Рон и Гермиона: из невошедшего

Глава 1

Название: Боль
Оригинальное название: Hurt
Автор: lavenderbrown (necdiva@yahoo.com)
Ссылка на оригинал: http://checkmated.com/story.php?story=5738
Переводчик 1: Renshi Lucifer (fear_and_bliss@yahoo.com)
Переводчик 2: Fidelia (Fidelia2@yandex.ru)
Бета: Nadalz
Разрешение на перевод: не пришло
Категория: гет
Пейринг: Рон/Гермиона, Рон/Лаванда
Рейтинг: PG-13
Жанр: romance/angst
Саммари: Выбирая между болью душевной и болью физической, Рон предпочел бы физические страдания. Первый фанфик в серии Ron&Hermione Missing Moments.
Дисклеймер: наш только перевод.
Примечание второго переводчика: Первые две главы этого фика когда-то уже выставлялись в Архиве первым переводчиком, но были удалены по не зависящим от Администрации причинам. Мне захотелось довести работу до конца, потому что фик того стоит.

Боль

– Гарри вот целовался с Чжоу Чанг! – выкрикнула Джинни, чуть не плача. – А Гермиона целовалась с Виктором Крамом! Один ты, Рон, ведешь себя так, будто целоваться – это какая-то гадость, а все потому, что опыта у тебя, как у двенадцатилетнего! (Гарри Поттер и Принц-Полукровка, с 296, издательство «Росмэн», 2005 г.)

~~*~~

– Ты прекрасно знаешь о чем! – пронзительно вскрикнула Гермиона. – Ты за завтраком добавил Рону в стакан зелье, приносящее удачу! "Феликс Фелицис"!
– Не-а, не добавлял, – сказал Гарри, повернувшись к ним лицом.
– Нет, ты добавил, Гарри, поэтому все и шло так замечательно, и у слизеринцев двое игроков заболели, и Рон брал все мячи!
– Ничего я туда не наливал! – сказал Гарри, улыбаясь во весь рот. Он сунул руку в карман и достал флакончик, который Гермиона видела у него утром. Флакончик был полон золотистой жидкости, и залитая воском пробка была нетронута. – Я хотел, чтобы Рон подумал, будто я так сделал, вот я и притворился, когда увидел, что ты подходишь. – Он посмотрел на Рона. – Ты брал все мячи, потому что был уверен в своей удаче. А на самом деле ты все сделал сам!
Гарри снова спрятал флакончик в карман.
– На самом деле я пил простой тыквенный сок? – спросил ошеломленный Рон. – А как же хорошая погода... И Вейзи не смог играть... Ты правда не давал мне никакого зелья?
Гарри покачал головой. Рон смотрел на него разинув рот, потом повернулся к Гермионе и передразнил:
– "Ты за завтраком добавил Рону в стакан "Феликс Фелицис", потому он и брал все мячи!" Видишь, я и без посторонней помощи умею брать мячи! (Гарри Поттер и Принц-Полукровка, с 307-308)

***

Рон стремительно несся к замку, волоча по земле метлу; в ушах все звенели два женских голоса. Голос Джинни, его собственной сестры Джинни, смеющейся над ним – из-за этого он чувствовал себя глупым ребенком – и рассказывающей ему о Гермионе и Краме.

И голос Гермионы, что еще хуже. Рон стиснул зубы, пытаясь справиться со странной резью в глазах. То, что она сказала… То, что она поверила…

Она считает тебя никчемным. И всегда считала. Она, должно быть, так смеялась, когда ты поцеловал ее. Ты верил, что теперь все будет хорошо, а она смеялась, сравнивая тебя с ним. И она считала тебя жалким по сравнению с великолепным Вики Крамом. Крамом, который играет в квиддич лучше всех, который способен получить любую девушку, стоит ему только пожелать. Но он выбрал Гермиону.

Рон попытался мыслить разумно. Крам поцеловал Гермиону сто лет назад. Нет, сначала Рон поверил, что Гарри подлил в его тыквенный сок Феликс Фелицис. Крам поцеловал Гермиону сто лет назад…

И она все еще переписывалась с Вики. Они же «друзья по переписке». Друзья по переписке, которые целовались и, возможно, не только целовались. Друзья по переписке, которые смеялись над дурачком Роном Уизли…

Рон резко повернул к рощице на опушке леса и исчез в кустах. Он с трудом удержался от того, чтобы не садануть кулаком по толстому дереву, но вместо этого подался вперед, ткнувшись лбом в ствол и даже не заметив, что царапает кожу. Он был подавлен.

Глаза снова защипало, в горле застрял мерзкий комок. Рону казалось, что в груди появилась дыра, быстро растущая дыра, словно распирающая его изнутри. Из-за этой дыры он чувствовал себя хуже, чем когда-либо в жизни.

Он вспомнил все обиды, когда-либо причиненные ему: как Фред превратил его медвежонка в паука в четыре года, как он впервые упал с метлы, как белая королева вывела его из игры ударом по голове, как Сириус сломал ему ногу, как в Отделе Тайн на него напал мозг. Все эти неприятные моменты пронеслись у него перед глазами, а еще возникла навязчивая мысль, что он согласился бы пережить все это еще раз, да хоть прямо сейчас, хоть одновременно, лишь бы избавиться от этой пустоты в груди.

Бесполезный… ничтожный… жалкий…

Рон с горечью подумал, что должен был знать заранее. Он должен был догадаться, что все было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Почему Гермиона обратила на него внимание? Эта девушка была такой замечательной и талантливой, с какой радости ей вообще обращать на него внимание, если он настолько ничтожен? Внутри все сжалось, когда он вспомнил, как Гермиона пригласила его на вечеринку к Слагхорну. И это чувство лишь усилилось, когда Рон вернулся мыслями в то время, которое они вместе провели в Норе до приезда Гарри.

Мерлин! Гермиона все время знала, что он чувствует. Она поняла это гораздо раньше, чем он сам, и она смеялась над ним. И, наверное, она рассказывала Вики в письмах о нем, бедном, несчастном придурке, который влюбился в нее. Влюбился в нее…И о том, что этот придурок не идет ни в какое сравнение с замечательным Виктором, который играет в квиддич и великолепно целуется.

Рон с трудом сглотнул, пытаясь избавиться от липкого комка в горле, и отошел от дерева, к которому прислонялся. Он почувствовал слезы на щеках и сердито смахнул их квиддичной перчаткой. Мало было проблем, так теперь он прячется в этом чертовом лесу и плачет из-за девчонки. Девчонки, которая даже не была красивой. Девчонки, которая издевалась над ним, считая себя умнее и лучше всех на свете. Девчонки с дурацкими волосами как проволока, и дурацкими карими глазами, и дурацкими розовыми губами, и дурацкой улыбкой. Одна мысль о ней, казалось, еще больше увеличивала пустоту в его душе и дыру в груди.

Рон выпрямился и несколько раз глубоко вздохнул, заставляя себя успокоиться, а дыру в груди затянуться и зарасти. А потом начал лихорадочно думать о том, как избавиться от боли, заполнить образовавшуюся пустоту в душе. И вместе с этими размышлениями возникло новое желание – заставить ее страдать. Это будет справедливо, если он заставит Гермиону ощутить хотя бы десятую часть того, что чувствовал он. Разумеется, это будет только справедливо.

Рон вышел из-за деревьев, продолжая прерванный путь к замку. Вокруг толпились студенты, оттягивающие возвращение в школу – они наслаждались последними теплыми деньками, оставшимися до наступления зимних холодов. Рон ускорил шаг. Отчего-то ему казалось ужасно важным попасть в гриффиндорскую гостиную раньше Гермионы, может, чтобы подготовиться – чтобы она увидела… увидела что?

Увидела, как он хорошо проводит время? Да, конечно… Но с другой стороны… Нет, этого недостаточно. Недостаточно просто показать, что ему безразличны ее слова, да и к тому же он всегда был плохим актером.

– Рон? – окликнула его однокурсница. Ее голос был так непохож на голоса Гермионы и Джинни, все еще звучавшие в голове.

Он обернулся, и именно в эту секунду к нему пришло невероятно простое решение. Триумф озарения почти заполнил пустоту в его душе.

– Привет, Лаванда.

Девушка обворожительно улыбнулась в ответ. Рон не мог не признать, что она отлично выглядит, и ее мягкие светлые волосы, слава Мерлину, были совсем не похожи на медную проволоку на голове Гермионы. И ее глаза были темно-синими, почти лиловыми.

– Поздравляю, – она подплыла к нему, слегка покачивая бедрами. – Ты был великолепен.

Лаванда дотронулась до его руки, многозначительно скользнув пальцами вдоль завязок вратарской перчатки и по костяшкам пальцев.

– Спасибо, – ответил Рон нарочито самоуверенным тоном.

– Как ты смотришь на то, чтобы пойти на вечеринку в общей гостиной вместе со мной? – промурлыкала Лаванда.

Ее чувства и намерения были как никогда ясны – Рон чувствовал ее интерес к себе всю эту неделю. Мгновение он нерешительно наблюдал за ней. Пустота в душе еще чуть-чуть увеличилась. Рядом с ним была девушка, которая не запутывала его, не просила пойти с ним на вечеринку, а в следующее мгновение уже целовалась с другим, и не вела себя так, словно он ей нравится, и тут же флиртовала – флиртовала! – с его лучшим другом.

Говоря Гарри, какой он замечательный, а ко мне относясь как к грязи под ногтями...

И в эту минуту все показалось Рону невероятно простым – простым и в то же время осуществимым – таким приятным, что боль в сердце постепенно улеглась. Рядом с ним была девушка, которая хотела его, которая не считала его жалким или ничтожным. Или, возможно, она тоже так считала, но в этот момент Рону было наплевать. Если она хочет его – что ж, так тому и быть. Сейчас ему было необходимо хотя бы на время избавиться от своей боли.

– Конечно, – донесся до него собственный голос, а затем Рон повел Лаванду к замку.

Рон плохо помнил все, что происходило по пути в гриффиндорскую башню. Он как в тумане помнил многозначительные улыбки Лаванды, помнил, как взяла его за руку – но не смог бы объяснить, как и когда он оказался в углу гостиной, прижимая к себе девушку, когда ее губы коснулись его губ, ее язык коснулся его языка. Он просто оказался там, и он целовал ее – жадно, страстно, неумело, радуясь, что Лаванда не заметила его отсутствие опыта в подобного рода делах. Ее руки ласкали его спину, и девушка тихо постанывала – Рон не знал, притворялась ли она, впрочем, в тот момент ему было все равно – он чувствовал возбуждение. Этого было мало, чтобы заполнить пустоту в душе, но он был возбужден достаточно, чтобы на несколько потрясающих минут забыть о другой девушке. О девушке, которую он так желал, девушке, которая презирала его и заставляла ощущать себя хуже, чем просто ничтожеством.

Только Рон плотнее прижал к себе Лаванду, как услышал шум. Он отстранился от девушки ровно настолько, чтобы увидеть знакомые карие глаза и пышные каштановые волосы. Гермиона смотрела на него, и Рон бросил на нее ненавидящий взгляд, прежде чем вновь нарочито поцеловать Лаванду. Но во время поцелуя он вновь приоткрыл глаза и увидел, что Гермиона вышла из гостиной, Гарри последовал за ней.

Несколько секунд Рон упивался своим триумфом. Он выиграл. Взгляд Гермионы не оставлял никаких сомнений в том, что он причинил ей боль. И Рон наслаждался ее болью, радовался тому, что смог причинить ее, упивался ощущением безграничной силы.

Но затем сердце болезненно сжалось, и он ощутил себя виноватым. Он отстранился от Лаванды, сделав вид, что ему нужно отдышаться, а девушка продолжала целовать его шею. Рон сглотнул, почти не чувствуя влажно-слюнявых прикосновений ее губ. Он ненавидел себя. Где этот чертов триумф, который только что переполнял его? Какого дементора он чувствует себя виноватым? Да, он причинил боль Гермионе. Велика беда! Она первая начала! Это все – ее вина!

Он почувствовал, как руки Лаванды скользнули ниже, к его ягодицам. Но даже тот факт, что красивая девушка гладит его задницу, сейчас не имел для него значения. Рону хотелось выбежать из гостиной и найти Гермиону. Найти и извиниться за все, за все те гадости, что он сказал и сделал, объяснить ей, что ему все равно, сколько раз она целовалась с Крамом – один, два – да хоть тысячу! Лишь бы она простила его и осталась с ним и…

– Рон, – прошептала Лаванда.

– А? – он моргнул и глянул вниз, на ту девушку, с которой был сейчас. Она улыбалась, уставившись на него лиловыми глазами с поволокой, ее розовые губы чуть припухли. Рон безуспешно попытался найти что-нибудь привлекательное в ее внешности.

– Хочешь, мы пойдем в менее шумное место?

Нет. Я хочу найти Гермиону. Мне нужна Гермиона…

Вспомни, ты не нужен Гермионе. Она считает тебя неудачником.

Неудачник… ничтожество…

– Да, – ответил он.

Лаванда хихикнула и потянула его к выходу из гостиной. Рон услышал непристойный свист, который, несомненно, издали Дин и Шеймус. На мгновение он встретился с загадочным взглядом Парвати, а затем они с Лавандой вышли сквозь открывшийся проем.

Пропуская Рона и Лаванду, Полная Дама нетерпеливо вздохнула.

– Не дайте своим забавам зайти слишком далеко, – посоветовала она, окинув парочку понимающим взглядом.

– Давай найдем свободный класс, – предложила Лаванда, помахав рукой Полной Даме.

– Хорошо, – кивнул Рон, и девушка улыбнулась. Рон заставил себя улыбнуться в ответ, проявить хоть немного того энтузиазма, который переполнял сейчас Лаванду.

Он быстро возбудился из-за того, что Лаванда то и дело останавливалась и начинала его целовать, а Рон чисто автоматически отвечал на ее поцелуи. Эти поцелуи были ему приятны, несмотря на то, что все это было довольно беспорядочно. К тому времени, как Лаванда нашла комнату, показавшуюся ей свободной, Рон был вновь доволен собой и почти смеялся.

Они открыли дверь, и Рон втянул Лаванду за собой в комнату. Смех застыл на губах девушки.

Рон обернулся, и пустота вновь заполнила его душу. В этой комнате была Гермиона – волосы как всегда в разные стороны и глаза как у олененка. Она сидела на парте, а вокруг нее кружила стая здоровенных желтых канареек. Рон заметил безразличный взгляд карих глаз, и ему показалось, что в комнате вдруг совсем не осталось воздуха. Это из-за него у Гермионы такой взгляд, в его душе уже не было триумфа. Только вина.

И только потом он понял, что Гарри тоже здесь.

– О, – тупо произнес Рон.

– Ой, – хихикнула Лаванда, попятилась и поспешно покинула класс, продолжая смеяться уже за закрытой дверью.

Тишина становилась невыносимой. В комнате было так холодно и пусто, словно тысячи дементоров осаждали ее снаружи. Теперь Гермиона смотрела на него, и Рон не мог вынести ее взгляд. Не мог смотреть на нее. Он чувствовал ярость и вину, но сильнее всего он ощущал боль. Боль захлестнула его, но Гермиона не должна была заметить это. Пусть лучше она по-прежнему считает, что он увлечен Лавандой.

– Привет, Гарри, – неестественно громко и радостно сказал Рон. – А я-то думал, куда это вы запропали.

Он услышал, что Гермиона спрыгнула с парты, а глупые канарейки все еще кружили вокруг нее.

– Тебе не стоит заставлять Лаванду слишком долго ждать снаружи, – негромко и безразлично произнесла она. – Она будет волноваться, куда же ты пропал.

Рон перевел взгляд на Гермиону, но она больше не смотрела на него. Он наблюдал, как девушка медленно пересекла комнату, держа спину неестественно прямо. Рон почувствовал некоторое облегчение, когда Гермиона не стала устраивать сцену, но его беспокоило то, что она держится совсем отчужденно. Разве ей не было больно десять минут назад? Или это тоже притворство – как и то, что она была увлечена им?

– Oppugno!

Рон даже не успел понять, что выкрикнула Гермиона, и не заметил, как она направила на него волшебную палочку – двенадцать желтых пушистых комков набросились на него, рассерженно чирикая. Он успел только поднять руки, защищаясь, когда канарейки напали на него, царапая острыми коготками и щипля клювами.

Рон не мог поверить, что Гермиона смогла натравить на него птиц. Но при этом он был странно доволен – по крайней мере, это доказывало, что ей так же больно, как и ему.

Или нет. Особенно злобная канарейка расцарапала ему руку до крови острыми как лезвие когтями. Ему стало ясно, что Гермиона собирается оставить его здесь, окруженного стаей бешеных канареек. И когда одна из них клювом рассекла ему щеку, Рон разозлился всерьез.

– Убериихотменя, – закричал он, стряхивая канарейку, вцепившуюся ему в руку, и отбрасывая ее в сторону.

Но Гермиона и ухом не повела. Она бросила на него полный ярости взгляд и, распахнув дверь, выбежала наружу. Рон услышал всхлип, он мог бы порадоваться тому, что она плачет, если бы другая канарейка не впилась в этот момент ему в руку.

– Гарри, – взмолился он, – помоги!

Гарри, мрачно наблюдавший за уходом Гермионы, моргнул и перевел взгляд на Рона.

– О, извини, – произнес он, доставая палочку. – Finite!

Стая чокнутых птиц сразу же перестала налетать на Рона. Гарри пришлось трижды повторить заклинание, прежде чем они все пропали окончательно.

Рон стоял, тяжело дыша, чувствуя, как кровоточат оставленные птицами царапины.

– Ты в порядке? – спросил Гарри.

– В полном, – огрызнулся Рон. – Все просто замечательно.

– Давай, – нерешительно протянул Гарри, – я отведу тебя к мадам Помфри.

– Нет, спасибо, – отказался Рон. – Я думаю, мне нужно найти Лаванду.

– Рон, не…

– Что «не»? – выкрикнул Рон, горло болело от застрявшего в нем комка. – Не встречайся с девушкой, которой нравишься? Которая не считает ничтожным неудачником? Ты уж извини, Гарри, но я не могу последовать твоему совету.

– Гермиона не считает тебя ничтожным, – возразил Гарри, в его голосе послышалась мольба.

Несколько мгновений Рону отчаянно хотелось верить ему, верить в то, что Гарри сказал это не для того, чтобы ободрить его. Но эта мысль наполняла его измученную душу надеждой, а он помнил, что надеяться глупо. Он и так много месяцев надеялся, а в последний момент из-за этой лживой надежды земля ушла у него из-под ног. Он взглянул на Гарри, чувствуя, что глаза снова жжет.

– Она издевается надо мной, – Рон медленно вышел из комнаты, игнорируя грустный взгляд Гарри.

Лаванда дожидалась его. Она вскрикнула, заметив царапины на его лице.

– Что случилось?

– Ничего.

– Но…

– Я не хочу обсуждать это, – резко оборвал ее Рон. – И в больничное крыло не пойду.

– Но разве тебе не больно? – спросила Лаванда. – Давай я хотя бы обеззаражу их, раз уж ты не хочешь идти к мадам Помфри.

Она достала волшебную палочку.

– Хорошо, – согласился Рон.

Он спокойно стоял, пока Лаванда очищала его порезы. Царапины саднили, но это Рона не беспокоило. Пусть лучше царапины причиняют ему физическую боль – по крайней мере, это заглушало боль в душе.

Ничего хорошего из этого не вышло. Раны ныли, но это постоянно, каждую секунду напоминало ему о Гермионе. Теперь он почувствовал боль в полной мере – и духовно, и физически. И ему начинало казаться, что ничто не сможет избавить от нее.

– Рон?

Он вспомнил, что Лаванда тоже здесь, рядом с ним.

– Ты все еще хочешь куда-нибудь пойти? – спросила она, но на этот раз более робко.

– Да, – кивнул Рон. – Пойдем. Но только не туда.

И они пошли, забредя в пустой класс заклинаний, где стали целоваться снова и снова. Рон нервно сглотнул, когда Лаванда положила его ладонь на свою грудь – ему казалось странным ласкать девушку на первом же свидании и то, что девушка позволяла себя беззастенчиво лапать. Но Лаванда заглушила готовые вырваться у него возражения поцелуем, опуская руки и лаская его ягодицы. И он позволил себе ласкать ее и позволил ей ласкать себя – на короткое время Рон разрешил себе расслабиться рядом с девушкой, которая никогда не смогла бы разбить ему сердце.




Глава 2

Название: Месть
Оригинальное название: Revenge
Автор: lavenderbrown (necdiva@yahoo.com)
Ссылка на оригинал: http://checkmated.com/story.php?story=5740
Переводчик 1: Renshi Lucifer (fear_and_bliss@yahoo.com)
Переводчик 2: Fidelia (Fidelia2@yandex.ru)
Бета: Nadalz
Разрешение на перевод: не дождалась
Категория: гет
Пейринг: Рон/Лаванда, Гермиона/МакЛагген, намек на Рон/Гермиона
Рейтинг: PG-13
Жанр: romance/angst
Саммари: Он начал это. И теперь уже поздно поворачивать назад. Второй фанфик из гудшипперской серии Ron&Hermione Missing Moments.
Дисклеймер: наш только перевод.

Месть

Гермиона судорожно хватала ртом воздух, безуспешно пытаясь успокоиться. Она ненавидела Рона всеми фибрами души, каждая клеточка ее тела сочилась ненавистью к этому ужасному, жестокому, невыносимому мальчишке, который только и делал, что причинял ей боль… И не было на свете такого количества канареек, магических или обыкновенных, которые способны были причинить ему ту боль, которую он причинял ей каждый день.

– Здесь есть кто-нибудь?

Знакомый мечтательный голос отразился эхом от стен женской уборной. Гермиона поспешно смахнула слезы и с трудом сдержала рыдания. В ванную зашла Луна.

– О, Гермиона, привет, – произнесла девушка.

– Привет, Луна, – Гермиона заставила себя улыбнуться. – Как дела?

– У меня все хорошо, – ответила та. – А вот у тебя нет. Ты плакала.

Гермиона открыла было рот, чтобы возразить. Луна порой бывала слишком… честной. И это ужасно раздражало. Так же, как и слезы, с новой силой брызнувшие из глаз Гермионы.

– О-о-о, – простонала она, вновь начиная всхлипывать.

Гермиона расплакалась еще сильнее, когда Луна обняла ее за плечи и начала дружески похлопывать по спине.

– Я знаю, – сочувственно произнесла Луна, отстранившись от девушки и протягивая ей очень старый, но чистый носовой платок. – Ты расстроилась из-за Руфуса Скримджера, правда? Я понимаю тебя. Это действительно ужасно.

–Ч-что? – переспросила Гермиона, промокнув глаза платком. – Из-за Руфуса Скримджера?

– Да, – очень серьезно ответила Луна. – Я сама почти плакала, когда отец сказал мне, что Руфус Скримджер – вампир. Будто бы недостаточно того, что Сама-Знаешь-Кто терроризирует…

Гермиона рассмеялась. Она просто не смогла сдержаться и громко расхохоталась. Луна была, пожалуй, наиболее странным человеком из всех, кого Гермиона когда-либо встречала, но порою эта странность была именно тем, что требовалось в данный момент.

– Это совсем не смешно, – строго заметила Луна.

– Извини, – Гермиона вновь вытерла глаза. – Ты права. Конечно, это не смешно. Просто... это не то, из-за чего я плакала.

– Что ж, тогда это, должно быть, из-за мальчика. Никто не плачет так сильно из-за чего-то ещё другого.

Глаза Гермионы вновь наполнились слезами, и она всхлипнула.

– Это из-за Рона, – выпалила она, не до конца понимая, почему рассказывает Луне все это, но довольная, что может поведать об этом хоть кому-нибудь. Тем более что Луна, какой бы странной и не от мира сего она ни была, понимала ее.

– Рональда Уизли? – уточнила Луна. – Тогда я понимаю, почему ты плачешь. Он, конечно, забавный, но вполне мог дать тебе повод расплакаться.

– Он и дал, – всхлипнула Гермиона.

– И что же он сделал?

– Мы поссорились, – расстроено объяснила Гермиона. – Это было даже хуже, чем просто ссора – он не разговаривает со мной, ведет себя ужасно, а я ненавижу его… – она снова несколько раз всхлипнула.

– Я не думаю, что ты ненавидишь его, раз ты так плачешь, – рассудительно заметила Луна, и Гермиона резко посмотрела на нее. Взгляд Луны был проницательным и сочувственным, почему-то немного расфокусированным. Гермиона прикусила губу, и еще несколько слезинок выкатились из глаз.

– Да, – согласилась она. – Я не ненавижу его.

Девушка отстранилась от приятельницы и произнесла:

– Мне надо идти… спасибо, Луна.

Гермиона встретила Гарри по пути назад – тот передал ей вещи, которые она оставила в кабинете Трансфигурации. Девушка смутно помнила, как поблагодарила его и убежала, желая побыть в одиночестве. Луна была приятным человеком, но Гермионе нужно было оказаться в библиотеке, почувствовать запах старинных книг, услышать шелест переворачиваемых страниц… Библиотека всегда успокаивала ее. Ей нужно было…

…не видеть хихикающих Рона и Лаванду – хихикающего Рона – вламывающихся в очередной пустой класс. Сердце Гермионы на секунду замерло, словно замерзло на мгновение, и тонкая красная пелена повисла перед глазами. Вопреки здравому смыслу Гермиона направилась прямо к закрывшейся за спиной Рона двери.

В комнате было достаточно светло, и большое окно в двери позволило Гермионе различить силуэты двух обнимающихся и тискающих друг друга одноклассников.

Гермиона закрыла глаза и медленно выдохнула через нос. Она не будет плакать. Она не будет. Она будет… она будет…

И тут она услышала голоса – высокомерный, растягивающий слова, напомнивший ей голос Малфоя, хотя это был и не он, и еще один – знакомый, напыщенный. Гермиона вновь повернулась, на этот раз на звук, и увидела Захарию Смита, погруженного в дискуссию с Эрни МакМилланом. Последний заметил ее, и девушка, собираясь поздороваться с Эрни, поспешно отошла от двери класса, где Рон и Лаванда, несомненно, занимались всяким развратом.

– Привет, Гермиона, – произнес Эрни. – М-м-м, ты в порядке? – добавил он, вспомнив ее поспешный уход с трансфигурации.

– Все замечательно, – прохладно ответила девушка и повернулась к Захарии. – Здравствуй, Захария, – дружелюбно поздоровалась она.

– Привет, Гермиона, – улыбнулся Смит. Его улыбка была не дружеской, но довольно заинтересованной. Девушка заметила, как взгляд молодого человека скользнул по ней…

Вот ну честное слово, а! Парни! Им-то кажется, что они исподтишка пялятся на женщин, а на самом же деле это просто бросается в глаза!

И тут ее осенило. Гермиона поняла, как ей поступить.

Месть. Она хотела отомстить. Не это ли послужило причиной того, что она напустила на Рона канареек?

Но кому причинят боль канарейки? Да, они клюются и царапаются, но не оставляют шрамов в душе. Они не ранят так, как Рон того заслуживает. Они не могут унизить.

– …идешь на вечеринку Слагхорна? – спрашивал тем временем Эрни.

– Что? О, да, – Гермиона улыбнулась Смиту.

Стоит ли ей пригласить его? Нет, не перед Эрни, это будет слишком грубо. Но ведь Гермиона всегда сможет пригласить Смита за обедом, разве нет? Да, это подойдет, как раз за обедом будет просто замечательно. А если она еще и сможет сделать это в присутствии Рона…

– …пойти, – бубнил Эрни. – Мы собираемся позаниматься в библиотеке. В основном, там будут только хаффлпаффцы, но если ты решишь присоединиться к нам…

– О, нет, спасибо, – Гермиона снова улыбнулась, на сей раз более приторно. – Мне нужно закончить пару дел, а мои вещи остались в кабинете, куда я сейчас и шла. До встречи, Эрни, Захария.

Эрни и Смит оба кивнули и продолжили свой путь, Смит оглянулся и бросил на нее странный взгляд.

Гермиона повернулась в противоположную сторону, старательно избегая смотреть в дверное окно занятой-Роном-и-Лавандой комнаты, и зашагала наверх, к общей гостиной Гриффиндора. Да, Смит – это хороший выбор. Если она пригласит его на глазах Рона, тот взбесится. Осталось только заставить Смита остановиться возле гриффиндорского стола…

– Ой!

Она наткнулась на что-то огромное, когда свернула в коридор, ведущий к портрету Полной Дамы. Что-то большое повернулось и оказалось Кормаком МакЛаггеном.

– Привет, Гермиона, – лукаво усмехнулся Кормак. – Собираешься на вечеринку Слагхорна?

Девушка уставилась на него, и новая, гораздо более авантюрная идея пришла ей в голову.

– Кормак, а ты не хочешь пойти со мной на вечеринку? – спросила она.

МакЛагген выглядел удивленным, но быстро опомнился и сделал вид, будто он вовсе в этом не заинтересован.

– Ты серьезно? – спросил он обыденным тоном.

