Глава 1Каждый, кто хоть раз был в Хогвартсе, знает, как много здесь картин. Вероятно, даже сам Дамблдор не мог бы в точности сказать, сколько их: портретов, пейзажей и натюрмортов, принадлежащих перу именитых мастеров и никому не известных художников, чьи имена давным-давно затерялись в веках. У каждого портрета свой характер, свои привычки, унаследованные и от художника, и от изображенного человека, но нельзя сказать, что портретированное изображение героя, будто призрак, - это сам человек, - нет, это, скорее, слепок души в тот краткий миг, когда последние штрихи наносятся на полотно. Портреты могли бы поведать обитателям старого замка множество удивительных историй о событиях далекого прошлого. Но мало кто из учеников и преподавателей разговаривает с волшебными картинами, и еще реже понимает, что портреты могут хранить важные и даже опасные секреты.
А зря.
На втором этаже, всего в двух поворотах от башни Райвенкло, висит на стене картина, изображающая худенькую светловолосую девушку, в руках которой, если внимательно приглядеться, можно заметить небольшую книжку в темном кожаном переплете. Пытливый наблюдатель припомнил бы, что еще года три назад в руках девушки не было никакой книги. Но кто, скажите на милость, обращает внимание на такие мелочи?
Ученики, сумевшие осилить "Историю Хогвартса" (а таких было крайне мало), знали, что это портрет Теодоры Ленге, которая триста лет назад была деканом Райвенкло. Художник, правда, запечатлел ее еще юной семикурсницей, только что завершившей обучение и готовой вступить во взрослый мир. Потому в глазах девушки так явно читается та жажда знаний, присущая только юному уму с его неустанным стремлением познать окружающий мир и самого себя.
Теодоре слишком узки деревянные рамки портрета. В этом сером тесном мирке нет интересных книг и мудрых собеседников, а розовощекие дамы в пышных платьях - обитательницы соседних полотен - умеют только делиться свежими сплетнями и обсуждать наряды и украшения.
Мисс Ленге часто грустит и, чтобы разогнать эту душную тоску, идет гулять по зеленым луговым травам, желтому ковру осенних листьев или заснеженным дорожкам пейзажей, где свежий воздух и чудесная природа заставляют забыть обо всех горестях.
Дамблдор, старый хитрец, знал, кому из портретов можно доверить сохранность по-настоящему важного секрета. А уж как была горда Теодора, когда ей поручили такое ответственное задание. И вот уже три года она прячет в своей картине старинную книгу под названием
"De Immortalitis Adeptione"*. Мисс Ленге (еще в бытность свою студенткой) слышала о ней. Еще бы! Кто из волшебников не слышал о самой заменитой книге по некромантии! Описанные в "De Immortalitis Adeptione" ритуалы и заклинания были запрещены еще во времена раннего Средневековья, едва книга появилась. За одно только упоминание о ней можно было оказаться на костре. С тех пор прошли века, и пять копий "De Immortalitis Adeptione", сделанные магами в разные годы, были безвозвратно утеряны, и лишь шестая попала в руки одного из директоров Хогвартса. С тех пор книга никогда не покидала пределов замка, и каждый новый директор находил новые способы, чтобы держать ее подальше от любопытных глаз. За три года, что Теодора хранила "De Immortalitis Adeptione", Дамблдор еще никогда не брал у девушки книгу, а только интересовался, все ли в порядке с бесценной "De Immortalitis Adeptione". Но вчера...
Они пришли поздно вечером после отбоя.
- Северус, я настаиваю, чтобы ты ознакомился с этой книгой.
- Директор, вы уверены, что это правильное решение? - в голосе нынешнего декана Слизерина слышалось волнение. Теодора внимательно изучала его лицо. Сейчас, когда Снейп стоял так близко, она могла как следует рассмотреть "грозу учеников", о котором школьники частенько отзывались не самым лестным образом. Девушка не увидела в нем ничего такого, за что Снейпа можно было бы назвать "гадкой летучей мышью". Просто очень усталый человек. Теодора заметила, что в черных глазах зельевара отражается неуверенность, которую он хочет скрыть.
-
"De Immortalitis Adeptione" - это не игрушки, - после паузы продолжил начатую мысль декан Слизерина, убедившись, что Дамблдор молча разглядывает портреты на стене и не перебивает его. - Я не уверен, что в этом есть необходимость...
- Она есть, Северус, - резко ответил директор, заставив Теодору вздрогнуть. Волшебница не понимала, чего они ждут: пусть забирают поскорее книгу и уходят. Еще не хватало, чтобы ученики узнали о ней! - Мои дни сочтены, - девушка испуганно вскинулась, но маги не обратили на нее внимания, - и кому как не тебе знать об этом. Я не могу быть уверен, что Гарри в нужный момент получит помощь, поэтому я хочу, чтобы ты...
- Стать личем**, по-вашему, это пустяки? - с нотками отвращения в голосе зашипел декан Слизерина в ответ. - И все ради этого мальчишки!
- Да, мальчишки. А еще сына Лили, - невозмутимо проговорил Дамблдор. - Кроме того, Северус, признайся, неужели ты никогда не мечтал о вечной жизни? - на лице старого волшебника промелькнула лукавая усмешка.
Теодора навострила уши. Нет, за эти годы она, конечно, уже изучила "De Immortalitis Adeptione" вдоль и поперек. Юной выпуснице Райвенкло было интересно, что ответит на слова директора Снейп. Но Дамблдор тем временем прошептал заклинание, и книга, покоящаяся на коленях Теодоры, оказалась в руках у директора.
- Спасибо, тебе, дорогая, - обратился к девушке директор Хогвартса. - Обещаю, она скоро вернется к тебе.
- Я буду ждать, - склонила голову та.
- Боюсь, это не самое подходящее место для такого разговора, - сказал старый волшебник, обратившись к декану Слизерина и, подхватив "De Immortalitis Adeptione" под мышку, направился прочь. Снейп что-то пробурчал и пошел следом.
Теодора разочаровано вздохнула. Ей так и не удалось узнать, что же ответил директору мрачный зельевар.
* * *
Жуткий холод... Он проникал, казалось, и в душу, отнимая последние капли жизни. Озноб медленно охватывал все тело, забирал последние силы, и только кровь, вытекающая из ран, еще была теплой.
Снейп знал, что обязан выжить, ведь когда-то он дал Дамблдору опрометчивое обещание, что присмотрит за этим невыносимым пустоголовым Поттером. Но есть ли смысл выполнять обещание (пускай и подкрепленное магически), данное тому, кто уже давно мертв? Угасающее сознание Северуса подсказывало: "Это твой последний долг перед стариком. Исполнив его, ты станешь абсолютно свободным". Если бы зельевар мог, то усмехнулся бы потрескавшимися губами. Он и так с каждой минутой все ближе и ближе к свободе и покою. К тем вещам, о которых Северус так мечтал.
Снейп не боялся смерти, нет. Страх, который сумел вырвать из горла тот единственный крик, когда Нагини сделала стремительный бросок, был секундной слабостью. В эти растянувшиеся в бесконечность секунды инстинкт самосохранения заглушил рассудок в тщетной попытке отклониться, избежать смертельного удара...
Северусу незачем было жить. Это он понял с кристальной ясностью, когда над ним склонилось бледное лицо Поттера. Да, старому мерзкому профессору зельеварения до чертиков надоела эта мышиная возня с гордым названием "жизнь". Что будет после? Снейп предполагал, что ничего. Во всяком случае, для него. Это Дамблдор или Вольдеморт могут позволить себе баловство вроде вечного духа, скитающегося по иным тонким мирам, которые магглы именуют "раем" или "адом". Простого же волшебника после смерти не ждало ничего.
В Визжащей хижине было темно и тихо. За крошечным грязным окошком стремительно сгущались сумерки, и их фиолетово-синее спокойствие изредка разрезали зеленые и желтые вспышки, источник которых находился далеко. Говорят, что умереть в тишине - это благо. Впрочем, Снейп считал, что быстрая смерть в бою куда предпочтительнее медленному, по капле забирающему жизнь полузабытью.
"А все же зря ты назвал себя простым волшебником, - вдруг лениво заворочалась в уплывающем сознании мысль. - Неужто забыл об обряде из незабвенной "De Immortalitis Adeptione?"
Из горла Снейпа вырвался полустон-полухрип. Черт бы побрал Дамблдора с его гениальными идеями! Может быть именно из-за этого проклятого обряда, который он не довел до конца, теперь и умереть нормально не получится?
Северус застонал. И от внезапно накатившей боли, пробившейся сквозь спасительное полузабытье, и от всепоглощающего ощущения неизбежности. Он обещал... А профессор зельеварения ненавидел оставаться должным даже после смерти.
Он попытался поднять руку, и это удалось ему примерно с третьей попытки. Мышцы казались свинцовыми и отказывались подчиняться любым сигналам измученного мозга. Наконец, Северус все же сумел приподнять руку, до этого безвольно вытянутую на полу, и прижать ее к груди, чтобы ощутить слабые, но частые удары собственного сердца. Здесь, под ребрами, была начертана на коже руна, запускающая ритуал. На теле Северуса было еще шесть рун, необходимых для сложного обряда. Зельевар нанес их еще три месяца назад, но никак не решался использовать. По иронии судьбы он готовился стать личем в тот роковой вечер, когда в Хогвартс проник Поттер, и Северус просто не успел. А потом ему, директору школы, пришлось позорно бежать... О, как же Снейп ненавидел это унизительное бегство! Вернее, это со стороны казалось унизительным. На самом деле Северус просто сделал единственно возможное в той ситуации. Зельевар чувствовал: еще немного, и МакГонагалл не остановилась бы перед тем, чтобы оглушить его, а Снейпу обязательно нужно было попасть к Вольдеморту, чтобы узнать о его намерениях, и внезапно проснувшаяся в декане Гриффиндора активность никак не входила в планы зельевара.
