Глава 1Предупреждение! Этот фанфик существует больше 10 лет, и вид его изменился за это время. Раньше он включал две сюжетных линии: историю про Седрика Диггори и средневековый сюжет про Салазара Слизерина и Ровену Рейвенкло. Нам пришлось переделать фанфик и разбить его на две истории. Оставить версию с “Кубком Огня” про Элизабет и Седрика – ее вы читаете сейчас. А из сюжета Ровены и Салазара сделать отдельный роман про средневековую Англию. Он носит название Reminiscentia, для него у нас теперь есть отдельный сайт Reminiscentia.ru Ссылка в моем профиле. Почему так получилось, читайте в самой последней главе данного фанфика.
Приятного чтения!
* * *
– Элизабет! – миссис Томпсон заглянула в открытую дверь спальни, теребя в руках кухонное полотенце.
С ней в комнату просочился замечательный запах жарящихся внизу блинчиков. Девушка с каштановыми волосами, кое-как стянутыми резинкой, подняла голову от книги.
– Ты уже собрала вещи? – миссис Томпсон окинула взглядом чемодан на полу, стопку учебников рядом, раскиданные в беспорядке листы и поджала губы. – Поторопись, папа сказал, что к этому времени уже пришлют таксу! – крикнула она уже с лестницы.
Элизабет прислушалась – таксу? Какую еще таксу?
Она неохотно закрыла книгу, положив ее на самый верх качающейся башни из учебников.
В окно неистово барабанил дождь, поэтому в комнате горел свет. Элизабет постояла в задумчивости посреди комнаты, и, вздохнув, принялась собирать листы, как попало разложенные на полу и столе – летние наброски, с половиной из которых скрепя сердце она решила расстаться.
Кое-как сложив их в неровную стопку, девушка одним движением выдвинула нижний ящик стола и засунула в него листы. Теперь можно не волноваться, что мама в ее отсутствие решит навести порядок и доберется до рисунков: своенравный стол Элизабет не всегда открывался даже для своей хозяйки.
Она застегнула чемодан и села сверху, оглядев напоследок комнату; такой чистой ее спальня бывала только в ее отсутствие. Никаких тебе разбросанных подушек, никаких свитков, под которыми погребен стол, никаких набросков и грязных кисточек.
– Расселась, – прошипело зеркало на стене, но Элизабет и ухом не повела – она привыкла не обращать на него внимания. Кто-то давным-давно намертво приклеил его к стене, и наглое зеркало, пользуясь своей абсолютной безнаказанностью, частенько позволяло себе ехидно высказаться в адрес хозяйки.
– Лиззи, спускайся, – донесся снизу взволнованный голос миссис Томпсон, – Спускайся скорее, она ждет!
Элизабет, подхватив чемодан, направилась вниз. Входная дверь была распахнута настежь, из нее в коридор залетали брызги дождя. Элизабет поежилась на пробирающем до костей сквозняке.
– И что за странное название для такого-то устройства, – миссис Томпсон опасливо выглядывала за порог. – Ты видишь что-то общее с таксами?
Элизабет с любопытством взглянула и засмеялась: на подъездной дорожке мигал желтыми шашечками автомобиль.
– Такси, мама, такси, – она одной рукой обняла мать.
– Что ж, это еще более странное название, ох уж эти магглы, все не как у людей, – миссис Томпсон махнула полотенцем, и взгляд ее стал серьезным: – Обещай, что приедешь на Рождество. Тем более, Линн обещала заглянуть к нам этой зимой, устроим тихий домашний праздник.
– Ладно.
Элизабет вздохнула. Она мечтала остаться на Рождество в Хогвартсе, там было веселее, а дома все повторяется из года в год. Конечно, она понимала, что это семейный праздник, и раз приезжает Линн, мамина младшая сестра, ей точно не отвертеться в этот раз.
– А где папа?
– Он не смог вырваться, Лиззи, – нахмурилась миссис Томпсон и грозно поглядела на полотенце, которое все еще держала в руках, словно то было виновато во всех бедах. – Барти заставляет их работать, словно домовых эльфов, особенно после… – она запнулась, – неважно... но если они не выплатят в этом месяце премиальные, пусть знают, я десятки раз говорила Роберту: пора менять работу, – сурово закончила она, уже обнимая дочь. – Обещай, что напишешь, как только вы доберетесь.
– Конечно.
Пока водитель грузил чемодан, Элизабет добежала до машины, успев по дороге изрядно промокнуть. Мама стояла на крыльце под навесом, скрестив руки на груди, и смотрела на нее. Махнув напоследок рукой, Элизабет захлопнула дверцу машины, и та сорвалась с места и вскоре скрылась за пеленой дождя.
