Несерьезное волшебство

Глава 1

Название: Несерьезное волшебство
Автор: Mijakodori (Миякодори)
Жанр: кроссовер, следовательно - AU, роман.
Пейринг: СС/Вианн Роше
Рейтинг: PG, но, надеюсь, будет расти.
Дисклеймер: как всегда, все не мое. Я только взвешиваю составные части и смешиваю этот напиток.
Примечание: в первой главе я дала волю своему инстинкту воровства и спрятала фразу из «Миссис Дэллоуэй» Вирджинии Вульф. Как обычно, кто нашел – наш человек!


Это было как если бы ноябрьский ветер умел думать.
С. Кинг

Колесница

Это все ветер.
Честное слово, я старалась. Вначале я думала, что нашла место, где смогу остаться навсегда. Спокойствие пришло к нам с Анук, чувство, что мы дома, окутывало нас своей теплотой, флюгер на крыше поскрипывал каждый день одинаковое число раз, и это необыкновенно утешало. Ветер, развевающий наши волосы, касающийся наших щек, был легким, солнечным ветерком Ланскне-су-Танна, и он никуда нас не звал, это был ветер-ребенок, нетребовательный и нестрашный. Так было до последнего года. Последний год я просто терпела. Старалась, как могла. Ради Анук, которая ходила в местную школу, которая завела друзей, которой снились по ночам только хорошие сны. Ради маленькой, потому что детям нужно это – чувство, что ничего не изменится, что границы мира устойчивы и постоянны. Я собирала всю волю в кулак, я стала закрывать свой магазин на полчаса раньше, я стала срываться на детей… Хотя то, что я делаю это ради них, - было лишь отговоркой. Я пыталась делать это ради себя. И у меня получалось, пусть и кое-как, пока этот ветер не пришел.
Ноябрьский холодный ветер, сдирающий остатки цветов с горшочков на окнах. Распахивающий форточки и пробирающий резким дуновением до костей. Плачущий в трубах. Уносящий листки с рецептами… Приносящий по ночам запах первого снега.
Он звал.
Он напоминал, сколько мест ждут нас. Сколько городов – Париж, Вена, Лондон или Канны… И он не был милосердным. И даже не пах праздником или карнавалом, как раньше. Он обещал только трудности и ничего, кроме них, но я все равно не могла не вслушиваться в него. И когда я начала подбирать новые названия для магазинчика сладостей, я поняла, что мы действительно уезжаем.

Как только мы с девочками коснулись ногой английской земли, я поняла, что все правильно. По крайней мере, правильно выбрано время и место приезда. Хорошо, что мы решили приехать на поезде. Я люблю железнодорожные вокзалы. В шумящей, спешащей сразу во все стороны вокзальной толпе все – чужаки. У всех в ушах до сих пор стоит перестук колес, и ноги не совсем привыкли идти по неподвижной земле, и все – даже те, кто отъезжал на пару миль от дома – путешественники, на ботинках которых пыль чужих дорог и лиц которых касались лучи чужого солнца. Те же, кто только спешат на поезд, охвачены предвкушением перемен. Все еще или уже немного «не здесь», все заняты своим багажом, или выяснением номера своего вагона, или поиском встречающих, поэтому никому ни до кого нет дела и никто не обращает внимания на ярко одетую женщину с двумя детьми. На вокзале мы никогда не чувствуем себя чужими, странными или одинокими.
Я вдыхаю полной грудью специфический запах пыли и нагретого железа и думаю о том, что не знаю, как другие, но я-то наверняка после смерти попаду на что-то вроде вокзала, только опустевшего и затихшего, и встречать меня будет отнюдь не паромщик, а проводник в форменной одежде, и вместо монеток я предъявлю ему свой билет…
Время мы тоже выбрали правильно. Только начинались сумерки, которые смягчают и разглаживают суровые фасады зданий в центре Лондона и наполняют атмосферу воспоминаниями о какой-то старой и почти забытой сказке. И звук Биг-Бена – да, ты помнишь это так хорошо, никогда не забудешь. А девочкам только предстоит научиться этому – определять секунду до удара. Потому что, когда поживешь даже некоторое время в центре Лондона, даже посреди грохота улицы или проснувшись посреди ночи, ловишь это особенное замирание, эту тишину перед ударом Биг-Бена. Вот! Гудит. И как будто свинцовые круги от этого звука расходятся по воздуху. Как же она любила все это, всегда любила. И Анук и Арманде Лондон тоже должен понравиться.

Маг

Северус Снейп определенно не понимал, почему Джейсон решил назначить их встречу именно тут. Он раздраженно скривился еще у входа, увидев вывеску с названием «Ванильные облака». Внутри было не лучше. Яркие оранжевые стулья у красной стойки, маленькие темно-коричневые столики вокруг. Маггловская кофейня. Точнее, шоколадная. Из тех, каких так много в Лондоне развелось сейчас – портят детям зубы, служат местом встреч переполненной гормонами молодежи и становятся последним утешением старикам, дышащим на ладан.
Конечно, Снейп понимал, что привлекло его информатора в этом месте. Не центр Лондона, но и не подозрительные задворки. Место не слишком модное и популярное, однако и не пустующее. Даже сейчас, в середине дня, несколько столиков было занято. Снейп сел за столик и внимательно рассмотрел окружающую обстановку. Ничего не вызывало подозрений и можно было расслабиться. А за стойкой сидели два ребенка. Рядом со старшим, девочкой, стояла дымящаяся чашка и что-то, похожее на пудинг. Она подносила ложку ко рту ребенка лет двух. В таком возрасте еще невозможно определить, мальчик это или девочка, но то, что волосы у него так и останутся рыжими, совсем как у этих Уизли (преследуют они его, что ли), совершенно несомненно. На вид девочке было лет десять. Самый неприятный возраст. О, не для них самих, конечно, а для взрослых, которые вынуждены иметь с ними дело. Уж это профессор Хогвартса Северус Снейп понимал хорошо, как никто другой.
Все-таки глупое место для встречи. Надо будет в следующий раз подбирать самому.
Но тут времени рассматривать окружающих у него не осталось, потому что в зал зашел его информатор и требовалось, подавив любые эмоции, тепло улыбнуться ему и разыграть встречу двух коллег.
Они изображали приятную беседу в течение минут семи и Снейп уже подумал, что пора перейти и к делу. Но Джейсон сказал: - Чарльз, так что ты себе берешь?
Дьявол, здесь нет официантов. Так что, действительно, надо подходить к стойке, иначе человек за пустым столиком выглядит странно. Снейп не спеша поднялся. Ему было абсолютно все равно, что заказывать.
- Я знаю, что вы любите, - соблазняюще улыбаясь, сказала женщина за стойкой. Но он не услышал ее слов. Потому что на плече у синеглазой девочки сидело почти прозрачное усатое и ушастое существо и внимательно, шевеля усиками, смотрело на него.
Он перевел взгляд на женщину в красном платье. Вокруг нее и чуть за ней колебалось и мерцало еле заметное золотистое сияние. От ее рук, держащих ложку, измазанную темно-коричневым шоколадным сиропом, шли тепло и сила, происхождение которой Снейп никак не мог уловить.
Тролль побери. Снейп даже моргнул несколько раз от неожиданности, как будто пытаясь освободиться от пылинки, попавшей в глаз и заставляющей воздух за стойкой мерцать золотистым сиянием.