Но это все в прошлом... Теперь мир раскололся на две части - до рокового движения клетки с Нагини и после...
Черт, пока он тут лежит и предается воспоминаниям и сожалениям, Поттер в это время может таких дел наворотить... Еще неизвестно, как он отреагировал на воспоминания...
Снейп с трудом разжал запекшиеся губы и чуть слышно прошептал витиеватые слова заклинания.
В первый момент не произошло ничего, но потом... Странное тепло, пронесшееся по телу, принесло с собой боль. Так обычно бывает, когда продрогшие от холода руки отогревают горячей водой. Только сейчас эта боль пронзала все тело, впиваясь в каждую клетку тысячами крошечных острых игл. На сердце словно положили огромную тяжесть, и оно из последних сил билось, все еще борясь за жизнь.
Серый туман, который до этого мутной дымкой плавал перед глазами, вдруг обратился в зеленые сполохи, как при смертельном проклятии. По сути, это и было смертельным проклятием, насильно забирающем душу из тела.
Снейпу казалось, что от его крика должны дрожать шаткие стены Визжащей хижины, но из горла зельевара вырывались лишь тихие булькающие звуки вперемешку с судорожными хрипами. Боль... Она была всюду. Казалось, ею пропитан, отравлен воздух, и боль разрывает хрупкую телесную оболочку, стремясь достать до самой сути - души.
"Все-таки это больно - умирать", - успел подумать Северус. И эта короткая мысль была последней перед тем, как изумрудные всполохи поглотили все: его тело, душу, разум...
Больше не было ничего.
* * *
Когда он очнулся, то первым звуком, разрезавшим бесконечную и от этого жуткую тишину, был шепот дождя. На улице тихо шелестели листья, потревоженные капельками небесной влаги, которые, подразнив деревья, принимались стучать по старой, местами прохудившейся крыше Визжащей хижины.
Кроме успокаивающего шепота дождя не было ничего, и он был рад этому неожиданному, но такому желанному покою. К черту слишком умного Дамблдора, к черту безголового и безрукого Поттера, к черту зарвавшегося Вольдеморта. Это так упоительно - лежать и просто слушать...
Одна очень нахальная капля пробралась-таки сквозь прорехи в крыше и со звоном упала на пол где-то совсем рядом. Потом еще одна, и еще. И вот дождь уже радостно барабанит по прогнившим доскам на полу.
"Странно. Почему же нет ощущения холода и сырости?"
"Стоп. Какие еще ощущения? Я умер!" - резко возразило сознание, отгоняя прочь мысли об услышанном шелесте дождя.
Снейп открыл глаза, но не увидел над собой серого потолка хижины. Перед его взором находился темный проход, ведущий из хижины в Хогвартс.
Эта смена перспективы подействовала на зельевара как ведро ледяной воды.
"Я стою?" - к горлу подкатила тошнота: вестибулярный аппарат не выдержал столь быстрой смены понятий о том, что такое "низ" и "верх". И только когда Северус, игнорируя собственные ощущения, опустил голову вниз, он понял, что случилось.
Нет, на самом деле маг ничего не понял. Вместо своего привычного
материального тела его глазам предстала неясная голубоватая дымка. Зельевар на миг испугался, что сейчас растает как утренний туман под лучами солнца. Было жутковато ощущать себя словно нарисованным несколькими мазками акварели, причем из всех возможных цветов неизвестный художник выбрал этот - серовато-голубой.
- Я стал призраком?! Но как?! Все должно было произойти по-другому! - воскликнул Снейп и вздрогнул. Его голос звучал практически нормально, только тихо, как будто это не он недавно хрипел и давился кашлем, катаясь по полу и закрывая руками раны на шее.
"Я должен был отделить душу от тела и стать личем, а уж никак не этой бестелесной сущностью!"
Несмотря на последние события, отнявшие так много сил, Снейп ощутил привычное глухое раздражение. Но сколько бы он ни злился, изменить что-либо было невозможно: он
стоял на полу хижины и смотрел на свое тело, лежащее рядом.
"Хреново выгляжу", - бесстрастно сказал себе зельевар, оценив и спутанные грязные волосы, и залитую кровью неопрятную одежду, которая к тому же была покрыта пылью, и пепельно-серый
мертвый цвет лица. Вот тебе и обряд. Даже умереть по-человечески не дали. Придется теперь вечно висеть на зыбкой грани между жизнью и смертью. От этой мысли Северусу стало дурно.
Он сжал кулаки, борясь с подступившей к горлу горечью. Никогда ему не везло, и этот раз не стал исключением. Маг перевел взгляд на собственное тело, осмотрел прозрачный воротник, порванный зубами Нагини, и светлые пятна, выделяющиеся на мантии, которые, по-видимому, означали кровь, потом повернул голову и застыл.
И как он сразу не заметил эту тончайшую серебристую нить, связывающую его теперешнее призрачное тело с окровавленным телом, лежащим на полу? Эта нить мерцала и дрожала, словно струна, и Снейпу на один короткий миг показалось даже, что он слышит едва различимый звон. Тонкая полоска света, судя по расположению, соединяла... сердца. Неужели?..
Взгляд Северуса вдруг метнулся в угол комнаты. Он не смог бы объяснить себе, откуда взялась эта уверенность, что он найдет там что-то, но действительно: на полу, закатившись за колченогий стул, лежал небольшой фиолетовый кристалл.
Теперь Снейп начал кое-что понимать.
Немногие волшебники решались на то, чтобы стать личами. Эта магия издревле считалась темной и очень опасной. За всю историю существования магического мира едва ли наберется пара сотен смельчаков, рискнувших провести черномагический обряд с тем, чтобы насильно вырвав душу из тела, поместить ее в специально подготовленный сосуд - кристалл. Человеку, ставшему личем, уже не страшны были проклятия вроде Авады Кедавры, которые выбивали душу из тела или воздействовали на нее каким либо другим образом. Стать личем, по сути, означало обрести бессмертие: ведь маг отныне не мог погибнуть до тех пор, пока не будет уничтожен магический кристалл - "сосуд души", или филактерий. А уничтожить филактерий было не так просто. Лич никогда не расставался с сосудом души, который, к тому же, был надежно защищен магией. Обряд превращения в лича отдаленно напоминал последнюю стадию создания хоркруксов и относился к тому же разделу черной магии - ритуалам, связанным с обретением бессмертия души. Со временем тело лича истлевало, но так как душа по-прежнему была связана с ним, лич не умирал, а существовал до тех пор, пока тело окончательно не рассыпалось в прах. Это было жуткое, пробирающее до костей зрелище: полусгнившая оболочка, в которой еще есть жизнь. Мало того, волшебник не терял ни капли магической силы, и потому личи считались очень опасными. Немногие хотели бы оказаться у них на пути.
Снейп не желал становиться личем, но Дамблдор... Все этот старый интриган... Он вновь поймал Северуса в ловушку, взяв с него клятву присмотреть за Поттером. И вот результат. Все пошло не так с самого начала. Едва зельевар закончил наносить на кристалл-сосуд последнюю руну, как сигнальные чары, установленные в гостиной Райвенкло, показали, что там что-то произошло. Снейп, чертыхаясь, сунул камень в карман и направился к факультетской башне. Еще не хватало, чтобы эти кровожадные маньяки Кэрроу причинили вред ученикам. То, что было потом... Это ненавистное позорное бегство...
Кристалл так и остался лежать в кармане. Он был там во время разговора с Вольдемортом. Северус помнил, как крепко сжимал камень в пальцах, царапая кожу его острыми гранями. А затем был стремительный бросок Нагини... Поттер... Воспоминания... Темнота.
Дождь начал стихать, но с крыши по-прежнему капало, и на полу образовались маленькие лужицы, готовые в любой момент превратиться в ручеек.
"Значит вот как все было, - догадался профессор. - Кристалл, видимо, выкатился из кармана, когда я упал".
Слава Мерлину, Вольдеморт был так поглощен Старшей палочкой, что не заметил этого. Но если камня не было рядом во время проведения ритуала, значит душа переместилась куда-то еще. Мало того, Снейп превратился в призрака, но не потерял связи с телом, о чем говорила эта загадочная серебристая нить... Как бы там ни было, он обязан все выяснить, а для этого надо как минимум не стоять столбом.
Зельевар пошевелил руками. Затем переступил с ноги на ногу. Никаких необычных ощущений он не испытал, если не считать необычным то, что подошвы его ботинок не касались пола, а опорой для ног служил воздух. Северус сделал шаг, потом еще и еще, чувствуя, что его движения стали необычайно плавными. Он скорее летел, остро воспринимая каждую молекулу воздуха, с которой соприкасался. Это было непривычно, но никаких неудобств не доставляло.
Осмотрев собственное тело, Снейп пришел к выводу, что тонкая серебристая нить действительно соединяет два сердца - из плоти и крови и эфемерное, напоминающее плотно сгустившийся туман.