По стеклу струились мокрые дорожки, и Лиззи рассеянно наблюдала, как они доползают до края, причудливо изгибаясь и сливаясь в новые ручейки. Вот, и с отцом не попрощалась... Сегодня придет с работы, а ее нет, и никто не будет встречать, потому что мама уже спит, и никто не посидит с ним за поздним ужином.
Элизабет было неприятно это осознавать, но с отцом у них отношения были намного лучше, чем с мамой. Миссис Томпсон была категорична по отношению к дочери, и Элизабет не оставалось ничего другого, как подчиняться. Она изо всех сил старалась быть идеальной дочерью: послушной, внимательной, словом, такой, какой ее хотела видеть мама. Но в глубине души Элизабет чувствовала, что не соответствует маминым представлениям об идеале; она с детства была необщительна, шумным дворовым компаниям предпочитая книги или рисование, не болела ни за одну квиддичную команду, хотя ее отец был ярым болельщиком и мог достать билеты на любой матч. В конце концов, она была обычной – обычной настолько, что миссис Томпсон порой очень хотелось, чтобы ее дочь была поярче. Иногда, сидя на подоконнике своей комнаты одинокими летними вечерами, этого отчаянно хотела и сама Элизабет, но она понимала: изменить себя практически невозможно, если уж природа создала тебя такой.
А еще Элизабет довольно хорошо рисовала, сокурсники даже называли это «о-бал-деть», но миссис Томпсон считала все это художество пустой тратой времени, попыткой убежать от реальности. Она недовольно поджимала губы всякий раз, когда входила в комнату дочери и натыкалась на кипу набросков, приколотых кнопками к стене зарисовок и выстроившиеся в творческом беспорядке на столе баночки с красками. Учебники же всегда стопочкой стояли на тумбочке, и отчетливо было видно, что к ним никто не прикасался.
Придется приехать на Рождество. Родители всегда хотели видеть ее дома на рождественские праздники, но ей безумно хотелось остаться в Хогвартсе, где не нужно будет думать, что ты сделала не так, и где не будет ежедневных ссор и недомолвок…
– Вокзал Кингс-Кросс, – объявил водитель, бросив взгляд через зеркало на заднее сиденье.
– Спасибо, – кивнула Элизабет, встрепенувшись.
В конце концов, все не так плохо. Папа, когда обещает написать, всегда пишет. У него всегда можно спросить совета по любому вопросу. И вообще, впереди – Хогвартс…
Вокзал Кингс-Кросс встретил ее шумным многоголосьем и толпой людей, спешащих в разные стороны. Никто из них не заметил, как девушка с тяжелым чемоданом прошла сквозь стену, разделяющую платформы девять и десять.
Сияющий красный Хогвартс-экспресс, как и все годы до этого, поджидал школьников, выпуская сероватые клубы пара. На платформе девять и три четверти в этот раз было не так людно: моросил дождь, кое-кто, стоя под зонтом, прощался с родными, остальные норовили поскорее зайти в купе и уже из окна махать провожающим.
Элизабет огляделась, спрятавшись под капюшоном плаща от дождя, который все равно попадал за шиворот. Она немного нервничала: обычно родители провожали ее на поезд, а сейчас здесь ее должен был встретить друг, однако, его почему-то нигде не было видно. В одном из окон красивая черноволосая девочка махала родителям. Поймав взгляд Элизабет, она заулыбалась:
– Эй, Лиззи! Чего ты там мокнешь, иди сюда, в купе.
И Элизабет улыбнулась в ответ, еще раз оглянулась в поисках знакомого мальчишеского лица, и, не успокоившись до конца, поспешила в поезд.
– Ну, как лето? – спросила Чжоу Чанг, не успела Лиззи войти в купе. Поезд уже тронулся, медленно набирая ход, и Чжоу, глянув напоследок на родителей, которые остались на платформе, торопливо захлопнула окно. Стол был забрызган дождем.
– В общем, неплохо, – ответила Элизабет, пристраивая свои вещи и садясь напротив Чжоу.
В глубине души Лиззи была не слишком высокого мнения о ней и ее компании, и, как это ни странно, живя в одной спальне, они за все годы так и не подружились. Чжоу, как считала Элизабет, была из тех, кто всегда оказывался в центре внимания и в курсе всех событий. Она была совершенно не близким по духу человеком для Элизабет, ей нравились другие вещи, они будто говорили на разных языках, и все же в последнее время, еще до каникул, Чжоу явно пыталась с ней сдружиться.
– А у меня лето прошло просто отлично, – весело поделилась Чжоу. – Один только Чемпионат мира по квиддичу чего стоит…
Не успела Элизабет ответить, как дверь купе распахнулась, и ввалились (другого слова не подберешь) еще четверо пятикурсниц.