Вот оно что. Как он сразу не заметил.
Мерлин, как же он умудрился сразу это не заметить, идиот. Кретин. Неужели он уже настолько потерял сноровку, что это становится таким опасным?
От мгновенного осознания того, что он вообще мог не успеть ничего заметить, мерзкий липкий страх поднялся к горлу – тот страх, который, к сожалению, все время был внутри, только чаще всего его удавалось держать в свернутом в клубок состоянии.
Интересно, кто? Джейсон решил его убрать? Или просто перестраховаться? А может быть, он, как и сам Снейп, был не в курсе и тоже попал в ловушку? Кто тогда стоит за этой ловушкой – Лорд или Моуди? Или, быть может, эта женщина сама по себе, потому что… потому что он вообще не знает, что может быть нужно таким, как она. Хотя бы потому, что он так и не может понять, что она такое.
Он выдохнул, поняв, что задержал дыхание и это может его выдать. Он уже в безопасности. Расчет, видимо, был просто на неожиданность. Хотя он никак не мог установить величину силы, исходящей от женщины. (И ребенка, конечно. Черт, он умудрился не заметить ее и у ребенка). Он даже не понимал, как подойти к ее измерению.
- Хотите, я угадаю, что вы любите? – еще раз повторила женщина. Оказывается, все эти мысли пролетели в его голове почти мгновенно. Ему показалась интонация женщины фальшивой, а взгляд – испытующим.
Постараться разобраться сейчас? Или уйти? Противный липкий страх подсказывал: «уйти», и профессор предпочел на этот раз назвать его благоразумием. Вначале надо все обдумать. Надо хотя бы немного времени, чтобы попробовать разобраться, что здесь к чему.
- Не лезьте в чужую жизнь! – рявкнул он и, резко развернувшись, краем глаза держа в поле зрения Джейсона, вышел из магазина.
Ему показалось, что женщина не заметила, что в кармане его рука крепко сжала палочку.
Ему показалось, что она сама не потянулась за палочкой.
И, если бы это не пахло клиникой Святого Мунго, он бы подумал, что, пожалуй, у нее нет палочки. Совсем.


***

Итак, все сорвалось.
Двойному агенту Северусу Снейпу очень хотелось разобраться в причинах неудачи. Неудач он не любил. Кроме этого, он не хотел себе в этом признаваться, но его состояние можно было бы описать словом «смятение».
Он бы мог посоветоваться с Альбусом. Он отчетливо представил эту сцену.
-Альбус, а что это такое: человек, который вначале кажется магглом или сквибом, а потом вдруг оказывается магом. Только его сила тебе совсем не знакома, и ты просто уверен, что ни заклинания, ни палочка тут не причем…
Директор, разгадайте эту загадку. Утешьте меня, как всегда утешали. Скажите: «Не надо видеть мир черно-белым, Северус. В мире так много всего странного и неясного….»
Но что-то говорит мне, Директор, что вы меня не сможете этим утешить. Что разгадку этой загадки сможешь обнаружить только сам.
«Что ж, решено?» – спросил он сам у себя. И ответил: «Да». И после принятие этого решения ему удалось наконец спокойно заснуть.

***
Когда он вошел в дверь, ветер, напомнивший мне тот, ноябрьский, вздул полы его странного черного пальто так, что они проникли в мое кафе первыми.
Когда он вошел в дверь, я сразу же, не отдавая себе в этом отчета, вскинула под прилавком пальцы вилкой. Прочь, прочь! Я хотела отвести от себя зло, но уже знала, что все бесполезно.
Потому что это Черный человек. Снова. А я думала, что этот призрак уже перестал преследовать меня, что мы избавились от него, разоблачили и забыли… И что он никогда не вернется.
Но он здесь, Черный человек.
Я с трудом скрыла дрожь. Хотя он, по-моему, вообще меня не заметил. Прошел, сел за дальний столик, лениво оглядел шоколадную. Я постаралась успокоиться. Это просто посетитель. Скоро он уйдет, и ты его никогда его больше не увидишь. Этот не из тех, кто становится завсегдатаем. Ни тебе, ни твоим детям ничего не грозит. Никто не отберет их у тебя… Да пусть только попробуют!
Поэтому, когда он подошел к стойке, я, улыбаясь настолько дружелюбно, насколько могла, сказала:
- Я знаю, что вы любите.
Он не ответил. Мне показалось, он даже не услышал моих слов. Он странным взглядом смотрел на Анук (никто не заберет ее у меня. Пусть только посмеет попытаться…), потом перевел взгляд на меня. Его лицо ничего не выражало, но это и было странным. Человеку у стойки положено смотреть на россыпь сладостей с удивлением… с предвкушением… с желанием.
- Хотите, я угадаю, что вы любите? - попыталась я еще раз привлечь его внимание. Я безнадежно врала. Я понятия не имела, что он любит. Я подозревала, что этот человек не любит шоколада вообще. И я не знала, зачем он пришел: он выглядел абсолютно чужим здесь, среди ярких и теплых цветов моего кафе, черная дыра, в которую вот-вот затянется вся радость жизни.
Вдруг он что-то раздраженно бросает мне – слова не важны, интонация говорит за себя, - и быстро выходит за дверь.
Возможно, это просто какой-то городской сумасшедший. В большом городе таких много. Так что наверняка я тревожилась зря: больше мы его не увидим.


_____________________

Колесница - Аркан VII. Поиск и нахождение своего места в мире. Эта карта советует приступать к своему будущему со смелостью...

Маг - Аркан I. Воля к поступку, порыв, самовыражение, индивидуальность и индивидуализм. Злоупотребление властью, эгоизм. Человек, обладающий во всей полноте физическими и духовными способностями.

Глава 2

Сила

Но я ошиблась.
Я увидела своего несостоявшегося покупателя еще раз, и довольно скоро. Это было на следующий день, перед самым закрытием кафе, когда все посетители уже разошлись, а я, потушив часть ламп, протирала стойку.
Я абсолютно не заметила, как он зашел. Казалось, он возник сразу перед стеклянной дверью «Облаков», потом за секунду пересек помещение – и вот он уже за моей спиной, вцепился в плечо. Что самое интересное, подошел он почти беззвучно. От железной хватки пальцев плечо быстро наливалось болью. Значит, все-таки сумасшедший. Ничего страшного. Даже если это просто попытка ограбления, то тоже ничего. Во-первых, выручки за сегодня не так много. Во-вторых, с подобными проблемами мы научились разбираться давно.
- Что вам нужно? – больше удивленно, чем испуганно спросила я.
Мне в висок что-то упиралось. Пистолет? Я скосила глаза и разглядела, что сумасшедший прижимает к моей голове деревянную палку, гладко выструганную и отлакированную. И это было бы просто смешно, если бы…
Я чувствовала силу, которая исходит от этого человека, и от странной палочки в его руках – в особенности. Чувствовала, как она поет внутри палочки, и как просто обтекает, омывает ее… Моя мама назвала бы ее магией. Колдовством. Этот человек – маг. Но он – что-то совсем другое, чем моя мать, чем Арманда Вуазен или я.
И вот тогда я испугалась.
- Не двигайтесь, - предупредил Черный человек.
- Мамочка! – вкрикнула Анук, замершая в углу.
- Ничего, дорогая, - сказала я.
Он, наклонившись над моим плечом, почти шепотом спросил: - Миссис Роше, я полагаю?
Очевидно, он прочитал мелкие буквы на вывеске.
- Мисс Роше, - поправила я машинально.
- Вам лучше будет просто рассказать мне правду.
- Правду о чем?
- На кого вы работаете? Кто вы?
- Я просто торгую шоколадом. Вы не могли бы отпустить мое плечо?
- Вот сейчас вы врете. Что вам приказали сделать? И кто?
- Я не понимаю, о чем вы говорите! Это какая-то ошибка! – я уже почти кричала.
Я не понимала, что происходит. Скрывать страх, все более охватывающий меня, становилось труднее. Но я давно знала – так как доводилось встречаться и с пьяными, и с сумасшедшими, и с грабителями, - что показывать его нельзя, иначе тебе не остановить их. Я бы предпочла, чтобы Анук была сейчас в своей комнате, вместе с маленькой. Словно отозвавшись на мои мысли, из спальни донесся плач Арманды. Вначале он был робким, как будто неуверенным, но с каждой секундой плач был все отчаяннее: она не привыкла, чтобы к ней так долго никто не подходил. Не хватало, чтобы она тоже приковыляла сюда… Я видела, как Анук повернула голову к комнате. На ее лице отразилось мучительное колебание – она разрывалась между мной и сестрой.
- Анук, иди, - сказала я спокойно, как могла.
- Стой на месте! – почти одновременно со мной сказал Черный человек.
- Вы ничего ей не сделаете, - угрожающе произнесла я.
- Не сделаю. Во всяком случае, я этого не хочу. Но вам лучше в таком случае ответить на мои вопросы.
- Если бы я еще знала, что…
И в это время я заметила, что тени по углам начали сгущаться.

