Глава 1. Начало всего.Глава 1. Начало всего.
- Молчи, проклятая тварь, а не то точно заработаешь непростительное! – просипел мужской голос, принадлежащий странному человеку в черной мантии. Тень этого человека, которого я очень боялась, падала на мою мать. Страх закрался в мое сердце, сковывая движения, не позволяя сделать ни шагу. Мне было так страшно, что я не в силах была даже закричать. Мама лежала на асфальте, ее светлые волосы липли к ее бледному лицу. Я чувствовала, что мама боится. Из-за этого, наверное, боялась я. Лицо мамы вытянулось от ужаса, глаза расширились так, что в темноте ярко выделялись белки. Я не понимала, что говорит этот страшный человек, нависающий над мамой. Но он явно был разозлен, и мама не перечила ему.
- Не трогай моего ребенка, мерзавец, - произнесла она сдавленно, из горла вырвался хрип. Мама находилась в затравленном состоянии, и я громко всхлипнула, не в силах сдерживать душившие меня чувства.
- Твой ребенок здесь ни при чем, - ответил голос страшного человека, направляющего на маму волшебную палочку. – Это ты во всем виновата. Ты специально охотилась за ним, чтобы убить, не так ли? Ты специально пыталась добраться до него, чтобы разрушить наш священный союз? О да, ты славно постаралась. Так постаралась, что наша организация еще долго не сможет опомниться после тех событий в Тиране. Но ты же не думала тогда о том, что мы сможем отыграться на твоей златокудрой девочке, не так ли?
- Не трогай мою дочь! – прокричала в исступлении мама, сжав кулаки. Она по-прежнему лежала на асфальте, по ее губам стекало что-то красное, похожее на кровь. От этого зрелища мне стало совсем плохо. Сжавшись, я сидела в сторонке, дрожа всем телом.
- Надо было раньше думать о дочери! – мужчина неожиданно развернулся и, больно схватив меня за шею, заставил встать на ноги. Я закричала, но скорее от ужаса, чем от боли, которую причиняли его прикосновения.
- Отпусти ее, ты же понимаешь, что ребенок здесь ни при чем! – прокричала мама, пытаясь встать, но ударом сапога страшный человек опрокинул ее снова на асфальт.
- Тебе было приказано не двигаться, женщина, - произнес он, усмехнувшись. Его пальцы расслабились, и я, избавившись от жестоких прикосновений, отскочила в сторону. Он направил волшебную палочку на маму.
- Распрощайся с жизнью, - сказал он зловеще.
С криком я набросилась на мужчину, но он одним легким движением оттолкнул меня, а в следующее мгновение яркая зеленая вспышка озарила все вокруг, я зажмурилась от ослепляющего света, а когда открыла глаза, моя мама лежала без движения, ее голова запрокинулась под неестественным углом. По губам стекал кровяной ручеек. Я стояла в ужасе, не в силах шевельнуться. Не сразу я поняла, что моя мама умерла. А когда оглянулась в поисках мужчины, его не было. Меня окружала темнота, на улице не было ни души.
- Помогите, - прошептала я, прижав руки в груди, дрожа как лист. Мама не отвечала. Я в отчаянии начала звать на помощь, однако ответом мне служило молчание. Улица была пустынна. Никто не пришел на помощь. Никто не откликнулся на призыв.
Мне тогда было всего восемь лет, и я не могла со всей масштабностью и серьезностью ситуации осознать, что именно произошло в ту роковую ночь, по чьей вине я потеряла маму и как так получилось, что у меня не осталось во всем мире ни одного близкого человека. Одинокая, бесприютная, я вынуждена буду слоняться по миру, и никто не откроет мне свои объятия, чтобы пригреть на груди. Со смертью мамы во всем мире не нашлось никого, кто сказал бы мне, что во мне нуждаются. Во мне никто не нуждался. Само мое существование казалось бесполезным. Что я есть, что меня нет – от этого мир не изменится. Кому нужна маленькая девочка в полосатом платьице и в белых сандалиях? Кому нужна девочка, чьи светлые волосы заплетены в косу, а на губах редко можно заметить улыбку? Кому нужна девочка, не умеющая отличать добра от зла, хороших поступков от плохих? Кому нужен ребенок, который навсегда разучился видеть границы приличий?
Я никому в тот момент оказалась не нужна. Ни один человек во всем мире не поинтересовался, что со мной станется, какова будет моя судьба. Ни один человек тогда не спросил, а больно ли мне было? Но я отвечала на все эти вопросы только самой себе. Да. Мне было больно. Так сильно, что жгло грудь, так сильно, что я дрожала, так сильно, что я щурилась от горячих слез, лившихся из глаз. Но мое состояние ровно никого не интересовало. А зачем? Ведь у меня больше не было родных. А кроме родных ребенок никому больше не будет нужен. Ведь он чужой. А если чужой, значит, в нем нет необходимости.
То, что я никому не нужна, я зарубила себе на носу в свои восемь лет. И это правило так никто и не смог выбить у меня из головы. Еще тогда я поняла, что единственный, кто в состоянии окажется позаботиться обо мне – это я сама. А это должно означать только то, что мне необходимо быть сильной. Мир не для слабаков. Это мир, где выживают только самые способные. Борьба за выживание длилась много веков. И она происходит и сейчас. Только идиоты не понимают такой простой вещи. Но вот я прекрасно поняла. Вид бездыханного тела матери постоянно возвращался в мое сознание, когда я по ужасной ошибке давала слабину и оказывалась в тупике. Нельзя сдаваться. Нельзя плакать на глазах у сильных. Нельзя уступать тем, кто избивает тебя. Сражаться. Драться. Защищаться. Биться до крови, до потери пульса, до смерти…. Я уже видела смерть, и этого было достаточно.
Конечно, в тот день я ничего этого еще не знала. Лишь с течением времени, ощущая всю несправедливость бытия, все несовершенство жизни, наблюдая подлость и равнодушие людей к судьбам маленьких, ни в чем не повинных детей я смогла осознать все это. С тех пор меня сопровождало одиночество.
Но все же в моей жизни был человек, при виде которого мое сердце начинало биться учащеннее. С этим человеком у меня было много общего. Он также был одинок, также не умел различать разницу между добром и злом, также не имел родных. Наблюдая за ним и сближаясь в общении, я все больше восхищалась этим человеком. Иногда он был несдержан в чувствах, порывист, агрессивен, но в моем присутствии он вел себя спокойно, сдержанно. Он был очень гордым, держался достойно, никогда не сдавался, когда приютские мальчишки избивали его в драке. Он не был слабаком, он, как и я, боролся за то, чтобы быть сильным в этом жутком мире. Одиночество привело моего знакомого к такому состоянию, что он не умел сближаться с людьми, не любил, когда кто-нибудь к нему прикасался, не допускал чужих в свое личное пространство. Я восхищалась им, я ставила его себе в пример, он был для меня как учитель по науке выживания. Но так как он был одинок и недружелюбен, он не сразу воспринял меня как «свою». А мне очень хотелось с ним сблизиться, разговаривать с ним, заглядывать в его темные глаза, слушать его приятный голос… Быть с ним. Мне хотелось проводить с ним время. Должно быть, я тогда была слишком маленькая, чтобы растолковать это чувство. Пришлось прожить много лет, анализируя наши с ним отношения, прежде чем я смогла признаться самой себе, что люблю его. Но он не мог чувствовать ко мне того же. Долгое одиночество и чувство превосходства над остальными заставили его отдалиться от тех, кто тянулся к нему. Он отвернулся от щемящих сердечных чувств, гордость загубила в его сердце такую простую и, казалось бы, обыденную вещь как любовь.
Но что тогда чувствовал ко мне этот человек, когда разговаривал со мной там, в приюте? Насмехался ли он надо мной или, быть может, видел во мне такого же оставленного родом человеческим ребенка? Что ко мне чувствовал мальчик, которому я не смела признаться в любви?
Любил ли меня Том Марволо Реддл?
А наша с ним история начиналась так.
Мисс Коул привела меня в одну из комнат, представляющей собой спальню для приютского ребенка. Я несмело зашла в полутемное мрачное помещение, освещенное небольшим по размерам окном, которое прикрывали темные тяжелые шторы. У стены стоял платяной шкаф, а напротив стояли две кровати, на одной из которых лежал длинноногий, высокий для своих лет паренек, старше меня года на два. Как только я показалась в этой мрачной комнате, он перевел на меня пару темных, горящих в сумерках комнаты глаз, которые тут же оценивающе прошлись по моей фигурке. Обычно я равнодушно отношусь ко взглядам, которые бросают на меня люди, но его странный взгляд заставил меня сжаться. Еще тогда я поняла, что он не такой ребенок, как все. Он был особенным.
- Том, знакомься, ее зовут Кристина, она некоторое время будет жить в твоей комнате, - произнесла мисс Коул таким голосом, будто бы отдавала приказ. Мальчик сел на кровати, спустив ноги, и, ничего не ответив мисс Коул, продолжал пожирать меня горящими глазами.
Ох, как ненавидела же я подобные ситуации, когда знакомишься с человеком, который вовсе с тобой знакомиться не хочет. Да в любой другой жизни мы бы с ним и не встретились никогда, только вот сегодня нас заставили столкнуться на линии жизни.
- Кристина, пока поживешь у Тома, а потом мы выделим тебе комнату в окружении девочек, хорошо? – спросила меня мисс Коул, зная, что я не могу отказаться. Кивнув, я отвернулась и положила свою сумочку на пустую кровать, которую Том не занимал. Мисс Коул вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь, и вот тут мне стало не очень хорошо. Этот мальчик вовсе не казался таким безобидным. Нет, он был очень опасен. Но я не могла его бояться. Я знала, что если испугаюсь человека, то вечно буду у него в услужении. Нет, надо проявить характер. Чтобы этот высокий паренек зауважал.
- Побыстрее бы мисс Коул определить тебя в другую комнату, - произнес он холодно. – А не то через некоторое время с тобой может произойти несчастье.
Его угроза заставила меня вспомнить о матери. О том, как зеленая вспышка проникла ей в грудь, ослепила меня, а после ее тело осталось лежать на асфальте. Несчастье? Разве со мной оно уже не произошло? Все, чего я боялась в этой жизни, уже случилось. И детская угроза мальчика не могла меня испугать. Она просто не имела для этого почву.
- Ты что, оглохла? – спросил он громко, повысив голос. Поднявшись с кровати, он подошел ко мне, и я могла в полной мере полюбоваться его ростом и телосложением. Худощавый, но не тощий, высокий, с бледным красивым лицом и темными глазами. Необыкновенную бледность подчеркивали черные волосы.
- Я тебя прекрасно слышу, - ответила я тихо и спокойно. – Я просто хочу разложить свои вещи.
- Можешь не раскладывать. Все равно скоро переберешься жить еще куда-нибудь, - произнес он, в его голосе продолжала иметь место угроза.
- Зачем ты так? – спросила я по-прежнему тихо, у меня не было сил повысить голос на него.
- Потому что это моя комната, - твердо, почти жестко ответил он, словно пытался заставить меня вызубрить правило.
- Я знаю, - ответила я. – Знаю, что это твоя комната.
Можешь не набрасываться на меня. Я не враг тебе. И не хочу отнимать у тебя твою собственность. Эта комната принадлежит тебе. Просто обстоятельства сложились так, что мне придется некоторое время пожить у тебя. Так уж вышло, и этого не можешь изменить ни ты, ни я. Так что лучше смириться и немного подождать.
Наверное, он понял мою мысль, потому что мгновенно успокоился.
- Так значит, Кристина, - произнес он, ложась обратно на свою кровать. – А фамилия у тебя есть?
- Конечно. Сен. Кристина Сен, - ответила я приветливо.
- Сен? Ты не из Англии?
- Мой папа жил в Дании, а мама была англичанкой, - сказала я. – Сен – фамилия папы.
- Понятно.
- А кто были твои родители? – поинтересовалась я, хотя понимала, что это больная тема для любого ребенка.
- Не знаю. Моя мать умерла при родах, прямо здесь, в приюте, а об отце ничего не известно, - ответил он задумчиво.
Мне не хотелось развивать эту тему. Потому что он непременно спросит меня, что случилось с моими родителями. Он спросил, чего я и боялась.
- А что с твоими? – он спросил обыденным, ничего не выражающим голосом, однако, вспоминая спустя некоторое время наш разговор, я понимаю, что этот вопрос в тот момент его очень интересовал.
- Мама умерла недавно, - ответила я, помолчав, не глядя в его глаза. – А папа… его нет. Уже много лет. Еще до моего рождения он умер. Я его не знаю.
Том ничего на это не ответил. В чем-то наше прошлое, несомненно, было похоже, и он это признал.
- Значит, ты здесь надолго, - сказал он, отчего-то вздохнув. Неужели жалел меня? Я посмотрела на мальчика, который уткнулся в какую-то книгу и внимательно читал. И как легко он может забывать о неприятном разговоре, переключаясь на более приятные, доставляющие удовольствие вещи? Такие, как чтение книг, например.
- Том, ты покажешь мне приют? – спросила я, желая привлечь его внимание. В тот день я не понимала, зачем все это делаю, зачем пытаюсь навязаться, зачем хочу быть рядом с ним, но спустя годы уже знаю ответы на эти вопросы. Я не могла переносить его равнодушие ко мне, не хотела, чтобы он забывал меня. Потому что я уже тогда, в этом приюте, при первом знакомстве влюбилась. В первый раз и на всю жизнь.
- А сама не можешь посмотреть? Или попросить об этом кого-нибудь еще? – произнес он, не поднимая на меня глаз, по-прежнему читая.
- Я здесь никого не знаю. Я буду очень признательна, если ты меня познакомишь с кем-нибудь, - не сдавалась я.
- Я почти ни с кем не общаюсь, - ответил он, его голос звучал ровно и отстраненно. Он словно бы находился в каком-то своем мире, где-то там, где мне места не было.
- А почему?
- Потому что они все сумасшедшие.
- Правда? Расскажи мне о них, - попросила я, приблизившись и несмело опустившись на его кровать. Том внимательно посмотрел на меня, а затем по его лицу пробежалась улыбка. Эту улыбку сложно было назвать веселой, хотя она, несомненно, красила и без того привлекательные черты бледного лица. Ему доставил удовольствие тот факт, что я, маленькая безобидная девочка, тянусь к нему, такому особенному, такому загадочному.
- Ну, здесь много детей, - произнес он задумчиво, как бы подбирая слова, чтобы получше унизить ненавистных сверстников. Конечно, в тот день я понятия не имела, какое презрение он испытывает к окружающим, лишь намного позже сумела оценить всю масштабность палитры злых чувств, которую никто из взрослых не удосужился наполнить светлыми тонами. Ненависть к сверстникам, без конца издевающихся над Томом, породила жестокость, а вслед за ней родилось желание причинить боль. В тот день я ничего этого еще не знала. В тот день я просто находилась в комнате Тома, сидела на краешке его постели и мирно с ним беседовала.
У Тома, как оказалось, был хорошо подвешен язык. Он ловко орудовал искусством сарказма, с присущей ему злостью издеваясь над всеми, кого знал и кого презирал. Я с упоением слушала его, потому что все, что он говорил, вызывало у меня ответное желание со злорадством посмеяться, причем от всей души. Странно, но Том сумел заставить меня смеяться над людьми, которых я еще даже не видела.
Мой смех доставил ему удовольствие, очевидно, это щекотало его самолюбие, потому что он засмеялся вместе со мной. Его смех был красив и приятен на слух, но в нем слышались нотки злости, которых ничто не могло скрыть. Он упивался собственной злорадностью и приятным чувством, что ему удалось познакомиться с человеком, который его понимает.
- Хорошо, Кристина, я покажу тебе приют, - произнес он через несколько минут, когда мы вдоволь насмеялись. Все это время он не спускал с меня своих темных глаз.
- Спасибо, - ответила я, улыбаясь. У Тома получилось меня развеселить. Впервые за долгое время после смерти мамы.
Он кивнул и опустил взгляд в книгу, ничего мне не сказав больше. Лишь спустя несколько дней я поняла, что никто из детей ни разу не сказал ему такое простое слово. Благодарность, прозвучавшая из уст маленькой девочки, была для него непривычна.
- Том, я хочу с тобой дружить, - вдруг сказала я, внезапно осмелев. – Ты ведь не против?
- Дружить? – он на какое-то время задумался, не глядя на меня. – Ну… у меня нет друзей.
- Ничего, в Англии у меня их тоже нет, - приободрила я его, желая, чтобы он отбросил в сторону свою нерешительность. – Никогда не поздно заводить друзей.
Он поднял на меня глаза и посмотрел очень странным взглядом, который мне совсем не понравился. Я испугалась, что он откажет. Темные оттенки глаз затягивали в свою бездну, но не показывали отражение души. Невозможно было понять, о чем думает Том. Его глазам нельзя верить.
- Дружбу со мной еще надо заслужить, - произнес он, и от звука его голоса мое сердце сжалось.
- Заслужить? – я нахмурилась. – Это как?
- Это значит, ты должна делать все, что я тебе скажу, - ответил он очень просто, будто бы считал завоевание таким образом дружбы само собой разумеющимся делом.
- Дружбу не завоевывают, - ответила я с укором. – Дружат просто так. Ничего не прося взамен и рискуя собой ради друга.
- Рисковать собой ради другого? – Том выглядел удивленным, будто бы в первый раз услышал подобное умозаключение. – Значит, мне не нужна дружба. Это удел глупцов – рисковать собой.
- Ты так думаешь?
- Я в этом абсолютно уверен.
Я кивнула, не став с ним спорить. Потому что подумала, что он может оказаться прав. В конце-концов, где гарантии того, что этот другой будет также рисковать собой ради тебя? Нет, Том прав. Но только в этом.
- И все-таки дружбу не завоевывают, - упрямо произнесла я.
- Значит, ты не будешь со мной дружить, - вынес вердикт Том. Вот так просто. Сказал, как отрезал. И делай теперь что хочешь.
- Ты странный, - сказала я, и Том со злостью посмотрел на меня. Ему миллион раз говорили, что он сумасшедший, странный, ненормальный.
- Но это мне нравится, - добавила я с улыбкой. – Я люблю странных людей. Тех, кто непохожи на обычных.
- Тебе нравятся сумасшедшие?
- Почему сразу сумасшедшие? Просто странные люди очень интересны, они много всего знают и умеют. Вот моя мама была волшебницей. Она много всего умела делать. Зелья готовила, а ее волшебная палочка…, - тут моя поспешная речь оборвалась, я укорила себя за то, что разговариваю о магических вещах с маглом. А этого было делать нельзя. Почему я так быстро и незаметно забыла о том, что Том – магл? Почему такая обычная и простая истина незаметным образом вылетела у меня из головы? Мне оставалось только наблюдать, как изгинаются в удивлении черные брови Тома.
- О чем это ты говоришь? Волшебница, зелья… Хах. Ну ты даешь, - и на этом он громко рассмеялся. – Теперь-то я понимаю, почему ты любишь странных. Ты сама такая же.
- Какая такая? – с обидой в голосе спросила я.
- Сумасшедшая. Как и все те, с кем мне приходится жить в приюте, - жестко ответил Том.
- Я не сумасшедшая. Я… я… просто пошутила, - я сделала глупую попытку оправдать себя.
- Это было удачно, - губы Тома продолжали находиться в состоянии расплывчатой улыбки. – Ты смогла рассмешить меня.
- Ну что ж…, - я пожала плечами, вздохнув. – Только я больше не буду шутить на подобные темы.
- Почему?
- Это напоминает мне о маме.
- Ясно.
Том быстро поднялся с кровати, отбросив книгу в сторону.
- Пойдем? – произнес он, указывая на дверь.
- Куда?
- Ты же просила меня показать приют.
- Ах, да. Идем, - с этими разговорами я уже забыла, что хотела сделать. Мы вдвоем вышли из комнаты и отправились осматривать окрестности приютского дома для детей.
Я почти сразу же заметила обстановку в окружающей меня среде. Тома никто не любил, его ненавидели и боялись. Мальчишкам нравилось издеваться над ним, но поодиночке никто из них не осмеливался приблизиться к Тому. Они любили собираться вместе и наносить душевные удары группами, зная, что побеждают численностью. Том презирал их еще сильнее, чем они его. Он казался странным для всех, потому что был необычным. Том выходил из неловкой и неприятной ситуации всегда достойно, с гордо поднятой головой. Никто не заступался за него, и, несомненно, для него эта вещь была ударом по духовному миру. А духовный мир у Тома был богатым. К сожалению, каждый день Том находился в неприятельских отношениях, жил в накаленной атмосфере, наполненной жгучим презрением с обеих сторон. Без поддержки, без друзей, без любви, без дружбы, без близости к людям Том приспособился жить в гнусном, жутком, ужасном для него мире. Его все считали сумасшедшим, а он не знал, какие найти оправдания выходу магической энергии, переливавшейся через край его существа. Конечно, я узнала о том, что он волшебник, лишь после прихода в приют Альбуса Дамблдора. До этого Том без конца терпел муки, живя в страданиях. Он был лишен всего того, что требуется ребенку для полноценного создания личности. Без родителей, без заботы старших, без ласки и внимания со стороны взрослых, без близости со сверстниками. Жуткая пытка, наполнявшая собой все его детство.
Спустя много лет, когда Гарри Поттер сумел победить Лорда Волан-де-Морта, которым и являлся Том Марволо Реддл, я принялась переосмысливать все случившиеся события. Мне пришлось принять непосредственное участие в жизни Тома, я видела собственными глазами способы становления великого Темного Лорда. Но, несмотря на все совершенные им злодеяния, я смогла увидеть в его образе нечто большее, чем абсолютное зло, жажду власти и непомерную жестокость к слабым. Я знала Тома Реддла, знала его с детства. И теперь, когда его больше нет в нашем мире, я могу со всей ответственностью рассказать людям правду. Итак, я взяла перо и начала выводить на пергаменте каллиграфическим почерком слова, наполняя их смыслом, значением, вкладывая душу в то, что делаю. Разве будет созданная мной работа крестражем? О, несомненно. Потому что всякий, кто будет это читать, увидит меня. Точнее, не меня саму, а ту часть души, которую я сюда вложила. Жаль, что я поняла правду только сейчас. Жаль, что я не смогла донести ее до Тома, до моего дорогого Тома раньше. А Том мне действительно был дорог. Ведь я ему тоже кое-чем обязана.
Нет, Том – это не только абсолютное зло, не только стремление к неограниченной власти…. Все перечисленное мной является не более чем защитой. Защитой от того, что с ним произошло в детстве.
Я могу вам рассказать историю Тома Реддла, или Лорда Волан-де-Морта, как он любил себя называть. Я расскажу вам историю, которую увидела своими глазами. Наверное, у каждого человека с именем Темного Лорда складываются свои индивидуальные жизненные истории – ведь, боже мой, Том повлиял на судьбы стольких людей! Нет, я не стану рассказывать вам то общее, что вы и без того о нем знаете. Я расскажу вам то, что знаю только я. Я одна.
Итак, хотите ли вы услышать мою историю? Историю маленькой златокудрой девочки Кристины из приюта, в котором некогда провел свое детство Том. А затем историю все той же Кристины, только уже девушки и состоявшейся личности. Хотите? Так слушайте!
-------------------------------------
Отзывы, люди, пишите отзывы, не забывайте составить в письменном виде свое мнение о первой главе. Ну, и о последующих главах, которые в скором времени появятся. Приятного прочтения.
Глава 2. Мир, который я потерялаГлава 2. Мир, который я потеряла
- Погляди, как я умею, - сказал Том, направляя ладони на лежащий в траве небольшой камень. Он не притрагивался к камню, однако предмет сам собой начал двигаться по земле, приподнимаясь на несколько сантиметров в воздух и падая обратно в траву.
- Том, как ты это делаешь? – спросила я, наблюдая, как Том силой мысли заставляет камень самостоятельно двигаться.
Мы с Томом сидели в траве, подобрав под себя ноги. Позади нас располагалось здание приюта, детская площадка, где собирались для игр наши сверстники, находилась достаточно далеко от нашего месторасположения, чтобы нам с Томом никто не мешал. Том не любил, когда дети следят за тем, что он делает. Чудеса, которые Том совершал, пугали малышей и вызывали презрение. Людям не нравилось, когда человек может совершать нечто необыкновенное, когда отличается из серой толпы одинаковых, универсальных представителей рода человеческого неординарными способностями, которые не поддаются разумным объяснениям. Том не был похож на остальных детей, и это будоражило в детях злобу.
Мы с Томом много общались. Я помнила о мире, в котором жила раньше. Мире волшебников, прекрасных, удивительных существ, населявших Землю, однако прошлое неразрывно было связано с матерью. Мир магии принадлежал прошлой жизни, где я не была сиротой, где была жива любящая мама, где у меня были друзья, такие же дети волшебников. Но мама умерла, а с ней умерла атмосфера, которой я дышала, умерла жизнь, наполнявшая собой мое существование. Я оказалась в мире маглов, мире таком же беспощадном, ничуть не менее опасном, чем мир волшебников. Я поклялась забыть о счастливых минувших годах, оборвавшихся смертью матери. Мне было намного легче, когда я не думала о том, что так любила.
Но Том был необычным маглом. И его необычность мне безумно нравилась.
- По правде сказать, я не знаю, как это у меня получается, - ответил он, сидя рядом на траве. Летнее солнышко припекало, земля нагрелась, старая высокая ветла пускала свои длинные ветви со множеством тоненьких узеньких листочков, и эти тощие, но кажущиеся пышными ветви создавали над нами тень.
- То есть ты передвигаешь взглядом камень, а объяснить этого не можешь? – спросила я.
- Да.
- И ничего не чувствуешь, когда так делаешь?
- Я просто напрягаю зрение и сосредоточиваюсь, а оно само все получается, - Том пожал плечами, но было очевидно, что своей необыкновенной, не поддающейся объяснениям способностью он чрезвычайно гордился. Он понимал, что умеет делать то, чего не могут делать другие, и эта мысль удовлетворяла его гордую, самолюбивую натуру.
- А что ты еще умеешь делать? – спросила я, восторженно глядя на своего необычного нового товарища.
Я заметила, что мой вопрос доставил ему удовольствие.
- Я умею говорить со змеями, - прошептал он тоном, будто открывал свою заветную тайну. Впрочем, для него это как раз и было тайной, с которой он еще ни с кем не делился. Когда он это произнес, то уставился на меня внимательным взглядом, ожидая моей ответной реакции.
- Здорово, - выдохнула я, улыбнувшись. Мне даже в голову не могло прийти, что он соврал про змей, потому что после того, как я увидела способность Тома передвигать камень взглядом, я была готова причислить ему любое чудо, которое могло произойти здесь, в этом магловском приюте.
- А ты мне покажешь? – спросила я, желая посмотреть, как он будет разговаривать с шипящей змеей.
- Конечно. Вот как только увидим змейку, я тебе покажу, - ответил польщенный Том.
Я растянулась на траве, подставив лицо ослепляюще яркому солнцу.
- Если бы я тебя не знала, я бы подумала, что ты волшебник, - произнесла я со смешком.
- Я правда похож на волшебника? – с надеждой в голосе спросил Том.
- Да.
- Откуда ты знаешь? Их же не существует.
- А ты не веришь в чудеса? – удивленно спросила я. Обычно дети верят в чудеса, в проявления разного вида волшебства, однако Том старался придерживаться взгляда, которого втолковывали ему воспитатели детского дома: чудес не бывает, ты просто не такой как все, должно быть, ты ненормальный, но ничего, мы тебя вылечим. Но Том не считал себя сумасшедшим, потому что мог разумно соображать и трезво оценивать ситуацию. Однако, как бы то ни было, способность разговаривать со змеями и умение передвигать предметы взглядом не вписывались в магловскую терминологию, а потому малолетнему волшебнику (его причастность к магическому миру выяснилась намного позже) пришлось невероятно тяжело.
- Здесь никто не верит в чудеса, - ответил Том, отвернувшись.
Я на это ничего не ответила.
В столовой давали довольно скудную пищу, так что поживиться особо была нечем. Тарелка салата, которого было довольно мало, если рассчитать, то не более двух столовых ложек, половник супа, ну и стакан компота напоследок. Нельзя сказать, чтобы дети все это ели с видимым удовольствием, вкушая столь бедную пищу, но уплетали они ее быстро. Том, однако, ел медленно, тщательно пережевывая каждый кусок. Я же, привыкшая к разнообразным горячим блюдам в мамином доме, смолотила все очень быстро и совсем не наелась.
- Я хочу еще, - капризно промычала я, отодвигая пустую тарелку.
- Конечно хочешь, - ухмыльнулся Том. – Вот если бы ты ела также медленно, как я, то у тебя было бы больше шансов не чувствовать себя такой голодной до ужина. Я уже давно узнал, что если есть медленно, то голодным чувствуешь себя меньше, чем обычно.
- Ладно, в следующий раз так и сделаю, - вздохнула я, пожав плечами. – А добавки не дают здесь?
- Добавки? – Том даже поперхнулся от моего предположения. – Ну ты даешь. Добавки… Нет, придется тебе привыкнуть к тому, сколько еды находится в твоей тарелки, а на большее не рассчитывать.
- Ужасно, - ответила я, не глядя на Тома. Мне вспомнился мой дом, в котором каждый день подавали на обед и ужин несколько блюд, причем тарелки были наполнены доверху вкусной пищей.
- Я не хочу здесь жить, - тихо произнесла я так, чтобы это услышал только Том. – Мне здесь совсем не нравится. Моя прошлая жизнь очень отличалась от настоящей.
- А за тобой кто-нибудь приедет? – спросил он.
- За мной? Ну если только знакомые моей мамы. Вот только они в другой стране и вряд ли знают, где я. Да и я толком не могу назвать адрес, где они живут, так что даже весточку им послать не удастся. Я была бы счастлива, если бы кто-нибудь из знакомых мамы меня забрал.
- У тебя хотя бы есть знакомые, на которых можно надеяться, - ответил Том несколько недовольным голосом. Я понимала, что, в отличие от меня, у него нет надежды ни на одного взрослого, который мог бы вытащить его из этой провонявшей презрением и несправедливостью дыры.
За разговором мы даже не заметили, как к нам подошел пухлый мальчик с маленькими глазками и толстыми щечками. Он был довольно крепок на телосложение, по сравнению с ним Том был худой, хотя и немного выше.
- А, новенькая, - произнес он сиплым голосом, приветливо положив тяжелую руку мне на плечо. – Как тебя зовут, новенькая?
- Кристина Сен, - ответила я, надеясь, что он удосужится убрать руку с моего плеча.
- А я Билли, - с достоинством и уважением к самому себе, прозвучавшим в голосе, сказал пухлый мальчик. – А ты Кристина, значит. Кристина, Крис. Я ведь могу тебя Крис называть?
- Нет, не можешь, - моментально ответила я твердо. Крис меня называла мама, мы с ней были очень близки, она любила меня. Такое обращение ко мне навевало на меня воспоминания о ней, а также о том, прошлом мире, который я так любила. Теперь же, осознавая, что я потеряла этот мир, возможно даже навсегда, запертая в магловском приюте, понимая, что вряд ли кто-то из тех, кого знала моя мама, может забрать меня отсюда, я не могла позволить кому-то из маглов называть меня Крис. Это было больно и жестоко.
- Не нравится Крис? Тогда будешь Кристи, - среагировал Билли.
- Меня зовут Кристина, а не Кристи, - жестко произнесла я, не контролируя себя. Мне стало вдруг противно, противно настолько, что я не желала видеть возле себя этого нахального толстого магла, умеющего действовать мне на нервы при первой же встрече. Я не хотела общаться с людьми, которые вызывают у меня негативные эмоции. Обычно я ограждаюсь от таких людей. И сейчас, пока Билли не подумал, что я его подруга, мне нужно дать понять пареньку, что дружбы между нами быть не может.
- Я советую тебе запомнить мое имя, - произнесла я, прищурившись, не отрывая взгляда от маленьких глаз Билли. – Меня зовут Кристина, понял?
И я стряхнула его руку со своего плеча.
- Я вообще-то дружбу тебе пришел предложить, - ответил он. – Так как ты здесь новенькая, ты ничего не знаешь и можешь сойтись в общении не с теми, - с этими словами он кинул презрительный взгляд на Тома, которого, конечно же, как и многие другие, считал ненормальным. – Но я рядом, и я помогу тебе подружиться с теми, кто заслуживает уважения.
- Ты знаешь, я сама как-нибудь определюсь, с кем мне дружить, - ухмыльнулась я прямо в щекастое лицо Билли. – А ты лучше иди куда-нибудь.
- Хах, - круглое лицо Билли расплылось в ответной усмешке. – Мне тебя жаль. Потому что ты разочаруешься в общении с этим, - он бросил еще один презрительный взгляд на Тома, который в это время ответно сверлил его прожигающими темными глазами. – и приползешь к нам, нормальным здоровым людям.
- Это ты-то здоровый? – прищурилась я. – Себя пожалей.
- Ничего, ты еще осознаешь свою ошибку, - Билли жалостливо посмотрел на меня, как будто бы я была в его глазах неразумным бестолковым ребенком. Развернувшись, он направился к шумной компании, встретившей его одобрительными возгласами и похлопываниями по плечу.
Проследив за ним полным ненависти взглядом, Том обернулся ко мне.
- Ты правильно сделала, что не стала дружить с ним, - сказал он так, словно ставил мне «пять» за хорошо выполненное домашнее задание. От его тона мне стало совсем паршиво.
- Знаешь что, - я была рассержена, что случалось со мной крайне редко, но в данный момент магловская обстановка бесила мое сознание, привыкшее к магическому миру. Билли, этот толстый маленький магл, вывел меня из себя, и успокоиться было сложно. Да еще Том… кто он вообще такой, чтобы сметь оказывать мне покровительство? Кто такой Том и Билли, чтобы указывать мне, дочери чистокровной волшебницы, что правильно, а что нет, что хорошо, а что не очень?
Том вскинул в удивлении свои черные брови, когда я, тяжело дыша, бросила ему в лицо:
- Вы мне все надоели. Что вы себе возомнили? Этот приют, эта противная еда, да еще ваши нравы, которые вы – вы, ничтожные маглы, смеете мне навязывать! Отстаньте от меня все! – сказав это, я так резко встала со стула, что он опрокинулся, и бросилась бежать из столовой в комнату. К несчастью, на пути в коридор неожиданно возникла мисс Коул, и я случайно в нее врезалась, чуть не сшибив с ног.
- Мисс Сен, будьте аккуратней! – воскликнула она, всплеснув руками.
Я, даже не извинившись, кинулась от нее подальше в коридор, едва не сдержавшись, чтобы наорать на взрослого человека. Я не помню, как быстро я бежала, но уже через минуту лежала на своей кровати в комнате Тома, накрыв голову белой подушкой. Осознание того, что я нахожусь в бедном магловском приюте, в окружении бестолковых детей, делающих ничтожные попытки указать мне мое место, да еще не видя отсюда выход… Невыносимо, ужасно, горько… Как еще описать чувства, которые я испытывала первое время в приюте? Воспоминания о прекрасных светлых днях в магическом мире, где рядом непременно находилась любящая мать, кружились вокруг меня, не отпуская, доставляя боль, от которой я мучилась.
Как и ожидалось, Том не разговаривал со мной. Он не позволял себе заговорить со мной первым, так как я, видели те, посмела назвать его «ничтожным маглом». Наверное, он подумал, что я его презираю также, как и остальные, а так как он был гордым, то не хотел идти навстречу, даже несмотря на то, что мы спали в одной комнате.
Но я понимала, что так дальше продолжаться не может. Другую комнату мне пока еще не определили, с остальными ребятами общаться у меня желания не возникало, но вот к Тому отчего-то меня тянуло, будто я ощущала в нем животрепещущую силу, которая может дать мне силы для борьбы. Не знаю, как это назвать, но я спустя два дня уже не могла вынести вечное молчание Тома, который даже не обращал внимания на мое присутствие. Он умел делать из меня для себя пустое место, и это оказалось для меня еще одной пыткой. Я поняла, что хочу дружить с Томом, но почему именно с ним, еще не знала. Должно быть, как я думала тогда, это из-за того происходит, что он такой особенный, и его необычность все еще заставляет меня ощутить себя не потерянной волшебницей в магическом мире, а волшебницей, которая учится выживать.
Анализируя свою жизнь, лежа на неудобной, непривычной для меня кровати, я составила план. Я решила, что когда подрасту, то непременно отправлюсь снова в волшебный мир, а пока, раз иного выхода отсюда не видно, поживу в обществе мальчика, который так сильно напоминает мне о магии. Но я не могу без Тома. Это уже было точно.
Так что, не выдержав, я проснулась ночью и повернула голову на подушке, посмотрев на мирно спящего Тома Реддла. Худой бледный мальчик, его черные брови сошлись на переносице, привлекательные черты лица расслаблены. Он спал так спокойно, так сладко. И видел, конечно же, что-то приятное. Может быть, конфеты? Или изюм? А может быть, пиццу? Что еще из магловской еды может видеть бедный приютский мальчик? Что еще для оставленного всеми взрослыми, никому не нужного ребенка может быть более приятно, чем сладкий шоколад и конфеты? А вдруг ему снится семья? Любящие мама с папой? Знал ли Том Реддл, что это такое – жить в семье, где тебя любят, где тобой дорожат, где слушают твое мнение, где интересуются твоими делами? Конечно, он имел об этом представление, и, быть может, мечтал. Но ему не суждено было почувствовать в своей жизни родительскую любовь, или просто любовь взрослых людей, которые бы приняли его к себе.
Но, пока он так мирно спал, я спать не могла. Мне было тяжело, жарко под тонким белым одеялом. Поднявшись с кровати, я на цыпочках приблизилась к нему и села на краешек его постели. Осторожно дотронулась до его плеча, затем провела ладонью по его бледной щеке, лаская. Том открыл глаза и непонимающе на меня уставился темным, горящим взглядом. Его глаза светились в темноте странным блеском, от которого мне стало еще жарче.
- Я хочу извиниться, - произнесла я тихо, убрав руку от его щеки, думая, что мое прикосновение может его рассердить, такого гордого и недостижимого. – Я оскорбила тебя, я это понимаю. Ты вовсе не ничтожный магл. Это они все ничтожные, а ты нет. Ты гораздо лучше их всех. И я хочу с тобой дружить. Обещаю, я больше никогда не накричу на тебя. Мне стыдно за то, что я тебе наговорила. Но мне совсем не стыдно за то, что я послала этого Билли. Я не хочу с ними дружить. Я хочу дружить с тобой.
Том не на это ничего не ответил, внимательно наблюдая.
- Ты, должно быть, презираешь меня также, как и их всех, - прошептала я, глядя в его темные глаза. – Но мне здесь одиноко. Мне не нравится этот приют. Моя прошлая жизнь сильно отличалась. Я была счастлива раньше. Но я потеряла все, что мне так было дорого. Ничто в приюте не может мне заменить тот мир. И от этого мне плохо. Но ты здесь ни при чем. Ты просто напоминаешь мне тот мой мир, в котором я жила. И мне бы очень не хотелось, чтобы ты отказал мне в дружбе. Тогда я останусь совсем одна. Тогда у меня никого не будет. Ты ведь понимаешь меня?
Том все еще молчал, позволяя мне выговориться.
- У тебя ведь тоже нет никого, так ведь? Ты понимаешь, что это значит – не иметь людей, на которых можно надеяться, с которыми можно спокойно общаться. И если ты от меня отвернешься, то у меня не останется ни одного друга. Никого совсем. А с Билли я все равно дружить не буду. Ни с ним, ни с кем-либо еще из его компании. Они не вписываются в мой круг общения. Они не те люди, с которыми бы я хотела общаться. А ты как раз тот человек, который мне нравится. Ты мне нравишься, Том. И я очень хочу с тобой дружить, - я сказала все это, а потом повернулась к нему спиной, думая, что раз он молчит, то значит, не хочет со мной разговаривать. Прошло несколько долгих минут, в течение которых я терпела оглушающую тишину, опустив голову, глядя на свои руки, лежащие на моих коленях.
Голос Тома заставил меня вздрогнуть, когда он произнес:
- Кристина, а кто такие маглы?
--------------------------------
Так, народ, не забываем про отзывы. А то уже больше 30 человек прочитало, а отзывов всего два. Пока не получу хотя бы пять отзывов ко второй главе, третью не вставлю, так и знайте. Так что если вам интересен мой фанфик, то вам, дорогие читатели, придется потрудиться нажать на вон те кнопочки на вашей клавиатуре. Да-да, те кнопочки с буквами. Так что жду 5 отзывов.
Глава 3. Жизнь в приюте.Глава 3. Жизнь в приюте.
Конечно же, я не могла открыть Тому правду о двойственности мира. Поэтому пришлось ограничиться фразой:
- Ну, маглы – это обычные люди, ничем не выдающиеся, ничем не отличающиеся из серой толпы. Универсальный человек, в общем. Стандартный. Без всяких способностей.
Мой ответ его не удовлетворил.
- Но ведь у меня есть способности, разве ты мне это не говорила? – недовольным тоном произнес он, нахмурив свои черные брови.
- Это у других нет способностей, у таких, как Билли. А у тебя они есть. Ну… я просто тебя маглом назвала, потому что рассержена была. Но больше не назову, обещаю, - с этими словами я осторожно дотронулась рукой до его плеча. Том не отрывал от моего лица своего внимательного взгляда темных, горящих глаз.
- Хорошо, - ответил он, качнув головой. – Я прощаю тебя.
- Спасибо, - я радостно улыбнулась, облегченно вздохнув. – Том, я рада, что мы с тобой будем дружить. Но ты, наверное, спать хочешь? Я тебе мешаю?
- Нет, - донесся до меня его голос, в котором больше не слышались нотки раздражения и пронизывающего холода, способного оттолкнуть любого человека. Его голос стал теплым и приятным на слух, Том подобрел ко мне, это было очевидно.
- Я не хочу спать, - сказал Том. – Давай поговорим. Ты ведь хочешь со мной общаться?
- Да, - кивнула я, устраиваясь на его постели поудобнее.
- Отлично. Итак, о чем будем разговаривать?
- А о чем хочешь поговорить ты?
- По правде говоря, мне не доставляет особой радости общаться с людьми, - губы Тома расплылись в усмешке, которую я заметила в темноте комнаты. – Поэтому я так легко обхожусь без друзей.
- И ты даже не скучаешь? – удивилась я.
- Скучаю? Да, бывает. Иногда много и долго скучаю. Но когда живешь в одиночестве, на это уже не обращаешь внимания.
- А со мной тебе нравится общаться? – задала я вопрос, который меня волновал в этот момент. Я задала его осторожным, тихим голосом, сжав на мгновение кулачки, потому что взволновалась, вдруг он сообщит мне, что было бы намного лучше, если бы меня здесь не было. Том продолжал буравить меня взглядом, глядя мне прямо в глаза, рассматривая мое лицо. Я почувствовала, что у меня загораются щеки, и я понадеялась, что в темноте цвет моего лица был неразличим. Мне показалось, что в комнате душно, мое тело задыхалось под тонкой хлопчатобумажной ночной рубашкой от жары. Должно быть, это был мой внутренний жар, потому что Том спокойно лежал под одеялом, ему совсем не было жарко. Некоторое время стояла тишина, которую я успела возненавидеть за эту ночь.
- Пока я ничего определенного сказать не могу, - протянул Том, усмешка не сползала с его губ. Или эта усмешка не более чем бред моего взбудораженного сознания? Я во всем видела негативное отношение к своей персоне. Билли Стаббс со своими поучениями, мисс Коул, которая, быть может, уже забыла, что мне нужна комната не в обществе мальчика, а еще Том Реддл, слишком гордый, чтобы общаться с людьми, а эта его нехорошая улыбка, которую я расцениваю как усмешку… Голова идет кругом.
- Но ты меня забавляешь, - добавил Том к своему наблюдению. – Поэтому пока я разрешаю тебе со мной общаться.
- Ты мне разрешаешь? – от его слов я готова была взвыть, нервы и так были напряжены, а он все еще гнет свою палку. Интересно, до какого состояния он решил меня довести?
- Том, ты… ты… ты просто…, - я не могла подобрать нужного слова.
- Так кто я? – он изогнул в любопытстве бровь.
- Ты невыносимый человек! – выдохнула я. – Но мне с тобой интересно, должна признать.
Нельзя сказать, что у нас с Томом было гладкое общение. Его сарказм распространялся на всех, кто нас окружал, и иногда злая насмешка над людьми начинала мне докучать. Но я не говорила ему этого, потому что знала, что ему ничего не стоит отвернуться от человека, который состоит с ним в дружбе.
Как оказалось впоследствии, мисс Коул не забыла обо мне, и очень скоро меня перевели в комнату к другой девочке. Чернявая, с вечно неумытым лицом, Кейт Тейлор встретила меня недружелюбно. Она знала, что я дружу с Томом, который считался в приюте изгоем, и потому повесила на меня клеймо «подружка сумасшедшего». Конечно, дети не стремились дружить, часто наблюдая рядом со мною Тома. Первое время мне было глубоко безразлично, что дети обо мне думают – все равно сделать ничего не смогут, а то, что я с ними не состою в дружбе, меня совсем не огорчало. Дружить с Томом было намного веселее и интереснее.
Оказалось, что Том довольно умен, ловко орудует языком, отпуская словечки, которые не каждый ребенок в его возрасте додумается произнести. У него был мастер-класс в искусстве сарказма; Том, прожив долгое время без близкого общения с настоящим другом, которому можно доверять, подолгу разговаривал со мной, иногда его речь была продолжительной и содержательной, так что у меня даже словечко вставить не получалось. Том был интересным человеком, с ним невозможно было скучать.
Конечно же, у нас проводились разнообразные экскурсии по городу и его окрестностям. Городские экскурсии совершались чаще. Группу детей отпускали с сопровождающим в лице взрослого человека, который отвечал за каждого. Мы с Томом держались в стороне от группы дружков Билли Стаббса, занимавшего лидирующее положение в кругу ребят, гуляли вдвоем, не присоединяясь к толпе, осматривали здания, улицы, наслаждались выходами в город.
Иногда я сильно жалела, что меня переселили в комнату чернявой Кейт, которая вечно сопливилась и не мыла как положено лицо. Причисляя себя к нормальным людям, ощущая себя частью компании Билли Стаббса, она нередко отпускала в мой адрес неприятные фразы, которые я поначалу терпела, ожидая, что вскоре она смирится с мыслью о том, что я никогда не буду уважать ни ее, ни Билли, но от этого Кейт еще больше разошлась. Я, мысленно называя ее тупоголовой маглой, терпела ее оскорбления, но если бы все только обходилось оскорблениями…
Я даже не ожидала, что однажды вечером, попрощавшись с Томом и пожелав ему спокойной ночи, я, придя в комнату, которую делила с Кейт, найду там не только чернявую соседку, но и двух девочек, которые на год были старше меня. Кейт сидела на постели, задрав голову, будто бы ощущая себя победительницей какого-то чрезвычайно сложного конкурса. Другие девчонки встретили меня насупившись.
- Эй, ты, - неприветливо бросили они мне, когда я, закрыв за собой дверь, ступила на порог комнаты, разглядывая каждую.
- Что вам надо? – ровным, ничего не выражающим тоном спросила я, предчувствуя нечто нехорошее.
- Ты знаешь, почему мы пришли? – произнесла Лиз, высокая худая девчонка с огненно-рыжими волосами.
- Откуда мне знать? – пожала я плечами. – Может, совета зашли спросить. Или пришли спросить, какие нужно сказать слова получше, чтобы суметь обидеть человека. Ведь у вас это плохо получается. Не так ли, Кейт? – с этими словами я пронзительно взглянула на чернявую соседку.
- Поговори у меня, - ответила Кейт, оскалившись. – Мы с тобой сейчас разберемся.
- Да? И за что, можно узнать? – я даже не предполагала, какой ответ услышу.
- Нам стало известно, что твой сумасшедший дружок ворует вещи, - произнесла Лиз громким голосом, растягивая слова, будто бы пыталась втолковать в мою голову непреложную истину. – Вот у Дениса Бишопа он украл конфеты, которые тот получил в награду за хорошо выполненную работу от воспитательницы. Вот мы и решили потолковать с тобой. Ведь ты своему другу помогла в этом деле, не так ли?
Я, честно говоря, даже не знала, что Том что-то у кого-то украл.
- Вам лучше побеседовать на эту тему с Томом, а не со мной, - сказала я, надеясь, что они уйдут. Но я напрасно надеялась. Потому что Лиз начала опасно приближаться ко мне.
- С Томом поговорят Билли и его друзья, - ответила она, гаденько улыбнувшись. – Так что твоему ненормальному дружку сильно достанется. Да и ты будешь наказана, как сообщница.
- Да? И кто меня накажет? Неужели ты? – я усмехнулась в ответ.
- Не только я. Мы все, - девчонки приблизились к Лиз и встали у нее за спиной. Я оглядела их, обдумывая, какой получается расклад. Я одна, а их трое. Несостыковочка выходит. Конечно, они всегда нападают группами. Поодиночке ни один из детей никогда не нападет на того, кого презирает или боится.
- Вам лучше уйти, - сказала я, пытаясь дать понять девчонкам, что будет лучше, если все обо всем забудут и не станут доводить неприятный разговор до конца. Однако разговором дело не кончилось. Может быть, драки бы и не произошло, если бы Лиз в очередной раз не оскорбила Тома:
- Твой ненормальный ответит перед Билли и Денисом, а ты ответишь перед нами, - слова Лиз вызвали во мне ярость, которая наблюдалась во мне в последний раз тогда, при знакомстве с Билли. Мне вспомнилось, что передо мной стоят три маглы, причем собираются меня научить «хорошим манерам». Я, испытывая жгучую ненависть к приюту, к этим детям, к равнодушным воспитателям, к накаленной атмосфере безысходности, тупика, а теперь видя перед собой трех маглов, которые еще смеют мне угрожать, не могла больше сдержаться. Я ощутила в душе бурю негативных эмоций, которые наполнили мою душу. Да, я презираю их. Да, я ненавижу их. И я, дочь чистокровной волшебницы, никогда не позволю угрожать себе каким-то маглам. Да еще оскорблять моего друга Тома, к которому я успела привязаться.
- Это ты ненормальная, - плюнула я ей в лицо. – Ты лучше в зеркало на себя посмотри. Здоровенная кобыла, виляющая хвостом перед каждым взрослым, который приходит в приют для усыновления! Ничтожная магла, надеющаяся, что тебя – тебя, такую отвратительную уродину, - возьмут в приличную семью! Да тебе никогда не видать семьи, как своего затылка, поняла меня! Иди отсюда, и забери с собой своих подружек, прячущихся за твоей спиной!
Удар по лицу пришелся неожиданно и вызвал болевой шок. Я отскочила к двери, схватившись за лицо, а потом почувствовала, как сразу шесть рук вцепились в меня, причиняя боль. Я, разъяренная, преисполненная ненавистью, принялась бить их в ответ, что-то крича. Я даже не знаю, что я кричала, не знаю, каким образом из меня вышел странный поток энергии. Пар выходил из моей души, я с жаром отвечала ударами на удар, крича что-то несуразное, чувствуя и боль, и удовольствие – о да, я чувствовала странное, сладостное удовольствие от этой драки. Я не помню, чем все закончилось. Не помню, потому что меня повалили на пол, а я повалила на пол за собой девчонок. Образовалась куча-мала, мы дрались, рвали друг на дружке волосы, кусались, толкали в бока, били по лицу… Я забылась, потому что моя голова ударилась о какой-то жесткий угол, и я потеряла сознания, опрокинувшись без чувств на пол.
Проснулась я уже в кровати под одеялом, но лучше бы не просыпалась. Голова болела, лицо тоже. Во всем теле чувствовалась непреодолимая слабость. Когда я раскрыла глаза, потолок надо мной некоторое время вертелся, в воздухе плавали какие-то круги. Мое зрение восстанавливалось минуты три, не меньше. Моргнув несколько раз и убедившись, что я более-менее способна видеть, я повернула голову и от удивления вздрогнула.
На стуле, располагавшимся рядом с кроватью, сидел Том.
Я некоторое время просто на него смотрела, ничего не говоря. Он сидел, запрокинув ногу на ногу, с непринужденным видом, взгляд его темных глаз внимательно меня осматривал. Невозможно было сказать по его виду, о чем он думал в данный момент. Но я заметила, как он красив, даже будучи в таком страшном месте, как приют. Черные волосы обрамляли и подчеркивали бледность лица с правильными чертами, темные глаза особенно выделялись, на тонких губах не играла привычная полуулыбка - полуусмешка.
- Привет, - прошептала я, тяжело вздохнув.
- Привет, - ответил он бесстрастно. – Как ты себя чувствуешь?
- Плохо. Я не могу пошевелиться.
- Да. Медсестра сообщила мне, что тебе следует несколько дней полежать в постели. Тебе сильно досталось, - с этими словами Том запустил руку в карман и вытащил оттуда пакет, наполненный конфетами. И молча положил пакет на столик.
- Убери, - произнесла я сдавленно. – Я не стану их есть.
- Почему?
- Потому что они незаслуженные. Потому что ты их украл. Потому что из-за этого меня избили, - ответила я, отвернувшись от Тома, потому что почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. А я не хотела, чтобы Том видел меня плачущей. Мне стало обидно, что Том предлагает мне эти дурацкие конфеты после того, что со мной произошло.
- Не волнуйся, это не те конфеты, - произнес Том, и я быстро на него взглянула, не веря своим ушам. – Конфеты, которые я положил перед тобой, дала мне медсестра за то, что я помогал ей лечить тебя всю прошлую ночь.
- Том, ты… ты… был рядом все это время?
- Да, ведь когда мне сообщили, что ты серьезно избита, я всерьез поволновался, - с этими словами Том усмехнулся. – Как и предполагалось, ушибы были серьезными. Ведь ты даже сознание потеряла.
- Я просто обо что-то ударилась.
- Да, о столик. Биться головой нельзя, медсестра сказала, что это опасно для жизни, - ответил Том, на этот раз он был серьезен.
- А как же те девочки? – спросила я.
- Даже не спрашивай.
- Почему?
- Ну, я не знаю, что произошло между вами прошлой ночью, но у Лиз выдран большой клок волос, а у Кейт сломана рука, - это известие меня немало ошеломило.
- Как? – в изумлении прошептала я. – Как это произошло? Ведь я ничего не делала такого… Я ничего не помню…
- Как бы то ни было, но ты дала им хороший отпор, - рука Тома опустилась на мое плечо. Прикосновение было теплым и мягким.
- Я не хотела, что бы все так получилось, - произнесла я тихо, глядя в его темную бездну глаз. Смогу ли я когда-нибудь прочитать по его взгляду, о чем он думает?
- Ты не виновата, - ответил Том. – Они первые напали на тебя, я знаю.
- А ты отдал Денису его конфеты? – спросила я.
- Отдать этому идиоту сладости? Вот еще! – Том убрал руку с моего плеча и сел обратно на стул. – Нет, эти конфеты я честно у него забрал, и потому отдавать не буду.
- Лиз сказала мне, что ребята вместе с Билли Стаббсом будут с тобой разбираться, - предупредила я. – Так что, наверное, будет лучше, если ты все же их отдашь.
- Да? Ты что, думаешь, что я испугался Билли? Ха! – с этими словами Том вдруг неожиданно рассмеялся, и от его смеха, в котором звучали жесткие злые нотки, по моей спине побежали мурашки. – Эти глупцы зашли ко мне вчера вечером, после того, как ты со мной попрощалась. Лучше бы они ко мне не заходили!
- Что у вас произошло? – спросила я с ужасом, боясь услышать ответ.
- Ну, я не знаю, как это назвать, - Том на некоторое время прекратил свое злорадное веселье и задумался. – Ты знаешь, они так испугались, что кубарем вылетели из моей комнаты.
- Что же ты сделал?
- Я только припугнул их. А они вдруг так перепугались, что даже я не ожидал, - Том в очередной раз усмехнулся. – Впрочем, я просто сильнее их, и они это поняли.
У меня в этот момент язык не повернулся спросить, чем таким особенным решил припугнуть ребят Том, что даже Билли «кубарем вылетел» из его комнаты. Но злое веселье Тома меня пугало. Определенно, мой друг был необычным. Его забавляло все темное и страшное, он любил то, чего дети страшились – темноты, ночных непонятных шорохов в коридоре, теней, бросаемых на стены от ветвей деревьев, располагающихся за окном. Я понятия не имела, чем Том мог напугать детей, но ясно было одно: ни один из дружков Билли, присутствовавших в прошлую ночь при разговоре, никогда к Тому больше не приблизится.
Но меня Том никогда не стремился напугать. Потому что я не представляла опасности для него.
- Том, - позвала я его, вырывая из раздумий, которым он предался, пока длилось молчание. – Том, скажи, а ты хотел бы, чтобы я вернулась в твою комнату?
- Мисс Коул никогда не разрешит этого, - произнес он задумчиво. – Но с тобой интересно.
- Мне тоже интересно с тобой, Том, - ответила я, облегченно вздохнув. – Даже не знаю, как я буду теперь находиться в одной комнате с этой Кейт.
- Скорее всего, вас разделят, - Том пожал плечами. – Ну ладно. Медсестра сказала, что тебе надо больше отдыхать. Я тогда пойду.
Он поднялся и направился к выходу.
- Том! – позвала я, не поднимая головы. Сил двигаться у меня не было.
Он обернулся на мой зов. Высокий, длинноногий, бледный. Привлекательный, даже несмотря на то, что худой от недоедания.
- Том, а что ты будешь делать с конфетами? – спросила я, слабо улыбнувшись.
- Съем конечно. Что с ними еще делать? – ответил он.
- Оставь мне немного, - попросила я, изобразив на лице жалобный вид. – Я ведь тоже пострадала, причем по твоей вине.
- Да, я знаю. Я оставлю тебе…, - он на мгновение задумался, подсчитывая, сколько нужно оставить мне за мои страдания. – Оставлю тебе половину. Так и быть. Я сегодня добрый.
- Спасибо, - я с облегчением улыбнулась.
Рассчитывать на то, что Том перестанет воровать, было глупо. Том считал, что все добытое им, пусть даже нечестным путем, принадлежит только ему одному, и отдавать ворованное не собирался. Мне пришлось мириться с тем, что в его шкафу – а я точно знала, где он прятал добытое добро – хранились все его «трофеи». Конечно, он не жадничал, и делился со мной добытыми сладостями, а я, хотя и чувствовала на душе что-то нехорошее от всего этого, все же съедала все, чем он со мною делился. Чувство голода никогда меня не оставляло, стандартные завтрак, полдник, обед и ужин не удовлетворяли просьбы растущего организма, потому что еды на одного приютского ребенка выделялось катастрофически мало. Спустя несколько месяцев меня уже перестала мучить совесть, и я радовалась любой еде, которую добывал ловкий Том.
Но идиллия двух друзей – а мы считали друг друга друзьями (ну, я считала его своим лучшим другом, но Том никогда не признавался мне, что испытывает ко мне какую-нибудь симпатию) – спустя несколько лет закончилась. Я не могу описывать все дни, прожитые в обществе Тома, скажу только, что их было много. Идиллия разрушилась, когда в приют приехал некий Альбус Дамблдор, как он себя назвал.
Как раз до прихода этого человека, фамилию которого мисс Коул никак не могла произнести, я успела повздорить с Томом, правда, наша ссора очень быстро закончилась, и мы снова помирились. Мириться, естественно, пришла я, потому что Том никогда бы не пришел ко мне с дружбой по собственному желанию.
Все произошло из-за того, что Том отправился на экскурсию вместе с группой. Я на эту экскурсию не пошла, потому что у меня была температура и я не сходила с постели, принимая все лекарства, которые таскала медсестра. Группа ребят отправилась на экскурсию в пригород, а когда все вернулись, предметом всеобщего обсуждения стал Том. Закатив глаза, я быстро поднялась с постели, заставив свой организм пересилить упрямую температуру, и прийти к Тому, чтобы выяснить, что же произошло, почему все снова на него накинулись. Конечно, накидываться на Тома никто не накидывался, потому что никто из ребят, да и из взрослых, толком не знал, что же случилось. Просто Денис Бишоп и Эмми Бенсон были сильно запуганы, когда Том завел их в какую-то пещеру.
Я пришла в комнату Тома, он в это время отдыхал, лежа на кровати.
- Том, нам надо поговорить, - сказала я, закрывая за собой дверь.
- Я думал, ты болеешь, - бесстрастно ответил он, не глядя на меня. Он о чем-то думал, и покидать свои мысли не хотел.
- Том, я хочу знать, что случилось в пещере, - я встала перед кроватью, засунув руки в карманы в ожидании ответа.