– Да, серьезно, – ответила Гермиона, зачем-то тряхнув головой и добавив с придыханием: – Мне кажется, будет весьма забавно, если мы составим пару.

МакЛагген вновь плутовато усмехнулся, и Гермиона отметила, что его улыбка чем-то очень похожа на улыбку Гилдероя Локхарта. И это, разумеется, было не очень хорошо. Девушка задумалась, полностью ли она отдает себе отчет в том, во что ввязалась.

– С удовольствием, – ответил МакЛагген странно севшим голосом, внезапно поднял руку и провел пальцами по руке Гермионы. Девушка вздрогнула от этого прикосновения – она не была уверена, показалось ли ей оно приятным или нет.

– Т-тогда хорошо, – сказала она. – Встретимся в восемь в гостиной.

– Буду ждать, – кивнул МакЛагген и с важным видом удалился.

Гермиона смотрела ему вслед – она сомневалась в правильности своего решения, но затем до её слуха донесся знакомый визгливый смешок Лаванды, и она повернулась к Полной Даме.

– Dilligrout, – поспешно сказала она, и портрет отъехал в сторону, открывая проход.

Гермиона быстренько пробежала через гостиную, чтобы ее не заметили соседка по комнате и рыжеволосый молодой человек, которого та обнимала.

***

Гермиона сидела за ужином в одиночестве. Она так и не прикоснулась к бифштексу, хотя знала, что ей понадобятся силы, чтобы пережить сегодняшнюю ночь…

Девушка устало закрыла глаза. Чем она думала, когда приглашала МакЛаггена на свидание? Он не привлекал ее даже как друг. И что, если он все неправильно понял? Кормак был настолько большим, что мог поднять ее как пушинку, затащить под омелу и не просто поцеловать, а проглотить целиком, если захочет…

Гермиона почувствовала на себе чей-то взгляд и скосила глаза влево. Она знала, что Рон смотрел на нее. Когда их взгляды встретились, он отвел глаза, а девушка отметила, что кончики его ушей покраснели. Гермиона снова взялась за бифштекс, с трудом сдерживаясь, чтобы не расплакаться. Почему все это происходит? Почему?

Она вновь взглянула на Рона – тот разговаривал с Гарри. Уизли выглядел раздраженным, как если бы был в чем-то не прав, но гордость не позволяла ему признать это. Или же Гермиона просто выдавала желаемое за действительное? В любом случае, она чувствовала себя несчастной, да и Рон наверняка тоже несчастен. Девушке показалось, что его взгляд был грустным… Гермиона вздохнула. Может быть, ей стоит прекратить это сумасшествие? Может быть, ей стоит отозвать Рона в сторонку и поговорить начистоту, прояснить ситуацию…

Она вновь повернулась, собираясь подойти к Рону, когда увидела, что Лаванда плюхнулась рядом с Уизли и накинулась на него, как глупый спаниель на «Чаппи». Гермиона нахмурилась, ярость вновь наполнила душу. Что ж, идея о примирении явно неудачная. Рон слишком увлечен этой дешевкой-Лавандой, чтобы дать Гермионе шанс объясниться.

– …все-таки остаешься в Хогвартсе? Я слышал, ваши родители хотели вас забрать, – говорил Гарри, обращаясь к Парвати.

Гермиона заставила себя отвлечься от созерцания пламенных объятий Рона и Лаванды и прислушаться к разговору Гарри и Парвати.

– …история с Кэти жутко их напугала, но с тех пор ничего такого страшного не происходило... Ой, привет, Гермиона!

Гермиона проглотила усмешку. Приветствие Парвати было полно фальшивого энтузиазма, какой бывает, когда чувствуешь свою вину перед кем-то. Но Гермиона решила не заострять на этом внимание – у нее были дела поважнее.

– Привет, Парвати! – просияла она, притворившись, что не замечает обнимающихся по соседству Рона и Лаванду. – Ты пойдешь сегодня на вечер к Слагхорну?

Со стороны Рона и его глупенькой шлюшки доносилось страстное чавканье.

– Никто меня не пригласил, – печально ответила Парвати. – А мне так хотелось пойти. Там, наверное, будет просто замечательно... Ты ведь идешь, да?

Лаванда по-девчачьи тоненько хихикнула, напоминая Амбридж, и Гермиона решила углубиться в предмет обсуждения.

– Да, я договорилась встретиться с Кормаком в восемь, и мы с ним...

В яблочко. Раздался такой звук, какой бывает, когда из засорившейся раковины вантузом вытягивают мусор, и Гермиона скорее почувствовала, чем увидела, как Рон уставился на нее. Она просто сияла, притворяясь, что ничего не заметила и не услышала, невозмутимо продолжив:

– …мы с ним пойдем на вечеринку вместе.

– Кормак? – переспросила Парвати. – Это который Кормак МакЛагген?

– Ну да, – сладким голоском пропела Гермиона, погружаясь в болото все глубже и глубже. – Который чуть было не стал вратарем команды Гриффиндора.

– Так ты теперь с ним встречаешься? – спросила Парвати с жадным интересом.

Копай глубже. Еще чуть-чуть. Ты почти достала его…

– Ну да, а разве ты не знала? – спросила Гермиона и как можно более глупо, по-девчачьи, хихикнула. Так, как это всегда делали Лаванда и Парвати.

– Нет, – ответила Парвати, страшно оживившись при таком волнующем известии, о котором можно будет разнести шикарную сплетню. Гермиона все еще чувствовала взгляд Рона и краем глаза заметила, что Гарри тоже недоуменно смотрит на нее. – Смотри-ка, ты у нас любишь игроков в квиддич! Сначала Крам, теперь МакЛагген...

Гермиона была готова расцеловать Парвати за то, что та вспомнила о Краме.

Почти достала…

Гермиона вышла на охоту.

– Я люблю хороших игроков в квиддич, – она позволила себе искоса глянуть на Рона, чьи глаза сказали ей все, что она хотела знать.

Да!

Гермиона почувствовала прилив дикой радости, она готова была смеяться, торжествуя, но решила добавить еще чуть-чуть, лучезарно улыбнувшись Парвати.

– Ну, пока! Мне нужно нарядиться к празднику... – прощебетала она и покинула Большой зал, оставив Парвати и Лаванду оживленно перешептываться; Гарри недоуменно смотреть ей вслед, а что касается Рона… она даже не взглянула на Рона…

…пока не оказалась у самой двери в коридор. Тогда Гермиона оглянулась, желая увидеть его лицо, желая, чтобы он посмотрел на нее – сердито или виновато, да хоть как-нибудь. Но то, что увидела девушка, уничтожило всю ту радость, которую она испытывала всего мгновение назад.

Рон смотрел в свою тарелку с видом ребенка, только что потерявшего родителей.

Гермиона почувствовала угрызения совести, но тут же избавилась от них. Не ее вина, что это произошло. Он первый начал. Если бы Уизли не вел себя как полная скотина по отношению к ней, если бы он не смотрел на нее, как на грязь под ногтями, если бы не завязал эту дурацкую интрижку... после того, как она пригласила его на вечеринку, после того, как они… Рон должен был знать… Она рискнула, а он вознаградил ее за все хорошее пощечиной в виде романчика с Лавандой Браун.

Рон медленно поднялся из-за стола, его лицо по-прежнему ничего не выражало, в глазах затаилась боль. Гермиона тряхнула головой и, постаравшись настроиться, поспешила к башне Гриффиндора, уверяя себя всю дорогу в том, что она всего лишь заставила Рона проглотить вполне заслуженную им горькую пилюлю, отплатив ему той же монетой.



Глава 3

Название: Омела
Оригинальное название: Mistletoe
Автор: lavenderbrown (necdiva@yahoo.com)
Ссылка на оригинал: http://www.checkmated.com/story.php?story=6391
Переводчик: Fidelia (Fidelia2@yandex.ru)
Бета: Nadalz
Разрешение на перевод: не пришло
Категория: гет
Пейринг: Гермиона/МакЛагген, ust Гермиона/Рон
Рейтинг: PG-13
Жанр: romance/angst
Саммари: И какому идиоту пришло в голову, что ядовитое растение – это романтично? Третий фанфик в серии Ron&Hermione Missing Moments.
Дисклеймер: мой только перевод.

Омела

Завернувшись в полотенце после освежающего душа, Гермиона изучала свое отражение в зеркале.

И о чем я только думала?

Ты явно думала о том, чтобы отомстить Рону.

Ну, что сделано, то сделано. Рон наверняка сейчас внизу, облизывает эту шлюшку с ног до головы. Да ему и дела нет до того, что я иду на эту дурацкую вечеринку Слагхорна с этим дурацким МакЛаггеном.

Да есть, есть ему дело! Ты же видела его реакцию. Он даже перестал облизывать эту шлюшку, когда ты ляпнула про Кормака.

Глаза Гермионы вспыхнули, челюсти упрямо сжались.

– Все парни – идиоты! Ненавижу их, всех их ненавижу! Я ему еще покажу, покажу ему, – пробурчала она себе под нос.

Гермиона посмотрела в зеркало на свои волосы и решила не морочиться с ними, и так нужно было сделать много всего, чтобы облагородить собственную внешность. Тааак… вот этот джемпер цвета сливок надеть, он хорошо подчеркивает формы. Это мама настояла на его покупке на прошлое Рождество. Воротник-хомут был сильно занижен спереди и открывал слишком много, что не соответствовало вкусам Гермионы, но вот сейчас-то он и пригодился для демонстрации…

Демонстрации чего? Моей несуществующей груди?

Да ладно тебе, несуществующей. Не такая уж она и маленькая.

По сравнению с грудью Лаванды – маленькая!

Да по сравнению с грудью Лаванды она даже у мадам Розмерты маленькая!

Готова поспорить, что этот свин Лаванду уже лапал! Да все парни вечно пялятся на ее сиськи! Вот шлюха! Готова поспорить, что Рон уже…

С трудом подавив свирепый рык, Гермиона распахнула шкаф настежь, выдвинула верхний ящик и выудила еще один идиотский подарок матери – бюстгальтер, приподнимающий грудь.

«Честное слово, почему моей матери нужно обряжать меня как девицу легкого поведения? Никогда этого не пойму», – думала Гермиона, скидывая полотенце. Она надела трусики из того же комплекта, а потом застегнула бюстгальтер. После нескольких манипуляций ей, наконец, удалось так разместить в нем свою грудь, чтобы стало заметно некое подобие ложбинки. Правда, теперь грудь стала казаться нарочито выставленной напоказ и какой-то слишком уж бросающейся в глаза.

Заметность бюста стала совсем уж явной, когда Гермиона надела легкий джемпер. Мягкая шерсть сильно облегала грудь, из-за чего та казалась полной и тяжелой.

Мерлин мой, да это просто стойка бара какая-то, хоть бокалы на нее ставь!

Нет, не пойдет. Гермиона снова занырнула в шкаф в поисках своих обычных хлопковых бюстгальтеров телесного цвета, которые отлично выполняли свою функцию – прикрывали грудь и поддерживали ее. Она как раз вытягивала любимый бюстгальтер из кучи белья, когда в спальню ворвалась одна из сестер Патил.

– Привет! – выкрикнула Парвати, и тут ее глаза округлились. – Ничего себе! Очень сексуально выглядит!

Гермиона недовольно хмыкнула:

– Очень не по-моему, – и она сунула руку под джемпер, чтобы расстегнуть застежку.

– Нет-нет, что ты, оставь! Приподнимающие грудь лифчики о-го-го как заводят парней!

Гермиона снова негодующе хмыкнула.

– Нет уж, мне заранее не нравятся парни, которые всю ночь будут пялиться на мою грудь.

– Можно подумать, что если ты оденешь другой лифчик, они не будут на нее пялиться, – урезонила ее Парвати, сидя на кровати и расплетая длинную косу. – Это же нормально! Мальчики достигают определенного возраста и словно уже не могут смотреть на то, что находится выше и ниже твоей груди.

– Мило, – откликнулась Гермиона ворчливо. – Вот, значит, что мы для них представляем собой – пара сисек и задница.

– Ну, сейчас да, – Парвати пожала плечами, кажется, ее совершенно не огорчало твердое убеждение Гермионы в том, что все парни – похотливые свиньи. – Но потом они вырастают, и их начинают интересовать более важные вещи.

От этих слов Гермионе внезапно стало до того горько, что в горле встал комок. Она резко отвернулась, безуспешно стараясь не всхлипнуть.

– О нет, только не это, – Гермиона услышала, как Парвати встала с кровати и подошла к ней. – Что я такого сказала?

– Нет, ничего, – отозвалась Гермиона, слезы текли по щекам.

– Это из-за Рона, так?

Спина словно окаменела, Гермиона резко повернулась:

– Рон? Да причем тут Рон?

Парвати скривилась, на ее лице появилось обиженное выражение:

– Гермиона, ну я же не дура.

– Знаю, что не дура.

Парвати махнула рукой

– Ладно, проехали. Слушай, клабберту понятно, что ты по нему с ума сходишь. Ни одна девчонка не станет насылать на парня стаю чокнутых канареек-убийц, если только он не разбил ей сердце. А парень может разбить сердце только в одном случае – если его любишь.

Гермиона снова начала плакать. Она не могла понять, почему Парвати так возится с ней, ведь это же лучшая подруга Лаванды. Все это как-то странно, но, в конце концов, здорово иметь приятельницу, которой можно довериться, приятельницу, никакого отношения не имеющую к этому рыжему придурку, который наверняка в этот самый момент лапает Лаванду за ее необъятные сиськи и…

Гермиона снова всхлипнула, Парвати вздохнула и обняла ее. Гермиона была слишком измучена, чтобы посчитать странным это внезапное дружеское участие. Они с Парвати никогда раньше не обнимались, никогда не разговаривали по душам, ничего такого. Но все равно было очень приятно, что ее поддержали, неважно кто, пусть это и лучшая подруга той самой грудастой шлюшки, которая ежеминутно обслюнявливала Рона – ее Рона – с ног до головы, забывая при этом даже есть и дышать.

Наконец Гермиона смогла взять себя в руки и отстранилась, вытирая глаза.

– Извини, – сказала она.

– Да ничего, все нормально, – пожала плечами Парвати. – Я знаю, что это такое.

– Ты тоже сходила с ума по придурку, который заставляет чувствовать себя грязью под ногтями? – возмутилась Гермиона. Ей было сложно в это поверить. Парвати была такой красивой, такой уверенной в себе. Какой парень смог бы так поступить с ней?

– Конечно! Это совершенно нормально для жизни подростка.

– В таком случае жизнь – дерьмо, – констатировала Гермиона.

Парвати хихикнула:

– С каких это пор ты так выражаешься?

– С тех самых, как парень, по которому я с ума схожу, тискает по углам эту шлю… – Гермиона осеклась на полуслове. – Ой, извини.

– Да ничего, не волнуйся, – улыбнулась Парвати. – Знаешь, а ведь я тобой восхищаюсь. Ты очень хорошо держишься. Я бы на твоем месте уже сто раз прокляла бы Лаванду.

Гермиона уставилась на Парвати во все глаза, у той был смущенный вид.

– Ладно, забудь о том, что я сказала, – пробормотала она. – Просто… ну… Лаванда стала такой занудной и скучной с тех пор, как стала встречаться с Уизли. Рон то, Рон се… «Как ты думаешь, Рону понравился, если я уложу волосы вот так?» О-о-о… Слава Мерлину, что ты пойдешь на вечер с этим Кормаком. Это даст Лаванде пищу для размышлений и повод для сплетен. Хоть о ком-то другом с ней можно будет поговорить, а не о Роне, который так невыносимо крут.

Гермиона невольно рассмеялась.

– Не говори ей, что я про это болтала, – попросила Парвати.

– Да я вообще с Лавандой не общаюсь, – пробурчала Гермиона. – Так что можешь не беспокоиться, уж с кем-с кем, а с ней я это обсуждать не стану.

– Отлично. Я иду в библиотеку. Все лучше того, чем торчать внизу с Лавандой и ее Вон-Воном.

– Извини, с кем? Вон-Воном? – переспросила Гермиона.

– Ха, ты разве не слышала? Лаванда же так его зовет! – Парвати красочно изобразила, что ее сейчас стошнит. – Представляешь?

– К сожалению – да, – загрустила Гермиона.

У Парвати был виноватый вид. Она положила руку Гермионе на плечо:

– Извини, Гермиона. Слушай, тебе надо как следует повеселиться на вечеринке. Кормак вполне симпатичный, ну кто знает, может, у вас с ним что-то да выйдет?

Сомневаюсь.

– Ну, все может быть.

– Все, я убежала, – Парвати направилась к двери, подхватив по дороге учебники. – Повеселись там хорошенько. И да – не смей снимать тот замечательный лифчик!

Гермиона вяло улыбнулась, Парвати вальяжно выплыла из комнаты, закрыв за собой дверь. Оставшись наедине с собой, девушка распрямила спину, приподняла подбородок и снова посмотрела на себя в зеркало. И даже если грудь выглядела неестественно высокой и круглой, светлый джемпер зрительно удлинял шею, а цвет этот ей очень шел. Кроме того, сейчас не был заметен маленький дурацкий животик.

Вот, значит, как. Здоровенные сиськи зрительно уменьшают живот. В конечном итоге, мама знала, что делает.

Окончательно решившись остаться в этом треклятом лифчике, Гермиона надела носки и достала свои любимые темно-синие джинсы. Натянув безотказные штанцы, девушка все же решила заняться волосами. Надо было хотя бы сделать вид, что она попыталась их уложить.

Промучившись минут десять, Гермиона сдалась и собрала волосы в хвост. Теперь грудь еще сильнее бросалась в глаза, и волосы пришлось распустить. Нет, как-то это слишком. Все в ней сегодня слишком. И не наденет она этот дурацкий лифчик, делающий из груди сиськи! Она уже второй раз за вечер засунула руку под джемпер, чтобы расстегнуть застежку, и тут дверь снова открылась, и ввалилась Лаванда.

– Ой, – растерялась она, резко остановившись. Гермиона сглотнула.

Мерлин милосердный! Волосы Лаванды были в беспорядке, лицо раскраснелось, губы распухли и стали бордовыми, на шее был явный засос. А одежда? Юбка была слишком коротка, чтобы вообще считаться юбкой, а блузка была… расстегнута! Гермиона заметила кружевную бретельку бюстгальтера.

Вот шлюха! И этот свин, этот засранец с ней...

– Эээ… привет, – пробормотала Лаванда, она никак не могла отдышаться и все еще хихикала. – Я просто поднялась забрать кое-что.

Гермиона с трудом подавила желание наброситься на эту наглую девицу и выцарапать ей глаза. Вместо этого она поздоровалась и твердо решила не снимать тот-самый-бюстгальтер.

Она сменила джинсы на юбку, которую купила ей мать (юбка была слишком кроткая, ну, то есть, на пару сантиметров открывала колени), и заменила носки темными колготками. Что бы там ни искала в комнате Лаванда, Гермиона не стала за ней подсматривать. Обернувшись, она бросила на себя взгляд в зеркало и с ужасом увидела, что глаза опухли. Гермиона прицельно применила заклинание Сдувания и крем для век, а потом чуть заметно подкрасила ресницы тушью. Снова убирая волосы наверх в высокий хвост, она сделала вид, что не заметила, как соперница вышла из спальни. Чтобы завершить превращение из Гермионы в совсем-другую-девушку, она отыскала духи, подаренные Роном на прошлое Рождество.

Гермиона с трудом сглотнула угловатый комок в горле и подушилась. А потом в последний раз взглянула на себя в зеркало. То сразу же отозвалось:

– Сногсшибательно, дорогуша. Твой кавалер просто рухнет, как только узрит тебя.

– Спасибо, – огрызнулась Гермиона и выскочила из комнаты.

Еще с лестницы она услышала мерзкий, визгливый смех Лаванды.

Ей когда-нибудь говорили, что ее смех похож на визг недорезанного поросенка?

Несколько раз глубоко вздохнув, Гермиона распрямила спину. Она сможет сделать это. Она сделает это.

Ухватившись за перила несколько крепче, чем того требовал безопасный спуск по спиральной лестнице, Гермиона сошла вниз, глубоко дыша через нос. Она ничего не скажет. Она будет вести себя как обычно – просто пройдет мимо, как будто их там и нет.

Девушка дошла до подножия лестницы, открыла дверь в гостиную и вошла.

Они были там. В том же самом кресле.

Однажды я просто подожгу это кресло. Желательно, чтобы при этом они в нем сидели.

Рон не заметил Гермиону, что, впрочем, было неудивительно – так он был занят заглатыванием Лаванды. С широко раскрытыми ртами они смотрелись как две задыхающиеся рыбины, делающие друг другу искусственное дыхание.

Спокойно. Спокойно, Гермиона.

Девушка окинула взглядом комнату и заметила Джинни, болтающую с Дином Томасом и Колином Криви.

– Эй, Джинни! – окликнула она подругу нарочито жизнерадостным голосом. Гермиона подождала немного, чтобы Рон очнулся и прекратил делать искусственное дыхание этому пылесосу, но нет, эти мерзкие придурки в мерзком кресле зачавкали друг другом еще увлеченнее и неаппетитнее. Гермиона прошествовала к Джинни, улыбка будто приклеилась к губам.

– Вау, Гермиона! Отлично выглядишь! – и Джинни ухмыльнулась.

– Спасибо, – девушку ужасно раздражало, что Рон не может отвлечься от своей клуши хоть на секунду, чтобы оценить, что она, Гермиона, вырядилась как содержанка Люциуса Малфоя. Впрочем, если уж не кривить душой, выглядела она и правда великолепно.

Взгляд Джинни нервно метнулся в сторону Рона, а потом она прошептала:

– Правда, что ты идешь на вечеринку с МакЛаггеном?

– Да, я иду с Кормаком, – громко ответила та. Ноль реакции со стороны Рона.

Вот ублюдок!

– Мы должны встретиться здесь… а, вот и он! – Гермиона постаралась говорить дурацким, жеманным голоском, каким говорят все кокетки.

Кормак МакЛагген спустился по лестнице из спальни мальчиков и прошествовал к ней через всю гостиную. Гермиона сразу же поняла, что влипла. Кормак не отрываясь пялился на ее грудь. Гермиона корила себя на чем свет стоит, что послушалась Парвати и надела тот дурацкий лифчик.

– Эй, Гермиона, – Кормак смотрел на нее словно голодный пес, гипнотизирующий кусок мяса на прилавке, разве что слюни не текли. Сейчас он пялился на ее ноги.

И… вот оно. Раздался звук, будто вантузом вытянуло засор, и Рон наконец-то посмотрел в ее направлении.

– Шикарно выглядишь, – Кормак облизнул губы. – На тебе просто обалденный джемпер.

Гермиона не знала, что ей делать: то ли глупо хихикнуть, то ли изобразить обморок и вообще никуда не ходить.

– Спасибо, – с трудом выдавила она.

– Ну, идем? – МакЛагген согнул руку, чтобы Гермиона взяла его под локоть, но этот жест показался каким-то небрежным. Она почти отказалась взять Кормака под руку, но, услышав негодующее фырканье за спиной, сразу же схватила его за руку и встряхнула головой.

– Да, конечно, – выдохнула девушка и позволила вывести себя из комнаты. Напоследок Гермиона умудрилась кинуть мимолетный взгляд на Рона, уставившегося на нее в немом изумлении, недоверчиво и… Что-то еще отразилось на его лице. Гермиона не поняла, что, но очень надеялась, что это была боль. Или желание. А лучше – и то, и другое вместе. Сделав вид, что не обратила внимания на Рона, Гермиона отвернулась, задрала подбородок и… – нет, она в жизни не поверила бы, что однажды сделает это – выставила грудь вперед. Краем глаза она заметила, что Рон сидит с открытым ртом, и с чувством полного удовлетворения вышла из гостиной под руку с Кормаком.

***

Музыка для Гермионы играла недолго. Пока они доплелись до кабинета Слагхорна, она уже пожалела, что ввязалась в это. Да, Кормак был вполне вежлив, просто он не мог заставить себя перестать пялиться на ее грудь, всякий раз надеясь, что Гермиона этого не замечает.

Ну ага-ага. Мерлин, какой же он телок!

Было еще одно «но». Кормак не закрывая рта болтал о себе. Нет, он, конечно, задавал ей какие-то вопросы из вежливости, но едва Гермиона начинала отвечать, как МакЛагген перебивал ее и снова переводил разговор на себя. А его любимой темой был квиддич.

Гермиона сделала большой глоток рождественского пунша и прикусила щеку изнутри – Кормак пустился в воспоминания о каком-то нереально сложном квоффле, который ему удалось поймать, будучи всего восьмилетним, или сколько там ему было?

Стали собираться ученики, Кормак надоедал ей все больше и больше, в основном потому, что его взгляды на ее грудь становились все более заметными (куда уж еще заметнее?). Гермионе ужасно хотелось найти Гарри, или Джинни, или Луну, ну или хоть кого-нибудь, кто смог бы ее увести. Дементор подери, да сейчас даже Снейп сгодился бы!

И только Гермиона хотела предложить Кормаку пойти прогуляться по отдельности, как появился Слагхорн и вознамерился познакомить ее с каким-то волшебником по имени Уорпл и его вампиром-приятелем Сангвини. Едва заслышав о том, что Сангвини – вампир, Гермиона сразу же оживилась и постаралась разговорить его. Чуть позже, правда, она поняла, что Сангвини смотрит на нее с тем же голодным выражением, что и МакЛагген, правда, в отличие от последнего, он пялится на ее открытую шею.

– Нну, так… может, пойдем уже? – быстро вмешался Уорпл. – Я хочу, чтобы Сангвини успел познакомиться с как можно большим количеством людей.

Не успела Гермиона и слова сказать, как Слагхорн извинился и нырнул в толпу вместе со своими знакомцами.

– Профессор Слагхорн! – позвала Гермиона в отчаянии. – Я только хотела узнать о дополнительных занятиях в следующем семестре…

– Ох-хо-хо, – кудахтнул тот, – вот где пчелка-труженица-то, а! Сегодня никакого обсуждения заданий. Это вечеринка! Расслабься, повеселись.

И профессор ушел, снова оставив Гермиону наедине с Кормаком, который вдруг обнаружился за ее спиной.

– Слагхорн прав. Давай веселиться.

Его горячее дыхание коснулось ее шеи, и Гермиону вдруг бросило в жар. Кормак обогнул девушку и встал рядом. Понятие «личного пространства» этому человеку было явно чуждо, и не успела Гермиона попросить его чуточку отойти, как МакЛагген схватил ее за руку и прошептал:

– Идем.

– Но… – начала было она, но Кормак вдруг наклонился и легонько поцеловал ее в щеку. Гермиона шумно втянула в себя воздух, внезапно ей стало очень жарко, и в итоге она смутилась. Она должна была прийти сюда с Роном. Это Рон должен был нарушать ее личное пространство и уговаривать повеселиться и…

Гермиона почувствовала, как Кормак тянет ее за руку, ноги сами пошли за ним. Ей определенно не стоило делать этого. Гермиона умела складывать два и два: пойти повеселиться – значит остаться наедине. А уж по голодному выражению лица МакЛаггена было нетрудно догадаться, что он явно не беседовать с ней собирается. Но, как это ни странно, тревожный звон колокольчиков, уже давно раздававшийся в голове, словно не достигал ног и при этом не давал ей придумать какую-нибудь основательную причину, чтобы сбежать. И, что самое странное, ее разум и тело словно втайне договорились и испытывали… некоторое любопытство относительно того, что может случиться дальше.

А потом она вспомнила о Роне – наверняка он до сих пор еще не отлип от этой своей Лаванды. Да пропади оно все пропадом! – решила Гермиона. Симпатичный парень хочет немного потискать ее. Ну и что? И она решилась.

***

Омела.

И какому идиоту первому пришла в голову светлая мысль, что под омелой надо целоваться? Мерлин, это же ядовитое растение! Какие ассоциации с поцелуем оно могло вызывать?

Все эти мысли проносились в голове Гермионы, в то время как Кормак неумолимо затаскивал ее в уединенный уголок магически расширенного кабинета Слагхорна. И ей стало страшно. Потому что Кормак был… ну… большой. Высокий, широкоплечий и сильный. Он мог сделать с ней все, что угодно, голыми руками, тут даже волшебная палочка не защитит.

– Что-то не так? – спросил МакЛагген, взяв ее за руку.

– Да нет, все в порядке, – слишком поспешно ответила Гермиона, пытаясь изобразить улыбку.

– Ты явно нервничаешь, – подметил Кормак, снова пялясь на ее грудь.

– Д-да? – пропищала Гермиона неестественно высоко.

– Расслабься, – проворковал он низким голосом, что должно было звучать соблазнительно. – Я не кусаюсь.

Гермиона нервно захихикала.

– Да, здорово, что ты…

Она не успела закончить свою мысль, потому что Кормак наклонился и прижался своими губами к ее. Гермиона резко вдохнула через нос, ей показалось, что спина словно окостенела, но почти сразу же расслабилась. Ну ладно, все не так уж и плохо. Вообще-то, было довольно приятно. У Кормака были мягкие губы, и он оказался вполне нежным и… охх…

Пальцы Кормака коснулись ее шеи, и Гермиона вздрогнула. Ей было приятно, очень приятно, а потом МакЛагген поднял голову и снова поцеловал ее, на этот раз смелее и агрессивнее. Воспоминания Гермионы прорывались сквозь реальность – а так ли она целовалась с Виктором? Сколько же времени прошло, что она уже и не… И Гермиона ответила на поцелуй. Кормак чуть приоткрыл рот, и…

Вот это ничего себе.