***

И в это время он заметил, что тени по углам начали сгущаться, в кафе явно потемнело. Он посмотрел по сторонам. Казалось, даже окна стали покрываться тонким слоем пыли, под потолком с угрожающей скоростью начала нарастать паутина. Похолодало от сквозняка, который дул непонятно откуда, от него шевелились салфетки, стоящие на столиках, и опрокинулась, заставив Снейпа от неожиданности вздрогнуть, фанерная дощечка с написанным мелом меню. И весь этот не к месту разгулявшийся инфернализм сопровождался раздражающим плачем ребенка из соседней комнаты.
Дьявол, это девчонка!
Он понял это, увидев, как сосредоточенно, почти не моргая, она смотрит ровно на него. Так же пялится почти человеческими глазами и это дурацкое существо у нее на плече. А эта сила, это волшебство, которое он не мог классифицировать, почти зримо овевает ее волнами, расходясь по комнате. Он был уверен, что ее сил хватит лишь вот так попугать, но на всякий случай…
- Прекрати сейчас же, - прошипел он. Пугающая интонация была отработана годами на гораздо более старших студентах школы Хогвартс.
- Анук, не надо, - напряженно произнесла женщина.
- Отпустите маму сейчас же! – закричала девчонка.
- Скажите ей прекратить, если не хотите, чтобы я перевел палочку на нее, - предупредил он женщину.
- Анук, пожалуйста, прекрати, - попросила она.
Снейпа страшно выводило из себя это спокойствие женщины. Пожалуй, он на секунду даже поколебался, что ему делать. Кто бы что о нем не думал, Снейп не видел в том, что мать корчится под «Круцио» на глазах у ребенка, ничего привлекательного. Но через минуту он нашел выход.
- Так… Если, как вы говорите, вам нечего скрывать, то вы, я полагаю, не откажетесь выпить «Веритасерум» и ответить на интересующие меня вопросы…
- Что это?
- Но вы все-таки продолжаете мне врать.
- Я сделаю все, что вы скажете, если это не повредит мне и моим детям.
- Вот и хорошо, - сказал Северус Снейп, еще раз поздравляя себя с тем, что оказался столь предусмотрительным.

***
Он вынул откуда-то из складок своей одежды флакончик с прозрачной жидкостью. Не отпуская мое плечо, он сам поднес его к моему рту, как будто боялся, что я передумаю. И в этом движении, явно привычном ему, даже проскользнула какая-то неуместная в данный момент интимность. Жидкость была безвкусной, как вода. Я даже подумала, что все это просто дурная шутка…
… Когда действие напитка закончилось, я обнаружила себя сидящей на стуле, а он сидел напротив меня. Анук в комнате не было, видимо, он все же отпустил ее к сестре. Я прекрасно помнила, как отвечала на все его вопросы, но все равно почему-то казалось, что эти минуты моей жизни были только сном, - муторным и долгим, от которого никак не проснуться. Я прикоснулась руками к лицу. К моему удивлению, щеки были мокрыми.
- Какого черта вы плачете? – резко спросил Черный человек.
- Потому что это не по-человечески. Это отвратительно!
- Не понимаю, - он почти презрительно дергает плечом, - тому, кому нечего скрывать, «Веритасерум» не страшен.
- Вам не понять. Вы лишили меня свободы выбора… Это… это какое-то ментальное изнасилование!
- Если вы предпочитали настоящее, то нужно было предупреждать заранее.
- Убирайтесь! Убирайтесь из моего дома сейчас же!

Верховная жрица

Профессор Северус Снейп был в ярости. Когда он раскодировал записку от Джейсона, принесенную совой, стало ясно, что его ждут снова в той же шоколадной. Черт! Главное, нельзя было ничего изменить – они никогда не отправляли сову обратно, слишком опасно. И ему, к сожалению, были крайне важны сведения и несколько запрещенных ингредиентов, которые должен был передать ему Джейсон.
Значит, другого выхода нет. Придется как-то улучшить свои отношения с хозяйкой.

На этот раз он немного помедлил перед дверью и рассмотрел подробно витрину. В окне сделан из сладостей настоящий дремучий лес – с темными, раскинувшими свои ветви деревьями, с пеньками, покрытыми мхом, с пряничным домиком в глубине чащи… Над всем этим висела большая карамельная луна, на ветках сидели совы из жженого сахара, а под деревьями – белые и черные мышки из шоколада, сверкающие маленькими красными глазками. Тоже магический мир – только праздничный и нестрашный, мир, где самое действенное зелье – горячий шоколад, а самая большая беда – расстройство желудка от переедания.
На хозяйке сегодня ярко-оранжевое платье. Она высокая, - это он заметил еще когда стоял у нее за спиной, - почти с него ростом. Стройная, длинные черные волосы распущены по спине.
Детей, чуть ли не с колыбели забавляющихся магическими атаками, слава Мерлину, где-то не видно.
- Я пришел… извиниться перед вами. Я ошибся в тот раз.
- Извиняйтесь перед Анук. Вы ее напугали, - сердито бросает она.
- Глупости, дети все забывают уже через 5 минут. Наверняка, она уже об этом и не думает.
- Неправда, - отрезает она. – Дети прекрасно все помнят. Скажите, вы что, забыли, что было в детстве? – она смотрит ему прямо в лицо. – Забыли …дом в тупике… одиночество, как дети смеяли…
Он схватил ее запястье и прижал руку к прилавку.
- Вот, - прошипел он, - вы использовали легилименцию. Прямо сейчас. И после этого вы говорите…
- Я вообще не понимаю, о чем вы! – выкрикивает она. И гораздо спокойнее добавляет: - И отпустите мою руку.
- Хорошо. Мне нужно будет сегодня посидеть здесь. Сегодня и, может быть, еще несколько раз. У меня назначена встреча, со старым другом. Вы позволите?
- Знаете, у меня обычно нет манеры выставлять клиентов, - пожимает она плечами.
- Тогда принесите мне на столик что-нибудь. На ваш вкус?
Уже почти повернувшись спиной, он добавил:
- И не думайте подсыпать туда яду, я это сразу почую.
- Даже и не думала тратить на вас свои запасы, - бормочет себе под нос она, вытирая бокал с такой силой, как будто желала протереть в нем дырку.

***

Как я уже говорила, мне было неведомо, что может любить Черный человек. Хотя, возможно, это была загадка, достойная того, чтобы ее разрешить. Я начала с самого простого и предсказуемого. Лучше, чем совсем никакого решения. Шоколад, горький и черный, как дно ада, с палочкой корицы в стакане. И когда я увидела, как, выглядя как большая черная клякса на фоне ярких стен, он пьет мой напиток без малейшего удовольствия на лице, словно простую воду, я пожалела, что никаких маминых зельев туда все же не подлила.