- Там ничего не случилось такого особенного, я уже говорил это мисс Коул, - ответил Том, его голос по-прежнему звучал без выражения. – Ничего нового сказать не могу.
- Мне ты пока ничего не рассказал, а других я спрашивать не хочу.
- Я не стану рассказывать одно и то же миллион раз.
- Том, я просто хочу знать правду.
- Ты думаешь, я знаю правду? – Том был задумчив, и мои вопросы не возвращали его в реальность. Я задавала ему вопросы, просила на них ответить, ходила вокруг кровати и так ничего не добилась. Том утверждал, что ничего не делал, а если я ему не верю, то могу спросить у Эмми Бенсон или Дениса Бишопа, они ответят то же самое. Но его слова не удовлетворяли меня. Я инстинктивно чувствовала, что в пещере произошло что-то не то. Что-то, что не поддается объяснению даже Тому. Что-то, чего даже пострадавшие дети не могут рассказать, очевидно, они этого просто не понимают своим недалеким умишком.
- Зря ты так, Том, - произнесла я под конец, уставшая от препираний и странного поведения друга. – Я ведь волнуюсь.
- Волнуйся лучше за них, - донесся до меня холодный голос. – Я не малолетний и не слабый, каким ты меня считаешь.
- Я вовсе не считаю тебя слабым.
- Если бы не считала, ты бы так не говорила, - Том отвернулся от меня, взяв книгу и принявшись читать, не обращая на меня больше никакого внимания. Том всегда умел вычеркнуть меня из жизни, когда ему это требовалось. Даже три года нашего общения не повлияли на его натуру. По-прежнему гордый и неприступный, холодный и внешне безразличный.
Я покинула его комнату, почувствовав, что мне снова сейчас станет плохо. Пока я добиралась до постели, я раздумывала над его словами. Наверное, он слишком занят мыслями о том, что произошло в пещере, поэтому так ловко заставил меня уйти. Я снова почувствовала себя никому не нужной. Даже Том сумел дать мне понять, что я его особо не интересую. Или, быть может, это всего лишь отвод глаз? Внешний вид? Может быть, я ему небезразлична, если он три года со мной общался, сидя за одной партой и всегда делясь ворованной добычей?
Как бы то ни было, приход Альбуса Дамблдора вырвал Тома из моей жизни на долгие годы. Когда я увидела мужчину, пришедшего в приют в длинной яркого красочного цвета мантии необычного покроя, какую носят только волшебники, да еще с длинной рыжей бородой, слишком странной для магловского стиля, но обычной для мудрых реализовавшихся магов, пользующихся уважением, я сразу поняла, кто он. Волшебник. Маг. Из того мира, о котором я мечтала. Из мира, принадлежавшем моей матери. Когда я его увидела из окна, то сперва подумала, что волшебник пришел ко мне. К кому еще он может прийти, как не ко мне? Здесь, в этом магловском приюте волшебницей являюсь только я.
Каково же было мое удивление, когда оказалось, что Дамблдор пришел к Тому, а не ко мне! Вот это я даже предположить не могла!
-----------------
Ну что, народ, отзывы. Жду ваших отзывов. Впечатления, размышления, поддержка или тапки. Что угодно, только не глухое молчание. Итак, читатели, жду от вас слов.
Глава 4. Расстаться...Глава 4. Расстаться…
Когда рыжебородый волшебник покинул приют, я, проследив из окна за его уходом, кинулась в комнату Тома. Том сидел на постели, держа в руке белый конверт, выражение лица у него было и задумчивое, и восторженное одновременно. Я закрыла за собой дверь и присела на краешек кровати, наблюдая за ним. Некоторое время мы молчали, ничего не говоря друг другу. Наконец Том поднял на меня взгляд своих темных глаз, его черные брови сошлись на переносице, тонкие губы были плотно сжаты. Он ничего не говорил, просто молча глядел на меня.
- Том, - произнесла я тихо, сцепив пальцы. – Том, а кто к тебе приходил?
- Один профессор, - голос Тома прозвучал необыкновенно хрипло и также тихо. – Он работает в школе. И он пришел, чтобы сообщить, что я буду в ней учиться.
- А что это за школа? – удивилась я. Странно, ведь к нам вот так вот просто не приходили профессора с подобными известиями. А этот волшебник пришел к Тому и предложил ему… Ой, а если это магическая школа? А если Том будет учиться в академии чародейства и волшебства?
- Да там, есть одна, малоизвестная, - протянул Том, встав с кровати, и отошел к окну, глядя на колышущиеся ветви ветлы, бьющей своими листьями о стекло.
- Том, - я понимала, что он никогда не признается в том, что к нему заходил волшебник. – Том, этот профессор… Ты не думаешь, что он очень странный?
- Да, он необычный, - согласился Том, не поворачивая головы. – Очень даже необычный.
Казалось, его совсем не заботила странность профессора.
- Том, скажи мне правду, - не выдержала я, поднявшись в порыве эмоций с постели. – Это профессор волшебник?
Мой вопрос оказался для Тома неожиданностью. Развернувшись, он уставился на меня, широко раскрыв от удивления свои темные глаза. Еще несколько секунд, и Том сумел взять себя в руки, придав бледному лицу отрешенное выражение.
- С чего ты взяла? – произнес он таким голосом, будто бы я сошла с ума у него на глазах.
Но я не могла ошибиться в своих подозрениях.
- Том, не обманывай меня, - покачала я головой. – Я знаю, что этот человек волшебник.
- Откуда тебе это известно?
- Потому что я… потому что я сама… волшебница, - правду оказалось слишком сложно сказать. Тяжело вздохнув, я постаралась взять себя в руки.
- Ты? – Том недоверчиво окинул меня взглядом, и от этого мне стало еще больше не по себе. – Ты?
- Да. Я ведь тебе еще тогда пыталась сказать, при нашем первом знакомстве, помнишь? А ты рассмеялся и нисколечки не поверил, - я постаралась улыбнуться, но моя улыбка получилась натянутой. – Том, ну расскажи мне правду!
- Ты… ты волшебница и… и даже не говорила мне это, - Том разочарованно покачал головой. – Кристина, ты… как ты…
- Том, я говорила тебе, но ты не верил. Мне пришлось обратить все в шутку, - я поверить не могла, что он может обвинить меня в таком деле.
- Кристина… Я волшебник… Этот профессор только что сообщил мне, что я волшебник. Я узнал об этом только сейчас, а ты… ты знала о волшебстве раньше и ничего не говорила!
- Но я не могла тебе этого сказать!
- Но почему? Ведь мы друзья, разве ты не утверждала об этом все годы?
- Да, мы друзья! И ты мой друг, Том! Но рассказать о волшебстве я не могла, ведь я все время думала, что ты магл!
- Дело не в этом… Ты могла рассказать мне о себе!
- Нет, ты бы мне не поверил!
- Как раз-таки и поверил! Потому что я давно подозревал, что со мной что-то не то… Способность разговаривать со змеями, умение управлять людьми, передвигать взглядом предметы… Я могу делать то, что не умеют другие! – Том неожиданно рассмеялся собственным словам. От его пронзительного смеха мне стало страшно.
- Том, не надо так, - прошептала я, обхватив себя руками, изо всех сил стараясь сохранить хладнокровие. – Том, я действительно ничего такого не предполагала…
- Ну и ладно! – Том махнул рукой и прыгнул на кровать, распластавшись на простыне. – Это уже не имеет значения. Я еду в Хогвартс, буду учиться в школе чародейства и волшебства, у меня будет своя волшебная палочка. И я увижу приют только летом следующего года, когда приеду сюда на каникулы.
Мне пришлось наблюдать, как Том радовался осознанию того, что он покинет ненавистный приют и отправиться в место, о котором мечтает любой ребенок. Место, которое кажется для любого магла вымыслом, но вымыслом желанным. На губах Тома играла блаженная улыбка, темные глаза восторженно сияли. Я еще ни разу не видела его таким счастливым.
- Том, это значит, мы… расстанемся? – осторожно спросила я, понимая, что наше с ним расставание Тома сейчас беспокоит меньше всего.
Он поднял голову и уставился на меня мутным, мало что осознающим взглядом.
- Получается, что так, - произнес он, пожав плечами. – Но это ничего. Если ты волшебница, то ты скоро тоже отправишься в Хогвартс. И будешь учиться со мной.
- Нет, еще не скоро, - заметила я, отвернувшись, чтобы не видеть радости Тома.
Это было несправедливо. Я волшебница, я два года жила в магловском приюте, два года терпела скудную пищу, неудобную кровать, общество маглов, ограниченное в путешествиях пространство, а теперь, когда наконец в приют нагрянул волшебник, которого я не переставала ждать, оказалось, что он пришел не ко мне, а к моему другу! Это было несправедливо. А еще, оказывается, мне придется жить в приюте еще год, только уже без Тома. Одной. Наедине с толпой одинаковых, ненавистных мною магловских детей, которых я мечтала больше никогда не видеть и не слышать.
- Что ж, - сказала я, поджав губы. – Поздравляю, Том. Твои мечты сбылись.
И я ушла, хлопнув дверью. Мне казалось, что если бы я осталась в его комнате еще минуту, то я бы сошла с ума от горя. Слишком тяжело было наблюдать неподдельную радость друга, который получил в награду то, что должно было принадлежать мне. Он получил проход в магический мир. У него был путь, на который я два года хотела попасть. А он, понятия не имея о существовании мира чародейства, вот так просто нашел дорогу в Хогвартс. Несправедливо. Больно. Горько. Печально.
А что еще обиднее, Том, получив визитную карточку в магический мир, сразу же выкинул меня из головы. Так просто, так легко, будто бы я шкаф или столик, которые можно передвинуть, если они мешаются. Даже не подумал обо мне. Даже не спросил, каково мне. А еще сделал мне укор, видели те, я ему ни слова не рассказала о волшебстве. Сделал меня виноватой во всем. Превратил меня в козла отпущения.
Я старалась не попадаться Тому на глаза целый день. Даже в столовой я села от него подальше, чтобы не видеть его счастье и безразличие ко мне. За едой он даже не взглянул в мою сторону, просто ел, думая о чем-то своем, наверняка о Хогвартсе.
Ночью мне не спалось. По щекам катились слезы, мне было противно до дрожи. Обида била по моему сознанию с новой силой. Пока я лежала, завернувшись одеялом, мне вспомнились все грехи Тома, все его проделки, которые я корила, и над которыми от души смеялся Том. Всю ночь образ Тома кружился надо мной. Гордый, насмешливый, проворливый, ловкий, хитрый, не знающий поражения – он представал передо мною как злодей, который украл у меня, своей близкой подруги, самое дорогое и ценное. Я могла простить Тому все грехи, которые бы он совершил против человечества. Но я никогда не смогу простить Тому злодеяние, направленное против меня. Всю ночь мне казалось, что я не смогу его простить. Я крутилась под одеялом, мне становилось то жарко, то холодно, я то задыхалась от возмущения, то горько плакала от обиды.
Лишь под утро я, невыспавшаяся и заплаканная, еще раз попыталась обдумать ситуацию. Последней моей мыслью стало то, что Том не был виноват в том, что профессор Дамблдор пришел не ко мне, а к нему. Том не виноват, что он оказался волшебником. Он ведь ничего не знал. Он не собирался у меня красть осуществление мечты.
Как бы то ни было, я поняла, что Том, мой единственный друг, не хотел делать мне ничего плохого. А это значит, что мне придется с ним помириться, иначе он не напишет мне из Хогвартса ни одного письма. А мне вовсе не хотелось, чтобы наша с Томом связь прервалась.
Я встала с кровати и пошла умываться. Посмотрев в зеркало, я от ужаса закрыла рот рукой. Мое лицо опухло от слез, волосы растрепались и напоминали птичье гнездо, глаза были красными. Я тщательно умылась холодной водой, почистила зубы и несколько минут расчесывалась, чтобы придать волосам нормальный вид. Лишь после того, как внешность меня более-менее устроила, я побежала к Тому.
Как оказалось, я прибежала в его комнату вовремя, потому что Том куда-то собирался. Он был уже одет, когда я перед ним предстала. Увидев, что я вошла, он окинул меня насмешливым взглядом.
- Прости, я иду один и взять тебя с собой не могу, - усмехнулся он, направляясь к выходу.
- Том, подожди, - я перегородила ему дорогу, дотронувшись до его плеча. – Я хотела извиниться за вчерашнее.
- Ничего, я пережил, как видишь.
- Я правда хочу попросить прощения. Я просто… просто… Том, я раздумывала над тем, что произошло, всю ночь. Просто дело в том, что я ждала, что тот волшебник придет ко мне, я предположить не могла, что он придет к тебе. Я надеялась, что какой-нибудь волшебник заберет меня отсюда. А забирают тебя. И мне еще целый год ждать, Том. Целый год, понимаешь?
Том кивнул и непринужденно пожал плечами.
- Да, понимаю, - ответил он, накрыв ладонью мою руку, - Но ведь необязательно было во всем обвинить меня.
- Я тебя ни в чем не обвиняю, - покачала я головой. – Том, ты знаешь, я думала всю ночь… и я рада, что ты волшебник. Это значит, что нас не разделят магический и магловский миры. Ведь мы останемся друзьями, верно?
Я говорила сбивчиво, но уверенно. Я не лгала ему.
- Да, - Том улыбнулся, и его улыбка на этот раз не несла в себе ни злобу, ни насмешку. Мне нравилось, когда он улыбался вот так легко, с облегчением, с радостью, что бывало здесь, в приюте, крайне редко. Гораздо чаще Том улыбался на улице, когда на нас не давили серые стены детского дома. И вот сейчас он снова улыбался. И это не могло меня не обрадовать.
- Том, - порывисто выдохнула я и неожиданно для самой себя обняла его, прижавшись к его груди. Том был на голову выше меня, по сравнению с ним я выглядела миниатюрной и хрупкой. Уткнувшись в его плечо и, вдыхая запах его тела, в такой момент близости с ним мне казалось, что никакие беды не смогут разрушить нашу связь. Через секунду я почувствовала, как его руки обняли меня в ответ, обвив талию. Так приятно было прикасаться к нему, обнимать его, чувствовать его тело, прикасаться к его горячей коже.
Сейчас, сидя за столом через много десятков лет, держа в руках перо, я вспоминаю об этих минутах с горечью, потому что знаю, что никогда больше не обниму того мальчика, который в те годы был для меня центром Вселенной. Том обнимал меня крепко, прижимая к себе, и я знаю, что тогда он чувствовал ко мне тепло, тогда его сердце было наполнено блаженным сладким чувством, которое испытывала вместе с ним и я. Это чувство Лорд Волан-де-Морт никогда не испытывал, но зато испытывал Том Реддл, мой Том, нетронутый ни политическими воззрениями, ни распрями между чистокровными семьями волшебников и маглорожденными, не испытывающий к человечеству презрения. Однако Том канул в небытие, когда разодрал душу на части, когда обратил себя в существо хладнокровное, жестокое, не знающее ни милосердия, ни нежности. По моим щекам текут слезы, когда я вспоминаю мгновение нежной близости, возникшей между мною и приютским мальчиком Томом, только-только узнавшим, что он волшебник. Это мгновение никогда не вернуть, вернуться в прошлое, которое я прожила, невозможно. Я никогда больше не стану той златокудрой девчушкой с косичками, а Лорд Волан-де-Морт не поднимется из мертвых и не превратится в юного мальчика, которому я отдала свое сердце.
И каждый раз, когда я слышу от людей обвинения в адрес Темного Лорда, когда я читаю заголовки в газетах о злодействах «ужаснейшего мага», когда я чувствую в окружающих меня людях жгучую ненависть к моему Тому, мне хочется умереть, чтобы прийти на тот свет к Дамблдору и спросить: «Где ты был, старик, когда Том, наследник Салазара Слизерина и величайший волшебник эпохи, мучался в магловском детском доме, не зная, как поступать с данной ему самой матерью природой силой, не зная, считать ли себя сумасшедшим или жертвой общественных суждений? Где ты был, старик, когда мой Том прямо у тебя под носом строил страшные планы по захвату мирового господства? Где ты был, старик, когда Том обращался на твоих глазах, прямо в Хогвартсе, в Лорда Волан-де-Морта? Где ты был, старик, когда Том впервые назвал себя этим именем? И ты еще смел утверждать, что следил за ним? Почему ты не уберег Тома от столь ужасной участи? Почему не спас его также, как спас Гарри Поттера? И неужели ты не чувствуешь за собой вины? Да, старик, это ты во всем виноват. И я, оставшаяся с разбитым сердцем женщина, обвиняю во всем тебя, Альбус Дамблдор, потому что ты на тот момент взялся его опекать, следил за ним, благоволил ему, но, тем не менее, не сумел увидеть ничего, что смогло бы вызвать у тебя подозрения. И как ты можешь после этого спокойно спать в могиле, когда от моего Тома осталась пыль и маленький осколочек души, попавший на тот свет, чтобы теперь страдать целую вечность? Да, старик, это ты во всем виноват. И я проклинаю тебя, Альбус Дамблдор, потому что ты не уберег моего Тома от вечных страданий. Ты не спас его. Ты не протянул ему руку, как ты сделал это для Поттера. И я никогда, никогда тебе этого не прощу».
Я помню день, когда Том собирал чемодан. Он собирался на поезд «Хогвартс – экспресс». Все необходимое для школьной учебы он купил в Косом переулке. Том рассказал мне, что видел на волшебной улице, переполненной различными магазинами. Мне оставалось только слушать с раскрытым ртом, поглощая каждое его слово. Конечно, мне было завидно, что он отправляется в магический мир, а я остаюсь в приюте. Но я была откровенно рада за него. Потому что, видя, как счастлив Том, я не могла быть несчастной. Тома так редко можно было заметить счастливым. Я откровенно за него радовалась.
- Том, - прошептала я, когда он собрал чемодан и приглаживал свои черные волосы у зеркала. – Том, ты будешь мне писать?
- Если ты хочешь, - кивнул он.
- Да, я хочу, очень хочу, - воскликнула я, скрестив на груди руки. – Том, ты ведь в письме опишешь мне Хогвартс? И опиши его поподробнее, пожалуйста! Иначе я умру от скуки, от любопытства, от одиночества… и… и от всего сразу!
Том резко обернулся и уставился на меня своими темными глазами.
- Не надо умирать, - произнес он хрипло. – Я не хочу, чтобы ты умерла.
- Тогда тебе придется потрудиться написать мне письмо, - в тот момент я даже не обратила внимания на ключевую фразу, которую он только что произнес. Ведь мне тогда и в голову не пришло, как много значения он придает уходу в потусторонний мир. Как оказалось впоследствии, он боялся смерти и старался всячески ее избежать. Впоследствии став могущественным темным волшебником, он считал смерть чем-то недостойным мага. Но в тот момент я бы никогда не додумалась, что даже в приюте Том раздумывал над значением смерти. Я всегда воспринимала смерть как само собой разумеющееся, однако у меня не было никакого желания умирать. Сколько себя помню, я всегда в жизни строила планы, а смерть только бы помешала их осуществлению. Однако о моих отношениях со смертью я расскажу позже, когда допишу до переломного момента в жизни.
А сейчас я просто наблюдала, как Том стоит у зеркала и буравит меня взглядом темных, пронзительных глаз, которые я так любила. Эти глаза еще не портил ни кроваво-красный оттенок, ни змееподобные вытянутые зрачки, а потому они казались девственно-человеческими, такими родными, такими любимыми…
- Том, перед тем, как ты уйдешь, я хочу тебе кое-что подарить, - я встала с кровати и медленно приблизилась к нему, расстегнув верхние пуговицы блузки и, приподняв руки, сняла серебряную толстую цепочку с маленьким толстым медальоном в виде круга, в центре которого была выведена буква «К».
- Вот, возьми, - я вложила цепочку с медальоном в раскрывшуюся ладонь Тома. – Пусть он будет напоминать обо мне. Я бы хотела, чтобы ты это носил с собой. Другого такого медальона ты не найдешь. Этот медальон моя покойная мама заказала у мастера – ювелира к моему третьему дню рождения. Буква «К» - первая буква моего имени.
- Я не потеряю его, - кивнул Том, убрав медальон в одежду и коснувшись ладонью моей руки, произнес. – Кристина, я тебя не забуду, обещаю.
- А я обещаю тебе, что не забуду тебя, - ответила я, вздохнув.
Не найдясь, что еще сказать друг другу, Том просто кивнул, взял чемодан и покинул комнату, не оглянувшись на пороге. Мне хотелось позвать его, чтобы в последний раз взглянуть в полюбившиеся, родные черты лица друга, но я понимала, что если позову его, то расстаться будет в миллион раз тяжелее.
Я подошла к окну и наблюдала, как Том, держа в правой руке чемодан, выходит за ограждение приюта, а мисс Коул закрывает за ним ворота. Когда он оказался за границей детского дома, он обернулся, видимо почувствовав на себе наблюдающий взгляд. Его глаза отыскали меня в мутном окне, и я помахала ему рукой, грустно улыбнувшись. Том отвернулся и зашагал прочь.
Я в тот день даже предположить не могла, что не встречу Тома ни следующим летом, ни через два года. Судьба распорядилась так, что я встретила Тома только спустя девять лет.
Но в течение этих девяти лет мне пришлось пройти свой путь, и в связи с этим мне придется рассказать вам несколько другую историю, к которой Том, в принципе, отношения прямого не имел, зато сыграл в ней свою роль только под самый конец.
---------------------
Так, народ, я пошла плакать над несправедливой судьбой любимого героя. А пока я проливаю драгоценные слезы, вы, не менее драгоценные мои читатели, оставляйте отзывы, только не молчите, умоляю вас! А то отзывов катастрофически мало, создается впечатление, что фанфик не вызывает у вас никаких эмоций.
Глава 5. Промежуток между двумя ТомамиГлава 5. Промежуток между двумя Томами
Эта история неразрывно связана со смертью моей матери. Я была слишком маленькой, чтобы знать о тех делах, которыми она занималась. Я понятия не имела, кто был тот страшный мужчина, убивший ее, и почему он это сделал. Я понимала лишь то, что убийство моей матери было дело выгодным для каких-то людей, которых мама пыталась вывести на чистую воду. Но она умерла, а я оказалась в магловском приюте. Два года я ждала прихода какого-нибудь волшебника, который вытащил бы меня из мира маглов, куда я попала по стечению обстоятельств. Находясь в детском доме, я думала, кто из взрослых мог бы вспомнить обо мне. Я знала, что у моей мамы были друзья, подруги, которых она часто навещала и, быть может, с которыми она работала – этого я точно не знала, мне оставалось лишь строить предположения, основанные на собственных фантазиях. Но мне все время приходило в голову, что не может такого быть, чтобы о моем существовании забыли все представители магического мира. Должен же кто-то интересоваться судьбой моей матери, а значит, и моей судьбой. Но вот минуло два года, а никто не появлялся. Приход рыжебородого волшебника в яркой красочной мантии ознаменовал для меня выход из ада, куда я угодила – а детский дом, наполненный маглами, я считала именно своим персональным адом. Однако профессор Дамблдор пришел не ко мне, а к моему лучшему на тот момент другу Тому. Более того, из всего происходящего я поняла, что мне осталось провести в приюте еще год – целый год, долгий год, это ведь сродни вечности!
Проводив Тома, я считала себя самым несчастным ребенком на свете. Мало того, что я проведу незнамо сколько еще времени в приюте, так еще я потеряла своего единственного друга! Как мне быть? Что делать? Ждать? Ждать, пока пройдет год и Том наконец приедет обратно? Ждать, когда рыжебородый волшебник удосужится прийти ко мне также, как он пришел к Тому?
Дни тянулись за днями. Солнца становилось все меньше, его лучи меркли и терялись в надвигающихся серых облаках, плотно закрывающих небесным свод. А вместе с тем во мне постепенно угасал свет надежды, и я все меньше начинала думать, что профессор придет ко мне. Как назло, дни тянулись медленно, неделя не хотела сменять неделю, время не желало галопом скакать по пространству Вселенной, чтобы сократить мои муки хотя бы вдвое. Я как тень блуждала по коридорам приюта, уныло сидела в столовой, поглощая скудную пищу, которое английское государство выдавало каждому сиротинушке, дабы тот не погиб от голода. В приюте детей обучали школьной программе, и я сидела за партой с какой-то чумазой девчонкой, которая плохо выговаривала слова, заикаясь. Конечно, я не имела ничего против нее, но, ощущая себя не в том месте, не в том мире, где мне следовало бы быть, окружающая обстановка, окружающие лица добивали меня. Я раздражалась всем, чем только можно. Другие дети давно привыкли к детскому дому, к воспитателям, к своей участи. Другие дети веселились, несмотря на то, что не имели семьи. Я не могла разделить их радость даже в праздники. Я не смеялась, когда смеялись все ребята. Мои губы не раздвигались в улыбке, мои глаза не блестели, и в продолжение этого времени я ощущала себя ходячим мертвецом. Душе было паршиво, я еще никогда не чувствовала себя так отвратительно, наверное, со смерти мамы. Глядя в зеркало, я не узнавала саму себя. Румянец сошел с моих щек, синие глаза утратили былой блеск, который так радовал некогда Тома – он мне сам несколько раз признавался, что ему нравится, когда мои глаза начинают ярко блестеть и напоминают драгоценные камни сапфиры, сверкающие под неумолимым светом солнца. Да, Том иногда говорил красиво, как романтик, хотя это случалось только тогда, когда он располагался в самом хорошем, удовлетворенным положении духа. Сейчас же я, глядя в отражение, видела осунувшуюся девочку, с помертвевшими синими глазами, не умеющую улыбаться. Я сильно похудела, и это пугало меня саму. Но я не имела желания приложить какие-то силы, чтобы поправить положение. Оставшись одна, без Тома, обманутая тщательно выстроенными за два года мечтами, я растеряла все свои желания, мне ничего не хотелось, я ничего уже больше не ждала от жизни. Тома рядом не было, дни тянулись невероятно медленно, рыжебородый волшебник и не думал приходить ко мне, я оказалась запертой в магловском мире, и ничто, по моему мнению, не могло уже меня спасти.
Я думала, это никогда не закончится.
Но все имеет свой конец. Если солнце однажды взошло, то когда-нибудь оно зайдет за горизонт, только уже в противоположной стороне. То же самое произошло и со мной. К тому времени я уже, правда, мало на что надеялась. Когда приехали они, я думала, что сойду с ума. Нет, не от радости. Я думала, что сойду с ума от сознания того, сколько всего мне пришлось вынести, а приход этих двух являлся для меня насмешкой судьбы, которую высшие силы послали мне, чтобы наказать в очередной раз. Но за что наказать? За что судьба так жестоко распоряжается жизнью ни в чем неповинного ребенка, коим я была? Не думает ли бог, что это несправедливо?
Как оказалось впоследствии, моя жизнь только начиналась.
Эти двое, которые пришли в приют, являлись двумя европейскими волшебниками, мужем и женой. Мужчина тридцати пяти лет, жгучий брюнет, с тонкими усиками над губами, был французом. Он был одет в полосатый костюм, с галстуком на шее, с тростью в руке – в общем, выглядел он так же, как и все богатенькие щеголи в то время. Женщина, сопровождающая его, была мила и привлекательна собой, имела длинные рыжие волосы, была опрятна и великолепно одета, что говорило о ее высоком социальном положении. При одном взгляде на пару любому ребенку станет ясно, что эти двое из высшего общества, богатые люди, и совсем не англичане.
Они некоторое время провели в кабинете мисс Коул и долго с ней о чем-то беседовали. Я видела, как эти двое европейцев зашли к ней в кабинет, но не обратила тогда на них внимания, потому что мне и в голову прийти не могло, что они пришли в приют не усыновить какого-нибудь понравившегося сироту, как это обычно делали взрослые, когда приходили в приют, а поговорить обо мне. Я сидела одна на детской площадке. Был пасмурный день, то и дело моросил дождь, поэтому другие дети выходить из здания желания не имели. Мне же было безразлично, где находиться. В последнее время мне все было безразлично. Просто спертый воздух внутри серых стен начал уже добивать, а осенняя прохлада после дождя освежала мои легкие. Я сидела на качелях, скребя ботинками песок перед собой, и наблюдала, как в луже напротив появляются и исчезают водяные круги. Капли дождя падали мне на голову, но я на них внимания не обращала. Это было даже приятно – сидеть вот так под открытым небом, нагроможденном темно-синими тучами, и подставлять голову под дождик. Мисс Коул показалась на крыльце и позвала меня. Я поднялась с качелей и медленно направилась к ней, переступая через лужи. Мои волосы намокли, по лицу стекали струйки дождя.
- Что это вы не в доме, Кристина? – спросила мисс Коул, пропуская меня в холл здания. – А пока вы сидели на улице, вами интересовались весьма интересные люди.
- Мной? – изумилась я, резко повернувшись и уставившись на мисс Коул.
- Да, - ответила розовощекая женщина, которая видимо уже успела пропустить пару стаканчиков. – Так что сейчас я отведу вас к ним, Кристина. Быть может, они станут твоими родителями?
Я пожала плечами и последовала за мисс Коул, заранее готовая ко всему.
Мисс Коул привела меня в кабинет и закрыла дверь, не войдя сама внутрь и оставив наедине с европейцами. Рыжеволосая женщина, одетая в ярко-голубое длинное платье, встала и приветливо со мной поздоровалась. Мужчина в щегольском костюме сделал то же самое, только более сдержанно.
- Здравствуй, Кристина, - улыбнулась женщина. – Меня зовут Мари Делакруа, а это мой муж, Исидор Делакруа.
Мари Делакруа обладала тонкими чертами лица, чуть вытянутом подбородком, пухлыми губами, при улыбке на ее щеках возникали глубокие ямочки. Женщина была полновата в фигуре, но ярко-голубое платье отлично на ней сидело. Огненно-рыжие пряди выбивались из прически и падали ей на обнаженные, непокрытые тканью плечи. Синее кашемировое пальто, в котором она пришла с улицы, покоилось на стуле.
- Кто вы? – спросила я, приподняв брови от удивления. Их имена мне мало о чем говорили. А, точнее сказать, ни о чем не говорили ровным счетом.
- Кристина, - женщина присела на стул, положив ногу на ногу, она явно волновалась. – Кристина… мы… мы были знакомы с твоей матерью.
- Вы хотите сказать, что моя мама вас знала? – уточнила я, продолжая стоять возле двери. Подходить ближе к этим людям у меня пока желания не возникло.
- Да, - кивнула Мари Делакруа. – Мы занимались с ней одним делом.
- Я никогда не слышала о вас, - я покачала головой, давая им понять, что им лучше объясниться, чтобы заполучить мое доверие.
- Это потому что дело было засекречено, - ответила рыжеволосая женщина. – И никто из нас о нем не распространялся. Видишь ли, я и твоя мама учились вместе, в одной школе. В Шармбатоне. Это во Франции, ты знаешь, наверное. Когда мы с твоей мамой окончили школу, мы стали работать на министерство, на международном уровне. Мы разоблачали преступные группировки в разных странах, куда нас отправляли. Одна из таких группировок работала в Албании, ее разоблачить оказалось не так уж легко. Нас с твоей мамой и еще несколькими человек отправили в Тирану. Однажды, когда дело пошло наперекосяк, твоей маме пришлось забрать тебя и уехать в Англию, чтобы спастись, потому что многие из наших агентов погибли. Преступная организация набирала обороты, она была слишком сильна. Но, случилось то, что случилось. Твою маму убил человек из той организации. А ты оказалась здесь.
- Меня кто-нибудь искал? – задала я наиболее интересующий меня вопрос.
- Поначалу нет, - вздохнула Мари Делакруа. – Мы думали, что тебе и твоей маме удалось спрятаться, поэтому от нее нет никаких вестей. Но время шло, мы оставили преступников в покое, потому что пока не знали, как к ним подобраться, а затем решили, что твоей маме прятаться больше незачем. В прошлом году наши агенты выяснили, что Джулия Сен, твоя мать, вот уже около двух лет покоится в могиле. А ты неизвестно где. Только тогда тебя начали искать. Не так уж активно, должна признаться. Поскольку я была подругой твоей мамы, я взялась за поиски. В списках малолетних волшебников тебя нигде не было, ты просто пропала без вести. Мы искали тебя год. Лишь недавно мы выяснили, что есть некая Кристина Сен, которая два года живет в магловском приюте. Все сходилось – и твое имя, и время. И вот, мы здесь.
- О, - протянула я, не найдясь, что еще сказать. – Понятно.
Значит, меня все-таки искали.
- И что со мной будет? – спросила я, сцепив пальцы, чувствуя наплыв волнения.
- Мы заберем тебя, конечно, - ответила Мари Делакруа. – Мы с Исидором решили тебя удочерить. Ведь ты нам не чужая, ты – дочь моей подруги. Я не могу тебя оставить в этом ужасном месте.
- Вы… вы… правда заберете меня? – мое сердце готово было выпрыгнуть из груди, когда эти двое сообщили мне такую ошеломляющую новость.
- Конечно, - кивнула женщина и улыбнулась мне. – Затем мы и пришли.
Я облегченно вздохнула. Вот оно, мое спасение. Мой выход отсюда. Дверь в магический мир, который я так ждала. Наконец-то. Сколько слез, сколько мук мне это стоило! И все же мое желание осуществилось.
Однако внутренний голос подсказывал мне, что в порядок моя жизнь не придет. И, как выяснилось, не зря.
Моя жизнь оказалась наполненной разными событиями. Но прежде я расскажу вам о той организации, по вине которой я осталась без матери.
Организация эта занимается незаконной вывозкой артефактов, принадлежащих наследию страны, территории, определенному лицу или частному и государственному заведению. Многие артефакты были украдены и вывезены за границу, причем довольно ловко. Организация является сплоченным кланом, в ней принимают участие политики, которые получают за это свою выгоду.
Моя мать слишком близко подошла к тайне, кто за всем этим стоит. Но ситуация вышла из-под контроля, находиться в Тиране стало опасно, а единственное место, где, как предполагалось, было безопасно – это Великобритания. Что произошло дальше, писать не стану. Мою мать убили. Убили преступники.
Конечно, все шло заранее к тому, что я захочу разорвать ту тайну, которую мама чуть не раскрыла, в клочья, вывести главного злодея на чистую воду, а также спасти артефакты, которые должны по праву принадлежать либо стране, либо законному владельцу, а не какому-то богатенькому дяде за границей.
Но до того как я стала агентом министерства международного уровня, я два года до первого курса в Шармбатоне догоняла пропущенные знания о волшебном мире. Делакруа увезли меня во Францию, и я жила в их особняке в Париже, изучая литературу, искусства, знакомясь со знаменитыми магами и их детьми. Два года я провела, живя в роскоши Делакруа, под их крылом. Своих детей у Делакруа не было, поэтому они относились ко мне, как к родной.
Мадам Мари, как я ее называла, была женщиной спокойной и открытой, с доброй душой. С ней можно было о многом поговорить, ей можно было довериться. Я часто с ней разговаривала, проводя вечера в уютной роскошной гостиной за чашкой горячего чая и изысканными шоколадными конфетами. Мсье Исидор Делакруа оказался человеком сдержанным на чувства, что было редкостью среди пылких по менталитету французов. Он, наверное, до конца жизни так и не воспринял меня, как родную, но взял под свою опеку и выполнил все обязательства со своей, мужской стороны. Конечно, я сама не относилась к нему, как к отцу, но уважала его. Со мною он разговаривал мало, лишь спрашивал, как у меня дела, нужно ли мне чего-нибудь, все ли со мной в порядке. Более он не распространялся.
Тому я написала письмо в Хогвартс, рассказав, что теперь живу во Франции и буду учиться в Шармбатоне, волшебной гимназии для девушек. Ответ я получила на удивление сухой, он не очень-то хотел, как видимо, обременять себя ответом. В его письме было сказано, что ему очень нравится в Хогвартсе, что у него появились друзья, что ему там очень интересно. Более мы с ним не переписывались. Не знаю почему, но мне показалось, что мое письмо, мое существование напомнило ему о детском доме, от которого он бежал так же стремительно, как я сама. И поэтому он, написав несколько строк в ответ – не мог же он ничего не написать – никогда на протяжении учебы в Хогвартсе больше мне не писал.
У меня было очень много дел, чтобы иметь время на огорчение. Так что Тома я быстро выкинула из головы, как и он меня. Странно, конечно, но так все и было. У него свои заботы, у меня свои. Я жила в Париже, в центре европейской культуры, куда приезжали интересные волшебники, где я нашла много людей, с которыми сблизилась в общении. В зеркале я начала замечать, что от той приютской девочки не остается и следа. Я расцвела. В буквальном смысле этого слова. Я расплела косички, возненавидя их, я уничтожила худобу и бледность своего тела, в мои глаза вернулся небывалый, искрящийся блеск. Мои губы снова улыбались, щеки все чаще заливал яркий румянец. У меня появилось много дорогой, красивой одежды, которую покупали мне Делакруа.
В этот год я была счастлива.
Затем наступило время учебы. Я поступила в Шармбатон.
Новые знакомства, увлекательное времяпровождение, бесконечные уроки, посиделки в библиотеке, умасливание преподавателей, пышные праздники, веселые каникулы – моя жизнь была полна всего того, о чем я могла в приюте только мечтать.
Постепенно воспоминания о магловском детском доме становились кошмарами, а затем я стала думать: «Неужели это все было со мною? Неужели я действительно когда-то находилась среди маглов, поглощала скудную, недосоленную пищу, спала в неудобной постели под тонким одеялом? Неужели это все было?»
Да, было. Только я хотела забыть. Забыть и не вспоминать.
Потому что в магическом мире мне было необыкновенно хорошо.
Но все имеет свое начало и свой конец. Как детский дом ушел из моей жизни, так и Шармбатон исчез за горизонт спустя семь лет.
Эпоха учебы закончилась. Я вышла из-под опеки Делакруа, полная сил и энергии. Вышла красивой девушкой, перед которой были открыты все дороги.
Но прежде я хотела разбить организацию, отнявшую жизнь моей матери. Я решила работать в министерстве агентом международного уровня.
Для этого, помимо обаяния и внешней привлекательности нужны были бойцовский характер и железная охотничья хватка. Мне пришлось стать воительницей, в прямом смысле слова, я должна была уметь сражаться в схватке, а также обладать логическим мышлением. Жажда отомстить подарила мне все необходимое. Я стала министерским агентом. И решила взять организацию на крючок.
Могла ли я предположить, сколько всего принесет мне поездка в Албанию? Конечно нет. Но неизбежное произошло. На моем пути снова предстал Том Реддл. Только он уже не был тем приютским мальчиком. К тому времени он стал совсем другим человеком.
Как и я сама.
---------------------------
Так, народ, если не будете писать отзывы, то я назло вам буду сокращать главы вдвое. Я человек вредный, меня лучше не злить. Это не дело, когда фанфик прочитало около 300 человек, а отзывов всего 12. Издеваетесь что ли? Так что потрудитесь нажать на кнопочки на вашей клавиатуре. Иначе я, ваш автор, просто-напросто обидится. Может даже заплачет. Хнык-хнык. Пишите отзывы, люди!
Глава 6. Имя ТомаГлава 6. Имя Тома.
Это был 1946 год. 11 января этого года была провозглашена Народная Республика Албания. Наконец страна вырвалась из-под гнета агрессивно настроенных государств – Италии и Германии. Только и было разговоров о поражении известнейшего темного волшебника – некроманта Геллерта Гриндевальда. Вторая Мировая война, которую он спланировал, подошла к неизбежному концу. К концу подошло и его чудовищное правление. Миллионы невинных жертв. Миллионы оставшихся без отцов маленьких детей. Миллионы безутешных вдов. Разгромленные, разоренные города, упадок европейской культуры. Геллерт Гриндевальд был отправлен в Нурменгард – европейскую тюрьму, где должен был провести остаток жизни в камере за массивными каменными стенами.
С 1939 по 1943 год, когда Тирана была оккупирована Италией, а также с сентября 1943 по ноябрь 1944 года Германией, организация «Ex dono», которую я стремилась разоблачить, прекратила свою деятельность. Но как только Албания стала республикой, «Ex dono» вновь принялась за дело. На этот раз организация проворачивала дело с одной любопытнейшей реликвией, найденной в албанских лесах и, по мнению албанского министерства, принадлежавшей стране. Мне было поручено изъять реликвию, а торговца поймать вместе с покупателем.
Мне стало известно, что в «Ex dono» принимает участие политическое лицо, а именно губернатор одной небольшой тиранской области, находящейся под юрисдикцией волшебного сообщества. Маглы там не жили. Губернатора этой области звали Пеллумб Бериша. Компромата на него я не имела, зато подозрений было предостаточно. Медлить я не стала. Решила брать быка за рога сразу. Человек он был малоприятный, поэтому наш с ним разговор был недолгим. Я сумела пройти в его офис незамеченной и нашла его сидящим в кресле, спокойно распивающим горячий чай.
- Здравствуйте, господин Бериша, - я взмахнула волшебной палочкой и произнесла заклинание, чтобы наш разговор не было слышно за стенами кабинета. Также я заперла дверь. Увидев меня, Бериша сразу понял, кто перед ним стоит.
- Из министерства, - произнес он, в его голосе зазвучал яд. – И чего же вы хотите вынюхать, жалкая ищейка?
- Ты знаешь, зачем я пришла, - я направила на него волшебную палочку. – Я разыскиваю реликвию, которую «Ex dono» собирается продать. И я хочу знать все.
- Ничего я вам не скажу, - пропыхтел Бериша, и его рука полезла в карман.
- Не вытаскивай палочку, Бериша, - предупредила я. – Иначе рассердишь меня еще больше.
- Неужели? Я все равно тебе ничего не скажу, - его водянистые глаза со злостью на меня смотрели. – Так что убирайся. У тебя на меня ничего нет, так что можешь не стараться.
Конечно, он был прав. У меня на него действительно ничего не было. Но я знала, что дело это поправимое. Достаточно будет использовать Круциатус. Или сыворотку правды. Хотя были случаи, что сыворотка не помогала, если подозреваемый оказывался достаточно хитер, чтобы развернуть вопрос по своему усмотрению. От Бериша всего можно было ожидать.
- Я не уйду, пока все не выведаю. У меня своя работа, у тебя своя, так что извини, - я равнодушно пожала плечами и произнесла. – Круцио!
Чтобы причинить боль человеку, нужно этого желать, иначе Круциатус не подействует. К счастью, на тот момент я испытывала к Бериша такое презрение, что его крики не вызывали во мне жалости. Потому что я знала: этот человек – один из тех, кто лишил меня матери. И этого было достаточно, чтобы пытать его до тех пор, пока он во всем не сознается.
- Дрянь, - прохрипел он, когда я сняла действие Круциатуса. – Да, я участвую в «Ex dono». Но все равно ты ничего мне не сделаешь. А за это… за это ты ответишь по всей статье!
- Я тогда буду уже находиться в другой стране, так что твои грязные руки до моего горла не дотянутся, - ответила я. – Итак, ты один из тех, кто занимается незаконным вывозом государственных реликвий. Что ты знаешь о диадеме, найденной в албанских лесах?
Бериша хрипло рассмеялся.
- О, это весьма любопытная реликвия, - со смехом произнес он. – За нее много денег обещали дать. Очень много.
- И кто же покупает столь драгоценную вещь?
- Один американец, имени его не помню, - усмехнулся Бериша.
- А если я еще раз попытаю тебя Круциатусом, вспомнишь? – я наклонила голову набок, осматривая врага.
- А ты уверена, что успеешь? – с этими словами Бериша изъял из кармана палочку и, направив мне в грудь, выкрикнул. – Империо!
Я увернулась от разряда еще до того, как он прокричал заклятие.
- Используем непростительное, Бериша? – выкрикнула я. – Ну что ж. Экспеллиармус!
Палочка влетела у него из руки. Что-то где-то разбилось, скорее всего, вылетевшая волшебная палочка вдребезги разнесла налету стакан с каким-то напитком, так что он разлился по полу. Не знаю, как так получилось, но пока Бериша отступал от меня назад, делая шаг за шагом, я не заметила промаха, который допустила по глупости. Он поскользнулся на разлившейся жидкости, и, падая на пол, ударился головой об угол стола. И, распластавшись на полу, больше не шевелился. Я поначалу даже подумала, что он притворяется, но когда спустя несколько секунд увидела лужу крови, растекающуюся вокруг его головы, я сразу поняла, что он мертв.
- Черт, - вот что я смогла произнести, с досадой глядя, как мой враг погиб так глупо, а я ничего не смогла выяснить, кроме того, что покупателем является американец.
В этот момент ручку двери стали дергать с той стороны. Другого выхода не было, кроме как аппарировать. Но для этого сначала нужно было покинуть стены здания. Я открыла окно и забралась на подоконник. К счастью, окно выходило не на главную улицу, а во двор, где не было ни души. Высунувшись из окна, я искала глазами, куда бы податься. Не найдя ничего, я просто спрыгнула вниз, налету аппарировав. Опасно, конечно, да и страшновато, но ничего другого не оставалось.
Оказалось, что когда я выскакивала из окна, меня успели увидеть несколько человек, вбежавших в кабинет. Разглядеть меня со спины они толком не успели, что меня и спасло.
Надеяться на то, что мою проделку оставят без внимания, не приходилось. На тот момент в Тиране не проживали семьи волшебников, все маги, оказавшиеся в городе, были приезжими. Так как человек, побывавший в офисе Бериша, был один, приехавшего в одиночку волшебника и искали. То бишь искали меня.
Я собиралась снять номер в отеле в этом же районе, так как здесь проживали волшебники, и общество маглов терпеть было не обязательно. Отель, который я выбрала, был далеко не лучшим – номера здесь снимали волшебники, которым не хватало средств на большую роскошь. Отель был маленьким, четырехэтажным, серым и неприглядным снаружи. До сих пор помню, как меня бросило в дрожь, когда я разглядела здание, в котором проведу ближайшие дни. Конечно, в более роскошных отелях мне появляться было нельзя, там охрана была более бдительной, чем здесь. Так что пришлось ограничиться этим отелем.
Забрав волосы в конский хвост, и оправив длинную белую юбку, я вошла в холл отеля, где располагался стол администратора. Как только я оказалась внутри здания, ко мне тут же подковылял полицейский, за его поясом я заметила торчащую волшебную палочку. Оглядевшись, я заметила невдалеке еще двоих полицейских. Значит, волшебная полиция отреагировала мгновенно. Человека, находящегося в момент смерти губернатора, стали искать немедленно. Может быть, пойманного они собираются обвинить в смерти Бериша. Это был первый год после войны, и на гуманность рассчитывать не приходилось.
- Вы одна? – спросили меня, а я тем временем стала осматриваться в поисках чего-нибудь или кого-нибудь, что могло бы мне помочь. Пока полицейский что-то мне объяснял, видимо, рассказывал, почему меня допрашивает – я его почти не слушала, - я заметила возле стола администратора молодого человека в темном костюме, к которому тоже подошел полицейский. Юноша этот был высокий брюнет с бледным, обладающим привлекательными чертами, лицом, его черные брови сошлись на переносице, тонкие губы поджались. Его спрашивали о том же самом: приехал ли он один, когда приехал, что делал в течение этого часа и так далее. Алиби у меня не было, людей, подтвердивших мою ложь тоже, поэтому я сцепила пальцы и заставила мозг усиленно работать. Надо было срочно что-то придумать. Мой взгляд тем временем не сходил с высокого брюнета. Я заметила, что он не дает вразумительного ответа, также оглядывается по сторонам и пытается договориться с полицейским, ловко заговаривая ему зубы. Мне неожиданно пришло в голову, что у этого юноши тоже нет алиби. С чего бы он тогда так нервничал? Конечно, нельзя по его виду было сказать, что он нервничал, но то, что он не отвечает на прямо поставленные вопросы, доказывало мою догадку.
Мне пришло в голову, что этим можно воспользоваться. «Ну, посмотри на меня», - подумала я, чуть ли не крича. – «Посмотри на меня, пожалуйста! Пожалуйста!» Я даже подумала, использовать ли мне легилименцию для того, чтобы внедрить в его голову свою мысль. Хорошо было бы, если бы он меня услышал. «Посмотри на меня», - мысленно умоляла я его. – «Посмотри на меня, сейчас же!»
И вот взор его темных глаз остановился на мне. Полицейский спрашивал его, приехал ли он один, меня спрашивали о том же самом, ответить мне было нечего, да и ему тоже. Что делать? Нужно было что-то придумать. Наши взгляды встретились, мое сердце гулко стучало в груди. В голову пришла неожиданная мысль, точнее сказать, идея. Вот только я не была уверена, примет ли незнакомец мою сторону. Сдержанно улыбнувшись, я сделала пару шагов в его направлении, намереваясь приблизиться, не отрывая взгляда от его темных глаз, внимательно за мной наблюдающих. Еще сделанный мною шаг, и незнакомец внезапно расплылся в улыбке, которая могла бы сделать его самым красивым из людей, если бы была искренней.
- О, дорогая, где ты была? – произнес он хрипловатым голосом, мгновенно ко мне приблизившись и смело, а, точнее сказать, нагло обвив рукой мою талию. – Я тебя заждался.
- На улице, милый, - сжав зубы, выговорила я, ответно улыбнувшись. Он понял мое предложение поиграть гораздо быстрее, чем я могла предположить.
- Так вы приехали вдвоем? – уточнил полицейский, нахмурившись.
- Да, - кивнула я. – Вдвоем.
- Ну… тогда нет проблем. Простите за беспокойство, - полицейский отошел в сторону, что-то объясняя своим коллегам по работе.
Я посмотрела незнакомцу в глаза. Его рука соскользнула с моей талии сразу же, как только полицейский от нас отстал, а на бледном лице не выражалась ни одна эмоция. Только отрешенность и безразличие к происходящему. Но я не могла не отметить, как он был красив. Его темные глаза внимательно прошлись взглядом по моей фигуре и остановились на моем лице, черные брови по-прежнему хмурились, видимо, в задумчивости.
К нам подошел администратор.
- Итак, вам один номер на двоих? – спросил он, открывая у себя на рабочем столе бумаги, которые ему требовалось заполнить. Брюнет покосился на меня, по его губам проскользнула усмешка, а я уставилась на полицейских, которые, как я заметила, еще стояли за нашими спинами и прислушивались к разговору. Для них выглядело бы странным, если бы приехавшие вместе парень с девушкой выбрали бы разные номера. Наверняка они заподозрили бы, что их обманули. Да и непохоже было, что мы с этим незнакомцем вместе. Я ведь позже в отель пришла.
- Да, - ответил брюнет в то время, пока я оценивала сложившуюся ситуацию, хотя усмешка быстро сползла с его лица, а черные брови вновь встретились на переносице. Должно быть, его не радовало такое соседство. Или вообще соседство не радовало. Впрочем, как и меня. Я бы на тот момент предпочла номер не делить. У меня были свои дела, про которые узнавать другим лицам совсем не нужно. Но обстоятельства сложились как-то сами собой, и изменить происходящее стало невозможно. Пришлось смириться и наблюдать, как администратор забирает наши паспорта и заполняет документы. После чего он выдал нам по ключу от номера.
Я и загадочный незнакомец поднялись в номер вдвоем. Он располагался на втором этаже, и, надо сказать, это была самая ужасная комната со времен приюта. Серые стены, деревянный шкаф, двухместная кровать под белым тонким одеялом и двумя подушками, две тумбочки по разным сторонам от кровати, ванная комната с туалетом, соединяющиеся за дверью в одном помещении. Осмотрев место, в котором мне придется пережить ближайшие дни, из моего горла само собой вылетел вздох усталого разочарования. Впрочем, чего я еще ожидала увидеть после Второй Мировой войны? Спасибо Геллерту Гриндевальду. Он сделал все, чтобы европейская культура сошла на нет, а люди лишились удобств, граничащих с роскошью.
Брюнет закрыл дверь и поставил свой чемодан возле шкафа. Затем немедленно подошел к окну и посмотрел, что творится на улице. Затем задернул штору.
- От кого-то прячетесь? – с легкой издевкой поинтересовалась я.
- С чего вы взяли? – он повернулся ко мне лицом, нахмурив свои черные брови.
- Судя по тому, что вы задернули шторы, я так предположила, - я поставила свой чемодан возле кровати и присела, расслабившись. – Меня Кристина зовут.
- Том, - донесся до меня краткий ответ.
Ему было на вид не больше двадцати лет. Я отвернулась от юноши и прилегла на кровать, вытянув ноги. После приезда в Албанию и разговора с Беришем я порядком утомилась. Еще необходимо было придумать, что делать дальше. Искать того американца? Проверить, сколько американцев в Албании, давно ли приехал каждый из них, кто чем занимается и так далее? Долгая процедура. Но ничего другого пока на ум не приходило.
- Сколько времени вы здесь пробудете, Кристина? – спросил Том, присаживаясь на кровать с другой стороны и, притянув к себе чемодан, раскрыл его.
- Я приехала на неопределенное время, - ответила я, пожав плечами. – А вы?
- Тоже.
- Надо же.
Как странно все получается. Не слишком ли много совпадений?
Мы с ним не разговаривали. Я не спала, просто лежала, прикрыв глаза, потому что не доверяла ему. Вдруг ему вздумается что-нибудь учинить в номере, пока я сплю? Я наблюдала за ним с закрытыми глазами, или полуприкрытыми, лучше сказать. Том, стянув с себя пиджак, извлек из чемодана какую-то толстую книгу и, раскрыв ее, принялся внимательно читать. Некоторое время я смотрела за ним, не пропуская ни одного его движения. Том читал, полностью углубившись в содержание, ссутулив плечи. Не могу сказать, какое у него на тот момент было выражение лица, потому как он сидел спиной ко мне. Так продолжалось долгое время, и на протяжении этого я уже почти заснула, полностью расслабившись, потому как усталость брала свое, тогда как он неожиданно закончил читать и, резко встав, начал извлекать из чемодана одежду. Убрав книгу, он взял вещи и ушел в ванную переодеваться. Затем вернулся, одетый в обычную дорожную, черного цвета, волшебную мантию, вытащил из чемодана какие-то вещи, которых я не успела разглядеть, убрал во внутренности одежды, после чего направился к выходу.
- Вы уходите, Том? – спросила я, подняв голову.
- Да, - ответил он, не обернувшись, и вышел из номера.
Он отсутствовал довольно долго. На улице темнело, солнце клонилось за горизонт. Я за это время успела принять душ, переодеться, пересмотреть свои документы, подумать над составлением плана, после чего, вздохнув, начала обдумывать, ложиться ли мне спать. С одной стороны, я порядком устала, и мой мозг требовал передышки, но, с другой стороны, я ровным счетом ничего не знала о человеке, делившим со мной номер, в котором мне хотелось уснуть.
Выбора особого не было. На моем месте так поступила бы каждая. Я поднялась с кровати и приблизилась к чемодану незнакомца. Присела, расстегнула молнию, открыла. Меня не интересовала ни его одежда, покоящаяся внутри, ни книги, ни какие-то еще вещи. Только паспорт. Только документы, удостоверяющие его личность. Даже не почувствовав укор совести, даже не покраснев при мысли, какой скандал может устроить мой новый сосед, я извлекла из чемодана книжицу, на которой стояла печать Министерства магии Великобритании, и раскрыла ее, чтобы прочитать имя.
Имя, которое бросилось мне в глаза, вызвало во мне смутные чувства, связанные с давними воспоминаниями.
Серые стены, окружающие меня в этот момент, сильно напоминали такие же серые стены, которые я так ненавидела в детстве. И мальчик, гордый, самолюбивый, насмехающийся над другими детьми, которые его презирали. Я, кажется, называла этого мальчика своим лучшим другом. Не помню. Не знаю. По-моему, я ждала возвращения этого мальчика. По-моему, я видела этого мальчика в больничном крыле, он угостил меня конфетами и поддержал в трудную минуту. По-моему, я гуляла с этим мальчиком по городу, сидела за одним столом в столовой, поглощая скудную пищу, делила с ним его комнату, в которой он жил, и в которой кроме него после меня не жил больше ни один сирота. И его имя. Такое приятное, короткое, ласкающее слух, и такое простое, которое забыть просто нереально.
Том.
Том Марволо Реддл.
Вот, что было написано в паспорте незнакомца.
Все совпадало. Его имя. Страна, в которой он жил. И название учебного учреждения, которое он закончил, упомянутое в его личном документе - Хогвартс. Мой Том учился там же. И моего Тома звали так же. И незнакомца зовут именем моего Тома.
Мое сознание не сразу восприняло то, что я узнала. Мне пришлось убрать его документы обратно в чемодан, поставить все на место и сесть на краешек кровати, обдумывая над ситуацией, в которую я угодила. Можно все происходящее вполне назвать комедией, посмеяться над поворотом судьбы, поиздеваться над собственной жизнью и обстоятельствами, сложившимися именно так, как они сложились. Сцепив пальцы, я раздумывала над тем, что бы все это могло значить. Может, это сон? Может, мне это кажется? Может, я лежу в бреду, или валяюсь в канаве, словно пьяница, или Бериша ударил меня по голове, так что мое сознание отправило меня в мир, которого нет и быть не может. Может, Бериша жив, а я мертва? Все может быть, если даже Том Марволо Реддл вот так оказался в одном номере со мной.
Однако я была жива, я дышала, я ходила по комнате, я смотрела и видела себя в зеркале, висящем на стене. А Бериша был мертв, и серые стены номера окружали меня.
Я смеялась, как безумная, хватая себя за длинные светлые волосы, то прижимаясь к голым стенам, то сидя на кровати, то ходя взад-вперед, но смеяться не переставала. Я ожидала всего, что угодно, от этой жизни. Но никак не Тома Реддла. Не здесь и не сейчас. А, быть может, и вообще нигде.
Но правду нельзя было отрицать. Мы снова встретились.
-------------------------------------------
Народ, с нетерпением жду ваших отзывов.
Глава 7. Больше не детиГлава 7. Больше не дети.
Шок быстро прошел. Я всегда знала, что если в одиночестве пережить сейчас боль, или удивление, или горечь, или какие-нибудь другие сильные эмоции, то в течение долгого времени можно себя полностью контролировать, не ощущая в душе приступов агонии. Так всегда бывает. Я не была уверена, что Том примет меня с распростертыми объятиями. Сегодня я видела его холодным, отрешенным, чертовски хитрым. Он не станет прыгать от радости встречи со старой подругой, тем более что эта старая подруга постоянно будет напоминать трудное детство. Я всегда помнила Тома отдаленным, хотя он был рядом. Контраст его души был мне чужд и непонятен, но, быть может, эта загадочность так безумно мне и нравилась. Я не могла его понять, и потому стремилась разгадать его натуру. Кто же он на самом деле? Этот вопрос казался для меня таким же безответным, как вопрос о смысле жизни. Но в тот день я решила возобновить нашу дружбу. Мне очень хотелось, чтобы Том Реддл был рядом, как в былые дни.
Он вернулся вечером, когда на улице стемнело. По недовольному выражению его лица, по резким движениям тела я поняла, что он разозлен. Том пришел в номер, закрыв за собой дверь и повесив на крючок свою черную мантию. Я лежала на постели, одетая в ночную кружевную сорочку, держа в руках книгу и наблюдая за ним. Он, окинув меня взглядом темных глаз, в которых невозможно было прочитать, о чем он думает, отправился в ванную. Он пробыл там довольно долго, я лишь слышала шум воды, льющейся из крана. Отложив книгу, я натянула на себя одеяло и поудобнее устроилась, готовясь ко сну. Мои веки смыкались под гнетом темноты приближающейся ночи и переживаний, которые я испытала за день. Я уже почти заснула, когда дверь ванной наконец открылась и в комнату вошел Том. Я раскрыла глаза и повернула голову, взглянув на него. Он, молча посмотрев на меня – его бледное точеное лицо, обрамленное черными волосами, выглядело восковым, - приблизился и сел на противоположный край кровати.
- Можете спокойно спать, я не собираюсь вам мешать, - услышала я его голос, наполненный спокойствием и безразличием. Должно быть, та злость, которая владела им вначале, прошла, сменившись усталостью и показным равнодушием.
- Да, - ответила я. – Ты никогда не мешал мне спать.
Том, услышав мой ответ, резко повернул голову. Черные брови сошлись на переносице, бледное лицо потеряло былое выражение отрешенности. Он выглядел удивленным, а в его темных глазах я сумела различить яркий блеск, будто бы в его глазницах жгли костер. Может, мне показалось, но его глаза на мгновение озарились ярким огненным светом. Озарились и потухли. Так быстро.
- Мы встречались, мисс? – спросил он.
- Да, - я улыбнулась. – И даже жили вместе.
Том поднялся с кровати и встал передо мной во весь рост.
- Твой голос кажется мне знакомым, - произнес он задумчиво. – Где я мог его слышать?
