуждающийся может проникнуть в ее кабинет, думаю, Хельга Хаффлпафф не преминула позаботиться, чтобы этот несчастный ненароком не уничтожил полшколы. Я подозреваю, что сам Волдеморт был бы вынужден провести там немало времени, чтобы сообразить, что к чему, - заметила она, заставив гриффиндорца поморщиться при упоминании имени Темного Лорда. – Где кабинет Ровены Рейвенкло, вообще никто не знает, а кабинет Дамблдора под постоянным присмотром. Но вот что касается Тайной комнаты… Думаю, со Слизерина сталось бы оставить ее без какой-либо защиты, чтобы любой, даже случайно в нее проникший, нарушил щитовые чары. Ну а чем это чревато, надеюсь, ты себе представляешь?
- Ну-у-у, щитовые чары придется подлатать… - предположил Гарри.
- Во-первых,
вся защита Хогвартса в одночасье рухнет, - Гермиона вновь перешла на диалектичный тон «как-не-стыдно-знать-таких-простых-вещей!», - потому что чары, наложенные четырьмя основателями, настолько переплетены друг с другом, что при повреждении части прекратят свое существование и остальные. Во-вторых, ты знаешь, что, когда вскоре после утверждения Статута о секретности был создан Хогвартс, защита многих магических учреждений, населенных пунктов, участков дикой местности, населенной магическими зверями, была основана на том костяке, который представляли собой щитовые чары Хогвартса? Тогда это представлялось необычайно удачной идеей – связать между собой все магические поселения Англии единой системой защиты и контроля; а теперь, когда выяснилось, что такая система также подвергается большой угрозе именно из-за ее централизованности, уже поздно что-либо менять. А ты представляешь, что случится, если «полетит» защита Хогвартса? Хогсмида? Косого переулка? Война, Гарри! – Глаза гриффиндорки подозрительно засверкали, причем на сей раз отнюдь не от решимости или жажды знаний.
- В общем, хана нам всем, и магам, и магглам, - мрачно закончил за нее Рон. – Поэтому вряд ли стоит полагаться на то, что в Тайной комнате ничего нет. И привлекать к ней лишнего внимания тоже не стоит, - с нажимом произнес он, обращаясь уже к девушке.
- Но почему… - переварив весь этот мрачный прогноз, изрек Гарри, - почему Слизерин просто не уничтожил сам свои чары, когда покинул школу? Или он боялся, что потом может об этом пожалеть?
- Потому что Слизерин был очень умным человеком, - мрачно отозвалась Гермиона. – Он понимал, что, если уничтожит дело своих рук сразу, оставшиеся трое товарищей смогут все восстановить, без него; понимал, что по прошествии многих лет этого уже никто будет сделать не в состоянии; и, думаю, он уже тогда понимал, чем чревата централизация системы защиты, зачатки которой появились при его жизни. Он не хотел уничтожить школу; он хотел уничтожить мир, в котором ему не нашлось подобающего места. Выступая против Статута о секретности, он надеялся, что с уничтожением щитовых чар основных поселений и учреждений все вернется на круги своя; но вот чего он не учел – так это того, насколько разовьется маггловское вооружение за эти века. Не думаю, что он на самом деле хотел уничтожить человечество под корень; но если Наследник трех родов выполнит свое предназначение, то избежать этого останется очень мало шансов.
- Да уж, на фоне всего этого мои проблемы с Волдемортом выглядят чистой воды беллетристикой, - удрученно вздохнул Гарри. – И я, как назло, являюсь наследником двух родов из этих самых трех…
Глава 29. Падающее небоСледующим утром, за завтраком, Гарри поймал себя на неприятной мысли: помимо вполне объяснимой и, как ему казалось, обоснованной подозрительности ко всем аспектам окружающего мира, свойственной ему с малолетства, с недавнего времени у него появилась склонность видеть в каждом встречном Наследника трех родов. В частности, когда ему пришла в голову эта идея, он пристально вглядывался в круглое лицо Невилла, отыскивая в нем замаскированные признаки родства с ним самим и Слизерином.
- Как думаете, у меня начинается паранойя? – грустно спросил он у друзей, изложив им свои соображения.
- Нет, Гарри, для тебя это вполне нормально, - рассеяно ответил Рон, роясь в пергаментах в поисках запропастившегося куска домашней работы.
Гермиона же, проследив направление его взгляда, заметила:
- Насчет Невилла можешь не беспокоиться, его родословная хорошо прослеживается до времен основания Хогвартса, так что крайне маловероятно, чтобы туда незамеченными затесались представители целых трех родов.
- Случается и не такое, - мрачно отозвался Гарри, припомнив обстоятельства выяснения собственного происхождения, но про себя порадовался, что друзья хоть отчасти разделяют его сомнения.
- А вот Дин вызывает у меня большие подозрения, - понизив голос, добавила гриффиндорка.
Бросив взгляд на однокурсника, Рон тоскливо поинтересовался:
- А есть у нас шанс хоть как-то это выяснить? Или ограничимся составлением списка футов на сорок и будем тыкать в него палочками наугад?
- Ну, до сорока футов пока далеко, но дюймов пять уже есть, - гордо сообщила Гермиона, вытаскивая свиток из пачки. – Ну а способ, конечно, существует…
- Это опять, значит, мне в Омут памяти лезть? – окончательно скис Гарри. – Надо сказать, что ничего хорошего там увидеть мне так и не довелось, и вообще, не факт, что я смогу попасть в этот самый реестр… В прошлый раз у меня, вроде как, со страху получилось, и тем более, кто знает, найдутся ли там достаточно жуткие воспоминания на этот? Да и вообще, мне такие штуки, пожалуй, вредны – после общения во сне, которое отличается непредсказуемостью последствий…
- Ладно тебе, я бы и сама не отказалась тебя подменить, - прервала его девушка. – Вот только как нам добраться до Омута, об этом ты подумал? Вряд ли профессор Снейп окажется настолько милым, что позабудет его на своем столе в третий раз…
- Да и потом, даже если мы – что вряд ли – выясним, что рядом с нами – или не очень рядом – находится Наследник трех родов – как нам поступить? – вмешался Рон. – Подойти к нему с разговором: «Знаете ли, мы тут выяснили, что о вас говорится в одном довольно-таки неприятном древнем пророчестве; не то чтобы мы на что-то намекали, но лучше бы вам держаться подальше от Тайной комнаты, расположенной в замке Хогвартс, вход в которую, кстати, находится в заброшенном женском туалете»?
Судя по угрюмому молчанию, которым встретила его слова Гермиона, у нее также не имелось никаких мало-мальски подходящих идей на этот счет.
- А может, он под нашим носом уже пытается залезть в Тайную комнату? – предположил Гарри. – Если мы выясним, что это кто-то из наших… или тех, кто бывает в школе – мы ведь сможем это предотвратить? К тому же, - его лицо неожиданно озарилось, - ведь у нас есть средство выяснить наверняка! Зелье, которое в прошлом году сварил Люпин – ведь у Наследника трех родов должна быть со мной довольно высокая степень родства, раз у нас с ним аж две общих генеалогических ветви!
- И сколько, по-твоему, нам придется сварить этих зелий, если каждого проверять? – ворчливо отозвался Рон. – Люпин, если мне не изменяет память, за пятнадцать лет наварил всего три котла.
- Один, только один, Рон! – прервала его девушка, которая, похоже, уже загорелась идеей однокурсника. – Нам достаточно сварить его лишь однажды на основе крови Гарри, разделить на небольшие порции и проверять каждого, у кого нам удастся выпросить хоть каплю крови!
- А если оно скоропортящееся, это зелье? – продолжал сомневаться гриффиндорец. – Я уже предвкушаю тот момент, когда ты заявишь: «Итак, за эти сутки нам надо собрать кровь всех студентов и преподавателей! Я возьму на себя учеников Хаффлпаффа и МакГонагалл, Гарри – Снейпа и слизеринцев…»
- Снейпа не надо, - поспешно прервал его друг. – Его ведь проверяли уже.
- Ну, хорошо, тогда, скажем, «Спраут и слизеринцев, а ты, Рональд – Филча, Флитвика и ребят Рейвенкло, ведь они наверняка ничего не заподозрят, если заметят, как ты крадешься к ним с бритвой и пробирками…»
- Рон, это зелье вовсе не скоропортящееся! – отчеканила Гермиона. – И если тебя это взаправду так тревожит, Рейвенкло я могу взять на себя!
- Давайте для начала хотя бы попробуем его сварить, а? – вмешался Гарри. – Хорошо хоть, есть на ком попробовать… И где мы рецепт возьмем, кстати?
- Ну, я так понимаю, у Люпина ты спрашивать не хочешь… - полувопросительно бросила Гермиона.
- Боюсь, что нет, - безаппеляционно заявил слизеринец. – Он наверняка решит, что я одержим очередной безумной идеей, а то еще и Снейпу передаст. А вообще, - задумался парень, - как вы думаете, что, если мы моему декану сами про все это расскажем, про Наследника и все такое?
- Он скажет, что большей чуши в жизни не слышал, - фыркнул Рон.
- Да уж, Снейп не отличается тягой к предсказаниям, - вынужден был согласиться Гарри. – Ну а мы-то, кстати, почему так безусловно поверили нашим копытным друзьям?
- Может, с недосыпа? – ехидно предположил гриффиндорец.
- Но Гарри, ведь вы с Роном были почти на пороге Тайной комнаты, и судя по тому, что вы видели, в словах кентавров есть по меньшей мере доля правды, - принялась убеждать друзей девушка. – К тому же, если взять давние предания, то, опять же, все сходится!
- А попробовали бы они не сойтись, имея дело с тобой, - хмыкнул Рон.
- В общем, так, - решительно заявила Гермиона, - нам следует определиться с планами: я пока что попытаюсь узнать рецепт зелья и поговорить с Шэнноном, а вы постарайтесь узнать про Короля-Рыбака и раскопать что-нибудь про ответвления родов Рафферти и О’Рахилли: пораспрашивайте родственников, поройтесь в генеалогиях…
- Я и так уже о твоих предках, Гарри, знаю больше, чем о своих, - проворчал Рон.
- Придется тебе свою родословную учить, - пожал плечами слизеринец, - чтобы восстановить баланс…
Увлеченный этим размеренной, почти уютной дискуссией, Гарри и не предполагал, что за потрясения ожидают его в дальнейшем; провозвестником их выступил О’Рахилли, который появился в библиотеке, вызвав несколько возгласов: «С возвращением, профессор!» Гарри с друзьями тут же подскочили с места и бросились к нему; он приветствовал всех троих с родственной теплотой – судя по всему, отдых в Больничном крыле пошел на пользу как здоровью преподавателя Военных действий, так и его настроению.
- Не откажешься выпить со мной чаю?
Гарри бросил извиняющийся взгляд на друзей; те понимающе кивнули, Гермиона красноречивым жестом пододвинула к Рону внушительную стопку ветхих с виду фолиантов.
- А как тут у тебя дела? – по пути осведомился О’Рахилли.
- А разве Снейп еще не все рассказал? – мрачно переспросил Гарри.
- Нет, буркнул только, что ты ему с Люпином печенку проел в мое отсутствие, - хмыкнул его названный отец. – А мне казалось, Люпин так хорошо к тебе относится…
- До недавнего времени так и было, - вздохнул слизеринец. – Но все-таки профессор, пожалуй, преувеличивает. – Про себя он порадовался, что подробности происшествия с Фальшивым галеоном и достопамятного похода в Запретный лес можно пока что оставить при себе.
- Ну, в общем, можешь и не рассказывать, - окончательно успокоил его О’Рахилли. – В конце концов, не думаю, что все это имеет значение хоть для чего-то, кроме настроения Снейпа.
Почуяв в его голосе нотки разочарования, Гарри поделился:
- Но кое-что хорошее тоже было.
- Да? – с неподдельным интересом переспросил профессор.
- Ты же ведь знаешь Бастинду Гонт? Ее отец с вами работал. Так мы, вроде как, встречаемся…
Несколько смущенный собственным признанием, Гарри не сразу заметил, как переменилось лицо его названного отца: кожа побледнела, губы сомкнулись в жесткую линию, а взгляд начал напоминать о хищной птице, завидевшей добычу.
- С кем, ты сказал? – профессор резко остановился, заставив студента в удивлении оглянуться.
- С Бастиндой… - растерянно повторил слизеринец.
О’Рахилли схватил его за плечо и потащил в свою комнату; Гарри недоумевал, в чем было дело, хотя уже догадывался, что в его признании.
Захлопнув за собой дверь, преподаватель сухо бросил:
- Мне такое даже в голову прийти не могло – что мой сын будет за моей спиной крутить с кем-то шашни!..
- А что, я должен был попросить письменного разрешения? – Придя в себя, Гарри также начал поддаваться раздражению.
- Стоило бы. И как далеко у вас все зашло?
- Это уже слишком! – взвился слизеринец. – Я на такие вопросы отвечать не буду.
- Будешь, дементор тебя побери! – О’Рахилли схватил его за ворот мантии, и Гарри невольно ощутил дрожь в коленках, однако сердито выпалил в ответ:
- Я уже совершеннолетний и имею право на
собственную личную жизнь! – Он невольно вспомнил, что у него никто ничего не спрашивал, когда названый отец вдруг решил жениться, хотя сам Гарри, в отличие от Малфоя, был вовсе не в восторге от его невесты.
- С меня одной такой совершеннолетней достаточно, которая связалась с проходимцем и опозорила семью!
- Что-о-о?! – Голос Гарри взлетел несколькими октавами выше. – Мой отец
не был проходимцем! Он создал Азкабан, спас множество жизней, бросил вызов Волдеморту! А если у него и были какие-то огрехи, то кое у кого их было меньше разве что по чистой случайности!
- Конечно, он не был проходимцем, он был военным преступником! – прокричал в ответ О’Рахилли. – А все потому, что ему было наплевать на свою семью: на родителей, жену, ребенка – на всех! Ты сам это слышал!
- Неправда! – крикнул Гарри уже несколько севшим голосом. – Все, что он делал, было ради других, и умер он за нас!
- Он умер по недоразумению, - сквозь зубы процедил его дядя, - и вся жизнь его была недоразумением! И ты, как я посмотрю, собираешься пойти по его стопам!
- Ничего я не собираюсь! – сердито отозвался Гарри. – Просто хочу встречаться с девушкой, которая
мне нравится!
- Один такой уже довстречался, - язвительно отозвался РСД-шник. – У его друга был единственный недостаток – он был Темным Лордом, что в вашем понимании, конечно, сущая ерунда!
- Ты не можешь сравнивать Волдеморта с Бастиндой! – парировал Гарри.
- Да? – почти спокойным, холодным тоном, который уже ни на кнат не мог обмануть слизеринца, бросил его названный отец. – А ты много о ней знаешь, о Бастинде?
- Достаточно, - с вызовом заявил слизеринец.
О’Рахилли покивал, закусив губу – точно перед студентом, показавшим на экзамене результат «тролль» по его предмету.
- Достаточно, значит? – и в его голосе Гарри послышался какой-то особенно малоприятный подвох. – Да ты знаешь, с кем собрался породниться? А если не собрался, то это немногим лучше…
- Если ты о том, что она не ирландка, - начал догадываться парень, - то она и не англичанка тоже! А в династический брак я вступать все равно не собираюсь, тем более, что наиболее блестящих невест уже вроде как разобрали, - мрачно закончил он.
- И на четверть немка, если на то пошло, - все тем же обманчиво спокойным голосом продолжил его названный отец. – Ее бабушка была немкой, - пояснил он. – И кем был ее дедушка, готов поспорить, ты не знаешь тоже… Знакома тебе такая фамилия как Риддл?
- Да, - отозвался Гарри, у которого в груди что-то екнуло.
- Так вот, он некоторым образом шурин этого Риддла. Прекраснее родни не придумаешь.
- Откуда… ты… знаешь? – пробормотал слизеринец, который был свято убежден, что инкогнито Тома Риддла раскрыто разве что ему да Дамблдору.
- От самого Гонта. От ее папаши. – О’Рахилли кивнул куда-то в сторону стены, словно указывая на что-то, находящееся за пределами замка.
- Нет, про Риддла!
Профессор испустил короткий вздох – совсем как Гермиона, когда досадовала на друзей за незнание элементарных истин:
- Я
пятнадцать лет был под началом у Рафферти, и более того, имел основания считать его другом; конечно, мне давно стоило поинтересоваться, откуда он сам знает все это, но по-видимому, не очень-то мне хотелось знать правду… И если ты думаешь, что о Гонтах нельзя судить по их родичам… хотел бы я, чтобы ты увидел то, что предстало перед нами с Уолтером в тот день, когда погибли все наши товарищи. Пятеро наших друзей лежали мертвые, и Гонта среди них не было! Уолтер поверил ему, как поверил всей этой гнусной мрази, для которых ничего не стоит порешить тех, с кем они бок о бок жили и работали долгие годы!
- Но Бастинда – это не ее отец! – в отчаянии бросил Гарри. – Она не виновата в том, что ее семья оказалась в беде из-за него!
- Либо ты меня послушаешь, - заявил О’Рахилли с непривычной жесткостью в голосе, которая прежде не проявлялась даже в минуты гнева, - или я знать тебя не желаю! – и его устремленный на Гарри взгляд почему-то напомнил парню новую модель дрелей дяди Вернона, которую он притащил домой показать жене и сыну.
- Ну и пожалуйста, - буркнул Гарри и чуть ли не бегом покинул помещение. Его душили слезы гнева и отчаяния. Распахивая дверь, он почувствовал, как она врезалась во что-то массивное; при ближайшем рассмотрении его товарищем по несчастью оказался Кормак Шэннон, схватившийся за лоб. Впрочем, слизеринец пребывал в таком состоянии, что не счел за нужное ни извиниться, ни поздороваться.
- Ты… уже? – изумленно спросила Гермиона, когда Гарри протопал к их столу через всю библиотеку, вызвав враждебное шипение мадам Пинс; стоило ему приблизиться, гриффиндорка быстро бросила Рону:
- Верни все книги на место и догоняй, мы будем у Астрономической башни, ну, в том коридоре, где обычно, - после чего поспешила вывести слизеринца наружу.
- Что произошло? – тут же встревожено спросила однокурсника Гермиона. – Тебя не было всего каких-то минут двадцать…
Сзади уже раздался топот Рона: по всей видимости, он не особенно стремился вернуть книги на их законные места, а просто засунул на первую попавшуюся полку.
- Мой отец, - это слово неожиданно больно резануло его слух, - окончательно спятил в этом Министерстве, - сдавленно пробормотал Гарри. – Не знаю уж, что они там с ним делали…
- Но мне казалось, - Гермиона смерила слизеринца встревоженным взглядом, - он выглядел вполне нормально.
- Он заявил мне, что я не должен встречаться с Бастиндой – и это нормально?
- Дедушка с бабушкой тоже были против того, чтобы папа с мамой поженились, - философски заметил Рон. – Такое вообще бывает сплошь и рядом.
- Но не думаю, что они это говорили с таким видом, словно собираются оторвать голову им обоим! – заявил Гарри.
- Выходит, вы поссорились? – осторожно спросила гриффиндорка.
- Выходит, он сказал, что знать меня больше не желает! – сообщил Гарри, чувствуя, что горло вновь сдавило. – А и пусть, - прибавил он с неожиданной злостью, - я как-то жил без родителей почти семнадцать лет – и дальше проживу! Я не обязан подстраиваться под того, кого только в прошлом году первый раз в жизни видел, и вообще, он мне не родной отец!
- Гарри, тише! – испуганно шикнула на него Гермиона.
- И ты послал его, выходит? – спросил Рон.
- Вроде того.
- Ну, с кем не бывает, - рассудил гриффиндорец, - у нас вон Перси такой есть…
- Я тебе не Перси, - рассерженно заявил Гарри, - я-то к своему отцу претензий не предъявлял, пока он сам на меня не наехал, хотя, знаете ли, он тоже отнюдь не подарок!
- Ну, Перси, со своей стороны, тоже, наверно, считает, что виноват вовсе не он, - заметил Рон.
- О’Рахилли назвал моего отца проходимцем! – гневно заявил слизеринец. – И как я после этого должен себя чувствовать?! Он его ненавидит, скажу я вам! До сих пор лелеет свои древние обиды, хотя уверял, что все ему простил! А отыгрывается на мне, вот в чем дело!
- И ты его ничуть не лучше, - тихо заметила Гермиона.
- Что? – ошарашенно отозвался Гарри.
- Ты – его – ничуть – не лучше, - с расстановкой повторила девушка. – Ведь тебе отлично известно, что О’Рахилли был другом Уолтеру, и искренне сожалеет о его гибели, но стоит ему немного выйти из себя – как он тут же готов забыть все свое доброе отношение! А ты из-за какой-то размолвки…
- Какой-то размолвки? – переспросил слизеринец. – Высоко же ты вообще ставишь мои чувства… А может, мне стоило сразу согласиться: «Да, да, разумеется, я не должен встречаться с Бастиндой – она ведь не ирландка, и не моего круга, и грязнокровка вдобавок – сам не пойму, как я мог так заблуждаться!»
- Гарри, - Гермиона опустила руку ему на локоть, - я отлично понимаю твои чувства, понимаю, что ты не можешь бросить Бастинду, да ты и не должен…
- Еще как должен, - буркнул парень. – Я вам не сказал главного… О’Рахилли, - он уже не в силах был повторить «отец», - в качестве аргумента, что Бастинда мне не пара, рассказал… В общем, она – родственница Риддла.
- Как? – в один голос отозвались его друзья.
- Да вот так… Вроде, ее дед с отцовской стороны – шурин Волдеморта… - Гарри уронил голову: - Теперь понятно? Вот о ком говорилось в пророчестве – о нашем с ней ребенке! Одна радость, что зелье нам варить, похоже, не придется… - кисло закончил он.
- Но… ребенка ведь нет еще, правильно? – осторожно заметил Рон.
- То-то и оно, что его и не должно быть, - мрачно отозвался его друг.
- Но, Гарри, - обратилась к нему Гермиона, - ее дед не может быть шурином Волдеморта!
- Почему? – с надеждой отозвался студент.
- Потому что шурин – это брат жены, если вы помните! А разве Волдеморт когда-нибудь был женат?
- Хм… - задумался Гарри. – Ну, мы не настолько хорошо знаем его биографию…
- Да и сам подумай: это не кровное родство, даже если жена у него была – дед Бастинды был ведь только братом его жены, так?
- А ведь и правда… - Слизеринец невольно просиял.
- И еще, Гарри, - осторожно продолжила девушка, - я понимаю, из-за чего ты так вспылил, ведь это было для тебя потрясением… Но, наверно, теперь ты сам понимаешь, что погорячился?
- Нет, - посуровев, отозвался парень. – Я понимаю, о чем ты, но не собираюсь идти на попятный, пока он сам не образумится. У него не было причин оскорблять Бастинду и моего отца…
- Гарри, тише! – вынуждена была повторить Гермиона.
- Да, - внезапно припомнил студент, - кстати, когда мы… ну, ссорились, кажется, Шэннон подслушивал.
- Да уж, конечно, о такой вещи, как звукоизоляция вы и не подумали, - саркастически заметил Рон. – Зная тебя и О’Рахилли, удивительно еще, как вся школа не сбежалась…
Профессор Снейп собирался совершить крайне несвойственный ему поступок – по крайней мере, с точки зрения остальных – а именно, прогуляться в Хогсмид за кружечкой сливочного пива. Более крепкие напитки он – опять-таки, разрушая сложившиеся в общественном мнении представления о Пожирателях смерти – старался не употреблять. Однако устроить очередной сеанс ломки штампов тем вечером ему не удалось, поскольку в его кабинет, задыхаясь, словно единорог, по недоразумению наглотавшийся красного перца, ворвался О’Рахилли.
Мгновенно оценив его состояние, зельевар поинтересовался:
- Пожиратели? Дементоры? Рахилли-младший спрыгнул с Астрономической башни? – Судя по тому, как перекосилось лицо его давнего друга, профессор Снейп понял, что последнее предположение было наиболее близким к истине. - Если что, это не я учил его заклинанию «Авада Кедавра», - на всякий случай поспешил заверить он приятеля.
- Этот дерзкий… своевольный… безответственный… сопляк, - начал О’Рахилли, хватая воздух ртом после каждой фразы так, словно жесткий налог на потребление воздуха должен был вот-вот вступить в действие.
- Неужто ты наконец-то внял голосу разума и прекратил идеализировать своего наследника? – удивленно покачал головой Мастер Зелий.
- Ты знал, с кем он встречается?
- В глобальном смысле или в эпизодическом? – флегматично поинтересовался Снейп. – Если понимать это слово буквально, то встречается он, в частности, и со мной – раз в день, а то и чаще… А если принять во внимание, как это слово интерпретируется в глупом подростковом жаргоне – то с мисс Гонт, что, на мой взгляд, далеко не худший вариант в случае твоего отпрыска…
- НЕ ХУДШИЙ? – вскричал О’Рахилли, демонстрируя силу легких, которую трудно было заподозрить при его тяжелом дыхании.
Однако профессора зельеварения все эти децибелы в исполнении его друга нисколько не смутили, и он ровным голосом отозвался:
- Я полагаю, ты имеешь в виду, что мисс Гонт у нас – Дочь Врага Народа?
- А
ты желал бы такого родства своему сыну? – вопросил РСД-шник, обличительно указывая на зельевара.
- Если на то пошло, я не желал бы такого сына, - холодно сообщил Снейп. – А если тебе совсем уж интересно мое мнение, так сердечные склонности нынешней молодежи – это то, что поддается влиянию со стороны еще менее, чем дементоры подчиняются грязнокровкам.
- Я не знаю, как
ваша молодежь, у
нас либо беспрекословно подчиняются слову старшего, либо лишаются дома и доброго имени! – заявил О’Рахилли.
- Пошло-поехало, - устало отозвался зельевар. – Не забудь упомянуть, что хорошая порка еще никому не вредила…
- Да, - пылко согласился профессор Военных действий, не замечая иронии в голосе друга. – А если мой сын не желает соблюдать заветы родного народа, то он мне и вовсе не сын! Я обойдусь без детей, и уж тем более, без чужих!
- Я так понимаю, суть проблемы в том, что романтические предпочтения Рахилли-младшего тебя не устраивают, так? – Судя по тому, что Мастер Зелий повесил дорожную мантию на место, он окончательно отказался от идеи похода в Хогсмид. – Но тебе не приходило в голову, что личная жизнь так называется именно потому, что каждый решает ее проблемы
лично? Возможно, я несколько удивлю тебя, если скажу, что сам был не в восторге, когда моя мать пыталась навязать мне свое мнение в подобных вопросах; но мне удалось тогда разъяснить ей, что к чему. Почему бы тебе в своем влиянии не ограничиться другими, не менее ценными сферами жизни своего сына? Взять хоть учебу…
- Да потому что это вопрос продолжения рода, вот почему!
Судя по тому, как фыркнул зельевар, это ему не представлялось большой бедой.
- Ты же, вроде, сам вплотную подошел к его продолжению, верно ведь? Значит, ответственность с Рахилли-младшего некоторым образом снимается…
В голосе профессора Военных действий зазвучала неизбывная горечь:
- То-то и оно – я-то
должен думать о продолжении рода, о его чистоте, а что до моих чувств – они не имеют никакого значения!
- Так вот оно что, - усмехнулся Снейп. – Почему-это-он-женится-по-любви-когда-я-по-рассчету?
- Да, - с вызовом заявил О’Рахилли, - я готов забыть о собственных чувствах ради интересов рода! – Он отвернулся к стене, его голос зазвучал глуховато. – Но тебе этого все равно не понять.
- Знаешь что, Лоэгайре, - неторопливо начал Мастер Зелий. – Можешь сколько угодно проклинать своих сестер, отрекаться от детей, жениться на школьницах, надираться по этому случаю огневиски – мне на-пле-вать. В конце концов, у каждого свои понятия о плодотворном времяпровождении. – Его голос постепенно набирал обороты, интонации становились все более строгими. – Но когда потом, много лет спустя, ты придешь плакаться мне, что по неведомым причинам у тебя опять ничего в жизни не сложилось – прошу, не говори мне, ЧТО Я ТЕБЯ НЕ ПРЕДУПРЕЖДАЛ! – последние слова Снейп прокричал вслед хлопнувшему дверью другу.
- Сил у меня больше нет терпеть этого остолопа! – это на одном дыхании выпалил профессор Снейп, нарушив уединение коллеги. Совершив круг по комнате под изумленным взглядом Люпина, он уселся за стол, без спроса пододвигая к себе пустую чашку. – Я уже затрудняюсь определить, какое поколение Рахилли дурнее: старшее или младшее!
- Он пригласил тебя шафером на свою свадьбу? – усмехнулся оборотень.
- Вообще-то, он сделал это еще летом, - сухо сообщил зельевар.
- Вот как?
- И я согласился. Но теперь уже сомневаюсь в своем решении.
- Неужто О’Рахилли дал против тебя показания? – хмыкнул профессор ЗОТИ, снимая чайник с огня.
- Нет, просто я не собираюсь принимать участие в этой мерзости, - безапелляционно заявил Снейп.
- Конечно, я уже имел удовольствие понять, что ты не создан для семейной жизни, - заметил Люпин, - но не думал, что ты являешься столь ярым противником института брака как такового…
- Не являюсь, - отрезал Мастер Зелий. – Но, видимо, я был слишком наивен, полагая, что Рахилли способен сделать мало-мальски разумный выбор…
- Что-то выяснилось про мисс Тейге? – нахмурился оборотень.
- Только лишь, что она на резкость невезучая особа, - буркнул Снейп. – Сказать по правде, Люпин, я никогда не считал себя наивным, - повернулся он к коллеге.
- Я тоже, Снейп, - успокоил его Люпин.
- Но об О’Рахилли я все же был лучшего мнения. Разумеется, мои мозговые клетки всякий раз страдали, когда он заводил эту свою волынку про чистоту крови, честь семьи, древность рода и прочую чепуху; но я и подумать не мог, что в жизни он действительно руководствуется этими принципами. Так вот, я наивен, как мадам Хуч, которая считала, что Лонгботтом способен удержаться на метле; как МакГонагалл, когда она сажает Уизли рядом с Грейнджер на контрольных; как Дамблдор, который думал, что ты в состоянии повлиять на своих приятелей; как Темный Лорд, когда полагает, что с истреблением Поттера все проблемы разрешатся сами собой; как…
- Довольно, - прервал его профессор ЗОТИ. – Может, перейдешь от метафор к конкретике?
- Наша националистская ирландская морда, - Снейп сделал большой глоток, - проведала, что ее наследник встречается с этим результатом дружбы народов, мисс Гонт; сказать по правде, я так и не понял, что его больше всего в этой ситуации не устраивало: то, что она ни капельки не ирландка, что она грязнокровка, что ее отец подозревается в предательстве, что она – кузина Темного Лорда, или что Рахилли-младший попросту не спросил у него разрешения? Хотя скорее всего, дело в том, что ему невыносима мысль, что сам он женится на этой мисс Тейге, в то время как сердце его, похоже, занято совсем другой постоялицей.
- Это кем же? – с интересом отозвался Люпин.
- Ты не поверишь – наш расходный друг умудрился втрескаться в сестру Амбридж, - при этом зельевар испустил прямо-таки хулиганский смешок.
- Чему удивляться, - задумчиво отозвался его коллега, - если у Рахилли явная слабость к темноволосым женщинам с сильным характером… Видел я эту Амбридж – от одного взгляда оторопь берет, - пояснил он. – Хотя, надо сказать, она ничего себе… - в конце концов признал Люпин.
- Ну а я к чему – и кто после этого Рахилли, если после всего этого упорно продолжает строить планы совместной жизни со своей мисс Овин?
Невольно фыркнув в ответ на его каламбур, Люпин печально кивнул:
- Бестолочь.
- Так ведь Рахилли мало того, что сам ни дементора не понимает в создании нормальной семьи, он взялся обучать этому своего сына! И ладно бы обучать – так он, похоже, всерьез считает, что самый действенный педагогический прием – это родительское проклятие! По правде говоря, ничего связного я от него так и не услышал, но не удивлюсь, если сейчас Рахилли-младший предается всестороннему сравнению своего молодого да раннего папаши с разнообразными представителями животного мира.
- Н-да, а ведь мы могли предвидеть этот казус, - задумчиво потянул Люпин.
- Ну и что бы мы сделали, если учесть, что по способности к компромиссу эти двое более всего напоминают мне два однополюсных магнита?
- Но ведь О’Рахилли любит Гарри, - удрученно отозвался оборотень. – Как он мог так поступить?
- Вот такие у него понятия о родительской любви, - развел руками зельевар. – А впрочем, могли ли у него сформироваться другие, если учесть, какая в их семье царила атмосфера? Образцом отца для него стал Руадан О’Рахилли, а этот славный сын своего народа после того как оставил антиправительственную деятельность коротал время, колошматя жену, детей и внуков. Возможно, подсознательно Рахилли винит себя за недостаток любви к мальчику потому, что до сих пор ни разу не откомандировал его в Больничное крыло методами прямого физического воздействия. Ну а если бы он упустил чудный шанс сыграть со своим отпрыском в национальную ирландскую игру «женилки», правила которой сводятся к тому, что у всех заинтересованных лиц по очереди спрашивают их мнения на этот счет, причем сам жених обязательно стоит в их череде последним, то я бы и вовсе усомнился в чистоте происхождения нашего коллеги.
- Я чувствую, нас ждет на редкость веселое Рождество, - поджал губы Люпин.
Глава 30. Об РСД-шниках – былых и нынешнихНе обнаружив Гарри в Главном зале на следующее утро, Рон и Гермиона всерьез встревожились. Гриффиндорец драматическим шепотом сообщил девушке, что их друга, не иначе, похитил Волдеморт, коли он не явился на завтрак. Хотя Гермиона была не столь пессимистично настроена, они единодушно решили обратиться к старосте его факультета. На вопрос, куда подевался Гарри, Малфой нехотя ответил:
- В гостиной сидит, где же еще… Только он крупно ошибается, если думает, что я буду таскать ему сандвичи.
Оценив идею старосты Слизерина по достоинству, друзья запаслись провизией и, вызнав пароль, отправились спасать Мальчика-Который-Выжил от голодной смерти.
Узрев донельзя мрачного юношу, который сидел над учебником по трансфигурации с таким видом, словно вознамерился оставить суетный мир ради этого непростого предмета, Гермиона без промедления начала:
- Гарри, я понимаю, что тебе нелегко, но ты ведь не собираешься пропускать уроки?
- Да и на одних бутербродах долго не протянешь, - поддержал ее Рон.
- Наш профессор по Военным действиям недвусмысленно заявил мне, что больше не желает меня видеть, - буркнул слизеринец в ответ. – А если он заметит мое отсутствие – может, это не такой уж плохой признак…
- Значит, тебе все-таки хотелось бы с ним помириться? – обрадовалась Гермиона.
- Что-то мне подсказывает, что возможность обзавестись новым отцом мне представится куда позже, чем ему – новым сыном, - мрачно рассудил Гарри. – Так что я очутился в чертовски невыгодном положении.
Как ни странно, Гермиона тут же оставила попытки вытащить его из гостиной и, положив руку Рону на плечо сдерживающим жестом, с нарочитой беспечностью заметила:
- Вообще-то, Гарри, может, тебе и стоит пропустить Войну… ну, хотя бы сегодня…
Рон рассеянно кивнул, пробормотав под нос:
- А то вряд ли Дамблдор будет в восторге, если О’Рахилли снова попытается порешить кого-либо в стенах школы…
Перебив его, гриффиндорка поспешно заметила:
- Нам пора на занятия, а ты тут отдохни хорошенько… - Помедлив немного, она все-таки добавила: - И не забывай про уроки, раз уж у тебя выдалось свободное время!
Рон не преминул предложить:
- Или попробуй вступить в команду Слизерина вместо Малфоя – он все равно в последнее время окончательно играть разучился – авось МакГонагалл тоже предаст тебя анафеме, тогда и в трансфигурации надобность отпадет…
Гермиона поспешно вытолкала гриффиндорца из гостиной, пока он не успел наболтать чего похуже; у Гарри же возникло смутное чувство, что замечание Рона было в некотором смысле провокацией: уж больно довольным выглядел его друг, когда девушка выпихивала его за порог, решительно обхватив за талию.
Вид у профессора О’Рахилли, вернувшегося в родной класс после полуторамесячного отсутствия, был также отнюдь не веселый. Он устроил ученикам устный опрос по пройденному за прошлый и текущий учебные годы материалу, но слушал их не слишком внимательно, присуждая баллы после задумчивого взгляда на часы. Пихнув Рона локтем, Симус Финниган заговорщически прошептал:
- Смотри и учись! – после чего вышел к профессорскому столу и с серьезным видом принялся повествовать о том немногом, что он усвоил из курса Военных действий, вскоре переключившись на травологию, а потом и на прорицания. Его одноклассники принялись изумленно переглядываться, тем более что после прорицаний Симус приступил к пересказу какой-то на редкость запутанной и бессодержательной легенды, но О’Рахилли не обращал на студента никакого внимания, усыпленный его мерными интонациями. Но стоило гриффиндорцу перевести дух, как преподаватель тут же обратился к нему:
- У вас все? – затем посмотрел на часы и впечатленно кивнул: - Двадцать баллов Гриффиндору…
Когда Симус вернулся на место, Рон завистливо прошептал:
- Это ж надо столько ерунды наболтать без запинки!
- Богатая практика, - польщенно отозвался ирландец.
Гарри тем временем добросовестно бился с домашним заданием, пока ему не начало казаться, что он ненароком трансфигурировал свой мозг в нечто среднее между студнем и цементом. До конца Войны оставалось еще порядочное количество времени, а отправиться гулять Гарри не позволяла совесть и перспектива ненароком повстречаться с профессором Снейпом, поэтому, послонявшись без дела по гостиной, изрядно заросшей грязью со времен эпохальной прошлогодней уборки, он решил прибраться в своих вещах, которые так толком и не разобрал по приезде в Хогвартс. Где-то ближе ко дну чемодана он откопал плоскую коробку с портретом бабушки. Разглядывая картину, Гарри поймал себя на мысли, что начал теплее относиться к родне со стороны отца, нежели матери, хотя признавал, что, возможно, это было связано с тем, что ему почти не довелось узнать никого из них, включая родителя. Теперь он начал понимать смысл слов Рона, что родственников куда проще любить на расстоянии.
- Вот на кого вы меня оставили, - с горечью сообщил студент портрету, будучи вполне уверенным, что его никто не слышит, а значит, беседовать можно не только со стенами или с самим собой, но и с объектами художественного творчества. – То есть, я не к тому, что Лоэгайре меня не устраивает, но иногда он просто как ненормальный, ей-богу. Конечно, в том, что не понимаешь ни слова из того, что говорит твоя мачеха, наверняка есть свои плюсы, но мог бы он хоть ради приличия поинтересоваться моим мнением? К тому же, я… - Гарри уронил портрет на колени, - …я люблю Бастинду, кажется, так оно и есть. И понятия не имею, что теперь с этим делать. Я был бы вовсе не против, чтобы кто-нибудь дал мне дельный совет… вот только, похоже, разбираться с этим придется мне самому. – Вновь взяв картину в руки, он закончил: - Не знаю, что бы вы на самом деле об этом подумали: вполне возможно, что вы с дедушкой в данном отношении были ничуть не лучше. Но вот почему-то мне кажется, что вы бы меня поняли. – После этого он убрал портрет в коробку, положив туда же колдографии, и хотел было присоединить к ним неопознанный блокнот, который он не так давно пытался навязать Малфою, но прежде решил пролистать его.
На первом же развороте ему попалась не слишком умело, но тщательно прорисованная картинка: полстраницы занимал взлохмаченный волк, у лап которого кольцами свилась внушительных размеров змея, а на голове, расправив крылья, сидела птица. Заинтересованный причудливой фантазией хозяина тетрадки, Гарри был изрядно разочарован, обнаружив, что убористый текст, заполнявший страницы, написан по-ирландски – парень решил так потому, что не смог разобрать ни единого слова, за исключением притянувшего его внимание еще в прошлый раз «дементора».
- Оно и понятно: дементор – он и в Ирландии дементор, - со вздохом рассудил слизеринец, откладывая тетрадку.
На зельеварении, которое стояло следующим, и его, и профессора Снейпа ждали новые испытания. Когда преподаватель со вздохом предложил:
- Почему бы мистеру О’Рахилли не осчастливить нас блестящим ответом о том, какие компоненты были запрещены к использованию при изготовлении лечебных зелий в истекающем веке? – Гарри демонстративно продолжил смотреть в стенку, никак не отреагировав на вопрос.
- Мистер О’Рахилли, я, конечно, понимаю, что подростковые проблемы волнуют вас куда больше, чем возможность вашего факультета потерять кучу очков по причине вашей наглости, - раздраженно начал профессор, - но уверяю, что ваши страдания ничуть не потускнеют, если вы отвлечетесь от них буквально на пару минут!
- Боюсь, сэр, - заявил Гарри, нехотя поднявшись с места, - раз мой отец считает, что я не имею к нему никакого отношения, то я не достоин права носить его фамилию. Поэтому лучше уж я останусь Поттером, ведь мои приемные родители были вовсе не против, чтобы меня так называли.
- И стоило устраивать эту чехарду с переменой фамилии в прошлом году? – скривил губы зельевар. – Но учтите, что, если завтра вам снова придет в голову идея сменить фамилию, то лучше подождать с этим хотя бы пару недель – а то вдруг передумаете.
После урока Снейп отозвал Гарри в сторону:
- И долго вы с Рахилли собираетесь разыгрывать семейную драму «он-первый-начал»?
- Я-то вовсе не хотел… - возмущенно начал слизеринец, но профессор остановил его движением руки:
- Можете рассказывать кому-нибудь другому, что вы вовсе не собирались нахамить вашему родичу, который только вчера освободился из-под ареста, изрядно подпортив себе в заключении и без того расшатанную нервную систему, и которому вскоре предстоит новое судебное разбирательство; а также, что вы весьма тактично намекнули ему, что его идеи относительно семьи и брака представляются вам нелепыми и устаревшими.
- Да я… - выдавил Гарри, чувствуя, как заливается краской.
- В самом деле, к чему вам проявлять понимание и терпимость, если у вас тьма собственных проблем… о которых вы не считаете нужным никому сообщать. – Пронзительный взгляд черных глаз впился в лицо студента, который едва успел прикусить язык прежде, чем принялся выкладывать декану истинную причину своих огорчений. Но, вспомнив о скептическом отношении профессора к пророчествам, он понял, что в ответ не получит ничего, кроме новых насмешек и потому, понурившись, пробормотал:
- Кажется, мы оба погорячились… Но я-то это признаю…
- …а ваш отец – твердолобый упрямец, погрязший в предрассудках, - кивнул зельевар.
- Но я вовсе не это хотел сказать, - смутился Гарри.
- А зря, - заметил Снейп, - потому что так оно и есть. Остается надеяться, что рано или поздно он придет в себя.
В последующие дни у всех обитателей Хогвартса складывалось впечатление, что на Слизерине проводится Конкурс кислых мин, причем Гарри и Драко уже сделались безусловными фаворитами. Впрочем, бывший гриффиндорец все же проигрывал окончательно струхнувшему товарищу, даже находя в себе силы подбадривать его:
- Парой лет раньше я бы решил, что ты задумал превзойти Гермиону, но теперь-то, надеюсь, до тебя дошло, что это бесполезная затея? На твоем месте я бы не волновался – после такой зубрежки, даже если ты все еще чего-то не знаешь, членам твоей дементор-комиссии это и подавно невдомек!
- Угу, - мрачно бросил Малфой, закрываясь от однокурсника очередным массивным томом.
- Ты бы хоть во французском попрактиковался, что ли! Кстати, Драко, а на ирландском ты писать не пытался?
- Нет, - буркнул слизеринец тоном, предназначенным вызывать внезапные воспоминания о недоделанном домашнем задании, недоеденном бутерброде или даже о невыключенном утюге у любого студента, но совершенно не подействовавшим на чрезвычайно дипломатичного и тактичного Гарри, который простодушно сообщил:
- А то мне тут кое-что надо перевести, а со словарем сидеть, по правде говоря, неохота…
- Мне тем более, - огрызнулся Малфой.
- Ну и ладно, - обиженно отозвался Гарри, оставив однокурсника наедине с его фолиантами и конспектами. После этого студент рассудил, что ему просто необходимо поговорить с кем-то более взрослым и опытным, чем он сам и его друзья, который, тем не менее, с достаточным сочувствием отнесся бы к его проблемам; по сию пору на эту роль существовал единственный претендент – профессор Люпин.
- Гарри, как хорошо, что ты зашел! – заметил оборотень с таким радушием, какого давно уже не выказывал при виде слизеринца. – Я и сам собирался пригласить тебя на чай. Слышал, что у тебя с твоим отцом возникли некоторые проблемы…
- Если это можно так назвать, - печально согласился Гарри.
Не показав вида, что уже внимал этой истории в изложении Снейпа, Люпин заново выслушал обстоятельства размолвки в семействе О’Рахилли, перемежаемые тоскливыми вздохами студента. Тот завершил свою речь словами:
- Теперь я понимаю, что сам повел себя не лучшим образом, но я просто не смог сдержаться…
- Конечно, это непросто сделать, когда оскорбляют твоего отца, пусть ты и не слишком хорошо его знал, и девушку… - Люпин сделал паузу, устремив внимательный взгляд на Гарри, и спросил: - Скажи мне честно, как ты относишься к Бастинде – это просто увлечение или что-то большее? Я понимаю, что лезу не в свое дело, но для меня это далеко не праздный вопрос: можно сказать, что я несу за нее ответственность – ведь я дружил с ее отцом. А дружба, зародившаяся в Азкабане – это совсем не то, что дружба на воле: там, где любое светлое чувство из-за своей хрупкости и недолговечности кажется до неправдоподобия прекрасным, простые человеческие отношения становятся величайшей ценностью.
- Я понимаю, - поспешно заметил Гарри. – И знаете, это точно не простое увлечение… но боюсь, что нам нельзя встречаться, - нехотя признался он. – Это не из-за отца… но, похоже, у Бастинды из-за меня будут одни неприятности… мне так кажется, – смущенно завершил юноша. Соблазн поделиться тем, что он узнал от кентавров, вновь был очень велик, но Люпин не стал настаивать:
- Решать тебе, для меня достаточно и того, что ее интересы для тебя важнее сиюминутных пожеланий.
- Профессор, вы ведь хорошо знали отца Бастинды… - нерешительно начал Гарри, вознамерившись прояснить смысл гневных слов названого отца.
- Понимаю, к чему ты клонишь, - усмехнулся оборотень. – Я, конечно, не слышал, что именно наговорил тебе О’Рахилли, но об этом не так-то трудно догадаться. Единственное, что я могу на это сказать: я готов поручиться, что Аврелий Гонт никогда не пошел бы на то, в чем его винит его твой отец.
- Но, сэр, вы говорили мне, что считали Сириуса виновным… - заметил студент, чувствуя, что ступает на крайне скользкую почву.
- Да, я действительно порой ошибаюсь в людях, если ты об этом, - спокойно отозвался профессор ЗОТИ. – И что немаловажно, меня не было в Азкабане в последние годы – в отличие от О’Рахилли. Но я все равно не могу согласиться с ним, хотя когда-то уверовал в то, что Сириус способен на столь чудовищное предательство; а может, именно из-за этого, - задумался оборотень. - Но, видишь ли, у меня есть основания считать Аврелия невиновным, - продолжил он. – Ведь, если бы он хоть на секунду допускал мысль о том, чтобы встать на сторону Того-Кого-Нельзя-Называть, он сделал бы это много лет назад, когда из-за своей непреклонности он подверг опасности семью – любимую жену, трех маленьких дочек – получив взамен лишь бесчестье и стены Азкабана в качестве последнего пристанища.
- Вы говорили, что его оклеветали? – осторожно подбросил Гарри, стремясь подтолкнуть профессора к нужной ему теме и при этом не выдать своего интереса.
- И да, и нет… - в задумчивости произнес Люпин. – В любом случае, вменяемая Аврелию вина состояла лишь в том, что ему не повезло с родством…
- Среди его родни были Пожиратели? – Слизеринец обратился во слух, но Люпин, похоже, был не склонен к развитию этой темы:
- Как бы то ни было, важно лишь то, что Аврелий не пожелал пойти на поводу у голоса крови, хотя это открыло бы перед ним грандиозные перспективы…
- И это несмотря на то, что он женился на маггле? – скептически заметил Гарри.
- Если на то пошло, среди Пожирателей Смерти было полно полукровок, - рассудил оборотень, - а брак – дело поправимое… по крайней мере, с точки зрения Темного Лорда.
- Неужели для Волдеморта имели значение родственные чувства кого-то из числа его подданных? – продолжил расспросы юноша. – Если, конечно, мистер Гонт не представлял для него особой ценности…
Когда Люпин устремил на него полный подозрения взгляд, студент не выдержал:
- А может, он его родственником и был? Я имею в виду…
- Мог бы сразу сказать, что тебе уже все известно, - суховато заметил профессор.
- Если бы все… - виновато отозвался Гарри. – Так это правда? Что он был племянником Волдеморта?
- Не племянником, а кузеном, - без особой охоты сообщил оборотень.
- Как так? – Гарри принялся судорожно ревизовать свои довольно-таки скудные знания о хитросплетениях родственных отношений. – Ведь если его отец был шурином Волдеморта…
- Не Волдеморта, а Тома Риддла, - поправил его Люпин.
- Но ведь это один человек! – заявил слизеринец, невольно почувствовав гордость за свою осведомленность.
- Не один: их было двое, Томов Риддлов, - терпеливо разъяснил профессор.
- Так дед Бастинды был шурином… старшего? – пробормотал Гарри, похолодев от осознания ошибочности обнадеживающих построений Гермионы.
- Да, хотя я не могу поручиться за абсолютную достоверность этих сведений, не вижу причин, по которым Тот-Кого-Нельзя-Называть мог солгать насчет этого: скорее, ему выгодно было раз и навсегда откреститься от нежелательного родства. Видишь ли, порой голос крови оказывается выше голоса разума даже для тех, чьи человеческие чувства давно умерли… А может, Темный Лорд надеялся, что, заручившись поддержкой родственника, сможет достичь бóльших высот в избранной им Темной магии: подобный эффект был давно замечен, хотя до сих пор толком не изучен. О том, как насколько сильно Волдеморт к этому стремился, можно судить хотя бы по тому, сколько усилий пришлось ему затратить на поиски родственника, когда он узнал, что у него есть двоюродный брат: ведь Аврелий до встречи с ним сам не знал, кем был его отец, как бы странно это не звучало…
- Вот уж для меня – совершенно не странно, - с упреком заметил студент.
- Да, ты прав, Гарри, - с улыбкой отозвался Люпин. – Впрочем, тебе, наверно, неинтересны все эти дела далекого прошлого?
- Вовсе нет! – поспешил возразить слизеринец, потом, сообразив, что выказывает слишком явный интерес, добавил: - Раз уж все это так связано, может, мне не помешало бы знать…
Но профессор, похоже, сам был не прочь предаться воспоминаниям. Подлив себе чаю, он уточнил:
- Ты ведь кое-что знаешь о происхождении Того-Кого-Нельзя-Называть? – дождавшись кивка Гарри, Люпин пояснил: - В любом случае, я думаю, что тебе известно побольше моего: об этом имел самые отрывочные сведения и сам Аврелий, а мне открыл и того меньше… Поэтому я лучше расскажу лишь о том, что касается моего друга. Отец Аврелия, Морфин Гонт, был братом матери Темного Лорда и таким образом, как ты правильно заметил, шурином ее мужа, Реддла-старшего. Отсидев первый срок в Азкабане…
- Но ведь тогда не было никакого Азкабана! – перебил его Гарри.
- Нынешнего – не было, - назидательно заметил Люпин, - но если бы ты разделял интерес твоей подруги к истории, то знал бы, что Азкабаном тогда назывался не только остров, куда отправляли приговоренных к смерти, но и тюрьма для повинных в не столь тяжелых преступлениях. Это потом, когда в тюрьме, по сути, отпала надобность, ее ликвидировали, предоставив всем, вплоть до простых подозреваемых, возможность ознакомиться с нашим примечательным учреждением. Если не возражаешь, я продолжу?
Пристыженный студент лишь кивнул.
- Так вот, отсидев в первый раз три года из-за какой-то очередной эскапады, на которые, как я понимаю, он был мастер похлеще твоего папаши, Морфин вышел из тюрьмы, полный стремления отомстить обидчикам и начать новую жизнь – или, по крайней мере, хоть что-то изменить в старой. Если с первым совладать поначалу не представлялось никакой возможности, то со вторым наметились определенные сдвиги: вскоре он встретил Амалию Мейер – иностранку, не слишком хорошо изъяснявшуюся по-английски, но зато принявшую Морфина таким как есть и полюбившую его до потери сознания. Но вскоре выяснилось, что у Амалии были проблемы с сознанием самого что ни на есть неметафорического свойства: она страдала тяжелым психическим расстройством. Если Морфин и любил ее, то не настолько, чтобы посвятить жизнь душевнобольной, и он оставил бывшую возлюбленную, так и не узнав, что у нее должен был родиться ребенок. С его уходом Амалия совсем помешалась, и Аврелию, едва родившись, пришлось бороться сперва за свое существование, а потом и за жизнь матери. В возрасте одиннадцати лет он остался совсем один, и ему приходилось как-то пробиваться в жизни собственными усилиями: магического образования он не получил совсем никакого, но кое-что освоил самостоятельно и нашел работу в глухой провинции. Ему было уже за тридцать, когда он повстречал Анну Снитко – магглу из России, которая с детства грезила волшебными сказками. Из них получилась чудесная пара, хоть и не вполне обычная: крайне редко брачными узами соединяются волшебник и маггла, чаще в смешанных семьях выходит наоборот. Но долго наслаждаться спокойным существованием им не пришлось: Бастинда еще не появилась на свет, когда на горизонте объявился нежданный родственник. Предлагая Аврелию присоединиться, Волдеморт никак не ожидал столь решительного отпора со стороны скромного служащего, который никогда не хватал звезд с неба. Но, видимо, что-то от их фамильной непреклонности и бескомпромиссности передалось и кузену Темного Лорда, потому что никакие увещевания и угрозы не подействовали. Но для Волдеморта воссоединение с единственной родней имело особое значение, поэтому Аврелий не был уничтожен сразу после отказа – ему предоставили шанс передумать. А чтобы мысли шли в правильном направлении, однажды в их доме появились мракоборцы, и Аврелия Гонта обвинили в пособничестве Тому-Кого-Нельзя-Называть на основании «неопровержимых» доказательств: в Аврорате тоже были люди, подпавшие под влияние Темного Лорда. Но и это не смогло склонить его на сторону Волдеморта, хотя Аврелия ожидало пожизненное заключение в Азкабане; поэтому для него стало определенной удачей знакомство с Дэвидом Уолтером, который на тот момент сбился с ног, подыскивая себе помощников: Гонт стал третьим работником РСД, после самого Уолтера и Рахилли. Но отношения с твоим названым отцом у него не заладились, возможно, потому, что Аврелий был наполовину англичанином.
- А Уолтер разве нет? – встрял Гарри. – Нет, у меня нет провалов в памяти, - поспешил заверить он Люпина, который наградил его странным взглядом, - но ведь по легенде Уолтер не имел к Рафферти ровно никакого отношения, а фамилию взял, как я понимаю, сугубо английскую?
- Да, по задумке Министерства так и было, - согласился оборотень. – Но вскоре Уолтеру пришлось признать, что его мать была ирландкой – потому что иначе объяснить его бормотание на гэльском в минуты задумчивости было чертовски сложно. По этой причине для О’Рахилли директор сделался единственным достойным уважения человеком в том проклятом месте, не считая Эштона; правда, как этот втерся к Луню в доверие – для меня до сих пор остается загадкой, учитывая, что в его жилах, вне всякого сомнения, текла неразбавленная кровь исконных врагов О’Рахилли. Но Эштон всегда был на редкость пронырлив, так что его анимагическая форма была вовсе не случайна…
- Но Бастинда говорила, что обвинения с ее отца сняли, - прервал его слизеринец. – И что его дело вела Кармела Амбридж, как и отца.
- Да, кажется, оно у Амбридж было одним из первых, - согласился Люпин, - но она уже тогда хорошо показала себя, несмотря на то, что общественное мнение было настроено против обвиняемого. После того, как Аврелия оправдали, ему больше не было необходимости оставаться в Азкабане, он мог вернуться к нормальному существованию…
- …но почему же он этого не сделал? – не выдержал Гарри.
- Я ему задал этот же вопрос: в конце концов, не считая того, что времяпровождение в Азкабане никому, кроме дементоров, не могло показаться приятным, он ведь отвечал за свою семью, за малолетних детей, которые росли без отца. Но Аврелий ответил мне, что он не мог оставить Уолтера после того, как тот фактически спас его, оказав ни на чем не основанное доверие – он считал это предательством.
- И после этого отец считает, что отец Бастинды участвовал в заговоре? – потрясенно переспросил студент.
- Я уже говорил тебе, что я думаю на этот счет, - нехотя отозвался Люпин. – Но повторюсь: меня там не было, а Рахилли был – наверно, с точки зрения обычной логики, ему виднее. Но, думаю, ты не хуже меня понимаешь, что, когда близко знаешь человека, интуиция имеет куда больше веса в оценке его поступков, чем голые факты.
Гарри только кивнул, припомнив, сколько раз его самого огульно обвиняли Мерлин знает в чем, опираясь на «очевидные доказательства».
- Но, кажется, мы с тобой засиделись, - профессор встревоженно взглянул на часы. – Тебе следует поспешить в гостиную.
На следующий день Гарри был разбужен грохотом вещей, выпадавших из его собственной тумбочки. К своему немалому облегчению найдя очки в целости и сохранности, студент узрел Драко Малфоя, которого по щиколотки захлестнул прибой из предметов обихода Мальчика-Который-Выжил.
- Ну и бардак… - потрясенно произнес отпрыск благородного семейства.
- Какого дементора ты забыл в моей тумбочке?! – сурово вопросил у него потомок двух древних кельтских родов.
- Гм, кажется, я перепутал ее со своей… - растерянно признался Малфой.
- Более дурацкого оправдания я в жизни не слышал! – заявил Гарри.
- А про дементора – это было бестактно! – неожиданно заявил Гойл.
- Чего-о-о?! – От удивления Гарри едва не уронил очки с носа: после Гойла, учащего его тактичности, ему оставалось узреть лишь гигантского кальмара, дающего уроки изящных манер.
- У Драко сегодня комиссия по оценке его пригодности на звание директора Азкабана, вот чего! – добавил Крэбб.
Отметив, что это был, пожалуй, наиболее длинный поток более-менее связных слов, который ему доводилось слышать от рыхлого Малфоевского приятеля, Гарри отозвался:
- Правда? Ну тогда успехов!
Но Драко, похоже, не понял смысла его слов и, ограничившись кивком, принялся выбираться из исторгнутой им из тумбочки груды вещей однокурсника.
Всего пятью часами позже Люпин с несвойственной ему поспешностью принялся допытываться у Снейпа, едва тот появился из аудитории, где проводилась комиссия:
- Как все прошло?
Впрочем, отчасти на его вопрос ответили сперва О’Рахилли, который вылетел из аудитории вслед за зельеваром, хлопнув дверью с такой силой, что, если бы за ней кто-нибудь стоял, можно было бы смело отправлять его в Больничное крыло; затем - несколько членов комиссии, оживленно переговаривавшиеся с явным неодобрением в голосе; следом за ними – Малфой, который выглядел так, словно ему под заклятием «Империо» повелели изображать обезумевшую от горя Офелию, и наконец Руфус Скримджер, увенчанный гривой седых волос глава Аврората, который возмущенно втолковывал что-то растерянной пожилой волшебнице:
- Это уже не лезет ни в какие ворота: неужели кто-то действительно предполагал, что этот беспомощный юнец в состоянии совладать с дементорами?! Да он и шнурки, наверно, завязывает с третьей попытки – почему бы тогда просто не назначить первого попавшегося?
- Но Уолтер… - робко попыталась возразить его собеседница.
- Почему-то общеизвестный факт, что у Уолтера не все дома, не навел наших рассудительных коллег на мысль, что к его рекомендациям стоит подходить с известным скепсисом! – продолжал разоряться Скримджер. – Вы знаете, Муфалда, что я стараюсь воздерживаться от критики действующей власти, но это уже переходит всякие границы…
После того, как они скрылись за поворотом, Люпин вновь обратился к коллеге:
- Я полагаю, вопросы уже излишни…
На это Мастер Зелий мрачно отозвался:
- Могу сказать одно: ты многое упустил, избежав этого светопредставления…
- Драко не справился с заданиями? – сочувственно спросил оборотень.
Зельевар лишь махнул рукой:
- Понятия не имею, что с ним приключилось, но такое впечатление, что Малфой позабыл элементарнейшие заклятья, не говоря уже о таких, как Патронус или Анцерус; кроме того, он не смог ответить ни на один из теоретических вопросов, вплоть до того, что такое дементор.
- Наверно, это все волнение, - сокрушенно вздохнул профессор ЗОТИ.
- Скорее, это все О’Рахилли, - криво усмехнулся Снейп. – На меня все жалуются, что я запугиваю детей, но по сравнению с нашим коллегой я просто Песталоцци… С самого начала действа он принялся кидать на Малфоя такие взгляды, что, сказать по правде, я бы на месте парня сам изрядно занервничал. В результате экзаменуемый окончательно сдал позиции, а завершилось все тем, что Рахилли отвесил ему затрещину и наорал на членов комиссии.
- Н-да, это он напрасно… - пробормотал Люпин.
- Этот термин применим лишь к тем, у кого сохранилась хоть капля здравого рассудка, - подытожил зельевар.
При виде ошеломленного Драко Гарри в первую очередь также поинтересовался результатами дементор-комиссии; на это однокурсник устало ответил:
- Я провалился. По всем пунктам.
- Как это тебя угораздило? – потрясенно переспросил Гарри.
- Провалился – и все тут, - отрубил Малфой.
- И что теперь будет?
- Наверно, подыщут на мое место кого-нибудь другого… - Голос Драко звучал равнодушно, но Гарри послышался в нем отголосок удовлетворения, поэтому он подозрительно поинтересовался:
- Но мне казалось, ты уже решил стать директором?
- И что с того? – с вызовом спросил Малфой.
- Тогда с каких пор тебе наплевать на это?
Собеседник Гарри, казалось, смутился, но решительно заявил:
- Можно подумать, ты сам хотел бы его занять!
- Выходит, что ты просто сдрейфил, - не отставал бывший гриффиндорец.
- Не лезь в то, чего не понимаешь! – огрызнулся Драко.
- Да чего уж тут не понимать, - насмешливо заметил Гарри, - болтать мы все горазды, а как дементорами запахнет – так в кусты… Я, конечно, не знаю, что подумает Эвин на этот счет, но, боюсь, у ирландцев малость другое представление о мужественности…
Если Гарри и ожидал всплеска эмоций со стороны давнего врага, то проявленная им экспрессия все равно стала для него полной неожиданностью: Малфой подскочил с места и заорал благим матом:
- Легко изображать из себя героя, когда спасаешь собственную шкуру! А все, кто не лезет вперед, размахивая флагом, выходит, трусы и предатели? Тебе никогда не приходило в голову, что для того, чтобы победить врага, нужна не только безоглядная отвага, но еще и мозги? Но уж ты-то точно не отказался бы от своей репутации героя магического мира ради такого сомнительного достижения! А Эвин поймет, что мной двигало… - его голос дрогнул, - даже если нам не суждено быть вместе! – После этого высказывания Малфой покинул гостиную, оставив Гарри недоумевать, что он вообще имел в виду.
- По крайней мере, он реалистично оценивает свои возможности, - буркнул он, осмыслив последнюю фразу однокурсника.
Глава 31. Ирландские каникулыС Бастиндой в последнее время Гарри не удавалось перекинуться и парой слов: поначалу, после размолвки с отцом, он сам избегал общества девушки, поскольку хотел собраться с мыслями; а потом, когда парень немного пришел в себя, ему было просто не найти удобного момента для беседы: хаффлпаффка либо куда-то спешила, либо казалась крайне занятой, либо просто целыми днями не попадалась на глаза. Юноша надеялся, что это не связано с тем, что новообретенная подруга обиделась на его странное поведение.
Наконец Гарри удалось застать Бастинду в библиотеке, судя по ее виду, не слишком увлеченной свитками пергамента и книгами, которыми она обложилась. Приблизившись, слизеринец смущенно поздоровался, и к его облегчению, девушка как ни в чем не бывало улыбнулась ему в ответ.
- Надеюсь, у тебя не было, гм, неприятностей, связанных с Военными действиями? – вкрадчиво поинтересовался Гарри.
- А как ты догадался? – удивленно воззрилась на него хаффлпаффка. – Наверно, это все из-за того, что твой отец узнал про наше свидание.
Парень про себя порадовался, что не придется объяснять деликатные причины своего семейного конфликта, и понуро кивнул:
- В общем-то, да, ты была права, - однако потом поспешно добавил: - Но это ничего не меняет, а мой отец может возмущаться, сколько ему вздумается! – Рядом с Бастиндой все мысли Гарри о том, что он должен поставить в их отношениях жирную точку ради безопасности магического мира отошли куда-то на дальний план. – И я не допущу, чтобы из-за меня он начал тебя третировать…
- Да в общем-то, он и раньше меня не особенно любил, - пожала плечами Бастинда, - и сейчас не то чтобы зверствует: подумаешь, снял пару баллов и понизил оценку за эссе – так что, не стоит ссориться с ним еще и из-за этого. В принципе, профессора О’Рахилли можно понять: он ведь считает, что мой отец…
- Слышал я эту историю, - прервал ее Гарри: ему вовсе не хотелось, чтобы девушка лишний раз ворошила тяжелые воспоминания. – Но профессор Люпин считает, что это просто невозможно, и, знаешь, я больше склонен верить ему.
- Это потому, ты что хочешь сделать мне приятное, - уныло заметила Бастинда. – А на самом деле ни ты, ни я, ни даже профессор Люпин этого знать не можем. Но мне всегда хотелось выяснить правду, какой бы она ни была. – Гарри поразился вспыхнувшей в серых глазах девушки мрачной решимости, преобразившей добродушное лицо хаффлпаффки.
В этом году Рождественские каникулы должны были начаться несколько позже – очередная «привилегия» семикурсников, которых в преддверии Т.Р.И.Т.О.Н. преподаватели рады были бы засадить за учебу и в самый сочельник, если бы это было возможно, хотя о занятиях в отнятые от отдыха дни студенты все равно помышляли в последнюю очередь, предпочитая слоняться по замку и обсуждать грядущие праздники.
Для Гарри наступление каникул не предвещало ровным счетом ничего хорошего – совсем как в старые добрые времена. Наверное, ему было просто не суждено спокойно отправиться на каникулы к любящим, или хотя бы знакомым ему, родственникам: поместье лежало в руинах, с отцом и дядей в одном лице он рассорился, Снейп, понятное дело, ни за какие коврижки не согласился бы терпеть его все каникулы, а Дамблдор, который, пусть и не всегда удачно, но все же как-то решал жилищные проблемы Гарри, оказался вне зоны доступа.
Поэтому вопрос Рона: «А ты где собираешься провести Рождественские каникулы?» – застал его врасплох:
- Не знаю, - мрачно ответил Гарри. – Наверно, останусь здесь: Дурсли меня явно не ждут, вместо двух моих домов теперь пустое место, и мне кажется, что зима – не лучший сезон, чтобы приводить в порядок остальные.
- Я имел в виду… может, поедешь с нами в Нору?
- Я уже отпросилась у родителей, - поспешно добавила Гермиона.
- Ну, если твои родители меня пригласят… - отозвался Гарри, про себя уже решив, что это определенно лучшая идея из имевшихся в его распоряжении.
Но бочке меда суждено было повстречаться с емкостью куда более неприятного вещества: на последнем собрании Слизерина, когда Гарри без задней мысли ответил на вопрос Снейпа, что собирается провести каникулы с семьей Рона, декан хмуро заметил:
- Не так шустро, Поттер.
- Неужто вы вправду жаждете моего общества, профессор? – не удержался студент.
- Не особенно, - заверил его зельевар. – Но боюсь, что среди наших общих знакомых хватает тех, кто жаждет вашего общества ничуть не больше моего, но почему-то не в меру озабочен вопросом вашего местоположения. И к числу их представителей, не самых, правда, ярких, относится ваш отец, которого вы, по-видимому, не удосужились поставить в известность о своих планах, в противном случае ваш вид не был бы столь жизнерадостным.
Настроение Гарри и впрямь мгновенно изменилось в соответствии с ожиданиями Мастера зелий:
- Но он мне сам заявил, что ни видеть, ни слышать меня не желает!
- Возможно, так оно и есть, - непреклонно отозвался профессор. – Но у него есть некоторые обязанности, которые он добровольно, пусть и несколько необдуманно принял на себя полгода назад. И одним из их аспектов является почетная обязанность определять, где именно вам стоит провести каникулы.
- Ладно, я у него спрошу, - проворчал слизеринец, уже немного сожалея о тех временах, когда родня имела в отношении парня одно-единственное пожелание: видеть его как можно реже.
Гарри бы еще полдня промыкался под дверью кабинета названого отца, если бы профессор О’Рахилли сам не выглянул в коридор – словно почувствовал.
- Чего тебе? – спросил он хмуро.
- Поговорить, – вздохнул Гарри, порадовавшись, что дядя не накинулся на него с криками прямо с порога: ведь обычно профессор Военных действий не тратил время на такие мелочи, как прелюдии к вспышкам гнева.
- Заходи.
Гарри последовал за ним, собрав в кулак всю свою гриффиндорскую решимость.
– Я насчет каникул… Может, ты будешь не против, что я проведу их с семьей Рона, в их коттедже, «Норе»? Разумеется, я буду осторожен, и все такое, и вообще, они заботятся о моей безопасности еще больше, чем я сам…
- Еще как буду, - перебил его профессор. – Мы уже решили, где ты проведешь каникулы.
- Кто это – «мы»? – возмутился парень.
- Я, Снейп, Люпин и Аластор Хмури. Они говорили, что Уизли были бы не против тебя принять, но с точки зрения безопасности…
- И Люпин?! – воскликнул Гарри, пропустив мимо ушей остальное.
- Между прочим, эта идея принадлежала именно ему, - нетерпеливо заметил О’Рахилли.
- Что за идея? – угрюмо переспросил слизеринец.
– Ты помнишь Бронах О’Рахилли? – отозвался профессор. – Снейп говорил, что вы знакомы.
- Моя… тетя? Со слушанья?
- Да, и ты отправишься к ней.
- Один? – с вызовом поинтересовался Гарри, где-то в глубине души сохраняя надежду, что названый отец вызовется его сопровождать, а там, быть может, и сменит гнев на милость: все-таки Рождество! Но Рахилли невозмутимо отозвался:
- Люпин наверняка будет там ошиваться. Доставит тебя отец Финнигана – с ним я уже связался.
- А где это вообще? – угрюмо поинтересовался студент.
- В Ирландии, - буркнул Лоэгайре, явно не собираясь распространяться.
Гарри уже собирался было сделать первый шаг к примирению, памятуя нотации профессора Снейпа и советы друзей; но тут его названный отец вздумал сделать замечание:
– Надеюсь, что там ты наконец выкинешь из головы эту девицу.
Слизеринец так и замер с открытым ртом, но секунду спустя пришел в себя:
– И не подумаю!
Лицо профессора Войны потемнело; у Гарри промелькнула мысль, что, наверно, именно в таком состоянии люди, подобные его названому отцу, начинают кидаться Непростительными заклятьями.
