1951 год
Каким бы огромным ни был наш дом, этим женщинам всегда не хватало места. Ирма с трудом выдерживала общество Мелани, Мелани на дух не переносила Друэллу, Друэлла терпеть не могла Вальбургу, а Вальбурга ненавидела их всех. Настоящий террариум. Иногда мне даже казалось, что когда мы собирались вместе, я отчётливо слышал змеиное шипение.
– Тебя раздражает всё это так же, как и меня? – Вальбурга присела рядом и разгладила на коленях белую в зелёную полоску юбку. – Ты только посмотри на Кассиопею. Она так
неестественно радуется. Как будто на самом деле без ума от счастья, что Друэлла родила. Ей, Кассиопее, уже тридцать шесть лет. Тридцать шесть, заметь.
Я вдруг вспомнил, как в детстве нашёл книжку про змей, которая стала моей любимой на целую неделю, пока её не отобрал отец за то, что я вырвал из неё страницу с движущейся картинкой и подкинул сестре. Вот на той картинке была точно такая же белая в зелёную полоску гадюка.
– А Лукреция? Посмотри на Лукрецию. Я, естественно, понимаю, что она твоя родная сестра, но…
Сигнус тоже со мной соглашался. «Если бы не мы, они давно бы друг друга поубивали». Женщины рода Блэков были по-настоящему страшны. Взять хотя бы тётю Элладору. Кому из мужчин могла прийти идея обезглавливать домовых эльфов? А кто из нас догадался бы требовать легализации охоты на магглов? Я боюсь представить, до чего они додумаются через лет сто.
Аромат дорогих духов вернул меня к реальности. Увидев Чариз, я поспешил встать.
– Здравствуй, Орион, – сухо сказала она и так же сухо отреагировала на моё приветствие. – Добрый день, дорогая, – Чариз расплылась в улыбке.
Она наклонилась, Вальбурга чуть привстала, и они соприкоснулись щеками. Всего лишь на мгновение, с заметной только внимательному зрителю брезгливостью.
– Тебя не узнать, – сказала Чариз. – Ты похорошела.
– Ты тоже. Стала ещё красивее, чем раньше, – ответила Вальбурга с подчёркнутой любезностью, в которой угадывалась лёгкая неискренность.
– Поллукс до сих пор не нашёл тебе достойную партию? – с лицемерным участием поинтересовалась Чариз.
– Да видишь ли… Пока нет, – и глаза Вальбурги опасно сузились.
Тема брака в нашей семье всегда была болезненной. Блэки породнились со столькими чистокровными семействами, что сейчас стало сложно жениться без кровосмесительства. А уж найти мужа Вальбурге – нелёгкая задачка. Иногда я даже сочувствовал дяде.
– Как жаль, как жаль, – покачала головой Чариз. – Я бы ещё поболтала, но спешу. Сама понимаешь, муж, дети.
Вальбурга, презрительно сжав губы, кивнула.
– Нет, ты только видел, как она потолстела? Ничего удивительного, родила троих. А какой она стала безобразной? Да и раньше была не красавицей, – плюнула она ядом и, потянув меня за мантию, заставила сесть рядом с собой на диван. – Я люблю тебя, Орион, ты знаешь? Хотя бы за то, что ты умеешь слушать.
***
Когда Друэлла сказала, что дочь она решила назвать Беллатрикс, мне стало не по себе.
– Красивое имя, – сказал Сигнус. – Ей подходит.
– Это звезда… – Поллукс задумался.
– Ярчайшая звезда, точно не помню, в каком созвездии, – сообщила Друэлла и посмотрела на меня сквозь полуопущенные пушистые ресницы.
Беллатрикс – гамма Ориона. Конечно, жена брата выбрала имя не просто так.
Был бы я безгрешным, как только что родившийся ребёнок, не обратил бы на это никакого внимания. А если бы и обратил, подумал бы, что совпадение.
– Мне нравится. А тебе, Орион? – спросил у меня Сигнус.
– Да, – как можно спокойнее ответил я. – Беллатрикс – очень красивое имя.
– Одобряешь выбор? – спросила Друэлла, и её тонкие бледные губы искривились в усмешке.
Какой же всё-таки дрянью она была. Издевалась надо мной, когда я не мог ей ничем ответить.
– Вам его одобрять, – сухо сказал я.
Сигнус наклонился над ребёнком. Мне хотелось подойти к ним и внимательно поглядеть на девочку. Как будто так я бы нашёл ответ, ну конечно.
Вальбурга хмыкнула и легонько пнула меня локтем.
– О Мерлин, – прошептала она, закатив глаза. – Девочка. Кому нужна девочка, скажи мне, пожалуйста? Она не продолжит наш род. Нашли чему радоваться. Была б моя воля, от девочек избавлялись бы сразу, стоило им только появиться на свет.