- Быстро же ты забываешь старых друзей, Том, - я откинула одеяло и тоже встала. Теперь нас разделяла кровать. Я приветливо улыбалась, надеясь, что это поможет ему вспомнить. Я часто улыбалась приютскому мальчику Тому Реддлу, который любил забавлять меня саркастическими шутками над другими детьми.
Видя, что он все еще молчит, я вздохнула. Неужели он не узнает меня? Неужели он сумел забыть девочку, с которой близко общался в детском доме?
- Том, - произнесла я немного разочарованно. – Том, я Кристина. Кристина Делакруа. А тогда меня звали Кристина Сен. Делакруа я стала позже.
Молчание, повисшее в комнате, длилось очень долго. Минута шла за минутой, а Том ничего не отвечал. Просто смотрел на меня темными, широко раскрытыми блестящими глазами, будто бы увидел перед собой самого Иисуса Христа. Может, это было преувеличение, но вид у него был ошеломленный. Очень редко можно было застать Тома Реддла поистине удивленным.
- Кристина? – донеся до меня его недоверчивый голос. – Неужели это… и вправду ты?
Я кивнула, почувствовав облегчение.
- Да, - я расплылась в улыбке, а затем, не задумываясь, обошла кровать и приблизилась к нему. – Том, это я. Том…
Ни о чем не думая, я обвила руками его шею и прижалась к нему в порыве нахлынувших эмоций, которыми вполне можно счесть детскими. Мне в ту минуту очень хотелось довериться Тому Реддлу, прикасаться к нему, не видя разделяющего нас жизненного пространства в виде глубокой пропасти, олицетворяющей собой девять прожитых лет. По моему лицу блуждала счастливая улыбка, мне стало невероятно легко и хорошо оттого, что рядом со мной стоит человек, которого, несомненно, я считала очень близким.
Я не сразу осознала, что Том не обнял меня в ответ. Он лишь стоял, похожий на жесткую восковую твердыню, его бледное лицо снова стало непроницаемым. Ах, как изменились черты его лица. Они больше не были детскими и слегка округленными, как раньше, его черты стали мужественными, прямыми, по аристократически гордыми и невероятно привлекательными. Да, Том Реддл был красив, и я, как юная девушка, не могла этого не замечать.
Эйфория, нашедшая на меня, скоро развеялась, когда Том снял мои руки со своей шеи и слегка меня оттолкнул от себя, словно бы не впуская в личное пространство. Улыбка исчезла с моего лица, и я вновь почувствовала укол разочарования – это как игла, вонзившаяся в самое сердце.
- Том, я очень рада, что мы встретились, - прошептала я, желая, чтобы он разделил со мной теплоту встречи, которую я считала безусловно приятной.
- Кристина…, - произнес он, в его голосе я услышала задумчивость, но напускного безразличия больше не было. – Как получилось, что ты здесь?
Меньше всего я хотела, чтобы это был бы первый вопрос, который бы Том мне задал.
- У меня дела в Тиране, - ответила я, сцепив по обыкновению пальцы.
- Дела? – его брови приподнялись, но лицо по-прежнему ничего не выражало.
- Да, у меня здесь есть дела… но тебе это должно быть неинтересно. Расскажи лучше о себе, Том! – я надеялась, что он приподнимет завесу тайны, окружающую его личность.
- Я закончил Хогвартс в сорок пятом, - ответил Том. – И у меня в Албании тоже есть одно дело. Мне интересно, как ты меня узнала.
Признаваться, что я открывала его чемодан, было стыдно. Поэтому я с невинным видом пожала плечами, улыбнувшись:
- Том, я просто случайно узнала, когда ты ушел, что твоя фамилия Реддл, и сложила два и два. Но мне просто не верится, что мы с тобой вот так встретились. Том, я очень рада. Ведь ты не писал мне. Я полагала, ты забыл обо мне.
- У меня было много дел, - Том сел на кровать, откинувшись на изголовье, подложив руки под голову. – Сначала учеба, потом работа… Много всего.
- И не нашлось ни одной минутки, чтобы написать мне? – я уселась на кровать подле него, как когда-то это делала в детстве.
- Ты мне тоже не писала, - ответил он. – Тем более, у меня не было недостатка в общении.
Я смотрела ему в глаза, не говоря ни слова. Он изменился. Я помнила другого Тома, который не прятался от меня при помощи таких фразочек. Тот Том не отталкивал меня, когда я к нему прикасалась. Скорее всего, ему это даже нравилось. А этот Том Реддл показался мне совершенно незнакомым. С его лицом, с его именем, но чужой. Я даже не знала, как себя повести. Я пыталась его обнять, пыталась к нему прикоснуться, выразив тем самым сладкую радость встречи, но он не заключил меня в объятия в ответ. Он отверг мою ласку, и сейчас, полулежа передо мной, не отрывал от моего лица своего внимательного взгляда темных глаз. Интересно, о чем он думал? Я никогда не знала, какие операции происходят в голове Тома Реддла. Это было для меня чем-то недоступным, местом, которое мне никогда не открывалось.
- Том, - прошептала я, чувствуя, как у меня начинает гореть лицо. – Том, ты не рад меня видеть?
- Наша случайная встреча не входила в мои планы, - его ответ сразил меня наповал. Мои челюсти плотно сжались, грудь вздымалась. Мне тяжело было дышать. Его планы? Да как он может так говорить? Словно машина, которая не может и не умеет ничего чувствовать! Было в Томе что-то неправильное, что-то такое, от чего мне становилось не по себе. Я поняла, что он больше не имел ничего общего с тем ребенком, который безумно радовался тому, что оказался волшебником.
Я, наверное, выглядела такой потрясенной, что безразличное выражение на бледном лице Тома в миг исчезло. Не знаю, что такое поразило его во мне в тот момент, но он неожиданно приподнялся и осторожным движением положил свои руки мне на плечи.
- Кристина, - услышала я его голос, неожиданно теплый, без единой нотки равнодушия, которое я так ненавидела в нем. – Кристина, я лишь хотел сказать, что совсем не ожидал встречи с тобой.
- Но ты говоришь так, словно бы не рад, - не знаю почему, но капризный нрав не думал вымирать во мне на протяжении долгих лет. Я помню, как капризничала перед Томом, а его это только забавляло. Вот и сейчас, я капризно выпрашивала его радости, находясь на грани разочарования. Я услышала его хрипловатый смех, от которого вздрогнула. Воспоминания вились над нами, опутывая сознание каждого.
- Вот теперь я тебя узнаю, - со смехом отозвался он. – Ты ничуть не изменилась, вот разве что только внешне больше не похожа на ту маленькую девочку с косичками.
Его руки были мягкими, они касались моих обнаженных плеч, дотрагиваясь до нежной кожи, скользя по ней. Прикосновения его рук порождали в моем теле жар, но я ровно дышала под его пристальным взглядом, неотрывно глядя в его темные, как ночное небо, глаза. Том Реддл. Самый загадочный человек на всем свете.
- Том, я тоже не думала, что наши пути снова пересекутся, - выдохнула я. – Но мне очень приятна эта неожиданная встреча.
Том вырос, и я это поняла еще в тот вечер. Он больше не был приютским мальчиком, ворующим разные простецкие вещички у других детей, которых ненавидел, он больше не радовался возможности съесть лишний раз конфету. Ему больше не доставляло удовольствия разговаривать о каких-нибудь ненужных делах, лежа на кровати и глядя в потолок, гадая, чем заняться завтра. Тот мальчик ушел навсегда, безвозвратно. Он исчез, умер под напором летящего, словно ураган, времени. И на его почве вырос другой человек по имени Том Марволо Реддл – жестокий, гордый, самолюбивый юноша, стремящийся достигнуть небывалого величия. Этому взрослому Тому не была нужна компания маленькой девочки с косичками – кем я была девять лет тому назад. Но и этой девочки с нами не было. На ее месте стояла я – девушка с длинными светлыми волосами, тонкой гибкой талией, округлившейся грудью и пухлыми губами, одним словом, мое тело за те девять лет потеряло все детское и приобрело все женственное и привлекательное. Взрослому Тому не нужны были бестолковые беседы, чтобы потратить время, а взрослая я не любила попусту трепать язык, чтобы скоротать лишний свободный час. У нас обоих были планы в жизни, мы оба к чему-то стремились. Я, находясь в тот день в номере тиранского отеля, понятия не имела, для чего Том приехал в Албанию и каким делом он занимается. Я представить не могла, что Том находится на пути становления величайшего темного волшебника, Лорда Волан-де-Морта, имени которого впоследствии станут бояться миллионы магических семей. И я спала рядом с Томом, слушая его ровное дыхание, чувствуя справа от себя на второй половине кровати тепло его тела. Мы лежали на одной кровати, но нам и в голову не приходило друг к другу прикоснуться, потому что сердце Тома было защищено от любовной тоски, а я была одержана местью к нелегальной организации, которую намеревалась разбить.
Мы спокойно проспали всю ночь, и каждому из нас снились свои сны. Но утро быстро наступило, а вместе с тем пришел новый день, неся на воздушных крыльях события, в которых нам с Томом пришлось погрузиться.
Я проснулась оттого, что луч солнца падал мне на лицо, мешая сну владеть моим сознанием. Том лежал рядом, уже одетый в черные брюки и белую рубашку, с уложенными черными волосами, блестевшими на свету. В руках он держал какую-то книгу и внимательно ее читал.
- Доброе утро, - я потянулась, откинула одеяло и встала с постели, намереваясь идти в ванную.
- Доброе, - ответил Том, не отрываясь от книги.
Я вошла в ванную и взглянула на свое отражение. Что может быть хуже, чем видеть себя в зеркале после долгого сна? Встрепавшиеся волосы, тяжелые веки, пустое, ничего не осознающее выражение на лице. Пока я умывалась и чистила зубы, мои мысли вились в голове, заставляя меня думать о каких-то посторонних, ничего не значащих вещах. Мне пришлось дотронуться рукой до холодного зеркала и, внимательно посмотрев в собственные глаза, заставить думать о составлении плана. Необходимо было поймать покупателя, коим является приезжий американец, а также забрать реликвию и выявить тех, кто занимается ее продажей. Составить на них компромат. Пока у меня ни на кого компромата не было. Я взяла в руки расческу и стала водить ею по длинным, светлым волосам. Американец. Много ли в Тиране американцев? Значит, надо поднимать архивы. Знакомых людей, связанных с министерством. Я недовольно посмотрела на расческу. На ее щетинах осталось несколько моих волосков.
- Жестокая жизнь, - сказала я самой себе и, выбросив волосы в мусорное ведро, вернулась в комнату и, открыв свой чемодан, принялась думать, что бы мне надеть.
- Ты так и не сказала мне, чем занимаешься в Тиране, - донесся до меня голос Тома.
Я обернулась и посмотрела в его темные глаза на почти белом лице, обрамленном черными, чуть отпущенными, уложенными волосами. Белая рубашка расстегнута на верхние пуговицы. Его ухоженный, великолепный внешний вид просто кричал об аристократичности. «У него внешность английского прирожденного аристократа», - подумала я, про себя ухмыльнувшись.
- Я в командировке, - ответила я, доставая из чемодана длинную черную юбку и розовую кашемировую кофту. Вот что я надену на сегодня.
- И где ты работаешь?
- Меня сюда прислала французская организация, на которую я работаю, - мне не нравились его любопытные вопросы. – Работа скучная и противная, я не хочу о ней говорить.
Этой фразой я закрыла разговор о моей работе, как мне казалось, навсегда. Я не хотела, чтобы Том знал, что я работаю на международное министерство. Переодевшись в ванной, я взяла сумку и покинула номер. Мне предстояло много работы.
Я не стану рассказывать во всех подробностях, чем я занималась каждый день, как я проводила каждый час, и не стану говорить, к каким людям я наведывалась, как узнавала ту или иную информацию. Так как я пишу на этом пергаменте последнее откровение, которое сделаю в своей долгой жизни, перед тем как уйти навсегда, я буду рассказывать лишь о наших с Томом взаимоотношениях, о процессе их развития, но никак не об организации «Ex dono». Прежде всего потому, что я не довела дело до конца. Между чувством и долгом я выбрала чувство, быть может, совершив самую главную ошибку в жизни. Но об этом позже. Всему свое время.
Нужно лишь сказать, что когда я вернулась в номер, порядком уставшая, но не разочарованная, передо мной предстал Том в не самом лучшем настроении. Я сразу поняла, что дело, которым он занимается, каким бы оно ни было, у него не получается. Том ходил по комнате взад-вперед, то хватая и вычитывая что-то из толстой книги, то бросая ее на кровать, ничего не добившись. Его черные волосы встрепались, темные глаза горели необычайным оттенком, который на этот раз мне не показался. Его глаза были полны кроваво-красных цветов, полыхающих при свете от лучей солнца, и исчезающих в темноте. Этот оттенок меня и пугал, и притягивал, я не могла понять, каким образом он на меня влияет.
Я бросила сумку на кровать и подошла к Тому, дотронувшись до его плеча. Он на несколько секунд остановился, тяжело дыша, видимо, пытался овладеть собою.
- Тихо, - прошептала я, прикасаясь к его плечу. – Том, расскажи мне, может, я смогу помочь.
- Нет, - его хриплый, полный гнева голос заставил меня сделать шаг назад. Я еще не видела Тома в гневе. Нет, конечно видела, как злится приютский мальчик. Тот маленький Том обжигал окружающих словами, полные яда и презрения. Но обычно он всегда был холоден и отстранен. Теперь же передо мной стоял взрослый Том, порывист, зол, мрачен. И я понятия не имела, как нужно себя теперь вести. Я никогда не боялась маленького Тома, я никогда не отстранялась, даже когда его сарказм касался меня. Но тот Том не мог сделать мне плохо. Это было не в его власти. Хотя, конечно, случившееся в пещере на экскурсии и прочие происшествия говорили о том, что Том терял над собой контроль. Это случалось редко, но все же случалось. Но я его не боялась. Или, быть может, я просто отвыкла от своей роли близкой подруги Тома Реддла, и потому его мрачный, злой вид меня отпугивал. Хотя я инстинктивно стремилась помочь ему решить проблему. Но не знала как. Не знала, что нужно сказать этому взрослому Тому, когда он находится на грани ярости. Не знала, каким образом его следует успокоить.
Решив, что лучше будет оставить его одного в таком состоянии, я отошла в сторону, начав разбираться в сумке. Сегодня я получила фотографию реликвии, которую собиралась изъять у американца и продавцов. Также в сумке были аккуратно сложены документы и пару книг. Я присела на край кровати и достала фотографию. Она была небольшого размера и черно-белой. На ней была изображена диадема, невероятно красивая, сверкающая, так что ее блеск даже запечатлелся. Никто не знал, что это за диадема, но власти министерства были уверены, что найденная в албанском лесу диадема принадлежит Албании и никому из частных лиц вообще. Но диадема была шикарна, и счастливица будет та, на чью голову такое сокровище наденут.
- Что это? – раздался вдруг прогремевший голос за моей спиной. Я от неожиданности вздрогнула, едва не выронив фотографию.
- Том, это… неважно…, - я сжала в пальцах фотографию и, придвинув к себе сумку, решила убрать подальше от чужих глаз. Но Том внезапно приблизился и быстро выхватил фотографию из моей руки.
- Том! – я немало в тот момент удивилась. – Верни, это мое!
Я встала и попыталась выхватить у него фотографию, но он повернулся ко мне спиной, не собираясь отдавать.
- Том, хватит! – я была поражена.
- Это она…, - раздался его задумчивый голос. Том взял книгу, до этого момента лежащую брошенной на кровати, раскрыл ее и поднес фотографию к странице. Я подошла и взглянула на страницу из-за его спины. То, что я увидела, заставило меня ахнуть.
Изображение диадемы на фотографии полностью было идентично нарисованному от руки изображению на странице в книге.
- Том, боже, - прошептала я. – Что это?
Только тогда Том повернулся ко мне.
- Кристина, - произнес он, мрачное настроение, владевшее им до этой минуты, моментально развеялось. – Откуда у тебя это? Чем ты занимаешься?
Кажется, пришло время друг другу объясниться.
--------------------------------------------------
Народ, жду отзывов!!
Глава 8. Разрушенные идеалыГлава 8. Разрушенные идеалы
Я рассказала Тому все, что знаю. Сообщила ему о нелегальной организации «Ex dono», которой, как мне казалось, руководили некоторые представители магической элиты. Рассказала о диадеме, найденной в албанских лесах в начале этого года, и что реликвию собираются продать одному американцу за большие деньги. Как известно, большие деньги в послевоенное время представляли собой особую ценность.
Как оказалось, Том искал эту реликвию в том самом албанском лесу. Это была диадема Кандиды Когтевран, одной из основательниц академии Хогвартс. Когда Том не нашел диадему ни вчера, ни сегодня, он был в гневе, потому как предположить не мог, что реликвия могла исчезнуть. Ведь о ее месторасположении никто не должен был знать! Но диадему нашли еще до того, как Том прибыл в страну.
Том сразу же решил сотрудничать со мной, потому как рассчитывал раздобыть диадему Когтевран, чего бы это ему ни стоило. Я поначалу не знала, нужно ли соглашаться. Ведь моя задача заключалась в том, чтобы диадему отдать в руки государства, разоблачив преступников. Но Том не намерен был лишаться реликвии.
- Кристина, - произнес он. – Скажи мне, чего ты хочешь достичь, разбив «Ex dono»?
- Ты не понимаешь, - я покачала головой, наливая себе горячего чаю. Мы сидели за столиком в кафе, пристроенном прямо к отелю. Нельзя было назвать это кафе, потому как после войны Албания не могла поить своих граждан и приезжих ни капучино, ни глясе, ни каким-нибудь еще восхитительными напитками, появившимися в наличии намного позже. Так что пришлось ограничиться тем, что было: чай, пироги, заграничные конфеты и кое-что еще. Хоть выбор и был невелик, но еда имелась, и я голодной не была.
Я несколько минут обдумывала ответ. Действительно, когда я разобью эту проклятую организацию и отомщу убийцам за смерть матери, что я буду делать потом? Чем я буду заниматься дальше, когда удовлетворю жажду мести? Я не знала. И у меня не было никаких предположений на этот счет. Работать министерским агентом я стала лишь из-за желания разрушить то, что разрушило жизнь мне. Я потеряла мать – своего единственного родителя, отца я не знала, три года провела в магловском приюте, живя надеждой увидеть дверь, через которую я могла бы покинуть детский дом, а затем меня удочерили чужие люди, о существовании которых я и не подозревала до того момента. Мне, по сути дела, было безразлично, что станет с диадемой Кандиды, я лишь хотела, чтобы все участники «Ex dono» сидели в Нурменгарде до конца дней своих. В соседней камере с Гриндевальдом. Они стоят друг друга – эти воры и убийцы, торгующие государственными артефактами, сломавшие мне жизнь, и Гриндевальд, уничтоживший своей войной миллионы невинных жизней. Будут в одной тюрьме сидеть до самой смерти, и все, что они смогут видеть – это сырые стены из глыб камней и скудную пищу, которую им будут притаскивать тюремщики. И так будет много лет.
- В двух словах всего не объяснить, Том, - покачала я головой, делая глоток горячего чаю, приятно согревавшего желудок. – Участники «Ex dono» вломились в мою жизнь еще до того, как мы с тобой познакомились тогда, двенадцать лет назад.
- У нас есть время, - ответил Том, его темные глаза неотрывно на меня смотрели, и мне был приятен его загадочный, непостижимый взгляд. Том пил чай вместе со мною, откинувшись на спинку стула. Мимо нас проходили волшебники, которые садились за столики и заказывали себе еду. Я принялась осматривать толпу. По правде сказать, здесь было не так уж много людей, все они куда-то собирались по делам, в спешке поглощали заказанную пищу, попутно читая статьи из развернутых газет, все время бросали взгляд на ручные часы, рывком приподнимая рукав. Они не имели время, чтобы поговорить с близкими, объясниться. А у нас с Томом оно было. Это так странно – спокойно сидеть, не обращая внимания на бегущие часы, среди множества людей, находящихся в спешке.
- Ты прав, - кивнула я, оборачиваясь к своему спутнику. – У нас есть время. И я тебе все расскажу. Не знаю, поймешь ли ты меня, но мне бы очень хотелось, чтобы ты знал, что я чувствовала все эти годы и чувствую до сих пор. И буду чувствовать, пока не уничтожу проклятое «Ex dono».
- Ты можешь мне все рассказать, - ответил Том, на его бледном лице возникло участливое выражение, от вида которого я не сумела удержаться, чтобы раствориться в поглотившем меня желании раскрыть душу перед этим человеком. Нет, не просто человеком.
Том Реддл никогда не был обычным человеком. Бледное, аристократически красивое лицо с классическими чертами, черные густые волосы, прямые брови, стрелами поднимающимися от век выше, по направлению к вискам, тонкие губы, на которых играла то саркастическая усмешка, то искренняя улыбка – ее как раз можно было увидеть гораздо реже. Такая улыбка, излучающая неподдельное счастье и удовольствие, всегда присутствовала на его лице во время восхищения окружающим миром, приятным известием, встречей с интересным волшебником, у которого можно было много чего узнать, или просто во время уединения с самим собою, когда он читал толстую книгу, сидя в мягком кресле. Такой была его замечательная искренняя улыбка, когда он был Томом Реддлом – очаровательным, молодым волшебником, перед которым были открыты все дороги в любой мир, в любую жизнь. В те времена для него существовала любая альтернативная реальность, причем он мог менять ее по своему желанию. Кто бы знал, что спустя двадцать один год после моего признания в этом албанском кафе возле отеля, Том Реддл вернется в Великобританию под именем Лорд Волан-де-Морт, а его лицо превратится в белого цвета маску, и единственное, что будет выражать эмоции на этой маске – красные, будто налитые кровью глаза. Счастливая улыбка на его тонких губах будет вызвана лишь дикими воплями врагов или слуг, когда он будет подолгу пытать их Круциатусом.
Но у Тома невозможно было отнять одного из главных качеств – он умел выслушать признания с терпением, даже пусть эти признания были неприятны и скучны. Он внимательно выслушивал все сказанное, принимал участие в переживаниях рассказчика, давал советы, пусть даже советы получались зачастую недобрыми, но зато такими внушительными, что сделавший признание человек делал все так, как Том ему посоветует. Том умел убеждать, причем даже не применяя ни магию, ни силу. Голос Тома завораживал, плавно вторгался в сознание, слова, которые он произносил, имели за собой могущество и власть. Этот дар вовсе не был магическим, но он был подарен Тому самой природой, и он активно им пользовался.
Вот и сейчас, сидя в кафе напротив Тома и распивая горячий чай – далеко не самый лучший, - я не смогла сдержаться, чтобы не высказаться. Том только что сам попросил меня рассказать все, что я чувствую. Немногие интересовались тем, что накопилось у меня в душе, а Том вдруг вот так просто спросил, хотя мы с ним разговариваем только со вчерашнего вечера. Я даже и не задумывалась над тем, что Том уже начал оказывать на меня влияние, уже делал подкопы, уже начал закладывать в моем сердце и в моей душе фундамент.
- Я потеряла маму в восемь лет, - произнесла я, не глядя ему в глаза, потому как его темный пронзительный, будто изучающий душу взгляд почти невозможно было вынести. – Я не знала человека, который напал на нас. Моя мама, Джулия Сен, работала министерским агентом. Ей и еще нескольким человек было поручено выявить участников преступной организации «Ex dono», однако это оказалось непросто. Их всех убили, кроме мамы. Организация набирала обороты, она была почти нерушима – как твердыня, как крепость! Мама поняла, что ее не оставят в живых, а преступников взять становилось делом неисполнимым. Мама забрала меня с собой и уехала в Великобританию, надеясь, что они ее не вычислят. Она полагала, что ее не станут искать во всех частях Европы. Но она ошиблась. Ее выследили. И убили прямо у меня на глазах.
Я сильно сжала челюсть, боль ударила прямо в сердце. Я снова увидела все: крики матери, неприятного человека, который оскорблял ее, направляя на маму палочку, темную пустынную улицу. А еще я вспомнила страх, сковавший меня цепями и не позволяющий даже пошевелиться. Я вспомнила себя маленькой и уязвимой, неспособной воспротивиться, дать отпор, защититься… я вспомнила, как убийца схватил меня за шею, причинив боль, а затем с силой оттолкнул и выкрикнул зловещее «Авада Кедавра». Зеленая вспышка, мертвое тело матери, ее искаженное лицо…. И снова темная улица, и никого, кто мог бы мне помочь.
- Я оказалась в магловском приюте, - продолжила я, тяжело вздохнув. Мои легкие словно бы окаменели, дышать стало трудно. – Приют… маглы… ни одного волшебника. Никого, кто мог бы меня оттуда забрать. Я не видела дверь в магический мир. Я оказалась заперта в детском доме, окруженная серыми стенами, бесчувственными, равнодушными взрослыми, маленькими жестокими детьми, которые вызывали у меня поначалу сердитую жалость, а затем презрение. Я вспоминала о чудесных животных, которых видела при маме, вспоминала о ее волшебной палочке, о зельях, которые она готовила. Все, что так дорого было моему сердцу, оказалось оторвано и выброшено. Я думала, что все волшебники забыли о моем существовании, и никто меня не заберет. Все, чем я жила, это надеждой. Надеждой, которая с каждым месяцем, с каждым годом становилась все слабее. Ты стал для меня другом, я общалась с тобой, и мне была приятна наша связь. Лишь иногда я забывалась и начинала грезить о волшебстве, но ты постоянно в такие минуты меня одергивал, потому как эти маглы вдолбили тебе в голову, что магии не существует. С течением времени я уже примирилась с идеей остаться в детском доме, я не видела просвета, не видела волшебства, находясь за серыми стенами приюта. А потом… потом появился тот волшебник в нелепой лиловой мантии. Я увидела его в окне и сразу поняла, кто он. Магия… я так хотела влиться в тот мир, снова прильнуть к той жизни, которую потеряла со смертью матери. Но он пришел не ко мне, а к тебе. Я подумала, что оказалась в аду. Я столько времени надеялась, что кто-нибудь из них ко мне придет, и этот волшебник оказался воплощением мечты покинуть детский дом. Но надежда рухнула, когда он не пришел ко мне, даже не взглянул на меня, а просто поговорил с тобой и быстро покинул приют. И твой скорый отъезд.... Я понимала, что ты счастлив, и я радовалась, что ты тоже волшебник. Но ты уезжал в академию волшебства, а я оставалась запертой в магловском мире. После того, как ты уехал, я осталась одна и не знала, что делать. Отчаяние находило на меня, я не знала, чего мне ждать, на что еще надеяться. И вот однажды в пасмурный день пожаловала чета Делакруа. Двое волшебников, муж и жена, рассказали мне все, что случилось за стенами приюта. Оказалось, что после смерти мамы меня вообще никто не искал. Лишь спустя больше года близкие друзья мамы зашевелились. Словом, Делакруа меня удочерили. И увезли во Францию.
- И ты стала учиться в Шармбатоне, - сказал Том.
- Да. Выучилась, стала министерским агентом. После того, как Делакруа открыли мне правду, я захотела отомстить. Все, чего я хочу сейчас – это победить «Ex dono». Найти преступников, разоблачить их, отправить в Нурменгард и знать, что они проведут там остаток жизни. Мною движет месть, Том. Они сломали мне жизнь. Лишили матери, устроили меня в общество глупых маленьких маглов, заперли в магловском мире. Я не могу их простить за это. Я отправлю мерзавцев за решетку, Том. Я сделаю это, пусть это стоит мне жизни.
- Но тебя не интересует диадема Кандиды, - уточнил Том.
- Министерство поставило мне задачу вернуть диадему государству Албании, - я пожала плечами. – Но, в принципе, ты прав. Лично мне диадема не нужна. Я не за ней сюда приехала. Меня интересует только судьба преступников.
- Если тебя интересует их судьба и безразлична диадема, ты согласишься с тем, чтобы я ее оставил себе? С условием, что я приму активное участие в разоблачении этой организации, - Том изогнул свою черную бровь, ожидая ответа.
- Да, - почти сразу согласилась я. – Можешь делать с диадемой, что захочешь. В толк не возьму, зачем она тебе. Ты что, коллекционер древних реликвий?
- Да, - кивнул Том. – Ты угадала.
Его губы растянулись в приятной улыбке, и мне в тот момент даже в голову не пришло, что он лжет. Нет, конечно, его можно было счесть коллекционером. Вот только не реликвий, а крестражей. К сожалению, до поры до времени я вообще не знала ничего о крестражах, поэтому не могла никаким образом остановить его от страшнейшей участи, какая вообще может постигнуть человеческую душу. Кто бы мог подумать, что в его умную и красивую голову придет мысль разорвать душу на семь частей? И ведь взглянув на него, даже не подумаешь, что он занимается подобными вещами. Том в тот день еще не был темным магом, он лишь стремился к этому. А я не имела сил, чтобы прекратить его деятельность. Слишком поздно я узнала, чего он добивается. Слишком поздно я узнала правду. И потому мне оставалось только ждать неминуемой катастрофы.
Мы с Томом работали вдвоем. Честно говоря, из нас вышла сплоченная компания. Он был терпелив, усидчив, не боялся долго ломать голову. Мы то просиживали в архивах, поднимали досье на различных влиятельных людей, то искали на них компромат, то ездили по Тиране, наблюдая за этими людьми, составляющими элиту. Их руки были в крови, все они были замешаны в организации «Ex dono». И мы с Томом это чувствовали.
Я не стану описывать в деталях каждый день, который мы проводили вместе. Скажу лишь, что наша работа заняла чуть больше двух месяцев. Два месяца мы искали компромат и тщательно следили за передвижением преступников, зная, что они не догадываются о нас, а поздно вечером, уставшие, возвращались в номер и бросались в постель, сразу же отправляясь в царство сновидений. Мне почти ничего не снилось, я спала крепко, чувствуя рядом теплое тело Тома. Ох, его тело ночами казалось мне надежным, я верила, что одно его присутствие сможет защитить меня от всяческих разнообразных бед. Я не смела прикоснуться к нему ночью, не смела просить его объятий, пусть даже просто по-дружески держать его за руку, находясь во сне. Но, не могу не признаться, я хотела его ласки. Присутствие его теплого, сильного, молодого, атлетически сложенного тела вызывало у меня ответную реакцию организма. Поначалу я ссылалась на разыгравшиеся гормоны. Ведь я была юной девушкой, ни разу не отдававшейся ни одному мужчине, а находящееся рядом тело Тома будоражило где-то чуть ниже живота и в сердце страсть, которую – я знала – могли утолить только его объятия. Но я ни разу за все время нашего расследования не позволила чувствам вылиться наружу. Я пыталась усмирить страсть к нему, надеясь, что со временем привыкну к Тому, и все пройдет. Но мои надежды не реализовались. С течением времени я поняла, что он мне дорог. Я поняла, что люблю его.
Нельзя сказать, чтобы все это время Том был ко мне абсолютно равнодушен. Быть может, Гарри Поттеру или Альбусу Дамблдору его поведение показалось бы странным, и, скорее всего, они бы мне не поверили, если бы я сообщила им о том, что Том вставал раньше меня, и, когда я размыкала веки, приносил мне завтрак прямо в номер. Он не любил беседовать о пустяках, и мы о них не беседовали. Часто, вкушая с ним вместе в номере завтрак, лежа на постели, он рассказывал мне множество интересных историй, иногда об исторических событиях, но больше о магии, о ее границах. Я и не подозревала, сколько всего знает Том. Он любил рассказывать и любил, когда его внимательно слушают и, по большей части, восхищаются им. Наверное, у меня очень ярко блестели глаза, когда я вся обращалась в слух, полностью отдаваясь его рассказам, но Том после таких разговоров оставался необычайно довольным, я это все время замечала. Он знал, что я восхищаюсь им, и это приносило ему удовольствие, приятно лаская самолюбие и гордость.
Как бы то ни было, Том уделял мне внимание, не давая скучать. Я признаюсь, что была счастлива все это время. И в течение двух месяцев для меня стали важны лишь две вещи – близость Тома и поимка преступников. Я по-прежнему жаждала отомстить за мать и за себя. И я понимала, что не успокоюсь, пока организация «Ex dono» не потерпит крах от моей руки. Я желала уничтожить ее, стереть в порошок. Закрывая глаза, я представляла, как преступников отправляют в Нурменгард, их руки скованы цепями, а на лицах застыл ужас и неверие в происходящее. Да, я хотела их наказать. Их всех. И, пока рядом находился Том, я чувствовала, что мне удастся воплотить желания в реальность.
Американец, чистокровный волшебник из Вашингтона, с самым простецким именем – Джон Браун – приехал в Албанию как раз за две недели до сделки. Мы с Томом выслеживали каждый его шаг – в каком отеле он поселился, в каком номере, как часто и куда он выходит на улицу, с какими людьми встречается. Естественно, люди эти все были высокопоставленными чиновниками, пришедшие к власти моментально, как только страна провозгласила себя Народной Республикой. Никакой коррупцией не пахло, просто они давно уже продавали по-тихому разнообразные государственные европейские реликвии. И диадема Когтевран не стала исключением.
Как бы то ни было, роковой день настал. Все должно было произойти в офисе одного из албанских чиновников, который по официальной версии созвал собрание. Естественно, ни одна душа ничего не заподозрила. Джон Браун как свой человек и высокопоставленное лицо, имеющее по документам право присутствовать на данном собрании, уверенной и непринужденной походкой вошел в здание офиса с высоко поднятой головой. Мы с Томом проникли в здание невидимыми (Том постарался подчинить двоих проверяющих Империусом, так что особых проблем с проникновением в офис у нас не возникло).
Конечно, мы с Томом заранее все предусмотрели. Дело в том, что в Тирану прибыли министерские агенты с миссией арестовать пойманных мною преступников. Мне всего лишь нужно было застать их в офисе с компроматом и обезвредить, после чего вызвать находящихся в ожидании остальных агентов, передать мерзавцев в руки правосудия, а также отдать диадему. Но все дело как раз и заключалось в том, что диадему я передавать агентам не собиралась, а вместо этого мы с Томом создали при помощи магии копию диадемы Когтевран. Копия точь-в-точь походила на подлинник, но только внешне. Подделка не обладала никакими особыми свойствами, да и профессионал при ближайшем осмотре мог бы понять, что никакая это не реликвия, огранка и то несовершенна. На это мы с Томом и рассчитывали. Албанцы понятия не имели, что диадема принадлежала основательнице Хогвартса, поэтому обмануть их таким образом получилось бы даже у идиота. В сущности, албанцы были недалеки по развитию мышления, Вторая Мировая война довела их. Албания только начала зализывать раны, ей было не до найденной реликвии.
Я помню тот день как во сне. Все было обдумано до мельчайших деталей. Оставалось только выполнить. Помню лишь, как мы ворвались в офис невидимыми и всех присутствующих лишили палочек и обездвижили. Они даже ничего толком не сообразили, только, по-моему, до мистера Брауна дошло, что лучше бы он оставался в Вашингтоне. Пока Том держал всех в поле зрения, я открыла металлический чемоданчик (применив пару-тройку заклятий, чемоданчик был закрыт не только на крючок), вытащила из мантии фальшивую диадему и положила на место настоящей, подлинную же аккуратно спрятала у себя в одежде. Честно признаться, мне было не до того, чтобы рассматривать древнюю реликвию.
Когда я сняла с себя чары невидимости и преступники вытаращились на меня во все глаза, я почувствовала, что мне нужно сделать еще кое-что перед тем, как вызвать агентов. Том ждал меня у двери, также сняв с себя чары. Я встретилась с темным, внимательным взглядом его глаз.
- Подожди, Том, - произнесла я. – Мне надо найти среди них одного человека.
- Я понимаю, - кивнул он, скрестив на груди руки.
- Том, а ты не мог бы выйти на минутку? Я хочу поговорить с ними наедине. Это личное…
- Хорошо, - он тенью выскользнул за дверь. Я проследила за ним взглядом и повернулась к обезвреженным преступникам.
Не знаю, что на меня нашло в тот момент, но я себя почти не контролировала. Что-то обжигающее, до боли горячее возникло у меня в груди, и я знала, что есть лишь один способ, чтобы вылечиться от этой боли.
- Слушайте меня, твари, - прошипела я, обходя каждого преступника и заглядывая им в глаза. – Вы все понимаете, что вас ждет Нурменгард. Всех до единого. Вас и ваших подчиненных, которых не составит труда потом найти. Вы будете гнить в сырой тюрьме, там, где дожидается смерти Геллерт Гриндевальд. Да, вы станете его соседями. Сначала вы будете ходить по камере, ощупывать каменные стены, потом начнете петь песенки, тупо глядя в потолок, все еще надеясь, что кто-нибудь вас вытащит из этого ада. Вот только все происходящее будет лишь началом. С течением первых месяцев все, что вы будете видеть – это скудную пищу, тюремщика, холодных воздух, деревянную скамью, на которой будете спать…. Затем пройдет еще какое-то время, и вы станете переосмысливать свою жизнь. Увидите и поймете истинные ценности, которых не понимали раньше, родителей вспомните, братьев и сестер…. Даже женщин, с которыми проводили ночи. А потом? Потом вы начнете представлять себя на пляже, на горячем песке, станете представлять море, солнце.... Вы еще будете помнить, что такое солнце. Но вот пройдет год, а за ним еще месяцы.... И деревянная скамья станет вашей единственной подругой, которую вы будете гладить, пинать ногой, драть ее поверхность ногтями… Затем сырая каменная камера станет вашим единственным домом и всем миром. Вы никогда не выйдите за ее пределы, разве что вас будут отводить в душ. Ну что? Как вам такая перспектива?
- Чего ты хочешь, женщина? – пробубнил один из них.
- Вы же понимаете, что я распинаюсь перед вами не просто так. Одного из вас я пощажу. Он проведет в Нурменгарде не всю жизнь, а лишь… несколько лет, - я готова была пообещать даже это, лишь бы узнать имя и местонахождение убийцы моей матери.
- Что ты хочешь услышать? – снова произнес один из них, бородатый мужчина лет сорока, с впалыми щеками и грозным взглядом.
- Двенадцать лет назад ваша организация послала одного агента убить женщину, которая пыталась вас разоблачить. Ей и ее друзьям это почти удалось. Однако ее друзей убили, а сама она взяла свою единственную дочь и сбежала за границу, спасая жизнь. Но вы стали ее преследовать. Вы боялись, что у нее в руках окажется компромат.
- Двенадцать лет… слишком много времени прошло, - ответил бородатый.
- Да. Но это была единственная спец-группа, которую министерство отправило на войну против вас.
- Хорошо, - кивнул бородатый. – Я припоминаю.... Да, у нас двенадцать лет назад были серьезные враги.
- Ту женщину звали Джулия Сен. Вспомнил? – я подошла к нему близко, чтобы видеть его наглые, полные презрения глаза. Наверное, я сама излучала ненависть, но я знала, что могу выплеснуть накопившуюся злость только сейчас.
- Агент выполнил свое задание, - ответил бородатый. – Он убил и мать, и ребенка.
- Неправда! – плюнула я ему в лицо. – Он убил только мать, а ребенку сломал жизнь!
Худое лицо преступника мгновенно озарилось.
- Что? – прошептал он. – Так ты и есть… тот ребенок?
- Да, - прошипела я. – Как видишь, твой агент меня не убил. Но мою жизнь вы испортили. Вы лишили меня детства. И я мщу сейчас, и вы все у меня сядете в Нурменгард.
- Если я назову имя агента, поклянись, что я проведу в тюремной камере не всю жизнь, - откликнулся бородач.
- Хорошо, - я кивнула. – Клянусь.
- Его звали Харви Хилтон. Он был англичанином. Мы узнали, что Джулия Сен отправляется в Англию, и не смогли найти лучшей кандидатуры. Мистер Хилтон был проверенным киллером, - с этими словами бородач пронзительно засмеялся.
-Что? – до меня не сразу дошел смысл сказанного. Я отступила, сильнее сжав в руке палочку.
- Да-да, ты все правильно поняла, - бородач смеялся все громче и громче, перекрывая стоны своих подельников.
- Где сейчас Хилтон? – я в ярости схватила мужчину за шиворот рубашки. – Где он?
- Да вот уже три года как в могиле, - ответил бородач, продолжая заливаться, словно его одолевал черт.
- Что? Он умер?
- А ты как думала?
- Это неправда, - прошептала я, мотая головой в нежелании поверить услышанному.
- Увы, но это так, - услышала я ответ, которого предпочла бы никогда не знать.
- Ты… ты лжешь! Лжешь! – хотя сердцем я понимала, что бородач говорит истинную правду, мне не хотелось в это верить.
И тут я отпустила бородатого и отошла в сторону, облокотившись рукой о стену. Я внезапно поняла, что мои мечты и надежды оказались иллюзиями, заранее предписанными быть невоплощенными. Убийца моей матери давно умер, и все планы, которые я строила на протяжении стольких лет, оказались напрасными. Я мстила призраку, тени, мстила человеку, которого уже не было на свете. Конечно, я поймала организаторов, но не они убили маму. Они лишь были заказчиками. Исполнитель остался безнаказанным.
Мне стало жутко. Плохо и горько одновременно. Я в одно мгновение возненавидела всех – и министерство, и Албанию вместе с этим городом, и серые улицы Тираны после войны, и скучное небо, в котором не проглядывались лучи солнца. Я поняла, что заблуждалась. Я ожидала почувствовать наслаждение, усладу, удовлетворение после того, как посажу организаторов за решетку, но вместо этого ощутила лишь разочарование. Ни к чему все это было делать. Они лишь продавали ненужный мне артефакт. Мама тоже не имела к артефактам отношение, она пострадала за то, что влезла не в свои дела. Да и кому они нужны, эти реликвии? Лишь частным лицам, коллекционерам. Не государству, для которого главное сейчас выздороветь. Это мы с мамой заблуждались. Не они.
Но дело было сделано. Мама умерла, ее убийца тоже. Я захватила преступников нечестным путем – используя запрещенные заклинания, за использование которых мне должно было влететь от министерства. Должно быть, меня уволят. Должно быть, меня накажут. Преступники отправятся в Нурменгард, а что станет со мной? Свое будущее я не видела. Я не знала даже, что буду делать в следующую минуту.
Я словно бы оказалась в густом тумане. Все было напрасным. Мои надежды, мои стремления, мои планы. Столько времени, столько сил было потрачено лишь на то, чтобы разочароваться в конце. А правда заключалась в том, что эти люди продавали реликвии, к которым я отношения не имела. Мне не нужна была диадема Кандиды, матери не нужны были артефакты, которые они продавали двенадцать лет назад. Она отдала жизнь за желание министерства покончить с «Ex dono», а не за какие-то скрытые, ведомые лишь ей идеалы. Все было впустую. Все было напрасно. Ее смерть, три года приюта, девять лет пути в международный уровень министерства, поездка в Албанию, два месяца выстраивание планов вместе с Томом. Все ушло коту под хвост. Я потратила жизнь на то, чего обречена была не получить.
Дверь открылась, и на пороге возник Том. Его взгляд остановился на мне – я на него даже не смотрела, мне было до того плохо, что я чувствовала, что если так простою еще минуту, то просто упаду и лишусь чувств.
- Я вызываю агентов, - сквозь зубы процедила я. И, подойдя к окну и открыв его, взмахнула в воздух волшебной палочкой. Яркие красные искры полетели высоко в небо, жестко контрастируя с беловато-серым цветом скучного неба.
- Идем, - произнес Том. – Нам пора.
- Эй! – крикнул бородач. – Ты обещала мне, что срок в Нурменгарде будет не пожизненным! Эй!
Я не обратила на его вопли внимания. Мне стало все равно, что я кому-то когда-то обещала. Духовный мир, которым я жила двенадцать лет, рухнул в одночасье. Я нарушила столько запретов… что помешает мне нарушить клятву?
- Я иду, - я кивнула Тому и, проверив, что заклинание обездвиженности действует на преступников, покинула офис вслед за своим загадочным спутником.
- Ну? – спросил меня Том, когда мы уже сидели с ним в карете и летели высоко над Тираной, покидая город.
- Что? – без выражения спросила я, разглядывая в окошке пышные туманные белые облака, затмевающие собой вид города внизу под нами.
- Ты нашла убийцу? – спросил Том, не глядя на меня.
- Его нет, - ответила я, сжав челюсти от душившего меня чувства: и горечи, и злости, и разочарования, и тупой безнадежности.
Том некоторое время молчал. Фестралы, тянущие за собой волшебную карету, лихо летели, вытянув вперед головы. Тот, кто видит фестралов, видел смерть. Я видела смерть. Смерть матери, домашнего кота в доме Делакруа, смерть Бериша. Достаточно ли для перечисления? А если напрячь память и вспомнить тех, о котором несколько лет назад приказала себе забыть? Не помню. Но кто-то еще умирал. Только вот кто?
- Ты видишь фестралов, Том? – вдруг спросила я, поворачивая к нему голову.
- Да, - глухо ответил он.
- Много ли ты видел смертей? – зачем я спрашивала?
Его темный взор устремился на меня. Аристократические черты бледного лица даже не дрогнули.
- Не одну, - услышала я ответ.
- Я тоже, - почему я говорила на эту тему? Я засунула руку в мантию и выудила оттуда сверкающую диадему Когтевран. И медленным движением протянула Тому.
- Возьми, - сказала я. – Это твое. По праву.
Темные глаза Тома, которые в тени кареты казались дьявольски черными, словно ночное небо, долго не отрывали от меня изучающего, внимательного взгляда. Я не отвернулась. Я смотрела на него столь же долго, сколь долгим был его таинственный взгляд. Таким же ответным, медленным движением он принял из моих рук прекрасную диадему. И даже не взглянул на нее.
- И тебе совсем не хочется оставить ее себе? – испытывающе спросил он, но в его голосе не слышались лукавые нотки.
- Это не моя диадема, - покачала я головой. – Я с самого начала не претендовала на нее. Она мне не нужна.
- Твоя мечта исполнена, Кристина, - произнес он. – Но ты не счастлива.
- Если бы я знала, сколь пустой и глупой была моя мечта, я бы не поехала в Албанию, - ответила я, стараясь держаться ровно, но в голосе все равно, наверное, послышались горькие нотки. – Я стремилась победить людей, а победила бесплотного призрака, от которого убегала моя мать.
- Организаторы отправятся в Нурменгард, - продолжил Том. – Ведь это они заказали твою мать.
- Меня тоже заказали, - я даже позволила себе усмехнуться. – Вот только исполнитель уж больно благородным вышел. Подарил мне жизнь и не позволил отомстить. Организаторы не пачкают руки в крови, Том. Они лишь заказывают, ставя на документах печать. Убивают другие.
- Но ты отправила за решетку всех, кого хотела отправить.
- Да. Но… видишь ли, Том… Во-первых, «Ex dono» не был моей целью. Разрушив организацию и поймав заказчиков, я хотела выйти на исполнителя. Но не вышла.
- А во-вторых?
- Во-вторых, – сказала я, – когда достаешь с дерева желанный плод, он перестает быть сладким. Таков закон подлости.
- Но так бывает не всегда.
- Не знаю, Том. Иногда мне кажется, что я не понимаю мир, в котором живу. А порой кажется, что я просто не умею жить.
Длинные пальцы Тома гладили драгоценные камни диадемы Кандиды.
- Куда ты отправишься? – спросил Том. – Ты поедешь в штаб министерства?
- Мы выполнили все, что задумали, Том, - ответила я, покачав головой. – Ты получил реликвию, а я… а я совершила попытку реализовать мечту. В штаб? Не знаю. Меня накажут, Том. Я использовала запрещенные заклинания. Империус, Круциатус.... За все придется ответить. И штраф с меня не снимут, можно даже не надеяться. Благодарить за поимку преступников тоже не станут, ведь это было заданием. Скорее всего, отнимут на несколько месяцев палочку.
Том ничего на это не ответил. Несколько долгих, продолжительных минут длилась тишина.
- Том, а куда ты едешь? – спросила я.
- Сперва во Францию, - донесся до меня его голос.
- Франция…, - прошептала я. – Там хорошо. Там мой дом.
И снова тишина.
- Слушай, а тебе… ну…, - я пыталась сформулировать фразу так, чтобы она не выглядела навязчивой. Ненавижу навязываться людям, но к Тому я так привязалась за эти два месяца, что попасть после этих чудесных дней с ним в непонятную, лишенную смысла жизнь, кажущуюся обыденным существованием, сродни животному, я на мгновение пришла в ужас.
- Хочешь, я поеду с тобой? – произнесла я, выдохнув. – У меня во Франции замок. Ты там можешь развернуться по желанию, если тебе нужно…
- Кристина, - по его лицу скользнула принадлежащая ему одному ухмылка. – Ты не представляешь себе, куда я иду.
- А куда? – не поняла я.
- Я становлюсь на путь трудный и темный, - ответил он. – Кристина, ты знаешь, что я не люблю лгать. И в особенности я не хочу лгать тебе. Я собираюсь заниматься самой наитемнейшей магией, которая только может существовать. Не думаю, что если ты разделишь со мной этот путь, ты останешься прежней. Ведь, как-никак, тебе нравится чувствовать себя так, как сейчас. Перед тобой стоит альтернатива. Сейчас ты можешь отправиться куда угодно. Хоть на край света. И никто тебя от этого не удержит. Но если отправишься со мной, то пути назад больше не будет. Ты никогда не почувствуешь себя так свободно, как сейчас. Ты это понимаешь?
- Зачем тебе темная магия? – спросила я, хотя отчего-то не сумела удивиться, услышав от Тома, какую дорогу он выбрал. Темный волшебник… наверное, он всегда ассоциировался у меня с тьмой, поэтому все показалось естественным.
- Это моя дорога, которую я избрал еще очень давно, - услышала я ответ.
И снова не удивилась.
- У меня на самом деле нет выбора, Том, - сказала я. – Мне просто некуда ехать. Либо с тобой, либо в штаб. Там меня накажут. Там я стану предметом, на который каждый очкастый старец, не встающий с кресла, будет указывать пальцем и перечислять все плохое, что я сделала. Там я превращусь в животное, стандартного существа, глупо выполняющего приказы свыше. Это страшно, Том. Это жутко. Я не желаю идти по этому пути. Но куда-то идти нужно. Я не могу вернуться домой без надежд, без планов, без новых идеалов. Я не могу их придумать сама. Придумай мне сам. Покажи мне звезду, Том, к которой я должна стремиться. И я пойду. Если позовешь меня, Том, я пойду за тобой. Потому что больше мне деваться некуда. Я стою на развилке, и вижу лишь один указатель. И указатель этот ведет меня по твоей дороге.
Я замолчала, потому что сказать было больше нечего. Я попыталась объяснить Тому все, что вижу в данный момент. А именно то, что я не видела ничего. Все, на что мне приходилось надеяться – это на его зов. Если он только позволит мне пойти за ним, я стану его верным другом, самой преданной сторонницей. Я даже отдам за него жизнь. Потому что рухнули мои идеалы. Потому что рухнул мой мир. Иного не было дано. И все, что я смогла сделать – это предложить себя будущему Темному Лорду.
- Ты слишком накрутила ситуацию, - услышала я его голос. – Но я не могу отказать человеку, который верит в меня.
Это и была точка отправки. Отправки в ад. Я миллион раз обдумывала сложившуюся жизнь, и сколько бы не старалась искать альтернативные варианты своей судьбы, так и не смогла их найти. Наша с Томом связь, должно быть, была предопределена. Я не могла не пойти за ним. Я не могла разлучиться с Томом. А он не мог отказать человеку, который последовал за ним, который, в сущности, стал, если не рабом, то чем-то средним между слугой и сторонником.
И я шла по этому пути, ведомая призывом Тома. Он позвал. Он позволил мне за ним последовать. В тот момент все остальное не играло для меня никакой роли. Я больше не министерский агент. Я бросила все, что связывало меня с гибелью матери. Я отказалась от гнетущего прошлого, разорвала сковавшие меня на двенадцать лет тяжелые цепи. И освободил меня от них Том.
И я ему за это благодарна.
В тот пасмурный день я знала, что нас с Томом что-то ждет. Я чувствовала, что это будет нечто великое, глобальное. Нечто, что перевернет все, чем мы жили раньше.
Назад в прошлое не было. И быть не могло.
Я выбрала свой путь. Я последовала за будущим Темным Лордом.
И теперь нас ждала Франция.
-----------------------------------------
Ура, народ, восьмая глава написана. Теперь жду ваших отзывов. Надеюсь, вам нравится. Я стараюсь.
Глава 9. Я и ТомГлава 9. Я и Том
Странная штука жизнь. И что самое странное – когда проживаешь свою жизнь, считаешь ее самой скучнейшей на свете. И это по сравнению с судьбами различных героев из книг, легенд или сказок! Каждый раз, когда читаешь какую-нибудь книгу, сравниваешь свою жизнь, свой пройденный путь с жизнью персонажа. И неважно, каким человеком этот персонаж является – хорошим или плохим, злодеем или добродетельным пастырем, - все равно его судьба необыкновенна. И так хочется взвыть от горя, ударить кулаком об стол в порыве ярости из-за того, что ты так и не нашел свой смысл жизни, что ты окружен скучнейшими людьми, что твоя работа – это делать изо дня в день одно и то же, после чего каждый месяц получать деньги. В чем смысл? Зачем все это? Почему жизнь обычного человека является полной противоположностью жизни книжного персонажа, который, будучи по природе своей авантюристом, бросается в погоню за приключениями, рискуя жизнью, борется со страхами, встречается в схватке с сильными противниками, а после всего этого влюбляется в необыкновенного, умнейшего, красивейшего человека – мужчину или женщину, - и разделяет с ним свои приключения. Отчего мы не можем найти такой идеал? Отчего наша жизнь не предоставляет нам подобных приключений?
Я не раз задумывалась над этим вопросом. Для меня было непонятно, как человек может любить работу, которая не дает ему права проявить себя. Я не понимала, как человек может работать в каком-нибудь офисе, сидя в кресле и занимаясь бумагами. Что он делает для себя такого особенного? Для чего он тратит свое время? А может быть, он ни на что больше не способен? Скорее всего, такой человек слаб в душе. Ему тяжело встать со своего кожаного кресла и отправиться хотя бы на вечеринку, где друзья непременно бы его втащили в какую-нибудь потасовку, откуда ему пришлось бы выбираться. Зато будет что вспомнить. Как можно жить днями, каждый из которых ничем не отличается от другого?
Я не могла дать ответа на эти вопросы. Наверное, еще года два назад могла бы. Но после того, что со мной произошло, я навсегда потеряла связь с обыкновенным миром волшебства, в котором, как и в мире магловском, так же процветает чиновничество и бюрократия.
Я приехала во Францию не одна. Меня сопровождал человек, который заставил меня взглянуть на вещи по-новому. Том не был обыкновенным волшебником, который после того, как закончит Академию волшебства, отправиться работать в какой-нибудь уголок – неважно в какой, - женится на ведьме, обладающей симпатичной мордашкой, обзаведется детьми, будет приносить домой зарплату и станет ждать неминуемой смерти. Такая судьба была для Тома чуждым делом. Он отверг все, что кажется мило для сердца любого человека.
Том оказался в мире, насквозь пропитанным магией. И стал раскрывать ее тайны, познавая магию все глубже, раздвигая границы чародейства.
И я отправилась раздвигать эти границы с ним вместе, потому что другого пути для меня не существовало.
Франция встретила нас приветливо. Мой замок, стоящий в нескольких километрах от Парижа, принял Тома гостеприимно. Семейства Делакруа в замке не было (как я узнала от эльфов, Мари и Исидор позволили себе отправиться на отдых в Египет), но для нас это было даже лучше. Я любила одиночество, тишину, а тетя Мари стала бы приставать ко мне с какими-нибудь дурацкими вопросами, да еще тут же бы расценила Тома как моего жениха. Разумеется, против того, чтобы Том Реддл стал моим женихом, я ничего не имела – втайне я питала к нему страсть, которую стойко переносила и скрывала в потайных глубинах своей души, - однако мне казалось, что Том видит во мне максимум сестру, не больше. Он ни к кому не привязывался. А я не смела ему докучать. В конце концов, мы с ним лишь сотрудничали.
Эльфы приготовили большой ужин, состряпав чудесные блюда. Как же я скучала по красной рыбе, кальмарам, белым грибам, всевозможным соусам, красному и белому вину, проживая в Албании! Для меня было чудом вновь почувствовать запах жареных белых грибов, когда я спускалась в гостиную. Да и снова оказаться в родной спальне для меня тоже сродни подарку. Мои прекрасные платья из шелка, атласа, бархата… прекрасные украшения в шкатулках… родная постель, мое белоснежное одеяло и мягчайшие толстые подушки… Когда я после долгой разлуки с домом вновь вошла в свою спальню, я мигом бросилась на постель с криком восторга. Кто хоть раз был разлучен с домом, тот поймет меня.
Странно, но когда я взглянула в зеркало, то не узнала саму себя. Вроде бы и не изменилось ничего, но мое лицо стало немного другое. Серость и унылость Албании, тревога, вынашивание планов, а потом и потеря идеалов – все эти обстоятельства заставили мою красоту увянуть. Я впервые за столько дней заметила, как сильно побледнели и сжались мои губы, как потускнел цвет моих глаз, как кожа моего лица посерела в тон стране, в которой я находилась. Мускулы моего лица были напряжены, словно тетива. А ведь нужно просто расслабиться… Я дома. Я в безопасности. Все опасное и мучительное позади. Я дома.
Я стянула с себя ту одежду, в которой приехала – деловой костюм (тоже почему-то серого цвета), чулки и остальное нижнее белье, что было на мне. Я сама приготовила для своего напряженного тела ванную из горячей воды и душистой пены. Забравшись в нее и расслабив тело, я без конца произносило одно и то же: «Я дома. Я дома. Я дома».
Горячая ванная дала свой эффект. Мое тело порозовело, щеки на лице раскраснелись, губы сами собой растягивались в блаженной улыбке. Наконец я узнала себя в зеркале. Не себя, а ту девушку, которой я должна быть. Мокрые светлые волосы облепили обнаженное тело, и я накинула на себя мягкий халат. Свой родной халат.
Я спустилась в гостиную в бархатном платье темно-зеленого цвета, в ушах висели маленькие золотые серьги, волосы были забраны в прическу на затылке. Том стоял посреди гостиной и ждал меня к ужину, в то время как эльфы расставляли последние блюда на стол. Я не могла не заметить, как выглядит Том: черная выглаженная мантия подчеркивала бледность его кожи, делала его каким-то сильным и… властным. Когда человек был одет в длинную мантию, он отчего-то казался мне больше, чем был на самом деле, да и важнее ко всему этому. Том, такой аристократически красивый, с правильными чертами лица, бледностью кожи и густыми черными волосами, черными бровями и ресницами, обрамляющими большие темные загадочные глаза, в которых невозможно было прочитать мысли, такой статный, выглядел в черной мантии как самый настоящий темный волшебник. Бог мой, да он и был темным волшебником. Начинающим. Волшебником, у которого еще все только впереди. Волшебником, который будет решать судьбы других людей. Он стоял посреди гостиной, в которой царил полумрак, а восковые свечи отбрасывали на стены причудливые игривые тени, и казался мне необычайно могущественным. Отчего? Может быть, это всего лишь мое воображение, созданное игрой теней и расслабляющим эффектом горячей ванной? Надо было поменьше делать душистой пены. Мое воображение рисует порой невероятные картины, и я начинаю думать о знакомых людях как-то по-другому, видеть их с новой стороны. Что так сильно меня задело в Томе? Его горделивая натура, его сила, мужество, его властная душа, жестокий нрав? Почему я вижу в нем воплощение тьмы, которая вовлекает меня в свои сети? Но если он и воплощение тьмы, почему я тогда так сильно тянусь к нему? Ведь даже ребенок знает, что нужно бояться тьмы, что в ней подстерегает зло и опасность. Это как темный лес – вы бывали в дремучем лесу хоть раз ночью? Ребенок бы с ума там сошел. Том – это тоже своего рода дремучий лес. Он должен пугать, а меня притягивает.
Когда Том повернул голову и увидел меня, я заметила, что в его темных глазах блеснуло что-то красное. Но я не придала этому значение. Мне показалось, что это всего лишь игра света – огонь свечи, создающий в помещении полумрак, многое может разыграть в человеческом воображении.
- Ты прекрасно выглядишь, Кристин, - услышала я его шипящий голос. Эльфы закончили приготовления к ужину и незаметно исчезли. Я втайне была довольна своим бархатным темно-зеленым платьем, из-за него я получала комплименты не раз, когда Делакруа устраивали обеды в замке, приглашая все свое знакомое волшебное сообщество. Но одно дело получить комплимент от какого-нибудь толстого дяди, знакомого Исидора, или очкастого мальчика, сынишки чиновника, а совсем другое дело – получать комплименты из уст Тома Реддла.