Язык МакЛаггена проник в ее рот. Не слишком глубоко, как раз настолько, насколько надо. Гермиона поняла, что Кормак, на самом деле, очень хорошо целуется. Потом он поцеловал ее глубже и притянул ближе к себе, обнимая, и Гермиона забыла о Роне. Ей было хорошо, ей было жарко, ей не хватало дыхания, ей было щекотно там… и потом ей пришлось вдохнуть. Она почти отпрянула от Кормака, но он отстранился от нее первым, мягко и осторожно.

– Вау, – пробормотал он. – Здорово.

– Да… – согласилась Гермиона, ей казалось, что она пьяна. Как такое могло случиться? Это Кормак, ужасный Кормак, скучный, напыщенный, безнадежный – и его поцелуи пробирали до кончиков пальцев на ногах. Рон? Кто такой Рон?

МакЛагген облизнул губы и снова поцеловал ее. Гермиона услышала свой собственный вздох. Медленные, глубокие поцелуи, именно такими она мечтала обмениваться с Роном…

Не думай о Роне!

Как-то постепенно Гермиона осознала, что губы Кормака переместились, и сейчас он целует ее подбородок и шею.

Никто никогда не целовал ее так, ощущения были удивительными. Гермиона никогда не задумывалась о том, насколько чувствительна ее кожа, и Кормак, похоже, собирался просветить ее относительно этого прямо сейчас. Его губы были умелыми, а язык порхал как перышко. Его руки распустили ее волосы, а потом обняли за талию, и это было так здорово, что Гермиона не сразу заметила, что Кормак добрался до ее задницы.

– Ты что?! – вскрикнула она и чуть дернулась в сторону, но Кормак ткнулся ей губами в ухо и выдохнул:

– Ш-ш, – и снова притянул ее к себе, целуя. Гермиона задергалась, но он крепко удерживал ее, обхватив за ягодицы, его губы были неумолимыми. Ее снова охватил страх, сжавшийся в комок где-то в желудке, сердце при этом сладко и бешено колотилось в груди. Не стоило Гермионе этого делать… Это было неправильно. Она же его едва знала… ни один парень никогда в жизни с ней так не…

Неожиданно Кормак слишком сильно сжал ее ягодицы. Девушка снова взвизгнула и дернулась, но он был слишком сильным – все это как-то резко перестало казаться забавным. Гермиона попыталась в очередной раз оттолкнуть парня, но, видимо, его это только раззадоривало. Осмелевшие руки МакЛаггена начали нагло ощупывать ее зад и взбираться вверх по спине. Одной рукой он удерживал голову Гермионы, шаря языком у нее во рту. Девушке нечем было дышать, внезапно ей стало страшно, и она почувствовала, что из глаз потекли слезы. Гермиона попыталась нащупать палочку в кармашке юбки, но Кормак слишком крепко обнимал ее.

Нет…

Ей нужно выбираться отсюда. Другой рукой МакЛагген уже вовсю лапал ее грудь поверх джемпера.

– Кормак, подожди… – настойчиво попросила Гермиона, стараясь выкрутиться из кольца его рук.

А он словно и не слышал. Или слышал, но не обращал внимания. Сейчас он пытался засунуть Гермионе руку под джемпер, под бюстгальтер.

Нет!

Разозлившись окончательно, она оттолкнула МакЛаггена, резко, изо всех сил. Выдернув палочку из кармана, Гермиона крепко сжала ее.

– Кормак, хватит!

– Что случилось? – спросил он, глаза угрожающе блеснули. Он не заметил палочки в ее руках.

Гермиона сглотнула, осознав, во что вляпалась. Она же видела, какой характер у Кормака. Чем она вообще думала? Какой же дурой она была, полагая, что сможет контролировать ситуацию. А рука МакЛаггена – дементор его поцелуй! – до сих пор была у нее на груди. Гермионе ужасно хотелось проклясть его, но воспользоваться палочкой означало привлечь к себе нежелательное внимание. И тогда начнутся расспросы, и все поймут, что ей вовсе не так хорошо с Кормаком, насколько она изображала, и тогда Рон догадается, что…

– Ничего, – Гермионе вовсе не пришлось изображать сбившееся дыхание. – Мне просто нужно в дамскую комнату… Это все пунш.

– Ах, это, – бодро отозвался МакЛагген. Перед тем, как отпустить ее, он еще раз ущипнул девушку за грудь. – Возвращайся ко мне быстрее.

Гермиона поджала губы и сжала кулаки, с трудом выдерживая его самоуверенность. И как только его поцелуи казались ей приятными всего несколько минут назад? С самого начала было ясно, что он просто отвратительный самец!

– Да, конечно, – соврала Гермиона, улыбаясь распухшими губами. Она поспешила прочь, думая про себя, что переходить на бег нельзя, это будет выглядеть слишком подозрительно. Гермиона все еще ощущала его руки на своем теле – внезапно захотелось принять горячий душ. Она стала нетерпеливо озираться по сторонам в поисках Гарри.

***

Испытывая страх и бешенство одновременно, Гермиона спешила обратно в башню Гриффиндора. Она решила уйти с вечеринки, когда Кормак чуть не выследил ее во второй раз. Судя по виду, он был в ярости, и Гермиона решила, что если МакЛагген ее таки перехватит, ей придется несладко. …Она едва обратила внимание на пятно от пунша, якобы случайно посаженное на ее джемпер споткнувшимся Блейзом Забини, мимо которого она решила проскочить.

Почти удалось…

Гермиона вздохнула с облегчением, добравшись до портрета Полной Дамы, нетрезво взглянувшей на нее со своего кресла.

– Привет, дор-рогуша, – пробормотала она. – Хоишь немноа… овна… звена… ик… вина?

– Нет, спасибо, – Гермиона старалась отдышаться. – Пустяки.

– Какие пустяки? Ах да, пароль… – у Полной Дамы заплетался язык. Ее подружка Ви визгливо хихикнула и довольно громко рыгнула, когда картина резко открылась. Гермиона с такой скоростью бросилась в проход, что влетела в гостиную, зацепившись одной ногой за другую, и растянулась на полу.

– Гермиона?

Она резко подняла голову и… о не-е-ет…

Там сидел он, с растрепанными волосами и распухшими, отвратительно красивыми губами; не составляло труда догадаться, чем и с кем он только что занимался.

– Рон, – глупо констатировала Гермиона. Это было первое, что она сказала ему с тех пор, как напустила на него канареек. На секунду она задумалась о том, почему Уизли сидит один.

– Ты в порядке?

Этот вопрос напомнил девушке, что она растянулась на полу посреди гостиной, и – о ужас! – ее юбка задралась выше некуда. Гермиона торопливо поднялась, одергивая юбку, лицо горело.

– Все отлично. У меня все отлично.

Их глаза встретились, Рон и Гермиона довольно долго смотрели друг на друга, тишина оглушила обоих.

– Что-то ты рановато вернулась, – констатировал Рон. – Что произошло с… – и он указал на ее джемпер.

– Ах, это… Блейз Забини пролил на меня пунш.

– Бьюсь об заклад – он это нарочно, – пробормотал Уизли, и Гермиона уставилась на него во все глаза. Он разговаривал с ней как ни в чем не бывало. Ну и наглость! Нет, он что, искренне полагает, что ему не придется падать перед ней на колени и вымаливать прощение за свое поведение? Но вместо гневной отповеди Гермиона произнесла:

– Да наверняка специально.

Рон скривился:

– Вот урод! И ты не сняла с него баллы?

– Нет, я слишком торопилась, – ответила Гермиона, злясь на себя за то, что разговаривает с Роном будто так и надо, будто они до сих пор друзья.

– Торопилась? – повторил за ней Рон.

– Ну… переодеться, – промямлила Гермиона. – Джемпер переодеть…

Рон посмурнел:

– Так ты возвращаешься?

– Да, – соврала Гермиона, – а что?

– Я просто хотел… – и он махнул рукой, выразив досаду одним жестом.

– Что ты хотел?

– Поговорить, – наконец-то Рон посмотрел ей в глаза.

Лучше бы он этого не делал. Его глаза были такими грустными и родными, что Гермиона возненавидела его за это. Из-за его взгляда она могла растерять всю свою решительность, потерять гордость, забыть себя…

– О чем? – голос казался чужим, горло перехватило.

Пожалуйста, пожалуйста, скажи, что тебе жаль, что ты виноват, что бросишь Лаванду, и тогда я прощу тебя. Клянусь!

– Ну… о… всяком там… – Рон снова красноречиво махнул рукой, потом с надеждой взглянул на Гермиону. И тут его глаза сузились, а взгляд потух.

– Что это?

– Где?

– У тебя на шее, – и Рон указал.

Гермиона смутилась и подошла к зеркалу на стене у подножия лестницы. Сначала она ничего не заметила, а потом чуть отвела в сторону волосы и с трудом сглотнула.

Засос. Замечательно.

Она обернулась, Рон яростно сверкал глазами.

– Ну, и откуда это у тебя? – потребовал он ответа.

Да что он себе позволяет!

И все же голос у Гермионы дрогнул:

– Нну… это…

– Значит, ты пришла переодеться и собираешься обратно к нему. Так? – разозлился Рон. – Вот до чего докатилась, – он ткнул пальцем в засос. – Обжималась, да?

Гермиона просто ушам своим не верила. Не могла поверить. У него хватало наглости… после всего того, что он вытворял… про нее такое говорить…

Грязный лицемер!

– Да, я очень мило пообнималась с Кормаком, спасибо, – холодно ответила Гермиона, радуясь своей уверенности. Она перестала заикаться, мямлить и искать отговорки. Можно подумать, Рон стоил этих переживаний!

– Да ты что? И как? Кормак показал тебе класс?

– Уж он-то всяко лучше тебя! – огрызнулась Гермиона.

Рон вздрогнул от этих слов, в глазах на мгновение сверкнула обида, но потом он окинул девушку неприязненным взглядом.

– Можно подумать – я собирался иметь с тобой дело! – голос его слегка дрожал.

От этих злых слов у Гермионы на секунду перехватило дыхание, она судорожно соображала, что бы такое же обидное сказать в ответ.

– Да кто бы тебе позволил? – нашлась она. – Да с тобой встречаются только форменные дуры типа Лаванды, у них даже мозгов не хватает понять, насколько ты жалок!

– Я жалок? – в голосе Рона появилось удивление, а обида стала более явной. – А ты ходишь на свидания с ублюдками, одеваясь при этом как… как… – и он в очередной раз махнул рукой. На этот раз Гермиона хорошо поняла, что именно не смог выговорить Рон.

– Одеваясь как дешевая шлюха? Ты это хотел сказать?

– Это ты сказала, не я.

– Ты просто невероятный лицемер, – не выдержала Гермиона. – Лаванда заявилась в нашу спальню в расстегнутой блузке, в юбке, едва прикрывающей задницу, и с засосом на шее. И после этого ты критикуешь мою одежду? Тебе хватает наглости осуждать мои поцелуи с парнем, в то время как ты сам сосешься с моей соседкой по спальне посреди этой долбанной гостиной на глазах у всего факультета?

– Можно подумать, ты интересуешь МакЛаггена как личность! – мстительно перебил ее Рон.

– О-о-ой, как будто тебе есть дело до духовного мира Лаванды!

– Лаванда хорошо ко мне относится, в отличие от тебя!

– Ну да, конечно, – процедила Гермиона. – Я своими глазами видела ее отношение к тебе.

– Ты с МакЛаггеном делала то же самое!

– Откуда тебе знать, что мы делали с Кормаком? Только вот он, в отличие от тебя, никогда не относился ко мне как к грязи.

– И это я отношусь к тебе как к грязи?! – Рон просто весь трясся от злости. – Это ты только что назвала меня жалким, сказала, что я недостаточно хорош для тебя, что я тебя не стою!

– Потому что так и есть! – выкрикнула Гермиона, прежде чем сообразила, что говорит.

Рон снова вздрогнул, но на этот раз даже ничего ответить не смог, только открывал и закрывал рот и смотрел на нее. Гермиону словно что-то сильно кольнуло в сердце: глаза Рона сказали ей, что никогда прежде она его так сильно не задевала. Рон так смотрел на нее, словно видел впервые. И девушка поняла, что обидев его, себя она обидела еще сильнее. Ах, был бы у нее хроноворот… Гермиона перевела бы его назад, и этой стычки не произошло бы, ужасные слова остались бы невысказанными, и у Рона не было бы таких глаз…

– Рон, – прошептала она, подбородок предательски дрожал, – я…

– Вон-Вон, я только…

Лаванда застыла как вкопанная, ее взгляд метался от одного к другой. Глаза Рона будто заледенели, он встал с дивана, деревянной походкой подошел к Лаванде и стал нарочито ее целовать. Та пискнула и прижалась к парню, целуя в ответ. Раздался звон. Это разбилось сердце Гермионы.

Рон отпустил свою девушку и оглянулся на Гермиону, говоря:

– Лав, а пошли-ка прогуляемся, а?

– Давай, – запыхавшаяся Лаванда пошла за ним к портрету. Рон окинул Гермиону неприязненным взглядом, повернулся к ней спиной и вышел из гостиной за своей девушкой.

Гермиона смотрела им вслед, а сердце словно покрывалось коркой льда, замороженное взглядом Рона. Девушка даже не сразу поняла, что стоит посреди гриффиндорской гостиной на коленях и рыдает под гирляндой из омелы.




Глава 4


Название: Кулоны
Оригинальное название: Necklaces
Автор: lavenderbrown (necdiva@yahoo.com)
Ссылка на оригинал: http://www.checkmated.com/story.php?story=6394
Переводчик: Fidelia (Fidelia2@yandex.ru)
Бета: Nadalz
Разрешение на перевод: не пришло
Категория: гет
Пейринг: Рон/Лаванда, ust Рон/Гермиона
Рейтинг: PG-13
Жанр: romance/angst
Саммари: Удивительно, как дурацкое украшение может раскрыть кому-то глаза на правду. Четвёртый фанфик в серии Ron&Hermione Missing Moments.
Дисклеймер: мой только перевод.

Кулоны

Но тут раздался громкий вопль: «Бон-Бон!» – и выскочившая невесть откуда Лаванда Браун бросилась в объятья Рона. Кое-кто из наблюдавших эту сцену захихикал; Гермиона, звонко хохотнув, сказала:
– Вон там свободный стол… Ты с нами, Джинни?
– Нет, спасибо, обещала Дина встретить, – ответила Джинни, и Гарри невольно отметил, что в её голосе нет особого энтузиазма. Оставив Рона с Лавандой в подобии вертикальной борцовской позиции, Гарри повел Гермиону к никем пока не занятому столу.
(Гарри Поттер и Принц-Полукровка, с. 362-363, издательство «Росмэн», 2005 г. )

– Лав, подожди! – Рон отпрянул от неё и отвернулся, чтобы отдышаться. Лаванда хихикнула и вновь прижалась к нему. Не просто прижалась – пристала, приклеилась, прилепилась так, что Рон поймал себя на мысли: её разве что Антилипким заклинанием можно оторвать. Его взгляд зацепился за Гарри и Гермиону, разговаривающих в другом конце комнаты. Лаванда воспользовалась моментом, чтобы снова начать чмокать его в щёку, томно придыхая при этом:

– Ты по мне соскучился?

Нет.

Стоп. Откуда такие мысли?

– Да, – выдавил Рон, с тревогой осознавая, что врёт ей. Для него стало как-то неожиданно очевидно, что в гостиной полно народу и что на них изредка посматривают, а потом яростно перешёптываются.

– Ты надел?

– Надел что? – моргнул Рон, возвращаясь мыслями к Лаванде.

– Мой подарок, конечно, глупыш! – рассердилась девушка. – Дай-ка мне посмотреть.

– А, вон ты про что… Нет, не надел.

Вообще-то, подарок был засунут под подушку в Норе и, скорее всего, так там навсегда и останется.

– Но почему? – Лаванда надула губки. – У меня тоже такой есть, видишь? – и она вытянула из-под свитера толстую безвкусную золотую цепочку, на которой болтались буквы. Рон с ужасом прочитал надпись: «Девушка Рона».

Ну, хотя бы не «Девушка Вон-Вона», и на том спасибо.

– Нуу… ничего так, – снова солгал Рон.

– Я думала, мы станем носить их одновременно, – Лаванда взяла его за руку и потянула к «их» креслу. Рон позволил увести себя, стараясь не смотреть в сторону Гермионы. Наверное, сейчас Гарри рассказывал ей о своих подозрениях относительно Драко и Снейпа. У Гермионы было очень знакомое выражение лица, которое Рон называл «Маска Скепсиса»: брови нахмурены, а губы слегка кривились. Как же она была хороша…

Стоп. Хватит! Она же ненавидит тебя! Она считает, что ты недостаточно хорош для неё! Зачем зря терять время, думая о ней?

– Вон-Вон?

Рон повернулся к жеманно улыбающейся, стреляющей глазами Лаванде.

– Ты разве не хочешь присесть рядом со мной?

Да не особенно.

Рон всё же сел, а Лаванда долго умащивалась рядышком, пока в итоге целиком не расположилась у него на коленях. Ужасная цепочка с огромными буквами ярко сверкала у неё на шее, Рону очень хотелось, чтобы Лаванда спрятала её обратно под свитер, чтобы никто не увидел это безобразие – но увы! – рядом оказалась стайка четверокурсниц во главе с Ромильдой Вейн, они шептались, хихикали и тыкали пальцем в Лаванду.

Рон снова взглянул на Гермиону.

– Вон-вон, да что с тобой такое сегодня?

Вон-Вон, Мерлиновы носки, где она вообще окопала это дикое прозвище?

– Со мной ничего, – опять соврал он.

Лаванда сузила глаза:

– Ты же не расстраиваешься из-за Гермионы до сих пор, а?

Да.

– Нет, – уже привычно соврал Рон, пожимая плечами, а потом взглянул на Лаванду. Он не мог догадаться по её лицу, о чём та думает, его просто удивил сам факт: девушка впервые спросила о его чувствах, вместо того, чтобы просто обслюнявить или облапать его. На мгновение Рону ужасно захотелось всё ей рассказать. Ну ладно, не всё, а хотя бы то, что ему не хватало Гермионы. Просто как друга не хватало.

– Ну вообще-то да… понимаешь, мы ведь дружили столько лет и…

Лаванда хмыкнула и закатила глаза:

– Рон, она же оскорбила тебя! Ты что – не помнишь?

– Да она всегда меня оскорбляет, я уже привык.

Впрочем, она ни разу до этого не говорила, что ты её не достоин. Да что с тобой такое? Какая теперь разница?

Ну да, да, я скучаю по ней. Вот. Я это сказал.

Да ничего ты не говорил. Ты просто подумал.

Какая разница?!

– Просто перестань об этом думать, а? Ну я же с тобой, и на мне этот потрясный кулон, и я ужасно рада тебя видеть, а ты только и можешь, что думать о своей глупой Гермионе!

Никакая она не глупая!

Но Рон проглотил резкий ответ, потому что у в кои-то веки взбунтовавшейся Лаванды вдруг сделался виноватый вид. Она в чём-то была права: Гермиона ненавидела его. Надо перестать о ней думать и сосредоточиться на красотке Браун, только вот…

Мерлин, пусть только спрячет этот жуткий кулон под свитер!

– Ты права, – с трудом улыбнулся Рон, и Лаванда улыбнулась в ответ, наклонившись к нему. Он застыл, мучительно прикидывая, станет ли девушка целовать его при всех, как раньше. Неожиданно Рону стало не по себе, даже странно, что до Рождества он сам обнимал и целовал Лаванду при как можно большем скоплении учеников. Но вместо поцелуев Лаванда вдруг протянула руки и пощекотала его бока. Он невольно засмеялся, дёрнувшись в сторону, когда девушка снова потянулась к нему, и покраснел, услышав хихиканье Ромильды Вейн и её подружек.

– Лав, хватит, – пробормотал он, сграбастав её запястья одной рукой.

– А что? – снова надула губы та.

– Может, займёмся этим где-нибудь в другом месте?

– Чем займёмся?

– Ну, ты знаешь, – сказал Рон тихо, взгляд его метался по комнате. Гермиона смеялась над словами Гарри, и Рона буквально скрутило от злости. Это он должен её смешить.

А теперь ты только и делаешь, что доводишь её до слёз.

Впрочем, она сама виновата! Лаванда, по крайней мере, не говорит, что я никчёмный.

Ага, она всего-навсего дарит тебе ужасный кулон и называет Вон-Воном.

– Ну, ты же не стыдишься, в самом-то деле? – Лаванда не заметила, что он тайком пялится на Гермиону.

– Но я же префект, – пробормотал Рон. – Ну, то есть, я имею в виду, что я должен подавать пример и… всё такое.

Лаванда снова недоверчиво сузила глаза, но потом улыбнулась.

– Мы можем пойти куда-нибудь, где нам никто не помешает, – по блеску глаз нетрудно было догадаться, что у неё на уме.

– Э-э… ну давай… – согласился Рон, посчитав, что обжиманки немного поднимут ему настроение. Лаванда слезла с него и подала руку, потащив парня прочь из гриффиндорской гостиной. Рон чувствовал, как взгляды упираются ему в спину, а обернувшись, заметил, что Гермиона тоже смотрит на него. Взгляд её был холоден, но глаза грустили, словно…

Она сожалела?

Да, точно. Если ей жаль, то почему тогда Гермиона оттолкнула меня, когда я вернулся и попытался поговорить?

Впрочем, ты же сам из кожи вон лез – демонстративно обнимал Лаванду на виду у Гермионы.

Но она сказала, что я недостаточно хорош для неё! Что мне оставалось делать?

Может, не стоило выходить из себя и орать, что она обжималась с МакЛаггеном?

Мерлин, это же МакЛагген, как такого ублюдка вообще можно целовать?

Гарри сказал, что у них, вроде бы, не сложилось, помнишь?

Да даже если и так. Это же МакЛагген! Я вас умоляю!

Ты сам всё это начал. Сначала доставал её из-за Крама, а потом сам же переметнулся к Лаванде.

Да не начинал я ничего! Это всё она. Не надо было ей целоваться с Крамом. Если бы Гермиона не целовалась с Вики…

Если бы ты вовремя пригласил её на бал, она целовалась бы с тобой! Но ты не смог её пригласить!

Я что, до конца жизни буду расплачиваться за то, что вовремя не пригласил её на тот дурацкий бал?

– Вон-Вон?

Рон моргнул и упёрся взглядом в портрет на выходе из гостиной, а потом торопливо обернулся – Гермиона больше не смотрела в его сторону, она всё так же разговаривала с Гарри и смеялась.

Вы только посмотрите на неё! Да я ей и не нужен, не хочет она меня. Может, она даже с Гарри начнёт встречаться, он же весь такой из себя привлекательный и может её рассмешить так, как раньше мог только я...

– Ну, идём, – услышал Рон свой голос и вышел вслед за Лавандой.

***

– Да что с тобой такое? – Лаванда тяжело дышала и выглядела растрёпанной и очень сердитой. «В процессе» Рон распустил её волосы, а девушка успела стянуть с себя свитер и только принялась за пуговички на блузке, как Рон остановил её.

– Нет, ничего. Я… сегодня не в настроении.

Лаванда хмыкнула.

– Ты что – издеваешься?

– Нет, – Рон занял оборонительную позицию.

– Да ладно тебе, – Лаванда закатила глаза, – с каких это пор это ты не в настроении пообжиматься? – и она расстегнула третью пуговичку, чуть приоткрывая белый кружевной бюстгальтер...

Рон опустил глаза на её грудь...

Симпатичный лифчик!

…а потом полностью застёгнул блузку.

– С этих самых, – и он вывернулся из-под девушки и сел.

– Рон! – Лаванда обиделась. – Я думала, что ты хочешь уединиться, чтобы мы… Ну, сам понимаешь.

– Не понимаю.

– Да не будь ты таким тугодумом! – выкрикнула Лаванда. – Ты разве не помнишь, о чём я говорила тебе перед Рождеством?

Ах, вот в чём дело.

– Помню.

– И? Ты подумал над этим?

– Само собой. Я много об этом думал.

Я правда об этом думал. О том, что я полный идиот.

– Отлично, – Лаванда улыбнулась и зарылась пальцами в его волосы. – Значит, ты не против?

– Я не сказал, что согласен, – быстро выдал Рон.

– Что? Ты не хочешь? – воскликнула Лаванда.

– Я не говорил и о том, что я против, – простонал Рон. – Слушай, перестань говорить за меня, а?

Женщины! Да они меня окончательно с ума сведут. Эта такая же, как Гермиона!

– Тогда говори сам! – потребовала Лаванда. – Ты хочешь или нет?

– Не хочу, – сказал Рон, но, увидев обиженное и разгневанное лицо Лаванды, быстро добавил: – Пока.

– Так ты просто хочешь подождать?

– Ага, – у Рона от сердца отлегло. Пока можно упирать на это. Но в глубине души копошился нехороший червячок сомнений: долго он не сможет лгать, тянуть и откладывать. – Я… ну, то есть, это важный шаг, и я не хочу принимать важные решения в спешке…

– О Рон, ты такой славный, – заворковала враз просветлевшая Лаванда, гладя его по лицу. – Не удивительно, что я по тебе с ума схожу!

Рон покраснел.

О нееет… Нет. Нет. НЕТ. Она же не собирается сказать мне, что… Она просто не может.

– Знаешь, Рон, я думаю, нам надо поговорить.

Мерлин, всё ещё хуже! Беги от неё!

– Дда? – проблеял Рон, голос дал такого петуха, каких и в тринадцать лет не бывало.

– Ну, мы же уже встречаемся два месяца и двенадцать дней, – проникновенно сказала Лаванда, взяв его руки в свои.

– О-о-о. А это долго, да?

– И это именно тот срок, когда каждая парочка определяет для себя, что будет дальше.

– Правда?

– В общем, я считаю, что нам надо поговорить о нас.

Как всё запууущено… Давай же, придумай что-нибудь! Ну же, быстрее!!

– Да, это, нну… хорошая идея, но… – Рон заозирался по сторонам, соображая, чем бы отвлечь Лаванду. – Но… ты же знаешь, Лав, наверное, сейчас не самое подходящее время… Мы только вернулись с рождественских каникул и…

– Но мы сейчас здесь и наедине! – запротестовала та. На лице девушки снова появилась привычная капризная гримаса, и Рон понял, что больше не может это терпеть. Лаванда всегда так мерзко дулась, а он и не замечал, или, что ещё хуже, раньше считал эти её гримасы очаровательными?

– Я знаю, – ответил Рон, изо всех сил концентрируясь на том, чтобы не свести разговор к обсуждению их отношений. – Но завтра начинается новое полугодие, и у меня много обязанностей как у префекта, и… ну, ты понимаешь…

Лаванда снова сузила глаза:

– Ты не хочешь поговорить о нас?

– Дело не в этом! – воскликнул он, голос снова дал петуха. – Я просто хочу сказать, что…

Мерлин, да придумай же что-нибудь!

– …Рождество в этом году далось мне с большим трудом, – выпалил он.

– О, нет, – пропищала Лаванда жеманным голоском, который сейчас показался Рону ужасно раздражающим. Да что с ней такое? Или с ним? Неужели Лаванда всегда была такой раздражающей? Как же он этого не замечал?

Может быть, потому, что вы мало разговаривали, а большую часть времени твой язык находился у неё во рту, а руки…

Да понял я, понял.

– Ты плохо провёл Рождество? – посочувствовала Лаванда.

– Да, – Рон постарался придать лицу щенячье выражение. – Заехал Перси и разругался с нами и с мамой, и мама в итоге плакала, – ну, он хотя бы не соврал.

– Перси? – непонимающе поморщилась Лаванда.

– Ну Перси, мой старший брат, – Рон удивленно взглянул на неё.

– Ах, да, – хихикнула девушка. – Постой-ка, это который же?

– Да ладно, забей, какая разница? – Рон добрую сотню раз рассказывал ей о своей семье. За два месяца и двенадцать дней общения она могла бы уже и запомнить, кто есть кто. Гермиона бы уже давно…

– Ой, ну не расстраивайся так, солнышко, – заворковала Лаванда и принялась обцеловывать его. – Сейчас ты почувствуешь себя лучше, – и она чуть прикусила мочку его уха.

– Хватит! – Рон оттолкнул девушку. – Слушай, Лаванда, если уж тебе неинтересно со мной разговаривать, неужели нельзя просто спокойно посидеть, ничего не делая?

– Ничего не делая?

– Да. Неужели тебе никогда не приходилось, ну, я даже не знаю… просто сидеть рядом с кем-то, тихо и молча?

– И чем занимаясь?

– Ничем! В этом-то всё и дело! Просто сидеть и ничего не делать!

– Но это же скучно! Разве нет?