В тишине её шёпот прозвучал непозволительно громко. Да я уверен, Вальбурге было всё равно, услышал бы её кто-нибудь или нет.
Друэлла вскинула голову. Голубые глаза стали тёмными, как беззвёздное небо.
– Как жаль, что от тебя сразу же не избавились, – процедила она сквозь зубы.
Поллукс внезапно побледнел, Сигнус подскочил на месте, я отпрыгнул от Вальбурги. Что в нашем доме было самым страшным? Открытые ссоры наших женщин.
***
1940 год
Я всегда любил маггловские сказки, прекрасно понимая, что Блэку любить что-то маггловское было недопустимо. Но ни за какие коврижки я не собирался отказывать себе в удовольствии. А чтобы никто не догадался, я менял у книжек обложки на более соответствующие такому благородному читателю, как я. Так, несколько лет я сидел, уткнувшись в «Историю чистокровных семейств», на радость Мелани (мама требовала, чтобы все называли её только по имени), пока бабушка Хеспер не намекнула, что одну и ту же книгу на протяжении столького времени может читать только скудоумный.
***
Дверь в купе растворилась, но мы не обратили на это внимания, продолжая совершенно неблагородную драку, и только, когда раздался протяжный, немного гнусавый голос: «Опять Блэки?», Сигнус спихнул меня с себя. Я быстро забрался назад на сиденье. Брат сел напротив.
– Они самые, – заносчиво ответил он, окинув стоящих в проёме таким презрительным взором, будто бы не Его Высочество только что валялось на полу.
Лягушка, которую минуту назад Сигнус запихнул мне за шиворот, сползла из-под выбившейся из брюк рубашки на сиденье, и так и осталась лежать, раскинув в стороны шоколадные лапы.
– Какие-то проблемы? – всё так же невозмутимо спросил Сигнус. По его тону можно было подумать, что он не будущий первоклассник, а, по крайней мере, Главный староста. Таким уж был мой троюродный брат.
– В поезде нельзя драться, – пробубнил долговязый веснушчатый парень. – Я пожалуюсь на вас, если не умеете себя вести нормально.
– Да оставь их, Эрни, – усмехнулась белокурая девушка, на которую у меня никак не получалось смотреть с закрытым ртом. – Это же Блэки, они не могут быть нормальными.
Так мы и познакомились с Друэллой, однокурсницей Альфарда. Она была на два года нас старше и на целую голову выше. И когда я впервые её увидел, вспомнил богиню-охотницу Артемиду из маггловской сказки об Орионе. Такую же голубоглазую и белокурую, прекрасную, как на не двигающихся, не волшебных картинках.
***
1952 год
В это время не спали только домовые эльфы. Они наводили порядок, а также следили за каминами, не давая углям – не дай Мерлин! – погаснуть. Наши женщины, проснувшись в остывшем доме, становились на редкость кровожадными и без труда могли пополнить начатую тётей Элладорой коллекцию.
Я, зайдя в гостиную, спугнул одного. Он, завидев меня, отложил щипцы и начал медленно пятиться, отвешивая почтительные поклоны, пока я не шикнул на него, и тогда он с хлопком исчезнул.
Я не стал зажигать свет, чтобы не привлекать ничьё внимание и не будить портреты, сел на край диван и сложил на коленях руки. Друэлла сказала, чтобы я ждал её в гостиной в два часа ночи. Мне не понравилась эта затея. Во-первых, чтобы ответить на один вопрос, не стоило встречаться в такое время суток. Во-вторых, нас, просто-напросто, могли застать.
Хотя январь подходил к концу, рождественскую ёлку пока не убрали. Эльфы не смели ничего делать без приказаний, а никому в доме не было дела до роняющего иголки дерева. В начале года умер дедушка Сириус. Последние несколько лет он тяжело болел, и мы, признаюсь, были готовы к такому исходу, но бабушка Хеспер неожиданно обвинила во всём недавно родившуюся девочку: «Нет места на небе двум столь ярким звёздам – Сириусу и Беллатрикс». С Сигнусом она разругалась чуть ли не насмерть, и только Арктурус и Белвина смогли её как-то успокоить.
Глядя на мерцающую в темноте ёлку, я прождал пару часов, но Друэлла не пришла.
На следующее утро я поймал её на лестнице перед завтраком и спросил, что же случилось.
– Забыла, – коротко сказала Друэлла. Она смеялась мне в лицо, принимала за дурака, и пока я интересовался Беллатрикс, могла играть со мной, как хотела.
– Сигнус узнает, что ты… – оскорбление так не сорвалось с моих губ, но она всё поняла.
– Сигнус узнает, каков ты, – прошептала Друэлла.
С тех пор я больше не задал ей ни одного вопроса о её дочери.
***
1955 год
В этом году Вальбурге исполнилось тридцать лет. Дата рождения каждой женщины рода Блэк была вышита на гобелене, но мы обычно, в силу воспитания, старались не видеть эти цифры.