Внезапная догадка осенила зельевара. Если он не потерял связи с телом, значит, возможно, у него получится вернуться в нормальный облик, доведя ритуал до конца. Но для этого Северусу было необходимо попасть в Хогвартс. Кто бы ни победил в последней битве, в школе профессору должны были оказать помощь. Во всяком случае, Северус надеялся на это.
Только как принести с собой тело?
* * *
Победа... Не было ничего желаннее этого слова. Его с надеждой шептали члены Ордена на затянувшихся собраниях, с пеной у рта кричал Моуди, подбадривая впавших в уныние соратников, а теперь неверяще и все еще немного запинаясь произносили в коридорах разгромленного, но выстоявшего Хогвартса те, кто называл себя победителями.
Война... Победа... Эти слова были навсегда выжжены в сердцах участников той последней битвы. Те, кого коснулась эта война, больше никогда не будут думать о ней, как о чем-то абстрактном: далеком и пугающем, вроде детской игры в солдатики или скупых сводок по радио. Но нужно ли было людям, судьбы которых покалечила война, это знание, эти раны, боль и скорбь об ушедших. Нет. Ведь эта истина была насквозь пропитана кровью друзей и врагов, она отравляла словно яд души и сердца. Кто-то смог пережить это и остаться человеком, а кто-то не выдержал... сломался...
Рон больше не плакал, только изредка вздрагивал и по-прежнему прятал лицо в ладонях. Гермиона сидела рядом, держала его за руку и думала.
Недолгая эйфория от победы сменилась ранящим в самое сердце
осознанием. Раньше как-то редко задумываешься о том, что за все надо платить. Девушка не хотела вспоминать о тех, кого они потеряли, она так желала уйти, спрятаться, забиться в темный угол и забыть... Но здесь был убитый горем Рон, в соседней комнате Флер и Билл утешали миссис Уизли. Джордж ушел куда-то, и его никто не видел вот уже несколько часов.
Фред... Тонкс... Люпин... Снейп... Великий Мерлин, Гермионе было жаль даже его. А еще девушка настойчиво гнала прочь мысль о своих родителях. О том, что заклятие памяти часто не так просто снять, что она накладывала такие сложные чары в первый раз и совершенно не уверена, что сможет вернуть все назад. Впрочем, назад уже ничего нельзя вернуть.
- Герм, извини, что я так... - это Рон отнял ладони от лица и смотрел на девушку сухими, но какими-то пустыми глазами.
- Все в порядке, - эта ложь далась Гермионе нелегко. Она понимала, как нелепо звучит эта фраза, но простые, банальные слова зачастую много лучше высоких, заранее приготовленных фраз. Девушка не знала, что с ней происходит. В эти минуты она не чувствовала к Рону ничего, кроме сострадания, словно все чувства и эмоции сгорели там, в адском пламени битвы. И тот поцелуй, теперь кажущийся нелепым и неуместным... Это все адреналин, щедро выплескивающийся в кровь во время боя. Эйфория... Теперь Гермиона знала, что адреналин - это тоже наркотик, который заглушает страх, вызывает прилив сил и заставляет мыслить с неимоверной скоростью.
- Я пойду, посмотрю, как там мама, - немного неуверенно проговорил Рон, смущенно глядя на Гермиону, а потом поспешно вытащил свою руку из ее теплой ладошки.
Девушка отстраненно кивнула. И вдруг громкий звук, донесшийся из коридора, заставил обоих подпрыгнуть от неожиданности. Создалось впечатление, что кто-то завалил тяжелые рыцарские доспехи, которые стояли в коридоре недалеко от дверей.
- Это не Пивз, - тихо сказала Гермиона, вскакивая с кровати и выхватывая палочку. - Он не посмел бы... - Рон уже держал свою палочку наготове. Его рука чуть заметно дрожала. Кровь ударила им в голову. Они снова были там, на поле боя. Организм быстро перестроился в уже привычный "боевой режим", и от усталости и апатии не осталось и следа.
Гриффиндорцы выскочили в коридор, готовые дать отпор любому врагу, и замерли на месте, так и не опустив палочек.
Рядом с поваленными доспехами, держась за стену, стоял профессор Снейп. А через миг он, не удержав равновесия, неуклюже завалился на бок.
Примечания:
* - Те, кто читал наш фик "Тени рождаются в полдень", знают, что там упоминалась книга "De Immortalitis Adeptione" ("О достижении бессмертия". Просим прощения, если латынь хромает). Мы решили, что здесь эта книга должна сыграть важную роль, так как в "Тенях" герои, к счастью для волшебного мира, не сумели ее использовать :) Мы допустили, что "De Immortalitis Adeptione" существует во вселенной Роулинг. А почему бы и нет? (прим. авт.)
** - Лич - (англ. lich) - маг, ставший нежитью посредством прикрепления своей души к так называемому "камню души" - филактерию в процессе обряда некромантии. Избежав таким образом смерти, маг сохраняет всю свою память и магические способности, что позволяет считать лича наиболее опасным и могущественным видом нежити. Примером лича (причем, старого лича :)) служит Кощей Бессмертный (прим. авт.).
Глава 2Из оцепенения Гермиону вывел глухой звук упавшего на пол тела. Она подбежала к профессору, склонилась над ним и тут же отпрянула, вскрикнув от ужаса.
- Что? - тихо спросил Рон, которого девушка схватила за руку.
- Он... Снейп... - Гермиона никак не могла произнести этих слов, но юноша и сам все понял, когда увидел застывшее бледное лицо зельевара. Лицо мертвеца.
- Как страшно, - прошептала Гермиона, не в силах оторвать взгляда от остекленевших глаз зельевара, казавшихся сейчас абсолютно пустыми, как у марионетки.
- Это... инферий, - начал было Рон дрожащим голосом, и тут тело Снейпа на миг окуталось голубоватым сиянием, и перед глазами замерших гриффиндорцев появился сам профессор зельеварения. Точнее, его призрак. Он висел в воздухе, выразительно глядя на вцепившихся друг в друга юношу и девушку. Гермионе на секунду показалось, что зельевар сейчас снимет с них баллы за пребывание вне гриффиндорской башни после отбоя. Как ни странно, эта абсурдная мысль немного успокоила девушку. Снейп, презрительно смотрящий на гриффиндорцев - это было так знакомо, так привычно. Как отголосок недавнего прошлого, о котором теперь можно было лишь тосковать.
- Профессор Снейп? - задавать этот идиотский вопрос, конечно, не было никакого смысла, но Гермиона попросту не знала, как еще начать разговор. Не стоять же, открыв рот и ожидая язвительного комментария. А в том, что зельевар и после смерти не утратил ни капли своего сарказма, девушка не сомневалась.
- Не знал, что у вас плохо со зрением, мисс Грейнджер, - призрачная фигура таким знакомым снейповским жестом сложила руки на груди. Гермиона отметила про себя, что голос зельевара остался таким же - низким и чуть приглушенным. Профессор был недоволен и не пытался этого скрыть.
- Что с вами случилось? - еще один гениальный вопрос, за который Снейп, будь он живым и здоровым, уже снял бы с полсотни баллов. Но девушка не знала, как спросить иначе. От Рона не было никакого толку. Он только бестолково открывал и закрывал рот, как будто никогда не видел привидений.
От фигуры зельевара ощутимо веяло холодом и отчуждением. Снейп и при жизни был так далек ото всех, а сейчас его, казалось, отделяла от остального мира почти осязаемая стена. Он был... другим. Не похожим на обычного призрака. Слишком далекий. При общении с хогвартскими призраками никогда так остро не чувствовалась эта граница между живыми и мертвыми. Гермионе подумалось вдруг, что профессор зельеварения принадлежит в большей степени
тому миру, а здесь оказался случайно и не по своей воле. От взгляда девушки не укрылись следы от ран, нанесенных Нагини: свежие пятна крови, выделяющиеся на полупрозрачной шее, такие же, как на одежде Кровавого Барона. На тело Снейпа, неподвижно лежащее на полу, Гермиона была не в силах взглянуть.
Ожидая резкого и язвительного ответа на свой совершенно неуместный вопрос, девушка опустила глаза. Она не сомневалась: смерть ни капельки не изменила натуру зельевара. Снейп действительно поднял бровь в немом вопросе, но шум, который послышался из противоположного конца коридора, не дал зельевару возможности отпустить колкость.
Из-за угла показались Гарри и двое авроров.
- Что случилось? - закричал один из стражей порядка и осекся, увидев застывшую в воздухе фигуру Снейпа. - Охранные чары сработали... - скорее по инерции закончил маг.
Гермиона с трудом отвела взгляд от лица профессора зельеварения, которое превратилось в каменную маску, едва он увидел Гарри, и посмотрела на своего друга.
Гарри, заметив Снейпа, резко остановился и лишь через пару секунд решился сделать еще один шаг вперед. Юноша был растерян, сбит с толку. Он попросту не знал, как вести себя с зельеваром теперь, после воспоминаний из Омута памяти. Раньше все было так просто: "Снейп - плохой, Дамблдор - хороший". Белое и черное - это так легко и понятно. Но этот последний год многому научил Гарри. Он понял, что война - не обычное противостояние двух сил, а нечто более сложное. Гигантский котел, где варятся сотни человеческих душ, со всеми своими желаниями, страхами, предрассудками, моралью. И теперь, после победы, юноша вдруг осознал, что не имеет представления о том, как относиться к людям, которых он считал врагами. Равно как и о тех, кого называл своими друзьями. В особенности это касалось Снейпа. Гарри малодушно подумал на мгновение, что лучше бы зельевар не возвращался - так было легче и понятнее - но тут же отогнал эту крамольную мысль, разозлившись на самого себя. Чего он боится? Этого человека, превратившегося в бестелесный призрак? Может быть, перед ним стоит извиниться? Но за что?! Неужели Снейпу так важно, чтобы Гарри Поттер сказал: "Простите меня, профессор, что подозревал вас в убийстве Дамблдора". Это звучит просто по-идиотски!