- Если бы твоя глупая влюбленность касалась только тебя одного, то я спокойно предоставил бы тебе путаться, с кем вздумается; но когда речь идет о
моей семье, я не могу тебе этого позволить!
- Если верить твоим же словам, мое родословное древо исковеркано так, что дальше некуда! – крикнул Гарри в ответ. – После того, как матери пришла в голову идиотская мысль выйти замуж за моего проходимца-отца, которому, между прочим, его неразбавленная ирландская кровь не помешала испоганить жизнь и себе, и всем своим близким! Да и остальные наши предки тоже оставили о себе не самые лучшие воспоминания…
В ответ он получил звонкую пощечину, отшатнувшись к столу – от неожиданности парень едва удержался на ногах.
– Теперь я понял, почему ты так легко нашел общий язык с Дурслями, - тихо сказал Гарри после секундной паузы. – Можешь считать себя свободным от всех родственных обязанностей. – Он развернулся к двери; на пороге до него донесся негромкий оклик О’Рахилли, но слизеринец не обернулся: пожалуй, на его долю достаточно семейных радостей.
- Так что, накрылось мое рождество чугунным котлом. – Этой фразой Гарри завершил свое повествование о том, как на перспективе провести каникулы в «Норе» был поставлен жирный крест.
- Ну это уже ни в какие рамки не лезет! – возмутился Рон. – Ладно бы он еще сам со Снейпом и Люпином сторожил тебя все каникулы, а не отсылал к гриндилоу на рога! Твоя тетя, насколько я помню, маггл – и как это, по его мнению, согласуется с понятиями о безопасности?
- Не знаю, - мрачно отозвался Гарри. – Но выяснять не собираюсь.
- Может, там не так уж плохо, - поддержала его Гермиона. – По крайней мере, у тебя будет шанс получше узнать свою тетю…
- Ага, теперь, когда отца у меня, считай, уже нет, - окончательно скис слизеринец.
Девушка беспомощно переглянулась с Роном, и тот обнадеживающе заметил:
- В таком случае, как твой, может, оно и лучше…
Хотя прежде бы Гарри от души возмутился, на этот раз он только печально вздохнул в ответ.
На следующее утро его разбудил Малфой.
– Вставай, там тебя уже Финниган дожидается. Ты хоть вещи собрал?
- Собрал, - буркнул Гарри, неспешно выуживая одежду из-под кровати. Мозг отказывался осмысливать действительность, и пока это его вполне устраивало.
Спустя минут десять он уже был одет, умыт и даже догадался спросить у однокурсника:
- А ты что, не собираешься домой?
- Меня ждет увлекательнейшее Рождество с О’Рахилли в роли Санта-Клауса, - скривился Малфой. - Я же провалил экзамен.
- Да уж, тебе не позавидуешь, - сочувственно отозвался Гарри. – Ты главное меня при нем не упоминай, тогда, может, и обойдется…
- Да я уже в курсе, из-за кого в последнее время он напоминает помесь соплохвоста с бубонтюбером, - хмыкнул Драко. – Давай топай отсюда. Я тебе напишу, если с твоим папашей что случится.
- Не стоит беспокоиться, - буркнул Гарри, но подумав, добавил: - Спасибо.
В холле его уже поджидали Симус Финниган с чемоданом и рослый мужчина с рыжеватыми волосами, карими глазами и смутно знакомыми Гарри чертами лица – по-видимому, отец однокурсника. Он решительно пожал руку слизеринца:
- Айлиль. Приятно познакомиться, Гарри.
- М-мне тоже, - промычал в ответ студент, судорожно пытаясь сообразить, было ли первое слово именем мужчины или каким-то заковыристым ирландским приветствием, и как в последнем случае полагается отвечать. Однако времени на раздумья ему не дали: подхватив их с Симусом чемоданы, его новый знакомец предложил:
- Ну что, парни, двинемся?
Гриффиндорец с готовностью кивнул, проследовав за ним к выходу из холла. Гарри пошел следом, про себя размышляя, что мистер Финниган показался ему каким-то… недостаточно солидным для семейного человека в летах – на вид ему было не меньше сорока. Не говоря уже о таких примерах, как дядя Вернон или Люциус Малфой, каждый из которых прямо-таки истекал самодовольством на свой лад, даже мистер Уизли на фоне отца Симуса представлялся образцом степенности; да что там, даже непутевый названный отец Гарри старался хоть как-то соответствовать образу главы семейства. Пожалуй, больше всего предполагаемый мистер Финниган напомнил слизеринцу Сириуса, для которого лет, проведенных в Азкабане, словно и не бывало.
- Ты ведь не бывал у Бронах раньше? – прервал его размышления мужчина. – Тебе там понравится, будь уверен.
- Спасибо, - отозвался Гарри, все еще сомневаясь: стоит ли ему называть отца приятеля по имени, или все же лучше использовать более официальное обращение?
- Ничего, что я с тобой так фамильярно? – спросил тот, словно угадав мысли юноши. – Просто Симус нам так о тебе уши прожужжал, что у меня сложилось впечатление, что мы уже добрые приятели.
- Конечно! – поспешил заверить его Гарри.
- Надеюсь, на Рождество мы с тобой увидимся – если не запрягут на службе. Мы ведь все собираемся у твоей тети – такая у нас традиция. А этот прыщ, твой папаша, не соизволит явить свой лик общественности?
Гарри поневоле запнулся: конечно, на пике размолвки он про себя именовал своего названного отца и более резкими эпитетами, но это прозвучало, мягко сказать, неожиданно. Он пробормотал:
- Боюсь, что нет…
- Чего еще от него ожидать, - уныло согласился мистер Финниган. – О’Рахилли всегда держались особняком, даже со своими общаться и то брезговали. Надеюсь, хоть ты не в них пошел?
- Моя родня со стороны матери – вообще профессор Снейп, - отозвался Гарри. – Симус вон знает, что это такое.
- Ага, они с О’Рахилли определенно нашли друг друга, - подтвердил его слова гриффиндорец. – Кстати, здесь уже, вроде, аппарировать можно!
- Ну что же, не будем медлить, - заметил Айлиль. Симус взял его за руку, Гарри последовал примеру приятеля и вскоре испытал знакомое чувство, словно его, как юного и крайне наивного пескаря, внезапно поддели на крючок.
Первой, кого он увидел, была его тетя Бронах, которая поджидала их перед невысоким, распластавшимся по земле строением.
- Спасибо, Айлиль! – поприветствовала она в первую очередь их сопровождающего студентов. – Рада видеть, Гарри, Симус!
- Доброго дня, мисс О’Рахилли! – уважительно отозвался Финниган.
- Не зайдешь на минутку? – Она вновь обратилась к отцу Симуса.
- Что ты, Шэнна с меня шкуру снимет, - усмехнулся тот в ответ. – Небось уже готовится отправить меня на пересдачу экзамена по аппарации.
- Передавай привет ей и Шону! – велела ему Бронах вдогонку.
Оставшись с Гарри наедине, мисс О’Рахилли взяла из его рук клетку с Буклей и направилась к дому, жестом пригласив следовать за собой.
- Сказать по правде, твой визит стал довольно неожиданным… - призналась она юноше, и тот тут же принялся мрачно размышлять о том, что его несчастная дальняя родственница оказалась крайней в длинном ряду тех, кто только и мечтает от него избавиться.
- …но я очень рада твоему появлению, и это не просто слова: видишь ли, в чем мы с тобой похожи, так это в том, что из родни у меня остались только ты да Лоэгайре. Но с ним мы с некоторых пор в ссоре. Впрочем, ты, насколько я поняла по расплывчатому письму Люпина, тоже.
- Он хочет женить меня на ирландке, - буркнул Гарри. – То есть, я не хочу сказать, что я настроен против ирландцев, - торопливо добавил он, - но так получилось, что у меня уже есть девушка, и она – англичанка…
- О-о-о, представляю, что это было, - сочувственно протянула Бронах. – Когда я спросила у твоего прадеда, Руадана – он был мне вроде дяди – как бы он отнесся к тому, что я встречаюсь с англичанином, он ответил лаконично: «Убил бы» - и, знаешь, не думаю, что он шутил. Но не сказала бы, что это меня остановило, - заговорщически подмигнула она юноше. Тот на мгновение задумался: что же случилось с тем англичанином, раз его тетя до сих пор «мисс»? Но почел за нужное не уточнять – и из-за деликатности вопроса, и опасаясь узнать, что печальную судьбу ее воздыхателя предопределило наличие у девушки не в меру грозных родственников.
Тем временем, они достигли входа, и строение, снаружи представлявшееся тесным и неказистым, внутри оказалось просторным залом, уставленным длинными столами и лавками, со стойкой у дальней стены, где рыжеволосая девушка торопливо принялась протирать стаканы при виде вошедших; кроме нее в помещении находилось только двое молодых парней, которые, по видимому, вели с ней оживленную беседу до появления Гарри с тетей.
- В это время здесь почти никого не бывает, - пояснила она студенту, - зато ближе к вечеру народу набивается столько, что фундамент трещит по швам. Но ты не волнуйся, на втором этаже шума практически не слышно, так что сможешь спокойно спать хоть в Сочельник, если, конечно, пожелаешь. А сейчас, ты уж извини, надо готовиться к сегодняшнему вечеру – хотя я уже битую неделю только этим и занимаюсь: с каждым годом эти приготовления отнимают все больше времени. Пойдем, я дам тебе перекусить, а потом можешь погулять, или отдыхать – как пожелаешь.
- А может, я, э-э-э, помогу? – Гарри был не слишком увлечен перспективой без толку слоняться по окрестностям в ожидании вечера.
- Конечно, - обрадовалась Бронах, - сказать по правде, сейчас каждая пара рук на вес золота. – Она смерила парней у стойки красноречивым взглядом, и один из них тут же схватился за метлу, а другой нарочито громко бросил:
- Дорин, я, пожалуй, помогу наколоть дров!
Судя по тому, как смущенно захихикала девушка у стойки, а Бронах с улыбкой заметила:
- Это было бы крайне мило, Майкл! – Гарри заключил, что это было исключительным актом доброй воли со стороны парня.
- Вот только… гм… - Гарри покосился на девушку, которая безмятежно терла стакан, по впечатлениям Гарри, все тот же самый, что и при их появлении; проследив направление его взгляда, Бронах махнула рукой:
- Дорин и Эйдан – сквибы, так что можешь спокойно использовать магию – боюсь, что без нее тут и не управиться.
- А…
- А Майкл – волшебник. Только вообще-то это у нас не имеет такого значения, как у вас в Англии – тут все равно все с рождения знают, что магия существует, поэтому особенно скрываться и не приходится.
Дальнейшие полдня пролетели для слизеринца совершенно незаметно: он судорожно пытался вспомнить разнообразные полезные в хозяйстве заклинания, вызывая приступы безудержного веселья у Дорин; под вечер у него даже мелькнула мысль, что жениться на ирландке само по себе было не такой уж плохой идеей – конечно, если бы он не был знаком с Бастиндой.
К наступлению темноты их совместными усилиями незамысловатое убранство зала полностью преобразилось: повсюду сверкало серебро магического инея, терпкий аромат пушистых еловых ветвей перебивал даже соблазнительные запахи кухни, а под потолком, словно заблудшие шаровые молнии, плавали золотистые шары – плоды неудачных попыток Гарри создать некое подобие звездного неба. В момент, когда Гарри, по наущению Дорин, пытался заколдовать висящий на стене пучок омелы так, чтобы он при появлении под ним двоих людей начинал играть какую-нибудь простенькую, но приятную мелодию, дверь открылась, и в зале появился профессор Люпин с внушительными коробками в руках. Парень тут же спрыгнул со стола, не расслышав тихое шипение зачарованной им веточки омелы: «Тебе надо – сам и пой…»
- Гарри, это тебе. – Оборотень протянул юноше небольшую коробку. Разворачивая ее, краем уха парень услышал восторженный визг Дорин, которой, по-видимому, досталось что-то на редкость симпатичное; а его собственным подарком оказалась…
- Э-э-э… - Гарри повернулся к профессору, вертя в руках потрепанную записную книжку с пожелтевшими страницами, к которой сбоку было приделано что-то вроде старомодной трубки для прослушивания легких. Получить подобный подарок от Дурслей было для него вполне в порядке вещей, но от Люпина он все-таки ожидал чего-то другого.
К слову, бывшие дядя с тетей безмерно удивили его с утра пораньше, прислав ему большую коробку конфет и красивую открытку; впечатление подпортил разве что выведенный аккуратным почерком тети Петунии постскриптум: «Не забудь передать привет отцу!»
- Да сейчас, - буркнул юноша, запихивая открытку под дно коробки.
Подарки от друзей, разумеется, порадовали его не в пример больше: Гермиона презентовала почтовое устройство в виде снитча, которое размером и поведением напоминало Ронового Сычика, а друг – коробку шоколадных лягушек и галеон с запиской: «Уж этот-то настоящий! В помощь голодающей ирландской аристократии». От миссис Уизли на сей раз ему перепали темно-зеленые вязаные варежки, шарф и шапка, а Луна все-таки сделала его счастливым обладателем амулета из душистого горошка.
Люпин не спешил разрешить недоумение Гарри относительно подарка, потому что в этот самый миг в зале появилась Бронах.
- Давно не виделись, Рем! – улыбнулась она, складывая руки на груди; и слизеринцу показалось, что определенных успехов в обработке омелы он все же достиг. И хотя парень понял, что появление профессора в таверне обусловлено не только его, Гарри, присутствием, его это ничуть не расстроило.
- А, Гарри, я тебе так и не сказал – это универсальный переводчик. – Люпин наконец обратил внимание на студента, застывшего с его подарком в руках. – Если ты все-таки станешь дипломатом, он станет для тебя просто незаменим. Напиши-ка в нем что-нибудь.
Парень раскрыл книжку и увидел, что вместо наименований дней недели или чисел, как это обычно бывает в маггловских еженедельниках, сверху значились наименования разных языков – каждый на своей странице, причем с одной стороны они были написаны по-английски, а на другой – по-видимому, так, как они назывались между своими – по большей части это было нечто нечитаемое, вроде иероглифов или арабской вязи. Подумав, Гарри написал на странице, где значилось «Ирландский»: «С Рождеством!» - но ничего не произошло.
- Переверни, - предложил Люпин.
Слизеринец последовал его совету – и на обратной стороне, надписанной «Gaeilge», прочитал: «Nollaig Shona!»
- Вот это штука! – восторженно отозвался он.
- К сожалению, теперь таких уже не делают, - заметил профессор. – Поэтому пришлось поискать старый… Но, насколько я понял, этот переводчик совершенно исправен. Он немного улавливает и на слух – если сказать то, что хочешь перевести, в раструб – но надо произносить очень четко: боюсь, что эту функцию не доработали еще при создании. И профессор Снейп меня точно отравит, если я скажу, что идея принадлежала ему, - бросил Люпин между делом.
- Постараюсь не показать вида, что я ему благодарен, - улыбнулся Гарри в ответ.
С появлением Люпина работа над украшением зала пошла еще более споро, но толком закончить начатое им так и не дали: вскоре помещение начало заполняться людьми. Сначала тетя пыталась знакомить новоприбывших с Гарри, потом, по-видимому, поняла, что на данном этапе это уже бесполезно и вернулась к хлопотам, которых прибавилось с появлением гостей. Однако юноша вовсе не чувствовал себя потерянным в этой веселой суматохе – тем более, что Люпин не спускал с него глаз, все вокруг приветливо улыбались и, к его облегчению, говорили не на ирландском, а на вполне нормальном английском, разве что, с легким акцентом. Углядев в толпе отца Симуса, с которым Гарри свел знакомство не далее как этим утром, он радостно выпалил:
- Здравствуйте, мистер Финниган! Счастливого Рождества!
- Счастливого Рождества, Гарри, - охотно отозвался тот. – Но, строго говоря, я, скорее, мистер Крейде; чтобы не путаться, лучше зови меня по имени.
Откуда-то сбоку вынырнул сам однокурсник слизеринца, подтянув за рукав очень похожего на него мужчину с коротко стрижеными волосами песочного цвета, и радостно сообщил:
- Знакомься, Гарри, это – мой отец!
- А это тогда кто? – в растерянности брякнул парень, оборачиваясь к Айлилю.
- Тоже мой отец… - Симус невольно прыснул, взглянув на озадаченное лицо Гарри: - Пойдем, я тебе все объясню.
- Так что, Айлиль – твой отчим? - предположил слизеринец.
- Отцы они мне оба, хоть Айлиль – приемный. Но это почти одно и тоже: в семьях ирландских волшебников дети часто вообще воспитываются у приемных родителей, а родных едва знают – такая традиция…
- А мистер Финниган… - начал было Гарри.
- Если ты об отце, то он не Финниган, - поправил его однокурсник.
- Ну хоть ты-то – Финниган? – в отчаянии бросил парень.
– Я-то да, - успокоил его Симус, - но у меня фамилия матери.
- Это что, тоже традиция?
- Да в общем-то, нет, - несколько смутился гриффиндорец. – Но фамилия моего отца – Эвери… Думаю, дальше все ясно.
- Э… Эвери? – Слизеринец непроизвольно ухватился за стол.
- Да не дергайся ты, просто однофамилец, - поспешил успокоить его Симус. – Уверяю тебя, мой отец – совершеннейший маггл и к Пожирателям смерти имеет не больше отношения, чем Хагрид к бальным танцам. Но они с мамой решили, что в магическом мире я лучше устроюсь с не столь заметной фамилией. Вообще-то, я мог бы с тем же успехом взять и фамилию приемного отца, но в этом отношении она не многим лучше папиной.
- А тут-то в чем дело? – без задней мысли поинтересовался Гарри: то, что он умудрился тут же позабыть фамилию Айлиля, само по себе говорило о том, что ни в чем особо кошмарном приемный отец однокурсника замешан не был.
Однако судя по многозначительному хмыканью Симуса он очень даже ошибался:
- Его тетка, Мэвис Крейде, была матерью Того-Кого-Нельзя-Называть-При-О’Рахилли, - доверительно сообщил он.
- А это разве не я? – уныло поинтересовался Гарри.
- Бреогана Рафферти, - пояснил его однокурсник. – А Айлиль, выходит, его кузен. Поначалу это порядком мешало ему при продвижении по службе…
- Кузен? – тихо переспросил слизеринец, силясь не выказать волнения. Он покосился в сторону Айлиля, который о чем-то беседовал с мистером Эвери, и наконец понял, кого напоминал ему ирландец: в чертах его лица определенно наблюдалось сходство с бабушкой Гарри!
- Он тебе, получается, дальний родственник – через Рафферти – ведь тот был женат на твоей тете… - Симус пустился в рассуждения, не замечая уплывшего в пространство взгляда товарища, который набрел на еще более неожиданную мысль:
- Выходит, что у тебя трое родителей? – внезапно прервал он гриффиндорца.
- Ну да, трое, - удивленно отозвался тот. – А что?
- Нет, ничего… Когда там бишь у тебя День Рождения?
Глава 32. Тем временем...Рождество профессора О’Рахилли проходило далеко не так весело. За сдвинутыми столами ему пришлось сесть рядом с Флитвиком, который бросал на него косые взгляды, полные чего угодно, кроме безоговорочной Любви к Ближнему, символизируемой праздником. По другую руку от него восседал Снейп, также не склонный к дружеской беседе. Справедливости ради, уныние, охватившее преподавательский состав, имело причиной отнюдь не только разногласия в древнем ирландском семействе: все то и дело посматривали в сторону места, которое обычно занималось Дамблдором, а нынче вмещало в себя профессора Келтхайра. Впрочем, на настроение престарелого друида тягостное молчание, нависшее над столами, казалось, не имело никакого действия: он бодро втолковывал что-то своему лучшему и, по совместительству, единственному ученику, на лице которого на протяжении монолога отображалось все большее недоумение и замешательство. Наконец МакГонагалл не выдержала, перебив его:
- Профессор Келтхайр!
- Да, Минерва? – с готовностью отозвался тот. – И все-таки, «Минерва МакГонагалл» звучит довольно своеобразно, - между делом заметил он, - как думаешь, Кормак? – Решивший было воспользоваться долгожданным перерывом в монологе наставника Шэннон от неожиданности подавился бифштексом и посему вынужден был ограничиться жестикуляцией, то ли пытаясь выразить полное согласие с учителем, то ли давая понять, что ему требуется срочная медицинская помощь. Не дождавшись ответа, Келтхайр бросил в пространство: - Вот чем современным родителям не угодило имя Этайн?
- Разве что распространенностью, - буркнул Флитвик. – Даже я знаю нескольких и боюсь предположить, какой процент они составляют от женской половины магов Ирландии.
- Ну и что? – невозмутимо заявил друид. – По мне, так это даже к лучшему – а то сначала им дают оригинальное имя, потом они начинают задаваться, а после от них вообще спасу нет – и кто-то еще удивляется своенравности наших женщин…
Шэннон издал громкий кашель явно одобрительного характера, Снейп хмыкнул, тут же деловито принявшись ковыряться в тарелке под испепеляющим взглядом МакГонагалл, и даже О’Рахилли фыркнул, на мгновение расставшись с тоскливым выражением лица. Декан Гриффиндора, у которой на щеках вспыхнули розовые пятна, решительно сменила тему:
- Профессор Келтхайр, я всего лишь хотела спросить, не слышали ли вы чего-либо о Дамблдоре? Когда он неожиданно… отлучился в начале учебного года, он оставил нам записку, что появится к Рождеству…
- Чтобы мы
не ждали его до Рождества, - угрюмо поправил ее зельевар. – А это большая разница, особенно в случае нашего директора.
- Но все-таки, - Спраут поддержала МакГонагалл, - может, вам хоть что-нибудь известно? Ведь профессор Дамблдор сам попросил вас занять его место, а это значит, что изо всех нас вы беседовали с ним последним…
- …насколько нам известно, - вставил Снейп.
- Да хоть бы и вообще… - чуть слышно заметил О’Рахилли, удостоившись весьма чувствительного тычка локтем под ребра со стороны декана Слизерина.
- Не возьмусь утверждать, что мне на самом деле известны намерения нашего общего коллеги, - отозвался заместитель означенного директора, - но уверен, что он не заставит вас долго мучиться неизвестностью. У Альбуса Персиваля Вулфрика Брайана Дамблдора есть одно несомненное достоинство – он всегда держит слово…
В этот момент все сидевшие за столом женщины, от первокурсниц до строгого гриффиндорского декана, в единый голос ахнули, а мужчины, хоть и были более сдержанны в проявлении эмоций, повскакивали со стульев.
- …и умеет эффектно появляться, - не без ехидства закончил Келтхайр.
Хоть Дамблдор выглядел изрядно утомленным, он приветствовал коллег с неподдельной радостью, и те отвечали ему взаимностью – ликованием не озарились лица только у двух господ ирландского происхождения: О’Рахилли и Шэннона. Келтхайр же, раскинув руки, громогласно приветствовал директора:
- Наконец-то в эти стены вернулся настоящий хозяин! Надеюсь, что ты найдешь школу в целости и сохранности… по большей части.
- Нисколько в этом не сомневаюсь, - вернул ему ослепительную улыбку Дамблдор. – Прежде всего, я хотел бы извиниться перед всеми за внезапную отлучку… - радостно зашумевшие было студенты притихли, поняв, что директор будет держать речь, - …но, поскольку здесь присутствуют далеко не все, пожалуй, я отложу извинения и объяснения на потом. – Глаза старого мага хитро прищурились, и МакГонагалл не смогла сдержать досадливого вздоха. – Однако чувство такта мне подсказывает, что после столь длительного отсутствия я просто обязан хоть что-нибудь сказать. Поэтому признаюсь всем собравшимся, что месяцы, проведенные вдали от Хогвартса, стали для меня сущим мучением. Поэтому я хочу предложить всем вам под бой часов загадать одно желание: чтобы Хогвартс века спустя оставался подлинным домом для студентов и профессоров. – Улыбка директора внезапно потускнела, в голосе появились серьезные, даже печальные интонации: - Разумеется, ничто не вечно, и когда-нибудь Хогвартс прекратит свое существование; но давайте в этот день сплотимся в намерении воспрепятствовать его падению, насколько это в наших силах.
В наступившей тишине зазвучали гулкие удары часов. Если бы кто-либо из профессоров или студентов был бы не настолько захвачен общим порывом, чтобы иметь возможность спокойно оглянуться по сторонам, он отметил бы, что равнодушными к призыву директора не остались не только подопечные и верные сподвижники Дамблдора, которые твердили про себя заветное желание с такой серьезностью, словно это был, по меньшей мере, Непреложный Обет – многие даже шевелили губами, закрыв глаза – но даже Келтхайр и Шэннон, сосредоточенно нахмурившись, явно думали о том же. Когда бой часов стих, Дамблдор сказал:
- Спасибо вам. Ну а теперь не смею больше отвлекать вас болтовней рассеянного старика – тем более, что мне самому не терпится приступить к этому великолепному ужину.
- Ну что ты теперь скажешь о Дамблдоре? – обратился к коллеге Снейп, когда они покидали Главный зал. – По-моему, во время его речи ты едва не прослезился.
- Иди к дементорам, Снейп, - сердечно отозвался О’Рахилли.
- Ладно тебе, не бог весть какое обвинение, - отмахнулся зельевар. – Понятное дело, что действительно стоит пожелать процветания школе, в которую принимают студентов независимо от их происхождения… и героических деяний их предков тоже.
- У тебя что, появилась новая манера меня доводить, - начал выходить из себя бывший РСД-шник, - перемывая кости моим предкам? Хочу напомнить, что в этом ты далеко не оригинален – на данную тему прохаживались еще эти четверо Мымродеров.
- Но-но, ты же в школе, да еще профессор, - осуждающе заметил Снейп. – Причем некоторые их идеи, приходится признать, определенно были удачными: например, что хотя бы частичная маскировка твоего ирландского шовинизма сильно подняла бы тебя в глазах окружающих.
- Если ты опять об этом… - Судя по интонации О’Рахилли, любая последующая фраза коллеги была бы сочтена им достаточным поводом, чтобы развернуться и удалиться совершенно по-английски, невзирая на то, что это несколько противоречило основам его мировоззрения.
- Уж поверь мне, - сухо отозвался зельевар, - я бы с превеликой радостью больше никогда в жизни не употребил бы слова «Ирландия», а также его аналога в любом другом языке и всего словарного ряда, тематически с ней связанного; но, поскольку ты сам талдычишь об этом при любом удобном случае, на сей раз я решил принять превентивные меры.
Обдумав это заявление, О’Рахилли решил повременить с демонстративным уходом, а вместо этого изрек:
- Это все потому, что я ирландец! Если бы я открыто выражал свое национальное самосознание, будучи англичанином, ты бы наверняка возражать не стал.
- Определенно не стал бы, - прищурился Снейп. – Просто пристукнул бы в темной подворотне, чтобы не позорил мою собственную нацию. – В ответ на недоуменный взгляд приятеля он пояснил: - Все-таки в положении Пожирателя Смерти были свои плюсы.
На следующее утро в довольно-таки скромной кучке подарков профессор О’Рахилли откопал пакет из Министерства. Вскрыв его с далеко не радостными предчувствиями, он, к своему удивлению, обнаружил там синий шарф домашней вязки с незатейливыми белыми и бронзовыми узорами на синем фоне. К посылке прилагалась записка:
«Мистер О’Рахилли,
Сообщаю Вам, что новое слушание назначается на 21 января (прошу передать это также мистеру Снейпу, его присутствие как свидетеля вновь потребуется). Поскольку до заседания необходимо прояснить некоторые вопросы, предлагаю Вам встретиться в удобный для Вас день – как мне известно, уже начались школьные каникулы, поэтому, думаю, Вы сможете уделить мне немного времени. Разговор можно провести в Министерстве, но, учитывая, что у Вас, должно быть, имеются достаточно неприятные впечатления от нашего ведомства, я полагаю, что лучше организовать встречу в ином месте, чтобы эмоции не мешали Вам сосредоточиться на сути дела.
Кармела Амбридж, следователь.
P.S. Посылаю Вам шарф, чтобы Вы могли возвратить мой без ущерба для своего здоровья.
Счастливого Рождества!»
Читая сухое деловое письмо, Лоэгайре О’Рахилли не мог представить, сколько времени и усилий отняло составление этого сомнительного шедевра эпистолярного жанра. Сначала Амбридж долго соображала, стоит ли вообще что-либо писать: говоря по правде, насущной необходимости в личной встрече с обвиняемым не было, и достаточно было бы уведомления о дате слушаний. Однако каждый раз, когда Кармела совсем уж было собиралась отправить коротенькую записку, ей тут же приходило в голову, что очередное обстоятельство дела требует уточнения, причем получить его можно только от Лоэгайре… ну или не только от него, но он, понятное дело, лучше знаком с подробностями… или, по правде, скорее всего, ничего об этом не знает, но расспросить его все равно не помешает. Все эти противоречия грозили поглотить Кармелу окончательно, когда голос подруги вырвал ее из задумчивости:
- Милли, в чем дело? Я пойму, если тебе внезапно стали неинтересны мои излияния, но уж о собственном-то деле ты можешь послушать? Я тебя спрашиваю, что ты думаешь насчет перенесения даты заседания?
- Какой даты? – встрепенулась Амбридж.
- И какого заседания, надо думать? – усмехнулась Астарта. – Может, тебе, того, отпуск взять? Пускай Крейде тебя подменит – все равно же ничего не делает… При том, что у тебя уже три года без отпуска, мы уже можем тебя отпустить, так сказать… принудительно. Давай-ка на январь, вроде, месяц ожидается спокойный… - Крэй решительно придвинула к себе пергамент.
- Нет, январь исключается! – поспешила возразить Кармела. – Кое-что надо доделать, - пояснила она, стараясь не выказать смущения. – Разве что, с третьей декады – числа с двадцать второго.
- Ну, что же, будет с двадцать второго… - со вздохом согласилась Астарта. – Выходит, - она сверилась с другим пергаментом, - ты абсолютно уверена в успешном завершении дела О’Рахилли?
Далее глава министерской канцелярии невозмутимо выслушала сбивчивое бормотание подруги, после чего заверила:
- Чего ты так распинаешься-то? Я ж тебе не Грозный Глаз… Другое дело, что пора бы тебе собраться: чай, не в кондитерской лавке работаешь.
Кармела согласилась – и неожиданно выложила про письмо, вернее, про трудности, связанные с его сочинением.
- Проблем-то, - меланхолично пожала плечами Астарта. – Назначь ему дату и время – придет, никуда не денется. Или сама отправляйся в Хогвартс – заодно старых знакомых повидаешь, - хихикнула она.
Будучи морально укрепленной в своем намерении, Амбридж принялась за сочинение злополучного письма. Сначала предложенная подругой форма показалась ей излишне директивной: конечно, О’Рахилли – подследственный, но к чему напоминать ему об этом столь бестактным образом? Поэтому, уделив даже, пожалуй, избыточное внимание реверансам в сторону его профессиональной занятости, она перешла к месту встречи. С ним также наметились некоторые нестыковки. В Хогвартс ей не хотелось именно по причине наличия там
старых знакомых, которые не симпатизировали следователю по той прискорбной причине, что знали ее в основном с профессиональной стороны; красочные рассказы Долорес также не добавляли этому месту очарования. Что до Министерства, то прежде всего, Кармеле вовсе не хотелось, чтобы по отделу поползли какие-либо
разговоры, и уж тем более, чтобы они дошли до Долли. Поморщившись при воспоминании о предыдущей беседе, следователь изобразила, на ее искушенный взгляд, довольно неубедительное обоснование того, что им лучше встретиться в каком-нибудь общественном месте.
В сердцах сломав очередное перо, когда вместо слова «встречу» она неведомо как написала «свидание», Кармела вдруг вспомнила, что на носу Рождество. В ушах тут же зазвучал строгий голос старшей сестры, которая не уставала внушать ей в первые годы работы: «Главное, Милли, запомни –
ни-ка-ких личных отношений с подследственными! Ты же понимаешь, что это несовместимо с беспристрастностью?»
- Еще как совместимо, - мстительно буркнула Кармела и пошла разыскивать шарф, который довязала пару месяцев назад для двоюродного племянника, поступившего на Рейвенкло, но так и забыла подарить.
Глава 33. Акулы пера и посохаПроснувшись на следующее утро, Гарри первым делом схватился за перо и изложил Рону и Гермионе в щедро уснащенном кляксами письме, что у него появилась сногсшибательная идея. Ее суть он пересказывать не стал, опасаясь, как бы послание не попало не в те руки, но пообещал ничего не предпринимать, предварительно не посоветовавшись с друзьями. Отослав свитки с Буклей, он спустился вниз, чтобы наблюдать картину, которая не сразила его наповал лишь потому, что после эпического боя в Отделе тайн на исходе пятого года обучения он уже видел что-то подобное; впрочем, столько битого стекла ему не довелось наблюдать даже там. За парой чудом уцелевших столов беспробудно спали запоздавшие с отбытием волшебники, а на стойке пристроился задремавший лепрекон.
- Добро пожаловать на Родину, Гарри, - зевнув, поприветствовала его Бронах, которая вслед за ним спустилась в зал.
- Кажется, я многое пропустил, - пробормотал парень в ответ.
- Уверяю, ничего такого, о чем тебе потом захотелось бы вспоминать, - возразила Бронах.
- И это вам каждый раз убирать приходится? – удрученно почесал в затылке Гарри, припомнив, что его тетя – маггл.
- Еще чего, - прищурилась она, - они набедокурили, пусть сами и порядок наводят. Только для этого требуется сначала их разбудить – а это, надо сказать, бывает куда как труднее всего остального.
Действительно, по мере пробуждения гости не пытались уклониться от уборки помещения, и уже какой-то час спустя зал было не отличить от вчерашнего – разве что все украшения убрали. Управившись с этим, посетители разошлись, только приемный отец Финнигана присел к стойке с чашкой крепкого чая. После минутного колебания Гарри подошел к нему: по причине скудного количества родных парень был не прочь получше узнать тех, что имеются в зоне досягаемости.
По усталому взгляду, которым смерил его Айлиль, Гарри понял, что тот не особенно расположен к беседам, но, когда парень уже собрался было отойти, волшебник бросил в пространство:
- К вам директор возвратился.
Гарри несколько секунд не мог сообразить, о ком говорит приемный отец однокурсника, а затем недоверчиво переспросил:
- Дамблдор?
- Он самый, если не успел сменить фамилию, - мрачно подтвердил свои слова Крейде.
- Ну надо же! – радостно отозвался Гарри. – Это вам профессор Люпин сказал?
- Нет, сдается мне, он сам еще не знает. - Айлиль вздохнул, устремив тоскливый взгляд туда, где Бронах протирала бокалы, загораживая спиной батарею бутылок. - У меня есть свои источники, - хмыкнул его собеседник.
- Ну теперь-то, надеюсь, все наладится, - удовлетворенно заключил Гарри и пояснил: - А то у нас в последнее время все кверху дном: то отца арестовали, то комиссия эта...
- Не сомневаюсь, - отозвался Крейде, опуская пустую чашку на блюдце.
Хотя замечание казалось абсолютно нейтральным, что-то в интонации дальнего родственника заставило Гарри предположить:
- А вы так не считаете?
- Чего не считаю? – несколько ворчливо переспросил Айлиль. – Что Дамблдор является настолько бессменным директором единственной на наших островах магической школы, что и сравнивать не с кем?
- Ну почему же, нам было с кем, - спокойно возразил Гарри. – Хотя бы с Келтхайром.
В ответ Крейде пробормотал:
- Как там говорится у англичан... Старый черт лучше новых двух? Ну в общем, наш Келтхайр – далеко не подарок, но мы хотя бы знаем, чего от него ожидать.
[здесь смешиваются две пословицы, и на английском это могло бы звучать так: “Old devils and old wine are best” (прим. авт.)]
- Мне профессор Келтхайр не показался таким уж предсказуемым, - с сомнением произнес Гарри.
- И в этом ты прав, конечно, - признал Айлиль. – Но он, по крайней мере, всегда за нас, если можно так выразиться.
- А я слышал, что ему не чужда некоторая... политическая гибкость, - осторожно заметил Гарри. – По крайней мере, в прошлом.
- Это ты про Дрожь земли? – переспросил Крейде, одарив его очередным подозрительным взглядом.
- Про что? – растерялся парень.
- Так мы называем восстание начала сороковых, когда применили воздействие на почву.
- Тогда про нее, - кивнул студент, прикидывая про себя, не могли ли отголоски этих событий просочиться в маггловский мир и преобразиться в ряд наиболее дурацких фильмов из всего, что ему доводилось видеть.
- Знаешь, про Келтхайра всякое говорят… - задумался Айлиль, помешивая дымящийся чай. – Сдавать своих сторонников дементорам из-за некоторых расхождений в политических взглядах – не самый лучший способ обрести популярность. Но в случае Келтхайра эта мера была вынужденной. Его выбор был невелик: или расправиться с былыми товарищами, или наблюдать, как они погружают Британские острова во мглу кошмара. А вот Дамблдор был готов упечь в Азкабан невиновного и притом тяжело больного человека, лишь бы расквитаться с О’Рахилли.
- Вы говорите о Конари Рафферти? – осторожно поинтересовался Гарри, стремясь не выказать слишком рьяного интереса. – Он был болен?
- Эпилепсия, - с сожалением бросил Крейде. – Непонятно, как он вообще протянул до тех лет – ведь его тетя-друидка запрещала лечить Конари. Как-то это было связано с ясновидением, но, по правде, я бы на такую хворь и за власть над миром не согласился.
- Но ведь и Келтхайр приложил руку к его аресту? – не преминул заметить Гарри.
- Наверняка его заставил Дамблдор, - покачал головой Айлиль, - сам бы он на такое не пошел: друиды своих не закапывают. А Дамблдор имел зуб на Конари Рафферти, не знаю уж, в чем тут дело; впрочем, знание, недоступное другим, редко делает человека привлекательным. – Крейде замолчал, и Гарри решил было, что разговор окончен, но затем волшебник бросил: - Не знаю уж, стоит ли об этом говорить… Но вообще-то, я считаю, что в возвышении второго Темного Лорда косвенно повинен Дамблдор. Ведь едва ли Тому Риддлу удалось бы добиться желаемого, если бы...
- Вы знаете? – нетерпеливо перебил его Гарри. – Вам известно про то, кто он такой, Волдеморт?
- Парень, - смерил его насмешливым взглядом Айлиль, - я знаю эту историю от сих, - он положил чайную ложку на левый край стойки, - до сих, - с этими словами он поставил чашку на правый край. – И в свете работы, и в силу происхождения; когда я был младенцем, я уже был наслышан о том, что Бреоган Рафферти добром не кончит, и причиной тому была его дружба с тем, кого некогда звали Том Риддл, а его нынешнее наименование мне и вовсе поминать не хочется. Если бы не Бреоган, то кривого келпи у этого выскочки хоть что-нибудь бы вышло. Ну а Рафферти неспроста потянуло на странные знакомства: в те дни он малость тронулся умом, тогда и началось его помешательство на почве дементоров. И его можно понять – посмотрел бы я на тебя, если бы двух твоих отцов приговорили к Поцелую Дементора...
- Как это – двух? – переспросил Гарри, пропустив мимо ушей остальное.
- Ну да, двух: твой прадед Руадан был приемным отцом Бреогана Рафферти, - несколько недоуменно отозвался Крейде, словно юноша спросил его о чем-то общеизвестном.
- А когда у него был день рождения? – задавая вопрос, парень подспудно ощущал, что ему не очень-то хочется знать ответ, но чувство долга оказалось сильнее.
- У Руадана? – удивился Айлиль. – Откуда я знаю – спроси вон у Бронах, - он махнул рукой в сторону тети Гарри, которая поглядывала на них из-за стойки.
- Нет, у Бреогана.
- Да тоже… Хотя, постой-ка… тридцатого. Да, тридцатого июля.
- Нет, - слабым голосом отозвался Гарри.
- Говорю тебе, я точно помню, - продолжал настаивать на своем его дальний родственник. – Я еще как-то подарил ему чучело дементора – признаю, что это была плохая шутка...
- Нет, - повторил парень, схватившись за голову.
- Что случилось? – встревоженно спросила подошедшая Бронах.
- Не знаю, - развел руками Айлиль, - он почему-то начал расспрашивать про Рафферти…
- …и представляю, что ты ему понарассказывал, - осуждающе отозвалась женщина.
- Мне срочно нужно в Хогвартс… – пробормотал Гарри. – Нет, в Министерство… Нет, в «Нору»…
- Ты никуда не отправишься, пока не объяснишь, в чем дело! – решительно прервала его тетя.
- Что за шум? – спросил Люпин, вернувшийся с улицы, где он помогал Эйдану прибираться во дворе.
- Айлиль что-то опять наплел Гарри, и он… – принялась жаловаться Бронах.
- Что значит – опять? – возмутился Крейде. – Я вообще его второй раз в жизни вижу!
- Очень радушное замечание с твоей стороны! – сердито заявила женщина.
- Гарри, - обратился Люпин к студенту, который по-прежнему сидел, обхватив голову руками, - единственный способ прекратить это – внести ясность.
- Если бы я мог, - вздохнул парень. – Но мне надо срочно хоть с кем-нибудь посоветоваться...
- И почему, хотела бы я знать, ни один из нас троих… – бросив косой взгляд на Айлиля, Бронах поправилась: - …из нас двоих не мог бы на это сгодиться?
- Потому что это тайна, - простонал Гарри. – Впрочем, теперь я уж и не знаю, есть ли в ней хоть какой-то смысл…
- Это как-то связано с твоим отцом? – шепнул Люпин, склонившись к стойке.
- Теперь уже – да, - мрачно отозвался студент.
- Тогда ты мог бы сказать мне…
- Раз это связано с какими-то секретами, - уязвленно заметила Бронах, - то не стану вам мешать. Айлиль, - заявила она не допускающим возражений тоном, - тебя это тоже не касается!
- Ладно, ладно, мисс Гостеприимство, - недовольно отозвался тот и собрался было уходить, когда в окно влетела сова, сбросив газету в руки Люпина. Едва взглянув на заголовок, он сдавленным голосом сообщил:
- Знаешь, кажется, это больше не «секреты»…
Гарри даже не знал, что в этой статье сразило его в большей степени: ее заголовок – «Гарри Поттер: родословная с двойным дном», или авторство Риты Скитер. По мере прочтения он ощущал, что его сердце ухает все ближе и ближе к пяткам, однако при этом вполне справляется с задачей посылания все новых волн краски на лицо.
«Несмотря на то, что Гарри Поттер является одним из самых известных людей магического мира, его личность остается загадкой даже для ближайших друзей. Хотя наш специальный корреспондент, Рита Скитер, уже неоднократно пыталась приоткрыть завесу, окутывающую жизнь этого во всех отношениях необычного мальчика, создается впечатление, что он упорно противится любым попыткам сближения, и, как удалось выяснить нашему корреспонденту, у него были на то причины.
Сенсация ушедшего года, когда Лоэгайре О’Рахилли, ирландский маг, не отличавшийся ничем примечательным, кроме криминального прошлого, неожиданно объявил себя отцом Мальчика-Который-Выжил, до основания всколыхнула все магическое сообщество. Однако наш корреспондент сразу заподозрила в этой истории некоторые подтасовки: начиная от слишком молодого возраста предполагаемого «отца» и до расхождений относительно того, кем была мать мальчика. Что оставалось в этой истории наиболее загадочным, так это то, кому и зачем понадобилась эта грандиозных масштабов мистификация.
Для того, чтобы разобраться в этом вопросе, прежде всего следует обратить внимание на место «воссоединения семейных уз» - школу магии и волшебства Хогвартс. В начале учебного года многие были удивлены странным назначением, которое выглядело не более чем причудой стареющего директора, впрочем, и прежде не раз шокировавшим общественность подбором весьма одиозных кандидатур на должности преподавателей. Лоэгайре О’Рахилли, человек с темным прошлым и, как выяснилось позже, не более спокойным настоящим, не имеющий ни малейшего опыта преподавания и обладающий богатым набором совершенно несовместимых с этим опытом качеств (неспровоцированные вспышки ярости и алкоголизм стоят в этом длинном ряду отнюдь не первыми), казался наименее подходящим претендентом на пост профессора. Но следует учесть умысел, стоявший в основе этой хитроумной затеи – ибо ближе к концу года Альбус Дамблдор объявил о «ранее неизвестных обстоятельствах рождения Гарри Поттера», отводя центральную роль своему ирландскому протеже.
Однако кому и зачем потребовалась эта, казалось бы, бессмысленная чехарда с предками мальчика, который, хоть и является знаковой фигурой современности, но отнюдь не благодаря своей родне? Окончательно запутывает ситуацию реакция самого Гарри, который не пытается протестовать против подобного произвола при обращении с его генеалогией, а напротив, старается делать все, чтобы подтвердить «версию О’Рахилли», как мы ее окрестили: часто появляется рядом с новоявленным родственником, безропотно отправляется с ним на летние каникулы и даже называет его отцом. Конечно, можно предположить, что юноша, всецело доверяющий Дамблдору, искренне разделил и эту идею, закрывая глаза на очевидные нестыковки. В таком случае можно было бы только порадоваться за него, наконец заполучившего, пусть и иллюзорный, семейный очаг.
Но, проследив дальнейшее развитие событий, наш корреспондент вынуждена была прийти к выводу, что Мальчиком-Который-Выжил двигали совсем другие соображения. Уже в начале нового учебного года стало очевидным, что отношения между ним и его предполагаемым отцом стремительно разладились: как профессора, так и студенты, с которыми беседовала наш специальный корреспондент, вынуждены были подтвердить, что неоднократно присутствовали при их ссорах, и остается только догадываться, что происходило между ними без свидетелей. Впрочем, причины размолвок всякий раз оставались неясными; нашему же корреспонденту представляется наиболее вероятным, что основным их поводом становилось то, что Гарри Поттер не мог признать отца в этом во всем чужом ему мужчине, которого он в первый раз в жизни увидел чуть более года назад, а Лоэгайре О’Рахилли надоело довольствоваться скромной ролью подставного отца, и он, уже познав вкус славы, желал пойти дальше, пытаясь давить на своего предполагаемого сына. Однако Мальчик-Который-Выжил не для того вышел победителем из нескольких стычек с Тем-Кого-Нельзя-Называть, чтобы позволить рядовому ирландскому смутьяну манипулировать собой. Без сомнения, будь они действительно отцом и сыном, они смогли бы найти общий язык, но в свете фактов приходится признать, что это не более чем фикция.
Итак, почему же Гарри Поттер позволил навязать себе столь нежелательное родство? Чтобы найти ответ на этот вопрос, нужно узнать этого юношу настолько хорошо, насколько это удалось нашему специальному корреспонденту: основной движущей его силой является болезненная страсть к популярности. Конечно, можно предположить, что сама по себе громкая сенсация с выяснением настоящих родителей могла способствовать нарастанию шумихи вокруг его имени, и одно это могло подвигнуть мистера Поттера на сей сомнительный шаг. Но и в этом случае он мог бы выбрать не в пример более положительных личностей на роли новых родителей, в то время как фамилия О’Рахилли не только скомпрометировала его (что можно было бы рассматривать как известность, хоть и отрицательную), но и заклеймила печатью непритязательной нищеты, материальной и духовной, которой испокон веков отличались представители этого семейства. Следовательно, остается лишь одна возможность: безвестный О’Рахилли имел в рукаве такой мощный козырь, что смог побить им амбиции двух столь сильных фигур, как Альбус Дамблдор и Гарри Поттер, заставив их до поры играть по собственным правилам.
Ранее нам оставалось лишь догадываться, что это был за дракон под половицей; но буквально на днях нашим корреспондентом были получены сведения из надежного источника, которые разом разрешили все загадки: истина оказалась и гениально простой, и весьма запутанной одновременно. Лоэгайре О’Рахилли действительно владел информацией о происхождении Мальчика-Который-Выжил, так что его заявление не было чистым блефом; но обнародовать ее, даже если бы он решился на это, ему бы не дали, ведь, узнай общественность, кто на самом деле скрывается под маской героя магического мира, это заставило бы критически переосмыслить события последних десятилетий, причем оценка роли Дамблдора понесла бы значительный ущерб.
Наверняка наши читатели, глядя на эти строки, мучаются вопросом, сдернем ли мы покров с этой животрепещущей тайны; мы в лице нашего специального корреспондента можем ответить, что, не сделав этого, мы предали бы репутацию «Ежедневного пророка», газеты, которая в течение многих веков не боится нести людям правду, даже если она не слишком приятна. Поэтому, будучи уверенными, что истина принесет больше пользы, чем тщательно сплетенная вокруг известного имени паутина лжи, мы готовы решительно смести ее путы. История Мальчика-Который-Выжил сплошь пронизана злой иронией, ибо герой, некогда сразивший Темного Лорда, является порождением одного из его ближайших соратников; этот юноша действительно имеет право носить фамилию О’Рахилли, но согласно традициям магического мира ему более пристало имя Рафферти-Рахилли.
Мы надеемся, что наши читатели достаточно хорошо помнят перипетии той полной драматизма истории, что разыгралась в двух ирландских семействах семнадцать лет назад; многие даже полагают, что она не лишена романтики. Действительно, судьба Эниды О’Рахилли, настоящей матери Гарри, более всего напоминает сказку о Золушке: небогатая и невзрачная Энида, не имевшая ни работы, ни образования помимо школьного, как по мановению волшебной палочки становится женой настоящего принца – знатного красавца Бреогана Рафферти, обладателя несметного состояния, правда, с некоторой разницей в возрасте: жених был почти втрое старше невесты. Картину несколько омрачало лишь то, что родители молодых были резко против подобного союза: для О’Рахилли была неприемлема мысль о том, что их дочь связалась с приспешником Темного Лорда, а Рафферти, разумеется, были возмущены тем, что их Золотой Мальчик связался с бесприданницей. Как и следовало полагать, долго этот странный союз не продлился: все-таки они принадлежали к разным мирам. Так Энида оказалась на улице с маленьким ребенком, вынужденная вновь обратиться за помощью к родне; впрочем, ее тягостное существование продлилось крайне недолго. После гибели матери мальчик остался один во всем мире, так как О’Рахилли не смирились со своевольным решением его матери, а отец попросту позабыл о его существовании, как это нередко свойственно беззаботным отпрыскам благородных семейств. В этот момент Гарри был усыновлен сердобольной четой Поттеров, которые и дали ему имя, позволяющее забыть о темном прошлом. Однако судьба не раз сталкивала мальчика с ним лицом к лицу, создавая таинственное кружево связи между ним и Тем-Кого-Нельзя-Называть; по-видимому, именно на это сделал ставку Дамблдор, решив сразить врага с помощью отпрыска его же сторонника. Но Гарри Поттер упорно не желал признавать того, что он, по сути, искупает грехи своего отца – которого наверняка втайне ненавидел за то, что тот бросил его мать – и старательно замалчивал все, что могло выдать его настоящее происхождение. Видимо, именно в этом и заключается причина его скрытности, подозрительности и болезненного самолюбия – мальчику всегда хотелось доказать, что он превосходит своего отца, хоть в чем-нибудь обойдя нависший над его личностью призрак.
Однако с появлением на горизонте Лоэгайре О’Рахилли возникла угроза разоблачения: хотя прежде он и знать не желал ни блудную сестру, ни ее сына, выйдя из Азкабана, он задумался над возможностью поправить свое положение, и тогда вспомнил про племянника. Конечно, существует возможность, что О'Рахилли действительно утратил след ребенка (впрочем, не особенно усердствуя в его поисках) и неожиданно узнал родную кровь в герое магического мира – либо благодаря фамильному сходству, либо со слов кого-нибудь из посвященных. Единственное, что можно сказать наверняка – в последнем случае просветившим его определенно был не Дамблдор, который заметал все следы нечистого происхождения Гарри Поттера не хуже него самого. Так или иначе, узнав про своего племянника, О’Рахилли, вероятно, настоял на встрече с директором и потребовал в обмен на свое молчание должность профессора; желая удовлетворить его требование, не слишком повредив при этом образовательному процессу, Дамблдор вынужден был даже создать новый предмет – Условия безопасности в период военных действий, в котором не было никакой надобности. Некоторое время О’Рахилли удовлетворялся этим, но, как известно, аппетиты тех, кто однажды решился на шантаж, не знают утоления, и ему захотелось большего – а именно, чтобы его во всеуслышание признали отцом Гарри Поттера. Очевидцы сообщают, что у него с Дамблдором произошло несколько весьма бурных разногласий на этой почве, причем доходило даже до рукоприкладства, что кажется неприемлемым в свете традиций Хогвартса, но является вполне объяснимым, учитывая воспитание и жизненный опыт О’Рахилли. В конце концов, директор вынужден был вновь уступить, поскольку даже это было предпочтительнее оглашения имен настоящих родителей мальчика, свидетелями чего мы и стали более полугода назад. Остается лишь гадать, какие еще идеи могли прийти в голову О’Рахилли, но, судя по всему, они оказались настолько дикими, что Альбус Дамблдор и Гарри Поттер остались тверды, хоть им и приходилось сносить немалое давление со стороны незваного «бедного родственника». Как бы то ни было, в октябре взбалмошный профессор был в очередной раз арестован, и остальные участники этой истории получили передышку длиной в несколько месяцев; правда, сразу по освобождении О’Рахилли взялся за старое, повергая коллег и студентов в шок своими выходками.
Остается лишь догадываться, как отразится на волшебном мире столь ошеломительная новость; в любом случае, она окажет благотворное влияние хотя бы на сложившуюся в Хогвартсе болезненную ситуацию, ибо профессор О’Рахилли, если и останется в штате школы, наконец разуверится в своей безнаказанности».
Первой завершившая чтение статьи Бронах ткнула пальцем в заголовок и обличительно заявила Люпину:
- И ты об этом знал?!
- Можно и так сказать, - уклончиво сказал Люпин. – Но ведь Гарри все равно остается твоим родственником – так что, какая разница… – торопливо добавил он, глядя на переменившееся выражение лица ирландки.
- Я убью этого Лоэгайре! – вскричала она с такой убежденностью, что Гарри ничуть не усомнился в ее намерении, несмотря на разницу в магическом статусе между тетей и предполагаемой жертвой.
- Да уж, ну О’Рахилли и отмочил, - заметил Айлиль, дочитав до конца. – Я, конечно, всегда предполагал, что он способен на нечто подобное…
- А тебя это вообще не касается! – рявкнула на него Бронах, красноречиво указав на дверь.
- Ничего себе – не касается! – буркнул Крейде, не трогаясь с места.
- Да тут попросту все с ног на голову перевернуто! – вновь вмешался Гарри. – Лоэгайре никого не шантажировал, он вообще ничего не знал! И был вовсе не в восторге, когда выяснилось, что я якобы его сын…
- Так кто твой отец, в конце концов? – вопросил у него Айлиль. – Если, конечно, ты сам вполне уверен...
- Мой отец – Бреоган Рафферти! – заявил Гарри. – И, по правде, я даже отчасти рад, что мне больше не придется этого скрывать.
- А я бы на твоем месте не радовался, - тихо заметил Люпин.
- Вы что, тоже считаете, что мой отец… – парень начал было заводиться, но профессор остановил его движением руки.
- Гарри, я испытываю к твоему отцу исключительно добрые чувства, несмотря на некоторую… противоречивость его образа. Но о том, что теперь начнется, и подумать страшно...
- А что? Ведь эта «потрясающая сенсация» прошлого года, насколько я могу судить, не особенно кого-то и потрясла… – пожал плечами студент.
- Это потому, что ты в это время был в Хогвартсе, - хмыкнул Айлиль, - а потом пересидел лето в каком-то медвежьем углу. Тебе и невдомек было, какой все это время творился переполох…
- К тому же, ты что, не понял, на кого нацелена эта статья? – мрачно добавил Люпин.
- Ну, надо думать, на меня и Лоэгайре, - рассудил Гарри. – Это ведь про нас с ним там понаписано столько занимательного. Правда, все, что про меня, уже отнюдь не новость – на эту тему Рита Скитер разорялась еще три года назад…
- Вот именно, - кивнул оборотень. – Как ни обидно это звучит, ни ты, ни О’Рахилли тому, кто заказал эту статью, даром не нужны, и по вам ее автор прошлась абсолютно бескорыстно.
- С нее станется, - буркнул Гарри.
- Эта статья – камень в огород Дамблдора, причем этот камень по габаритам приближается к самому огороду.
- Но ведь там почти ничего… – засомневался парень.
- Вот именно то, что директор упоминается лишь вскользь, и создает видимость правдоподобности – ведь зачем сочинять что-то про того, о ком и речи не идет? А между делом у читателей складывается впечатление, что в Хогвартсе творится черт-те что под прикрытием директора, который к тому же пробавляется непонятными махинациями, что для рядового английского мага выглядит еще хуже, чем откровенное злодейство.
Поймав на себе мимолетный взгляд Гарри, Айлиль возмутился:
- А что это все сразу на меня уставились? Никогда я под Дамблдора не копал, а если бы и вздумал, то не стал бы при этом трепать память своих родственников…
- Да уж, по Рафферти тоже прошлись будь здоров, - вынуждена была признать Бронах. – Хотя О’Рахилли досталось не в пример больше… Когда это, позвольте спросить, Энида оказалась на улице? И кто бы оставил ее ребенка без присмотра, если бы мы только знали, что он жив? – Она положила руку на плечо Гарри.
- Вся эта чушь даже опровержения не стоит, - отрубил Люпин. – Достойно внимания лишь зерно истины, которое упало на эту болотистую почву: кто этот «надежный источник», просветивший Риту Скитер? – При этом он вновь вопросительно взглянул на Айлиля. Тот лишь развел руками:
- Это уж вам виднее. Надо исходить из того, кому это вообще было известно.
- Это-то несложно: Гарри, Снейпу, О’Рахилли, мне, Дамблдору…
- …и паре дюжин Пожирателей Смерти во главе с Волдемортом, - мрачно закончил Гарри. – А еще паре болтливых кентавров, - тихо закончил он.
- Да уж, задача легче легкого, - усмехнулся Крейде. – Во всяком случае, Гарри, О’Рахилли и Дамблдора, кажется, можно исключить… разве что они кому-нибудь разболтали это по неосторожности. Когда, кстати, это выяснилось?
- В апреле прошлого года, - ответил Люпин. – Но Дамблдор и Снейп знали всегда.
- Достаточно давно… – задумался ирландец. – Почему, в таком случае, статья появилась только сейчас?
- Шэннон! – вскрикнул Гарри, подскочив с места.
- Что – Шэннон? – удивленно переспросил Айлиль.
- Мне нужно в Хогвартс! – Парень рванулся к выходу, выбежав за дверь раньше, чем тетя успела что-либо возразить. Люпин пожал плечами и кинулся за ним вслед.
- Гарри, объясни мне, ради Мерлина, причину всей этой беготни! – потребовал он, когда наконец настиг парня.
- Сейчас не время, - заявил студент, и профессор, смирившись с его запирательством, трансгрессировал вместе с ним.
Пока они продвигались быстрым шагом к зданию замка, Гарри излагал Люпину причины своего внезапного бегства:
- Когда мы с Лоэгайре, ну, повздорили, боюсь, мы оба позабыли о конфиденциальности… в общем, мы прямым текстом сказали… вернее, даже прокричали, о том, кто мой настоящий отец. А Шэннон, как выяснилось, подслушивал под дверью.
- Так ты думаешь, что это он? – потрясенно переспросил оборотень.
- Да с него станется – ведь понятно, что Келтхайр мечтает заполучить место Дамблдора… – В этот момент они вошли в холл и вынуждены были прервать разговор, поскольку там болталось несколько студентов. Когда они вышли в пустынный коридор, Люпин принялся было возражать:
- Видишь ли, Гарри, тут есть одно обстоятельство, которое следовало бы учесть…
Но в этот момент им навстречу вышел сам профессор Келтхайр, и Гарри, не дослушав оборотня, двинулся ему наперерез:
- Сэр, мне нужно кое-что срочно с вами обсудить!
- И мне с вами тоже, молодой человек! – довольно-таки сердито отозвался былой заместитель директора. Оставив Люпина в коридоре, они прошли в просторное помещение с большим камином, над которым сушились пучки трав, и книжными полками во всю стену – по-видимому, личные апартаменты старого друида.
Увидев на письменном столе последний выпуск «Пророка», Гарри без предисловий ткнул в него пальцем и заявил:
- Это ведь вы раскрыли все это Рите Скитер?
- Хорошенькое дело, - сварливо отозвался Келтхайр, - как я мог раскрыть то, чего сам не знал? Это, извините, больше по части Эштона – всякие там сверхсознания-подсознания и прочая дребедень. А вот почему вы решили, что это я – было бы крайне любопытно услышать.
Изрядно сбитый с толку, Гарри пробормотал:
- Но ваш ученик, мистер Шэннон… Он ведь знал…
- Василиска лысого он мне ученик! – раздраженно отозвался друид. – А вот что он там знал, сейчас мы у него и спросим… – Наклонившись к камину, профессор отодвинул в стороны пучки трав и во весь голос гаркнул: - Кормак! Поди-ка сюда! – Повернувшись к Гарри, он пояснил: - Спустя пару минут будет тут. А ты пока скажи мне: это правда?
- Нет, конечно! – запальчиво заявил парень. – Мой дядя никогда бы так не поступил…
- Значит, правда… – задумчиво заметил Келтхайр. – По крайней мере, это все объясняет…
- Что объясняет? – тут же поинтересовался Гарри, но в этот момент в комнате появился Шэннон, причем, судя по его мимике и движениям, он был вовсе не прочь оказаться в любом другом месте, вплоть до застенков Волдеморта.
- Кормак, - медоточивым голосом, от которого Гарри пробрала дрожь, начал друид, - что ты скажешь нам вот об этом? – Он потряс в воздухе газетой.
Его ученик едва заметно подался к двери, но мужественно ответил:
- Ничего, учитель.
- Да ну? А вот этот юноша уверял меня, что по степени информированности ты дашь сто очков вперед своему старому наставнику!
Настала очередь Гарри втянуть голову в плечи.
- П-п-профессор Келтхайр, - хотя студент уже привык к тому, что Шэннон, будучи взрослым магом, испытывает необъяснимую робость перед своим учителем, в подобном смятении он видел его впервые, - я собирался вам рассказать, но... в нашем департаменте решили, что утечка информации крайне нежелательна...
- Мне плевать на ваш департамент! – Келтхайр треснул не пойми откуда взявшимся посохом о пол, из него вылетели несколько искр, которые медленно поплыли по воздуху, явно забирая в сторону Шэннона. – Я знаю только одно – что по вине ваших полоумных начальников ситуация, которую они и до этого порядочно запутали, теперь стала неуправляемой! Кому бы ты там ни служил – Департаменту внутренних расследований, Волдеморту, лысому черту – ты был обязан мне об этом рассказать, если тебе хоть немного интересна судьба твоя, твоих близких, твоей страны, всего нашего мира, наконец! А теперь ступай в свой обожаемый департамент и скажи, что я больше не желаю тебя видеть ни в каком качестве, даже в белом саване!
Шэннон выскочил за дверь, а Келтхайр отложил посох и абсолютно ровным голосом обратился к Гарри, который уже готов был провалиться под землю на пару с его незадачливым учеником:
- Это не он.
- П-пожалуй, - поспешил согласиться парень.
- Но это послужит ему хорошим уроком, - добавил старый маг. – Конечно, сейчас уже не те времена, институт друидов теперь ни во что не ставят, но должны же мы как-то отстаивать свои позиции?.. – Он вздохнул, взглянув на посох. – Н-да, силы уже не те, прежде никакой шпендель из Министерства, в котором есть хоть капля ирландской крови, не позволил бы себе подобных фортелей...
- Так он не ваш ученик? – наконец решился спросить Гарри.
- Я поражаюсь, как кто-то мог подумать, что я потерплю у себя в учениках подобного недотепу, - грустно усмехнулся Келтхайр. – Но что делать, если интересы родной страны требуют? Тем более, на своей работе он, вроде как, пришелся ко двору и делает большие успехи – почему бы мне не подсобить ему с карьерой?
- Но теперь... – заметил парень.
Профессор только рукой махнул:
- Готов поспорить, он даже не принял мои слова всерьез. А теперь давай-ка поговорим о тебе.
Гарри непроизвольно дернулся, пожалев о том, что ему вообще пришла идея в столь неурочный час посетить Хогвартс.
- Не говоря о том, что тебе тоже следовало бы все мне рассказать в первый же день нашего знакомства...
- Почему? – неожиданно для самого себя прервал его Гарри. Неуверенность внезапно сменилась непонятно откуда взявшейся твердостью. – Почему я должен доверять вам? – повторил он в ответ на недоуменный взгляд друида. – Некогда два моих деда вам доверяли...
- Ах, вот ты о чем... – Келтхайр сложил руки на груди, и парень вновь усомнился в том, что дар речи некогда был дан ему во благо. – Дух Руадана О’Рахилли некоторым образом возвратился, чтобы обвинить меня устами его потомка? Сказать по правде, я давно дожидался возможности наконец-то высказать ему в лицо, во что для меня вылилась его авантюра...
- Вы имели полное право поквитаться с Руаданом О’Рахилли, - заметил Гарри, - но что такого сделал Рафферти, чтобы заслужить Азкабан и предательство? Ведь вы знали, что он невиновен!
Келтхайр печально хмыкнул и потянулся к большому чайнику:
- Чай будешь?
- Нет, - мотнул головой Гарри, хотя у него от волнения пересохло во рту.
- Напрасно, тебе предстоит выслушать длинную историю. Нет более тяжелого бремени, чем вина, тем более, чужая. Ты слишком молод, Гарри, чтобы понять это. Меня, видишь ли, уже почти полвека почитают за предателя, и ты наверняка убежден, что я это заслужил. Но я в самом деле стал бы предателем, если решился бы оправдываться – предал бы свои убеждения, убеждения всех своих товарищей... и твоего деда в том числе. Не спеши возражать, - заметил он, увидев, что студент хочет что-то сказать, - не зная всего. Спроси любого, кем был Конари Рафферти, и тебе ответят – невинной жертвой, а про себя добавят – недотепой, неудачником, которого жизнь осыпала всевозможными дарами и который едва не утратил все по причине собственной глупости. Потому что очень немногие знали, кем он был на самом деле – твой дед; и я не решусь сказать, что знал. В роду Рафферти вообще было много друидов, я еще застал твою двоюродную прапрабабушку – Сиду Рафферти. Это была такая женщина, которую, как поговаривают, боялись даже баньши. Что до Конари, то Дамблдор всегда относился с опаской, да и я, сказать по правде, предпочитал лишний раз к нему не приближаться. Но сам Рафферти по какой-то причине предпочитал разыгрывать простачка, даже от звания друида отказался; хотя, конечно, ему было бы трудно выполнять все обязанности друида по состоянию здоровья. Так вот, забудь эту побасенку, что Конари Рафферти якобы случайно попал под горячую руку, хотя ни сном, ни духом не ведал по происходящем.
- Он тоже принимал участие во всей этой... Дрожи земли? – слабым голосом поинтересовался Гарри. Казалось бы, он уже смирился с тем, что один из его предков играл ведущую роль во всем этом безобразии, но известие, что в этом был замешан и второй, почему-то выбило его из колеи.
- Нет, - возразил Келтхайр. – Как ты поймешь дальше, совсем наоборот. Единственно, он мог бы все это предотвратить в самом начале... но не пожелал. А может, и не мог бы – ведь на что способен один слабый человек, если обстоятельства и люди, даже его ближайшие соратники – все против него? Так или иначе, я никогда у него об этом не спрашивал и нимало об этом не жалею. А для тебя достаточно того, что Конари действительно не участвовал в этом террористическом акте ни единым мизинцем; более того, однажды он подошел ко мне и сказал: «Кайрбриу, мы должны это остановить». Я ему ответил: «Как ты себе это представляешь? Если бы я мог, давно бы прикрыл всю эту лавочку» - сказать по правде, к тому времени я окончательно утратил взаимопонимание с былыми товарищами; ну а с Гриндевальдом у меня отношения попросту не сложились: он мне сразу не понравился и все время меня в чем-то подозревал – не мог же я, в конечном итоге, не оправдать его ожиданий. Вот тогда Конари мне и сказал: «Мы должны сдать их англичанам: Руадана и Геллерта – тогда все кончится». Хотя у меня и был на Гриндевальда зуб, тут я просто остолбенел: «Конопатый, - так мы прозвали твоего деда между собой, - ты что, рехнулся?» А тот только плечами пожал: «Это непростое решение, но у нас нет другого выхода». Пока он рассказывал, как собирается отделить их от остальных, когда и где лучше это провернуть, с кем из англичан нужно связаться, чтобы поверили и не подвели, я его, признаться, совсем не слушал, потому что все не мог прийти в себя. Тогда он мне и сказал: «Кайрбриу, это и есть шанс проверить, чего стоят твои убеждения». Тебе не понять, конечно, что это значило для нас – ведь мы с Конари были друидами, хоть он формально им так и не стал, а я потом снял с себя это звание; но друид остается друидом, пока не предаст своих ценностей. А я оказался покрепче, чем самому себе казался – поэтому согласился на план Рафферти, хотя понимал, что с этого момента сделаюсь предателем в глазах всех остальных. Но и это было далеко не самым трудным – потому что в конце нашего разговора Конари сказал – словно это относилось вовсе не к нему – «Меня тоже должны арестовать вместе с ними». Еще не понимая, о чем он говорит, я заверил: «Но, конечно, тебя сразу отпустят – и я, и остальные подтвердят, что ты здесь ни при чем». А он покачал головой: «Нет, обещай, что будешь свидетельствовать против меня». Естественно, я ему ответил, что этого делать не стану, даже если меня начнут пытать Круциатусом. И вот тут он мне сказал – «Кайрбриу, ты
должен. Ведь это может спасти Руадана». Тут я ему все выложил: что его полоумный друг сам во всем виноват, что никто его теперь спасти не в состоянии, потому что рано или поздно его убъют – не враги, так свои же; что Конари этим не достигнет ничего, кроме исключительно бездарного самопожертвования, и что если он будет продолжать нести подобную чушь, то я вообще отказываюсь во всем этом участвовать, потому что план, придуманный полоумным, удачным быть не может. Он на все говорил только – «я знаю», и лишь на последнее – «ты должен». Когда мои возражения иссякли, он сказал: «Тебе придется мне поверить. Это не ради тебя или меня, даже не ради Руадана – так нужно для будущего. А ради меня – прошу, обещай, что Руадан об этом не узнает». Стоит ли говорить, что я сдержал свое слово – ты первый, кто об этом узнал.
Гарри не решался нарушить повисшее молчание – в его голове словно гудел рой крошечных пикси, каждый из которых стремился перетянуть все мысли на себя. В конце концов он бросил:
- Наверно, вы правы... Мне стоило рассказать вам.
- А может, и не стоило, - великодушно заметил Келтхайр. – Твой дед, Рафферти, как-то сказал мне: «Ты не можешь знать будущего, даже если тебе все известно о прошлом и настоящем». Никто не знает, во что бы это вылилось... хотя едва ли обстоятельства могли сложиться хуже, чем сейчас.
- А можно мне задать вам пару вопросов? – решился поинтересоваться Гарри.
- Не ручаюсь, что отвечу на них, но вреда не будет, - согласился профессор.
- Вам не встречалось такое имя – Король-Рыбак?
Келтхайр хмыкнул:
- Больше похоже на прозвище. Нет, я о таких не слышал.
Разочарованно вздохнув – все-таки он надеялся на лучший результат – Гарри достал коричневую тетрадку, которую он сунул в карман утром, намереваясь попросить у тети Бронах, чтобы она прочитала ему хоть немного: конечно, он мог воспользоваться новообретенным универсальным переводчиком, но его не слишком прельщала перспектива переписывать эти убористые, не слишком разборчивые строчки.