От её слов у Рона в желудке словно образовался огромный камень.

Он ясно увидел то, что было у него перед носом всё это время, но он был слишком занят обжиманками, тисканьем и поцелуями, чтобы это заметить.

Лаванда его совершенно не знала. Она его не понимала. Отношения с ним были интересны ей лишь до тех пор, пока Рон исполнял её капризы. Увидев гримасу на её хорошеньком личике, выражающем искреннее недоумение тем, что можно просто сидеть рядом, наслаждаясь тишиной, Рон почувствовал себя самым одиноким человеком в мире.

– Ладно, забудь, – вздохнул Рон. – Я возвращаюсь в гостиную.

– Что? Подожди!

– Я правда устал, Лав, – на этот раз ему не пришлось лгать. – Рождество выбило меня из колеи, а завтра предстоит трудный день, мне нужно выспаться.

– А ты, часом, не обиделся на меня? – Лаванда закусила губу.

– Нет-нет, – уверил её Рон. – Давай просто… вернёмся.

Плечи у Лаванды как-то сразу поникли, но она кивнула, натянула свитер и, слава всем святым, спрятала под него ужасный кулон.

– Мы ведь можем поговорить «о нас» и ближе к концу недели, да?

– Ну да, – Рон пожал плечами, и Лаванда улыбнулась и поцеловала его в щёку.

– Думаю, нам надо вернуться поодиночке, чтоб никто не подумал, что мы… ну ты знаешь, – предложила она. Рон кивнул. Это было лучшее, что она предложила за сегодняшний вечер.

Они направились к двери.

– Я пойду первой, – предложила девушка, а потом обернулась и поцеловала его. – Не забудь надеть свой кулон завтра, милый.

И Лаванда вышла.

***

Рон плюхнулся на кровать и закрыл глаза, но сон никак не приходил. Голова была забита мыслями о женщинах, мыслями раздражающими, сводящими с ума и смущающими настолько, насколько раздражали, сводили с ума и смущали женщины.

Он-то считал, что с Лавандой всё будет просто, и поначалу так оно и было. Каким облегчением было найти девушку, которая не пилила его, не занудствовала, каждые две минуты не спрашивала, по какому предмету домашнее задание он делает, не подвергала сомнению любое его высказывание, не требовала от него невозможного и не сбивала с толку, то приманивая его к себе, то отталкивая.

Что же пошло не так? Рон попытался проследить, когда всё изменилось, но сознание упорно возвращалось к проклятому кулону, спрятанному под подушкой в Норе.

Это безобразное украшение словно подводило итог их отношениям с Лавандой и символизировало то, как она относится к нему. Просто как к бойфренду, не больше.

А ему этого было мало.

А какого отношения тебе было бы достаточно? Чего ты, собственно, хочешь?

Рон с силой зажмурился, глаза странно защипало.

Гермиона. Мне нужна Гермиона.

А, ну да, конечно. Не повезло тебе, парень: если кто тебя и ненавидит, так это именно она.

Может, она не ненавидела бы меня, не встречайся я с Лавандой?

Она обозвала тебя жалким, сказала, что ты недостаточно хорош для неё. Тебе этого мало? Почему?

Потому что… потому что...

Рон закрыл лицо руками и сжал губы. Нет уж, он не заплачет. Он снова с силой зажмурился, так упорно загоняя слёзы назад, что горло защипало. А та ссора перед самыми каникулами? Он тогда наговорил Гермионе столько гадостей…

Но она ведь тоже не молчала, помнишь?

Я это заслужил! Она была права, я лицемер, и я её не заслуживаю.

Тогда почему ты продолжаешь упорствовать?

Вопрос бился в голове: «Почему ты продолжаешь упорствовать?»

Потому что я люблю её.

Рон резко открыл глаза и чуть не расхохотался.

Любовь? Да, точно! Да что ты знаешь о любви?

Я ничего не знаю. Я только знаю, что это я должен смешить её, это я должен раздражать её, это я должен защищать её, это я должен осаживать её, когда Гермиона начинает командовать, это я должен убеждать окружающих в том, какая она умная, это я должен поднимать ей настроение, когда ей плохо. Не Гарри и не кто-то там ещё. Я. Это моё дело, и оно всегда было моим, а теперь я потерял своё дело, и это хреново.

Слёзы текли по щекам Рона. Ну и пусть себе текут, что с того? И пусть Гермиона думает о нём всё, что угодно, пусть считает его тупым, жалким или ничтожным. Пусть говорит ему любые, самые невообразимые гадости, пусть унижает как угодно.

Рон просто хотел, чтобы это дело снова стало его.



Глава 5

Название: Откровенность
Оригинальное название: Open
Автор: lavenderbrown (necdiva@yahoo.com)
Ссылка на оригинал: http://checkmated.com/story.php?story=5741
Переводчик: Fidelia (Fidelia2@yandex.ru)
Бета: Nadalz
Разрешение на перевод: не пришло
Категория: гет
Пейринг: ust Рон/Гермиона
Рейтинг: PG-13
Жанр: romance/angst
Саммари: Понимание пришло. Беседа состоялась. Ошибки признаны. Откровенность за откровенность. Пятый фанфик в серии Ron&Hermione Missing Moments.
Дисклеймер: мой только перевод.

Откровенность

Гермиона скрестила пальцы, просачиваясь в спальню девочек-шестикурсниц. В комнате царил полумрак, кровати были пустыми. Девушка выдохнула и принялась поспешно готовиться ко сну, чистить зубы и умываться. Она совершенно определённо не хотела сталкиваться с Лавандой. Во всяком случае – не сегодня.

Скинув мантию, джинсы и джемпер, Гермиона надела на себя ночную рубашку и быстро забралась в постель. Как только голова коснулась подушки, а глаза закрылись, сознание наполнилось образами, дикими, роящимися образами, сливающимися в одну картину: лицо Рона.

Гермиона с силой зажмурилась, борясь со слезами. Казалось, что последние несколько месяцев она только и делала, что плакала. Она устала от собственного состояния – и откуда в ней столько слёз? Собственный неконтролируемый плач странным образом пугал Гермиону. И снова она сдалась, открывая глаза. Слёзы потекли из уголков глаз, скатываясь в волосы.

Даже с открытыми глазами Гермиона видела образ Рона. Волосы падают на лоб. Выражение ещё совсем юного бледного лица такое беззащитное, когда он спит. Другие образы перекрывали, накладывались на этот: два лица – Рона и Лаванды, эти двое так целуются, будто хотят проглотить друг друга. Гермиона снова сильно зажмурилась и дёрнула головой, но слёзы не прекращались. На этот раз ей привиделся Рон в кабинете профессора Слагхорна: хрипит от удушья, лицо синюшное, потом он падает на пол и, корчась, умирает…

Гермиона перевернулась на другой бок и чуть слышно всхлипнула.

Рон чуть не умер.

Эти слова бились, колотили в голову изнутри, так же как накануне, когда она сидела у его кровати.

Рон чуть не умер.

Болело в груди, болело горло. Всё болело. То, что Рон наговорил ей, то, что он натворил… он был таким жестоким. Гермиона думала, что между ними что-то зарождается, что-то особенное… а потом Рон вдруг начал отвратительно себя вести, а затем и вовсе подцепил Лаванду и стал с ней таскаться.

И тут Гермиона вспомнила, как часто за последние три месяца желала, чтобы Рон куда-нибудь делся, просто исчез, пропал, и у неё затряслись плечи. Сколько раз она прокручивала в голове варианты, как Рон испаряется, рассеивается дымом, и что она при этом чувствует… Триумф. Победу.

Рон чуть не умер.

Гермиону начали осаждать новые мысли, все на одну тему: Рон действительно умер. Гарри не смог вовремя найти безоар, чтобы спасти его. И вот она со всех ног бежит в больничное крыло, а там уже собралась вся семья Уизли и Гарри, Уизли рыдают над телом Рона, а Гарри смотрит на неё совершенно пустыми глазами и безжизненным голосом говорит: «Рон мёртв. Его отравили».

Гермиона уткнулась в подушку, тихо проплакав ещё несколько минут, а потом услышала, как открылась дверь в спальню. Она подавила рыдания и притворилась спящей.

– …не могу поверить, что мне никто не сказал! – громко произнесла Лаванда.

– Ш-ш, тихо, Гермиона уже спит, – прошипела Парвати.

– Спит? Да ладно тебе, – Лаванда и не подумала говорить тише. – Думаю, она уже в курсе случившегося с Роном. Да наверняка она его уже навещала!

Гермиона старалась дышать ровно и спокойно. Её охватило знакомое ощущение гадливости. Не думала она, что однажды станет презирать Лаванду Браун. Они никогда особо не дружили, а в последний год эта маленькая шлюшка вообще с готовностью поверила во всю ту ерунду, напечатанную в «Пророке», что Гарри лжец. (Подумать только – этот поганый рот, повторяющий лживые утверждения, Рон имел глупость целовать!) Но сейчас Гермиона презирала Лаванду от всего сердца. Её рационализм твердил, что ненавидеть кого-то настолько сильно вообще вредно и глупо, тем более, что единственной причиной презрения и ненависти было то, что Лаванда встречается с Роном. Но чувства и эмоции брали верх над разумом. Лаванда – пустоголовая шлюшка, Лаванда – позор женской половины человечества, да чтоб у Лаванды по всему телу обсыпной лишай выскочил!

– Может, мне стоит разбудить её? – Лаванда была весьма решительно настроена, судя по звуку приближающихся шагов.

– Не надо! – Парвати вовремя остановила её. – Тысяча дементоров, Лав, да оставь ты её в покое!

– Да что с тобой такое? – спросила Лаванда резко. – Ты же знаешь, как она к нему…

– Да ничего со мной! Меня уже просто достало это ваше соперничество с Гермионой. Мне надоело быть между двух огней. Ты заполучила Рона, всё уже, всё, хватит, успокойся! Ты выиграла. Мерлина ради, тебе вовсе не обязательно всё время тыкать Гермиону в это носом.

Гермиона закусила губу. Иной раз стоило отдать Парвати должное.

И тут раздался всхлип.

– Да не пытаюсь я никого никуда носом тыкать… – откликнулась Лаванда. – Я просто… – и, не закончив фразу, девушка разрыдалась.

Ну вот, началоооось…

– Лав, да что случилось-то? – Парвати явно злилась.

– Мне кажется… мне кажется, что Рону со мной больше не интересно… – рыдала Лаванда, а Парвати всё пыталась уговорить её вести себя потише.

Гермиона снова закусила губу, стараясь не улыбаться, стараясь не предаваться пустым надеждам раньше времени.

– Лав, давай-ка, присядь, – предложила Парвати, и Гермиона услышала скрип кровати. – С чего ты взяла, что Рону теперь с тобой неинтересно?

– Ну просто…– Лаванда шмыгнула носом, – он больше не хочет проводить со мой время. Это началось после Рождества. И он не носит мой рождественский подарок!

Представляаааю, что там подарила Лаванда...

– Может, он приберегает его для особых случаев? – предположила Парвати.

– Он никуда не сводил меня на день Святого Валентина!

Даже так? Хмм… интересно…

– Но же мы никуда не могли пойти на день Святого Валентина, потому что это был не хогсмидовский выходной!

– Но он же мог хоть что-то сделать! – хныкала Лаванда. – Даже валентинку не прислал… А я, между прочим, написала ему стихотворение!

Меня сейчас стошнит… Мерлина ради, Рон отродясь никому не писал любовных записок.

– Может, он просто слишком занят? – предположила Парвати, но, судя по голосу, она сама не верила в то, что говорила.

– Занят, – презрительно отозвалась Лаванда. – Вот он то же самое говорит. То у него домашка, то тренировки по квиддичу…

– Так это правда.

– Но он же не всё время этим занят! – возразила девушка. – Вот, например, сегодня у него день рождения, а он с утра ни разу и не подошёл ко мне! И никто, никто не сказал мне, что с ним потом случилось!

– Ну, все были шокированы произошедшим, – оправдалась Парвати. – Все просто были в панике… и забыли про тебя.

Лаванда хмыкнула:

– Ну да, конечно. Но он мог бы мне хоть пять минуточек уделить. Пару дней назад я пыталась вытащить его на прогулку, а он ответил, что должен практиковаться в аппарировании в собственной спальне.

Гермиона не смогла больше сдерживаться и хихикнула.

– Что это было?

– Гермиона?

Гермиона громко вздохнула, маскируя смешок, и завозилась под одеялом, держа глаза закрытыми. А чтобы отмести всякие подозрения в свой адрес, пробормотала: «Виктор».

– О, – воскликнула Парвати, и Гермиона почувствовала, что та ухмыляется, – неудивительно, что она хихикает во сне, сны о самом Викторе Краме…

– Очень хорошо! – зло воскликнула Лаванда. – Пусть и дальше мечтает о Викторе, а не о моём бойфренде!

– Ш-ш, – снова зашипела Парвати.

– Мне жаль, что я вновь потревожила нашу Гермионочку, – притворно откликнулась Лаванда, совершенно об этом не сожалея. Когда она заговорила снова, в её голосе были слёзы: – Ты ведь не думаешь, что… что он порвёт со мной, а?

Боже мой, а уж как я-то на это надеюсь…

– Нет, не думаю, – ответила Парвати слишком поспешно. – Рон может быть на самом деле занят. А аппарировать и правда очень тяжело научиться. Это мы с тобой не в курсе, потому что ещё по возрасту не подходим, но я слышала, как Невилл об этом упоминал.

– Да для Невилла всё тяжело! – съязвила Лаванда.

Гермиона со злости чуть не села в кровати, готовая проклясть наглую девицу на месте.

– Другие тоже говорят, что это сложно, – в голосе Парвати чувствовалось раздражение. – Даже Гарри, хотя он уже аппарировал, правда, это была совместная аппарация, но всё же…

– Да говорю же тебе, дело не в этом! – упрямо гнула своё Лаванда. – Что-то не так. Рон… он перестал проводить со мной время, как раньше. Он просто не хочет быть со мной рядом и всё время находит предлоги, – в голосе Лаванды вновь послышались слёзы. – Рон словно избегает меня.

ХА!

Девочки примолкли. До Гермионы вдруг дошло, что она задерживает дыхание, и пришлось медленно и беззвучно выдохнуть.

– Лаванда, – Парвати говорила вкрадчиво, явно боясь сказать что-то неприятное, – может… может быть, Рон немного… устал?

– Устал? – вяло переспросила девушка. – От домашних заданий или от квиддичных тренировок?

– Нет… – Парвати будто сомневалась, говорить ли ей. – Ну… понимаешь… может быть… может, Рону нужно немного времени… лично для себя? И личное пространство…

– Для себя?

Да, да, для себя, ты, эгоцентричная прилипала!

– Ну, просто ты ведь говорила, что вы раньше проводили вместе очень много времени, а теперь он тебя избегает…

– Вот и я о том же! – взвизгнула Лаванда. – Он собирается порвать со мной!

– Ш-ш, я совсем не об этом! – настаивала подруга. – Парни… ну, ты понимаешь, их пугает, когда отношения становятся серьёзными… И они дают задний ход. Это не значит, что они хотят порвать, ну, им нужен перерыв в отношениях.

– Перерыв?

Нет, нет, не перерыв – разрыв!

– Ну, знаешь, чтобы вздохнуть спокойно, – пояснила Парвати. – Может, Рону просто нужно немного личного пространства. Это не так уж и необычно. Когда всё только начинается, вы пылаете страстью друг к другу и всё время вместе, а потом пыл немного охлаждается и…

– Ты считаешь, что в этом всё и дело?

– Так и есть! – голос Парвати вовсе не был убедительным, но Гермиона буквально видела, как Лаванда цепляется за её слова, как за спасительную соломинку. – Если ты хочешь знать лично моё мнение, то это и для тебя удобнее, – продолжала девушка. – Ты же не хочешь проводить каждую минуту со своим парнем, как его сиамский близнец. Так ты ему быстро наскучишь, кроме того, ты сама тоже должна быть независимой. Не надо давать знать парню, что ты в нём слишком нуждаешься.

– А я именно так и поступаю, да? – поразилась Лаванда. – Я всё время показываю ему, что я без него не могу?

О, нет, нет, что ты, успокойся. Ты вовсе не так себя ведёшь. Ты просто обвилась вокруг Рона, как ядовитый плющ и…

– Ну, похоже, да… – заюлила Парвати. – И, наверное… наверное, не стоит называть его «Вон-Вон» при других людях, а?

Да ты что? Ты и правда считаешь – не стоит?

– То есть, я должна дать ему немного личного времени и перестать называть его «Вон-Вон» и всё? – переспросила Лаванда.

– Ну да, правильно.

– Но что если… ну... Понимаешь, что если мне захочется зайти в отношениях дальше?

Гермиону замутило.

– Лаванда, – по голосу Парвати Гермиона догадалась, что та качает головой. – У тебя что, совсем нет уважения к себе? Ты что, собираешься переспать с ним, чтобы Рон не терял к тебе интерес? Трахаться с ним, лишь бы привязать к себе? Да ты что?..

Гермиону замутило сильнее.

– Нну…

– Слушай, не стоит быть такой доступной, – твёрдо заявила Парвати.

Да, да, стань настолько недотрогой, чтобы Рон вообще не смел даже в твою сторону смотреть!

– Моя мама всегда так говорит, – промямлила Лаванда.

– И правильно говорит!

– Терпеть не могу, когда она права! – откликнулась Лаванда ворчливо. – Но… – и тут она просветлела, – если я сделаю, как ты советуешь, Рон ведь будет скучать по мне, а? И к тому моменту он уже неделю как будет в больничном крыле, к тому же, если я туда приду, он не сможет от меня отвертеться.

– Ну да… – признала Парвати, её голос был каким-то убитым.

– Спасибочки, Парвати! – Лаванда вновь была радостной и всем довольной. – Мерлин, я выжата как лимон. Мне нужно хорошенько отоспаться, если я собираюсь завтра навесить Рона.

– Завтра? – удивилась подруга.

– Ну да, – заявила Лаванда. – Сегодня, когда я пришла, он спал, значит, это не считается.

– Э-э-э… да… – со вздохом согласилась Парвати, сдаваясь.

Гермиона слышала, как девушки поболтали ещё немного, причём Парвати активно обсуждала кандидатуру Дина Томаса в качестве бойфренда, но Гермиона не особо прислушивалась. Её голова была слишком занята всем тем, что сказала Лаванда.

Неужели это правда? Неужели Рон на самом деле потерял к ней интерес?

Совесть увещевала Гермиону, что нехорошо надеяться на разрыв влюблённых. Разум твердил, что Лаванда наверняка принимает всё слишком близко к сердцу, и всё совсем не так плохо, как та живописала это Парвати. Ведь когда Гермиона видела Рона с Лавандой в последний раз, он будто и не терял интереса к своей девушке.

Неет, ты не то вспоминаешь. Тебе в голову лезет последнее воспоминание об их прилюдных обжиманках, а не об их последней встрече.

А последняя встреча была вчера утром за завтраком. И… они же вообще друг с другом не разговаривали! А ведь это уже не в первый раз… Лаванда виснет на Роне, а он… выглядит раздражённым!

Гермиона почувствовала, как сильно забилось сердце. Она постаралась успокоиться, приведя самой себе тысячи аргументов, почему не стоит питать пустые надежды. Главным аргументом являлся тот, что она не переживёт, если её сердце разобьётся во второй раз. Если Рон потерял интерес к Лаванде, это вовсе не означает, что он начал испытывать его к Гермионе.

Но он же произнёс моё имя во сне. В больничном крыле… он произнёс моё имя…

Слёзы снова навернулись на глаза. Она не могла больше выносить всё это. Просто не могла. Гермиона превратилась в нервную плаксивую дуру. Ей не давали сходить с ума только учёба и Гарри, который последнее время был для неё утёсом посреди штормящего моря отношений с Роном. Но теперь всё изменилось, потому что… Рон чуть не умер.

Гермиона перекатилась на спину и уставилась в потолок. Парвати и Лаванда уже улеглись и не могли заметить, что Гермиона не спит. А все её мысли сливались в одну, достигая апогея: Рон чуть не умер.

Он чуть не ушёл навсегда.

Мысли Гермионы унеслись в прошлое, в ту осень, когда, как ей казалось, между ней и Роном зарождалось что-то новое. Прошло несколько месяцев, а Рон в упор не замечал те сигналы, которые Гермиона ему подавала, не понимал намёков, не придал значения их первому поцелую в Норе, прерванному Флегмой, второму поцелую в поезде, во время патрулирования, третьему поцелую после выборов вратаря, и Рон так и не попросил её… В итоге Гермиона просто взяла быка за рога и задала Рону прямой вопрос, вроде бы после этого всё стало проясняться. А потом Рон вдруг неожиданно охладел, и тут эта злосчастная ночь, когда Гермиона увидела его с этой вертихвосткой, и они целовались. А потом – история со злобными канарейками. В итоге они неделями не общаются и даже не смотрят друг на друга. И Гермиона мечтает, что Рон пропадёт, исчезнет, просто денется куда-нибудь, и ей не придётся смотреть на него, на его дурацкие веснушки, дурацкие рыжие волосы, дурацкие загрубевшие руки, дурацкие голубые глаза, дурацкую усмешку и всё остальное столь же дурацкое, сколь и любимое ею.

И только сейчас, в темноте спальни, зная, что Рон в это время спит в больничном крыле, чудом выжив после отравления, Гермиона осознала, какой стала бы её жизнь без Рона. Если бы он просто пропал, исчез, если бы его просто никогда не было.

Горло снова сжалось, Гермиона молча глотала слёзы. На неё словно навалилось осознание какой-то огромной и мучительной истины: неважно, что Рон разбил ей сердце, что они не разговаривают неделями, что ничего уже не будет для них как раньше. Главное – Рон жив, он рядом с ней, она может видеть его дурацкие рыжие волосы, дурацкие веснушки, дурацкие голубые глаза и дурацкую усмешку. И пусть при этом другая девушка запускает пальцы в его волосы, целует веснушки, тонет в глазах и улыбается в ответ на усмешку. Пусть только Рон знает, что Гермиона не ненавидит его, не может ненавидеть его. Пусть они больше не будут друзьями, как раньше, просто Рон должен знать, что он значит для неё.

Гермиона глубоко вдохнула, слёзы высохли, боль в груди потихоньку отпускала. Сон накатывал на девушку, и вдруг она неожиданно для самой себя улыбнулась. Удивительно, как успокаивает принятие решения, даже страшного, рискованного и компромиссного.

Гермиона закрыла глаза и заснула – во сне Рон улыбался ей.

***

Полдня Гермиона закаляла характер, но часа в четыре ноги сами понесли её в больничное крыло. Внутри неё царили странная пустота и лёгкость, будто Гермиона стала воздушным шариком, но это ощущение нельзя было назвать приятным. Наоборот, оно было каким-то болезненным.

Гермиона добрела до больничного крыла и только собиралась толкнуть двери, как они резко открылись настежь. Навстречу ей вывалились улыбающиеся Гарри и Джинни, причём девушка что-то возбуждённо говорила. Увидев Гермиону, они притормозили:

– Эй, – Гарри казался удивлённым.

– Привет, – с трудом выдавила Гермиона. – Рон… он не спит?

– Не-а, – откликнулся Гарри. – Хочешь его навестить?

– Да, – сухо отозвалась Гермиона.

– А, ну давай, – Гарри немного растерялся. – Уверен, Рон будет рад тебя видеть.

– Ты так считаешь? – Гермиона ненавидела себя за отчаяние в голосе.

– Да говорю тебе! – заверил её Гарри. Гермиона заметила, что Джинни отмалчивается, а вид у неё испуганный.

– Ну ладно, – Гермиона переводила взгляд с одного на другую. – Тогда я загляну к нему.

– Гермиона, – неожиданно встряла Джинни, – перед тем как ты зайдёшь… можно тебя на пару слов?

– Ну-у… да.

– Ладно, тогда увидимся в гостиной, всем пока, – пожал плечами Гарри.

Джинни махнула рукой улыбнувшемуся Гарри и долго смотрела ему вслед, что не осталось незамеченным чисто машинально попрощавшейся Гермионой.

– Джинни?

– Что? – та словно вынырнула из своих мыслей.

– Ты хотела со мной поговорить.

– А, да, – лицо у девушки сделалось очень серьёзным. Гермиона почувствовала себя нехорошо. Неужели Рону стало хуже? Но тогда Гарри сразу же об этом сказал бы… к тому же, они вышли из больничного крыла с улыбками на лицах.

– Гермиона, перед тем, как ты войдёшь, мне нужно тебе кое-что сказать.

– Ладно.

– Просто… просто я не хочу, чтобы ты меня за это возненавидела.

– Ой, ну не глупи. Говори уже, что стряслось.

– Понимаешь, то, что между вами произошло… Это, наверное, моя вина, – Джинни запиналась. – Понимаешь, я совсем про это забыла. Это было так давно, и я так злилась, что не отдавала себе отчёта в том, что несу, но сейчас я разговаривала с Роном, и он упомянул об этом, и я вспомнила, что…

– Джинни, не трещи, про что вообще ты сейчас говоришь?

Та сделала глубокий вдох:

– Я проболталась Рону, что ты целовалась с Крамом.

Гермиона недоверчиво уставилась на неё:

– Джинни, я же поделилась этим только с тобой!

У Джинни глаза были на мокром месте, а голос задрожал:

– Ну знаю я, знаю… Мне так жаль! Рон застал меня целующейся с Дином и начал гнать какую-то пургу, типа – поучения от старшего братца, и я просто сорвалась. Я стала высмеивать его, что он-то вообще ни с кем ещё не целовался, и у меня просто вырвалось про Крама. Я бы раньше тебе это рассказала, но я так злилась, что про всё позабыла, а потом было не до того и… Ох, Гермиона, мне так жаль… Это я виновата в том, что всё так плохо обернулось. Если бы я попридержала язык, Рон не сошёлся бы с Лавандой! – произнося это имя, Джинни сделала такое же лицо, с каким она всегда говорила о Флёр.

Гермиона сглотнула. Известие застало её врасплох, ей было неприятно, больно, она разозлилась. Хотелось вызвериться на Джинни, за то, что предала её доверие, обвинить её во всех своих проблемах с Роном. Но ведь на деле вины Джинни в этом не было. Неосторожно вырвавшиеся слова Джинни были поводом, не причиной. Гермиона и сама была виновата, разве это не она заявила, что если бы не Феликс Фелицис, Рон не поймал бы ни одного мяча? Разве это не она наложила заклинание на Кормака МакЛаггена на испытаниях вратарей, чтобы убедиться, что победит именно Рон?

Он же такой неуверенный в себе, такой чувствительный ко всему, что касается его квиддичных качеств, а Крам…

Всё стало на свои места. У ужасного поведения Рона была причина. Разум твердил, что Рон не должен был подвергаться эмоциям до такой степени, чтобы припоминать ей что-то, случившееся настолько давно – целых два года назад! – но Рон ведь всегда руководствовался эмоциями, когда дело касалось Крама. Для Рона Крам был живым напоминанием его собственной несостоятельности как игрока в квиддич, да к тому же и ухаживал за ней…

– Ладно, Джинни, всё нормально, – в итоге сказала Гермиона. – Наверное, мне стоило самой ему это рассказать. По крайней мере, я смогла бы ему объяснить, что для меня тот поцелуй ничего не значил.

– У меня такое чувство, будто это я всё испортила… – Джинни было стыдно.

– Нет-нет, – мгновенно откликнулась Гермиона, – мы сами виноваты. Мне надо было давно рассказать ему о Краме, попросить его… но мы оба слишком эмоциональные, чтобы вовремя поговорить об этом спокойно, и только сейчас… – Гермиона умолкла, вздохнув. – Ладно, по крайней мере, теперь во всём этом хотя бы просматривается логика.

– Ты уверена? – спросила Джинни. – Мне очень и очень не по себе.

– Да, уверена, – улыбнулась Гермиона. – Я поговорю с Роном. Я… я всё ему расскажу. Какой же я была дурой… – её голос дрогнул, но девушка смогла проглотить угловатый комок в горле. – Не знаю, что он скажет, но… я должна ему рассказать. Ты ведь понимаешь, да?..

В глазах у Джинни стояли слёзы, одна скатилась по щеке:

– Знаешь, вот честное слово, я думаю, что Рону на самом деле никогда не нравилась Лаванда.

– Ну, я как раз и собираюсь это выяснить, – Гермиона ободряюще положила Джинни руку на плечо и повернулась к двери.

– Давай я прослежу, чтобы Лаванда не вломилась в палату не вовремя, – предложила Джинни.

– Спасибо, – Гермиона улыбнулась Джинни на прощанье и проскользнула в комнату, её мутило от волнения.

Гермиона сразу же увидела его.

Рон полулежал в кровати, лениво листая выпуск «Полётов с «Пушками Педдл». Услышав звук открывающейся двери, он поднял голову.

Сердце Гермионы глухо бухало в груди, они с Роном долго смотрели друг на друга. Взгляд парня словно притягивал, ноги сами подвели её к кровати. Они оба будто потеряли дар речи. Гермиона осознала, где находится, только когда ткнулась коленками в край кровати и с трудом удержала равновесие. Только тогда к ней вернулась способность дышать, думать и говорить.