Поэтому Гарри стоял молча и, чуть нахмурившись, смотрел на Снейпа. А точнее сквозь Снейпа, потому что не мог заставить себя взглянуть ему в глаза. Остальные тоже молчали. Гермиона зачем-то подошла ближе к лежащему на полу телу зельевара. Рон так и стоял, не выпуская палочку из рук. Авроры напряженно переглядывались и тоже не спешили убирать палочки.
Гарри был почти рад, когда Снейп вдруг тихо рассмеялся, тем самым нарушив воцарившуюся гнетущую тишину.
- Значит, вы все-таки сумели, Поттер, - приглушенно произнес зельевар, и его губы искривились в горькой усмешке. Снейп сильнее обхватил себя руками, словно защищаясь от взгляда Гарри.
Юноша нашел в себе силы только на то, чтобы кивнуть. Он не знал, что сказать и откуда взялся этот колючий ком в груди, от которого в глазах предательски защипало.
А потом Снейп тихо и хрипло рассмеялся, и это было страшно, потому что Гарри никогда не слышал, чтобы смех вырывался из груди вместе с болью, отчаянием, безысходностью. Так должен, вероятно, смеяться заблудившийся в пустыне путник, который, отдав последние силы, дошел до оазиса, а тот оказался всего лишь очередным миражом. Смех еще не безумца, но уже сломленного человека без будущего и настоящего.
- Простите меня, сэр, - чуть слышно прошептал Гарри, когда зельевар умолк и плотнее укутался в мантию, словно привидение может испытывать холод. Гриффиндорец не знал, за что просит прощения. Просто знал, что должен сказать эти слова.
- Все это неважно, Поттер, - покачал головой Снейп и невесело усмехнулся: - Признаться, я рад, что все это, наконец, закончилось.
- Я не уверен, что это может закончиться, - пробормотал юноша, потупив взгляд. Вкус победы только вначале был так сладок. Испив чашу до дна, обнаруживаешь на дне осадок, сводящий челюсти от горечи.
Если Снейп и услышал последние слова Гарри, то ответить на них не успел. Вмешалась Гермиона.
- Профессор, что это? - изумленно выдохнула она, указывая на тончайшую нить, которая образовывала зыбкую связь между материальным телом Снейпа и его призрачным телом. Взоры всех присутствующих тут же переметнулись на эту серебристую ниточку.
- Это долгая история, мисс Грейнджер, - ответил Снейп, и в его голосе была слышна бесконечная усталость. - Но я надеялся, - он на миг замолчал, - что здесь мне могут помочь ответить на этот вопрос. - И зельевар отвернулся.
- Мы должны срочно найти профессора МакГонагалл, - твердо сказал Гарри, радуясь, что можно сделать что-то полезное для Снейпа. - Я уверен, что она поможет вам.
* * *
Кабинет директора... Признаться, Северус уже и не надеялся снова оказаться тут. Когда он выходил отсюда (а ведь это было всего несколько часов назад), зельевар подспудно чувствовал, что в последний раз видит эти стены.
Но нет, он вновь стоит здесь, окруженный любопытно-участливыми взглядами бывших директоров на портретах и удивленно-настороженным шепотом присутствующих в кабинете магов. Северус не мог припомнить, чтобы в бытность его директором Хогвартса здесь было так многолюдно. Еще бы! Бывшего (в том, что эта должность больше ему не принадлежит, Северус не сомневался) директора ненавидели ученики и преподаватели, и одновременно подозревали в измене Упивающиеся смертью, так что принимать гостей Снейпу приходилось от силы пару раз. Но сейчас...
Мадам Помфри медленно водила палочкой над материальным телом Снейпа, которое со всей возможной осторожностью положили на наколдованную мягкую кушетку. В дальнем углу пристроились на неудобных высоких стульях Поттер, Уизли и Грейнджер. Все трое неестественно бледные, притихшие. Чуть в стороне сидели МакГонагалл и Флитвик. Черт, и все они смотрели на него! А он, Северус Снейп, стоял, словно провинившийся школьник, которому вот-вот назначат взыскание за плохо приготовленный урок.
Вспышка ярости быстро погасла, оставив после себя все ту же бесконечную пустыню в душе. И только руки на миг до боли сжались в кулаки. Северус рассказывал о плане Дамблдора, "De Immortalitis Adeptione", неудавшемся ритуале, но слова, которые он произносил, казались пустыми, мертвыми.
"Как и я", - мысленно произнес зельевар.
"Бесполезно... Бессмысленно..." - билось в голове, перекрывая все мысли. В тот миг, когда Северус понял, что Вольдеморт побежден, ему захотелось обратно в Визжащую хижину. К кристальной тишине и шепоту дождя. Он выжил. Но ради чего? За миг до смерти Северус мог тешить себя иллюзией, что
там его может ждать Лили. Вдруг душа все-таки не исчезает бесследно в глубинах бесконечного
ничто? Но чем жить здесь, в этом новом и ставшем вдруг незнакомом мире? Ни любви, ни ненависти - самых сильных стимулов, чтобы жить. Снейп привык полагаться именно на эти всепоглощающие чувства, чтобы не сойти с ума в кровавом ужасе только что закончившейся войны.
Из этого странного оцепенения, когда губы двигаются, произнося слова, но сознание находится где-то далеко, Северуса вывел удивленный возглас Поттера. Нахальный мальчишка, кажется, просто перебил зельевара на полуслове, хотя Снейп, хоть убей, не помнил, какую фразу только что говорил.
- Но как? Если я правильно понял, то эти... как их, личи после обряда становятся бессмертными...
Маленький необразованный наглец! Снейп был готов поспорить, что Поттер услышал о личах не далее чем полчаса назад, что нисколько не мешало ему демонстрировать свое невежество.
- Вы правильно поняли, мистер Поттер, - кивнул зельевар, понимая при этом, что Снейп-призрак не выглядит столь же внушительно, как Снейп в своем обычном теле. Это можно было заметить по взглядам, которыми одаривали профессора авроры и гриффиндорское Золотое Трио: одно лишь любопытство. - И что из этого следует?
- Тогда почему Вольдеморт, - все, кроме самого Поттера невольно вздрогнули, - не воспользовался этим способом, чтобы обрести бессмертие? - Юноша казалось, позабыл о том, как совсем недавно робел перед зельеваром. Его зеленые глаза горели жадным любопытством.
"Он что, надеется уличить меня во лжи?" - Снейп изумился. Поттер был поразительно переменчивым. Профессор надеялся, что усмешка призрака не потеряет своей обычной саркастичности. Впрочем, сейчас язвительный тон нисколько не успокаивал а, напротив, вызывал странную холодную тоску, зажимающую сердце в невидимые тиски.
- Дело в том, мистер Поттер, что лич, в принципе, более уязвим, чем маг, расщепивший свою душу на хоркруксы. Хотя лич тщательно оберегает свой филактерий, уничтожить один артефакт все же проще, чем несколько. Особенно с учетом того, что местонахождение филактерия никогда не являет собой загадки - он там же, где и сам лич. Кроме того, обряд по превращению в лича более сложный и болезненный, нежели ритуал создания хоркруксов. Есть и еще одна деталь, - Снейп на миг умолк, собираясь с мыслями. - Вопреки распространенному мнению личами становятся далеко не только жаждущие крови и власти маги, - МакГонагалл тихо фыркнула, что вызвало у зельевара только тупое раздражение. Все волшебники жутко боятся некромантов и творений их рук, а также прочую нежить, но при этом даже образованные волшебники порой отличаются незнанием элементарных вещей. А ведь врага нужно знать в лицо.
- Добровольно превращают себя в лича очень сильные маги, которые зачастую гораздо больше увлечены получением новых знаний, чем войнами, - Снейп обвел взглядом присутствующих. - Безусловно, есть и исключения, ведь кто из нас не мечтал победить смерть, но Темный Лорд, кроме всего прочего, слишком эгоистичен,
был эгоистичен, - поправился зельевар. - Он был привязан к своему телу, к оболочке, хотел вернуть себе молодость. Стать личем, по сути, это отказаться от нее, обречь себя на медленное истлевание. Другими словами, Темный Лорд вполне справедливо счел, что хоркруксы надежнее и предпочтительнее филактерия, а особенно потому что часть души мага после создания хоркруксов оставалась в его теле, обеспечивая нормальное существование без неприятных последствий, вроде превращения в мумию. Ко всему прочему, я не уверен, что Вольдеморт, - профессор все-таки решился произнести его имя, - в силу своего происхождения много знал о личах.
В наступившей тишине голос Гермионы Грейнджер показался очень громким:
- Что же случилось, профессор? К чему привело отсутствие во время ритуала филактерия?
На этот вопрос ответила мадам Помфри:
- Северус превратил в камень души свое сердце.
Раздались удивленные возгласы. Вердикт колдомедика был ошеломляющим.