- А вы случайно не знаете, что это за картинка? – Он раскрыл тетрадку на листе, где помещалась живописная группа животных. – Мне подумалось, может, это какой-то символ...
- И интуиция тебя не подвела, - друид придвинул блокнот поближе. – Это некоторым образом эмблемы трех родов, собранные вместе. Змея, - он обвел пальцем ленту, обвившую лапы зверя, - это герб рода Слизерина. Волк – как ты, может, уже знаешь – символ О’Рахилли. А птица, - он указал на сидящую на голове волка птаху, - некогда считалась эмблемой Рафферти. А вот это, - он перевернул несколько листов, - судя по почерку, записи Конари Рафферти. Видимо, что-то вроде дневника.
- Вообще-то, мне хотелось бы прочитать, что там написано... но я все равно не знаю ирландского. Может, вам эта тетрадь пригодится? – смущенно предложил Гарри.
- Ну уж нет. – Келтхайр закрыл тетрадку, протянув ее студенту. – Я более чем уверен, что, раз она попала к тебе, то тебе ее и читать, а мне уже не нужны лишние беспокойства. – Он отхлебнул остывшего чая. – Но кое-что я мог бы тебе предложить: ты ведь, выходит, чистокровный ирландец?
- По правде говоря, я не предаю этому такого уж большого значения, - нахмурился Гарри.
- Я не об этом, - отмахнулся друид. – Если это действительно так, то существует один способ изучить наш, признаться, не слишком легкий язык без малейших усилий... если ты только пожелаешь.
- Как я могу этого не желать? – удивился парень.
- В таком случае... Присядь-ка сюда, это не отнимет много времени, если никто не помешает.
Вылив в пустую чашку Гарри содержимое какого-то пузырька, он велел:
- Выпей это и расслабься. – Заметив, что студент колеблется, он добавил: - Это всего лишь снотворное.
Проглотив прозрачную жидкость, Гарри поудобнее устроился в кресле и тут же почувствовал, как на веки наваливается тяжесть. Сквозь дрему он услышал женский голос, напевающий что-то непонятное; потом сквозь ткань мелодии постепенно начали проступать слова, и он понял, что это колыбельная. Едва подумав об этом, парень открыл глаза – сон как рукой сняло. Позабавившись его удивлением, Келтхайр сказал:
- Все, готово.
- Вы уверены? – засомневался Гарри, пытаясь сообразить, как сказать хоть что-нибудь по-ирландски, но в голову не шло ничего, кроме давнишнего «Веселого Рождества!»
- К твоему сведению, сейчас я говорю по-ирландски, - отозвался друид. – И ты тоже.
- А английский я, случаем, не позабыл? – встревожился парень.
- Конечно, нет, - усмехнулся Келтхайр. – Правда, на первых порах, возможно, у тебя возникнут некоторые трудности при переходе с одного языка на другой, но это быстро сгладится.
Открыв тетрадку, Гарри с изумлением обнаружил, что все записи словно по мановению руки перевелись на английский; но он тут же понял, что это никакой не английский, просто их язык стал не менее ясен, чем родной. Впрочем, теперь он уже не мог сказать с прежней уверенностью, какой именно язык является для него родным.
- Спасибо, профессор, - поблагодарил друида Гарри, прижимая блокнот к груди.
- Что ты там делал столько времени? – недовольно спросил у него Люпин, которого Гарри обнаружил в его аппартаментах.
- Долгая история, - уклончиво отозвался Гарри.
- Теперь мы можем возвращаться?
- У меня есть еще одно дело в Хогвартсе. - С этими словами студент вышел, направившись к комнате, отведенной его названому отцу.
Глава 34. Уповая на невозможноеКогда зашел Гарри, О’Рахилли рассеянно улыбался, глядя на какой-то кусок пергамента; при виде наследника выражение лица ирландца моментально сменилось на неодобрительное, и вместо приветствия он бросил:
- Зачем явился?
Переняв его манеру обращения, вместо ответа Гарри протянул ему номер «Ежедневного пророка», который валялся у О’Рахилли на кровати наряду с множеством вещей разнообразнейшего назначения. Впившись в газету взглядом, профессор на ощупь опустился на кресло и, не дочитав даже первый абзац, воскликнул:
- Что это? – с таким видом, словно Гарри был лично ответственен за это произведение публицистического жанра.
- Это не я писал, честное слово, - меланхолично отозвался студент.
- Это я понял, но как...
Гарри выразил степень своей информированности красноречивым пожатием плеч и с мягкостью, за которой проглядывало скрытое злорадство, посоветовал:
- Ты дальше почитай, там еще интереснее.
На каком-то этапе знакомства со статьей О’Рахилли попросту выронил газету, по-видимому, отказываясь воспринимать дальнейшее. Пользуясь этим моментом затишья, за которым, как знал студент, неминуемо последует вспышка ярости, сопровождающаяся превышением допустимого шумового порога, порчей казенного имущества и членовредительством, Гарри положил руку ему на плечо и произнес, пытаясь придать своим словам как можно больше убедительности – он отдавал себе отчет, что в случае неудачи дела его приобретут совсем неважнецкий характер:
- Нам друг в друге может много чего не нравиться, в том числе и выбор спутницы жизни, и отношение к этому выбору – но разве это главное? Ты можешь как угодно что угодно думать о моем отце, но нельзя отрицать, что Азкабан был создан только благодаря тому, что вы держались вместе. Никто не знает, как Руадану О’Рахилли и Конари Рафферти удалось выжить среди дементоров – но мне кажется, я понял: потому что они оставались вместе. Никакие расхождения во взглядах их не разделили, хотя они были куда серьезнее, чем вопросы династического брака. Это не проклятие двух наших родов, а единственный способ уцелеть, когда это кажется невозможным. Сейчас не лучшие времена, а дальше будет еще хлеще – и порознь мы долго не протянем. Погорячились – и будет.
- А мне показалось, что для тебя семейные узы – пустой звук, - уязвленно отозвался О’Рахилли. – Раз считаешь, что меня не касается, на ком ты собираешься жениться.
- Ну, здесь я был неправ, - покривил душой в дипломатических целях Гарри. – Но мне вовсе не наплевать на семью, и то, что я выбрал именно Бастинду – прямое тому доказательство. – Увидев, как скривилось лицо названого отца, он добавил: - Не будем сейчас обсуждать вопросы виновности ее отца и родственных отношений с Сам-Знаешь-Кем – ведь она не является ни тем, ни другим, и это так же верно, как то, что ты не желаешь предать всю Англию выкрутасам бешеной почвы, а я ни на миллиграмм не обладаю ни пророческим даром своего деда, ни способностями отца. Ты же ведь ее совсем не знаешь, Бастинду.
- Я все-таки преподавал у нее полтора года, - пожал плечами О’Рахилли. – И...
Поскольку Гарри не был уверен, что продолжение ему понравится, он поспешил сменить тему:
- Кстати, у меня есть хорошая новость, касающаяся и твоей, гм, партии: я выучил ирландский, так что у меня с Эвин не будет языкового барьера, когда дело дойдет до свадьбы!
- Да ну? – недоверчиво нахмурился профессор. На секунду он задумался и произнес на родном языке: - Ты – на редкость нахальный юнец, ни во что не ставящий традиции!
- А как же иначе – я ведь О’Рахилли! – без запинки выдал Гарри.
Его названый отец невольно прыснул со смеху, парень к нему присоединился, но вскоре спохватился:
- Мне надо срочно поговорить с Дамблдором – он ведь в школе? Боюсь, у меня есть новости, которые его не порадуют.
В который раз Гарри очутился перед гаргульей у кабинета директора, не зная пароля.
- Дементор, - из вредности предположил он наименее вероятное. – Ну, два дементора. Три дементора. Четыре... – К его изумлению, статуя отодвинулась.
- Велено пропустить, - произнесла она скрипучим голосом, не выражавшим особого восторга.
Удовлетворившись этим, Гарри ступил на спиральную лестницу. Компанию Дамблдору составлял Келтхайр, причем, судя по его недовольному виду, разговор шел отнюдь не о погоде и даже не о новых веяниях в образовательной системе. Однако при виде Гарри и старый друид тут же поднялся с места со словами:
- Пожалуй, зайду позже.
Дамблдор, казалось, вовсе не был раздосадован тем, что их беседу прервали:
- Гарри, как же я рад тебя видеть после столь долгой разлуки!
- Но, профессор, мы с вами виделись не так давно в сравнении с остальными... – заметил Гарри.
- Ах, ты про ту беседу во сне? Признаться, в ней не было особой необходимости, как выяснилось в дальнейшем; но тогда я предпочел подстраховаться.
- Ну, особого вреда это не принесло, - рассудил Гарри, припомнив, что этот сеанс связи стоил какого-то месяца ярких переживаний для Снейпа, О’Рахилли, а также всех, связанных с ними учебными узами.
- Я слышал о том, что здесь творилось: сожалею, что ты лишился двух домов, но хоть с Лоэгайре все обошлось благополучно. Да, профессор Келтхайр рассказал мне об этой статье, - нахмурился Дамблдор. – Я приложу все усилия, чтобы выяснить, кто за этим стоит.
- Боюсь, что мне стало известно кое-что похуже, - без обиняков начал Гарри. – Вы ведь помните, как рассказывали мне о пророчестве? Профессор Снейп признался, что вы с ним с самого начала знали, что я не имею к нему никакого отношения. Я знаю, что у вас были на то причины, - предупредил он возможные возражения директора, - ведь Волдеморт проникал в мои мысли, а значит, чтобы ввести его в заблуждение, требовалось сделать это и со мной. Но также профессор сказал мне, что вы считаете настоящим героем пророчества Невилла – это так?
- Профессор Снейп сказал тебе правду, - отозвался директор.
- Но я узнал, что и это – заблуждение. Вы слышали о том, что кентавры трактуют пророчество малость по-другому – что избранный, которому предназначено победить Волдеморта или пасть от его руки – это не тот, чьи родители
трижды сокрушили врага, а
трое родителей которого бросили Волдеморту вызов?
- Да, Гарри, мне было об этом известно, - согласился Дамблдор. – Но, по счастью, не было известно профессору Снейпу – эту часть он расслышал неверно.
- В пророчестве говорилось о моем отце – ведь так? – тихо спросил Гарри. – Трое его родителей – отец, мать и приемный отец – погибли в один день от руки Волдеморта, потому что отказались выдать мою мать и меня; и день рождения у него был лишь днем раньше Невилла!
Старый волшебник лишь молча кивнул.
- А теперь, когда он погиб от руки Волдеморта, это значит... конец?
Гарри показалось, что в наступившей тишине секундная стрелка часов словно ножницами отхватывает утекающие мгновения.
- Теперь-то ты понимаешь, - наконец заговорил Дамблдор, - как важно было держать это в тайне... В противном случае Дэвида Уолтера не было бы в живых задолго до того прискорбного события. Несмотря на его опыт и несомненную гениальность, у него не было такой защиты, как у тебя... в чем мы, к своему сожалению, и убедились.
- Их встреча была не случайна? – Гарри прямо в глаза директора.
- У нас не было другого выхода, - просто ответил тот. – Когда начала всплывать история твоего происхождения, стало понятно, что вскоре станет известно и остальное. К тому же, Уолтер сам говорил... что ему пора завершать неоконченные дела.
- Я понимаю, - глухо отозвался Гарри.
- И также, надеюсь, ты понимаешь: еще важнее, чтобы это не выяснилось сейчас. Ведь одно дело, когда это известно нам, и совсем другое – если Волдеморт узнает, что ему больше ничего не угрожает...
- Но есть ли у нас хоть какой-нибудь шанс? – прямо спросил студент.
- Я больше не буду лгать тебе, Гарри, - помрачнел директор. – Все то время, пока меня не было в школе, я пытался найти ответ на этот вопрос. И пока что не преуспел. Но мы не имеем права сдаваться, даже если единственное, что в наших силах – это отвоевать краткую отсрочку.
А в это время в таверне «Пьяный сид» вновь появился Айлиль Крейде в крайне мрачном расположении духа.
- Удалось что-нибудь выяснить? – сразу спросила Бронах.
- Глупая курица, - выругался ирландец.
- Что? – сухо переспросила женщина, уперев руки в боки.
- Ребята, с которыми она связалась, шутить не любят, - хмуро пояснил Крейде. – Когда я добрался до дома Риты Скитер, то увидел над крышей живописную композицию из анатомического пособия и некой рептилии в зеленых тонах.
Бронах ахнула, прижав руку ко рту.
- Так ей и надо, - мстительно добавил Айлиль, шустро выхватывая бутылку у нее из-за спины. – Хотя, по правде, такого я бы никогда не пожелал даже этой старой грымзе.
Глава 35. Кто виноват и Что делать- Выходит, не зря я предлагал вам повременить со сменой фамилии, мистер Поттер. – Эти слова были подкреплены газетой, пущенной в полет по траектории, конечный пункт которой находился где-то в области лица Гарри. Поймав злополучный выпуск «Пророка», парень зашел в комнату названого отца, бдительно озираясь в ожидании других метательных снарядов. Но профессор зельеварения вновь переключился на своего старинного друга, которого распекал, словно школьника; и профессор Военных действий против обыкновения казался притихшим и даже пристыженным. – Я, конечно, понимаю, что для тебя, Рахилли, слово «конфиденциальность» подразумевает существование на отдаленном острове, с которого крайне редко выбираются живыми, а для вас, мистер Поттер, это слишком сложное понятие, чтобы вообще принимать его в расчет.
- Но я только что узнал от профессора Келтхайра, что, хотя Шэннон нас и подслушал… - возразил было Гарри, но тут же осекся под взглядом профессора, в котором явственно читалось, что Снейп и не подозревал о глубине его падения.
- Спасибо, Поттер, - пугающе спокойным голосом отозвался зельевар, - вы избавили Министерство от печальной участи узнавать о главных событиях светской жизни из желтой прессы. Может, вам пора устроиться туда на должность собственного пресс-атташе? Поверьте мне, вас с руками оторвут… хотя лучше бы они сразу оторвали вам голову, как абсолютно лишний в этом деле орган.
- Шэннон? – нахмурился О'Рахилли, давая понять, что в день достопамятной ссоры поддельный ученик друида так и не дал ему знать о своем присутствии.
- Конечно, то, что вы так трепетно заботитесь о карьере соотечественника, достойно уважения, - продолжал профессор Снейп. – Но, поверьте, мы столько времени скрывали ваше истинное происхождение отнюдь не потому, что надеялись быть первыми на этом поприще. Хотя куда как проще было бы сразу предоставить Министерству заботу о славном потомке еще более славного сына вашего Отечества, Бреогана Рафферти, по которому до сих пор мечтательно вздыхают мракоборцы старой закалки.
- Кто вам мешает сделать это теперь? – уязвленно заметил Гарри.
- Как я посмотрю, слово «благодарность» по причине избыточной длины угодило в вашем сознании в непрестижную компанию слова «конфиденциальность».
Гарри насупился, но на сей раз почел за нужное промолчать: в некоторых отношениях Снейп был хуже следователя – любое высказывание непременно обращалось против студента. Профессор же разошелся не на шутку:
- А вы, как я посмотрю, не имеете ничего против того, что стали героем этой сенсации? – Зельевар потряс газетой, выхваченной из рук Гарри. – Наверно, вы считаете, что от перемены родителей, как и от перемены слагаемых, сумма не меняется?
На сей раз Гарри попытался протестовать:
– Поскольку это отразится в основном на мне, то это, главным образом, мои проблемы. – Увидев, что Снейп вздернул брови, явно готовя едкую отповедь, Гарри поспешил добавить: - Да, я понимаю, что у профессора Дамблдора тоже будут неприятности; но не думаю, что очередная статья про какого-то ученика ему так уж навредит.
- То, что вы не думаете – это верно, - оборвал его профессор, - а с остальным можно поспорить.
- Разве ты не еще убедился, что мы здесь ни при чем? – наконец вмешался O'Рахилли. – Какого дементора ты взъелся на меня и Гарри?
- Что же, приходится признать, что мисс Скитер каким-то чудом узнала этот факт не от вас, а от кого-то другого, - вынужден был согласиться профессор. – Ничем иным ее дикие домыслы объяснить невозможно. Причем этот кто-то либо сам не имел ни малейшего понятия о том, что происходило у нас в школе, либо по каким-то причинам предпочел открыть ей лишь часть правды, а остальное она с успехом возместила воображением.
- Или Скитер знала, как было на самом деле, но вывернула все наизнанку для пущей остросюжетности, - заметил Гарри.
- И это не следует сбрасывать со счетов, - кивнул Снейп. – Однако
всего она знать не могла – в противном случае в статье фигурировало бы и мое имя тоже. Мимо того, что протеже Дамблдора – бывший Пожиратель смерти – был пособником во всей этой афере, она точно не могла пройти. Кроме того, стоит задуматься, почему этот таинственный осведомитель решил открыться именно сейчас? Сенсация-то, некоторым образом, уже поросла плесенью.
- Может, статья была написана и раньше, - пожал плечами О’Рахилли, - но она ее придержала до Рождества.
- Тогда уж подождала бы пару дней, - возразил Гарри, - чтобы обогатить первый выпуск «Ежедневного пророка» в новом году сенсацией…
- Ну у вас и самомнение, Поттер, - не преминул заметить Снейп.
- Но вы же сами, профессор… - возмутился парень.
- И с чего ты постоянно зовешь Гарри «Поттером»? – вмешался О’Рахилли. – Мне казалось, мы это уже обсудили…
- Как я посмотрю, очередной всплеск родительской нежности, - съязвил Снейп. – Признаться, то, что на фоне разворачивающихся событий вы хотя бы не пытаетесь сжить друг друга со света, изрядно облегчает мою задачу. Однако, ты уж извини, называть твоего приемного сына «Рафферти» – это выше моих сил.
В этот момент в коридоре послышался шум, и в кабинет ворвались изрядно запыхавшиеся Рон и Гермиона.
- Что за столпотворение в моем кабинете? – автоматически возмутился Снейп. – Марш в коридор!
- Это не твой кабинет, а моя комната, - оборвал его профессор Военных действий. – Располагайтесь.
Но студенты, проигнорировав обоих профессоров, бросились к другу, наперебой восклицая:
- Гарри, ты это читал?
- Именно поэтому я тут, - отозвался парень.
- Да, мы были у твоей тети, - торопливо принялась перечислять Гермиона, - потом отправились в Хогвартс, тут профессор О’Рахилли сказал, что ты пошел к Келтхайру, а тот – что видел тебя у Дамблдора; в общем, мы тебя обыскались.
- А мы тут обсуждаем животрепещущую проблему, кто допустил утечку информации в небезызвестном направлении, - Гарри кивнул в сторону профессоров.
- И ваше присутствие очень даже кстати, - заметил Снейп. – Поскольку, вопреки моим рекомендациям, вы также были посвящены в тонкости родословной мистера Рафферти. – Последние слова зельевар произнес с той же интонацией, с какой прежде именовал Гарри «наша знаменитость».
- Уж мы-то с Гермионой точно ничего никому об этом не говорили, - отозвался Рон, бросив косой взгляд на профессора Военных действий. Однако девушка почему-то не спешила поддержать друга. Кусая губы, она смущенно начала:
- Боюсь, профессор, что это мог быть кто-нибудь из наших товарищей… Понимаете, Рон и Гарри… разумеется, сознательно они никогда не выдали бы этой тайны, но пару раз у них срывались кое-какие необдуманные замечания. – Стараясь не обращать внимания на ошарашенные лица друзей, она продолжила: - И если бы рядом оказался кто-то достаточно проницательный… в общем, я бы на его месте обо всем догадалась. Но все равно совершенно непонятно, кому это могло понадобиться, - поспешила добавить Гермиона.
- Спасибо, мисс Грейнджер, - нарушил повисшую тишину зельевар. – Нечто в этом роде я и предполагал.
Гарри возвел глаза к потолку, ожидая возобновления потока обвинений в его адрес; но вместо этого Снейп объявил:
- На этом позвольте откланяться – некоторые дела не терпят отлагательства. А вы, профессор, раз уж наконец помирились со своим племянником, может, проводите его и остальных по месту назначения?
- Это куда же? – растерянно переспросил О’Рахилли; однако зельевар бросил лишь:
- Куда хочешь, - и скрылся за дверью.
- Может, вернемся в «Пьяный сид»? – предложил Гарри.
- Или в «Нору», - добавил Рон.
На лице О’Рахилли появилось задумчивое выражение, которое, по-видимому, следовало истолковать как: «Хрен редьки не слаще». Наконец он выдавил:
- Ладно, давайте в «Сид», а там посмотрим.
Вопреки напущенной на себя деловитости, срываться с места в галоп профессор Снейп вовсе не собирался. Выйдя за пределы опасной зоны, он тут же замедлил шаг и направился в одно из немногих мест, где у него не было ровным счетом никаких дел – в апартаменты Люпина. Профессор ЗОТИ сразу накинулся на него с вопросом:
- Ты не видел Гарри?
- Он уже успел надоесть половине профессорского состава Хогвартса, и я отослал его с О’Рахилли, - ответил Снейп, устраиваясь в кресле. – Пусть сам в кои-то веки повозится со своим племянником.
- Так они помирились? – спросил Люпин, присаживаясь.
- Да, хотя понятия не имею, когда успели; впрочем, истинные знатоки этого дела никогда не устраивают длительных семейных скандалов, предпочитая за то же время провернуть пару-тройку ссор покороче…
- Гарри – на редкость отходчивый парень, - с облегчением вздохнул оборотень.
- А у Рахилли на редкость плохая память, - добавил зельевар. – Так что я и не сомневался, что они тут же прекратят свою бессмысленную склоку, как только вокруг не окажется никого, кому они могли бы трепать ей нервы. Надо отметить, твоя идея отправить Поттера в Ирландию была в этом свете более чем удачна.
- Вообще-то, я действительно преследовал цель отвлечь его от мрачных мыслей, - заметил Люпин.
- Насколько я понимаю, все посторонние мысли повылетали у него из головы после ознакомления с некой статьей; и, надо сказать, не у него одного. Сам-то ты что думаешь на этот счет?
- Может, в сложившихся обстоятельствах имеет смысл подлить Рите Скитер пару капель веритасерума? – предложил Люпин, взмахом палочки отправляя чайник на огонь.
- У нас есть все основания волноваться о безопасности мисс Скитер, если мои предположения верны, - покачал головой его коллега. – Видишь ли, в данной ситуации вопрос
как имеет меньшее значение, чем вопрос
зачем; и, сказать по правде, я желаю узнать, кто именно снабдил этой информацией мисс Скитер, только ради того, чтобы прояснить, зачем он это сделал. Думаю, ты согласишься со мной, что едва ли осведомителем мог быть обыкновенный студент, не преследующий собственных целей?
- Разве что по причине крайней глупости, - хмыкнул Люпин. – И в этом случае, боюсь, мы не досчитаемся одного из студентов после окончания каникул.
- Вот именно; в то же время, недогадливый студент не смог бы дойти до этой идеи самостоятельно, поскольку, как мне известно, у нашей неразлучной троицы все-таки хватило коллективного ума на то, чтобы не обсуждать родителей Поттера открыто. Ну а более-менее хитроумный студент не мог не понимать, какую опасную игру затевает, и уж всяко постарался бы использовать подобный козырь лучшим образом, чем помогая Рите Скитер укрепиться в статусе самой скандальной журналистки века. Таким образом, хотя кому-то и может показаться соблазнительной идея поиска тайного сотрудника мисс Скитер среди пары сотен наших студентов, я бы все-таки предпочел другой путь.
- Я знаю, что подозрение неминуемо падает на меня, - кисло заметил Люпин. – У меня есть причины очернять О’Рахилли, с некоторого времени имеется зуб на Дамблдора и вообще – кто знает, быть может, я давно продался Темному Лорду. – Он устремил взгляд внезапно почерневших глаз на коллегу.
- Кто знает, - пожал плечами Снейп. – То происшествие в конце апреля прошлого года содержит в себе массу загадок… Почему мракоборцы были уверены, что дементоры на Лох Нейте? Может, стоит получше разведать, откуда исходила эта информация? И как вы могли допустить подобную ошибку – неужели действительно никто, кроме Уолтера, не был ознакомлен с планом предстоящей операции?
- Готов поспорить, ты ни на секунду не заподозрил О’Рахилли. – Голос оборотня звучал глуховато.
- Я его слишком хорошо знаю, - ухмыльнулся зельевар. – Если бы он вдруг решил присоединиться к рядам Пожирателей, то раструбил бы об этом не хуже Беллатрисы Лестрейндж. Да и та патетичная сцена на Лох Нессе тоже вызвала у меня ряд вопросов – ведь, вполне возможно, Темный Лорд вовсе не собирался тебя убивать, а лишь собирался припугнуть Уолтера? Лоэгайре – другой случай, его бы он не оставил в живых, даже если бы наш ирландский друг ему подчинился; слишком хорошо в памяти Волдеморта отложилось, на что способны О’Рахилли. Если брать предшествующие события – конечно, можно предположить, что при выяснении родословной Поттера тобой двигало чистое любопытство; но помимо тебя есть еще один маг, необычайно сильно заинтересованный во всем, что касается Гарри Поттера, чье имя в приличном обществе называть не принято. Следуя дальше, мы видим разрушение поместий О’Рахилли и Рафферти по чьей-то наводке, и, наконец, именно ты знакомишь мистера Поттера с мисс Гонт, которая все еще представляется мне довольно-таки подозрительной особой. Стоит ли мне продолжать дальнейший экскурс в твою биографию?
- Что же, все сходится, - хриплым голосом отозвался профессор ЗОТИ. – Ну и что дальше?
- Авада Кедавра, Люпин.
После нескольких секунд напряженного молчания оборотень решился поднять глаза на коллегу: при виде растерянного лица профессора ЗОТИ Снейп не удержался и испустил слабый смешок.
- Я не понял, это что, пожирательский юмор? – В голосе Люпина зазвучала обида.
- А ты думал, я с пеной у рта начну уверять, что убежден в твоей невиновности?
- Ну, Снейп, - тряхнул головой оборотень, - я уже сам не вполне в ней убежден. – Однако на его лице уже вовсю сияла улыбка.
- Где там чай, в конце концов? Чайник сейчас расплавится, - распорядился зельевар. Заполучив чашку с желанным напитком, он продолжил: - Ну а теперь оставим в стороне наш с тобой юмор и все-таки попробуем понять, кому еще могло быть известно истинное происхождение Поттера и, что более важно, каковы его цели.
- Судя по началу по началу нашей беседы, у тебя возникли какие-то догадки? – предположил Люпин.
- Сказать по правде, есть одна… Пару недель назад любимую всеми истинными ирландцами арию: «Ты больше мне не сын, раз продалс
я проклятым англичанам» в исполнении О’Рахилли младшего и старшего довелось прослушать ценителю подобной музыки Кормаку Шэннону; и, боюсь, в этой арии присутствовали вольные вариации на тему: «И твой отец, он был ничуть не лучше», сопровождаемые подробным перечислением политических, социальных и научных достижений моего бывшего руководителя. Но то, что Шэннон на подобную публицистическую самодеятельность не способен, я могу сказать и без помощи Келтхайра, которого он боится так, что скорее проглотит собственную палочку, чем соврет ему.
- Ты думаешь, это Келтхайр? – быстро спросил Люпин.
- Нет, - не задумываясь ответил Снейп. – Хотя, по правде, никаких доказательств обратного у меня тоже нет…
- И кто же, в таком случае? – поторопил его оборотень.
- Коллега Шэннона. Айлиль Крейде.
- Это навряд ли, - отмахнулся Люпин после секундного замешательства.
- Но ведь у него была возможность! – продолжал напирать Снейп. – Шэннон наверняка доложил о том, что ему удалось подслушать, в Департамент внутренних расследований; так что Крейде оставалось только прочитать его доклад.
- Ну а мотив? – поинтересовался оборотень.
- В данном случае мотив очевиден. – Зельевар откинулся на спинку кресла, наслаждаясь нетерпением, написанным на лице Люпина. – Лишить О’Рахилли наследства. Думаю, тебе известно, что все эти годы Крейде неустанно судился с Лоэгайре, проиграв последний процесс, по-моему, всего года три назад.
- Но ведь О’Рахилли было наплевать на это наследство, - заметил Люпин. – Мне казалось, он и сам давно отписал бы все Крейде, но, поскольку заседания по этому делу давали ему возможность на пару часов вырваться из Азкабана, в интересах О’Рахилли было, чтобы эта волынка тянулась как можно дольше.
- Как бы то ни было, если бы Рафферти оставил завещание, или у нас имелись бы четкие законы на этот счет, Крейде бы успокоился; но, поскольку дело довольно-таки спорное, он не оставлял надежды отсудить у Рахилли хотя бы галеон.
- Но ведь в случае огласки состояние перейдет Гарри, а Айлиль все равно останется ни с чем, - рассудил Люпин.
- Именно; но ведь О’Рахилли тоже. Сдается мне, что у Крейде это переросло в навязчивую идею – Лоэгайре говорил мне, что все родственники Бреогана Рафферти по матери считают, будто семейство О’Рахилли – чуть ли не корень мирового зла.
- Но мне казалось, Айлиль неплохо относится к Гарри, - засомневался профессор ЗОТИ.
- Ну, в том, что Крейде терпеть не может Лоэгайре, есть немалая доля вины последнего, - философски заметил зельевар. – После пары их оживленных диалогов в Министерстве, об одном из которых даже писали в «Пророке», я бы сам не рисковал приглашать их на одну вечеринку. А Поттер не испорчен ирландским воспитанием, не считает род О’Рахилли вершиной эволюции и еще не пытался отхапать у Крейде наследство его кузена – он мог поначалу показаться Айлилю очень даже неплохим парнем. К тому же, если учесть мою гипотезу, он мог знать, что О’Рахилли-младший – не такой уж О’Рахилли…
- Но Айлиль не стал бы писать такого про Рафферти. – Люпин указал на валявшуюся в углу газету.
- Смею напомнить, это написал не он, - парировал Снейп. – Вполне возможно, что у самого Крейде по мере прочтения статьи глаза на лоб полезли – возможно, он просто недооценил размах фантазии мисс Скитер. Похоже, она считает, что точная передача фактов для журналиста – непозволительная роскошь, а отсутствие душераздирающих подробностей – недопустимая халатность.
- Если бы твое предположение оказалось правдой, это сильно упростило бы дело, - вздохнул Люпин. – Единственно, в таком случае довольно сложно сделать выбор, какая смерть для Крейде будет достаточно мучительной… Кстати, а где же все-таки Гарри? – спохватился он.
- Понятия не имею, - заявил зельевар. – Я сдал его вместе с Уизли и Грейнджер на руки Рахилли с единственным указанием, чтобы он убрал их куда-нибудь с глаз долой. У меня, как-никак, каникулы…
- У меня тоже, - сухо отозвался профессор ЗОТИ.
- В таком случае, можешь забыть про Поттера и расслабиться, - предложил Снейп. – Но, боюсь, мисс О’Рахилли будет не в восторге от того, что ты распиваешь чай вместо того, чтобы искать ее племянника.
- Кажется, понятие мужской солидарности на оборотней не распространяется, - раздраженно заметил Люпин, поднимаясь с места.
- Пожалуй, я тоже приму участие в этой поисковой экспедиции, - примирительно отозвался Снейп. – Тем более, срок, в течение которого профессор Дамблдор находится здесь и все еще не пожелал меня видеть, приближается к критическому, а первым его вопросом все равно будет тот, который в последнее время утратил малейший намек на оригинальность…
При виде Лоэгайре Бронах страдальчески воздела брови вверх, словно мать, которая, велев сыну быть особенно осторожным, чтобы не перепачкать парадный костюмчик, надетый по случаю свадьбы близкого родственника, спустя пять минут находит его с ног до головы извалявшимся в грязи. Произведя несколько междометий, которые можно было за неимением лучшего истолковать как приветствие, О’Рахилли выдал:
- Ну, я пошел?
Бронах пожала плечами:
- Как хочешь. Но нам надо бы поговорить.
Вздохнув, словно перед прыжком в холодную воду, О’Рахилли выпалил:
- Вообще-то, я и сам собирался зайти, но все руки не доходили… то бишь ноги.
- Так заходи, - улыбнулась ему Бронах. – Ну а вы, как я понимаю, без нас скучать не будете? – обратилась она к студентам. Те активно замотали головами. – Тогда я принесу вам чай наверх, чтобы никто не мешал.
При виде О’Рахилли Айлиль молча отсчитал деньги и вышел.
- А что это он тут делал? – поинтересовался Лоэгайре, проводив его ревнивым взглядом.
- То же, что и остальные, - с насмешкой отозвалась Бронах, - выпить зашел. И вообще, будь добр, оставь снаружи все свои счеты с моими посетителями…
- Ладно, но Крейде…
- …если не хочешь, чтобы наш разговор возобновился с того же места, на котором прервался в прошлый раз, - твердо закончила ирландка.
Лоэгайре кивнул, изображая покорность, и Бронах, передав бразды правления Дорин, отвела его в заднюю комнату.
- Может, выпьешь что-нибудь?
- Разве что чаю, - тоскливо отозвался О’Рахилли. – Надо быть в форме – сегодня мне в Лондон по делам. – Что нового?
- Да у меня-то ровным счетом ничего. Нашла вот себе помощницу – одной справляться уже непросто. Ну а ты – у тебя-то в новостях недостатка не будет.
- Да уж, - почесал в затылке Лоэгайре. – До прошлого года все было как обычно – только в девяносто втором Питерс помер. На следующий год, ты, наверно, слышала, был большой переполох, когда сбежал Блэк; тогда же ушел Люпин, а в конце года – Эштон. Потом опять пару лет была тишь и гладь, ну а после… все это. – О’Рахилли вздохнул, собираясь с мыслями. – Все погибли в одночасье. И предатели, и те, кто остались верными. А затем Дамблдор сказал мне, что Уолтер и есть Бреоган Рафферти. – Он замолчал, ожидая реакции.
- Я знала, - тихо отозвалась его тетя, – Айлиль рассказал. Но я боялась говорить тебе. Извини.
- И правильно, - кивнул О’Рахилли.
Бронах пересела ближе, обнимая его:
- Почему ты не пришел тогда, Лоэгайре? Ведь я знала, каково тебе приходится…
- Я так ошибался, - вздохнул он. – Мне хотелось прежде исправить хоть какие-то ошибки, но выходит, что я вместо этого совершаю новые…
- Не стоило ждать, - отозвалась Бронах. – И мне тоже. Но такая уж у нас проклятая порода.
Стоило студентам остаться наедине с дымящимся чайником, Рон дал волю возмущению:
- Ну, Гермиона! Не ожидал я от тебя такого!
Девушка принялась оправдываться:
- Но ведь речь шла о столь важных вещах… Ты ведь понимаешь, что я не хотела…
- Да ты фактически сказала Снейпу: «Эти два олуха все растрепали!»
- Ну а что я могла еще сказать, если вы…
- Нет, ну ты ее послушай! – обратился Рон к доселе молчавшему Гарри. – Кто постоянно повторяет, что нельзя обвинять человека бездоказательно, а? Может, у нас что-то и вырвалось, но извлечь из этого хоть крупицу информации могла бы, в самом деле, разве что ты – ну а другой такой на все магическое сообщество не найдется!
Вместо того, чтобы возобновить спор, Гермиона воззрилась на друга таким взглядом, что Гарри подумалось, что она польщена; Рон также на мгновение утратил инициативу, что позволило слизеринцу одернуть его:
- Хватит кипятиться! Во-первых, независимо от того, что сказала Гермиона, Снейп все равно убежден, что во всем виноват я. Ну а во-вторых, не хватало нам еще поссориться из-за подобной ерунды, когда намечается кое-что намного хуже…
Друзья позабыли о разногласиях, во все глаза уставившись на него.
- Я узнал, о ком говорится в пророчестве Трелони. Но вас это не порадует.
- И о ком же? – нетерпеливо отозвалась Гермиона.
- Ты бы лучше спросила, почему не порадует, - мрачно заметил Гарри.
- Ну и почему?
- Потому что он мертв!
- Как?! – хором откликнулись его друзья.
- В этом пророчестве говорилось о моем отце – Дэвиде Уолтере. Помните, кентавры говорили нам, что пророчества, вроде как, существуют вне времени – невозможно определить, идет в них речь о будущем или о прошлом. Видимо, поэтому все впали в заблуждение, что ребенок, о котором говорится в пророчестве,
родится на исходе июля; им и невдомек было, что он давным-давно родился.
- Но, Гарри, может, ты все-таки ошибаешься? – с надеждой переспросила Гермиона.
- Не исключено, - согласился парень. – Но лучше посудите сами, когда я расскажу вам о том, что узнал сегодняшним утром: день рождения Бреогана Рафферти – тридцатого июля – это раз.
- Но не тридцать первого, - резонно заметил Рон.
- Ага, большая разница, - саркастично отозвался Гарри. – Особенно учитывая, что в пророчестве вообще не идет речи о конкретной дате. Кроме того, у него было трое родителей, потому что помимо обычного отца у него был еще и приемный – только не спрашивайте меня, зачем - это старинная ирландская традиция. При этом все мои бабушки и дедушки, насколько мне известно, бросили вызов Волдеморту и при этом погибли. Конечно, вы можете справедливо заметить: мало ли ирландцев, родившихся в конце июля и имеющих трех родителей? Даже если брать в расчет только современников Темного Лорда, их, скажу я вам, порядочно.
- Так, быть может, это кто-то другой? – предположил Рон. – Может, он еще и не родился?
- Кажется, я поняла, к чему клонит Гарри, - нахмурилась Гермиона, - все, кто прежде искал ответ на эту загадку, упирались в детали – в частности, день рождения. На самом деле, людей, которые подходят под эти параметры, достаточно много, особенно если учесть, что, как верно заметил Гарри, точная дата неизвестна, да и вообще, там даже не говорится, волшебник ли этот Избранный.
- А как же «пометит как равного себе»? – заметил Рон.
- А вот это хороший вопрос, - кивнула девушка. – Под это определение идеально подходил Гарри, пока не выяснилось, что его день рождения отстоит от требуемого почти на полгода. Профессор Снейп говорил, что героем пророчества мог быть Невилл, но он-то как раз вниманием Волдеморта отмечен не был. Так вот, с моей точки зрения, это одновременно и самая темная часть пророчества – ведь ее можно истолковать как угодно - и ключ к его пониманию. До сих пор все упирались в то, что в нем говорится про какую-то метку, отметину; а следовало задуматься, что значит «равного себе». Мы, конечно, не слишком много знаем о биографии Волдеморта, но и этого хватает, чтобы понять, что людей, которых он считал
равными, было ничтожно мало; возможно, только один - отец Гарри. Так что, все мы проявили себя редкостными тугодумами, - тихо закончила Гермиона. – Ведь для верного решения нам могло хватить лишь этих двух слов, а остальная часть пророчества, вместо того, чтобы подтолкнуть к верному решению, лишь сбивала с толку.
- Хорошенькое решение, - удрученно произнес Рон. – Возможно, я предпочел бы заблуждаться и дальше.
- Ничего не попишешь, - рассудил Гарри. – Ведь в пророчестве не говорится о том, что противник Волдеморта непременно должен взять верх. Я разговаривал с Дамблдором – он вернулся под Рождество – и тот признался, что с самого начала знал правду, а подтасовку даты моего рождения устроил для стратегического запудривания мозгов. Только все равно все пошло наперекосяк.
- И что же теперь? – В голосе Рона звучало категорическое нежелание верить в безысходность положения.
- То же самое я у него спросил. И директор мне ответил: накрывайтесь, дети, простыней и ползите на кладбище.
- Прямо так и сказал? – поразилась Гермиона.
- Нет, хотя с Дамблдора бы сталось… Сказал, мол, мужайтесь, будем сражаться до последней щепки от последней палочки. При обычном оптимизме Дамблдора это прозвучало более чем зловеще.
- Нда-а-а… - протянула Гермиона, а потом снова оживилась: - Ну а Наследник трех родов? И Король-Рыбак? Про них тебе что-нибудь удалось узнать?
- Да какой там Наследник, - махнул рукой Гарри. – Я про него и думать забыл.
- Напрасно, - строго заметила девушка. – В одном Дамблдор прав: накрыться простыней мы всегда успеем, а пока мы можем хоть что-то предпринять – надо действовать.
Глава 36. Загадки филологииРон взглянул на подаренные по случаю семнадцатилетия часы и присвистнул:
- Удивительно, что мама еще не отправила на наши поиски пол-Министерства! Знаешь, Гермиона, если мы в течение десяти минут не вернемся, доверие моих родителей будет утрачено нами окончательно…
- Гарри, ты не против? – спросила девушка.
- По правде, я и сам не прочь отдохнуть, - признался парень. – Такое чувство, что в голове обосновалась вольная колония мозгошмыгов.
Успокоенные этим заявлением, друзья отбыли в «Нору». Однако вопреки ранее озвученному желанию Гарри тут же взялся за потрепанную тетрадку: чтобы заслониться от насущных проблем завесой далекого прошлого и заодно проверить, подействует ли заклинание Келтхайра. Хотя парень уже успел убедиться, что от подобных предметов не стоит ожидать ничего хорошего, на этот раз он почему-то был уверен, что его душевному спокойствию эти записи не угрожают.
Совладав с невольным трепетом, Гарри открыл тетрадку. Первая же попавшаяся ему на глаза строчка подтвердила предположение Келтхайра о том, кто был ее владельцем:
«Бреоган, дорогой мой сынок…»
Юношу охватило двойственное чувство: он ощутил неловкость, словно случайно подслушал признание, не предназначавшееся для чужих ушей, и вместе с тем – жгучее любопытство. Ведь речь шла о его отце, которого он знал так мало, и о деде, которого ему не довелось узнать вовсе. Рассудив, что они оба теперь уж точно возражать не станут, Гарри вернулся к чтению.
Все-таки эти записи не были дневником в строгом смысле этого слова – скорее, они походили на послание, которому не суждено быть отправленным: Гарри показалось, что его дед Конари на самом деле вовсе не желал, чтобы его сын прочел эти признания. Видимо, его предок попросту изливал на пергаменте эмоциональное напряжение, компенсируя отсутствие близости с сыном и заглушая чувство вины. А в том, что последнее явно имело место, Гарри убедили следующие строчки:
«…Многие говорят, что я пожертвовал тобой; без сомнения, так оно и есть. В нашей версии легенды об Аврааме я оказался не на высоте…»
Гарри задумался: сам он не слишком-то хорошо помнил, что, собственно, было не так с этим Авраамом. Но последующий текст прояснил и этот вопрос:
«…Меня всегда повергало в недоумение отношение магглов к этому преданию. Как будто это нормально – взять и зарезать своего сына лишь из-за того, что тебе примерещился голос свыше, который наверняка вещал не слишком разборчиво. Но если подумать – в чем разница между мной и тем несчастным? Пожалуй, лишь в том, что я готов пожертвовать не только сыном, но и всей семьей, друзьями, даже своим народом; и мою руку ничто не остановит. Пожертвовать сыном – не такая уж большая заслуга по сравнению с тем, что пришлось свершить нашим предшественникам. Прости меня за такие слова, мой дорогой мальчик. Ты не знаешь, как часто мне думается о том, что я не имел права обрекать тебя на страдания, давая жизнь. Кто может понять, каково это: глядя на своего новорожденного сына, видеть, что за погибель ему уготована, и не противиться этому? Конечно, ты простишь – и от этого еще тяжелее. С Руаданом всегда было проще – ведь он такой же убийца и предатель, как я, и заслужил все, что его ожидает. Прости и ты меня, мой единственный друг. Только я один знаю, что ты любил меня куда больше, чем я того заслуживаю.
Мы с тобой не раз спорили о том, что важнее – намерение или действие? судьба или выбор? Впрочем, ты никогда не придавал этим разговорам значения, предпочитая воплощать свои убеждения на практике…»
Гарри прервался, на секунду задумавшись: этот образ мыслей показался ему на удивление знакомым… ответ пришел тут же – конечно же, Гермиона! Несмотря на пристрастие его подруги ко книгам, абстрактные конструкции ее совсем не интересовали». Словно наяву Гарри услышал ее презрительный вердикт: «Прорицания – крайне неточная наука». Оставалось надеяться, что Гермионе не придет в голову эксперимента ради уничтожить с помощью магического удобрения половину населения Британии.
«А потом, когда ты перестал спорить – Азкабан напрочь отбивает всякое желание отстаивать свое мнение – я пожалел об этом. Само собой, я ни в коем случае не желал бы, чтобы ты возвратился к прошлому; меня, как и всех прочих, вполне устраивает то, что ты разочаровался в былых идеях, да и вообще в политике. Но когда ты отрекся от своих заблуждений, кое-что ушло из жизни безвозвратно. Ведь мало найдется равных тебе прежнему в убеждении, что весь мир готов покориться тому, кто заявит о себе достаточно решительно, а любое препятствие – лишь повод испробовать что-то новое, и никто не должен довольствоваться тем, что навязывают обстоятельства. Ты зашел в тупик в своих поисках, и он был слишком затхлым и зловещим, чтобы можно было повернуть назад в поисках другого пути; но это не значит, что все дороги, ведущие в этом направлении, заканчиваются тупиками. Я надеюсь, что когда-нибудь появится тот, кто, подобно тебе, шагнет в этот лабиринт в поисках чего-то прекрасного и не побоится того, что давно уже никто не выходил из его извилин. Нынче такого человека не существует, иначе я бы услышал о нем, все бы услышали. Тот, о ком говорят сейчас – на самом деле не желает изменить мир, потому что боится измениться сам. И многие готовы на него молиться именно потому, что он не предвещает ничего нового – напротив, следуя его логике, достаточно уничтожить все достижения последних столетий, и настанет Золотой век для магического мира Англии. Разумеется, с его слов все выглядит несколько по-другому, но суть-то такова; поэтому даже его заклятые противники в глубине души с облегчением вздыхают: «Не он первый – не он последний…» Знакомый черт всегда лучше неизвестного».
Гарри хмыкнул, подумав, что подобная характеристика едва ли пришлась бы Волдеморту по нраву – каково, всю жизнь добиваясь звания величайшего темного мага современности, быть припечатанным клеймом посредственности?
«Не ты один решился променять на мнимый покой свободную волю, убоявшись ее страшных плодов; никто не должен винить в этом ни тебя, ни других отрекшихся, пока сам не пережил подобного. Но бич нашего общества – то, что подавляющее большинство магов даже прежде, чем встретить какое-либо препятствие, отказываются от попыток что-то изменить в мире или хотя бы в собственной жизни. И немалая доля вины лежит на том, что составляет смысл моего существования – на способности к ясновидению. Прорицания, гороскопы, гадания – ведь, если грядет более-менее значимое событие, об этом должно быть сообщено в пророчестве, разве нет? А вы когда-нибудь задумывались, почему кентавры, при всей древности их культуры, так и не свершили ничего более-менее значительного? Вот и я никогда не слышал, чтобы человек сделал хоть что-то заслуживающее внимания, опираясь на предсказание. А примерам обратного – несть числа: порой люди всю жизнь посвящают попыткам избежать действия пророчества, чтобы в итоге все равно на него натолкнуться; случается и такое, что, всей душой желая исполнения предсказанного, они упускают что-то такое, что сводит на нет все его благо. Поэтому я предпочел бы, чтобы видения, вспыхивающие у меня в голове, никогда не покидали пределов этого дома. Ты никогда меня не слушал, Руадан; и я искренне надеюсь, что мой сын последует твоему примеру. Я не стану говорить ему о том, что ждет его семью, ведь прежде я не рассказал ему не только о том, что его друг станет убийцей и предателем, но и о том, что этого человека не ужаснет ни то, ни другое… И потому я продолжаю надеяться – ведь я о будущем я почти ничего не знаю, хотя иные считают, что мне ведомо все, вплоть до сроков угасания Солнца. Один волшебник спросил меня: почему при бездействии гибнут все благие начинания, а дурные семена, напротив, дают обильные всходы? Потому что мир стремится к хаосу, а хаос – это разрушение и смерть, то, что мы называем злом. Принцип «не навреди» хорош, пока еще есть, чему вредить; но эта грань всегда остается незамеченной. Единственный способ внести осмысленность и гармонию в мировой беспорядок, не разрушая сотворенного прежде – это любовь, та, что сопровождает любое созидательное начинание; быть может, я ошибаюсь, но по-моему, только она может противостоять хаосу своей природной сущностью – все остальное недолговечно».
Гарри посетило смутное чувство, что где-то он слышал нечто подобное: несмотря на разницу в происхождении, круге общения, да и, наконец, убеждениях, основы мировоззрения Рафферти-Самого-Старшего перекликались с идеями Дамблдора. Подивившись тому, как люди, по существу являющиеся единомышленниками, умудряются становиться заклятыми врагами, парень вернулся к чтению, хотя глаза уже поневоле начали слипаться от монотонного занятия. Пролистнув несколько страниц, по-видимому, сходных рассуждений, он прочел несколько последних фраз:
«Я не стану желать тебе, чтобы ты сделал правильный выбор; лишь уповаю на то, что ты не побоишься ошибки. Ведь главная опасность, которая тебе грозит – это вовсе отказаться от выбора. Дальше пиши сам.
Прощай»
Гарри сморгнул, уставившись на последнее слово – ниже страница была чиста. Сонливость вмиг покинула его, и тому была причина: парню показалось, что это обращение было адресовано
ему лично. Он принялся судорожно перелистывать страницы, чтобы подтвердить или опровергнуть свое предчувствие, но в тексте пропущенных им страниц не было ни намека на то, что это вообще кому-либо адресуется; пропали даже личные обращения, которыми пестрело начало. Окончательно же Гарри повергло в ступор то, что последней записью значилось:
«Кажется, уже поздно что-либо менять; во всяком случае, на Управляющего можно положиться.
Дальше…»
Последнее слово завершалось чернильным росчерком, словно перо в спешке соскользнуло; но поразило Гарри, разумеется, вовсе не это. Несколько раз перечитав последнюю строчку, он пробормотал:
- Вот ведь Мерлинова борода… Ну что за чертовщина?! – Несмотря на дремоту, одолевавшую его при чтении, и то, что фразу про Управляющего он видел перед собой абсолютно ясно, хоть и не мог понять ее смысл, Гарри был уверен, что прежде текст был иным; равно как и в том, что слово «Прощай» было выписано твердой рукой, как и все прочие, и никакого росчерка там в помине не бывало. Собравшись с мыслями, парень закрыл тетрадку, сосредоточился, пока не почувствовал, что внимание обострено до предела, и медленно открыл дневник снова; однако пресловутое «Дальше…» и не думало смениться на что-либо другое. Несколько удрученный возникшей перед ним дилеммой, Гарри даже посмотрел пергамент на просвет, поковырял пальцем и применил парочку заклинаний, позволяющих проявить скрытый текст, но ничего этим не добился. Однако после нескольких минут напряженных раздумий приемлемое решение все же было им найдено: студент решил, что все дело в том, что ирландским он овладел лишь недавно, причем с помощью мудреного заклинания с непонятным механизмом действия и неизвестными побочными эффектами. По-видимому, он просто неправильно перевел последние фразы при первом прочтении. На то, что росчерк пера никак не вписывался в эту «филологичесую» гипотезу, он предпочел просто закрыть глаза.
Спустившись вниз, Гарри выяснил, что его названый отец отбыл в неизвестном направлении, даже не простившись; однако парень отнюдь не был этим расстроен, поскольку решил, что это дает ему моральное право на аналогичный поступок. К тому же, едва ли пункт его назначения понравился бы О’Рахилли старшему, несмотря на установленное между ними перемирие.
В ответ на неразборчивое бормотание племянника, сводившееся к тому, что, желая получить каминный порох, он не торопится огласить, на что собирается его употребить, Бронах лишь вздохнула:
- Надеюсь вскоре увидеть вас с Лоэгайре невредимыми или хотя бы живыми…
- Вы выглядите усталым, мистер О’Рахилли, - поприветствовала своего подследственного Кармела Амбридж, присоединяясь к нему за столиком в «Треснувшем котле». На их удачу, вечером послепраздничного дня в зале было пусто, лишь Том бросал на О’Рахилли хмурые взгляды из-за стойки. – Как ваше здоровье?
- Не жалуюсь, - смущенно кашлянул ирландец. – Но волнений в последнее время хватает. Вы же знаете, что за морока с этими детьми…
- К сожалению, пока не знаю, - улыбнулась Кармела.
- Да я и сам это узнал совсем недавно… - вздохнул Лоэгайре. – Вы же слышали про эту историю?
- Да, слышала, - с этими словами следователь вытащила из сумочки последний номер «Пророка».
- Ох ты Мерлинова борода… - только и сумел вымолвить О’Рахилли.
- Конечно, это не относится напрямую к вашему делу, - Кармела постучала кончиками пальцев по передовице, - но мне представляется, что было бы не лишним прояснить кое-какие моменты.
- Думаю, бесполезно говорить, что все это бред сивого кентавра в белой горячке? - подавленно отозвался ирландец.
- Если вы скажете мне что это неправда, то я отвечу, что пока что у меня нет оснований вам не верить, - возразила Амбридж. – И если бы вы читали, что Рита Скитер писала про меня, когда я только начинала карьеру в Министерстве, вы бы меня поняли. Тогда я едва не уволилась; хорошо, что ни один из моих коллег не поверил в эти глупые россказни.
- Нет, это все-таки правда, - вздохнул ирландец, – наполовину. Но если я и скрывал то, что Гарри – сын не мой, а моей сестры, то лишь потому, что для меня и вправду не было никакой разницы. И мне бы вовсе не хотелось, чтобы с ним обошлись так же, как с его настоящим отцом.
- Я понимаю. – Кармела положила ладонь на кисть О’Рахилли, ее голос зазвучал сочувственно: - Сейчас вам придется нелегко; но если вам потребуется помощь, я приложу все усилия, так и знайте.
Уставившись ей в глаза, Лоэгайре сжал ее запястье; но Кармела тут же отпрянула, поспешно выдернув свою руку из его ладоней, и опасливо оглянулась на Тома, в этот момент за чем-то полез под стойку.
- Кстати, как поживает ваша невеста? – нарочито бодрым тоном поинтересовалась Амбридж.
- Ее родители разорвали помолвку, когда узнали, что меня арестовали, - буркнул О’Рахилли.
- Но теперь-то у вас все будет благополучно, - предположила Кармела. – Я уверена, что после слушания последние обвинения будут сняты.
- Каким это образом? – резковато поинтересовался Лоэгайре.
- А это напрямую связано с целью нашей встречи, - сообщила следователь, переключаясь на деловой лад. – Постарайтесь как можно более подробно ответить на мои вопросы; я понимаю, что сделать это будет непросто – ведь они касаются дел далекого прошлого, о которых вы, возможно, даже не слышали.
- Это каких же? – озадаченно спросил ирландец.
- Мне известно, что задолго до вашего рождения в вашей семье произошло загадочное убийство. Вы понимаете, о чем я говорю?
- Про Эрин О’Рахилли? – предположил Лоэгайре и, получив утвердительный кивок в ответ, заметил: - Вообще-то, ничего особенно загадочного в нем не было. Это уже потом оно обросло всякими поверьями…
- Но ведь убийца не был найден?
- Да его не особенно и искали, - пожал плечами бывший РСД-шник. – Все были убеждены, что это кто-то из наших.
- Но ведь никого так и не арестовали?
- Еще бы, - хмыкнул О’Рахилли, - я бы на их месте даже и не пробовал.
По-видимому, Кармеле такое замечание пришлось не по вкусу, и она не удержалась от того, чтобы высказать свое мнение:
- В ту пору английские органы правопорядка старались без нужды не вмешиваться во внутренние ирландские дела; а в данном случае, насколько мне известно, именно друиды выступали против того, чтобы давать делу ход. Вы считаете, что причиной тому был страх перед вашими предками?
- Это вряд ли. - Лоэгайре смущенно заерзал на стуле. – Но, наверно, они и сами были не в восторге от этого союза…
- Какого союза? – тут же переспросила Амбридж.
- А разве вы не слышали? – спросил ирландец и нехотя начал: - Видите ли, все считали, что убийство совершил кто-то из О’Рахилли, именно потому, что родня Эрин была против ее предстоящей свадьбы с Лугайдом Рафферти.
- Ну а родственники Лугайда?
- А что они? Вроде, они были не против…
- Насколько я знаю, в те времена род Рафферти достиг высшей точки своего рассвета; ну а род О’Рахилли, в некотором смысле…
- Отбросы общества – это вы хотели сказать? – хмуро спросил Лоэгайре. – И, разумеется, вас удивляет, отчего это мои предки не скакали до потолка от радости, когда их ничем не примечательную дочь избрал славный муж из рода Рафферти?
- В общем-то, да, - не смутилась этой отповедью Кармела. – Отчего они противились этому браку?
О’Рахилли почесал в затылке:
- Да я, по правде говоря, не знаю… Как вы и говорили, это ведь убийство произошло задолго до моего рождения, и вообще, это – далеко не самая любимая тема для разговоров в моей семье…
- А когда ваша сестра выходила замуж – возражали ли ваши родители?
- Еще как! – мрачно зыркнул на следователя Лоэгайре. – И, как показали дальнейшие события, не напрасно!
- И все-таки – виной тому была только репутация Бреогана Рафферти, или что-то другое тоже?
Профессор ЗОТИ задумался не на шутку – после минутного молчания он наконец заговорил.
- Прежде всего, было не слишком хорошо, что Энида в каком-то смысле приходилась племянницей Рафферти – разумеется, не кровной – дело в том, что наш дед Руадан был Бреогану приемным отцом.
- Но насколько я знаю, Руадан О’Рахилли не пережил его настоящего отца ни на единый день, - не преминула заметить Кармела.
- У нас это довольно часто – когда при живых родителях есть еще и приемные, - пояснил Лоэгайре. – В наши дни это обычно связано с тем, что ребенок по какой-то причине подвергается повышенной опасности, и приемный родитель принимает обязательство защищать его. В чем-то этот ритуал сходен с Непреложным обетом.
- Значит ли это, что, если он не сможет защитить приемного ребенка…
- …то погибнет сам, - кивнул О’Рахилли. – Когда Энида сообщила, за кого она собирается замуж, естественно, все просто на уши повставали; но дед – он повел себя как-то странно: накинулся на нее с криками, что она погубит Рафферти, ведь люди из нашего рода всегда приносили им несчастья. Но когда Энида сказала, что никто кроме нее не сможет помочь Бреогану, то дед отпустил ее, и никто не мог помешать – его слово у нас не оспаривалось. Иногда меня не оставляет мысль, что своим согласием на этот брак он погубил и ее, и себя, и всех остальных, - добавил Лоэгайре, поджав губы.
- Скажите, - задумчиво отозвалась Амбридж, - не могли бы вы свести меня с кем-нибудь из диаспоры друидов?
- С кем? – удивленно переспросил О’Рахилли, с головой ушедший в воспоминания.
- Насколько я знаю, друиды не очень-то жалуют моих соотечественников, - пояснила Кармела, - пожалуй, у них есть на то причины. Но если вы меня порекомендуете…
- Конечно, я не против, - пожал плечами Лоэгайре, - но, должен предупредить, они и моих родичей… не то чтобы привечают. И тоже не без причины – мои предки всегда старались жить скорее своим умом, чем их наставлениями. Впрочем, с одним из них мне все равно приходится иметь дело в последнее время, так пусть это хоть кому-то пойдет на пользу.
- Гарри! – радостно воскликнула Бастинда, наткнувшись на его перемазанную сажей физиономию, и поспешила представить: - Мама, Стелла – это Гарри; с Виллиной вы, вроде, знакомы? - Кивок ошарашенной рейвенкловки подтвердил это предположение, и Бастинда озвучила вопрос, который застрял в горле у всех присутствующих: - Но как ты здесь оказался?
- Через камин. – Гарри махнул рукой в сторону раскиданных им по полу обгорелых поленьев. – Каминный порох.
- Это-то понятно, - осторожно заметила девушка.
- Нам надо поговорить, - ответил парень, наконец поняв смысл ее вопроса. – Ты уже читала «Ежедневный пророк»?
- Нет, - непонимающе отозвалась Бастинда.
- Здорово, - коротко заметил Гарри и потащил ее за рукав к лестнице, понятия не имея, куда она ведет. С запозданием сообразив, насколько странным представляется его поведение, он приостановился, чтобы протараторить:
- Вы не против, если мы с Бастиндой перекинемся парой слов, миссис Гонт? А потом я с удовольствием выпью с вами чаю!
- Гарри, моя комната с другой стороны! – девушка решительно высвободилась и направилась к двери в противоположной стене. – И я вовсе не уверена, что мои родные захотят пить с тобой чай, если ты будешь вести себя подобным образом! – сообщила она парню, когда они остались наедине.
- Извини за непрошеный визит, - с запозданием попросил Гарри, - но дело и вправду срочное.
- Ну и что же это за дело? – Бастинда сложила руки на груди. – Ты опять что-то посеял?
- Если ты будешь продолжать в том же духе, то я, быть может, и вовсе не захочу ничего рассказывать, - обиделся Гарри.
- Не думаю, если учесть, в какой спешке ты сюда заявился, - возразила хаффпаффка.
- Твоя правда, - согласился парень. – Но все равно, не стоит лишний раз сбивать меня с мысли – у меня и так в голове словно клубок василисков.
- Что-то случилось? – встревожилась девушка. – Кто-то пострадал?
- Нет, но… - Гарри собрался с духом и, взяв ее за руки, торжественно провозгласил: - Бастинда, я – сын Бреогана Рафферти.
- Что?
- Я – сын Бреогана Рафферти. Дэвида Уолтера. Директора Азкабана.
- Так кого из них, в конце концов? – в недоумении переспросила девушка.
- Всех. Это один и тот же человек; боюсь, что сейчас слишком долго объяснять…
- Гарри…
- И я в своем уме, - поспешил добавить слизеринец. – Извини, что я от тебя это скрывал, но от этого слишком многое зависело, а мы так недавно знакомы…
- Гарри, я и раньше знала, что ты в своем уме, если ты об этом, - перебила его Бастинда. – Но почему ты вдруг решил рассказать все это сейчас?
- Потому что иначе ты прочла бы это в сегодняшнем «Пророке», - с убитым видом сообщил Гарри. – И это не я разболтал!
- Гарри, Мерлин правый… - в недоумении покачала головой Бастинда.
- Я понимаю, что это звучит несколько неожиданно, но на самом деле все довольно просто: я остаюсь самим собой, а профессор О’Рахилли остается моим отцом, хотя он на самом деле мне дядя.
- Гарри, ты только не подумай… - Бастинда смешалась, но быстро справилась с нахлынувшими эмоциями. – Конечно, я в шоке; но, поверь мне, вовсе не потому, что я буду относиться к тебе по-другому лишь из-за того, что твой отец – Бреоган Рафферти… или мистер Уолтер. Как ты знаешь, наш отец тоже пользуется не самой блестящей репутацией…
В этот момент его прервал раздавшийся из гостиной вопль:
- Бастинда!
Когда девушка, а вслед за ней и Гарри, вбежали в гостиную, им навстречу бросилась Виллина, потрясая номером «Пророка».
- Он… он… - указывая газетой на парня, начала было сестра Бастинды.
Несмотря на переполох, поднятый его появлением, спустя пять минут все семейство вместе с незадачливым гостем чинно распивало чай, рассуждая на строго нейтральные темы. Когда Гарри сообщил, что его, наверно, уже обыскались, миссис Гонт пожелала ему счастливого пути, наказав заходить почаще. Хотя сестры Бастинды подобного радушия не проявили: Виллина все еще зыркала на него с нескрываемым подозрением, а Стелла и вовсе смотрела оголодавшим верфольфом – парень решил, что это не самое плохое начало. Бастинда, отойдя с Гарри к камину – остальные уже убирали со стола, поэтому они снова оказались в относительном уединении – тихо спросила:
- А все-таки, почему ты вдруг примчался? Ведь не потому же, что за три дня успел так соскучиться?
Пару секунд Гарри соображал, как бы так ответить девушке, чтобы не пускаться в длинные объяснения и в то же время не соврать.
– Можно сказать, что я недавно получил хороший совет: не бояться принимать решения, которые кажутся правильными.
- От кого же? – поинтересовалась Бастинда.
- Боюсь, ты его не знаешь, - уклончиво отозвался парень, мимоходом подумав, что его друзья будут едва ли в восторге от подобных умозаключений, основанных на филологических галлюцинациях. Припомнив заодно совет, который напоследок дала ему Гермиона, он спросил:
- Бастинда, а ты… конечно, странный вопрос, но, может, ты знаешь, кто такой Король-Рыбак?
- Знаю, это птица, - невозмутимо отозвалась хаффлпаффка.
- Какая еще птица? – опешил Гарри.
- Зимородок.
[прим. авт.: по-английски «зимородок» - “halcyon” или “kingfisher”, что дословно переводится как «Король-Рыбак»]
- Три тысячи дементоров… - потрясенно брякнул Гарри, припомнив, в связи с чем он слышал название этой птицы прежде. Похоже, ко всем прочим загадкам добавилась еще одна: какое отношение имеет бывший коллега его отца с лаконичным прозвищем БК и немудреной фамилией Эштон к дремучему пророчеству о наследнике трех родов?
Глава 37. Сын за отца в ответеКогда Гарри с утра пораньше спустился в зал, Бронах поставила перед ним тарелку с дымящимся омлетом и заметила:
- А ты ранняя пташка.
К ее изумлению, от этого невинного высказывания парня перекосило:
- Никакая я не пташка. – Поковырявшись в омлете, он извиняющимся голосом добавил: - В последнее время птицы приносят мне одни неприятности.
- Это ты о гербе своего рода? – спросила Бронах. В ответ на непонимающий взгляд Гарри она пояснила: - Ну, птица у Рафферти. Или пернатые успели насолить тебе как-то по-другому? По правде говоря, появление всяких странных птиц никогда не сулило ничего хорошего – если верить преданиям, каждая вторая оказывается каким-то сверхъестественным существом.
- От вполне земных тоже проблем хватает, - горестно вздохнул ее племянник. – А можно мне взять еще каминного пороха? Надо бы увидеться с друзьями.
- Ну что же, может, это и к лучшему, - рассудила Бронах, опираясь локтями о стойку. – Лучше тебе быть подальше, когда сюда нагрянут репортеры…
- Но ведь никто не знает, что я здесь? – насторожился парень. – Кроме тех, с кем я тут встретился, я имею в виду…
- В том-то и дело, что их было слишком много. Кто-нибудь обязательно проболтается. К сожалению, бессребничество не входит в список несомненных достоинств твоих соотечественников.
- Но в таком случае вам придется столкнуться с ними в одиночестве… - засомневался Гарри.
- Об этом не волнуйся, - отмахнулась женщина. – Их тут перебывало столько, что в графе «профессиональные навыки» я вполне могу указывать «отваживание настырных репортеров». Как-никак моя племянница была замужем за одной из самых одиозных фигур столетия, мой дед – самым известным террористом из числа магов, да и от твоего дяди тоже кое-что перепало.
Уже вылезая из камина в гостиной «Норы», Гарри с запозданием сообразил, что не знает, какой прием его ждет. Ведь, если вспомнить реакцию родственников Бастинды на известие о его высоком происхождении, текст на метафорическом приветственном плакате «Добро пожаловать домой!», который всегда припасало для него семейство Уизли, вполне мог смениться на что-нибудь несколько менее лицеприятное. Ну, вроде «Сын врага народа» или «Вознаграждение гарантируется»…
Но подлинной реакцией родичей Рона Гарри был мало сказать что огорошен. Завидев его, миссис Уизли бросилась ему на шею и отчаянно разрыдалась. Недоумевая, не хлебнул ли он ненароком за завтраком Оборотного зелья, Гарри перевел глаза на оказавшихся в гостиной Чарли и близнецов и был не менее изумлен скорбным выражением, застывшим на их обычно беспечных лицах.
- Э… Миссис Уизли, что-то случилось? – наконец выдавил Гарри, думая, что, наверно, стоило дочитать злополучный выпуск «Пророка» до конца.
- О, Гарри… - зарыдала мать семейства с новой силой, а Чарли, рискнув зайти с фланга, положил руку ему на плечо.
Слизеринец перепугался не на шутку, судорожно припоминая, где в последний раз видел близких ему людей, и с ужасом сообразил, что его названый отец отбыл вчерашним вечером в каком-то неопознанном направлении, так и не дав о себе знать.
- Как это ужасно, - всхлипнула миссис Уизли, когда в гостиную на шум спустились мистер Уизли, Джинни, Перси, Билл и, наконец, Рон с Гермионой.
В ответ на встревоженный взгляд друга Рон только пожал плечами, чем изрядно его успокоил. Гермиона же во всеуслышанье предложила:
- Кажется, чайник вскипел. Я накрою на стол?
Ее слова подействовали незамедлительно: миссис Уизли отпустила Гарри и поспешила на кухню вслед за девушкой. Воспользовавшись этим, к парню приблизился мистер Уизли:
- Гарри, на пару слов. – Тот с готовностью кивнул, но внутренне напрягся, сбитый с толку столь необычным приемом. Джинни и братья Рона отошли, хотя на их лицах читалось недовольство.
Убедившись, что никто из домочадцев более не терзается избыточным любопытством, мистер Уизли осуждающе заметил:
- Гарри, тебе не стоило стыдиться своих предков.
- Да я и не… - начал было парень.
- Рон сказал мне, - оборвал его Артур Уизли, - что ты узнал об этом более полугода назад.
- Ну да, так и было. – Гарри принялся ковырять ковер носком ботинка, предоставив инициативу собеседнику.
- Если бы ты не стал скрывать этого тогда, это не вызвало бы нездоровой сенсации сейчас.
- Да это было вовсе не моей идеей! – возмутился юноша. – И вообще, Снейп с Дамблдором знали это куда дольше…
- Наверно, Дамблдор правильно рассудил, что жить в неведении тебе было бы спокойнее, - рассудил мистер Уизли. – Но, потом, когда все всплыло, он был неправ, если предложил тебе все замять.
Гарри задумался – на самом деле, он не мог припомнить ничего подобного: похоже, решение о том, чтобы сохранить все в тайне, они принимали вчетвером: он сам, Снейп, Люпин и О’Рахилли, ну а директор не высказался на этот счет положительно никак.
- Нет, профессор Дамблдор здесь ни при чем, - вынужден был признать он. – Но я думал, что это не так уж важно…
- По-твоему, родители – это не так уж важно? – с укором спросил мистер Уизли.
- Нет, я хотел сказать совсем не то, - смутился Гарри. – Просто, ну… это, вроде как, мое личное дело.
- Без сомнения, так оно и есть; но только до тех пор, пока ты отдаешь себе отчет, к каким последствиям может привести запирательство. Ведь одно дело – не распространяться о том, что считаешь слишком личным, и совсем другое – притворяться и лгать. – Голос мистера Уизли зазвучал сурово и бескомпромиссно, и Гарри поймал себя на мысли, что отец друга отнюдь не такой неизменно добродушный и покладистый мужчина, каким он привык его считать. – Я полагаю, Гарри, что ты уже достаточно взрослый, чтобы отличать одно от другого. Конечно, О’Рахилли виноват не меньше твоего, но его я могу понять: желание обзавестись семьей у одинокого человека порой принимает одиозные формы.
Вспомнив про скоропостижную помолвку дяди, Гарри не мог не согласиться с этим утверждением. А поскольку он вовсе не желал приплетать Люпина и Снейпа, указывая на их участие в «заговоре», парень лишь понурил голову, еще усерднее ввинчивая носок в пол, и повинился:
- Да, пожалуй, я проявил неосмотрительность.
- Ты хотел скрыть, кто твой отец, из-за его неблаговидной репутации, ведь так? – не унимался мистер Уизли.