Мариэтта Эджком, девушка со светлыми кудрявыми волосами, сразу же пристроилась около Чжоу. Кира Стивенс, высокая девушка с ухоженным видом, улыбнувшись, села рядом с Элизабет. Дора Девис, чуть полноватая, но не менее симпатичная, весело помахала им с Чжоу. Замыкала процессию Аннет Бонне с болезненно-бледным лицом и большими печальными глазами. Аннет была весьма капризной особой и никогда, кажется, не уставала напоминать о своих французских корнях.
– Кто тут говорил о Чемпионате мира по квиддичу? – живо поинтересовалась Дора.
– О, по-моему, во всех купе сейчас говорят только о нем, – сказала Кира, стягивая резинкой темные волосы.
– А о чем еще стоит говорить? – искренне удивилась Чжоу. – Вы не поверите, что я там видела, сейчас, – она порылась в сумке и извлекла из нее фигурку, которая, сдвинув брови, важно прошлась по ее ладони. – Виктор Крам! Мерлин мой, как он летает!
Элизабет поспешила спрятать улыбку, притворившись, что поперхнулась.
Девочки с восторгом рассматривали болгарского ловца. Кира кивнула – она тоже была на Чемпионате.
– Он пролетел прямо мимо меня! Я видела его так близко, почти как вас! – воскликнула Чжоу под восхищенный возглас Мариэтты.
Элизабет отвернулась к окну, не принимая участия в общем разговоре.
Небо основательно затянуло тучами, и стена никак не кончающегося ливня плотной пеленой закрыла проплывающий мимо пейзаж. В вагоне уже к полудню зажгли свет. Мимо проносились деревья и фонарные столбы, мелькали пастбища и редкие домики, а Элизабет с тоской думала о том, что ее ожидает на редкость изматывающий путь к Хогвартсу, заполненный разговорами о квиддиче и сплетнями о мальчиках. Она уже жалела, что согласилась на приглашение Чжоу, ей хотелось бы сейчас оказаться в менее шумной компании.
Вскоре проехала тележка с едой. Вяло прислушиваясь к общему разговору (сейчас он шел о том, кто каких знакомых встретил на Чемпионате), Элизабет развернула припасенную газету – все никак не находила времени прочитать ее. Это был «Ежедневный пророк» почти недельной давности:
«КОШМАРНЫЕ СЦЕНЫ НА ЧЕМПИОНАТЕ МИРА ПО КВИДДИЧУ
Напуганные до смерти колдуны и колдуньи, надеявшиеся, что Министерство Магии развеет их треволнения, жестоко ошиблись…»
Элизабет нахмурилась. События казались не самыми радостными, особенно из-под пера Риты Скиттер. Ее мерзкие статейки были причиной тому, что отец сутками пропадал на работе. Неудивительно, что после таких заявлений все Министерство стоит на ушах. Отец ничего толком не рассказывал, а может, просто не хотел рассказывать, хотя работал, можно сказать, в центре событий – в Отделе магических игр и спорта. Элизабет задумчиво откусила от шоколадной лягушки лапку и покосилась на соседок: либо она все пропустила, либо они и не вспомнили о произошедшем на Чемпионате.
– Угадайте, кого я видела на платформе, – сказала Мариэтта. – Кевина Энтвистле! И угадайте что? – она округлила глаза, став похожей на какую-то диковинную рыбу. Элизабет удержалась, чтобы не хихикнуть. – Его, кажется, назначили старостой!
– Ты шутишь! – воскликнула Чжоу, повернувшись к ней. – А я все гадала, кого же…
– Я уверена, что староста среди девочек – Изабель, – хмыкнула Дора, и все кивнули.
– Но Кевин! Он же… такой… – Чжоу смутилась.
– Необязательный, – вставила Аннет, которая внимательно слушала их разговор.
– Взбалмошный, – поправила Кира.
Лиззи поборола тяжелый вздох. Казалось, что прошла целая вечность, когда поезд, наконец, остановился на станции Хогсмид, встретившей их дождливой темнотой и раскатами грома.
Вместе с девочками, поплотнее кутаясь в плащ, Элизабет пробиралась сквозь общую суету к каретам. Кто-то схватил ее за руку, и Лиззи резко обернулась, заморгав – бьющие по лицу капли едва позволяли различить в темноте знакомое лицо. Она широко улыбнулась и порывисто обняла промокшего насквозь парня.
– Прости, что не встретил на вокзале, – улыбаясь, сказал Седрик Диггори, пытаясь перекрыть шум дождя и восклицания студентов, спешащих мимо них. – Чуть не опоздал на поезд. А потом меня затащили в купе старост. Ты как?
Она лишь покачала головой, отбросив с лица мокрые волосы:
– Ничего, у меня все нормально. Встретимся как обычно?
Он кивнул, легонько подтолкнув Элизабет к каретам, и она, успокоенная, полезла внутрь.