- Но Снейп... он же дышал! Я видел! - выразил общую мысль Уизли, демонстративно нащупывая в кармане волшебную палочку. - Как можно дышать, когда сердце не работает? - Авроры подались вперед, а Снейп только усмехнулся. Они что, собираются арестовать привидение?
- Метаболические процессы личей - это крайне малоизученная тема, - отрезала мадам Помфри, окинув стражей порядка строгим взглядом. - По сути, тело лича мертво, и неважно, обычное у него сердце или превращенное в магический кристалл. Я могу только предположить, что в связи с неправильным ходом обряда сердце Северуса превратилось в филактерий, а душа разделилась на две половины: одна стала бестелесным духом, а вторая, как и положено, заперта в сосуде. Отсюда и эта связь между двумя частями души, - волшебница указала на тонкую нить, протянувшуюся меж двух тел.
- И что теперь, Поппи? - спросил Снейп, нахмурившись. Он мысленно прокручивал в голове все, что читал в "De Immortalitis Adeptione" о ритуале создания личей, но не мог припомнить, чтобы там описывались "внештатные ситуации" при обряде. Если таковые случались, то маг погибал мучительной смертью, но уж никак не превращался в призрака.
- Кхе, - прокашлялся Финнеас Найджелус, вот уж пять минут пытающийся вставить хоть слово. - Смею вас огорчить, господа, но в "De Immortalitis Adeptione" нет упоминаний о подобных случаях.
- А вы откуда знаете, Финнеас? - недовольно поджав губы спросила МакГонагалл.
- Я был директором Хогвартса, если вы помните, Минерва, - ослепительно улыбнулся Найджелус. - И в свое время тоже прятал "De Immortalitis Adeptione" в надежном месте. Так вот, я должен сказать, что вам не стоит тратить время на бесплодные поиски в Хогвартсе. Здесь нет ничего заслуживающего внимания.
- Что же делать? - Поттер почти повторил вопрос, который сам Снейп задал не далее чем минуту назад. - Мы должны помочь профессору Снейпу вернуться в свое тело! - Сейчас Гарри был настоящим гриффиндорцем, видящим цель и упорно идущим к ней. Его глаза горели решимостью. - Надо найти и изучить книги, где описываются эти ритуалы! Я, к сожалению, ничего в этом не смыслю, но ведь вы, профессор МакГонагалл и вы, профессор Флитвик, вы же знаете, что надо делать!
Поттер сверлил жадным взглядом деканов Гриффиндора и Райвенкло, ожидая, что они с радостью вызовутся помочь, но они молчали. Снейп тихо хмыкнул и демонстративно отвернулся к окну.
- Извини, Гарри, - произнесла, наконец, преподавательница Трансфигурации, - но у нас с Филеусом сейчас очень много дел. Увы, но мы ничем не можем помочь Северусу.
Лицо Гарри вспыхнуло от гнева.
- Но как? - возмущенно воскликнул он, задыхаясь. - Я же говорил, я же объяснил... Я доказал, что профессор Снейп ни в чем не виноват! Что Дамблдор сам... - Гарри судорожно сглотнул и тут же продолжил: - Как вы можете?! - юноша судорожно втянул ртом воздух и в наступившей на миг тишине прозвучал звонкий голос Гермионы:
- Не волнуйся, Гарри. Я помогу профессору Снейпу.
* * *
Солнце клонилось к закату, медленно опускаясь за верхушки деревьев Запретного леса. Последние лучи полоснули по кронам многовековых исполинов, придав им зловещий алый оттенок.
Вот и закончился первый день, прожитый в мире.
Гермиона сидела на кровати в выделенной ей тесной комнатушке, уцелевшей после битвы за Хогвартс, уставившись невидящим взглядом в открытое настежь окно. Закат уже не полыхал рубиновым цветом, окончательно уступив место фиолетовым сумеркам. Девушка была рада, что непроглядная ночная тьма скоро накроет искалеченный битвой город. Скоро Хогвартс восстановят, и серые стены станут такими же крепкими и надежными, как и раньше. А Гермионе так хотелось, чтобы излечить душу можно было бы так же просто.
Именно теперь, на исходе этого первого послевоенного дня, ей захотелось оглянуться назад, вспомнить... Этот последний год прошел для девушки словно в тумане. Гермионе он казался одним большим, затянувшимся безумием, когда не ты, а некая неведомая сила управляет тобой: твоими мотивами, поступками, даже чувствами. Она жила, отчаянно борясь со злом, отдавая все силы этой борьбе. Они с Гарри и Роном все время куда-то спешили, боясь не успеть, ссорились, мирились, творили множество заклинаний, в том числе и Непростительных; любили и ненавидели. Жизнь тогда казалась необычайно сложной и яркой, но теперь, вспоминая о прошлом, Гермиона не чувствовала ничего. Этот разноцветный калейдоскоп событий, лиц, ощущений вдруг померк, превратившись из огромного живого мира в незатейливую детскую игрушку.
Гермиона была рада победе, она знала, за что они сражались и умирали. Это знание было выжжено у нее в душе. Вот только гриффиндорка устала. Вспоминая себя, она порой ужасалась: разве можно было вести себя как истеричка, которая закатывает скандал по любому поводу? Запал от битвы длиною в несколько последних лет прошел. А что впереди?
- Я помогу профессору Снейпу.
Из-под кровати вылез, сладко потягиваясь, Косолапус. Недолго думая, кот запрыгнул на колени к Гермионе, чтобы продолжить свой сон в более приятном месте. Девушка почесала кота за ухом, а потом, зарывшись лицом в мягкую рыжую шерсть, всхлипнула. Но через миг всхлип превратился в смешок.
Ха! Нужно было видеть вытянувшиеся лица всех присутствующих в кабинете директора магов, включая и самого зельевара. Гриффиндорка испытала какое-то злое удовлетворение, глядя на то, как недоуменно хлопают глазами авроры, как недовольно сопит Рон и хмурит брови МакГонагалл. Только Гарри спокойно кивнул, соглашаясь с подругой, да мадам Помфри взглянула на девушку с одобрением.
- Как же так, Герми? - с беспокойством начал Рон. - Ты хотела...
- Я знаю, - Гермиона улыбнулась ему, хотя внутри царила пустота. - Но сейчас важнее помочь профессору Снейпу. Если я правильно поняла, ритуал нужно завершить как можно скорее, ведь никто не знает, что может случиться в том случае, если обряд по превращению в лича пойдет не так.
- Хорошо подумайте, мисс Грейнджер, - в голосе Минервы МакГонагалл явственно слышалось неодобрение. Потом что-то опять говорил Рон, его перебил один из авроров... Но Гермиона не слышала их слов. Она смотрела в пол, ощущая, как крошечными молоточками глухо бьется в висках кровь. Девушке было все равно, что скажет даже сам Снейп. Впрочем, он почему-то молчал.
Но зельевар оказывается, не сводил с нее тяжелого взгляда. Подняв голову, Гермиона встретилась с ним глазами. Она не могла бы сказать, что выражали эти бездонные омуты, которые, утратив черноту, не потеряли при этом той странной завораживающей глубины, которой так часто боялись ученики. Губы Снейпа разжались и он медленно, будто с неохотой, произнес:
- Я принимаю вашу помощь, мисс Грейнджер.
Позади раздался возмущенный возглас МакГонагалл. Зашушукались авроры. Гермиона понимала их: профессор говорил так, словно делал ей одолжение. Его язвительную натуру не могла исправить даже смерть, однако девушка не обиделась на зельевара за эти слова. Признаться, она не хотела бы оказаться сейчас на его месте, и, если говорить честно, Гермиона была почти уверена, что сама она в такой ситуации могла бы сказать что-то резкое, даже нагрубить этим людям. Пройдя через ад войны, они все-таки не впустили в свои сердца милосердие и сострадание, неважно, к другу или врагу. Потому Гермиона молча кивнула Снейпу и отвернулась, чтобы уйти. Ей в голову пришли слишком опасные мысли о том, что Фред, Тонкс и Люпин могли погибнуть напрасно, и девушке стало страшно.
Наступившую тишину нарушил тихий шорох в углу и восклицание Гарри:
- Профессор Дамблдор!
Гермиона обернулась и увидела, что предпоследний директор Хогвартса вернулся на свой пустовавший до этого портрет.
- Северус! Мой мальчик! - всплеснул руками старый маг, заметив полупрозрачную фигуру Снейпа.
Зельевар не произнес ни слова. Он замер сотканным из серого тумана фантомом, его лицо, и без того не выражавшее никаких эмоций, застыло, превратившись в ледяную маску. Гермиона вновь поразилась тому, сколько чувств горело в глазах Снейпа: и радость, и боль, и растерянность. Встреча зельевара-лича и Дамблдора не была похожа на встречу соратников или союзников. Нет, это было нечто иное - девушка так и не смогла понять, что. Снейпа и Дамблдора с портрета объединяла пережитая обоими смерть, но и это было не все. Директор выглядел смущенным. Он нерешительно сделал шаг вперед, протянув к зельевару руки, словно собирался обнять его, но через миг пальцы старого волшебника натолкнулись на невидимую преграду портрета, и Дамблдор, тяжело вздохнув, опустил руки. Снейп не шевелился, только смотрел, и Гермионе на миг показалось, что он плачет. Но это было лишь иллюзией: заглянувшее в окно солнце бросило на полупрозрачное лицо профессора несколько бликов.