Сейчас трудно было не заметить, сколько Вальбурге исполнилось лет.
Кто-то кремом написал на торте «С 30-летием!» и заставил надпись переливаться всеми цветами радуги.
Все молчали, только Друэлла тихо посмеивалась. Я сжался в стул, ожидая реакции именинницы. Но невыдержанная, взрывоопасная, как котёл с неправильно сваренным зельем, Вальбурга только кисло улыбнулась и вонзила нож в торт.
Кто-то не совсем красиво напомнил о её возрасте и о том, что она могла повторить судьбу незамужней тёти Кассиопеи. Чистокровные женихи в последние годы перевелись, другие кандидатуры даже не рассматривались.
Уверен, что Поллукс, с унынием наблюдая, как дочь разрезает торт, уже смирился, что та никогда не выйдет замуж.
Я подхватил подлетевшую тарелку и отметил, что именно мне достался кусок с цифрой «30».
Гостей было немного. Кто-то сослался на дела, кто-то – на плохое самочувствие, кто-то уехал из Лондона в неизвестном ни одной почтовой сове направлении. Однако Друэлла на дне рождении появилась и напоминала о критических тридцати годах получше надписи на торте. Она ждала третьего ребёнка и будто специально села рядом с именинницей, чтобы демонстрировать свой раздувшийся живот.
Вальбурга выглядела убитой и даже, на удивление, не огрызалась на пожелания найти достойную партию и обеспечить Блэков мальчиками – наследниками фамилии. Она вообще ни на что не реагировала и, мне показалось, мечтала только об одном – чтобы этот праздник скорее закончился, и она могла бы запереться в спальне и разрыдаться, или, что вероятнее, несколько раз – спасибо Репаро! – разбить стоящую там китайскую вазу.
– Нашему Ориону тоже пора жениться, – вдруг сказала мама.
– Да неужели, – ответил я. – Мне всего лишь двадцать шесть лет, и я не собираюсь в таком раннем возрасте заканчивать свою жизнь браком.
Но, похоже, меня никто не услышал, все начали обсуждать, где же отыскать чистокровную невесту. С ними, как и с чистокровными женихами, сейчас были проблемы.
Когда Сигнус вспомнил о сестре Друэллы Кэтрин, я поймал на себе внимательный взгляд Вальбурги.
***
– Послушай, дорогой, это хорошая идея.
Я пытался встать с кресла, но Вальбурга толчком вернула меня на место.
– Орион, ты просто обязан на мне жениться. Я сохраню фамилию, останусь в доме.
– Послушай, сестрёнка, – я никогда не называл её сестрёнкой, так как она не любила ласковые прозвища, но сегодня решил сделать исключение. – Не хочу тебя обижать. Но твоё предложение кажется мне немного безумным.
– Тебя всё равно заставят жениться, – сказала Вальбурга. – Какая разница, на ком?
Как это «какая»?
– Есть разница.
– У нас будет деловой брак.
– Нет.
– Ты просто не понимаешь, но я тебя всё равно уговорю. Ты женишься на мне.
С этого момента проблема «Как выйти замуж Вальбурге» стала и моей.
***
Летом мы выжгли с гобелена имя Альфарда.
Год назад он открыл магазин в Косом переулке и, прилично зарабатывая, не делился с семьёй. Все его предупреждали, что это может кончиться плачевно, но Альфард не внял добрым советам и, более того, окончательно разозлил старшее поколение, назвав магазин «У Блэков» – на потеху публики.
Работа считалась у нас чуть ли не позорным занятием. Только Финеас Нигеллус был исключением. Тем, что он когда-то руководил Хогвартсом, обязан был гордиться каждый из нас. Даже если его называли худшим директором за всю историю школы.
Женщины семейства Блэк занимались только воспитанием детей. А также некоторые говорили, что и домашним хозяйством, делая вид, что чистота и порядок их заслуга, а не эльфов.
Мужчины, конечно, работали, но старались не упоминать об этом – как о чём-то постыдном – вслух.
Я догадывался, что отец каждое утро отправлялся в банк, Поллукс – в министерство, туда же – Сигнус, всегда сконфуженно залезающий в камин. Я же работал в клинике святого Мунго и занимался устранением последствий проклятий и неправильно применённых заклинаний.
Имя Альфарда выжгли в торжественной обстановке. Собрались все Блэки, живущие в доме, кроме Андромеды, которую оставили в детской. Четырёхлетняя же Беллатрикс возбуждённо и радостно подпрыгивала на месте – ей нравились семейные сборища и праздники.
Вальбурга захотела выжечь имя Альфарда сама. Уверен, дело было не в ненависти к брату, а в злобности, свойственной её натуре, и в обиде на окружающий мир.