* * *
Ужин подошел к концу, и Большой зал наполнился возбужденными голосами студентов. Ученики Рейвенкло выходили из-за стола, чтобы в общей суматохе отыскать сокурсников и старосту и дружной командой отправиться спать. Элизабет, немного нервничая, бросила взгляд в дальний конец стола – Кевин Энтвистле, новоиспеченный староста, на лице которого было написано большое желание немедленно, в первых рядах, отправиться спать, наблюдал за Изабель Макдугал, властным голосом подзывавшей первоклашек. Ну конечно, хмыкнула Элизабет, дорвалась, наконец, до власти.
– Лиззи, ты с нами? – окликнула ее Чжоу, и Элизабет ничего не оставалось, как последовать за ней. Рейвенкловские девушки стали протискиваться сквозь толпу к выходу.
На полпути к гостиной Элизабет хлопнула себя по лбу, надеясь, что в ней есть хоть крохи актерского таланта:
– Я забыла сумку! – взволнованно воскликнула она. – Придется вернуться.
– Могу сходить с тобой, – предложила Кира.
– Ой, нет, не стоит, – отмахнулась Элизабет, благодарно улыбнувшись, и поспешила в обратном направлении – навстречу потоку школьников.
Спустилась на пару этажей и незаметно свернула в боковой проход. В этот раз все оказалось куда легче, подумала она, переведя дух. В прошлом году пришлось изловчиться, чтобы ускользнуть от бдительного ока старосты.
Элизабет торопливо проходила тихие и темные в это время суток коридоры; в одном из них свернула налево, затем еще раз, пока не остановилась перед портретом некрасивой барышни в кремовом платье. Та еще не спала, теребила в руках веер и как всегда исподлобья изучала Элизабет. Кажется, барышня была немая, потому что за все время, что Элизабет ходила сюда, она не услышала от нее ни слова.
Девушка присела в реверансе перед знакомым до мелочей портретом:
– Добрый вечер.
Барышня с грустным лицом присела в ответ, и портрет отъехал в сторону, освобождая проход в последний коридор.
Слабые отголоски возбужденных разговоров студентов, восклицания первокурсников и строгие голоса старост, провожающих новичков в их спальни, едва доносились сюда. Элизабет сидела на широком подоконнике в тупике короткого полутемного коридорчика.
Здесь было прохладно, в большое окно тихо стучался дождь, и даже пахло по-особенному: уютом, Хогвартсом и приключениями. Девушка смотрела сквозь витраж в темноту и думала о том, что им предстоит весьма насыщенный разговор. Тот же Тремудрый Турнир, о котором сказал за ужином директор, произвел настоящий фурор среди студентов. Отец еще дома рассказывал о нем, и Элизабет, не особо любящая всякого рода состязания, отнеслась к этому прохладно. Но, наверное, для Хогвартса это было большое событие.
Она прочертила пальцем замысловатый узор на стекле и взглянула на часы. Время поджимало, ей нужно было идти, иначе ее исчезновение заметили бы… почему он не появляется?
Наконец, она услышала отдаленное эхо шагов, и сердце забилось сильнее от странного волнения и переполняющей радости. Но Элизабет лишь улыбнулась, продолжая смотреть в окно, и произнесла, когда шаги замерли около нее:
– Ты опоздал на двадцать минут.
– Я знаю, – ответил знакомый голос.
Элизабет резко обернулась:
– Честное слово, если бы я была твоей подружкой, я бы давно тебя бросила! – засмеялась и порывисто обняла того, по кому скучала все лето.
Седрик совсем не изменился, отметила она: те же синие глаза с хитринкой, слегка взъерошенные русые волосы, теперь, правда, подстриженные чуть по-другому, те же черты лица. Вот только вырос на пару дюймов, чуть похудел…
– Прекращай меня рассматривать, – сказал юноша, усаживаясь рядом на подоконник и привычным жестом кидая вниз свою сумку. – Прости, что я поздно, Нейл пристал уже в спальне, что-то насчет Чемпионата… Все пытается вызнать.
– О чем ты? – Элизабет внимательно посмотрела на него.
– Отец, – коротко ответил он, – они знают, что отец был в центре всего, что там происходило – помнишь, я писал тебе, – так вот, кое-кто жаждет услышать подробности. Но какие подробности, если я сам толком ничего не знаю?
Элизабет кивнула. Она тысячу раз перечитывала его последнее письмо: Седрик полагал, что она будет волноваться, когда узнает о произошедшем на Чемпионате из прессы, поэтому поспешил успокоить заранее.
Девушка поежилась, вдруг ощутив идущий от окна сквозняк, и неосознанно бросила взгляд в темноту за спиной.
– Пожиратели смерти? – спросила она.
Парень пожал плечами.