- Вообще-то, мне действительно не хотелось бы, чтобы от меня отшатывались из-за каких-то дел далекого прошлого, - не сдержался Гарри. – Чтобы там ни наворотил мой отец, почему я должен отвечать за это? Тем более что я его даже не знал.
- Гарри, ты когда-нибудь задумывался над словами: «Сын за отца в ответе»? – Голос взрослого мага стал необычайно серьезным.
- По правде говоря, мне они всегда представлялись весьма спорными, - брякнул парень на свой страх и риск. – И что, если бы я так и не узнал, кто мои настоящие родители? – пришел ему в голову неожиданный аргумент. – Тогда с меня и спроса бы не было, выходит?
- А ты думаешь, твои приемные родители порадовались бы, что тот, кого они признали своим сыном, малодушно отворачивается от всего, что может повредить его репутации? – парировал мистер Уизли.
Гарри застыл с открытым ртом – на это ему было возразить нечего, тем более что покинувший его дар речи обещал возвратиться нескоро.
- Не подумай, что я читаю тебе нотации лишь потому, что желаю тебя пристыдить или унизить, - смягчился отец его друга при виде ошарашенного лица парня. – Просто за те годы, что ты дружишь с моим сыном, я привык считать тебя также в некоторым смысле своим ребенком. А единственное, что мне представляется в моих детях абсолютно недопустимым – это лживость и малодушие.
Гарри подумал про себя, как же в таком случае мистер Уизли относился к тому, что близнецы регулярно водили за нос и родителей, и профессоров, а Перси и вовсе предпочел закрыть глаза на правду, лишь бы не впасть в немилость у начальства.
- У всех случаются заблуждения, и главное – вовремя осознать это, прежде чем зайдешь слишком далеко, - словно в ответ на его мысли продолжил волшебник. – Скажи мне начистоту, Гарри, как ты относишься к своему настоящему отцу?
Парень ощутил растерянность: не мог же он сказать мистеру Уизли, семья и друзья которого немало пострадали от Волдеморта и его приспешников, что испытывает теплые чувства к тому, кто помог Тому Риддлу возвыситься? Но и противоположного он тоже сказать не мог – ведь это значило бы снова кривить душой.
- Он все-таки мой отец, - уклончиво ответил он в конце концов.
- Само по себе это ни о чем не говорит, - отмел его попытку мистер Уизли.
- Наверно, я слишком мало его знал, чтобы составить сколь-нибудь достоверное впечатление, - замялся Гарри. – Но по тому немногому, что мне известно, я понял, что он не был плохим человеком. – Он прямо взглянул в глаза собеседнику и увереннее продолжил: - Он спас Гермиону. И меня, и Рона тоже. Вы сами говорили, что люди могут заблуждаться, порой это приводит к чудовищным последствиям. Но несмотря на то, что о нем говорят, я уважаю отца за все хорошее, что он сделал, и надеюсь, что хоть отчасти смогу искупить то зло, что он невольно причинил и не успел искупить сам.
- Я рад, Гарри, что ты все-таки понимаешь, о чем говорится в этой пословице. Надеюсь, что всем остальным ты ответишь так же. – Мистер Уизли похлопал его по плечу и предложил: - А теперь пойдем на кухню, а то скоро Молли примчится тебя вызволять.
- Мы всегда знали, что с твоим происхождением что-то нечисто, Гарри, - с серьезно-трагическим видом сообщил один из близнецов – судя по свитеру, Джордж.
- Да, я вот поставил галеон на то, что ты окажешься прямым наследником ирландского престола, - кивнул Фред, уминая булочку с кремом.
– А если даже и нет – поди теперь докажи, - поддержал его Джордж. – Почему бы тебе не выдвинуть свою кандидатуру, а? Мы были бы вовсе не против стать поставщиками королевского двора. – Он пихнул брата локтем, и тот с готовностью закивал:
- Да, мы даже не отказались бы материально поддержать небольшой политический переворот. Мы давно подумываем вложить деньги в какую-нибудь заслуживающую доверия партию.
- В таком случае, лучше вам поставить на Г.А.В.Н.Э. Гермионы, - прыснул Гарри. – Потому что я уж точно не собираюсь предпринимать ничего в этом роде. И вообще, к вашему сведению, Ирландия – республика.
- Естественно, республика – чем же ей еще быть, когда законный монарх вместо того, чтобы заняться делом, рассиживает у нас на кухне и лопает сладости?
- А мы найдем другого претендента, не столь придирчивого, - поддакнул Фред. – Да вот хоть Рон… - Он подтолкнул локтем сидящего по другую руку гриффиндорца: - Слышь, братишка, тебе никогда не хотелось стать повелителем какой-нибудь заштатной страны? От тебя всего-то потребуется, что лишний раз не открывать рта и прислушиваться к умным людям.
- Отвяжитесь, - фыркнул Рон, подозревая очередной подвох. А Гарри, вполуха слушая болтовню близнецов, понял, что, по крайней мере, в «Норе» для него все по-прежнему.
После чаепития Гарри наконец удалось поговорить с друзьями. Рон сразу сообщил ему с досадливым вздохом:
- Ты бы знал, что ждало нас с Гермионой вчера по возвращении! Я думал, что нас попросту растерзают.
- Да уж, - вынуждена была согласиться девушка. – Разве мы мало уделяем тебе внимания, Гарри? Миссис Уизли заявила, что мы совершенно про тебя забыли, потому что слишком… гм… заняты другими делами, в общем, - сердито закончила она.
- Что ты, вовсе нет, - поспешил заверить ее Гарри. – Напротив, я сказал бы, что вы отнеслись с куда большим пониманием ко всем этим новшествам моей родословной, чем кто-либо другой. Зато сейчас я вас порадую… а быть может, и нет, - подумав, добавил он. – В общем, мне удалось выяснить, кто такой Король-Рыбак.
- Да что ты? – вскрикнула Гермиона, и на ее лице отразилось такое ликование, что Гарри решил удержать при себе замечание: нужда в этих изысканиях тут же отпала бы, догадайся они с самого начала заглянуть в обыкновенную маггловскую энциклопедию.
- Это Фредерик Эштон, - сообщил слизеринец и все-таки вынужден был добавить: - Ведь зимородок – это и есть Король-Рыбак: просто второе название одной и той же птицы.
Подтвердив его опасения, Гермиона хлопнула себя по лбу с такой силой, что Рон испуганно подскочил, а Гарри участливо поинтересовался:
- Льда принести?
- Как я могла… - начала было Гермиона, но Гарри быстро заметил: - Ты же сама говорила, что гениальным людям порой свойственно упускать из виду элементарные вещи, помнишь? Давай сойдемся на этом – сдается мне, это лучше, чем заключить, что мы – просто трое остолопов.
- Значит, тебе надо еще раз поговорить с Эштоном? – предположил Рон, убедившись в целостности лба подруги.
- Нет, сперва нужно
найти этого Эштона. – Гарри поднял указательный палец, подчеркивая свои слова.
- А что, с этим есть какие-то проблемы? – не понял Рон.
- Вот это и предстоит выяснить, - мрачно заметил слизеринец. – Я не хочу показаться пессимистом, но не следует настраиваться на то, что ему самому не терпится рассказать нам обо всем, что касается Наследника трех родов.
- Как, по-твоему, кто может знать о его местонахождении? – Гермиона тут же позабыла про былое разочарование, столкнувшись с новой задачей.
- Если учесть, что я узнал Эштона благодаря отцу, то логичным будет обратиться именно к нему, - пожал плечами Гарри. – Одна радость, я хотя бы удосужился с ним помириться.
На свое счастье, при возвращении в «Пьяный сид» Гарри обнаружил там не кого иного, как своего названого отца, который потягивал нечто, даже отдаленно не напоминающее чай, в блаженстве развалившись на лавке. Он не выказал никакого недовольства самовольными отлучками приемного сына, вместо этого сообщив:
- Второе слушание назначено на пятое января. Но на сей раз твое присутствие не требуется – ты ведь еще не родился, когда все это случилось.
- Но можно я все равно побуду в Министерстве? – вкрадчиво поинтересовался Гарри.
- Да, конечно, мне было бы приятно, - согласился О’Рахилли, - если только у тебя не возникнет проблем с учебой.
Про себя Гарри подумал, что профессор Снейп будет только рад, если кто-то помимо него самого присмотрит за его взбалмошным другом, и уж как-нибудь утрясет этот вопрос с остальными профессорами. Соображая, как бы так подвести разговор к интересующему его предмету, чтобы не вызвать ненужных подозрений, парень заметил:
- Да нет, с тех пор, как у меня прекратились те странные сны, с учебой все в полном порядке. Спасибо, кстати, за твое письмо к мистеру Эштону – похоже, он действительно очень хороший специалист в этой области. – О том, что никаких конкретных рекомендаций пресловутый друг его названого отца так и не дал, Гарри почел за нужное не упоминать.
- И не только в этой, - охотно согласился О’Рахилли.
- А кем он работает? – осторожно спросил слизеринец.
- В данный момент – никем, - помрачнел бывший РСД-шник. – Нашего брата вообще нигде не жалуют. Несмотря на все, что он сделал для них, из Святого Мунго его выставили в два счета, стоило кое-кому намекнуть на его прошлое.
- Но у него нет проблем с жильем? – в ответ на пристальный взгляд отца Гарри поспешил найти объяснение своему внезапному интересу: - Просто у меня ведь осталось несколько поместий, они пустуют, и я был бы вовсе не против, если бы мистер Эштон жил в любом из них, сколько заблагорассудится.
- Спасибо, может, это пришлось бы кстати, - задумался О’Рахилли. – Думаю, действительно стоит предложить ему… Но, по правде, я понятия не имею, где его сейчас искать.
- Да? – Гарри не мог скрыть разочарования. – Но ты ведь писал ему?
- Но тогда Фредерик еще работал в госпитале, а когда его уволили, он куда-то съехал из Лондона… а я забыл поинтересоваться, куда именно, - виновато закончил Лоэгайре.
- Но, может, хоть кто-нибудь знает? – не желал сдаваться Гарри. – Профессор Люпин? Или какой-нибудь родственник мистера Эштона?
- Нет, Люпин – это вряд ли, - мотнул головой О’Рахилли. – У них никогда не было особой дружбы. Родственников у Эштона, насколько я знаю, почти не осталось, а какие есть, не особо его жалуют. Да и вообще, если ему потребуется помощь, он сам выйдет на связь. Так что, не переживай на этот счет.
Гарри угрюмо кивнул и, чтобы сменить направление разговора, спросил:
- А как там Эвин? И что насчет помолвки?
- Да вы сговорились, что ли? – неожиданно взвился О’Рахилли.
- Прости, я не знал, что у вас еще не наладилось, - оторопел Гарри.
- Это ты извини, - отозвался Лоэгайре. – Просто, ну… не так все просто, в общем.
Гарри удовлетворился этим невнятным объяснением, тем более что он и сам был вовсе не в восторге от развития личной жизни названого отца.
В этот момент их беседу прервало появление мужчины лет пятидесяти в строгой темной мантии, который держал в руках странную конструкцию, похожую на гнездо ос, чрезмерно увлекавшихся высокими технологиями. Выросший в маггловском мире Гарри заподозрил, что это бомба, и собрался было отработанным на Зельях и Заклинаниях движением залезть под стол. Но О’Рахилли тут же словно ветром сдуло, и парень сделал вывод, что хотя бы опасности для жизни этот субъект не представляет: в противном случае бегство было бы последним, что предпринял его дядя.
- Здравствуйте, Гарри! – начал мужчина, ободренный тем, что юноша не попытался удрать вслед за родственником. – Позвольте представиться: я – Экерли Джонсон, представляю «Ежедневный пророк», и мне хотелось бы взять у вас интервью по поводу последних известий.
- А я представляю, что вы потом понапишете, - хмуро отозвался парень. – Могу подкинуть пару идей: на самом деле, я – замаскированный Пожиратель смерти, который семнадцать лет напролет морочил всем голову своим талантом метаморфа, а мой настоящий отец – Рональд Рейган. У него ирландская фамилия, - пояснил Гарри в ответ на изумление, отразившееся в глазах репортера. – По-моему, в последнее время этого более чем достаточно для того, чтобы выдвинуть новую версию моего происхождения. Да, и, разумеется, мое противостояние с Волдемортом – чистой воды выдумка, а на самом деле мы обмениваемся открытками на Рождество.
- Послушайте, Гарри, я признаю, что у вас действительно есть причины для нареканий на наше издание; ряд репортеров и вправду позволяют себе излишне вольную интерпретацию материала в угоду увлекательности. Но лично я обещаю, что никаких домыслов с моей стороны не последует – впрочем, говоря откровенно, в вашем случае совершенно излишне присочинить что-либо ради красочной истории.
- Для меня она не такая уж красочная, - буркнул Гарри.
- Я вас понимаю, - согласился Джонсон. – Однако вы все равно ничего не сможете поделать с людским любопытством. То, что вы не расскажете, они додумают сами.
- По-моему, после стараний одного из ваших специальных корреспондентов, там уже нечего додумывать.
- Если что-то в ее статье не соответствует действительности, то в интересах нашего издания это прояснить, - возразил репортер.
- «Что-то»? – изумился парень. – А вы либо плохо знаете Риту Скитер, либо удивительный оптимист.
- Знал, - отозвался Джонсон. – Мисс Скитер вчера была убита Пожирателями смерти.
- Неужели она и про них что-то писала? – изумился Гарри. – То есть, я, конечно, соболезную и все такое… но вы хотя бы не считаете, что мы к этому причастны?
- Абсолютно, - мотнул головой волшебник. – У вас и всех ваших родственников есть алиби.
Парень предпочел не задумываться, что, судя по последним словам, то, что они с названым отцом не входят в число Пожирателей, вовсе не является аксиомой.
- Я, конечно, не могу обещать, что отвечу на все ваши вопросы… - засомневался Гарри.
- Только на те, что сочтете нужными. – С этими словами Джонсон взгромоздил на край стола ульевидную конструкцию размером с голову человека и запустил руку в ее центр; внутри этой штуки что-то зажужжало и торчащие из ее концентрических стенок ворсинки засветились бледно-розовым.
- А это что такое? – уставился на нее Гарри.
- Звукоуловитель. – Слоистый шар тут же изменил окраску: бок со стороны Гарри стал изумрудным, а обращенный к репортеру – коричневым. – Сейчас он настроился на тембр вашего голоса. Поскольку запись будет сохранена, вы сможете предъявить мне претензии, если я отступлю от ваших слов.
Гарри только кивнул, погруженный в разглядывание незнакомого прибора.
- Прежде всего, скажите, как к вам следует обращаться?
- Что? – поднял на него глаза парень.
- До недавнего времени вы носили фамилию ваших приемных родителей. Потом сменили ее на О'Рахилли. Не собираетесь ли вы поменять ее еще раз?
- Нет, не собираюсь, - ответил Гарри. – Можете называть меня Гарри Поттером.
- То есть…
- Да, я решил, что, прожив почти семнадцать лет под фамилией Поттер, уже поздно привыкать к чему-либо другому. Хотя носить фамилию моих приемных родителей я имею полное право.
- Разумеется, но были ли у вас другие причины вернуться к прежней фамилии? – поинтересовался Джонсон. От Гарри не укрылось, что бок звукоуловителя потемнел, из изумрудного сделавшись ядовито-зеленым.
- Нет, взять фамилию настоящего отца мне ничего не мешает, - ответил юноша. – Но мне не хотелось бы эпатировать общественность. Не подумайте, что у меня звездная болезнь, - поспешил добавить он, - но я не могу игнорировать то, что мое имя у всех на слуху; поэтому ко мне в качестве Гарри Поттера, вроде как, привыкли. Наверно, менять фамилию было ошибкой с моей стороны – в конце концов, это ведь моя личная жизнь, и ни к чему посвящать в ее обстоятельства всех и вся. Но я был так счастлив обрести близкого родственника, что принял его фамилию, не задумываясь о последствиях. – Под конец его речи шар вновь посветлел, почти возвратившись к предыдущему оттенку.
- Но ведь у вас уже были дядя и тетя. Вы не ладили с ними?
- Да, не ладили, - лаконично отозвался Гарри.
- Я слышал, что с вашим нынешним дядей у вас также были конфликты…
- Ну а у вас никогда не было с вашим? Если, конечно, у вас есть дядя. Не понимаю, почему надо поднимать такую шумиху из-за обычных семейных разногласий, - ядовито заметил юноша.
- По правде говоря, статья мисс Скитер и у меня вызвала массу вопросов. Из всех разноречивых сведениях о вас можно было сделать один достоверный вывод: манипулировать вами весьма нелегко. – Гарри заметил, что при этих словах цвет прибора сместился к желтому, став нежно-салатовым. – С какой стати вы согласились бы признать своим отцом того, кто вам неприятен?
- По логике мисс Скитер, помнится, он меня шантажировал.
- Но ведь на самом деле никакого шантажа не было, верно?
- Нет, - согласился студент и признался: - На самом деле, поначалу дядя вообще не желал меня признавать. Это и понятно – не каждый день племянники вылезают, словно боггарты из шкафа. – В перипетии драматичной истории с выяснением его происхождения он почел за нужное не углубляться.
- А ваш отец?
- Он признал меня сразу, - ответил Гарри. Звукоуловитель внезапно посинел, приблизившись к оттенку ночного неба. – Но вот времени у нас было совсем немного.
- Видите ли, однажды я делал репортаж о работниках Азкабана, - внезапно признался Джонсон. – И беседовал с каждым из них, в том числе, с вашим дядей и отцом – хотя личность последнего тогда скрывалась. Из беседы с Лоэгайре О'Рахилли я вынес одно – он совершенно не способен к бесчестным действиям, построенным на холодном расчете; обратное может признать лишь тот, кто совершенно его не знает. А Дэвид Уолтер, когда я спросил его о семье, испытал столь глубокую печаль, что я не решился расспрашивать его о большем. Он не мог оставить своего ребенка.
- Спасибо, - отозвался Гарри. – Ведь мне было не так-то просто понять, что он на самом деле чувствовал… А этот прибор, - он кивнул на переливающийся «улей», - он ведь не только речь записывает?
- Да, и думаю, вы уже догадались о его дополнительной функции, - кивнул мужчина, - вы ведь так пристально за ним наблюдали. При воспроизведении речи в дальнейшем звукоуловитель покажет также эмоции говорящего – он регистрирует их в виде цветовых оттенков.
- А говорит ли человек правду, он тоже показывает?
- Не вполне. Хотя по эмоциям это иногда очевидно – когда интервьюируемый отзывается о ком-то хорошо, но сам при этом испытывает злость или презрение. Но в таких случаях я не использую это информацию против него – либо просто отказываюсь от публикации ложных сведений, либо стараюсь выяснить, в чем причина подобного противоречия – быть может, ничего предосудительного в нем нет.
- А все ли столь щепетильны? – прищурился Гарри. – Шар вновь посветлел и обесцветился, став грязно-серым.
- Боюсь, что нет, - признался Джонсон. – Именно поэтому использование звукоуловителей строго регулируется. Вам ведь не доводилось видеть их прежде?
Парень мотнул головой.
- Пожалуй, я знаю наперечет всех людей, у которых есть лицензия на их использование.
- И у вас она есть?
- Зачем иначе я стал бы вам это рассказывать? – Казалось, репортер только позабавился его подозрениями. – За использование этого прибора без лицензии предусмотрено суровое наказание. Например, один из пойманных на этом репортеров сидел в Азкабане на момент ликвидации этого учреждения.
- Но потом его выпустили?
Джонсон смерил Гарри тяжелым взглядом:
- Я полагал, вам известно, что все заключенные, кроме пары десятков бежавших, при этом погибли.
- Я в самом деле не знал, - смущенно отозвался парень.
- Моему коллеге оставалась всего пара недель заключения, - добавил волшебник. – Но не подумайте, что я виню в чем-либо вашего отца – произошедшее свидетельствует лишь о том, какая чудовищная ответственность лежала на нем все эти годы.
- А как же его многочисленные преступления? Ведь он был соратником Темного Лорда? – не удержался Гарри, видя, как его половина шара постепенно наливается багровым. В то же время, обращенная к Джонсону полусфера умудрялась оставаться нейтрально-бурой на протяжении всей беседы.
- Когда посвящаешь свою жизнь тому, чтобы разбираться в судьбах людей и их мотивах, волей-неволей перестаешь видеть все в черно-белых тонах, - ответил репортер. – В конце беседы с вашим отцом я пожал ему руку. Не думаю, что это было недоразумением.
- А остальным? – Гарри уставился на собеседника, но боковым зрением заметил, что цвет сферы со стороны журналиста слегка сместился в красный спектр, сделавшись, скорее, бордовым.
- Вы ведь понимаете, что это вопрос исключительно личной симпатии, - Джонсон повел плечом. – Делать на основе этого какие-либо выводы недопустимо…
- А какие выводы я могу сделать? – пожал плечами Гарри. – Просто вначале мне показалось, что вы со мной вполне откровенны; а теперь мне сдается, что вы что-то недоговариваете. Разумеется, у вас получится отличное интервью, даже если я больше не скажу ни слова…
- А вот в этом вы обошли вашего дядю, - усмехнулся волшебник. – Предполагать, что он вас шантажировал, может разве что член Комиссии по защите боггартов. Однако, должен признать, требовать от меня правды с вашей стороны справедливо – ведь я добиваюсь от вас того же. Но я не могу рассказать вам всего – ведь это было бы нечестным по отношению к коллегам вашего отца. Если вас интересует только то, кому из них я пожимал руку, то, помимо Уолтера, были еще трое: Ремус Люпин, Эдвин МакНейр и Аврелий Гонт.
- Но не мой дядя, - полувопросительно отозвался Гарри.
- Да вы, никак, шутите? – невесело усмехнулся репортер. – Чтобы О'Рахилли подал мне руку?
- Ну да, - поспешил согласиться парень. – Действительно.
- Будь его воля, наше интервью с его стороны исчерпалось бы одной короткой, но содержательной фразой. Ни разу прежде не сталкивался с тем, что эта штука, - он дотронулся пальцем до звукоуловителя, отчего на его поверхности остался желтоватый след, расходящийся кругами, - на протяжении всей беседы оставалась бы темно-красной.
- А это плохо, да? – рассеянно спросил Гарри. – Он, вообще-то, вовсе не такой…
- Его чувства ко мне – исключительно его личное дело, - заверил слизеринца Джонсон. – И то, что О'Рахилли, испытывая по отношению к моим соотечественникам подобные эмоции, тем не менее радел об их безопасности, делает ему немало чести.
- А Гонт – вы слышали, что его обвиняют в предательстве? – вернул беседу в прошлое русло студент.
- Я уже говорил, что мои симпатии и антипатии не имеют ничего общего с правосудием, которому следует быть беспристрастным, - с нажимом повторил репортер, и звукоуловитель вновь окрасился бордовым.
- Но он не показался вам способным на предательство?
- Без сомнения, он был очень привязан к семье, - сказал Джонсон в сторону. – И если Аврелий Гонт действительно совершил что-то противоправное, то исключительно ради того, чтобы защитить своих домочадцев.
- Спасибо, - отозвался Гарри, хотя это был вовсе не тот ответ, который ему хотелось бы услышать. – Я не буду спрашивать про остальных, но… Фредерик Эштон тогда был в Корпусе регуляции?
- Да, был.
- И пожать ему руку у вас желания не возникло?
- Вас интересует, почему? – устремил на него пристальный взгляд репортер. – На самом деле, я ничего не имел против Эштона, хотя на тот момент обстоятельства сложились весьма невыгодным для него образом. Во-первых, для всех было очевидным, что во время следствия он не сказал ни слова правды.
- Но ведь Эштона обвиняли в том, что он был Пожирателем смерти, а он им не являлся, - парировал Гарри.
- Вообще-то, это так, но хотел бы я знать, откуда у вас такая уверенность, - не без подозрительности ответил Джонсон.
- Мне казалось, что есть весьма очевидный признак принадлежности к этому общественному движению… - туманно заметил юноша.
- Да, но далеко не все сторонники Того-Кого-Нельзя-Называть носили эту метку. Были весьма серьезные подозрения, что близких сподвижников он не метил специально, чтобы облегчить им задачу.
- Но тем не менее, следствие признало, что Эштон не входил в их число, - Гарри сложил руки на груди, откидываясь на спинку лавки.
- Следствие было прекращено, - ответил Джонсон, - потому что за Эштона поручился Уолтер.
- А вы, видимо, полагаете, что зря?
- Я не следователь, - твердо заявил волшебник. – Я репортер. Мне не обязательно знать всю подноготную человека, чтобы составить о нем впечатление. Так вот, что до Эштона, тогда – а это, напомню, было почти десять лет назад – он показался мне реваншистом.
- Кем? – переспросил парень.
- Так называли тех, кто после падения Того-Кого-Нельзя-Называть были не слишком этому рады. Они не обязательно входили в число его соратников – представьте себе, среди них были даже представители официальных властей: хотя в целом они осуждали сраженного Темного Лорда, некоторые пункты его программы им импонировали. Но эмоции, проявленные Эштоном, были типичными именно для реваншистов – былых преступников: злость, обида, жажда возмездия. Чувств вины и стыда, обычных для раскаявшихся сторонников Того-Кого-Нельзя-Называть, он не испытывал. Но, надо признать, владел собой он просто мастерски, и, если бы не звукоуловитель, - Джонсон вновь коснулся прибора, - я бы наверняка ничего не заподозрил. Он очень скрытный человек, хотя стремится произвести впечатление эдакой «души нараспашку» - видимо, это меня и оттолкнуло.
- Но вы ни с кем не делились своими впечатлениями о нем прежде?
- Само собой, нет, - отрезал волшебник. – Даже когда он покинул Азкабан в девяносто третьем. Видите ли, между профессиями следователя и журналиста есть одно существенное отличие, хотя конечная цель обоих – докопаться до правды: первый обязан дать ей ход, какой бы неприятной для него лично она ни оказалась, а второй должен прежде всего руководствоваться принципом «не навреди», даже если ему в руки попадается завидная информация.
- А с вами такое случалось?
- Было дело, - отозвался Джонсон. – Не сказал бы, что речь шла о сенсации века, но, безусловно, первой полосы эти сведения заслуживали. Однако придется вам поверить мне на слово – вы же не ожидаете, что теперь я расскажу об этом вам?
- Думаю, что теперь моя очередь, - хмыкнул Гарри в ответ. – Может, хотите чаю – я принесу с кухни?
Два дня спустя он демонстрировал друзьям газету со статьей под названием «Имя – Гарри Поттер». Хотя первой полосы ей не досталось, она занимала целиком весь пятый лист. Посередине помещалась небольшая фотография Гарри с нормальным, в кои-то веки, выражением лица – даже знаменитый шрам был скрыт челкой, за которой парень окончательно перестал следить в последнее время. Правда, прямым опровержением писанины Риты Скитер эта статья не стала – формулировки были крайне осторожными: «допущены некоторые преувеличения», «сведения об этом оказались не вполне достоверными», «эти предположения были преждевременны», но главным было то, что с О'Рахилли было снято клеймо шантажиста, а с Гарри и Дамблдора – злостных заговорщиков. Все события были представлены как в чем-то грустная, в чем-то нелепая, но, в общем-то, ничем не выдающаяся история одной семьи.
- И все-таки мне не верится, что ты решился обо всем рассказать первому встречному, - дочитав, покачала головой Гермиона.
- Мне он показался заслуживающим доверия, - пожал плечами Гарри.
- Локхарт тоже таким казался, - буркнула девушка.
- Вообще-то, мне он с первого взгляда не понравился, - заметил парень.
- Мне тоже! – поддержал его Рон.
- Да ты и на О'Рахилли компромат целый год собирал, - не преминула заметить Гермиона.
- Признаю, что заблуждался, - согласился гриффиндорец. – Но Гарри – он-то в людях никогда не ошибается!
- А кто считал, что Снейп хочет украсть философский камень? Что О'Рахилли – дементор? – не унималась их подруга.
- Ну, насчет последнего – не так уж он и ошибался… - заметил Рон.
- Послушайте, - Гарри поспешил перевести разговор в другое русло, - я признаю, что порой ошибаюсь; но ведь Джонсон свое слово сдержал – в статье и вправду не было ни слова отсебятины! И о Лоэгайре он написал очень уважительно, хотя, насколько я понял, он обошелся с Джонсоном по-хамски.
- Надеюсь, с другими репортерами ты не откровенничал? – спросила Гермиона.
- Нет, остальным я ответил, что подписал эксклюзивный контракт с «Ежедневным пророком». Так что максимум, что они могут написать – что я исключительно алчная персона, - хихикнул Гарри. – Хотя Луне я, конечно, не смогу отказать, если она захочет что-нибудь черкнуть в «Придиру»… - В этот момент кое-что сбило его с хода мысли: а именно то, что Рон обнимал Гермиону за плечи каким-то чрезмерно дружественным образом. То есть, в самом этом факте не было ничего удивительного – как-никак, они дружили, но прежде Гарри казалось, что дистанция между Роном и Гермионой несколько больше, чем между подругой и ним самим; иными словами, ему куда проще было представить самого себя обнимающим Гермиону за плечи, чем Рона за тем же занятием. Однако факты говорили сами за себя, и потому Гарри без борьбы уступил им пальму первенства, застыв с открытым ртом. Увидев его замешательство, друзья смущенно переглянулись и Рон начал, запинаясь:
- Видишь ли, Гарри… мы, некоторым образом… ну, я и Гермиона…
Девушка взяла инициативу в свои руки: все тем же тоном, каким прежде она призывала ребят отдать все силы борьбе за права домашних эльфов, Гермиона объявила:
- Гарри, наши с Роном отношения переросли из дружбы в нечто большее... причем мы сами не отдаем себе отчет, что же с нами происходит. - В поисках помощи она повернулась к Рону и поймала его красноречивый взгляд, говоривший о том, что гриффиндорец себе отчет очень даже отдавал.
- Ты не подумай только, что ты теперь третий лишний… - ляпнул было он, но Гермиона весьма чувствительно двинула его под ребра, заверив:
- Гарри, нам очень повезло, что ты – наш лучший друг, и мой, и Рона. Это значит, что ты теперь будешь нам другом в квадрате, если такое вообще возможно.
- В нумерологии все возможно, - нервно хихикнул Гарри.
- И мы уверены, что твоя девушка также станет нам с Роном лучшим другом.
- Даже если это будет Бастинда, - вставил гриффиндорец.
- А что ты имеешь против Бастинды? – напустилась на него Гермиона. – Она просто замечательная, если хочешь знать мое мнение!
- Да я нисколько не возражаю, - вяло отбрыкивался Рон. – Мне она тоже нравится; но ты же помнишь – пророчество, и все в том же духе?
- Ну, помню… - буркнула Гермиона таким тоном, что Гарри понял, что эта тема уже не впервые поднималась в разговорах за его спиной.
- Послушайте, ребята, - неуверенно начал слизеринец. – Я много думал на эту тему… и не только думал… В общем, если вы считаете, что я неправ, то так и скажите. Но я пришел вот к какому решению: мы ведь мало что знаем о пророчествах – как же мы можем руководствоваться тем, в чем ничего не смыслим? Перед нами есть уже один яркий пример того, как посвятить жизнь исполнению пророчества и, к нашему счастью, не добиться никакого результата.
- То есть, ты считаешь, что кентаврам верить не стоит? – озадаченно спросил Рон.
- Верить-то им очень даже стоит; но они ведь не сказали, что мне нельзя встречаться с Бастиндой! Короче говоря, я полагаю, что в сложившихся обстоятельствах наши отношения большой беды не наделают. Сами подумайте – каков у нас шанс породить Наследника трех родов – если учесть, что, согласно другому пророчеству, нам всем уже вообще ничего не светит? До этого светлого момента должно пройти не менее трех лет – чтобы опасаться такого развития событий при нынешнем положении вещей, нужно быть неисправимым оптимистом.
Гермиона вздохнула с явным облегчением:
- Гарри, я с тобой полностью согласна!
Рон помедлил пару мгновений, задумавшись, а потом изрек:
- Действительно, ты прав. Пожалуй, я переслушался Трелони.
- Я читала, что инструкции, которые человек получает во сне, особенно прочно откладываются в подсознании, - заметила Гермиона.
- Слава Мерлину, на уроках Снейпа уснуть невозможно! – с ужасом отозвался Рон.
- Я бы на твоем месте лучше беспокоился, как бы Фред с Джорджем про это не прознали, - усмехнулся Гарри. – А то если после каникул ты заявишься в гостиную в своей потрясающей парадной мантии и поцелуешь Гермиониного Живоглота, едва ли в этом будет повинен профессор Снейп.
Его слова не на шутку обеспокоили Рона: он метнулся к двери и лишь убедившись, что вероятность подслушивания исключена, вернулся к друзьям.
- Ну а про Эштона ты спросил?
- Конечно, - отозвался Гарри. – Только без толку: отец умудряется пребывать в полном неведении относительно местонахождения собственного друга.
- Совсем как я временами, - фыркнул Рон.
- Но ты подробно его расспросил? – обескураженно поинтересовалась Гермиона.
- Куда уж подробнее, - горестно покачал головой юноша. – По-моему, он даже что-то заподозрил. – Заметив нетерпение на лице подруги, он поспешил добавить: - Осталась одна надежда – на Люпина. Хотя папа сразу сказал, что вероятность удачи в этом случае близка к тому, что зелье Снейпа не сработает.
- Да объявится сам этот Эштон, - высказался Рон, - чай, не дементор, чтоб его ловить. К тому же, разве ты сама не признала, что Наследник трех родов – это еще не самый актуальный вопрос на сегодня? А зачем нам иначе сдался этот РСД-шник?
- Не знаю, не знаю… - задумчиво протянула девушка. – Сдается мне, кентавры не отправили бы нас к нему, если бы Эштон не мог сказать ничего нового…
Когда друзья вновь отправились в «Нору», оставив Гарри наедине со своими мыслями, он, изрядно в них покопавшись, к своему облегчению обнаружил, что не испытывает ничего похожего на ревность, досаду или ощущение, что его предали. Возможно, он так спокойно воспринял известие, что его лучшие друзья теперь встречаются, потому, что давно уже подсознательно этого ожидал. К тому же, то, что Рон и Гермиона поддержали его идеи относительно пророчества о Наследнике трех родов и Бастинде, порядком согрело душу.
В дверь постучали – и тут же раздался тихий голос Люпина:
- Эй, Гарри, ты не спишь?
- Нет, - радостно отозвался парень, поспешно поправляя покрывало и сбрасывая на кровать учебники со стульев. Все эти дни, с того самого богатого на события утра, они не виделись: как и Бронах, Люпин вовсе не стремился к дешевой популярности, но в отличие от нее, не обладал даром о'рахиллевской категоричности, а потому вместо боевых стычек с репортерами предпочитал просто не попадаться им на глаза.
- Я читал твое интервью, - сообщил профессор, устраиваясь посреди «творческого беспорядка» Гарри, на который его новообретенная тетя закрывала глаза, полагая, что это позволяет ему почувствовать себя как дома. – Тебе повезло, что Джонсон решил за тебя взяться – он птица высокого полета.
- За вас он тоже брался, - заметил парень.
- Неужели ты видел эту заметку? – озадаченно хмыкнул Люпин. – Я-то думал, она давно пылится по архивам…
- Да нет, он сам сказал, - признался Гарри.
- Было дело, - задумался оборотень. – Тогда еще Джонсон не чурался никакой работы – сейчас-то он, кажется, пишет то ли о тибетских гиппогрифах, то ли о хорватских кентаврах и слышать не желает ни о чем злободневном. Та статья стала в определенном роде сенсацией – одно название чего стоит: «Люди на страже дементоров».
- Хотел бы я ее прочитать, - поделился юноша.
- Да она совсем небольшая – всего-то по паре слов о каждом. Правда, про Уолтера, вроде, побольше. Если хочешь – можешь порыться в библиотеке. Как же называлась эта газета, дай вспомнить… да, «Волшебство в повседневности», за восемьдесят седьмой год или за восьмой. А вот номера я, к сожалению, не припомню.
- Да, пожалуй, поищу, как вернусь в Хогвартс… Кстати, а вы не знаете, где сейчас Фредерик Эштон? – На сей раз Гарри решил не удручаться многослойными выдумками и ограничился подретушированной правдой: - Отец потерял его из виду, а у него есть к мистеру Эштону дело…
- Ну, ищи теперь келпи в озере, - судорожно вздохнул оборотень. – Об Эштоне уже месяца два ничего не слышно, с того самого дня, как он тебя навещал. А О'Рахилли – сама внимательность, раз только сейчас об этом подумал.
- Но ведь он был под арестом, - принялся сочинять оправдания Гарри, - а потом еще со мной проблемы… Тут обо всем на свете забудешь. Как вы думаете, мистер Эштон уехал за границу, или он все еще в Англии?
- Гарри, если Зимородок просто куда-то
уехал, то это было бы чудесным стечением обстоятельств; вот только, боюсь, это не совсем в его привычках – исчезать на столь долгий срок, не оставив никаких данных для связи. Он же врач, в конце концов – вдруг кому-то из пациентов он срочно понадобится…
- Врач? – удивился Гарри. – Но отец говорил, что он, вроде как, занимается снами…
- Ими тоже, - кивнул профессор. – У Эштона весьма редкая в магическом мире специальность, хотя ты, без сомнения, о ней наслышан. Он – психиатр.
- Правда? – автоматически переспросил парень, начиная понимать смысл странных реплик, которыми друг его названого отца обменивался с преподавателями, а также реакцию Невилла на его появление.
- Ну да. И это тем более странно, если учесть, что Эштон вырос в чистокровной магической семье, в которой ни о чем подобном слышать не слыхивали. А вот Дамблдор, напротив, с большим интересом относился к его изысканиям, старался поддерживать необычное увлечение племянника… пока оно не завело его не туда. – Люпин внезапно замолчал.
- Э-э… Это куда – не туда? – осторожно поинтересовался Гарри.
- Надо же, совсем из головы вылетело – Бронах звала к ужину. – Оборотень поспешно поднялся с места. – Теперь будет дуться, что из-за меня все остыло.
Юноша молча последовал за ним, хотя его не оставляло чувство, что торопливость профессора вызвана отнюдь не угрозой недовольства со стороны трактирщицы.
Глава 38. В интересах следствияПятого января Гарри беспардонно растолкали с самого утра. И кто? Его родная тетя, и не важно, что фактически она приходилась ему двоюродной бабушкой. Пока он пребывал в полусонном состоянии, она вручила ему конверт с эмблемой Хогвартса и удалилась. Зевая, Гарри скинул с кровати пару забытых в постели книг и едва не споткнулся о разбросанные по полу комнаты вещи. Его даже удивило, что никто из посетителей не сообщил ему, что тут творится невообразимый бардак. Кое-как продрав глаза и посетив ванную, он наконец рассмотрел врученное ему письмо. Всем учащимся надлежало явиться в школу пятого января не позже шести вечера, но для Гарри имелась персональная приписка: «Вам, Поттер, надлежит прибыть со слушания не позже одиннадцати». Гарри обернулся в поисках календаря: он нашелся на стенке у дверей. Пятое – это сегодня?! Студент с тоской оглядел царившее в комнате безобразие. Да он к одиннадцати только соберется, если повезет, и родственница расщедрится на помощь. Решив, что завтрак поможет ему собраться с мыслями, он спустился на первый этаж и проследовал на кухню.
- Доброе утро, тетя. – Осмотревшись, Гарри с удовлетворением заметил, что завтрак уже стоит на столе. Минут пятнадцать он сосредоточенно ел и старался не думать о стоявшей перед ним задачей сборов.
- Что, не любишь собираться? – Видимо, выражение его лица было достаточно красноречивым. – Не волнуйся. Эта комната останется за тобой, можешь спокойно оставлять там вещи.
Гарри воспрял духом: значит, он сможет сюда вернуться! Ему, конечно, понравилось жить с Лоэгайре, но там была высока вероятность появления Снейпа и не слишком высока вероятность получения вкусной пищи. Здесь же он был обеспечен и едой, и компанией.
- А вы не собираетесь на сегодняшнее слушание? – спросил Гарри, уплетая кашу.
- Нет, меня не извещали, - пожала плечами Бронах.
- По правде говоря, меня тоже, - засомневался слизеринец. – Но я так понял, никто не станет возражать, если я поболтаюсь в коридоре в качестве моральной поддержки…
- Это лишним не будет, - рассеянно отозвалась женщина и на некоторое время замолчала, задумавшись. – Да, и еще… Я понимаю, что не должна у тебя этого просить – ведь ты еще подросток, - она нахмурилась, - но ты не мог бы приглядеть за Лоэгайре? Конечно, я знаю, что с ним зачастую каши не сваришь, но, когда за ним никто не присматривает, он имеет тенденцию влипать в неприятности куда чаще, чем из них выпутываться…
- Уж я-то знаю, - хмыкнул Гарри.
- Ну а ты, с твоей рассудительностью и благоразумием…
Парень опешил: такие эпитеты по отношению к себе он слышал впервые. Обычно наиболее употребительны были словосочетания: «бездумная тяга к геройству», «безрассудная отвага» и «гриффиндорская безмозглость», если речь принадлежала Снейпу.
- …сможешь предотвратить хоть какие-то его замыслы, - закончила Бронах.
- Я постараюсь, - пообещал Гарри.
Гарри уже собрался, насколько это было возможно в его случае, и болтался внизу, обмениваясь шутками с Дорин, когда в «Пьяный сид» вновь пожаловал приемный отец его однокурсника Айлиль Крейде. Однако на этот раз он выглядел куда более серьезным, чем при их предыдущих встречах: прежде печать тревоги не омрачала его лица даже после прочтения «сенсации года» покойной Риты Скитер. Кивнув студенту, Айлиль отвел Бронах в сторону и о чем-то переговаривался с ней минут десять; при этом от Гарри не ускользнуло, что на лоб женщины тут же набежали морщины. Когда ирландка, покачивая головой, удалилась на кухню, Крейде подошел к юноше и без предисловия начал:
- Гарри, я к тебе хорошо отношусь, хоть ты и Рахилли, а потому советую тебе хорошенько запомнить, что я сейчас скажу. Ты ведь знаешь, что такое полиморфное зелье?
Слизеринец оскорбленно воззрился на него: да он, вообще-то, это зелье варил уже на втором курсе! Ну пусть не он, а Гермиона… Все равно: за кого этот министерец его держит?
- Я имею в виду, ты ведь сталкивался с тем, с его помощью посторонние люди втираются в доверие?
Гарри кивнул: после четвертого курса он мог смело заявить, что на этом собаку съел.
- Так вот – относись повнимательнее к своим друзьям, родным и учителям. И если, - Айлиль сделал паузу, метнув на парня устрашающий взгляд, - хоть
что-то в их поведении покажется тебе странным – немедля ступай к Кормаку Шеннону – ты ведь его знаешь? - и выложи ему это как на духу. Уверяю тебя, в Азкабан твоих родных и близких никто с панталыку сажать не станет, - добавил Крейде, заметив сомнение, отразившееся на лице студента. – Разве что, конечно, они не окажутся замаскированными Пожирателями смерти.
Гарри хмыкнул про себя: странности в поведении друзей он регулярно замечал с самого первого дня знакомства с ними, а уж про его приемного отца и вовсе говорить было нечего. Однако, решив не заострять внимание на этих тонких моментах, он уточнил:
- Конечно, осторожность никогда не помешает; но вы же не случайно сказали это мне именно сегодня?
- Я мог бы ответить, что это не твоего ума дело – и был бы совершенно прав, между прочим, - отозвался Айлиль. – А ты бы радостно наплевал на мои слова и пустился куролесить по Хогсмиду в компании малознакомых людей. И, хотя я повел бы себя безупречно, результат был бы далек от такового. Потому я выдам тебе сугубо секретные сведения, а ты уж постарайся, чтобы это не всплыло в течение ближайшей пары дней.
Гарри поспешно кивнул, навострив уши.
- Есть все основания полагать, что кое-кто очень жаждет с тобой встретиться.
Поняв, куда клонит Крейде, слизеринец возразил:
- Но это само по себе не новость.
- И ради этого он е поленился внедрить кого-то из своих сторонников в вашу школу.
- Да-а? – Про себя Гарри заключил, что Айлиль, поначалу показавшийся нормальным человеком, в глубине души является верным последователем Хмури, со всеми вытекающими в сторону Св. Мунго последствиями.
- И уж поверь мне, если бы я не знал этого наверняка, мой сон был бы не в пример здоровее, - сухо заметил ирландец. – Вот только не вздумай пытаться самостоятельно вычислить злоумышленника – сомневаюсь, что ты хоть отдаленно представляешь себе, чем это может кончиться. Хотя «может» в данном случае – не совсем подходящее слово.
Гарри мотнул головой, приготовившись к очередному красочному описанию Возможных Последствий, варьирующихся в диапазоне от детских страшилок до угроз, которые в гневе обрушивал на его главу дядя Вернон, но Айлиль ограничился скупым:
- В общем, в лучшем случае он тебя просто пристукнет с перепуга.
- Вы подозреваете кого-то определенного? – осторожно поинтересовался Гарри.
- Подозреваемых-то хватает, - хмуро отозвался Крейде, - но проблема в том, что злоумышленник вовсе не обязательно входит в их число. Так что, если я вдруг радостно брошусь на шею твоему папаше с воплем: «Дорогой земляк!»… что ты должен сделать?
- Со всех ног бежать к Шеннону, - невольно улыбнулся Гарри.
- Молодец, а теперь повторяй это каждый вечер перед сном вместо вечерней молитвы… впрочем, ты, я полагаю, не христианин?
- Да, а вы разве?.. – брякнул слизеринец.
- Имею такое свойство, - хмыкнул ирландец. – Наверно, тебе это представляется несколько странным – отождествлять себя с людьми, которые полагают, что твое законное место в мироздании располагается исключительно в зонах повышенной температуры.
- В общем-то, да, - отозвался Гарри, подумав.
- Порой мне тоже, - бросил Айлиль в сторону. – Но иногда это помогает, когда сталкиваешься с врагом лицом к лицу. В общем, считай, что теперь у тебя появилась вечерняя молитва.
- Хорошо, - в некотором недоумении ответил юноша.
- Ну а пока что – давай сюда твои манатки. Я, в некотором роде, твой почетный эскорт.
Удивившись, что названый отец не зашел за ним сам, Гарри поднялся за вещами. Спускаясь по лестнице, он услышал внизу голоса и понял, что грешил на Лоэгайре совершенно напрасно: именно его голос, не особенно беспокоясь о конфиденциальности, произнес: «Я тебе это еще припомню!» Гарри поспешил в зал и успел ухватить кусок фразы Айлиля, ответившего не в пример более тихим голосом: «…если все закрывали глаза на твои художества…», но при появлении парня Крейде тут же замолчал, довершив предложение злобным взглядом в сторону О’Рахилли. Из кухни тотчас выскочила Бронах с таким выражением лица, словно готова была их разнимать. Но при виде приемного сына Лоэгайре тут же отвернулся от собеседника и с напускной бодростью заявил:
- Ну что же, можем трогаться! – и, отметив движение Айлиля в сторону вещей Гарри, вырвал чемодан из рук парня, словно сноровистый грабитель в подворотне.
К облегчению Гарри, Айлиль распрощался с ними сразу же по прибытии в Министерство: хотя слизеринец не имел ничего против приемного отца Финнигана, метафорические молнии, проскакивающие между О’Рахилли и Крейде, немало нервировали его самого.
Гарри разрешили посидеть в комнате для свидетелей, пока идет процесс, и он был немало удивлен, встретив там профессора Келтхайра. Впрочем, тот, казалось, был не в духе: сухо поздоровавшись со студентом, он уселся в стороне, пресекая попытки остальных завести с ним знакомство. Прочих свидетелей было всего четверо, и, как ни старался слизеринец, он так и не смог найти в них хоть что-нибудь общее или позволяющее предположить, какое отношение они имеют к делу его названого отца. Разделавшись с дачей свидетельских показаний, они поспешно покидали «зал ожидания», видимо, не особенно интересуясь исходом процесса. Однако когда пришла очередь Келтхайра, он отсутствовал довольно долго, и Гарри подумал было, не забыли ли про старого друида вовсе, как про него самого в прошлый раз. Но затем профессор возвратился, причем состояние духа у него заметно улучшилось: он даже улыбнулся парню, сообщив:
- Теперь уже недолго, мистер О’Рахилли.
Само собой, Гарри почел за нужное его не поправлять.
И действительно – вскоре за дверями послышался нарастающий шум, и в примыкающей к залу суда комнатушке, где оставались только студент и старый волшебник, появился сам «виновник торжества». Гарри тут же кинулся к нему, но ему показалось, что приемный отец его даже не узнал: блуждающий взгляд Лоэгайре, соединявший в себе растерянность, непонимание и наивный восторг, напомнил парню профессора Локхарт а после столь неудачно наложенного заклятия Обливиате. Наконец сфокусировавшись на племяннике, О’Рахилли поделился радостной новостью:
- Это… что-то потрясающее. Обвинение сняли. Мне просто необходимо срочно пропустить стаканчик.
Гарри доводилось видеть своего дядю в разных эмоциональных состояниях: в гневе и в радости, в депрессии и в лихорадочном возбуждении, готовым на героическое самопожертвование и брюзжашим по пустячному поводу, но в подобном – никогда. Поэтому, кивнув Келтхайру на прощание, он молча проследовал вслед за О’Рахилли к выходу из Министерства, а затем – к «Дырявому котлу», где бывший РСД-шник наконец обрел осмысленное выражение лица, учуяв запах огневиски. Понадеявшись, что дар связной речи к этому прилагается, Гарри сочувственно спросил:
- Что, заседание было утомительным?
В ответ О’Рахилли тряхнул растрепанной шевелюрой:
- Да не то чтобы… Но знаешь, Гарри… - Казалось, он еще колебался, стоило ли говорить это племяннику, но решение было принято в пользу гласности: - Конечно, я всегда знал, что никого не убивал, хотя Флитвик мне ни на кнат не верил…
- Но откуда тогда взялось то Непростительное заклятие на палочке, о котором он говорил? – нетерпеливо перебил его слизеринец. – Или его и вовсе не было?
- Так я ж тебе об этом и говорю, - с неудовольствием отозвался Лоэгайре, осушив полстакана. – Мне и самому это было невдомек.
Гарри наморщил лоб:
- Но ведь это значит… Что кто-то воспользовался твоей палочкой?
- Ты чертовски прав, - кивнул ирландец, критическим взглядом прикидывая количество жидкости в стакане. – Именно это я и подумал.
- Но почему тогда ты не сообщил об этом властям? – сдвинул брови парень. – Ведь это не шутки…
- Потому что я был порядочным олухом, вот почему, - сокрушенно заявил О’Рахилли, одним махом приканчивая содержимое посудины. – Говоришь, сообщить об этом властям? – продолжил он не вполне твердым голосом. – А как ты думаешь, на кого я подумал в первую очередь?
- Не знаю, - помедлив, отозвался Гарри.
- Это потому, что тебе не довелось узнать своих покойных предков, - сообщил его названый отец, наклонившись через стол и зачем-то понижая голос до шепота. – Это мог быть мой дедушка. Мой папа. Моя мама. И, что еще хуже – моя сестра.
- В самом деле? – обескураженно спросил студент.
О’Рахилли кивнул.
- Теперь ты понимаешь, почему я предпочел не вдаваться в подробности? Наверно, мне стоило бы поинтересоваться у родителей: мам, пап, кого вы убили моей палочкой? Но к лету мне показалось, что вся история уже канула в прошлое, и я предпочел об этом забыть. Однако оказалось, что еще раньше я забыл о кое-чем куда более важном. – Лоэгайре воздел указательный палец вверх, подчеркивая свои слова. – Если бы я только вспомнил об этом вовремя, моя жизнь пошла бы совершенно по-другому… как знать, может, вообще все сложилось бы совершенно иначе… - Он задумался, и Гарри, не дождавшись продолжения, осторожно напомнил:
- Так о чем ты забыл?
- А, да, - отозвался бывший РСД-шник, нехотя возвращаясь в бренную реальность из мира воспоминаний. – Оказалось, что мои предки – в отличие от твоих – тут совершенно ни при чем. И никто не крал мою палочку.
- Но как же тогда… - начал было снова слизеринец, которого сбивчивая манера повествования названого отца уже успела изрядно утомить. Тот остановил его движением ладони и голосом, вновь обретшим твердость, начал повествование о том, как одним августовским утром мальчик и девочка зашли в лавку за волшебной палочкой…
***
Несколькими днями ранее: 24 декабря 1997
- И зачем тебе понадобилось к Олливандеру? – поинтересовалась Астарта, расставляя на столе чайные принадлежности: по случаю рождественских праздников встреча в кои-то веки происходила не на работе, а у нее дома. – Он только уболтает тебя до потери сознания – это, видимо, уже возрастное – своей-то семьи у него нет.
- Хочется кое-что проверить. – Кармела задумчиво провела пальцем по верхней губе.
- Помнится, он подбирал мне палочку битый час, - недовольно сообщила ее подруга, - и все равно результат далек от совершенства.
- Ну а поменять ее ты не пыталась?
- А ты как думаешь? Конечно, пыталась. А Олливандер мне: «Уверяю вас, мисс Крэй, от перемены палочки для вас мало что изменится». – Она обиженно фыркнула. – Ну и ладно, по мне, так и моих скромных успехов вполне достаточно.
- Да, магия – это еще не все, - кивнула Кармела. – Даже в магическом мире…
Хозяин лавки настороженно рассматривал посетительницу: конечно, он был уверен, что чист перед законом, но в нынешние неспокойные времена никто не был застрахован от доносов и клеветы. А уж появление следователя из Министерства никогда не предвещало ничего хорошего.
- Мистер Олливандер, мне хотелось бы навести справки о некогда купленной у вас палочке; боюсь, что это дела давно минувшие…
- Я храню информацию о каждой палочке, прошедшей через мои руки, - суховато отозвался волшебник. – Другое дело, я не знаю, как вам могут помочь эти сведения…
- В таком случае, меня интересует все, что касается палочки, которую вы продали Лоэгайре О’Рахилли летом 1975-го года.
- Вот как. – Пристальный взгляд водянисто-голубых глаз уперся в лицо Амбридж. – По правде говоря, я полагал, что ваши коллеги заинтересуются этим гораздо раньше.
- Откуда такая уверенность? – с подозрением переспросила следователь.
- А вы знаете, чем его палочка отличается от прочих? – ответил вопросом на вопрос Олливандер.
- Она из рябины, - пожала плечами Кармела, явно не понимая, что в этом факте примечательного.
- Именно. А знаете, сколько рябиновых палочек я продал с тех самых пор?
- Нет.
- Ни одной! – С этими словами продавец развернулся спиной к посетительнице и исчез в затененном проходе. Спустя некоторое время оттуда вновь послышался его голос: - Точнее, несколько я сбыл, но потом их вернули, так что их можно не принимать во внимание. – Мистер Олливандер вернулся, бережно неся ларец с крышкой, покрытой замысловатой деревянной резьбой, словно предназначенной для того, чтобы что-то прятать среди ее завитушек. – И как вы думаете, почему? – Найдя вежливый интерес в глазах следователя подходящей альтернативой вопросу, он продолжил: - Международная ассоциация производителей палочек нашла причину – потому что они плохо работают! Поэтому согласно постановлению от 1986 года теперь палочки из рябины не изготавливаются, разве что в порядке эксперимента.
- Но вы с этим не согласны? – полуутвердительно произнесла Кармела.
- У них были весомые аргументы для подобного решения, - вновь ушел от ответа Олливандер. – Рябиновые палочки не слушаются хозяев; они ведут себя так, что через некоторое время их владельцы заявляют мне, будто палочка неисправна. В иных руках это и вовсе бесполезный кусок дерева, лишенный каких-либо волшебных свойств. Но в прежние времена, - владелец лавки облокотился на прилавок, позабыв про принесенную шкатулку, - многие известные маги пользовались палочками из рябины… есть поверье, что они особенно хороши в борьбе против нечисти.
- Поверье?
- Удивлены, что я принялся за пересказ дедовских сказок? – хмыкнул мастер палочек. – Но, к сожалению, в данном случае только поверьями я и могу руководствоваться. Свойства палочки можно узнать, лишь наблюдая ее в действии, в руках подходящего владельца; а с рябиновыми такое происходит нечасто. Сам я ни в коей мере не обладаю нужными качествами. – Олливандер развел руками, задев при этом шкатулку и, вспомнив о ней, тут же пододвинул к себе.
- Что же это за качества? – нетерпеливо спросила Кармела.
Но старый волшебник и тут не спешил удовлетворить ее любопытство:
- Казалось бы, самое важное тут – терпение: иначе как выносить палочку, которая то и дело барахлит? Скажите, вам что-нибудь известно о мистере О’Рахилли?
- В том числе и то, что особой выдержкой он не отличается, - с сомнением отозвалась Амбридж.
- И у меня сложилось такое же впечатление, - удовлетворенно кивнул Олливандер. – Так почему же, по-вашему, я продал ему эту палочку?
- Не знаю, - ответила Кармела, хотя у нее мелькнула мысль: «Наверняка чтобы сбыть неходовой товар».
- Знаете, у меня есть интуитивное чувство того, на что способен человек, - с этими словами хозяин лавки открыл шкатулку и принялся перебирать лежащие там бумаги, - оно немало помогает мне при подборе палочек. В противном случае на каждого покупателя пришлось бы тратить по полдня в поиске подходящей палочки простым перебором. Так вот, мистер О’Рахилли показался мне способным совладать с этой палочкой. – Олливандер вытащил огрызок пергамента с выцветшими чернилами и внимательно в него вгляделся, при этом не переставая говорить. – И время показало, что я был прав… Да, вот она. – Он положил записку перед следователем; но та не смогла разобрать ни слова, даже поднеся ее к глазам, возможно, из-за полумрака, царившего в помещении. – Я полагаю, что технические детали вам не требуются – ведь, скорее всего, палочку обследовали вдоль и поперек, раз ей заинтересовались наши органы правопорядка. Единственное, что могло бы вас заинтересовать: эта палочка побывала в употреблении до того, как я продал ее мистеру О’Рахилли. Но всего… - он справился по клочку пергамента, забрав его из рук женщины, - три дня.
- Мистер Олливандер, - Амбридж нахмурилась, - вполне возможно, за этот непродолжительный срок этой палочкой было совершено убийство. И в нем обвинили тринадцатилетнего Лоэгайре О’Рахилли. Как вы могли не проверить палочку, которую вам вернули?!
Продавец выглядел по-настоящему обескураженным.
- Но почему О’Рахилли сразу не обратился ко мне? – наконец выдавил он.
- Он просто забыл, - сухо ответила Кармела. – Не сообразил, не догадался; знаете, когда человек попадает в тяжелую ситуацию, он нередко в одночасье теряет бóльшую часть своей смекалки.
- Если бы я знал…
- Кому вы продавали эту палочку? – перебила его Амбридж, вцепившись в пергамент.
- Это был не я, - в голосе старого волшебника послышалась обида, - а мой отец. Если бы мы не вели записи столь аккуратно, а потом не хранили их столь тщательно, это и вовсе никогда бы не всплыло. Вы ведь представляете, сколько палочек приходится продавать ежегодно? И знаете, сколько из них меняли владельцев? Не менее пятой части, скажу я вам! Вы что же, полагаете, что мы должны уничтожать столь ценные предметы, если они чем-то не устроили покупателя?
- Я говорила лишь о том, что их стоило бы проверять, - примирительно заметила Кармела.
- Если бы вы хорошо усвоили историю следствия, или как она там у вас называется, то, возможно, припомнили бы, что заклинание Приоре Инкантатем было введено в обиход лишь в пятидесятые годы. А палочка была изготовлена и продана в 1931-м. Да и потом, по правде говоря, я просто не верил, что женщина, да еще и друид, способна на что-то предосудительное…
- Женщина?
- Да, ее имя было Сида Рафферти. Сам я…
- Рафферти?! – переспросила Кармела с таким видом, словно ее только что огрел по лбу копытом невидимый фестрал.
- Ну да, за последние десятилетия эта фамилия обрела несколько мрачноватую известность, - заметил Олливандер, расценив ее возглас по-своему. – Но в те времена, пожалуй, это была одна из самых респектабельных семей в Ирландии. Когда мисс Рафферти заходила к моему отцу, я еще был ребенком; и она произвела на меня впечатление милой женщины, хотя и очень печальной.
- Спасибо вам за информацию, - поблагодарила его Амбридж, но не удержалась от замечания: - И все-таки надеюсь, что впредь вы не будете пренебрегать проверкой возвращаемых вам палочек.
- Крейде, - Кармела остановила сотрудника в коридоре, - скажи-ка мне, ради чего друид может пойти на убийство?
- И ты это спрашиваешь у представителя темной, погрязшей в дремучих предрассудках нации, которые долгие века не знали других развлечений, кроме кровавых жертвоприношений? – фыркнул Айлиль. – Я полагаю, ваши идеологические брошюры высказываются на этот счет совершенно определенно – исключительно ради удовольствия.
- Послушай, я спрашиваю вполне серьезно, - заверила Амбридж, загораживая ему дорогу. – Если бы меня интересовало пристрастное мнение, я мигом нашла бы дюжину куда более словоохотливых источников. Но ты – ирландец, и при этом католик…
- Неужто ты надеешься воззвать к моим христианским чувствам? – вздернул брови Крейде.
- Я имею в виду, у тебя нет таких оснований выгораживать друидов, как у прочих.
- Ну-у-у, раз ты все равно не отстанешь, то предупреждаю, что разговор предстоит долгий… может, поставишь мне стаканчик? Ну ладно, хотя бы чаю, но уж на сахар-то не скупись!
Когда они расположились в кабинете следователя, Айлиль начал:
- Видишь ли, радость моя, в ирландской культуре существует такое понятие как гейс. – Хотя Кармела покосилась на него, давая понять, что вовсе не обязательно пересказывать ей прописные истины, он продолжил все тем же назидательным тоном: - И это явление, как ты уже, наверно, догадалась, напрямую связано с друидами. Когда в счастливой ирландской семье волшебников нарождается ребеночек, его наделяют не только более или менее христианским именем, но и некоторым количеством гейсов, качество коих зависит как от благорасположения занимающегося этим почетным делом друида, так и от общественного положения новорожденного. Теперь немного о том, что представляют собой гейсы – говоря одним словом, это запрет, табу, то, чего данный ребенок впредь не должен делать ни при каких обстоятельствах. При этом они никак не соотносятся с глобальными запретами – заповедями, смертными грехами или чем-то подобным, и могут быть весьма причудливыми: например, не бросать в корову правым ботинком или не напевать «Молли Малоун», следуя по направлению к Дублину. – Увидев искреннее изумление на лице Кармелы, Айлиль заметил: - А знаешь, как хочется бросить в корову именно правым ботинком, когда этого и нельзя делать? Не знаешь, потому тебе и не понять, отчего столь нелепые гейсы регулярно нарушаются. Ну а теперь вернемся к заглавной теме нашей беседы. Для этого постараемся отбросить предрассудки, рисующие друидов либо кровожадными жрецами на редкость неприятных языческих божеств, либо полоумными добродушными старичками, исполняющими этнические танцы вокруг деревьев. Друиды, дорогая моя, точно такие же люди, как и все прочие; и для убийств у них могут быть самые что ни на есть человеческие мотивы. Думаю, что это и есть удовлетворительный ответ на твой столь внезапный вопрос.
- А к чему тогда ты принялся пересказывать мне всю эту ерунду про гейсы? – в недоумении спросила Кармела.
- Для создания подходящей атмосферы. Иначе, если бы я ответил тебе прямо, ты бы решила, что я от тебя отмахиваюсь.
Амбридж в раздражении опустила чашку на блюдце:
- Опять твои шуточки стоили мне полчаса времени!
- Ну конечно, самому-то мне в Сочельник заняться абсолютно нечем, - меланхолично отозвался Айлиль. – Ходил тут по коридору и думал: к кому бы напроситься на чай? Надеюсь, ты хоть понимаешь, что это не очень-то вежливо – с такой настойчивостью требовать от меня ответа на вопрос, не сообщая, зачем тебе это понадобилось. Ну а если не понимаешь и этого, тогда тебе тем более не дано постичь того, что я собирался рассказать дальше… - С этими словами Крейде отставил чашку, делая вид, что уходит.
- Ну хорошо, - нехотя отозвалась Кармела. – Это связано с делом О’Рахилли.
- Этого поганца? – вскрикнул Айлиль.
- Эй, полегче с выражениями! – резко заметила Амбридж. – А то мы еще разберемся, кто из вас… кхм… кто. Тебе как любителю сочинять на него поклепы должно быть известно, что в тринадцать лет его обвинили в убийстве…
- Ага, вот ведь вундеркинд! – охотно кивнул Крейде. – Впрочем, я более чем уверен, что это не он – наверняка кто-то из его криминогенной родни.
- Послушай, его палочка побывала в чужих руках – потому я и спросила у тебя о друидах. Предыдущим ее владельцем была Сида Рафферти.
- Ну, знаешь… - К Айлилю внезапно вернулась серьезность. – А ты уверена, что это все-таки не О’Рахилли?
- Конечно, нет – поди разбери теперь. Но почему-то мне слабо верится, что родственники мальчика могли совершить убийство его палочкой, а потом преспокойно отправить с ней же в школу.
- Вообще-то, ты права, это даже для О’Рахилли слишком, - задумался ирландец. – К тому же, тут есть один тонкий момент, который тоже говорит в пользу твоей гипотезы… Но прежде всего, вернемся к нашим гейсам. Совершаемые друидами жестокие убийства, которые ваши проницательные историки диагностировали как жертвоприношения, в большинстве случаев являлись прямым следствием нарушения несознательными гражданами своих гейсов. Сознательные граждане при подобной неприятности спешили отправиться к праотцам самостоятельно. Видишь ли, несравненная, кара за преступление столь забавных и причудливых запретов – это смерть, и ничто иное. Вот друиды как истинные блюстители порядка и вынуждены были выполнять эту тяжелую, неблагодарную работу. Запрет на подобные акты возмездия был введен сравнительно недавно – в 1954-м, поэтому у друидов не было особой необходимости так уж тщательно заметать следы этих убийств, хотя они нередко старались по мере возможности придать этим инцидентам характер Кары Свыше, а не человеческого вмешательства. Это могло бы объяснить, почему Сида Рафферти, женщина отнюдь не из бедного сословия, вместо того, чтобы уничтожить палочку, возвратила ее в лавку.
- Следует учесть, что она не знала про Приоре Инкантатем, - пожала плечами Кармела.
- Но все равно это было бы совсем уж глупо. Не могла же она не знать, что следы заклятий остаются на палочке? – рассудил Айлиль.
- Спасибо, на этот раз ты мне и вправду помог.
- Надеюсь, что тебе, а не этому уроду, - буркнул Крейде.
- Боюсь, ему тоже, - хмыкнула Кармела. – Счастливого тебе Рождества!
Завершив разговор с коллегой, Амбридж-младшая направилась прямиком в архив. Полтора часа спустя она появилась оттуда с паутиной в волосах, насквозь пропыленной одеждой и одержимой улыбкой на исчерченном грязно-серыми полосами лице. В руках она держала папку, на тисненой обложке которой было выведено: «Эрин О’Рахилли».
На следующий день Астарта Крэй пережила легкий шок, когда с утра пораньше в ее уютную квартирку с грохотом ворвалась лучшая подруга. Конечно, она всегда знала, что Милли отнюдь не такая хладнокровная и невозмутимая, какой представляется большинству, но в подобном лихорадочном возбуждении Астарта ее еще не видала. Едва не перевернув чашку с кофе, Амбридж швырнула перед ней газету и, пустившись по кругу вокруг накрытого к завтраку стола, возопила:
- Рафферти!
Вместо того, чтобы взглянуть на газету, Астарта уставилась на носящуюся по периметру комнаты подругу. Наконец та упала на стул и залилась нервным смехом:
- Я с ума сойду, честное слово, Старри, я схожу с ума…
- А ты уверена, Милли, что ты еще… э-э-э… в процессе? – осторожно поинтересовалась Крэй.
- Это просто какое-то безумие, ты себе не представляешь… - продолжала причитать Амбридж.
- Говорила я, что тебе пора отдохнуть, - сердито заявила Астарта и взялась за газету без особого интереса, но уже секунду спустя охнула: - Мерлин правый, Милли! – после чего углубилась в чтение статьи, перемежая его сходными восклицаниями. Сложив газету, она заметила:
- Похоже, вы с О’Рахилли станете отличной парой: у него фокусов, как у клоуна в рукаве!
- А еще у него есть невеста, - хмуро заметила Кармела, которая уже успела успокоиться, отведав чаю. – Двадцатью с лишним годами меня младше.
- Ладно тебе, Милли, - отмахнулась Крэй, - что такое помолвка… Вот если я увижу, что он смотрит на нее хотя бы вполовину с таким обожанием, как на тебя, тогда я, быть может, и поверю…
- Либо ты прекратишь, либо я ухожу. Немедленно, - твердо заявила Амбридж.
- Ты для начала хотя бы объясни, зачем пришла, - парировала Астарта. – Конечно, эта новость стоит того, чтобы ей поделиться…
- Видишь ли, куда я ни копну при расследовании дела О’Рахилли, везде вылезает одно и то же: Рафферти, Рафферти, Рафферти! Это какое-то наваждение! Его дед сидел в Азкабане вместе с Рафферти; его сестра вышла замуж за Рафферти; его начальник в РСД, этот Уолтер – и он Рафферти! А тут еще и выясняется, что то преступление, в котором его обвинили, тоже на совести Рафферти! И его новоявленный сын – выходит, тоже Рафферти! Форменное проклятие, ты не находишь?
- Да уж, тут немудрено свихнуться, - признала Астарта. – Но не тебе, а О’Рахилли. В этом и вправду есть что-то зловещее. – Она передернула плечами. – Я уже и сама не уверена, стоит ли тебе иметь с ним дело…
- Ну уж пока не завершено расследование – точно стоит, - убежденно заявила Кармела. – Хорошо, что наша встреча назначена на сегодняшний вечер; иначе я бы точно не удержалась и принялась бы добиваться свидания с совершенно неприличным рвением.
- Хотела бы я с подобным рвением подходить к собственным делам, - невесело усмехнулась Крэй. – Но меня-то на работу раньше января точно никто не затащит…
***
- …таким образом, представь себе, моей палочкой была убита моя же двоюродная прабабка! А убил ее никто иной, как твоя двоюродная прабабка! – завершил изрядно затянувшееся повествование О’Рахилли, отпивая из третьего по счету стакана огневиски. – Тут есть над чем призадуматься…
Гарри кивнул, хотя сомневался, что подобное количество спиртного способствует каким бы то ни было размышлениям.
- Но почему? – наконец спросил он, отвлекая внимание названого отца от вожделенного стакана, хотя в глубине души и сам знал ответ.
- Да кто ж его знает, - доверительно сообщил Лоэгайре. – Может, Сида Рафферти просто хотела помешать нежелательному браку племянника. Но Келтхайр, выступая на суде, уверял, что у нее были более серьезные основания, вот только она унесла их с собой в могилу. – О’Рахилли замолчал, свесив голову. А Гарри задумался над тем, что ему, в отличие от старого друида, кое-что об этих основаниях известно.
Глава 39. You can’t be too carefulИз-за погружения в дела далекого прошлого и Гарри, и его старший родственник напрочь утратили чувство времени, однако оно не замедлило о себе напомнить, избрав своим провозвестником зельевара. Остановившись у стола, Снейп сложил руки на груди и тяжелым взглядом уставился на коллегу, который, не замечая его появления, продолжая таращиться на остатки огневиски таким взглядом, словно видел там по меньшей мере трансляцию последних сцен «Гамлета». Гарри, напротив, тут же заметил профессора, присполз под стол и принялся объяснять языком жестов, что он, собственно, делает тут в столь поздний час, презрев ясные указания, данные в письме; в основном его беззвучный монолог сводился к тыканью пальцем в названого отца и пожиманию плечами. Наконец О’Рахилли заметил, что Гарри ведет себя несколько странно, и, вопросительно воззрившись на него, затем перевел глаза на его декана. Так и не дождавшись от этой парочки ни единого слова, Снейп поинтересовался, позаботившись о том, чтобы вложить в голос как можно больше убийственного сарказма:
- Как я посмотрю, ты всерьез решил взяться за воспитание племянника?