– Привет.

Рон сглотнул так, что кадык дёрнулся, и тоже поздоровался:

– Привет.

Комок в горле Гермионы снова зашевелился, и ей пришлось сглотнуть, чтобы затолкать его поглубже. Если она сейчас расплачется, она ничего не сможет объяснить, а ей нужно сказать так много... Но слова будто застряли в горле, приклеились к языку. Гермиона растерянно озиралась вокруг, чтобы хоть о чём-то завести разговор и разорвать эту невыносимую тишину.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она глупо.

Рон ответил не сразу, кривовато ухмыльнувшись:

– Ну, как будто я сначала глотнул любовного зелья, потом антидота, а потом отравленной медовухи.

И Гермиона рассмеялась. Рон тоже. Впервые за последние несколько месяцев они вместе смеялись. А потом Гермиона неожиданно заплакала. Решение вести себя сдержанно пошло низлю под хвост, как только она увидела улыбающегося Рона. Гермиона рыдала, давясь слезами и глотая воздух, слёзы текли по лицу просто потоком.

Лицо Рона стало испуганным.

– Прости меня, извини, ты только не плачь, а? – забеспокоился он, протягивая к ней руки. – Пожалуйста, не плач, прости меня!

Гермиона всхлипнула.

– Мне тоже жаль… – смогла выговорить она и обессилено рухнула в кресло рядом с кроватью Рона. Собственные ноги её больше не держали. Гермиона схватила Рона за руки, ей позарез нужно было убедиться в том, что он жив, что он – настоящий, почувствовать его.

Рон разрешил ей держать себя за руки, но Гермиона чувствовала его напряжение. Он явно не знал, что сказать и что сделать, как себя вести. Гермиона посмотрела ему в лицо, глаза у Рона покраснели, а челюсти он так сильно сжал, что подбородок затрясся.

– Гермиона… – начал он решительно, будто собрался наконец с силами высказать что-то важное, но девушка не дала ему и рта раскрыть. Гермиона чувствовала, что сейчас должна говорить она, слова будто пробились через комок в горле.

– Нет, стой, подожди! – и она прижала ладонь к губам Рона, заставляя умолкнуть. – Я первая должна сказать.

Гермиона убрала руку, и Рон кивнул.

– Мне нужно кое-что тебе сказать, – слова давались ей с трудом, губы не слушались. – Вернее не так, много всего. Мне жаль, что я вовремя не рассказала тебе о Викторе. Джинни только что сказала, что она проболталась тебе о нём. Не от неё ты должен был это услышать. Я сама должна была рассказать тебе, но я боялась, что ты неправильно поймёшь, но я всё равно должна была это сделать. Тогда я смогла бы объяснить, что тот поцелуй совсем ничего для меня не значил. Я не… я ему нравилась, и мне это льстило, он был приятным парнем, а я злилась на тебя, за то, что ты не пригласил меня на этот дурацкий бал, и мне было интересно… ну да, да, просто интересно, и я разрешила себя поцеловать, и мне было приятно. Просто приятно. И всё. Это ничего для меня не значило.

Гермиона глубоко вдохнула. Её несло, она уже не могла остановиться.

– Только я не была уверена… я думала… Я не понимала, нравится он мне или нет, я запуталась… Я знала, что мне нравишься ты, но ты не обращал на меня внимание – нет-нет, не перебивай! – а он был приятным парнем и вёл себя как джентльмен, и я подумала, что мне нужно… просто проверить. Может быть, я ошибалась, наверное, когда ты испытываешь к кому-то симпатию, тебе не должно быть при этом неловко и не по себе. Мы целовались ещё несколько раз, и это было приятно, но не более того… не более. И это всё было неважно, потому что мне всё равно продолжал нравиться ты. А потом Виктор вернулся в Болгарию, и я не поехала к нему летом, Рон, я не ездила! Я знаю, что ты дулся на меня за это, но я не ездила! Я не хотела, чтобы Виктор понял меня неправильно, и написала о том, что не заинтересована в продолжении наших отношений и могу быть только другом, а он всё пытался переубедить меня. Я объяснила, что мне нравится другой, но Виктор подумал, что это Гарри, и тогда я написала… что это ты.

Гермиона ещё раз глубоко вдохнула, так, что заболели лёгкие. Она собралась продолжить, но Рон не дал ей:

– Так ты рассказала Виктору обо мне?

Она кивнула, слёзы снова наворачивались на глаза:

– Я написала ему, что мне жаль, мне нужно было как-то не обидеть его… И Виктор сказал, что всё же хочет остаться моим другом, ну и вот… мы просто друзья. Мы друзья по переписке, и это всё… Это всё, что между нами вообще было… Я давно от него ничего не получала, наверное, квиддич отнимает слишком много времени. Не знаю… Я просто хотела объяснить, что… мне плевать на Крама. Да, он мой друг, да, он хороший парень, но он не… – Гермиона взмахнула рукой и указала на Рона, смотрящего на неё во все глаза. – А ещё… ещё мне жаль, что я так отзывалась о твоих квиддичных качествах как вратаря… Я знаю, что ты прекрасно ловишь голы и без посторонней помощи. Я знаю, что ты хороший игрок. Не знаю только, с чего ты тогда так на меня разозлился, ни с того, ни с сего. Нам надо было идти на дурацкую вечеринку у Слагхорна, и ты на меня сильно злился, а потом ты с Лавандой…

Рон отвёл взгляд.

– Я так разозлилась, Рон… Я так… я просто не понимала… Я думала… Я думала, что ты и я… что мы… и когда я увидела, как вы целуетесь, мне стало больно, так больно… И мне захотелось сделать больно в ответ. И тогда я наговорила тебе все те гадости и позвала этого придурка МакЛаггена на вечеринку к Слагхорну, чтобы заставить тебя ревновать. Мне нужно было сделать тебе так же больно, как ты сделал мне, потому что каждый раз, когда я видела тебя с Лавандой, это было… было ужасно. Я не могла этого вынести и… и… – Гермионе пришлось сделать над собой усилие, чтобы сказать это вслух: – Я надеялась, что ты просто исчезнешь, и мне больше не придётся на тебя смотреть…А потом… потом тебя отравили.

Гермиона не выдержала и разрыдалась, прижимаясь лицом к рукам Рона, которые всё ещё сжимала в своих. А Рон всё молчал. Гермиона почувствовала, как он высвободил одну руку, а потом… погладил её по голове. Рон никогда так до неё не дотрагивался. Это было прекрасно и ужасно одновременно. Пальцы Рона успокаивающе гладили её волосы, а у Гермионы болело сердце. Рон никогда не будет с ней. Даже если они с Лавандой расстанутся, Гермиона всё равно его потеряла. Он никогда не произносил во сне имя Лаванды, потому что и так был с ней. Всё было кончено, так и не начавшись.

Гермиона подняла голову, почувствовав, что Рон убрал руку, и постаралась морально подготовиться к тому, что ещё ему сейчас расскажет.

– Я больше не хочу враждовать с тобой… – с трудом выговорила она. – Я ненавижу эту вражду… я устала быть твоим врагом. И я… мне не нужно говорить это, не нужно, потому что, наверное, я сейчас всё окончательно и бесповоротно испорчу, но… Ты мне всегда нравился и нравишься сейчас, а ты… ты по-другому ко мне относишься и… Да ладно. Ладно, пусть так. Я просто не хочу больше враждовать с тобой и не хочу, чтобы ты меня ненавидел и… и я просто хочу, чтобы ты был счастлив. Это всё, чего я хочу, Рон. Я не хочу, чтобы тебе было плохо из-за меня, и если Лаванда делает тебя счастливым, то это… Это хорошо.

Гермиона отпустила руки Рона и отодвинулась назад.

Она справилась. Она всё сказала, может, не так спокойно и красноречиво, как планировала, но она всё высказала. Гермиона вытерла глаза тыльной стороной ладони.

Рон долго смотрел на неё, словно пришпилив к спинке кресла взглядом, словно пытаясь прочитать у неё на лице те слова, которые должен сейчас сказать.

– А я тебе всё ещё нравлюсь? – спросил он только.

– Что?

– Ну… я всё ещё нравлюсь тебе?

Гермиона отвела взгляд, в желудке образовалась пустота.

– Да.

– Почему?

Она резко подняла голову, не ожидая услышать такой странный вопрос как «почему?». Как, ради всего святого, она может на это ответить? Неужели он не знает, неужели он не понимает, почему?

Рон внимательно смотрел ей в лицо. Гермиона поняла, что он и правда не знает. Он не понимает, зачем нужен ей.

– Я… ну, то есть… я так погано себя вёл по отношению к тебе… и не раз… И я не… я… – он опустил голову, уставившись на руки. – Я не счастлив с Лавандой, – выдохнул он и посмотрел Гермионе в глаза. – Я связался с ней только потому, что разозлился на тебя. Я… Мне она даже не нравится.

– Не нравится?

– Нет. Я с ней только потому… ну, ты понимаешь…

Гермиона молчала. Ну да, конечно, она понимала. Типичный самец. Она с трудом подавила желание продемонстрировать недовольство. Он ничего не сказал по поводу её неловких слёзных признаний. Единственное, что могла сделать Гермиона – дождаться, когда он захочет с ней поделиться своими соображениями. Но, говоря по правде, Гермиона была безмерно рада слышать, что Рона никогда не интересовала Лаванда Браун.

– Мне стало скучно, – продолжал Рон. – Странно, да? То есть, я хочу сказать… ну вот Шеймус говорит, что мне очень повезло, что Лаванде не требуется со мной разговаривать или куда-то её выводить… Сначала это было ещё ничего, а потом… становилось всё скучнее и скучнее. Она никогда не задавала мне какие-нибудь вопросы, а если я пытался расспросить её, она… всё сводила к хихиканью. И чем дольше я был с ней, тем чаще думал о тебе, как ты пилила меня из-за домашки или уговаривала вступить в Г.А.В.Н.Э, или просто закатывала глаза, когда я неудачно шутил. Мне... мне не хватало этого всего, – Рон умолк, уставившись на свои руки. – Я правда обрадовался, когда ты пригласила меня на ту вечеринку, – пробормотал он. – Я… хотел тебя куда-нибудь позвать, но мне не хватало смелости. А потом ты сама меня позвала и… у меня как от сердца отлегло. Вот если бы я сам тебя позвал, ты точно отказалась бы, но ты это сделала первой, и я понял… ну, это глупо, но… Я должен был догадаться, но… мне всё ещё казалось, что ты просто… Не знаю, я просто не знал, что и подумать, а потом ты пригласила меня, а Джинни проболталась и наговорила всякого, а потом я стал стесняться из-за своих неудач в квиддиче. Комплексовать и впадать в неадекват. Каждый раз закрывая глаза, я видел вас вдвоём и всё время думал, что… Что ты меня оцениваешь и сравниваешь с ним и… нет, я знаю, что это глупо, но… Мерлин, я просто дурак, да?

– Нет, что ты…

– Да, я дурак! – с чувством выкрикнул Рон. – Я всё испортил, Гермиона! Я понимаю, почему ты боялась рассказать мне о Краме, потому что я взорвался бы и наговорил бы всякой ерунды, как последний идиот! Я же на самом деле вёл себя как идиот! Я ведь в итоге поступил именно так, как ты и опасалась. Даже хуже, потому что ещё и связался с Лавандой, а это вообще самый идиотский поступок в моей жизни, который просто блестяще меня характеризует.

– Не надо… – прошептала Гермиона.

– Я просто… не мог поверить в то, что… – Рон будто и не слышал Гермиону, уставившись на свои руки. – То есть… Ну разве тебе может понравиться кто-то вроде меня? Поэтому я так вышел из себя из-за Крама. Потому что он лучше меня. Потому что ты заслуживаешь его. Не меня. Я… я не для тебя, потому что ты выше, а я… я словно опускаю тебя до своего уровня.

– Не говори так!

– Но это правда! – настаивал Рон, лишь раз взглянув на неё; глаза у него покраснели. – Ты заслуживаешь кого-то особенного, Гермиона. Потому что ты сама особенная, понимаешь? Ты особенная, а я… а я нет, – и он снова уставился на руки. – И поэтому… я никогда ничего не предпринимал. Поэтому я никогда никуда тебя не приглашал и не предлагал стать моей девушкой. Не потому, что ты мне не нравишься, а потому, что… никогда не верил, что ты захочешь со мной встречаться.

– Но я хотела, – заверила она. – И до сих пор хочу.

Рон резко поднял голову и внимательно посмотрел ей в глаза:

– И это после всего того, что я натворил? Я же ужасно себя вёл по отношению к тебе…

– Я была не лучше, – признала Гермиона.

– Но я не…

– Рональд Уизли, не смей говорить, что ты не особенный! – выкрикнула Гермиона, её глаза снова начали наполняться слезами. – Или что ты идиот, или что ты тянешь меня вниз! Всё не так! Единственная причина, по которой я каждый раз пилю тебя – ты же талантливый, ты просто… просто не стараешься! Ты не веришь в себя, хотя должен. Ты гораздо лучше, чем сам о себе думаешь. Мне плевать на то, что ты бедный, и плевать на то, что ты не знаменитый, это всё совершенно не важно! Не могу поверить, что ты считаешь, будто для меня это имеет значение! – закончила Гермиона громко, тяжело дыша от возмущения.

Рон уставился на неё во все глаза, потом наклонил голову набок и спокойно сказал:

– Ну, ты закончила кричать на меня?

Гермиона открыла было рот, чтобы начать возражать, но потом словно передумала и начала хохотать, одновременно плача. Она была до предела взвинчена и безумно рада, они вместе смеялись уже второй раз за последний час, и это – впервые за несколько недель глухой молчаливой вражды.

– Да, – просто сказала она, – я закончила кричать на тебя.

Рон улыбнулся, и она добавила:

– На этот раз.

Рон снова засмеялся, кинул на Гермиону неуверенный взгляд и взял её руки в свои:

– Я тоже не хочу с тобой воевать, – он упорно смотрел на её руки. – Я… Я виноват, прости меня, – сказал он глухо. – Прости меня за все те гадости, которые я говорил тебе или делал. Прости за то, что был самым большим идиотом на свете. И прости меня за Лаванду, – Рон смело взглянул Гермионе в глаза, а та не могла говорить и просто кивнула. – Мне… мне правда тебя не хватало.

Из глаз Гермионы снова потекли слёзы. Просто неисправный водопровод какой-то.

– Мне тебя тоже не хватало.

– Я с ума по тебе схожу, – неожиданно выдал Рон, его трясло, как будто ему пришлось сделать над собой невероятное физическое усилие, чтобы сказать эти шесть слов.

Не мучая его больше, Гермиона бросилась к Рону, обнимая и утыкаясь лицом ему в шею и снова рыдая. Голова раскалывалась, видимо, от этого дурацкого плача, но рыдания только усилились, когда Рон обнял её и прижал к себе. Это казалось таким естественным – обнимать Рона, и чтобы он обнимал её в ответ. Именно тогда Гермиона поняла, почувствовала, что они по-настоящему помирились, что между ними больше не будет недопонимания, пропущенных сигналов и глупых детских обидок.

Гермиона отстранилась, собираясь снова пристроиться на краешек кресла, но Рон не пустил её, притянув ещё ближе. Его лицо оказалось лишь в нескольких сантиметрах от её лица, от Рона пахло шоколадом – наверняка он снова лопал шоколадных лягушек – его глаза сияли... его губы были совсем рядом… его сердце билось так сильно, что она это слышала. Рон обнял её, прижав к себе ещё сильнее.

– Рон, подожди, – она снова прижала пальцы к его губам. – Мы не можем…

Рон чуть ослабил хватку, недоумевая:

– Почему нет?

– Потому что Лаванда до сих пор твоя девушка.

Рон отпустил её.

– Да… точно, – вяло откликнулся он.

– Ты только не подумай, что я не хочу! – уверила его Гермиона. – Я просто думаю, что… Это будет как-то неправильно.

– Да. Да, ты права. Я просто…

Гермиона резко вдохнула, когда Рон посмотрел на неё и провёл ладонью по её щеке, а потом погладил большим пальцем нижнюю губу. Голова Гермионы блаженно опустела, и появилось какое-то зудящее, щекотное ощущение под кожей. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы сидеть спокойно.

Гермиона смотрела на лицо Рона, будто желая запомнить его таким, довольным и вместе с тем предвкушающим. Она решила, что Рон нравится ей таким.

– И что мы будем делать? – спросил он, его щёки и уши начали розоветь. – То есть… ну… мы с тобой… с нами. Я бросаю Лаванду, и начинаю за тобой ухаживать, да?

– А ты… ты хочешь за мной ухаживать?

– Нет, – пожал плечами Рон. – То есть, я, конечно, хочу встречаться с тобой… но… ухаживать – это так… то есть… Мерлин, что я несу?

– Я понимаю, что ты имеешь в виду, – перебила его Гермиона, не в силах противиться желанию снова взять его за руку. – Ты прав, как-то глупо начинать официально ухаживать за мной, если мы знаем друг друга так давно и вообще друзья уже столько лет.

– Лучшие друзья, – добавил Рон, переплетая их пальцы. Гермиона с трудом подавила желание испустить довольный вздох. Рон держал её за руку, переплетя её тонкие пальцы со своими, загрубевшими, и ей было так хорошо… Как может быть настолько хорошо из-за подобной мелочи?

– Не хочу, чтобы какая-нибудь ерунда всё испортила, – прошептала Гермиона, снова смотря ему в глаза.

– Я тоже, – пылко откликнулся Рон. Он выглядел так, словно хотел добавить что-то ещё, но не решался. Гермиона поняла: Рон хочет, чтобы она сама задала тон беседе.

– Давай не будем спешить, – предложила она, и Рон кивнул.

– Да, ты права.

– Мы сто лет не разговаривали, – продолжила Гермиона, – и просто ужасно себя вели по отношению друг к другу.

Рон ничего не сказал, только кивнул, глядя на их переплетённые пальцы.

– Я думаю… может, нам стоит начать всё сначала? – предложила Гермиона неуверенно.

– Ты имеешь в виду дружбу?

– Д-да… – Гермиону убивало, что пришлось сформулировать это именно таким образом. Её голова всё ещё была блаженно пустой и слегка кружилась, а ещё хотелось накинуться на Рона и зацеловать его до полусмерти.

Рон поднял голову:

– Друзья… – задумчиво произнёс он, но руку её не отпускал. – А потом что? После того, как Лаванда и я… Нну… там видно будет, да?

– Точно, – улыбнулась Гермиона. Рон всё правильно понял. – Думаю, всё просто должно идти своим чередом.

Рон кивнул, на его лице отражалось явное нетерпение и желание.

– Хмм… похоже на план действий, – голос Рона был каким-то хриплым, парень явно боролся с собой. Гермиону затопило предвкушение и какое-то возбуждение, ей пришлось взять себя в руки, иначе она вскочила бы с кресла, бросилась к Рону, обняла его и стала целовать, позабыв обо всём на свете.

– Ага, – Гермиона старалась говорить ровно, пытаясь удержать себя в кресле, но так и не отпустив руку Рона.

Несколько минут они просидели в тишине, молча, всё ещё держась за руки. Время от времени они бросали друг на дружку смущённые взгляды, но некоторая возникшая неловкость не была неприятной. Было совершенно естественно сидеть вот так вот вдвоём, держась за руки, и молчать. Это было совершенно замечательно, и впервые за несколько последних месяцев Гермиона ощутила нечто очень похожее на счастье.

– Гермиона? – позвал Рон, и она вздрогнула. Он просто произнёс её имя, но то, как это сейчас прозвучало, сейчас, когда они, наконец, поговорили и всё для себя выяснили… её это привело в смятение.

– Что?

– Как мне порвать с Лавандой?

Гермиона разозлилась. Нет, с одной стороны она, конечно, очень рада, что Рон всё же решился бросить Лаванду, но она не хотела обсуждать с ним эти дела.

– Что ты имеешь в виду – как тебе порвать с Лавандой?

– Ну что я ей скажу-то? – вид у Рона был растерянный и несчастный. – Можно, я просто скажу, что теперь я встречаюсь с тобой?

– Нет! – воскликнула Гермиона, стараясь не думать о том, что её тайные мечты таки воплотились в реальность, но на душе при этом скребли кошки.

– Но… – заныл Рон, а Гермиона упрямо покачала головой.

– Ты просто скажешь ей об этом, Рон, – твердо ответила Гермиона. – И тебе надо сделать это как можно мягче. Если она в тебя влюблена, а тебе приходится задевать её чувства, и без этого никак, то нельзя ходить вокруг да около, надо просто очень вежливо и мягко сказать, что вы больше не будете встречаться и…

– Ну да, ага, – прервал её Рон, – я точно знаю, что при этом начнётся. Она разрыдается и примется дознаваться, что случилось, а потом захочет поговорить о моих чувствах и… О-о-о… Гермиона, понимаешь, я не хочу никаких сцен и скандалов. Может быть, можно… ну, я не знаю… написать ей записку?

– Нет, совершенно точно нельзя, – Гермиона была неумолима. Она не вполне понимала, почему её так возмущало теперешнее отношение Рона к Лаванде. Может, оттого, что даже Лаванда Браун не заслуживала такого циничного динамо.

– Может, я просто буду игнорировать её, чтобы она сама со мной в итоге порвала? – думал он вслух.

– Рон!

– Что? – тот всплеснул руками, отпуская Гермиону. – Это же не так просто – бросить кого-то!

– Только не говори мне, что у тебя уйдёт на это весь остаток учебного года! – Гермиона была непреклонна.

– Ну, не до такой степени… – Рон снова взял Гермионины руки в свои. – Клянусь, что сделаю это как можно быстрее… Я не стану ждать целую вечность, после того как мы с тобой… после… – Рон неожиданно замолчал, лицо его приняло мечтательное выражение. – Звучит здорово!

– Что звучит здорово?

– «Мы».

Гермиона моргнула и… Мерлин, это уже ни в какие ворота не лезло – её глаза снова наполнялись слезами.

– Да, хорошо звучит, – признала она.

– Но… сначала надо бросить Лаванду. И… ну, у нас всё будет происходить постепенно, чтобы что-то не испортить.

Гермиона кивнула, улыбаясь сквозь слёзы.

– Гермиона?.. – позвал Рон. – Я знаю, что мне пока нельзя тебя целовать, но обнять-то хоть можно?

Она не знала, что ответить.

– Клянусь, что не стану пытаться тебя поцеловать, – пообещал он с ужасно честным видом. Щенячье выражение лица поколебало Гермионину решимость. Ладно, она в любом случае сама этого очень хотела.

И она буквально набросилась на Рона, крепко обнимая его, смеясь и плача, слёзы закапали Рону всю шею.

– Ты просто ненормальная, – Рон улыбался, прижимая её к себе.

– Знаю, – пробормотала Гермиона ему в шею. – Наверное, не стоит… Давай пока никому не будем говорить, ладно?

– Хорошо, – но Рон всё же скривился. – А почему?

– Не хочу, чтобы на меня давили, – Гермиона отвела чёлку с его лба. Рон закрыл глаза, прильнув к её ладони, и Гермиона снова почувствовала щекотание приятных мурашек: да её ноги держать не будут, когда надо придётся и уйти.

– Не надо скрывать это… ну, чем бы это ни было, от Гарри.

– От него не будем. Скажи ему как бы между делом. Я просто не хочу, чтобы от нас чего-то ждали. Если мы расскажем остальным, что мы помирились и всё для себя выяснили…

– Боишься, что нас сглазят? – закончил за неё Рон.

– Да, – Гермиона скорчила гримасу. – Думаешь, глупо этого бояться?

– Нет-нет, ничуть не глупо, – Рон чуть помедлил. – Ладно, всё останется между нами.

– «Нами», – повторила Гермиона, улыбаясь.

Они снова будто застыли в опасной близости друг от друга, и Гермиона вернулась в кресло. Как же это всё сложно… гораздо сложнее, чем она ожидала.

Ты всё делаешь правильно. Сначала он должен спровадить Лаванду, и лишь потом у нас начнутся отношения, которые будут развиваться медленно и постепенно. И на этот раз всё будет хорошо.

– Мне пора, – сказала она, заставляя себя встать. Ноги и правда чуть дрожали.

– Ладно, – в третий раз повторил Рон, вид у него был унылый. Парень держал Гермиону за руку, явно не желая её отпускать. – Ты ещё придёшь?

– Конечно! – откликнулась девушка.

– Сегодня вечером? – спросил он с надеждой.

Да!

– Нет, не сегодня, – Гермиона прикусила губу. – Нам… нам не следует видеться наедине так много… Немножко можно, но не слишком часто. Потому что… ну…

– О, – Рон снова помрачнел, но потом, вроде бы, понял. – Да, да, ты права. Ладно. Но завтра утречком ты ведь заглянешь, а? На пару минут всего.

– Да, я приду, – согласилась Гермиона. – Я принесу тебе домашнее задание.

Рон скривился:

– Домашку? Гермиона, да ну тебя!

Она рассмеялась:

– Иначе ты отстанешь! Помнишь прошлый год? Ты обещал, что…

– …не буду забрасывать домашку, помню я, помню, – Рон робко ухмыльнулся. Он всё ещё держал её за руку. – Ну, просто не приноси её мне. В конце концов – я же инвалид. Мне нельзя перенапрягаться.

– Ха-ха-ха, – она воспользовалась моментом, чтобы убрать руку. Рон выпустил её пальцы и не отрываясь смотрел на неё, провожая взглядом до двери.

– Пока, – попрощалась Гермиона, улыбаясь, чувствуя приятное головокружение, ужасно желая затискать Рона до полусмерти и заставляя себя пятиться к выходу побыстрее, чтобы не развернуться и не осуществить желаемое.

– Пока, – откликнулся Рон, помахав рукой и не сводя с неё глаз. В его взгляде теперь было что-то такое, отчего у девушки по всему телу снова побежали мурашки. Гермиона смотрела на Рона до тех пор, пока за ней не закрылась дверь.

В гостиную она шла на подгибающихся ногах, снова ощущая себя невесомой, но сейчас это было приятное чувство. Голова кружилась от восторга. Гермиона начала хихикать, смех рвался из груди, словно пузырьки воздуха из бутылки шампанского. Она прохихикала всю дорогу до Гриффиндорской башни.



Глава 6

Название: Промах
Оригинальное название: Slipped
Автор: lavenderbrown (necdiva@yahoo.com)
Ссылка на оригинал: http://checkmated.com/story.php?story=6466
Переводчик: Fidelia (Fidelia2@yandex.ru)
Бета: Nadalz
Разрешение на перевод: не пришло
Категория: гет
Пейринг: ust Рон/Гермиона
Рейтинг: PG
Жанр: romance/angst
Саммари: Рон снова допускает промах, но на этот раз не такой уж и досадный. Шестой фанфик из серии Ron&Hermione Missing Moments.
Дисклеймер: мой только перевод.

Промах

– Как правильно пишется «агрессивный»? – спросил Рон, с силой встряхивая перо и не отрывая взгляда от пергамента. – Не может же оно начинаться с У-Г-Р…
– Нет, не может, – сказала Гермиона и подтянула писанину Рона поближе к себе. – И «яростный» тоже не с «Ю-Р-И» начинается. Ты каким пером всё это накалякал?
– Со встроенной проверкой орфографии, я его от Фреда с Джорджем получил… Только, похоже, чары в нём совсем уже выдохлись…
– Да уж, – сказала Гермиона и ткнула пальцем в заголовок работы. – Потому что, во-первых, нас просили рассказать, как бороться с дементорами, а не с «дурындами», а во-вторых, я что-то не помню, чтобы ты сменил имя на Рундил Уозлик.
–- Не может быть! – пролепетал Рон, с ужасом глядя на пергамент. – Только не говори, что мне придется всё переписывать заново!
– Ладно, это мы поправим, – произнесла Гермиона, окончательно придвигая пергамент к себе и вытаскивая волшебную палочку.
– Я люблю тебя, Гермиона, – сказал Рон, обмякнув в кресле и устало потирая глаза.

(Стр. 463, «Гарри Поттер и Принц-Полукровка», издательство «Росмэн», 2005 г, Москва)

***

– Я люблю тебя, Гермиона.

Гермиона застыла.

Нет. Нет-нет-нет. Он этого не говорил.

Сказал. Сказал!

Когда Гермиона принялась править сочинение Рона, эти слова звенели в ушах, рука с зажатой в ней палочкой дрожала.

Гермиона не могла поверить, что Рон это сказал. Здесь и сейчас. Вслух. В присутствии Гарри, посреди общей гостиной. Гермиона не знала, что и подумать. Она не понимала, что чувствует.

Да ладно, неправда всё это. Но она всё равно пребывала в восторге, в таком восторге, что ей приходилось делать над собой усилие, чтобы усидеть спокойно и не сотворить что-нибудь невообразимое. Хотелось начать прыгать до потолка, танцевать посреди гостиной, неконтролируемо смеяться или накинуться на Рона и задушить его в объятьях.

С другой стороны, она пребывала в недовольстве: до каких пор Рон будет оттягивать разговор с Лавандой и наконец-то уже с ней порвёт?