– Кто может с уверенностью утверждать? Отец говорит, бред это все, но, может быть, он просто маму хотел успокоить…
– Кстати, – повернулся он к ней, – передай своему отцу огромное спасибо за билеты, сам Чемпионат был потрясающим.
Но Элизабет скорчила рожицу в ответ:
– Обязательно передам, только избавь меня от подробностей про квиддич, я довольно наслушалась в поезде.
Седрик рассмеялся и слегка толкнул ее в бок.
– Ладно, не будем о Чемпионате, – улыбнулся парень, – лучше поделись, как провела последнюю неделю?
– Рисовала, – Лиззи пожала плечами, – ну, что еще… Дописала, наконец, сочинение по Трансфигурации. Собиралась. Не смейся! Чемодан я собрала, кажется еще в прошлую пятницу. Ты же знаешь маму, ей не угодишь…
– О, да уж. Помнишь, как я гостил у вас прошлым летом? – Седрик ухмыльнулся, поглядывая на Элизабет. – Твоя мама все время пыталась мне намекнуть, чтобы я подарил тебе цветы. Я только потом сообразил, что к чему.
– Прости за это. Она спит и видит, что у меня появится ухажер, и тогда я буду нормальная, как все остальные. – Элизабет поморщилась, когда он засмеялся. – Она, кажется, совсем сошла с ума. Немудрено, когда все время сидишь дома… Работа ее хоть как-то отвлекала.
– Слушай, – произнес он, будто кое-что вспомнил, – а как тебе моя новая прическа? Мама говорит, я теперь похож на мачо.
Седрик Диггори взлохматил волосы. Лиззи хитро прищурилась:
– Мне ты напоминаешь нашего нового профессора, как его там? Только в молодости.
– Грюм, – усмехнулся он, – тот еще экземпляр.
– Мне он показался вполне симпатичным… Особенно его крутящийся глаз.
Собеседник с немалым удивлением воззрился на Элизабет, и она, не выдержав, фыркнула. Их смех нарушил ночную тишину коридора.
Они помолчали. Рассказать нужно было много, очень много. Но время близилось к полуночи, и им нужно было уходить. Элизабет решила сразу перейти к теме, которая волновала ее больше всего.
– А что насчет Тремудрого Турнира? – осторожно спросила она, прислоняясь спиной к стене. Она краем глаза следила за другом детства.
Тот лишь закатил глаза:
– Поверить не могу, что они убрали квиддич…
– Ну, квиддич квиддичем, а все-таки… – Элизабет пристально вгляделась в его лицо: – Не стоит увиливать, я тебя насквозь вижу, ведь ты еще летом решил подать заявку, как только о нем узнал, так?
– Ты что, усиленно занялась Прорицанием или читаешь мысли?
Элизабет не улыбнулась, лишь опустила взгляд на собственные руки.
– Тебе не кажется, что все эти дела с Турниром больше опасны, чем интересны?
– Особенно для тех, кто будет в нем участвовать, – полушутливо-полусерьезно ответил Седрик, глядя смеющимися глазами на помрачневшую Элизабет, и, поняв, что она теперь не отстанет, примиряюще поднял руки. – Хорошо. Ты права. Я давно решил подать заявку на участие. А вообще, не будь занудой, Лиззи, – он спрыгнул с подоконника, поднял свою сумку и одной рукой приобнял насупившуюся девушку. – И попридержи фестралов, пока Кубок не выберет меня – вот тогда я готов выслушать хоть десять лекций на тему «безопасность».
Он усмехнулся, а Элизабет, ткнув в него пальцем, набрала в грудь побольше воздуха. Парень замер, ожидая очередного выпада.
– Попробуй только не поделиться выигрышем, – выдохнула она.
Они переглянулись и рассмеялись, наполнив коридор звонким эхом. Он поймал ее руку и бросил взгляд на часы.
– Пора уходить. Скоро Филч начнет бродить по коридорам.
Элизабет кивнула. За время учебы они уже успели изучить расписание обходов школьного завхоза, поэтому оба понимали, что задерживаться тут после десяти не имеет смысла. В день приезда учеников Филч выходит на охоту как раз в начале одиннадцатого.
Они не спеша вышли на главную лестницу, где им пришлось распрощаться.
– Ладно, еще увидимся.
– Ага.
По-дружески тепло улыбнулись друг другу, и в глазах парня заплясали счастливые огоньки.
– Я так скучал, Лиззи, ужасно, – Седрик обнял ее, по-братски взлохматив ей волосы, так что Элизабет вновь почувствовала себя маленькой девочкой. – Здорово, что мы снова здесь, а?
– Да, – хитро улыбнулась в ответ Элизабет. – Я готова терпеть тебя еще один год.
– Ладно… я пойду, – парень усмехнулся в полумраке коридора и направился вниз. Элизабет поспешила вверх по боковой лестнице.