- Ты о чем, С-снейп? – удрученно переспросил О’Рахилли, прищуриваясь: видимо, ему с трудом удавалось сфокусировать взгляд на темной фигуре зельевара в полумраке бара.
- Хозяин просил передать тебе, что был бы не прочь закрыться… - сообщил ему коллега, - часа полтора назад. Видимо, он не обратился к помощи мракоборцев, потому что не вполне был уверен в их силах.
- Гарри, о чем он говорит? – спросил у юноши бывший РСД-шник, отчаявшись понять намеки друга.
- Нам пора в Хогвартс, - лаконично ответил слизеринец.
- Кажется, я понял смысл маггловской поговорки «метать бисер перед свиньями», - процедил Снейп. К досаде Гарри, именно эту фразу его названый отец расслышал вполне ясно:
- Это кто тут свинья?! – крикнул О’Рахилли, с неожиданным проворством выскочив из-за стола. Не успел Гарри что-либо предпринять, как зельевар выхватил палочку, направив ее на коллегу со словами:
- Я так понимаю, мне в любом случае придется транспортировать в Хогвартс твое бесчувственное тело, так что учти: особо церемониться мне смысла нет!
К облегчению студента, профессор Военных действий не проявил ответной агрессии; критическим взглядом окинув воинственную позу Снейпа, он рассудил:
- Кажется, нам и вправду пора…
Таким образом, мрачные прогнозы слизеринского декана относительно транспортабельности О’Рахилли все-таки не оправдались, и полчаса спустя Гарри оказался в своей спальне. Однокурсники уже видели девятый сон, и он не замедлил к ним присоединиться.
Проснувшись поутру, Гарри вспомнил о двух неприятных вещах: во-первых, он не доделал заданное на каникулы; а во-вторых, теперь вся школа знала, что он – сын Рафферти. Ну, возможно, кто-то и был не в курсе, если в течение праздников ни разу не заглядывал в газеты; однако и таких вскоре должны были просветить досужие сотоварищи.
Оглядевшись, Гарри не обнаружил повышенного интереса к своей персоне – а если точнее, то никакого. Лишь Гойл сонно бросил ему:
- Поттер, не канителься – первым будет зельеварение.
По-прежнему отказываясь верить, что весь Слизерин не в курсе последних публикаций, парень поинтересовался у Нотта по дороге в гостиную:
- А ты «Пророк» не читал, часом?
- Читал, но, уж извини, я подшивку публикаций про тебя не составляю, - хмыкнул в ответ слизеринец. – Хотя мои родственники, кажется, уверены, что именно это мне и следовало делать. Их очень впечатлило твое генеалогическое древо.
Для верности поинтересовавшись еще у пары однокурсников, Гарри получил схожие ответы: по-видимому, ни на кого из них «сенсация года» не произвела особого впечатления. Мнения остальных он спрашивать не решился: и так могло показаться, что Мальчик-Который-Выжил трепетно отслеживает степень своей популярности.
Когда и в Главном зале оживление, вызванное его появлением, ничуть не превысило обычного уровня, Гарри с облегчением заключил, что после весенних событий всем уже приелись новости, касающиеся его происхождения. К тому же, для учащихся Хогвартса Бреоган Рафферти не был столь знаковой фигурой, как для их родителей: собственно, большинство ребят вообще не знало, кто он такой, а потому новый отец Гарри в некотором смысле проигрывал в рейтинге старому, во всяком случае, в пределах школы. Ну а статья Риты Скитер могла вызвать у студентов разве что приступ неконтролируемого смеха: им-то было отлично известно, в чем заключалась подлинная причина пребывания в школе профессора О’Рахилли.
Окончательно выбросив из головы параноидальные мысли, Гарри принялся делиться впечатлениями о своих каникулах со слизеринскими товарищами, которые не имели счастливой возможности посетить трактир его тети. Отдав должное и гостеприимству родственницы, и кухне, и приятной компании, он с сожалением отметил:
- Да, там очень здорово, но все-таки сравнения с моим бывшим поместьем в Коннемаре тамошняя природа не выдерживает… Конечно, это дело вкуса, но после буйной поросли Коннемары Килкенни смотрится довольно-таки уныло.
Доселе молчаливый Малфой неожиданно фыркнул. Гарри перевел на него недоумевающий взгляд:
- Ты же сам летом жил там! Или память отшибло?
- Оазис магической агрикультуры в обители суровой природы, - продолжал усмехаться Малфой. – Ты остальную Коннемару-то хоть одним глазом видал? На пыльном пустыре и то жизни больше!
- А ты-то откуда знаешь? – уязвленно парировал юный ирландец, однако Драко смолчал, загадочно ухмыльнувшись. Отчасти из соображений мелочной мести Гарри поинтересовался: - А как твоя дементорподготовка? Ничего не слышно про следующую комиссию?
- Не раньше февраля, - отмахнулся Драко. – А скорее всего – весной.
Гарри подобная беспечность несколько удивила, особенно по контрасту с нытьем о предстоящей комиссии, которое ему приходилось выслушивать чуть ли не полгода до этого события. Рассудив, что, видимо, пережитый шок оказал необратимое воздействие на психику Малфоя, превратив в его пофигиста, он оставил эти мысли, переключившись на рассказ Крэбба о том, как его дядя ездил в замок вампира.
После завтрака, когда студенты стройными рядами потянулись на занятия, Гарри придержал Драко за локоть в коридоре:
- Постой-ка… Давай поговорим о Коннемаре.
- И ради этого опоздаем на зельеварение, это ты предлагаешь? – Малфой попытался вырваться, но Гарри ухватил его еще крепче:
- Ты прав, я там мало что видел, зато кое-что запомнил… Говоришь, мало жизни? Однако, насколько мне известно, именно там проживает эта Эвин Мерлин-Ее-Побери Тейге! – Парень сам удивился охватившему его раздражению, которое на сей раз было направлено не столько против белобрысого однокурсника, сколько против нареченной мачехи. С его точки зрения, одно дело – писать Малфою прочувствованные письма (насколько они прочувствованные, и существуют ли в природе, Гарри уверен не был, но почему-то решил, что так оно и есть), и совсем другое – встречаться с ним за спиной у жениха, который переживает не лучшие времена. Юноша вынужден был признать, что, несмотря на попытки проникнуться к ней симпатией, относится он к этой девице со все большей неприязнью.
- Не смей о ней так говорить! – Драко отпихнул его с неожиданной силой. По гневу, исказившему его бледное лицо, стало понятно, что, скажи Гарри в ответ хоть одно необдуманное слово, как сей юный аристократ напрочь позабудет о требованиях дисциплины и грядущих взысканиях. – Если донесешь своему папаше – честное слово, я тебя прикончу!
- Эй, осади назад, - невольно попятился его однокурсник. – Хотел бы настучать – давно бы это сделал… Хотя, возможно, следовало. Признаю, что я к тебе несправедлив – наверно, у вас это в семейном кодексе прописано: пока не уведешь чужую невесту, никакой ты не Малфой.
- Тебе-то что за дело до этого, Поттер? – Ярость в голосе Драко сменилась глухой досадой. – Думаешь, Эвин нужна О’Рахилли больше, чем он ей? Они ни на йоту не любят друг друга – но все-таки поженятся: таковы дебильные обычаи твоей страны!
Гарри проглотил даже это прямое оскорбление: как ни крути, а некая печальная правда относительно его названого отца в словах Малфоя присутствовала. Однако его несколько удивило, что однокурсник так легко сдает свои позиции: прежде его настрой казался весьма решительным, но теперь он, по-видимому, окончательно смирился с грядущей ненавистной свадьбой.
- Такого счастья ты добиваешься для своего отца? – не унимался Драко. – А тебе самому того же хотелось бы?
- Ладно тебе, - прервал его излияния Гарри, - ты, помнится, рвался на зельеварение… Снейп отличается от прочих профессоров тем, что ведь он искать нас пойдет, если мы через пару минут не заявимся!
Зельевар встретил их отповедью:
- Мистер Поттер, видимо, полагает, что, пока я зачитаю все его наименования, он как раз успеет появиться, не особенно удручая себя спешкой. Вы в курсе, что в моем списке едины в трех лицах? Так что не удивляйтесь, если иные преподаватели начнут спрашивать вас несколько раз подряд.
Переварив все это, Гарри глубокомысленно выдал:
- Зато, сэр, пока не исправят списки, у вас будет самый многочисленный факультет, по крайней мере, на нашем курсе.
- И что же, мне теперь снимать баллы за опоздание со всех четверых? – ворчливо заметил Снейп. – Нет, про раздвоение личности я слышал, но для вас, похоже, и это слишком мелко. Вы у нас Рафферти-отец, Рахилли-сын и Поттер – Святой Дух… Хорошо, хоть по алфавиту они идут подряд, можно считать, что ваши титулы просто не поместились на одну строчку.
Как оказалось, в словах Снейпа было рациональное зерно, ибо на следующем занятии – трансфигурации – профессор МакГонагалл долго смотрела на список с озадаченным видом и наконец выдала:
- Гм… Гарри, не ответишь ли заданное на каникулы?
От удивления у юноши напрочь вылетело из головы это самое задание: даже в лучшие времена профессор обращалась к нему не иначе как по фамилии. В дальнейшем это повторялось всякий раз, когда преподаватели хотели иметь с ним дело; один только Биннс индифферентно назвал его О’Рахилли, будучи не в курсе не только последней публикации, но и, возможно, даже, усыновления его Поттерами.
После уроков Гарри наконец удалось пообщаться с друзьями. В ответ на его радостные изъявления, что, несмотря на новые подробности биографии, магическое сообщество от него не отвернулось, Гермиона, у которой, видимо, с учебой что-то не заладилось, кисло поинтересовалась:
- А про то, что нам надо кое-что выяснить, ты не забыл?
- Нет, конечно, - пробормотал слизеринец, спускаясь на бренную землю.
- И какие у тебя на этот счет соображения?
Подумав о несправедливости того предположения, что соображения почему-то должны появиться именно у него, Гарри ответил:
- Насчет Эштона – тут возникли трудности, которые я, кстати, и предвидел: никто из его круга общения понятия не имеет, куда он подевался. Я уж и не знаю – может, попробовать поискать его через ассоциацию врачей или что-то в этом роде…
- Просто великолепно, - хмуро заметила Гермиона, - как только мы в чем-то или в ком-то нуждаемся – так они тут же пропадают!
- По крайней мере, Гарри, можешь радоваться, что к пропаже Эштона ты никакого отношения не имеешь, - усмехнулся Рон.
- Как знать… - Слизеринец на мгновение задумался, а затем его лицо просветлело: - Кстати, о пропажах… Давая мне Фальшивый галеон, Эштон говорил, что монета должна мне чем-то помочь. Едва ли он приплел это просто ради красного словца.
- Гарри, ты не сказал нам об этом, - потрясенно отозвалась Гермиона.
- Да у меня, по правде говоря, совсем из головы вылетело, - извиняясь, пояснил Гарри. – Тогда это не показалось мне особенно важным…
Гермиона только молча покачала головой, но на лице у нее было написано: «Ну ты даешь!», а Рон бескомпромиссно заметил:
- Надо думать; иначе ты едва ли посеял бы его в первом попавшемся кафе, а потом отдал Снейпу!
- А что мне оставалось делать? – стушевался Гарри. – Да и вообще, мы давным-давно это обсудили…
- Ну а теперь придется обсуждать снова – как заполучить его обратно! – заявил гриффиндорец.
- А зачем?
- Здравствуй, Визенгамот! – раздраженно выдохнул Рон. – Ты же сам только что сказал…
- Но ведь Эштон не уточнял, как именно может помочь мне галеон. Поэтому стоит ли на него полагаться, тем более что мы понятия не имеем, как он работает…
- Гарри, - начала Гермиона увещевательным тоном, - я понимаю, как сильно тебе не хочется снова связываться с предметом, который доставил тебе столько неприятных переживаний; но сам посуди: есть ли у нас другой выход?
- И это я слышу от тебя? – хмыкнул слизеринец. – С каких это пор сомнительные артефакты – лучший способ поиска пропавших людей?
- Ну пошевели ты мозгами, - вновь не выдержал Рон, - для чего еще Эштон мог оставить тебе эту монетку, кроме как для того, чтобы с ее помощью ты потом его нашел?
- Да откуда ему вообще было знать, что я буду его искать? – недоверчиво спросил Гарри. – Что он, по-твоему, ясновидящий?
- Эштон-то нет, но, если ты помнишь, он якшался с кентаврами! К тому же, единственная функция этого галеона, которая нам известна – отвечать на вопросы, и вряд ли Эштон подарил тебе такую штуку только для того, чтобы ты жульничал на экзаменах.
- Ну ладно, вы меня убедили, - сдался Гарри. – Но как вы себе это представляете? Приду я к Снейпу и попрошу: «Вы не могли бы отдать мне эту монетку, а то у меня с деньгами туговато…»
- А какие проблемы? Ведь это твоя вещь – вот пойди и потребуй.
- Посмотрел бы я, как бы ты сам это сделал, - буркнул слизеринец. – Снейп скорее скажет: «Да, кстати, отдайте-ка заодно и мантию-невидимку, а то в руках такого растяпы, как вы, она тоже представляет собой потенциальную опасность…»
- Вообще-то, говоря начистоту, Рон, - осторожно вмешалась Гермиона, - эта идея и вправду не выдерживает критики. Если бы речь действительно шла о вещи, принадлежащей Гарри, тут еще могли быть варианты, хотя, зная характер Снейпа, и в этом случае рассчитывать особо не на что. А Фальшивый галеон, строго говоря, дали Гарри на хранение.
- И что, я опять в меньшинстве? – с упреком воззрился на нее Рон.
- Отчего же, я с тобой полностью согласна, - поспешила заметить девушка, - мы расходимся только в методах. Может, и имеет смысл попытать счастья, просто попросив галеон у профессора… но мне кажется, лучше этого не делать: этим мы только привлечем ненужное внимание. В противном случае, если все получится, он даже ничего не заметит…
- Погоди-ка, - потрясенно переспросил Рон, - ты что, предлагаешь
украсть галеон у Снейпа?
- В первый раз, что ли? – спокойно отозвалась Гермиона. – К тому же, мы руководствуемся не своими интересами – на кону судьба всего магического мира…
- Цель оправдывает средства? – фыркнул Гарри.
- Тебе в этом мероприятии будет отведена ключевая роль, можешь не сомневаться, - пообещал ему Рон.
По правде, идея Гермионы не очень взволновала Гарри, поскольку он предполагал, что проработка плана растянется надолго; одно то, что они понятия не имели, держит ли зельевар Фальшивый галеон у себя или давным-давно куда-нибудь перенаправил – хотя бы в тот же Гринготтс – создавало трудности, казавшиеся непреодолимыми. Однако вскоре он убедился, что в очередной раз сильно недооценил свою подругу: следующим же утром Гермиона отозвала его в сторону, заговорщически сообщив:
- Приходи в Выручай-Комнату после уроков; у меня появилась одна идея!
Хотя Гарри поразился оперативности подруги, подлинное удивление ждало его на условленном месте встречи. Увидев сидящих рядком на диване Рона, Гермиону, Лаванду и Парвати, он подумал было, что Гермиона решила возродить ОД в малом составе; но интерьер комнаты тут же побудил его отказаться от этой мысли. Если бы юношу попросили сравнить с чем-нибудь то, что предстало его глазам, в первую очередь ему обязательно пришла бы в голову кладовая этнографического музея. Теплую компанию его однокурсников плотно обступили шкафы и столы, ломящиеся от самых невероятных вещей – котлов, хрустальных шаров, пучков сушеных трав и предметов, вовсе не поддающихся описанию. В довершение всего, Лаванда держала в руках клетку с парой желтых птичек.
Увидев, что Гарри в ступоре застыл на пороге, Гермиона взяла его за руку и буквально подтащила к дивану, после чего тут же принялась посвящать в суть своей идеи:
- Видишь ли, мы решили погадать… ну, где находится эта твоя вещь. – Избегая упоминания галеона, девушка дала понять, что однокурсницы не в курсе дела, хоть их и привлекли к плану друзей.
-
Погадать?! - потрясенно переспросил Гарри, который внезапно вспомнил, что говорил ему Айлиль о возможном странном поведении друзей; как знать, может, уже в следующую секунду он дернул бы к Шэннону, если бы к объяснениям подруги не подключился Рон:
- Ведь нам так или иначе пришлось бы гадать – вот мы и решили поставить это дело, так сказать, на научную основу.
- Научную? – севшим голосом переспросил Гарри, смиряясь с тем, что его лучшие друзья окончательно свихнулись из-за неприятностей, которые он им в изобилии предоставлял.
- Да, и давайте не будем терять времени даром, - деловито заявила Гермиона, придвигая поближе к дивану столик, заваленный всякой всячиной, которую, как теперь понял слизеринец, ему уже доводилось видеть в кабинете Трелони. – Поскольку эта вещь принадлежала тебе, по крайней мере, какое-то время, то гадать будем на тебя. Если нам удастся получить хоть какой-то намек на ее нынешнее местонахождение, это будет просто замечательно. – К своему облегчению, Гарри уловил в ее голосе скепсис, и потому без особого волнения предоставил свою ладонь в пользование Лаванды.
- Что ты надеешься там увидеть? – недовольно заметила Парвати. – Мы ведь гадаем не на судьбу Гарри, а на то, куда подевалась эта его штука.
- Для начала не помешает увидеть картину в целом, - степенно заметила Лаванда.
- С этой своей картиной ты опять сядешь в лужу, - фыркнула ее подруга. – Помнишь, что говорила профессор Трелони? В гадании главное – не увлекаться!
- Лучше пока разложи карты, - предложила Лаванда.
- Ты сама знаешь, что с картами у меня не ахти как выходит.
- Ну так посмотри в хрустальном шаре!
- Я не могу ничего там увидеть, пока ты отвлекаешь внимание Гарри!
- Нет, это
ты меня отвлекаешь!
- От чего, хотела бы я знать? Не так уж много на руке линий, чтобы их перепутать.
Вскоре Гарри перестал прислушиваться к их перепалке, заметив, что друзья тоже заметно разочаровались в Гермиониной идее, с сочувствием поглядывая на него и с досадой – на двух начинающих прорицательниц. Периодически он то отвечал на не относящиеся к делу вопросы, то давал волос, то зачем-то смотрел в запотевшее зеркальце, то ловил обрывки фраз типа: «Лаванда, предсказывать то, что ты только что вычитала в «Пророке» - это, по меньшей мере, неспортивно!» Поэтому он был даже несколько удивлен, когда недовольные голоса поутихли, возня вокруг его персоны прекратилась, и девушки, перебивая друг друга, торжественно сообщили:
- Значит, так, Гарри, вещь, которую ты думаешь, что потерял, на самом деле забрал черный человек… - начала Парвати.
- Но это не значит, что он – твой враг, его влияние на твою судьбу, скорее, положительно…
- Но есть другой человек, который также хочет заполучить эту вещь…
- Это не обязательно человек, Парвати, - придирчиво заметила Лаванда. – Но это кто-то близкий Гарри. Возможно, даже близкий родственник…
- Никакой это не родственник, - мотнула головой Парвати. – Скорее, тот, кого связала с ним судьба…
- Говорю же тебе: это значит именно кровное родство! Вот сама посмотри…
- И после этого ты говоришь, что это не обязательно человек, - язвительно заметила Патил.
- Так, и куда же этот нехороший черный человек ее подевал? – поспешил спросить Рон, пока девушки снова не увлеклись пререканиями.
- Во всяком случае, тебе это место хорошо известно, - с воодушевлением сообщила Лаванда, перебирая разбросанные по столу карты, - но это не там, где ты живешь или где жил в прошлом.
- Скорее, там жил кто-то из твоих близких, - заглядывая ей за плечо, добавила Парвати. – А с тобой там, кстати, что-то случилось… вот только не совсем понятно, что…
- Что тут непонятного? – заявила Лаванда. – По правде говоря, это… - она удрученно воззрилась на Гарри, - какой-то криминал. Ты, вроде как, собирался кого-то убить…
- Было дело, - с напускной беспечностью сообщил Гарри. – Надо думать, Того-Кого-Нельзя-Называть.
- А, точно, - несколько разочарованно отозвалась гриффиндорка.
- Вот тут его знак – Черная метка, - не преминула заметить Парвати, вертя в руках чашку.
- А еще это место сейчас для тебя довольно-таки опасно, - сообщила Лаванда. – Собственно, больше ничего про него не известно. Но, если хочешь, мы еще не гадали по полету птицы – можно попробовать!
- Хотя едва ли это что-нибудь даст, - ехидно заметила ее подруга. – Разве что вы хотите спросить – стоит вам туда идти или нет.
- Нет-нет, не хотим, - поспешила заверить их Гермиона. – Спасибо большое, девочки, вы нам очень помогли. Должна признать, я была неправа насчет Прорицаний.
Когда довольные гриффиндорки удалились, Рон со вздохом заметил:
- Кажется, я понимаю, почему ты отказалась от последнего гадания… мы ведь потащились бы туда независимо от результата?
- Если ты такой проницательный, Рональд, то, прошу тебя, поделись, куда это именно «туда», - недовольно заметила Гермиона. – Я бы не отказалась от «продолжения банкета», если бы у меня не возникло опасения, что в результате этих гаданий мы все дружно сядем под арест. Надо сказать, я и вправду недооценила способности наших преемниц Трелони, иначе не решилась бы прибегнуть к их помощи.
- Но ведь они, кажется, ничего не заподозрили? – предположил Рон.
- Надеюсь, что так и есть. Хорошо еще, что Гарри вовремя сообразил… – В ее голосе невольно проскользнула интонация: «в кои-то веки».
- А что он сообразил-то? – Гриффиндорец с удивлением оглянулся на друга.
- Да не собирался я убивать Волдеморта, - сообщил Гарри, разглядывая островки чаинок в оставленной Парвати чашке. – При каждой нашей встрече все происходило с точностью до наоборот. Сказать по правде, я только и думал о том, чтобы смотать удочки. Боюсь, это несколько отличается от намерений, которые мне приписывает общественность.
- Вот-вот, - кивнула Гермиона. – Еще не хватало, чтобы в результате манипуляций наших дорогих однокурсниц вскрылось нечто гораздо более нелицеприятное, по крайней мере, с точки зрения Аврората…
- Ты что, замочил кого-то без нашего ведома? – в изумлении воззрился на слизеринца Рон.
- Кажется, вы уже начинаете проецировать на меня предрассудки против моего народа, - буркнул в ответ Гарри. – Во-первых, лишь собирался. А во-вторых, вы в этот момент были рядом.
- Воющая хижина! – радостно воскликнула Гермиона. – Гарри, ты молодец! А я было подумала об особняке Блэков…
- Ну, во-первых, там я никого не убивал. А во-вторых, на Гриммуальд-плейс я все-таки жил, пусть и недолго. Хотя у меня по-прежнему не укладывается в голове, что с тобой стряслось такого, что ты решилась положиться на гадания?
- Ты по-прежнему можешь пойти к профессору Снейпу и попросить его вернуть галеон. – Спокойствие в голосе гриффиндорки было обусловлено, по-видимому, ее непоколебимой уверенностью в собственной правоте.
- Ладно-ладно, не спорю, результат действительно впечатляет, - согласился Гарри. – Просто меня удивляет сам факт, что к этому способу прибегла именно ты…
- Люди, знаешь ли, порой меняют отношение к чему-либо… или к кому-либо, - сообщил Рон, обнимая подругу за плечи.
Гарри хмыкнул и отвернулся – скорее с непривычки, чем с досады – он все еще не вполне свыкся с тем, что его лучшие друзья теперь не только друзья.
- Но перед нами все еще стоит проблема – как мы найдем в хижине этот самый галеон, - заметил Рон, хотя, судя по голосу, ему не особенно хотелось возвращаться к этой дискуссии. – Едва ли Снейп попросту зашвырнул его куда-нибудь в пыльный угол. Там еще и наверняка тьма всяких заклинаний – охранных и следящих.
- Н-да, и в этом отношении близость к Хогвартсу будет лишь препятствием… - задумчиво протянула Гермиона.
- По крайней мере, нам не придется идти в Запретный лес, - резюмировал Гарри.
- Да уж, прогресс налицо, - хмыкнул Рон.
Последующие дни Гермиона всецело посвятила сидению в библиотеке, не отвлекаясь даже на то, чтобы напомнить друзьям о необходимости подготовки к Т.Р.И.Т.О.Н. Справедливости ради, Рон не отходил от нее ни на шаг, покорно скучая за стопками фолиантов и время от времени напоминая ей о еде и сне. В преддверии выходных Гермиона заявила, что им понадобится сделать кое-какие покупки в Хогсмиде. Заручившись согласием друзей, Гарри решился вновь пригласить Бастинду в магическую деревню. Для них это стало первой возможностью поговорить после каникул – до этого удавалось лишь обменяться приветствиями и перекинуться парой фраз. Слизеринец постоянно пытался найти время, но то ему надо было куда-то спешить, то Бастинде, а потом наставало время отбоя. Гарри даже начал немного завидовать друзьям – они-то учились на одном факультете и имели уйму возможностей для общения.
Несмотря на то, что Бастинда теперь являлась его девушкой официально, он все еще несколько робел, обращаясь к ней, и потому без предисловия спросил:
- Мы тут на выходных собираемся в Хогсмид… Пойдешь с нами?
- Конечно, если не помешаю, - легко согласилась Бастинда.
- Разумеется, нет! Правда, нам надо, вроде как, сделать какие-то покупки, но надеюсь, что это не займет много времени.
В результате выходной день превратился в сплошной забег по магазинам. Еще по дороге к Хогсмиду Гермиона увлеченно штудировала список, который своей длиной уже убедил Гарри в том, что он несколько преуменьшал масштаб деловой части их похода. Затем гриффиндорка принялась поспешно раздавать инструкции:
- Пожалуй, нам лучше разделиться… Гарри, Бастинда, вы не зайдете в фармацевтическую лавку? Кажется, она должна быть открыта; если нет, тогда заверните в магазин за углом, расспросите, какие у них есть модели вредноскопов. Гарри, обязательно все запиши – на твою память полагаться не приходится. А потом купите сливочных тянучек в «Сладком королевстве», не меньше пары фунтов, и ни в коем случае не ванильных! Встречаемся возле «Трех метел».
Следовало отдать должное Бастинде: она не сказала ни слова относительно странного набора выданных инструкций, хотя вид у нее был довольно-таки ошарашенный. Лишь когда они зашли спросить про вредноскопы, она мельком спросила:
- Это для подготовки к Т.Р.И.Т.О.Н., да?
- Вроде того, - уклончиво отозвался Гарри, хотя чувствовал себя неловко, скрывая что-то от своей девушки. Правда, его совесть успокоилась на том, что он и сам понятия не имел, для чего все это понадобилось Гермионе.
- У нас Виллина тоже всех на уши поставила – столько ей всего понадобилось, - поделилась Бастинда, и Гарри смущенно подумал, что их троица – даже Гермиона – изрядно запустила подготовку к экзаменам, будучи увлеченной спасением мира от древних заклятий.
Купив тянучки, они отправились на условленное место встречи, причем Гарри полагал, что друзей придется ждать. Однако подлетевшая Гермиона практически выдернула из его рук пакет, заявив:
- Где вас носило? – Заглянув вовнутрь, она испустила стон: - Гарри, только не говори, что ты купил тянучки
с шоколадом!
- Но ты же говорила: главное – чтоб не с ванилью, - растерялся слизеринец.
- Но я не знала, что у них есть шоколадные – в последний раз их точно не было!
- Просто сливочных было мало – вот мне и предложили такие, - извиняясь, ответил Гарри.
- Что же, значит, мы стали счастливыми обладателями пары фунтов шоколадных тянучек, - рассудила Гермиона. – Нас всех ждет смерть от диатеза.
- А зачем нам вообще… - начал было парень, но вовремя осекся, покосившись на Бастинду.
- Потом узнаешь, - устало отозвалась девушка и углубилась в изучение списка вредноскопов, советуясь с Роном:
- Вот этот, вроде, ничего, как думаешь? Ладно, потом посмотрим, сколько останется денег.
К счастью для Гарри, купленные им ингредиенты не вызвали нареканий, лишь ворчливое замечание Рона:
- Я же говорил: откуда в Хогсмиде может взяться желчь дракона? Надо было сразу написать Чарли…
Дальше они продолжили поход по магазинам все вместе – видимо, Гермиона больше не хотела рисковать, лишая парней своего чуткого руководства. Совершив несколько довольно странных покупок, в числе которых оказались банка черной ваксы, щетка с жестким ворсом, два средних размеров зеркала и здоровенный флакон духов, который Гермиона, похоже, выбирала, исходя исключительно из его размеров и вонючести содержимого, а также пресловутые сливочные тянучки, которые они подчистую смели с прилавков «Сладкого королевства», студенты приобрели облюбованный Роном и Гермионой вредноскоп, после чего гриффиндорка с осознанием выполненного долга заявила:
- А теперь идем смотреть Воющую хижину!
Остальные послушно протопали вслед за ней на окраину деревни, где, выстроившись в ряд, с четверть часа наслаждались видом вышеозначенной лачуги. Гермиона, прищурившись, вглядывалась в ее стены с таким вниманием, словно надеялась прозреть сквозь них, увидев Фальшивый галеон.
Наконец Рон решительно выдернул у нее из рук сумку с вещами:
- Все, идем в «Три метлы»! У нас выходной, в конце концов!
Девушка у стойки с изумлением поглядывала на пыхтевших под тяжестью покупок студентов, которые, отдуваясь, расположились в углу зала.
- Ну и марафон, - пожаловался Рон, - нам даже мама не устраивала подобного…
- А у нас любой поход по магазинам такой, - заметила Бастинда. – Семья большая, и магией не воспользуешься – мама и Стелла ей не владеют, а мы с Виллиной несовершеннолетние…
Гарри с Гермионой тоже наперебой принялись вспоминать маггловские супермаркеты – им никогда и в голову не приходило, что с банальными походами по магазинам может быть связано столько забавных историй, например, о том, как Гермиона потеряла палочку в канцелярском отделе, или как маленький Дадли забрался в морозильную витрину с ветчиной. Досмеявшись до колик в животе, они даже не заметили, как подобралось время отбоя, поэтому поспешно похватали покупки, только чудом ничего не позабыв, и со всех ног кинулись к замку. Предоставив Рону с Гермионой левитировать наверх все приобретения, Гарри удостоился от смущенной Бастинды торопливого поцелуя и уверения, что у нее еще не бывало более веселого времяпровождения.
- Ну и зачем нам все это понадобилось? – спросил Гарри на следующий день, обозревая рассыпанные по полу Выручай-комнаты богатства.
- Мы, как-никак, собираемся похищать твой галеон, - отозвалась Гермиона, не отвлекаясь от раскладывания ингредиентов по кучкам. – Так, теперь дело только за драконьей желчью…
За подругу ответил Рон:
- Надо будет сварить несколько зелий.
- А тянучки зачем? – спросил Гарри, которому почему-то именно эти кондитерские изделия не давали покоя.
- Не поверишь, - хихикнул Рон, - будем облеплять ими твой галеон.
Оторвавшись от возни с ингредиентами, Гермиона пояснила:
- Такой артефакт не может не иметь мощного магического поля, а компоненты сливочных тянучек позволят их экранировать. Ты что, никогда не читал в газетах криминальной хроники?
- Почему же тогда это поле не помогло нам найти Фальшивый галеон, когда я его потерял? – в недоумении переспросил слизеринец.
Его вопрос несколько смутил подругу, но она быстро нашлась с ответом:
- Это потому, что нам были неизвестны характеристики этого магического поля; по-видимому, их знает лишь создатель галеона.
- От кого же мы тогда будет залеплять его тянучками? – не отставал Гарри. – И почему, кстати, тебя не устроили шоколадные?
- Шоколад может оказать непредсказуемое действие на магическое поле, - пояснила Гермиона. – В этом случае его мог бы обнаружить абсолютно кто угодно с помощью простейших приборов. Осторожность не помешает, - отрубила она.
- Ну а вакса зачем? – решился спросить Гарри. – Вымажем ей лицо, чтобы не опознали?
- Кстати, - лицо Гермионы приняло задумчивое выражение, - неплохо бы нам употребить полиморфное зелье…
- А может, хоть без этого обойдемся? – решительно возразил Рон. – Ты вспомни, чем это в прошлый раз закончилось! К тому же, если нас поймают с поличным, тут никакое полиморфное зелье не поможет, а если все пойдет по плану, то оно будет только помехой. Гарри, будучи Гойлом, топал как стадо слонов, и я тоже ощущал себя, словно Тонкс в посудной лавке.
- Ну ладно, - нехотя согласилась девушка. – В конце концов, взять нам его все равно неоткуда, а пока будем варить, галеон могут перепрятать… Значит, нам предстоит изготовить только Дехронозелье и Немудрящее зелье. Для Дехронозелья нам понадобится желчь дракона, к счастью, ее надо добавлять лишь на последнем этапе.
- А второе-то зелье какое? – переспросил Гарри.
- Немудрящее, - удивленно повторила Гермиона.
- Это-то я понял, а вот…
- Оно так называется, - пояснил ему Рон, - и неспроста – наварить его мог бы любой первокурсник, потому что в его состав входит только экстракт ромашки, хвоя крякоели и щетина нюхлера.
- Почему же мы его не проходили?
- У него очень узкое применение – с помощью этого зелья проверяют качество уборки там, где это особенно важно – скажем, в больнице или химической лаборатории. Оно реагирует изменением окраски на слабейшие следы магии.
- Думаю, что вы вполне могли бы сварить его вдвоем, - вмешалась Гермиона, - а я пока займусь Дехронозельем…
Быстро управившись с порученным им делом, студенты пошли поглазеть, чем занята их подруга, но она прогнала их со словами:
- При изготовлении этого зелья необходима крайняя осторожность. Если, конечно, вы не хотите обзавестись импозантной седой прядью в волосах, или, скажем, старческим слабоумием, если повезет меньше.
- Эй, ты сама-то, смотри, поосторожнее! – забеспокоился Рон и уже не сводил встревоженного взгляда с девушки, невпопад отвечая на вопросы Гарри.
Спустя несколько дней ребята дождались посылки от Чарли, и Гермиона поставила их в известность:
- Теперь медлить не имеет смысла. Пойдем в субботу.
Поднявшись до рассвета, Гарри тихо спустился в холл, где ожидали его друзья. Кое-как укрывшись мантией-невидимкой, чему изрядно мешали набитые сумки, они медленно двинулись через изрядно вытоптанное, но по-прежнему цветущее гороховое поле. Добравшись до Гремучей ивы, они долго не могли попасть палкой в рычаг, неприметный в предрассветных сумерках, но наконец им это удалось, и студенты скрылись в подземном проходе. Этот маршрут Гермиона выбрала исключительно из соображения, что ни один здравомыслящий человек не полезет по этому переходу, если можно спокойно зайти в хижину со стороны Хогсмида, а потому вероятность нарваться на охранные заклинания там была меньше.
- Лучше не зажигать свет, - шепотом сообщила она, не выпуская вредноскоп из рук. – Самые простые, и в то же время самые действенные охранные заклинания основываются на световой реакции. Хотя Гарри согласился с ней, он подозревал, что, избежав активации этих чар – если таковые вообще были – они наверняка заставили сработать все остальные, поскольку недостатка в производимой ими шумной возне уж точно не было.
- Дементор меня побери, я, кажется, ногу подвернул, - раздался из темноты недовольный голос Рона.
- Для тебя это место проклято, Рон, - съязвил Гарри, который за минуту до этого стукнулся лбом о низкий потолок и едва не разбил очки, но нащупал локоть друга, поддерживая его на дальнейшем пути.
- Стойте, - шепнула Гермиона, когда впереди наконец-то забрезжил серый свет, и достала из сумки обычный маггловский пульверизатор, наполненный Немудрящим зельем. Распылив его в воздухе, девушка констатировала:
- Вот видите, эти розоватые завихрения в воздухе? Это говорит о близости охранных заклинаний. Но здесь они слишком слабые – можно проходить.
В захламленной комнате первого этажа Гермиона продолжила разбрызгивание зелья, а Гарри заметил ведущие к лестнице следы на полу, уже успевшие запылиться.
Удовлетворившись результатами осмотра, Гермиона кивком дала свое согласие идти наверх. На пороге комнаты, где четыре года назад произошла драматичная встреча Гарри и Сириуса, гриффиндорка остановила друзей предостерегающим жестом, молча указав на висящую в воздухе дымку Немудрящего зелья: у дальней стены комнаты ее белесая взвесь словно распускалась багряным цветком, языковидные лепестки которого тянулись к студентам, а в сердцевине пульсировал сгусток темно-синего дыма. Вредноскоп внезапно завертелся с такой силой, что Гермиона вынуждена была опустить его на пол, иначе он провертел бы дырку в ее ладони.
- Это оно и есть, - догадался Рон.
- Странно, что охранное заклинание всего одно, - поделилась Гермиона. – Сказать по правде, зная профессора Снейпа, я думала, что мы вообще не сможем сюда зайти.
- Завидный оптимизм, - хмыкнул Гарри. – Видимо, в тебе еще не окончательно выветрилась тяга к безнадежным авантюрам.
Смерив его горящим взглядом, говорившим, что, если бы не близость охранного заклинания, не миновать бы слизеринцу трепки, Гермиона опустилась на колени, извлекая из сумки исписанные ее убористым почерком листы пергамента, снабженные какими-то схемами, зеркала и ранее заинтриговавшую Гарри баночку с ваксой. Откупорив ее, девушка обмакнула палец в черную субстанцию и принялась наносить на первое из зеркал параллельные черные полосы. Покончив с этим странным занятием, она развернулась лицом к двери и принялась пристально разглядывать зловещий багряный клубок в перепачканном зеркале. Затем Гермиона вновь обмакнула палец в ваксу и понатыкала круглых точек на зеркальные полоски, снова уставившись на отражение противоположной стены в небольших участках, оставшихся чистыми.
- Ты что, решила заняться сочинением музыки? – не удержался Гарри. – «Сюита в Воющей хижине»?
- Ты бы ее не отвлекал, - одернул его Рон. Однако Гермиона, похоже, даже не слышала замечания: она взялась за второе зеркало. Поглядывая то на получившийся «нотный стан», то в свои пергаменты с записями, она изобразила какую-то причудливую фигуру, напомнившую Гарри фотографию из случайно увиденной статьи о вреде наркотиков – паутину, построенную пауком, которому ввели ЛСД. Вновь вглядевшись в шевелящую щупальцами фигуру, она бросила в пространство:
- Это довольно-таки интересно… Кажется, это заклинание настроено только против определенной категории людей.
- Скажем, настырных студентов? – хмыкнул Гарри.
- Не могу сказать, - разочарованно сообщила девушка. – Это слишком сложно, надо быть специалистом в этом вопросе, чтобы судить наверняка… Но, знаешь, по-моему, это было бы слишком даже для профессора Снейпа – настраивать подобное заклинание против учеников. Хотя, постой-ка… - Она вновь углубилась в свои схемы, после чего удивленно сообщила: - …но странностей ему и вправду не занимать. Кажется, одной из запускающих его характеристик является принадлежность к женскому полу…
- А я всегда считал, что он – закоренелый женоненавистник, - хмыкнул Рон. – Ты обрати внимание, среди его любимчиков никогда не бывало девочек.
- По-моему, он вообще противник семейной жизни, - добавил Гарри, вспомнив реакцию зельевара на известие о помолвке О’Рахилли. Впрочем, его собственная реакция была еще более негативной. Из размышлений о том, не является ли, часом, женоненавистником он сам, его вырвало замечание Гермионы:
- Для нас существенны не пристрастия Снейпа, а то, что мы ничего не можем сказать о других характеристиках охранного заклятия. Вообще не могу понять, зачем ему понадобилось накладывать избирательное…
- Как это зачем – а как бы он сам забрал галеон при необходимости? – заметил Рон.
- Снял бы заклинание – и дело с концом. Зачем, спрашивается, нужны охранные заклинания, которых не можешь снять?
- А может, мы так и поступим? – предложил Гарри, имевший весьма смутное, но, безусловно, высокое мнение о способностях подруги.
Но девушка лишь растерянно покачала головой:
- Слишком опасно. Охранное заклинание такого класса может оказаться смертельным, а при попытке его снятия оно точно сработает при малейшей ошибке. Я за такое не возьмусь.
- Ну а что бы мы стали делать, если бы заклинание оказалось неизбирательным?
- Посмотрели бы – и пошли думать, что делать дальше, - ответил Рон, и молчание Гермионы свидетельствовало о ее согласии.
- Ну так что же? – спросил Гарри, хотя в глубине души уже понял, какое решение напрашивается.
- Придется рискнуть, - безрадостно сообщила Гермиона. – Я этого сделать не могу, так что…
Рон с напускной бодростью предложил:
- Давай я попробую!
- Еще чего, - отрубил Гарри. – Это моя монета, мое пророчество, и вообще… мой друг. Гермиона, скажи только, что нужно сделать?
- Попробуй пройти туда и посмотреть, - слабым голосом предложила девушка. – Вообще-то, вовсе не факт, что галеон там… Но мы не можем поискать в других местах, потому что все равно заденем охранное заклинание.
- В таком случае, отойдите с Роном на первый этаж – если этого достаточно. И если что, разберитесь потом сами с этой дребеденью с пророчеством, - улыбнулся друзьям Гарри.
Гриффиндорцы удалились, и Гарри двинулся к изрядно поблекшей розетке охранного заклинания: дымка Немудрящего зелья начала оседать, так что из-за багряных полос проступили доски стены. Закусив губу, Гарри двинулся прямо на нее – и ничего не произошло. Постояв на месте для верности, парень крикнул:
- Эй, ребята, кажется, все в порядке!
Рон с Гермионой тут же возвратились, и слизеринец сообщил:
- Только что-то не вижу я тут никакого галеона…
Девушка раздосадованно вздохнула, а Рон предложил:
- Ты посмотри получше: по углам там, по щелям…
Гарри послушно принялся обследовать голую стену и пол под ней, но ничего не обнаружил: даже щели были слишком тесными, чтобы втиснуть в них монету.
- Может, есть какие-то заклинания… - растерянно спросил он.
- Конечно, есть! – отозвалась Гермиона. – И мы, простите за каламбур, изучали их на Заклинаниях. Как думаешь, тот, кто спрятал монету, этого не учел?
В этот момент Гарри внезапно пришла в голову свежая идея: уставившись на стену, он спросил:
- Как зовут профессора Снейпа?
Стена осталась девственно чистой, но боковое зрение ухватило какое-то мельтешение на досках пола. Наклонившись, Гарри повторил вопрос; на сероватой поверхности проступил темный круг диаметром с обычную монету, на котором появились буквы: «Северус Тобиас».
- Слава Мерлину! – сообщил он застывшим в недоумении друзьям. – Галеон тут, только не знаю, как его выковырять из пола…
- Ваддивази! – подсказала Гермиона.
- Точно! – согласился Гарри и, повторив заклинание, вскрикнул – золотой кругляшок угодил ему прямо по носу, отскочив обратно на пол. Парень поднял монету, не веря своим глазам: похоже, их усилия наконец увенчались успехом. – Теперь уходим? – обрадованно спросил он.
- Как бы не так, - охладила его пыл девушка. – Дай монету и возьми вот это. – Она протянула ему щетку, на ворс которой налила Дехронозелья. – Намажь этим пол и стены, особенно там, где прикасался. Смотри, не допускай попадания на кожу и старайся не вдыхать.
Пока Гарри возил щеткой по доскам, его друзья увлеченно облепляли галеон тянучками, в конце концов превратив его в липкий сладкий шар около фута в диаметре. Когда они завернули его в пергамент, слизеринец как раз покончил со своей задачей.
Вылив из пульверизатора остатки Немудрящего зелья прямо на пол, Гермиона зарядила его недавно купленными духами и, велев друзьям отойти на лестницу, щедро разбрызгала парфюм по комнате. Воздух внезапно потемнел, как будто кто-то употребил Порошок внезапной тьмы. Отступая, девушка продолжала распылять духи и в подземном переходе, так что к моменту, когда друзья выбрались на воздух, у Гарри зверски разболелась голова. Рон хромал все сильнее, но упорно отказывался от предложений Гермионы попробовать вправить ему сустав магией – причем, как подозревал Гарри, в предложении девушки его отпугивало именно слово «попробовать». Поэтому, когда они добрались до холла, ощущение у всех троих было словно по прошествии длинного трудового дня, хотя прочие студенты лишь начинали спускаться к завтраку.
***
Небольшое объявление:
Дорогие читатели, на досуге мы составили краткий пересказ "Повелителя Дементоров" и заодно ретроспективу всей предыстории обоих фанфиков. Если кто-то захочет ознакомиться с этими опусами, чтобы освежить память, разобраться в хитросплетениях сюжета или просто узнать, что там авторам еще взбрело в голову, пишите в отзывы, по почте или в аську - рады будем выслать!
Глава 40. Беспокойный деньНесмотря на усталость, ребята направились прямиком в Выручай-комнату. Там до сих пор валялись неприбранные остатки их приготовлений – ошметки ингредиентов, немытые котлы, обрывки упаковки, и туда же они свалили все орудия сегодняшней кражи. Рон наконец-то согласился принять зелье из запасов Гермионы, и опухоль на его ноге начала постепенно спадать. Развернув шар из тянучек, студенты воззрились на него в затруднении, недоумевая, как извлечь из него галеон. Гермиона сразу предупредила:
- Магию лучше не использовать… А то мало ли что может случиться.
Взглянув на подругу, Рон предложил:
- Давай мы с Гарри этим займемся. У нас больше опыта, в некотором смысле.
Девушка охотно согласилась, наблюдая со стороны, как друзья постепенно по самые уши вымазываются в сладкой массе, прерываясь на возгласы:
- Гарри, хватит их лопать! Если так хочется сладкого – возьми вон шоколадные, их у нас навалом!
- Да они у меня к рукам прилипли – не отодрать!
Наконец с этой задачей было покончено, и Гермиона как единственная из всей компании, чьи руки не облеплял толстый слой тянучек, взяла галеон.
- Ну?! – нетерпеливо бросил Рон. – Давай, спроси, где Эштон!
- Погоди, - отозвалась девушка, - сперва надо хотя бы в общих чертах понять принцип его работы… Гарри, ты говорил, профессор Люпин его при тебе подкидывал?
- Ага, - охотно пояснил слизеринец, - и на нем проступали буквы или цифры…
- Ну что же, рискнем… - Гермиона вдохнула, словно перед прыжком в холодную воду, и подбросила галеон со словами: - Основной компонент напитка живой смерти?
Кое-как протертая поверхность монеты потемнела, красноватые буквы сложились в «асфодель».
- Отлично, - приободрилась гриффиндорка, - можно считать, предварительные испытания состоялись… Где находится Фредерик Эштон по прозвищу Зимородок?
Однако на этот раз галеон звякнул по столу обыкновенным золотым кругляшком. Гермиона перевернула монету – ничего.
- Может, ты неточно сформулировала вопрос? – предположил Рон.
- Куда уж точнее… - буркнула девушка, но все равно попыталась снова:
- Где находится Эштон, Фредерик? – Тот же результат, вернее, его отсутствие.
- Попробуем зайти с другого конца, - не отчаивалась гриффиндорка. – Фредерик Эштон жив?
К немалому облегчению ребят, на монетке проступило «да».
- Гм… - задумалась Гермиона. – Мы можем сами его найти?
На сей раз ответ был «нет». Студенты принялись гипнотизировать монету взглядом, пытаясь решить, что делать дальше. Забыв о липком слое на ладонях, Рон потянулся рукой к затылку и тут же взвыл:
- Сливочные тянучки Мерлина!
Друзьям пришлось отвлечься от изысканий в попытках избавить его шевелюру от тянучкового плена. В конце концов Гермиона уговорила его просто состричь волосы с затылка, чтобы потом заново отрастить их заклинанием. На сей раз гриффиндорец решился сдаться на ее милость, снабдив тщательными инструкциями, как именно надо восстанавливать его прическу. Осмотр результатов его вполне удовлетворил, хотя Гарри не мог взять в толк, как можно вообще что-либо разглядеть в столь перепачканных зеркалах, да и миссис Уизли едва ли пришла бы в восторг от обновленной стрижки сына.
После этого инцидента Рон и Гарри позаботились о том, чтобы счистить с рук коварное кондитерское изделие, прежде чем возвращаться к борьбе с галеоном.
- Что же, остается заключить, что данная экспедиция была предпринята нами абсолютно напрасно, - вздохнул Гарри. Однако Гермиона не спешила сдаваться: подкинув монету, она спросила:
- Мы встретимся с Эштоном?
К вящему изумлению ребят, галеон дал утвердительный ответ. На торопливое:
- Когда это произойдет? – на его поверхности выступило: «Скоро».
- Значит, все-таки не напрасно, - резюмировала Гермиона после продолжительного молчания.
- Откуда ты знаешь, что это соответствует истине? – придирчиво заметил Рон.
Вместо ответа девушка вновь подбросила золотой кругляшок:
- Когда День рождения Артура Уизли? – Красноватые символы сложились в «14 мая». – Ну что?
Однако Рон не спешил соглашаться: забрав у подруги монету, он подкинул ее сам:
- Кто победит в завтрашнем чемпионате по квиддичу? – Выпало – «Каерфилльские катапульты». – Ну вот завтра и посмотрим, - с легким разочарованием протянул Рон, который надеялся на победу «Пушек Педдл».
- Не вздумай заключать с кем-нибудь пари! – пригрозила ему Гермиона.
- Если это правда, тогда я понимаю, почему вокруг этого галеона такой ажиотаж, - шепнул другу Рон. – С ним же можно в одночасье озолотиться!
- Что-то Эштон миллионером отнюдь не выглядел, - с сомнением отозвался Гарри.
Гермиона тем временем снова погрузилась в изучение галеона, задавая ему вопросы из разнообразнейших областей знания. Когда друзьям прискучило наблюдать за ней, Гарри заметил:
- По-моему, в энциклопедии все гораздо доходчивее написано, тебе так не кажется?
- Я не понимаю, - удрученно отозвалась девушка, - галеон то отвечает, то нет, никак не могу уловить закономерность…
- Может, он просто устал? – зевнул Рон.
- Тогда он просто перестал бы работать. - Гермиона восприняла его замечание всерьез. – Я пыталась задавать вразброс одни и те же вопросы: так вот, выпадает постоянно одно и то же, и если он не отвечает – то уж ни в какую.
- Может, у него доступ к ограниченному объему информации? – предположил Гарри. – Ну типа как с Интернетом – в нем есть многое, но далеко не все.
Гриффиндорка подбросила монету, спросив:
- Какой предмет я люблю больше всего? – Когда выпало «Трансфигурация», она спросила: - Как по-твоему, откуда в этой сети взяться сведениям о моих пристрастиях?
- А может, он подпитывается нашими знаниями? – выдвинул новую гипотезу Рон.
Гермиона задумалась, но затем мотнула головой:
- А как насчет завтрашнего чемпионата?
- Да уж, такой результат определенно не я заказывал, - вынужден был признать гриффиндорец.
- К тому же, я спрашивала и о том, чего не знаю – и чего вы, уж простите, и подавно не знаете. Например, о том, какое любимое растение у Невилла…
- Мимбулус мимблетония? – фыркнул Гарри, тут же припомнивший плюющуюся вонючим гноем поросль.
- Нет, судя по показаниям Фальшивого галеона, ему нравятся трепетливые кустики. Можно, конечно, предположить, что галеон способен читать мысли на расстоянии… - Покрутив монету в пальцах, она вновь подбросила ее: - Сколько времени варится Волчьелычье зелье? Выходит, считывание мыслей тут ни при чем, - вынуждена была констатировать Гермиона, когда поверхность кругляшка осталась девственно-золотистой. – Ведь ответ на этот вопрос явно должен быть известен и Снейпу, и Люпину, а они непосредственно контактировали с галеоном, да и сейчас находятся неподалеку…
Упомянутые в разговоре ребят профессора также проводили время весьма увлекательным образом. Прежде всего, зельевар решил с утра пораньше проверить свое импровизированное хранилище. Заглянув в Воющую хижину, откуда еще не выветрился аромат распыленных Гермионой духов, он со всех ног помчался обратно в Хогвартс, не обращая внимания на студентов, которые с неподдельным изумлением созерцали несущегося по дороге профессора.
Люпин собирался провести этот день за каким-нибудь исключительно мирными занятиеми: заварил себе чай с мятой и, устроившись в кресле, развернул газету, когда в его комнате с грохотом, более приличествующим пылкому пылкому ученику, чем суровому профессору зельеварения в летах, возник Снейп и выпалил с порога:
- Фальшивый галеон похитили!
При этом известии профессор ЗОТИ также отбросил привычную степенность: он вскочил, опрокинув на себя чашку горячего чая, но даже не заметил этого.
Не сговариваясь, они бросились вон из замка, повторив маршрут утреннего забега зельевара.
- Чем это тут несет? – принюхался Люпин, остановившись на пороге.
- Я сказал бы, что Браун и Паркинсон швырялись тут духами, если бы не знал, что произошло кое-что похлеще, - криво усмехнулся Снейп. – Но что бы это ни была за пакость, она не опасна для здоровья.
Несколько успокоенный его словами, оборотень зашел в Воющую хижину, непроизвольно задержав дыхание. Когда они поднялись наверх, зельевар констатировал:
- Охранное заклинание не пострадало. Значит, это был кто-то, не входящий в категорию, против которой оно было настроено.
- Зачем вообще тебе тогда понадобилось делать его избирательным? – сердито зыркнул на него Люпин. – В противном случае мы бы, по крайней мере, сразу узнали, что сюда кто-то залез.
- Если тебе не терпится угробить пару-тройку лоботрясов охранным заклинанием – это всегда можно устроить, - отозвался Снейп, к которому уже вернулось самообладание. – Тебе ведь отлично известно, что сюда постоянно залезают юные любители острых ощущений.
- Почему тогда было не выбрать другое место для тайника?
- Вот именно поэтому. Никому не придет в голову, что можно было спрятать столь ценный артефакт в столь незащищенном месте. И в то же время, оно достаточно заброшенно, чтобы здесь не ошивался кто ни попадя.
- Однако кому-то в голову эта идея все же пришла.
- Вот это-то и интересно, - нахмурился Снейп.
- А по мне – так куда интереснее, где Фальшивый галеон сейчас! – продолжал наседать на него коллега.
- Люпин, - профессор перевел на него пристальный взгляд угольно-черных глаз, - если ты рассчитываешь выбить этот ответ из меня, то тебя ждет большое разочарование. Конечно, я понимаю, что для твоего душевного спокойствия срываться на мне куда полезнее, чем признать, что ты – такой же старый осел, как и я сам.
От этой отповеди профессор ЗОТИ несколько стушевался, бросив:
- Ладно, заклинание обратно в палочку не загонишь. Ты точно уверен, что галеон пропал?
- Своевременный вопрос, - съязвил Снейп. – Но, поверь мне, это было первым, что я выяснил. Второе – что галеон пропал не меньше недели назад. По-видимому, в воскресенье, а то и в субботу, сразу после того, как ты его проверял.
Он шагнул к стене – Люпин издал импульсивный возглас. Однако Снейп, повернувшись, ровным голосом произнес:
- Ты что, решил, что у меня от переживаний совсем мозги отшибло? Естественно, первым делом я снял охранное заклинание: как-никак, я сам настраивал его против взрослых магов! Толку-то от него больше никакого, а мне надо было обследовать место кражи. – Приблизившись к стене, он коснулся доски палочкой, быстро пробормотав заклинание. Светлые доски тут же посерели, словно подернувшись пеплом, и на их поверхности проступили бурые пятна, по форме похожие на отпечатки ладоней. – Вот, видишь? На полу то же самое. Не знаю, учили ли вас в РСД определять время совершения преступления с помощью магии, но такой цвет меток означает – не меньше недели.
Оборотень медленно кивнул, присматриваясь к пятнам, и заметил:
- Страшно представить, где сейчас может оказаться галеон… Но почему здесь так воняет духами?
- Могу сказать одно – едва ли непосредственный похититель был женщиной, - скупо отозвался Снейп.
- Конечно… - автоматически отозвался Люпин, но затем нахмурился: - А почему ты так уверен? Постой, а что за параметры были у охранного заклинания?
Несмотря на все умение профессора зельеварения владеть собой, было заметно, что ему не очень-то хочется отвечать на этот вопрос:
- Прежде всего, как я уже говорил, это волшебники старше восемнадцати лет. Для студентов оно не опасно, а вот люди постарше, которые зачем-то залезают в Воющую хижину, уже внушают определенные подозрения. Конечно, присутствовал риск, что кто-то случайно на него напорется, но, как говорится, кто не рискует, тот не пьет Феликс Фелицис…
- Других параметров не было? – не отставал от него оборотень.
- Ну, и еще в эту категорию входили женщины, - признался зельевар. Оправдываясь, он пояснил: - Я подумал, что девушкам в подобном месте определенно делать нечего.
- Не думаю, что это была единственная причина, - поджал губы Люпин.
- Ну, хорошо, раз тебе не терпится это услышать – мне не давала покоя близость мисс Гонт, - бросил Снейп.
- Но теперь-то ты убедился, что это не она? – устало спросил профессор ЗОТИ.
- Что не она одна – это верно, - согласился его коллега. – Но мог быть и сообщник. Чтобы не вступать в бесплодные споры, давай остановимся на том, что теоретически это возможно.
- Ладно, - не слишком уверенно согласился оборотень.
- Лучше подумаем: кому могло быть известно о том, где мы прячем Фальшивый галеон?
- Никому, - бесцветным голосом отозвался Люпин.
- Поскольку в своем умении держать язык за зубами, остается только заподозрить тебя… - начал было Снейп, но тут же добавил: - Шутка, шутка. Хотя, конечно, возможностей похитить галеон у тебя было куда больше, чем у кого-либо другого.
- Что уж говорить о тебе, - кисло заметил Люпин, явно не оценивший его юмора по достоинству.
- Следующий этап – кто вообще знал, что галеон в Хогвартсе? Вот тут-то выплывают Поттер и компания вкупе с мисс Гонт. Хотя, конечно, все четверо могли рассказать об этом кому угодно.
- Не забудь еще про наши поиски, - добавил оборотень. – Мы не слишком-то пеклись о конспирации, и кто-нибудь мог что-то заподозрить.
- И то верно, - согласился зельевар. – Отсюда вывод: с одной стороны, круг подозреваемых прискорбно широк, с другой – в его составе не выделяется ни одной отчетливой фигуры… Боюсь, что напрашивается такое следствие: нам придется обратиться к Шэннону.
- К Шэннону? – с сомнением переспросил Люпин. – Но ведь это практически значит – в Министерство магии? Может, лучше рассказать все Дамблдору?
- Разумеется, - легко согласился Снейп. – И надо было сразу отдать ему галеон, пока была такая возможность; но сваривши зелье, по ингредиентам не плачут. Однако сам посуди – что сможет сделать в этих обстоятельствах Дамблдор? Соберет студентов и объявит: «Дорогие дети, если кто-то случайно взял из Воющей хижины Фальшивый галеон – пожалуйста, верните его на место, это очень ценный артефакт. Обещаю, что никто не снимет с вас за это баллы» - так, что ли?
Хотя на лице Люпина сохранялось упрямое выражение, видно было, что возразить ему нечего.
- А Отдел внутренних расследований, хоть и входит в Министерство, обладает большой степенью автономности; думаю, нам удастся поладить с Крейде, чтобы он не особо распространялся про Фальшивый галеон, по крайней мере, пока все не уляжется. Он ведь сам отлично понимает, что начнется, просочись информация о его пропаже в Министерство… А если эта парочка поможет нам вернуть монету, думаю, будет вполне справедливо им ее на хранение и оставить. Ведь, как показала практика, непрофессионализм в этой области до добра не доводит.
Подумав, Люпин согласился:
- Действительно, пусть теперь они вместо нас побегают.
Однако побегать профессорам в этот день пришлось еще немало. Кормак Шэннон, которого они застали за написанием какого-то бесконечного отчета, выслушал их абсолютно безэмоционально, лишь изредка прерывая вопросами. После этого он поднялся из-за стола, пробурчав:
- Пойду порадую дорогого Учителя. Пусть не говорит потом, что я все от него скрываю.
Вскоре он возвратился вместе с Келтхайром, явно довольный, что внимание друида всецело переключилось на двоих профессоров, которые принялись излагать ему историю появления в Хогвартсе Фальшивого галеона и дальнейшие его приключения. Под выразительным взглядом Люпина Снейп умолчал о своих подозрениях относительно девушки Гарри. К их облегчению, Келтхайр не сказал ни слова относительно того, что профессора оставили монету у себя, и вместо этого принялся гадать, кто мог участвовать в похищении. Шэннон в самом начале беседы куда-то улизнул, а когда возвратился с четверть часа спустя, предложил без особого энтузиазма:
- Ну что же, давайте пройдем на место преступления.
Несмотря на дряхлый вид, Келтхайр на пути к Хогсмиду постоянно обгонял профессоров, правда, изрядно намотавшихся за утро. Шэннон особо не спешил, оглядывая окрестности с таким видом, словно похитители до сих пор могли прятаться за придорожными кустами. Оказавшись на месте, он повторил процедуру, проделанную ранее профессором Снейпом, и равнодушно констатировал:
- Дехронозелье. – В ответ на изумленный взгляд спутников он показал на один из следов от ладони, правая часть которого была несколько бледнее левой: - Вот тут было неровно намазано.
- И что же это значит… - пробормотал Снейп, - похищение могло произойти в течение недели?
- На самом деле, оно могло произойти когда угодно, - хмуро заметил Шэннон. – Но, поскольку вы уверены, что в субботу монета была здесь, значит, в течение недели… Впрочем, чувствуете, как пахнет духами?
- Не то слово, - мрачно отозвался Люпин, который вновь побледнел от недостатка свежего воздуха.
- Значит, это произошло недавно – духи не успели выветриться…
- Вы что, считаете, что наш похититель был ярым приверженцем парфюма? – не выдержал Снейп.
Разглядывая круглую выемку, образовавшуюся на полу после изъятия галеона, Шеннон бросил:
- Духи – это для того, чтобы заглушить запах зелий, которые использовал похититель, и уничтожить их следы в воздухе…
- Вот ведь малолетняя шпана! – выругался Снейп себе под нос. Люпин смерил его осуждающим взглядом.
Шэннон поднялся с пола со словами:
- Поскольку есть основания предполагать, что Фальшивый галеон еще находится на территории Хогвартса либо Хогсмида…
Первые подозрения о том, что этот день пройдет не совсем обычно, зародились у Бастинды за завтраком, когда она не увидела Гарри за слизеринским столом. Оглядев на всякий случай и стол гриффиндорцев, она обнаружила, что его друзья – Рон с Гермионой – тоже куда-то подевались. Решив, что они, должно быть, проспали, девушка переключилась на завтрак, попутно пытаясь составить план работы на день. Из раздумий ее вырвал профессор Снейп, сообщивший ей строгим голосом:
- Мисс Гонт, прошу ко мне в кабинет, немедленно!
От неожиданности хаффлпаффка едва не уронила бокал с тыквенным соком – и зельевар подхватил его с неожиданной галантностью, водворив на место, после чего удалился, оставив девушку в изрядном смятении. Хотя профессор Снейп всегда пытался продемонстрировать своей манерой работы, что самые незаменимые качества для преподавателя – это непримиримость и злопамятность, в последнее время Бастинде стало мерещиться, что он придирается к ней сильнее, чем к прочим. И ладно бы ей одной – однокурсницы уже посмеивались, что профессор, не иначе, в нее влюбился: все уроки напролет с нее глаз не сводит.
Хотя предстоящая беседа не сулила ничего хорошего, Бастинда рассудила, что лучше не заставлять Снейпа ждать, и, глотнув тыквенного сока, поспешно принялась доедать кашу. И тут ее посетило любопытное ощущение: словно она, оставаясь в Главном зале, одновременно перенеслась куда-то еще – в светлое, просторное помещение, где, в отличие от только что окружавшего ее гомона, стояла полная тишина. Внезапно ее вспорол голос – одновременно родной и чужой; Бастинда подняла глаза – перед ней стояла Виллина:
- Ты вообще слушаешь, что я говорю?
- Да, - отозвалась хаффлпаффка, удивляясь тому, какое облегчение принес этот немудреный ответ.
- Так вот, спрашиваю тебя еще раз: как я могу готовиться к экзаменам, если у меня нет конспекта по заклинаниям?
- По другим конспектам, - тут же ответила Бастинда, хотя Виллина явно ожидала от нее помощи в поисках, а не подобной отповеди. Слова вырывались сами собой, кроме того, девушке становилось все сложнее понимать, где она находится на самом деле.
- И это все, что ты мне хочешь сказать? – возмутилась Виллина.
- Не совсем, - брякнула ее младшая сестра против воли.
- И что же, в таком случае? – озадаченно нахмурилась рейвенкловка.
- Я полагаю, что ты в любом случае сдашь Т.Р.И.Т.О.Н. на высшие баллы и поэтому понапрасну доводишь меня, маму и Стеллу. – Бастинда окончательно перестала понимать смысл произносимого, лишь радуясь, что слова не иссякают, вереницей выплывая из глубин сознания. – По-моему, это все комплекс неполноценности – ты стыдишься того, что наша мама – маггл, сестра – сквиб, а отец погиб в Азкабане, и потому хочешь всем доказать, что ты – настоящая волшебница…
- Бастинда, с тобой все в порядке? – прервал ее словоизлияния другой голос – хотя в этой белой комнате все голоса казались почти одинаковыми.
- Я не уверена, профессор, - автоматически отозвалась она, хотя на деле не поняла, кто к ней обратился.
- Ты что-нибудь пила?
- Тыквенный сок.
- Пойдем со мной, осторожно… - Где-то в другой реальности кто-то обхватил ее за плечи и куда-то повлек, но девушка не ощущала движения собственных конечностей; вокруг летали шепоты: «Тише, тише!»
- Мисс Гонт, наконец-то! – Зельевар повернулся к вошедшим. – А ты что здесь делаешь?
- Цыц! – прикрикнул Люпин, отводя девушку к лаборатории.
- Кажется, куда-то иду… - растерянно отозвалась Бастинда.
Усадив ее на стул, оборотень выволок коллегу обратно в класс и шепотом поинтересовался:
- Ты что, действительно считаешь, что должность зельевара позволяет тебе безнаказанно травить учеников?
- Вообще-то, именно это и привело меня в педагогику, - согласился Снейп, пытаясь высвободиться из хватки Люпина и, обогнув его, проникнуть в лабораторию.
- Ты полагаешь, что у меня есть причины покрывать тебя? Или уповаешь на то, что Азкабан возобновит свою деятельность весьма нескоро?
- Преподавание здесь будет похлеще Азкабана. И вообще, что ты ко мне прицепился: время – деньги.
- По-твоему, при этих словах я должен тут же признать твою правоту и удалиться? – Люпин сложил руки на груди, и Снейп, пользуясь этим, подскочил к двери, но оборотень опередил его, схватившись за дверную ручку.
- Нет, ты можешь пробухтеть тут все время, пока действует зелье, чтобы мисс Гонт пришлось принимать его еще раз.
- Никаких «еще разов» не будет! – решительно заявил оборотень, перегораживая дверь.
- Отлично, - Снейп демонстративно сделал шаг назад, - Ремус Люпин, рыцарь без страха и упрека, собирается в одиночку сражаться со всем Авроратом, дабы отстоять дочь погибшего друга… Малфою этот сюжет придется по вкусу, когда ты окажешься у него на постое. – В ответ на недоуменный взгляд коллеги он пояснил: - Неужели ты думаешь, что я оставлю при себе свои подозрения? Государственная безопасность превыше всего…
- В таком случае, тебе придется на ходу сочинять презабавную историю о зельеваре, который случайно споткнулся и опрокинул Веритасерум прямо в бокал школьницы, - выпалил Люпин.
- Быть может, в Азкабане у нас даже будет возможность переругиваться через коридор, - пожал плечами Снейп. – Послушай, ты можешь хоть на пару секунд приглушить свои патримониальные инстинкты и внять голосу разума в моем лице? Тебе ведь хочется убедить меня в невиновности маленькой Бастинды – так почему бы прямо сейчас этого не сделать?
- Ладно, - нехотя отодвинулся от двери Люпин. – Но только пару вопросов – не более!
- А на большее уже времени и нет, все благодаря тебе, - буркнул зельевар.
Девушка равнодушно созерцала пространство, словно на безумно скучном уроке. Пресекая попытки Снейпа начать разговор, Люпин сам спросил:
- Бастинда, тебе известно о Фальшивом галеоне?
- Да.
- А о том, что он был в Хогвартсе?
- Да.
Игнорируя раздраженный шепот коллеги: «Люпин, время!» - оборотень спросил, тщательно подбирая слова:
- Ты когда-нибудь держала его в руках?
- Нет.
Отвернувшись от торжествующего Люпина, зельевар спросил:
- Тебе хотелось его заполучить?
- Да.
- Зачем? – потрясенно спросил оборотень.
- Мне хотелось доказать, что отец был невиновен.
- Но вам не удалось достать Фальшивый галеон? – не скрывая разочарования, спросил зельевар.
- Да.
Люпин опустился на соседний стул, а Снейп, пользуясь его временной отрешенностью, вновь напустился на девушку с вопросами:
- Что вы делали до завтрака?
- Спала, потом встала, оделась, пошла на завтрак…
- А вчера – чем вы занимались?
- Позавтракала, потом мы с Гарри, Роном и Гермионой пошли в Хогсмид, потом мы вернулись в замок и пошли по гостиным – уже было время отбоя…
- А что вы делали в Хогсмиде?
- Ходили по магазинам, потом пошли смотреть Воющую хижину, зашли в «Три метлы» и отправились обратно…
Люпин со Снейпом переглянулись, и оборотень спросил:
- А что вы покупали?
Девушка нахмурилась, напрягая память:
- Тянучки… Вредноскоп… Ваксу… Духи…
- То ли Грейнджер за прошедшие выходные сильно переменилась, то ли наши «Поиски Фальшивого галеона, часть вторая» с неожиданной легкостью подходят к концу, - подытожил Снейп. – Заметь, если бы мы сразу взяли в оборот мисс Гонт, нам не пришлось бы привлекать Шэннона.
- Но можно было обойтись и без Веритасерума, - буркнул Люпин.
- Да, собственно, и без Гонт, - признал Снейп. – Вот что значит – раз в жизни не заподозрил Поттера…
Шэннона, равно как и его друидического начальника, профессора обнаружили в кабинете директора.
- Вы как раз кстати, - поприветствовал их Келтхайр, тут же возобновляя психическую атаку на Дамблдора:
- Нам нужны гарантии, что никто не покинет Хогвартс и Хогсмид без нашего ведома.
- Я еще понимаю – Хогвартс, - приподнял брови директор, - но как я могу повлиять на жителей Хогсмида?
- Это ваша забота, - безапелляционно заявил друид. – В конце концов, вы здесь пользуетесь немалым авторитетом.
- Прежде чем я что-то предприму, мне хотелось бы знать: в чем суть дела? – умудренный жизнью волшебник явно был сбит с толку поведением «дорогого коллеги».
- Что же, - заколебался Келтхайр, - полагаю, у вас есть на это право, тем более, учитывая, что эта каша заварилась из-за художеств вашего родича…
- Профессор, - наконец удалось вставить слово Снейпу, - он нашелся.