– Давайте быстрее, – заныла сидящая в кресле Друэлла, которая была похожа на огромный, задрапированный шёлком, шар.
Вальбурга, ухмыльнувшись, достала волшебную палочку и приставила её кончик к гобелену. Через мгновение ткань задымилась, и на месте имени Альфарда образовалась дыра.
– Смотри, – сказал отец, положив мне руку на плечо. – Не женишься в этом году, с тобой будет то же самое.
Я надеялся, что он просто пошутил.
***
Какой-то хлопок заставил меня проснулся. Я полежал немного, а потом, зевнув, потянулся и неохотно открыл глаза.
Рядом, на покрывале, в позе Чеширского кота и с такой же улыбкой лежала Вальбурга.
Видимо, я не совсем проснулся. Может, она мне привиделась и от усталости: вчера до ночи я промучился с пациентом, который случайно наложил на себя усовершенствованные веселящие чары.
Вальбурга, кашлянув, постучала пальцами по покрывалу, и я, вдруг осознав, что это вовсе не сон, отпрянул от неё и натянул одеяло до подбородка.
– Я запирал дверь, – выдохнул я.
– А на комнату накладывал заклинания против аппарации? – спросила Вальбурга, и, не обращая внимания на моё замешательство, продолжила: – Дорогой, почему ты до сих пор не понял, что мы должны пожениться? Первое. Мы сохраним чистоту крови. Второе. Я отношусь к тебе на редкость положительно. Ты же – один из немногих, кто относится положительно ко мне. Может, даже единственный, – заметила она с несвойственной ей самокритичностью. – Третье. Отношения в браке мы сохраним братские. Никаких вольностей…
– Милая, – ласково перебил её я. – Я сейчас закрою глаза, и ты исчезнешь. Если не исчезнешь, ты потеряешь одного из тех немногих, кто относится к тебе положительно. Может, даже единственного, – и я закрыл глаза.
Послышался хлопок аппарации.
1943 год
Когда часы, стоящие на каминной полке, пробили семь вечера, я осознал, что, когда вырасту, женюсь на Друэлле. Только на Друэлле и ни на ком больше. Потому что она была чистокровной, из благородного семейства, «не опозоренного связями с магглорождёнными и прочим сбродом», как любила говорить бабушка Хеспер.
Также Друэлла была красивой.
Правда, сейчас ей нравился Альфард. Что она нашла в Альфарде, я не понимал. Я был знаком с ним дольше, чем она, и не замечал в нём ничего примечательного. Тем более, она его раздражала. Я узнал это, когда случайно подслушал разговор кузена с дядей Поллуксом.
Насчёт Альфарда я не расстраивался. Но это было просто подростковым увлечением или как там оно называлось. Пройдёт с возрастом, и когда я подрасту, она точно забудет моего кузена.
– Я женюсь на Друэлле, – решительно, но шёпотом, чтобы никто не услышал, кроме брата, сообщил я.
– Я ни на ком не женюсь, – пробубнил Сигнус, не отвлекаясь от сочинения по зельям.
– А как же продолжение рода? – спросил я тоном бабушки Хеспер, отчитывающей дядю Регулуса. – Тебя оно не волнует?
– Меня волнует только лапчатка, – неохотно ответил брат и взглянул в мой пергамент. – Тебя она тоже должна волновать. Ты написал только половину свитка.
При чём здесь была лапчатка, если мы говорили о Друэлле. Самой Друэлле.
– Нет, ты не понял, – возмутился я.
– Женись ты на ком угодно, – буркнул Сигнус и уткнулся в пергамент. Перо заскрипело.
Уговаривать брата, что Друэлла важнее лапчатки, я не стал и, пересилив себя, тоже взялся за сочинение. Мы уже успели нахватать по зельям плохих оценок и просто обязаны были их исправить. Сигнус уже получил громовещатель от дяди Поллукса. Сова же с моим, наверное, затерялась в пути.
***
1955 год
Отчего-то мне показалось, что все занялись приготовлениями к моей свадьбе. Бабушка Хеспер составляла какое-то особое меню («На всякий случай», – ответила она мне, когда я попытался выяснить, для чего). Ирма ходила по дому с пергаментом, записывая и зарисовывая, где можно будет повесить цветы и ленты. Мелани сверяла с отцом списки родственников и знакомых, которых можно будет пригласить на не понятно какой праздник.
Сигнус же, фыркая от смеха, сообщил, что желает устроить мне холостяцкую вечеринку.
– Интересно, – сказал я. – Может, ты хоть намекнёшь, кто моя будущая жена? Или я познакомлюсь с ней только после свадьбы, очнувшись от Империо?
– Не упоминай Империо, а то услышат, – весело ответил Сигнус. – Не подавай им такую идею.