_____________
Сила - Аркан ХI. Жизнеутврждение, гордость, страстность, любовь к плотским удовольствиям. Удача или неудача. Эта карта указывает на стремление выстоять, даже если это причиняет боль. Чтобы сделаться сильным, надо заставить замолчать слабости сердца...

Верховная жрица (Папесса) - Аркан II. Индивидуальное познание, духовная мудрость, терпение... Понимание вещей видимых и невидимых. Мудрость женского естества. Означает, что Вы напряженно пытаетесь понять высший смысл чего-либо, ищете скрытые до сих пор факторы, влияющие на ситуацию. У Вас очень сильная интуиция. Храните молчание относительно намерений.

Глава 3

Не удержалась и в эту главу вставила почти без изменений одну ситуацию из "Шоколада". В принципе, с этой сцены моя ассоциация со Снейпом и поперла... :) А за образ Розмерты спасибо моей любимой писательнице Мэвис Клер.

_______


Город Лондон прекрасен, в нем всюду идут часы.
Сердце может только отстать от Большого Бена.
Темза катится к морю, разбухшая, точно вена,
и буксиры в Челси дерут басы.
И. Бродский


Солнце


Я привезла с собой ароматические свечи. Сегодня мы зажгли зеленую, наполняющую комнату запахом вербены и свежих листьев. Потому что пришло время праздновать приход весны. Анук прибежала из школы, принеся с собой ее свежесть, чуть приправленную запахом городской пыли. Моя маленькая странница. Она обнимает меня, крепко упираясь лбом в плечо, порывистая, уже спешащая куда-то. Когда она оборачивается, я вижу ее развевающиеся под весенним ветром волосы, зелено-синие, как земля, пробуждающаяся после зимы, глаза, и сердце замирает, потому что в этот момент она остро, нечеловечески красива. И еще острее боль, что она покинет меня. Что все дети когда-то вырастают и уходят… Она смеется и убегает на улицу. Минутные чары спадают с меня, и я вижу то, что есть на самом деле – сорванца в уже испачканном комбинезоне. Никто не заберет ее у меня. Кому бы это могло понадобиться? И станет совсем взрослой она еще не скоро.
Сегодня мы закроем магазин пораньше. Мы можем изредка позволять себе такое, - после Рождества торговля пошла бойчее, наша шоколадная стала по-настоящему популярной, и мы уже отработали все потраченные на обустройство деньги. Скоро я смогу уже записать в свою маленькую красную записную книжечку прибыль.
Мы пойдем с Анук и малышкой пускать кораблики в ручье. Да, конечно, до первого ручья здесь нужно идти дольше, чем это было в маленьких городках, почти деревеньках. Но я все равно не жалею. Весна в Лондоне прекрасна. Это миф, что Англия – страна туманов и в ней постоянно идет дождь. Мой Лондон – совсем другой, такой, как сегодня, – когда солнце играет зайчиками на чистом стекле моей витрины, квадратами ложится под ноги, ласкаясь к ступням, резче очерчивая контуры каждого камня на древней булыжной мостовой. Это Лондон, насквозь просвеченный солнечными лучами, которые лучше отделяют правду от лжи, чем рентгеновские.
Это город, впитавший в себя наслоения веков и множество разных культур. Вот даже весной на его улицах расцветают растения, привезенные с самых разных краев света – вплоть до самых экзотических, Кустарники, живые изгороди, розы на клумбах, деревья с коричневыми, серебристыми, красноватыми листьями… Столица не брезглива и, как ни странно, не чопорна – вбирает себя все, перемалывая в неповторимую смесь.
И когда мы, мокрые и смеющиеся, возвращаемся домой, мне приятно предвкушать, как мы войдем в теплую, почти жаркую комнату. Потому что одна из привычек англичан – почти постоянно жить в непрогретом помещении, по которому гуляют ветра, так и не стала моей. Думаю, вот это тепло – тепло без малейшей мысли об экономии или традициях, - и притягивает людей в мою шоколадную.


Влюбленные


Наконец он понял, что же приводит его раз за разом в это маленькое кафе даже когда встречи с информатором прекратились. И почему он просто не применил к хозяйке «Обливиэйт». Его вело сюда любопытство, - то самое, что убило кошку и когда-нибудь обязательно убьет профессора Северуса Снейпа. В глубине души профессор был очень любопытен, да и не бывает хорошего зельевара без того, чтобы ему не было интересно: а что будет, если к отвару вот этого добавить щепоточку вот того…
- Откуда вы, мисс Роше?
- Тот, кто пытался меня убить, думаю, должен называть меня просто Энн. И на «ты».
- Чушь! Если бы я пытался убить, то убил бы. Я просто хотел знать, что вы из себя представляете. И, кстати, почему Энн? Вы не англичанка, - не спрашивает, а утверждает он.
- Нет. Но, как говорил один мой друг, имена не имеют значения.
- Фамилия французская, но ваш акцент не французский. Похож, но я могу поручиться, что это не он.
- Акценты тоже не имеют значения. Кстати, вы только задаете вопросы. Не желаете сами ответить на парочку?
- Задавайте. Поверьте, я всегда могу стереть вам память.
Это почти не шутка, но она улыбается.
- А чем вы занимаетесь?
- Пять дней в неделю стараюсь не позволить малолетним болванам взорвать школу.
- Вы учитель? – ее брови удивленно приподнимаются.
- Мастер зелий.
- И это ваше единственное занятие?
Нет, ну она что, совсем не понимает, как рискует, - искренне изумляется про себя Снейп.
- Для меня и этого вполне достаточно.
- Простите, я же ничего не знаю про учителей в магическом мире…, - вздыхает она, очень глубоко и очень притворно. А в глазах пляшут даже не бесенята, а вполне половозрелые черти…
«Обливиэйт», - думает Снейп. Только «Обливиэйт», и в скорейшем времени, но… не сегодня. Не знакомится же заново - это, в конце концов, утомительно.

***
Снейп, – вот как его звали. Имя, вполне подходящее ему, - столь же резкое, как его черты лица, как его угловатые кисти рук.
Наконец я поняла, что заставляет меня все-таки говорить с ним, хотя он угрожал мне.
Я видела что-то в его лице, спрятанное глубоко под нездоровой бледностью, характерной для человека, мало бывающего на воздухе, под легкими морщинками вокруг твердо сжатого рта, под приподнятой бровью. Что-то, что меня беспокоило, заставляло, как мотылька, в попытках проникнуть к огню биться раз за разом о твердое стекло. Его лицо напоминало заколоченное наглухо окно дома, населенного призраками. Старые привычки не умирают. И если вы однажды занимались исполнением чужих желаний, пытались согреть кого-то, утешить, изменить хоть чуть-чуть жизнь, этот порыв никогда не оставит вас.
Кстати, когда я снова попыталась прикоснуться к краю его сознания, почувствовать его, как однажды уже получилось у меня, я натолкнулась на что-то, похожее на стену (нет, стекло фонаря, стекло). Головная боль иглой прошила висок. Мне показалось, что он слегка улыбнулся, как будто смог почувствовать мою неудачу.
- Но я все-таки не понимаю, - говорит он. – Ты же ведьма…
Я поморщилась. Неправильное слово, неправильное. Хотя по сути это недалеко от истины.
- Ты же ведьма… Но ты не училась ни в одной из магических школ. И палочки, я полагаю, у тебя тоже нет.
- Нет.
- Тогда как ты училась? У кого?
- Меня учила мама. Кроме того, мы долго были в дороге, встречались с разными людьми…
- Неужели ты ничего не знала о магическом мире все это время? Мать о нем тебе не рассказывала?
Знала ли я о магическом мире? В то время, когда мы с мамой бродяжничали, запутывая узлы из дорог на разных континентах, заметая следы, чтобы мамин страх не шел по пятам, мир был весь наполнен чудесами. Безумные седобородые мудрецы, знающие все о тебе цыганки, двери, появляющиеся там, где вчера была стена, какие-нибудь шкатулки или браслеты в лавке старьевщика, про которые, взяв в руки, сразу понимаешь, что эти вещи живее своих давно ставших прахом хозяев… О да. Наверное, я в каком-то дальнем уголке сознания знала, что у каждого города есть и магическая изнанка. Думаю, и мама, идущая по жизни во след своим предсказаниям, научившая меня плести заклинания и делать талисманы, проводить обряды и вызывать духов, знала о нем. Но мы всегда были одни. Словно изгнанники, бежали все дальше и дальше. И мне трудно сказать – то ли мама боялась магического мира, то ли просто хотела побыть в изоляции и одиночестве. И она никогда не рассказывала мне о других магах.
- Нет. Мы с мамой не были особенно близки, - отвечаю я.
Когда он собрался уходить, я протянула ему бумажный кулечек.
- Это подарок.
Он нахмурился.
- На самом деле я не люблю сладкое.
- Возьмите, пожалуйста. Эти вам понравятся. Они напоминают мне вас.
Он скупо кивает и уходит. В своем черном пальто с разлетающимися полами он выглядит как большая черная ворона.
Я улыбаюсь ему в спину. Они напоминают мне вас. Маленькие конфеты в форме закрытых устриц с начинкой пралине.