– Седрик! – обернувшись, крикнула она. Он оглянулся, остановившись на середине лестницы. – Тебе все-таки очень идет эта прическа.
Седрик Диггори улыбнулся, неопределенно махнул рукой и побежал вниз.
Глава 2Открыв глаза, она не сразу сообразила, где находится. Сквозь легкую дремоту Элизабет пыталась понять, что же ее разбудило: шум дождя, барабанящего по оконным стеклам спальни пятикурсниц, или восторги Доры Дейвис по поводу новой мантии.
– Который час? – рука Элизабет потянулась к стоящему на тумбочке будильнику, но Чжоу, вертевшаяся перед зеркалом, ее опередила:
– Половина. Поторапливайся, Лиззи, иначе мы опоздаем на завтрак.
Чжоу как-то поспешно отвернулась к шкафу, но от Элизабет не ускользнуло ни это новое обращение «Лиззи», ни слово «мы». Пообещав себе, что подумает об этом позже, она нехотя вылезла из-под теплого одеяла, кое-как попав в тапочки. Было очень странно вновь очутиться там, где всегда полно людей, все это так контрастировало с ее уютным домашним одиночеством, что Элизабет на миг страстно пожелала оказаться снова дома, в своей постели, завернуться в одеяло и спать дальше.
Дора и Чжоу наперебой хвастались новыми нарядами, шумно решая, что надеть; Кира безучастно поглядывала на них, собирая сумку. Она была уже полностью одета, прямые волосы распущены по плечам. За лето она еще подросла, подстригла челку, и сейчас выглядела очень красиво.
– Что это у тебя? – спросила Элизабет, показывая на книгу в коричневой обложке в руках у Киры.
– А, – Кира махнула рукой, чуть смущенно улыбнувшись, – исторический роман. Я подсела на них в каникулы, не могу теперь оторваться, прочитала почти всю серию. Это про Основателей, – пояснила она в ответ на удивленный взгляд Чжоу, которая тоже обернулась посмотреть.
– Тебе это интересно? – Дора старательно красила губы, держа в руках маленькое зеркальце. – Ты шутишь.
– Действительно интересно! – воскликнула Кира. – Советую вам почитать, просто здорово.
– О, нет, лучше древних рун сейчас ничего не может быть, – одеваясь, усмехнулась Чжоу. – Учеба началась, Кира, вместо романов будем читать словари.
– Пятый курс, С.О.В., – подхватила Дора. – Мама пилила меня все лето. До тех пор, пока я ей в сотый раз не пообещала вести себя, как примерная девочка.
– Ты не одна такая, – ответила Элизабет, направляясь в ванную, из которой уже выходила Мариетта.
Она умылась и принялась вытирать лицо полотенцем. Потом взглянула на себя в зеркало и вздохнула. Наверное, стоило перед отъездом хотя бы пролистать «Ведьмополитен», усмехнулась она про себя, чтобы разговаривать с соседками на одном языке.
Чжоу ждала ее внизу в общей гостиной.
– Лиззи, честное слово, ну сколько можно копаться! – в сердцах воскликнула она. – Завтрак уже начался.
– Зато ты войдешь, и все взгляды обратятся на тебя, – задумчиво ответила Элизабет, но Чжоу, судя по всему, эта мысль понравилась.
Они пересекли просторную гостиную Рейвенкло. Большие полукруглые окна были занавешены шторами, и Лиззи с радостью подумала, что днем снова можно будет любоваться видом, который из них открывается.
В Большом Зале полным ходом шел завтрак. Они с Чжоу примостились между Дорой и Мариеттой и оказались напротив двух парней – Бена Бредли и Эдди Кармайкла. Только не это, мрачно подумала Элизабет. Они с Бредли никогда особо не ладили. Бен, светловолосый, с серыми глазами, был одним из тех парней, которые сводят с ума девочек своим насмешливым самодовольным видом. Вокруг Бена всегда вертелась уйма таких. Но только не она. Никогда. Элизабет предпочитала напускному пафосу открытых и интересных людей, например, таких, как Седрик. Она вспомнила о друге детства и улыбнулась.
– Всем привет! – поздоровался Бен, отрывая ее от мыслей о Седрике. – Как настроение?
– Готовое к бою! – весело ответила Дора. – Руки уже чешутся что-нибудь пописать.
– Не верю своим ушам, – прозвучал за спиной насмешливый голос. Красивый темноволосый старшекурсник, проходя мимо, похлопал Дору по плечу. – Сестренка взялась за ум?
– Роджер, ты невыносим, – невозмутимо ответила Дора, накладывая себе вторую порцию омлета. Несмотря на внушительную фигуру, она совсем не ограничивала себя в еде. – Где твоя новая подружка? Вернулась в сумасшедший дом?