Я кивнула ему, чувствуя, как загораются мои щеки. Давненько я не краснела под взглядом красивого парня. И почему этим парнем стал тот, кого я знаю с… детства? Почему именно Том Реддл?
Мы сели за стол, накрытый белой скатертью, друг против друга. Обстановка была романтической, довольно приятной. Я положила салфетку себе на колени и взглянула на изысканные блюда на столе. Приятный запах жареного, мясного, горячего и непременно вкусного ударил мне в нос, и я не смогла сдержать улыбки.
- Я соскучилась по домашней еде, - произнесла я, наполняя свою тарелку едою. – В Албании ничего подобного не поешь.
- Напоминает Хогвартс, - заметил Том. – Такие блюда я мог отведать только там.
- Да, волшебные школы славятся отличнейшей едой, - я не имела сил долго смотреть в его темные глаза, которые не отрывались от меня. Том оценил меня с новой стороны, я это почувствовала – его взгляд стал другим, не таким, каким был раньше. В Албании, да и в карете на пути во Францию Том не смотрел на меня так проникновенно. Длинные восковые свечи горели на столе между нами, слабо разгоняя сгустившийся в гостиной мрак.
- Что ты собираешься делать потом? – спросила я, желая отвлечься от ненужных мыслей, которые мешали мне сосредоточиться и держать себя в руках. Его тонкие губы растянулись в улыбке.
- Сперва мне нужно сделать одно дело, которое я начал и не закончил, - произнес Том, опуская взгляд в тарелку, которую он так и не наполнил. Я не смогла сдержать улыбки.
- Ты мне не расскажешь?
- Когда-нибудь ты об этом узнаешь, - ответил он. – Но не сейчас.
- Хорошо. А когда дело будет сделано, что ты предпримешь дальше?
- Я собираюсь познакомиться со многими волшебниками этой страны, - сказал Том, его глаза загорелись предприимчивым блеском. Таким блеском горят глаза человека, который задумал нечто очень важное, человека, которым движет некая идея, воплощающаяся в силу.
- Я знаю многих, кто приближен к власти, - произнесла я. – Точнее, знаю не я, а мой опекун, Исидор Делакруа. Он познакомил меня со многими известными французскими колдунами. Среди его знакомых есть также и темные волшебники. Я общалась с ними только на ужинах, которое устраивало сообщество и на которых я обязана была появиться как дочь Делакруа. В принципе, я не очень-то их знаю, но устроить встречу могу.
- Это прекрасно, - ответил Том, наконец став заполнять тарелку салатом. Я заметила одну странность, которая меня не очень-то беспокоила: Том ел очень мало, как говорится, не от пуза. Странность, которую я ни разу не наблюдала ни у одного мужчины. Зато Том первым делом налил в бокал красного вина. Он больше пил, чем ел. Я никогда не задумывалась над этим вопросом, да и спрашивать об этом так и не решилась.
- Я собираюсь стать учеником известного темного волшебника, - неожиданно для меня растолковал Том. – Волшебника, которого я выберу сам.
- А ты уверен, что… что этот волшебник тебя захочет учить? – поинтересовалась я, хотя в глубине души понимала, что такому человеку как Том отказать просто невозможно. – Темные волшебники обычно слишком горды, да и вредность их сестра. Они не любят кого-нибудь впускать в свою жизнь, особенно личную.
- Я умею убеждать, - ответил Том. – Да и ты сама это хорошо понимаешь.
- Понимаю что?
- Что я всегда добиваюсь того, чего хочу.
- Это черта всех темных волшебников. Они чересчур настойчивы, - я покачала головой, усмехнувшись. – Здесь ты ничем от них не отличаешься.
- Зато, в отличие от «всех», я всегда делаю то, что задумал. И не отступаю, несмотря на большие трудности.
- Трудности в достижении цели?
- Да, - ответил он.
- Значит, тебе придется приложить немало сил, прежде чем ты достигнешь желаемого результата? Ты это хотел сказать?
- Именно.
Я кивнула, не зная, что еще добавить. Мне почему-то верилось, что Том, не смотря на трудности, достигнет той великой цели, к которой так стремится. Почему-то? Я могла найти ответ на свой «почему-то». Зная Тома с приюта, я должна была признать, что он всегда получал свое. Еще в детском доме он мог одним взглядом поднять в воздух камень. Это было большим чудом для любого ребенка его возраста. Что говорить про сегодняшнее время, когда он вырос и закончил Хогвартс с отметками «превосходно».
Он искал диадему Когтевран, но так и не объяснил для чего. Явно не для коллекции. По легенде, тот кто носит диадему Кандиды, получает недюженный ум. Только Том и так очень умен и хитер, необязательно было обзаводиться реликвией. Значит, диадема нужна ему для какого-то дела, связанного с темной магией.
Я решила подумать об этом потом, в спальне, когда стану ложиться спать. Том пристально на меня смотрел, взгляд его черных во мгле гостиной глаз вперился в меня. Я никогда не любила, когда на меня смотрели именно так – будто бы видят насквозь, слышат все, о чем я думаю, видят мою душу и все мои тайные помыслы. Хорошо, что в гостиной сохранялась темнота несмотря на горящие свечи. По крайне мере, Том не сможет разглядеть краску на лице – никогда не умела контролировать процесс заливания лица розово-красными тонами не то из-за смущения, не то из-за страха или еще бог знает чего. И главное чувствуешь себя так неуютно, неприятно, неудобно. Сквозь землю провалиться хочется.
- Ты меня боишься? – неожиданно задал вопрос Том. Хорошо, что я в этот момент крепко держала тарелку с салатом, куда собиралась положить порцию жареных белых грибов; мне показалось, что если бы кисть моей руки была в немного расслабленном состоянии, падения и осколков избежать стало бы невозможно. Странно, но выражение моего лица оставалось непроницаемым. Несмотря на то, что я чувствовала себя неуютно под взором его внимательных наблюдающих глаз, я не отражала эмоции на лице. Наверное, профессиональная привычка. Ни один мускул не дернулся.
- С чего ты взял? – ровно спросила я.
- Я первый задал вопрос.
Молчание.
- Нет, - ответила я, глядя ему в глаза. – А должна?
Снова молчание.
- Может быть, в какой-то степени, - произнес он задумчиво.
- Почему ты меня об этом спросил?
- Потому что ты думала о странных вещах.
Меня словно бы пронзил ток. Наверное, если бы в тот момент в мою голову ударил разряд молнии, на меня бы это произвело меньшее впечатление. Я поджала губы по инерции, стараясь сохранить спокойствие.
- Ты легилимент, - сказала я, вздохнув. – Впрочем, почему я удивляюсь? Ты же как коробка с сюрпризом. Не перестаешь удивлять. Не буду даже спрашивать, что ты еще умеешь.
- Не нужно надеяться на мрак темноты, я тебя всю вижу, - произнес Том, не обращая внимания на мои слова. – Ты меня отчего-то стесняешься. Хотя на протяжении нашей совместной деятельности в Албании я тебя ни разу не стеснил, даже несмотря на то, что мы жили в одном номере и спали в одной постели.
- А что тебя удивляет? Я думала лишь о поимке лидеров «Ex dono».
- А обо мне?
К чему он ведет? Вопросы, которые он начал задавать, мне не нравились.
- Том, я не понимаю…
- Я жду ответа.
- Какого?
- Честного.
Несколько секунд я обдумывала, что ему ото всего этого нужно. Он услышал мои мысли, увидел, что я покраснела, потому что почувствовала себя неуверенно под его жестким пронизывающим взглядом. Нет, я не испытывала в Албании такого омерзительного чувства неудобства и стеснения. Только какой смысл об этом говорить?
- А я должна была стесняться, когда спала с тобой в одной постели? – я решила подойти к разговору с другой стороны. – Между нами ведь ничего не было.
- А ты хотела, чтобы было?
Он что, совсем из ума выжил? Да, зря я думала, что диадема Кандиды ему не требуется. Теперь понятно, почему он искал реликвию. Тома иногда заносит не в ту степь… Интересно, куда он дел диадему? Чтобы быстренько сбегать за ней, вернуться и надеть ему на голову.
Несмотря на юмор, который рождался в моем воспаленном мозгу, я испытывала странное жгучее чувство. «А ведь Том хитер», - подумала я, воспользовавшись секундами молчания. – «Он специально спрашивает это, чтобы я себя выдала. Он хочет проверить, что я к нему испытываю: дружбу, страсть, братское отношение… Но я же не могу признаться ему прямо здесь, что много о нем думаю?»
- Том, мы знаем друг друга с детства, - произнесла я на выдохе. – И мы с тобой не чужие люди, в конце концов.
- Но это не значит, что ты ничего ко мне не испытываешь, - проницательно заметил он. – Ты же краснеешь, когда я на тебя смотрю.
«Отлично, Кристина», - со злорадством подумала я. – «Ну что, ты бросишься ему на грудь? Или предпочтешь уйти в несознанку?»
- А тебе не нравится, когда девушка краснеет, когда ты на нее смотришь? – сделала я ответный выпад.
- Отчего же, мне доставляет это удовольствие, - ответил Том. – В Хогвартсе многие девушки из-за меня краснели. Практически все.
«Ага», - подумала я. – «Нормальное признание».
- И тебе не надоело, что из-за тебя все краснеют? – спросила я, не сумев сдержать улыбки.
- Немного, - ответил Том, улыбнувшись в ответ. – Хотя от такого удовольствия отказаться невозможно.
- Краснеть я не буду, не надейся. Считай это минутным проявлением слабости.
- Значит, ты все-таки ко мне испытываешь, - сделал он заключение.
Я хмыкнула в ответ, но лгать не стала.
Ночью, забравшись под одеяло и наблюдая за лунным течением света, льющимся сквозь стекло окна в мою спальню, я раздумывала над разговором с Томом. Мы с ним разошлись по комнатам сразу после того, как поели, условившись, что с утра отправимся осматривать Париж и я его познакомлю с французскими волшебниками, которых знаю.
Но это будет завтра… А пока я лежала в постели, подперев рукой голову, наблюдая за неподвижным беловатым круглым шаром на небе, которое люди решили назвать Луной.
Том сегодня был откровенен. Как я поняла, в школе он был предметом пристального внимания со стороны юных представительниц женского пола. Еще бы… Том был таким… таким… красивым, умным, сильным, он умел шутить, заставить девушку пылать… Ну что еще можно добавить? Том был… «супер», как говорят американцы. И что это еще за «супер»? В смысле самый лучший? Ну да. Я слышала, как говорили американцы, которые задержались в штабе министерства. Как интересно они говорили… И это слово «супер» они употребляли постоянно, когда что-то их зачаровывало.
Как странно. Я пишу все это на бумаге, на лице блуждает легкая, грустная улыбка. Мной владеет ностальгия по тем временам. О, это были прекрасные времена. Как странно, что теперь, когда я наконец узрела всю масштабность катастрофы, учиненную великим, несравненным темным волшебником, злым гением Волан-де-Мортом, я понимаю, что разница все-таки существует. Разница между тем умным парнем Томом Реддлом, человеком, с которым меня столько связало, и ужасным Лордом, в которого он превратился.
А ведь его деятельность началась именно с наших совместных дел. И я чувствую за собой определенную долю вины перед матерями, потерявшими своих детей в этой страшной войне. Впрочем, мне остается жалеть только саму себя, поскольку больше меня никто жалеть не станет. Я потеряла в этой войне свою любовь.
И где я сейчас? Где? Где моя жизнь, моя судьба? В чем ее суть? Я потеряла все, что имела. Потеряла всех, кто был мне дорог. Что остается? Только боль, страдания, горечь, обида и осколки старого мира, которые новое поколение скоро соберет в мешок и вынесет в мусорное ведро. А я? Что делать мне?
Впрочем, сейчас не время об этом думать. Я еще не дописала до конца всю историю про нас с Томом. И про нас с Волан-де-Мортом. Я подумаю о своей дальнейшей судьбе потом, когда закончу. Но еще не время… Ведь читателям еще столько всего следует передать.
-----------------------------------------------
Ура, народ, новая глава спустя столько времени. Дела, дела... Но фанфик я напишу весь, историю не заброшу, обещаю. А пока жду ваших драгоценных отзывов.
Глава 10. На мосту над СенойГлава 10. На мосту над Сеной
Всю ночь мне не спалось… я не смогла заснуть даже под утро. В голову лезли странные мысли, которые, блуждая в моей тяжелой голове, мешали мне успокоиться и отдаться богу сна. Я наблюдала сначала за лунным светом, пробивающимся сквозь стекла окна ко мне в комнату, освещая ковер, то мое зрение погрузилось в кромешную тьму, когда Луна спряталась за слоем ночных толстых облаков, то разглядывала слабые лучи заявляющего о себе света – это начался рассвет, сулящий новый день и грядущие события.
Я поняла, что уснуть мне не будет дано сегодня, поэтому поднялась с белоснежных простыней, откинув одеяло, и мои ступни встали на пушистый ковер. Такая рань, Том наверняка спит… Его состоянию остается только завидовать – ведь в сон я могу погрузиться, в отличие от него, только следующей ночью. Зевнув, я накинула тонкий халатик поверх нежно-голубого пеньюара, расчесала волосы и босая вышла в коридор.
Есть не хотелось – завтракать я буду вместе с Томом, - а пока зайду в библиотеку. В доме Делакруа находилась довольно большая библиотека, напичканная литературой различных областей. Дядя Исидор не читал все это, а просто коллекционировал интересные книги и важные документальные издания только потому, что это хороший вкус. Любой уважающий себя чистокровный волшебник, обладающий приличным состоянием, обязан держать в доме литературу. Тетя Мари тоже книгами не интересовалась, и все собранные издания пылились в просторном помещении, которое посещали в основном эльфы для того, чтобы прибраться. И я, когда находилась дома.
Из всех областей знаний меня больше всего привлекали заклинания. Помню, когда я училась в школе и приезжала домой на каникулах, я часами сидела в библиотеке, чтобы выискать на пожелтевших страницах новые заклинания, которые мне хотелось обязательно изучить, чтобы поразить друзей. Друзья… странно, я только сейчас вспомнила про людей, с которыми общалась в школе. Я считала их своими друзьями, но когда покинула Шармбатон, перестала с ними видеться, писать им письма… даже думать о них! Неужели я и вправду смогла вычеркнуть из своей жизни подруг, с которыми, бывало, делилась девичьими секретами? А ведь раньше не проходило и дня, чтобы я им не написала или не пошла с ними на прогулку. Учеба в Шармбатоне позади, и мои подружки тоже остались в прошлом, как и школа, учителя, первый бал…
Пока я неслышно шла в библиотеку, я начала осознавать, что просто-напросто бросила их. Под воздействием жажды мести на албанскую организацию за смерть матери мое сердце настолько ожесточилось, что я думала только о том, как бы получить работу в том штабе министерства, а о личной жизни так и не подумала. А Том вчера был прав… Он намекнул мне, что в Албании, в номере, который мы делили, я даже не смогла осознать, что нахожусь в одной постели с парнем, которого, в сущности, я не очень хорошо знаю. То есть с ним, с Томом Реддлом, сильным волшебником, стремящимся познать в совершенстве темные науки магии. Я что, сошла с ума?
«Кристина, что же ты делаешь?» - спросила я у себя, когда моя ладонь опустилась на ручку двери, ведущей в библиотеку. – «Кристина, остановись. Все это время ты пробыла в обществе самолюбивого эгоиста, парня, возомнившего, что сможет достигнуть небывалых высот… Диадема Кандиды не для коллекции личных артефактов и реликвий, Том такими вещами не занимается! На что ты надеешься, Кристин? О чем ты думала, когда взяла его под свою крышу?»
Я открыла дверь и вошла внутрь библиотеки. Все как обычно: темная атмосфера, создаваемая толстыми шторами на окнах и рассветом, так и не вступившим до конца в свои законные права, длинные стеллажи разнообразных книг, знакомые светлые стены, столик в конце зала, на котором уже лежало несколько раскрытых томов… А вот это уже не как обычно. Эльфы не читают хозяйские книги, а дядя Исидор и тетя Мари в отъезде. Единственный, кто может сейчас в такую рань находиться здесь, это…
- Том? – задала я вопрос в пустоту, медленно направившись в конец зала. На диване, расположенном возле столика, лежал мой сожитель, одетый в черные брюки и черную рубашку, расстегнутой на верхние пуговицы. Уложенные блестящие черные волосы, изучающий внимательный взгляд темных глаз, одна рука держит страницу книги, другая подпирает голову, на тонких губах я вижу появляющуюся улыбку, которую я расценила как доброжелательность к хозяйке дома.
- Доброе утро, Кристин, - произнес он негромко своим шипящим голосом, от звука которого у меня чуть сердце из груди не выскочило. – Сейчас только шесть утра. Не знал, что ты любишь рано вставать.
- Нет, я наоборот обычно сплю долго, - я осталась стоять, не решившись присесть к нему на диван. – Просто сегодня мне не удалось заснуть.
- А я спал хорошо, - взгляд Тома оторвался от моей фигуры и уткнулся в книгу. Я отвернулась от него и отправилась разыскивать издания по заклинаниям. Я, еще когда училась в Шармбатоне, хотела изучить эту область настолько хорошо, чтобы самой создавать новые заклинания. Увы, заклинание создать очень, очень непросто, но я не переставала мечтать… Я вытащила из стопки книг одну по заклинаниям, которую в прошлый раз так и не изучила до конца.
Я не могла делать это при Томе. Его присутствие отвлекало меня от материала, поэтому я, прижав к себе выбранную книгу, поспешила уйти из библиотеки.
- Не забудь, что сегодня у нас прогулка по Парижу и знакомство с твоими друзьями, - услышала я его голос за своей спиной.
- Друзьями? – не поняла я, обернувшись. Том по-прежнему лежал на диване, его темные глаза уставились на меня.
- Да, с теми волшебниками, с которыми знаком твой опекун, - сделал он поправку.
- Они мне не друзья, - покачала я головой. – А сегодня я, скорее всего, смогу познакомить тебя с одним.
- Скорее всего? – изогнул он бровь.
- Да, а что?
- Мне нужна стопроцентная возможность.
В такие моменты мне хотелось его ненавидеть.
- Я думаю, сегодня мы сможем с ним встретиться, - сделала я заключение и покинула библиотеку, пока Том еще мне что-нибудь не сказал.
Я вошла в гостиную и присела на один из диванов, положив толстый том книги себе на колени. Меня не переставало покидать чувство обеспокоенности… Мне было не по себе. «Кристин, зачем тебе все это?» - снова услышала я внутренний голос, который любил говорить со мной в минуты полного одиночества. Этот голос я часто слышала у себя в голове, он сопровождал меня, где бы я ни находилась. И я слушала его, потому что он напоминал мне о добре, милосердии, долге перед опекунами… И вот сейчас, находясь в просторной гостиной, я снова его услышала. Голос совести. Голос моей души. «Кристин, неужели ты не понимаешь, что человек, за которым ты последовала, очень опасен? Он может порушить твою жизнь! Он уже разрушил спокойствие твоей драгоценной жизни, так неужто ты позволишь ему и дальше…»
Но я не хотела слушать этот голос. Потому что мне было очень приятно, что такой умный, невероятно красивый, словно греческий бог, такой притягательный, такой невероятный парень находится здесь, в моем доме. Том… Какое простое, но какое звучное имя. Короткое – всего три буквы, - но какое оно совершенное… Том. Это имя принадлежит тебе, магу, у которого еще все впереди… И это же имя принадлежит множеству маглам, которые и знать не знают ни о существовании волшебного мира, ни о драконах, гиппогрифах, великанах и прочих загадочных существах, ни о тебе, ни обо мне…
Я очень дорожила спокойствием своей жизни. Не знаю почему. С одной стороны, я грезила о приключениях, в которых могу принимать активное участие, грезила о сражениях, где могу демонстрировать богатое знание заклинаний и проклятий, но с другой стороны, мне был дорог этот дом, где я сейчас находилась, мне были дороги тетя Мари и дядя Исидор, были дороги наши домашние эльфы, которые готовили замечательные блюда… Я любила свой сад, любила вымощенные плоскими камнями ровные дорожки, пересекающие сад, любила с наслаждением смотреть в камин, наблюдая за играющими языками пламени, а главное – не чувствовать ни страха, ни боли, ни разочарования, ни грусти, ни гнева… Я боялась этих разрушительных эмоций, боялась ощутить себя или покинутой, или отвергнутой…
И Том создавал опасность спокойствию моей жизни. Он хотел познакомиться со всеми великими волшебниками мира, хотел у каждого перенять путь к могуществу, необходимые знания к славе и величию… Он начал с Парижа.
Я не заметила, как сильно сжала кожаный переплет книги. «Будь что будет» - сказала я себе, решив отдать свое будущее судьбе. Я всегда так делала, когда не знала, что нужно делать. Самой мне было тяжело разобраться с тем, что происходит. А главное, я не могла понять, чего же я хочу. Я понятия не имела, что мне было нужно от жизни. «Будь что будет» - в который раз произнесла я.
Это был конец мая. На улицах стояла необычная для парижской весны духота. Ясное сине-голубое небо раскинулось над крышами замечательных французских построек, домов, зданий. Воистину, Париж – один из самых необыкновенных городов мира. Несмотря на то, что совсем недавно была Вторая мировая война, ознаменовавшаяся для человечества невиданным человеческим кровопролитием, Париж продолжал жить своей жизнью. Я с удовольствием дышала воздухом, насыщенным перемешанными друг с другом жаром, исходящим от дорог, заманчивым запахом круассанов, доносившимся из забегаловок, кафе и даже небольших раскинувшихся палаток с одинокими продавцами, ароматом аккуратных европейских деревьев и миловидных, радующих глаз цветочков. Мой взор не переставал любоваться удивительной архитектурой – такой знакомой и родной для меня.
Мы шли вместе с Томом. Игривый легкий ветер трепал длинную юбку моего легкого платья, на мое плечо опускался ствол раскрытого зонтика, защищающего мое бледное лицо от ярких солнечных лучей, а улыбка не покидала мои уста. Том был в Париже впервые в жизни, и мне доставляло душевное удовольствие видеть, как его темные глаза пожирают внимательным взглядом все вокруг. Том так жаден до знаний… Все новое для него было невероятно дорого его холодному сердцу.
Мы остановились на мосту, под нами текла Сена. Темные бегущие волны отражали солнечный свет, и яркие блики воды слепили глаза.
- Я потрясен, - вынес свой вердикт Том, опершись руками о перила и впервые за полчаса остановив на мне свой взгляд. – Город меня впечатлил.
- Я знала, что тебе понравится, - я не смогла сдержать радостной улыбки. – Но ты еще не видел ночной Париж. Уверяю тебя, что ночью город становится воистину сказочен. Конечно, война сделала свое дело, но… Париж не перестал быть самим собой.
- А ведь некогда Париж был грязен и отвратителен, - заметил Том. – Удивительно, что делает с миром время… Если бы люди средневековья увидели сегодняшние улицы, они вряд ли поверили бы, что это их Париж. Время… Оно ускользает от человека, словно змея, и покорить его было бы величайшим достижением.
Голос Тома постепенно становился глубоким и очень походил на голоса бездельников - философов, когда те начинали за утренней чашкой чая размышлять о смысле жизни и прочих вопросах, на которых ответа не существует и вряд ли когда-нибудь будет существовать.
- Если бы люди были бессмертны, Париж приобрел бы свое великолепие прямо у них на глазах, - ответила я, отвернувшись от парня и взглянув на несущиеся волны Сены. – Только я не думаю, что они смогли бы оценить изменения города так, как оцениваем мы. Думаю, бессмертные просто не заметили бы, как меняется улица, на которой они живут.
- Неправда, бессмертие дает человеку большие привилегии. Даже не просто большие… а колоссальные, - возразил Том. – Им открылись бы самые сокровенные знания. Бессмертие даст человеку право стать богом.
- Ты считаешь, что быть бессмертным – это величайшее счастье? – спросила я, вновь повернувшись к нему. Том смотрел на меня с некоторым изумлением, будто поверить не мог, что человек вообще может сомневаться в таком очевидном ответе.
- Кристин, это не просто счастье… Это жизнь! – произнес он, и я даже не заметила, что смотрю на него с открытым ртом. – Бессмертие – высшее благо для человека. Это самое великое счастье, какое только может быть – ощутить себя бессмертным. Знать, что проживешь целую бесконечность, и тайны мира раз за разом станут открываться тебе, и люди, миллионы людей склонят перед тобой головы, опустившись на колени… И получить признание себя не как талантливого волшебника, а как Лорда магических искусств. Лорда…
- А как же те, кто окружают тебя? – спросила я первое, что пришло мне в голову. – Ведь есть же близкие люди… смертные. И бесконечное число раз видеть их смерть. Это мука.
- А зачем тогда к кому-то привязываться? – с нотками удивления в голосе ответил Том. – Бессмертие обрекает на полное одиночество.
- Быть одиноким – незавидная доля, - пожала я плечами. – Хотя ты знаешь… Я не могу сказать, что сейчас к кому-то очень сильно привязана. Быть может, я и согласилась бы обрести бессмертие. Но не каждый может потянуть… Есть люди, которые просто не могут жить в одиночестве. Есть люди, для которых быть одному – невыносимое страдание.
- Разве для тебя страдание быть одной? – поинтересовался он.
- Нет, - честно ответила я. – В Шармбатоне я меняла товарищей, и много времени даже проводила вдали от них. Родственников у меня нет, кроме опекунов, которые считают меня не дочерью, а воспитанницей. Так что… Про меня этого не скажешь.
- Тогда к чему об этом размышлять? То, что некоторые не могут получить, получают другие, - в этот момент Том сильно напомнил мне того приютского мальчика, своровавшего сладости у сверстников. Том сейчас и Том в детстве… Все же остались в нем эти черты, которые ему так и не удалось в себе искоренить. Я улыбнулась, наблюдая, как он нахмурил брови, не понимая, что меня развеселило. Несмотря на все свои грехи, Том оставался милым. И сейчас я снова увидела в нем ребенка – того милого мальчика, которого я так полюбила и к которому тянулась.
- Для тебя неинтересны другие, не так ли? – наконец сказала я, желая прояснить то, что заставило меня улыбнуться под его хмурым взглядом. – Просто дело в том, что бессмертие невозможно для человека, Том. Природа не одарила никого таким преимуществом.
- Что значит невозможно? – Том посмотрел на меня, как на маленькую девочку, пытающуюся доказать что-то, в чем еще не разбирается. – Есть пути к бессмертию. И его можно обрести при помощи мощнейших сил магии.
- И сколько ты собираешься прожить? – несдержанно рассмеялась я ему в лицо. – Триста лет? Пятьсот? Тысячу? Даже если ты проживешь тысячу лет, Том, ты не станешь бессмертным. Тысяча лет – ничто по сравнению с нескончаемым течением времени Вселенной!
- Это уже другой вопрос, - Том даже не рассердился на мою насмешку над его великими планами. – Однако магия позволит все.
- Ты еще только Хогвартс закончил и в Албанию съездил, - не удержалась я от новой насмешки. – Только послушай себя: магия позволит все! А как же Николас Фламель? Да-да, тот самый Фламель, единственный в мире создатель Философского камня! Сколько всего он познал, сколько информации вытряс из пыльных тяжелых томов, сколько по миру поездил, чтобы создать один из путей к вечной жизни… Вечной жизни! Том, да ты не видел Фламеля!! Он на карточках от этих… сладостей… не помню название. Он же старик, Том! И сколько он собирается прожить? Тоже бесконечность? Да он хорошо если сотню лет еще потянет! Вечная жизнь…
- Что ты этим хочешь сказать?
- А то, Том, что пока ты будешь узнавать тайну, пройдет лет пятьдесят, после чего ты еще лет тридцать будешь полученную информацию обрабатывать…, - хотя я говорила со всей серьезностью, меня все равно давила улыбка, но я сдерживала губы, чтобы не обидеть Тома. – И в итоге, создав что-то вроде Философского камня, ты взглянешь в зеркало и поймешь, что стал стариком… И проживешь ты не вечность, а всего… Ну на пятьсот лет хватит.
Когда я закончила свою эмоционально-окрашенную реплику, Том начал смеяться. Его смех, звук которого холодом обдал мне душу, прокатился по мосту, растворившись в теплом весеннем парижском воздухе. Том смеялся, слегка откинув голову назад.
- Девочка моя, ты просто прелесть! – со смехом произнес он, немного смутив. – Вот бы тебя старик Дамблдор услышал! Он сразу бы твой портрет повесил у себя в учительском кабинете, а после уроков молился бы на твой образ! Ха-ха-ха… Ты стала бы для него кумиром! Ха-ха… Да, Дамблдору ты понравилась бы… Он тебе сразу бы «превосходно» за год поставил! Ха-ха-ха… Знаешь, Кристин, твоя поистине детская наивность тронула меня и я, пожалуй, приглашу тебя в какое-нибудь из этих парижских кафе.
«Ну вот, я боялась его обидеть, а у него это получилось», - подумала я с разочарованием. Я слышала о некоем Альбусе Дамблдоре, который победил несравненного некроманта Геллерта Гриндевальда на дуэли – об этом в газетах по всему миру писали. Но из этой короткой реплики Тома я поняла, что Дамблдора он не слишком любит… Да и приглашение в кафе за «детскую наивность» выглядит пугающе.
- Я пойду с тобой в кафе только тогда, когда ты мне расскажешь, что из сказанного мною тебя так рассмешило! – с вызовом ответила я. – А еще, Том, ты просто невыносим!
- Ты меня еще не знаешь, - услышала я в ответ. – Но отвечаю на твой вопрос: меня развеселило все. С точки зрения теории Дамблдора ты говоришь все правильно, однако, оценивая его точку зрения с моей стороны, все это будет являться абсурдом.
- Абсурдом… По твоему, Философский камень – абсурд?
- Это слишком длинный путь, есть более, намного более короткие пути к обретению бессмертия, - теперь пришла его очередь насмехаться над моими рассуждениями.
Я, наверное, не заметила, как покраснела из-за напряжения от спора с несравненным Томом Реддлом, из-за его внимательного взгляда блестящих темных глаз, из-за губ, расплывшихся в насмешливой улыбке, и из-за негодования и смущения, которых я не могла сдержать.
- Можно подумать, ты знаешь эти пути! – сделала я последний выпад, чувствуя, что мои аргументы закончились.
- Представь себе, знаю! – с нескрываемой гордостью ответил он, и мне осталось лишь устало вздохнуть и смириться с поражением.
- А теперь, - добавил он уже более деловым тоном. – Я сдержу свое слово и угощу тебя кофе.
Последнее, что он сказал, заставило меня улыбнуться.
Здесь Том был самим собой. Просто парнем. Просто человеком. Просто волшебником.
-------------------------------------
Давно не обновляла, но история продолжается. Жду отзывов.
Глава 11. Парселтангский акцентГлава 11. Парселтангский акцент
Страшно подумать, но Том стал популярен очень быстро. Я и опомниться не успела, как в моем доме – точнее, парижском доме Делакруа, - начали собираться разные волшебники. Причем я не могу описать всех их одним словом. Это были разные люди, непохожие друг на друга, но все они были заинтересованы Томом.
Нет, наверное, я неправильно начала описывать происходящее. Начать надо по-другому.
В доме Делакруа стали собираться темные волшебники. Сперва приходила знать – богатые, уверенные в себе, дерзкие… они кичились своим происхождением, гордились чистотой крови. Сидя за столом в гостиной, где я их угощала замечательными изысканными блюдами, они с какой-то непонятной для меня гордостью вертели в руках свои палочки, бросая на меня и на Тома подозрительные взгляды, предполагая, что их могут обмануть. Том быстро нашел с ними один язык, что меня совсем не удивило – эти дерзкие люди готовы были продать все свое состояние, лишь бы в мире не осталось маглорожденных… Том дергал за нужные ниточки, не слишком усложняя дело, но и не упрощая. Эти богатые аристократы не готовы были вмешиваться в жаркие делишки, однако нужное покровительство дали. Они были полезны тем, что имели большие возможности «у руля» и могли отвести Министерству, в частности мракоборцам, глаза.
Но если с аристократами проблем не возникло, то куда большую обеспокоенность я испытала к «низшим» слоям волшебников – неудачникам, слабакам, готовым примкнуть к какому-нибудь сильному, способному лидеру, к мощной организации. В доме Делакруа собирались обделенные собственным умом маги, которые смотрели Тому в рот, с наслаждением слушая его красивые речи о далеком будущем, которое им удастся завоевать под его начальством.
Поначалу мне было смешно и я восприняла деятельность Тома как игру. Ведь как интересно было собирать в своем доме разных людей, занимающихся темными делами, рассуждать вместе с ними о темной магии, о возможностях завоевания мирового господства, о далеком счастливом для нас – не для маглорожденных – будущем. Наверное, в детстве мне не удалось поиграть в игрушки, раз я так отреагировала на то, что Том задумал осуществить. Или я не смогла сразу понять всю серьезность этой непонятной для меня самой деятельности.
Да, так и было. Я отрезвела лишь тогда, когда на моих глазах умерла первая жертва нашей организации – маглорожденный мракоборец, который занимал в Министерстве далеко не первое место, слывя среди «своих» то ли не слишком удачным человеком, то ли большим занудой, однако относился к своей работе очень серьезно, и, вообразив себя героем, встал у Тома на пути. Лишь когда я увидела, как его кровь растекалась по земле, я поняла, что встала не на тот путь, на который хотела ступить.
Я смутно помню ту ночь, когда умер тот человек. Том держал в руках палочку, осматривая неподвижное тело своего неудачливого глупого врага, немного склонив голову набок. Я увидела кровь и мне стало не по себе… Ведь я где-то там, в лабиринтах своей души осознала, что стала причиной, хоть и косвенной, но причиной смерти простого человека, который не причинил мне никакого зла. Я перевела взгляд на стоящего, словно каменное изваяние, Тома, и вдруг ощутила, что хочу сбежать. Просто сбежать, покинуть это место, чтобы никогда больше не видеть это чудовище, которое приютила в своем доме. «Что же я наделала?» - спросила я у самой себя, будучи не в силах найти себе оправдание. Любовь к Тому меня не оправдывала даже перед самой собой.
Да, в ту ночь я поняла, что мне следует отказаться. Потребовать, чтобы Том покинул парижский дом моих опекунов, чтобы за ним ушли все его приспешники, чтобы никто из них никогда больше мне не попадался… Я хотела забыть об этом ужасе, в который сама себя втянула. Так надо было сделать. Просто отказаться. Просто сойти с этой дороги.
Почему я не ушла? Почему осталась? Что заставило меня пойти за Томом дальше, когда я не хотела больше этого делать? Ко мне не применяли ни Империус, ни пытали, ни угрожали… Том бы ушел, вычеркнув меня из своей жизни как предателя. Как девушку, обманувшую его доверие. Ну и пусть. Пусть бы думал обо мне как угодно, лишь бы больше не тянул за собой в это болото.
Не знаю, наверное, мне просто не хватило духу сказать ему об этом. Не хватило сил выгнать его из дома, из жизни… А ведь можно было. Но я не сделала этого.
- Что-то не так? – спросил Том, его внимательные глаза наблюдали за мной. Наверное, я выглядела не слишком хорошо или он снова прочитал мои мысли, раз решил проверить.
- Все нормально, - я отвернулась от него и, откинув голову, устремила взгляд на черное небо, вдыхая в себя холодный ночной воздух. Светлые, немного мокрые из-за недавнего дождя волосы липли к горячим щекам, сердце учащенно стучало в груди.
- Тогда пойдем. У нас много дел, - Том произнес это сразу, как только его приспешники аппарировали с кладбища. Дела… вот что интересовало Тома. Он не мог больше думать ни о чем другом, он был занят даже для меня.
- Нет, я останусь, хочу прогуляться, - я не хотела в этот момент смотреть на его бледное неподвижное лицо, потому что боялась увидеть его буравящий тяжелый взгляд. Не оглядываясь, я направилась к выходу из кладбища, проходя мимо надгробных плит. Меня окружали камни с именами погибших, и мне казалось, что их души молча наблюдают за мной, сидя на плоских плитах, и осуждают. Ветра не было, ветви кладбищенских деревьев не колыхались и не создавали привычный для слуха шелестящий шум. Мертвая тишина вокруг меня и его молчание позади…
- Ты так и уйдешь? – я снова услышала его голос с нотками змеиного шипения. Том говорил по-человечески с парселтангским акцентом, если бы можно было так выразиться. И все-таки в голове такая шутка прозвучала. Парселтангский акцент… надо бы ему как-нибудь об этом сказать. Так забавно. Однако смеяться совсем не хочется.
- Мне не по себе сейчас, - ответила я, остановившись. Наконец нашла силы обернуться и посмотреть на его лицо. Непроницаемо и бледно, как всегда. Только в черных глазах стоят красные угли.
- Ты привыкнешь к смерти, - Том приблизился, заложив руки за спину. – Хотя мне казалось, что смерть этого глупца не станет для тебя такой большой неожиданностью. Ты ведь видела раньше, как умирают люди.
- Я видела смерть своей матери, Том. Просто… я не была готова снова увидеть кровь.
- Значит, тебе придется научиться ее проливать, - вдруг произнес он то, чего я больше всего опасалась услышать. – В конце концов, ты ведь моя правая рука. Ты должна уметь отнимать жизни.
Я смотрела на него пораженно. «Ну уж нет», - так и кричало что-то внутри меня. – «Я не стану этого делать. Ты сумасшедший. Я сейчас уйду, а ты останешься один…» Я была возмущена и одновременно напугана. Хотелось убежать. Но ноги прочно стояли на земле.
Я заметила в темноте, как тонкие губы Тома расползаются в ухмылке. Он снова прочитал мысли.
- Прекрати так делать, - не выдержала я. Нет, невозможно было все удерживать в себе. Слишком тяжело это вынести. Страх, негодование, непонимание, привязанность и теплое чувство, не покидающее сердце. Разве возможно это было все спрятать? Да и прятать негде – все мои помыслы у Тома на виду.
- Что делать? – он изогнул бровь будто бы в изумлении.
- Применять ко мне легилименцию, - бросила я ему в лицо. – Мне не нравится, когда ты это делаешь.
- Но я должен знать, верны ли мне мои люди, - ответил он так просто, словно бы сосчитал два и два. Невозможный человек.
- Неужели тебе непонятно, что мне неприятно, когда ты используешь на мне легилименцию?
Он лишь усмехнулся в ответ.
- Что? – его насмешливая улыбка выбила меня из колеи окончательно и обидела. Ведь я доверяла ему. Думала, что мы не чужие люди. Все-таки один приют на двоих и одна общая комната в Албании… Да еще несколько недель совместной жизни в доме Делакруа. Том поступал подло.
- Знаешь, я скажу тебе то, чего никто не скажет тебе из «твоих людей», - я делаю последний выпад. – Ты обманщик, эгоист, интриган и просто… подлец! Ты используешь всех, изо всего извлекаешь выгоду, ты не считаешься с людьми, даже самыми близкими! И мне не хочется больше «наступать на одни и те же грабли», как говорят в народе. Сейчас я иду гулять, а ты как хочешь…
Я развернулась и направилась прочь от него. Нет, хотела еще ему добавить, но не стала. Ведь я еще не пережила до конца весь ужас. Надо обдумать ситуацию. Надо поблуждать, подышать холодным воздухом, развеяться… Тогда я успокоюсь и придумаю, что буду делать дальше. А сейчас я не могу. Надо уединиться, спрятаться от его внимательного взгляда, провожающего меня. Да, я чувствую, он смотрит мне вслед, может быть даже по-прежнему усмехается. Волшебник, стремящийся быть лучшим во всем… Как я могу с ним тягаться? Но у меня хватит смелости ему отказать. Я смогу изгнать его из своей жизни. Необходимо прекратить это безумие, пока не поздно.
Вот и калитка, надо ее толкнуть, и тогда я выйду за территорию мрачного парижского кладбища. Мои мысли обегают самые разные темы: то я думаю о подлости Тома, то возмущаюсь тем, что позволила темным волшебникам, находящимся в поиске славы и приключений, входить в мой дом, то упрекаю себя в собственной глупости, в доверчивости, в желании поиграть в «темную магию». Еще не поздно отказаться. Бросить все и начать жить заново. Албанская организация уничтожена, проблема со смертью моей мамы решена, меня ничто не держит в старой жизни. Я думала, что вместе с Томом начну строить будущее, какое бы оно ни было. Думала, что будут исследования, поездки, встречи с интересными людьми. И вдруг Том начал создавать атмосферу ненависти к маглорожденным, стал объединять вокруг себя людей, от которых в принципе надо держаться подальше.
Холодный воздух щиплет мне щеки, дышать тяжело, сердце все еще бешено стучит в груди. И обвинение, которое я предъявляю самой себе: виновна во всем! Нет оправданий. Не за что хвататься. И Том где-то там позади, или он уже покинул кладбище?
Стыдно признаться, но я не заметила впереди темный силуэт, неожиданно возникший передо мной. Он мелькнул где-то впереди, а я продолжала идти, сцепив пальцы, глядя на дорогу, чтобы не поскользнуться в земляной слякоти после сегодняшнего дождя. И вдруг совсем рядом его голос:
- Я не закончил разговор.
Поднимаю глаза и вижу его напряженное бледное лицо, горящие огнем глаза, сжатые губы. Рассердился на мои слова? Обиделся и хочет отомстить? Но его явно что-то задело, обычно он выглядит спокойным и отрешенным. А теперь совсем другой… Таким он был пятнадцать минут назад, когда смотрел в лицо несчастного мракоборца и убивал его – со жгучим взглядом, опасный, непредсказуемый.
- Я все сказала, - отвечаю я, поскольку нет сил его видеть, нет сил чувствовать тепло его тела, которое находится так близко от меня, нет сил смотреть ему в глаза. – Я хочу побыть одной.
- Ты обвинила меня в обмане, - прошипел он, но я не поняла сразу, о чем он говорит. – Назвала обманщиком. Разве я когда-нибудь тебя обманывал? Когда-нибудь предавал?
- Я просила тебя не влезать мне в голову, а ты продолжаешь это делать! – огрызаюсь, потому что опять не нашла оправданий.
- Влезаю в голову? Кристин, я читал твои мысли лишь при необходимости, а не потому, что хотел поиздеваться! И я не привык обманывать! А уж тебя не обманул ни разу!
- При необходимости? И что же это за необходимость такая? – я подошла еще ближе, и мое лицо в нескольких сантиметрах от его. С вызовом заглядываю в горящие глаза. Пусть ответит. Пусть попробует оправдаться. Если у него не получится опровергнуть мои обвинения – тогда все будет кончено.
- Я должен был знать, что ты почувствовала, когда увидела смерть грязнокровки, - отвечает он без всякого умысла обмануть. – Я заметил, что тебе стало плохо, поэтому решил проверить.
- Ты проверил, хотя знал, что мне это не понравится. Мое доверие к тебе было безгранично, а ты этим пользовался.
- Было? – уточнил он.
- Вот именно, что было. Я не хотела, чтобы кто-нибудь пострадал из-за наших мечтаний.
- Мечтаний? – каждое мое слово приводило его в еще большую ярость.
- Да, мечтаний, - стоило бы пока остановиться, но уже невозможно было обратить все вспять. – Грезы о захвате власти над миром, желание вычеркнуть маглорожденных из социума волшебников… Неужели ты и вправду думаешь, что когда-нибудь сможешь назвать себя властелином целого общества? Это невозможно, Том! А твои поиски бессмертия… Многое тебе, может быть, и удалось, только не думаю, что если переступить через множество человеческих жизней, можно стать счастливым!
- Значит, все это время ты думала, что я занимаюсь глупостями? – никогда не видела, чтобы его лицо выражало гнев. Это страшное зрелище… У меня чуть сердце не оборвалось, когда черные глаза вспыхнули красным светом, наливаясь кровью и огнем, а прямые красивые аристократические черты лица исказились…
- Я не верю в будущее господство над миром и возможное истребление маглорожденных.
Я выдохнула это в ответ, понимая, что наш разговор сегодняшней ночи может стать моим последним разговором с Томом. Нет, он не тронет меня, он просто исчезнет из моей жизни. Покинет меня навсегда.
Мгновение, и он снова внешне выглядит спокойно. Будто бы ничего не произошло. Он умеет быстро овладевать собой. Не потому, что он лучше, чем остальные. Просто он не любит меня. И не полюбит никогда. Его сердце защищено от человеческих эмоций. Он не страдает тем, чем мучается все человечество. У него свои проблемы. Своя жизнь и своя система ценностей. Понять Тома невозможно. Даже если проживешь с ним под одной крышей много лет, не познаешь и половины его загадочной души.
- Тогда зачем ты присоединилась к нам? – задал он последний вопрос, который должен был завершить этот неприятный разговор. – Ты ведь должна была понимать, чем все это кончится?
Конечно, я понимала, что ничем хорошим. Понимала где-то глубоко внутри. Но мне твоя деятельность казалась игрой. Разве я могла предположить, что ты затянешь меня в кровавый клубок? Может, если бы я и задумалась об этом раньше как следует, тогда бы и непременно поняла, но все равно… Мне ведь было весело играть «в темных волшебников».
Но и отказаться от этой игры я была не в силах. Ведь заводилой был ты. Это ты придумал игру, ты ее начал. И мне было так приятно находиться рядом с тобой, так интересно было наблюдать, как ты занимаешься всеми этими вещами. Твои красивые речи действовали на напыщенных аристократов и последних неудачников, но они проглатывали смысл сказанного, а я улавливала лишь твое произношение, твой голос. Этот шипящий голос…
- Ты говоришь по-человечески с парселтангским акцентом, - вдруг сказала я. Это не было ответом, которого он так ждал. Просто мне хотелось сообщить ему свое наблюдение. Потому что ни от кого другого он этого не услышит.
Его черные брови приподнялись в удивлении, глаза пытливо на меня смотрели. Любопытный, жадный до знаний Том оказался прав. Он не обманывал меня. Он не применил легилименцию сейчас, когда ему важно было услышать мой ответ. Ведь он мог и не тратить свое время на ожидание, пока я что-нибудь скажу, он мог всего лишь прочитать мои мысли. Но он этого не сделал. Зная, что мне не нравится, когда он использует легилименцию, он терпел мое молчание.
- Причем тут мой акцент? – наконец сказал он.
- Да так, я просто заметила, что ты очень необычно говоришь, - я сама не знаю, что начала плести. – Когда ты сердишься, твой голос все больше напоминает шипение змеи. Ты говорил мне, что ты змееуст, и этот твой дар делает твой голос нечеловеческим.
- Ты ни разу не слышала, как я говорю со змеями, - заметил он. – И с чего ты взяла, что я сержусь?
- Нет, ты не сердишься, ты просто в гневе на меня. Да, я перед тобой тоже виновата… Просто эти твои поклонники не вызывают у меня ни уважения, ни доверия… Они ведь все неудачники, глупцы и трусы. И мне бы не хотелось, чтобы они ввели тебя в заблуждение.
- Эти люди всего лишь пешки, Кристин.
- Но и пешек нельзя недооценивать. Мне они не нравятся.
- И моя деятельность тебе тоже не нравится? Поиск бессмертия и все остальное?
- Бессмертие – это то, что ты так стремишься обрести. Это совсем неплохо, Том. Я бы тоже не отказалась стать бессмертной. Но дело не только в этом. Боюсь, я не смогу убить человека, который слабее меня. Не смогу пролить кровь. У меня не получится переступить через жизнь других. Тот несчастный мракоборец, которого ты убил – не последний.
- А через Беришу ты смогла переступить? Через «Ex dono»? По твоей вине ее организаторов отправили до конца дней в Нурменгард. А ты даже не думаешь об этом. Ведь тебе все равно, как они себя чувствуют, - его слова отравляли остатки моей крепости, которую я боялась лишиться.
- Из-за них я потеряла мать. Это совсем другое, - прошептала я, отвернувшись.
Но руки Тома легли мне на плечи и резко повернули к себе. Он заставил меня заглянуть в его глаза. Он держал меня, не выпуская.
- Отпусти, - попросила я, зная, что самой мне не хватит сил вырваться.
- Нет, - прошипел он в ответ. – Сначала ты поймешь, что если не перешагнешь через границу, которая разделяет наши миры, ты лишишься нечто более ценного.
- Что ты хочешь услышать? – на глаза навернулись слезы, стало душно и как-то тесно в груди, а его цепкие пальцы делали мне больно. – Том, ведь я люблю тебя. И единственное, чего я могу лишиться, так это тебя.
Он неожиданно отпустил меня. Отпустил и сделал несколько шагов назад, глядя на меня как-то недоверчиво.
- Вообще-то я имел ввиду, что ты можешь лишиться бессмертия, - произнес он.
Бессмертия?
Неужели он не может думать ни о чем другом, кроме как о вечной жизни?
- Том, я люблю тебя, - сказала я снова, на этот раз более четко и ясно.
Молчание.
И хлопок аппарирования.
Том ушел. И меня снова окружила мертвая тишина. Понял ли он, что я сказала?
----------------------------------------
Как всегда, жду отзывов с нетерпением.
Глава 12. Начать с чистого листаГлава 12. Начать с чистого листа
Я аппарировала к своему дому, понятия не имея, находится ли там Том или уже нет. Прошло не меньше трех часов после того, как он исчез после моего признания. Все это время я ходила по улицам города, на несколько минут останавливаясь у какого-нибудь заведения, где играла музыка, побывала у величественного здания Оперы Гарнье и легендарного для маглов Нотр-Дамма… Меня не интересовали эти сооружения, я просто дышала прохладным ночным воздухом Парижа, пытаясь успокоиться. Я даже не имела никаких предположений, что буду делать завтра. Том может собрать чемоданы и покинуть мой дом, не попрощавшись. Том мог исчезнуть, как тогда, много лет назад… И я снова его потеряю. Только в отличие от того печального дня, когда мальчик Том Марволо покинул приют и отправился в Хогвартс, этой ночью мне не было так больно. Почему я не испытывала ту боль, которую чувствовала при первом расставании? Наверное, это потому, что тогда я потеряла невинного друга, а сегодня – убийцу. Маглы проходили мимо меня, многие из них были парочками, которые широко улыбались и держались за руки… Счастливые. Они не подозревают, что в мире существуют волшебники, гоблины, единороги, гиппогрифы и дементоры, а еще великаны, сфинксы… Да, как хорошо бы было ничего не знать об этом мире. Не такой уж он и привлекательный… Ведь зная о существовании дементоров, высасывающих человеческие души поцелуем, невозможно гулять в темноте и чувствовать себя при этом спокойно. Или находиться в лесу, опасаясь, что сзади может наброситься голодный оборотень. Да, маглы счастливые. Они держатся за руки, улыбаются и дарят друг другу сладкие поцелуи, после чего создают семьи, рожают детей, живут в квартире или домике, ходят на работу каждый день кроме воскресенья… Счастливые. Им нечего боятся, кроме разве что болезней и потери близких.
А я аппарировала к своему дому и смотрела на окна. Темно, свет не горит. Там ли Том или уже нет? Я сказала ему то, что не могла не сказать: рано или поздно, но это бы произошло. Однажды он бы все равно узнал, что любим. Наверное, правильно, что я сказала ему это сегодня. Ведь неизвестно, что было бы там, в будущем…
Я вошла в дом, сняла мантию, прошла в гостиную. Рядом прозвучал хлопок – это появился мой эльф.
- Госпожа вернулась. Нужно ли что-нибудь госпоже? – спросил домовик с раболепием и обожанием в глазах, поклонившись. Эльф любил меня, потому что я никогда не обижала ни его, ни других слуг. Ни разу не оскорбила, ни разу не ударила. Я не могла бить этих слабых созданий, которые не способны защититься. Ударить домовика все равно что ударить маленького ребенка.
- Том здесь? – это все, что интересовало меня в данный момент.
- Нет, госпожа. Мистер Реддл покинул ваш дом около трех часов назад, собрав свои вещи.
Это значило, что он покинул меня.
- Хорошо, Вилли. Ты можешь идти.
- Да, госпожа.
Домовик исчез. Я поднялась наверх в комнату, где раньше спал Том. Странно, но за время его присутствия я ни разу не входила в занимаемые им покои. И вот теперь это место стало для меня все равно что святилищем. Вся эта со вкусом обставленная комната говорила: здесь спал Том. Я осторожно вошла, не включая свет. Постель, накрытая покрывалом серебристого цвета, мягкий ковер, пустой стол, немного отодвинутый от него табурет. Идеальный порядок – результат каждодневной уборки эльфов или черта Реддла?
Я присела на постель, протянув руку и медленными движением поглаживая одеяло. Что будет дальше, я не знала. Конечно, когда Том был здесь, со мной, подобных вопросов не возникало. У Тома были большие планы на будущее, у меня – нет. У него было чем заняться. Я же без него – бездельница. Что теперь? Как быть?
И тут я неожиданно для самой себя поняла, что являюсь никем. Все эти недели, начиная с того дня, когда мы покинули вместе Албанию, я была лишь его тенью. Тень, призрак, спутник, никем не замечаемый, ничего из себя не представляющий. Всего лишь девушкой, которой доверял Том Реддл. Всего лишь помощницей. Интересно, как меня называли его поклонники? Если он для них господин, то кто я?
Пока мой взгляд был направлен в пол, в моей голове рождались самые разные мысли. Том покинул меня, не попрощавшись. Просто взял и исчез. Сразу после того, как я сказала, что люблю его. Хотя, он мог и не заметить этого… Ведь он был больше поражен тем, что я сочла его деяния глупыми грезами, мечтаниями. Когда я сказала, что люблю его, он просто отошел в сторону и аппарировал. Что он тогда подумал? Но ясно одно: Том не любил меня. Никогда. Просто считал помощницей, спутницей. А мое чувство… он мог это просто счесть глупостью, которой одержимы все девушки. Ведь однажды он как-то обмолвился, что в Хогвартсе был предметом всеобщего женского преклонения. Да, ему явно было все равно… Он знал, что многие школьницы в него влюблены и был этим чрезвычайно доволен. Эгоист… Змей. Обвивает жертву, сжимает в кольцах, приятно шипит в ухо, а потом поглощает, причиняя наивысшее страдание. У него душа змея.
И как я могла полюбить этого человека? Как могла довериться ему? Как могла так жестоко обмануться? Коварный и хитрый злодей. Отдать ему свое сердце – значит никогда не стать счастливой. И неважно, какая ты отзывчивая, сколько заданий для него ты сделала и сколько от него натерпелась – не станешь для него любимей и лучше, чем есть.
Я легла на кровать и прикрыла глаза. Конечно, мне больно. Но не так уж сильно. Можно вытерпеть. Можно поплакать сейчас, чтобы завтра начать все заново, с чистого листа. В конце концов, это моя жизнь. Жила же я когда-то без него. Проживу и сейчас. Свет клином не сошелся на Томе.
А что он там мне говорил? Бессмертие? Всеобщее уважение? Власть над волшебным миром? Он так к этому стремится. С каких пор он мечтал о невозможном? С приюта? С первого дня в Академии чародейства и волшебства? Или с того момента, когда прочитал историю о великом Мерлине или гение Николасе Фламеле? Он подумал, что может совершить больше. Возомнил себя таким умным и сильным, что внезапно захотел подмять под себя весь мир. Догадывается ли он, что это нереально? Сколько волшебников пытались пойти по тому кровавому пути, на который он ступил – тот же Геллерт Гриндевальд, развязавший Вторую мировую войну, - и что? Победил ли кто-нибудь из них? Нет. Никто не завершил начатое, никто не одержал победы. Потому что человек не может занять место Бога, место Создателя.
Я открыла глаза и уставилась в потолок, на котором играли тени. И внезапно в сердце закралось сомнение. А что если Том прав? Если захват власти над социумом реально? Даже страшно становится, когда подумаешь, что станет, если Том однажды по завоеванному им праву назовет себя Хозяином мира. Он станет Лордом Тьмы, великим и ужасным волшебником. Маглы, которых он так сильно презирает, окажутся в самом что ни на есть плачевном положении. «Почему волшебники должны скрываться?» - вспомнила я его слова, которые он однажды произнес за чашкой утреннего чая. – «Мы имеем силы, которые не имеют они. Маглы не могут жить с чародеями в мире, потому что они обделены силой, и за это они готовы растерзать нас. Инквизиция Средневековья подтвердила их ненависть к нам. Мы скрываемся от них, словно прокаженные, тогда как прятаться должны они. Глупые, ничтожные, мелкие создания, которых можно раздавить, словно жуков…» Он говорил что-то еще, но я не помнила подробностей. Суть была лишь в том, что Реддл не станет скрывать магический мир, если тот ему подчинится однажды. Кроме того, он поставит в ужасное положение маглорожденных – волшебников, рожденных от маглов, не имеющих никакой общей связи с нашим миром.
Это будет катастрофа. Я не испытывала к маглам презрения, хотя и не чувствовала к ним большой любви. Это была всего лишь жалость, какое-то тонкое и хрупкое понимание. Ведь я часто, бывало, гуляю по улицам Парижа, а мимо меня проходят они. Их много, все они живут своей жизнью, ничего о нас не знают… Ничтожны ли они? Слабы – да, глупы – да. Но не ничтожны. Они имеют право на свое счастье.
Именно в ту ночь мне пришло в голову, что я могу опередить в каком-то плане Тома. «А что?» - пришло мне в голову. – «Ты не глупа, ты разрушила албанскую организацию, ты знаешь много заклинаний, способна сражаться и вполне готова к войне. Со смертью знакомиться не нужно, уже видели ее. Убить? А можно ли достигнуть величия, не причинив зла другим? Фламель и Мерлин не убивали ведь». В моей голове рождались разнообразные мысли, утешительные и в каком-то плане даже разумные. Или выглядели они разумными, а на самом деле – нет. Кто знает? Но мне вдруг показалось, что история не может закончиться вот так, в этой комнате. Историю ведь можно продолжить?
Я порывисто развернулась на покрывале и уткнулась лицом в подушку. Что плохого в том, чтобы самой получить бессмертия, иметь вечную молодость, получить уважение? Я – чистокровная волшебница, мои опекуны достойные люди, сама я работала в международных органах. Тем более что я могу доказать Тому, что была права. Его план всего лишь грезы, а мой план окажется осуществим. И тогда…
А что будет тогда, я не знаю. Что-то будет. Может быть. Но сейчас самое главное – начать жить заново.
Я вскочила с постели и подбежала к большому настенному зеркалу. Оно отражало меня, молодую и вполне привлекательную девушку. Скандинавская и французская кровь текли в моих жилах, я удалась лицом и фигурой. Звучит, может быть, глупо, однако гены говорили сами за себя. Настоящие француженки не были красивы, их лица вытянуты, будто лошадиные, черты лица резкие, а зачастую неправильные. Даже Мари Делакруа, да простит мне Мерлин, как женщина далеко не красавица, даже знатное происхождение не дало ей привлекательную внешность. Встретить по-настоящему красивую чистокровную француженку, обладающей шиком и шармом – большая редкость. Красота досталась мне от скандинавского народа, от отца. Может быть, от него передались и уверенность, крепость духа, жизненный оптимизм. Скандинавы известны в истории как завоеватели. Может, кровь покойного отца поможет мне достичь цели? Смотря в зеркало, я видела себя с самых лучших сторон. «Успокаивает себя» - сказал бы кто-нибудь, кто слышал бы мои мысли. Может быть, так и было. Я себя утешала, но это придавало мне сил. Все-таки полезно подходить время от времени к зеркалу и хвалить себя, опуская все недостатки.
Как бы то ни было, той ночью я дала себе понять, что заслуживаю в жизни не насмешки Тома, а его уважение и преклонение передо мной. Я отдала ему свое сердце – а это значит, что я должна находиться где-то рядом. Там, где мое сердце, в котором заключена жизнь. Мне не нужно было от Тома чего-то сверхъестественного. Пусть просто будет со мной считаться. Но считаться с кем-то не входит в его обычай. Но ему придется, когда он познакомиться с другой моей стороной… Я не хогвартская школьница, которая может бегать за ним по коридорам и находиться в услужении. Я стану не слугой, а сторонницей и напарницей. И раз уж он задумал завоевать мир, то ему придется поделиться со мной. Он исчез сегодня, но он еще появится.
Но что бы ни произошло в его жизни, он никогда не сможет забыть трех слов, которых я обронила: «я люблю тебя».
ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ.
Горячий воздух обжигал кожу, лучи огромного солнца нещадно палили. Жар исходил ото всего, что было вокруг – от песка, камня, даже верблюда, на котором я ехала.
- Эй, Фрэнк, не отставай, - прокричал мой помощник и наемник Джон, мускулистый высокий мужчина около сорока лет.