***

- А девочка? Ее нужно будет отдать в школу волшебства, - сказал Северус Снейп, внутренне готовый отстаивать реальные и мифические преимущества Шармбатона для девочки с французским акцентом и способностями к беспалочковой магии. Ему-то и без нее хлопот хватает. – Ей же десять?
- Девять. И я считаю, Анук сама решит, что для нее лучше.
- В магические школы поступают в одиннадцать лет. Ты не можешь оставить ее без образования!
- Она ходит в обычную школу. Что же касается… волшебства, то она и так многое умеет. Она умная девочка.
- Что ж, очень рад. Мне же нет никакого дела, если умная девочка случайно разнесет по бревнышку квартал-другой.
Она засмеялась. Смех резкий, как голос экзотической птицы. Она не боялась его, хотя уже знала, что мало что может ему противопоставить.
Вот это всегда удивляло Северуса Снейпа в людях. Удивляло до ступора, а иногда – до непостижимой, неуемной ярости, как в случае с этой гребаной шайкой Джеймса-ублюдка -Поттера. Свобода. Бесстрашие. Беззастенчивость. Смелость жить так, как хочется: делать широкие жесты, широко улыбаться, - и все это естественно, не думая о том, что есть другие люди, которые тебя ненавидят.
Ему не верилось, что именно у ее виска он держал палочку. И пускай она не знала, как ею пользоваться, но она почувствовала, что с ее помощью можно убить. И сейчас она смеется и пьет вместе с ним кофейный шоколад. Стал бы он пить шоколад с тем, кто угрожал его убить? О да, небольшие вечерние посиделки с Вольдемортом, - всегда ему не хватало…
Все это в ней, в этой хозяйке кафе, беспокоило его. Он никогда этого не понимал. А Северуса Снейпа с детства раздражало то, что он не может понять. Ему казалось, она издевается над ним. Этой своей пляшущей юбкой, этим своим спокойным лицом.
И этот запах. Как будто что-то горит.
Вокруг Энн, - конечно же, - все пахло корицей, и шоколадом, и кофейными зернами, и ванилью, - но это на расстоянии трех шагов. А если находиться так близко друг к другу, как они сейчас, - разделенными только стойкой, - его острое обоняние чувствовало ее настоящий запах. Как спустя десять секунд после удара молнии в летнюю грозу. Запах июльских гроз и поливаемых дождем пшеничных полей.
Ничего общего с мадам Розмертой, кроме разве что места за стойкой: ни пышной груди, ни кудрявых волос. Наоборот: где у той объем, пышность, здесь – худоба, гибкость виноградной плети. Но общее есть. И Снейп даже от удивления приоткрыл шире глаза, когда понял, что общее – это чувственность. Во всех плавных, томительно тянущихся движениях, в этом смехе. Даже в лице, на котором не было косметики, все равно сквозило что-то откровенное, что-то почти непристойное. И это длинное платье, пляшущее вокруг ног, как будто живое…
«Может, нужно переспать с Розмертой?» - усмехнулся про себя Северус Снейп. Но он никогда не любил пышных женщин. И он вспомнил об этом, когда уже сделал несколько шагов за стойку, за ее границу.
Запах стал сильнее: ветер перемен, дух откровения, запах пожара и озона. Скрежет долго не работающих машин, запустивших адскую машину мистической взаимосвязи.

***

Он целует меня с силой, со страстностью, перекрывая мое дыхание, как мальчик, дорвавшийся до сладкого… или как человек, у которого давно не было женщины.
Он прижимает меня к стойке, которая своим твердым краем врезается в бедро. Его тело тоже жесткое, и сила рук неожиданна для такого худощавого мужчины. И я стою между двумя этими плоскостями, напряженная, как тетива, и тянусь изо всех сил до его губ, потому что он на голову выше меня, и не понимаю, как я смогла так зависнуть в пространстве, держась, казалось бы, только за воздух. И кофта прилипает к вспотевшей спине, и в коленях появляется знакомая дрожь… Ведь, в конце концов, у меня тоже давно не было мужчины.
Кафе закрыто уже давно, в помещении почти темно, только желтоватый свет лампы над стойкой, освещающий наши фигуры, привлекал первых весенних мошек.
Мои руки уже сами начали нащупывать застежку юбки. Девочки должны уже спать, но дверь в их комнату еще приоткрыта.
- Не здесь, - оторвавшись от поцелуя, прошептала я. Нахмурившись, он потирает предплечье. Видимо, все-таки ударился о стойку.
- Да, не здесь, - говорит он. - И не сейчас.
Он поворачивается спиной… и уходит.
Я остаюсь, почти остолбеневшая от неожиданности. Да, такого со мной еще не было. Меня успокаивает только одно: теперь-то я уже точно его не увижу.


__________________

Солнце - Аркан XIX. Священная истина, тихое счастье, стремление к свету, доверие к себе. Примирение со своей "теневой" стороной. Означает достижение чего-либо важного, долгожданное исполнение желаний.

Влюбленные - Аркан VI. Противоречия, состояние выбора и, следовательно, свободы. Люовь как выражение единства и полноты. Равновесие между необходимостью и свободой. связь между причиной и действием. Эта карта предостерегает Вас и говорит о большой эмоциональной свободе и пренебрежении последствиями своих поступков, продиктованных чувством. Идите вперед или отступайте, но не пребывайте на месте.