– Так кто же невеста? – повторил я. Не Вальбурга же. А, может, и Вальбурга. Она вполне могла заставить наших отцов одобрить этот брак. Но тогда бы она радовалась, а не блуждала бы по дому мрачная, как предгрозовая туча. Да и Сигнус вряд ли бы сейчас общался со мной.
– Я слышал, что они договариваются с Розье, – заговорщицким тоном прошептал он. – У Друэллы есть сестра.
Я попробовал вспомнить её. Она же точно должна присутствовала на свадьбе брата. Но не получалось.
– Кэ-э-этрин, – протянул Сигнус.
– Ты мог бы сказать о Кэтрин раньше, – упрекнул я его.
– И что бы ты, сбежал? – спросил он.
–Возможно.
***
Она теребила пуговицу, грозясь её оторвать, и это начало выводить меня из себя. А ведь меня редко когда раздражали и чистокровные родственники, и многочисленные пациенты.
– Так, значит, вы учитесь на седьмом курсе?
– Угу.
– То есть на седьмой курс вернётесь после каникул?
– Угу.
И Кэтрин сделалась пунцовой.
Мы пошли по второму кругу. О седьмом курсе я спрашивал её в начале разговора.
Я посмотрел на часы, потом – на Кэтрин.
Она была немного похожа на Друэллу. Такая же белокурая (цвет лица в контрасте с волосами казался особо ярким), кажется, голубоглазая (она постоянно смотрела в пол). Но меньше ростом и менее симпатичная.
– Так, значит…
В дверь постучали, и я мысленно поблагодарил своего спасителя.
***
Отец дал мне на раздумья неделю – согласен ли я жениться на Кэтрин или нет, а сам продолжил приготовления к нашей свадьбе.
– Я не хочу, – сказал я Сигнусу на исходе второго дня.
Просто не хочу. И всё.
– Да кто тебя спросит, – бессердечно ответил он.
Но честно.
Друэлла, как ни странно, меня поддержала. Она сказала, что не видит в нас с Кэтрин ничего общего. Более того, я ей не нравлюсь. И она бы никогда не познакомила меня с сестрой, и сделала это только из-за того, что Сигнус вспомнил о Кэтрин, а потом уж подключился Арктурус. Друэлла была крайне недовольна, и я никак не мог понять, в чём дело.
Встреч с Вальбургой я успешно избегал целый два дня. На третий же она поймала меня возле камина, когда я возвратился с работы, и, вцепившись в мантию, затрясла.
– Если ты!
Я пребольно ударился спиной о каминную полку.
– Женишься!
Ещё раз. И, кажется, с полки что-то упало.
– На этой полунемой твари!
На портрете, висящем напротив камина, мой предок, Медидок Блэк, спрятался за раму. Я захотел оказаться на его месте.
– Я убью тебя! – взвыла Вальбурга, уж точно перебудив весь дом.
Я не сомневался, что она это сделает.
На пятый день я подумал о побеге или бунте, но сомневался, был ли я способен на такое. Уверен, что все были убеждены – нет.
На исходе седьмого дня я застал в гостиной Мелани и Ирму. До этого они друг друга недолюбливали, а сейчас листали каталог с тортами, обмениваясь впечатлениями. Чужое несчастье всегда объединяло женщин.
Сигнус вместе с Вальбургой играли в карты. Судя по выражению лица кузины, она не выиграла ни партии.
Отец стоял возле камина, облокотившись о полку, и курил трубку.
Я откашлялся и тут же оказался в центре внимания.
– Я хочу сказать… Я…
Вальбурга сжала руку в кулак. Карты с хрустом смялись.
– Говори уже, – приказал отец.
***
Я впустил Сигнуса, потом запер дверь, наложил заклинания и вернулся на кровать.
– Ну ты и герой, – Сигнус хмыкнул. – Пойти против семьи.
Особенно, если бабушка Хеспер уже составила меню, а мама с Ирмой уже выбрали торт.
– Я… я… не-е-е хочу жениться на се-е-естре Дру-у-уэлы, – заикаясь, передразнил меня Сигнус.
– Думаешь, меня убьют? – прошептал я, с тоской глядя в потолок.
– Твой отец очень зол, но…
– Я спрашиваю о женщинах.
– Разумеется, – сразу же ответил Сигнус. – Ты бы видел, какой торт они выбрали. Огромный такой, политый шоколадом. Наверху – грильяжные башни. А на самую высокую они собирались укрепить наш герб, сделанный из карамели.
– О Мерлин… Точно убьют, – я не смог сдержать смешок, но тут же вновь посерьёзнел.
– Да всё нормально будет, – успокоил меня Сигнус. – Покричат и успокоятся. Не будут же они из-за этого имя твоё с Древа выжигать и из семьи выгонять, – и он замолчал, о чём-то задумавшись.
Нет, на самом деле, не будут.
Или будут? И я займу место среди сквибов, магглолюбцев и кузена Альфарда.