- Слава Мерлину, - вздохнул друид. – С вами тут немудрено схватить кондрашку…
- Кто нашелся? Фредерик? – взволнованно переспросил директор.
- Нет, - зельевар отвел глаза, - нашелся его Фальшивый галеон.
Последующие несколько минут ему пришлось объяснять Дамблдору, как этот артефакт вообще возник на территории школы. Когда он подошел к завершающему этапу повествования, Шэннон перебил его вопросом:
- Так значит, он у О’Рахилли?
- Ну да, у Рахилли… то бишь Поттера… то бишь Рафферти… В общем, у одного из этих троих. – Поймав осуждающий взгляд Шэннона, Снейп пояснил: - Я имею в виду, у него, Уизли или Грейнджер.
- С этого надо было начинать, - не слишком любезно заметил юный сотрудник Отдела внутренних расследований и покинул кабинет.
- Я пойду с ним, - поспешил заметить Люпин, выскакивая следом, а Снейпу пришлось остаться с Дамблдором и Келтхайром один на один для дальнейших разъяснений.
В гостиной Слизерина Шэннон изрядно напугал мирно дремавшего в кресле Нотта: сперва разбудил его настойчивыми вопросами о местонахождении Гарри, а затем заорал на пределе скромных голосовых возможностей:
- Куда?! Какой еще посетитель?! Где Грейнджер с Уизли?! – Его вопли произвели на несчастного слизеринца такое впечатление, что тот сам сорвался с места, чтобы сопроводить главу Комиссии и профессора ЗОТИ в башню Гриффиндора. Но ее обитатели тоже не смогли им помочь, сказав только, что друзья куда-то ушли втроем.
- Наверняка они вот-вот вернутся. - Люпин попытался успокоить спутника, неадекватно отреагировавшего на эту обыденную весть.
- Рассказывай авгуру сказку, - буркнул тот. – Боюсь, мы упустили момент.
- Почему вы так считаете? – встревожился оборотень.
- Скоро сами поймете, - лаконично отозвался Шэннон.
Направившись к кабинету директора, они столкнулись с самим Дамблдором: он и Келтхайр целенаправленно шествовали в сторону холла, не удостоив Люпина и Шэннона даже взглядом. Заключавший процессию Снейп увлек оборотня следом и сообщил на ходу:
- Рахилли снова арестовывают.
- Мерлин правый, ну и денек! – простонал профессор ЗОТИ.
- Вы забрали галеон?
- Какое там! Гарри с друзьями куда-то отлучились.
- Я им поотлучаюсь, когда со всем этим разберемся, - процедил зельевар сквозь зубы. – Будут у меня до конца обучения маршировать под конвоем.
Злополучный профессор Военных действий в холле отсутствовал, зато их дожидались двое мракоборцев и еще один сотрудник Министерства, которого Келтхайр незамедлительно поприветствовал:
- Импов тебе в печенку!
Айлиль Крейде, которому предназначались эти слова, невозмутимо отозвался:
- Дорогой профессор Келтхайр, если между нами и возникли какие-либо недоразумения, думаю, попозже мы сможем их уладить.
- Недоразумение – это цель вашего визита, - заявил Дамблдор. – Профессора О’Рахилли освободили ото всех обвинений на последнем судебном заседании.
- Время не стоит на месте, - философски заметил Крейде.
В этот момент в холле появился сам «виновник торжества». Несмотря на поздний час, вид у него был довольно-таки заспанный – он переводил глаза с коллег на министерцев, явно не понимая, в чем дело.
- Лоэгайре О’Рахилли, - провозгласил Айлиль, - вы обвиняетесь в убийстве Риты Скитер и намеренном использовании заклинания Черной метки.
- Что за бред такой? – В голосе профессора Военных действий не было ни угрозы, ни возмущения – только безмерное удивление.
- Вас видели на месте убийства незадолго до того, как мисс Скитер обнаружили мертвой.
- Да я ее вообще не встречал ни разу в жизни! – заявил О’Рахилли.
- Вот видите – профессор отрицает обвинение, и я ему верю, - вмешался Дамблдор. – Вы не можете арестовать человека на столь зыбких основаниях.
- Могу, профессор, - спокойно ответил Айлиль. – Речь идет о вещах столь серьезных, что я могу арестовать хоть весь преподавательский состав, если сочту нужным.
- Я немедленно отправляюсь в Министерство, - раздраженно отозвался Дамблдор. – И учтите, Крейде, я передам ваши слова в точности.
- Моя самая заветная мечта, профессор – дожить до дня, когда меня наконец уволят, -меланхолично отозвался ирландец. – Поэтому можете даже добавить что-нибудь от себя – я буду только благодарен.
Директор удалился, сопровождаемый Келтхайром, а Снейп обратился к арестованному другу:
- Лоэгайре, ты случайно не в курсе, куда подевался твой, с позволения сказать, сын?
Люпин бросил на него укоризненный взгляд, явно полагая, что для подобных расспросов сейчас не время.
- А разве он не у себя? – растерянно переспросил О’Рахилли.
- Ясно, - мрачно отозвался Снейп. – И, полагаю, свои планы на день он тебе тоже не доверил?
- Мне не хотелось бы вас торопить, но нам пора, - бросил Айлиль. – У меня еще куча дел на сегодня, из которых задержание такого убийцы-рецидивиста, как ты, далеко не самое значительное.
- Но могу я хоть с сыном попрощаться?
- Во-первых, не такой уж он тебе и сын; во-вторых, как я понял со слов твоего коллеги, это рискует затянуться надолго; а в-третьих, думаю, ему разрешат тебя навестить: я лично об этом похлопочу. – О’Рахилли буркнул что-то на ирландском, и Крейде невозмутимо добавил: - А еще я приложу к протоколу задержания литературный перевод.
Трое конвоиров и арестант уже приближались к границе антиаппарационной зоны, когда Айлиль сказал на ирландском:
- Знаешь, Рахилли, я сам был от этой бабы не в восторге, но то, что ты с ней сотворил…
- Тебе что, совсем от псалмов уши заложило? – начал раздражаться профессор Военных действий. – Я тебе родным языком говорю, что в глаза эту Скитер не видал и уж подавно не помогал ей отправиться туда, где ей самое место. Но в Аврорате, похоже, решили, что наконец-то нашли, на кого можно повесить все нераскрытые убийства…
- А как же ты объяснишь показания свидетеля? – сдвинул брови Крейде. – Уж ему-то я отнюдь не на слово поверил…
- В них был бы хоть какой-то смысл, если бы Скитер порешили прямо на территории Хогвартса: если мне не изменяет память, в момент убийства я находился именно там.
- Полагаю, что свидетелей у тебя немного? – несмотря на уверенный тон Айлиля, от Лоэгайре не укрылось, что его конвоир несколько обескуражен этим заявлением.
- В этот день у меня была их целая делегация, - возразил бывший РСД-шник. – Сперва Гарри заявился выяснять отношения, потом Снейп принялся меня донимать по поводу, который совершенно его не касался, за ним следом нагрянули Уизли с Грейнджер, ну а потом мне поручили доставлять детей по домам, и я привел их в «Пьяный сид», где столкнулся лоб в лоб с тобой. Полагаю, что все свидетели, кроме последнего, были достаточно адекватны.
- Но как же тогда… - удрученно нахмурился Крейде, замедляя ход; мракоборцы вопросительно на него уставились.
- Думаю, я могу это объяснить, - с напускной серьезностью ответил О’Рахилли. Крейде воззрился на него с недоверчивым интересом. – Конечно, я не специалист в подобных вещах, но я полагаю, что произошло следующее: ты столь страстно мечтал, чтобы меня упекли в Азкабан на веки вечные, отписав тебе все мое состояние, что попросту выдумал этого своего свидетеля, а потом сам уверовал в его существование. Разум порой выкидывает странные штуки, Крейде.
- Рахилли, ты в курсе, что это называется оскорблением должностного лица при исполнении? – прищурился Айлиль.
- Но я же не предположил, что ты сам написал на меня донос в припадке лунатизма, или что этот свидетель явился тебе в белой горячке? – пожал плечами профессор Военных действий.
- Тебе знакома маггловская идиома «висельный юмор»? – поинтересовался Айлиль. – Если нет, то ее основной смысл в том, что людям, не умеющим соизмерять свое остроумие с обстоятельствами, вскоре ничего, кроме чувства юмора и не остается, да и то весьма ненадолго.
- В любом случае, по части остроумия мне далеко парней из вашего Министерства: похоже, они День Дурака каждый сезон справляют… - О’Рахилли явно собирался что-то добавить, но внезапно застыл, уставившись куда-то за горизонт, в ту сторону, где ветви деревьев Запретного леса намертво вцепились в низкое зимнее небо.
- Рахилли, ты чего, баньши увидел? – пихнул его в бок Крейде. – Я не собираюсь тут торчать, пока ты сочиняешь очередную плоскую шутку…
Внезапно Лоэгайре оттолкнул его с такой силой, что Айлиль, от неожиданности потерявший равновесие, свалился на близстоящего мракоборца; воспользовавшись суматохой, О’Рахилли выхватил у него из кармана свою палочку и оглушил второго служителя порядка, задав стрекача по направлению к Хогвартсу.
- Ступай-ка за подкреплением, - оценив ситуацию, велел Крейде сохранившему дееспособность коллеге, а сам что было сил припустил за беглецом.
Сколько хлопот ни задали друзья профессорам утром злополучного дня, для них самих оно складывалось ничуть не менее беспокойно. Когда Гермиона наконец решилась оставить Фальшивый галеон в покое, друзья двинулись было в сторону Главного зала, чтобы успеть на завтрак, но в их планы вмешалось непредвиденное обстоятельство. Этим препятствием послужил повстречавшийся на лестнице Малфой, который, подняв голову от конспектов по дементорологии, бросил:
- Эй, Рахилли, тебя тут кое-кто искал. То ли Астор, то ли Экман – какая-то дурацкая маггловская фамилия… - и тут же снова уткнулся в замызганные листы.
- Эштон? – спросил застывший на месте Гарри.
- Может, и Эштон… - равнодушно согласился Драко. – Похоже, он торопился, потому что сразу же ушел…
- Дементор меня побери! – в отчаянии воскликнул Гарри. – И давно он отбыл?
- А с чего ты так распереживался-то? – поинтересовался Малфой, не переставая шелестеть страницами. – Он сказал, что подождет тебя в «Трех метлах», если я ничего не путаю.
- Я уж надеюсь, - буркнул Гарри, бросившись к холлу мимо Главного зала. Пытаясь загладить его неучтивость, Рон напутствовал Малфоя:
- Ты хоть под ноги-то смотри, а то еще загремишь с лестницы Сам-Знаешь-Кому на радость…
- Угу, - индифферентно отозвался Драко.
- Вот и позавтракали, - мрачно заметил Рон, догнав друзей по дороге к Хогсмиду.
- А вам идти со мной не обязательно, - отозвался Гарри. – Можете поесть и поспать, а я переговорю с Эштоном и все вам потом расскажу. Тем более что у тебя нога болит.
- Еще чего, - обиженно отозвался гриффиндорец. – После всего, что мы от этого твоего Короля-Рыбака претерпели, мы имеем полное право хотя бы увидеть его своими глазами.
- И потом, мы ведь можем перекусить в «Трех метлах», - мечтательно добавила Гермиона.
Это замечание устранило последние противоречия, и вскоре компания заявилась в зал таверны, полупустой в этот ранний час.
Гарри едва удержался от радостного возгласа, когда увидел знакомую серую шляпу с обвисшими полями над столом в углу зала, и рванулся туда, налетев на стул. По счастью, мадам Розмерта не возражала против подобного проявления эмоций и удалилась из зала, предоставив посетителям спокойно обменяться приветствиями.
- Доброе утро, мистер Эштон! – заявил Гарри волшебнику, которого вывел из раздумий сотворенный им шум. – Вы пришли забрать свой галеон?
- А ты пришел его мне отдать? – ответил вопросом на вопрос колдомедик. – Надеюсь, твоя радость при виде меня не связана с тем, что у тебя из-за него были неприятности?
- Не без этого, - скривился парень и запоздало сообразил: - Это мои друзья – Рон Уизли и Гермиона Грейнджер.
- И я так понимаю, они в курсе дела? – кивнул ребятам Эштон. – Вы присаживайтесь, а то стоящие вокруг люди вызывают у меня нехорошие ассоциации…
- Ну да, я им рассказал… - признался Гарри. – Но у меня от них не бывает секретов. А что до самого галеона…
При этих словах Гермиона извлекла из кармана мантии обернутый в пергамент шар, который, правда, изрядно уменьшился в размерах с прошлого раза.
- А я думал, мы оставили его в Выручай-Комнате… - заметил Гарри.
- Может, и стоило… - рассудила девушка. – Но я подумала, что нам всем будет спокойнее, если галеон будет при нас, а если бы его даже кто-то увидел, то решил бы, что это просто ком тянучек. И, как видишь, оказалось, что я прихватила его весьма кстати…
- Это что – новое слово в хранении магических артефактов? – спросил Эштон, воззрившись на то, во что превратился его галеон. – Или вы пытались сварить с помощью Фальшивого галеона сливочные тянучки и прискорбным образом уронили его в котел?
- Скорее, первое, - смущенно сообщила Гермиона. – Теперь вы его заберете, и нам больше не придется его прятать… но, может, вы, наконец, объясните принцип его работы?
- Как я посмотрю, вы уже пытались его постичь? – Уложив липкий шар на развернутый пергамент, волшебник принялся счищать тянучки, орудуя двумя вилками и салфеткой. – Не расстраивайтесь, разгадать это еще никому не удалось, потому что одних знаний о природе магии тут недостаточно, требуется более широкий взгляд на вещи. Вот вы выросли среди магглов?
- Как вы узнали? – сдвинула брови гриффиндорка.
- Не слишком-то это было трудно… Однако вы напрасно считаете это своим недостатком: скорее, это достоинство, которого лишены большинство магов. – Он сунул в рот вилку с куском тянучки и, оглянувшись на ребят, предложил: - А вы что смотрите голодными глазами? Присоединяйтесь!
Ребята тут же последовали его совету, с неким злорадством уничтожая сласти, доставившие им немало неудобств, а Эштон задумчиво продолжил:
- Что может быть интересного в маггловской науке, верно? Все сплошь потуги бедной на фантазию мысли, одержимой демоном утилитаризма. По сути, они недалеко ушли от сэра Исаака Ньютона. Эка невидаль – расковырять сперва молекулы, затем атомы, а затем и их составные части, когда самый элементарный акт волшебства остается для них тайной за семью печатями. Вот именно так большинство магов и думает, - мрачно закончил он.
- Но ведь вы, насколько нам известно, отнюдь не квантовой физикой интересуетесь? – не преминула спросить Гермиона.
- Каждому свое, - согласился Эштон. – Вам известно, почему маги не жалуют психологию?
Студенты синхронно замотали головами.
- Все потому что сознание – почти единственный предмет, которым невозможно управлять с помощью магии, - вздохнул колдомедик.
- А как же Империо? – возразил Рон.
-
Управлять, а не отключать, - пояснил Эштон. – Правда, есть один раздел магии, который подходит к этому очень близко: зельеварение.
Гарри невольно припомнились вступительные слова Снейпа на первом уроке: даже он тогда не упомянул о подобных возможностях своего ремесла.
- Спокойствие, счастье, горе, радость, сосредоточенность и мечтательность – все это можно вызвать с помощью правильно сваренных зелий, - продолжал тем временем волшебник. – Но есть предел, за который и эта тонкая наука зайти не способна. Можно заставить человека засмеяться и заплакать, совершить подвиг и даже влюбиться, но невозможно изменить его, заставить перестать быть тем, кто он есть.
- Заставить человека перестать быть самим собой – разве это не равносильно убийству? – вмешалась Гермиона.
- А кто мы есть? – отозвался Эштон. – Что останется, если убрать все наслоения страхов, предрассудков, заблуждений, обид и сожалений? – Гермиона медлила с ответом, задумавшись, и волшебник продолжил: - Если бы я уже не выбрал себе специальность, пожалуй, я занялся бы филологией: что может быть увлекательнее слов, относительно которых все считают себя знатоками, а на поверку никто не знает, что это такое? Взять хоть «личность»…
- Это относится к области философии, а не филологии, - заметила Гермиона, выйдя из раздумий.
- Вполне возможно, - согласился Эштон. – Но вы мне так и не ответили. Конечно, это не слишком честно с моей стороны – заставлять вас за несколько секунд найти решение проблемы, которое не смогли отыскать миллиарды людей в течение тысячелетий. Но вы затронули щекотливую проблему… Как вы понимаете, никто не собирается менять человеческий характер просто так, за здорово живешь – даже если бы мы и захотели, у нас нет такой возможности. К воздействию приходится прибегать, лишь когда что-то выходит из-под контроля и человек становится опасным для самого себя и окружающих. Беру ли я при этом на себя слишком много? Безусловно. Но если это единственный способ помочь, я считаю себя не в праве пренебрегать им.
- Но менять характер – разве это вообще возможно? – не сдавалась гриффиндорка. – Я полагала, что суть психиатрии… - Она вновь задумалась.
- В чем же? – терпеливо переспросил Эштон. – Если человек агрессивен, честолюбив не в меру, склонен ко лжи и предательству, неспособен на искренние и глубокие отношения – по-вашему, речь идет не о характере? Люди не станут одинаковыми, даже если устранить досадные недостатки, которые мешают, прежде всего, им самим. Да взять хоть вас – вы боитесь, что теряете лицо, когда забываете о своей страсти к учебе ради более приятных вещей, верно?
Гермиона покраснела, а Гарри с Роном украдкой переглянулись.
- Но поверьте, это еще вполне ничего по сравнению с тем, что обычно обуревает девушек ваших лет, - заверил ее Эштон. – Однако мы изрядно отклонились от изначального вопроса. Я несколько покривил душой, заявив, что волшебники отвергают психологию на основании того, что магия тут бессильна. Зачастую куда большее значение имеет то, что они считают саму проблему не стоящей выеденного яйца: ведь ни для кого не секрет, что магглы увлекаются всей этой дребеденью лишь потому, что неспособны к легилименции. В самом деле, зачем заниматься постижением хитросплетений чужой души, если можно напрямую прочесть все мысли, вам так не кажется?
- Но ведь это не объяснит, почему они возникают? – рискнул предположить Рон, но тут же смутился под скептическим взглядом Гермионы.
- Вернее, откуда берутся, - согласился с ним Эштон. – Сосредоточившись на магических способностях, волшебники попросту выпустили из внимания куда как более существенную вещь – разум сам по себе, в широком смысле этого слова. Конечно, магглы немногим дальше продвинулись в постижении его тайн… - Он задумчиво покрутил в пальцах извлеченную из тянучек монету. – Но им удалось понять то, что проглядели мы, маги: что подлинное волшебство кроется здесь. – Он указал пальцем на висок. – Пользуясь магией, мы задействуем лишь часть своих скрытых способностей, и невозможно даже предположить, насколько далеко они простираются на самом деле… Вот это, - Эштон положил монету на поверхность стола, - лишь первый шаг в постижении неизведанных возможностей сознания. Хотя, если выражаться точнее, то все же подсознания. Вы ведь экспериментировали с монетой? – обратился он к Гермионе, пододвигая к ней галеон. – Какое у вас сложилось мнение о ее работе?
- На какие-то вопросы она отвечает, а на какие-то нет, - растерянно начала девушка. – Это кажется совершенно бессмысленным…
- Вот так-то вы и относитесь к самой себе на самом деле, - насмешливо отозвался Эштон. – Потому что на все эти вопросы вы отвечали себе сами.
- Как так? Этого быть не может… – поразилась Гермиона, а затем, взяв себя в руки, пояснила: - Я с самого начала предположила нечто подобное – но ведь по большей части я не знала ответов!
- Вы бывали в Выручай-Комнате? – ни с того, ни с сего спросил бывший РСД-шник.
- Да, - первым отозвался Гарри.
- А теперь представьте себе, что ваш разум и есть Выручай-Комната. Вы и представить себе не можете, как она выглядит на самом деле, пока вы в нее не зашли; равно как будет выглядеть в следующий раз, если вам понадобится в ней что-то другое. Также и ваш разум – вы пользуетесь им тем способом, которым привыкли, и теми знаниями, которые необходимы вам в данный момент, и понятия не имеете, что тут же, в этом самом сознании, хранятся колоссальные залежи сведений, к которым, скорее всего, вы никогда не получите доступа. То, что вы услышали краем уха, прочитали и тут же позабыли, что-то, мелькнувшее в области бокового зрения, тонкий запах, которого вы даже не заметили – все это поступает в подсознание, и не просто лежит мертвым грузом, а обрабатывается, анализируется – таким образом, вы зачастую интуитивно знаете ответы на самые что ни на есть сложные вопросы, но, хоть убей, не можете пояснить, откуда берутся подобные соображения.
- Так что же, - удрученно переспросил Рон, - сознание – это что-то вроде барахлящей палочки? То бишь, выдает не то, что нужно, а не пойми что, да и то нерегулярно? Тогда я понимаю, в чем назначение психологии – и удивительно, что она не получила широкого распространения…
- Если вы имеете в виду, что с ее помощью мы можем устранить барьер между подсознательным и сознанием, то это не панацея, мистер Уизли, - покачал головой Эштон. – Иначе этого барьера не было бы вовсе. Самый верный путь свести человека с ума – открыть ему его собственное подсознание во всей красе. – Волшебник потупился. – Вы поразились бы, сколько в вашем подсознании того, чего вы знать попросту не хотите: того, что вас пугает, или угрожает вашему спокойствию, отношениям с близкими людьми; узнав все это, вы бы и вправду никогда не смогли бы стать прежними.
Гарри забрал монету у Гермионы, которая продолжала с любопытством ее разглядывать, и спросил:
- А если задавать вопросы про себя – Фальшивый галеон ответит?
- Да, конечно – нет никакой разницы, разве что требуется сосредоточенность, которой проще достичь, задавая вопросы вслух, - рассеянно пояснил Эштон, который, похоже, с головой ушел в собственные мысли.
Слизеринец подкинул монету – спустя пару секунд на ней проступило слово «Да». Гарри тут же подскочил с места и сообщил друзьям нарочито беспечным тоном:
- Ребята, кажется, нам пора. Я тут вспомнил… у нас ведь назначена отработка, и мы уже опаздываем…
Хотя Рон с Гермионой не вполне поняли, что на него нашло – после упорных поисков Короля-Рыбака внезапно сбежать, так и не успев задать ему интересующий их вопрос о Наследнике трех родов – они достаточно хорошо знали своего друга, а потому поспешили его поддержать: девушка в ужасе ахнула:
- Профессор нас просто убьет! И как мы могли об этом забыть?!
- Да ладно, если поспешим, опоздаем от силы минут на десять, - применил творческий подход Рон. – Старый пень переживет.
- Галеон мы вам вернули, папа передает привет, - протараторил Гарри, пятясь к выходу.
- Да, пожалуй, времени у нас и вправду маловато, - согласился Эштон, поднимаясь с места.
Гарри повернулся к выходу – и его рука непроизвольно дернулась к карману мантии: в зал зашли четверо, перегородив дверь, но юношу напугало не это, а то, что их лица были скрыты слишком хорошо знакомыми ему масками. Однако его рука нащупала пустоту – рядом раздались недоуменные возгласы Рона и Гермионы. Студенты в панике оглянулись на Эштона – тот поднял в воздух три волшебные палочки со словами:
- Это тоже было не слишком сложно.
Глава 41. Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались…Легли они, свернувшись, на камень у крыльца,
Носы уткнули в лапки и стали ждать конца.
(Английские детские песенки в пересказе С. Маршака)
- Как я посмотрю, Крейде уже и подтасовкой улик промышляет, - буркнул Снейп вслед министерцам. – Чего только не сделаешь ради общественной безопасности!
- Посмотрел бы я, что бы вы делали на его месте, - отозвался Шэннон.
- Я и говорю: как ему только сил на все хватает? А главное, никакого личного интереса. Воистину человек на своем месте.
Ирландец поджал губы, процедив:
- Вы бы лучше сказали спасибо, профессор, что в свое время мистер Крейде не стал обнародовать некоторые факты вашей биографии.
- А что ему до меня? – пожал плечами Снейп. – Из имущества – всего-то хибара в трущобах да куча склянок с содержимым, которое могу идентифицировать я один.
- Временами мистер Крейде бывает на диво бескорыстным, - заверил его Шэннон, - особенно к тем, кто столь искренне и горячо за него переживает.
- Давайте лучше поищем Гарри, - поспешил предложить Люпин. – Помнится, мистер Нотт упоминал, что он ушел куда-то с друзьями. Быть может, они в Хогсмиде?
- Что-то мне подсказывает, что добром это не кончится, - досадливо вздохнул Шэннон.
- И часто вы в вашем отделе полагаетесь на интуицию? – не преминул вставить зельевар.
- Лучше бы вы спросили, как часто наши догадки подтверждаются, - неприязненно отозвался молодой министерец. – И на этот раз интуиция мне подсказывает, что О’Рахилли тут ни при чем, - наконец признался он.
- А насчет того, что у Крейде на почве прогрессирующей жадности поехала крыша, она тебе, случайно, ничего не говорит? – напустился на него Снейп. – И, разумеется, ему самому ты ни слова не скажешь относительно своих подозрений, которые оказались недостаточно дипломатичными.
- Отставь ты его в покое, - велел ему Люпин. – Он делает свою работу, как умеет, а нам не помешало бы заняться своей.
- Отлично, - заявил зельевар, - в таком случае, пойду-ка я проверять эссе наших замечательных студентов. Все равно, исходя из моего опыта, мистер Поттер находится только тогда, когда сам пожелает найтись.
- Ну что же, - вздохнул оборотень, которого явно не очень-то радовала перспектива повторять утренний маршрут. – Может, стоит еще раз проверить гостиные, прежде чем идти в Хогсмид? Вдруг Гарри уже появился…
- Я предпочел бы не откладывать, - ответил Шэннон. – Вы можете искать в замке, а я пойду в Хогсмид.
Они двинулись было в разные стороны, когда в дверь вбежал запыхавшийся студент Хаффлпаффа с третьего курса:
- П-п-профессор, там П-п-пожиратели…
- Надо немедленно запечатать двери, - распорядился Шэннон. – Люпин, вы ведь профессор и должны знать заклинание…
- Но там же студенты! И вообще, мы не знаем, что там творится…
- По мне, так мы знаем уже вполне достаточно! Или вы всерьез полагаете, что парочка Пожирателей Смерти появились тут, чтобы просто прогуляться под стенами замка?
Внезапно двери в холл захлопнулись с неприятно глухим звуком; обернувшись, они увидели у подножия лестницы Снейпа, палочка в руках которого подрагивала от напряжения.
- Дамблдор… - рванулся было с места Люпин.
- Он же только что отбыл, - кисло заметил Шэннон, к которому, казалось, возвратилась его обычная апатия. – И Келтхайр тоже. А теперь скажите, что это простое совпадение, и я буду точно знать, кто из нас лжец.
Холл быстро наполнялся: у дверей теснились напуганные студенты, вбежавшая вслед за Флитвиком МакГонагалл потребовала:
- Срочно откройте двери! Нужно немедленно…
Ее голос потонул в оглушительном шуме, словно на дверь снаружи обрушился целый каскад камней.
- Сдается мне, скоро они сделают это за нас, - заметил Шэннон, когда грохот поутих.
- Отец считал вас другом. – Следуя под конвоем пятерых волшебников, Гарри не терял надежды хоть как-то повлиять на сложившееся положение. Помимо слизеринца и его друзей, по боковым улицам Хогсмида вели мадам Розмерту и ее помощницу. Подмоги ждать было неоткуда: то ли местные жители и вправду не замечали подозрительную компанию, то ли боялись высунуть нос наружу. Впрочем, Гарри понимал, что это лишь привело бы к бессмысленным жертвам.
- Ты вправду полагаешь, что можешь растрогать Пожирателя Смерти подобными речами? – отозвался Эштон.
- Заткнуть ему рот? – предложил грубый голос – Гарри узнал МакНейра.
- Зачем же – авось скажет что-нибудь любопытное, - отозвался Эштон.
Студент закусил губу, а МакНейр предположил:
- Уж мы-то его в скором времени разговорим.
- Куда вы нас ведете? – не выдержала Гермиона, и этот вопрос волновал отнюдь не ее одну: вопреки логике, их вели не за пределы антиаппарационного барьера, а по направлению к замку.
- Скоро узнаешь, - хохотнул другой Пожиратель Смерти.
Тем временем к ним присоединилась еще одна группа из трех человек в масках – а Гарри продолжал недоумевать, куда подевались все взрослые маги, которые могли бы хоть как-то воспрепятствовать этому действу, напоминавшему начало кошмарного сна. Вскоре он получил ответ на свой вопрос: за изгибом дороги, где он некогда в первый раз целовался с Бастиндой, послышались крики. Гермиона вздрогнула и вцепилась в рукав Рона, а МакНейр предложил:
- Обождем, пока все не поутихнет: с нами важные персоны.
Подручная мадам Розмерты принялась истерически всхлипывать, и Эштон велел ей:
- Детка, держи себя в руках, и, быть может, мы тебя даже отпустим.
- Пора, - коротко скомандовал МакНейр, уловив одному ему понятный сигнал, и они быстро зашагали к замку. Ребята попробовали было упираться, но незнакомый им Пожиратель сообщил:
- Его, - он указал на Гарри, - велено было доставить, а насчет остальных указаний не поступало; так что, если будете ерепениться, пеняйте на себя.
Когда их взору открылась панорама школы, в глаза Гарри сразу бросилась группа людей в черных плащах и масках; в тот самый момент один из них поднял палочку над головой – и в небе расцвела Черная метка. Со стороны замка не было заметно никакого движения, лишь пробегавшая мимо девочка с Рейвенкло внезапно вскрикнула и свалилась в горох. К облегчению Гарри, она оказалась живой и невредимой – когда ее подняли двое Пожирателей, она смогла идти сама.
Приблизившись, пленники обнаружили, что далеко не одиноки: под прицелом палочек шествовало не менее дюжины перепуганных школьников. Насколько Гарри мог судить Гарри по их виду, они не только не помышляли о сопротивлении, но и на ногах еле держались от ужаса. Сам слизеринец давно уже изыскивал возможность завладеть чужой палочкой или хотя бы убежать – но упиравшееся в спину деревянное острие порядком мешало мыслить продуктивно. Он отчаянно жалел, что не успел овладеть премудростями беспалочковой магии; впрочем, Гарри осознавал, что в сложившейся обстановке любые попытки ее применения были бы попросту самоубийственны.
- Что ты спросил у Фальшивого галеона? – шепнул Рон, оказавшись рядом.
- Правда ли, что Эштон – Пожиратель Смерти, только и всего, - отозвался слизеринец. – Как видишь, в этом галеон был на диво точен… - Гарри поспешил замолчать, так как на него в упор уставился сквозь прорези маски один из конвоиров.
Оказавшись перед дверями школы, Пожиратели перегруппировались: вперед вытолкнули студентов, а сами, укрывшись за их спинами, атаковали дверь. Заклинания отрикошетили с такой силой, что Гарри кубарем полетел на землю – его тут же кто-то вздернул за шиворот и поставил на ноги. Но нападавшие были готовы к подобному эффекту: сами они сумели удержать равновесие и тут же нанесли второй удар. Оказавшиеся впереди девочки в ужасе закричали, закрываясь от летящих на них щепок и обломков железа. От третьей волны Гарри вновь рухнул на державшего его Пожирателя. Опасливо подняв голову, он увидел, что двери замка все еще держатся, хотя уже не был уверен, рад ли он этому. Обернувшись, он понял, почему атаки на время прекратились: к ним присоединилась еще одна группа, по-видимому, последняя, впереди которой возвышалась фигура, знакомая Гарри куда лучше, чем ему хотелось бы. Страх и смятение тут же отступили на второй план – рассудок затопила ненависть: юноша припомнил, как меньше года назад Волдеморт с показным равнодушием играл жизнями его близких, а потом убил его отца – внезапно, безо всякой причины; и Гарри поклялся себе, что не допустит повторения этого – неведомо, как, но не допустит.
Тем временем Темный Лорд, даже не взглянув на своих приспешников и пленных студентов, взмахнул палочкой – и последние слова заклинания потонули в жутком вое, ледяной волной пролетевшем над их головами. Оказавшиеся в авангарде студенты присели, закрывая головы руками, но ответного удара не последовало, хотя раздавшийся следом чудовищный треск разрывал уши. Монументальные двери задрожали – и Гарри в мимолетном испуге подумал, что они вот-вот рухнут им на голову – но затем створки распахнулись с такой силой, что мимо нападавших пронесся вихрь.
Не медля ни секунды, Пожиратели устремились в холл; им навстречу тут же полетели вспышки заклинаний, но затем послышались панические возгласы:
- Там студенты! Осторожнее! Нет, не смейте! Мерлин правый, где же Дамблдор?!
Последний вопрос занимал и самого Гарри, который силился рассмотреть хоть одного профессора в клубах дыма, затопивших холл по милости Пожирателей. Девочки теперь плакали не переставая, но это хотя бы говорило о том, что они не ранены: Гарри не видел, чтобы кто-нибудь остался лежать позади. Боковым зрением он заметил Гермиону: в волосах застряла щепка, из царапины на лбу сочилась кровь, но девушка вымученно улыбнулась Гарри. Рон не отставал от нее, хоть и рисковал вызвать неудовольствие своего конвоира, которого он постоянно подтаскивал к подруге.
Они ступили на лестницу – Гарри по-прежнему терялся в догадках, каковы планы захватчиков; ничего, кроме как «героически погибнуть в местах былой учебной славы» ему пока в голову не приходило. Дымовая завеса рассеивалась – и в них вновь полетели заклинания, однако по большей части безрезультатные: защитники школы боялись задеть студентов, а Пожиратели подобных проблем не имели и сыпали заклятьями во все стороны в полную силу. Тем не менее, один из них вскоре выбыл из строя, сорвавшись с лестницы. Внезапно перед ними появился Малфой – похоже, вышел из коридора, чтобы узнать, в чем дело: все происходило настолько быстро, что, вполне возможно, далеко не каждый в школе был в курсе того, что творится. Презрев опасность, Гарри крикнул что было сил:
- Малфой, уноси ноги, живо! – и тут же услышал вопль Беллатрисы:
- Нет, его не трогать! – а Гарри словно обухом огрели – его едва успели подхватить двое Пожирателей, в противном случае студент проследовал бы за их незадачливым товарищем. Его усилия пропали втуне: по-видимому, парализованный страхом Драко замешкался, вследствие чего незамедлительно присоединился к однокурсникам.
Как выяснилось, возглас Беллатрисы относился не к Драко, а к Гарри, поскольку Пожирателю, который наложил на него, на свое счастье, всего лишь Ступефай, устроили непродолжительную, но интенсивную головомойку. Продолжив подъем, они свернули в коридор третьего этажа: заветное желание Гарри о том, чтобы лестница сместилась куда-нибудь, куда Хагрид соплохвостов не гонял, не сбылось, и они, похоже, прибыли на место назначения.
Когда Гарри сообразил, куда их ведут, он оглянулся на друзей. По страдальческому выражению лица, которое скорчила Гермиона, он понял, что и она об этом догадывается. Двое Пожирателей смерти, отставших от основной компании, догнали их, громогласно сообщив:
- Вот она! – и, к своему ужасу, в вырывавшейся девушке Гарри узнал сестру Бастинды. Ее подвели к Темному Лорду – и он коснулся лица девушки длинными тонкими пальцами, отчего та забилась еще сильнее.
- Дорогая мисс Гонт, - в голосе Волдеморта появились вкрадчивые интонации, - счастлив наконец свести с вами знакомство…
- Убийца! – выкрикнула Виллина; Гарри дорого дал бы, чтобы она замолчала, но она продолжила: - Это ты сгубил отца! Из-за тебя мы стали изгоями!
- Я уверен, что мы найдем общий язык, - холодно отозвался Темный Лорд, и его тихий голос неведомо как перекрыл исступленные крики девушки. – Но сейчас у нас мало времени. – Он направился именно туда, куда и предполагал Гарри – в неисправный женский туалет. Там стояла тишина: то ли Плакса Миртл отсутствовала, то ли боялась показаться. Подойдя к раковине, Волдеморт прошипел слова, понятные одному Гарри – проход к Тайной комнате отворился.
В коридоре послышался шум – и Волдеморт велел:
- Прыгайте туда, если жизнь дорога.
Пожиратели не заставили просить себя дважды и сигали в зияющий проем по одному, продолжая удерживать студентов. Припомнив путешествие в чертоги Слизерина, состоявшееся почти пять лет назад, Гарри решил попытать счастья и попробовать отобрать палочку у одного из врагов при приземлении, правда, так и не придумав, что будет делать в случае удачи.
Однако шанса воплотить свой план ему так и не представилось: когда он прочухался после падения, волшебная палочка уже водворилась на свое законное место между лопаток. Рядом дожидались друзья, которым представилось ничуть не больше шансов действовать. Парень не без одобрения заметил, что Виллина так и не прекратила сопротивляться, вследствие чего Пожирателям пришлось ее связать.
Волдеморт двинулся по коридору, ведущему к Тайной комнате, и несколько его сторонников последовало за ним, но большинство осталось – наверное, чтобы стеречь вход. Гарри пришло в голову, что позицию для обороны они и впрямь выбрали необычайно удачную: даже натренированным аврорам будет непросто пробиться в это подземелье. Правда, он все еще не представлял, как Волдеморт собирается выбираться обратно: некоторым образом он сам загнал себя в ловушку. Однако в глубине души юношу донимало неприятное подозрение, что все на поверку далеко не так просто.
Попеременно поминая маггловские ругательства инфернального содержания и различные неприглядные обстоятельства биографии Великого Мерлина, Айлиль догнал беглого РСД-шника весьма быстро. Преградив ему путь, Крейде недвусмысленно сообщил соотечественнику, что в случае неповиновения бегать ему впредь долго не придется. Из-за одышки будучи не в силах даже воспроизвести рвущиеся наружу ругательства, О’Рахилли молча указал куда-то за спину преследователя. Правомерно заподозрив подвох, Крейде обошел его кругом, не отводя палочки, и вгляделся в линию горизонта, которая сперва показалась ему совершенно ничем не примечательной. Однако секунду спустя он вздрогнул:
- Рахилли, ты хочешь сказать, что это они?!
- Нет, я просто решил проверить, сможет ли такой здоровый лось, как ты, догнать такого чахоточного недомерка, как я, - прохрипел в ответ профессор Военных действий.
- Но как они здесь оказались? – Айлиль был уже не в силах оторвать взгляда от заснеженного лесного массива, над которым мелькали серые пятна.
- Дементоры не привыкли давать отчет о своих перемещениях в письменной форме, - саркастически отозвался О’Рахилли. – В противном случае, разумеется, в Министерстве были бы в курсе, что они собираются навестить Хогвартс в начале второго семестра. А еще, поскольку ты уже послал своих подручных за подкреплением, у тебя теперь нет уважительного повода сделать отсюда ноги, так что теперь ты стоишь перед небогатым выбором: повести себя, как полный идиот, или поспешить туда, где наверняка потребуется твоя помощь.
Не поставив О’Рахилли в известность, что именно он выбрал, Айлиль рванулся в сторону замка, предоставив соотечественнику следовать за собой, оступаясь на заснеженных кочках.
Ступив на поле душистого горошка, они увидели, что развернувшаяся перед ними картина пестрит увлекательными подробностями ничуть не в меньшей степени, чем оставшаяся за их спинами: сперва над краем зеленой завесы в небо взвилась Черная метка, затем на их глазах двери замка с грохотом распахнулись и изнутри тут же повалили клубы дыма. Вбежав в холл, ирландцы тут же потерялись в дымовой завесе: отовсюду летели разноцветные вспышки, в мелькавших тут и там фигурах невозможно было признать ни врагов, ни союзников; наскочив на кого-то из этих неопознанных персонажей, О’Рахилли услышал:
- Я тебя чуть не убил, остолоп несчастный! – и тут же отозвался:
- Что за хренотень тут творится, Снейп?
- На нас напали Пожиратели Смерти, если тебе это о чем-нибудь говорит, - сообщил зельевар и поспешил к лестнице вслед за МакГонагалл, которая торжествующе вскрикнула, словно на удачном матче с участием гриффиндорской сборной: один из Пожирателей неловко рухнул со ступеней. Из-за опасения повредить взятым в заложники студентам волшебники вынуждены были в почти полном бездействии наблюдать, как захватчики поднимаются по лестнице.
- Как это произошло?! – вопросил Айлиль у оказавшегося рядом Люпина.
- Слишком быстро, вот как, - буркнул тот, старательно прицеливаясь из-за колонны.
- Где Гарри? – вцепился в него с другой стороны О’Рахилли.
- Мы не знаем, - потупился оборотень.
- Рахилли, стой! – выкрикнули одновременно несколько голосов, но ирландец, чудом избегая пронизывающих воздух вспышек, понесся вверх по лестнице. Разразившись ругательствами непедагогического содержания, профессор Снейп последовал было за ним, но, попав в сферу действия соскальзывающего заклинания, скатился к подножию пролета. Айлиль оказался более удачливым: он миновал злополучное место, цепляясь за перила, и без приключений одолел остаток пути наверх, благо Пожирателям было уже не до преследователей: они приближались к цели.
О’Рахилли и думать забыл про срывающееся дыхание, перепрыгивая через ступеньки даже резвее, чем в далекой юности, но, достигнув коридора, вынужден был задержаться: прикрывавшие отход остальных Пожиратели наложили на коридор вяжущие чары. И хотя один из них так и остался лежать на боевом посту, момент был уже упущен: последняя черная мантия мелькнула в зияющем проеме. О’Рахилли стремглав кинулся туда, но что-то сбило его с ног и прижало к полу, не давая пошевельнуться.
Гарри казалось, что все собравшиеся в пещере с колоннами чего-то ждут: Пожиратели Смерти, сам Волдеморт и даже трясущиеся от страха студенты. Воспользовавшись тем, что его собственный конвоир также застыл в торжественном внимании, парень не отказал себе в искушении шепнуть остановившемуся бок о бок с ним Малфою:
- Идиотина!
- На себя посмотри! – огрызнулся Драко.
- Нашли время! – прошипела Гермиона, невзирая на опасность – совсем как на уроках, когда Гарри с Роном поддавались на провокации Малфоя.
По счастью, на их перепалку никто не обратил внимания, потому что в этот момент наконец-то заговорил Темный Лорд – он неторопливо обходил собравшихся, словно поднимаясь на сцену для долгожданного представления.
- Пожиратели Смерти, вы знаете, что это за место? Мы стоим на пороге Тайной Комнаты!
Волдеморт замолчал, любуясь произведенным эффектом, а Гарри смерил ненавидящим взглядом того, от кого прославленный предводитель темных сил наверняка получил эту информацию. Эштона легко было обнаружить в толпе, поскольку он единственный из Пожирателей оставался без маски: то ли не прихватил с собой, то ли не пожелал сужать поле обзора. Словно прочтя мысли слизеринца, бывший РСД-шник покосился в его сторону. Гарри не без удивления отметил, что в его глазах не было злорадного торжества, как в случае с Петтигрю, когда тот глумился над загнанным в угол сыном бывшего друга: на лице РСД-шника читалось скорее напряженное ожидание. Впрочем, похоже было, что все Пожиратели порядком нервничают, хоть и силятся это скрыть: видимо, господин толком не поставил их в известность о своих грядущих планах, а судя по сложившейся обстановке, Гарри отнюдь не стал бы ставить на их успех. Даже если пресловутый василиск оказался бы жив, рассчитывать на то, что он справится с подоспевшей подмогой, было по меньшей мере слишком оптимистично, а на чье содействие Волдеморт надеялся теперь, было и вовсе непонятно.
- Сейчас в наших руках пребывает судьба всего магического мира. Не станем осквернять этот момент банальной спешкой, прочувствуйте его как следует. – Чтобы дать сподвижникам эту возможность, Волдеморт вновь замолчал, неторопливо двигаясь вокруг их сбившейся в кольцо группы. Сам Гарри отнюдь не собирался наслаждаться «великим моментом» и осторожно потянулся к палочке Пожирателя, сторожившего Гермиону, но тут Темный Лорд остановился прямо напротив него, в упор уставившись на студента. Юноша поспешно вернул руку на место, с вежливым интересом воззрившись на бледный овал лица с красными глазами. – Возможно, вы думали, что я не посвящаю вас в свои планы потому, что не доверяю вам, - продолжил Волдеморт, оглядев сторонников, но, к разочарованию Гарри, не возобновил свою прогулку, так и застыв напротив него. – Возможно, вы полагали, что вы для меня лишь пешки, которыми я намереваюсь пожертвовать ради победы в одной из второстепенных партий. – В воцарившейся тишине даже Гарри почувствовал оттенок вины и опасливого ожидания возмездия. – Но знайте, что я привел вас сюда, всех, кроме предателей и отступников, дабы каждый из вас мог приложить руку к эпохальному свершению – ибо сегодня мы сметем с лица земли мир самодовольных магглолюбцев и предателей своей сущности, который они почитают незыблемым! – Вокруг послышались сперва неуверенные вскрики, которые слились в одобрительный гул, многократно отразившийся от стен. Гарри закусил губу: момент был лучше не придумаешь, но как назло Волдеморт вновь принялся буравить его взглядом, точь-в-точь как тетя Петунья, когда гости ненароком ставили перед мальчиком вазочку с конфетами. – Какой мир построим мы на его обломках? Какие заведем в нем порядки, которым подчинятся все, у кого хватит ума не противиться неизбежному? Вот эти вопросы должны занимать вас сейчас, – вновь принялся вещать Темный Лорд. – И чтобы вас не отвлекали другие вопросы, я дам ответ на самый существенный из них. Но сначала позвольте представить вам одну из присутствующих здесь дам. – Он подал знак, и двое Пожирателей, в одном из которых, невысоком и полном, Гарри, к своему изумлению, узнал Петтигрю, вывели вперед Виллину.
- Кто же так обращается с высокорожденной девушкой? – с мягким укором обратился к ним Темный Лорд. – Разве что она ведет себя совсем не благородным образом. Но я уверен, что мисс Гонт не посрамит своих великих предков – развяжите ее.
Когда с рейвенкловки сняли магические путы и заглушающие чары, Гарри отдал бы что угодно, чтобы кто-нибудь немедленно наложил их обратно, потому что девушка во всеуслышание выкрикнула:
- Грязнокровка! Сын тупого, чванливого маггла!
Гарри тихо застонал, и думать забыв о своих попытках завладеть чужой палочкой, хотя внимание Лорда наконец-то полностью с него переключилось. Но немедленной вспышки гнева с чередой пыточных заклятий не последовало: Волдеморт ровным, спокойным голосом, в котором даже угадывалась ирония, отозвался:
- О, как вы ошибаетесь, моя дорогая леди! Милая Виллина, это
ты грязнокровка, дочь неблагодарного самоуверенного недоучки и выскочки из варварской страны! Однако у тебя есть кое-что, чего ты ни в коей мере не заслужила, но чего у тебя не отнять – это твои корни, древняя история твоего рода, которая прервалась бы сегодня, если бы я не позаботился о том, чтобы спасти твою никчемную жизнь. Тебе суждено продолжить великий род Слизерина, и тот, кого я сочту достойным, никогда не посмеет вспомнить о том, что ты – грязнокровка. Но я хочу, чтобы ты сама хорошенько это запомнила: благодаря кому ты осталась в живых, когда все прочие в замке погибли.
Похоже, боевой запал Виллины подошел к концу, потому что она опустила голову и дрожащим голосом спросила:
- А как же Бастинда?
- Разве ты сама, моя дорогая, - Волдеморт коснулся белокурых волос, закрывших ее лицо, - не считаешь ее она безалаберной, глупой девчонкой? Разгильдяйкой? Неумехой? Разве такая достойна продолжить великий род?
Вместо того, чтобы вспыхнуть от гнева, Гарри почувствовал жалость к рейвенкловке, которая слишком поздно поняла чудовищную несправедливость собственных слов. Но эта мысль тут же сменилась паническим осознанием слов Темного Лорда: ведь там, наверху, остались Бастинда, его названный отец, Люпин, все его профессора и товарищи!
- Но ты-то, Виллина, умница, умеешь ценить чистоту крови и знаешь толк в магическом искусстве – недаром Шляпа Гриффиндора сочла тебя достойной Рейвенкло. Ты знаешь, что будет с твоей матерью-магглой и сестрой-сквибом, если ты и впредь вздумаешь показывать фамильный характер. Ну а твоя недальновидная глупышка-сестра разделит участь вашего отца, который обрек вас на сиротство.
Гарри вздрогнул – и не он один, потому что Виллина внезапно испустила отчаянный вопль:
- Нет, пожалуйста! Только не это, умоляю! – Она упала на колени, из-за чего державшие ее Пожиратели невольно столкнулись плечами. – Я все сделаю, только спасите Бастинду! Что угодно, только не де… де…
- Слезь с меня, а то я за себя не отвечаю! – рявкнул О’Рахилли.
- Ну нет, - отозвался Айлиль, - я слишком хорошо знаю, на что ты способен. В твоем случае, самосожжение – это очень похвально, но там ведь студенты, заложники! – и велел вбежавшему следом Снейпу: - Забери-ка у него палочку: во-первых, он арестован, а во-вторых, он собрался туда сигануть, чтобы устроить у вас в подвале филиал маггловского крематория, как некогда поступил его дед.
Появившийся на пороге Шэннон сказал, запинаясь:
- Рахилли, откуда здесь де… дементоры? Нам что, Пожирателей не хватало?
- А про них-то мы и позабыли… - брякнул Крейде, отпуская О’Рахилли, который уже не порывался к суицидальному прыжку, и все вместе кинулись к окну, выходящему на Запретный лес.
- Помоги нам Господи… - прошептал Айлиль при виде неба, которое более походило на большой кусок грязной мешковины: чистые участки едва проглядывали из-за сотен серых теней.
- Это же эффект фиксации, дементор меня побери! – пробормотал О’Рахилли, которого тут же обругал Снейп:
- Выбирай выражения, будь добр!
Люпин печально пояснил:
- Волдеморт убил Уолтера, поэтому добраться до него – некоторым образом цель их существования.
- Нам всем крышка, - заключил О’Рахилли.
Подтверждая его слова, серая завеса приблизилась вплотную к границе поля душистого горошка и, лишь пару мгновений помедлив, плавно двинулась дальше. Из-за прорванной погодной завесы вырвались фонтаны изморози, хлопьями оседая на скукожившихся стеблях.
- Но, раз им нужен Волдеморт, - отозвался Снейп, - быть может, они просто пройдут мимо нас? А ты, - он толкнул товарища в бок, - ты ведь РСД-шник, можешь им это объяснить, что мы их пропустим, и пусть себе идут… летят своей дорогой?
- Если бы обстановка была более подходящей, я посмеялся бы от души, - сухо отозвался О’Рахилли. – Но для краткости скажу, что дементоры убьют всех, кто попадется им на пути, и я никак не смогу помешать им в одиночку.
- Тогда почему мы медлим? – отрубил Снейп и скомандовал: - Все к окнам! Призываем Патронус по моей команде, на счет десять!
- Не поможет, - шепнул О’Рахилли.
- Персонально ты можешь найти подходящий ящик и накрыться крышкой, - рявкнул зельевар. – Или вспомнить, с каким достойным лучшего применения упорством вы веками отстаивали независимость своего заштатного острова.
Глава 42. СошествиеГоворят, что если произнести "Экспекто Патронум" задом наперед и подумать о плохом, то можно вызвать дементора…
Анекдот со «Сказок, рассказанных на ночь профессором Снейпом»
Приведенный в чувство окриком зельевара, О’Рахилли повернулся к студентам, столпившимся за их спинами.
- Всем, освоившим заклинание Анцерус – выйти вперед! Остальные – следуйте указаниям профессора Снейпа. Помните, наша задача – продержаться до появления подмоги, так что не лезьте на рожон!
Пока студенты, в родословную которых закралось недоразумение, не позволявшее справиться с этим специфическим заклинанием, судорожно вспоминали счастливейшие моменты жизни, О’Рахилли принялся оделять указаниями «избранных».
- Крэбб, Гойл, Нотт, я слышал, Малфой что-то болтал о видах на вас. Он хоть что-нибудь рассказывал о сути будущей работы?
Смущенное бормотание дало профессору Войны понять, что ему не приходится рассчитывать ни на что особенное, однако он удовлетворенно кивнул:
- Я постараюсь установить связь между вами и дементорами, так что не теряйтесь и будьте готовы ее принять. Без Малфоя у меня едва ли получится: даже при самом благоприятном исходе взаимодействие будет лишь частичным, так что не обольщайтесь относительно собственной неуязвимости. Ну а вы… - он повернулся к соученикам слизеринцев, которые дальше Анцеруса не продвинулись, - просто старайтесь делать то же, что и мы с ними, ясно?
В это время Снейп пытался допытаться у растерянной Спраут:
- Что значит – камины не работают?!
- Понятия не имею, Северус! – Пожилая женщина выглядела так, словно готова разрыдаться. – Я кидаю порох, и… ничего не происходит!
- Вы уверены, что это был именно каминный порох? – с трудом сдерживаясь, вопрошал зельевар. – Возможно, его подменили чем-то похожим по консистенции?
- Камины заблокированы, - сообщил подошедший Флитвик. – Ума не приложу, как им это удалось: блокировать камины можно только через Министерство.
- Крейде! – Зельевар обратился к ирландцу, который чувствовал себя несколько потерянно в наступившем переполохе. – Ты можешь что-нибудь сделать с каминами? Или как-нибудь связаться с Министерством?
- Сначала нужно выяснить… - начал было Айлиль.
- Вот и займитесь этим поскорее! – С этими словами зельевар спровадил восвояси обоих министерца вместе с его помощником и вновь обратился к другу: - Как думаешь, можно вывести студентов с другой стороны замка?
- Уже нельзя, - кратко отозвался О’Рахилли.
Профессора и ученики, не принимавшие участия в этих дискуссиях, отнюдь не бездействовали, но их решимость несколько подорвало то, что Патронусы, во множестве посланные в сторону дементоров, едва заметно замедлили продвижение стражей Азкабана. Стараясь не показать вида, что его порядком обескуражила безрезультатность совместных усилий обитателей Хогвартса, профессор Снейп велел готовиться к новому залпу. От подготовки к вызову Патронуса его отвлек Люпин, который вполголоса предложил:
- У меня есть идея получше…
Предоставив вести отсчет времени МакГонагалл, Снейп возвысил голос, надеясь, что собеседник услышит его в какофонии, заполонившей коридоры замка:
- Надеюсь, это связано с эвакуацией учеников?
- Скорее, наоборот. Но на одном Патронусе мы долго не протянем, - упрямо мотнул головой Люпин. – Он мог бы сработать, если б не эффект фиксации…
- Кажется, речь шла о том, что этот ваш эффект может снять только директор Азкабана, да и то вряд ли, - отмахнулся зельевар.
- Это так, - признал профессор ЗОТИ. – Но ведь нам нужно вовсе не это…
- В таком случае, я с удовольствием поговорю с тобой об эффекте фиксации на досуге, буде нам таковой представится, - оборвал его Снейп.
- Я предлагаю, - терпеливо продолжил Люпин, - предоставить дементорам другой объект интереса, другого человека с эффектом фиксации.
- Смею напомнить, все Пожиратели Смерти на настоящий момент находятся в василиском проклятом месте на глубине около полумили под нами.
- Мы можем, в некотором смысле, создать его самостоятельно… - В ответ на недоуменный взгляд коллеги Люпин пояснил: - Этот человек должен пробраться через окружение… и попытаться уничтожить дементора.
- И кому же это под силу? – критично воззрился на него Снейп.
- Разумеется, больше всего шансов у Рахилли. Но он не должен рисковать жизнью, ведь случись с ним что – считай, и с нами все кончено. Так что, остаюсь только я, - решительно выдохнул оборотень. – Если мне удастся отвлечь на себя внимание дементоров хотя бы отчасти, это послужит вам неплохим подспорьем.
- Эта затея отдает безрассудством даже по гриффиндорским меркам, - буркнул зельевар.
- Уж поверь, никому из присутствующих здесь она не понравится меньше, чем мне, - признался оборотень. – Но, боюсь, у нас нет другого выхода. Скажи О’Рахилли, чтобы прикрыл меня – он поймет суть плана.
- Люпин, постой! – метнулся вслед за ним Снейп. – Тебе наверняка потребуется помощь!
- Северус, я – РСД-шник, значит, для них я свой, а ты – лишь добыча. Но все равно спасибо. – С этими словами оборотень поспешил вниз по лестнице.
В колонном зале глубокого подземелья было не в пример более тихо: потрясенное молчание нарушалось лишь всхлипами Виллины. Довольный сотворенным эффектом Темный Лорд вновь взял слово:
- Да, именно дементоры, наши новые союзники, помогут воплотить в жизнь мой план. Скоро они многократно умножат свои ряды, заполонив коридоры замка. – По рядам Пожирателей пронесся шорох: по-видимому, они осознали, что наверху остались их собственные дети, которым наряду с прочими грозит страшная участь. Но они не решились ни протестовать, ни хотя бы проявить свое беспокойство. Не обращая внимания на их реакцию, Волдеморт продолжал: - Но если вы, мои верные Пожиратели, решите, что я собрал вас здесь лишь для того, чтобы вместе с вами насладиться падением Хогвартса, то вновь ошибетесь. Я обещал привести вас к триумфу, а Темный Лорд не бросает подобных слов на ветер. Как в одночасье сломить вековой дуб, который не берут ни бури, ни годы? – Волдеморт помедлил, по-видимому, давая сторонникам возможность поразмыслить над этим вопросом. – Только подточив его корни. На наше счастье, корни волшебного мира давным-давно прогнили, источенные предрассудками, заблуждениями и слабостью магов слабостью магов, чьи предки некогда породили это могучее древо. – Гарри едва удержался от ремарки, что по части предрассудков Темный Лорд этим самым магам сто очков вперед даст, да и в прочих упомянутых аспектах от них не отстает. Но студент решил привлекать к себе как можно меньше внимания до наступления удачного момента – хотя понятия не имел, чем этот самый момент должен ознаменоваться. – Наш великий предшественник предвидел, что старой, погрязшей в скверне цивилизации придет пора погибнуть, чтобы дать начало новой, – продолжал тем временем Волдеморт, а у Гарри возникло стойкое ощущение, что глава темных сил начинает повторяться, - и он наделил нас возможностью покончить с миром, отжившим свое. - Темный Лорд отступил в сторону, чтобы дать сторонникам возможность полюбоваться статуей Салазара Слизерина. – Магия основателей Хогвартса была столь могущественной, что защитные чары, охраняющие важнейшие организации магического мира, созданы на основе заклятий, наложенных на замок. Если повредить эти заклятия, треснет столь лелеемый Министерством магии кокон, в который они заключили всех волшебников, не спросив их мнения. Именно поэтому основатели замка приложили достаточно усилий, чтобы сделать его защиту неуязвимой; однако один из них, Слизерин, предоставил своим верным последователям шанс изменить все в одночасье, даровав нам секрет Тайной комнаты. – Прослушав эту краткую лекцию, Гарри задался вопросом: как их новоявленный экскурсовод объяснит подручным досадное недоразумение, что Тайная комната, давным-давно почитавшаяся открытой, на самом деле была открыта не более, чем некогда путь в Индию Христофором Колумбом? Но у Волдеморта имелись определенные заготовки на этот случай, которые он поспешил обнародовать: - Посетив Тайную комнату впервые, я был слишком молод и неопытен, чтобы воспользоваться этой возможностью, и моя цель еще не стояла перед глазами столь ясно. – Гарри обменялся взглядом с друзьями, у которых на лице появилось идентичное выражение: «Врет как сивый мерин!» Видимо, в этот момент Темный Лорд и сам понял, что его несколько занесло, поскольку добавил: - Ко всему прочему, для пробуждения этой древней магии требуется сила трех чистокровных родов, избранных Слизерином для этой великой миссии.
- Нужен Наследник трех родов, а его не существует. – Гарри сам не знал, что на него нашло, но его словно кто-то выпихнул вперед, заставив произнести вслух заветную мысль. Холодный голос внутри зашипел, что это сущее сумасбродство, но все взгляды уже обратились на слизеринца. Сам он постарался незаметно сдвинуться в сторону, чтобы заслонить спиной друзей и таким образом дать им хоть какую-то возможность действовать. Соображения относительно того, что Тайную комнату Волдеморт видел столь же ясно, как сам Гарри – «превосходно» в своем пергаменте с оценками против «зельеварения», слизеринец решил приберечь на потом, сосредоточившись на главном аспекте проблемы: - И без моего содействия он появиться не может, поскольку теперь я являюсь единственным потомком рода Рафферти. – Волдеморт воззрился на Гарри, и студента насторожило насмешливое выражение, мелькнувшее в красных глазах с вертикальными зрачками, но ему оставалось лишь продолжать в том же духе: - Я согласен на сотрудничество с одним условием: если вы отпустите с миром всех находящихся в Хогвартсе студентов и профессоров, которые не станут оказывать сопротивления, я обещаю сделать все, что от меня требуется для появления Наследника трех родов. – Покосившись в сторону Виллины, Гарри увидел, что девушка застыла с таким выражением лица, словно ей на семнадцатилетие объявили, что она в тот же день должна уехать на Северный полюс, где проживет остаток жизни бок о бок с пингвинами и обмороженными полярниками. Слизеринец искренне понадеялся, что друзья понимают: на самом деле он всего лишь тянет время в ожидании более удачных идей.
Волдеморт издал короткий смешок:
- К счастью, у меня есть более надежные гарантии, чем твои заверения. По-твоему, мы все забрались сюда, чтобы около года ждать, пока твоей милостью появится наследник? – По бокам послышались нервные смешки Пожирателей Смерти, а Эштон услужливо подсказал:
- Наследник трех родов уже среди нас, Гарри.
Позабыв про осторожность, студент принялся вертеть головой, пытаясь вычислить, кого из собравшихся имеет в виду бывший коллега названого отца. Тогда Эштон ошарашил его еще больше, заявив:
- На самом деле, их даже двое. – На этот раз Гарри не стал оглядываться, во все глаза уставившись на бывшего РСД-шника. – Конечно, ты был слишком маленьким и не можешь этого помнить, - продолжил Пожиратель. – Я нисколько не польщу, сказав, что твой отец был гением. Ему удалось совершить то, о чем и не помышляли маги древности и к чему лишь подходят магглы: сделать совершенно посторонних людей не просто родными по крови, но совершенно идентичными, при этом сохранив наследственные свойства каждого. Это привело бы к настоящей революции в магической евгенике, но, увы, Бреоган Рафферти унес этот секрет с собой в могилу. Единственным примером использования этого заклятия, названного просто Ритуалом, являетесь вы с Темным Лордом. – Эштон отвесил поклон Волдеморту.
- Но зачем отец сделал это?! – пробормотал Гарри, все еще не до конца понимая смысл его слов.
- У него были на то причины, - кратко отозвался Король-Рыбак.
- За каким фестралом ты его отпустил? – в весьма импульсивной манере спросил О’Рахилли, когда профессор Снейп вкратце изложил план оборотня. – Если он так горит желанием получить поцелуй дементора, мог бы и подождать немного!
- Я пытался его отговорить, - не слишком убедительно возразил зельевар.
- Наилучшим аргументом был бы Петрификус Тоталус, но ты почему-то про забыл, - рявкнул О’Рахилли. – А я еще не верил, что ты на все готов ради места профессора ЗОТИ!
- Будешь продолжать в том же духе – появится причина считать, что Военные действия интересуют меня не в пример сильнее! – заявил Снейп.
- Профессор, у нас мало времени! – Гойл дернул О’Рахилли за рукав мантии, тем самым положив конец беседе, а внимание же слизеринского декана отвлек запыхавшийся Колин Криви, который выпалил:
- Скорее сюда, сэр!
Рассчитывая узреть проблемы на соседней линии обороны, зельевар поспешил за гриффиндорцем, однако на месте выяснилось, что обстановка там была ничуть не хуже, чем на остальных постах, а причиной вызова послужил Флитвик, который взволнованно сообщил:
- Северус, кажется, у меня появилась идея!
- Только не это! – простонал зельевар, поправ все представления о тактичности и вежливости.
Выбегая из замка, профессор Люпин зябко запахнул полы мантии,: он и забыл, когда ему доводилось видеть такое количество дементоров. Не первый раз при встрече с этими созданиями Люпин пожалел, что не стал анимагом заодно с друзьями. Но времени на колебания не было, и профессор быстрым шагом двинулся туда, где тень, отбрасываемая доброй сотней дементоров, создавала впечатление сгустившихся сумерек. Под ногами похрустывали стебли душистого горошка, от инея белые и хрупкие, словно фарфор.
Задолго до непосредственной «встречи» с дементорами холод уже пробрал его до костей. Однако Люпин почувствовал и нечто другое: слабое ощущение контакта, словно кто-то пытался докричаться до него сквозь глубокий сон, и голос преображался в причудливые, нереалистичные формы. Хотя стужа не отступила, пелена обреченности и отчаяния в сознании оборотня поблекла, давая возможность мыслить здраво и действовать без оглядки: он понял, что Рахилли делает все, что может, чтобы поддержать коллегу, отвлекая от него внимание дементоров. «Пташки снова летают», - подумал Люпин, и эта мысль вызвала неожиданную улыбку.
Задавать бесполезные вопросы, вроде: «Вы же не причините вреда брату по крови?» - Гарри не стал, ибо именно это Волдеморт и пытался сделать в течение предшествующих семи лет с завидной регулярностью. Вместо этого студент выпалил:
- Но без моего содействия вам не открыть Тайную комнату – иначе зачем вы меня сюда притащили?
- В самом деле, тебе отведена немалая роль в предстоящем действе. – Улыбка Темного Лорда стала откровенно зловещей. – Но прошу не обольщаться, что это позволит тебе диктовать условия. Я прискорбным образом не могу убить тебя, однако ничто не помешает мне сделать это с твоими друзьями. – Повинуясь жесту тонкой, бледной кисти, двое Пожирателей вывели вперед Рона; мельком взглянув на Гермиону, Гарри заметил, как в ужасе распахнулись ее глаза. – Не желаешь убедиться в серьезности моих намерений? – С наигранным равнодушием спросил Волдеморт, медленно направляя палочку на гриффиндорца.
Подавив приступ паники, Гарри заявил:
- Сделав это, вы в одночасье потеряете всякую надежду на мое содействие.
- Ты полагаешь? – лениво переспросил маг и отрывисто произнес: - Круцио! – Хотя идейный лидер захвата школы силился демонстрировать невозмутимость, от Гарри не ускользнул жадный блеск, вспыхнувший в его глазах. Рон рухнул на пол, закусив губу в тщетных попытках не закричать, но его сдавленный стон заставил студентов испуганно податься назад. Гермиона дернулась, случайно сбив маску с удерживающего ее Пожирателя.
«Интересно, учат ли в Дипломатическом корпусе вести переговоры, когда твой друг корчится под пытками?» - мельком подумал Гарри. Подобные глупые мысли свидетельствовали, что присутствие духа еще не окончательно его покинуло – и он был благодарен судьбе хотя бы за это.
- Постойте! – вскрикнул Гарри. – Мне нет никакого смысла помогать вам, если я не уверен в исходе, - начал он, стараясь смотреть прямо в глаза Темному Лорду. – И если я склоняюсь к тому, чтобы встать на вашу сторону, то вовсе не для того, чтобы потом дрожать за собственную безопасность и жизнь своих близких.
- С чего бы тебе менять сторону? – Волдеморт подошел к юноше вплотную, так что тот почувствовал запах незнакомых зелий, исходящий от его старинной мантии. Но главным для Гарри было, что Рон наконец обмяк на полу, поскольку внимание Лорда всецело переключилось на другой объект. – Некогда я предлагал пойти за мной, и ты, понимая, что другого шанса не представится, сделал неверный выбор.
- Едва ли выбор, сделанный в подобном возрасте, можно счесть сознательным, - не моргнув, парировал Гарри. – К тому же, сомневаюсь, что он у меня действительно был, при том, что вы собирались меня убить из-за неверно понятого пророчества. Но теперь, когда оно уже исполнилось, такой необходимости больше нет. - Безбровое лицо Темного Лорда было мало приспособлено для выражения недоумения, однако по последовавшей за его словами паузе слизеринец понял, что ему удалось привести оппонента в замешательство. – Не думаю, что вам следует винить профессора Снейпа – в конце концов, перепутать два похожих слова не так-то сложно и без трудностей, сопутствующих шпионской деятельности, а прорицания, как частенько говорит моя лучшая подруга – крайне неточная наука… - Гарри отнюдь не случайно пустился в разглагольствования, чувствуя, как накаляется стылая атмосфера подземелья вместе с нетерпением Волдеморта. Тем временем, Рон, очевидно, уже успел прийти в себя, но предпочитал не привлекать к себе внимания, неподвижно лежа на полу.
- Что же это было за слово? – не выдержал Темный Лорд.
- Думаю, вас куда больше интересует, что же за человек упоминался в пророчестве что это был за человек – о котором говорилось в пророчестве, - предположил Гарри. – Это был мой отец.
- Который? – переспросил Волдеморт в явном недоумении.
- Которого вы убили в прошлом году, - услужливо подсказал студент.
- Гарри, что ты творишь! – послышался сбоку приглушенный, но от этого не менее возмущенный возглас Гермионы. К своему сожалению, слизеринец не мог шикнуть на подругу, чтобы она оставила свои замечания на потом, и лишь взмолился про себя, чтобы эта выходка осталась без последствий. По счастью, все были настолько увлечены разыгравшимся перед ними действом, что девушка удостоилась только заклятия: «Силенцио!» со стороны сторожившего ее Пожирателя.
- В пророчестве говорилось о человеке, рожденном на исходе июля, родители которого втроем бросили вызов Темному Лорду. По-видимому, это высказывание показалось нашему будущему профессору зельеварения настолько абсурдным, что в его сознании «втроем» непроизвольно заменилось на «трижды», - пояснил Гарри. – Что до дня рождения – я отмечаю его в июле исключительно в силу привычки, а вообще-то следовало бы в ноябре. А вот отец родился, как раз, в конце июля – полагаю, вы помните, все-таки вы были добрыми знакомыми. Но самое главное, о чем стоит помнить, имея дело с пророчествами – с ними никогда нельзя быть уверенным, к прошлому они относятся или к будущему, хотя почему-то всегда подразумевают последнее. Вот и здесь – все ожидали появления ребенка, а на деле он уже давным-давно родился. – Студент замолчал, чтобы дать собеседнику возможность осмыслить эту информацию. Но когда тот, судя по принятой торжественной позе, собрался было пуститься в очередное пафосное рассуждения о победе зла над добром, Гарри предупредил его: - Поэтому для вас больше нет настоятельной необходимости меня убивать… а для меня – с вами бороться. Полагаю, все здесь присутствующие вынуждены будут признать, что ваша победа безоговорочна.– Говоря это, слизеринец искренне надеялся, что отдельные «присутствующие» не станут изъявлять свое несогласие вербально или, будучи стеснены в возможностях, посредством жестов и иных телодвижений. Но Гермиона, видимо, примирилась с тем, что Гарри творит Мерлин знает что из непонятных соображений, Виллина пока так и не обрела способности к здравым суждениям, а Рон по-прежнему старательно не подавал признаков жизни. – Но так ли необходимы для подтверждения этого подобные жертвы? Ведь там, наверху, находятся не только ваши противники, но и те, кто мог бы стать верными союзниками, в том числе, и дети ваших сторонников. – Волдеморт не спешил с возражениями, смеряя студента задумчивым взглядом. – Ведь в пророчестве ничего не говорится о том, что последует за вашей победой, - не преминул заметить Гарри. – Вы нуждаетесь в сторонниках, причем от них потребуется не только слепая преданность, но и рассудительность, умение разобраться в ситуации, действовать осторожно и умеренно. – Юноша готов был поспорить, что за эту фразу половина Пожирателей Смерти с удовольствием удавили бы его поясами собственных мантий.