Глава 4

Дьявол

В следующий раз, когда я его вижу, его лицо почти желто-серое от боли. Он буквально вваливается в мою дверь, и я могу поспорить, что не видела сквозь стекло, как он приближался.
Никаких видимых повреждений на нем не видно, но темные прядки волос прилипли ко лбу и губы сжаты даже плотнее обычного, - так, что вокруг них обозначились резкие складки. И вместо обычной грациозной походки он почти неуклюже сваливается на кресло, стоящее в углу зала.
- Сердце? – испуганно спрашиваю я, наклоняясь к нему.
Он отрицательно поводит склоненной головой. Черные волосы полностью закрывают его лицо. Но я и без этого уже понимаю, чувствую, что с ним что-то другое.
- Сейчас… Сейчас, потерпи немного, - говорю я, прикасаясь к его плечу, и распахиваю дверцу шкафа, чтобы взять маленькую кастрюльку.
- Не надо, - говорит он. Почти шипит. – Я сам… У меня все есть – в лаборатории… Я не мог пойти туда сразу…
- Ну, до нее ведь надо еще как-то добраться, не правда ли? – ласково возражаю я.
Я варю зелье по рецепту своей мамы. Я целую вечность этого не делала, и у меня нет некоторых ингредиентов, но я верю, что оно поможет, потому что все дело в том, что ты думаешь во время приготовления. Я шепчу все необходимые слова над кастрюлькой и даю ему выпить, поддерживая стакан. Он выпивает все, хоть на лице у него выражение, как будто он пьет заведомый яд. Сидя рядом с ним, я закрываю глаза, пытаясь окружить себя теплым золотистым мерцанием и окутать им и его. Я пытаюсь укачать и убаюкать боль, заставить ее стечь с кончиков его пальцев…
Что-то из моего лечения действует – понимаю я, когда слышу, как он начинает дышать полной грудью. Только тогда я замечаю, что все это время он дышал совсем редко и неглубоко.
От него просто несет чужой магией – их магией, только еще темнее, чем у него самого. И мне не надо даже лезть в его мысли, чтобы увидеть темные фигуры в белых масках, кричащих людей, человека, корчащегося на земле… И когда меня пронзают чьи-то ярко-красные глаза, я с содроганием отрываюсь от его воспоминаний. Но мне все равно кажется, что если я закрою глаза, эта хаотическая мешанина образов будет палящим огнем гореть на внутренней стороне моих век. Такой магии ты хочешь учить мою дочь? – спросила бы я, если бы он ни был сейчас так уязвим. Хочешь научить ее, как с помощи магии причинять боль? Поверь мне, дети это умеют делать и без всякой магии. И лучше нас.
- Идем, - говорю я и практически стаскиваю его с кресла.
Я собираюсь набрать ванну горячей воды, добавить в нее масла лаванды, лотоса и мяты, которые помогут мышцам расслабиться и снимут остатки боли. А рядом я поставлю свечку с запахом ладана. Помогает достигнуть того же, но втайне я надеюсь, что этот запах поможет прогнать темных демонов, - если не из его воспоминаний, то хотя бы из моих.
Но как только я завожу его в ванную комнату, он совсем приходит в себя и отрезает:
- Нет.
- Но это поможет…, - возражаю я.
- Ни в коем случае, - почти рычит он, угрожающе сдвигая брови и вырывая свой локоть из моих пальцев.
Хорошо, что, когда я довожу его до спальни, его силы кончаются. Все-таки у зелья мамы было и снотворное действие. И оно действовало на нее даже тогда, когда рак сжигал ее изнутри, каждая карта вопила «Смерть», а Черный человек овевал полами своей сутаны каждый сон.
Так что, когда я отвожу его в спальню, он только говорит: «Нет необходимости… Не нужно!», обжигая меня яростным взглядом, а кроме того, пытается отклонить от застежек мои пальцы, почти выворачивая их. Это больно, но его руки дрожат, и мне все же удается снять с него одежду. Он падает на кровать, - сон так похож на обморок, но я верю в силу своего лечения. Я тихо раздеваюсь при потушенном свете и ложусь рядом. Мне больше некуда было его положить – меньше всего мне хотелось вести этого странного человека в комнату девочек. К тому же, его состояние могло еще требовать внимания.
И действительно, ближе к рассвету меня будит сдавленный стон. Я осторожно прикасаюсь к его сознанию и понимаю, что это не боль, а только сны. Может быть, воспоминания о вчерашнем дне. Я провожу ладонью по его лбу, стараясь смахнуть его видения, заставить их уйти ненадолго. К сожалению, это все, на что я способна в вопросах памяти. Это единственное мое прикосновение.
Такова наша первая ночь вместе.

***

Следующий день ясный и солнечный. И я решаю поваляться немного в постели, что редко себе позволяю. Из комнаты дочек уже доносятся звуки: сдавленное хихикание, шорох одеял… Скоро Арманда прибежит ко мне, чтобы сказать «Доброе утро». Я улыбаюсь. Не могу не улыбаться, думая о фразе, которую мой ночной гость сказал перед тем как уйти. В том, что он захочет исчезнуть раньше, чем я проснусь, я и не сомневалась. Но сквозь утреннюю дремоту прощальные слова я все же услышала.

Твое зелье никуда не годится. Мои вполовину сильнее.


________________________

Дьявол - Аркан XV. Темная сторона всех вещей, предопределение, тайна, фатальность. В тени света скрывается дьявол, но не ходить в тень - трусость. ...Огонь может быть и светом, и адом. В определенных случаях означает рабскую зависимость от эротических желаний.

Глава 5

Императрица

Сегодня в шоколадной выходной. Я получила партию брикетов шоколада и планирую сделать сладостей на весь следующий месяц. Пожалуй, я люблю эти дни больше всего. Это самые магические моменты в моей жизни, даже более магические, чем полеты над весенним просыпающимся городом. Я дроблю твердые брикеты в старой ступке, растираю щепотку полученного порошка в пальцах, чтобы определить качество. Ссыпаю в большие керамические чаны, чтобы плавить ее. Запахи шоколада, ванили, корицы заполняют кухню. В парах тающего шоколада проступают видения – жаркие тропические леса Южной Америки, где шоколад считался напитком богов, пирамиды, храмы… Поверхность расплавленного шоколада гладкая, блестящая, в ней отражается, как будто слегка приплясывая, моя фигура. Я не просто готовлю шоколад. Я варю счастье, я подготавливаю наслаждение…

***
…Я могу научить вас, как поймать славу, приготовить триумф, даже помешать смерти..., - профессор Снейп медленно шагал по аудитории, говоря слова, которые, рано или поздно, слышит каждый курс. Но в этом году он почувствовал, что верит в это, верит до глубины своей души, если таковая, конечно, существует. - Вы здесь, чтобы в совершенстве овладеть тонким искусством приготовления снадобий… Конечно, вам не достичь совершенства. Но я надеюсь, что вы хотя бы поймете красоту нежно булькающего котла с его блестящим ароматом, хрупкую энергию жидкости, которая движется по венам, очаровывая разум, обостряя чувства…

***
…Я подготавливаю наслаждение, творю предвкушение, делаю маленькие чудеса, раскрашивающие нашу жизнь во все цвета радуги. Пища богов. Эликсир жизни, опрокидывающий нашу плоть в соблазн в окружении орешков и нуги…
От котлов шел сладостный пар…

***
От котлов шел пар, жидкость уже нежно булькала… Ну, в котлах у лучших учеников, конечно. У остальных шипело и плевалось ядом то, что и нюхать-то было небезопасно. Суровым усилием воли он ограничился всего одним наложенным взысканием и вычетом всего двадцати баллов.