- И пусть только в зыбучий песок попадет, я с него шкуру спущу, - проворчал Ролан, седой алхимик, который путешествовал со мной вместе вот уже семь лет. – Его верблюд везет важные ингредиенты и зелья, без них я не смогу закончить свою работу.
- Мне заплатили деньги только за то, что я охраняю вас, а не ваш груз, - напомнил Джон деловым тоном. – Так что вопрос не ко мне.
- Да тут что угодно может быть, - произнес Эндрю, которого на самом деле звали Андрей Белозеров, он был русским эмигрантом, покинувшим Советский Союз пару лет назад. Его все называли по-европейски Эндрю, хотя сам он такое произношение имени не любил. Оглянувшись назад и взглянув на порядком отставшего от общей процессии ученого Фрэнка, он произнес что-то непонятное на русском, скорее всего ругательство. Эти загадочные русские зачастую излагались по-своему, кратко, необычно и всегда непонятно, когда чем-то были недовольны. Кажется, в этот раз Эндрю упомянул Египет.
- Успокойтесь, здесь нет зыбучих песков, - сказала я, чтобы утихомирить спутников.
Моя голова была покрыта легким белоснежным платком, защищающим лицо от противного ветра, перемешанного с приставучим мелким песком. Мне не нравился Египет, это была жаркая и дикая для меня страна, но именно здесь проводились раскопки, где можно было заниматься исследованиями и узнавать много нового. Со мной вместе проводили раскопки англичанин Фрэнк Миллер, молодой ученый, неудачник по жизни, но гений в своей работе, француз Ролан Монморансе, старый алхимик, которому на днях должно было исполниться шестьдесят пять лет, Эндрю Белозеров, эмигрант из России, лингвист и историк, большой специалист. Нас провожали десять опытных наемников, которым платили деньги за то, чтобы помогать нам обороняться от местных жителей. Египтянам не нравилось, что европейцы раскапывали могилы древних правителей этой земли. Джон был моим давним другом, остальные наемники – его подчиненные, которым вполне можно было доверять.
Мы ехали по пустыне довольно продолжительное время, пока наконец вдали не показались руины египетского древнего города.
- Хвала Мерлину, добрались, - подал голос алхимик. – Я так устал.
- Ничего, Ролан, сейчас напьетесь воды и можете отдохнуть, как только окажемся там, - ответила я. – Я сама не отказалась бы прилечь, а то эти ужасные сухопутные животные порядком растрясли мой организм.
Я за сегодняшний день в Египте успела возненавидеть верблюдов.
- Не знаю как вы, мадемуазель, а я надеюсь увидеть сфинкса, - произнес Фрэнк, сравнявшись со мной. – И хочу разгадать его загадку.
- У тебя будет такой шанс, мы задержимся в Египте до тех пор, пока не найдем то древнее заклинание, которое я ищу, - снисходительно улыбнулась я, поправляя на голове платок, случайно соскользнувший с головы от противного ветра.
- Кстати, мадемуазель, вы еще не рассказали нам, что вы собираетесь найти, - напомнил алхимик.
- Я все вам расскажу, обещаю. Я хочу сделать сюрприз, - продолжая улыбаться спутникам, я про себя добавила: «это будет сюрприз не только для вас, но и для всего мира».
Наконец достигаем руины, и нас окружают люди. Подбежавший слуга помогает мне спуститься с верблюда, и вот я стою на раскаленном песке и спешу под крышу раскинувшегося шатра. Приподнимаю занавес, захожу и оказываюсь в просторном зале, обставленном в турецком стиле – расписанный яркими красками ковер, разбросанные подушки с кисточками по углам, кальян… Жадно пью охлажденную заклинанием воду, присаживаюсь на мягкий диван и расслабляюсь. Но отдыхать нельзя – меня ждут исследования.
В шатер вошел Фрэнк и, присев напротив на подушки в позе лотоса, спросил:
- Мадемуазель Делакруа, наши друзья интересуются, что вы хотите раздобыть здесь?
Я так и знала. Любопытство гложило моих спутников, в особенности старого Ролана. Ролан не был таким уж особенным и одаренным алхимиком, каким был сэр Николас Фламель, но меня он вполне устраивал. Я хочу быть единственным гением в этом круге ученых.
- Фрэнк, ты не доверяешь мне? – задала я вопрос, заставив молодого ученого покраснеть.
- Доверяю, вы же знаете…
На самом деле я никому из так называемых «друзей» не собиралась говорить, что древнеегипетское заклинание, которое я искала, являлось одним из составляющих на пути к вечной молодости и, соответственно, жизни. Оно было известно жрецам Древнего Египта, стоящих по правую сторону от фараона. Недаром жрецы жили чересчур долго для того далекого времени. И говорить ни Фрэнку, ни Ролану, ни Эндрю правду я не хотела. Узнав, что это заклинание ведет к вечной молодости, они отняли бы его у меня, напав сзади и убив, словно воры. Я никому из них не верила, и называла «друзьями» для того, чтобы получить их доверие.
На самом деле я уже много лет никому не доверяла. Мои исследования касались получения бессмертия, которое я намеревалась в скором времени обрести. Многие опыты, которые я провела за последние десять лет, удались. По крайне мере, в мои двадцать девять лет я выглядела на двадцать пять, не больше. Это пока ненадолго, скоро организм снова начнет стареть, однако, если все получится, я всегда останусь внешне как молодая женщина.
- Ступай, Фрэнк, мне надо кое-что проверить, - я проследила за тем, как парень уходит, после чего достала сразу три книги на древнеегипетском языке и начала читать. Все сделанные мною выводы сводились к тому, что я на правильном пути. Заклинание жрецов здесь. Осталось только откопать саркофаг, на котором, по легенде, оно написано.
Интуиция и знание языка меня не обманули. Где-то через два с половиной часа раздались довольные крики рабочих – они сломали вход в подземелья.
Я вышла из шатра, натянув на голову платок и спрятав под него свои длинные светлые волосы. Вот и наступил торжественный момент. Еще несколько часов непрерывной работы – и я получу древнее заклинание, которое поможет мне приобрести вечную жизнь…
Как странно все получается. Целых десять лет я потратила на изучение древних языков, сколько изучила зелий и заклинаний, сколько перечитала книг. Усердие, которое я приложила, привело меня к победе. Ну, пусть и не к победе, но к цели, к которой я шла.
Десять лет. Долгих десять лет труда.
И вот, в освещаемом заклинаниями коридоре я стою перед раскопанным саркофагом, созданным из золота и усыпанном драгоценными камнями. Великолепная гробница древнеегипетского жреца. Он прожил долго, но не вечно. Заклинание не дает бессмертие, его нужно употребить со множеством других компонентов, только тогда получится тот самый результат. Я провожу ладонью по поверхности саркофага и среди множества знаков нахожу то единственное, что искала…
- Что это? – спрашивает Фрэнк.
- Моя судьба, - улыбаюсь, потому что чувствую, что судьба наградила меня за долгий труд.
- Госпожа Делакруа хочет, чтобы саркофаг подняли на поверхность? – спрашивает один из слуг.
- О да. Непременно…
Саркофаг вынесли на поверхность довольно быстро, и я, не обращая внимания на усталость за целый день, решила поработать еще. Надо завершить начатое. Слуги разошлись по шатрам спать, их сон продлится довольно долго. Они хорошо поработали сегодня.
Я перевожу заклинание с максимальной точностью. Не знаю, сколько прошло времени, но наконец я установила правильное произношение.
- Мадемуазель, вы еще не ложились спать? – спрашивает Фрэнк, подойдя ко мне.
Вокруг нас никого не было.
- Я занята, - отмахиваюсь я, желая, чтобы он ушел.
- Мадемуазель, вы обещали рассказать про это заклинание. Что оно означает? – не отстает Фрэнк, положив руку мне на плечо.
- Иди спать, - я стряхнула с плеча его руку, мне не хотелось, чтобы он меня трогал.
- Я никуда не уйду, пока не получу ответы, - он упрямится, внезапно начиная меня раздражать.
Я поворачиваюсь к нему лицом и вижу его голубые глаза. Нельзя, чтобы он узнал правду. Он тоже захочет получить бессмертие, потребует, чтобы я поделилась своими исследованиями со всеми «друзьями».
Тогда я делаю первое, что приходит в голову. Первое и самое безопасное решение.
Я произношу заклинание забвения.
Ослепляющий свет – и Фрэнк глупо на меня смотрит, не понимая, что произошло за последние двадцать четыре часа.
- Фрэнк, иди спать, - говорю я ему, парень кивает головой и, подкашиваясь, направляется к своему шатру.
Нельзя, чтобы другие тоже помнили.
Я захожу в каждый шатер, где спят ученые и наемники. И удаляю память у каждого.
На следующее утро я велела слугам отнести саркофаг обратно в подземелье и закрыть вход, хорошо им заплатив. Они выполнили свою задачу, после чего, проверив, что мои «друзья» - ученые ничего не помнят и не знают о местонахождении саркофага, я отправляюсь вместе с ними в Европу. На этот раз меня ждала Румыния.
------------------------------------------------
Небольшая глава, поскольку фанфик является обрывками воспоминаний героини. Том появится в следующей главе.
Глава 13. Новый путь к вечной молодостиГлава 13. Новый путь к вечной молодости
Ровно две недели у меня ушло на то, чтобы закончить все исследования над древнеегипетским заклинанием, еще три недели – на то, чтобы в точности составить пропорцию крови единорога, моей крови, коры долголетнего дерева, привезенного по моему заказу специально из бразильских тропических лесов, костей вампира и еще некоторых ингредиентов, которых я специально называть не стану. Скажу только, что единственным пострадавшим от моих экспериментов стал вампир, находившийся в спячке в своем гробу, когда мы (мои люди) бросили его иссохшее тело прямо в котел, не позволив даже проснуться. Я не посчиталась тогда с его жизнью, для меня важнее всего был результат. Единорога убивать никто не стал – я боялась проклятия, - и потому у прекрасного священного животного изъяли только несколько капель крови. Ее было достаточно. Три недели работы над котлом без перерыва – и наконец зелье было готово.
Я ясно помню ту ночь полнолуния. Я и мои люди – Фрэнк, Джон с наемниками, Ролан и Эндрю, - находились на поляне возле древнего румынского леса. Я слышала где-то далеко вой оборотней, на черном покрове небес сияла неприкрытая облаками серебристо-белая луна. Холодный ветер трепал мою темно-синюю мантию, когда я медленно, тяжело дыша, подходила к большому котлу, стоящему передо мной. Я чувствовала, как юный, еще не познавший жизни паренек Фрэнк жмурится, словно надеется проснуться и понять, что все происходящее – всего лишь необыкновенный приключенческий сон. Я заметила краем глаза покрытое морщинами улыбающееся лицо алхимика Ролана – он явно был безмерно счастлив тому, что наконец увидит результат своего долголетнего труда. Лицо Эндрю было скрыто в тени и не я не могла сказать, что русский в тот момент чувствовал и что думал. Наемники стояли с непроницаемыми выражениями, лишь Джон немного волновался – так я могла судить лишь по крепко сжатым кулакам.
Порыв ветра откинул мои длинные волосы назад, и я, подчиняясь какому-то необъяснимому, внезапно охватившему меня чувству, мгновенно сбросила с себя мантию и осталась полностью обнаженной перед котлом с кипящим сварившимся зельем. Джон поймал мою мантию, алхимик приблизился, и я велела ему читать найденное в Египте заклинание. Как только его низкий голос прокатился по поляне, оставляя эхо, я рванула в котел, с головой погрузившись в горячее зелье. Зажмурившись, я открыла рот и стала судорожно глотать жидкость, кипяток обжигал мою кожу от кончиков пальцев на ногах до темя головы, волосы намокли и пропитались зельем. Вся моя сущность находилась в этой жуткой дряни – по-другому ее не назовешь… Можете ли вы представить себя погрузившимся во что-то густое, будто смола? Я продолжала глотать то, в чем находилась, не дыша, чтобы не задохнуться… Где-то наверху, над моей головой, за пределом котла стоял алхимик и читал заклинание. Я слышала лишь обрывки его голоса, поскольку в уши затекала эта дрянная жидкость.
Заклинание возымело над зельем должный эффект – жидкость стала невыносимо горячей, казалось, что мое тело опаляется в адском пламени… Еще пару секунд – и накалившаяся энергия выбросила меня наружу, разорвав котел на части. Я открыла глаза и поняла, что лежу на земле, а надо мной висело черное небо с далекой круглой белой луной… Я заметила на луне какие-то серые пятна, и где-то в голове зашевелилось: «кратеры, наверное…» Хотя причем тут луна и ее кратеры, я толком не знала. Но мое сознание не сразу коснулось того, что я, наконец, обрела вечную молодость и долгую продолжительную жизнь не в одно столетие.
Я заметила, как Джон рывком поднял меня на ноги и закутал в мантию, алхимик Ролан так и остался стоять перед вдребезги взорвавшимся котлом, юный Фрэнк протирал слезившиеся от ветра глаза, явно до конца не соображая, что дело теперь сделано. Да я и сама еще толком мало что осознавала. Лишь беспокойно оглядывалась, вдыхая холодный воздух, который освежал и успокаивал горячий после такой процедуры организм. Вой ветра и далекое завывание одинокого голодного оборотня понемногу вывели меня из состояния неопределенности.
Русский подошел ко мне первым и протянул руку:
- Поздравляю вас с удачным экспериментом, мадемуазель Делакруа, - произнес он с улыбкой.
- А? – я пораженно на него уставилась и только через полминуты наконец окончательно пришла в себя. Все это время в голове вертелось: «удачный эксперимент… удачный эксперимент...»
- Да, - прошептала я, пожав русскому руку. – Да, спасибо.
- Надо бы обратно к дому, - заметил Джон. – Мы здесь и так наследили. Вскоре сюда прибудет голодный оборотень. Мы же не хотим его убивать?
- Ты прав, Джон, - кивнула я. – Надо тут прибрать и возвращаться к дому.
Пока алхимик уничтожал следы нашего пребывания на поляне, я отошла от людей в сторону и задумалась, глядя на бушующий от холодного порывистого ветра лес. Такие странные ощущения… я мечтала об этом моменте целых десять лет и вот сейчас, когда все позади, когда опыт удался и мое тело больше не тронет ход времени, меня не посещает та безудержная радость, когда хочется прыгать и плясать, заплетаясь в ногах. Лишь спокойное тихое торжество и ничего более.
Я оглянулась на Фрэнка, все еще неподвижно стоявшего у дерева, на Джона, осматривавшего поляну, на его наемников, которым было как-то все равно, что здесь произошло – они мечтали сейчас лишь о том, как бы завтра получить побольше золотых галеонов, - смотрела на улыбавшегося алхимика – он радовался самому себе, а не моему личному успеху, - на Эндрю, молча помогающему Ролану. И внезапно поняла, что не нашла в жизни того, чего искала. То есть я шла к вечной молодости лишь для того, чтобы узнать, что никто не разделит со мной это торжество. Никто не поймет всю интригу, весь размах этого дела. Никто из моих людей не понял сути произошедшего.
Я стала следующим человеком после Николаса Фламеля, достигшим бессмертия.
Теперь передо мной лежит долгая, наполненная исследованиями и приключениями жизнь с неограниченным лимитом времени. То есть теперь я буду смотреть на небо сколько угодно и не бояться, что однажды его не увижу. А также никогда не буду бояться того, что в один прекрасный день подойду к зеркалу и увижу беззубую старуху. Теперь в моем распоряжении целые столетия.
Но на меня снова внезапно нахлынуло чувство, что я что-то потеряла. Какая-то тонкость, неуловимая мысль, что я что-то недосмотрела, где-то просчитала.
«Нет», - я сразу же отвергла подобную мысль, не желая мучиться. – «Эндрю прав, эксперимент удался. Хватит думать о каких-то проблемах, которые я еще не обнаружила. Я подумаю о них завтра, когда выглянет солнце и я встречу новый день. Это будет первый день моей вечной жизни».
- Мадемуазель Делакруа, вы идете? – раздался голос алхимика, закончившего уничтожать на поляне следы нашего пребывания.
И новая мысль загорелась в моем сознании. Обидная, прожигающая душу мысль… Нашего пребывания? Нашего эксперимента? Нет, это мой эксперимент и мое бессмертие! Это я разгадала тайну древнеегипетского заклинания, это я вывела состав сложного зелья! Эти люди через несколько дней, если уже не завтра начнут хвастать перед высокородными чистокровными колдунами тем, что изготавливали рецепт бессмертия и путешествовали по миру вместе со мной. И мне придется поделиться лаврами своего триумфа…
Какой эгоизм, какая бессердечность! Я с презрением взглянула на своих ученых, сопровождающих меня, и группу наемников. Нет, победа будет только моей. Я победила время, я сделала всю основную работу. Они не вместе со мной, они – подо мной! Я не могу позволить, чтобы этот мальчишка Фрэнк в будущем говорил, будто изобрел в свои девятнадцать зелье вечной молодости, а силач Джон мог бесстыдно судить о своем уме. Никто из этих людей не должен разделить то, что принадлежит мне. Я победительница, а они лишь помощники. Помощники? Да, помощники. На манер аристократа я могу назвать их слугами.
- Мадемуазель Делакруа? – позвал Джон.
Я обернулась, на моих губах появилась ядовитая улыбка.
Пора было применить старый излюбленный прием.
Яркая мощная вспышка света озарила поляну – и люди посмотрели друг на друга с непониманием, потеряв способность сообразить, как же они оказались в Румынии возле древнего леса.
- Господа, вы спасены, - я несла несусветную чушь для того, чтобы успокоить и заверить ученых и наемников. – Вы были украдены вампирами, но секретный отдел Министерства вас вызволил и уничтожил…
Сама уже не помню, что болтала им, но все поверили. Никто из них понятия не имел даже, кто я такая. Я стерла у них память продолжительностью в целых семь лет.
Жестоко. Эгоистично. Бессердечно. Но я почему-то считала, что поступила правильно. Теперь, когда меня коснулась вечная молодость и время оказалось у моих ног, я могла сделать все, что считала нужным.
И все же, проснувшись на следующее утро в доме, который занимала в Бухаресте, из моей головы так и не уходила мысль, что я упустила что-то очень важное.
Десять лет усердный трудов. Десять лет упорства и настойчивости. Десять лет. Что я упустила?
МЕСЯЦ СПУСТЯ
- Мадемуазель Делакруа, - официант приятной наружности протянул мне поднос с бокалами изысканных вин. Я взяла бордовое вино, напоминающее по цвету кровь. Громкая музыка оркестра, которым руководил известный по тем временам румынский дирижер, танцующие пары, порхающие по залу, будто большие бабочки…. Это был бал в Бухаресте по случаю Хэллоуина, любимого праздника темных магов. Судя по собравшейся публике, в зале средневекового замка, насколько я могла судить, собрались по большей части темные маги из чистокровных семей, славившихся во всей Европе своим происхождением. Замок принадлежал одному очень богатому и уважаемому в обществе князю, перед которым многие даже раболепствовали. На самом деле я не любила этого молодого князя, сорившего деньгами предков направо и налево. Я встретила его недавно и сразу же была приглашена, поскольку слухи о моих исследованиях стали известны общественности с неимоверной скоростью. Чистокровные волшебники всегда знали, кто чем занимается из других древних семей, а уж поиски вечной молодости, которые я проводила, они одобрили. Мне приходилось лениво улыбаться румынскому князю, в то время как он с привычной манерой джентльмена хвалил мое великолепное платье и мое изучение наук.
Медленно вкушая прохладное вино и наблюдая за танцующими гостями, мое внимание привлекло большое настенное зеркало. В последнее время я заметила за собой самолюбование. После проведенного месяц назад ритуала я часто смотрела на свое отражение, не уставая находить достоинства. Теперь я буду молода долгие столетия… И сейчас, находясь в блистающем зале средневекового замка, я в очередной раз отметила свое длинное нежно-лиловое платье с пышной юбкой и декольте, приоткрывающим молодую грудь, улыбнулась и золотому ожерелью, обвивающему шею, и браслету на руке, и перстням на пальцах… Высокая прическа очень шла чуть округленной форме моего лица, не делая его лошадиным, в отличие от некоторых присутствующих здесь особ. Я была неописуемо довольна собой. Я была счастлива.
Можете ли вы представить себя в ситуации, когда у вас есть все? Деньги, красота, всеобщее уважение, даже бессмертие? И можете ли вы вспомнить день, когда, глядя в зеркало на себя, вы могли бы назвать себя хозяином своей жизни. Тогда мне показалось, что хозяин жизни – это тот, кто может жить столько, сколько захочет, иметь то, что пожелает, выглядеть так, как вздумается. Позади меня летали в танце мужчины и женщины, а я стояла в одиночестве, то разглядывая себя, то осматривая в отражении зеркала в зале волшебников, стараясь узнать кого-нибудь знакомого. Здесь собралось слишком много людей.
- О, мадемуазель Делакруа, - ко мне приближался мистер Коллинз, сорокалетний толстячок, интересующийся науками. Особенно его интересовал вопрос бессмертия, однако, насколько я могла судить, он лишь бросал слова на ветер, поскольку был глуп и все равно ничего не понимал ни в заклинаниях, ни в сложнейших составах зелий.
- Я рада снова вас увидеть, мистер Коллинз, - я натянуто улыбнулась англичанину, стараясь выглядеть как можно более добродушней к нему.
- О да, мадемуазель Делакруа, я тоже, я тоже… Но знаете, я догадывался вас здесь встретить. Этот румынский князь пригласил на Хэллоуин почти всех чистокровных волшебников, кто был в Румынии. Я видел здесь даже вампиров. Впрочем, эта страна ими славится.
- Вы снова пытаетесь завести разговор о бессмертии? – безразлично спросила я.
- Что вы, вовсе нет! Хотя мне приятно разговаривать о бессмертии с вами, мадемуазель Делакруа. Ведь вы исследуете эту проблему.
- Это не проблема, а всего лишь вопрос ума, дерзости, решительности, стойкости духа и силы, - ответила я, отвернувшись от него и рассматривая танцующих. Музыка и смех, казалось, отдавались эхом даже от стен замка.
- А вы правы, мадемуазель, - вновь услышала я голос Коллинза, который вдруг неожиданно расхохотался.
- Чему вы смеетесь? – мне хотелось оставить этого толстяка и пойти потанцевать или пообщаться с кем-нибудь другим.
- Знаете, мадемуазель Делакруа, сегодня я как раз слышал нечто подобное от Лорда Волан-де-Морта, - ответил он, прекратив свой глупый смех.
- Лорда? – я нахмурилась. – А кто это?
- Как, вы не слышали о Лорде Волан-де-Морте? – толстячок, пожалуй, был удивлен тем, что я никогда раньше не слышала это имя.
- Нет, я с ним незнакома.
- О, мадемуазель, это гений! Гений темных искусств! По крайне мере, так о нем говорят. То, чем он занимается, просто ужасно и восхитительно одновременно! – мистер Коллинз даже покраснел, видимо стараясь как можно больше и лучше описать качества этого лорда.
- Неужели? – мне на секунду показалось, что уж если кого и надо хвалить, так точно не этого волшебника. Все-таки что бы тот ни совершил, открытие нового пути к вечной жизни остается за мной.
- Да, вам непременно нужно с ним познакомиться! Я, например, только сегодня имел честь ему представиться, - продолжал Коллинз в том же духе. – И, между прочим, он сейчас здесь.
- Здесь? – мне вдруг стало весело. – И где же?
- На другом конце зала, в окружении трех вампиров, двух оборотней и четверых волшебников из уважаемых семей. Да, с ними еще девушки, очень красивые, черт возьми…, - казалось, толстячок никогда не умолкнет. – Хотя Лорд и его свита не танцуют, как я заметил, так что, мадемуазель, боюсь, что вас ждет разочарование…
- Какое же? Разве на мне написано, что я хочу танцевать?
- Нет, что вы, просто девушки, что стоят в окружении Лорда, так и не дождались желаемого приглашения на танец ни от него, ни от его людей.
- И нелюдей, - добавила я, направляясь вместе с мистером Коллинзом на другой конец зала. – Зачем ему дружить с вампирами и оборотнями? Он что, не нашел достойных спутников?
- Кто знает, но этот Лорд… Он опасен, предупреждаю вас. От него просто веет холодом!
- Ха, любопытно. Надеюсь, что вам не показалось, мистер Коллинз, иначе я сочту этот бал пустой тратой времени и от скуки покину не только этот замок, но и Румынию, - добавила я, зная, что не преувеличиваю.
- О нет, мадемуазель, вы сами убедитесь в том, что…
Пока толстяк говорил, я нашла взглядом эту странную свиту. На всех были надеты черные костюмы, и среди них я отметила трех бескровных мужчин, бледных до сероватого оттенка – они явно давно крови не пили, - увидела и двух оборотней, про которых сказал Коллинз – они были слегка зажаты и выглядели как белые вороны, - и, наконец, увидела самого хозяина.
- А это Лорд Волан-де-Морт, - шепнул мне на ухо толстяк.
Я увидела мужчину тридцати лет, с бледным неподвижным лицом, похожим на маску, черными, слегка отпущенными волосами, сдвинутыми на переносице бровями, что судило о его плохом настроении. И темные глаза, цвет которых я издали распознать не смогла.
- Лорд Волан-де-Морт? – спросила я, и где-то внутри меня зашевелилось отвратительное чувство, будто бы разъедающее душу изнутри. – Нет. Нет. Нет, вы ошибаетесь, мистер Коллинз.
- Что, простите? – услышала я недоуменный голос толстячка.
- Это не… вы ошиблись.
Не сводя глаз с мужчины, одетого сплошь в черное, я в одно мгновение почувствовала себя самой несчастной из людей. Мир одинокого блаженства и наслаждения самой собой разбился в миг.
Неожиданно мужчина развернулся, и мы встретились с ним взглядом.
И я, наконец, узнала его окончательно.
- Вы ошиблись, мистер Коллинз, - прошептала я. – Это не Лорд Волан-де-Морт. Его зовут Том Марволо Реддл.
----------------------------------------------------------
Спешу порадовать романтичных натур, что скоро будет секс =)
А куда же без него?
И еще: не думайте, что моя героиня плавно перетекает в Мери-Сью. Это не так. Самолюбование – грех многих девушек. Вспомните Наташу Ростову.
Ну и конечно я жду отзывов. Не зря же я трудилась над продолжением.
Глава 14. Откровение и близостьГлава 14. Откровение и близость
Скрылась луна за облаком тьмы,
Бросив на воду тусклые блики.
И двое вдали костер вместе зажгли,
И ночь эта стала для них не последней.
Эти двое оставили предрассудки свои,
Обошли и табу, и закон, и сомненье.
Эти двое шагнули, они обломили
Терновые ветви внутренней жизни.
Но мы не такие, и нас не коснется
Ни слово закона, ни решетка запрета.
Мы свободны от прочных людских узелков,
Нам не придется сражаться за волю.
Мы выше простых суеверных людей,
Наш ум пробивает металл, разрывает оковы.
Мы вместе стоим на краю отвесной скалы,
А под нами простерлось бескрайнее море.
И я знаю, что ты находишься рядом,
Ты – мой гений, мой страж, мой защитник.
Ты воздвиг пьедестал для нашей свободы,
А под нами хлещутся холодные волны.
Долго ли будем с тобою мы жить?
Долго ли будем парить мы над миром?
Я знаю, что ты – не тот, кого можно любить,
Но и я недостойна награды.
Я слишком много находилась одна,
Слишком долго меня презирали.
Я испытала и гнев, проявляла жестокость,
Оттолкнула людей, изувечила разум до крови.
Рассудок помутился давно, уж и не помню,
Когда я кого-то спасла от себя иль беды.
Я сумасшедшая, я бегу от людей,
Так не думай, что ты чем-то лучше.
Ты так же жесток и холоден к чувствам,
Твое сердце закрыто от страданий, тоски
Или просто периодической грусти.
Ты спрятался в тьме, отвернулся от солнца,
Бежал от печального детства, первого дома.
Ты помнишь насмешки, ехидство, сатиру.
Ты не простил им ни слабость, ни гнев,
Ни обманы, ни падшую низость.
Но я не та, кто разделит с тобой
Эту звездную ночь с далеким костром,
Что разожгли двое влюбленных.
Мой мир, хоть и столь же высок для людей,
Не предназначен для гения вроде тебя
Или любого другого мужчины.
Я люблю все сжигать, мне нравится рвать
Надежды, мечты или планы.
Так с чего же ты взял, отчего вдруг подумал,
Что я не сожгу пьедестал, где ты оставил
Сейчас ненароком свою великолепную душу?
Мне проще разбить твою жизнь,
Мне легче обмануть твою веру,
Чем впустить тебя внутрь и запомнить,
Что я – твоя навсегда,
Твоя женщина, Любовь и Надежда.
После того, как я прошептала имя человека, которого совсем не ожидала встретить, почувствовала себя как в аду. Рядом проносились танцующие пары, движущиеся под звоны аккордов великолепного оркестра. Внутри все сжалось, сердце замерло в ожидании чего-то, чего я боялась, дышать стало невыносимо. Он стоял передо мной – высокий, возмужавший, неприступный, холодный и темный. И как всегда дьявольски красивый.
Я оставила мистера Коллинза позади себя, направившись к Тому, будто по наитию. Том… такое простое и нежное имя. Том. Человек, который стал для меня центром жизни. Он провел со мной одинокое безрадостное детство в приюте, он был со мной тогда, когда я поймала преступников, мстя за смерть матери и саму себя, он был со мной, когда начал собирать вокруг себя первых поклонников и слуг. Том.
И происшествие на парижском кладбище, которое отбросило меня от него на десять долгих лет. Десять лет, которые я посвятила самой себе. Только себе, не ему, не кому-то другому. А себе.
И вот, когда я обрела вечную молодость и уже окунулась в несущуюся как вихрь жизнь, появился он. Он как палач – отнимает то, чем я жила. И мне снова приходится находиться в догадках, что же ждать в ближайшем будущем.
Да, я смело могу признаться, что в глубине души боялась этой встречи. Наш последний разговор закончился неудачно: он покинул меня, не сказав ни слова. Просто ушел, забрав с собою мое сердце. И мне пришлось жить без него.
И я собиралась жить без него еще очень долго, но, видимо, судьба не благосклонна ко мне. И снова болит сердце, и снова жмет в груди… Почему, почему когда появляется он, в моей жизни начинается конец света?
Но я шла к нему, и мой взгляд не отрывался от его глаз – таких знакомых, таких далеких... Он изменился. Стал мужчиной. Он больше не тот подросток, мечтающий о захвате мира. Он взрослый, многое познал, теперь уже обладает немалым опытом. Как с ним разговаривать? О чем вести диалог? Я не знала его нового. Я знала мальчика Тома Марволо, знала обаятельного юношу Тома. Что в нем осталось от прежнего? И почему его называют Лордом Волан-де-Мортом, а не мистером Реддлом?
Одни вопросы. Я не могла найти объяснений.
И вот я стояла совсем близко от него – стоило протянуть руку вперед, и я дотронулась бы до его груди.
Его темные глаза не выражали эмоций. Как и в те времена, я не могла ничего понять по его взглядам. Ни мысли, ни эмоции. Бесстрастен и отстранен. Как и всегда.
- Лорд Волан-де-Морт, - нужно было начать разговор первой, потому что он молчал, видимо ожидая действий от меня. А может, ему просто было все равно. Не знаю, но глядя ему в глаза, мне на мгновение показалось, что он полностью безразличен и к тому, что увидел меня спустя стольких лет, и к празднику, и к преданно смотрящим на него глазам соратников, и к внимательным изучающим взглядам молоденьких девушек, мечтающих провести ночь с умопомрачительным мужчиной. Да-да, я прекрасно знала, что каждая девушка, пусть даже из семьи чистокровных аристократов, бессовестно желает таких мужчин, как Том – сильных, умных, независимых, гордых. Я и сама когда-то испытывала влечение к Тому, помнится, тогда он жил в моем доме в Париже… Но десять лет меня изменили. Десять лет… поездки, изучение языков, переводы текстов, трата сил на прочтение целого океана книг, от недавно изданных до древнейших манускриптов… Это время я потратила для себя. И Тому в моей новой жизни места не было.
Почему я решила выбросить его из головы? Из жизни? Почему хотела сейчас от него избавиться? Потому что настроилась на проведение целых столетий в гордом одиночестве? Мне был дан месяц, чтобы обдумать начавшуюся жизнь в теле, которое никогда не будет стареть. Даже если пройдут пять столетий, я останусь молодой девушкой.
И моя жизнь исключала Тома.
Потому что больно. Больно и тоскливо. А я не хочу страдать. Не хочу испытывать боль, как тогда…
Пора распрощаться с другом детства. Детство ушло в бездну небытия, и все эти нежные чувства должны последовать за ним следом.
- Мисс Кристин Делакруа, - произнес он на показ учтиво, что было в его духе. – Или уже миссис?
- Мисс, - неужели он подумал, что я выскочила замуж?
- Приятно снова вас встретить. Спустя столько лет.
Он обращался ко мне на «вы». Словно я была чужая. У меня было такое чувство, что мы видим друг друга впервые и знакомимся.
Я поймала себя на том, что не знаю, что сказать ему. А действительно, что говорить? Распустить розовые сопли и похныкать ему в плечо, причитая: «ох, Том, десять лет прошло, мой старый друг, я скучала…» Я не скучала по нему. Хотя, может, и скучала. Когда-то. Но за последние годы точно о нем не думала.
- Познакомите меня со своими друзьями? – я внезапно вспомнила о том, что рядом с ним стоят его приспешники и с интересом меня разглядывают. Ха, «друзья». Забавно.
- Это Эрнст Лестат, - Том кивнул в сторону бледнолицего вампира. – Это…
Какая мне была разница, как зовут вампиров, оборотней и остальных сомнительных представителей общества? При других обстоятельствах я даже бы и не столкнулась с ними на улице. Мне было все равно, как звали его слуг – а они были его верными слугами, точнее сказать, рабами. Том был властен и непоколебим, он и выглядел в их свите как господин – стоял немного впереди их, а они его окружили полукругом… Слуги.
- А я вижу, вы пришли на вечер одни, без провожатых, - сделал замечание Том, которое мне не понравилось.
- Я временно нахожусь в Румынии одна, - ответила я.
- Приехали по делам? Или для разоблачения еще каких-нибудь преступников?
Меня словно по щеке ударили. Конечно, Том был подонком и всегда им оставался, он просто не удержался от того, чтобы не напомнить мне о тех событиях… В принципе, этого и следовало ожидать. Том будет бить человека до тех пор, пока не изувечит до такой степени, что человек станет без него никем и будет полностью зависим. Делать больно – обычное занятие Тома, причем весьма увлекательное.
- Нет, я здесь занимаюсь исследованиями, - так хотелось нанести ответный удар. Зря он меня принял за девочку. Девочки больше нет. Я добилась вечной молодости. А чего добился он? Даже имя свое скрывает… Как насчет бессмертия?
- В какой области? – поинтересовался он, изогнув бровь.
- В области вечной жизни, - это был мой торжественный момент, который я запомнила на всю жизнь. – В области обретения бессмертия.
Губы Тома расплылись в усмешке. Да, как знакомо. Время не исправляет тебя, Том Марволо Реддл. Или Волан-де-Морт. Красиво звучит, должна признать. Но твое старое имя мне нравится больше. Эта проклятая усмешка над человеком. Усмешка над всем, что дорого сердцу.
- И как продвигается дело? Есть результаты? – он спрашивал это, потому что знал, что я не солгу ему и могу даже сказать, что результатов никаких нет, и все мои старания летят к черту. Однако я с гордостью убила все его надежды усмехнуться во второй раз.
- Результаты есть, положительные, - моя душа в этот момент торжествовала.
- Вот как? – его черные брови чуть приподнялись.
- Да. Ну а вы, Лорд? Каковы ваши результаты в подобных поисках? – я специально сделала акцент на его имени.
- У меня они тоже есть, - Том больше не усмехался. Напоминание о делах делало его задумчивым, углубляло в собственные мысли. – Правда, все пока еще впереди.
- Конечно впереди, - я не выдержала и решилась сделать едкое замечание. - Поиск вечной жизни отнимает много времени. Ничего, у вас есть одна человеческая жизнь.
Я хотела оставить последнее слово за собой. Самое время уйти. Кого бы ты ни строил из себя, Том, ты не перестанешь быть подлым змеем. И я лучше нанесу удар по тебе, чем по собственному сердцу.
Усмехнувшись ему в лицо, я отвернулась и направилась в сторону выхода, чувствуя затылком, что он провожает меня взглядом. Не желаю больше продолжать разговор. Не желаю его видеть.
Я тогда понятия не имела, что он уже создал себе крестражи. Я думала, что он остался смертным, каким был десять лет назад. Так хотелось посмеяться над ним, над его мечтаниями захватить мир и править им вечно…
И, когда я достаточно от него отдалилась, у моего уха заговорил шипящий тихий голос:
- Ты ошибаешься, Кристин… У меня больше, чем одна человеческая жизнь…
Я обернулась, чтобы взглянуть ему в лицо. Том по-прежнему стоял среди своих сторонников, но уже не смотрел в мою сторону. А его голос… Легилименция. Он опять проникает в мысли.
Ненавижу его за это. Всегда чувствую себя беспомощной, когда он пользуется своей способностью.
Пора уходить. Надеюсь все-таки в ближайшем будущем его не встретить снова.
Звездное небо. Такое завораживающее, такое недостижимое. Оно похоже на него. Том также далек и отстранен. И почему я опять о нем думаю? Судьба-злодейка посмеялась надо мной. Встретить этого мага означает перечеркнуть прошлую жизнь. Я уже проходила через это дважды. Судьба заставляет проходить встречу с Томом в третий раз. Для чего? Было бы лучше, если бы Том жил на другом конце света, чтобы никогда не попадаться мне на глаза. Повезло же тем, кто не знает Тома. Это самый восхитительный и самый ужасный человек из всех, кого я когда-либо встречала. Я восхищаюсь им и ненавижу одновременно. Не такой как все. Особенный.
Я сижу на крыше здания, с непонятно откуда взявшейся меланхолией гляжу на раскинувшийся внизу город. Бухарест. Внизу видны ярмарки, много людей еще не спит. Там маглы гуляют. В который раз отмечаю, что маглы счастливые. Им неведомы тревоги волшебников. Ветер дует мне в лицо, заставляя прищуриваться, откидывает светлые волосы назад, играет с длинными локонами. Темно, прохладно и грустно.
- Здравствуй, Кристин, - знакомый шипящий голос раздается за спиной.
Не нужно даже оборачиваться, чтобы проверять, кому принадлежит голос. И смотреть на Тома я тоже не хочу. Целый вечер о нем размышляю. Если вдобавок увижу его лицо – то буду о нем думать еще минимум неделю, не меньше.
- Здравствуй, - ответила я, продолжая разглядывать город.
- Я хочу закончить разговор, который мы начали, - Том приблизился и встал за моей спиной. Я же сидела на крыше, поджав под себя ноги, и он находился намного выше меня.
- Ты сам его оборвал, - заметила я с полуулыбкой.
- Мне показалось или ты ушла с бала? – Том, очевидно, подразумевал не тот разговор, произошедший десять лет назад, когда я под накалом эмоций призналась ему в любви, а последний.
- Я не настроена говорить о бессмертии, - почему мое сердце в этот момент сжалось?
- Я знаю, о чем ты думаешь, - Том продолжал стоять, так ему было удобней: рассматривать соперника, находящегося намного ниже его.
- Конечно знаешь. Ты же легилимент. Хотя я просила тебя не читать мои мысли, ты продолжаешь это делать.
- Я должен знать, что замышляет человек, - Том всегда находил объяснения.
- Ты забыл добавить, что тебе это доставляет удовольствие, - прошипела я в ответ, сжав кулаки так, что ногти впились в кожу. Зачем он пришел? Что ему нужно? Мне неприятно с ним разговаривать. И после того, как я ушла в своих исследованиях далеко вперед, я могла с чистой совестью посмеяться над ним.
- Я пришел, потому что мне стало интересно, - Том, прочитав мои мысли в очередной раз, решил не тянуть. – Твои исследования в области бессмертия привели к положительным результатам.
- Да, - я не могла скрыть гордости. – Это так.
- То есть ты нашла путь к вечной жизни? – наконец он присел рядом, оказавшись со мной на одном уровне.
- Я уже иду по этому пути, Том, - я должна посмотреть ему в лицо, когда буду произносить это. Повернув голову, я встретилась с темными глазами, в которых играли дьявольские огоньки, его губы растянулись в какого-то рода улыбке, похожий на оскал волка. В другой раз я бы испугалась. В другой раз я бы предпочла промолчать. Тот, другой раз, был бы десятилетней давностью, когда я была лишь наивной девушкой, поддерживающей Тома во всех его начинаниях. Теперь же я самостоятельная личность, не его сторонница, не его приспешница. И, глядя в его горящие в ночной тьме глаза, я так же ядовито улыбнулась в ответ.
- Я помню, с какой страстью ты рассуждал о вечной жизни, испытывая жажду стать бессмертным, быть земным богом, подчинить себе весь магический мир и управлять им, - я говорила тихо, четко произнося каждое слово, мне хотелось, чтобы он навсегда запомнил наш разговор. – Я тогда последовала за тобой, однако жестоко обманулась. Пролитая кровь грязнокровки отрезвила мой разум, и я свернула с пути, по которому пошел ты. Разве ты не помнишь, что я пыталась увлечь тебя за собой, показать всю неправильность, всю искаженность твоих представлений?
- Ты предала меня, - прошипел он.
- Я любила тебя, - зачем, зачем я вновь сказала ему это? Однако поздно было уже что-то менять. Раз уж Том решил поговорить о нас, то я не стану от него скрывать свои чувства. Пусть все знает, так будет лучше для нас обоих. – Ты был для меня единственным дорогим и близким человеком.
- Любовь – это слабость, - его глаза сверкнули огнем.
- Я не знаю, что такое любовь, Том, - ответила я. – Потому что в своей жизни любила только тебя. Слабость это или сила, мне неизвестно. А ты знаешь, что такое любовь?
Он сначала открыл рот, чтобы что-то ответить, но не произнес ни звука. Молчание продлилось несколько минут. Мы смотрели друг другу в глаза, находясь так близко, что я ощущала на своем лице его теплое дыхание.
- Ты помнишь приют, Том? – вдруг спросила я, нарушив тишину. – Когда мы вместе сидели на траве, а летнее солнце припекало голову. Ты смотрел на камень и заставлял его взлетать в воздух. А я наблюдала и удивлялась, как это у тебя получается…
- То было в прошлом, - он вздрогнул при воспоминании о приюте.
- Да, в прошлом. Ты изменился с нашей последней встречи. Ты стал… другим. И в то же время какие-то черты остались прежними.
- Я больше не тот человек, которого ты знала и… любила, - последнее слово далось ему тяжело. – Я не Том. Я Лорд Волан-де-Морт.
- Лорд Волан-де-Морт, - как эхо откликнулась я, пробуя на вкус новое имя. – Красиво звучит, но имя Том мне нравится больше.
- Это презренное магловское имя, которое я не хочу слышать ни от кого. И от тебя в том числе.
Его новое имя перечеркивало все, что мы пережили вместе.
И я ненавидела Лорда Волан-де-Морта. За то, что он украл моего Тома. За то, что из-за него мой Том умер. Лорд Волан-де-Морт. Какой пафос.
- Почему ты выбрал это имя? – спросила я с грустью.
- Оно означает «Воспаривший над смертью», - его ответ объяснял все.
- Значит, ты нашел путь к бессмертию? – уточнила я.
- Я уже иду по этому пути, - он повторил мои слова.
Я отвернулась и перевела взгляд на ночной Бухарест.
- Получается, мы добились одного и того же, - сделала я вывод.
- Не совсем так. Я веду борьбу за захват магического мира, а ты нет.
- Ты убиваешь людей, а я нет, - ответила я тем же тоном. – Хотя я в своей жизни тоже поступала как порядочная сволочь. Но никогда не переступала через жизни.
- У тебя все впереди, - усмехнулся Лорд.
Я отрицательно покачала головой, бросив на него взгляд.
- Ты так и не дал мне ответа на вопрос, что такое любовь.
- Мне просто это не нужно.
- Ты сбежал, когда я призналась тебе в любви.
- Я ушел, - его голос угрожающе шипел, словно змеиный. – Ушел, потому что ты меня предала.
- Неправда, - выдохнула я. – Просто я не хотела оставлять за собой кровавый шлейф. Я чувствовала себя виновной в смерти того грязнокровки.
- Раньше ты называла грязнокровок маглорожденными, - заметил он.
- Я изменилась. Как и ты.
- Ты просто стала лучше, чем была.
- И чем же лучше? Тем, что теперь время не властно надо мной?
- И этим тоже. Ты стала сильной. Раньше я видел в тебе свою маленькую верную рабыню. Теперь вижу не рабыню, а заслуживающую уважения волшебницу, - он словно выплюнул эти слова.
- Значит, ты расценивал мою привязанность к тебе как рабское служение? – внутри что-то сжалось, и в душе стало больно. – Я считала тебя своим другом.
- У меня нет друзей.
- Но у тебя была я!
- Всего лишь слабая пылкая прислуга, - усмехнулся он. – Весьма симпатичная, надо признать. Но я не стал тебя использовать еще и как…
- Как любовницу? – было ужасно это произносить.
- Да.
- О, я должна тебя поблагодарить?
- Как хочешь.
- Как это благородно с твоей стороны…, - хоть и было больно, но теперь я ясно ощущала к нему ненависть, которая разливалась по моему внутреннему миру от сердца до разума. – Ты мерзавец, Том. Ты не имеешь друзей, потому что не заслуживаешь их.
- У меня есть слуги, которые готовы ради меня броситься в огонь и сгореть в нем, мне не нужны друзья, - ответил он. – И меня зовут Лорд Волан-де-Морт, должен тебе напомнить.
- Ты прикрываешься этим выдуманным именем, чтобы скрыть свои недостатки.
- Это имя я ношу по праву, - он резко встал на ноги, возвысившись надо мной; я же продолжала сидеть и разглядывать его теперь снизу. В его руке появилась палочка, и он изящными движениями стал в воздухе выводить свое имя: Том Марволо Реддл. Огненные буквы повисли в воздухе, а по взмаху его палочки стали менять свое расположение. Миг – и я прочитала: «Лорд Волан-де-Морт».
- Я – Воспаривший над смертью, - произнес он. – Я победил смерть. И мне больше не нужно называться простым магловским именем.
Я встала на ноги, не в силах больше оставаться на месте.
- Ладно, - я пожала плечами. – Хорошо, Лорд Волан-де-Морт. Признаю, звучит красиво, очень впечатляет. Что ты собираешься делать дальше? Собирать армию?
- Я ее собираю.
- А от меня чего хочешь? Ты скрылся, когда я призналась тебе в любви – в своей слабости. Но прошло много лет, и теперь я уже не испытываю к тебе того чувства. Ты ошибся, если надеялся, что я брошусь к тебе в ноги и, более того, буду умолять о любви. Раньше бы я это сделала. Но не теперь. Так что лучше уходи. Оставь меня. Можешь завоевывать мир, но знай – я твои взгляды не разделяю.
- Значит, ты больше меня не любишь?
- Я больше тебе не принадлежу, - уточнила я. – Мне неизвестно, что такое любовь. Я даже ни разу не разделила ночь с мужчиной. Но я точно знаю, что не желаю быть твоей, как раньше.
Наступила тишина, которая на несколько минут словно бы оглушила меня. Он стоял не так далеко, его бледное лицо выделялось на фоне окружающей нас темноты и не проявляло ни одной эмоции. Его лицо было похоже на красивую маску. Лишь губы порой усмехались. В темных глазах плясали огоньки.
- Глупышка, - донесся до меня его шипящий змеиный голос, - Не в моих правилах отпускать своих слуг на волю. Мой человек навсегда остается моим или же умирает.
Я не совсем поняла, о чем он говорит. Но я не успела среагировать, когда он приблизился ко мне настолько, что я запрокинула голову, чтобы смотреть в его темные глаза. Его рука скользнула по моим длинным волосам, сжимая и лаская, вторая рука крепко схватила мое плечо, не позволяя мне отступить.
- Отойди, - выдохнула я, испугавшись возникшей между нами близости.
- А не то что? – он словно подговаривал меня на неразумные действия.
- А не то я буду с тобой сражаться, - испытывая и страх, и негодование, я все же не потеряла самообладание.
Холодный смех разрезал ночной воздух Бухареста.
- Сражаться? Глупая храбрая Кристина, - произнес он, улыбаясь. – Ты хочешь бросить мне вызов?
- Брошу, если ты не отойдешь.
- Ты боишься меня.
- Нет.
- Боишься, я чувствую.
- Твои чувства обманывают тебя, - я не хотела и не могла признаваться в слабости.
- Ну раз так, - его улыбка была похожа на волчий оскал и таила опасность, как и темные горящие в ночи глаза. – Тогда давай сразимся. Покажи мне, на что ты способна!
- Согласен на дуэль?
- Я принимаю вызов.
- Тогда берегись, - я с силой оттолкнула его от себя, выхватывая из мантии палочку.
Он отошел от меня на несколько шагов назад, издевательски поклонившись. Он умудрялся соблюдать этикет даже в напряженные минуты. Я лишь кивнула головой и выкрикнула «Протего», делая это специально для того, чтобы отбить первое его заклинание, которое он бросил. Как только я успела отразить его первую атаку, сама пошла в наступление:
- Экспеллиармус!
Он лишь махнул рукой, не произнеся ни слова. Отбил мою атаку одним движением руки…. Владел невербальной магией.
- Что ты еще предпримешь, Кристин? – спросил он, холодно смеясь.
Я стала бросать в него одно заклинание за другим, максимально вкладываясь в свои действия. Я надеялась, что хотя бы одно заклинание в него угодит, мне так хотелось, чтобы он проиграл мне, так хотелось отобрать у него палочку, сделать его уязвимым. Однако он отражал все мои заклинания, делал мои попытки бесплотными… И издевательски смеялся над моими усилиями.
Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем ему надоело наблюдать за мной и раз за разом отражать атаку. Ему, казалось, не составляло особого труда защищаться от любых заклятий, даже самых опасных.
Под конец я поняла, что он неуязвим для меня в бою.
- Остолбеней! – выкрикнула я, уже чувствуя, что пора прекращать эту бессмысленную дуэль. Последнее заклинание я произнесла по наитию, чтобы на этом завершить атаку. Однако вместо того, чтобы отразить мое заклинание, Том (или правильнее сказать Лорд) направил его прямо на меня. Я даже увернуться не успела, когда мое же заклятие пронзило тело, и я осталась совершенно беспомощной перед своим соперником. Под воздействием заклинания я не могла шевельнуться, и все, что мне оставалось делать – это молча наблюдать за ним. Теперь я была в его власти…
- Глупая храбренькая Кристин, - ухмыльнулся Том, приблизившись, и медленным аккуратным движением вынул палочку у меня из замершей руки. – Ты так напоминала мне в эти минуты гриффиндорку. Знаешь, гриффиндорцы такие отважные. И такие глупые… Я тут задумался, на какой факультет ты попала бы, учись в Хогвартсе вместе со мной… Подходишь ли ты для Гриффиндора? А может, Когтеврана? Там учатся одни умники. Но, думаю, что в Слизерин ты не попала бы. В тебе нет… хитрости? Хотя дело не в хитрости. Все дело в… увертливости, скорее всего. Ты не умеешь обманывать, не умеешь лгать, говорить то, что не хочется, но приходится. Слизеринцы тем и отличаются от гриффиндорцев и когтевранцев, не говоря уже о пуффендуйцах, что умеют приспосабливаться. Выживать в любых, даже экстремальных ситуациях. Гриффиндор или Когтевран? Какой факультет ты выбрала бы? Впрочем, неважно. Какой бы ты ни старалась казаться, для меня ты навсегда останешься маленькой глупенькой храбренькой Кристиной. Кристина… мне всегда нравилось твое имя. Оно звучит как-то особенно приятно. Это имя идет из глубокой древности, не то что мое. Тебе не придется менять свое имя, потому что незачем его стыдиться. А вот мой отец был маглом. Ты знаешь это, знаешь, что я полукровка. Из-за этого магла я лишился матери, она умерла, потому что была слаба. Потому что любила… Так вы все называете слабость, из-за которой умирают люди, даже самые великие – любовью? Любовь… глупое чувство, из-за которого человек становится зависимым, уязвимым. Ты спрашивала меня, что такое любовь? Но ты же любила меня, ты должна это знать. А вот я никогда никого не любил. Мне это не нужно. Любовь делает человека земным существом, а я воспарил над смертью, я Лорд Волан-де-Морт. Я уже давно решил для себя занять место бога на Земле. Сейчас я еще не бог, но я им обязательно стану. Мир покорится мне, и самые великие волшебники будут стоять передо мной на коленях. И все будут от меня зависеть.
Пока он говорил, на меня накатил ужас. Даже если бы я могла действовать, все равно у меня не было бы сил пошевелиться. Его слова сковывали мое сердце железными цепями страха. Он был прав, когда сказал, что Тома больше нет, а есть Лорд Волан-де-Морт. Приютский мальчик никогда бы не говорил мне такие ужасные вещи, никогда не вздумал бы напугать меня так. Приютский мальчик Том сидел у моей постели, когда девчонки избили меня. Том жалел меня и понимал. А Лорд Волан-де-Морт вселяет в меня ужас и отталкивает, причиняет мне боль и наслаждается этим.
Мне так захотелось закричать «Том, пожалуйста, вернись… Помоги, Том, приди!» Потому что Том обязательно прибежал бы на мой зов и помог. Но не Лорд Волан-де-Морт. Этот волшебник будет лишь смеяться…
Да он уже смеялся. Стоя передо мною, держа в своих длинных пальцах мою палочку, он запрокинул голову и засмеялся так громко и холодно, что я, наверное, лишилась бы чувств, если бы не находилась под заклятием. Краем глаза я заметила, что ногти на его пальцах длиннее, чем должны быть у мужчины – это еще больше привело меня в панический ужас. Такие ногти могли иметь лишь темные волшебники или нелюди.
- Ты уже от меня зависишь, Кристин, - продолжил он, и его голос опасно зашипел. – Вот видишь, я сейчас могу сделать с тобой все что угодно, а ты даже не окажешь мне сопротивления. Ты слаба. А вскоре великие волшебники будут так же слабы передо мной, как ты сейчас.
«И что же ты со мной сделаешь?» - с ужасом подумала я, боясь того, что он может меня убить. Я столько всего ему наговорила, столько заклятий на него насылала во время дуэли, что теперь он, наверное, не станет долго размышлять над моей участью. Странно, но даже сейчас, находясь во власти опасного темного волшебника, я не сожалела о том, что говорила и делала. Возможно, другой на моем месте пожалел бы, что рассердил его. Но не я. Наверное, он был прав, назвав меня гриффиндоркой. Мне была присуща та же гордость, та же смелость, но сейчас этим двум понятиям нельзя было дать и сикля. Какой бы гордой я сейчас не была, Лорду Волан-де-Морту ничто не помешает меня убить.
- Размышляешь о смерти? – спросил он, склонив голову набок. Это была его черта, которая пошла еще с детства: Том всегда наклонял так голову, когда ему становилось интересно.
«Ты убьешь меня?» - подумала я, зная, что он услышит мои мысли.
- Убить тебя? Я мог бы это сделать. А ты хочешь, чтобы я тебя убил?
«Нет».
- Тогда зачем спрашиваешь?
«Рассматриваю возможные варианты».
- Ты испугалась меня. Моя храбрая Кристин… Признайся же, что боишься меня.
«Я боюсь… боюсь того, что ты можешь со мною сделать».
- Да, ты определенно гриффиндорка. Знаешь, гриффиндорцы всегда оказывали конкуренцию слизеринцам. За это представители моего факультета ненавидят их. И я, как прямой потомок и наследник великого Салазара Слизерина, должен тебя также ненавидеть?
«Нет, не должен. Ты не испытываешь ко мне ненависти, я знаю».
- Ты ничего не знаешь!
«Тогда объясни. Я не понимаю».
- Ты никогда не была в Хогвартсе, моя милая Кристин. Знаешь, это огромный потрясающий замок, скрывающий в себе много великих тайн. Я открыл некоторые тайны Хогвартса, но далеко не все. Я всегда считал Хогвартс своим домом. Там я учился и спал, там я чувствовал себя в безопасности. Там я открыл тайну своего происхождения. Там, в Хогвартсе, я узнал свое предназначение, строил планы, находил союзников. Там меня все уважали, некоторые даже боялись. Я очень хотел остаться в Хогвартсе. Ведь у меня не было другого дома. Ты спросила меня, чего я хочу? Я отвечу тебе, моя глупенькая Кристин. Я больше всего хочу вернуться туда на правах хозяина… хозяина своего дома!
«Но это же школа…»
- Школа. Да. И я разрешу детям там учиться. Но лишь детям из достойных семей, не грязнокровкам!
Я была настолько поражена его откровениями, что в голову не шли никакие мысли. Я просто находилась в шоке.
- Итак, моя Кристин, тебе интересно знать, что я с тобой сделаю? – продолжил он, убрав руки за спину и принявшись ходить вокруг меня кругами, буравя горящим взглядом темных глаз. Он пребывал в возбуждении, и я инстинктивно чувствовала, что одна моя неправильная мысль способна привести его в ярость, и тогда он не смог бы держать себя в руках… Я боялась его гнева. Я боялась его.
Он, очевидно, прочитал мои мысли, увидел мой страх, потому что удовлетворенно улыбнулся.
- Признаться, я не знаю, что с тобой делать. Видишь ли, Кристин, на протяжении всей моей жизни ты была единственным человеком, которому я мог бы рассказать все. Ну, Нагайна не считается, хотя она великолепный собеседник. Нагайна – это моя змея, которая стала мне другом. Ведь вы называете тех, кому можно довериться всем сердцем, друзьями? Так вот Нагайна – мой лучший друг. А кроме нее я был привязан еще и к тебе. Был привязан… Как глупо звучит. Я помню, как гулял с тобой по Парижу, водил тебя в кафе, признавался в том, чего хочу, к чему стремлюсь… Ни одной девушке я ничего о себе не рассказывал, ни одна девушка не знает обо мне ничего из того, что знаешь ты. Ведь ты провела со мной безрадостное мрачное детство. С тобой не было скучно. Ты не променяла меня на магловских детишек, хотя те без конца пытались заманить тебя в свою компанию. Что изменится в моей жизни, если я тебя сейчас убью?
«Ты потеряешь друга, которому можешь открыть свое сердце», - это было первое, что пришло мне в голову.
- Друга? Я уже говорил, что мне не нужны друзья. Знаешь, люди склонны к измене, к предательству. Десять лет назад ты отреклась от меня. Ты уже предала меня. С какой стати я должен открывать тебе свое сердце?
«Я любила тебя».
- Любовь – не оправдание. Тем более, любовь, которая прошла.
«Я испугалась. Не хотела переступать через чужие жизни. Не хотела причинять тебе боль».
- Мне не было больно, можешь не надеяться!
«Я боялась встретить тебя снова… Каждый раз, когда ты появляешься в моей жизни, я теряю саму себя. Я так хотела стать независимой! Когда ты ушел, я решила доказать тебе и прежде всего самой себе, что могу жить без тебя, могу добиться бессмертия без тебя! И я добилась вечной жизни! Теперь я могу прожить столько лет, сколько захочу, не старея! Но ты снова появился! Я ненавижу тебя! Ненавижу! Да, я любила тебя, но нас столько разделило… Я скажу тебе, что с тобой случится, когда ты убьешь меня! Ты останешься один навсегда. Я не разделю с тобой вечность. Это сделает за меня твоя змея, которая будет сладко шипеть тебе на ухо, называя хозяином… Она будет тебе такой же слугой, как и остальные твои сторонники. Но многие из них умрут, а ты останешься один!»
- Я говорил тебе еще в Париже, что не боюсь одиночества.
«Ну раз так, значит, в твоей жизни ничего не изменится. Но прошу, отпусти меня. Ведь тебе несложно. Моя смерть ничего тебе не даст».
Он некоторое время молча смотрел в мои глаза. Я боялась, что он произнесет эти два слова – два роковых слова, которые навсегда лишат меня жизни и отправят на тот свет. Я рвано дышала, ожидая своей участи. Том отпустил бы меня. Но вот Лорд Волан-де-Морт… Эти два человека словно боролись внутри него: Том и Лорд. Лорд хотел моей смерти, а вот Том жалел и понимал меня.
Одно его движение – и я почувствовала, как заклинание отпускает мое тело. Не удержавшись на ногах, я упала на поверхность крыши, на которой мы с ним стояли. В глазах потемнело, однако я еще была в сознании. Странно, мне почему-то казалось, что я лишусь чувств.