Гриффиндорка почувствовала себя лишней. Эта встреча была слишком личной, не требующей свидетелей. Поэтому девушка встала и медленно пошла к выходу. Взявшись за дверную ручку, она услышала, как начали вставать со своих мест остальные.
И вот прошел день, но Гермиона еще не сделала ничего, что могло бы помочь профессору зельеварения. В промежутках между дежурствами возле раненых в больничном крыле девушка все-таки умудрилась просмотреть несколько книг на интересующую ее тему, вот только не нашла там вообще никаких упоминаний о любых обрядах, связанных с некромантией. Впрочем, это ничуть не удивило Гермиону. Некромантия была запрещенной областью магии уже более трехсот лет, и в книгах редко можно было встретить даже намеки на черномагические ритуалы, имеющие отношение к манипуляциям с душой. Мадам Пинс, которая, как наивно полагали многие ученики, уже раз по сто перечитала каждую книгу в Запретной и Общей, сразу же сказала девушке, что на успех в поисках не стоит рассчитывать. Большинство по-настоящему ценных книг по темной магии хранилось в домашних библиотеках чистокровных магических семей.
В конце дня обессилевшая девушка с трудом добралась до своей комнаты. Гриффиндорка понимала, что ей просто необходимо отдохнуть и хорошенько выспаться. Гермиона опасалась лишний раз смотреть на свое отражение в зеркале. Но вместо того, чтобы спать, она просто сидела, плененная воспоминаниями о прошлом.
Косолапус беспокойно зашевелился и вдруг с громким мяуканьем спрыгнул с колен девушки, больно оцарапав ее. Кот рыжим вихрем метнулся под кровать, и в тот же миг в комнату
вплыл профессор Снейп.
- Простите, что без стука, - язвительно сказал он, но сарказм в голосе зельевара был вялым. Гермионе вообще казалось, что Снейп мог потерять часть своих чувств и эмоций, ведь они все-таки являются частью души. Сейчас его фигура казалась особенно зыбкой: дунь - и она развеется, исчезнет как легкая утренняя дымка. Таким же зыбким, несмотря на старания Гарри, было положение зельевара в магическом мире. Даже свидетельство самого победителя Вольдеморта не могло уберечь Снейпа от подозрений и перешептываний за спиной.
Жалость. Просто жалость к человеку, волею судьбы попавшему в трудную ситуацию - вот что испытывала в тот момент Гермиона, глядя, как зельевар привычным жестом закутывается в мантию и складывает на груди руки.
- Вам все же лучше предупреждать о своем появлении, профессор, - спокойно ответила девушка.
- Я учту ваше пожелание. - Гриффиндорка так и не смогла понять, издевается Снейп или говорит серьезно. - Насколько я понял, вам не удалось обнаружить ничего стоящего в Запретной секции...
- Да, но там масса книг... - попыталась возразить Гермиона.
- Не стоит терять времени, - покачал головой зельевар, перебивая ее. - "De Immortalitis Adeptione" содержит лишь косвенные упоминания о нужном нам обряде. А если уж в этой Библии для некромантов, - маг усмехнулся, - есть лишь намеки, значит, нужно искать более ранние книги, которых точно нет в библиотеке Хогвартса. В те времена книги по черной магии были гораздо более информативны, а их авторы не задумывались о вопросах морали.
- Неужели настолько старые книги еще где-то сохранились? - удивленно подняла брови девушка. Разговор с профессором пробуждал в ней обычное любопытство, с которым девушка стремилась узнать как можно больше об окружающем мире.
Снейп улыбнулся кончиками губ. Но его улыбка тут же погасла, и зельевар строго посмотрел на гриффиндорку.
- А вы подумайте, мисс Грейнджер, где могут храниться по-настоящему ценные книги и артефакты. Понятно, что не в музеях Министерства магии.
- В семьях чистокровных волшебников! - с готовностью ответила Гермиона, но тут же осеклась, вспомнив о том,
кем по большей части являлись чистокровные маги, и об их роли в только что завершившейся войне.
- Вот именно, - кивнул бывший профессор зельеварения, наблюдая за выражением лица девушки. - По большей части владельцы интересующих нас вещей сидят в Азкабане, но все же я знаю, к кому обратиться. - Он на мгновение замолчал. - Впрочем, вы и сами, вероятно, уже поняли: это Малфои. Люциус в Азкабане, но, насколько я понял, Поттер сегодня добился условного срока для Драко. Уверен, Нарцисса не откажет нам в помощи.
- Вы хотите исследовать малфоевскую библиотеку? - у Гермионы загорелись глаза.
Зельевар странно на нее посмотрел, словно сочувствуя. Гриффиндорка почувствовала неловкость. Она не знала, как глаза Снейпа-призрака могут быть такими живыми. Даже если бы она не знала профессора раньше, то все равно не сомневалась бы, что его глаза в жизни были черны как ночь.
- Да, - медленно произнес профессор, как будто сомневаясь, стоит ли продолжать. - Но только это будете делать вы. - Предвосхищая вопрос гриффиндорки, он поднял руку и продолжил объяснение. - Я не могу слишком далеко удаляться от своего тела. А за пределы Хогвартса я вообще выйти не могу. Если связь порвется, - Снейп бросил взгляд на тянущуюся от сердца серебристую нить, - то эта моя часть души погибнет, и все наши усилия будут напрасными. Я уже продиктовал Поттеру письмо для Нарциссы. Она ждет вас завтра. Если вы, мисс Грейнджер, согласны.
Гермиона невольно плотнее завернулась в мантию. Она взглянула в непроницаемое лицо Снейпа и решительно кивнула.
- Да, я согласна.
Зельевар искривил губы в горькой усмешке и тихо проговорил:
- Спасибо, мисс Грейнджер.
Глава 3С особняком Малфоев у Гермионы были связаны не самые приятные воспоминания. Как можно забыть об ужасе пыток Беллатрисы Лестранж? Единожды почувствовав на себе нечеловеческую боль Круциатуса, уже невозможно остаться прежним: память о ней с каждым ударом сердца разносится по венам, въедается в кости, врастает в мышцы. Гермиона не могла представить себе, как Снейп и другие Упивающиеся смертью не сошли с ума, раз за разом испытывая на себе гнев Вольдеморта, уверенного в воспитательной эффективности действия Круцио. Впрочем, многие из последователей Темного Лорда, как и он сам, были безумны в своей ненависти к магглам и полукровкам, соглашаясь на физические и психические изменения под действием Пыточного проклятия в обмен на месть недостойным теми же средствами.
И вот Гермиона должна была вновь переступить порог дома, что долгое время был оплотом для Вольдеморта и Упивающихся. И хотя Гарри настоял на том, чтобы ее сопровождал один из авроров, и Гермиона могла чувствовать себя под защитой закона, тем не менее, ее сердце невольно замерло от болезненных воспоминаний и неприятных предчувствий, когда она ступила на порог роскошного особняка Малфоев. Дом почти не потерял своего лоска даже после бесчинств Упивающихся и обысков Аврората. Нарцисса Малфой не могла допустить, чтобы фамильное гнездо утратило свое великолепие.
Тяжелую дверь открыл, конечно же, домовой эльф.
- Госпожа ждет вас, - пропищал он, низко поклонившись Гермионе и застывшему позади аврору. - Следуйте за Вилли.
Девушка с замирающим от волнения сердцем прошла вслед за эльфом в гостиную. Аврор пыхтел где-то рядом. Этот страж порядка вообще разговорчивостью не отличался. Гриффиндорка знала только, что его зовут мистер Шарп. Аврорат нанес существенный урон богатству Малфоев, конфисковав часть имущества находящегося в Азкабане Люциуса, потому изнутри дом выглядел не так роскошно, как снаружи. Несмотря на все героические попытки Нарциссы Малфой скрыть свое нынешнее положение, ей это удалось плохо: ощущение было таким, будто в доме побывали воры, забрав самое ценное и оставив только то, что не смогли унести.
- Мисс Грейнджер! - при виде Гермионы миссис Малфой поднялась с диванчика и даже сделала несколько шагов навстречу. - Я получила письмо Северуса и с радостью готова помочь ему.
- Благодарю вас, - Гермиона старалась, чтобы ее голос прозвучал сухо и сдержанно, хотя сама девушка очень волновалась. Нарцисса Малфой не вызывала у нее доверия, и, признаться, гриффиндорка не понимала, зачем этой женщине помогать людям, которые посадили в Азкабан ее мужа. Неужели свобода Драко столь важна для Нарциссы, что ради сына она готова на все, включая и помощь врагам? Впрочем, материнская любовь способна на многое.
- Чаю, мисс Грейнджер? - тонкая рука Нарциссы указала на столик, где уже был разлит по чашкам душистый чай, и стояло блюдо с пирожными. Аврора миссис Малфой упорно не желала замечать. Впрочем, Шарп явно не горел желанием распивать чай с женой одного из самых известных преступников, поэтому он молча стоял, уставившись в пол. Гермионе этот аврор все больше напоминал каменную статую, оживленную заклинанием.
- Спасибо, - гриффиндорка нерешительно опустилась на краешек мягкого дивана и придвинула к себе чашку. Гермиона не понимала, зачем Нарцисса изображает гостеприимство, и не имела представления, о чем можно говорить с миссис Малфой.
- Если я правильно поняла объяснения Северуса, - заговорила вдруг Нарцисса, - то его вскоре ждут нелегкие времена.
- Что вы имеете в виду? - недоуменно спросила Гермиона, машинально помешивая ложечкой горячий чай.