До Гермионы вдруг дошло, что Рон и Гарри уставились на неё. Надо было срочно что-то сказать. С какой бы там целью Рон ни сказал то, что он сказал, Гермиона не может делать вид, что она это не услышала.

Или может?

Н-е-е-ет, хватит мне уже делать вид.

Да, но пострадавшей стороной остаюсь я, так как это он не может порвать с Лавандой.

Это-то да, но ведь он сказал мне это. Вслух признался!

Угу. Это потому что ты взялась править его сочинение.

Не думай о нём так! Рон не такой! Он не станет признаваться в любви вслух, если в действительности так не думает. Ведь правда же, а?

Гермиона чуть подняла глаза, чтобы только видеть Рона сквозь опущенные ресницы. Рон закрыл лицо ладонями, явно прячась, но его выдавали порозовевшие уши.

Гермиона растаяла. Ну ладно, оттаяла немного.

Он имел в виду то, что сказал! Наверное, у него просто вырвалось, и теперь Рон смущается. И вот я теперь молчу в ответ на сказанное им, чтобы он понял, что я поняла, что он сказал. Или, по крайней мере, я поняла, что он хотел сказать, но сказал другое, сказав… это. Н-да.

И что мне сказать? «Я тоже тебя люблю?» Нет, так не пойдёт. Я так не скажу до тех пор, пока Лаванда официально с ним. И это «до тех пор, пока» продлится неизвестно ещё сколько… дементор подери.

Идиотка! Скажи хоть что-нибудь. Да посмотри ты на него, в конце концов!

И Гермиона принялась подглядывать за Роном, опустив ресницы, да ещё и волосы так вовремя упали на лицо. Рон с надеждой посматривал на неё сквозь прижатые к лицу пальцы, но видок у него был как у собаки, готовой к хозяйскому пинку.

Скажи что-нибудь!

– Не дай Мерлин это дойдёт до Лаванды, – услышала Гермиона свой голос.

– Не дойдёт, – отозвался Рон, он всё ещё прятался за собственными руками.

Он так и не поговорит с ней. Мерлин мой, так и не поговорит…

– Или она об этом услышит, – продолжил Рон, – и тогда сама меня бросит…

Клянусь всеми святыми, неужели так сложно кого-то бросить?! Я же порвала с Виктором!

Ага, ну да. Написав ему об этом.

Гермиона прикусила щёку изнутри, чтобы не скривиться от беспорядочных мыслей на собственный счёт, и поправила особо грубое ругательство в сочинении Рона.

– Почему бы тебе просто не расстаться с ней, если ты этого хочешь? – поинтересовался Гарри.

Да-да, Гарри, отличный вопрос, спасибо!

Гермиона продолжала пялиться на сочинение, найдя ещё одно ругательство.

Ох уж мне эти близнецы…

– Да ты сам никогда никого не бросал, так ведь? Вы с Чо… ну… – и Рон рубанул рукой воздух.

– Просто разбежались, да, – закончил за него Гарри.

– Надеюсь, то же самое произойдёт со мной и Лавандой, – понадеялся Рон, и Гермиона услышала страдание в его голосе. А ещё она почувствовала на себе его взгляд, видимо, он наконец-то убрал руки от лица. – Но чем больше я намекаю ей на разрыв, тем сильнее она ко мне липнет. Это всё равно, что пытаться выпутаться из щупалец гигантского кальмара!

И снова Гермиона стала наблюдать за ним сквозь завесу собственных волос. Рон пристально смотрел на неё, взгляд голубых глаз словно призывал глянуть в ответ. Но она не могла. Просто не могла. Гермиона заставляла себя сосредоточиться на текущей работе – проверке сочинения Рона. А сочинение буквально на глазах становилось всё бессмысленнее и бессмысленнее – просто набором фраз с вкраплением ругательств и словечек-паразитов.

Слава Мерлину, он вовремя заметил, что с сочинением что-то не так, и я смогла помочь! Что если бы Рон сдал его в таком виде? Да он, по меньшей мере, месяц не вылезал бы с отработок!

Минуты текли в тишине. Гарри продолжал с интересом читать дурацкую книжонку – ну вот честное слово, в этом была какая-то ирония: единственный раз, когда Гарри проявил интерес к учёбе, имел скрытые мотивы – узнать побольше о Принце-полукровке. А Рон так и сидел, исподтишка пялясь на неё. Гермиона диву давалась, как ей ещё удаётся контролировать собственное дыхание и сосредотачиваться на проверке сочинения – пристальный взгляд голубых глаз едва ли не прожигал в ней дыры. Но сама она так и не смогла открыто взглянуть на Рона. Просто не будет смотреть и всё тут. Рон должен понимать, что затянул процесс расставания с Лавандой слишком надолго. И даже если сложно, – впрочем, почему если? – избавиться от кого-то, кто противостоит этому всеми силами, это сделать нужно. Рону нужно было расставить все точки над «i» в отношениях с Лавандой и больше к этому не возвращаться. Нужно, или у них – Рона и Гермионы – ничего не выйдет.

Наконец-то Гермиона закончила с сочинением и опустила палочку.

– Ну вот, – она подняла пергамент и показала его другу. Тот взял свиток, и Гермионе всё же пришлось взглянуть Рону в глаза.

– Миллион раз спасибо, – ответил Уизли, голос у него был какой-то странный. – Можно, я воспользуюсь твоим пером, чтобы дописать? – Рон удерживал её взгляд своим, а глаза у него были грустными – всё та же собака в ожидании пинка.

«Извини меня. Я пытаюсь. Не надо меня ненавидеть», – говорили его глаза.

И Гермиона снова подтаяла. На этот раз значительно.

Рон всё ещё смотрел на неё, и девушка знала, что он многое хочет ей сказать, многое такое, что не предназначалось для ушей Гарри. И внезапно ей стало всё равно, что те три слова, которые вырвались у него, были случайностью. Рон действительно сказал то, что имел в виду, и это было невероятно здорово. И если расставание с Лавандой займёт чуть больше времени, чем Гермионе того хотелось бы, ну, что ж, она это переживёт. Особенно, если Рон и дальше будет на неё так смотреть.

Я не могу заставлять его силой. Просто не могу.

И Гермиона улыбнулась Рону, протягивая своё перо.



Глава 7

Название: Медленно, но не печально
Оригинальное название: Slow
Ссылка на оригинал: http://www.checkmated.com/story.php?story=5742
Автор: lavenderbrown (necdiva@yahoo.com)
Ссылка на оригинал: http://checkmated.com/story.php?story=6466
Переводчик: Fidelia (Fidelia2@yandex.ru)
Бета: Nadalz
Разрешение на перевод: не пришло
Категория: гет
Пейринг: ust Рон/Гермиона
Рейтинг: PG-13
Жанр: romance/angst
Саммари: Кто старое помянет, тому глаз вон. Но новые отношения будут развиваться медленно. Медленно, но не печально. Седьмой фанфик из серии Ron&Hermione Missing Moments.
Дисклеймер: мой только перевод.


Медленно, но не печально

– Так это и есть тот самый Феликс Фелицис? – спросила Гермиона, рассматривая бутылочку с зельем. – А не хватанул ли ты ненароком зелья из похожей бутылочки, скажем с…

– …зельем Безумия? – закончил за неё Рон, всё ещё пялясь на Гарри.

Ну, вот это и случилось. Гарри сломался. Он сошёл с ума. На полном серьёзе идти на похороны Арагога?..

– Верь мне, – сказал Гарри, как-то многозначительно улыбаясь. – Я знаю, что делаю. Или, по крайней мере, зелье знает, – Гарри уже надевал на себя мантию-невидимку.

Рон и Гермиона снова переглянулись и порысили за Гарри, бегом спускаясь по ступенькам. И только они выскочили за дверь, как…

– Что это ты там делал вместе с этой?

Окрик Лаванды буквально превратил Рона в соляной столп. Он кинул тоскливый взгляд в сторону портретного проёма, а потом исподтишка глянул на Гермиону, которая, кажется, тоже остолбенела от неожиданности.

– Ну и?

– Н-у-у-у… – начал Рон.

– Я просто… – начала Гермиона.

– Эй, я тебя не толкал! – раздался ещё один голос, и у Рона от сердца отлегло, когда он увидел, что в гостиную входят Джинни и Дин. Кажется, он даже не заметил, что они ссорятся.

– Ну кто-то же меня толкнул! – хмыкнула Джинни. – И если это не ты, то… Ой… Всем привет.

Джинни и Дин тоже неловко застыли. Какое-то растянутое во времени мгновение все в гостиной замерли, молча переглядываясь. Рон поймал взгляд Джинни, сигнализируя ей глазами безмолвную просьбу, но Джинни неожиданно усмехнулась.

– Ну, – сказала она слишком громко, – я иду спать. Всем спокойной ночи, – и она, демонстративно не поцеловав Дина на прощание, поднялась по лестнице в спальню для девочек.

Дин хмуро смотрел ей вслед.

– Ну и отлично, – пробормотал он. – Я тоже иду спать.

– Думаю, мне тоже пора, – быстро сориентировалась Гермиона, Рон посмотрел на неё в отчаянии.

Не бросай меня одного!

Но Гермиона чуть заметно покачала головой, и Рон понял, что попался. Сейчас ему уже не отвертеться, и за Гермионой теперь не спрячешься, раз она уходит. На прощание Гермиона приободрила его робкой улыбкой, а потом тоже поспешно ретировалась в спальню. Рон посмотрел ей вслед.

– РОН! – выкрикнула Лаванда.

– Что? Ну что? – спросил тот, заставляя себя посмотреть на Лаванду, ставшую бордовой от злости.

– Я задала тебе вопрос! – прошипела девушка и шагнула к нему. – Что ты делал наверху с Гермионой Грейнджер?

– Э-э-э… м-м-м…

– ОТВЕЧАЙ МНЕ!

– Разговаривал, – пробормотал Рон.

– Разговаривал, значит, – будто выплюнула Лаванда. – И о чём же это ты с ней разговаривал, позволь поинтересоваться?

– Ну… о домашке?.. – Рон словно интересовался у Лаванды, сойдёт ли такое объяснение.

Это было не совсем ложью, потому что они действительно говорили о домашнем задании Гарри, которое дал ему Дамблдор.

– О домашке, значит?

– Ну да. Ты что, Гермиону не знаешь?

– Ну конечно же, Рональд, я знаю Гермиону, – процедила Лаванда сквозь зубы. – Я знаю, что она крутится рядом с тобой с тех самых пор, как тебя отравили, и что Гермиона была в курсе произошедшего с тобой даже раньше меня, и я знаю, что она спит и видит, как бы увести тебя у меня.

– Что? – недоверчиво скривился Рон.

– Слушай, я же не тупая! Я знаю, чего она добивается! – зарычала Лаванда. – Всё время отирается рядом с тобой, помогает с домашкой, вся такая милая непонятно с чего. Да она в твою сторону даже не смотрела, а сейчас вы опять лучшие друзья! Она же специально так себя ведёт, притворяясь лучшей подругой, примазываясь, потому что хочет заполучить тебя!

– Всё не…

– Да хватит уже! – взвилась Лаванда, на её глаза навернулись слёзы. – Я же сама видела! Ты теперь часто проводишь с ней время, с ней, а не со мной! И ты так ни разу и не надел подаренный мной кулон!

Рон почувствовал, что сознание постепенно выключается, и перестал различать отдельные слова в режущем слух визге Лаванды. Её крики ничем не отличались от криков мамы, хотя, надо признать, по громкости исполнения Лаванда дала бы маме хорошую фору.

– …и если ты считаешь, что я буду оставаться твоей девушкой, в то время как ты будешь водить шашни с Гермионой Грейнджер, то ты сильно ошибаешься, Рон Уизли! Если ты не перестанешь таскаться за ней, как клубкопух за сопливым ребёнком, то считай, что мы с тобой расстались!

Рон ждал, что ещё она скажет, но Лаванда, вроде бы, на этом закончила и теперь тяжело дышала от злости. До Рона дошло, что последние несколько минут он её вообще не слушал и теперь не знал, что сказать.

– Так что? – спросила Лаванда.

– Что «что»?

– СКАЖИ ЧТО-НИБУДЬ!

– Э-э-э… что?

– ТАК ТЫ ДАЖЕ НЕ СЛУШАЛ МЕНЯ? Ты… ты просто… ВСЁ, СЧИТАЙ, ЧТО МЫ РАССТАЛИСЬ! И не бегай потом за мной и не умоляй вернуться, потому что этому не бывать!

И Лаванда, круто развернувшись для пущего драматического эффекта, как решил для себя Рон, умчалась вверх по лестнице в спальню девочек, рыдая при этом в голос.

Рон не чувствовал себя виноватым. Нет, ему, конечно, было не по себе, потому что Лаванда сильно расстроилась, а в ушах до сих пор звенело от её криков, но, в общем и целом, с его плеч свалился горный массив размером с Тибет. Наконец-то всё кончилось, и ему не пришлось самому бросать Лаванду. Рон был уверен, что Гермиона поднимет его на смех из-за того, что он так и не решился поговорить с Лавандой первым, но…

Гермиона…

Рон плюхнулся на диван, позволяя мыслям о ней увлечь себя. Губы сами собой сложились в улыбку. Ну, в конечном итоге она всё равно будет рада, ведь целый месяц пришлось ждать, пока он расстанется с Лавандой. Рон улыбнулся ещё шире, представив, как может отреагировать Гермиона на произошедшее, но все они должны были заканчиваться одинаково: Гермиона кидается к нему на шею, целует и душит в объятьях.

Мысль о поцелуях и объятьях неожиданно привела его в благодушное настроение. Рон понимал, что Гермиона не кинется обжиматься с ним сразу же, только лишь потому, что пять минут назад Лаванда наконец-то бросила его. Гермиона хотела, чтобы их отношения развивались постепенно, и так у них всё и будет: медленно и размеренно.

Как у двух айсбергов, – мрачно подумал он.

Рон задумался о том, понимает ли Гермиона, что он просто сходит по ней с ума и что ему гораздо труднее контролировать себя теперь, когда он знает, что его чувства взаимны. Трудно было удержать себя в рамках приличий, ведь Рон решил, что будет вести себя как джентльмен, относиться к Гермионе с должным уважением и заботой, станет приличным бойфрендом, э-э-э… партнёром… ну или кем там ещё.

Рон сглотнул. В этом-то и состояла проблема. Любовь не предполагала лишь благородные джентльменские порывы, с которыми у Рона, в общем-то, проблем не было, но у него были и другие э-э-э… порывы – не совсем приличные, если уж на то пошло. Он больше не мог получать от Фреда и Джорджа Патентованные Грёзочары, пусть и существовало несколько способов пронести их в школу контрабандой мимо Филча. Рон просто не мог себе позволить злоупотреблять ими. Зато ничего не мешало ему грезить наяву, в основном о Гермионе разной степени обнажённости. Не стоит и упоминать, что расписание сеансов «удушения одноглазой змеи» сильно сбилось.

Сейчас, когда он, наконец, расстался с Лавандой – какое значение придаст этому событию Гермиона? Захочет ли она настаивать на медленном и постепенном развитии отношений, не разрешая даже поцеловать себя?

Рон не был уверен, что выдержит такую экзекуцию. Единственным утешением служило то, что Гермиона, кажется, точно так же сдерживала себя, как и он.

Рон ухмыльнулся. Ну, хотя бы так. Гермиона ведь хотела, чтобы он поцеловал её, но была вынуждена придерживаться приличий. А теперь, когда он уже официально свободен…

– Рон?

Он обернулся, и сердце ухнуло в желудок: Гермиона стояла на лестнице в ночной сорочке и тапочках, с пышными волосами, обрамляющими лицо и расплескавшимися по плечам. Она была такой красивой, что Рону снова захотелось дотронуться до неё, как тогда, в больничном крыле.

– Привет, – ничего умнее он не придумал он.

– Ты в порядке? – спросила девушка, бросая взгляды на лестницу, ведущую в спальню для девочек, потом подошла к Рону и села в кресло напротив. – Лаванда… ну, она прибежала в истерике, и я подумала… не сделала ли она с тобой что-нибудь…

– Например, не натравила ли на меня стаю диких канареек? – усмехнулся Рон.

Гермиона покраснела и сжала губы, стараясь не улыбнуться.

– Ну, что-то вроде того.

– Не-а… – пожал плечами Рон. – Просто орала тут как резаная. Моей матери у неё впору уроки брать. Странно, что она не перебудила весь замок. Она ведь ничего тебе не сделала, а?

– Я притворилась спящей, – откликнулась Гермиона. – А когда она ворвалась в спальню, Парвати увела её в ванную, чтобы успокоить, и тогда я смогла выскользнуть. Я просто хотела… хотела проверить, как ты.

– Я в порядке, – сказал Рон. – Ну, разве что в ушах ещё немного звенит, а так – всё в порядке.

Гермиона издала короткий смешок, а потом стало как-то странно тихо. Рон смотрел на неё, на блики от камина в волосах, переливавшихся золотисто-каштановым. Гермиона тоже смотрела на него, а потом будто застеснялась и уставилась на свои руки. Алая краска смущения залила её щёки, а потом шею и грудь. Сердце Рона колотилось как сумасшедшее. Он понимал, что не слишком прилично пялиться на неё, но не мог отвести взгляд – от ямочки между ключицами, где чуть заметно бился пульс, от самих ключиц, выступающих под тканью ночнушки, от высокой груди, ложбинка которой была едва заметка в вырезе…

Рон сделал над собой усилие, чтобы отвернуться. Не дело так пожирать её глазами. Во-первых, Гермиона могла обидеться, а во-вторых, ему нужно было не её тело. Вернее – не только её тело. Рон не смог удержаться и снова бросил взгляд на её грудь, заметив небольшую россыпь веснушек. Его внезапно охватило неистовое, неконтролируемое желание прижаться к этим веснушкам губами; от одной только мысли ему стало жарко, хорошо ещё, что он сидел, а то бы упал, честное слово.

Гермиона резко вдохнула и посмотрела на него, выпрямившись в кресле.

– Ну, – констатировала она, – думаю, нам самое время отправляться в кровать.

У Рона чуть глаза из орбит не вылезли от услышанного, а Гермиона не сразу сообразила, что сморозила. Она побледнела, а Рон сглотнул, не зная, на чём остановить взгляд и что сказать.

– Как-то это несколько неожиданно, ты не находишь? Мы с Лавандой только-только расстались.

Гермиона уставилась на Рона с открытым ртом, а потом, к его удивлению и облегчению, начала хохотать, снова покраснев. Рон тоже засмеялся.

– Не могу поверить, что ляпнула такое, – хохотала Гермиона, держась за бока.

– Видимо, ты подцепила это от меня, – он поиграл бровями, явно наслаждаясь собой. Как же здорово было флиртовать…

Нет, флиртовать с Гермионой было здорово.

– Рон! – Гермиона была притворно шокирована. – От тебя я ничего не могу подцепить, знаешь ли!

– Вот блин! – бормотнул Рон, комично пожал плечами и улыбнулся ей, а Гермиона улыбнулась в ответ. Они смотрели друг на друга, Рон не в силах был оторваться от её глаз. Он чуть наклонился вперёд, глядя на её приоткрытые губы и…

– Ну, мне пора, – неожиданно заявила Гермиона. – Ты уверен, что с тобой всё в порядке? Ты ведь не… ну, не расстроен, а?

– О чём ты? – недоумённо заморгал Рон, словно очнувшись. – Нет-нет, я вовсе не расстроен. Шутишь, что ли? Да у меня от сердца отлегло. Правда, – добавил он для пущей убедительности, глазами умоляя её не уходить без…

– А, ну хорошо, – Гермиона явно нервничала. – Спокойной ночи.

Девушка чуть наклонилась к нему и порывисто обняла, а потом немного повернула голову, чтобы поцеловать в щёку.

Рон воспользовался шансом и так подставил лицо, что поцелуй Гермионы пришёлся почти в губы, ну, в уголок рта.

Девушка замерла. Она могла вскочить и сбежать в любую минуту, а Рон не мог вынести даже мысли о том, что она сейчас уйдёт.

Рон слегка повернул голову и будто случайно задел своими губами губы Гермионы. Она вздрогнула, и Рон вздрогнул тоже, потому что было такое ощущение, будто его шарахнуло молнией. От такого вот простого, невинного прикосновения губ его бросило в жар. Рон снова легонько поцеловал Гермиону – лёгкие, чуть заметные касания – и, услышав вырвавшийся у неё вздох, ощутил триумф. У Рона мелькнула мысль: а не осмелиться ли ему и не зайти ли дальше – поцеловать её по-настоящему, глубже.

Гермиона отпрянула, и Рон чуть не застонал от разочарования. Он с трудом удерживался от того, чтобы не поцеловать её снова, глубоко, чувственно… Но он этого не сделал. Нужно было сдерживать себя, контролировать. Потому что если глубоко и чувственно поцеловать Гермиону, ему захочется большего, такого, к чему они ещё просто не готовы.

Гермиона снова дёрнулась назад, вид у неё был обескураженный: она сильно раскраснелась, губы стали яркими, всего-то от одного-единственного, почти целомудренного поцелуя. Гермиона уставилась на Рона в изумлении.

– Прости, – сказал он глупо, отчего-то ему подумалось, что надо извиниться за свою выходку.

– Не извиняйся, – прошептала девушка. – Это было здорово, – голос у неё изменился, стал чуть хрипловатым и с каким-то придыханием. Рон поймал себя на мысли, что хочет, чтобы у Гермионы всегда был такой голос.

– Гермиона, а мы… нам обязательно… может, можно…

Н-да, на редкость красноречиво.

– Ну, мы… – попытался он снова.

– Да. Только постепенно.

– Постепенно.

– Ну, как мы до этого решили.

– Но целовать-то я тебя могу? – уточнил Рон. – Ну, то есть, раньше же мы не целовались, но сейчас…

– Да, можешь, но… не слишком часто.

– О, – вид у Рона стал мрачным.

– Не стоит терять голову, вот и всё, – объяснила Гермиона.

Рон хмыкнул:

– То есть, ты хочешь сказать, что, целуя меня, ты рискуешь остаться без головы?

Гермиона многозначительно прищурилась:

– А что если и так?

– Так это же здорово! – самодовольно ответил Рон.

Гермиона покачала головой, обозвав Рона поганцем, а потом любовно растрепала его волосы, тут же посерьёзнев:

– Рон, дело не в том, что я не хочу, просто…

– Я понимаю, – отозвался Рон. Ему не нужно было, чтобы Гермиона сомневалась в себе, он хотел заверить, убедить её, что в любом случае её не бросит, какое бы решение она ни приняла.

– Просто… всё как-то подозрительно хорошо и …

– Да ладно, Гермиона, не объясняй, – сказал Рон.

Она хотела, было, возразить, но потом передумала и снова улыбнулась Рону, погладив его по лицу. Рон подумал, что ему очень нравится, когда она так делает. Он прильнул щекой к её руке, а вторую чуть сжал пальцами, наслаждаясь ощущением покоя и гармонии.

Рука Гермионы соскользнула с его лица.

– Нам не следует… афишировать наши отношения. Ладно?

– ОК.

– В основном это ради Лаванды. Я не хочу, чтобы… чтобы ей было больно.

Не хочешь, чтобы она чувствовала то же, что и ты, когда я обнимал другую?

– Ладно, – пробормотал Рон, Гермиона взяла его за руку и улыбнулась.

– Всё будет хорошо. Это же не навсегда. Да и худшее уже позади.

Рон кивнул, понимая, что не всё так безоблачно. Он никогда не простит себе того, что причинил боль Гермионе и потерял столько времени с Лавандой.

– Ты считаешь, Гарри надо поставить в известность?

Гермиона закусила губу в раздумье, но потом покачала головой.

– Ладно, ты права. Не надо давать окружающим ни единой возможности нас сглазить.

– Я понимаю, что Гарри мы всё равно всё расскажем, – сказала Гермиона, – но сейчас меня полностью устраивает положение вещей.

– И меня устраивает, – отозвался Рон, с удивлением понимая, что не кривит душой. Ну, по крайней мере, всё сдвинулось с мёртвой точки. А Гермиона дело говорила: не стоит рассказывать Гарри о «них», если пока ещё никаких «них», в общем-то, не было. Рон был твёрдо уверен, что кроме Гермионы ему никто не нужен, да и в Гермионе был уверен не меньше, чем в себе. Официально они ещё не встречались, так зачем навешивать на себя ярлык «парочки» раньше времени?

Гермиона поднялась с кресла, всё ещё держа Рона за руку, робко улыбаясь ему. Тот проводил её до лестницы. Пульс Рона зашкаливал – просто миллион ударов в час, и он поблагодарил Мерлина за широкую мантию, иначе доказательства его возбуждённого состояния стали бы слишком явными.

– Ну, спокойной ночи, – с улыбкой попрощалась Гермиона. Она так удобно наклонила голову, что Рон не смог удержаться и не поцеловать её, очень нежно, едва коснувшись губ. Хотя поцелуй и был, по сути, совершенно невинным, Рон был всё ещё возбуждён предыдущим и точно знал, что сегодня «одноглазой змее» не миновать удушения.

– Спокойной ночи, – пробормотал он, отпуская Гермиону и тоже улыбаясь. Рон был уверен, что видок у него тот ещё – как у обкурившегося.

– Спокойной ночи, – повторила Гермиона, пятясь в спальню по лестнице; глаза у неё тоже казались стеклянными. Они смотрели друг на друга во все глаза до тех пор, пока Гермиона не скрылась за дверью. Рон ещё некоторое время не уходил, омытый счастьем, и размышляя над тем, как всё обернулось и как всё будет развиваться дальше. Медленно, если он сможет сдерживать себя. Но даже если медленно – всё равно их отношения будут развиваться, а развитие – это здорово.

Всё ещё улыбаясь, Рон поднялся в спальню для мальчиков, надеясь, что не настолько перевозбудился от поцелуев, чтобы забыть, как накладывается заглушающее заклинание.



Глава 8

Название: Счастливчик
Оригинальное название: Lucky
Ссылка на оригинал: http://www.checkmated.com/story.php?story=5743
Автор: lavenderbrown (necdiva@yahoo.com)
Ссылка на оригинал: http://checkmated.com/story.php?story=6466
Переводчик: Fidelia (Fidelia2@yandex.ru)
Бета: Nadalz
Разрешение на перевод: не пришло
Категория: гет
Пейринг: Рон/Гермиона
Рейтинг: PG-13
Жанр: romance/angst
Саммари: Удача ходит кривыми дорожками, никогда не знаешь, с какой стороны она придёт. Восьмой фанфик из серии Ron&Hermione Missing Moments.
Дисклеймер: мой только перевод.


Часть 8. Счастливчик

– Хорошие условия для сегодняшней игры, – признала Джинни, наливая себе кофе. – Правда, слишком солнечно…

– Жалко, что МакЛаггена нет, он бы дал нам указания, – высказался Пикс.

– Ага, его идея не летать против солнца была поистине гениальной, – съязвила Демельза, накладывая себе бекон.

– Ну, играть за нашу команду прикольно, – оптимистично откликнулся Кут. – Каждый раз это словно другая команда.

– Вот Гарри не везёт, – пробормотал Дин. Джинни с неприязнью посмотрела на него, но ничего не сказала, только поприветствовала вернувшуюся Кэти.

– Я так рада снова быть с вами в команде! – искренне отозвалась вновь прибывшая.

Рон почти их не слышал. Он с трудом впихивал в себя ложку за ложкой, изо всех сил надеясь, что еда не полезет обратно. За эту неделю его тошнило раз пять или шесть, из-за чего появились слабость и недомогание, но сегодня он просто не мог себе позволить обниматься с унитазом. Не сейчас, когда на кону кубок по квиддичу и на их команду так рассчитывает Гарри.

Бедный Гарри, застрявший в подземельях со Снейпом... Рон надеялся, что Дин справится с ролью загонщика, а Джинни повторит свой прошлогодний подвиг, проявив себя стоящим ловцом, и между этими двумя не возникнет конфликт прямо во время игры. Дин как-то странно молчал всё утро, но, к облегчению Рона, ушел на поле с явным удовольствием.

Они продолжали завтракать, стараясь скрыть нервозность за шутками и не обращать внимания на раздражающую болтовню за столом Рейвенкло. Рон потянулся за кофе, но передумал – возбуждения ему и так хватало. Вместо этого он налил себе тыквенного сока и махнул его в один присест, половину пролив на себя.

– Рон, ты в порядке? – спросила Джинни, кинув на брата озабоченный взгляд.

– Всё отлично, – соврал он, мечтая о глотке Феликс Фелицис. Ну и пусть это обман – никогда ещё так сильно ему не нужна была удача. Или это, или что-то тонизирующее, чтобы его перестало мутить от волнения. Ну хоть что-нибудь.

– Ну что, идём? – предложила Кэти, к которой по праву старшинства перешли обязанности капитана команды.