- Хочешь сказать – в тебе? – издевательски хмыкнул Волдеморт, но прежней уверенности в его голосе не было.
- И во мне в том числе, - скромно согласился Гарри. – Я понимаю, что у вас есть все основания не доверять мне. Однако на вопрос, по каким причинам я мог решиться на смену стороны, я могу ответить: их более чем достаточно. Я лишился семьи не только по вашей вине, но и благодаря стараниям Дамблдора; всех моих родичей Министерство магии и иже с ними почитают, в лучшем случае, за отбросы общества; к арестам моего названого отца также наверняка приложил руку директор. Если поразмыслить над событиями последних лет, можно заключить, что от меня хотят избавиться не меньше, чем от вас. – Последние утверждения были чистейшей воды блефом, но, по крайней мере, звучали правдоподобно. – Так на чьей стороне мне быть – с теми, от кого мне нечего ждать, кроме подвохов и опасливого пренебрежения? – По странному выражению лица Темного Лорда Гарри понял, что в какой-то мере угадал его собственные мысли на заре честолюбивой юности. Однако Волдеморт не спешил соглашаться с аргументами юноши:
- Если я правильно понимаю, ты предлагаешь мне купить твое сотрудничество, считая, что я в нем нуждаюсь?
- Да, если просьбу оставить в живых моих друзей и прочих ничем не провинившихся перед вами людей можно счесть торгом, - заявил Гарри. – Непримиримость хороша на войне. Но ведь вы сами сказали, что сегодня она завершится. – Студент понимал, что находится несколько не в том положении, чтобы чтение нотаций Темному Лорду могло считаться мало-мальски хорошей идеей, поэтому поспешил сменить направление беседы: – Отец немало для вас сделал; зная его и других моих предков, вы можете рассчитывать, что и мое содействие будет не лишним.
На протяжении всей этой дискуссии Гарри ни на секунду не забывал о том, что время уходит и тем, кто остался наверху, быть может, требуется немедленная помощь, но пытался не выказать своего волнения. Наконец Волдеморт изрек свой вердикт:
- Что же, остается надеяться, что твои обязательства окажутся более достойными доверия, чем обещания твоего отца…
В этот момент Гарри посетила порядком запоздавшая мысль: Волдеморт, натравивший дементоров на школу, остановить их попросту не может – ведь гибель Уолтера нисколько не приблизила Темного Лорда к способности управлять этими не слишком склонными к сотрудничеству созданиями. Выходит, все, что он наплел, было напрасно?!
- В чем бы ни состояла суть вашей идеи, советую излагать ее побыстрее, - заявил Флитвику зельевар, - чтобы вы могли как можно скорее забыть о ней и заняться чем-нибудь более действенным.
Хотя эта реплика явно покоробила рейвенкловского декана, он сумел сохранить ровный, доброжелательный тон:
- Мы не можем эвакуировать студентов, но изначально, при появлении дементоров, вы высказали весьма здравую мысль…
- Всего одну? – криво усмехнулся Снейп.
- …что дементоры могли бы пройти стороной – тем паче, что отнюдь не мы являемся их основной целью.
- Но Рахилли нашел ее смехотворной, - засомневался Мастер зелий.
- В ее общем виде, возможно, так и есть, - признал Флитвик. – Однако я сразу вспомнил, как действовал Дамблдор в прошлом году при нападении дементоров. Когда угроза студентам стала реальной, он велел им проследовать в укрытие в подвальных помещениях. И О’Рахилли, надо заметить, всецело поддержал эту мысль. Дементоры – все же не привидения, они не способны проходить сквозь стены; поскольку у нас явно не получается не подпускать их к замку – остается только отступить и забаррикадироваться, так мы продержимся до появления подкрепления…
- И что, по-вашему, будет делать подкрепление? – досадливо вздохнул Снейп, а затем, наложив на горло заклинание «Сонорус», провозгласил вглубь коридора:
- НЕМЕДЛЕННО ОСТАВИТЬ ПОСТЫ! ВСЕМ ОТХОДИТЬ К ПОДЗЕМЕЛЬЯМ!
Времени на спуск оставалось катастрофически мало: дементоры приблизились настолько, что в открытые окна врывались клубы холодного воздуха вперемешку со снегом: щит атмосферных заклинаний был сметен. Однако когда профессор Снейп добрался до крыла, где оставил друга, он обнаружил, что ирландец и его подручные студенты так и не тронулись с места.
- Рахилли, а ты что же, оглох? – не слишком тактично заметил зельевар.
- А у тебя память отшибло? – огрызнулся РСД-шник. – Наш коллега, пусть и питающий ко мне не лучшие чувства, нуждается в помощи!
- Ты не мог бы дать ему понять, что планы изменились? – нетерпеливо спросил Снейп. – Чтобы он отправлялся обратно в замок?
- Да ты в своем уме вообще? – возмутился О’Рахилли. – По-твоему, это все равно что молодежная эстафета – беготня среди дементоров туда-сюда? Я ума не приложу, зачем Люпин туда потащился, но если он соберется назад той же дорогой, я решу, что со спасением его рассудка мы определенно опоздали.
- Но мы должны укрыть студентов!
- Вот и приступай, а мне дай заняться своим делом! – отрубил ирландец, отворачиваясь к ученикам, ожидавшим его указаний.
Осознав, что на этот раз он больше ничего от друга не добьется, Снейп поспешил к подземельям, чтобы убедиться, что эвакуация протекает гладко. Студенты поспешно спускались в затхлые глубины, и лишь единицы с сожалением оглядывались назад, очевидно, еще не исчерпав тяги к сопротивлению, но и они не пытались оспорить решение преподавателей.
- А где О’Рахилли? – встревоженно спросил Флитвик.
- Эта упрямая баранина по-ирландски торчит наверху, потому что одному из наших добрых знакомых не терпится переплюнуть Джеймса Поттера в номинации геройской и бессмысленной смерти, - отозвался Снейп.
- Сэр, вы не знаете, куда подевался Айлиль Крейде? – послышался сбоку взволнованный голос Финнигана.
- Пытается наладить работу каминов, кажется, - предположил профессор Заклинаний. – В самом деле, пора бы ему к нам присоединиться, а то мы даже не знаем, где его пикси носят…
- Да пусть бы и вообще… - начал было зельевар, но досадливо махнул рукой: - Ладно, я его поищу, но непременного успеха не обещаю.
Симус увязался следом, воспользовавшись тем, что издерганный профессор поначалу не заметил его присутствия.
Звуки песни, нарушившие тишину пустынной комнаты, сообщили Шэннону, что его начальник крепко задумался. Молодой сотрудник Министерства знал, что все в подобном состоянии ведут себя совершенно по-разному: кто-то ходит из угла в угол, словно гиппогриф на привязи, кто-то принимается дымить трубкой или теребить бороду, а Келтхайр так и вовсе наколдовывает парящие в воздухе искры и не торопясь сбивает их посохом. Крейде же помогало сосредоточиться негромкое подвывание, причем он то десятки раз повторял одну и ту же строчку, то вдруг умолкал на полуслове, чтобы спустя минуту начать по новой. Впрочем, Шэннон настолько привык к этой привычке, что даже начал находить в пении шефа некие художественные достоинства, отнюдь не очевидные для всех прочих.
- Если дверь не открывается, значит, дело либо в ключе… либо в замке, - неожиданно заговорил Айлиль, прекратив пение.
- Или и в том, и в другом, - мрачно подытожил Шэннон.
- Каминную сеть могли блокировать в Министерстве, решив, что возникла угроза ее безопасности… - продолжал рассуждать Крейде. – Такая мера применяется крайне редко, в прошлом году с блокированием каминов тянули до самого момента, когда Министерство фактически захватили. Как бы то ни было, едва ли стоит сейчас заниматься выяснением причин этого явления: у нас и времени на это нет, да и коллеги сами все объяснят, стоит только до них добраться. От нас хотят вполне конкретных результатов: работающих каминов… Значит, все, что мы можем сделать – это попытаться наладить каминную сеть самим, - заключил он.
- Вы уверены, что это безопасно? – засомневался его подручный.
- Если бы я мог быть в этом уверен, пошел бы в Отдел магического транспорта: работа куда как более благодарная, чем наша, - огрызнулся Айлиль.
Спустя каких-то десять минут Шэннон уже чувствовал себя так, словно несколько часов кряду ковырялся в камине. Когда он высунулся из трубы, его голова была до такой степени перемазана сажей, что Кормак начал отдаленно напоминать Кухулина, главного героя ирландских саг, который был известен в том числе и тем, что имел трехцветную шевелюру. Он устало переспросил:
- Как я должен понять, установилась ли связь с другим камином?
- Попробуй профинговать, - бросил Айлиль так, словно говорил об обыденных вещах, едва стоящих упоминания, не отрываясь от кособокой схемы, которую чертил углем прямо на полу.
- Что сделать? – безнадежно спросил Шэннон.
- Дожили, - досадливо вздохнул Крейде. – Между прочим, в нашем деле умение работать с каминной сетью куда важнее скорости махания палочкой! - Отряхнув руки от сажи, он сотворил заклинание: - Ипсе фингам коннексум!
Пару секунд спустя послышалось приглушенное потрескивание и в комнате потянуло легким запахом горящего торфа.
- Что ж, по крайней мере, связь присутствует, - удовлетворенно заявил Крейде. – И едва ли мы напоролись на другой камин, где в конце двадцатого века так продолжают жечь торф…
- А почему именно Килкенни? – не особенно рассчитывая на ответ, спросил его молодой подручный. – Почему бы не установить связь сразу с Министерством?
- Отличная идея, - саркастично отозвался Айлиль, - особенно если учесть, что основной гипотезой остается, что само Министерство камины и заблокировало. И потом, если ты помнишь наизусть точные координаты любого другого камина, я с удовольствием положусь на твой выбор. То-то же, - злорадно отметил он, пронаблюдав напряженное раздумье, отразившееся на лице помощника. – Сейчас все привыкли пользоваться каминной сетью, не задумываясь, что это такое. Если при аппарации волей-неволей приходится думать о местонахождении пункта назначения, чтобы не застрять в какой-нибудь скале, то времена, когда порой приходилось, выскакивая из полыхающего огня, уверять перепуганных хозяев, что просто ошибся камином, давным-давно миновали. Пора опробовать результаты работы. – Крейде кивнул в сторону камина, откуда уже начали просачиваться тонкие струйки дыма.
- А может, все-таки, э-э-э… вы?
- Так, - Айлиль со вздохом поднялся с пола, - выходит, ты не только не признаешь ценности моей личности для магического мира, но и платишь мне черной неблагодарностью. Неужели ты не понимаешь, что застрять в каминной трубе – много лучше поцелуя дементора?
- Ладно, я готов, - нехотя согласился Шэннон.
Но приступить к процессу тестирования им так и не дали, ибо в эту самую минуту в учительскую ворвался профессор Снейп и заявил:
- Быстро за мной!
- Какого гриндилоу вы отправили нас заниматься каминами, чтобы отвлекать именно в тот момент, когда нам удалось хоть чего-то добиться? – упрекнул его Айлиль.
- Вы так долго возились, что теперь в каминах нет никакой необходимости, даже работай они со скоростью порт-ключей, – парировал Снейп. – Все студенты и профессора уже в подземельях, и возведение укреплений задерживается только из-за нас!
- А ты что здесь делаешь, в таком случае? – проигнорировав слова зельевара, спросил Айлиль у зашедшего следом Финнигана. – Я вовсе не горю желанием объяснять твоей матери, что с тобой случилось!
- Но я-то тем более не собираюсь этого делать относительно тебя! – обиженно заявил гриффиндорец. – У меня всего двое отцов, а не полдюжины, как у некоторых!
- Не советую чрезмерно завидовать Поттеру, - бросил Снейп, - а то я попрошу Рахилли так же осчастливить вас названным родством… Побери меня Моргана! – последние слова зельевар выпалил, когда до его слуха донесся едва различимый звон стекла из глубины коридора.
- Сдается мне, вариантов у нас нюхлер наплакал, - пробормотал Айлиль, бросаясь к камину; его слова потонули в треске рам и грохоте разлетающихся осколков, раздавшемся совсем близко. Остальные кинулись вслед за Крейде, без слов осознав его намерение. Внезапно свет в комнате померк: все три окна закрыли серые тени, скрип рам, едва выдерживающих давление извне, сделался нестерпимым, а из коридора уже накатывали волны парализующего холода. В вязкой тишине, внезапно обступившей волшебников, хлопок каминного пороха показался им взрывом…
Люпину самому не верилось, что ему это удалось – выйти невредимым с другой стороны завесы дементоров, которая теперь плотной пеленой скрывала от него высокие шпили замка. Но еще меньше ему верилось, что он действительно сделает то, что собирался. Однако рука с палочкой поднялась словно бы против воли, и глухой голос, показавшийся незнакомым, прохрипел:
- Ретикуланум Иммендо!
Движения ближайшего дементора сделались резкими и хаотичными, словно в кошмарном сне; Люпин медлил, ожидая, пока заклятие достигнет максимального эффекта. В этот момент его посетило странное ощущение: действия О’Рахилли и его помощников, отображавшиеся где-то на заднем плане сознания оборотня, внезапно утратили размеренность и плавность, а затем и вовсе смешались…
- Люпин почти на месте; мы должны дать ему еще немного времени – а потом отходим к подземельям. – Голос профессора Военных действий подрагивал от напряжения. – Вы отлично справляетесь.
Воодушевленные этой немудреной похвалой слизеринцы старались не обращать внимания на неотвратимо надвигающуюся серую стену. Прочих студентов О’Рахилли отправил в укрытие сразу после визита Снейпа, оставив возле себя только товарищей Малфоя.
- Внимание: самый ответственный момент – это когда дементоры разделятся, - торопливо принялся инструктировать их профессор. – Все за Люпином они точно не увяжутся, да это и ни к чему – тогда у него будет шанс уйти; ваша задача…
Закончить фразу О’Рахилли не успел, потому что его голос перекрыл гулкий грохот, раздавшийся прямо под ногами; стены затряслись мелкой дрожью, с потолка посыпалась крошка, оконные стекла разлетелись веером брызг. Два студента повалились с ног буквально со страху, поскольку пол, вопреки ожиданиям, остался на месте, лишь слегка пошатнувшись.
- Что это было, сэр? – пробормотал Крэбб, позеленевший под цвет факультетской эмблемы.
- Обыкновенное защитное заклинание, - ровным голосом отозвался О’Рахилли, но его сведенные к переносице брови давали понять, что все обстоит далеко не так благополучно.
- С ними что-то случилось – с теми, кто в подземелье? – спросил Нотт и тут же предположил: - Наверно, им требуется наша помощь?
- Нет, - отрезал ирландец. – У нас есть обязанности – мы должны выполнить свой долг до конца.
Порядком напуганные бескомпромиссностью его тона вкупе с предшествующими событиями, студенты не решились возражать, послушно поднимая палочки.
Но Рахилли, вместо того, чтобы подать им пример, неожиданно ахнул:
- Быть того не может! Неужто эта крыса…
Тут и остальные почуяли, что творится что-то неладное: движения дементоров словно обрели некую осмысленность – вместо того, чтобы наталкиваться на стены и чудом оставшиеся целыми окна, они начали группами подтягиваться к зияющим оконным проемам – а потом студенты с изумленно открытыми ртами пронаблюдали, как один из дементоров, оказавшихся в коридоре, внезапно растворился в воздухе! Сперва не поверив своим глазам, они увидели, как подобное проделали еще несколько созданий. Впрочем, каким бы странным ни показалось им это поведение дементоров, куда важнее для студентов и их руководителя было то, что незваные гости не уделяли «хозяевам» ни толики внимания.
Пока Гарри предавался паническим мыслям, Волдеморт успел отойти в сторону, остановившись напротив Малфоя.
- Чтобы выполнить просьбу нашего нового союзника, - не скрывая иронии, начал Темный Лорд, - необходима некая процедура… Мистер Малфой, мне жаль, что мы не можем соблюсти торжественность момента, но, увы, нам катастрофически не хватает времени. Попрошу без экивоков приступить к передаче полномочий, если вас все еще интересует ваша или чья-либо еще жизнь. – Последнюю фразу Волдеморт произнес, словно предлагая повесить плащ на вешалку. Гарри оглянулся на Малфоя, о существовании которого успел было позабыть – на отпрыска славного семейства жалко было смотреть. Не поколебавшись хотя бы для вида, он дрожащим голосом отозвался:
- Да, конечно, я готов. Но для того, чтобы передать вам полномочия, кое-чего недостает… - Слизеринец съежился под пристальным взглядом Волдеморта, тот поторопил его:
- Чего же, мистер Малфой? Возможно, мы как-нибудь сумеем это возместить?
- Дементоров, - прошептал Драко.
- Вы полагаете это остроумным? – Палочка в руке Темного Лорда угрожающе пошла вверх.
- Мой лорд, - остановил его Эштон, - боюсь, что он говорит правду.
- Почему же, в таком случае, я узнаю об этом только сейчас? – В голосе Волдеморта не осталось и тени наигранного благодушия.
- Я не мог знать, как именно происходит передача полномочий, - невозмутимо отозвался Эштон. – Она производилась всего один раз за всю историю, и присутствовали при этом только Уолтер, Дамблдор… и сам мистер Малфой.
- Для совершения обряда нужно всего несколько дементоров… - поспешил добавить Драко, предвидя недовольство бывшего начальника своего отца, которое могло кончиться весьма плачевным для него образом.
- Дражайший мистер Малфой, - процедил Волдеморт, с трудом сдерживая ярость, - проблема состоит не в том, откуда мы возьмем пару дементоров, а в том, куда мы денем остальных!
- Существует один способ, мой лорд, - вмешался Эштон. – Директор Азкабана может призвать одного-двух дементоров, когда пожелает, на это хватит даже способностей мистера Малфоя.
Пренебрежительный тон бывшего РСД-шника навел Гарри на неожиданную мысль: откуда, собственно, тому известно о сомнительных успехах его однокурсника в освоении премудростей дементорологии? Впрочем, затем студент вспомнил про недавний экзамен: его результаты могли стать известны сколь угодно широкому кругу магов.
- Н-не знаю, - промямлил Малфой.
- Для этого достаточно лишь сосредоточиться, - принялся увещевать его Эштон. – Неужто О’Рахилли умудрился не научить вас даже этому? – Драко лишь покраснел.
- Но эти несколько дементоров… - На лице Темного Лорда образовалось недоверчивое выражение, словно у капитана Крюка, которого настоятельно упрашивают отобедать с Крокодилом.
Догадавшись о причинах его сомнений, Эштон заверил Волдеморта:
- Малфой едва ли с ними управится, но я сам не зря провел дюжину лет в Азкабане. Да и без моего участия совладать с несколькими дементорами не составит для вас проблемы. А когда вы станете Повелителем Дементоров, все они безоговорочно подчинятся вашей воле, - вкрадчиво закончил волшебник.
Судя по тому, как загорелись красноватым огнем глаза Темного Лорда, Гарри понял, что Король-Рыбак затронул одно из его заветнейших желаний.
- Советую вам постараться, мистер Малфой, - ледяным тоном велел Волдеморт.
- Х-хорошо, - поспешил согласиться слизеринец. – Вы не могли бы вернуть мне палочку?
- Для призыва дементора она не требуется, - с улыбкой напомнил ему Эштон.
Бросив ненавидящий взгляд в сторону несостоявшегося коллеги, Драко прикрыл глаза – видимо, пытаясь сосредоточиться. Гарри с запозданием пожалел, что в последнее время у него с однокурсником частенько случались бурные разногласия: по-видимому, Малфой, как и он сам, не оставлял надежду на сопротивление, однако положение у него сложилось похлеще, чем у самого Гарри.
Однако пессимистичные прогнозы Драко относительно собственных способностей не оправдались, поскольку по рядам студентов и Пожирателей внезапно пробежала волна дрожи, а с вершины ближайшей колонны в потолок ударил фонтан изморози, серебристыми искрами рассеявшейся по залу. Заложники испуганно сбились в кучу, причем Гарри очень удачно прижали к конвоиру Гермионы, к палочке которого он давно присматривался. Позабытого Пожирателями Рона скрыло от него широкое плечо рослого хаффлпаффского пятикурсника, но Гарри углядел, что рука друга едва заметно движется к мантии ближайшего Пожирателя – и вряд ли в намерения гриффиндорца входило лишь оценить качество материи на ощупь.
Из-за снежных завихрений, заполонивших помещение до самого потолка, не все заметили, как белые клубы повалили из второй колонны, а капитель первой уже произвела на свет нечто серое, тут же затерявшееся в сумрачных сводах. Гарри тут же показалось, что он слышит звуки хриплого, прерывистого дыхания совсем рядом, но нашел в себе силы не оглядываться за спину, а вместо этого осторожно поднес руку к локтю Гермионы и потянулся вверх, искренне надеясь, что девушка не станет дергаться, если он случайно заденет ее плечо.
Волдеморт вскинул палочку, нервно озираясь. Пожиратели Смерти последовали его примеру – как назло, обладатель приглянувшейся Гарри палочки в том числе.
- Теперь-то все условия соблюдены? – напряженно поинтересовался Волдеморт.
- Теперь – все, - кивнул Драко.
Последнее слово потонуло в раскатистом грохоте, раздавшемся, казалось, изо всех углов сумрачного помещения одновременно. Большинство Пожирателей успели удариться в панику прежде, чем сообразили, что стены зала все еще невредимы, и обвал, по-видимому, произошел снаружи. На стражей Азкабана, однако, этот таратам не оказал ни малейшего действия – они медленно парили по направлению к метавшимся в неразберихе людям.
Скорее, по резкому падению температуры внутри помещения, чем зрительно, Гарри понял, что дементоры продолжают появляться из вершин ближайших колонн, и, уже не церемонясь, рванул палочку из пальцев Гермиониного Пожирателя: на организационные способности Малфоя он полагался немногим более Темного Лорда. Обескураженный происходящим, темный волшебник почти не сопротивлялся, а его коллеги, казалось, даже не заметили «бунта на корабле». Впереди также завязалась какая-то потасовка: Гарри успел лишь краем глаза заметить взбрыкнувшие под темной мантией ноги.
События разворачивались столь быстро, что многие действующие лица просто впали в ступор, а другие принялись палить заклинаниями во все стороны без разбора.
- Все на пол! – раздался звенящий от напряжения голос Гермионы. Хотя девушка явно кричала на пределе голосовых возможностей, Гарри ее едва слышал: ему словно запихнули по фунту ваты в каждое ухо, а где-то в глубине головы уже зарождался крик, штопором ввинчивавшийся в сознание. Он с запозданием сообразил, что стоило бы применить Анцерус, коли удалось завладеть палочкой, и уже сотворил соответствующий пасс рукой, но задержал движение, заметив, что за события разворачиваются прямо перед ним. Трое дементоров, призванных Малфоем в самом начале, уже успели окружить Волдеморта, который, похоже, напрочь утратил способность здраво мыслить наравне с подчиненными: вместо того, чтобы пытаться хоть как-то отбиться от наседающих дементоров, он воздел руки в сторону непомерно рослой статуи и прокричал:
- Салазар Слизерин, твой наследник взывает к тебе!
На мгновение Гарри показалось, что на его рассудок оказало влияние избыточное количество дементоров: фигуру Темного Лорда окружило зеленоватое свечение, а сам он стал словно бы полупрозрачным. Когда студент понял действительный смысл происходящего, он рванулся к Волдеморту в тщетной попытке удержать его; внезапно сознание заволокла изумрудно-зеленая дымка, и Гарри провалился в забытье.
Глава 43. Can winners be losers?- А теперь мы желаем услышать все с самого начала, - заявил Айлиль, копаясь в груде пожелтевших свитков пергамента.
- Я мог бы рассказать свою гипотезу происхождения жизни, - криво улыбнулся Эштон, - но боюсь, что вас интересует не совсем это.
Шэннон, быстропишущее перо которого уже успело что-то изобразить, оторвался от пергамента и уставился на арестанта. Весь его вид выражал идею: «Вы далеко не в том положении, чтобы шутить, мистер Зимородок». Пользуясь тем, что он утратил бдительность, перо быстро застрочило, а затем замерло на месте, как только Кормак опустил взгляд. Впрочем, замаскировать этим результаты своей деятельности верткой пишущей принадлежности не удалось, ибо молодой министерец горестно вскрикнул:
- Вы посмотрите, что оно тут понаписало!
Заглянув в пергамент, Айлиль невольно фыркнул.
- Может, я лучше возьму обычное перо? – взмолился Шэннон.
- А что, я не против, - беспечно согласился Крейде. – Ну а вы, мистер Эштон, ничего не имеете против того, что мы посидим тут с недельку?
Критическим взглядом окинув спартанскую обстановку Отдела внутренних расследований, который, по сути, состоял из единственной, забитой мебелью, комнаты, арестант предложил:
- Вы бы получше следили за своими мыслями, мистер Шэннон. Это все ваше дремучее подсознание.
Кормак воззрился на быстропишущее перо, словно на друга, который только что выдал его заветную тайну.
- Подсознание ирландца – крайне интересный предмет, - продолжал Эштон. – Там найдется такое, что Отделу тайн и не снилось...
- Давайте оставим наше подсознание в покое, - предложил Крейде. – Я бы предпочел услышать от вас о событиях этого насыщенного дня.
- Боюсь, я могу лишь повторить то, что уже рассказал вам мистер Малфой.
- Вы даже не представляете, сколько раз нам по долгу службы приходится выслушивать одно и то же, причем порой от одних и тех же людей, - покачал головой Айлиль. – И нередко в этих историях проскальзывают любопытные различия, ради которых мы беззаветно тратим свое время. К тому же, версию мистера Малфоя едва ли можно признать удовлетворительной. Разумеется, мы немало почерпнули из его слов... – он извлек из-под груды бумаг стеклянный флакончик с серебрящимся внутри завитком дыма, - ...и воспоминаний. Но, как вы понимаете, невозможно добиться от человека внятного изложения того, в чем он не понял ни бельмеса. По правде говоря, будь я на месте Малфоя, я бы отправил волшебника, предложившего мне план подобный вашему, искать полувидимов в горах Шотландии.
- Будь
вы на месте мистера Малфоя, я не стал бы даже пытаться, - парировал Эштон, - потому что ваши начинания обычно оборачиваются ничуть не лучше моих.
Шэннон опять издал возмущенный возглас, но вместо того, чтобы поделиться результатами деятельности своего пера, попытался закрыть написанное локтем. Однако Айлиль успел разглядеть последнюю строчку и сурово заметил:
- Если это и вправду твое подсознание, то у тебя будут серьезные проблемы!
- Мистер Крейде, это перо надо сдать в Аврорат для проверки на темные чары, - пробормотал покрасневший Кормак.
- Ладно, - согласился его начальник, - но что-то мне подсказывает, что с пером все в полном порядке: передо мной оно почему-то не выдает подобных экспромтов.
- А как же «наша деятельность провалялась в попытках...» в последнем отчете? – заявил Шэннон. – Я же говорю: оно вас боится, но возможности написать гадость все равно не упустит.
- Это все равно черновой вариант протокола, - отмахнулся Крейде. – Если пожелаешь, можешь переписать его начисто обычным пером, но только в свободное от работы время.
- Это когда же? – кисло поинтересовался Кормак.
- Во сне, - отрубил Айлиль и повернулся к арестанту. – Общая последовательность событий нам уже известна, теперь хотелось бы понять их логику. Мистер Малфой наговорил с три короба о каких-то трех наследниках троих родителей, которые должны уничтожить то ли мир, то ли Темного Лорда, и наконец признался, что сам впервые услышал об этом не далее как вчера.
Эштон понимающе усмехнулся:
- Источник путаницы в показаниях мистера Малфоя заключается в том, что здесь мы имеем дело с двумя пророчествами, причем в обоих фигурирует цифра «три». Тут уж ничего не поделаешь: три – число, насквозь пропитанное мистикой...
- Это нам известно, - поторопил его Айлиль. – Можете приступать к изложению подробностей.
- По счастью, мне не придется разъяснять вам некоторые реалии ирландской жизни...
- Хватит трепать мою национальность! – взвился Крейде. – Если вы продолжите в том же духе, я попрошу Шэннона, чтобы он при каждом упоминании вашего имени приписывал: «мистер Эштон, истинный англичанин, обладающий всеми свойствами, характерными для его народа, как то...»
- Ну и что там? – Король-Рыбак кивнул на пергамент Шэннона. – «...заявил мистер Крейде, страдающий от глубинного комплекса неполноценности, поскольку с юности он вынужден был работать в сугубо английском учреждении»?
- Ничего подобного, - буркнул Кормак, поспешно закрывая исписанный пергамент чистым листом.
- Эштон, - прищурился Айлиль, - мне не хотелось бы давить на вас подобным образом, но позвольте напомнить, что ваше положение некоторым образом зависит от результатов расследования...
Бывший РСД-шник усмехнулся:
- Меня в любом случае ждет Азкабан, так что можете считать мои показания исключительно актом доброй воли. Едва ли кто-нибудь поверит, что я действовал из добрых побуждений, но без моего содействия вам в этой истории не разобраться.
- Почему же вы не оказали нам это содействие шестнадцать лет назад?
- Инстинкт самосохранения, - вздохнул Эштон. – Да и потом, тогда я не знал, что дело обстоит настолько серьезно, и на кону судьба магического мира.
- Я думал, предсказывать конец света – это прерогатива магглов, - заметил Айлиль.
- Здесь речь не о конце света, - возразил Зимородок, - а об уничтожении волшебного сообщества… Поначалу угроза, представляемая Темным Лордом, никому не казалась реальной – даже Министерство не принимало ее всерьез, уж вам-то об этом известно. Ваши коллеги полагали, что Волдеморт – не более, чем человек, одержимый мелочными честолюбивыми замыслами, поддерживаемый немногочисленной группой сторонников. Конечно, Пожиратели Смерти творили страшные вещи, но ведь Министерству это было только на руку, верно? Угроза безопасности общества – самый что ни на есть действенный инструмент для политика. Я полагаю, это все не попадет в чистовую версию протокола? – предположил Эштон.
Айлиль молча покачал головой.
- Тогда никто и представить себе не мог, что за Темным Лордом стоят куда более грозные силы, чем те, которыми он похвалялся во всеуслышание. Вам доводилось сталкиваться с родовой магией, мистер Крейде?
- Я стараюсь не связываться с этими друидскими штучками, - буркнул ирландец.
- Хотя, кого я спрашиваю? – усмехнулся Эштон. – Напомните-ка, кем вам приходилась Мэвис Рафферти?
- Это так важно? – поджал губы Крейде.
- На самом деле, нет. Но благодаря семейным связям вам довелось во всей красе наблюдать действие родового заклятия, по счастью, крайне редкого в наше время. Помяните мое слово, мистер Крейде, - задумчиво произнес Король-Рыбак, - возможно, родовые заклятья – самое страшное, что когда-либо было создано магами. Мне доводилось читать описания заклятия действия. До поры оно дремлет, порой не давая о себе знать на протяжении множества поколений, а потом что-то его запускает, и человек преображается: с этого момента его личность подчинена цели, которую преследовал волшебник, наложивший заклятие. Постарайтесь представить себе, каково это – когда в тебе просыпается что-то неведомое и оттого жуткое, порабощает волю, заставляет совершать поступки, причины которых ты даже не понимаешь… Здесь не помогут ни выдержка, ни сила духа: самые волевые люди не в состоянии долго сопротивляться заклятию действия. Именно поэтому родовая магия безоговорочно запрещена, несмотря на то, что принесла бы немало пользы сильным мира сего.
Айлиль невольно вздрогнул, а Шэннон бездумно уставился на закорючки, которое увлеченно выводило его перо.
- Так какое отношение все это имеет к трем наследникам и кому там еще?
- Никакого, - охотно ответил Эштон. – Мне просто хотелось, чтобы вы представили себе всю серьезность положения.
- Мы представляем ее себе настолько хорошо, что ради нас двоих Министерство подумывает сделать характеристику «погряз в паранойе» подходящей причиной для увольнения, - заметил Крейде.
- На род Слизерина им самим было наложено заклятие действия, результатом которого с большой вероятностью стало бы уничтожение магического мира. Считается, что открытие Тайной комнаты может привести к рассеиванию чар, скрывающих Хогвартс от посторонних глаз, ну а вслед за здоровенным готическим замком, деревней и лесом, населенными волшебниками и прочими существами, взору изумленных магглов предстали бы Косой переулок, Министерство и прочие, не менее любопытные достопримечательности. Если вы полагаете, что магглы просто поахают и пойдут себе дальше возделывать поля и пасти стада, то вы крупно ошибаетесь. Вам знакомы маггловские военные технологии?
- По крайней мере, я понимаю, почему в последнее время они предсказывают конец света с таким упорством, - мрачно отозвался Айлиль.
- С некоторых пор Статут о секретности превратился из средства защиты магглов в средство самозащиты волшебников, - согласился Эштон. – Сам Слизерин едва ли хотел уничтожить мир магии, но, отодвинув исполнение заклятия на пять веков, он не предвидел, что за это время мир изменится куда сильнее, чем за предшествующие тысячелетия.
- Я вообще не понимаю, почему бы ему было не разрушить Хогвартс самолично, раз у него была такая возможность? – переспросил Айлиль.
- Кто ж его знает, на самом-то деле? – признался Эштон. – Может, понимал, что бывшие сторонники смогут восстановить Хогвартс и без него, а может, хотел подгадить соотечественникам, предвидя все последствия…
- Ну а сама Тайная комната, - Айлиль вытащил из пачки исписанный подручным лист пергамента и принялся внимательно его изучать, - говоря о последствиях ее открытия, вы употребили слова «считается» и «с большой вероятностью». А были ли у вас, собственно говоря, причины утверждать это?
- Разумеется, никто не может наверняка сказать, ни что находится в Тайной комнате, ни каково ее предназначение: до недавних пор многие вообще не подозревали об ее существовании. Однако могу со всей ответственностью заявить одно: только ради того, чтобы потомок обнаружил там некий приятный сюрприз, вроде записки «Дражайший правнук, пишет тебе твой прапрадедушка Салазар…», никто не стал бы накладывать заклятье на три рода разом – достаточно было бы обзавестись сейфом в Гринготтсе. Значит, там находилось что-то достаточно серьезное, а следовательно, и опасное.
- Я слышал о василиске, - заметил Крейде.
- Да, василиск – чудная штука, - согласился Эштон. – Особенно для охраны от нежелательных посетителей. Но если бы передо мной стояла задача засунуть в Тайную комнату некого монстра для устрашения грязнокровок, я предпочел бы руноследа. Василиски, знаете ли, в интеллекте уступают даже нашим дементорам, и чистокровных волшебников лопают ничуть не с меньшей охотой, чем тех, кому не столь повезло с происхождением. Вот что меня действительно поражает в Волдеморте – так это как ему удалось управиться с этой зверюшкой. Однако даже он вынужден был признать, что ничем хорошим это кончиться не может, и засадить василиска обратно в загон. Можно было бы предположить, что Тайная комната – это и вправду тот серпентарий в готическом стиле, если бы не необъяснимое исчезновение Волдеморта и Поттера.
- Вы полагаете, что они оказались в Тайной комнате? – спросил Айлиль.
- А у вас есть более подходящие гипотезы? Например, «испарились» или «являлись плодом коллективной галлюцинации»? – хмыкнул Эштон.
- Но раз так, почему же... – начал было Крейде.
- ...нам на головы до сих пор не падают термоядерные бомбы? – подсказал Король-Рыбак. – Не знаю, спросите у кентавров, почему их пророчества не сбываются, - пожал он плечами; но Айлиль не поверил беспечности его тона и попросил:
- Расскажите-ка о втором пророчестве с числом «три».
- Да что ж такое! – в отчаянии воскликнул Шэннон, борясь с очередным всплеском творческой активности собственного пера.
- Итак, первое пророчество, если я правильно понял, - продолжил Айлиль, разыскивая соответствующее место на свитке, - гласит, что Наследник этих злосчастных трех родов изничтожит мир, выполнив свое родовое заклятье действия, то бишь, открыв Тайную комнату...
- Не совсем, - поправил его Эштон.
- Не совсем откроет или не совсем уничтожит? – уточнил министерец.
- Нет, вы все поняли верно, но это пророчество имеет условный характер... вам знакома теория прорицаний хотя бы в общем виде?
- Только прорицаний нам тут и не хватало, - пробурчал Шэннон, сжимающий перо с таким видом, словно был намерен разломать его на части при малейшем поползновении к самодеятельности.
- Я и сам вовсе не специалист по этому вопросу. Скажу в общих чертах: пророчества делятся на абсолютные, относительные и условные. С абсолютными все ясно – они либо сбываются, либо являются ложными, либо неправильно поняты. Относительные могут сбываться отчасти или даже не сбываться совсем – на их истинности это не отражается, поскольку, как правило, их формулировки построены по принципу «то ли дождик, то ли снег, то ли будет, то ли нет». Ну а условные подчиняются несколько более сложному алгоритму, поскольку содержат некое
условие, от которого зависит исполнение пророчества. При этом прорицание считается ложным даже тогда, когда оно исполнилось, если при этом не соблюдено условие. Ну а если учесть, что порой условие оказывается еще более сложным для понимания, чем само пророчество, представляете, какая в результате получается неразбериха?
- Тяжела и кособока жизнь британского пророка, - фыркнул Шэннон.
- Особенно когда условием одного пророчества оказывается другое пророчество... – продолжил Эштон.
- И в нашем случае так и есть, верно? – меланхолично поинтересовался Крейде. – Может, мне стоит предварительно принять экстракт мандрагоры – а то как бы мозги не свернулись...
- Вы-то выслушаете лишь конечный вариант, а мне пришлось разбираться со всем этим самому, - укоризненно отозвался Эштон. – Так вот, условием пророчества об открытии Тайной комнаты является относительное пророчество о Темном Лорде и его сопернике, который, в частности, является сыном трех родителей, бросивших вызов Волдеморту, и родился на исходе июля. Чтобы вы не мучились догадками, скажу сразу: все сходится на том, что речь идет о вашем кузене, Бреогане Рафферти, также известном под именем Дэвид Уолтер. Разумеется, о стопроцентной вероятности говорить не приходится, но если учесть, как сильно были связаны их с Волдемортом судьбы, то остается только принять эту гипотезу за неимением других.
- Тот-Кого-Нельзя-Называть убил Уолтера, открыл Тайную комнату – но ничего не произошло? Значит, пророчество о Наследнике ложно? – спросил Шэннон, оторвавшись от пергамента. Пользуясь этим, перо быстро приписало что-то в верхней части листа и, как ни в чем не бывало, вернулось вниз.
- Если это так и есть, тогда все просто замечательно, - отозвался Эштон. – Беда в том, что мы не можем быть уверены, что на этом все закончилось… Результат не всегда непосредственно следует за действием, и мы должны быть готовы к тому, что катастрофа может разразиться в любую минуту.
Впечатлительный помощник Айлиля принялся с ужасом озираться, словно ожидая от окружающих его высоких шкафов темного дерева каких-то мрачных предзнаменований.
- Погодите, - Крейде наконец-то вышел из задумчивости, - давайте-ка вернемся к первому пророчеству. Тайную комнату может открыть только Наследник трех родов, верно? Ну и кто из этих двоих, по-вашему, наследник – Поттер или Волдеморт?
- В том-то и дело, что оба, - ответил Эштон, с удовольствием пронаблюдав очередной раунд борьбы Шэннона с пишущим средством и недоумение на лице Айлиля, который тут же спросил:
- Так кем же они друг другу приходятся?
- Так ли это важно? – передразнил его Зимородок. – По сути – никем. И одновременно – ближайшей родней. Интересный ребус, верно?
- Лучше не придумаешь, - удрученно согласился ирландец.
- Возможно, хоть отчасти прояснит ситуацию то, что автором данного парадокса является ваш кузен, мистер Бреоган Рафферти. Сын трех отцов сделал сына Наследником трех родов, - продекламировал он. – Звучит как скороговорка, верно? Но, разумеется, Рафферти вовсе не думал о фатальных последствиях своего поступка – он и о родовом заклятии слыхом не слыхивал.
- А о чем он вообще тогда думал? – мрачно спросил Крейде.
- О ребенке. Именно когда мысли о семье несколько потеснили из его головы науку, жена бросила его, решив, что ради науки он готов пожертвовать сыном.
– Я-то думал, что к тому времени Бреоган успел достаточно узнать о Волдеморте, чтобы не желать сыну стать похожим на него, - заметил Айлиль.
- Похожими-то они и не должны были стать, - поправил его Король-Рыбак. – Они должны были стать кровными близнецами, если так можно выразиться. Вы когда-нибудь задумывались, что действие магии, связанной с происхождением, основано исключительно на крови? Зелья для определения родства варят на крови, желая получить жизненную силу магических животных, используют их кровь, наконец, волшебников маггловского происхождения называют грязно
кровками. Недавние исследования показали, что это не просто метафора: если бы удалось полностью заменить кровь маггла кровью волшебника, на время он обрел бы магические способности. Но, слава Мерлину, доселе никому не приходило в голову ставить подобные опыты.
- Кроме Рафферти, - угрюмо отозвался Айлиль.
- Но он знал, что делает, - продолжил Король-Рыбак. – Правда, и сам не понимал, что во многом причина его успеха в том, что кровь его сына и Волдеморта
желала смешаться – родовое заклятие наконец возымело свое действие…
- Но я так и не понял, чего ради Бреоган затеял все это? Что за странная форма заботы? – недоумевал Крейде.
- Постарайтесь-ка припомнить те годы, - начал Эштон со вздохом. – На что были готовы родители ради безопасности детей? На бегство, предательство, наконец, на смерть. Но и при этом они понимали, что даже их самопожертвование не спасет ребенка, если на его пути возникнет фигура Темного Лорда. Рафферти нашел единственный способ защиты, против которого Волдеморт бессилен. Дело в том, что основным эффектом проведенного Ритуала было то, что двое магов – Волдеморт и новорожденный Эоган – с точки зрения магии стали
одним человеком, а одно из главнейших последствий этого – ни один из них не может убить другого, не погибнув при этом сам. Это и подтвердилось наиболее показательным образом, когда, пытаясь расправиться с Гарри год спустя, Волдеморт едва не отдал концы; однако эта связь его же и спасла: он не мог умереть окончательно, пока жив мальчик, и благодаря этому сумел выкарабкаться. Имелись и другие проявления Ритуала – в частности, овладение Гарри парселтангом, ментальная связь и даже выбор аутентичной палочки.
- Удачное решение, - вынужден был признать Айлиль. – Но почему на это пошел Волдеморт? Уж его-то безопасность ребенка Рафферти интересовала не больше, чем мнение великанов об изящных искусствах.
- Верно, - согласился Эштон. – Но тут сказались два фактора, которые в сочетании были необоримы: первым было заклятье, которое исподволь свело Рафферти, Рахилли и Гонтов; вторым была навязчивая идея Волдеморта, его зацикленность на ущербности собственного происхождения. С одной стороны, в его роду присутствовал величайший маг древности, с другой – недалекий маггл-отец и полоумные, опустившиеся родичи матери. Собственно, юношеская дружба Тома Риддла с Рафферти была во многом основана на том, что он попросту завидовал Бреогану черной завистью, мечтая стать таким же, как он. И вот, представьте, такая возможность у него появилась – сделаться наследником двух древнейших, чистейших родов, разумеется, не с материальной точки зрения, а с магической – а именно это Волдеморту и требовалось. Потому он и пошел на это, не задумываясь о последствиях, по сути, вверяя свою жизнь новорожденному младенцу.
- Но почему тогда он пытался убить ребенка? – после непродолжительного молчания спросил Айлиль. – И даже, потерпев неудачу, пробовал сделать это еще несколько раз?
- А здесь начинается самое интересное, - доверительно сообщил Зимородок. – Совершение Ритуала стало последним совместным действием Волдеморта и Рафферти, отношения которых разладились задолго до этого. С запозданием осознав, что самая его жизнь зависит от ребенка, очутившегося в немыслимой глухомани со взбалмошной ирландской мамашей, Волдеморт отрядил группу из троих Пожирателей Смерти, чтобы они доставили писклявый талисман в его резиденцию; в числе посланников оказался и наш общий знакомый Северус Снейп. Однако при этом Волдеморт не позаботился объяснить истинное назначение миссии, поскольку боялся доверить секрет своей смерти даже ближайшим соратникам, и у чудной компании создалось впечатление, что они участвуют в карательной экспедиции против Рафферти-старшего. Будь Темный Лорд хоть немного проницательнее, он мог бы предвидеть, чем все закончится: перед Его Темнейшеством предстал растерянный Снейп, который сообщил, что его бравые товарищи сперва убили Эниду Рафферти, а затем в ходе потасовки, завязавшейся с ее невесть откуда взявшимся братом, случайная Авада угодила в несчастное дитя. При этом Темный Лорд пережил богатейший спектр эмоций, сперва осознав, какого дурака свалял, едва не погибнув, некоторым образом, от рук собственных излишне рьяных сторонников, а затем – что его жизнь уже вне опасности, несмотря на то, что ребенок прискорбным образом скончался. Из этого он сделал единственно возможный вывод, что непогрешимость Бреогана Рафферти сильно преувеличена и его Ритуал на практике совершенно бесполезен. Казалось бы, на этом и сказке конец, а кто выжил, молодец, но мы-то знаем, что дело обстояло несколько сложнее. На самом деле бравый Пожиратель Северус Снейп именно в этот день пережил кризис самоопределения, в результате которого доставил в общем-то невредимого ребенка не бывшему Богу и Господину, а прямиком в alma mater, моему доброму дядюшке Альбусу Дамблдору. Перед которым, соответственно, встал выбор: вернуть ребенка безутешному отцу, который, впрочем, нашел частичное утешение, приняв бразды правления Азкабаном, или дяде, который малость повредился умом в результате всех этих стихийных бедствий, либо не тревожить общественность без нужды и обеспечить ребенку спокойное, анонимное существование. Справедливо рассудив, что в столь ответственный исторический момент не стоит отвлекать родственников мальчика от воспитательных работ с дементорами, он избрал на роль родителей новоявленного Гарри Поттера Джеймса Поттера и Лили Эванс, которые явно были друг к другу неравнодушны. Должен сказать, что его выбор оказался на редкость удачным: немного найдется людей, способных без малейших колебаний пожертвовать жизнью ради чужого ребенка.
- Дамблдор знал про Ритуал? – прищурившись, спросил Айлиль.
- Вы знаете, что только что испортили мне замечательную рождественскую историю, бессердечный вы человек? – с упреком отозвался Эштон. – А впрочем, для вас лучшая рождественская сказка – это о том, как мракоборцы прямо в сочельник арестовали опасного преступника, притворявшегося министром магии, потом он поцеловался с дементором под омелой, и все рыдали от умиления. Обещаю, что когда я поселюсь в Азкабане, я буду регулярно сочинять для вас подобные рассказы.
- Мы ценим ваше внимание, - процедил Шэннон, который усиленно вычеркивал что-то в тексте протестующе дергавшимся пером.
- Но, хоть этой истории и не суждено стать святочной, в увлекательности ей не откажешь, - скорбно сообщил Эштон. – Дамблдор знал о Ритуале, причем непосредственно от меня. Дело в том, что авторство идеи изначально принадлежало не совсем Бреогану Рафферти, замысел был мой: я основывался на предположении, что, раз основной причиной зверств Волдеморта является его комплекс неполноценности, возможно, он хотя бы отчасти уймется, если почва для него пропадет? Я был идеалистом, - извиняющимся тоном заметил Зимородок. – Теперь-то я понимаю, что затея была безнадежной. Однако Рафферти усмотрел ей другое применение – возможность защитить сына – и потому согласился. Я был чем-то вроде посредника между ним и Волдемортом, а кроме нас троих и Дамблдора, о Ритуале никто не знал.
- Вы были Пожирателем Смерти? – спросил Айлиль. – Я ведь знал, что были.
- Да. Странно вспоминать об этом, но поначалу это казалось чем-то вроде приключения – шпионаж, интриги, заговоры, смелые планы… Не подумайте, что я был увлечен идеями Темного Лорда хотя бы на единое мгновение. – Эштон устремил серьезный взгляд на Крейде. – Я отнюдь не оправдываюсь: это говорит лишь о том, что за все мои благие намерения, окончившиеся трагедиями, отвечаю исключительно я сам.
- Что ж, глубина вашего раскаяния будет засчитана при вынесении обвинения, хоть вы и утверждаете, что вам этого не нужно, - меланхолично заметил Крейде, краем глаза посматривая, что выписывает перо Шэннона. – Но ответьте-ка мне на такой вопрос: как вам удалось спрятать Черную Метку?
- О, вопрос весьма интересный, - приподнял брови Эштон. – Я ее не прятал.
- Так значит, на вас ее не наложили?
- Как бы я иначе стал Пожирателем? – поджал губы Зимородок. – Меня, правда, изрядно удивляла настойчивость Темного Лорда в этом вопросе: с моей точки зрения, наложение Метки на тех, кто шпионил для него в Министерстве магии, было совершенно излишним. Но, как вы догадываетесь, я не особенно настаивал. Так вы меня спрашиваете, куда я подевал Метку? Для этого я обратился к тому, кто ее создал. – Позабавившись озадаченным видом Айлиля, он пояснил: - Нет, не к нему. Вам известно, что идея Черной Метки базируется на принципах магической иррадиации? Да-да, той самой УМРИ, при одном упоминании которой студенты Магического университета впадали в состояние, близкое к каталепсии. Как истинный рейвенкловец, Рафферти был счастлив возможности поставить опыты на людях – при этом ему было совершенно не важно, какие именно знаки накладывать. Позже он объяснил мне, что сама по себе Метка значения не имеет, однако ее нельзя снять без разрушения магической связи, а это процесс довольно сложный, чреватый полной утратой магических способностей, а то и рассудка. Кстати, нельзя не обратить внимания на то, что шрам на лбу мистера Поттера имеет сходную с Меткой природу: свидетельствует об установлении взаимодействия, производит болевые ощущения при его усилении.
- Почему же тогда подобного шрама нет на лбу у Волдеморта? – спросил Айлиль.
- А потому что у него нет лба, - припечатал Эштон. – Думаю, вы не забыли, что его нынешнее тело в принципе имеет довольно странное строение? Итак, в дальнейшем, набив руку на Пожирателях, Рафферти без особого труда воспроизвел нечто подобное на своих подчиненных, вот только никаких эстампов на тело предусмотрительно накладывать не стал: он был человеком в принципе доброжелательным и понимал, что не век нам всем торчать в Азкабане. Возвращаясь к вашему вопросу: я просто попросил Уолтера убрать Черную Метку с моей руки – ход, не блиставший оригинальностью, однако почему-то никому больше это в голову не пришло, в том числе и вам.
- В нашем штате не было специалистов по УМРИ, - буркнул Крейде. – Да и не больно-то вам помогло снятие Метки.
- Оно помогло бы, не откажись Дамблдор давать показания в мою пользу, - досадливо вздохнул Эштон.
- Меня самого тогда порядком озадачило его равнодушие к судьбе племянника, - кивнул Айлиль. – Однако, как вы понимаете, ваши семейные проблемы волновали меня куда меньше необходимости переправить на Остров невезения как можно больше волков и козлищ, по возможности отделив их от капусты. Но в связи с тем, что Дамблдору было известно о Ритуале, ситуация получается любопытная... – Он отобрал у Шэннона быстропишущее перо, которое успело поставить на записях здоровенную кляксу, и написал на чистом листе трехдюймовыми знаками: «31-е июля». Пододвинув пергамент к Эштону, он спросил:
- Скажите-ка, это простое совпадение?
- Я как раз к этому подходил, - невозмутимо отозвался Король-Рыбак. – После гибели Эниды Рафферти, давая Гарри новое имя и новую жизнь, мы преследовали два соображения. Я говорю – мы, потому что решение принимали мы вдвоем с Дамблдором, причем поначалу дядя больше склонялся к тому, чтобы отдать мальчика на воспитание мисс Бронах О’Рахилли и вам. – Раздался тихий, сухой треск: перо хрустнуло в пальцах Крейде. По лицу Шэннона медленно расплылась широкая улыбка, а его начальник, оглядев поломанное перо, бросил его юноше:
- Отдайте ремесленникам – может, они залатают...
- Так тебе и надо, огрызок куриный, - мстительно прошептал Шэннон, запихивая перо в глубь стола.
- Как бы то ни было, ваша размолвка не повлияла на решение, - заверил Айлиля Эштон, – поскольку мы рассудили, что в сложившейся обстановке важнее, чтобы Волдеморт уверился в том, что ребенок погиб, а для этого между ним и его настоящими родственниками не должно было прослеживаться никакой связи. Однако потом появился новый фактор – пророчество.
- Которое? – вяло поинтересовался Айлиль, явно больше для проформы. Шэннон, напротив, принялся увлеченно строчить новеньким пером, найденным все в том же ящике.
- Про рожденного на исходе июля ребенка трех родителей, - ответил Эштон. – Как сейчас помню – тем вечером я обнаружил Дамблдора впавшим в глубокую задумчивость. Когда мне наконец удалось привлечь к себе его внимание, он сказал: «Фредерик, я знаю, кто одолеет Темного Лорда. – Потом, помолчав, он добавил: - Теперь главное – чтобы сам Волдеморт этого не узнал…» Дамблдор понимал Риддла достаточно хорошо, чтобы предвидеть: рано или поздно он вновь попытается связаться с Бреоганом, не считая гибель его семьи таким уж серьезным препятствием к сотрудничеству, и вот тогда-то Уолтеру выпадет шанс отомстить за своих родичей согласно пророчеству. Хоть в дуэлях Рафферти никогда силен не был, смерть близких нередко вдохновляет мирных прежде людей на впечатляющие ратные подвиги. Однако, если бы Волдеморт догадался, что пророчество сулит ему гибель от руки бывшего приятеля, то вместо того, чтобы пытаться возобновить с ним дружбу, он постарался бы убить Бреогана при первом же удобном случае – как показала практика, былая привязанность нимало ему в этом не мешала – лишив нас последней надежды. Потому-то дядя и решился на мистификацию с днем рождения Гарри – для отведения внимания. Правда, имелся и другой отвлекающий объект – сын Лонгботтомов, так что мы могли бы не вмешивать сюда Поттеров, но тут у меня родилась одна идея. – Он замолчал, словно бы давая возможность Шэннону нагнать упущенное; но и когда тот поставил последнюю кляксообразную точку, Эштон не спешил продолжать.
- Надо думать, одним из последствий этой идеи стала гибель Поттеров? – не выдержал Айлиль. – От этой истории с самого начала за милю разило участием Дамблдора: прежде всего, авторство столь замечательной идеи об убежище для молодых супругов принадлежит именно ему. Сдается мне, неспроста ваш прославленный дядюшка поручил такое важное дело одному из их юных душой и мозгом друзей, которые, хоть и не поголовно оказались предателями, являли собой компанию порядочных остолопов.
- Блэк и Петтигрю – это я понимаю, - хмыкнул Эштон, - да и сам Поттер хорош, но Люпин-то чем вам не угодил? Хотя он далек от моего идеала, не могу не признать, что уже в юности рассудительности и ответственности ему было не занимать. С проявлениями последней он даже порой хватал через край: кто еще решится провести дюжину лет на Азкабане ради друга, загремевшего туда исключительно по собственной глупости?
- Что ж его многочисленные достоинства не повлияли на выбор Хранителя тайны? – буркнул Крейде.
- Джеймс Поттер не очень-то доверял Люпину, вот в чем штука. Возможно, причина заключалась в необъяснимой притягательности моего бывшего коллеги для рыжеволосых девушек…
- Не вздумай этого записывать, - бросил Шэннону Айлиль. Тот нехотя вычеркнул последнюю строчку, явно не понимая, в чем дело. - Так что же, я прав в предположениях относительно вашего участия в дальнейшей судьбе Поттеров?
- Более чем, - кивнул Эштон; стало заметно, что слова даются ему с трудом: то ли сказалось утомление, то ли часть его существа активно сопротивлялась выдаче тайны. – Собственно, после того, как Поттеры определились с кандидатурой Хранителя тайны, остальное было, большей частью, моих рук делом. Это я свел Петтигрю с Волдемортом, чтобы тот выдал Темному Лорду убежище Поттеров.
- Зачем же вы желали им смерти? – спокойно поинтересовался Крейде.
- Не им, - взгляд Эштона сделался рассеянным, словно он пытался воскресить давние события перед мысленным взором, - а Гарри.
На сей раз министерцы не торопились с вопросами, ожидая продолжения.
- Как вы, возможно, знаете, в пророчестве не говорилось, что соперник Волдеморта должен убить его собственноручно; лишь что он обладает властью уничтожить Темного Лорда, и этот момент коренным образом меняет смысл предсказания, хотя кому-то может показаться несущественным. Действия противника могли привести Волдеморта к падению весьма косвенным способом, как, например, установлением посредством Ритуала связи с ребенком, который впоследствии погибнет…
В кабинете повисла тишина: Шэннон озадаченно уставился на начальника, ожидая его реакции, а тот предпочел устроить отборочный тур игры в «гляделки» с арестантом. Наконец после минутного молчания Крейде спросил:
- Я одного не понимаю: зачем затевать такую сложную комбинацию, когда можно было без лишних усилий убить ребенка самому?
- И я еще считал себя бессердечным циником, - покачал головой Эштон.
- А к чему мелочиться? – пожал плечами Айлиль. – Раз уж вы твердо решили пожертвовать жизнью младенца ради безопасности магического общества, то не лучше ли исключить всякие случайности?
- Вы полагаете, ваш кузен этого не предусмотрел? – смерил его укоризненным взглядом Эштон. – Того, что у младенца появится куда больше недоброжелателей, узнай кто-либо про его связь с Темным Лордом? Да любой ваш коллега из Аврората пристукнул бы его, не задумываясь: что значит жизнь ирландского мальчишки по сравнению с судьбой магического мира?
Крейде явно почувствовал себя неудобно и поспешно переспросил:
- Так что вы хотели сказать о замысле Рафферти?
- Я уже упоминал о том, что после проведения Ритуала для того, чтобы убить Волдеморта, нужно было расправиться с ребенком. Однако не так уж все просто: ведь, чтобы порешить ребенка, требовалось предварительно убить Темного Лорда, а это провернуть отнюдь не легко. Попробуй кто посягнуть на жизнь малолетнего Наследника трех родов, и потерей материального тела он бы отнюдь не отделался.
- То есть, вы клоните к тому, что их можно было убить лишь одновременно, так, что ли? – озадаченно переспросил Айлиль.
- Или один из них должен был попытаться убить другого! – догадался Кормак.
- Блестящая догадка, - хмуро заметил его начальник. – Только вот ложная: насколько мне известно, подобная попытка со стороны Волдеморта не привела к гибели ни одного, ни второго.
- Вот именно тут-то мы и прокололись, - печально подтвердил Эштон. – Но как мы могли предвидеть подобный исход, коли на этот счет заблуждался даже Рафферти? В экспериментальной науке, знаете ли, всегда есть элемент непредвиденного. – Король-Рыбак удрученно потер лоб тонкими пальцами. – Потому-то Бреоган и поверил в смерть сына, решив, что попросту где-то просчитался. Однако развоплощение Волдеморта не обмануло ни меня, ни Дамблдора: оба мы знали, что, раз мальчик жив, Темному Лорду суждено вернуться.
- И при этом молчали? – с упреком спросил Крейде.
- А если бы и нет, что с того? – парировал Эштон. – Министерство не желает признавать даже очевидного, что толку было бы кормить их байками о неупокоенном духе Темного Лорда?
Не найдясь, что возразить, Айлиль предложил:
- Предположим, что мы приняли ваши слова на веру; но для этого необходимо знать, откуда у вас подобная информация. Я имею в виду, что, несмотря на значительные познания в этой области, вы весьма далеки от прорицаний…
- Пророчество о сопернике Темного Лорда я узнал почти из первых уст: ведь Сивилла Трелони изрекла его перед Дамблдором. Ну а с предсказанием о Наследнике трех родов мне помогли кентавры…
- Погодите-ка, помнится, в показаниях Грейнджер было кое-что на этот счет… - Айлиль извлек из него папку с листами пергамента и, сверившись с одним из них, неожиданно предложил: - Ну ладно, с пророчествами разобрались. Давайте-ка перейдем к делам менее отдаленным. Суть вашей затеи с дементорами я понял, исходя из показаний Малфоя. Надо сказать, ей не откажешь в экстравагантности…
- Этого требовали обстоятельства, - развел руками Зимородок. – Я и сам отлично понимал, что, чем более сложен план, тем больше у него шансов провалиться.
- Особенно меня заинтриговала идея насчет Тайной комнаты, - кивнул Айлиль. – Учитывая, что вы были прекрасно осведомлены о возможных последствиях этой затеи.
- Да, риск был велик, - признал Эштон. – Но это был единственный способ заманить Волдеморта в ловушку. Дело было наполовину завершено, когда Уолтер ценой своей жизни наложил на него эффект фиксации дементоров; однако с тех самых пор Темный Лорд старательно обходил их за сотни миль стороной, избегая также мест с ограниченной трансгрессией. Это в немалой степени сыграло нам на руку: ведь именно благодаря его дементорофобии эти полгода не были ознаменованы ни крупными нападениями, ни вообще какими-либо масштабными свершениями. Но, тем не менее, время поджимало, вынуждая Волдеморта на решительные меры: он отлично понимал, что конец его относительной безопасности совпадет со вступлением на должность нового директора Азкабана. Несколько отсрочить действия Темного Лорда могло вселение в него уверенности в том, что Малфой дементорами управлять абсолютно не способен; так что пришлось этому весьма талантливому молодому человеку изображать из себя полную бездарность, благо, с его суровым наставником это было не так и трудно. – Бывший РСД-шник нехотя усмехнулся. – Однако нападение на Хогвартс становилось неизбежным, а вы сами убедились, как там обстоит дело с охраной.
- Прямо скажем, не блестяще, - согласился Крейде, - однако захватчикам помогал кое-кто на диво предусмотрительный…
Настала очередь Эштона насторожиться, вглядываясь в лицо Айлиля, но тот предложил:
- А вы продолжайте, мы вас внимательно слушаем.
- Единственное, что нам оставалось – обратить план Волдеморта против него же самого. От дяди я узнал о событиях, происходивших на пороге Тайной комнаты пятью годами раньше – тому рассказал сам Гарри. И когда я услышал о том, как феникс появился из вершины колонны, меня посетила идея…
- Вы что, хотите сказать, что весь ваш план строился на абстрактном предположении? – потрясенно переспросил Крейде.
- Но я же ученый, в конце концов, - ответил Эштон. – Да и потом, это предположение возникло отнюдь не на пустом месте: в архивах нашлось кое-что про это помещение. Естественно, эти колонны – вовсе не порталы для вызывания всего подряд. Тут, как верно предположил Дамблдор, наибольшую роль играет
внутреннее сродство. Уж не знаю, как обстояло дело с фениксом, но в том, что наиболее родственный дементорам человек – это директор Азкабана, я готов поручиться. Помимо этой уникальной возможности столкнуть Темного Лорда нос к носу с дементорами, когда он этого совершенно не ожидает, у подземелий Слизерина было куда более значительное преимущество: из замкнутого помещения Волдеморту было положительно некуда деваться, учитывая, что на выходе его должен был поджидать весь боеспособный состав школы, а на территории Хогвартса невозможна трансгрессия.
- А как же дементоры – они ведь трансгрессировали по воле Малфоя?
Эштон улыбнулся:
- Это лишний раз доказывает правдоподобность сочиненной мной истории. Дементоры
вообще не трансгрессируют, ни по воле их директора, ни против. В ином случае работа регулировщиков была бы значительно упрощена, а вот у всех прочих проблем бы, наоборот, прибавилось. Но, к счастью, наш бывший повелитель упустил этот момент.
- А если бы он не поверил? – Тишина нарушалась лишь скрипом пера Шэннона, который возвратился к записям.
- Это бы ничего не изменило. Малфой успел бы призвать достаточно дементоров перед тем, как… ну, вы понимаете. Волдеморт не мог знать об этом свойстве помещения, потому что пять лет назад его самого там не было – лишь его призрак пятидесятилетней давности. Но даже несмотря на неведение он не дал бы загнать себя в подобную ловушку, если бы его разум не застило нечто более сильное, чем инстинкт самосохранения: родовое заклятие. Думаю, вам самому любопытно, как мне удалось вновь втереться в доверие к Темному Лорду с объяснением вроде: «Простите, но, кажется, ваша Метка случайно смылась в душе…»
- Едва ли его удовлетворило бы нечто подобное, особенно учитывая, что вы играли ключевую роль в его предшествующем развоплощении, - хмыкнул Айлиль.
- Но я предложил ему то, от чего он отказаться не мог: привести его к Тайной комнате. Ничто так не вредит бдительности, как близость к желанной цели.
- Хорошо, мне ясна ваша логика, - согласился ирландец. – Но скажите-ка мне: зачем, в таком случае, вы притащили туда Поттера? Если, конечно, вашей тайной целью все-таки не было уничтожение магического мира. Неужели нельзя было убедить Волдеморта в том, что ему, как Наследнику трех родов, никакие Поттеры не требуются?
- А вот этот аспект, к сожалению, Волдеморт усвоил как следует, - мрачно сообщил Эштон. – Рафферти не устоял перед искушением напитать его знаниями о природе Ритуала по самое некуда. Моя основная задача в этом и состояла: снабдить его Поттером для совершения процедуры вхождения в Тайную комнату.
- Одним лишь Поттером?
- Что вы имеете в виду? – подозрительно переспросил Зимородок.
- Вы ведь не только с Малфоем держали связь, верно? – прищурился Айлиль.
- Да, я встречался с Виллиной по приказу Волдеморта, - нехотя признал Эштон. – И договорился, что в определенное время она будет поджидать меня в определенном месте, как и Драко. Встреча с Малфоем вообще была самым узким местом всего плана – она должна была показаться как бы случайной…
- Стоп. – Крейде хлопнул ладонью по лежащему перед ним листу пергамента. – Признаю, что всегда считал вас самовлюбленным типом, для которого наивысшей ценностью является его собственная шкура. А теперь, сдается мне, вы то и дело кого-то выгораживаете. В чем причина столь резкой смены мировоззрения?
- Значит, на самом деле мы здесь собрались, чтобы обсудить этические вопросы? Какая жалость, что мы потратили столько времени на пустую болтовню…
- Думаю, как мастер уводить разговор в другое русло и мастер возвращать его обратно мы друг друга стоим. Но что вы скажете, если мы попросим у мисс Виллины парочку ее воспоминаний?
- Вы можете воспользоваться моими, - невозмутимо предложил Эштон.
- Спасибо, - с явным сарказмом в голосе отозвался Айлиль. – Мы уже сполна ими насладились: родись вы магглом, прямая бы вам дорога в режиссеры.
- Благодарю за комплимент, - криво улыбнулся Зимородок. – Однако позвольте задать вам встречный вопрос: отчего вы столь внезапно подались в религию лет пятнадцать тому назад? Возможно, и вам известно, как горьки бывают ошибки молодости? А Виллина не сделала ничего дурного, даже в мыслях, уж можете мне поверить.
- Я вовсе не собирался закатывать ее в Азкабан за девичью придурь, - суховато отозвался Крейде. – Это вам за пассажи по поводу моей национальности.
- Мелочная мстительность не к лицу представителям закона, - огрызнулся Эштон, но из его позы тут же исчезла напряженность.
- Да и других проблем у меня хватает, кроме как собирать досье на Дамблдора, хотя мне хотелось бы знать, с какой стати вы замалчиваете его роль во всей этой истории.
- Вас это интересует с психологической точки зрения или сугубо фактологической? Боюсь, в последнем случае я не смогу дать ответа на ваш вопрос…
- …а в первом мы просидим тут до весны как минимум, - вздохнул Айлиль. – Ладно, вернемся к нашим Темным Лордам. Оказавшись в подземельях, вы, видимо, поджидали подходящего момента, чтобы устроить дементорам торжественный выход, в то время, как наверху бог знает что творилось? Вам известно, что никто не пострадал только чудом?
- Дементоры обошлись бы и менее драматичным появлением, но тут имелся еще один существенный аспект: чтобы пройти через колонны в преддверие Тайной комнаты, сперва они должны были оказаться в пределах замка. А с этим вышла непредвиденная заминка.
- По-видимому, вызванная тем, что защитников замка никто не предупредил о ваших планах, - не без раздражения заметил ирландец.
- Допусти я утечку информации, все пошло бы прахом, - меланхолично отозвался Эштон. – Мы с Малфоем вполне в состоянии были гарантировать, что дементоры не причинят вреда никому из студентов и профессоров.
- Кажется, я понял, что это была за заминка, - в раздумье кивнул Айлиль. – А я-то думал, это у вас такое хобби: с помощью полиморфного зелья принимать облик лучшего друга и совершать компрометирующие его поступки. – Он постучал пальцем по пергаменту с показаниями Гермионы. – Кентавры плохо различают людей, но на сей раз проявили на редкость хорошую память. А теперь скажите-ка положа руку на сердце, или на что там у вас вместо него, кто писал все эти доносы на О’Рахилли?
- Это ради его же блага, - глухо произнес бывший РСД-шник. – Единственный способ не попасть в беду для него был оказаться в заключении, пока все это не закончится.
- Какое счастье, что я вам никогда не нравился, - буркнул ирландец.
- Вы ему расскажете?
- Вы знаете, что выставили меня полнейшим идиотом в деле убийства Скитер? – обличительным тоном поинтересовался Крейде. – Не говоря уже о том, что увлеклись и насочиняли про мою семью черт знает что только ради того, чтобы навести подозрение на О’Рахилли. И после этого я должен из сочувствия к вам скрывать факты, имеющие прямое отношение к делу?
Эштон промолчал, глядя в сторону.
- Не понимаю, к чему столько эмоций, - недовольно бросил Айлиль. – Вы всерьез считаете, что можете сохранить дружеские отношения с человеком, который обращается к вам со словами… - он нахмурился, припоминая, - «Лживая мразь, ты ответишь за моего сына»?
- Он был в состоянии аффекта, - неожиданно вмешался Шэннон. – По-моему, Рахилли вообще не понимал ни слова из того, что несет. Тем более, он и не знал подлинной картины происходившего, - продолжал Кормак, когда Эштон поднял на него глаза. – Он думал, что вы в самом деле примкнули к Тому-Кого-Нельзя-Называть.
- Кто из вас двоих психиатр, в конце концов? – одернул его начальник. – Хорошо, мы обсудим версию ваших показаний, где упоминается наименьшее число написанных вами поклепов. Кстати, откуда вам стало известно про всю эту люминисценцию? Дайте угадаю: сам Рахилли разболтал по дурости?
- Нет, - покачал головой Эштон. – Помните нападение на поместье Рафферти? Сказать по правде, я был его причиной. Если будете винить меня в смерти мракоборцев – что же, это их работа…
- А зачем вы это сделали? – вместо этого озадаченно спросил Айлиль.