Женщина улыбнулась кончиками тонких красиво очерченных губ.
- Ах, вы же не знаете, милочка. Настоящих личей в Британии не было вот уже более трех столетий. А последний лич в Европе исчез более двухсот лет назад в Германии. Были, конечно, самозванцы, называвшие себя личами, но это была пустая болтовня. После исчезновения "De Immoralitis Adeptione" некроманты лишились достоверных источников, где бы описывалась процедура создания истинных личей.
Гермиона благоразумно решила пропустить мимо ушей презрение, прозвучавшее в голосе миссис Малфой. В конце концов, положению Нарциссы не позавидуешь, а гриффиндорке хотелось узнать о личах побольше, тем более что жена темного мага могла сказать что-нибудь действительно полезное.
- Я не знала, что в Британии больше нет личей, - осторожно попыталась поддержать разговор девушка. На всякий случай оглянулась на аврора: не возразит ли - но тот, казалось, вообще ничего не видел и не слышал.
- Откуда бы им взяться? - насмешливо спросила Нарцисса, отложив чайную ложечку. - Директора Хогвартса надежно охраняли "De Immoralitis Adeptione" от посторонних глаз, а последним личам тоже было не слишком выгодно раскрывать свои секреты. Нейтралитет между сильными личами редок. Кроме того, - женщина улыбнулась, - лич всегда привлекал к себе внимание, зачастую, сам того не желая. Потому его появление не могло остаться незамеченным. Поэтому я и говорю, что поначалу Северусу придется туго.
Гермиона с тихим стуком поставила чашку на столик.
"А Нарцисса вовсе не так глупа, как о ней говорят", - без особого удивления отметила про себя гриффиндорка.
- Для начала мы должны вернуть профессору Снейпу тело и довести ритуал до конца, - справедливо заметила девушка и поднялась. Этот короткий разговор ей совершенно не понравился. - Благодарю за чай, миссис Малфой, но, боюсь, у меня мало времени.
Нарцисса кивнула и тоже встала.
- Просто передайте мои слова Северусу, - попросила она и добавила: - Прошу за мной, господа.
Подходя к массивным дубовым дверям малфоевской библиотеки, Гермиона в который раз поймала себя на том, что все происходящее: лич, война, смерти - кажется ей всего лишь дурным сном, который непременно растает под лучами утреннего солнца. Девушка все чаще ощущала себя словно окутанной покрывалом липкого тумана, поглощающим все мысли и чувства, удерживающим ее в этом ужасном сне и не дающим почувствовать себя живой и в безопасности привычного мира.
Похороны. Сегодня днем в Хогвартсе должны состояться похороны погибших в последней битве, тела которых нашли сразу после боя или вчера, когда начали разбирать завалы от осыпавшихся стен замка. И в памяти снова всплывали имена, образы тех, кто не выжил в этой битве, кто принес себя в жертву последней войне. Гермиона подумала вдруг, что Нарцисса Малфой - жена их врага, зачем же ей помогать Снейпу, предавшему убеждения ее мужа и своего господина Вольдеморта? Неужели в миссис Малфой говорит только безграничная любовь к единственному сыну? Но додумать эту мысль до конца девушка не успела.
- Сюда, - проговорила Нарцисса, и домовой эльф распахнул перед ними двери в библиотеку.
Странно, но "всезнайка" мисс Грейнджер не почувствовала ничего, глядя на множество высоких полок, снизу доверху уставленных книгами. А ведь еще совсем недавно она испытала бы почти детский восторг, доставая каждую из них, смахивая с них пыль и листая пожелтевшие от времени пергаментные страницы. Знания, скрытые под кожаными переплетами, еще недавно казались такими важными, скрывающими в себе истинную мудрость. Но теперь Гермиона смотрела на великолепную библиотеку Малфоев и ощущала одну только усталость.
- Я оставлю вас, - миссис Малфой отошла в сторону, пропуская вперед девушку и аврора. - Библиотека полностью в вашем распоряжении. Могу дать вам совет: насколько я помню, интересующие вас книги, скорее всего, находятся во втором ряду слева, в крайнем шкафу. - И женщина удалилась, предоставив гостям возможность самим найти искомое.
Если бы гриффиндорка или ее спутник пошли за Нарциссой, то увидели бы, что она направилась прямиком в гостиную, подошла к камину и некоторое время разговаривала с кем-то по каминной сети. В этом вряд ли можно было усмотреть что-то подозрительное, если бы за миссис Малфой не наблюдал Драко. Он стоял недалеко от дверей и пристально смотрел на мать. Серые глаза слизеринца яростно блестели. Закончив говорить, Нарцисса отошла от камина, и Драко скрылся к глубине коридора. Он презрительно скривился, увидев, что Нарцисса выглядит очень довольной.
* * *
Похороны были назначены на три часа пополудни.
Гарри поправил воротник черной рубашки и вышел в коридор.
Снейп тоже был здесь. Он стоял у высокого стрельчатого окна, скрестив на груди руки, и смотрел вдаль на синюю озерную гладь. Полупрозрачный силуэт зельевара был освещен солнцем и оттого казался совсем призрачным. Серебристая нить, связывающая дух Снейпа с телом (которую авроры уже назвали "пуповиной"), тянулась вглубь коридора к больничному крылу.
- Почему вы не там, Поттер? - спросил вдруг зельевар, сделав жест рукой в сторону окна. - МакГонагалл и Флитвик уже спустились.
Гарри вздрогнул. Он не мог привыкнуть, что холодный голос Снейпа может звучать так устало. Профессор зельеварения никогда не производил впечатления пресыщенного жизнью и потому равнодушного ко всему человека. Напротив, Снейп всегда носился по школе черным вихрем, вездесущий как сам дьявол. Бывший декан Слизерина всегда непостижимым для учеников образом догадывался, где в этот момент происходит нарушение школьных правил. В такие моменты в темных глазах мага полыхал огонь внутренней силы. Но теперь... Гарри казалось, что Снейп утратил свою непримиримую силу духа, и это пугало юношу.
- Мне нужно поговорить с вами, профессор, - решительно начал Гарри, но Снейп поднял руку.
- Я уже не ваш профессор, мистер Поттер, - голос зельевара прозвучал резко и даже немного грубо, но Гарри не обиделся. После Омута памяти Снейпа он просто не смог бы заставить себя злиться на бывшего учителя.
- Это неважно, - упрямо продолжал гриффиндорец. - Я все равно не смогу называть вас "мистер Снейп". - Он улыбнулся. - Привычка.
Зельевар многозначительно хмыкнул, но, тем не менее, оторвался от созерцания пейзажа за окном.
- И чего вы от меня хотите? - недовольно спросил Снейп.
- Я не знаю, как мне к вам относиться, я больше не могу вас ненавидеть, и я очень рад, что вы выжили! - на одном дыхании выпалил Гарри, смущенно и не осмеливаясь поднять глаза.
- И чего вы ждете от меня? - раздался через мгновение совершенно спокойный голос Снейпа, в котором можно было уловить легкую насмешку. - Боюсь, я не в силах помочь вам с этими... хм... переживаниями.
- Я хочу понять, - тихо ответил юноша, тяжело вздохнув, - как мне жить дальше.
- Вы обратились не по адресу, - зельевар аккуратно разгладил манжету на мантии и снова уставился в окно, - Я, если вы не заметили, нахожусь в достаточно зыбком положении. Обратитесь в МакГонагалл, к семейке Уизли, к Слагхорну, в конце концов. Увольте меня от заботы о вашем душевном равновесии.
Гарри сглотнул и покачал головой. Он не знал, как объяснить профессору, что все увиденное в Омуте памяти неизбежно должно было изменить что-то, и оно изменило, черт возьми! Омуты памяти в жизни Гарри были неразрывно связаны с Северусом Снейпом, и после просмотра воспоминаний в душе гриффиндорца каждый раз что-то происходило. На четвертом курсе он узнал, что Снейп был шпионом Дамблдора среди Упивающихся смертью. На пятом - что зельевара унижали и преследовали те, кого Гарри считал примерами для подражания. И вот теперь, после того, как он узнал
всю правду...
- Вы помогли мне, сэр, - твердо проговорил юноша, - без ваших воспоминаний я не смог бы победить. Они дали мне силы и оружие понимания. Благодаря этим знаниям мне удалось одержать победу. И еще я... Я больше не ненавижу вас, - последние слова Гарри почти прошептал и тут же добавил чуть слышно: - И никогда до этого я еще не думал, что мнение о человеке может поменяться так быстро.
Снейп обернулся к юноше и несколько секунд смотрел на него, словно видел впервые. Гриффиндорец вдруг некстати подумал, что никогда не сможет определить, о чем думает зельевар. Эмоции Снейпа выдавали только глаза, но у призраков очень сложно прочитать, что за эмоции затаились за полупрозрачной радужкой.
- Я не знаю, чем могу помочь вам, мистер Поттер, - развел руками зельевар и прищурился, разглядывая юношу на фоне залитого солнцем окна. - Как видите, мое положение никак не назовешь прочным. В любой момент я могу последовать за... хм... Темным Лордом.