- Ты еще не знаешь, что такое ненависть, - услышала я его шипящий голос. – Настоящая ненависть прожигает изнутри, словно адское пламя. Может быть, ты когда-нибудь это почувствуешь.
- Хочешь сказать, что я не ненавижу тебя? – слабым голосом спросила я.
- Ты меня просто боишься. И надеешься на мое милосердие. Ощущая себя зависимой от меня, тебе неприятно. Но ты ничего не можешь с собой поделать.
Я опустила голову, не в силах выдерживать больше его горящий пронзительный взгляд. Пока я пыталась выровнять дыхание, не заметила, как Том приблизился и опустился рядом со мной на корточки. Указательным пальцем он настойчиво приподнял мой подбородок, заставив смотреть ему в глаза.
- Я даю тебе шанс, - произнес он. – Я предлагаю тебе идти за мною, как ты однажды это сделала еще в Тиране. Тогда я не предлагал, ты сама выбрала путь. Но теперь я приглашаю отправиться вместе со мной.
- Предлагаешь стать слугой? Снова хочешь сделать меня своей маленькой рабыней? И что я должна буду для тебя делать? Убивать грязнокровок? – мне было неприятно произносить все это. И страшно одновременно.
- Глупая, - прошипел он, участливо улыбнувшись. – Ты назвала себя моим другом. Так, может быть, ты станешь им?
- Тебе же не нужны друзья.
- Но можно попробовать их завести.
- Заводят питомцев.
Его голова снова склонилась набок.
- Я вижу, ты вновь нашла в себе храбрость и решила дать отпор? Хочешь снова оказаться под воздействием заклинания? – резко спросил он.
- Нет, я просто пытаюсь понять.
Он усмехнулся.
- Но можно попробовать еще кое-что…, - добавил он, и в его глазах блеснуло что-то непонятное, загадочное. – Знаешь, в своей жизни я спал с несколькими девушками. Это были высокородные аристократки, прекрасные и глупые создания. Когда я приглашал их в свою постель, они почему-то считали, что я в них влюблен. Смешно, не правда ли? Было так странно и неприятно утром выслушивать их мольбы продолжить отношения, а еще более неожиданно от некоторых получать приглашение познакомиться с родителями. Я всегда смеялся над этим, а они обижались. Одна даже меня ударила. Правда, потом поплатилась за свое своенравие…
Я даже боялась предположить, как он ей отплатил…
- Но ты другая, Кристин. Единственная чистокровная волшебница, которая понимает меня, которая знает, чего я не допускаю. Ты такая нежная и слабая. А еще ты независимая от других, и мне это нравится. Тебе не перед кем отчитываться, разве что перед самой собою. Ты похожа на меня.
Пальцем он аккуратно провел по моим губам, слегка раздвигая их. Я поняла, чего он от меня хочет. У меня никогда не было мужчины, и я боялась, что однажды придется кому-то отдаться, кому-то принадлежать… Том запустил свою руку в мои длинные волосы, перебирая пряди, его губы приблизились к моим губам на довольно опасное расстояние.
- Пожалуйста…, - прошептала я, испугавшись.
- Что «пожалуйста»? – спросил он.
- Не надо. Отпусти…
- Я хочу провести эксперимент. Узнать, нужна ли ты мне, - с этими словами его губы коснулись моих, раздвигая, и коварный язык вторгся в мой рот. Я простонала, попытавшись его оттолкнуть, мои руки прижались к его плечам, и я сделала усилие, чтобы как-то отодвинуть от себя Тома. Но он крепко обхватил меня за талию, одной рукой держа за волосы, лишая возможности двинуть головой в сторону.
Так продолжалось некоторое время, пока я не расслабилась. Но как только я прекратила попытки освободиться, наслаждаясь властью его губ, которые что-то творили со мной, меня ввергло в водоворот, и я потеряла почву из-под ног. Том аппарировал, увлекая меня за собою, и через мгновение мы оказались в какой-то комнате. У меня не было времени и возможности разобрать, где мы находились, поскольку Том продолжал меня целовать: то нежно и ласково, то с силой, крепко и настойчиво. Он требовал от меня ответа, и я, слегка замученная, не выдержала его напора и, расслабившись, поцеловала.
Я не помнила, как мы вместе опустились на мягкую постель. На мгновение Том отодвинулся от меня, чтобы стащить со своего тела мантию и расстегнуть рубашку. Я же лежала, вытянувшись на простыне, откинув голову назад. Нас окружала черная тьма, и, учитывая, что в глазах все еще было темно, я могла различить лишь горящие пламенем глаза Тома.
Я не заметила даже, как в его руках появилась палочка. Он шевельнул губами, и у меня пропала одежда. Я оказалась полностью обнаженной перед ним. Снова беззащитной.
- Нет, - только и смогла я выговорить, но он прижал меня к постели и, злодейски улыбнувшись, раздвинул мне ноги. Я ощутила кожей его естество, которое готово было в меня войти.
- Моя Кристин, - услышала я его сладострастное шипение, и через мгновение он вошел в меня. Я выгнулась под ним, мои пальцы вцепились в его спину, наверное, оставляя следы.
Я плохо помню, что было дальше. Острая боль, мои крики, его холодный смех и горячие поцелуи, которые он дарил, пока обладал моим телом.
Наше соитие не имело ничего общего с любовью. Это была страсть, огненная и разрушительная, которая объединила наши тела. Как угодно можно было назвать толчок, послуживший началом к тому, что эту ночь мы с Томом провели вдвоем. Понимание друг друга, родственность душ, жалость с обоих сторон… И огонь, сжигающий души дотла, оставляя за собой лишь черный пепел….
Я называла его по имени, Томом, а он позволял мне это. Позволял, потому что Лорд Волан-де-Морт никогда бы не разрешил мне так к нему приблизиться. Этой ночью я принадлежала Тому, а не Лорду.
А может быть, Том и Лорд Волан-де-Морт были одним и тем же?
--------------------------------------
Итак, новая глава выложена. Я с нетерпением жду отзывов.
Том сволочь, не правда ли? Но зато какая сволочь... Все-таки люблю я этот персонаж. Мурррр... то есть ш-ш-ш-ш...
Глава 15. Территория ЛордаГлава 15. Территория Лорда
- Видишь ли ты в холодной ночи
Свет белой луны иль краски огня?
Видишь ли что-то, что тьму победит,
Что поможет отыскать дорогу назад?
- Не вижу я света, не вижу огня,
И сердце мое заполняет тоска.
Но разве мне нужно вернуться назад,
Ведь там нет Его, а значит – меня…
- А светит ли солнце тебе ясным днем,
Слышишь ли звон молодого ручья?
Поет ли тебе соловей вечерком у окна,
Ждешь ли песню его ты всегда?
- Не светит мне солнце, и не слышу ручья,
И песню не жду я от соловья.
Мне милей Его голос – шипение змеи,
Его глаза заменяют весь свет.
- Пугает ли ветер тебя по ночам,
Когда видишь на стене бегущие тени?
А восхождение полной луны пугает тебя?
Обострение чувств, лишение ответа?
- Мне ли бояться грубого ветра,
Ведь гуляю ночами, не хуже стихии.
А теней, что играют во тьме не хуже
Детей… – Я сама похожа на тень!
Не пугает луна, молодая ли, старая;
Не вервольф я, чтоб светила бояться!
А ответы… их лучше не знать,
Пусть место останется для незрячей надежды.
- А вдруг в глазах прочитаешь ты то,
Что в сердце удар нанесет, разрежет ножом?
А в шипении услышишь брезгливую суть,
Презрение, ярость, неверие?
- Не оттолкнет меня жгучая ярость Его,
А презренья, должно быть, достойна тогда.
Шипение Его услаждает мне слух,
Другого не надо – люблю я Его.
Просыпаться на утро было нелегко – я чувствовала такую тяжесть и усталость в теле, что не имела сил даже для того, чтобы пошевелиться и повернуться набок. Веки не приподнимались, а ниже живота, том месте, о котором в обществе принято не говорить, а лишь тонко подразумевать, слабо отдавало болью, напоминая о произошедшем ночью… Не знаю, сколько я так лежала, ровно дыша, с закрытыми глазами, ощущая под собой мягкость простыни, а на теле заботливо накинутое теплое одеяло. Том… я мысленно произнесла это имя, размышляя о звучности произношения. Он назвал свое имя «презренным магловским», но именно это имя я любила. Такое короткое – всего три буквы, - но зато сколько слышалось нежности. Том… наверное, я бы улыбнулась в эту минуту, если бы не чувствовала внутри боль и тяжесть, которые делали мое тело слабым и неповоротливым настолько, что я даже не владела губами, распухшими после длительных сильных поцелуев.
У меня до сих пор не возникло желания узнать, где я. Да все и так было понятно, даже без лишних раздумий: теплая постель, не покидающее чувство безопасности… Наверняка это комната, где Том проводит время, ведь в любом другом месте я оказаться не могла. Хотя лучше все выяснить потом, когда я отдохну и приду в себя…
Внезапно я почувствовала, как по моим обнаженным ногам что-то ползет. Какое-то длинное тело, скользкое, холодное, но все же приятное. Что это?
Хоть веки и были тяжелыми, и открыть глаза составляло проблему, я все же решила выяснить, где нахожусь и кто со мной… Подстегиваемая любопытством и страхом, я приподняла голову и наткнулась на два глаза… Два маленьких глаза с вертикальными зрачками, узкую чешуйчатую голову весьма внушительного размера, из пасти которой высунулся длинный тонкий раздвоенный язык.
«Мерлин!» - подумала я с ужасом. – «Что происходит?»
Хотелось выскочить из-под одеяла и встать на ноги. О размерах змеи я старалась не думать, и так стало ясно, что рептилия гигантских размеров. Таких змей я видела в магическом зоопарке, который неоднократно посещала в детстве с тетей Мари – там я видела и акромантулов, и мантикор, и гиппогрифов… Магические животные, известные лишь волшебному сообществу. Но эта змея ввела меня в панику. Не отводя взгляда от ее немигающих глаз, внешне спокойных, но таящих опасность, я боялась пошевелиться. Кто знает, что подумает змея, если мне удастся собраться с силами и я резко рвану из постели вон…. Наверняка она нападет. Ей не составит проблем укусить меня прямо в лицо: голова хищницы находилась в нескольких сантиметрах от меня.
- Шшшш, - прошипела она, наверняка что-нибудь мне сказала. Предупреждала ли она о своих намерениях или играла со мной, я не могла понять. Тому легко было бы с ней заговорить, ведь он змееуст…
И тут до меня наконец дошло: это змея Тома. Он, кажется, что-то вчера говорил о змее. И даже говорил, как ее зовут. Только я забыла. Может быть, она откликается на свою кличку, если попробовать найти с ней контакт? Только бы вспомнить…
Не знаю, сколько времени я так полулежала, неотрывно глядя змее в глаза. Мне казалось, что прошло минут десять, не меньше. Наконец я услышала шум шагов и рядом мужской голос, который что-то произнес, но я так и не смогла разобрать, что именно. На бумаге эти шипящие звуки не передать. Змея послушалась голос и отползла в сторону, ее скользкое длинное тело проползло по моим ногам.
- Нагайна сказала, что ей понравилось с тобой лежать, - произнес Том, и я перевела взгляд на него.
Он стоял в черной рубашке и брюках, причесанный и собранный, и – я не могла не отметить этого опять, - красивый. Черный цвет его волос и одежды оттенял бледную кожу, прямые, ужасно знакомые черты лица вызвали у меня настороженность и нежность одновременно. Могущественный темный маг. Пронзительный взгляд темных глаз, заглядывающий прямо в душу. И я ощутила себя перед ним такой маленькой и беззащитной… Мало того, что я полностью обнажена, и только одеяло прикрывает меня от его цепкого взора, так еще и шевелиться не могу. Я все еще чувствовала в теле непреодолимую слабость.
- Нагайна… она ядовитая? – я спросила первое, что пришло мне в голову.
- Да, - он кивнул. – Но она не тронет тебя, если я этого не захочу.
- А если змея передумает тебя слушаться и все равно нападет? – я никогда не была уверена в том, что животные верны своим хозяевам до конца. Иногда они даже нападали на хозяев… А тем более такая большая змея, которая к тому же ядовитая, вряд ли будет держать себя «в руках», если ей что-то не понравится.
- Этого не случится. Нагайна находится полностью в моей власти, - Том присел на край постели, где я лежала, и рукой залез под одеяло, дотронувшись до ноги.
- Том, - прошептала я, откинув голову на подушку.
- Лорд Волан-де-Морт, - напомнил он свое второе имя.
Я не могла назвать его так. Язык не поворачивался.
- Повтори, - жестко произнес он.
Я смотрела в его темные глаза, в которых зажглись странные пугающие огоньки. Нет, не получается… Он ведь Том. Том…
- Повтори, как меня зовут, - терпеливо, но твердо сказал он.
Я облизнула губы, и тихо, очень тихо прошептала:
- Лорд… Лорд Волан-де-Морт.
- Хорошо. Теперь громче, так, чтобы тебя было слышно.
- ЛордВолан-де-Морт, - ответила скороговоркой и опять тихо.
- Не так.
- Перестань, ты же знаешь, я не могу…
Том придвинулся ближе и наклонился надо мной, его прохладная рука уверенно проползла по моей ноге выше, к бедру.
- Не можешь что?
- Сам знаешь.
- Тебе придется привыкнуть к моему имени, которое так тебе непривычно, - его губы расплылись в усмешке. – Я отучу тебя от того имени, которым меня наградила моя слабая мать.
Пока я смотрела в его глаза, в голове рождались разные вопросы. Могла ли знать маленькая девочка из приюта по имени Кристина, что ее лучший друг когда-нибудь будет заставлять звать его Лордом? Могла ли она хотя бы на долю секунды предположить, что ее друг, которого она любила всем сердцем, которому верила, однажды затащит ее в постель? И все, что произойдет ночью – его обжигающие поцелуи, ее крики от острой боли первого соития и непередаваемого наслаждения, его плоть, которая будет входить в нее, - все, что произойдет между ними, не будет никак связано с нежностью, верой друг в друга, взаимной любовью? Нет, я не могла всего этого знать. Я даже месяц назад, когда провела ритуал и обрела вечную молодость, не думала, что встречу Тома и пойму, что он - Воспаривший над смертью. Волшебник – змееуст, убийца, чудовище в обличие принца. Было больно и обидно. Хотя нет…. Интуиция подсказывала, что по-настоящему больно будет потом.
Его рука, прохладная, как чешуя Нагайны, гладила мое бедро, и это издевательски нежное действие ввергало меня в агонию ужаса.
Я лишилась сил притворяться. Не могла больше казаться лучше, чем есть. Мне не хватало мужества и отваги рассмеяться ему в лицо, оттолкнуть его, выскочить из постели. Так поступила бы настоящая гриффиндорка. Но я не училась в Хогвартсе. Я не была связана с английской академией чародейства и волшебства. Я не относилась ни к Гриффиндору, ни к Когтеврану, ни к Слизерину. Мне не суждено было учиться ни на одном из этих факультетов. И потому я не могла знать о своей храбрости, не могла оценить свой ум и свою хитрость. Хотя, как вчера сказал Том, дело не в хитрости, а в умении приспосабливаться в любой ситуации, выживать в экстремальных условиях, изворачиваться как только можно, и все ради одной цели – остаться в живых и победить.
В теле до сих пор была какая-то неприятная слабость, которую я не могла побороть. Он нависал надо мною, а я не понимала, кто он – Том или Лорд Волан-де-Морт. Ночью мне казалось, что это Том. Ведь я звала его так, когда он мною обладал. И вот теперь он требует называть его этим своим вторым именем, таким жутким…
- Лорд Волан-де-Морт, - произнесла я отчетливо, твердо.
- Хорошо. Я заставлю тебя выучить это имя, чтобы ты больше не путалась.
- Поверь, я не перепутаю тебя и Тома, - не знаю, зачем я ему так сказала, ведь мне было страшно, пусть я и не показывала свой страх.
Усмешка сползла с его губ.
- Все верно, - неожиданно ответил он. – Меня невозможно перепутать с ним… Ведь я воспарил над смертью, подчинил себе многих волшебников, и скоро подчиню весь магический мир. А тот, кого ты без конца вспоминаешь, был удивлен даже горящим шкафом.
О каком он горящем шкафе говорил, я так и не поняла.
- Видишь ли, Кристин, со временем многое меняется. И человек тоже может измениться. Причем измениться так, что перестанет быть прежним, и те, кто были с ним знакомы, не смогут узнать его, - продолжил он, запустив другую руку в мои волосы, медленно накручивая светлые локоны себе на пальцы.
- Ты мне вернешь палочку? – спросила я. – Том бы вернул.
Лорд Волан-де-Морт как-то порывисто вздохнул, потянув пальцами мои волосы, из-за чего мне стало немножко больно.
- Том был чересчур сентиментальным и не мог определиться с собственными чувствами, - решительно ответил он. – В отличие от него, я точно знаю, чего хочу.
- Так ты мне вернешь мою палочку?
- Твоя палочка стала моим трофеем, и я верну ее тебе, если ты будешь хорошо себя вести.
- Что это значит? – хрипло спросила я, боясь даже предположить, что подразумевал Лорд под своими словами.
- Это значит, что ты должна делать все, что я тебе скажу, и не спорить со мной.
Так просто. Вот и прими это.
Стать его рабыней. Служить. Повиноваться во всем.
Как странно было видеть перед собою Тома и иметь дело с Лордом Волан-де-Мортом. Да, он прав. Том был сентиментальным. Он еще верил своим чувствам. Он был способен чувствовать. А Лорд Волан-де-Морт – чудовище, в которое он превратился, - отвергал человеческие эмоции, делал людей объектами изучения.
Принять Лорда Волан-де-Морта. Покориться ему.
Кем бы я не была в свое время – запуганной девочкой, потерявшей мать, одинокой воспитанницей магловского приюта, имевшей только одного друга, примерной ученицей Шармбатона, подросшей девушкой, стремящейся отомстить за смерть матери, - но я никогда, никогда в жизни никому не подчинялась. Я дорожила свободой и самым страшным сном для меня было потерять ее.
Помню, когда дядя Исидор решил поискать для меня достойного жениха из семьи богатых достойных чистокровных волшебников. Это было ужасно, я на несколько дней почувствовала себя загнанной ланью. То, что отец или опекун выбирает жениха для дочери или воспитанницы – норма в волшебном обществе, и, как правило, девушка лишь говорит «да» или «нет», когда узнает имя избранника. Дядя Исидор не понимал, почему я отвергаю все предложения, поступающие от «желающих поженить достойного сына на мне, достойной девушке». Я так боялась, что дядя и тетя примут решение за меня… Нет, я боялась не того, что меня заставят надеть белое платье – я ни за что не пошла бы к алтарю, даже, скорее всего, сбежала бы из дома, я вполне была на это способна, - но я боялась разлуки с опекунами, боялась, что мне придется разорвать с ними отношения из-за брака. Но дядя вскоре перестал искать жениха, поняв, что я категорически настроена против, а тетя меня очень поддержала… Тогда все обошлось.
И вот теперь я снова почувствовала себя уязвимой. Так неприятно сознавать, что твое тело, твоя жизнь, твое будущее зависит от другого человека, особенно когда этот человек – Лорд Волан-де-Морт.
- Боюсь, у меня не получится тебя слушаться, - я не могла увиливать от его предложения, не могла что-либо от него скрывать, ведь он чувствовал мое подавленное состояние. Единственное, что я могла делать – это говорить честно. Я никогда не обманывала Тома. Хотя… в приюте я скрывала от него то, что являюсь волшебницей, но ведь это не было обманом, а всего лишь большой личной тайной. Во всем остальном я была с Томом Марволо Реддлом честна. Конечно, ручаться за то, что я не обману Лорда Волан-де-Морта, я не могла, но, по крайней мере, надо сейчас расставить все точки над i, чтобы потом не было недомолвок и непонимания.
- Значит, ты не получишь палочку, - вынес он свой вердикт. – Не хочу, чтобы ты бросала в меня заклятия, как это произошло вчера. Хотя твои усилия и были тщетны, но тогда тебе удалось вывести меня из себя.
- О да, вчера ты был не в себе, - согласилась я, ощущая, как его прохладная рука скользит по моему бедру.
- Я дам тебе совет, моя Кристин: не пытайся меня разозлить, иначе, когда тебе это удастся, ты глубоко пожалеешь. Ты еще не знаешь, на что я способен. Я не возвращаю тебе палочку не потому, что мне хочется сделать тебе больно, а лишь потому, что я решил защитить тебя от твоей собственной глупости. Ты такая непредсказуемая.
- Это я-то непредсказуемая? – выдохнула я в ответ, усмехнувшись. – Кто бы говорил…
Хотя мне и было страшно в этот момент, но после его слов я немного взяла себя в руки.
Лорд Волан-де-Морт склонился еще ниже, и его губы осторожно прикоснулись к моим губам, не углубляясь внутрь рта. Он целовал меня поверхностно, тогда как одна его рука, лежащая на моем бедре, скользнула вверх по животу и, подобравшись к груди, накрыла ее и принялась поглаживать, чуть сжимая, а вторая рука перебирала пряди волос. Оторвавшись от моих губ, он резко поднялся и направился прочь из комнаты, оставляя меня одну с Нагайной, которая в это время вытянулась рядом с кроватью, на ковре.
Чувствуя слабость и некоторую усталость после бурно проведенной ночи, я закрыла глаза и, чувствуя, как на меня накатывает сон, решила не сопротивляться, расслабившись. Через мгновение я заснула.
Когда я открыла глаза и приподнялась на постели, то было уже четыре часа. День в самом разгаре, а я только пришла в себя.
Тома, то есть Лорда Волан-де-Морта – как все-таки сложно было привыкнуть к его новому имени, - в комнате не было, и мне представилась возможность все осмотреть. Я не могла не заметить, как все было убрано и чисто. Создавалось впечатление, что здесь и не жил никто. Роскошная комната, судя по мебели и висевшей на потолке люстре, обои темно-зеленого цвета. Меня привлек внимание его письменный стол: пачка писчей бумаги и чернильница с пером, больше ничего не лежало – ни каких-либо писем, открыток, книг хотя бы… Шкаф располагался справа от кровати, где я лежала. Чуть дальше – камин, в котором не наблюдались сгоревшие угли, будто его и не зажигали, кожаное кресло перед ним без обычных вмятин. На стене висели круглые часы, по которым как раз определила время. Я огляделась и не смогла найти свою одежду, которая, как мне казалось, должна валяться где-нибудь на ковре, куда ее сбросили ночью. Неужели мой так называемый покровитель все убрал с места преступления?
Я спустила ноги с постели, решив наконец встать. Я отдохнула за время своего весьма долгого сна, и потому больше не чувствовала ту странную слабость, от которой не смогла отделаться. Подойдя к шкафу и открыв его, я обнаружила там свою мантию и платье, в котором была вчера.
Хорошо, что мой покровитель не стал отнимать у меня одежду. Это было так благородно с его стороны…. А ведь мог и такую пакость устроить. Как раз в духе Тома.
В который раз я поняла, что продолжаю воспринимать его не как Лорда Волан-де-Морта, а как того юношу, в которого была влюблена. Смогу ли я когда-нибудь забыть Тома? Смогу ли я перестать называть его этим именем?
Я увидела дверь, которая вела в ванную комнату, и, потянув ручку, вошла. Мне как раз сейчас не помешал бы холодный душ. Нужно было взбодриться и окончательно прийти в себя.
Подсознательно я понимала, что нахожусь во владениях Лорда. Это его спальня, его постель, его ванная – это все его личная территория, куда он никого не впускает. И я здесь лишь потому, что он так захотел. Захотел, чтобы я находилась в его постели и купалась в его ванной. «Я точно знаю, чего хочу», - мне вспомнились его слова. Желание Лорда Волан-де-Морта становился законом. Как странно все звучит. И какой страх нагоняет.
Стоя под струями холодной воды, я обдумывала ситуацию, в которой находилась. Признаться, большую беспомощность я еще не чувствовала. Без палочки, в его спальне. И неизвестно, чей это дом – специально снятый для Лорда или принадлежащий какому-нибудь приспешнику, готовому во всем услужить.
Порядочно замерзнув под душем, я выключила кран и, вытеревшись, надела платье. Голубой атлас усиливал бледность моего лица, и весь мой внешний вид, который я имела удовольствие рассматривать в зеркале, источал неуверенность в себе, что мне совсем не нравилось. Но поделать я ничего не могла, поскольку у меня даже не получилось взять себя в руки. Еще бы… Я ведь была такой уязвимой перед ним.
Пока я водила расческой по длинным светлым волосам, в моей голове рождались различные мысли, от самых бестолковых до глобальных. Но ничего особенного на ум не приходило, поскольку я понятия не имела, что меня ждет за стенами его комнаты.
Через несколько минут я осторожно дотронулась до ручки двери и вышла за пределы личной территории Лорда.
Но как только я оказалась снаружи, то поняла, что уж лучше бы никуда не выходила.
По коридору, где я стояла, пронесся отдаленный крик, который сковал мою душу диким ужасом так, что я некоторое время не могла с места сдвинуться. Я еще ни разу не слышала таких криков. Тот, кто кричал, очевидно, испытывал неимоверную боль, которую просто невозможно выдержать.
Опомнившись, я бросилась на крик, и через несколько мгновений стояла перед входом в гостиную, где лицезрела пугающую картину.
Несколько мужчин в темных мантиях окружали одного человека, скорчившегося в центре зала, а перед ним стоял предводитель всех собравшихся – Лорд Волан-де-Морт.
Мне еще никогда не доводилось видеть Тома таким…
Он направлял палочку на распластавшегося человека, который без конца просил прекратить пытку и сохранить жизнь. И холодный голос Тома, наполненный презрения, отвечал ему: «Круцио!» Жестокость, граничащая с насилием.
Лорд Волан-де-Морт, лишающегося всего человеческого.
-Милорд, умоляю… А-а-а-а-а-а-а!!! – орал человек, хватаясь за живот, ползая по полу от адской боли, разъедающей его организм изнутри.
- Круцио!
- Не-е-ет!! Прошу!! А-а-а-а!!
- Круцио!
- Мило-о-орд…
- Ты посмел обмануть меня! Круцио!
И снова безумные крики.
Я прикрыла рот рукой, чтобы не издать непроизвольный звук и не привлечь внимание. Люди в мантиях меня пока не заметили, они были увлечены зрелищем.
Весь облик Тома излучал собой опасность и угрозу для жизни. Том был в гневе и не сдерживал свои эмоции, выплескивая наружу ненависть. Ненависть, способную сжечь весь этот зал.
Когда он оборвал пытки, этот несчастный человек захлебывался кровью, и, насколько я могла судить в тот момент, медленно умирал.
Когда я снова посмотрела на Тома, то встретилась с тяжелым взглядом его горящих красных глаз, имеющих сходство с глазами змеи…
- А вот и моя гостья, - произнес он насмешливо, убирая палочку. – Знакомьтесь, Кристина Делакруа!
Все взоры обратились ко мне. Сторонники Лорда с любопытством принялись меня осматривать, не зная, что будет дальше. Да я и сама не знала.
Том быстрым, словно летящим шагом направился ко мне, и я почти даже не заметила, как он приблизился. Его пальцы сомкнулись на моем локте, и он потащил меня за собой в центр зала, прямо к лежащему в крови человеку. Я, тяжело дыша от страха, не могла найти в себе силы для сопротивления.
- Кристина Делакруа – моя желанная гостья, мой друг и моя женщина, - объявил Том торжествующе, схватив мой локоть еще крепче, будто ожидая, что я постараюсь вырваться. – И я жду от вас преклонения перед ней, поскольку она является исследователем в области вечной жизни, и совсем недавно обрела то, чем я обладаю – бессмертие!
Люди в черных мантиях зашевелились, по залу прокатился настороженный шепот.
- Знакомься, Кристин, это мои друзья, - Лорд Волан-де-Морт указал на собравшихся одним широким жестом руки. – Видишь ли, среди друзей иногда попадаются обманщики. Сегодня я как раз одного выявил. Как видишь, мне пришлось наказать его, чтобы такого больше не повторялось.
Я смотрела на него с нескрываемым ужасом.
Краем глаза я заметила какое-то движение и, обернувшись, увидела, как в зал вползла огромная змея, с которой я познакомилась некоторое время тому назад. Эта змея каждую ночь, наверное, ночевала в комнате Лорда. И сегодня мне пришлось спать в ее компании.
Нагайна грациозно подползла к лежавшему без движения человеку, которого наказал Лорд. Я уже знала, что она собирается делать…
- Нагайна проголодалась, - заметил хозяин змеи. – Думаю, обед ей понравится.
- Не смешно, - тихо выдавила я, наблюдая, как широко раскрывается пасть твари.
- Разве я смеюсь?
- Ты все иронизируешь. Тебя это развлекает, не так ли? – вместе с ужасом я испытывала толику возмущения, которое также не могла сдержать в себе.
- Я забочусь о Нагайне. Хочу сделать ей приятное.
Отвернувшись от жуткого зрелища, я взглянула на «друзей» Лорда. Странно, но никто из них не смотрел на то, как обедает змея. Очевидно, в них все же есть что-то человеческое: неприязнь, страх, какое-то пробудившееся сострадание к жертве. Никто не желал оказаться на месте того несчастного человека.
- Твоим друзьям не очень нравится смотреть, как кушает Нагайна, - заметила я, переведя взгляд на Лорда.
Он усмехнулся в ответ, его рука небрежно обвила мою талию, и он притянул меня к себе. Оказавшись прижатой к его телу, я почувствовала, как внутри меня что-то загорается, и мне стало жарко.
- Все свободны, - отдал он приказ, и его сторонники, склонив головы перед ним на прощание, в спешке покинули зал.
Еще несколько мгновений, и мы с Лордом остались одни, не считая обедающей Нагайны.
Прикосновения его губ, сильные объятия, немного грубоватая ласка, имеющей сходство с лаской зверя… Наверное, если бы он был гигантской змеей, то непременно заключил бы меня в кольцах своего тела, словно пойманную жертву. Жертву, с которой хочется играть.
Лорд Волан-де-Морт не любил меня. Он всего лишь пытался заменить это великое чувство, которое он называл слабостью, на обычную человеческую страсть, на соитие тел в единое целое. Он, словно игрок, рисковал, сближаясь со мной, принимая меня на свою территорию, беря меня всю без остатка.
На другую женщину меня не получилось заменить. Я подходила ему, потому что в полной мере знала его.
И я не могла отказаться. Не могла уйти.
В моей памяти было свежо воспоминание о пытках, которые мой темный маг применял на том несчастном человеке. И, оказавшись в его объятиях, я боялась случайно, в порыве нахлынувших эмоций назвать его Томом. Прошлой ночью он позволил это, потому что, наверное, в каком-то роде прощался с прошлым. Тогда он был Томом в последний раз.
А сегодня он Лорд. Лорд Волан-де-Морт. Темный волшебник, обретающий могущество. И мне следовало привыкнуть к нему новому, как и к той новой жизни, на которую он меня обрек.
Конечно, я могла бы воспротивиться. Могла бы оттолкнуть его и сбежать. Я могла бы не смириться с тем, что он так жестоко сделал меня своей женщиной по его собственной воле.
Но мне не хотелось уходить.
Даже несмотря на труп, ставший обедом для его домашней змеи.
Почему?
Это вопрос, который я часто задавала себе. Почему я не сделала того-то или того-то. Иногда ведь человеку так хочется изменить прошлое, в надежде, что настоящее станет лучше, чем оно есть. Почему я не ушла от Лорда Волан-де-Морта, несмотря на его злодеяния, которые ввергали меня в ужас? Наверное, если бы Гарри Поттер через много лет узнал бы, что я такое спрашиваю, он бы ответил, что я такая же слабая личность, как и Лорд, и такая же злая. Гарри считал своего заклятого врага слабым, мне это известно. Возможно, он и прав. Ведь я не защищала никого из тех, кто пал жертвой беспощадного Лорда. Я молча наблюдала, не делая ничего, чтобы как-то остановить происходящее.
А может, мне и не хотелось останавливать.
Почему-то, глядя на то, как Лорд Волан-де-Морт с каждым годом становится все более знаменит в волшебном обществе, слушая за спиной настороженные, испуганные голоса людей, обсуждающих его, я испытывала какое-то извращенное удовольствие. Ведь это мой мужчина покоряет мир. Не кто-то другой – не Геллерт Гриндевальд, - а именно мой мужчина, с которым я проводила ночи, которого целовала, к которому прижималась всем телом, отдавая свое существо, не оставляя от себя ни остатка. И мое сердце подпрыгивало от такой же извращенной радости, когда Лорд возвращался из очередной поездки довольным.
Как глупо говорить, писать все это, ведь враги Лорда Волан-де-Морта ни за что и никогда не поймут меня, но я все же скажу. Я не откажусь написать хотя бы один эпизод из нашего с ним прошлого, в котором близость шла об руку с обоюдным пониманием.
Близость. За время пребывания в Европе, когда Лорд Волан-де-Морт становился величайшим магом современности, я не испытывала недостатка во внимании. Конечно, на несколько месяцев он мог исчезнуть, отправившись в восточные страны раздвигать границы своего познания, а, возвратившись, не покидал меня.
Его поклонники – волшебники, склонившие перед ним головы, многие из которых становились слугами, - уважали меня, потому что видели, что я говорю с их хозяином на равных. Многие из них, кто был хорошо осведомлен, знали и о том, что я обрела вечную молодость, что делало меня в их глазах женщиной, достойной Темного Лорда.
Темный Лорд… Великий и несравненный волшебник, у которого, как мне казалось, все должно получиться. Каждый раз, когда я смотрела на него, гордо сидящего в кресле перед сторонниками его деятельности, у меня возникали ощущения, что миру все-таки однажды придется ему подчиниться. Рано или поздно.
И совместные ночи. Ночи, когда моя голова покоилась на его груди, и он легкими движениями поглаживал мои пышные светлые волосы, а я, прикрыв глаза, была горда за нас обоих. За него и за себя. Ведь мы с ним возвысились над другими. Превзошли возможности других, добились большего, чем имеют другие.
Извращенное понимание действительности. Я не разделяла взглядов Лорда, не испытывала ненависть к грязнокровкам и маглам, презирала его сторонников, жалела жертв, падших от руки Лорда и его людей. Но, однако же, была горда за него. И в какой-то мере даже счастлива.
Мало кто знает, что у нас с Лордом Волан-де-Мортом был наш собственный дом, где я жила. Только наш дом – его и мой, - который мы делили. Туда не приходили его приспешники – для подобных мероприятий существовали иные места, - этот дом был своего рода моей с ним личной территорией, куда никто не смел соваться. Туда Лорд приходил отдыхать от своих дел – я помню его занятым все время, - и там же он хранил свои вещи, реликвии, о которых мне впоследствии пришлось узнать…
Так я и познакомилась с его крестражами…
Глава 16. СлизеринецГлава 16. Слизеринец
Дом, который я делила с Лордом Волан-де-Мортом, находился в Швейцарии – единственной стране, которую Вторая мировая война обошла стороной. Это была одна из немногих европейских стран, культура и жители которой не пострадали от дьявольских планов Геллерта Гриндевальда. Впрочем, война закончилась уже давно, а сейчас стоял 1960 год. Дом, который выбрал для меня он – человек, возмечтавший стать богом, бросивший вызов судьбе, посмеявшийся над запретами, дерзнувший совершить то, что было противоестественно по своей природе, - стал местом, которое я не покидала. Пребывая в каком-то беспечном состоянии, необыкновенным для меня самой, я жила под крылом великого и ужасного Темного Лорда, и молва о мужчине, с которым я делила постель, дом и жизнь, быстро разошлась по Европе. О Лорде Волан-де-Морте говорили многие волшебники, как молодые и неопытные, так и старые матерые колдуны. Он много путешествовал, побывал во многих странах, встречался со многими интересными волшебниками, завоевывая их уважение и даже преклонение. Он воплощал в жизнь все, что задумал, все, о чем мечтал. Он реализовывал грезы, превращая их в действительность, после чего ставил волшебное общество перед фактом своего достижения, за которым неминуемо следовало величие.
Лорд Волан-де-Морт постигал темные искусства, не боялся изучать и практиковать то, о чем даже боялись говорить ученые.
А я, посещая светские мероприятия, с улыбкой слушала разговоры о нем. На балы, рауты и другие праздники, устраиваемые богатыми и известными аристократами, я ходила не за развлечениями. Мне важно было показаться, потому что некоторые люди, которые были знакомы с Волан-де-Мортом, хотели видеть меня и говорить со мной. Но мне они все в глубине души были глубоко безразличны. Я со снисхождением и легкой улыбкой терпела их комплименты, которые отчего-то не приносили мне удовольствия, и узнавала информацию о Темном Лорде, каждый раз удивляясь.
Меня стал волновать вопрос его бессмертия. Как он достиг его? Какими способами? Проливал ли он чью-то кровь, когда шел к цели? В чем секрет его вечной жизни?
Лорд Волан-де-Морт был необыкновенным мужчиной – высоким, статным, гордым. Прирожденный лидер, глава организации, непобедимый дуэлянт. Его бледное лицо было так непохоже на лицо человека, с которым я провела детство – оно не выражало никаких эмоций, напоминая неподвижную маску. Лишь глаза коварно сверкали во тьме кроваво-красными огнями, притягивая и пугая одновременно.
Он не старел. Я не увидела на его лице ни одной морщины.
Бессмертный. Человек, сравнявшийся с богом своими возможностями.
Известно, что если чего-то долго желаешь, то однажды все-таки получаешь желаемое, рано или поздно, правда не всегда в нужной форме.
Лорд Волан-де-Морт подолгу отсутствовал, посещая разные страны, в том числе и Восток. И мне приходилось одной встречать рассветы и закаты, проводя дни либо в библиотеках, либо на светских мероприятиях, где непременно присутствовала бы хотя бы парочка его приспешников. Иногда я думала, что он дал указание некоторым своим людям следить за мной и охранять от недоброжелателей – ведь мне повсюду встречались его верные сторонники.
А недоброжелатели были. Как правило, такими людьми являлись мракоборцы, которые считали, что темная деятельность Лорда Волан-де-Морта не могла обойтись без жертв и пролитой крови невинных, особенно грязнокровок. Любовь Темного Лорда к чистой крови стала известна прежде остальных его достижений и предпочтений, а потому мракоборцы везде старались найти на него компромат. Темных волшебников не любили, пусть даже самых законопослушных. Не любили потому, что темная магическая деятельность грозила жизням окружающих.
Конечно, я знала, что Волан-де-Морт во время своего путешествия убил немало маглорожденных. Но убивал он их, подставляя невиновных – тех, кто не нравился ему, кого он хотел убрать с дороги. И потому великому темному волшебнику предъявить было нечего.
Я наблюдала за происходящим, и моя жизнь в какой-то период времени стала размеренной. На меня нашла странная апатия – ничего особенного не хотелось делать. День шел за днем, а я тратила время впустую. Наверное, это потому, что я не знала, чем себя занять. Волан-де-Морт был занят, его не было рядом по несколько недель.
В связи с долгим отсутствием Волан-де-Морта, я начала скучать по Тому Реддлу.
Именно Тому, мальчику, который еще только мечтал. Который еще не искупал руки в крови. Который еще различал грани зла и добра.
Я так хотела увидеть его снова. Поговорить с ним. Заглянуть в человеческие глаза. Не услышать в голосе парселтангского акцента.
Апрельское утро я встретила так же, как и многие другие – одной в постели. Это было самое обычное утро: солнечные лучи пронзали оконные стекла, проникая в комнату, а настенное зеркало отображало девушку с длинными, растрепанными после сна, светлыми волосами. Традиционная экскурсия в ванную и на кухню, где услужливый эльф уже ждал меня с приготовленным завтраком, не прошла даром – я почувствовала себя бодрее.
И именно в тот день сбылась моя мечта, обернувшаяся кошмаром.
Я отправилась в нашу с Волан-де-Мортом библиотеку, куда он привозил редкие издания книг, и где я проводила по несколько часов в день. Книги являлись любимыми вещами темного волшебника – в них была масса информации, даже той, которую лучше не знать. Волан-де-Морт привозил книги из каждой страны, в которой был.
Проходя мимо стеллажей, я смотрела на корешки и размышляла, какую книгу мне лучше взять.
До сих пор не могу понять, как так вышло, что мне попалась в руки тоненькая книжица в черной обложке. Случайно ли это было или снова судьба преподнесла сюрприз? Как бы то ни было, когда я перебирала книги, то наткнулась на дневник Тома Реддла.
На черной обложке было золотыми буквами написано его имя.
Весь мир словно бы перевернулся.
Осторожно взяв в руки книжицу, я вышла из библиотеки и направилась в спальню, велев по дороге эльфу меня не беспокоить.
В спальне я открыла его, надеясь в глубине души прочитать какие-нибудь записи, которые смогли бы помочь мне лучше узнать Волан-де-Морта.
Однако дневник был пуст. Я не обнаружила на пожелтевших листах ни строчки.
Я всегда знала, что личные дневники обычно ведут люди одинокие, которым есть что сказать, но которые не знают, кому сказать. Но мне никогда не приходило в голову, что у Тома или Волан-де-Морта может быть личный дневник, в который он заносил бы свои рассуждения, планы, описывал бы чувства…
Но дневник был пуст. Он выглядел так, словно его владелец никогда не писал в нем.
Но мое чутье не подводило меня. Я сразу поняла, что за этим что-то кроется. Наверняка какое-то колдовство. Конечно, Волан-де-Морт не захотел бы, чтобы его дневник кто-нибудь прочитал. Я подумала, что он наверняка скрыл свои записи.
У меня было такое чувство, что никакое заклинание не поможет мне узнать тайну дневника. Даже когда я взяла в руку палочку, я уже тогда понимала, что ничто не поможет мне. Так и вышло. Я стала применять разные заклинания, но ничего не получалось.
Отложив палочку, я задумалась. Разумно было бы положить вещь Волан-де-Морта на место, но соблазн был слишком велик.
Ко мне вернулся старый азарт, который, как мне казалось, покинул меня навсегда. Надо рискнуть. Надо выяснить, в чем здесь дело.
Волан-де-Морт сейчас на Востоке. Даже если у меня получится прочитать его дневник, он никогда не узнает об этом. Может быть, не узнает…
Я села за стол, положив драгоценную вещь перед собой, раскрыв на первой странице. Пока я не знала, с чего начать. Если заклинания не помогают, то что тогда нужно сделать, чтобы прочитать дневник?
Том Реддл. Именно это имя написано на черной обложке. Не Лорд Волан-де-Морт. Значит, свой дневник он писал еще в Хогвартсе. Ведь во время учебы он был совсем другим.… Он еще не таил смертельную опасность, еще не испытывал ненависть, идущую рука об руку с жестокостью. Том Реддл… мне его не хватало. Мальчика, который еще только мечтал. Мальчика, желающего стать счастливым.
А счастливым он может быть только владея миром. Так ему казалось.
И теперь он Волан-де-Морт. Воспаривший над смертью, обладающий бессмертием. Великий и несравненный темный волшебник. Человек, потерявший свое имя.
Я не знала, будет ли Волан-де-Морт что-нибудь писать в своем дневнике, когда вернется с Востока. Нет, скорее всего, он не откроет его. Да и зачем? Ведь он знает, что никто не сможет прочесть его записи. Наверное, он просто хранит свой дневник как память о школьных днях. Ведь это его личная вещь, от которой он не избавился до сих пор. И не избавится скорее всего в дальнейшем.
Наверное, если я напишу ему послание, он прочитает его через несколько лет. Может, через год. А может, через столетия… В любом случае, Волан-де-Морт еще не скоро откроет свой дневник.
Я взяла перо, обмакнула кончик в чернильницу. Напишу ему признание. Напишу то, что не смогла сказать в глаза.
Я поднесла кончик пера к первой странице и, помедлив еще пару секунд, написала:
«Здравствуй, Том!
Прости, что называю тебя снова этим именем, которое ты так ненавидишь. Но на дневнике стоит именно это имя, поэтому я подумала, что ты будешь не против, если я снова назову тебя так. Том. Я пишу тебе это послание в надежде, что ты однажды прочитаешь его. Я не обнаружила в дневнике никаких записей. Не сердись на меня за это, ведь ты знаешь, что я порой бываю любопытна. Да я и не слушалась тебя никогда. Наверное, ты к этому привык… А вот я никак не могу привыкнуть к тебе. Сейчас на улице 16 апреля 1960 год. Представляешь, сколько мы уже знаем друг друга! И за все это время я не переставала удивляться. Я помню тебя девятилетним мальчиком, который еще ничего не знал о волшебстве. Но уже тогда ты был способен на многое.
Не знаю, почему ты вдруг решил завоевать мир. Ведь в приюте ты не мечтал об этом. Не мог мечтать. Что изменилось, когда ты учился в Хогвартсе? Жаль, что я не училась вместе с тобой. Наверное, тогда и наша жизнь была бы другой… Но ничего не изменить. Ты так любишь Хогвартс… Замок, которым ты жаждешь обладать. Замок, в который ты желаешь вернуться. Я ни разу не видела Хогвартс. Может быть, когда-нибудь увижу?
Наши судьбы тесно сплелись. В Албании я так рада была нашей встрече. А в Румынии уже нет. Ты так сильно изменился, что я не узнала тебя. Ты ведь перестал быть тем Томом, которого я знала. Тем Томом, которого я любила. Всем сердцем. Всей душой. Наверное, ты не поймешь этого, когда прочитаешь мое послание. Не поймешь, потому что считаешь любовь непозволительной слабостью, пагубной зависимостью. Я тоже не знаю, что такое любовь на самом деле. Лишь надеюсь, что то теплое чувство, которое я к тебе испытываю, она и есть. Любовь. Почему ты не откроешь свое сердце? Почему не позволишь себе влюбиться? Говорят, что в жизни надо попробовать все. Вдруг понравится?
Глупости пишу, понимаю. Но ничего не могу с собой поделать. Ты сейчас далеко, а я одна, в нашем доме. Я должна сообщить тебе, что чрезвычайно тобой горжусь. Ты очень многого достиг. Знал бы ты, как о тебе говорят на балах и раутах… Все волшебники боятся тебя, многие мечтают с тобой познакомиться лично. Мне кажется, что если все продолжится в том же духе и дальше, то однажды этот мир падет к твоим ногам. А я надеюсь увидеть тебя его властелином. Думаю, у тебя все получится. Ты слишком силен для этого. В приюте ты был способен на многое. А сейчас ты способен на все.
Никогда не скажу тебе этого вслух, но здесь напишу: я люблю тебя, Том. Именно тебя. Лорд Волан-де-Морт, в которого ты превратился, кажется мне чужим человеком. Помнишь разговор в Париже, на мосту над Сеной? Там ты был самим собой. Там ты не прикрывался под маской. Там ты назывался своим именем. А теперь ты совсем другой. Знай, что я никогда не смогу любить Волан-де-Морта. Я люблю лишь Тома Марволо Реддла. Прости».
Дописав, я отложила перо и откинулась на спинку стула. Мне казалось, что прошла целая вечность, пока я писала свое послание. Глубоко вздохнув, я спрятала лицо в ладонях. Мне в тот момент стало очень одиноко. Я вдруг окончательно поняла, что мне не хватает Тома.
Когда я оторвала руки от лица, мой взгляд уперся в страницу дневника, где я минуту назад писала для Волан-де-Морта.
Каково же было мое удивление, когда я не обнаружила свою запись, а вместо этого увидела до боли знакомый аккуратный почерк, который тут же узнала.
В голове что-то щелкнуло, а сердце сжалось до боли.
И я медленно прочитала:
«Здравствуй, моя милая Кристина!
Если бы ты знала, как я рад был прочитать все то, что ты только что здесь написала. Да, перед тобой лежит мой дневник, который я вел, когда учился в Хогвартсе. Можешь не стараться что-нибудь прочесть из всего того, что я сюда заносил – это темная магия, в которой ты не разбираешься.
Ты спрашиваешь, что произошло в Хогвартсе и что заставило меня измениться? Я отвечу на твои вопросы. Но сперва я хочу поговорить о тебе. Ты ведь не против со мной снова пообщаться?»
Как странно. В какой-то момент мне показалось, что я сошла с ума. Не мог Том Реддл здесь написать. Да и с помощью какой магии он может отвечать на мое послание? Это же невозможно.
Я медленно взяла в руку перо и, обмакнув кончик в чернильницу, принялась отвечать на его запись, до сих пор не веря и не осознавая происходящее.
«Том? Это и вправду ты?»
«А ты как думаешь?»
«Я не верю своим глазам. Ты ведь не можешь… так не бывает…»
«Бывает, милая Кристина. Ты просто очень многого не знаешь. Границы магии не имеют конца».
«Что же это за магия?»
«Тебе лучше этого не знать. Это одна из граней темных искусств».
«Но я переписываюсь с тобой… Ты же на Востоке сейчас…»
«Не я на Востоке, милая. На Востоке Волан-де-Морт. А я здесь».
Так не бывает… Так не бывает…
«Здесь – это где? В дневнике?»
«Да. Всегда знал, что ты умница».
Наверное, я точно сошла с ума. Том Реддл не может находиться в дневнике. Это же абсурд.
«Том?»
«Да, Кристин?»
«А что ты делаешь в дневнике?»
«Нахожусь».
«Это как?»
«Просто существую внутри него».
Мое сознание отказывалось понимать происходящее. Этого ведь не может быть. Чтобы Том Реддл находился в дневнике… Интересно, эльф ничего не подмешал мне в чай? Может, я нахожусь под воздействием наркотика?
Еще одна странность заключалась в том, что все написанное мгновенно стиралось после прочтения. Так, что на странице не оставалось и следов от чернил.
«Так мы продолжим разговор?» - он написал мне первым, поскольку я несколько минут сидела в оцепенении.
«Я просто не понимаю…»
«Не старайся понять. Повторяю: это темная магия, и ее тебе лучше не знать».
«Том, я не перестаю тебе удивляться».
Я еще не понимала, в какой страшной опасности находилась. Если бы я стала рассуждать, если бы взялась за свой холодный рассудок и начала бы обдумывать, каким образом Том Реддл оказался внутри своего дневника, то я, возможно, догадалась бы, что за этим кроется нечто ужасное. Нечто такое, что может погубить меня саму.
Но я была счастлива, что обрела связь с человеком, которого вспоминала каждый день. В какой-то момент этот дневник стал для меня самой драгоценной, самой любимой вещью на свете. Я безумно радовалась, когда читала появляющиеся сами собой строчки на страницах. Том отвечал мне. Том, тот мальчик, которого я так… так любила. И люблю.
Я представляла, что он сидит по ту сторону дневника и также пишет, сидя за столом. Мое сознание отказывалось понимать страшные слова «существую внутри дневника». Об этом было просто невыносимо думать. Не хотелось соображать.
Я просто радовалась. Просто была счастлива.
«Почему ты не принял любовь? Почему бежал от этого чувства?» - писала я.
«Потому что оно мешало моим планам. Потому что это слабость, которую я не могу себе позволить».
«Я сейчас живу с Волан-де-Мортом».
«Я знаю».
«Но он далеко. Когда он был в Швейцарии в последний раз, он очень мало со мной разговаривал».
«Он занят».
«Да. Мне одиноко».
«Почему? Ведь у тебя есть то, чем не обладает обычный волшебник».
«Бессмертие? Да, мне предстоит жить столетие, два столетия, три столетия… А может и больше. Не знаю, сколько мне удастся жить в этом мире. Но я не хочу жить одна. Это тяжело».
«Но ты не одна. Ты живешь под крылом Волан-де-Морта, а он тоже бессмертен. Я бессмертен».
«Как странно, что ты отзываешься о Волан-де-Морте то от своего, то от третьего лица. Иногда мне кажется, что вы разные люди, а потом ты заставляешь меня убедиться, что вы одно и то же».
«Мы одно и то же, но разные».
«Это как?»
«Это темная магия, моя милая Кристин. Всего лишь темная могущественная магия».
«О которой мне лучше не знать?»
«Верно».
«Но ведь ты меня не обманываешь? Мне хочется доверять тебе так же, как я доверяла в приюте».
«Ты должна мне верить, Кристина. Я ни разу не обманул тебя».
«Да, Том».
«Ты мне веришь?»
«Да».
И я поверила ему. У меня не возникло даже мысли о том, что потом останусь обманута.
Я держала в руках книжицу в черной обложке и, наконец, не думала больше об одиночестве. Я думала лишь о нем. О Томе Реддле.
Не знаю, сколько прошло дней с тех пор, как я узнала о дневнике. После своей изумительной находки я только и делала, что сидела дома, не выходя на улицу. Я почти даже не спала – просто лежала на постели, глядя в окно на черное небо с робко возникающими звездами, поглаживая ладонью кожаную обложку дневника. Его дневника, который вдруг стал для меня центром мира. Стал для меня всем.
Даже когда я шла в столовую, чтобы покушать – а это случалось редко, - дневник находился у меня, в поле зрения. Я боялась, что однажды потеряю связь с Томом. Боялась, что потеряю эту странную книжицу.
«Том, я так хочу тебя увидеть», - я снова ему писала, сжимая перо в дрожащей руке.
«Если хочешь, я приду к тебе во сне», - мне даже не верится, что он согласился мне показаться.
«То есть, если я засну, я увижу тебя?»
«Конечно, моя глупышка».
«А я смогу к тебе притронуться?»
«Лишь во сне».
«Тогда я засну сейчас же», - я бросаюсь на постель, закрывая глаза, прижимая дневник к груди. Мысли в голове только о том, что я снова увижу своего молодого слизеринца.
Я заснула почти сразу же, как только моя голова коснулась подушки. Наверное, я так устала за последнее время, что мой организм готов был отключиться в любую секунду. Конечно, ведь я мало ела в последнее время и ночами вообще не спала. Лежать с закрытыми глазами и ничего не видеть – это не является способом дать телу положенный отдых.
Том не солгал мне.
Я видела перед собой поляну. Зеленая молодая трава щекотала мне ноги, ступни опустились на мягкую теплую землю. Я вдыхала в себя свежий весенний воздух, а над моей головой светило огромное солнце, которое выглядело сказочно для реального мира. Я знала, что это и есть сказка. Всего лишь иллюзия, в которую меня пригласил Том.
Я шла по траве, оглядываясь. Он где-то здесь, я это чувствовала. Смотрит на меня, наблюдает.
- Том? – позвала я, и мой голос прокатился по поляне, оставляя за собой звучное эхо. Фантастический мир, созданный для меня.
- Я здесь, - знакомый голос раздался над ухом, и я резко развернулась. Том стоял за моей спиной.
Он был одет в школьную мантию, на груди сидел значок Слизерина. Челка на голове была зачесана влево, темные непроницаемые глаза не излучали знакомый красный оттенок. Он был всего лишь школьником, молодом парнем. Он был Томом Реддлом.
Я порывисто обняла его. Том был со мной одного роста. Его руки обвили мою талию, а лицо он погрузил в мои светлые волосы.
- Я так по тебе скучала, - прошептала я. – Ты даже не представляешь, как мне тебя не хватало.
- А Волан-де-Морт? – спросил он.
- Волан-де-Морт совсем другой человек. Он не такой как ты.
Несмотря на то, что это был всего лишь сон, я, однако же, чувствовала под своими пальцами ткань школьной мантии и нежность его бледной кожи. Пусть это всего лишь иллюзия, но я его ощущала. Я чувствовала аромат Тома, осязала его. Он был здесь, рядом со мной.
Это иллюзия. Но не обман. Это не реальность, но это происходило на самом деле.
- Милая Кристина, ты глубоко заблуждаешься, - Том прошипел мне на ухо, и я снова услышала этот проклятый парселтангский акцент.
- В чем же?
- Волан-де-Морт – это мое все. Настоящее, прошлое и будущее.
- Нет, Том. Это ты заблуждаешься, - я улыбнулась, погрузив пальцы в его мягкие черные волосы. – Ты не такой, как он.
- И в чем же я не такой? – по его лицу скользнуло неподдельное удивление.
- Ты невинен.
Некоторое время мы молча смотрели друг другу в глаза.
- Невинен, - повторил он слово таким тоном, будто пробовал его на вкус. – Невинен, это значит нет вины, не так ли? А если она есть, а я ее не ощущаю за собой? Если я не чувствую своей вины ни в чем, даже в убийстве? Ведь для меня самого нет вины. Могу я тогда назвать себя невинным?
- О чем ты говоришь? – я с ужасом посмотрела на него. – Том, что ты совершил?
- Да, ты спрашивала, что такого случилось в Хогвартсе, что заставило меня так измениться. Я не ответил на твой вопрос. Но я отвечу на него сейчас.
Он убрал от себя мои руки и отошел в сторону на пару шагов.
- Я убил своего отца и его родителей, - ответил Том.
Странно, но я не удивилась.
- За что?
- Он был маглом. Он бросил мою мать, когда та была беременна. Презирал ее за то, что она волшебница.
Я не нашлась, что ответить. А Том продолжил:
- Моя мать жила в семье бедного аристократа Марволо Мракса. Они чрезвычайно гордились тем, что являются потомками великого Салазара Слизерина. Но несмотря на свое происхождение, Меропа – моя мать, - была слабой волшебницей и почти не умела пользоваться магией. Она влюбилась в этого магла, Тома Реддла, и когда Мракс попал в камеру Азкабана, приготовила любовное зелье. Магл бросил семью и уехал с Меропой в Лондон. А когда действие зелья закончилось, он бросил мою мать, оставив ее в Лондоне совсем одну, беременную. Мать умерла в магловском приюте, родив меня на свет. Она даже не боролась за свою жизнь. Она умерла смертью, которой мог бы умереть самый обычный магл, - Том словно выплюнул эти слова. – Представь себе, когда я узнал о том, что являюсь волшебником, когда попал в Хогвартс и оказался наследником одного из его основателей, я вообразил, что мой отец непременно должен быть великим волшебником. Я пришел в дом Мраксов для того, чтобы узнать имя отца. Каково же было мое удивление, когда мой дядя любезно сообщил мне, что моя мать сбежала с маглом! Каким-то маглом, недоноском, ублюдком! Том Реддл жил неподалеку от Мраксов. Я убил своего презренного отца и проклял его имя. Также, как и свое, которым моя мать сдуру меня наградила!
Том Реддл тяжело дышал, рассказывая свою историю.
Хотя в это время я уже перестала чему-то удивляться, но все же была не готова к тому, чтобы узнать чудовищную правду.
- После этой ночи, после убийства отца я назвался Лордом Волан-де-Мортом. Я воспарил над смертью, - выдохнул он.
- Как? – прошептала я. – Убив человека?
- Да, Кристина. Порой можно обрести бессмертие, отнимая жизнь человека.
- Что же это за магия?
- Это крестраж, Кристина. Убив человека, я отсоединил от себя часть души, заключив ее в предмет наиболее ценный для меня. Этот дневник – мой первый крестраж. В нем таится частичка моей души. В нем таюсь я.
Он замолчал, разглядывая меня, наблюдая за моей реакцией.
- Значит, ты стал бессмертным именно так, - произнесла я. – Обрел вечную жизнь через убийства.
- Да. Ну что? Теперь ты считаешь меня невинным?
- Я не знала обо всем этом. Мне казалось, что ты стал Волан-де-Мортом после того происшествия на парижском кладбище, когда я отказалась следовать за тобой. Ты исчез в ту ночь и объявился десять лет спустя под новым именем. Мне и в голову не пришло, что ты стал Волан-де-Мортом еще в школе.
- Видишь ли, Кристина, ты меня совсем не знаешь, - Том стал кружить вокруг меня. – Тебе кажется, что ты меня знаешь лучше всех. Меня всегда забавляло, как ты искала во мне лучшие человеческие качества. Прямо как Дамблдор. Помнишь того человека с бородой, заявившегося к нам в приют? Он всегда верил в лучшее в людях. Однако ты ошиблась, как и он. Те, кого я ненавижу, не могут рассчитывать на мое милосердие. Знай, что во мне нет той доброты, которую ты мечтаешь во мне увидеть, и я всегда буду жесток. А вы все – ты и мои верные люди, - могут лишь рассчитывать на мое снисхождение! Что касается любви… Конечно, я прекрасно понимаю, что ты испытываешь ко мне слабость. Из-за этой слабости – любви, как ты ее называешь, - ты мне верна. А верность я ценю. Поэтому я тебя не бросил и не убил. Хотя ты заслуживаешь Круциатуса за свое непослушание и любопытство, я до сих пор не сделал тебе больно. Ты такая хрупкая и ранимая… ты всю жизнь тянулась ко мне словно к источнику жизни. Правда заключается в том, Кристина, что ты не можешь без меня жить. Видишь, Волан-де-Морт сейчас занят, а ты одна и уже сходишь с ума от одиночества. И все только из-за того, что его нет рядом.