– Смотри, как бы ты туда не вернулась, – с ласковой улыбкой ответил Роджер Девис. – Привет, Чжоу!
Чжоу улыбнулась в ответ.
– Вернусь, как же, – сказала Дора. – Непременно, на это Рождество.
На дальнем конце стола уже вовсю обсуждали расписание. Профессор Флитвик шел между рядами, раздавая листки с таблицей занятий.
Лиззи заглянула в свой пергамент. Что ж, неплохо. Нумерология, история магии. Конечно, не фонтан, но могло быть и хуже.
Завтрак, перемежаемый болтовней о каникулах и обсуждением Турнира, закончился, и шумная компания рейвенкловцев отправилась на занятия. Элизабет бодро пересекла холл. Утро в Хогвартсе – как же она все-таки соскучилась по всей этой бурлящей школьной жизни.
Перед лестницей, ведущей в класс Истории магии, уже топтались несколько человек, среди них была Кира с раскрытой книгой в руках, и, конечно, Бен Бредли.
Элизабет подошла к сокурснице, стараясь встать спиной к Бену.
– Что читаешь? – спросила она просто ради того, чтобы спросить. Кира показала обложку уже знакомой ей коричневой книги с золотыми тиснеными буквами. – О. Понятно.
– Не могу оторваться, – сокрушенно проговорила Кира. – Просто необходимо дочитать главу.
Коридор постепенно наполнялся однокурсниками, и сквозь общий шум Кира вдруг прошептала:
– Он смотрит на тебя.
– Кто? – Не поняла Элизабет.
– Бен! – Кира хитро глянула на нее поверх книги и сразу же перевела взгляд за ее спину. – Постоянно.
Элизабет равнодушно пожала плечами.
– Ты уверена, что он смотрит на меня, а не на тебя? – сказала она.
Легкая улыбка тронула губы Киры.
– Он вообще-то ничего.
– Ничего? В том-то и дело, что ничего! Меня просто тошнит от его шуточек, Кира. Все, тема закрыта, – твердо сказала она хихикающей подруге, и, войдя в класс, постаралась сесть подальше и от Бена, и от Киры. В результате она оказалась за одним столом с Аннет.
«Что ж, хорошее начало дня», – подумала Элизабет, незаметно отодвигаясь от нее на полдюйма. Когда профессор Бинс начал что-то вещать замогильным голосом.
* * *
Элизабет честно попыталась сосредоточиться на уроке. Однако, единственная фраза, что она успела записать: «Самая прочная крепость есть человеческие мысли», – так и не дополнилась оставшейся лекцией. «В 607 году нашей эры это изречение ничем не опровергалось, – монотонно бубнил Бинс, – но вскоре эксперименты ведущих магов того времени подтвердили давнюю догадку: и человеческие мысли – вещь весьма и весьма ненадежная…»
В классе истории магии царил сонный покой. Вяло шуршали перья, записывая лекцию, и, похоже, никто особо не задумывался о том, что слушал: студенты привыкли писать, не вникая в смысл. «Если попытаешься действительно слушать Бинса, можешь проспать ужин», – сказал когда-то Седрик. Элизабет хмыкнула.
Она вяло думала о том, сколько полезного успела бы сделать. В спальне стоял еще не разобранный чемодан; когда она вернулась вечером, сил хватило только на то, чтобы раздеться и лечь. Жаль, что не захватила с собой карандаш – можно было бы порисовать сейчас, потому что записывать было выше ее сил. Наконец, прозвенел звонок.
– …и пожалуйста, я не хочу после перепроверять ваши курсовые работы: постарайтесь учесть все требования, указанные в конце перечня тем. Изольда! Раздайте листы, прошу вас.
Изабель, несправедливо обозванная Изольдой, с кислым видом принялась раздавать списки тем. Элизабет удивленно оглянулась по сторонам: некоторые выглядели так же озадаченно, как и она сама. Большинство студентов явно прослушали, что за курсовую задал Бинс. К счастью, он пояснил:
– Еще раз повторяю, если вы решите писать курсовую к С.О.В. на какую-либо тему по истории магии, к концу года она должна быть готова. Со всеми вопросами обращайтесь ко мне. И постарайтесь также, чтобы темы не повторялись.
Элизабет закрыла тетрадь, в которой из всей лекции была записана только первая фраза, застегнула сумку, и, не выпуская из рук листочка с темами, направилась к выходу.
До ужина еще была уйма времени. В коридорах Хогвартса царило оживление; занятия у многих на сегодня закончились, и студенты спешили в гостиные, чтобы избавиться от учебников.
Протискиваясь в общем потоке на лестницах, Элизабет добралась до пятого этажа. Барышня в старомодном кремовом платье учтиво присела в ответ на ее реверанс, открывая для нее проем.