Гарри судорожно сжал кулаки и зажмурился. Ну как, скажите на милость, он должен был высказать вслух результат своих тяжелых размышлений, зная, что бывший декан Слизерина никогда его не оценит. Но именно сегодня утром, глядя на фотографию родителей, юноша вдруг с ужасающей ясностью понял, что, кроме мамы и папы, все те, кого он хотел бы считать своими опекунами и наставниками, погибли. Лили, Джеймс, потом крестный Сириус, а теперь и Люпин. И тогда Гарри почувствовал, что начинает захлебываться в холодном одиночестве. У него были Джинни, Рон и Гермиона, семья Уизли, но... Семнадцать лет - это ведь не так уж много, и Гарри часто ловил себя на том, что ему очень хотелось бы посоветоваться с кем-то, кто старше и мудрее, с кем-то, кому он доверял бы по-настоящему. Молли Уизли он не воспринимал как мать. Как добрую тетушку, милую и порой чересчур заботливую, - да, но это не было чувством аналогичным любви к матери. Артур? Нет. С мистером Уизли гриффиндорец никогда не был близок.
Снейп, конечно же, был человеком, совершенно не подходящим на роль чуткого и опытного наставника, но последние события изменили многое. Но Мерлин! Мерлин! Как пояснить все это, как выразить свое искреннее уважение слизеринцу?
Зельевар с неподдельным любопытством наблюдал за внутренними мучениями Гарри с легкой усмешкой на губах. Юноша вспыхнул, набрал в легкие побольше воздуха, приготовившись высказать наконец вслух свои мысли, но в этот момент из-за угла появилась Гермиона. Точнее, вначале появилась огромная стопка толстенных фолиантов, за которыми, словно за стеной, скрывалась девушка.
- Успела, - на выдохе сказала гриффиндорка, движением палочки опуская книги на пол. - Там все собрались, - она сделала неопределенный жест в сторону окна и поспешно отвела взгляд заблестевших глаз.
Гарри сжал кулаки, пытаясь справиться с комом в горле. Потом подошел к Гермионе и взял ее за руку.
- Нам нужно там быть, - мягко произнес он и оглянулся на Снейпа.
- Я не смогу пойти с вами, - отозвался тот, указывая на серебристую нить.
Юноша кивнул и, обняв Гермиону за плечи, повел девушку по коридору.
* * *
Джедиус Фрост жил в Праге, в знаменитых Вышеградских королевских садах. Здесь всегда было много туристов, однако Вышеград не был таким посещаемым, как Старый Город, Пражский Град или Малая Страна. Потому каждый, кто желал отдохнуть от толкотни узких улочек центра, ехал сюда, поближе к спокойной красоте природы. Здесь царило умиротворение, надежно охраняемое каменной стеной крепости, с которой открывался потрясающий вид на Прагу. Многие гости чешской столицы замечали, что в Вышеградских садах находятся и небольшие аккуратные домики, словно сошедшие со страниц детских сказок о далеких волшебных странах. Каждый турист задавался вопросом: "А кто же живет в этих чудесных пряничных домиках? Кому выпала такая удача обитать не где-нибудь, а в самих королевских садах?"
Простой турист, как и практически все жители столицы Чехии, не могли знать, что в Вышеграде издавна жили семьи самых богатых волшебников Праги. В Чехии влияние магов на маггловское общество было гораздо сильнее, чем в других странах. Волшебники были не только в курсе всех происходящих в стране событий, но порой сажали на важные посты именно магов. А каждая известная семья волшебников стремилась во что бы то ни стало получить домик в Вышеградских садах.
Джедиус Фрост был отпрыском Оливера Фроста - мигранта из Британии. Джедиус был тщеславен и очень любил власть во всех ее проявлениях: от власти над тем, кто слабее тебя, до власти над целым народом. О последнем аспекте власти он в последнее время думал просто непозволительно часто. Впрочем, ничего непозволительного в этих мыслях не было. Напротив, маг небезосновательно считал, что с такими силой и способностями, как у него, он сможет добиться любой цели, стоит только захотеть. Острый ум Джедиуса уже успел составить десятки планов, проанализировать множество стратегий, которые позволили бы достичь заветной цели, но все они были несовершенны. Однако вчера...
Джедиус отошел от окна, из которого открывался потрясающий вид на королевские сады, и сел в кресло перед старинным камином. Через несколько минут в камине полыхнуло изумрудное пламя, из которого появилась чрезвычайно довольная Нарцисса Малфой. Она брезгливо отряхнула свою роскошную синюю мантию от кусочков сажи, потом поправила выбившийся из безупречной прически белокурый локон и после этого улыбнулась Джедиусу.
- Ну здравствуй, дорогой, - нежно произнесла миссис Малфой и рассмеялась. - Этот твой способ разблокирования каминов просто чудесен! Бедные авроры, они не представляют, как легко можно снять наложенные Министерством заклинания! - тут она запнулась и нерешительно сделала шаг вперед.
Джедиус встал и порывисто обнял женщину.
- Я волновался, родная, - тихо проговорил он, зарываясь лицом в волосы Нарциссы, которая крепко прижималась к мужчине, уже не заботясь ни о безумно дорогой мантии, ни о заботливо уложенных локонах.
- Все в порядке, - прошептала миссис Малфой, обнимая Джедиуса за плечи. - Неужели ты думал, что меня остановит пристальное внимание Аврората? Да, они подозревают, что я всего лишь играю роль безутешной жены Упивающегося. Люциус получил свое, и поделом, - она презрительно фыркнула.
- Не думал, признаться, что ты так равнодушна к судьбе любимого мужа, дорогая, - с улыбкой протянул мужчина и крепко прижал Нарциссу к себе. - Как все прошло? - тихо спросил он спустя несколько мгновений.
Женщина с неохотой высвободилась из объятий любовника и села в глубокое кресло. Джедиус открыл окно. В комнату ворвались звуки летних садов: щебет птиц, чуть слышный шелест ветерка, колышущего ветви деревьев, радостный гомон туристов, скрип гравия под их ногами. Маг с нескрываемым наслаждением вдыхал теплый свежий воздух.
- Все складывается как нельзя лучше, - заговорила миссис Малфой. - Поттер и Снейп сами попросили у меня помощи, а в обмен на доступ к библиотеке пообещали, что Драко не посадят в Азкабан. Теперь моему сыну не придется скрываться.
Она встала и подошла к Джедиусу и провела рукой по его каштановым волосам.
- А что с книгами? - нетерпеливо спросил тот. - Ты уверена, что в вашей библиотеке есть нужные?
- Естественно, милый, - рассмеялась миссис Малфой. - Люциус очень ценил свою семейную библиотеку. Он даже наладил специальную магическую систему поиска, как в Парижской академии Чар. Грязнокровке почти не пришлось искать. Все книги я нашла заранее и положила их на видные места. Ну, почти видные. Иначе они бы заподозрили что-то.
- Они? - переспросил мужчина.
- Они - это грязнокровка Грейнджер и какой-то авроришка, - махнула рукой Нарцисса и нехорошо усмехнулась. - Охранял бедняжку, чтобы я ее не съела.
- Будь осторожна, - вдруг серьезно сказал Джедиус, и в его серых, таких же как у Люциуса глазах, мелькнула сталь. - Нельзя допустить, чтобы все наши усилия пропали даром из-за твоей самоуверенности. Это еще не самая трудная часть плана, дорогая. Дальше будет сложнее.
Женщина коротко рассмеялась и приникла к его плечу.
- Не волнуйся, милый, - прошептала она. - У нас все получится.
Джедиус протянул руку и сорвал с ветки дерева, заглянувшей в окно, большой красный цветок.
- Я верю в это, - твердо произнес он, вплетая цветок в волосы Нарциссы. - Скоро мы достигнем того, о чем так давно мечтали.
* * *
Похороны Гермиона почти не помнила. В памяти осталась только череда черно-белых кадров, запечатленных сознанием: множество знакомых и незнакомых лиц, яркие речи и рыдания. И безмерные тоска и горе. Гермиона помнила, как обнимала онемевшими руками Молли, говорила ей что-то и плакала сама. Девушка пришла в себя, стряхнув это липкое оцепенение, только когда волшебники, тихо переговариваясь, направились в Хогвартс. К Гермионе подошел бледный Рон и нерешительно положил ей руку на плечо.
- Сегодня вечером мы возвращаемся домой, - хрипло проговорил он и тут же добавил с вызовом в голосе: - Ты едешь с нами? Здесь больше нечего делать до осени. Мы ведь собираемся вернуться сюда, чтобы учиться на седьмом курсе, так ведь?
Гриффиндорка смутилась и отвела взгляд.
- Прости меня, - чуть слышно прошептала она. - Но ты же знаешь, что я обещала помочь профессору Снейпу.
Рон поспешно убрал руку с плеча девушки.
- Мама тоже считает, что тебе нужно остаться, - с неохотой признал он. - Она теперь почти преклоняется перед ублю... Снейпом. Говорит, что он спас жизнь Джорджу. Только я ему не верю, - с неожиданной ненавистью заявил юноша. - Воспоминания можно и подделать.
- Перед смертью? - не сдержалась Гермиона и тут же осеклась, поняв, что почти кричит. - Прости, пожалуйста, - виновато добавила девушка.
- Я понял, - Рон отвернулся и, ссутулившись, пошел по направлению к школе.
- Прости, - прошептала Гермиона, - но я обещала. - По щекам девушки потекли слезы.
Подняв голову, она невольно направила взгляд на ту самую башню замка, где всего час назад разговаривали Снейп и Гарри. Гермиона не знала, то ли это была иллюзия от горячих слез, застеливших взор, то ли в высоком стрельчатом окне и вправду можно было рассмотреть призрачный силуэт профессора зельеварения.