Перед глазами возникло моё имя, отчего-то не выжженное, а перечёркнутое двумя косыми красными линиями. И надпись, выбитая, кажется, на надгробье. «Он пошёл против семьи».
– Короче, хватит хандрить и бояться. Поднимайся с кровати и спускайся обедать, – скомандовал Сигнус.
– Нет.
– Я поддержу тебя.
– Всё равно нет.
***
В гостиной присутствовали не все Блэки. На моё счастье, отсутствовали бабушка Хеспер и Вальбурга, общество которой в последнее время на меня действовало угнетающе.
Отец одарил меня тяжёлым взглядом и занялся картофельным пюре и бифштексом. Кажется, Сигнус провёл со всеми разъяснительную беседу, как-то усмирил кровожадные настроения, и никто со мной не стал выяснять отношения. Пока.
Сначала мы ели в гнетущем молчании, потом, чтобы разрядить обстановку, Ирма воскликнула:
– Мерлин, какая же сегодня погода! – и неловко замолчала.
В тишине было слышно, как тикали настенные часы и о дно тарелки скрежетал нож, которым отец кромсал бифштекс.
Я отломил кусок булки и затолкал его в рот.
– Погода замечательная, – проговорила Кассиопея и с помощью Ассио подозвала к себе кувшин с соком.
– Редкость для этого времени года, – неестественно улыбнувшись, ответила ей Ирма.
– А вы помните, какой она была в прошлом году? – спросил Сигнус, изящно взмахнув вилкой.
– Я не понимаю, – сказала Мелани. – Я не поминаю, чем тебе плоха Кэтрин?
Я подавился и закашлялся.
– У тебя кто-то есть? – продолжила мама. – Грязнокровка? Она грязнокровка?
– Отвечай матери, когда она спрашивает! – крикнул отец.
– Где ты познакомился с ней? Где? В этой своей… клинике?
– Да где он мог с ней ещё познакомиться! Кто там только не ошивается. Я с самого начала знал, что это плохо кончится!
Я, не прекращая кашлять, в панике оглянулся на камин.
– Помните, было дождливо, холодно. Не то, что сегодня, – и Сигнус сильно ударил меня по спине.
Я выплюнул кусок булки на тарелку и сказал:
– Ни с какой грязнокровкой я не встречаюсь.
Мелани облегчённо вздохнула, но тут же продолжила допрос:
– Тогда в чём причина? Или ты… Или ты! – в её глазах загорелось понимание. – Как Регулус…
Все уставились на меня, и я поспешил ответить:
– Я интересуюсь женщинами. Просто Друэлла права… её сестра и я… мы не подходим друг другу.
– Что значит «не подходим»? – прорычал отец. – Вы оба чистокровные. Значит, вы подходите друг другу.
Мы по-разному смотрели на одни и те же вещи.
– Понимаешь… – начал я, комкая край скатерти. Перед моими глазами вновь возникла та надпись «Он пошёл против семьи».
– Что «понимаешь»? Ты женишься на Кэтрин. Потому что это нужно Блэкам. И если ты до завтрашнего вечера не сделаешь ей предложение, я просто не знаю, что с тобой сделаю.
– Дядя, – осторожно обратился к нему Сигнус, – на самом деле, неужели больше нет кандидатур?
– Ты сам знаешь, что нет, – резко ответил отец. – Остальные слишком малы, или слишком стары, или нечистокровны. Если ты или он найдёте другую невесту, достойную носить имя Блэков, я буду только рад. Но где вы её найдёте.
***
На следующее утро Вальбурга вновь подловила меня у камина. Мне стоило отправляться на работу из спальни, но я бы замаялся, каждый раз снимая и накладывая противоаппарационные заклинания.
– Слышала, что вчера тебе предложили найти другую
достойную невесту, – ухмыльнулась Вальбурга. – Я знаю одну. Правда, она немного старше, но какая это ерунда! Особенно для нас, для волшебников! И тебя будет беспокоить, совершенно напрасно, ведь она не родная, а троюродная, сестра…
Я задёргал шнурок, пытаясь развязать мешок с порохом.
– Не волнуйся, дорогой, я гарантирую, что между нами будут только дружеские отношения. Позволь, помогу, – она протянула руку, но я уже справился со шнурком и зачерпнул горсть пороха.
Вальбурга, фыркнув, отступила от камина.
– Подумай, дорогой, – сказала она, – какие проблемы мы можешь нажить, если женишься на сестре Друэллы. Я ж тебя из-под земли достану, – она нежно улыбнулась. – Я ж тебе это не прощу до конца жизни. А если ты женишься на другой, более достойной, особе, ты, во-первых, сможешь доказать семье, что не являешься тем, кем можно постоянно понукать. Во-вторых…
Я её не дослушал, так как бросил порох и крикнул «Клиника святого Мунго!». Только там я мог всё обдумать, как следует. Только там я чувствовал себя в безопасности, не то, что в этом сумасшедшем доме.