- Нет, Том, не говори так.
- Я говорю лишь правду, Кристина. Я никогда в жизни не обманул тебя. Ты должна мне верить.
- Ты обманываешь сам себя. Скажи, зачем тебе все это? Чего ты добился, расколов душу? Ведь ты совсем один.
- Я устал повторять, милая, что мне никто не нужен. Никто!
- Нет, нужны. Я тебе нужна.
- Ты всего лишь женщина, которая скрашивает мою вечную жизнь.
Это было больно. Словно холодное лезвие ножа вошло в сердце. Невыносимо.
- Я с тобой лишь потому, что люблю. Но ты ошибаешься, если полагаешь, что я останусь тебе верна. Я могу уйти в любой момент, - выкрикнула я ему в лицо. – Я жила без тебя все это время. Это лишь доказывает, что я прекрасно проведу свою жизнь без тебя!
- Ты не уйдешь, - по его бледному лицу скользнула зловещая улыбка. – Не уйдешь, даже если захочешь.
- Это еще почему?
- Ты слишком любопытна, Кристина. Это все магия… моя магия.
- В любом случае, я разговариваю с тобой во сне, - твердо произнесла я. – В реальности тебя здесь нет. Ты лишь у меня в голове. Когда я проснусь, рядом будет лежать твой дневник. С которым, между прочим, я могу сделать все что угодно.
- Ты не посмеешь, - я заметила, как по его лицу пробежала тень.
- Даже любовь к тебе не остановит меня, - я почти выкрикнула эти слова.
- Хочешь со мной распрощаться? – Том изогнул бровь, словно бы удивился.
Нет. На самом деле я очень хотела, чтобы он всегда был со мной.
Но дело зашло слишком далеко. Я не могла остановиться.
- Слизеринец, - произнесла я. – Ты достойный потомок своего предка. Мне хочется тебя ненавидеть за все то, что ты со мной вытворяешь.
- Но ты не можешь мне противостоять, - он улыбнулся и приблизился. Его губы почти касались моих, и я чувствовала его теплое дыхание. – Ты принадлежишь мне.
- А ты мне, - я слабо улыбнулась в ответ. – Хотя ты будешь всегда это отрицать вслух, но все же признайся самому себе, что не можешь без меня.
- На самом деле могу, - Том тихо рассмеялся. – Просто никто не может скрашивать мою жизнь так, как это делаешь ты.
- Можешь мне обещать одну вещь? – спросила я.
- Какую?
- Что никогда не причинишь мне зла.
Том смотрел на меня темными глазами, и улыбка мгновенно слетела с его губ.
- Ты можешь мне обещать это? Ведь ты говорил, что не обманешь меня, - прошептала я, дотронувшись рукой до его прохладной щеки.
Он молчал какое-то мгновение. А затем выдохнул:
- Нет. Я не могу тебе этого обещать.
Сразу после его слов фантастический мир, в котором мы находились, завертелся, и земля ушла из-под моих ног. Я очнулась в своей постели, на лице выступил холодный пот. Дневник лежал развернутым, и девственно чистые страницы словно издевались над моим воспаленным мозгом, сообщая о том, будто ничего и не было.
И я первый раз поняла, насколько ослабла за эти дни.
Глава 17. Зло Волан-де-МортаГлава 17. Зло Волан-де-Морта
Я взглянула на календарь. Светящиеся цифры «19» сообщили мне, что на улице 19 апреля. Это в какой-то мере вернуло меня к действительности. Я поняла, что прошло уже почти четыре дня с тех пор, как дневник оказался у меня в руках. Четыре дня, показавшихся мне вечностью. Это было естественно, учитывая, что я не спала все это время и очень мало ела.
Мой разговор с Томом состоялся вроде как во сне, но сном это трудно назвать. Ведь он контролировал мое сознание, когда я закрыла глаза и расслабилась, готовая уснуть. Какой-то сказочный мир, где есть зеленая трава и яркое большое солнце, вряд ли являлся просто сном. Как бы мне хотелось, чтобы это солнце светило на самом деле, а Том держал бы меня за руку, как это он делал в детстве.
И тут мое сердце сжалось. Как же я могла так быстро выкинуть из головы тот факт, что человек, о котором я думаю, отказался от обещания не причинять мне зла? Значит… значит он способен обратить свою силу против меня?
Но почему? Что я ему сделала? Я предложила ему свою любовь и верность. Еще с детства, с приюта я готова была за ним последовать куда угодно. Жизнь показала, что я не смогу вернуть себе свое сердце, которое я так глупо отдала. И кому? Темному Лорду? Убийце? Волшебнику, ненавидящему маглов и грязнокровок? Магу, стремящемуся к абсолютной власти над миром? Мужчине, который предпочитает быть один?
И все это просто так. Я ведь ничего даже не взяла у него взамен.
Он сам решил не отказываться от меня. Я не настаивала на том, чтобы жить с ним. Даже не помышляла предлагать ему себя. Свое тело. Он взял меня сам.
А теперь тот Том, что прятался в дневнике, дал понять, что я для него практически ничего не значу. Этот Том в школьной мантии и со значком старосты Слизерина рассказал свою трагическую историю, представив себя как жертву обстоятельств. Конечно, ведь сложнее всего посчитать виновным самого себя. Он не видел ни в чем своей вины. Он даже не видел вины за смерть убитого им отца.
А я наивно считала, что до встречи в Албании Том был просто ангелом.
И все только потому, что я помнила его ангелом в магловском приюте.
Я бросила взгляд в сторону лежащего раскрытым дневника с совершенно чистыми страницами. «Я существую внутри него», - это писал Том, когда отвечал на мои вопросы. «Я отсоединил частичку своей души… Это крестраж…»
Обрывки сказанных им слов кружили над моим сознанием. Очень сложно было собрать воедино эти колючие осколки, чтобы составить целостную мозаику. Отсоединить часть души, заключить ее в дневник, существовать в нем… Недоступные для моего понимания вещи. Это казалось настоящим абсурдом. Или неудачной шуткой.
Я вскочила с постели и кинулась в коридор, с силой захлопнув за собой дверь спальни. Ноги меня почти не держали, и я чувствовала, что еще немного – и упаду на пол. Я хотела добраться до кухни, чтобы выпить немного воды. Мне нужно было смочить горло, которое, казалось, насовсем пересохло так, что даже во рту не ощущалась влага.
- Тило! – прокричала я, оседая на пол, с беспомощностью осознавая, что больше не могу двигаться. Все силы, которыми обладало мое тело, разом покинули меня. – Тило!
Я звала своего эльфа, молясь лишь об одном: лишь бы успеть выпить хотя бы немного воды перед тем, как мозг отключится и я потеряю сознание.
- Госпожа…, - я услышала тихий голос домовика будто издалека, хотя инстинкты подсказывали, что он стоит рядом. – Госпожа, вам плохо?
- Воды, - прошептала я обсохшими губами. В глазах потемнело, и каждый стук работающего сердца был слышен. Я могла бы даже вести подсчеты, сколько ударов произвело сердце: раз, два, три… Но было не до того, чтобы считать.
Слабость разливалась по организму, словно яд по жилам. В доме стояла какая-то духота, несвойственная из-за прохладной апрельской погоды, и дышать становилось практически невозможно. Легкие будто окаменели, я судорожно ловила ртом воздух, чувствуя, как из-за нарастающего страха вспотели ладони. Мое тело обдало жаром, и на миг мне показалось, что я оказалась на раскаленной сковороде.
- Госпожа, вот вода, - Тило протягивал мне стакан, доверху наполненный прозрачной жидкостью. Как же долго он отлучился за этой водой! Я же чуть не умерла тут!
Мне хотелось вырвать у него из тонких ручонок стакан, однако у меня совсем не осталось сил для того, чтобы даже придвинуться к нему. Слабость была слишком сильной.
- Воды, - я легла на пол во весь рост, глубоко вдыхая омерзительно теплый воздух.
Эльф встал прямо надо мной, запрыгнув мне на грудь. Нет, это жестоко, ведь я и так еле дышу! Я желала закричать на него, сбросить с себя, но даже язык не поворачивался… Вокруг все стемнело, и последнее, что я увидела – это стакан, который оказался над моим раскрытым ртом.
Я проснулась у себя в спальне на прохладных простынях. На лбу лежала мокрая тряпка, которая снимала жар, руки были раскинуты в стороны, голова покоилась на подушке.
- Том? – не знаю, зачем я позвала именно его, но мне вдруг показалось, что он где-то рядом. – Том, ты здесь?
Ответа не последовало. Я так и не поняла, разочаровалась ли я или обрадовалась тому, что он не откликнулся.
Рядом раздались чьи-то осторожные шажки, и передо мной предстал Тило. Меня всегда забавляли его широкие уши и кругленькое лицо с необычайно крупными глазами. Эльф был добрым существом, хотя долго соображал, что заставляло меня злиться.
- Госпожа проснулась. Госпожа себя хорошо чувствует? – раздался его заботливый голосок.
- А по-твоему, себя должен хорошо чувствовать человек, с которым… Ой, а что со мной было? – я только сейчас вдруг поняла, что представления не имею, почему лежу на постели и чувствую слабость.
- С госпожой случился обморок. Госпожа шла по коридору, упала и позвала меня. Госпожа просила воды, я принес, и тут она потеряла сознание, - сообщил эльф, преданно глядя на меня.
Значит, со мной был обычный обморок. Не знала, что обмороки бывают такими болезненными. Раньше со мной никогда такого не случалось.
- Госпожа хочет воды? – спросил эльф.
- Да, - кивнула я, и Тило поспешил к столу, где стоял графин с чистой водой. Секунда – и мой раб протягивал мне стакан.
Когда я протянула руку и приняла у него этот несчастный стакан, то ощутила неподдельную радость оттого, что наконец владею собой и могу двигаться. Залпом выпила воду, ощущая, как она протекает по горлу внутри меня. Я отдала эльфу стакан и, не поблагодарив, откинулась на подушку.
Закрывая глаза и засыпая, я загадала желание, которого хотела и боялась одновременно. Увидеть Тома.
- Ну вот, моя девочка, теперь ты снова со мной, - я слышала его голос, но ничего перед собой не видела. Этот голос словно бы звучал внутри меня.
- Неужели ты думала, что сможешь от меня избавиться, когда бежала из комнаты? – он издевался, я знала это. Его холодный голос стал для меня карой, а мое доверие – проклятием.
- Маленькая, глупенькая Кристина. Девочка с заплетенными косичками, такая живая, такая эгоистичная, неуверенная в самой себе. Ты потерялась в этой жизни, моя Кристин. Ты потерялась еще в приюте. И нашла себе защитника – меня. Ты так во мне нуждалась… Если бы ты знала, какое удовольствие мне приносил один лишь вид твоих преданно смотрящих глаз… Разве я мог тебя бросить? – и я услышала его смех, который раздирал сознание. Слова причиняли боль, и я подумала, что если бы моя душа была телесна, я сейчас вся лежала бы в крови.
- Не бойся, моя девочка. Ты всегда доставляла мне такую радость. Ты была моим маленьким счастьем. Светлым лучиком в пучине извечного мрака, - он продолжал говорить, и я застонала.
- Том…, - прошептала я, надеясь, что он услышит мою мольбу. – Не надо так…
- Тебе больно, моя драгоценная девочка? – это было скорее утверждением, чем вопросом.
- Да. Ты ранил меня, - я отвечала хрипло, очень тихо.
- Ранил? Ах, Кристина, моя бедная несчастная Кристина. Я мог бы пожалеть тебя. Ты ведь хочешь, чтобы я тебя пожалел?
- Мне ничего от тебя не нужно.
- Вот как?
Каждое слово давалось мне с трудом, но я не могла молчать. Я должна была с ним разговаривать. Мне это было необходимо.
- Я не потерплю от тебя такого тона, Том, - добавила я, жалея, что не имею сил для того, чтобы улыбнуться в ответ на его издевку.
- Милая, я разговариваю с тобой так, как считаю нужным, - в его голосе слышалась фальшивая забота, с которой обращаются к пораженному сопернику лишь за тем, чтобы в очередной раз показать свое превосходство.
- Чего ты хочешь, Том?
- Любопытная девочка. Не волнуйся, совсем скоро ты это узнаешь.
- Том… Том, зачем ты так поступаешь?
- Поверь, Кристина, тебе этого лучше не знать. Впрочем, ты никогда не сможешь меня понять. Как и никто другой в этом мире.
- Но я бы хотела. Я могу, ты же знаешь. Я всегда понимала…
- Пустой разговор, - этими двумя словами Том подвел черту.
Я находилась во тьме, не ощущая даже собственного тела. Лишь его голос был со мной, не покидая.
- Я так устала, - прошептала я.
- Ничего, у тебя будет достаточно времени для того, чтобы отдохнуть.
- О чем ты говоришь? – мне показалось, что значение его ответа предполагает опасность.
- Ни о чем не беспокойся. Верь мне.
- Том…
- Верь мне, Кристина. Я ведь не обманывал тебя.
Хотелось ему верить. Очень хотелось.
Внезапно мир перевернулся, и мои глаза будто прозрели. Я больше не находилась в темноте, а обнаружила себя лежащей на широкой кровати круглой формы в огромном пустом зале. Точнее, не совсем пустом. Я приподняла голову и огляделась.
Это было незнакомое для меня место. Я была точно уверена в том, что никогда здесь не была.
Из стен, покрытых плесенью, высовывались гигантские головы змей с разинутыми пастями и высунутыми наружу длинными языками. Конечно, это были всего лишь статуи, но их вид вселял неимоверный ужас, они казались мне настоящими, змеиные головы выглядели чересчур натурально. Большая круглая кровать, на которой я лежала, располагалась в центре зала. В другом конце зала, напротив кровати, я заметила выход – овальное отверстие в стене, прикрытое дверью-валуном с изображениями змей, сделанных из камня по высочайшему уровню мастерства. Зал был слабо освещен, и основной его цвет был грязно-зеленым, близким к серому.
Я тяжело дышала, задыхаясь от ужаса. Самое ужасное было то, что я не понимала, вправду ли я нахожусь в этом жутком месте или это очередная иллюзия, которую создал Том. Мое сердце учащенно билось, и я подумала, что осталось совсем недолго до того момента, как оно разорвется в груди на части. И тогда мне наступит конец. И никакая магия вечной жизни не спасет меня.
- Том…, - промолвила я, отчаянно желая лишь одного: проснуться в своей спальне.
- Я здесь, - раздался голос у меня за спиной.
Я вздрогнула от неожиданности и резко обернулась.
Том стоял позади меня возле кровати. На нем, как и в прошлый раз, была надета черная школьная мантия, а на груди сверкнул герб Слизерина.
- Что это за место? – хрипло спросила я, чувствуя, как в горле что-то мешает говорить.
- Это Тайная Комната. Та самая, которую оставил для своего наследника Салазар Слизерин, - произнес он. Свои руки Том убрал за спину, а юному лицу придал обычное невинное выражение, актерски свидетельствующее о его непричастности к происходящим событиям.
- Это мое любимое место в школе. Здесь, в этом самом месте я чувствую себя по-настоящему дома, - поведал Том доверительным тоном. – Никто не знает, как сюда попасть. Кроме меня, конечно. Я несколько лет искал вход в Тайную Комнату. И нашел.
- Зачем ты мне ее показываешь?
- Хочу, чтобы ты узнала хотя бы малую часть моей сущности, - ответил он, не двигаясь, глядя на меня тяжелым взглядом темных глаз. – И я хочу, чтобы ты оценила мои старания. Знаешь, меня всегда удивляло, что ты видишь во мне маленького мальчика из приюта. То есть, не видишь, а стараешься увидеть… Это ведь разные вещи. Я тогда был ребенком, который нуждался в общении, в дружбе, в ласке и чьей-нибудь заботе… К сожалению, я был обделен заботой и лаской – никто меня не любил. Только ты. Ты одна. Появившаяся в приюте странная девочка, не желающая общаться с детьми. Ты одна дарила мне всю теплоту, на которую только была способна. И мне хватало твоей близости, ты даже не представляешь себе, как я был рад тому, что у меня была такая хорошая подруга как ты. Луч света, смешинка в море отчаяния, светлая сторона в темном царстве… Но даже тогда ты не понимала меня. Ты видела лишь маленького одинокого мальчика, не так ли? Но уже в приюте я был другим. Я отнимал самые драгоценные вещи, которыми обладали дети, а сейчас я отнимаю людские жизни – тоже драгоценные вещи, только уже более высокого качества. Я смеялся, чувствуя удовольствие от того, как плачет ненавистный мальчишка Стаббс, а сейчас я смеюсь при виде слез своего врага от невыносимой боли, которое причиняет ему Круциатус. Я повесил пушистого кролика Стаббса, я завел в пещеру Эмми Бенсон и Денниса Бишопа, напугав их до полусмерти – сейчас же я пытаю своих врагов до самой смерти и запугиваю сторонников так, чтобы им и в голову не пришло от меня отвернуться. Теперь ты понимаешь, Кристина, что я всегда был таким? С течением времени я лишь становился сильнее. В приюте я испугался при виде горящего шкафа, а теперь я не боюсь управлять огнем! И каждый раз, когда ты бросала на меня взгляды своих прекрасных глаз, мне хотелось увидеть в них не жалость, не сочувствие, не понимание, а именно уважение при виде моей силы, моего могущества, моего величия! Мне не нужна твоя жалость, Кристина! Мне совсем не хочется, чтобы ты понимала меня! Потому что меня нельзя понять. Вы слишком далеки от того мира, в котором я нахожусь. Вы все – ты и мои сторонники. Впрочем, меня интересуешь лишь ты.
Том замолчал, и я заметила, как по его бледному лицу пробежала тень. Я поняла, что он закончил свою речь совсем не так, как собирался. Он сказал гораздо больше, чем хотел. И, быть может, многое даже не хотел говорить.
- Том, - прошептала я, по моей щеке пробежала одна слеза, затем вторая… - Том, неужели… неужели ты… ненавидишь меня?
Он дернулся от моих слов, и его темные глаза внимательно на меня посмотрели.
- Нет, - ответил он с удивлением, которое не смог скрыть в своем голосе.
- Тогда почему ты испытываешь ко мне такую злость? – последние слова я чуть ли не прокричала. – Том, почему ты радуешься, когда делаешь мне больно? Тебе доставляет удовольствие видеть окровавленного врага, умоляющего о пощаде, но разве тебе доставляет не меньшее удовольствие сейчас издеваться надо мной?
- Я над тобой не издеваюсь, милая.
- Это тебе так кажется! – пальцами я вцепилась в ткань простыни, на которой лежала, сминая ее.
- Твоя проблема в том, Кристина, что ты доверяешь чувствам. Зачастую чувства являются главным фактором, определяющим состояние человека близкое к гибели. Тебе следовало бы отречься от эмоций и включить холодный рассудок.
- Да что ты несешь! – я хотела встать, но не смогла: тело отказывалось слушаться, и все, на что я была способна, это смотреть в его темные глаза цвета горького шоколада, роняя одну слезу за другой. – Ведь я доверяю тебе! Люблю тебя! Ты мне нравился таким, каким ты был! Когда ты не притворялся Волан-де-Мортом, когда носил свое первое имя!
- Мое имя Лорд Волан-де-Морт! – он с яростью прошипел эти слова, словно змея. – Волан-де-Морт обозначил мое величие, мое могущество! Он обозначил мою индивидуальность!
- Том, ты просто отказался от своего имени, чтобы разорвать свою связь с линией отца, который был тебя недостоин.
- У Волан-де-Морта нет отца и никогда не было, - произнес он уже спокойным тоном.
Я поднесла руки к лицу, чтобы вытереть скользящие по щекам слезы.
И внезапно в этот момент я поняла, что нужно было Тому Реддлу.
Хотя мне трудно было признаться в этом самой себе, моя интуиция делала выводы за меня.
- Том, - прошептала я, протянув руку и дотронувшись до рукава его мантии. – Ты убьешь меня?
Я подняла на него глаза и увидела, что все это время он стоял, отвернув лицо. Звуки моего голоса заставили его снова на меня взглянуть. Я столкнулась с непроницаемым тяжелым взглядом.
- Ты догадалась, - тихо ответил он.
Я слабо кивнула.
- Что ж… может, это и к лучшему, - добавил Том.
- Моя смерть будет болезненной? – хотя мне было это совсем неважно, но я задала вполне традиционный вопрос. Ожидающий кару человек может только надеяться, что ему подарят легкую смерть.
- Ты даже не почувствуешь, что умрешь, - услышала я ответ. – Эльф найдет тебя умершей во сне на постели в твоей спальне.
Я откинулась на постель, устремив взгляд в заросший плесенью потолок. Какую же странную смерть подарит мне любимый человек – в иллюзии, в Тайной Комнате, куда тысячу лет не ступала ни одна нога, кроме Салазара и Тома. А найдут меня в совершенно другом месте, в Швейцарии, в моей спальне. Какая ирония!
- Ты приготовилась к смерти? – услышала я голос Тома, в котором звучали насмешливые нотки, смешанные с удивлением и любопытством.
- А разве я могу ее избежать? – по щеке скатилась еще одна слеза. – Ты ведь не отпустишь меня.
- Даже не станешь сопротивляться? – поинтересовался Том.
- Сопротивляться тебе? Я прекрасно помню, чем это кончилось в последний раз.
Последний раз закончился моей первой ночью в объятиях Волан-де-Морта.
Не знаю, сколько я лежала так, прикрыв глаза, только я не успела заметить того момента, когда Том сел рядом на постель и, внимательно наблюдая, стал осторожными движениями стирать с моих щек слезы. Я открыла глаза и встретилась с его твердым взглядом.
Его рука пробежала по моей щеке, сползла по горлу и остановилась на декольте ночной рубашки. Наклонился, и через мгновение я ощутила на своем лице его горячее дыхание. Холодные губы нежно дотронулись до моих губ, приоткрывая их, языком он проник внутрь, в то время как ладонью он слегка сжал мою грудь. Я простонала, и он углубил поцелуй. Свободной рукой он приподнял низ рубашки и провел прохладной ладонью по моей ноге, поднимаясь выше, к бедрам. Еще пару секунд – и рука погладила ткань трусиков.
- Том, - прошептала я, когда его губы оторвались от меня. – Ты… ты…
- Твоя смерть будет самой сладостной из всех смертей, - пообещал он, и, когда я взглянула в его темные, затуманенные страстью глаза, на миг усомнилась, что он действительно убьет меня. Однако, когда Том снова приник к моим губам, а его рука требовательным движением стянула с бедер трусики, я начала задыхаться, внезапно почувствовав во всем теле слабость. Моим ногам стало холодно, кончики пальцев будто одеревенели.
Я только тогда окончательно осознала, что умираю.
Целуя меня, Том высасывал из недр моего тела жизнь.
Это был не акт любви. Это было самое настоящее убийство.
- Нет! Нет! – закричала я, когда губы Тома меня на мгновение освободили. – Нет!
- Ты не уйдешь! – услышала я его голос, за которым последовал холодный смех.
- Отпусти меня! Я не хочу умирать! Нет! Нет! – я задыхалась, в глазах потемнело, а смех все еще звучал у меня в ушах.
- Тебе никуда от меня не деться! Ты навсегда… ты… ты…, - внезапно его голос замолк, а я крутила головой из стороны в сторону, ловя ртом воздух.
Далеко не сразу я поняла, что Том больше не говорил. В тот момент, находясь между жизнью и смертью, я ничего не видела вокруг себя, даже его бледного лица.
Я еще что-то отчаянно кричала. Моим единственным желанием было выжить. И неважно, что всего минуту назад я вытянулась на проклятой кровати Тома Реддла, готовая к той участи, которую он для меня приготовил. Самый последний момент определяет все. И, как правило, в последнюю секунду, когда уже процесс начался, уже невозможно вернуться назад и изменить решение.
Задыхаясь и плача, я молила о жизни. Я мечтала о жизни.
А когда открыла глаза, увидела перед собой лицо Волан-де-Морта со сдвинутыми на переносице черными бровями и взлохмаченными волосами. Проснулась у него на руках, прижатая к груди. В нашей с ним спальне.
------------------------------------------
Ох, ну и отчебучил наш Томми. Вот так сходила Кристина за хлебушком... хе-хе-хе. С нашим героем шутки плохи. М-да.
Ну так что, драгоценные читатели! Отзывы! Жду отзывов!
Глава 18. Серьезный разговорhttp://img-fotki.yandex.ru/get/3414/evgeniy-nikiforova.0/0_b336_aa8ca2bf_L.jpg
ссылка на картинку, которую я сделала к этому фанфику. А точнее, к 17 главе «Парселтангского акцента». Желательно было бы получить комментарии.
Глава 18. Серьезный разговор
Волан-де-Морт прижимал меня к своей груди, запустив свои пальцы в мои длинные растрепанные волосы, поглаживая по голове и пытаясь успокоить, пока я громко всхлипывала. Я чувствовала ужасную слабость, тело меня не слушалось, а то, через что мне пришлось пройти, толкнуло меня на грань истерики. Слезы ручьями катились из глаз, ртом я хватала воздух, глубоко дыша, из моей груди вырывались стоны, которых я не могла сдержать. В тот момент я не совсем понимала ситуацию, в которой оказалась. Я даже не понимала, что Волан-де-Морт вернулся и держит меня в объятиях.
Не знаю, сколько прошло времени с тех пор, как меня вырвали из чудовищного сна, но вскоре я закрыла глаза, чувствуя, что сон находит меня. Уже засыпая и теряя связь с окружающим миром, я инстинктивно чувствовала, что Темный Лорд еще прижимает меня к себе…
Проснулась я на следующий день. Знакомые стены и люстра на потолке означали, что я нахожусь в своей спальне, в безопасности от Тома, что я еще жива. Это меня успокоило. Хотя слабость все еще не прошла.
Краем глаза я заметила движение на постели, и через силу приподняла голову. На меня смотрела знакомая личность, которая путешествовала с Волан-де-Мортом на Восток и была его верной спутницей – Нагайна. Змея внимательно на меня уставилась, периодически высовывая из щелки пасти раздвоенный язык. Бояться ее не было необходимости – будучи одним из самых опасных созданий в мире, со мной Нагайна обращалась по-дружески, даже с нежностью. Нагайна любила Темного Лорда своей змеиной любовью, приличествующей животному, и со мной обходилась бережно, потому что знала, что я тесно связана с ее хозяином.
Я откинулась на подушку и прикрыла глаза. Нагайна последовала моему примеру и положила свою голову на одеяло. Ко мне пришла мысль взглядом поискать дневник, который вчера лежал где-то здесь, в спальне. Но тут же пришлось отогнать от себя эту глупую мысль, поскольку дневник Тома Реддла у меня наверняка забрали… Забрал Волан-де-Морт.
Я вспомнила, как он прижимал меня к себе, спасая от смерти. Он не позволил Тому Реддлу погубить меня, не дал мне умереть, хотя в ту минуту я уже находилась на пороге…
Я услышала, как хлопнула дверь, и приподняла голову, ожидая увидеть домовика. Хотя эльф не пользовался дверью, когда посещал мою спальню.
На меня смотрел Темный Лорд. И я с некоторым сожалением подумала, что за последние дни он для меня практически ничего не значил, что я превознесла слизеринца Тома выше его. Таким образом, я словно бы предала Волан-де-Морта, впустив в свое сердце другого… А кого другого? Тома Реддла, осколок его души? Странно, они ведь должны быть одним и тем же… Тем не менее, поступали по-разному. Хоть слизеринец называл себя Волан-де-Мортом, он не являлся тем мужчиной, в доме которого я жила.
Волан-де-Морт совершенно не был похож на студента Хогвартса, заманившим меня в иллюзию кошмара. Взрослый мужчина, высокий, широкоплечий, в темной рубашке и черных брюках, смотрел на меня глазами, которые приобрели сходство с глазами Нагайны. Белки его глаз покраснели, черные зрачки слегка вытянулись, теряя обычную для человека круглую форму. Это были далеко не глаза Тома Реддла. Да и лицо сильно изменилось. Белое словно снег, с резкими хищными чертами, оно казалось обожженным. Странно, что я заметила это различие только теперь.
- Как ты себя чувствуешь? – спросил Волан-де-Морт холодно, приблизившись и опустившись на постель.
- Плохо, - честно ответила я, не отводя взгляда от его темных глаз.
- Надеюсь, ты понимаешь, что тебе крупно повезло, - заметил он. – Когда эльф сообщил мне, что твое здоровье резко ухудшилось, я сразу же отправился сюда, чтобы узнать, что с тобой случилось. И признаюсь, я был поражен увиденным. Еще несколько минут, и тебя бы не стало.
Я смотрела на него с сожалением.
- Я не хотела, чтобы все так получилось, - прошептала я, чувствуя, как сердце больно сжалось от стыда, досады и разочарования на саму себя. – Прости.
- Конечно, ты не хотела своей смерти, - тон его голоса был бесстрастным и ничего не выражающим, словно бы ему было все равно, но я понимала в глубине души, что это не так. Волан-де-Морт спас меня, разорвав мою связь с Томом Реддлом.
- Мне придется серьезно с тобой поговорить, Кристина, - продолжил он, выждав мгновение, словно давая мне обдумать. – Но я пока отложу свой разговор до того времени, когда ты поправишься. Сейчас, думаю, об этом разговаривать будет бесполезно. Ты должна выздороветь.
Я кивнула. Это было благородно с его стороны, потому что сейчас я была абсолютно не настроена на тот разговор, который он хотел провести.
Волан-де-Морт еще несколько мгновений смотрел в мои глаза, словно бы над чем-то раздумывая, после чего резко встал и стремительно направился к выходу. Мне хотелось крикнуть ему, попросить его остаться, но не смогла, у меня словно бы язык отнялся. У меня возникло ощущение, что я не заслуживаю его жалости. Да я и вправду ее не заслужила… После такого предательства…
Спустя двое суток я сидела на кухне за столом, держа в руках чашку горячего чая. На улице светило солнце, и яркие лучи падали на пол, освещая широкое помещение. В данный момент эльф-домовик прибирал в комнате, и мне посчастливилось остаться одной на часок.
В последнее время эльф не отходил от меня ни на шаг. Он получил точное указание от хозяина создать все условия для моего скорейшего выздоровления, и Тило старался изо всех сил. Он приносил мне плотные завтраки, большие горячие обеды из нескольких блюд и сладкий десерт на ужин, в свободное время, пока я лежала в постели, не имея сил для того, чтобы самостоятельно подняться на ноги, он рассказывал мне забавные истории, сидя в кресле напротив меня. За последнее время я устала от назойливого внимания эльфа, но терпела его, потому что ничего другого мне не оставалось, а бедного Тило обижать не хотелось.
И вот сегодня у меня получилось держаться на ногах и передвигаться без посторонней помощи. Силы вернулись ко мне, за что я уже в сотый раз поблагодарила Мерлина. Я уверила домовика, что мне уже не нужна его помощь, и Тило занялся делами по дому.
А я сидела на кухне, одетая в теплый домашний халат, и наслаждалась ароматным запахом чая. Пар поднимался в воздух и попадал мне в нос, и я вдыхала его, потому что становилось теплее. А вместе с теплом вернулось душевное спокойствие. Сегодня, когда силы ко мне вернулись, я окончательно поняла, что нахожусь в полной безопасности. Лучи солнца возвращали к жизни, поддерживая мое спокойствие, а вид ясного голубого неба из окна доставлял удовольствие.
Я услышала в коридоре шаги, и по звуку поняла, что Волан-де-Морт вернулся.
Все эти дни, пока я беспомощно лежала в постели, он не появлялся дома, занятый какими-то своими делами. Чем он занимался все это время и где находился, мне не было известно. Волан-де-Морт не посвящал меня в свои планы.
Он не приходил ко мне, пока я выздоравливала. Не приходил ни для того, чтобы проверить мое самочувствие, ни для того, чтобы просто на меня взглянуть или обмолвиться парой слов. Из-за этого мне было грустно, хотя я прекрасно знала, что Волан-де-Морт держится в курсе.
Наверняка он вернулся домой, потому что узнал, что я встала на ноги. Он хотел со мной серьезно поговорить. И был прав. Нам действительно нужно было поговорить.
У меня было множество вопросов к Волан-де-Морту, но, несмотря на свое любопытство, мне все же было страшно. Я знала, какой тяжелый нрав у Темного Лорда, и невольно представляла, в каком гневе он находился, когда узнал, что ко мне в руки попал его дневник. И за его бесцветным тоном голоса наверняка скрывалась злоба. Которую, однако же, он не выместил на мне.
Я надеялась, что наш с ним разговор пройдет мирно. После того, как Том Реддл едва не убил меня, его двойник – непревзойденный темный волшебник – вполне способен совершить надо мной насилие, используя Круциатус в качестве наказания. Да, Волан-де-Морт мог такое со мною сделать.
Он вошел на кухню, и по его глазам я поняла, что он не удивлен видеть меня в нормальном состоянии. Конечно, эльф успел известить его о моем выздоровлении.
Наши взгляды встретились. Волан-де-Морт внимательно посмотрел на меня, после чего прошел на кухню и, отодвинув стул, сел рядом.
Он был облачен в черную мантию, его волосы были слегка взъерошены от уличного ветра, челка непослушно падала на белый лоб, черные брови нахмурены, губы упрямо поджаты – весь его вид свидетельствовал о том, что с Темным Лордом сейчас лучше не шутить.
Я не осмеливалась говорить первой и по-прежнему не отнимала ладони от чашки с горячим чаем.
Волан-де-Морт же смотрел в мои глаза тяжелым взглядом, от которого мне становилось не по себе.
- Как ты себя чувствуешь? – после нескольких минут напряженного молчания спросил он.
- Лучше, - ответила я тихо, не смея ни жестом, ни тоном не спровоцировать его на Круциатус, который, как мне казалось, он жаждет применить.
- Я обещал тебе серьезный разговор, - продолжил Лорд. – Ты готова к нему?
Я опустила глаза, уставившись на чай. В тот момент стало невыносимо смотреть в его налившиеся кровью глаза.
- Да, - по-прежнему тихо ответила я.
- Хорошо. Итак, я задам тебе несколько вопросов, на которые ты обязана будешь мне ответить.
Мне ужасно не хотелось вновь встречаться с его твердым взглядом, но я по инерции на него посмотрела. Волан-де-Морт со своей стороны не был склонен к снисхождению.
- Первый вопрос, - продолжил он, не дождавшись моего ответа на его требование. – Тебе известно что-нибудь о крестраже?
- Кое-что, - выдохнула я, до боли в пальцах сжимая чашку. – Твой дневник – крестраж. Ты отсоединил частицу души и поместил ее в этот дневник.
- Том Реддл являлся воспоминанием, а ты чуть было не подарила ему тело и не сделала его человеком, - заявил он, и в нотках его голоса проскользнул яростный тон. – Через твою смерть Том Реддл вернулся бы.
- Я не знала этого, когда нашла дневник.
- Но ты знала, что он принадлежит мне. И ты захотела его прочесть, не так ли?
Я кивнула.
- Тебя не учили твои опекуны, что читать чужие дневники, а особенно дневники Темных Лордов, нехорошо и, более того, наказуемо? - добавил он.
Я решила не смотреть на его лицо и попросту уставилась в чай, надеясь, что Волан-де-Морт все-таки пощадит меня.
- Знаешь, порой меня начинает бесить твоя самоуверенность, - продолжил он. – Ты что, считаешь, что я не смогу применить к тебе Круциатус? Думаешь, что я оставлю все как есть?
- Ты сделаешь мне больно?
- Лишь для того, чтобы ты наконец поняла, что меня нужно бояться, - в его голосе слышалась явная угроза. – Только при помощи страха рождается подлинное уважение. И когда ты будешь знать, что твое действие против меня приведет к неизбежному наказанию, тебе больше не придет в голову брать мои личные вещи и использовать их в своих целях.
Я вздрогнула от его слов.
- Прости, - ответила я, закусив губу. – Я знаю, что виновата.
- Когда эльф сообщил мне, что ты еле дышишь, ты не представляешь себе, что я в тот момент почувствовал. Странно, но я испугался. Особенно испугался в тот момент, когда увидел тебя еле живой. Ты лежала на постели и задыхалась. А когда я увидел в твоей руке дневник, то все понял. Признаться, было сложно вырвать тебя из рук самого себя в шестнадцатилетнем возрасте, но мне это удалось. Еще бы немного, и ты здесь не сидела бы. Возможно, что вместо этого мне пришлось бы разговаривать с Томом Реддлом.
Он на мгновение замолчал, затем продолжил:
- Я уже давно перестал испытывать страх, но у меня получилось испугаться за твою жизнь. Знаешь, когда-то давно, когда я еще учился в Хогвартсе, я заручился не привязываться ни к кому из людей. Потому что когда находишься один, не за кого волноваться, не за кого отвечать, кроме самого себя. Не чувствуя зависимости, не испытывая той любви, которая волнует человеческие сердца, становишься гораздо сильнее, чем другие. К сожалению, я понял это гораздо позже, чем тебя встретил. В приюте ты показала мне совсем другие вещи: свою любовь, свою радость, свои мечты, свои идеалы… Впоследствии я не смог от тебя отказаться, как отказывался от других, в том числе от своих же сторонников. Я не смог выбросить тебя из жизни. Лишь с тобой я могу быть откровенным хотя бы наполовину, лишь тебе могу сказать все, что думаю. Никому больше! Никто другой не знает обо мне так много, как ты.
Я подняла на него взгляд.
- Том Реддл говорил, что Волан-де-Морт прекрасно может без меня обойтись, - ответила я. Он изогнул бровь в изумлении.
- Конечно может, - с усмешкой сказал Темный Лорд. – Как и ты без меня.
- Если хочешь, я уйду, - вдруг произнесла я, чувствуя, как внутри на уровне горла начинает щемить. Сожаление ли, или жалость? Но ему не нужно ничего из этого.
- Я не нужна тебе, а значит, мне лучше уйти, - добавила я, поставив чашку недопитого чая на стол и поднимаясь из-за стола. – Уйду сегодня же. Ты больше нигде и никогда не встретишь меня, обещаю. Мне жаль, что я доставила тебе столько хлопот. Но и ты доставил мне хлопот не меньше. Думаю, нам лучше не знать друг друга.
- Ты вправду хочешь уйти? – спросил он уже без ярости и угрозы в голосе.
- Мои желания не в счет, - я пожала плечами. – Мои чувства ничего не значат для тебя. Мне лучше исчезнуть из твоей жизни и великой судьбы завоевателя мира.
- О, как пафосно! – вновь усмехнулся он. – И ты вот так уйдешь?
- Да, вот так уйду, - кивнула я, отвернувшись, чтобы не видеть его снисходительной полуулыбки-полуусмешки на лице. – Тем более, ты не останешься насовсем один. У тебя же есть Том Реддл, твой двойник. Когда вернешь его к жизни, он поможет тебе во всех начинаниях и в беде утешит.
- Надо же, - сказал Волан-де-Морт. – Всегда удивлялся, до чего же иногда способны дойти женщины. Знаешь, Кристина, ты слишком большой след оставила в моей жизни, чтобы вот так просто исчезнуть, забрав все свои вещи и хлопнув дверью.
- Ты же сам не раз говорил, что я не нужна тебе.
- Верно, не нужна. Но мне без тебя будет скучно.
- Ах вот как! – вспыхнула я. – Скучно! Ничего, крики соперников о пощаде наверняка утешат тебя!
- Не так, как утешишь меня в своих объятиях ты, - заметил он.
Я с нескрываемой злостью на него посмотрела.
- Том Реддл открыл мне глаза, - выкрикнула я, сжав в приступе ярости кулаки. – Он все мне рассказал! Все! Больше, чем ты думаешь! Он – это ты! И когда он меня убивал, ты в его лице делал то же самое! Я не желаю жить под одной крышей с человеком, который может в любую минуту меня прикончить. Я устала бояться. Устала думать, что ты способен сделать со мной. Хочу ли я уйти? Знаешь, чувства порой обманывают меня. Иногда я ненавижу тебя всем сердцем, иногда безумно люблю. Да, думаю, я хочу уйти. Не знаю, как будет лучше для тебя, а для меня будет хорошим решением уйти отсюда. Можешь отсоединять себе душу сколько угодно, можешь создать целую семью из Томов Реддлов, но меня ты больше не проведешь!
- Значит, ты меня покинешь. Что ж. Не буду тебя задерживать. Конечно, мне бы больше хотелось, чтобы ты осталась, но, по всей видимости, ты настроена против меня.
- Против тебя? Да я устала от тебя! Устала! Все это время я носила статус Женщины – С – Которой – Спит – Темный Лорд, и мне ужасно надоело смотреть на глупые лица твоих поклонников! Что ты хочешь от меня услышать? Да, я виновата в том, что понадеялась прочесть твой дневник, я сама виновата, что попала в весь этот переплет с твоим крестражем, и я прошу прощения, что доставила тебе море страха, но так больше продолжаться не может! Да, я уйду!
И с этими словами я направилась из кухни вон. Пролетела по лестнице вверх, вбежала в спальню и, вытащив из шкафа чемодан, принялась запихивать туда свою одежду. Конечно, наш с Волан-де-Мортом разговор прошел совсем не так, как хотелось бы, но ничего другого не оставалось. В начале разговора я боялась его мести, но потом внезапно поняла, что он меня просто-напросто запугивает. Еще я чувствовала себя виноватой, и это было справедливо – Том Реддл сам меня предупреждал, что это темная магия, в которую мне лучше не лезть, - но я ослушалась даже своего убийцу. Но потом пришла злость. Злость на него за то, что он посмел усмехаться. Рассуждая о моей значимости в его жизни я пришла к выводу, что являюсь для него никем – просто девкой, с которой он спит. Девкой, от которой он не пожелал избавиться, учитывая, что она будет жить вечно, как и он. Со мной ему просто было удобно, вот и все.
У меня никого нет в целом мире, нет человека, к которому я могла бы прийти. Лишь он один. Живя с ним, я отказалась от людей, которые предлагали мне дружбу. Волан-де-Морт показал мне путь избранности, путь, на котором гордость и чувство собственной значимости рождали недоверие, презрение к окружающим, жестокость, эгоизм, бессердечие. «Не испытывать той любви, которая волнует человеческие сердца» - так он выразился, с отвращением к тому, что стало для него недоступно. Ему не нужно ничего из того, в чем нуждается обычный человек.
Конечно, ведь Волан-де-Морт давно перестал быть обычным человеком. Он достиг бессмертия, разорвав душу на части. О великий Мерлин, какая низость – разбить собственную душу на осколки! Он пошел на это, решился на такое преступление ради того, чтобы возвыситься над другими.
Как только я переоделась, а все мои платья и белье были сложены в чемодан, я застегнула его, уменьшила при помощи магии и, убрав в карман волшебную палочку, пошла вниз. В холле я накинула на себя мантию и отправилась прочь из дома, даже не обернувшись в сторону кухни и не проверив, там ли еще Темный Лорд.
Я чувствовала себя достаточно хорошо для того, чтобы трансгрессировать. Неся в одной руке чемодан в уменьшенном размере, а другую руку запустив в карман, я покинула территорию особняка. Выйдя за ограждение и оказавшись на пустынной улице, огляделась по сторонам. Я не имела ни малейшего представления, куда сейчас отправлюсь.
Мне пришло в голову, что лучше всего сесть на поезд и поехать к себе домой в Париж. Туда, где живут мои опекуны, постаревшие Исидор и Мари Делакруа.
Наверное, я навсегда бы в тот день покинула Темного Лорда, если бы случайность не заставила меня вернуться…
Случайность или нет?
Моя рука нашла в кармане холодную цепочку, и я внезапно вытащила из мантии вещь, доставшуюся мне от погибшей матери… Вещь, которую я вручила Тому в тот день, когда он покидал приют и уезжал в Хогвартс.
Это была цепочка с кулоном, на котором была написана буква «К». Первая буква моего имени. Воспоминания волной нахлынули на мое сознание, и я вспомнила, как маленький Том Реддл пообещал сохранить эту вещицу.
А я уже и забыла, что отдала ему свою реликвию.
Удивительно, но по прошествии более чем двадцати лет он сохранил мой подарок.
А теперь вернул.
Вернул, потому что я покидала его. Потому что уходила от него, как однажды ушел от меня мальчик по имени Том.
Чемодан выпал из моих рук, и я уставилась на кулон, пожирая его взглядом.
Я поняла, что это конец. Что если сейчас покину этот дом и уеду в Париж, то никогда в жизни не увижу Волан-де-Морта.
Хотелось ли мне этого? И если хотелось, то почему сердце болезненно ноет?
Я вновь наступаю на одни и те же грабли. Вновь попадаю в знакомую ловушку.
Уйти от Волан-де-Морта или нет?
И если я уйду, то пожалею ли я о своем поступке?
- Дьявол! - выкрикнула я, чувствуя, как по щеке сползает слеза. – Черт бы тебя побрал!
Сжав цепочку, я схватила чемодан и бросилась обратно в дом.
Бросилась обратно не потому, что захотелось вернуться.
А потому что сердце заставило.
Я бросила чемодан в холле, сняла мантию и бросила на пол, устремившись на кухню с зажатой цепочкой в руке.
Волан-де-Морт стоял у окна, глядя на цветущий сад. Звук моих шагов заставил его резко обернуться. Я встретилась с удивленным взглядом его покрасневших темных глаз.
- Том Реддл был прав, - произнесла я. – Ты сможешь жить без меня, прекрасно себя чувствуя, но это не получится у меня. Я без тебя не могу.
Несмотря на разность между мной и Темным Лордом, крепкие объятия и сильные поцелуи, за которыми последовали сладостные стоны, объединили нас. Пока я целовала Волан-де-Морта, он стаскивал с меня одежду. Вскоре моя рубашка и длинная юбка оказались на полу, за ними последовали панталоны и лиф. Полностью меня раздев, он ногой сдвинул стул в сторону и посадил меня на стол, рывком раздвинув ноги. Мои руки сжали края стола, под собой я ощущала холодное дерево… Я потянулись к его брюкам и, расстегнув на них молнию, ногами обхватила его бедра. Темный Лорд застонал, прижал меня к себе и, не медля ни мгновения, вошел в меня, погрузив свою горячую твердую плоть в мое лоно. Еще мгновение – и я закричала от удовольствия. Волан-де-Морт брал меня с силой, без нежности и успокаивающих ласк, с которыми берут юных девственниц, он был прям и жесток. И это приносило мне хотя и болезненное, но куда большее удовольствие, чем былая нежность… Здесь, в этой жестокости, в этой твердости Темный Лорд являлся Темным Лордом, и я по-настоящему принадлежала ему.
Животная страсть заставила нас заняться любовью прямо на столе на кухне.
Позднее, когда семя из его плоти исторглось в меня, Волан-де-Морт, получив плотское удовольствие, отошел в сторону, застегивая брюки. Я, тяжело дыша, опустилась на пол, собирая одежду.
- Я рад, что ты решила вернуться, - произнес он. – В конце концов, я много раз тебе говорил, что уйти от меня у тебя не получится.
-----------------------------------------------
Дамские романы forever!!!!!!
Очень серьезный разговор состоялся, особенно в самом конце))) Ну что, я с нетерпением жду ваших отзывов.
Глава 19. Кто мы?Глава 19. Кто мы?
Мы вернулись в родную Англию в начале 60-х. Не могу сказать, что я была очень рада увидеть знакомые здания и улицы, где когда-то очень давно, кажется, целую вечность назад, я гуляла здесь с мальчиком Томом, держа его за руку. Да, когда-то мы действительно уходили из приюта на прогулки по Лондону, и мне даже в голову не приходило, что спустя несколько лет все кардинально изменится, и ни я, ни Том никогда больше не будем такими, какими мы были на самом деле. Все, что было в нас заложено изначально – человеческая доброта, милосердие, чуткость, жалость, умение сострадать, возможно, даже любовь, - все это куда-то делось, исчезло, было сломлено высокой оградой магловского приюта, серым высоким небом, откуда за нами следит недвижный бездействующий бог, безразличием других людей. Мы с Томом еще в детстве поняли, что если быть сильным, то получишь гораздо больше шансов выжить в этом жестоком мире. Том тогда научил меня не сближаться с людьми, и вместе с тем руководить ими, действовать, исходя лишь из собственных интересов, не протягивать руку помощи тому, кто не вернет мне долг, не вытаскивать из беды человека, если это мне не выгодно… Человеческие чувства, которые я могла бы испытать, притупились.
Я покинула Англию много лет назад изумленной маленькой девочкой в платьице, с заплетенными смешными косичками, а вернулась богатой, равнодушной к мнению общества и магическому социуму женщиной, которую уже ничто не сможет удивить.
Знакомые туманы, опускающиеся на столицу, вызвали прилив ностальгии, от которой я не смогла избавиться. Приятно было идти по лондонскому скверу, переступая через лужи, держа в одной руке зонтик, а другую запустив в карман, перебирая в пальцах золотую цепочку с кулоном «К». Я так и не вернула Тому эту вещь. Потому что он дал мне свободу… от него, от меня самой, от целого мира. Я могла покинуть Волан-де-Морта в любую минуту, и он не стал бы меня останавливать. Знак моей свободы являлся этим кулоном, и я бережно носила с собой реликвию, словно бы это был документ с подписью Темного Лорда, где указывалось мое право.
Но все это время мы были вместе только потому, что сами этого хотели. Хотели проводить ночи на прохладных простынях, ощущать, как моя рука покоится в его ладони, смотреть друг другу в глаза и о чем-то размышлять. Том (в мыслях я не называла его Волан-де-Мортом, так его звали сторонники и слуги) не посвящал меня в свои дела, а я не спрашивала о них. Мне и без того было известно, что по его вине Министерство магии теряет своих лучших авторов, а невинные маглы каждый день умирают только потому, что оказались не в том месте не в то время. А еще мне было известно, что Том продолжает заниматься темными искусствами.
Нравилось ли мне это? Наверное, да. В обличие Волан-де-Морта представлялись такое величие, такая неодолимая сила, такое безграничное черное могущество, что поневоле даже радовалась, видя, как перед моим мужчиной на коленях ползают сливки общества. И потом, когда он навещал меня, наши тела переплетались в страстных объятиях, его губы творили надо мной свое волшебство, он давал раз за разом чувствовать меня первой женщиной этого безрассудного старого мира.
А еще я знала, что когда Волан-де-Морт воцарится над магическим сообществом и подчинит его себе, я стану первой леди… темной леди. И мы будем жить вечно… править вечно. Эти мысли о будущем навещали меня в снах, приходили мне в голову, когда я видела, как блистательный аристократ опускается перед Волан-де-Мортом на колени и целует край его длинной мантии. В такие минуты я позволяю себе улыбнуться.
- Кристин, - шепчет он, и я слышу в его голосе змеиное шипение. – Моя Кристин…
И мои губы тянутся к его, касаются легко и мягко, в то время как его пальцы с отпущенными длинными ногтями, напоминающими когти опасного зверя, переплетаются в моих волосах… Он наклоняется к моей шее и вдыхает аромат моего разгоряченного тела, а я откидываю голову на подушку, расслабившись, наслаждаюсь тем, как его вес вдавливает меня в постель. И шипение, которое я слышу, вызывает на губах счастливую улыбку…
Наши ночи были разнообразными.
Однажды я сидела за письменным столом, склонившись над книгой, и медленно засыпала. На улицу опускалась ночь, мои глаза слипались, и строчки расплывались на листах бумаги, словно в воде. Наконец, я положила голову прямо на книгу, не в силах больше противиться естественному желанию отдаться во власть Морфею. Не знаю, сколько я пробыла в таком положении, уснув на столе, только разбудили меня настойчивые руки, растирающие мне плечи. Я открыла глаза и подняла голову, хотя в первые несколько мгновений перед собой ничего не видела – сон не хотел меня отпускать.
Том склонился и, раскрыв губы, проник языком мне в ухо. Я тяжело задышала, чувствуя, как меня накрывает горячая волна возбуждения и нежности.
- Пойдем спать, - услышала я его шипящий голос. – Моя Кристин устала.
Он рывком отодвинул стул, на котором я сидела, поднял меня на руки и понес наверх. Я тем временем положила голову ему на плечо, закрыв глаза. Том внес меня в нашу спальню, аккуратно положил на постель и, пока я расслабленно лежала на простынях, он стал снимать с меня одежду. Мое домашнее платье было брошено на кресло, там же оказалось мое нижнее белье. Темный Лорд раздел меня догола, а я так и не открыла глаза, отдаваясь чувственным ощущением того, как его холодные руки блуждают по моей груди, животу, то поднимаясь к шее, то спускаясь к бедрам.
Послышался шорох, и я инстинктивно поняла, что он тоже разделся. Том лег рядом со мной, одной рукой подперев голову, другой обняв мою талию.
- Какая же ты красивая, - прошипел он, и только тогда я открыла глаза и столкнулась с темным глубоким взглядом.
- Это потому что ты рядом, - прошептала я в ответ.
Бледное лицо с высеченными чертами лица, черные брови над темными глазами, в которых горит красный огонь… Его губы раздвинулись в мягкой улыбке.
- Не только поэтому, - произнес он.
Его губы коснулись моей щеки, и я снова закрыла глаза.
Через несколько мгновений я уснула, и Том всю ночь провел со мной. Он не вошел в меня, мы просто спали вместе, прижавшись друг к другу, словно малые дети, наслаждаясь созданным нами единством, которое мы не желали разрывать…
Темный Лорд был нежен со мной, внимателен и осторожен. Может быть, это и была любовь, только какая-то особенная, извращенная в понимании простых людей. Наша любовь являлась чем-то средним между полыхающей страстью и взаимным пониманием. Я целовала ночами его руки, перепачканные кровью авроров и маглов, словно бы слизывая с его пальцев их кровь и глотая ее… И мне это приносило ни с чем не сравнимое удовольствие. Я прекрасно понимала, что такая любовь может уйти в любой день. Я могла собрать чемодан и уехать в Париж, навсегда покинув будущего властелина мира, тогда как он мог с тем же правом указать мне на дверь… И мы оба этого не делали.
Однажды мы собирались отправиться на прием к Малфоям. Малфои – одна из самых уважаемых и богатых чистокровных семей Англии, они были прирожденными аристократами, с молоком матери впитавшими в себя высокомерие, гордость и чувство собственного достоинства. Никого из них нельзя назвать джентльменом, в каждом Малфое я видела последнего подлеца, а мое уважение к ним было весьма условным.
Мне были противны скользкие люди, которые при всем своем богатстве и положении падали перед Темным Лордом на колени, словно рабы… И если вспомнить, с чего начинал мой Том – с магловского приюта без кната в кармане, - и с чего начали Малфои – с рождения в величественном замке в окружении множества преданных слуг, - становится понятно, кто обделен умом, а кто нет.
В глубине души я над ними смеялась. Все белобрысые и высокие, изящные в движениях, учтивые при общении, каждый из них носил на лице маску доброжелательности, а в душе скрывал личную тайну. Я готова была поспорить на тысячу галеонов на то, что никто из них по-настоящему Темного Лорда не поддерживал, а пошли они за ним из-за того, что, во-первых, это стало модно среди всей европейской аристократии – стоять в рядах Волан-де-Морта, - а во-вторых, у них не было никакого желания попадать под горячую руку черных магов. Как гласит известная пословица, лучше находиться по правую руку дьявола, чем стоять у него на пути. Хотя, как правило, такая пословица для слабых и неуверенных в себе людей, которые боятся бросить вызов сильной личности.
Темный Лорд куда больше будет уважать аврора, умирающего за свою идею, чем топчущегося от страха сторонника, который под пронизывающим взглядом хозяина готов провалиться под землю.
Я сидела перед зеркалом, расчесывая длинные светлые волосы, волной спускающиеся мне на плечи. Из зеркала на меня смотрела молодая женщина, которую со стороны можно было бы назвать даже юной девушкой. Древняя магия, которую я использовала до встречи с Волан-де-Мортом, действовала на мое тело, и я жила… Жила, обладала здоровьем и чувствовала себя как никогда счастливой.
Моя жизнь меня вполне устраивала. Женщину – С – Которой – Спит – Темный Лорд высоко ставили в аристократических кругах, и многие жены из высшего общества стремились со мной познакомиться и входить в круг моих так называемых подруг. Это тоже было модно – иметь доступ в общении со мной.
Разве такая жизнь могла не устраивать? Это после тех лет в приюте, где я сходила с ума от ужаса при мысли, что магическое сообщество забыло о моем существовании. Теперь-то обо мне никто не забывал…
По губам женщины в отражении проскользнула ехидная улыбка. На мне было длинное атласное платье бордового цвета, традиционный корсет стягивал и без того тонкую талию и приподнимал грудь, делая ее выше. Я любовалась своим отражением, бесстыдно находя себя едва ли не совершенством…
Наверное, если бы какая-нибудь скромная девушка услышала мои мысли, она назвала бы меня жестокой и злой волшебницей, настолько же самовлюбленной, насколько безумной. Я и не оправдывала себя. Я чувствовала в себе зло, оно, словно яд, текло в моих жилах… зло отражалось в цвете моих блестящих глаз, зло сквозило в каждом моем жесте, в каждой улыбке, в каждом движении… Зло, неотступное зло, которое я находила в своей душе и которое не хотела уничтожить. Мое лицо было бледно, как никогда, тонкий изгиб бровей придавал ему хищническое выражение, губы сами собой поджимались… Я хотела быть злой и была ею.
Сегодня утром от деятельности Темного Лорда погибли двое авроров. Молодых, крепких парней, которые только начинали жить… Я даже не знала их имен, но все мое существо отчего-то радовалось их гибели. Радовалось тому, что этим двоим не удалось остановить Тома. Мой мужчина побеждает всех врагов и идет к великой цели…
Авроры, наверное, меня ненавидели бы за такое.
Но мне было все равно. Я была счастлива как никогда.
Дверь открылась, и в мою спальню вошел тот, о ком я думала не переставая.
В шикарной черной выходной мантии, Волан-де-Морт являлся живым воплощением Тьмы. При виде его у меня перехватило дыхание…
- Ты готова? – спросил он, и в его голосе я снова услышала шипение.
- Да, - я бросила на отражение последний взгляд. – Ты… ты великолепен, милорд.
Я назвала его милордом в первый раз.
От меня не ускользнуло, какое удовольствие это ему доставило. Всего на мгновение по бледному, будто обескровленному лицу пробежало выражение… радости? довольствия? Но почти сразу же Волан-де-Морт стал бесстрастным, каким и был все время…
- С тобой не сравнится ни одна женщина, - ответил он.
Что-что, а учтивость у него не отнимешь.
- А с тобой – мужчина.
Я встала с пуфа и приблизилась к нему почти вплотную, так, что его горячее дыхание обжигало мне лицо.
- Ты хоть понимаешь, каким ты стал? Чего достиг? Твое величие затмит всех тех, кого многие сейчас почитают, а через несколько лет затмит и тех великих, о которых мы знаем со страниц истории, - произнесла я, глядя в его бездонный колодец его глаз. – Министерство магии ничего не сможет сделать против твоей армии, которую ты собрал и собираешь. Всего несколько лет… может десяток, а может и больше… Но это неважно. Время… время, Том… (на этот раз я обратилась не к волан-де-мортовской душе, где таился мрак, а к частичке души Тома, где хранились знакомые мне черты) Но время над нами не властно, ты понимаешь? Ни над тобой, ни надо мной… Вечная жизнь… Разве кто-то в Министерстве живет столько? Никакой аврор не сможет тебя остановить! Ты это понимаешь?
Его губы расплылись в лукавой улыбке, которая каждый раз поражала меня прямо в сердце.
- Я говорил не называть меня Томом, - ответил он.
- Ты неисправим, - я театрально закатила глаза. – Эти Малфои… Богатые аристократы, ничего не смыслящие в настоящей игре. Они так полезны, не правда ли? Хотя могут ускользнуть в любую минуту.
- Слизеринцы, - по комнате пронесся холодный смех. – Они все как змеи. Скользкие гады. С ними нужно обращаться очень осторожно.
- Но тебе не привыкать, не так ли? – я встала на цыпочки и поцеловала Волан-де-Морта в ухо, прошептав, - И ползают они перед тобой на коленях, как пресмыкающиеся.
- Попробуй не поприсмыкайся, - усмехнулся он. – Тогда им придется делать то же самое, только уже под Круциатусом.
- Какой ты злой, - мои губы с легкостью дотронулись до его раздвинутых в улыбке губ.
- И тебе это нравится.
Я внимательно посмотрела в темные глаза.
- Снова прочел мои мысли?
- Не могу устоять перед искушением, - его пытливая рука сползла по моей талии к бедрам.