***

Этим вечером ему приходится все же дать мне некоторые объяснения. Я пыталась подсластить наш разговор, подставив к нему вазочку, наполненную арахисом, обваленным в шоколадной пудре. Мне показалось, что на этот раз я смогу угодить его вкусам, что ему нравится разгрызать твердые орешки – во всех смыслах. Но он только раздраженно дернул рукой.
Я смирились, точнее, объявила временное перемирие в этой войне, и принесла ему рюмку Бенедиктина, настоянного, по всем правилам, на семидесяти пяти травах.
Он рассказывает неохотно, скупо подбирая слова, но его тихий голос равномерно разносится по залу опустевшей шоколадной, и в этот момент мне действительно верится, что он преподает в школе. Он сидит в оранжевом кресле для завсегдатаев моего кафе, стоящем в дальнем углу. Кисти рук резко выделяются в полутьме, одна – неподвижно, скульптурно лежащая на подлокотнике, вторая – держащая тонкую ножку рюмки. Взгляд глаз, которые темнее, чем самые темные тени в углах, острый и въедливый.
Итак, значит, в его магическом мире – война. Может быть, мне стоит думать – в моем магическом мире, - но пока я не могу соотнести с ним свой маленький мирок, пахнущий сладостями и волшебными травами.
Что ж, меня это не удивляет. Всегда, с самых древних времен, люди находят тех, кого можно бояться, гнать и истреблять. Ведьм, цыган, евреев… Всех, кто не похож на других. И всегда находится человек, который захочет обратить эту извечную ненависть к другим на свою выгоду.
Меньше всего Черный человек касается в своей речи своей собственной роли в этой войне. Я не могу не признать, что он прекрасно владеет словом, обходя опасные темы мягко и аккуратно, словно грациозный танцор на бесшумных пуантах.
- А ты? – любопытство сгубило не одну мою хвостатую и ушастую сестру, но я спрашиваю.
- А я полностью доверяю Альбусу Дамблдору, - отвечает он.
Лицо непроницаемо, мысли, в которые я пытаюсь пробиться, теперь тоже надежно защищены от меня.
- Но он не спас тебя от пыток прошлой ночью. Почему?
Его глаза вспыхивают. Он, слегка наклонив голову, смотрит на меня, как дрессировщик на зверушку, которая вдруг сделала неожиданный трюк. Он хмыкает иронично, но не говорит ни слова.

***
Опускается весенняя темная ночь. Сегодня я зажигаю красную свечу, и пряный, чувственный запах сандала и лилии расплывается по дому.
Мы идем в спальню – так естественно, без единого слова. И впиваемся там друг в друга руками, словно не было никакого перерыва после нашего поцелуя.
Мы можем бросать друг в друга слова острые и едкие, стараясь уколоть друг друга как можно сильнее. Мы плетем из них сети и силки, куда хотим друг друга загнать. Но наши тела сейчас стремятся друг к другу, как будто пытаясь вернуть то, что когда-то было потеряно. Это что-то неистовое, почти дионисийское, напоминающее мне о менадах, танцующих с гибкой лозой в руках, пьющих сладкое вино, которое стекает по их губам, по их шеям… Что ж, тело само знает, что ему нужно делать. Нас тянет друг к другу сила древняя, как сама земля, и нельзя дерзнуть противостоять ей. Ведь не зря древние считали, что Эрос сильнее, чем даже Танатос – смерть.
Он раздевается быстро, аккуратно складывая одежду. В его аскетичных движениях видна скованность, словно он стесняется своей наготы. Это глупо, ведь я уже видела его тело – худое, угловатое, цвета хрупкой слоновой кости.
Но когда он быстро скользнул ко мне в постель, его зажатость уходит. Он снова страстен, почти до неистовости, почти до грубости. Он прижимает мое тело к постели, распластывая его, заставляя чувствовать себя бабочкой с пришпиленными крыльями. Но вместе с его возбуждением я чувствую и что-то другое в нем – какую-то странную отстраненность. Я прикасаюсь к его белой, безволосой груди. Кожа прохладная на ощупь и гладкая, почти как стекло. Я тянусь к нему всем телом и всеми мыслями, всей своей ведьминской, природной силой, но не чувствую ответа. Ему не требуется моих прикосновений, кажется, он даже каждый раз чуть отстраняется от моей руки. Бейся в стекло, мотылек. Продолжай биться в стекло. Он словно настороже, далек от меня, хотя находится сейчас в прямом смысле внутри. Эти мысли не дают мне полностью отдаться чувствам, которые вызывают его движения, ритму, который он задает. Но когда я, несмотря на все, уже близка к финалу, когда из моего горла вырываются хриплые, бессвязные ведьминские звуки, он вдруг закрывает мне глаза ладонью. Жест одновременно властный и мягкий. Под его рукой, сквозь темноту закрытых век, я вижу яркую вспышку.
Стекло разрушилось – и свет ослепителен. Его вспышка сжигает, растворяет в пространстве, развеивает мой пепел по ветру… Но он ослепителен. Он прекрасен.
Я прихожу в себя. Мой любовник уже отодвинулся от меня. Он дышит быстрее, чем обычно, но на бледной коже, даже на гладком лбу, нет ни капельки пота. Его кожа матовая, как поверхность древних греческих статуй. Только на предплечье левой руки почти до неестественности резко выделяется черный рисунок. В прошлую ночь я приняла его за татуировку, но не рассмотрела как следует. Череп с выпозающей изо рта змеей. Сейчас я вижу, что на вид эта татуировка больше похожа на клеймо. Я, не отдавая себе отчета, протягиваю руку, чтобы коснуться его, но он перехватывает мою руку. Твердо отводит ее, опять причиняя моим пальцам боль. Что же это такое, - думаю я. Почему все, что связано с Черным человеком, постоянно приносит мне боль?
Сейчас я поняла, что не хочу больше называть его в мыслях Черным человеком. К тому же, сейчас он скорее белый человек, черные – только волосы, чуть растрепавшиеся, падающие на плечи.
- Странно, что я до сих пор не знаю твоего имени, - говорю я.
- Северус.
- Вот уж неудивительно, - фыркаю я.
Он встает и начинает одеваться. Я не спрашиваю, куда и почему он уходит. Между нами не было сказано ни слова о любви, не прозвучало никаких обещаний. Но я всегда ценила это – возможность быть свободной, возможность всегда пойти за ветром, меняющим направление. К тому же, теперь я понимаю, что так или иначе, он вернется. Опять встанет на моем пороге, как моя черная птица, мой и только мой зловещий знак.
Он взмахивает своей волшебной палочкой и исчезает прямо из моей спальни. Я уже привыкаю к мысли, что в моей жизни стало намного больше чудес.
И, лежа в своей кровати в одиночестве, я вслепую нащупываю его имя и пробую его на вкус. Северус. Во рту остается привкус металла. Северус. По ногам тянет сквозняком. Северус.

***

Северус Снейп уже очень давно не был с женщиной и поэтому даже не мог вспомнить, вызывала ли хоть одна из них столь сильные эмоции. Это было настолько же хорошо, как он и предполагал. Это было даже лучше, чем он предполагал. А мастер зелий очень любил, когда его предположения оправдывались.

***
Он ушел, а я на краешке кровати раскладываю карты, которых не держала в руках с момента приезда в Англию. Я надеялась, что в этой стране, с ее традициями и чопорностью, скрывающей, правда, эксцентричную сумасшедшинку в глазах, они мне не понадобятся. Но ветер опять переменился, не так ли? Из шкатулки из сандалового дерева в воздух поднимается запах странствий, запах экзотических стран, вызывающий воспоминания. Я тасую, снимаю, тасую, снимаю… Переворачиваю чуть дрогнувшей рукой выложенные карты. Из-под своего капюшона угрюмо глядит Отшельник со странно знакомым длинноносым лицом. Женщина и мужчина, летящие с Башни, успевают легкомысленно махать мне руками. Смерть, трудолюбивый скелетик, не расстается ни на минуту со своей косой.
Отшельник. Башня. Смерть.
При чем тут Башня?


______________

Императрица – Аркан III. Плодовитая, земная и прекрасная любовь. Великая Мать. Соединение внешнего и внутреннего.