1955 год
Я по очереди вылил зелья из обеих склянок в стакан и взял стеклянную палочку.
Жертва оборотного зелья печально вздохнула.
– Сейчас мы уберём и уши, и хобот, – успокоил я её, тщательно помешивая лекарство.
Здесь волноваться было не о чем. В общем-то, пустяк. Оборотное зелье – это не усовершенствованные веселящие чары, с которыми я недавно провозился до ночи. Зачем их, спрашивается, надо совершенствовать?
Сегодня же было на удивление спокойно. Ко мне поступило только два пациента, включая жертву оборотного зелья, с которой я намеревался быстро закончить, а потом отправиться с Гарольдом на обед. Мой коллега Гарольд был полукровкой. Конечно, моя семья наши приятельские отношения бы не одобрила, но отказываться от общения с ним я не собирался. Всё равно никто не узнает, а мысль о том, что я дружу с волшебником, недостойным Блэков, доставляла мне даже некоторое необъяснимое удовольствие.
Когда пациент робко забрал у меня стакан с лекарством, дверь открылась, и в кабинет влетела Эллис, медсестра нашего отделения, с дымящимся в руках красным конвертом.
– Сова только что доставила, – добежав, она кинула его мне на стол и, отступив на пару шагов, замерла.
Внезапно у меня пересохло в горле. Никаких хороших новостей в громовещателе прислать не могли.
Он шипел и дымился, готовясь взорваться, но я никак не мог решиться до него дотронуться.
– Лучше откройте, доктор, – прошептала Эллис. Вдруг ни к месту я вспомнил, что она была магглорождённой. Несмотря на столь постыдный с точки зрения Блэков факт, Эллис мне нравилась. Возможно, об этом кто-то и узнал. Не дай Мерлин, чтобы тётушка Хеспер. Она всегда отличалась особой нетерпимостью к нечистокровным.
Шумно выдохнув, я протянул руку к конверту, но он взмыл в воздух, и я услышал голос Вальбурги. Точнее – его услышало всё отделение.
***
1949 год
Не прошла и неделя, как я с тоской осознал, что меня ненавидят. За просторный кабинет, дорогую мантию, слишком юный возраст для целителя клиники святого Мунго. Не нужно быть гением, чтобы понять причину.
– Ну скажи мне, чем он этаким отличился, что его уже взяли на такую работу? – слышал я, как шептались в столовой мои коллеги. Один из них точно был одного со мной возраста и пришёл сюда на какой-то месяц раньше.
– А ты будто не знаешь, кто они за типы, эти Блэки.
Вскоре я узнал, что происхожу из семейки выскочек – заносчивых, высокомерных, помешенных на чистоте крови, погрязших в кровосмесительных связях, практикующих чёрную магию, развлекающихся убийствами магглов, не говоря уже о домовых эльфах. Стоило честно признать, что часть из этого была правдой. Мне не повезло, но многие целители учились ещё во времена Финиаса Нигеллуса и припомнили творившиеся в Хогвартсе порядки.
Сначала меня это забавляло (я даже в открытую посмеивался), но потом уже не вызывало ничего, кроме раздражения. А когда медбрат с вызовом сообщил мне, что он грязнокровка, я не сдержался и ответил. Слух о том, что Блэки обтягивают кресла кожей магглорождённых, быстро разнёсся по клинике, и со мной побеседовал главный целитель. Он настоятельно порекомендовал больше не шутить, а лучше подумать, как можно изменить мнение окружающих о себе. Иначе со мной он будет вынужден попрощаться.
У меня ушло несколько долгих месяцев, чтобы доказать: я – не высокомерный выскочка, и работу эту получил благодаря своим способностям, а не связям. Да и вообще, Блэки не так уж и помешены на чистоте крови, просто всё это из-за многовековых традиций, не убивают магглов и домовых эльфов, а на инцест у нас наложено табу. Мы, за редким исключением, очень воспитаны, приятны в общении и совершенно нормальны.
Благодаря моим усилиям мнение о Блэках изменилось в лучшую сторону. Я только наделся, что в доме об этом никогда не узнают.
***
1955 год
– ПРОСТИ, ЧТО НЕ В ОБЫЧНОМ ПИСЬМЕ!
От грохота затряслись склянки с зельями.
– ОБЫЧНОЕ ТЫ БЫ НЕ ПРОЧЁЛ, ДОРОГОЙ! Я ЗНАЮ, СЕЙЧАС МЕНЯ СЛЫШИТ ВЕСЬ ЭТОТ ГРЯЗНОКРОВНЫЙ СБРОД ИЗ ТВОЕЙ КЛИНИКИ, ВСЯ ЭТА ГРЯЗНОКРОВНАЯ ШВАЛЬ, ВСЯ ЭТА ГРЯЗНОКРОВНАЯ МЕРЗОСТЬ! И ПУСТЬ! ЧХАТЬ МНЕ НА НЕЁ!!!