Команда поднялась, и Рон скорее почувствовал, чем осознал, что тоже встал и пошёл вместе со всеми к выходу из Большого зала, направляясь к квиддичному стадиону. Он оглядывал трибуны в поисках Гермионы, но зрители начнут собираться не раньше, чем через полчаса. Он надеялся увидеть девушку ещё до завтрака, но не удалось. Одна её улыбка могла приободрить Рона и снять напряжение.

Игроки вошли в раздевалку и стали облачаться в форму. Никто особо не разговаривал, за что Рон был им благодарен. Когда Кэти позвала всех на выход, он уже в сотый раз проверял и перепроверял прутья метлы.

– Значит так, команда! – привлекла Кэти общее внимание. – Я не официальный капитан и не особо сильна в наставлениях. Гарри разработал для нас стратегию, и вы все её знаете, поэтому про это я сейчас говорить не буду. Давайте просто порвём Рейвенкло в клочья, как в прошлом году!

– Да! – взревели Кут и Пикс одновременно.

– Мы их сделаем! – возопили Джинни и Демельза.

Дин что-то хрюкнул, а Рон вяло вскинул руку в одобрительном жесте. Нетерпеливые крики с трибун доносились даже сюда.

– Мы лучшая команда в школе! – выкрикнула Кэти. – Давайте снова докажем это!

– ДА-А-А-А! – вырвался вопль из шести глоток. Рон тоже умудрился что-то проскрипеть. Шум со стороны трибун становился всё громче. Рон почувствовал тошноту и быстро вскочил.

– Рон? – окликнули его Джинни и Кэти одновременно. Обе были встревожены.

– Я сейчас, – прохрипел Рон, выскакивая из раздевалки. Он кинулся к трибуне болельщиков из Гриффиндора и несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь не расстаться с завтраком. Рот наполнился желчью, и Рон, скривившись, сунул в рот мятную конфету, надеясь, что его всё-таки не вывернет.

– Рон?

Он резко развернулся, увидев того, кого ждал всё утро.

– Гермиона?

К её свитеру была приколота золотисто-алая розетка; волосы забраны в хвост, но заколка с ними явно не справлялась, и кудри выбивались, обрамляя лицо.

– Ты в порядке?

– Всё отлично, – ответил Рон, даже не покривив душой, потому что и правда почувствовал себя лучше. – Мне просто… нужно было немного проветриться перед матчем. Я рад, что ты пришла, – добавил он и сжал её ладони руками в перчатках, почувствовав себя смелым и уверенным в себе. – Я правда рад.

Гермиона покраснела, отчего стала казаться Рону ещё красивее.

– Хорошо. Я пришла, чтобы пожелать тебе удачи, раз уж не получилось сделать этого в прошлый раз…

– Ну и отлично, – констатировал Рон, отпуская её руки и взлохмачивая себе волосы. – Удача мне понадобится. Хотел бы я отведать глоток Феликс Фелицис…

– Тебе это не нужно, – откликнулась Гермиона с нежностью в голосе.

– Мне нужно кое-что, – сказал Рон, сжимая и разжимая пальцы. – Это последняя игра за кубок, Гермиона. Игра команды Гарри, который застрял в подземельях со Снейпом из-за отработки, и если я не справлюсь и подведу команду и…

Он бы и дальше продолжал говорить, но Гермиона вдруг неожиданно обняла его. И Рон почувствовал, что неприятное сосущее чувство, тошнота и нервозность, преследовавшие его всю неделю, исчезли, и он обнял Гермиону в ответ, желая никогда не отпускать её, желая каким-нибудь непостижимым образом выполнять обязанности вратаря, не отпуская Гермиону, обнимая её одной рукой и отбивая квоффлы другой.

Гермиона чуть отстранилась.

– Ты великолепно отыграешь, – заверила она, улыбаясь, и, когда Рон уже перестал надеяться, она сделала это.

Поцеловала его.

В губы.

У Рона словно что-то взорвалось в голове. С тех пор, как его бросила Лаванда, они с Гермионой целовались всего-то второй раз. Рон считал, что Гермиона намерена развивать их отношения очень медленно и постепенно, и не ожидал от неё такого. Последнее время они оба были очень заняты написанием годовых сочинений и выполнением обязанностей старост – Гермионе было бы проще поработить домашнего эльфа, чем дать Рону поцеловать себя украдкой во время дежурства, – так что для поцелуев как-то обстоятельства не складывались. Он не ожидал, что Гермиона сама спровоцирует подходящую ситуацию, да ещё так вовремя, но не зря же она была самой умной, самой сообразительной девчонкой в мире. Самые важные мысли всегда приходили ей в голову в самый нужный час, и сейчас она сообразила по-настоящему поцеловать его перед финальной игрой.

Её губы были мягкими и нежными по сравнению с его, и этот поцелуй был в миллион раз лучше, чем прошлогодний, в щёку. Неожиданно Рон перестал думать о квиддиче. Да кому вообще сдался этот квиддич, когда его целует сама Гермиона?

Гермиона как-то очень уж быстро прервала поцелуй. Глаза у неё сильно блестели, и у самого Рона зрение тоже затуманилось. Девушка улыбнулась ему.

– Удачи, – сказала она, оббежав трибуну и поднявшись наверх. Рон смотрел ей вслед, ощущая себя покинутым. Он хотел, чтобы Гермиона вернулась, хотел, чтобы они продолжили целоваться…

– И до начала матча я, как всегда, представляю вам состав участников, – откуда-то издалека ворвался в его голову мечтательный голос.

Рон моргнул и застонал. Всё было словно в тумане.

Отлично, нечего сказать. Ну, и как же он теперь сконцентрируется на игре? Рон чувствовал себя так, словно в голове всё перемешалось из-за какого-то вредительского заклинания – голова кружилась. Вот, значит, в чём заключалась отличная идея Гермионы помочь ему выиграть матч? Поцеловать его? И теперь он мог думать только о её губах, её запахе, её волосах и…

– Вот ты где! – нетерпеливо воскликнул кто-то. Рон поднял голову и увидел Джинни. – Давай уже, пошли, идиот несчастный! Луна вызвала нашу команду на поле, и мы будем выглядеть совсем уж глупо, если с нами не будет вратаря. Или ты раздумал ставить на место засранца МакЛаггена?

– А МакЛагген на трибуне? – резко спросил Рон.

– Само собой он на трибуне! Я попросила МакГонагалл присмотреть за ним, на случай попытки использования проклятий. Он может заколдовать любого из нас. Он ужасно злился, когда его вытурили из команды, – выдала тираду Джинни. – Ну всё, идём.

– Да, пошли, – Рон смог полностью сфокусироваться на квиддиче. Одна часть мозга прокручивала поцелуй с Гермионой в нон-стоп режиме, вторая уже приготовилась представлять злого как собака МакЛаггена, наблюдающего, как Рон ловит квоффл за квоффлом.

Да, Рон был готов. Он присоединился к своим, игроки один за другим вышли на поле, а потом взмыли в воздух одновременно с командой Рейвенкло. Рон поспешил к кольцам, но прежде оглянулся на трибуну Гриффиндора. Да, МакЛагген действительно был там, бросал на него ненавидящие взгляды, а через несколько человек от него, между Невиллом и Шеймусом, сидела Гермиона – с золотисто-алой розеткой, с флажком Гриффиндора, с такой улыбкой на лице, какой Рон у неё давно не видел. У него возникло отчётливое чувство, что эта улыбка предназначалась только ему, и сердце приятно ёкнуло. Нывшая дыра в груди словно чем-то заполнилась, исчезла.

…В этот день он сыграл свой лучший матч, и Гриффиндор выиграл со счётом 450 : 140, взяв финальный кубок второй год подряд. Зрители стекались с трибун вниз, на поле, чтобы поздравить победителей. Рон был безумно рад победе, выражению унылой ярости на лице МакЛаггена, Гермионе, накинувшейся на него с объятьями и кричащей: «Ты был великолепен, Рон!», и даже когда счастливый Гарри начал целовать Джинни прямо при всех посреди гриффиндорской гостиной, Рон не обратил на это внимания, а потом и вовсе понял, что ничего не имеет против.

Гермиона улыбалась ему той самой, особенной улыбкой, предназначенной только для него, и Рону казалось неважным, что он ещё не скоро сможет целовать свою девушку вот так вот, посреди гостиной, при всех. Ему было так хорошо, что даже прими он годовой запас Феликс Фелицис за раз – он не стал бы счастливее.



Глава 9

НУ-C, ДОРОГУШИ, ЭТО ПОСЛЕДНЯЯ ГЛАВА, ВЫ ДОЖДАЛИСЬ!

Название: Лёгкое решение
Оригинальное название: Resolution
Ссылка на оригинал: http://www.checkmated.com/story.php?story=5744
Автор: lavenderbrown (necdiva@yahoo.com)
Переводчик: Fidelia (Fidelia2@yandex.ru)
Бета: Nadalz
Разрешение на перевод: не пришло
Категория: гет
Пейринг: Рон/Гермиона
Рейтинг: R
Жанр: romance/angst
Саммари: С приходом трудных времен некоторые решения даются легче. Девятый и последний фанфик из серии Ron&Hermione Missing Moments.
Дисклеймер: мой только перевод.
Примечание переводчика: Насколько я понимаю, эта серия фиков изначально заканчивалась на восьмом, но потом автор дописал девятую часть. Рейтинг здесь выше, чем у предыдущих частей, и если вы хотите, чтобы история отношений Рона и Гермионы в Ron&Hermione Missing Moments осталась для вас платонической – не читайте эту часть.

Часть 9. Лёгкое решение

– Я иду спать, – заявил Гарри. Гермиона подняла голову, отвлекаясь от мрачных дум.

– Если тебе что-то нужно… – сказала она, глядя на собирающего вещи друга.

– Я в порядке, – явно соврал тот, но уличать его в этом, думается, не стоило. Гарри повернулся к Рону. – Ты как, идёшь?

– Нет пока, – пробормотал тот. – Я так вымотался, что сразу не усну.

Гарри кинул взгляд на Гермиону, затем вновь на Рона, будто пытаясь угадать, что происходит, но бросил это дело и медленно потащился в спальню.

Гермиона смотрела ему в спину, ощущая себя какой-то потерянной. Присутствие Гарри каким-то непонятным образом ограждало её от тяжёлых мыслей о смерти Дамблдора и о том, что теперь станет с волшебным миром. Как будто само присутствие Гарри означало, что Дамблдор всё ещё с ними.

Но в действительности это было не так. Гарри был один. Они все остались одни. Дамблдора больше не было, он не мог защитить ни их, ни школу. Единственный волшебник, которого боялся Волдеморт, был мёртв. Гарри некуда было отступать. Гермиона почувствовала, как слёзы жгут глаза.

– Эй, ты в порядке?

Она сморгнула слёзы и подняла голову. Гермиона забыла, что Рон всё ещё в гостиной. Он с беспокойством смотрел на девушку.

Гермиона сжала губы, стараясь не заплакать. Она и так весь год проревела, да ещё завтра похороны…

– Сейчас всё это стало настолько реальным… – Гермиона успела высказать мысль быстрее, чем она толком сформировалась.

– Ты имеешь в виду войну? – спросил Рон.

– Да всё это… Упивающиеся смертью в Хогвартсе… – прошептала она. – Они пробрались сюда. С помощью Малфоя…

– И всё это время мы считали Малфоя шутом, – горько рассмеялся Рон. – Он и правда в итоге подшутил – над нами.

– Но кто мог предположить, что он такое провернёт? – воскликнула Гермиона.

Они снова замолчали, уставившись на огонь камина. Гермиона устала и, с одной стороны, очень хотела сейчас же оказаться в постели, но с другой – ей не хотелось оставлять Рона. Она надеялась, что он сделает что-нибудь, возьмёт её за руку или что-нибудь в этом роде. Они не прикасались друг к другу всю неделю, хотя и проводили вместе ежедневно целые часы. Казалось, что им обоим необходимо личное пространство, чтобы разобраться в своих чувствах. Но сейчас Гермиону тяготило это самое личное пространство. Ей нужна была близость Рона, хотелось прижаться к нему, услышать успокаивающий стук его сердца, и чтобы он гладил её волосы.

– Хочу его разыскать, – внезапно выложил Рон, в его голосе слышалась угроза.

– Снейпа?

– Малфоя. Этого проклятого ублюдка, впустившего Упивающихся в школу. По его вине Грейбек изуродовал Билла… Всё по вине Малфоя. Я хочу его найти. И убить.

Гермиона вздрогнула; Рон был таким злым, каким она никогда его не видела. Но не выражение его лица напугало Гермиону, а его голос. Рон говорил тихо и очень спокойно. Она предпочла бы его обычные эмоциональные выкрики, а не это зловещее спокойствие.

– Рон, – произнесла она умоляюще, придвигаясь к нему. – Не говори так…

– Но я действительно этого хочу! – настаивал он, всё ещё уставившись на огонь. В его голубых глазах отражались рыжие блики. – Я даже не стану пользоваться палочкой, я просто…

– Не надо! – выкрикнула Гермиона, хватая Рона за руки. – Рон, не надо. Пожалуйста, пожалуйста, не надо, – её глаза наполнились слезами. Гермиона просто не могла это слушать, хотя она и сама хотела бы разыскать Малфоя с той же целью.

Рон посмотрел на неё, взгляд его был безжалостным, но когда он увидел слёзы на глазах Гермионы, его лицо смягчилось.

– Прости меня, – пробормотал он и обнял её, притягивая к себе. Гермиона вздохнула с облегчением и прижалась к нему, пристроив голову на плечо.

Так они и сидели, обнимая друг друга и немного раскачиваясь из стороны в сторону. Собственные веки казались Гермионе пудовыми, но в сон почему-то не клонило. Наверное, ей просто не хотелось оставлять Рона, необходимо было посидеть с ним в обнимку.

– И ты меня прости… – прошептала она. – За то, что отдалилась от тебя на целую неделю.

– Да всё нормально. Всё равно я был не в себе.

Гермиона примостилась поудобнее, и тут ей пришла в голову неожиданная идея. Она же сама настаивала на том, чтобы их отношения с Роном развивались медленно и постепенно, куда было торопиться? Но вот в замок ворвались Упивающиеся смертью и запросто могли их убить. Да, им повезло, у них был Феликс Фелицис, но не всегда удача будет на их стороне.

– Рон?

– М-м?

Гермиона подняла голову и взглянула ему в глаза.

– Мне страшно.

– И мне, – признался тот.

– Я знаю, что сама настаивала на том, чтобы наши отношения развивались…

– …постепенно.

Она кивнула:

– Но я так больше не хочу… в смысле медлить...

Рон сглотнул. Его лицо неуверенно просияло:

– Так теперь ты хочешь всё и сразу?

«Ну ага, разбежался», – подумала Гермиона, закатив глаза:

– Нет, не так.

– Ну ладно, ладно, я понимаю, что не так.

– Я имею в виду… Я не хочу сидеть и ждать, пока с нами что-нибудь произойдёт само собой. Мы так всю жизнь прождём. Я хочу… хочу, чтобы уже появились «мы». После всего случившего я не вижу смысла тянуть резину. Что ты об этом думаешь?

– Я думаю так же, – Рон чуть заметно улыбнулся.

– То есть, не нужно делать каких-то официальных заявлений, ну, что вот с такого-то дня я твоя девушка… – пустилась в размышления Гермиона. – Потому что я и так себя ей считаю. А весь этот официоз и ярлыки… Ну, это банально. Они ведь, по сути, не имеют значения и…

Её разглагольствования были неожиданно прерваны поцелуем Рона. Настоящим поцелуем. Он не был грубым или глубоким, но не был и невинным, это уж точно. Его губы настойчиво прижимались к её губам, как будто пытаясь заставить её умолкнуть. Рон сильно прижал её к себе на какую-то секунду, а потом отпустил.

Гермиона ошеломлённо моргала.

– Извини, – пробормотал он. – Если бы я не сделал этого, ты всю ночь профилософствовала бы.

– Рон! – попыталась что-то доказать Гермиона, но неожиданно для себя начала хихикать. В лицо ей бросилась краска, вдруг стало жарко. Глаза Рона отражали желание, и это привело Гермиону в трепет. Рон явно хотело поцеловать её ещё раз. А Гермиона хотела, чтобы он это сделал. И это снова случилось.

Этот поцелуй был нежным, просто лёгкое прикосновение губ к губам. Губы Рона были необыкновенными – нежными и мягкими, и в то же время сильными, какими-то очень мужскими, и Гермионе очень нравился его запах – необыкновенная смесь запахов корицы, полировки для мётел, летнего ветра, дома и просто Рона. Он осторожно прикоснулся к её лицу ладонями, поглаживая щёки большими пальцами, и Гермиона вздрогнула. Вроде бы такие незначительные, совершенно обычные жесты, но они действовали на Гермиону возбуждающе.

Рон чуть отстранился, будто сомневаясь, стоит ли заходить дальше. В самом деле – обстановка не очень располагала: целоваться посреди общей гостиной накануне похорон Дамблдора…

Гермионе пришло в голову то же самое, но она прогнала эту мысль. Ну и пусть не вовремя, она не хотела сейчас оставаться один на один с холодной реальностью. Ей был нужен Рон, чтобы забыться. Гермиона повторила его движение, дотронувшись ладонями до лица Рона, неосознанно запоминая его линии и углы, проводя пальцами по наметившейся щетине, а потом сама поцеловала его.

Настойчивый поцелуй, многообещающий поцелуй. Пальцы Рона запутались в её волосах, сам он чуть сполз с дивана, чтобы удобнее было обнимать Гермиону. Она почувствовала, как губы Рона раскрылись, и вздрогнула от предвкушения, во всём копируя его и тоже приоткрывая рот. Раньше они так не целовались, все предыдущие поцелуи были нежными и лёгкими, почти невинными, потому что Гермиона не намерена была спешить…

Рон снова поцеловал её, раскрывая её губы языком, и когда Гермиона ощутила лёгкое, почти незаметное прикосновение его языка к своему, она будто попала в рай.

Рон снова и снова целовал её так, чувственно, медленно, словно изучая её рот. Гермионе было хорошо, чистое, незамутнённое удовольствие от поцелуев Рона пронизывало её. Они никогда не испытывала ничего подобного. Всё тело охватила приятная истома, Гермиона удивлялась, что ещё может спокойно усидеть на месте. Рон сильнее прижался ртом к её губам, и Гермиона сделала то же самое. Из её горла почти вырвался умоляющий стон, что раньше смутило бы её саму, но не сейчас. Охватившее её ощущение было одновременно первобытно-глубоким, чувственным, но и платоническим одновременно. Неожиданно ей пришло в голову, что Рон научился так целоваться у Лаванды Браун, но – странное дело – эта мысль не заставила её ни ревновать, ни досадовать. Наоборот, захотелось ворваться в спальню и поблагодарить Лаванду за то, что научила Рона так замечательно целоваться.

От этой мысли Гермиона захихикала прямо в рот Рону, и тот резко отстранился.

– Что? – спросил он взволнованно, взгляд у него был расфокусированный, лицо раскраснелось, а губы стали яркими.

– Нет-нет, ничего, – быстро пробормотала она, закрывая лицо ладонями. Не могла же Гермиона и вправду упомянуть Лаванду в такой совершенно неподходящий момент… Поэтому она сказала первое, что пришло ей в голову:

– Поцелуй меня ещё.

Рон склонился над ней, а потом улыбнулся и нечётко проговорил:

– Даже сейчас ты мной командуешь, решаешь, когда мне тебя целовать, – пробормотал он, но Гермиона не успела возразить – Рон снова целовал её, и её мысли и возражения унеслись прочь.

Гермиона почувствовала, что Рон прижал её крепче к себе, и она тоже обняла его, желая слиться с ним в единое целое. Наверное, ей должно было быть больно в тисках его рук, но отчего-то не было. Впрочем, больно было, но иначе: тянущая, томная боль, пронизывающая всё тело и гнездившаяся где-то там. Гермионе стало интересно, чувствует ли Рон ту же боль, ту же тягу. Ответ на свой вопрос она получила почти сразу же. Рон опрокинул её на диван, и вот они уже лежали рядом. Что-то твёрдое прижалось к её бедру, Рон застонал и поцеловал её ещё глубже, и перед глазами Гермионы всё заплясало в немыслимом калейдоскопе. Губы, языки, руки… окружающий мир стремительно выходил из-под контроля, и Гермионе это нравилось.

Рон неожиданно отстранился от неё, пыхтя как паровоз.

– Надо… Нам надо остановиться.

Да-да, им нужно остановиться. Тяжело дышащая Гермиона открыла рот, чтобы согласиться с ним, а вместо этого с её губ сорвалось:

– Почему?

Ну… Вообще-то у неё случайно вырвалось, но с другой стороны она всем сердцем… э-э-э… душой… ну ладно, телом хотела, чтобы это продолжалось. Ей нравилось дрожать от страсти на этом диване рядом с Роном. Ей хотелось посмотреть, куда это их заведёт.

Рон, всё ещё тяжело дыша, хватанул воздуха:

– Потому что… если мы продолжим… я захочу зайти ещё дальше, – он твёрдо сжал губы и чуть заметно подвинулся, а Гермиона снова почувствовала, как что-то твёрдое прижимается к её ноге. Она покраснела и опустила глаза. Рон был явно возбуждён, и его возбуждение передавалось ей. От этого кружилась голова, и хотелось совершить что-нибудь безрассудное. Гермиона чуть подвинулась, намеренно задев ногой Рона.

– Не надо, – простонал тот. – Пожалуйста, не делай так больше.

Гермиона прикусила губу:

– Прости, – извинилась она, хотя вины за собой не чувствовала. Гермиона была на седьмом небе. Он её хочет. Он на самом деле её хочет. Наверное, она должна была чувствовать себя порочной – ведь ей нравится, что у Рона Уизли эрекция из-за неё, но никакой вины она за собой не чувствовала.

– Ты хочешь… со мной? – спросила она.

– Да, – прошептал Рон, глядя ей прямо в глаза.

Гермиону бросило в жар он одного только этого слова, от интонации Рона, от страсти в его голосе. Но тут ей в голову пришла ужасная мысль. Что если он уже делал это раньше?

А разве это важно?

Гермиона опустила глаза, рассматривая свою левую руку, пальцы которой были переплетены с пальцами его правой.

– А ты… с Лавандой? – Гермиона в упор смотрела на него, зная, что каким бы ни был ответ, Рон не солжёт.

– Нет, – ответил он. – Нет.

– А тебе хотелось?

– Нет. Ну, то есть, конечно, мне приходило это в голову, но мне не хотелось.

– Почему?

– Потому что она – не ты.

Гермиона снова почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы. Одна скатилась из уголка глаза, Рон поймал её пальцем и смахнул.

– Ты такой славный, – прошептала она. – Ну, по крайней мере – большую часть времени.

– Ха-ха, – Рон ущипнул её за нос. Гермиона хихикнула, и он чмокнул её в кончик носа, а потом – в губы. И улыбнулся.

Гермиона улыбнулась в ответ, а потом, нахмурившись, буквально силком стащила себя с дивана, встав рядом.

– Что? – спросил Рон.

– Я просто подумала про Гарри… Мне кажется, не стоит ему пока ничего говорить. В смысле – о нас.

– Однажды нам всё равно придётся сказать ему, – возразил Рон, а потом добавил: – Хотя, с другой стороны, похороны Дамблдора – не лучшее место и время.

– Но скоро же свадьба Флёр и Билла, – напомнила Гермиона.

– Да, точно! Случай вполне подходящий. Хочешь, чтобы я ему сказал?

У Гермионы как гора упала с плеч:

– Сделаешь сам, да? Мне будет слегка неловко ему говорить, тебе будет проще, ну… вы же оба мужчины…

– Ага, так я теперь мужчина? – Рон немного вызывающе ухмыльнулся ей.

Гермиона вздёрнула подбородок:

– Ну а то! – и она нарочито опустила взгляд вниз, на выпуклость на джинсах Рона. Тот залился краской.

– Гермиона!

Она рассмеялась, а Рон вскочил с дивана и обнял её изо всех сил.

Они простояли так несколько минут, просто обнимая друг друга. И, несмотря на надвигающуюся войну, убийство Дамблдора и все те страшные, трагические события, которые произошли и ещё произойдут, Гермионе был спокойно рядом с Роном, она ощущала себя в безопасности. Она не тешила себя мыслями о том, что они непобедимы и неуязвимы и что будущее непременно будет светлым, но сейчас она отдыхала душой рядом с Роном.

Постепенно у неё стали слипаться глаза.

– Пора в постель, – пробормотала Гермиона, отстраняясь. – По отдельности. Каждый идёт в свою спальню, – уточнила она, увидев чрезмерно игривую улыбку на любимом лице.

– Вот блин, не повезло. Но попытка-то не пытка.

Гермиона посмотрела на Рона с наигранной холодностью, а потом поцеловала в губы – её вновь бросило в жар, тело мгновенно отреагировало на такое краткое, но желанное прикосновение. Девушка отстранилась, улыбаясь. У Рона глаза были словно стеклянными, да и у неё, небось, ничуть не лучше. Гермиона хотела пожелать спокойной ночи, но вместо этого у неё вырвалось:

– Ты только не оставляй попыток.

Снова ум не поспевал за её болтливым языком. У Рона чуть глаза из орбит не повылезали от удивления, а потом он ухмыльнулся.

– Да, – пообещал он и поцеловал её, причём гораздо менее невинно, чем она его минуту назад. У Гермионы задрожали ноги, и ей пришлось прервать поцелуй, пока они снова не оказались на диване. Пока Гермиона упорно продвигалась к лестнице в спальню через всю гостиную, Рон успел ещё несколько раз её чмокнуть.

– Спокойной ночи, – прошептала Гермиона, улыбаясь Рону от самой двери.

– Хороших снов, – откликнулся тот, глядя ей вслед. Гермиона шла спиной вперёд, до последнего глядя на Рона, а потом захлопнула за собой дверь. Завтра им предстоит ужасный день, но этой ночью она будет спокойно спать и видеть хорошие сны.

FIN



Интермедия первая

Это не совсем новая глава, это вставка в цикл фиков RON&HERMIONE MISSING MOMENTS. Вставок-интермедий всего две, написаны они были позже всей серии и размещены на другом ресурсе (если бы не славная Beashka - спасибо ей ОГРОМНОЕ, - я бы о них так никогда и не узнала).
Наверное, истинных гудшипперов это обрадует - рейтинг у вставок где-то на уровне R))). Желаю приятного прочтения.

Название: Грезочары: Рон
Оригинальное название: Daydream: Ron
Автор: lavenderbrown (necdiva@yahoo.com)
Ссылка на оригинал: http://www.fanfiction.net/s/2506968/1/Daydream_Ron
Переводчик: Fidelia (Fidelia2@yandex.ru)
Бета: Nadalz
Разрешение на перевод: не пришло
Категория: гет
Пейринг: Рон/Гермиона
Рейтинг: скорее R
Жанр: romance/angst
Саммари: Рон находит подарок Фреда и Джорджа на Рождество. Первый фанфик-интермедия в серии Ron&Hermione Missing Moments.
Дисклеймер: мой только перевод.


Грезочары: Рон

Рон бухнулся на кровать, вымотанный и злой.

Денек выдался тот еще – хотя ничто не предвещало, – и все это по одной причине: Лаванда Браун.

Все в ней его раздражало – от глупых хихиканий до дурацкого прозвища «Вон-Вон», которым она наградила его.

Рон внутренне содрогнулся. Это было даже хуже, чем тот ужасный кулон, подаренный Лавандой на Рождество – она все время заставляла его носить эту безвкусную безделушку.

Ну да, конечно. В гробу я видел эту кошмарную штукенцию. Чем она вообще думала, выбрав это в подарок?

Хотя, конечно, и он хорош – сам-то чем думал?

Лаванда. Цветок. Какие идиоты называют ребенка в честь легкомысленного фиолетового цветка, предопределяя ее глупую сущность?

Рон вздохнул. Он не думал, вообще ни о чем не думал. Если бы он начал думать, на ум сразу же пришло бы, что зря он так разозлился на Гермиону за то, что она обжималась с Крамом.

Ну ладно, любой взбеленился бы, узнав о таком. Но пусть даже так; он мог бы давным-давно узнать от Гермионы правду, если бы просто спросил и спокойно ее выслушал. Если бы только он не вышел из себя после слов Джинни... если бы он не был таким упрямцем... он никогда не сошелся бы с Лавандой и не позволил бы ей верховодить так долго.

Рон закрыл глаза. Если уж быть откровенным с собой, то сначала все было не так уж и плохо. Обжиманки были прикольными, хотя Лаванда и была какой-то излишне слюнявой в плане поцелуев. Да и особой стеснительностью она не страдала – наверное, стоило поблагодарить «Лав-Лав» за то, что та разок оголилась, – тогда он ни за какие котлокексы не отказался бы взглянуть на пару голых грудок, а уж Лаванде было, что показать...

Рон закрыл лицо ладонями – его охватило чувство вины. Произошло это как раз перед самым Рождеством, и с тех самых пор при мысли об этом «стриптизе» он чувствовал себя глупым и виноватым. А сейчас стало только хуже. Лаванда присосалась к нему как пиявка, при любой возможности она затаскивала его в пустые классы, каждый раз заходя чуть дальше, а Рону этого совсем не хотелось. Ну ладно, стоит признать, что его худшую сторону это интересовало, но его лучшая часть полагала, что нечестно продолжать встречаться с Лавандой и разрешать ей заходить все дальше, если он намерен ее бросить.