Справедливость

Обычно общение с Северусом меньше всего заставляет думать об уюте. Это почти то же самое, что ходить по скользкому льду: одно мгновение, – и ты уже бьешься о твердую, холодную поверхность, причем бьешься преимущественно лицом.
Например, многих седых волос мне стоило посещение Снейпом кухни.
- Мерлин, и я из этого пил? – восклицает он, проводя пальцем по блестящей внутренней поверхности чашки. – И у тебя нет термометров для котла. Как ты определяешь температуру?
- Я ее определяю наощупь. Вот так, – отвечаю я, растирая немного шоколадной пасты из котла на тыльной стороне руки.
Он фыркает, но в этом фырканьи мне чудится что-то уважительное. Что, впрочем, не мешает ему впоследствии подвергнуть критике по очереди ассортимент кастрюль и котлов, материал, из которого они сделаны, однородность массы, которая плавится в них… На этом я не выдерживаю и выпроваживаю его из кухни. Кажется, с помощью физической силы, а не волшебства. Но кто может сказать наверняка?
Однако иногда с ним может быть почти уютно.
Мы бывали в одних и тех же городах, так что можно даже не рассказывать друг другу об узких крутых улочках, о запахе жарящихся каштанов или варящегося кофе, о том, какие все города разные и какие одинаковые в них люди – с их стертыми, бесцветными лицами…
- Будапешт, – говорю я.
- Краков, – качает он головой.
Но сложнее для меня разговоры такие, как этот.
– Давай хотя бы купим тебе палочку. Я бы сам учил тебя. Я знаю, что ты будешь отличной ученицей. В тебе есть любопытство, но нет ощущения границ, которые в нас вбиты с детства. Поэтому ты можешь продвинуться очень быстро … и очень далеко…
– Я подумаю.
– Это же новый опыт. Воспринимай это так.
– Я же сказала, Северус, что подумаю. Не надо на меня давить.

– Порту, – говорю я.
– Марокко, – поднимает он бровь.
– Корица.
– Лучше имбирь.
Кориандр. Ваниль. Мускатный орех. Лавровый лист.
Горечавка, тысячелистник, цикорий, мелисса.
Нам всегда есть о чем поговорить. Возможно, это единственное, что имеет значение.

***

- Мама! Ты знаешь, они живут в замке, ну, все ученики! – рассказывает мне Анук, и глаза у нее горят. – Там движущиеся лестницы! Они меняются местами и можно заблудиться. И еще там есть привидения! И говорящие портреты! Здорово, мама? Правда?
- Да, милая, - говорю я и улыбаюсь дочери. Перед глазами у меня темно. Мама, ты была права: Черный человек приходит для того, чтобы забрать у тебя ребенка. И он заберет у меня Анук. Как гаммельнский крысолов, играя на своей волшебной дудочке, увлекая ее сказками и волшебством, выплетая из слов чудесную картину, он уведет ее в свой мир…
«Но ты же всегда знала, что дети когда-то уходят?» – задаю я себе вопрос. Но ответа на него нет.
«Не сейчас. В любом случае, еще не сейчас», - успокаиваю я себя. А Анук бежит читать новую книгу, которую подарил ей он. Ты думала, она ничего не поймет и быстро бросит ее, однако она явно увлечена. «Занимательное зельеварение». Что ж, это ей не повредит. Я всегда учила своих детей тому, что знание не может повредить, только незнание.

***
- Может, останешься? – спрашиваю я утром в выходной, пытаясь поцеловать его в щеку на прощанье. Он привычным уже жестом руки пресекает это и отвечает:
- О нет, - его кончики губ подергиваются в улыбке. – Сейчас сюда придут эти старые кошки… А мне их, поверь, хватает и на работе.
Старые кошки – это миссис Эйвери. И мисс Стоун, думаю, тоже. Все эти милые лондонские старушки – с таксами на поводках, с шарфиками на шеях, с зонтиками в больших сумках. Когда сегодня я отвешиваю им полкилограмма кофейных тянучек, я не могу скрыть улыбки. Старые кошки – вот уж действительно точно сказано.

***

А вечером я жду.
В окна давно смотрит ночь, даже Анук уже утомилась одновременно бежать, жевать, читать и разговаривать и заснула. На ее одеяле можно при должном старании заметить чутко дремлющего Пантуфля. Арманда еще раньше выкупалась и выслушала сказку, а сейчас прижимает к себе любимого плюшевого кота. Маленький, тихий островок, находящийся со всех сторон под пристальным взглядом ночи. Во всяком случае, так я чувствую это.

***

Снейп идет.
Возвращается, - вот какое слово ему больше нравится.
Кусты в сумерках темнеют, превращая улицы столицы в подобие джунглей или покинутого Эдема. На этот раз обошлось без пыточных заклятий, и можно идти смело, не опасаясь неосторожно двинуться и сжаться в тугой комок ноющих мыщц. Но все равно ему кажется, что он не идет, а ползет. Как какое-нибудь древнее и омерзительное существо: динозавр, моллюск. Он менее всего чувствует себя человеком после этих встреч. Встреч с соратниками. Встреч с другими преданными слугами Лорда, черт бы их побрал.

***

Я жду. Жду, вначале подперев руками лицо, потом уже – сжимая ими виски. В моей тихой кухне очень хорошо слышно тиканье часов из детской. И рюмка яичного ликера не помогает уснуть. Как и чай с ромашкой не помог в прошлый раз. Как молоко с медом не помогло в позапрошлый.
Мама, ты была права. Когда Черный человек появляется на пороге, надо бежать, бежать, бежать без оглядки! Бежать через дороги и автострады, через страны, через континенты. Потому что он не принесет тебе хороших вестей. Смерть. Башня. Дьявол. И снова смерть. И только Шут, горько улыбаясь с глянцевой поверхности карты, знает, как ты боишься, что Черный человек однажды не вернется.

***

Он идет медленно. Но все же он возвращается. Он говорит себе, что они, конечно, давно спят. Но какая-то часть него верит, что его ждут, что окна кафе еще горят тепло-желтым светом.
И он легко может представить за вон тем дальним столиком фигуру Альбуса. Как он пьет какой-нибудь приторно-сладкий моккочино, посверкивая искорками глаз через свои очки. Да, ему бы это место очень, очень понравилось.
Однако у него, Северуса Снейпа, так давно не было ничего своего. Если посмотреть глубже, то и его собственная жизнь ему давно не принадлежала.
А она, эта женщина со своими детьми, со своим шоколадом и своей непонятной силой, и это кафе – они будут его и только его. Его маленьким секретом. И он никому этого не отдаст.
И когда он наконец доходит, то окно действительно горит, а женщина в красной юбке, невозмутимая, как всегда, открывает ему дверь. И, отхлебывая первый глоток темного горячего шоколада, он думает с каким-то даже мстительным удовольствием: это будет получше лимонных долек.

***

Когда он спит рядом со мной, на боку, повернувшись – ну конечно же – ко мне спиной, и черные пряди волос контрастно выделяются на бледном плече, я пытаюсь утихомирить бури, клокочущие внутри него, прояснить черноту и растворить сжимавший его изнутри страх. Это сложная работа и требует крайней осторожности – как будто ты вслепую, наощупь разматываешь клубок или гладишь, утихомиривая, спящую громадную собаку. Иногда он вздрагивает во сне, когда я подбираюсь слишком близко к самому центру паутины страха, к самой болезненной и чуткой сердцевине, и тогда моей силе приходиться постепенно отступать назад, во всяком случае, пока.
И когда я засыпаю, мне снимся мы сами.
Немолодой шпион, маг, язвительный и замкнутый, привыкший скрываться сразу от всех сторон и от всех чувств.
И я, неправильная волшебница, с тысячью имен, прошедшая тысячу маршрутов…
Мы – трикстеры. Лукавые шуты. Неуловимые тени. Люди со множеством лиц, актеры с масками в руках.
И весенний ветер часами завывает за моим окном.
________________
Справедливость – Аркан VIII. Воля к познанию, к обретению гармонии. Притяжение и отталкивание. Объективность, тяготение к порядку. Эта карта означает, что при каждом действии Вы должны предвидеть толчок противоположных сил, чтобы смягчить или уничтожить это столкновение. Каждый разум, не умеющий быть уравновешенным, похож на неудавшееся солнце.