- Я же говорила тебе так не делать.
- А я говорил не называть меня Томом.
- Это невозможно.
- Вот и я о том же…, - усмехнувшись, он поцеловал меня в лоб, после чего предложил руку. – Пойдем править бал, моя милая Кристин.
- А скоро и править миром, - добавила я с улыбкой, положив свою руку на его.
- А начнем мы с Малфой – Мэнора, - его последний поцелуй, и мы вдвоем спускаемся по лестнице к выходу, где нас ждала карета…
Я шла по скверу, вспоминая этот эпизод. И невольно улыбалась.
Пошел мелкий холодный дождь, но настроения он мне не испортил. Раскрыла зонт и продолжила свой путь, вдыхая свежий лондонский воздух. Я никогда не считала Англию своим домом. Да и Париж… У меня не было родины. Не было страны, за которую хотелось бы бороться. Так странно – быть свободной от государства, от общества, от законов… Быть свободной даже от чувств. Жить так, как нравится, а не так, как диктуют порядки, предрассудки, условия жизни.
За все годы, что мы с Томом провели вместе, нам даже не пришло в голову связать себя узами брака. Только теперь, шагая по тротуару, я вдруг подумала, что у меня нет мужа, а есть мужчина, с которым я просто провожу свое время.
Том никогда ни на ком не женится. Он свободен от этого, как и я. Отцы подбирают для девушек из аристократической семьи достойного мужа, тогда как женихи не могут тем временем жениться на каких-нибудь девках, потому что – несмотря на всю страсть, слезы и боль в сердце, - им никто никогда не даст право взять в семью таких возлюбленных. Я знала, что бывают случаи, когда чистокровного принца тянет к нищей грязнокровке, и он с радостью бы разделил с нею свою жизнь, потому что на это его движет желание, но… но этого никогда не произойдет в силу долга перед родителями и обществом.
А нам с Томом было наплевать на это. Мы могли быть вместе, могли жить хоть вечность под одною крышей, могли гулять друг с другом по улице, не боясь ничего – ни осуждения, ни перешептываний за спиной. Мы перешагнули через барьер и освободились.
И теперь делаем то, чего хотим.
Кто-то сказал мне однажды, что для волшебника главное – его сила.
Возможно, это было правдой. Том приобрел такую силу, что Министерство пребывало в ужасе, а первые люди страны падали ниц… Сила решает все. И в этом жестоком и беспощадном мире сильный выживает. Потому что если ты слаб, то тебе остается лишь надеяться на лучшее. В то время как это самое лучшее для тебя решает тот, кто сильнее.
Весь мир построен на этом. И Том понял систему и полностью ее осознал еще в детстве. А уж в Хогвартсе он принялся себя «делать».
Не знаю, сколько времени я блуждала по лондонским улицам, пока не оказалась в смутно знакомых местах. Мрачная улица, которую я когда-то давно проклинала. Где-то здесь стоял магловский приют. Где-то здесь я познакомилась с мальчиком по имени Том.
Только приюта не было.
Я стала оглядываться, выискивая взглядом железную ограду, за которой должно было находиться серое здание.
Но ничего подобного не видела.
Где же приют?
Мимо проходила пожилая женщина, закутавшаяся в желтое пальто.
- Простите, - окликнула я маглу. Она обернулась и удивленно на меня посмотрела.
- Простите, но вы не знаете случайно, где здесь детский дом? – спросила я.
- А вы что, ребенка собираетесь сбыть с рук? – женщина бросила на меня неприязненный взгляд.
- Нет, что вы, - поспешила я ее уверить. – Я из Франции, понимаете? Мне говорили, что когда-то здесь был приют.
- Приют…, - прогнусавила магла. – Ну был здесь приют. Сама-то я не знаю, но мне говорили, что он сгорел много лет назад.
- Много лет назад? – глупо повторила я.
- Да, лет двадцать, а может и больше… Сожгли приют дотла.
У меня не было никаких сомнений, кто виновен в этом.
- Да, еще в газетах писали, - продолжила женщина. – Что многие дети в нем сгорели. Не успели выбраться, бедняги. Жаль малышей. Я ничего не знаю, просто слышала об этом. Да и случай долго был на слуху. Не каждый же день детский дом поджигают.
- Да, не каждый день, - согласилась я, а про себя добавила: «И не каждый человек».
Женщина пошла дальше, а я нашла взглядом место, где должен был стоять магловский приют. Наше с Томом детство…
Он хотел перечеркнуть свое прошлое. Избавился от приюта, не подумав о детях, которые погибли в огне, избавился от презренного отца, которого ненавидел, избавился даже от собственного имени.
Вот с чего он начал путь великого и несравненного темного мага Лорда Волан-де-Морта. С убийств. С крови.
Я даже не удивилась.
Наверное, привыкла. А может быть, я превратилась в безжалостную эгоистку.
В аду мне за это гореть. Только совесть все равно молчит.
Тогда я впервые задалась вопросом, в кого я превратилась на самом деле?
В моей голове сразу же нарисовалась картина.
Вот Том подходит к высокой железной ограде. Его окружает ночь, и никто не видит, как он поднимает палочку и произносит заклинание. Мгновение, выстрел огнем – и серое здание объял пожар. А на бледном лице Тома пробегает знакомая улыбка, в темных глазах искрится красное пламя… Плач маленьких детей, испугавшихся стены огня, крики мисс Коул, которая не может выбежать из здания… И взрослые, и дети умирают в страшном огне.
Том уничтожил их своей ненавистью. И своими способностями, за которые в приюте над ним столько издевались.
И в его душе не появляется ни капли сожаления. Наоборот, он чувствует себя счастливым.
Он отомстил.
- Мерлин, кто же ты такой, - прошептала я, закрыв глаза, чувствуя, как слеза катится по щеке. – Кто же мы с тобой такие? Разве можно так… так…
Я не нашла сил, чтобы продолжить.
Но никакого сожаления по-прежнему не возникало. Словно мне было не жаль бедных малышей.
Я пыталась найти в своей душе жалость, пыталась пробудить милосердие, но ничего не получалось.
Не было ни жалости, ни милосердия. Лишь бездна и окутывающий мрак, в который погрузил меня Волан-де-Морт.
-----------------------------------
коротенькая глава, вы уж простите. Сессия, ничего не поделаешь.
Жду ваши комментарии.
Глава 20. СоперницаГлава 20. Соперница
Очередной прием в замке Малфоев... На самом деле, обыкновенное прикрытие собрания Пожирателей Смерти и поклонников Темного Лорда.
Наверное, на территорию древней чистокровной английской семьи за целую историю, если не больше, вступил лишь один-единственный не до конца чистокровный – сам Волан-де-Морт. Забавно наблюдать, как сын магла собрал вокруг себя целое войско из чистых, не запятнавших кровь волшебников. Но об этом знала лишь я… или еще пару почтенных пожилых волшебников, которые в давние времена, когда Том Реддл еще носил свое ненавистное имя, учились в Хогвартсе и с гордостью называли себя Вальпургиевыми Рыцарями.
Но время, когда подростки времен Второй Мировой измывались и запугивали грязнокровок, переросло в новую эпоху – скромные по размаху жестокости и насилия Вальпургиевы Рыцари породили беспощадных, купавшихся в крови Пожирателей Смерти.
Каждый раз, когда я открывала утреннюю газету, мне приходилось видеть все больше колонок, касающихся разрушений, катастроф, жертв – и единичных, и массовых, - устраиваемых Пожирателями. Бросая взгляды в сторону Волан-де-Морта, я находила его и задумчивым, и в то же время счастливым. Именно счастливым – он наслаждался тем, что делал, проводимая политика, направленная на травлю грязнокровок и борьбу с Министерством магии, приносила ему удовольствие… Это все равно что любимая работа, которая постепенно становится со стажем, и на которую ты довольно долго, упорно учился. Волан-де-Морт работал…
Приемы сменялись приемами, где я встречала все больше людей, жаждущих попасть под крыло величайшего темного волшебника. Они не говорили, конкретно почему хотели войти в его круг – но, глядя на их напыщенные, кричащие о блестящей аристократичности лица, я убеждалась, что судьба сталкивает меня с настоящими подонками и негодяями. Они все – за некоторым исключением, - искренне питали ненависть к грязнокровкам, мечтали выбросить их из магического мира, уничтожить всех до единого… Только далеко не каждый готов был пятнать свои белые нежные руки, как они считали, в грязной и отвратительной крови врагов.
Из женщин я знала тех, коих не имелось желания видеть в очередной раз. Одна из них – Друэлла Блэк, черноволосая аристократка, которой по возрасту можно было дать около тридцати лет. Она была невероятно неприятной как внешне, так и внутренне… Ее манера броско, пышно одеваться в цвета, которые не шли к ее чуть желтоватой, болезненной коже, носить уйму драгоценностей для того, чтобы выглядеть красивее… И манера речи, и то, как она выражала свое презрение к маглам и грязнокровкам каждый раз, когда разговор заводился на любую тему – будь то о семье или политике, наводили на мысль, что Друэлла безумна.
О Друэлле Блэк многое можно было сказать. Безумие стало одной из характерных черт ее характера. Безумие в этой женщине текло в крови, отражалось на желтоватом лице, передавалось в словах, заражая собой все вокруг… Безумие было ядом, отравляющим и душу, и тело Друэллы. Ни для кого не было секрета, что она больше всего на свете мечтала лишь об одном – родить на свет мальчика. Но природа, или судьба, или высшие силы – черт его знает что именно, - не дали ей возможности показать мистеру Блэку наследника. Вместо этого Друэлла родила трех девочек – трех совершенно не походивших друг на друга ребенка, к которым она относилась почти безразлично.
В войне, которую Волан-де-Морт вел, женщины не принимали участие. Во-первых, я знала, что сам Темный Лорд относился к проявлением силы у слабого пола скептически, не веря в то, что женщина вообще может быть первоклассным, достойным Пожирателем Смерти. Когда я попробовала ему возразить, он холодно засмеялся и напомнил мне про одну парижскую ночь, когда я отказалась от него за то, что не нашла в себе силы пролить грязную кровь. На это крыть в ответ было нечем. А во-вторых, он не верил в миссию женщины совершать куда больше подвигов, чем продолжать род.
Но Волан-де-Морт ошибся.
Однажды перед ним предстала юная волшебница, мечтающая стать самым любимым и достойнейшим воином.
Это была одна из дочерей Друэллы Блэк. Та, которую уважали больше всего из ее сестер.
Я хорошо изучила эту девочку. Потому что видела в ее глазах не только стремление изменить магический мир, но и то чувство, которое мне было знакомо, но которое я так и не испытала.
Любовь. Фанатичную, безумную, сжигающую в пух и прах любовь, приносившую и невыносимую боль, и глубокую радость… Девочка с детства была наслышана о великом волшебнике, перед которым ползали и ее родители, и друзья ее родителей, и сливки общества. Волшебник, чье имя старались не произносить вслух. Могущественный маг, жестокий и твердый в намерениях. Девочка не встречала никого, кто был бы похож на Волан-де-Морта. И он стал для нее идеалом, совершенством, к которому, как ей стало казаться, нужно стремиться.
Девочку звали Беллатриса. Та самая Беллатриса, которую в скором времени будут считать грозой грязнокровок, самую опасную из Пожирателей.
Но когда я ее увидела в первый раз, она была еще ребенком. Умным не по годам, удивительно выносливым, крепким и невероятно сильным по духу ребенком. Конечно, ребенком она была только для меня. На самом деле ей было шестнадцать лет, она училась в Хогвартсе, причем имела хорошие оценки по всем предметам, которые изучала. А еще она была красивой. Не такой, как Друэлла. Нет, по сравнению с дочерью Друэлла была замухрышкой, можно сказать, даже уродиной. В Беллатрисе тек огонь. Самый настоящий, живой огонь, и никто не знал, родилась ли она с ним или он возник по причине ее пристрастия к Темному Лорду. Но мне казалось, что этот полыхающий огонь, который проступал в блеске глаз, коварной улыбке, сжимающем сердце смехе, родился вместе с ней и всегда был частью ее сущности. Единственное, что Беллатриса переняла от своей матери – это безумие. Безумие ко всему, что касалось провокационных лично для нее тем – грязной крови, Темному Лорду и семье. Беллатриса умела ненавидеть тех, кого когда-то любила, может быть, обнимала. И безумие заключалось в том, что она научилась ненавидеть не из-за себя, а из-за своего идеала – Волан-де-Морта. Он говорил о предательстве крови, о том, что заболевшие ветви следует отсекать от здорового дерева, и Беллатриса, вслушиваясь в его слова, неистово возненавидела родную сестру.
Ее сестрой была Андромеда. Самая старшая из дочерей Блэк. И, как лично мне казалось, самая умная. Я видела Андромеду лишь раз, и еще тогда заметила, что она совершенно не похожа на аристократов, кои ее окружали. В девочке не было ни гордости за свою кровь, ни напыщенности, и единственное, что делало ее похожей на окружение – это холодность и некоторая отрешенность. Позднее стало известно, что Андромеда влюблена в какого-то нечистокровного волшебника, потом она ушла из семьи, не пожелав потерять любовь того мальчика. С той поры Андромеда была причислена к «забелевшим ветвям, которых следует отсечь от здорового дерева».
Друэлла, всегда не особо любившая собственных детей, никогда больше не назвала Андромеду «дочерью». Беллатриса взяла со старших пример и, находясь под воздействием сказанного Темным Лордом, приходила в ярость при любом упоминании старшей сестры.
Это было самым настоящим сумасшествием.
Но такова была природа Беллатрисы. Ее сущностью.
Мне она не нравилась. Ее страсть к моему Тому делало Беллатрису соперницей – это было древнее, как мир, правило – не доверять тем, кто любит и вожделеет то, что принадлежит тебе. У меня были основания для ревности.
Прежде я считала, что Том не сможет посмотреть ни на одну женщину, кроме меня. Я была бессмертна, я была красива… Я знала его всю жизнь. Я знала его тайну. Я знала о Томе достаточно, чтобы быть к нему ближе, чем остальные.
И моя уверенность в этом треснула, упала и разбилась на осколки, когда мой взгляд встретился со жгучим пламенным взглядом Беллатрисы.
Девочка была молода и красива. И новой. Настолько новой, что я почувствовала себя старой.
Сила – Том всегда уважал силу. Тьма – стихия Тома. Изобретательность – еще одна скрытая черта Темного Лорда. Огонь – Том был эстетом и любил все красивое. Все – и сила, и неукротимый дух огня, и изобретательность, смешанное с коварством, - все было в этой юной Блэк.
Том знал меня достаточно долго для того, чтобы я ему надоела. Как старая игрушка, изученная настолько хорошо, что хочется купить новую. И Беллатриса была этой самой новой игрушкой – красивой и несомненно дорогой. Такой, которую хочется приобрести в коллекцию. Такой, которая войдет в разряд «любимых».
- Ты уже знакома с Беллой, - произнес Том, когда высокая, с роскошными пышными черными волосами девушка легкими шажками преодолела расстояние от дуэльного зала до нас и предстала во всей красе.
Она окинула меня изучающим взглядом, холодным и несомненно враждебным.
- Знакома, - кивнула я, равнодушно поводя плечами.
- Я лично ее обучаю, - вдруг заявил Том, глядя на юную Беллатрису, которая, к моему изумлению, даже не зарделась от его косвенной похвалы.
Я наградила поклонницу Лорда внимательным взглядом.
Мне не приходилось ни на мгновение сомневаться, что Беллатрисе удастся стать первой Пожирательницей Смерти. И девочка стала ею.
Это был конец 60-х годов. Начало 70-ых.
Это время войдет в историю как темная эпоха. Время торжества Лорда Волан-де-Морта над английским сообществом.
И Беллатриса была с ним. Не я. Она, эта умненькая девочка из рода Блэк, ставшая соблазнительной и опасной, самой верной сторонницей – и ни в коем случае не слугой. Беллатриса умела не унижаться в его глазах. Каждый раз, когда она представала перед Томом, держала в руках лавр победительницы.
Ни одного промаха. Выполненные поручения следовали один за другим. Она не допускала ошибок. Беллатриса не хотела быть слабее, чем ее друзья Пожиратели, она мечтала стать лучшей. Самой лучшей.
И стала.
Я знала, что так и будет. Знала, что Блэк добьется своего. Упрямая, непоколебимая, жестокая, сильная… и красивая. Том всегда уважал таких.
Единственное, чего я боялась – это стать ненужной ему.
Наверное, план убрать Беллатрису появился в моей голове еще давно, с того самого первого дня, когда я увидела ее девочкой. Она была опасна для меня. Нет, убивать ее желания не было. Убийство… это слишком просто. Два слова – и враг уничтожен. Нет, я хотела добить Беллатрису. Устроить для нее ад на земле.
Но у меня не было шанса осуществить задуманное. Беллатриса была близка к Волан-де-Морту. Настолько близка, что я боялась, он мне не простит мою месть. И я выжидала… Ждала момента нанести удар.
Жгучая ненависть Беллатрисы к моей персоне не являлась для меня тайной. Я осязала гнев лучшей сторонницы Лорда каждый раз, когда появлялась на приемах или в тех местах, где Волан-де-Морт обучал боевым искусствам своих подчиненных. Я ловила холодный, проникновенный взгляд Блэк, замечала, как она щурила глаза, будто кошка.
Понятия не имею, знал ли Том об этом или нет. Скорее всего, знал. Для него ничего не остается скрытым, когда дело касается чувств. Темный Лорд умел незаметно проникать в сознание, ловить мысли, угадывать настроение.
Наверное, он забавлялся ненавистью Беллатрисы и моей настороженностью. Впрочем, мне не удавалось прочитать эмоции у него на лице – с каждым годом оно становилось похоже на неподвижную маску, проявляющую лишь гнев, когда набухала.
Я торжествовала, когда известие о женитьбе Родольфуса Лестрейнджа разлетелось по магической округе. В жены он выбрал ее – Беллатрису.
- Моя сестра выходит замуж, - однажды сообщила мне Нарцисса Блэк, младшая дочь Друэллы.
Я взглянула на светлое личико, на хрустальные голубые глаза, обрамленные черными ресницами, смотревшие на меня с поразительным спокойствием. Нарцисса отличалась от старших сестер тем, что никогда, ни при каких обстоятельствах не выходила из себя и не показывала истинных чувств. Безумие – главная черта Друэллы, - передалось лишь Беллатрисе. Умная Андромеда, ушедшая от гордых аристократов к любимому мужчине, и спокойная Нарцисса избежали материнского гена.
- Это Руди Лестрейндж, - поведала Нарцисса. – Он хороший. Ей повезло.
«Нет, повезло мне, а не ей», - усмехнулась я про себя, но виду не подала.
- Руди учился вместе с Беллой. Он давно уже в нее влюблен, - как ни в чем не бывало продолжала младшая Блэк.
Мне довелось увидеть Беллатрису до свадебной церемонии.
Взволнованная, нервная, с огромными глазами, Пожирательница, казалось, готова была наброситься в любую минуту на того, кто ей не понравится хоть чем-нибудь.
Том присутствовал на свадьбе. Спокойный, с вежливой полуулыбкой-полуусмешкой, он наблюдал своими темными глазами, как Родольфус надевал золотое кольцо на пальчик юной Белле. Он поздравил молодоженов и исчез по своим делам, не задержавшись на празднике верных последователей.
Беллатриса старалась не смотреть в мою сторону, а я откровенно наслаждалась тем, какие мучения она испытывает. Еще бы – любить Темного Лорда и знать, что никогда не займешь место его официальной женщины, более того, быть выданной замуж за мужчину, который даже как боец весьма посредственный.
А Родольфус радовался больше всех.
Но недолго.
Беллатриса не уделяла внимания своему мужу и не строила никаких планов на семейное счастье в ближайшем будущем. Она продолжала выполнять поручения Волан-де-Морта, теперь уже с большим усердием, чем раньше.
Беллатриса на глазах превращалась в монстра.
- Белла, ты вновь спасла всю операцию, - произнес Волан-де-Морт ничего не выражающим тоном, и я украдкой взглянула на миссис Лестрейндж.
Беллатриса с гордо поднятой головой заявила, что это был ее долг. Мужчины смотрели на нее по-разному: кто с уважением, кто с опаской, кто с неприкрытым ужасом.
Ее боялись чуть меньше, чем Темного Лорда.
Проводимые операции по захвату важных должностных лиц из Министерства, пытки, погони и убийства, совершаемые для хозяина, отнимали у нее много сил. Я видела Беллатрису не так часто, а потому замечала перемены в ней: она стала бледной, словно ни разу не выходила на солнечный свет, от природы очень пышные волосы, за которыми требовался уход, стали походить на воронье гнездо, и только черный огонь в глазах напоминал о красоте этой девушки.
Волан-де-Морт уважал ее. Может быть, даже больше, чем сам себе в этом признавался. Когда он с присущей ему яростью и нетерпением расправиться наказывал сторонников, Беллатриса никогда не попадала под мощный разряд Круциатуса. Жалел ее? Или невольно испытывал симпатию?
Я не знала, что он чувствует к ней. Возможно, я смогла бы это выяснить, только боялась, что правда окажется слишком уж… болезненной.
Ведь если Том провел с Беллатрисой хотя бы одну ночь, это означало бы, что я устарела.
А ночь он с ней все-таки провел. Иначе почему Беллатриса вела себя так откровенно? Она не скрывала свою привязанность и любовь к Темному Лорду, о ее страсти к нему знали все Пожиратели.
Но я предпочитала не давать комментарии на этот счет.
Я выжидала момент, когда Беллатрису можно будет убрать подальше.
Глава 21. ДвойникГлава 21. Двойник
Судьба случайно столкнула меня с человеком, которому я невольно начала симпатизировать. Ему не было и двадцати, когда мы встретились впервые. Это произошло в доме Лестренджей, в праздник Хэллоуина.
77-ой год вообще был странным. Странным в том отношении, что я, начиная с января этого года и заканчивая дождливой холодной осенью, вообще не имела представления о будущем, о том, что ждет меня, когда Министерство наконец сдаст позиции и падет, а отряды мракоборцев будут перебиты. Время шло, а общество маглорожденных, полукровок и маглолюбивых волшебников продолжало бороться. Друзья, любимые, жены и мужья, дети, отцы и матери – все находили свой конец, закусывая губу, глядя в глаза беспощадным Пожирателям и торжествующему, упивающемуся собственным могуществом Темному Лорду. Кто-то умирал с гордостью, говоря напоследок, что врагам не удастся установить Темный порядок, кто-то умирал со слезами и мольбами о пощаде, кто-то – трусливо бежав…
Прошло целое десятилетие с тех пор, как Волан-де-Морт начал активную борьбу против Министерства магии. Глядя на его неподвижное, не выражающего ни одной эмоции лицо, на горящие огнем, налитые кровью глаза, на плотно сжатые губы, я все меньше находила в нем прежнего Тома, которого могла бы узнать, которого могла бы любить… Тома больше не было в этом человеке, достигшего куда большего, чем мечтал в Хогвартсе. Десять лет назад, кладя голову ему на грудь, держа его за руку, проводя ладонью по бледной впалой щеке, я с полным правом называла его Томом. Тогда он еще был Томом. Но не теперь.
Не теперь, стоя рядом с грациозной женщиной, по-королевски расправившей плечи, управляя армией агрессивно настроенных великанов, вампирами, жаждущих испить крови молодых девушек, дементорами, прибывшими на службу, он больше напоминал князя тьмы, самого дьявола, вырвавшегося из глубин ада, чтобы завоевать человеческий мир.
Оглядывая обеденный зал дома Лестрейнджей, я не видела за нем знакомого, до боли родного Тома. Вместо него я видела Лорда Волан-де-Морта, занимающего место во главе стола, державшего кубок вина и поднимавшего тост за «настоящую семью». Настоящей семьей, как он считал, были все мы – скулившие от страха сторонники, гордо выпрямившиеся Пожиратели Смерти, молчавшие женщины, поддерживающие его идею. У Темного Лорда, лишенного матери и отца, были иные представления о семье – не принимая любовь как ценность и основу отношений, он строил ее на страхе.
Это был праздник Хэллоуина. Тихий вечер, где, как могло показаться со стороны, собрались друзья. Я мельком взглянула на Араминту Мелифлуа, кузину Друэллы Блэк. Араминта работала в Министерстве и, как мне недавно сообщили, предложила закон, устанавливающий травлю маглов. Конечно, ее закон не был даже рассмотрен, что весьма задело гордость чистокровной аристократки. Высокая, полноватая, с такими же черными блестящими волосами, как у молодой Беллатрисы, Араминта была безумна, как и Друэлла. Я отвернулась от кузины Блэк и встретилась со жгучим взглядом Беллатрисы.
Нынешняя миссис Лестрейндж сидела рядом с Родольфусом, занимавшим стул по левую сторону от Темного Лорда. В шикарном черном платье с глубоким вырезом, с искусно сделанной прической, усмиряющей непослушные густые волосы, Белла являла собой великолепие тьмы. Она сидела прямо, расправив плечи, не опуская голову, как это делали другие женщины за столом, и ее холодный взгляд пробежался по мне.
Я сидела по правую сторону от Волан-де-Морта. Он что-то говорил внимательно слушавшему Родольфусу, и за весь вечер удостаивал меня лишь беглыми взглядами. Я отпила вино, не отрывая столь же холодного ответного взгляда от Беллатрисы до тех пор, пока она не отвернулась от меня и не заговорила с Люциусом Малфоем.
Я посмотрела на ее собеседника. Только недавно окончивший школу, похожий точь-в-точь на всех своих белобрысых предков, Люциус получил метку Пожирателя и был горд как никогда. Отпущенные светлые, почти белые волосы, ледяные глаза, довольная улыбка на губах – Белла явно говорила ему нечто забавное, - в темно-зеленой выходной мантии он представлял собою настоящего аристократа, и большое будущее было написано у него на лбу. Нарцисса, сидевшая через три стула от него напротив, украдкой поглядывала в сторону Люциуса, и мне пришла в голову мысль, что эти двое составили бы хорошую пару.
Но в тот вечер я познакомилась с ним.
Он – совсем юный, недавно окончивший Хогвартс мальчик. Нет, не мальчик. Скорее, молодой мужчина, судя по серьезным голубым глазам, по настороженному выражению веснушчатого лица. Решение вступить в ряды сторонников Темного Лорда и та ответственность за свои действия, которые, насколько я могла судить, он вполне осознавал, не делало его мальчиком, каким внешне казался. На мгновение наши взгляды пересеклись, и он смотрел на меня дольше, чем положено было смотреть любому Пожирателю.
Каким бы ни был Волан-де-Морт – подростком, учеником безызвестного темного колдуна или властителем мира, - он никогда никому не позволял и не позволит взять то, что принадлежит лишь ему, будь это что угодно – простая вещь, ценная реликвия или женщина. И, как бы ни изменилось его отношение ко мне, он готов был убить любого, кто осмелиться войти в разряд «моего любовника». Волан-де-Морт во все времена оставался эгоистичной сволочью, циником и собственником.
Однако молодой человек с голубыми глазами продолжал на меня смотреть.
Не знаю, что пробудило во мне интерес. Может быть то, что я хотела отомстить Волан-де-Морту и показать свою независимость, а новоявленный Пожиратель мне приглянулся, или то, что я жаждала оказаться в сильных объятиях, а Волан-де-Морт не навещал мою спальню… Или этот юноша мне действительно понравился, и причин искать не нужно. Не знаю.
Но я любовалась его большими голубыми глазами, пленительной улыбкой, из-за которой на его щеках возникали ямочки, соломенными взъерошенными волосами, веснушками, украшавшими молочную кожу. Он был молод и полон сил, серьезен, и я не увидела на его лице выражения аристократической ожесточенности, взгляд не переполнился знакомым презрением, когда Беллатриса вдруг что-то сболтнула про грязнокровок. Он не был похож на остальных Пожирателей.
Что привело его в стан Темного Лорда? Как зовут этого человека, который бросил свою жизнь на милость того, чье имя боятся произносить? Неужели под этой милой улыбкой, которую он мне подарил, может таиться безумие рода Блэков?
Я поймала себя на мысли, что улыбаюсь ему в ответ, и, удивившись своей слабости, поспешно отвела глаза, решив, что рассматривать кубок с красным вином куда безопаснее, чем его красивое лицо. Нет, конечно, оно было безопаснее, учитывая, что рядом со мной сидит лучший легилимент в мире и по совместительству тот, чьей женщиной я являюсь. Если Волан-де-Морт услышит мои мысли, то этому чудному мальчику придет конец.
Но Темный Лорд не смотрел на меня, продолжал что-то тихо обсуждать с Родольфусом. Я, удостоверившись, что он не обращает на меня внимания, снова посмотрела на странного Пожирателя. Мне почему-то казалось, что он должен был испугаться гнева хозяина, отвести глаза, может быть даже покраснеть, что было бы свойственно его юношеской натуре, но, к моему удивлению, мальчик продолжал на меня смотреть. И улыбаться.
Мне это польстило. Вдруг я почувствовала себя увереннее, смелее, чем минуту назад. Ощутила себя лучше, чем за весь прошедший год.
Некрологи, статьи о пытках и нападениях, красные глаза Волан-де-Морта – все, что сопровождало меня в последнее время, будто отступило. Этот юноша смотрел на меня и любовался, голубые глаза были чисты, в них не было холода, жестокости, желания пролить кровь. Он был чист, как ребенок. Конечно, в глубине души я полагала, что раз он стал Пожирателем, то в его натуре крылась потаенная страсть к убийствам, но сейчас мне не хотелось в это верить.
Не хотелось верить, что этот мальчик – злодей.
Такой же, как Том Реддл. Обаятельный, красивый, обходительный, умеющий выслушать и понять, а потом использовать все это ради личной выгоды. Но я потеряла Тома, он погиб, когда создал крестраж, когда разорвал душу на части, когда совершил свое первое убийство.
И вместо него за этим столом сидел юноша с голубыми глазами.
Наверное, мой взгляд стал грустным, когда я подумала о Томе, потому что мальчик вдруг перестал улыбаться и вопросительно на меня взглянул. Но я лишь покачала головой.
Незачем думать о нем. Незачем проходить по одной и той же дороге дважды, когда заранее знаешь, что тебя ждет в конце. Потеря. Только потеря и боль, а потом опустошение и равнодушие к происходящим событиям. Создается впечатление, что меня нет, здесь присутствует лишь мой призрак, который просто наблюдает и ничего не делает. Если поддаться искушению, снова пойти по дороге, надеясь, что увидишь незнакомую тропу, которую не применила в первый раз, то вполне возможно, будет ожидать лучшее будущее.
Но когда рядом сидит самый могущественный темный маг истории, никакого второго шанса и иного будущего быть не может. Все, кто сидит за этим столом, кто пьет вино и ест, кто говорит и смеется, кто мечтает и размышляет, - всем уготован один конец. И этот конец был предопределен Волан-де-Мортом сразу, с той секунды, когда они пришли ему служить. Либо выполнить приказ, либо умереть – и нет будущего. Но что остается мне? Я знаю слишком многое обо всех них, чтобы просто взять и уйти как ни в чем не бывало, чтобы уйти как раньше – в ту парижскую ночь, когда я увидела, как Том пролил на моих глазах грязную кровь. Он отпустил меня, он ушел сам. Но теперь нет Тома, и никто не позволит мне уйти.
Я посмотрела на юношу с голубыми глазами.
Как бы мне хотелось никогда его не видеть, никогда не сталкиваться с ним больше. Я не знаю даже его имени, а он посмел напомнить мне, что я здесь никто, лишь женщина, которой дан один приказ – спать с хозяином.
Как я могла стать ею? Безмолвной любовницей, куклой, которую ласкает и одевает в красивые наряды господин? Как я – образованная женщина, достигшая вечной молодости, - могла опуститься до уровня игрушки?
Только сейчас я окончательно осознала, во что это вылилось. Моя привязанность к Темному Лорду превратила меня в пустое место, и неудивительно, что Беллатриса так люто меня ненавидела, учитывая, что Волан-де-Морт навещал ее спальню, а не мою. Она просто не понимала, что я вообще здесь делаю. До ее умишка не доходило, зачем я ему нужна. Она так старалась, чтобы занять место рядом с ним, - выполняла все его приказы, помогала осуществить операции, пытала, устраивала погони, снова пытала, изводя до агонии и себя и несчастную жертву… и все в надежде, что однажды он покажет мне на дверь, а ее усадит на мой стул.
Я не нужна Волан-де-Морту. Он мне сам это говорил несколько лет назад. И не раз. Это говорил мне и его крестраж, молодой Том Реддл. И наша с ним связь не поддавалась никакому пониманию. С одной стороны, мы прошли долгий путь, чтобы просто так расстаться, с другой стороны, я бесполезна для него, и он вполне может сказать «Авада Кедавра». Но не говорил. Возможно, по той же причине и я не могла его убить, хотя у меня были все шансы избавить мир от великого темного волшебника. Ни жалости, ни сочувствия здесь не было. Но тогда что это?
Приют, гневные крики миссис Коул, от которых мы с ним бежали, наша серая комната, наши игры, тот камешек, который он поднимал в воздух одним взглядом, а я восхищалась его способностью… Сколько же я принесла удовольствий, чтобы ему не приходила в голову мысль, что пора старую игрушку выбросить?
И снова я взглянула на юношу с голубыми глазами. Темно-коричневая мантия весьма подходила к его соломенным волосам, к веснушкам на белой коже лица. Он не сводил с меня внимательного взгляда, и я улыбнулась ему, поддавшись неведомому мне порыву.
Я вошла в библиотеку Лестрейнджей. Праздничный пир закончился, друзья Волан-де-Морта разошлись по спальням, чтобы отдаться сну, возлюбленным или в одиночестве посидеть у камина. Мне не хотелось думать, где находится Волан-де-Морт: пошел ли он получать удовольствие от общества влюбленной в него Беллатрисы, продолжал ли пить вино в гостиной, обращаясь к собственным мыслям и строя планы, или спал на простынях в отведенной ему комнате.
Но где бы он ни был, сталкиваться с ним не хотелось.
На мне было надето то же платье, что и на празднике – нежного бежевого цвета, с глубоким декольте, обнажающим верхнюю часть небольшого размера груди. Поскольку у меня не было детей, моя фигура не претерпела изменений: не округлилась, осталась гибкой, а за последнее время я заметно похудела. Длинные светлые волосы были разбросаны по плечам, прическа после праздника испортилась, и пришлось вынуть заколки. Подниматься наверх, в пустую спальню, и засыпать в холодной постели желания не возникало.
Дом Лестрейнджей был не рад мне. Хорошо, что завтра я его покину.
Я прошла мимо стеллажей, протянув руку, проводила пальцами по корешкам, вдыхала аромат листов…. Книги обладали потрясающим запахом, пахли так приятно, что можно было забыться. Думать о том, что библиотека принадлежит Беллатрисе, не хотелось. Книги… потрясающие создания человеческих рук, они переполнены знаниями, они давали возможность стать сильнее, дарили надежду. Они были лучшими друзьями, и, пожалуй, даже хорошо, что безмолвствовали. Порой находиться в тишине куда приятнее, чем выслушивать истории.
Я взяла попавшуюся под руку книгу, села в кресло, подобрав платье и поджав ноги, зажгла слабый огонек, осветивший угол, где я пристроилась, и открыла толстый том. Меня приветствовали иссохшие желтые страницы, которые я стала переворачивать, почти не читая, что на них написано.
- «Беспалочковая магия», - вдруг раздался незнакомый голос совсем рядом, и я вздрогнула от неожиданности.
Напротив меня в тени сидел человек, положив ногу на ногу, подперев рукой подбородок и с интересом меня рассматривая. Из-за того, что он был скрыт в темноте, я не сразу узнала в нем того юношу с голубыми глазами.
- Что? – я не поняла, о чем он говорил.
- Книга, которую вы держите в руках, - молодой Пожиратель улыбнулся. – «Беспалочковая магия».
- Мне все равно, что читать, - я пожала плечами.
- Все равно? Тогда с тем же успехом вы могли бы сидеть в комнате и глядеть на пламя в камине.
- Куда приятнее ощущать под пальцами источник знаний, чем наблюдать, как пляшут языки огня, - тем же тоном ответила я.
- С этим я с вами согласен, - он наконец соизволил покинуть тень, встав на ноги и приблизившись. – Меня зовут Бартемий Крауч.
- Вы сын того самого Крауча? – удивилась я.
- Да, - ответил он, и искорки в его голубых глазах потухли. – Да, Бартемий Крауч мой отец.
Его звали так же, как и отца. Человека, ненавидящего сторонников Темного Лорда, зачитывающий приговоры осуждаемым, преданным Министерству до конца.
Как странно было видеть, что сын Крауча – Пожиратель.
Нет, куда страннее было узнать, что отец этого юноши – председатель суда и работник Министерства.
- Удивлены? – он повел бровью, усмехнувшись. – Все удивляются, когда узнают, что я вступил в ряды Пожирателей.
- Что вас подвигло на этот шаг? – не удержавшись, спросила я. – Ведь вы знаете, что быть Пожирателем – это оставаться верным Темному Лорду до самой смерти. Это не та работа, с которой можно уволиться.
- Вы правы. Но у меня есть причины, поверьте.
- Вы мне о них расскажите?
- Просто мои взгляды расходятся со взглядами отца. Я полностью поддерживаю Темного Лорда. Вот и все.
Конечно, за «вот и все» пряталось куда больше, чем расхождение со взглядами и тому подобное. У этого человека были мотивы отречься от прежней жизни и посвятить себя Волан-де-Морту. Впрочем, как и у меня.
- Ну а вы? – спросил Бартемий.
- Что я?
- Мне говорили, что вы и Темный Лорд… Я не так вас представлял.
- Правда? А какой я была в ваших представлениях?
- Другая. Скажем, такая как Беллатриса Лестрейндж.
- Я совсем не похожа на Беллатрису, - вырвалось у меня против воли.
Ее от меня отличает безумие.
- Я заметил. Вы куда интереснее.
Я не смогла скрыть удивления, когда взглянула в его глаза.
- У Беллатрисы все на поверхности, - продолжил он. – А вы спокойны. Ваши мысли и подлинные чувства остаются загадкой, но я уверен, внутри вас прячется хищник, готовый вырваться в ту минуту, когда пределу вашего умиротворенного спокойствия придет конец.
- Вы странный человек, - сказала я, слегка улыбнувшись. – Исследуете женщину хозяина как экспонат. Не боитесь?
- Рисковать – моя страсть.
- Да, учитывая, что вы стали Пожирателем в столь юном возрасте.
- Милорд оценил меня по достоинству.
- Не сомневаюсь.
- Я наблюдал за вами на ужине. Вы были задумчивы, а порой даже грустили.
- Вам показалось, что я грущу, - покачала головой я, выдержав его взгляд. – У меня нет причин для грусти.
- Вы уверены?
Я предпочла промолчать.
- Значит, вы не знаете, где сейчас Темный Лорд, - Бартемий присел рядом в кресло, удобно устраиваясь возле меня.
- Он много работает, - я пожала плечами.
- Только не в данную минуту.
- О чем вы?
- На его месте я обратил бы внимания на вас, а не на Беллатрису. Она чересчур надоедлива.
Он словно пытался уколоть. Увидеть смятение в моих глазах, прочитать ярость и гнев на лице. Он хотел увидеть хищника, которого я прячу глубоко в душе.
Но у Бартемия ничего не вышло. Я привыкла к тому, что Волан-де-Морт много времени проводит с Беллатрисой, за последние годы даже свыклась.
- С кем ему проводить время, он будет решать сам, - ничего не выражающим голосом ответила я, не отводя взгляда от лица Бартемия.
- Это верно. Но, поскольку он решил, что с миссис Лестрейндж куда интереснее, пожалуй, я проведу время с вами. Вы не против?
А что я от этого потеряю? Ничего.
- Не против.
- Если хотите, я велю эльфу принести вина.
- Лучше коньяк.
- Как угодно.
Бартемий щелкнул пальцами, и посреди библиотеки возник домовой эльф Лестрейнджей, призванный угождать гостям. Пожиратель потребовал бутылку хорошего коньяка и два бокала, и буквально через несколько секунд на столике появился заказ.
- Сколько вам лет? – спросила я.
- В январе должно исполниться восемнадцать.
Так он совершеннолетним стал в начале этого года! «Совсем еще ребенок», - пришла в голову мысль, тогда как другая, следующая мысль напомнила мне, что Том убил человека будучи учеником Хогвартса, и понятие «ребенок» здесь неуместно.
- Ну а вам? Вы позволите мне поинтересоваться вашим возрастом?
- Я на два года моложе его, - Бартемий понял, о ком шла речь.
- Не скажешь, - тихо ответил он.
- Это все магия.
- Значит, хищник спокоен, потому что матер и опытен, - он улыбнулся.
- А еще хитер и наносит удар в подходящее время, - добавила я.
- Вы учились на Слизерине?
- Нет, я вообще в Хогвартсе не училась.
- А где же?
- В Шармбатоне.
- О, вы родом из Франции.
- У меня нет родины.
- Но где-то вы родились?
- Вы удивитесь, но я понятия не имею, в какой стране, - я усмехнулась на его изумленный взгляд. – Я не задерживалась на каком-то определенном месте. Некоторое время провела в Англии, потом переехала во Францию и там училась.
- Интересно, на каком факультете вы учились бы? – он наклонился и плеснул в бокалы коньяк, один из которых отдал мне в руки. – Наверняка в Слизерине.
- Темный Лорд не согласился бы с вами, - улыбнулась я. – Он говорил как-то, что во мне живет гриффиндорка.
- Ему виднее, он знает вас лучше, - Бартемий пожал плечами. – Хотя на мой взгляд, из вас вышла бы потрясающая слизеринка. Зеленый галстук куда больше подходит к вашему лицу, чем красный.
Наши бокалы соприкоснулись в приятном звоне.
------------------------------------------------
Угадайте, какие отношения будут связывать Кристину с Барти Краучем-младшим.
Глава 22. Предательство, которого не былоГлава 22. Предательство, которого не было
Время перевалило за полночь, когда я и Бартемий Крауч покинули библиотеку, выпив изрядное количество дорогого коньяка, и пошли вместе по коридору, даже не сознавая того, что держимся за руки. Алкоголь ударил мне в голову, и когда рука юноши притронулась к моей – случайно или нет, не знаю, - я смело сцепила его пальцы со своими. Коридор замка Лестрейндж встретил нас весьма неприветливо: гуляющий сквозняк и холод мигом заставили меня продрогнуть и поежиться, темнота, которую не мог развеять даже неяркий свет висевших на стенах факелов, окутала нас.
- Не люблю родовое гнездышко Родольфуса, - сказал Бартемий, который за два часа разговора и попойки в библиотеке за книжкой о беспалочковой магии превратился для меня просто в Барти. – Мне куда больше по душе замок Малфоев.
- Да ну, - отмахнулась я. – Там совсем неуютно. Размах и чрезмерная, вопиющая роскошь не для меня.
- А где тебе нравится больше?
- У меня, - честно призналась я, сжав его белую руку. – Мой дом не огромный замок, но он уютен. Там приятно находиться, атмосфера очень спокойная.
Я имела в виду не наш с Темным Лордом домик в Швейцарии, а ставший мне родным дом в Париже, где провела юность.
- Если ты меня пригласишь к себе, то обязательно оценю, - ввернул Барти. – Уют в доме – самое главное.
- Когда поеду во Францию, возьму тебя с собой, - пообещала я.
- Отлично. Только заранее сообщи, чтобы я успел собрать чемоданы.
- Договорились.
Смеясь и болтая о том о сем, мы не заметили, как оказались в столовой. Барти зажег свет, и я увидела знакомый длинный стол, на котором стояло несколько белых толстых свечей, множество стульев, где несколько часов назад сидели сторонники Волан-де-Морта, широкие окна, открывающие вид на ухоженный огромный сад, прикрытые легкими темно-красными занавесками.
- У тебя дома такая же большая столовая? – зачем-то спросил Барти.
- Нет, поменьше, - я присела на край стола, поправила длинную юбку и убрала с лица прядь волос, упавшую мне на лоб. Барти проследил за мною взглядом, и его голубые глаза стали задумчивы. Он встал неподалеку от меня, сложив руки на груди. Я не знала, о чем он думал в тот момент, алкоголь подогревал мой интерес, в голове рождались разнообразные несуразные мысли.
- Чем ты еще занимаешься, кроме того, чтобы служить Темному Лорду? – спросила я, слегка запрокинув голову.
- Работаю в Министерстве, помогаю отцу, - он пожал плечами. – Отец пристроил меня туда, он считает, что я обязан идти по его стопам.
- Работа в Министерстве не доставляет особого удовольствия, не так ли?
- Верно.
- Когда-то давно я работала в министерстве на международном уровне. Мне давали задания, я их выполняла. Путешествовала по странам, бывала в разных местах. Вторая Мировая убила культуру, жизнь людей стала в миллион раз хуже. Люди были недоверчивы, пугливы. В глазах каждого я видела боль и страх. Мне не нравилась эта работа.
- И ты уволилась?
- Можно и так сказать.
Говорить о том, что я обманула начальство и сбежала с диадемой Кандиды, было лишним. Мерлин, сколько же лет прошло с того дня, как я уехала из Албании! Кажется, целая вечность минула.
- Тебя ничто не держало в Министерстве, - сказал Барти, и в его голосе я расслышала горечь.
- Твой отец, возможно, не такой плохой человек, как тебе кажется, - прошептала я, но Барти покачал головой.
- Ты его не знаешь. Он самый эгоистичный и жестокий из всех, кого я знал. Он никогда не интересовался, что нужно мне.
- Порой родители считают, что знают жизнь лучше, чем взрослые дети. Это одно из их заблуждений, из-за которых рождаются недоверие и гнев, - я смотрела в его голубые глаза, улыбка сбежала с его веснушчатого лица, и мне стало жаль этого молодого, но обрекшего себя на муки юношу.
- Я ненавижу своего отца, - сказал он и опустил голову.
- В любом случае, теперь у тебя нет выбора. Ты присоединился к Темному Лорду и твоя жизнь больше не в твоих руках.
- И я рад, что стал ему служить! – Барти неожиданно для меня изменился: горечь на лице спала, вместе этого глаза загорелись фанатичным, непонятным для меня, пугающим огнем, тонкие губы расплылись в довольной улыбке.
Теперь я увидела в нем Пожирателя – жестокого, преданного господину, непоколебимого в своей вере.
- Я предан Темному Лорду, и я сделаю все, чтобы не разочаровать его!
- О, поверь, разочарования ты не увидишь, - улыбнулась я, вспомнив, что Волан-де-Морт оценивает людей с качества их полезности ему, в другом случае он просто от них избавляется, чтобы не допустить ошибку. Барти же воспринял мои слова по-своему, и мне оставалось лишь наблюдать, как молочно-белые щеки заливал алый румянец. Неужели этот юноша подумал, что я похвалила его? Впрочем, когда-то и я была столь же наивна. Когда-то…
Маленькая девочка с заплетенными косичками, одетая в легкое платьице в горошек, сцепив пальцы, с надеждой смотрит на усмехающегося Тома Реддла – мальчика в белой рубашке и серых штанишках. Когда-то я была ею, этой девочкой, которую взрослый Лорд Волан-де-Морт назовет впоследствии своей дорогой глупышкой.
- Я хочу не того, что определил для меня мой отец, - сказал Барти, развеяв мои воспоминания. – Я сам определил для себя судьбу!
На его восклицание я лишь кивнула.
Когда я проснулась, солнце уже давно светило в окно. Приподнявшись на простынях, я осмотрелась: просторная спальня, которую определили для меня Лестрейнджи, была столь же роскошна, как и весь замок. Часы показывали одиннадцать, и, потянувшись и зевнув, я откинулась обратно на подушку. Веки отяжелели, голова не желала принимать и обрабатывать мысли, глаза закрылись сами собой…
Как я оказалась в спальне? Что-то не помню, чтобы вчера направлялась в нее. И что вообще произошло ночью? На мне был надет легкий белый пеньюар, распущенные волосы раскинулись по подушке, шелковое одеяло прикрывало тело. Впрочем, какая разница, как я оказалась в постели? И неважно, что я совсем не помню, что переодевалась ко сну. Главное – я чувствую себя более-менее нормально.
- На твоем месте я принял бы ванную, - неожиданно раздался холодный, до боли знакомый голос, который за одно мгновение прогнал сон. Открыв глаза и вскочив, я увидела перед собой Лорда Волан-де-Морта.
Он стоял посреди спальни, заложив руки за спину, одетый в брюки и черную рубашку, на бледном, лишенном всякого выражения лице пылали красные глаза с узкими зрачками, имеющими сходство со змеиными.
Не знаю отчего, но мне вдруг стало страшно.
Сжав пальцами одеяло, я уставилась на него непонимающим взглядом.
- Мы уезжаем? – спросила я, и поразилась тому, как хрипло прозвучал мой голос.
Бутылка коньяка не прошла для меня даром.
- Да. У меня много дел, - он, казалось, не заметил, как плохо я себя чувствую. Но его равнодушие к моему состоянию было показным: на самом деле он знал, что я вчера делала и в чьей компании провела время.
А еще меня пугало, что я не помню, чем закончился этот вечер.
- Вставай, - сухо произнес Волан-де-Морт и покинул спальню. Дверь закрылась за ним.
Облизнув губы и обхватив руками голову, я пару минут сидела на постели, пытаясь вспомнить хотя бы один момент, касающийся окончания разговора с Бартемием Краучем. Однако мое сознание отказывалось предоставлять ответы, голова заболела, и я потерла виски, зажмурившись.
- Да что же это такое? – прошептала я, вздохнув.
Когда боль отступила, я встала с постели и, пошатываясь, отправилась в ванную.
Холодный душ взбодрил меня, и, стоя под струями воды, меня вдруг осенила мысль, что вечер с Барти мог перерасти во что-то большее.… Хотя нет, если мое сознание не помнит, то тело-то уж должно бы знать, имела ли я с Краучем что-то более серьезное, чем разговор по душам. Осматривая себя, во мне зародилась уверенность, что Волан-де-Морту я все-таки не изменила.
Все-таки… «А надо было бы», - мелькнула в голове мысль. – «Он развлекается с драгоценной Беллой, а я? Чем я хуже?»
Так хотелось отомстить ему. Ведь было время, когда я ненавидела его.
Но тут я вспомнила его налитые кровью глаза. И Круциатус, который он периодически посылал даже в самых преданных слуг. Нет, попасть под горячую руку Темного Лорда совершенно не хотелось. Если бы можно было узнать в нем Тома, я непременно бы подразнила его. Но не теперь, когда от Тома в нем ничего не осталось.
С другой стороны, Барти показался мне интересным человеком. Было в нем что-то от Тома… та же ненависть к отцу, то же презрение к работе в Министерстве (мне было известно, что Том некогда отказался от предлагаемой должности), та же самовлюбленность, желание себя показать, стремление к славе и успеху. Но Барти был слишком молод, чтобы понимать куда более важные вещи. Он воспринимал все буквально.
Я надела платье фисташкового цвета, заколола волосы в простенькую прическу, бросила последний взгляд на отражение и покинула спальню. Медленно шагая по коридору, я все больше чувствовала себя неуверенной, провал в памяти заставлял думать, что я могла натворить вчера что-то непоправимое или… Интересно, а где сейчас Барти и как он себя чувствует? Может, он тоже не помнит, чем закончился наш разговор?
Я спустилась вниз и вошла в гостиную.
За столом сидели трое: Темный Лорд, Беллатриса и Рабастан Лестрейндж, брат Родольфуса. Мой взгляд сперва остановился на бледном лице Волан-де-Морта, который ничего не ел и не пил, а как только я появилась, внимательно на меня посмотрел – судя по всему, незаметно для моего сознания читал мысли, словно пытался что-то выяснить. Беллатриса, перед которой дымилась чашка горячего кофе, предпочла проигнорировать мое появление. Рабастан, в свою очередь, пил чай и, последовав примеру Беллатрисы, не стал меня разглядывать.
Не говоря ни слова, Волан-де-Морт указал мне на стул рядом с собой, и я неспешно направилась в его сторону, не отводя взгляда от его лица, напоминающего неподвижную маску. Устроившись по левую сторону от него, я задержала дыхание, гадая, что будет дальше.
- Ты будешь завтракать? – неожиданно заговорил он, и я вздрогнула от его шипящего голоса.
- Да, - я ответила едва слышно.
- Белла, прикажи эльфу принести Кристине завтрак, - распорядился он.
Беллатриса, казалось, ослышалась. Подняв на него изумленный взгляд, она некоторое время смотрела на хозяина, раскрыв рот. Меня тоже удивили его слова, ведь он мог сам вызвать эльфа. Однако оставил эту привилегию Беллатрисе. Спустя мгновение она закрыла рот, хлопнула в ладоши и, когда появился эльф, велела принести порцию завтрака. Ни от кого не укрылось, как ее до того бледное лицо залила густая краска.
Несколько секунд – и услужливый эльф поставил на стол тарелку с едой и чашку с моим любимым кофе. Запах еды пробудил во мне аппетит, и я закусила губу, соображая, зачем разыгрывался весь этот спектакль. С одной стороны, жутко хотелось есть, что мешало мысленно найти хотя бы одно разумное объяснение, с другой – я находилось на территории Беллатрисы, и насытить желудок по ее милости мне не позволяла гордость. Плюс ко всему еще то, что голова вновь разболелась, и приходилось чуть ли не до крови закусывать губу, чтобы не застонать прямо на глазах соперницы.
- Оставьте нас, - бросил Волан-де-Морт, и молчавший Рабастан мигом вскочил со стула и бросился вон из гостиной, словно за ним гнались бешеные собаки, Беллатриса несколько секунд испепеляла меня взглядом, после чего соблаговолила покинуть зал с высоко поднятой головой. Проследив взглядом за ее передвижением и потеряв из виду сразу же, как только она скрылась за поворотом, я стала потирать виски, надеясь, что головная боль отступит.
- Тебе лучше поесть, - услышала я голос Волан-де-Морта.
Я посмотрела на тарелку. Поджаренные тосты, очень аппетитные на вид, обещали быть вкусными и подарить наслаждение. Сглотнув, я неловкими движениями рук взяла серебряные вилку и нож и стала разделывать пищу.
Он ничего мне не говорил, наблюдая, как я ем. Это было странно, в последнее время он лишал меня возможности даже поговорить с ним, а теперь, казалось, получает удовольствие от моего общества. Что заставило его присутствовать на моем завтраке, я не знала. Но что-то изменилось, это нельзя было не почувствовать.
Через минут десять я сделала последний глоток кофе и покончила с завтраком.
- Голова больше не болит? – спросил он.
- Нет, - я посмотрела на него.
Вместо лица я увидела маску – даже усмешка не проскальзывала по губам, плотно сомкнутым. Темные, красноватого оттенка глаза буравили меня тяжелым взглядом, приковавшим к стулу. Его вид, излучающий потаенную опасность, настороженный, сулил скорое нападение и расправу – он похож был на зверя перед прыжком.
- Ну-ну, - прошипел Волан-де-Морт. – Кристин, неужели ты боишься меня?
Я не нашла в себе сил, чтобы ответить.
- Мракоборцы оказывают моим отрядам сопротивление, некоторые наиболее смелые бросают вызов лично мне, - я не поняла, зачем он говорил мне это.
Не дождавшись реплики с моей стороны, он продолжил:
- Далеко не каждый выживает после схватки со мной. Поттер, к примеру, посмел бросить мне вызов и уцелел. Увернулся от заклятия. Думает, что если будет скакать по полю битвы, как заяц, то победит. Гриффиндорцы… глупые отважные дети.
Я молча слушала его.
- Думаю, что еще пару-тройку лет, и Министерство сдаст позиции.
После этих слов Волан-де-Морт поднялся и встал позади меня, положив руки на мои открытые плечи и слегка сжав. Я почувствовала холодные пальцы и прикрыла глаза, стараясь вытерпеть неприятное прикосновение.
- Видишь ли, Кристин, тех, кто бросает мне вызов, я убиваю, - прошипел он мне в ухо.
- Я знаю, - хрипло ответила я, чувствуя, что связного длинного предложения построить не смогу. Горло защемило, голосовые связки будто перекрыли.
- Тогда, я надеюсь, вчерашняя история не повторится.
Я вздрогнула при упоминании о тех событиях, которые не могла вспомнить, сколько бы ни пыталась.
- О чем ты говоришь? – спросила я, закашлявшись.
Меня вдруг стал сотрясать приступ кашля, голос, очевидно, не выдержал громкого тона, каким я задала вопрос, и, прислонив руки ко рту, я ждала, когда все закончится. Холодные пальцы Темного Лорда прошлись по коже открытых плеч, спустились до локтей и вернулись к шее, он ждал, когда кашель у меня пройдет.
Отдышавшись и замолчав, я откинула голову и взглянула на него.
Я не встретила ни привычную усмешку, ни снисходительную улыбку… Волан-де-Морт был серьезен как никогда. И меня это напугало. С таким настроем он запускал в людей Круциатус.
- У тебя появился новый друг, - заявил он, прищурив глаза. – Знай, что если повернешься ко мне спиной, то я не стану раздумывать о том, убивать тебя или нет.
- Я и не…
- Мне не нравится, когда мне лгут, разве ты не помнишь?
- Я всего лишь разговаривала с ним.
- Но твои мысли были далеки от разговора.
Конечно, он был прав. Как и всегда.
- Только не делай меня виноватой, - никогда не мирилась с поражением, а в случае с этим темным волшебником переходить в наступление было обычным делом.
- Барти мой верный Пожиратель, и мне будет неприятно, если ты настроишь меня против него, - выпалил он, не обратив внимания на мою последнюю реплику.
- Да, ты всего лишь настраиваешь Пожирателей против меня.
- Думай, что говоришь.
- Я прекрасно осведомлена, какие тебя связывают отношения с Беллатрисой.
- Она моя самая преданная сторонница.
- И любовница.
Его глаза, прищуренные, красные от сдерживаемого гнева, столкнулись с ледяным взглядом моих широко раскрытых глаз. Я сжала кулаки и тяжело дышала, и, если бы не его холодные руки, по-прежнему державшие меня за плечи, то вскочила бы со стула.
- Ты много надумала, моя маленькая Кристин, - после нескольких минут молчания произнес он уже мягче.
- Неужели?
Выведенная из себя, испуганная и одновременно рассерженная, мне хотелось убежать из гостиной, чтобы не слышать правду. Очередную правду о том, что я не нужна ему.
Смех разрезал накалившуюся атмосферу гостиной. Запрокинув голову, Темный Лорд смеялся, высокие холодные звуки окутывали мое воспаленное сознание, причиняя новую боль. А еще было обидно, чудовищно обидно на то, что он смеет издеваться над моими чувствами.
Впрочем, издеваться – это его хобби. Как я могла быть такой глупой, чтобы забыть о его пристрастии к насмешке надо всем, что дорого сердцу?
- Хватит! – выкрикнула я, вскочив со стула, сбросив со своих плеч его руки. – Хватит!
В один миг смех оборвался.
- Сядь на место, - прошипел Волан-де-Морт.
- Нет, я жду, когда ты признаешься, что у тебя связь с этой… Лестрейндж!
Его рука неожиданно сомкнулась на моем горле, пальцы больно стали сжимать. На некоторое время я потеряла ориентацию и готова была упасть на пол, но вторая его рука, крепко схватившая волосы, не дала этого сделать. Хватая ртом воздух, я видела, как набухает его лицо, как искривляются губы, обнажая ряд ровных зубов. Я вскричала от страха, сжалась, зажмурила глаза, чтобы не видеть, каким будет его лицо, когда он станет меня наказывать.
- Я. Ни перед кем. Не обязан. Отчитываться, - зло прошипел он.
Меня начало трясти.
- Если. Еще. Раз. Посмеешь. Повысить. На меня. Свой. Голос. Я. Не посмотрю. На твою. Великую. Любовь, - расчленяя слова, сказал он.
Его пальцы разжались, рука высвободила волосы, и я сползла на пол, закрыв лицо ладонями. Теперь мне стало по-настоящему страшно. Слезы покатились по щекам, которых я не в силах была унять, из горла против воли вырывались судорожные всхлипы.
- Твои мысли для меня как открытая книга, - вновь услышала я шипение. – Мне ведомо все, что замышляют против меня. И ты принадлежишь мне. Если посмеешь предать меня, то не встретишь следующего утра.
Волан-де-Морт прошел мимо меня и покинул гостиную.
Утерев слезы, я посмотрела ему вслед.
Что же такого ужасного произошло прошлым вечером, что вызвало его гнев?
И где Барти?
-------------------------------------
Нет, секса у нее с Барти не было.
Ну что, остались еще те, кто мечтает о Темном Лорде?