Однажды.

Если она поймет его туманные намеки.

Ну в самом деле – что не так этими с девчонками? Неужели Лаванда сама не понимает, что она ему больше не интересна? А если понимает – то зачем продолжает встречаться с ним, чего ради? Они уже сто лет не обжимались, потому что Рон находил все новые и новые причины и способы избегать ее, просто не оставаясь с ней наедине и перестав обнимать ее на людях. Когда девушка вполне закономерно заметила, что раньше присутствие других людей его не смущало, Рон нашелся, сказав, что он как префект должен соблюдать правила приличия и подавать хороший пример другим. Даже на его неискушенный взгляд причина вышла совершенно дурацкой, но Лаванда, на удивление, купилась, да уж, она не самая сообразительная девушка... Любой, знавший Рона, расхохотался бы ему в лицо, расскажи он об этом.

И вот в чем крылась причина его недовольства: Лаванда просто не знала его и, что еще хуже, не пыталась узнать. Рону было невдомек, как он вообще может ей нравиться, если они практически ни о чем и не говорили. Его в некотором роде пугала мысль о том, что Гермионе он интересен и что она знает его едва ли не лучше всех. Но все же... Лаванде не нужно было общение с ним, или дружба, или что-то еще. Ей нужен был кто-нибудь, с кем можно было обжиматься. Хоть кто. Кто угодно. Поначалу его это не смущало. А потом стало.

Худшим же из всего происходящего было то, что Гермиона помирилась с ним, но Рон не мог быть рядом с ней, как ему того хотелось. Всю последнюю неделю он остро чувствовал, насколько сильно хочет ее – не в смысле пообжиматься или затащить в постель и много чего с ней сделать (хотя и это тоже), а в более широком смысле – Гермиона была необходима ему. Она хорошо знала Рона, она не прыгала вокруг него в притворных восторгах, она никогда в жизни не подарила бы ему чудовищно безвкусный кулон и ни за что не дала бы ему совершенно дурацкое прозвище. Она бы сводила его с ума, пилила его и подначивала – и ему бы это понравилось, этого он и хотел, потому что это было здорово, это было по-настоящему, так оно и должно было быть. Что же касалось физического влечения – к Гермионе его тянуло гораздо сильнее, чем к Лаванде, потому что Гермиона нравилась ему гораздо больше и так много для него значила.

Мерлин, он хотел ее. Он хотел ее сильно, до боли.

Вот как сейчас, стоило лишь подумать о ней, о ее густых волосах, о маленьких изящных руках, о выразительных глазах – да от одной только мысли маленький Ронни оживлялся и поднимал голову.

Рон застонал при мысли, что его ожидает очередная ночь укрощения одноглазого бумсланга, проведенная в мечтах о Гермионе и о том, что он мог бы с ней и для нее сделать. Он сунул руку под подушку, чтобы достать палочку, но ее там не оказалось – тут он вспомнил, что забыл ее на столе. Мысленно дав себе за это пинка, Рон раздвинул полог кровати ровно настолько, насколько требовалось, чтобы достать палочку, и тут его взгляд упал на...

Деньрожденские подарки от Фреда и Джорджа.

Подарки включали в себя все то, что они не дали ему забрать в тот единственный визит в их магазинчик летом: коробка с Подспорьем Прогульщикам, несколько Дистанционных Детонаторов, Шляпу-щит (Рон подумывал, не оскорбиться ли ему – он довольно прилично научился использовать защитные заклинания), Висельник Многоразового Использования и Патентованные Грезочары. Взгляд Рона упал на эти самые грезочары, отчего волна радостного возбуждения прокатилась по телу.

Схватив крохотную коробочку и волшебную палочку, Рон нырнул обратно, но прежде заметил, что из-под полога кровати Шеймуса льется белый свет. Рон ухмыльнулся: каждый из обитателей спальни как мог усовершенствовал заклинание Непроницаемости, чтобы иметь возможность втихаря погонять шкурку, без невольных свидетелей.

Рон задернул полог и применил заклинание Непроницаемости, потом разорвал обертку на коробке с грезочарами, достал пергамент с инструкцией и прочитал его как можно внимательнее, зная Фреда и Джорджа...

Ага, вот оно. Предупреждение об использовании заклинания только при условии компенсации за длящееся причинение вреда – что бы там сия премудрая фраза ни означала. Рон посмотрел, как человечек на рисунке машет палочкой, и сделал то же движение, изо всех сил надеясь, что не напортачит. Он внимательно прочитал заклинание вслух, надеясь, что его латинский не слишком плох.

«Somnium fortunare!» – громко произнес Рон. Ему вдруг показалось, что он сказал это слишком громко, и что даже заклинание Непроницаемости не помогло. Но когда Рон раздвинул полог и неловко спрыгнул с кровати, чтобы проверить, не слышали ли чего остальные, его занесло, и он ввалился в гостиную, в которой обнаружилась Лаванда Браун, поджидающая его.

Что-то в этих грезочарах было не так, со злостью подумалось Рону, потому что он должен был увидеть нечто приятное.

– Рон, нам надо расстаться, – слишком спокойно произнесла Лаванда.

– Да-да, ты права, надо, – мгновенно согласился тот.

– Как здорово, что мы пришли к единому мнению, – дружелюбно улыбнулась девушка. – А теперь мне пора.

И она ушла, вернее – словно растаяла, оставив Рона чрезвычайно довольным собой и жизнью. Он моргнул и неожиданно вспомнил, что сегодня ему предстоит играть в команде, участвующей в чемпионате по квиддичу.

…Рон развернулся и оказался на площадке стадиона – отовсюду послышались крики и приветствия толпы, стоило комментатору назвать его имя. Рон вскочил на метлу и взмыл в небо, размахивая рукой в ответном жесте. Гарри тоже был там – улыбался во весь рот, – а Рон оглядывал зрителей, пытаясь разглядеть…

Вот она! В его малиновом свитере с буквой «Р», улыбающаяся, посылающая ему воздушные поцелуи – волосы рассыпались по плечам, щеки раскраснелись. Рон улыбнулся ей, а потом начался матч, и ему пришлось заниматься делом. Он смог зрелищно отбить дюжину квоффлов – один за другим, зрители ревели от восторга, а потом принялись распевать новую версию песенки «Уизли – наш король».

Неожиданно Рон заметил Кормака МакЛаггена – тот со зверской рожей летел прямо на него, явно намереваясь сбить с метлы. Рон схватил биту загонщика, которая материализовалась прямо из воздуха, и ударил ей по бладжеру, который тоже взялся неизвестно откуда. Бладжер понесся к МакЛаггену и на полной скорости врезался ему в лицо, сломав нос и выбив зубы. Кормак не удержался на метле и с криками упал вниз, на траву.

Рон задрал голову и увидел Гермиону, та радостно смеялась и показывала пальцем на окровавленного МакЛаггена, катающегося по траве.

Откуда ни возьмись, появился Виктор Крам – они с Гарри наперегонки неслись за снитчем. Рон блестяще отбил еще пару дюжин бросков, и уже весь стадион пел гимн «Уизли – наш король» на четыре голоса. Гарри внезапно нырнул вниз, и Крам сделал то же самое.

– Гарри Поттер и Виктор Крам пытаются схватить снитч, они сейчас столкнутся…

Рон издал торжествующий рев, когда Гарри в последнюю секунду вышел из финта Вронского, схватив трепещущий снитч, а Крам на полной скорости врезался в землю. Рон снова взглянул вверх: Гермиона смеялась, тыкала в Крама пальчиком и размахивала плакатом «Вики – неповоротливый неудачник и ужасный ухажер».

Толпа неистовствовала. Одни пели «Мерлин, спаси Министра магии», другие выкрикивали имя Поттера, многие скандировали «Уизли – наш король». Колдомедики вынесли Крама с поля, не особо обращая внимания на его раны и повреждения, Рон триумфально подлетел к Гермионе, и та кинулась его обнимать.

– Рон, ты был великолепен! – выкрикнула девушка и крепко поцеловала его на виду у всех. Когда они прервались, Рон оглянулся и увидел МакЛаггена и Крама, взирающих на них с неодобрением и завистью. В ответ Рон высунул язык, а потом снова принялся целовать Гермиону – шум толпы постепенно стихал, а они все целовались и целовались... Рон даже ощущал привкус мятной зубной пасты Гермионы.

…Он открыл глаза уже в Норе, в своей комнате, и Гермиона была там, с ним. Рон аж задохнулся, когда Гермиона потянула его на себя, падая на кровать и срывая с него одежду.

– Я люблю тебя, – прошептала она, ее глаза были затуманены страстью.

– Я тоже тебя люблю, – пробормотал Рон, пытаясь содрать с себя свитер, но Гермиона покачала головой:

– У меня для тебя сюрприз. Ты сегодня так здорово играл... Устраивайся поудобнее.

Рон сел, пытаясь угадать, что же она задумала, а Гермиона тем временем включила магическое радио – полилась медленная приятная музыка с четким ритмом, Рон понятия не имел, кто это поет. Гермиона взмахнула палочкой, указала на себя – и, с тихим шелестом...

– Мерлииин, – простонал Рон, и вся кровь в его теле устремилась в одно определенное место.

На Гермионе было надето… он не имел ни малейшего понятия, как это называется, но это была самая сексуальная штучка, которую он когда-либо видел. Маленькая черная кружевная штучка, что-то подобное было на ведьмах в журнальчиках сомнительного содержания, которые читали Фред и Джордж. Еще на Гермионе были чулки и туфли на очень высоких каблуках, благодаря чему ее ноги казались длиннее и стройнее. Ее грудь практически вываливалась из корсажа, или как там называлось то, что на ней было надето. Рон в жизни не подумал бы, что может увидеть Гермиону в чем-то подобном, но, тем не менее, это была она – те же непослушные волосы и почти полное отсутствие макияжа. Это совершенно точно была Гермиона. Красивая и сексуальная, Мерлин, как же он хотел ее…

– Ложись, – пошептала Гермиона, и он подчинился, потому что кому может прийти в голову сказать «нет» девушке, одетой, а вернее – раздетой в шелк и кружева? Гермиона склонилась над ним и подарила один-единственный, сладчайший, сексуальнейший, самый возбуждающий поцелуй, так Рона еще никогда не целовали. Ее губы были мягкими, бархатистыми и влажными, словно персик, ее язык скользнул в его рот, сплетаясь с его языком – все говорило о том, что этой ночью Рона ждет нечто незабываемое. Гермиона чуть привстала и улыбнулась ему, а потом принялась медленно его раздевать, пощипывая и покусывая постепенно обнажающийся торс. К тому времени, как Рон остался полностью обнаженным, он уже с трудом держался и пребывал в отчаянии. Он когда-то что-то слышал о парнях, которые слетали с катушек из-за слишком продолжительной эрекции, а Гермиона и не думала облегчать ему жизнь, продолжая дразнить и мучить.

И в то же время ему все это нравилось – вся невыносимость этого ожидания, предвкушение, то, как Гермиона смотрит на него – откровенно, с неприкрытым желанием, как не смотрела никогда раньше. Какая же она сексуальная, подумал он. Рон надеялся, что когда они перейдут к основным действиям, на ней останется эта черная кружевная штучка.

Теперь Гермиона оставляла поцелуи по всему его телу. По всему. Телу. Везде. Глаза Рона закатились словно сами собой, ему казалось, что он сейчас умрет, хотя ему было уже все равно. Эти бархатистые губы… ооо… Мееерлин.

Гермиона чуть отстранилась и улыбнулась, прежде чем сесть на Рона сверху.

– Я люблю тебя, – прошептала она, покусывая его нижнюю губу перед тем, как снова поцеловать. – Я хочу только тебя.

Рон больше не мог этого выносить. Он крепко поцеловал Гермиону и резко перевернул ее на спину, и все началось как-то неожиданно, и они делали это как какие-нибудь норки, кролики или кто там еще – в голову лезла сплошная ерунда, вокруг творилось какое-то сумасшествие, все было невероятно, здорово… Рон чуть привстал и погладил Гермиону по щиколотке – о да! Чулки остались на ней! И туфли! Вау… это просто невероятно. А потом Гермиона принялась нашептывать ему на ухо всякие непристойности, и это было так сексуально… – Рон мог поручиться, что среди ее слов фигурировало «жеребец».

А потом слова уже не имели значения, осталось только тяжелое дыхание и неловкие движения и потом ощущение ошеломляющего счастья, и Рону показалось, что в конце концов он все-таки умер. Он открыл глаза и увидел… бордовый полог.

Какого дементора?

Действие грезочар кончилось… и он тоже… эээ… – упс, придется привести себя и постель в порядок.

Рон взмахнул палочкой, убирая беспорядок одним движением – странно, но он не ощущал неловкости. Даже наоборот – ему было чертовски хорошо! Он решил, что Фред и Джордж – гении, потому что изобрели способ самоудовлетворения, который не требовал никаких усилий. Гениально!

Он улыбнулся – образ Гермионы, с ее необузданными волосами, большими карими глазами, в этой черной кружевной облегающей штучке возник перед глазами – и Рон мысленно дал себе наказ купить еще дюжину этих грезочар.



Интермедия вторая

Название: Грезочары: Гермиона
Оригинальное название: Daydream: Hermione
Автор: lavenderbrown (necdiva@yahoo.com)
Ссылка на оригинал: http://www.fanfiction.net/s/2506832/1/Daydream_Hermione
Переводчик: Fidelia (Fidelia2@yandex.ru)
Бета: Nadalz
Разрешение на перевод: не пришло
Категория: гет
Пейринг: Рон/Гермиона
Рейтинг: R
Жанр: romance/angst
Саммари: Перед Рождеством Гермиона обнаруживает подарок Фреда и Джорджа. Второй (и последний) фанфик-интермедия в серии Ron&Hermione Missing Moments.
Дисклеймер: мой только перевод.

– «Одно простое заклинание, и вы погружаетесь в высококачественную, сверхреалистическую грезу наяву продолжительностью тридцать минут, что позволяет удобно уместить ее в стандартный школьный урок практически незаметно для сторонних наблюдателей (возможные побочные эффекты – отсутствующее выражение лица и незначительное слюнотечение). Не продается лицам до шестнадцати». Знаешь что, – сказала Гермиона, оглянувшись на Гарри, – на самом деле это потрясающий уровень магии!
– Ну, Гермиона, за это ты можешь получить один набор бесплатно, – раздался голос у них за спиной.

«Гарри Поттер и Принц-Полукровка», Издательство РОСМЭН, Москва, 2005, стр. 124.


За два дня до Рождества.

Она снова посмотрела на коробочку. Почему она до сих пор не использовала ее содержимое? Ясно, что использовать грезочары на уроке она не осмелится, но почему бы ни сделать это в другое время?

В такое, как сейчас, например: лежа в кровати, укрывшись за опущенным пологом с наложенным на него заклинанием Непроницаемости.

А как насчет побочных эффектов?

Вообще-то они не кажутся такими уж серьезными. Не хотелось бы, конечно, пускать слюни, но никто ведь не увидит? Да, но что если есть и другие побочные эффекты? Пока неизвестные? Да, Фред и Джордж тестируют свою продукцию на себе, а это значит, что ее использование безопасно... Но что если у меня будут такие грезы, которые мне не понравятся?

Да, тут есть, над чем подумать. Потому что, положа руку на сердце, Гермиона не могла себе представить, что увидит что-то хорошее, потому что в ее жизни начался непростой период. Она злобно глянула на кровать Лаванды. Хотя ей не было видно, что происходит за чужим пологом и там ли вообще Лаванда, взгляд Гермионы буквально вонзился в полог, словно кинжал.

Лаванда Браун. Лаванда – чертова – Браун, черт подери! Гермиона не знала, что хуже: то, что Рон разбил ей сердце по вине этой идиотки, в чей рот он был рад засунуть язык, или то, что это была та самая идиотка, которая всего лишь год назад верила в то, что Гарри – лучший друг Рона! – сумасшедший маньяк, попытавшийся взорвать Министерство магии. И тот факт, что теперь Рон встречается именно с этой самой идиоткой, добавил к смертельной обиде еще и оскорбление.

Если бы он сошелся с Парвати, я бы это еще поняла… она приятнее Лаванды и умнее… она верила Гарри и противостояла Амбридж, она…

Гермиона ощутила раздирающий горло комок и не успела сглотнуть его: слезы потекли по щекам.

Да ладно, не столь важно, с кем сошелся Рон, любая другая девушка – это не она, не Гермиона. После всего – после этой подготовки, терпеливого ожидания и поисков подхода к Рону, после того, как ей показалось, что все уже готово и пора действовать – они ведь уже раз целовались, так? И только она собиралась пригласить Рона на вечеринку к Слагхорну, как тот сам все испортил, начав грубить по совершенно непонятной причине.

Я ненавижу его. Я ненавижу его.
Я люблю его.

Гермиона закусила губу, но снова не смогла сдержать слез. Это было нечестно. Почему она просто не могла забыть его? И почему он просто не мог исчезнуть, уйти, оставить ее в покое? Почему она не могла его просто возненавидеть, как ей того хотелось? Почему каждый раз, когда она смотрела на него, у нее внутри все переворачивалось?

Что же, в конце концов, пошло не так?

Логика вопила, что Гермиона заслуживает большего. Ну, само собой, она заслуживала. А Рон ничем особенным не... ну, то есть, он не был особенно прилежным. Он и интересовался-то только квиддичем, ах да, и еще обжимался с безголовой тупицей, которая ворковала над ним горлицей, а присосалась – пиявкой. Да и чувство юмора иногда ему изменяло... Шутки все были какие-то детские – Гермионе только сейчас пришло это в голову. А все попытки Рона флиртовать с девушками – исключительно с симпатичными девушками – оканчивались неудачей.

Да-да, вспомни, как он увивался вокруг Флер. И нужен тебе такой парень?

И на лицо он был совершенно обычный. Ну ладно, хорошо, он повзрослел, это да, стал пошире в плечах, и волосы у него всегда блестящие и густые, да и улыбка милая, а глаза чистые, голубые, цвета незабудок, и еще ему идет квиддичная форма, но, в общем и целом, он же совершенно обычный – взглянуть не на что!

А его манеры? Ужасные, хамские. Да моряки и сапожники так не ругаются. Он ленивый, грубый, неотесанный и...

Но я все равно его люблю. Я люблю этого глупого, раздражающего, ненавистного, бесчувственного, поверхностного, обожаемого, преданного, смешного, заботливого и симпатичного придурка, и это несправедливо, потому что я ощущаю себя чертовски несчастной, а любовь должна делать людей счастливыми!

Гермиона зарыдала еще горше, словно выталкивая из себя слезы, отчего заболело горло – хотелось уже отрыдать свое и успокоиться сном.

В конце концов, рыдания стихли. Гермиона отняла ладони от лица, и ее взгляд снова упал на коробку с инструкцией по использованию грезочар. И внезапно она решилась попробовать. Это ее подбодрит – ведь так? Грезы – это ведь способ отвлечься, разве нет? Да, конечно. Грезы – это же не сон, который ты вообще не можешь контролировать.

Гермиона открыла коробку, выудила свиток пергамента и развернула его:

«Чтобы воспользоваться Патентоваными Грезочарами Вам необходимо прочитать следующее заклинание, одновременно взмахивая палочкой и быстро обводя ею вокруг головы: «Somnium fortunare!»
Внимание! Правильное произнесение заклинания и корректное движение палочкой обязательны. Если Вы допустите ошибку, убедитесь в том, что в течение десяти минут Вам будет оказана колдомедическая помощь, иначе ужасные повреждения могут стать необратимыми!»

Ниже был рисунок молодого волшебника, который демонстрировал движение палочки. Гермиона наблюдала за ним целую минуту, а потом отложила коробочку с инструкциями. Глубоко вдохнув, девушка вытащила палочку из-под подушки и подняла руку. Уверенно обведя ею вокруг головы, Гермиона громко и отчетливо произнесла: «Somnium fortunare!».

Возникла вспышка света, настолько яркого, что девушка заволновалась, не разбудит ли это соседок по спальне. Но как только Гермиона собралась выглянуть за полог и проверить, так сразу же позабыла обо всем на свете – перед ней появился Рон: на коленях, со слезами на глазах умоляя о прощении, а находились они при этом в пустой общей гостиной Гриффиндора...

– Прости меня, – прохрипел Рон, голос его был глухим от избытка эмоций. – Гермиона, я был таким идиотом. Для меня всегда существовала только ты. Лаванда обманула меня, завлекла, опоила – она подлила любовное зелье в мой тыквенный сок!

– Ну да, конечно, – мстительно отозвалась Гермиона, сложив руки на груди и отвернувшись.

– Гермиона, ну пожалуйста, – захныкал Рон. – Умоляю тебя. Я люблю тебя, я всегда любил только тебя. Я никогда тебе в этом не признавался, потому что считал, что ты для меня слишком хороша! Пожалуйста, не надо меня ненавидеть. Я все сделаю ради того, чтобы ты меня простила. Все, что захочешь!

Гермиона повернулась, осуждающе взирая на него:

– Что угодно?

– Что угодно! – взмолился Рон, картинно рухнув к ее ногам.

Гермиона воззрилась на него с удовлетворенной улыбкой: униженная поза Рона не была лишена привлекательности – неверный возлюбленный распростерся у ее ног, моля о пощаде. Хотя, если подумать, он-то заставил ее как следует пострадать, значит, надо отплатить ему тем же сиклем. А еще надо бы разобраться с Лавандой...

– Я подумаю об этом, – ответила Гермиона резко. – Для начала встань на четвереньки и постой так.

– Да, о да! Я так и сделаю! – с готовностью воскликнул Рон и мгновенно принял требуемую позу. Гермиона глянула на него – в ее голове зароились разнообразные идеи – от просто мстительных до откровенно подлых. Рон выглядел довольно привлекательно – задница выпячена назад, так и приглашая отшлепать ее хорошенько.

Хватит! Сконцентрируйся! Найди Лаванду!

И только Гермиона собралась идти искать Лаванду, как та сама появилась рядом – уставившись на Рона и явно не веря своим глазам.

– Что происходит? – взвизгнула Лаванда.

– А происходит то, что Рон мой, – злобно выдала Гермиона. – И тебя он больше не хочет. Так ведь, Рон?

– Так! – откликнулся тот довольно громко. – Мне нужна только ты, Гермиона. Ты и только ты.

– Ясно тебе, Лав-Лав? – победоносно заключила девушка.

– Но... но... – залепетала Лаванда, а потом принялась рвать на себе волосы, выдирая локоны пучками, и рыдать, отчего из носу у нее сразу потекло, а глаза опухли – и вся она как-то разом пострашнела. – Вон-Вон...

– Не смей так меня называть, тупая идиотка! – огрызнулся Рон. – Ненавижу это прозвище, оно дурацкое! И, давно хотел сказать, целуешься ты ужасно!

– Нееет, – взвыла Лаванда, затопав ногами и продолжая выдирать пучки собственных волос (на голове уже появились проплешинки).

– Кстати говоря, Лав-Лав, – холодно продолжила Гермиона, – Рон сказал, что ты подлила ему любовное зелье. Это запрещено школьными правилами. Видимо, придется мне тебя отчислить...

– Ты не можешь отчислить меня! Ты всего-навсего префект!

– Идиотка! Разве ты не в курсе, что недавно я стала директрисой Хогвартса? – рявкнула Гермиона, и... ну да, оказалось, на ней надета мантия директрисы. – Убирайся из этой школы, и чтобы я тебя здесь никогда больше не видела! Ах, и кое-что еще... – Гермиона указала палочкой на лицо Лаванды, и оно тут же покрылось гнойными волдырями.

С громким визгом Лаванда растворилась в воздухе.

Торжествуя, Гермиона повернулась к Рону, до сих пор стоявшему на четвереньках и выглядевшему довольно жалко.

– Вставай! – приказала девушка. Рон аж подпрыгнул, морщась из-за боли в коленях.

– Что я должен для тебя сделать? – спросил он с готовностью.

– Отправляйся на кухню. Будешь работать там вместе с домашними эльфами, бесплатно, целую неделю. А потом я прощу тебя. Может быть...

– Уже бегу! – откликнулся Рон, буквально вылетая из гостиной.

По всей видимости, неделя пролетела как одно мгновение, потому что Гермиона, пребывающая где-то на седьмом небе, где все подчинялось ее желаниям, и глазом моргнуть не успела: Рон вернулся из кухни, в которой он проводил все время, не посвященное занятиям. Он был грязный и усталый, но улыбнулся от уха до уха, узрев свою мучительницу.

– Гермиона! – его голос был полон надежды.

– Выглядишь ты просто ужасно, – скривилась та.

– Да-да, ты права, – ответил Рон, вытащил палочку и применил заклинание Scourgify. Секундой спустя он стал чистеньким, и от него больше не пахло пережаренным свиным жиром.

– Ты прощаешь меня? – спросил Рон.

Гермиона критически осмотрела его с ног до головы, а потом подперла ладонью подбородок, как будто прикидывая:

– Хмм...

Неожиданно Рон сгреб ее в охапку и притянул к себе. Гермиона протестующе вскрикнула и уперлась руками ему в грудь, но вот он уже целует ее, так хорошо, умело и горячо, что она с трудом удерживается на ногах.

– О Рон... – запыхавшись, выдала Гермиона, едва тот отпустил ее.

– Я люблю тебя, – сказал он неожиданно, снова обнимая ее так крепко, будто никогда не хотел отпускать. – Ты нужна мне. Я больше никогда тебя не оставлю. Будь со мной.

– Да, – всхлипнула Гермиона, и Рон снова поцеловал ее, и в этом поцелуе не было нежности, он был грубым, жадным и горячим, и ей хотелось еще и еще, ей хотелось всего...

– Ты нужна мне, – снова сказал Рон, а потом вдруг обхватил ее и приподнял. Гермиона ахнула и вцепилась в него, возбужденная и взволнованная, как никогда прежде. Рон неожиданно отпустил ее, и она мягко приземлилась на огромную кровать, взявшуюся буквально из ниоткуда.

– Рон, – выдохнула Гермиона, она отчего-то охрипла, когда тот прижал ее к кровати, целуя так, что аж дух захватывало.

– Я хочу тебя, – прошептал Рон ей на ушко, а потом провел губами по мочке.

– О Мерлин, – Гермиона застонала. Руки Рона, казалось, были абсолютно везде, и ей было уже все равно, что произойдет дальше: ей было хорошо и Рон принадлежал лишь ей одной.

– Скажи, что ты мой, – неожиданно потребовала Гермиона, ее голос казался сердитым. – Скажи это.

– Я твой, – хрипло отозвался Рон, снова целуя ее. – Навсегда твой.

– И тебе плевать на Лаванду? – прошептала Гермиона, когда он принялся расстегивать ее блузку.

– Лаванду? Какую еще Лаванду? – отозвался Рон, стаскивая блузку и пытаясь нащупать застежку бюстгальтера.

Было так приятно ощущать его руки на своей обнаженной коже; Рон снимал с нее одежду, а Гермиона срывала одежду с него, и все это было так необычно...

– Ты красивая, – прошептал Рон. – Ты такая красивая... Прости меня за все... Я больше никогда не сделаю тебе больно... Я люблю тебя...

У Гермионы слезы навернулись на глаза и потекли по щекам:

– Я тоже люблю тебя.

Теперь Рон целовал ее не только в губы, а везде, куда мог дотянуться, вытворяя что-то невообразимое, отчего у нее поджимались пальцы ног, а горло саднило от стонов.

– Займись со мной любовью, – попросила Гермиона, и он с глухим стоном снова прижал ее к себе и вошел в нее, прежде чем Гермиона успела что-то еще добавить, хотя на самом деле ей и говорить-то ничего не хотелось. Рон двигался в ней и вместе с ней, и это было так прекрасно, что она заплакала. Наверное, она всегда хотела, чтобы это было именно так, с Роном, и чтобы ничего больше не было – только он и она: вдвоем, вместе.

– Я люблю тебя, – снова сказал Рон, буквально за секунду до того, как они оба кончили. Казалось, что это удовольствие длится целую вечность и каждая клеточка ее тела поет от восторга. Рон устало рухнул на Гермиону, и она закрыла глаза, вдыхая его запах, сжимая его в объятьях изо всех сил, не желая его отпускать.

...Она открыла глаза в темной спальне. Одна. Действие грезочар закончилось.

Гермиона почувствовала, как слабо кольнуло сердце, но она слишком устала даже для того, чтобы заплакать. Вместо этого она детально вспоминала свои грезы, каждую минуту, каждую секунду, и особенно подробно – наивысшую точку наслаждения – как они с Роном занимались любовью.

Гермиона почувствовала, как горят щеки, а потом с ее губ сорвался непроизвольный смешок. Ее первый смех за долгое время. Сердце все еще болело, но грезочары принесли ей облегчение.

Повернувшись на бок и уже почти заснув, Гермиона мысленно наметила купить еще коробочку грезочар. Это действительно был потрясающий уровень магии.