- Видите ли, чтобы осуществить вышеописанный план, мне предварительно нужно было спрятать одну вещицу, в узких кругах именуемую Фальшивым галеоном. В противном случае я оказался бы в весьма затруднительном положении, когда Волдеморт, затребовав ее от меня, на вопрос: «Что собой представляет мистер Эштон?» - получил бы в качестве ответа цитату моего дорогого друга: «Лживую сволочь». Поэтому я потрудился спрятать монету в довольно непредсказуемом месте, предвидя, что Темный Лорд, испытывая обоснованные сомнения в моей кристальной честности, поручит ее доставку моим коллегам, а чтобы облегчить им поиски, я демонстративно покрутился рядом с поместьями О’Рахилли и Рафферти. Ну а поскольку Пожиратели имели глупость изничтожить сид, так и не сумев пробраться вовнутрь, у меня появилось идеальное алиби: когда Волдеморт рявкнул: «А подать сюда Фальшивый галеон!» - я, скромно потупив взгляд, ответил: «Не имею возможности, ибо ваши мордовороты закопали его в сыру землю…» В свете этого понятно, что поместье О’Рахилли я потревожил совершенно напрасно, зато его посещение навело меня на ценную идею…
- И после этого еще говорят, что ирландцы отличаются извращенным складом ума, - проворчал Крейде. – На повестке дня последний вопрос: какое отношение вы имеете к взрыву в школе?
- Никакого, - развел руками Эштон.
В кабинете Дамблдора собралось довольно-таки многочисленное общество: помимо самого директора, там находились практически все преподаватели, а также гости в лице профессора Келтхайра. Несмотря на обилие дружественных лиц, сам владелец кабинета источал отнюдь не благодушие.
- Я мог ожидать этого от кого угодно, - вещал Дамблдор, прохаживаясь вдоль и поперек кабинета – профессора поспешно расступались с его пути, - но не от вас, Филиус!
Однако вышеназванный профессор и сам не растерял боевого пыла: задрав голову к возвышавшемуся над ним директору, он заявил:
- Выходит, пара галеонов на ремонт для вас важнее жизней студентов?
- Пара галеонов? – Дамблдор остановился, в отчаянии хлопнув себя по бокам. – Да вы разворотили полшколы!
- Не спорю, выброс энергии оказался более мощным, чем планировалось, - несколько стушевался Флитвик.
- Я бы предпочел, чтобы вообще не планировалось никаких выбросов! – отрубил директор.
- А жизни студентов, которые по вашей милости оказались отрезанными от остальных вместе с троими вашими профессорами и министерским Отделом внутренних расследований в полном составе, вас не волновали? – ехидно заметил зельевар.
- По-вашему, мне стоило самолично бегать за вами, пока дементоры подбираются к студентам? – рявкнул в ответ Флитвик.
- Ситуация была под контролем, пока вы не устроили доморощенное землетрясение, - заявил О’Рахилли.
- Нисколько не сомневаюсь, что проникновение дементоров в стены школы тоже было вами тщательно распланировано, - огрызнулся профессор Заклинаний.
- Коллеги, - наконец взмолилась МакГонагалл, - все мы пережили тяжелое потрясение, но давайте держать себя в руках!
- Вам легко говорить: вас-то не обвиняют в развале замка, - буркнул Флитвик.
- Альбус, - профессор трансфигурации сложила руки, словно бережно удерживая трепыхающийся снитч, - Филиус принял решение быстрее, но, уверяю вас, я поступила бы точно так же, не задумываясь!
- Не сомневаюсь, - фыркнул Снейп, заслужив с дюжину неодобрительных взглядов.
- Мы полагали, что в подземелье окажемся в безопасности, - продолжала МакГонагалл, не обращая внимания на этот выпад, - но не учли, что конечная цель дементоров также находится под землей, хоть прохода через подземелья туда отродясь не бывало…
- …а дементоры на редкость безмозглы, - улыбнувшись извиняющейся улыбкой, завершил ее мысль Люпин.
- Все в своих руководителей, - самоуничижительно закончил О’Рахилли.
- Я сам могу за себя постоять, Минерва! – фыркнул декан Рейвенкло.
- На вас уже никто не нападает, - заметил Келтхайр. – А вот моему коллеге предстоит долгая, нелегкая дискуссия с представителями Попечительского совета.
- Вы ухватили самую суть, Кайрбриу, - мрачно отозвался Дамблдор. – Когда Малфой был вынужден уйти с поста главы Попечительского совета, я думал, что это сулит перемены к лучшему. Видимо, мне стоило вспомнить, что в драконьей норе нередко заводятся василиски. В общем, дорогие коллеги, вскоре нам предстоит новая встреча с мисс Амбридж – теперь в несколько ином качестве. – Директор наконец опустился в кресло с утомленным вздохом.
- С которой из них? – почел за нужное поинтересоваться Снейп.
- Если предположите худшее, то не ошибетесь, - лаконично ответил Дамблдор.
- Твоя очередь выводить Рахилли из запоя, - безапелляционно заявил Снейп Люпину, стоило им отойти от кабинета директора.
- Это еще почему? – отозвался оборотень. – Я никогда не считал его другом, несмотря на все его немногочисленные достоинства.
- Вы с ним – давние коллеги, - укоризненно напомнил Снейп. – Nous avons partagés notre soup, notre pain* и так далее.
- Это ты специально, чтобы я не мог возразить, да? – Люпин смерил его подозрительным взглядом. – Я мог бы ответить по-немецки: «Morgen, morgen, nur nicht heute»** - но, так и быть, поясню по-человечески: конечно, я безмерно сочувствую О’Рахилли, но считаю, что все мои попытки по приведению его в надлежащий моральный облик абсолютно безрезультатны. В конце концов, я тоже переживаю из-за Гарри, но не требую, чтобы все носились со мной с утра до вечера.
Снейп промолчал, возведя глаза к потолку.
- Между прочим, у него есть Эштон, – не выдержал Люпин, – и подобные случаи – в некотором роде, его специальность.
- Во-первых, на настоящий момент упоминание имени Эштона для О’Рахилли можно считать смягчающим обстоятельствам при убийстве. А во-вторых, он сейчас в заключении, где мог бы быть и я, если бы он сболтнул лишнее. И потому отчасти забота об О’Рахилли является моей моральной обязанностью потому, что этого хотелось бы Эштону.
- Но я-то тут при чем? – не унимался оборотень.
- Ну а я – все-таки твой коллега, - пожал плечами Снейп. – Процитировать еще что-нибудь на французском?
- Да нет, достаточно обыкновенного Империо, - кисло отозвался Люпин.
* Строчка из стихотворения, посвященного батальону «Нормандия-Неман»: «Мы делили наш суп и наш хлеб».
** Начало поговорки: «Завтра, завтра, не сегодня».
Этим вечером О’Рахилли решил, что не доберется до Хогсмида и тем паче до Дублина, ибо голова все еще болела после вчерашнего. В то же время он подозревал, что сердобольные коллеги, среди которых особенно стоило выделить профессоров зельеварения и ЗОТИ, не дадут ему провести остаток дня именно так, как он считает нужным. Поэтому он закрыл дверь комнаты, прилепив на нее записку: «Кто замок ломает, тот его и чинит», после чего, прихватив пару бутылок пива и одну – огневиски, отправился в пустующую аудиторию, имевшую немаловажное достоинство – диван, покрытый столь плотным слоем пыли и паутины, что издали казалось, будто на нем прилегла отдохнуть пара дементоров. Профессор успел дойти до середины «основного блюда» и состояния уверенного отвращения к себе, когда в коридоре послышались шаги, которые, к его глубокому разочарованию, замедлились аккурат возле двери его убежища. В ответ на деликатный стук О’Рахилли выкрикнул:
- Катитесь к черту! Впрочем, все равно ведь не послушаете… - и размахнулся было бутылкой, но, оценив объемы ее содержимого, поставил на место.
Подтверждая его слова, поздний посетитель вошел в класс – им оказался Драко Малфой.
- Какая сволочь сказала, что я здесь? – спросил бывший РСД-шник, схватившись за лоб: шум собственного голоса ударил по мозгам не хуже отбойного молотка.
Драко показал на запястье, лучезарно улыбаясь:
- Мы ведь теперь в одной лодке.
- Этого еще не хватало, - емко выразил свои мысли по этому поводу О’Рахилли.
- Профессор, - торжественно начал слизеринец.
Лоэгайре прервал его:
- Выкладывайте, чего вам надо, и выметайтесь. Если я не убил вас на месте, это вовсе не значит, что я не держу этого плана про запас.
- Профессор, - повторил Малфой, - возможно, это не самый подходящий момент, - добавил он, критически озирая стоящие возле дивана бутылки. В ответ О’Рахилли уставился на него взглядом, призванным выразить всю серьезность его намерений. – Но я решил сказать все это именно сейчас, потому что иначе, возможно, не соберусь никогда.
- Я уже потерял нить рассуждений, - предупредил его невольный собеседник.
- Профессор… - Малфой набрал в рот воздуха, словно излишне торопливый дементор, и выпалил: - Я понимаю, что вы никогда не были в восторге от моих успехов, да и сейчас, наверно, не лучшего о них мнения, но у меня получилось. Без вас ничего бы не вышло. Думаю, Уолтер не решился бы назначить меня своим преемником, если бы не был уверен, что есть тот, кому можно поручить мое обучение.
Выслушав его, О’Рахилли с минуту молчал. Наконец он потянулся рукой к студенту, но вместо того, чтобы, к примеру, схватить его за горло, потрепал по плечу:
- Ты молодчина, Малфой.
- Но мне все еще нужна ваша помощь, профессор. Сейчас я осознаю это куда лучше, чем пару дней назад.
О’Рахилли смерил тяжелым взглядом стройную фигуру студента.
- Разве ты не видишь, что я просто развалина? – спросил он, хватаясь за бутылку, словно за ручку двери, которую собирался захлопнуть. – В мои тридцать четыре года мне только и остается, что сдохнуть! Как тебе это объяснить, если ты еще понятия не имеешь, что это такое – оказаться перед фактом, что все кончено? – Лоэгайре свесил голову, теребя бутылку в руках; Драко не решался нарушить молчание, и бывший РСД-шник заговорил снова: - Ты говоришь, что я вам нужен – конечно, нужен, как и семнадцать лет назад Министерству, которое наградило нас романтичным прозванием «расход». Убей себя, спаси Англию. – Он махнул рукой, салютуя бутылкой. Хочешь знать, что сталось с теми, кому было на меня не наплевать? – О’Рахилли отставил левую руку, загибая пальцы: - Энида – погибла, спасая сына. Дед – погиб, порешив убийц своих близких. Дэвид – погиб по нелепой случайности. – Он уронил руку. – Фредерик – лучше бы погиб. Гарри… сгинул. – Лоэгайре запустил руку в густые космы, закрывая лицо. – И заранее предупреждаю, что мне глубоко наплевать на то, как, по вашему мнению, должен вести себя настоящий мужчина.
- У вас есть не… невеста, - тихо произнес Драко, присаживаясь на край дивана.
- Что еще из разряда «дурацкие новости на сегодня»? – устало поинтересовался О’Рахилли. – Я наконец понял, каким кошмарным я был ослом, что так услужливо сообщил мне Снейп с самого начала.
- Так вы… вы не возобновите помолвку? – дрожащим голосом спросил слизеринец.
- Если я это сделаю, значит, рехнулся окончательно, - отрубил Лоэгайре.
- Значит, вы, возможно, не будете против, если мы с Эвин… - голос вновь изменил студенту.
- Мерлин правый, Малфой! – вскричал О’Рахилли с неожиданным оживлением в голосе. – Ты что, решил жениться на ирландской стервозе? Да ее предки тебя с селедкой стрескают!
- Так вы не возражаете? – не веря своим ушам, переспросил Драко.
О’Рахилли порывисто обнял его, обдав парами огневиски:
- Имей в виду, что я тебя предупреждал!
Студенты Гриффиндора встревоженно перешептывались по углам, но не решались потревожить Рона и Гермиону: ребята который вечер подряд сидели на ступенях замка, взявшись за руки, и смотрели в сгущающиеся сумерки. Над ними зловеще нависала наполовину вывороченная створка двери с ерепенящимися в разные стороны полосками металла, камни порога были все еще усыпаны щепками. Воздух становился все холоднее; Рон прижал продрогшую девушку к себе, и Гермиона уткнулась носом в его плечо. Они ждали – не признаваясь в этом даже друг другу.
Глава 44. Проблема выбора.
Well it breaks my heart to see you this way…
. Flogging Molly, «Whistles The Wind»
Очнувшись, Гарри в первую очередь отметил, что лежит на чем-то холодном. Рассудив, что страдать от холода после смерти было бы верхом несправедливости, он сделал вывод, что все еще жив. Уверенность в этом подкрепляли раздающиеся совсем рядом рассерженные голоса – где бы он ни оказался, полежать хотя бы пару минут в покое оказалось непозволительной роскошью. Плавающие под веками цветные пятна постепенно уступили место ровному изумрудному свечению. Будучи все еще не в силах пошевелиться, юноша приоткрыл глаза.
Больше всего Гарри поразила обыденность обстановки: он понятия не имел, что ожидал увидеть, но почему-то был убежден, что его глазам предстанет нечто менее банальное, чем уютно обставленная старинной мебелью комната, за одним из массивных диванов которой не слишком удобно расположился он сам. Единственным, что отличало эту комнату от множества виденных им ранее, было полное отсутствие какого бы то ни было освещения: ни окон, ни ламп, погасший зев камина уныло темнел в углу. Заливавший помещение тусклый зеленый свет, казалось, испускали сами каменные стены.
Что же до спора, побеспокоившего студента, то он опознал его участников мгновенно, хоть и не мог видеть их из своего укрытия: высокий, надменный голос не раз являлся ему в кошмарах с самого раннего детства, а второй – мягкий, монотонный, почти что усыпляющий – он запомнил намертво, хоть и слышал всего пару раз в жизни: ведь этот голос принадлежал настоящему отцу Гарри. Вот только сейчас вместо умиротворяющего спокойствия в его обманчиво-сдержанной интонации проступал гнев:
- Если бы я действительно пытался тебя убить, это было бы вполне справедливо. Но во всем, что с тобой случилось, повинна исключительно твоя дурость: я-то полагал, что после всех разъяснений у тебя хватит мозгов не нападать на того, с кем ты был посредством Ритуала!
- Я не знал, что это был твой сын, - буркнул Волдеморт, порядком растерявший убедительность под напором бывшего друга.
- Надеюсь, теперь ты наконец уяснил, что наилучшим решением для тебя было бы вообще никого не убивать, на всякий непредвиденный случай?
Гарри встряхнул головой, все еще уверенный, что видит какой-то замысловатый сон: уж слишком неправдоподобной казалась окружавшая его обстановка, начиная со странного освещения и не говоря уже о его почти год как покойном отце, увлеченно переругивающемся с Темным Лордом.
- Послушай, - Волдеморт сделал глубокий вдох, силясь держать себя в руках, - я, как и ты, пал жертвой интриг и предательства, но когда узнал правду…
- Ты убил меня, большое спасибо! – припечатал Рафферти, которого Гарри довелось узнать как Дэвида Уолтера.
- Я был вынужден…
- Мне давно стало понятно: все люди для тебя делятся на злодеев, предателей и жертв обстоятельств, главным представителем которых являешься, естественно, ты. Жаль, что твои верные сторонники не подозревают, что рано или поздно им придется войти в одну из этих категорий…
Решив, что далее подслушивать чужой спор, притворяясь бессознательным, попросту невежливо, Гарри осторожно заворочался: самочувствие внушало опасение, что тело вот-вот развалится на куски. Тут же раздался третий голос – тихий, но настолько решительный и властный, что спорщики моментально замолчали:
- Кажется, теперь все наконец-то в сборе.
Вознамерившись явить свой лик общественности, Гарри встал на четвереньки и выполз из-за дивана. Умудрившись принять вертикальное положение, он наконец-то решился поднять глаза на присутствующих, все еще надеясь вскоре очнуться в родной постели.
По фигуре Волдеморта он лишь скользнул взглядом: тот ничуть не изменился с момента их последней встречи. А вот отец – Бреоган Рафферти – порядком преобразился, и студент мог бы решить, что все дело в нечеткости его воспоминаний и странном освещении, если бы не был уверен, что то и другое в совокупности не может переменить цвет волос с белесого на темный.
- Эоган… Гарри… - Рафферти сделал шаг навстречу, не решаясь продолжить движение, поэтому остаток расстояния студент преодолел сам. Вблизи стало заметно, что глаза его отца также потемнели, а помимо радости встречи в них читалась тревога и грусть.
- Ты жив? – брякнул Гарри, не ведая, что желает услышать в ответ.
- Нет. – Рафферти коснулся его плеча кончиками пальцев. – Мы в Тайной комнате.
Проследив его взгляд, Гарри увидел последнего из присутствующих – устроившегося в высоком кресле близ камина высокого мужчину с хитрым морщинистым лицом и свисающей до самого пола бородой. Даже если бы студент не видел прежде его портрет в «Истории Хогвартса» и статую в подземельях, он тотчас догадался бы, кто перед ним. Его предположение не замедлило подтвердиться:
- Прежде всего, мне хотелось бы поприветствовать двоих студентов моего факультета, подававших немалые надежды. Досадно, что их взаимоотношения были омрачены столь непримиримой враждой.
Волдеморт и Уолтер обменялись яростными взглядами, будучи явно не прочь продолжить дискуссию, но не решились прервать одного из основателей Хогвартса.
- Не подумайте, мистер Рафферти, - обратился Слизерин к отцу Гарри, - что я ценю ваше общество меньше: пусть у вас и отсутствуют предпочтительные для студентов моего факультета качества, весьма впечатляющие способности с лихвой их возмещают – мне ли этого не знать после того, как я сам вложил их в ваш род.
Голос Салазара Слизерина – резкий, повелительный, тем не менее, обладал удивительным гипнотическим эффектом: Гарри обнаружил, что ловит каждое слово, приоткрыв рот.
- Не мне судить, что за кошка пробежала между вами троими, - не без ехидства заметил Слизерин, - но надеюсь, что вы оставите свои разногласия тому суетному миру, откуда явились, и обратитесь к задаче, ради которой оказались здесь.
Гарри хотел было заметить, что с его точки зрения эта самая «кошка» порядком страдала от недоразвития конечностей и была сплошь покрыта чешуей, но он предпочел оставить эту ремарку при себе и выслушать предложения Слизерина. Однако вместо него заговорил Темный Лорд:
- Мы здесь, чтобы открыть Тайную комнату.
- Ее нельзя открывать! – вмешался Гарри: он не видел возможности промолчать. – Ведь тогда спадут защитные чары, и магический мир откроется магглам!
- Значит, для этого настало время, - провозгласил Волдеморт. – Столкновение неизбежно – и, возможно, это наш последний шанс на победу. Либо, объединившись, маги смогут занять подобающее им место в мире, либо будут истреблены под корень, пока ютятся по углам, не смея поднять голову перед теми, кто не обладает и толикой их способностей.
- Даже если это так – разве это причина ввергать ничего не подозревающих людей в пучину войны? – в отчаянии возразил молодой волшебник. – Вы собираетесь спасать волшебный мир, поставив его на грань уничтожения! Возможно, через некоторое время все изменится, а до тех пор не лучше ли оставить все, как есть – ведь наши миры веками существовали бок о бок, не притесняя друг друга!
- Будьте честны с собой, - к Темному Лорду вернулась его надменная снисходительность. – Если в уходящем веке ситуация и менялась, то только к худшему. Наше общество возглавляют слабые, трусливые, жадные и недальновидные люди. Тот, кто пытается что-либо изменить путем сотрудничества с правительством, очень быстро выпадает за рамки закона, потому что прогнившая система отторгает его благие намерения. Мало того, что правительство делает людей преступниками; ему удается вбить между вчерашними союзниками клин, заставляя их возненавидеть друг друга. А теперь скажите-ка, мистер Поттер, в чем именно я ошибаюсь.
Гарри потупился: сколь невероятным это ни казалось, он был готов признать разумность аргументов Волдеморта. Собственные возражения внезапно показались наивными и неубедительными, но он все-таки ответил:
- О каком единении магов может идти речь, если вы сами сделали все, чтобы его разрушить? Кто, как не вы, декларировал, что волшебникам с нечистой кровью в нашем обществе не место?
- Чтобы победить, в наших рядах должны остаться лишь лучшие, - высокомерно заявил Темный Лорд. – Грязнокровки слишком тесно связаны с маггловским миром, чтобы выступить против него – под налетом трусливого благополучия в их душах тлеет предательство. Им не понять того, что составляет сущность нашей жизни, ведь даже для лучших из них магия – не более чем набор забавных фокусов.
- Я тоже вырос среди магглов, - уязвленно заметил Гарри.
- Вот именно, - отчеканил Волдеморт.
- Но ведь и ты – тоже, - неожиданно вмешался Рафферти, который доселе молча следил за дискуссией.
- Мне удалось отряхнуть со стоп прах маггловского мира, - возразил Темный Лорд. – И вскоре я докажу это, открыв Тайную комнату. Моя воля всецело на стороне мира магии. Если нашему обществу суждено пройти через огонь, чтобы очиститься – так тому и быть. – В его красноватых глазах разгорелась мрачная решимость, придавая подобие жутковатой красоты его бледному плоскому лицу.
- Может, мне отряхнуть прах и не удалось, - отозвался Гарри, - но я не могу позволить вам погубить столько людей – возможно, уничтожить весь мир!
- Ваши позиции мне ясны, - вновь раздался голос Слизерина, невозмутимый, словно речь шла о ценах на котлы. – А что скажете вы, мистер Рафферти?
- Я не понаслышке знаю, что такое война, - отозвался тот. – И понимаю, что иногда она становится неизбежной. – Он склонил голову.
Наступившую тишину никто не решался нарушить. Гарри так и застыл с открытым ртом: он никак не ожидал, что его отец после всего, что было, снова встанет на сторону Волдеморта, пусть и в умозрительном споре. Помолчав, Рафферти продолжил:
- И еще я видел, как те, кто затеял войну, позже ее проклинали. Знаю, что это не убедит тебя, Том, - он поднял глаза на бывшего союзника, - но нельзя развязывать войну для достижения личных целей: эта стихия неуправляема, первым она подомнет тебя самого.
- Ну а вы, мистер Рафферти – ради чего вы могли бы открыть Тайную комнату? – спросил Слизерин, потому что Волдеморт, похоже, был настолько обескуражен словами ирландца, что не сразу смог придумать достойный ответ.
- Боюсь, я уже упустил шанс изменить что-либо к лучшему, - мягко улыбнулся отец Гарри.
- По правде говоря, иного я и не ожидал. – Волшебник поднялся с кресла и, приблизившись к висевшей на стене доске, принялся вычерчивать какую-то фигуру. – Полагаю, раз уж вы все здесь оказались, вам известно, что представляют собой родовые заклятья. Чтобы они работали успешно, разным линиям следует предавать разные качества. – Отступив от доски на шаг, Слизерин критично воззрился на творение своих рук: нечто вроде буквы «Х», разорванной посередине на верхнюю и нижнюю половинки и заключенной в круг. – В том, что Рафферти всегда недоставало решительности, воли к действию, немало моей вины: ведь вместо этих качеств я наградил их тонкостью мышления, проницательностью, а также склонностью к преуспеванию. Но, укоряя меня за то, что все это не принесло вашим предкам счастья, помните, мистер Рафферти, что выбор принадлежал вашему далекому предку Эогану: всем, что претерпел ваш род, вы обязаны его алчности и желанию возвыситься. – Слизерин вновь повернулся к доске, обводя верхнюю «галочку»: - Эта часть символа обозначает Рафферти: их способность воспарить над обыденностью, открытость, но в то же время – неукорененность, неустойчивость. Поэтому так тесна их связь со вторым избранным мной родом, – маг указал на нижнюю «галочку», - видите, здесь они соприкасаются. В своих предпочтениях Арайде О’Рахилли оказался более дальновидным: он сделал ставку на силу и неизменность. – Слизерин нажал на мел, обводя часть фигуры, обращенную вниз. – Его товарищу подобное решение показалось, мягко говоря, опрометчивым: в стремлении воплотить в своих потомках себя самого Эогану Рафферти не виделось ничего, кроме мелочного честолюбия. Но в действительности О’Рахилли желал добиться того, чтобы его правнуки, пусть и лишенные утонченности и успешности Рафферти, ни на миг не забывали о своей цели, черпая силу для ее воплощения у него, их предка, которого они могут узреть в любое мгновение, просто взглянув в зеркало. Его потомки не отступают и не сдаются, даже когда их оставляет самая тень надежды. Очевидно, мистер Поттер, - волшебник усмехнулся, обращаясь к Гарри, - своей феноменальной живучестью вы обязаны исключительно упрямому нежеланию признать поражение. – Юноша склонил голову, соглашаясь с ним. – Благодаря воплощенным в О’Рахилли упорству и постоянству, а также неисчерпаемому запасу жизненной энергии, скрытому в глубине их существа, они смогли стать своего рода опорой для Рафферти – и это хрупкое равновесие веками существовало благодаря тому, что мои добрые приятели друиды делали все, чтобы не дать двум семействам соединиться. Они полагали, что тем самым помешают воплощению моего плана, а на деле не давали ему осуществиться преждевременно. Но саму сущность родового заклятия, бессознательное стремление попасть в Тайную комнату, - маг обвел свой чертеж плавным жестом, - я мог доверить лишь собственным потомкам. Впрочем, не думаю, что ваши прямые предки, мистер Поттер, были бы раздосадованы, узнай они об этом: мало кто способен воплощать чужую волю, не чувствуя себя ущемленными. Потому справедливость требовала, чтобы этот груз был возложен именно на мою семью, тем более, что в дополнение к своей миссии они не получили ровным счетом ничего, кроме пары старых артефактов и способности достигать взаимопонимания с рептилиями. Однако благодаря существованию двух других родов, связанных сетью родового заклятия, ряд моих потомков не прервался, в срок подойдя к претворению своей задачи в жизнь. – Мел в руках остановился в центре фигуры. – Сплетение судеб, заклятий и пророчеств сошлось на вас, мистер Риддл и мистер Поттер. По правде говоря, я не мог предвидеть появления двоих наследников трех родов – и уж тем более, что вместе с вами в Тайной комнате появится третий, который, по сути, не должен был в ней очутиться. Возможно, мистер Рафферти вы сами прольете свет на то, как вы здесь оказались?
- Возможно, из деликатности, вы не добавили, что я вдобавок еще и умер, - отозвался отец Гарри. – По правде говоря, это и было последним, что мне запомнилось, поэтому мне непросто ответить на ваш вопрос. Однако у меня есть одно предположение. - Рафферти устремил глаза к потолку. - Прежде всего, я – не запечатление, поскольку осознаю себя. И не призрак, - он вновь коснулся плеча Гарри, тот в ответ дотронулся до его кисти, убедившись, что она вполне плотная и теплая, - поскольку имею плоть. И не живой, - с сожалением заключил он. – Такое возможно только в одном случае – мы оказались между двумя мирами. Считается, что такое происходит только в канун Самайна.
- Это близко к истине, мистер Рафферти, - согласился Слизерин. – Но вы же не настолько подвержены суевериям, чтобы всерьез считать, что Самайн – единственная возможность ощутить связь между мирами?
- Никто не исследовал этот вопрос веками, - пожал плечами Бреоган. – Он был признан слишком опасным.
- Но дело не только в опасности, верно? – прищурился основатель Хогвартса.
- Это еще и вопрос деликатности, в некотором смысле, - продолжил Рафферти. – Когда сиды покинули наш мир, отказавшись от борьбы, друиды дали обещание, что люди не станут их преследовать. В свою очередь, сиды дали обет, что, если пожелают вернуться, то только для того, чтобы служить людям.
- А как же похищения детей? – не удержался Гарри. – Ведь существует немало преданий …
- Это непростой вопрос, Гарри, - вздохнул его отец. – В Ирландии из-за тяжелых условий жизни детей нередко бросали – в лесу, на краю поля, на побережье. Считалось, что их забирали сиды. А на самом деле… - Рафферти развел руками, давая понять, что сам он относится к обвинениям в адрес древних обитателей острова с изрядным скепсисом.
- Получается, ты теперь живешь в мире сидов? – с надеждой спросил Гарри.
- Не знаю. – Рафферти отвел глаза.
- Не стоит тешить себя надеждами, мистер Поттер, - вмешался Слизерин. – Мир под холмами – отнюдь не аналог загробного мира маггловской мифологии.
– Боюсь, я ничего не могу добавить, - со вздохом отозвался Бреоган. – В следующий же миг после смерти я оказался здесь. Я не могу точно сказать, почему; видимо, что кто-то из вас двоих сохранил слишком сильную привязанность, которая вызвала меня из небытия, как только вы оказались на пограничном пространстве.
Гарри чуть было не возмутился: что это, скажите на милость, значит – один из вас двоих?! Неужто отец всерьез считал, что чувства его сына могли быть менее сильными, чем у того, кто, по мнению Гарри, вообще никаких теплых чувств уже давно ни к кому не испытывал?
- Однако вряд ли я могу принять участие в судьбе Тайной комнаты, - рассудил Рафферти, - раз я, в некотором смысле, являюсь случайным посетителем.
- Странно слышать от ученого суждения о случайностях, - хмыкнул Слизерин. – Уж вам-то известно, что непредвиденность и случайность – вещи совершенно разные. То, что я не ожидал вашего появления, ничего не меняет, хоть вне этой комнаты вы, в некотором смысле, не существуете: вам предстоит принять участие в выборе того, кто может открыть Тайную комнату.
Как только разговор перешел на интересующий его предмет, Волдеморт тут же вмешался:
- Но, по сути, выбор уже свершился: Поттер и Рафферти выразились совершенно определенно, что открывать комнату не желают. Я же являюсь вашим единственным прямым потомком, если не считать того, кому свойства крови были переданы искусственным путем, и готов исполнить свою миссию.
- Это обнадеживает, - не без иронии заметил Слизерин. – Скажите, мистер Риддл, какое качество, по-вашему, является самым важным для студента Слизерина?
- Способность добиваться своего, - отчеканил Волдеморт.
- Вот именно. А это не предполагает легких путей. Мои избранники должны во всем быть лучшими, а не уклоняться от соперничества.
Гарри едва удержался от замечания, что, судя по этим словам, ему на факультете Слизерина вообще не место.
Волдеморт тут же предложил:
- Каким же будет принцип выбора? Возможно, дуэль? – Он бросил вызывающий взгляд на Гарри.
- Неплохая идея, - ухмыльнулся Слизерин. - Однако, кажется, вы это уже опробовали, и результат был не в вашу пользу. Но владение боевыми заклинаниями – еще не главный показатель. Вы упомянули о способности добиваться желаемого, - задумчиво продолжил волшебник, переводя взгляд с троих «гостей» на доску. – К сожалению, я вынужден констатировать, что ею не обладает ни один из вас. Конечно, вы добились определенных успехов, но, положа руку на сердце, разве это то, на что вы рассчитывали? – Аудитория встретила его слова покаянным молчанием – каждый думал о своем, и, несомненно, как и Гарри, полагал, что у него были на это
веские причины. Но Слизерин так не считал, поскольку снисходительно заметил: - То, что вы были «почти у цели», не играет роли. А все потому, что вместо того, чтобы действовать сообща, вы предпочли ставить друг другу палки в колеса.
- Никаких я палок не вставлял! – не выдержал Гарри. – Единственное, чего я хотел – чтобы меня и моих друзей оставили в покое! Да, у меня нету никаких амбиций, честолюбия, моя целеустремленность тоже оставляет желать лучшего – похоже, я никоим образом не подхожу на роль вашего избранника, и не сказал бы, чтоб меня так уж сильно это огорчало. – Студент сам не знал, почему выпалил все это вслух – похоже, сказалось копившееся весь день напряжение. Переведя дух, он продолжил спокойнее: - Но я-то еще не закончил школу, у меня было не так уж много шансов воплотить свои планы в жизнь. А вот кто мешал этому вашему наследнику, - он указал на Волдеморта, - сделать хоть что-нибудь более-менее значительное, спросите у него; во всяком случае, это уж точно был не я.
- Взаимные обвинения – тактика пораженцев, мистер Поттер, - доброжелательно сообщил Слизерин.
- Ну извините, я просто высказал свою точку зрения, - проворчал Гарри, решив, что он уже отошел от правил школьного этикета так далеко, что их можно не принимать во внимание.
- Хотя в вас сошлись три зачарованных рода, кровь О'Рахилли все равно забивает остальные, - задумчиво заметил Слизерин. – Если бы я мог продолжить исследования в этой области, это было бы ценным наблюдением, - с сожалением добавил он. – Однако вы порядком преуспели в самообмане, если и вправду думали, что ваша тактика ограничивалась защитой. Скажите на милость, почему вы не отдали Философский камень, хотя на кону стояла ваша жизнь.
- А вы предпочли бы, чтоб я поступил иначе? – буркнул Гарри. – И вообще: нужен ему Философский камень – так создал бы свой, раз он такой непревзойденный волшебник. – Слизеринец бросил взгляд на Темного Лорда, чтобы узреть нечто вроде маски гнева, используемой актерами традиционного японского театра.
- Хорошо, а что вы скажете относительно василиска? – Слизерин, казалось, забавлялся ситуацией. – Ведь вас никто не тащил в Тайную комнату насильно. Хоть речь шла о сестре друга, вам следовало сообщить об этом профессорам, вместо того, чтобы подвергать свою жизнь – и, кстати, жизнь друга – опасности.
- Мы и сообщили, - вздохнул Гарри. – Но, пожалуй, лезть в подвал в сопровождении одного… кхм… профессора было и вправду не лучшей затеей.
- Мне продолжать, или достаточно примеров? – любезно осведомился основатель Хогвартса.
- Все равно до моего появления на свет времени у Волдеморта было вполне достаточно, - изрек Гарри, подумав. – К тому же, не я подал ему идею меня убить.
- Если бы я знал… - начал было Волдеморт, но Слизерин остановил его движением руки.
- Сдается мне, дискуссия начала приобретать кольцевой характер. Ваш лейтмотив – «Он первый начал» - мне понятен, мистер Поттер; он верой и правдой служил многим поколениям ваших предков, соперникам которых можно лишь посочувствовать. Потому, уж простите, по отношению к Тайной комнате ваши мотивы также нельзя признать свободными от личных амбиций, а значит, вряд ли вы способны беспристрастно принять решение о судьбе Тайной комнаты.
- Если не желать уничтожения мира – это личная амбиция, то с этим не поспоришь, - уязвленно отозвался Гарри.
Проигнорировав это высказывание, Слизерин повернулся к остальным:
- Вражду с мистером Поттером можно списать на досадную случайность. Какое же недоразумение стало причиной вашей размолвки?
Но двое магов хранили молчание, уставившись друг на друга, словно в ожидании первого выпада. Гарри хотел было сам изложить популярную версию этого «недоразумения», но Слизерин жестом велел ему подождать.
- Наше сотрудничество и вправду было очень плодотворным, - наконец начал Волдеморт. – И нам бы удалось добиться большего, если бы Бреоган разделил мои идеи. Но потом появились некоторые… расхождения, и их преодолению он предпочел предательство. – В голосе Темного Лорда зазвучало едва ли не торжество. Однако выжидательный взгляд Слизерина был направлен не на него, а на Рафферти. Тот пожал плечами:
- Я просто ошибся в выборе друга – история крайне банальная. Я поделился с ним всем, что у меня было – а для него бесплотные идеи оказались важнее.
Волдеморт взвился:
- Это ты заставил меня сделать подобный выбор: вместо того, чтобы меня поддержать, ты ударился в трусливое ренегатство!
- Я полагал, что мнение друга следует принимать в расчет, - спокойно возразил Рафферти. – В противном случае нечего ждать от него поддержки.
- Настоящий друг должен был разделить мои чаяния, - не унимался Волдеморт. – Если ты их не понимал, значит, я тоже в тебе ошибался. Наша дружба была иллюзией, раз в мыслях мы никогда не были едины. Ты меня обманывал – как все, кто делал вид, что хотят мне блага!
Гарри перевел изумленный взгляд на Слизерина: студент уж никак не ожидал подобного взрыва эмоций от Темного Лорда. Старый маг едва заметно кивнул юноше, словно призывая внимательнее следить за развитием событий.
- Ты заслужил смерть за свою ложь, - выплюнул Волдеморт. – И гибель семьи – лишь малая доля того, чем тебе следовало за нее поплатиться!
- Я тебя не обманывал. – Ровный голос Рафферти казался почти нереальным в накалившейся обстановке.
- Кто же вас обманывал, мистер Риддл? – вмешался Слизерин. – Кто заставил поверить, что верный друг – предатель, а его сын – злейший враг? Что погибшая мать – неудачница, бедствующий дядя – ничтожество, а обманутый отец – мерзавец? Что директор школы – завистливый интриган? – Волдеморт уставился на него настороженным взглядом, и Слизерин заметил: - Хорошо, что вы не пытаетесь со мной спорить: это свидетельствует о вашей разумности. Помнится, когда я на вступительных испытаниях задал одному из своих будущих лучших студентов вопрос: «Кто изобрел заклятье Круциатуса?» - тот ответил: «Судя по тому, как вы спрашиваете, не Круциатус…»
- Может, я несколько ошибся с выводами, - поджал тонкие губы Волдеморт. – Но что до моих родственников – невозможно отрицать, что они и вправду были ничтожествами, а Дамблдор сделал все, чтобы помешать моей карьере…
- Но проблема не в выводах, а именно в предпосылках, - поделился Слизерин. – Известно ли вам, как следует привлекать союзников?
- Угадывая их желания и страхи.
- Это верно, - согласился волшебник, - но чтобы удержать их, требуется
воплощать их надежды в жизнь. Что же вы дали своим союзникам, кроме несбыточных чаяний?
- Верные союзники…
- …тоже люди, - перебил Волдеморта Слизерин. – Никакая верность не выдержит гибели любимых людей. Так что за цель вы преследовали, посылая подчиненных на убийство семьи друга?
- Это была несчастная случайность, - выдавил Риддл.
Сердце Гарри подскакивало чуть ли не до ключицы, и он даже предположить не мог, что чувствуют остальные: ему показалось, что даже освещение стало более тусклым из-за сгустившегося напряжения.
- Бросьте, - отмел возражения Слизерин, - вы не могли не знать, что все выйдет именно так. Ведь вы сами только что говорили, что они заслужили смерти – и ваш друг мистер Рафферти в том числе. Вполне вероятно, соглашаясь на проведение Ритуала вы также в глубине души ощущали, что связь с этим младенцем принесет вам гибель; а может, именно из-за этого и пошли на него.
Гарри не поручился бы, что видит, к чему клонит основатель Хогвартса; однако остальные, кажется, понимали это очень даже хорошо, судя по напряженному вниманию, с каким вслушивались в его слова.
- Вы уже упоминали о силе, о том, что ее высшее воплощение – умение добиваться своей цели; а что вам известно о слабости – какова ее крайняя степень?
- Смерть, - выдохнул Волдеморт.
Но Слизерин качнул головой:
- Смерть - это неизбежность, слабостью становится лишь бесцельная смерть по доброй воле. Самоубийство не всегда сопряжено с попытками уничтожить свое тело – порой куда более действенными становятся попытки убить душу. Когда людей посещает мысль, что им в этой жизни не место, некоторые уходят сами, а другие желают разрушить мир, который их отвергает. Вся ирония ситуации состоит в том, что на самом деле вы давным-давно мертвы, мистер Риддл, - мягко закончил Слизерин. – Вы убили себя на редкость жестоко, уничтожая все, в чем заключалась ваша жизнь. Но Тайная комната не предназначена для самоубийства посредством развязывания войны. Увы, мистер Риддл, как бы мне ни хотелось препоручить судьбу моего детища прямому наследнику, вы оказались наименее подходящим кандидатом.
Волдеморт не решался возразить, придавленный осознанием услышанного; если бы Гарри еще был в состоянии испытывать к нему жалость, момент для этого выдался самый что ни на есть подходящий: одно дело, услышать, что ты – балбес и бездарность после того, как тебе то же самое твердили «любящие» родственники и «любимые» профессора, и совсем другое – когда твой собственный предок авторитетно заявляет, что твоя долгая и весьма насыщенная жизнь была прожита совершенно напрасно. Однако будучи не слишком склонным к всепрощению, слизеринец лишь мстительно подумал: «Вот и получи, что заслужил», после чего повернулся к отцу, осторожно заметив:
- В таком случае, методом исключения, выбор, в некотором смысле, свершился…
- Круг замкнулся, мистер Рафферти, - обратился к нему Слизерин, вновь указывая на фигуру на доске. – При помощи силы духа одного из потомков O'Рахилли вы последовали в Тайную комнату за потомком Слизерина, и теперь вам предстоит сделать выбор, от которого долгие века уклонялись ваши предки. Известна ли вам цель создания Тайной комнаты?
- Вроде как, с ее помощью вы хотели отомстить коллегам, - встрял Гарри, решив, что терять ему все равно уже нечего, после того, как его официально признали тайнокомнатнооткрытонегодным.
- Да будет вам известно, мистер Поттер, - высокомерно прищурился Слизерин, - что месть, безусловно, лучше самоубийства, но также является признаком слабости. Сильный человек способен принять свое поражение, не пытаясь задним числом самоутвердиться за счет бессмысленных во всех отношениях действий. Мистер Риддл был ближе в своих догадках. - Он благосклонно кивнул в сторону потомка, раздавленного его вердиктом. – Не знаю, в каком виде дошли до вас сведения о причинах моей размолвки с былыми соратниками, но подозреваю, что в весьма искаженном.
- Я чувствую, сейчас выяснится, что вы всегда любили и ценили грязнокровок, а ваши коллеги препятствовали их поступлению в школу, - проворчал Гарри.
- Не стану отрицать: я действительно считаю, что грязнокровкам в Хогвартсе не место, - спокойно отозвался Слизерин. – Вы как-нибудь спросили бы у них сами, много ли счастья им принесла эта принадлежность к двум мирам одновременно?
– «Сам над собой не властен я, распластан на две части я…»* - задумчиво процитировал Рафферти.
- Родители моей подруги – магглы, - возразил Гарри, - и не сказал бы, чтоб она была так уж несчастна!
- Значит, ей повезло, - рассудил Слизерин. – Но много ли вы знаете подобных примеров?
Один из «примеров» стоял у Гарри перед глазами, но не слишком подходил для подтверждения его теории; личность Снейпа, хоть студент всегда подозревал, что пакостным характером зельевар обладает с рождения, также наводила на подозрения, что таким профессор стал не от хорошей жизни. Да и что до Гермионы – даже подружившись с Гарри и Роном, безусловно благожелательно настроенными по отношению к ее маггловскому происхождению, она испытывала немало трудностей из-за того, что многие реалии волшебного мира по-прежнему оставались ей непонятны. Гарри впервые задумался, что поступление в школу магии и волшебства далеко не всегда становится путевкой в лучшую жизнь из беспросветной действительности, как для него самого, а порой служит причиной мучительной неопределенности, размолвок с родными, осознания того, что тебе никогда не стать до конца «своим» в мире магов.
- Я выступал за то, чтобы в Хогвартсе проходили обучение лишь те, кто безусловно принадлежит к миру магии, - продолжил Слизерин, видя, что студент не собирается отвечать. – Ведь Хогвартс – закрытое заведение совершенно определенного профиля, и детям, знакомым с магией лишь понаслышке, навязывать столь жесткую программу занятий было бы попросту неразумно. Но при этом я не предполагал, что остальные дети, наделенные магическими способностями, окажутся отрезанными от подобных себе. Не обучать их совсем – такая идея не пришла бы мне в голову, даже если бы я желал ужасной смерти им и всем их близким, - печально усмехнулся волшебник. – Ведь они представляли бы собой серьезную угрозу даже для сведущих магов. Но в те времена не обязательно было вырывать ребенка из привычного ему круга, чтобы научить пользоваться своим даром и приносить пользу окружающим его людям – преимущественно магглам. В любом селении нашелся бы знахарь или колдун, который мог принять его на обучение. Но с принятием Статута о секретности все изменилось. Полагаю, вам известна история его утверждения?
- Да, - отозвался Рафферти.
- Нет, - в противоположность ему ответил Гарри; Волдеморт же не удостоил предка ответом, по-видимому, погрузившись в черную меланхолию из-за того, что его обошли в выборе.
- Думаю, что не стоит пересказывать ее для одного мистера Поттера, тем более, что никаких особенно важных сведений в ней не содержится, - вывернулся Слизерин. – Суть в том, что меня и моих сторонников в противостоянии Статуту о секретности ждало поражение. Друиды, сколь бы они ни противились отделению мира магов от остального мира, склонны были просто с этим смириться: непротивление неизбежному – один из их главных принципов. Я же не мог себе этого позволить. – Волшебник в задумчивости вновь оборотился к доске. – Единственное, что мне оставалось – это перенести борьбу с барьером, отделившим волшебников от магглов, в будущее – но более мощным орудием, чем хроноворот. Вам, мистер Риддл, вместе с заклятьем действия передалась и суть моих намерений – как знать, если бы вы не растрачивали силы попусту, быть может, у вас бы все получилось и без моего содействия…
- Если бы у меня появился еще один шанс… - Голос Волдеморта звучал надтреснуто, в нем не осталось не только привычной самоуверенности, но даже надежды на положительный ответ.
- Нет, для вас все шансы позади, мистер Риддл, - безжалостно отрезал Слизерин. – Однажды вы решили судьбу своего друга, теперь ему предстоит решить вашу. – Повернувшись к отцу Гарри, он продолжил: - Понимаю, что, возможно, вас вовсе не интересуют политические перипетии, о которых я вам вещаю. Быть может, вы считаете, что, коли Статут о секретности просуществовал столько лет, нет никаких причин менять сложившиеся устои; или, напротив, поскольку выросли в ином обществе, понимаете, насколько подобное устройство мира противоестественно и гибельно. В любом случае, нам всем остается лишь положиться на ваше здравомыслие и осознание возложенной на вас ответственности. Учтите, второй попытки не будет: либо Тайная комната будет открыта, либо она закроется навеки.
Гарри внезапно почувствовал, что не может произнести ни слова – язык отказался слушаться. Он заключил, что это было превентивной мерой – чтобы никто не мог повлиять на принятие решения. Темный Лорд, по-видимому, имел сходные проблемы, поскольку выражал свое отношение к происходящему только исключительно мрачным выражением без того не слишком жизнерадостного лица.
- Это нелегкий выбор, поскольку решать мне предстоит не только за самого себя, - заговорил Рафферти после продолжительного молчания. – Я понимаю твои чувства, Гарри, - обратился он к студенту, - но также я вынужден согласиться со словами Тома: мы не можем сложа руки наблюдать за тем, как наш мир несется под откос.
Юноша попробовал открыть рот, чтобы возразить, и обнаружил, что воздух сгустился до консистенции обойного клея. Поглощенный попытками сделать хоть один полноценный вдох, он краем уха слушал дальнейшие рассуждения.
- Другое дело – не ускорим ли мы его падение, если откроем Тайную комнату? Ведь прежде чем вступить в войну, магическому миру предстоит справиться с хаосом и паникой, вызванными разрушением защитных заклинаний; есть ли при этом у волшебников хоть один шанс? – Рафферти качнул головой. – Выходит, что выбора у нас нет: если мы откроем Тайную комнату, мир магии будет уничтожен в одночасье; если нет – медленно захиреет, единственно, мы не сможем этого увидеть, потому что останемся здесь.
- Вы можете остаться, если таков ваш выбор, - заметил Слизерин. – Но для полноты картины могу сказать, что один из вас может покинуть Тайную комнату, чтобы оставшиеся замкнули ее навсегда.
Известие, что ему, возможно, не предстоит провести в этом тускло освещенном помещении остатки дней своих, порадовало бы Гарри куда больше, если бы он не был всецело поглощен борьбой с клейстерообразным воздухом в глотке, который сгущался тем больше, чем судорожнее он пытался вздохнуть.
- Выбирать за других куда сложнее, чем за себя, - повторил Рафферти, глядя на Гарри. – Поэтому прости меня – хоть я поступаю не слишком честно, сваливая на тебя груз ответственности за свой выбор. Если это зависит от моей воли, Тайная комната останется закрытой.
- Но ведь я сам поступил бы точно так же! – с облегчением выдохнул Гарри: с последними словами отца барьер, мешавший ему говорить, испарился.
- Но тебе предстоит посвятить жизнь уничтожению стены между мирами магглов и волшебников – в более благоприятный для этого момент сделать то, на что не решился я, - закончил Рафферти.
Гарри так и застыл с открытым ртом, хотя на сей раз никакая магия была ни при чем.
- А если это не удастся сделать тебе, миссия перейдет к твоим потомкам, - закончил Рафферти.
- Это что-то вроде… - слабым голосом произнес Гарри.
- … родового заклятья, - кивнул его отец. – Но вместо него я положусь на чувство долга. – Взяв юношу за плечо, Рафферти заглянул ему в глаза: - Ты сделаешь это, Гарри?
- Обещаю… - шепнул тот в ответ.
- Не стоит медлить, мистер Поттер, - вмешался Слизерин. – Время здесь течет совсем не так, как во внешнем мире. Ступайте и скажите остальным, что они больше не услышат о Тайной комнате.
Гарри кивнул, но затем спохватился:
- А как же… Ритуал? Если Волдеморт остается здесь…
- То это только на пользу вашему здоровью, - заверил его Слизерин. – Ведь связь между вами не исчезнет. Но прошу вас не считать себя неуязвимым – иначе финал вашей жизни будет не менее прискорбным.
Гарри повернулся к отцу и, потупившись, спросил:
- Мы еще встретимся… после смерти?
- Как знать, - улыбнулся ему отец.
Слизерин тем временем встал возле камина и, дождавшись, когда внимание юноши вновь обратилось к нему, радушно махнул рукой в сторону чернеющего отверстия в стене:
- Ступайте!
По сравнению со всем прочим, что довелось пережить Гарри в тот день, это предложение было вовсе не удивительным, но юноша помедлил, прежде чем войти в камин; ему казалось, что прежняя жизнь, хоть и не лишенная опасностей и сюрпризов, но такая привычная и уютная, останется в Тайной комнате вместе с теми, кто дал Гарри эту жизнь и пытался ее забрать. Преодолев колебания, он все-таки сделал шаг вперед, и… ничего не произошло.
Гарри ожидал падения, или головокружительного ощущения полета, или движения пола под ногами, как в прочих каминах при применении пороха – но так и остался на месте, по крайней мере, его чувства говорили именно об этом. Однако когда он обернулся для получения дальнейших инструкций, то обнаружил, что спрашивать, собственно, не у кого: позади него сомкнулась тьма, и Гарри не сразу это заметил лишь потому, что освещение в Тайной комнате было на редкость тусклым.
Преодолев приступ минутной паники, слизеринец принялся шарить в воздухе, вытянув руки. К своему облегчению, вскоре он наткнулся на шероховатую поверхность. Рассудив, что это лучше, чем ничего, Гарри двинулся вдоль нее, сперва осторожно ощупывая дорогу перед собой, а затем, убедившись, что она вполне ровная и надежная, пошел смелее. Протянув руку в другую сторону, юноша убедился, что следует по какому-то коридору, в несколько шагов шириной. Через какое-то время он обнаружил, что стены значительно сблизились – теперь он мог одновременно касаться их кончиками пальцев. Когда коридор сузился настолько, что он мог согнуть руки в локтях, продолжая держаться за стены, Гарри всерьез забеспокоился, как бы и вовсе не застрять в тесном проходе; в довершение его тревог вскоре он весьма чувствительно стукнулся головой об потолок и вынужден был идти дальше, согнувшись.
Студент уже подумывал, не разумнее ли будет повернуть назад, пока не поздно, когда впереди показался свет. Висящие на стенах факелы дали ему возможность убедиться, что без передвижения на четвереньках в дальнейшем ему будет не обойтись, и потому Гарри опустился на утоптанный пол. Ползти оказалось сподручней, чем двигаться внаклонку, однако юноша с непривычки успел обзавестись парой ссадин на коленях и ладонях, когда коридор внезапно разветвился, вернее, влился в другой тоннель, по габаритам неотличимый от того, в котором в нерешительности застыл слизеринец.
Раздумывая, куда бы повернуть, справа в отдалении он углядел дверь и незамедлительно двинулся туда. Убедившись, что дверь заперта, Гарри заколебался; но, рассудив, что перед ним только две возможности: ползать по малопонятным коридорам, пока не умрет голодной смертью, или же постучаться, он выбрал последнее. К его удивлению, с другой стороны послышалась возня, и вскоре дверь распахнулась.
Перед Гарри, порядком растрепавшимся, извозившемся в пыли и вспотевшим от продолжительного странствия по тоннелям, почтительно склонился домашний эльф, в котором по своеобразному одеянию юноша мгновенно опознал собственного Управляющего. Интерьер комнатки, представшей его глазам, также был ему знаком: однажды ему довелось распивать здесь с Управляющим чай за просмотром старых колдографий.
- Добро пожаловать домой, мистер Рафферти, - обратился к нему эльф.
- Благодарю, - отозвался Гарри, не имевший возможности поклониться в ответ по причине того, что он все еще стоял на четвереньках.
* Мирейдах Шотландец
Эпилог. Over the hill and far away….Дорогие читатели! Спасибо, что были с нами на всем протяжении порождения этого опуса.
Любые жалобы и предложения, а также замечания и напутствия категорически приветствуются!
*****
- Я безмерно рад вашему появлению, мистер Рафферти: нынешнее положение начало меня утомлять, - церемонно произнес Управляющий, распахивая дверь в прихожую – Гарри, в свою очередь, был весьма рад наконец-то расправить плечи, выбравшись из тесной каморки. В помещении было темно: единственным источником освещения служила ветвь с желтыми соцветиями, стоящая в вазе на столе.
- Все еще не вянет, - Гарри с нежностью коснулся клейкого листочка, испускавшего бледно-салатовое свечение.
- Я забочусь обо всем имуществе в доме, - скупо сообщил эльф.
- Вы все это время были здесь, без возможности выбраться? – участливо спросил Гарри.
- Не то чтобы совсем не мог, - уклончиво заметил тот, - но, скажем так, был лишен привычной среды. Поэтому я предпочел дождаться вас, никуда не отлучаясь.
- А как вы узнали, что я появлюсь здесь? – с подозрением уставился на него Гарри.
Управляющий тут же принялся вынимать чашки из буфета, повернувшись спиной к юноше:
- Видите ли, мистер Рафферти… Ваш дед…
- Дайте угадаю, - не без злорадства начал Гарри, протирая очки от туннельной пыли подвернувшейся салфеткой, - от него вы узнали обо всем, что случится, но и не подумали кого-нибудь предупредить, видимо, исходя из лучших побуждений…
- Одним из условий моей службы было то, что я никогда не пророню ни слова ни об одном изреченном им пророчестве, - отчеканил домашний эльф. – Дело в том, что ваш дед не мог контролировать свои… провидческие способности и потому жил затворником. Это только в ваших книгах расписывается способность разума пронизывать будущее, - в голосе Управляющего послышалась снисходительная насмешка, - а на деле, скорее, ясновидящими управляет их дар, чем наоборот.
- Я с таким сталкивался, - согласился Гарри, припомнив, как Трелони неожиданно впала в транс, изрекая пророчество о Темном Лорде и его слуге.
- Лишь величайшим провидцам дано то, что несведущему кажется не столь уж мудреным: предвидеть свою смерть, - продолжил его домоправитель. – Как-то раз, вскоре после того, как вы с вашей матерью покинули этот дом, снаружи послышались такие звуки, что даже менее опытные и здравомыслящие люди, чем мои господа, не решились бы показаться наружу. Тогда мистер Рафферти поднялся со словами: «Настало время раскачать маятник» и двинулся к выходу. Я не встречал более отважных людей, чем ваша бабушка, Мэвис Рафферти, но при этих словах она побледнела как полотно. – Управляющий умолк, словно потерял ход мысли, но Гарри не подгонял его, терпеливо ожидая продолжения. – Если бы вы видели все это так, как видел я, не имея возможности вмешаться, то не стали бы упрекать меня в утаивании того, что все равно не пошло бы вам на пользу, - закончил эльф, мотнув головой, причем одно из его острых ушей задело тонкие чашки в на буфетной полке, вызвав мелодичный звон.
- Вы могли просто сказать, что я – бестактное чучело, - смущенно отозвался Гарри, - я бы согласился и без подобных доказательств…
- На вашем месте я тоже был бы в претензии и к своим предкам, и к их окружению, - великодушно поделился Управляющий. – Но они могли бы гордиться тем, как вы справились со всем, что на вас навалилось.
- Можно подумать, у меня был выбор, - проворчал юноша. – А откуда вам известно, что именно я сделал? – переспросил он. – Или дед и это предсказал?
- Весть о закрытии Тайной комнаты разошлась далеко, - туманно ответил Управляющий, присаживаясь рядом с Гарри, - хоть в вашем мире еще никто об этом не знает…
При этих словах слизеринец внезапно сообразил, что разводит глубокомысленные разговоры с домашним эльфом в то время, когда в родной школе творилось черт-те что.
- Я могу выбраться отсюда? – беспокойно спросил он, про себя взмолившись, чтобы путь наружу, по возможности, не пролегал через недавно оставленные им тоннели.
- Безусловно, мистер Рафферти, - успокаивающе отозвался Управляющий, - однако не советую торопиться с этим…
- Но когда я угодил в Тайную комнату, в это время в Хогвартсе… - принялся убеждать его Гарри.
- Вот именно: в
то время. Скажите, сколько приблизительно вы провели в Тайной комнате – час? Два?
- Думаю, что и получаса не прошло, - задумчиво пробормотал Гарри.
- Все равно это пара недель, как минимум, - беспечно отозвался эльф.
-
Что?! - вытаращился на него студент. – Выходит, в течение двух недель…
- Вас считают пропавшим без вести, - закончил Управляющий. – Так что, еще полчаса погоды не сделают. Здесь время течет привычным для вас образом, - успокоил он слизеринца, заметив его нетерпеливое движение.
- И что я должен сделать, чтобы выйти отсюда? – Гарри смерил родные стены хмурым взором.
- Если вы полагаете, что я задерживаю вас по собственной прихоти, то скоро убедитесь, что это не так, - отозвался домашний эльф. – Вам ведь известно, что случилось с поместьем, верно?
- Пожиратели на славу потрудились над выравниванием местности, - буркнул студент.
- Поэтому вам придется выбрать другой холм, чтобы переместить дом туда.
- И что же, я смогу его покинуть только после переезда? – Гарри сдвинул брови в недоумении.
- А как иначе вы предполагаете это сделать? Нет, конечно, вы можете… - Эльф неопределенно махнул рукой в сторону своей каморки, и юноша поспешил спросить:
- А из каких холмов можно выбирать?
- Пожалуйте за мной, мистер Рафферти, - эльф двинулся на второй этаж, где принялся копаться в одном из шкафов, подпирающих стены гостиной. Когда Управляющий наконец извлек изрядно пожелтевшую и потертую на сгибах карту, в развернутом виде занимавшую собой весь стол, Гарри почувствовал, что несколько разочарован: он ожидал чего-то более необычного.
- Прошу. – Управляющий провел над картой рукой, словно представляя изысканное блюдо. – Вы поразмыслите, а я пока приготовлю завтрак.
В этот момент Гарри понял, что и вправду зверски голоден: неудивительно, ведь, по версии его прислуги, он не ел целых две недели! Однако усилием воли он отвлекся от недовольно бурчащего желудка и уставился на предложенный его вниманию обширный пергамент.
Хотя карта на вид была очень древней, очертания стран и названия городов более-менее совпадали с представлениями Гарри о современной географии. С минуту позабавившись мыслями вроде: «Профессор Снейп, я был бы счастлив принять вас в своем поместье… в Антарктиде» и «Господин директор, я перевожусь из нашей школы в Дурмстранг… дело в том, что теперь он у меня буквально по соседству», юноша задумался всерьез: прежде вопрос, где ему следует находиться, столь успешно решали за него, что к решению подобных задач он попросту не привык. Все варианты казались настолько привлекательными, что он пожалел, что поместье не может находиться в полусотне мест одновременно. Пару раз он собрался было позвать Управляющего, чтобы огласить свое решение, но на него тут же накатывало сомнение. Эльф, казалось, ожидал именно этого, поскольку совершенно не реагировал на неуверенные возгласы Гарри: «А может…», «Пожалуй, я…», «Да, точно…»
Когда Управляющий пригласил его к столу, Гарри по-прежнему пребывал в раздумьях. Временно отложив вынесение вердикта, он набросился на завтрак; и, быть может, именно его отменные вкусовые качества подсказали ему неожиданное решение проблемы:
- Ну а вы как считаете? – вопросил он, дожевывая тост с беконом.
- Относительно чего, мистер Рафферти? – вежливо осведомился эльф.
- Относительно положения поместья. Вам тут придется проводить значительно больше времени – пожалуй, вам и решать. – При этом Гарри весьма живо представил себе реакцию Гермионы, когда он поведает ей об этом; правда, когда он представил реакцию Рона на реакцию Гермионы, удовольствие от этой сцены изрядно поблекло.
К его удивлению, домашний эльф отнюдь не выглядел ошарашенным подобной милостью с его стороны. Напротив, он довольно сухо сообщил:
- В таком случае, соблагоизволите подписать документ, гласящий, что это решение принадлежит вам, во избежание недоразумений.
- Какие тут могут быть недоразумения? – переспросил Гарри. – Хотя, наверно, понимаю. Но я думал, вы-то не подвержены подобным… предрассудкам.
- Видимо, я что-то упустил в развитии человеческой культуры, - все с тем же сдержанным раздражением отозвался Управляющий, - а именно, на каком этапе взаимные обязательства стали считаться предрассудком.
- О каких обязательствах вообще речь? – продолжал недоумевать Гарри, и тут его осенило: он припомнил посетившую его еще в Тайной комнате догадку: - А не вы ли это – народ холмов, сиды? И вы потому не желаете брать на себя решение о местоположении дома, что это запрещается условиями заключенного с друидами договора?
- Строго говоря, да, - с неким рассеянным равнодушием отозвался домовой эльф: из его голоса моментально исчезли и вызов, и сарказм. Несколько удивленный столь быстрой переменой настроения студент продолжил:
- Я, конечно, подпишу эту бумагу, если вам угодно… И, как я понимаю, вы не особенно горите желанием поведать мне, что значится в этом пункте договора; но мне и самому не то чтобы непременно нужно это знать. Однако что меня действительно занимает – так это зачем вы заключали подобное соглашение, обернувшееся для вас столь кабальными условиями? Ведь, если верить преданиям, вы не только владели этой землей намного ранее наших предков, но и во всех отношениях нас превосходите…
- Все предания расходятся с действительностью, а ирландские на нее даже не посягают, - отозвался Управляющий.
- Но ведь это правда, хотя бы отчасти? – не отставал Гарри. – Как же получилось, что, вступив с людьми в противоборство, вы потерпели от них поражение?
- Это кажется наиболее правдоподобной частью мифа, верно? – поджал губы его собеседник. – Но именно этот факт и является чистой выдумкой. Людям сложно поверить, что можно расстаться с чем-либо без борьбы, будучи уверенным в победе.
- Но зачем тогда вы вообще ввязались в этот конфликт? Вы могли бы мирно сосуществовать с людьми, если настолько не желали войны, – рассудил Гарри.
- Я предупреждал, что понять это будет непросто, - пожал плечами эльф. – Эта земля нам не принадлежала, поэтому мы покинули ее с появлением истинных владельцев. Правда, передача власти прошла не без конфликтов: далеко не все желали уступать остров тем, кого почитали низшими существами.
- А откуда у людей права на эту землю? – не отставал юноша. – Ведь, насколько я могу судить, все это произошло задолго до установления земельной собственности…
- Вы полагаете, моим сородичам было бы до нее хоть какое-то дело? – приподнял редкие брови эльф. – Но этот вопрос лучше задать друидам – рассказывая об этом, я рискую нарушить Договор. Как бы то ни было, здесь осталась лишь малая доля моего народа – те, кто были настолько сильно привязаны к этому миру, что связали свою свободу нерасторжимыми обязательствами.
Гарри не терпелось спросить: кто же они на самом деле, эти пришельцы на его родной земле? Но он подозревал, что все равно не получит ответа, и потому задал другой вопрос:
- Мне говорили, что сиды выглядели практически как люди. Почему же… - Он замялся, подыскивая слова, которые не оскорбили бы длинных ушей Управляющего.
- …мы настолько выродились, вы хотите сказать? – хмыкнул тот. – А вам не показалось странным, что существа, потусторонние по природе, имели человеческий облик?
Гарри промычал в ответ, что ему ровным счетом
все в мифологии родного народа представлялось весьма странным, поэтому он не видел смысла придираться к деталям.
- Перед теми, кто явился предъявить свои права на остров, мой народ предстал именно таким, каким они ожидали – их подобием, наделенным необычной красотой. А почему нынешним людям мы видимся низкорослыми неказистыми человечками – ищите причину в себе.
- То есть такова, некоторым образом, наша внутренняя сущность? – уточнил Гарри.
- Ну, не ваша персонально, мистер Рафферти, - смилостивился эльф. – Но для вашего народа в целом это верно. Коллективное бессознательное – кажется, так вы это называете, - блеснул он.
В этот момент Гарри спохватился, что рассуждает с домовым эльфом о весьма туманных материях в то время, когда однокурсники, быть может, судорожно вспоминают, как его звали, а Гермиона громогласно сетует, что опрометчиво одолжила ему свои конспекты аккурат перед захватом школы и теперь, вероятно, не увидит их вовеки.
- Так что вы решите? – поторопил он своего подчиненного. – Неужели у вас нет какой-нибудь давней мечты на этот счет? Я согласен на что угодно, хоть на свалку под Манчестером.
- Кое-какие идеи есть… - задумчиво прищурился Управляющий.
- Ух ты! - вырвалось у Гарри, когда из полумрака прихожей он внезапно угодил под потоки солнечных лучей. Прямо перед ним вздымались гигантские серые валы, сгребающие гальку в волнообразные гряды плавными движениями, словно кошачьи лапы. Вода была неожиданно прозрачной, и потому в глубине волн Гарри мерещились какие-то смутные тени, словно в Омуте памяти, если смотреть на его поверхность с высоты человеческого роста, не наклоняясь. Клочки водорослей устилали плоский берег, словно тщательно расправленные лохмотья. Засмотревшись на хмурое море, слизеринец не сразу заметил островки слежавшегося снега, на одном из которых стоял он сам.
- И где же мы оказались? – спросил он у остановившегося рядом Управляющего.
- Это Нормандия. – Казалось, домовой эльф наслаждается и порывами ледяного ветра, и холодными солеными брызгами, разлетающимися в разные стороны, и царящим вокруг безлюдьем. – Область на северо-западе Франции.
- Да знаю я, откуда к нам понаехали завоеватели, - обиженно отозвался Гарри. – Отсюда хоть трансгрессировать можно?
- Разумеется, мистер Рафферти, - пожал плечами Управляющий. – Но не на территорию Хогвартса – надеюсь, вы помните.
- Если уж разговор зашел о памяти, - раздраженно заметил юноша, - то моя фамилия не Рафферти, а Поттер.
- Как вам будет угодно, - равнодушно отозвался эльф: видимо, его настроение этим днем не могло испортить решительно ничего.
- Вот только трансгрессировать-то я, как раз, пока и не умею, - приуныл Гарри.
- Насколько мне известно, вы неплохо владеете навыками путешествия на маггловском траспорте.
- Зато не владею маггловскими деньгами, которые являются его непременным атрибутом, - вздохнул слизеринец. – В какую сторону хоть двигаться-то?
- Вы не находите, что было бы глупо, сумев совладать с Темным Лордом и закрыть Тайную комнату, быть арестованным за бродяжничество? – ухмыльнулся домовой эльф.
- Ну а что вы предлагаете? – досадливо спросил Гарри, который уже подумывал о том, что напрасно не поставил условие, чтобы рядом с поместьем непременно присутствовало какое-либо средство магического транспорта. Но не успел он как следует додумать эту мысль до конца, как оно-то как раз и появилось: разбрызгивая во все стороны мокрый песок, перед холмом затормозил «Ночной рыцарь». Из его дверей появился молодой парень – не Шонпайк, но столь же веснушчатый: по-видимому, это являлось непременным условием приема на работу. Оглянувшись на окружающий их морской пейзаж, он бросил:
- Иностранный вызов по тройному тарифу.
- Хорошо, - сообщил Гарри, вспомнив, что завалявшихся в карманах мантии денег аккурат должно хватить на поездку до школы: история с Фальшивым галеоном мало чему его научила.
- Пожалуйте ваш багаж… - все так же равнодушно изрек кондуктор.
- Нету никакого багажа, - заверил его юноша, ожидая, когда же тот наконец посторонится, чтобы пропустить его в автобус. Взгляд молодого человека наконец сфокусировался на стоящем перед ним студенте, и он, выпучив глаза, пробормотал:
- Ведь вы вылитый…
- Да, я Гарри Поттер, - нетерпеливо отозвался слизеринец. – Да, я воскрес из мертвых. Но, боюсь, это ненадолго: сейчас околею от холода на этом замечательном побережье.
Продолжив таращиться на него, кондуктор пропустил его вовнутрь, и Гарри незамедлительно столкнулся с дюжиной столь же любопытных взглядов, сразу пожалев о том, что не запасся чем-нибудь вроде Полиморфного зелья.
- Мне, пожалуйста, к Хогвартсу, - сообщил он водителю, поскольку кондуктор, похоже, разом позабыл про все свои профессиональные обязанности. После этого студент забился в угол, всем своим видом стараясь изобразить, что он преисполнен ненависти к человечеству и склонен к необдуманным поступкам. Однако и это не избавило его от общения: старушка в нарядной мантии в желто-красную клетку с шахматными фигурами, оказавшаяся наиболее отважной из всех попутчиков юноши, робко поинтересовалась:
- Вы – не?..
- Я – да, - отрезал слизеринец, рассудив, что, даже если он скажет, что просто похож на скандально известного Гарри Поттера, это все равно не спасет его от пристального внимания.
- Вы живы? – воскликнули сразу несколько голосов.
- А что, не похоже? – буркнул юноша. Он понимал, что ведет себя совершенно неприемлемым образом, но отнюдь не собирался объяснять, что не расположен к разговорам, потому что каких-то полчаса назад угодил в эпицентр настоящего светопреставления с участием всей школы, а потом был вынужден обсуждать судьбы мира с одним из основателей Хогвартса, Темным Лордом и отцом, которого уже не рассчитывал увидеть воочию – но теперь-то уж точно не увидит. Но решив, что лучше он даст попутчикам хотя бы приблизительное представление о произошедшем прежде, чем репортеры снова насочиняют невесть чего, Гарри начал:
- Все это время я вовсе не скрывался от общественности, а сидел в Тайной комнате. Оказался там я по милости Сами-Знаете-Кого; впрочем, по-видимому, больше вы о нем ничего не услышите, по крайней мере, в настоящем времени. Да, кстати, - спохватился он, - меня, часом, не обвиняют в том, что это я устроил нападение на Хогвартс?
- Нет, - отозвался моложавый мужчина в коричневой мантии; впрочем, похоже, слова студента изрядно поколебали это его убеждение.
- Ну и славно, - с облегчением вздохнул слизеринец, рассудив, что с его попутчиков информации достаточно. Он намеренно старался не прислушиваться к тому, о чем они шептались по соседству. К счастью, поездка длилась недолго: вскоре его выгрузили на дороге, ведущей к Хогвартсу, причем ошарашенный кондуктор чуть не снабдил его чужим чемоданом, напрочь позабыв о плате за проезд. К своему сожалению, сам Гарри не забыл и добросовестно выгреб содержимое своих карманов, оставив волшебника пересчитывать мелочь со словами:
- Сдачи не надо.
Завернув за знакомый поворот, он застыл перед замком, чьи башни уже позолотили закатные лучи. Гарри и сам не знал, в чем дело: в том, что он сам уже не надеялся сюда вернуться или боялся, что не застанет школу такой же, какой привык ее видеть.
A DEIREADH (THE END)