Я резко оттянул ворот мантии, судорожно глотнул воздуха и, вытащив волшебную палочку, попробовал обезвредить громовещатель. Он нёсся по воздуху, увертываясь от моих заклинаний и продолжая кричать на всё отделение.
– ЖЕНИСЬ НА МНЕ! ТЕБЯ ПУГАЕТ ИНЦЕСТ! ТЫ БОИШЬСЯ ЖЕНИТЬСЯ НА СЕСТРЕ БРАТА! НО КАКОЙ ЖЕ ЭТО ИНЦЕСТ! ЭТО НЕ ИНЦЕСТ! ПОВЕРЬ МНЕ, ЭТО НЕ ИНЦЕСТ! ПОВТОРЯЙ ЗА МНОЙ! ЭТО НЕ ИНЦЕСТ! ЭТО НЕ ИНЦЕСТ! ЖЕНИСЬ НА МНЕ, ОРИОН! ЖЕ…
Наконец-то заклинанием я впечатал громовещатель в стену, и он заткнулся.
– Это моя сестра, – зачем-то ляпнул я.
Я вернулся на место, заметив, что Эллис всё ещё стояла возле двери с открытым ртом, как и коллеги в коридоре.
– Доктор, – прогнусавила жертва оборотного зелья, будто бы её мнение здесь кого-то интересовало, – сколько бы вы не повторяли «не инцест», инцест «не инцестом» не станет.
***
У порога на меня налетели мотыльки. Я махнул рукой, отгоняя их, и поплёлся к лестнице. Каминной сетью я не стал пользоваться, боясь, что в гостиной меня будет опять поджидать Вальбурга. Вот её-то я меньше всего и хотел сейчас видеть. Одним громовещателем она испортила то, что создавалось не за один день. Хоть я и сказал, что это было шуткой, уверен, что никто мне не поверил. У Гарольда вот нашлась целая куча нерешённых дел, чтобы не пойти со мной обедать.
Когда я поднялся на второй этаж, дверь в гостиную отворилась, и показалась – я чуть не бросился бежать, ожидая увидеть Вальбургу, – Мелани.
– Орион. Ты не забыл, что должен сегодня сделать? – поинтересовалась она. Ни «добрый день, Орион», ни «как провёл день, Орион».
– Конечно, не забыл, – ответил я. Сегодня же всё должно решиться с моей женитьбой.
– Вот и хорошо, – она удовлетворённо улыбнулась и, прежде чем закрыть дверь гостиной, кивнула на вьющуюся вокруг меня стайку мотыльков: – Убери это.
Я вновь отмахнулся от них, но они и не думали оставлять меня в покое. Вместе с ними я поднялся на третий этаж и зашёл в свою спальню.
– Да ну вас, – сказал я то ли бабочкам, то ли всем родственникам вместе взятым и упал на кровать.
Время перед ужином я собирался провести в созерцании потолка и… да, летающих надо мной насекомых.
И что привязались?
Они долго беспорядочно двигались, и меня начало клонить ко сну, пока я не увидел, что мотыльки сложились в надпись «Женись на мне».
Я закрыл глаза, досчитал до десяти и вновь открыл.
Надо мной всё ещё парила надпись «Женись на мне».
Я неторопливо достал из кармана волшебную палочку, прошептал заклинание, и мотыльки разлетелись в стороны.
– Женись на ней, – повторил я. – Женюсь я на тебе, конечно.
***
Вальбурга ждала меня перед дверью, облокотившись о поручень.
– Ты всё решил? – спросила она, нахмурившись.
Про громовещатель она и не вспомнила. На что я только рассчитывал?
– Конечно, любовь моя, – ответил я.
Она сразу встрепенулась, и на её лице расцвела счастливая улыбка.
– Я поговорю и со своим отцом, и с твоим.
– Трудно спорить, уж ты умеешь уговаривать.
Она, чуть ли не взвизгнув, обхватила меня за шею, чмокнула в щёку и бросилась к лестнице. Через мгновение я услышал, как этажом ниже хлопнула дверь гостиной.
Я, что ли, точно был для Вальбурги последним шансом? Какое несчастье.
Тянуть время я не стал. Спустившись в гостиную и застав там целое столпотворение Блэков, я прошёл в центр комнаты и откашлялся. Как по волшебству воцарилось молчание, и я быстро проговорил, старательно глядя в пол:
– Я хочу сказать, что решил жениться, моя невеста чистокровная, во всём достойная Блэков, – я остановился, чтобы перевести дух. – Я не стал заниматься лишними поисками, ведь невеста… она…. то есть вы её уже нашли. Я хочу, чтобы моей женой стала Кэтрин. Я был бы счастлив ещё больше породниться с Розье.