В конце коридора на подоконнике сидел парень. Окно было наполовину распахнуто, и в него то и дело залетали капли дождя, уже забрызгавшие весь пол вокруг.
– Честное слово, Седрик! Где мне теперь сесть? – Элизабет взглянула на лужу на подоконнике, которая капля за каплей стекала на пол.
Седрик поднял лицо от книги.
– Ай, точно, – он захлопнул окно и взмахом палочки высушил подоконник. – Тут ужасно душно в последнее время. Не иначе, Филч заделал все щели в нашем окне.
Элизабет примостилась рядом с ним, искоса взглянув на знакомый профиль. Седрик сосредоточенно что-то читал, сумка как всегда валялась на полу у его ног. Они уже в тысячный раз сидели вот так, болтая или занимаясь; в этот коридор, кроме них, никто никогда не заходил.
Собственно, потайное место с замечательным широким подоконником случайно обнаружила сама Элизабет, когда на первом курсе заблудилась в коридорах замка. Она проходила мимо портрета дамы в кремовом платье и просто невзначай присела в шутливом реверансе. К огромному удивлению девушки, дама присела в ответ, и портрет отъехал в сторону. С тех пор это окно стало их с Седриком излюбленным местом, здесь хорошо было прятаться ото всех.
– Очень странно, Седрик, – задумчиво сказала Элизабет спустя какое-то время.
– Что именно? – он поднял на нее любопытный взгляд.
– Странно видеть, что в первый день в Хогвартсе ты уже что-то читаешь, – улыбнулась она, а Седрик, возвращаясь к книге, пробурчал:
– Флитвик ваш сегодня столько нам задал, что, боюсь, за неделю не управлюсь.
– Наш Флитвик, – передразнила Элизабет. – Посмотрим, что завтра будет на Травологии. Ваша Стебль заставит нас бороться с ползучим плющом? В прошлом году она обещала. И при этом так хищно улыбалась, рассказывая, что когда-то этот плющ задушил студентку прямо на уроке.
Седрик усмехнулся, посмотрев на свиток, который девушка все еще держала в руках.
– Что это у тебя?
– Список тем к курсовой по истории магии, – пояснила Элизабет.
Он заглянул в пергамент.
– Ого. В этом году Бинс превзошел сам себя. Уже выбрала?
– Кто сказал, что моя курсовая будет по истории магии? Нам должны раздать темы и по другим предметам, – Элизабет уселась поудобнее.
– Скорее всего, она будет именно по истории магии, – отчего-то усмехнулся Седрик. – Воспользуйся старым добрым способом выбора.
Элизабет иронично взглянула на него.
– Серьезно. Проверенный способ. Алан говорил, действует уже ого-го сколько лет. Когда в прошлом году перед нами остро встал вопрос, какую курсовую взять, мы поступили просто, – важно заявил Седрик, – написали ее по первому предмету, на котором дали список тем.
Элизабет скептически хмыкнула:
– Ну конечно, если так сказал Алан… А как вы выбрали тему?
– Какое у тебя любимое число?
– Двадцать четыре, – подумав, ответила она.
– Отлично. «Основатели школы Хогвартс», – прочитал он, возвращая ей свиток и потягиваясь. – Я решил твою проблему.
– Полагаю, мне нужно сказать тебе «спасибо», – пробормотала Элизабет, – но, если честно, меня немного огорчает тот факт, что придется обойтись без кровавых подробностей.
– Ну, не всегда мы можем получить все и сразу, – философски заметил Седрик, и в глазах его заплясали искорки смеха. – Зато тут ты сможешь развернуться. Пиши о чем хочешь: хоть о трех женах Слизерина, хоть о похождениях Годрика…
– А в конце курсовой указать тебя вместо списка литературы, – усмехнулась в ответ девушка.
– Неправда, – возразил Седрик, – я читал об этом в каком-то историческом романе, у него было три жены.
– В романе? Ты читаешь романы? – Элизабет от удивления едва не упала с подоконника.
Седрик ничуть не смутился.
– Я не так выразился, хорошо, это был не роман, допустим, это была… хм… историческая повесть.
– Не отпирайся!
– Но это ничего не меняет, – быстро сказал Седрик. – Это же классика, неужели ты никогда не читала Бера? Или Кайлина? «Восход на реке»?
Элизабет покачала головой. Да, она начала понимать Киру. Вот так спросят: «Как тебе ”Восход на реке“?», – а ты ответишь, что давно там не была.
После получаса оживленных разговоров Седрик заявил, что его ждут друзья.
– Сегодня в Хаффлпаффе что-то вроде вечеринки, – беззаботно сказал он, – сама понимаешь, давно не виделись, столько новостей. Нейл утверждает, что Алан узнал, наконец, где вход в кухню, представляешь? Если это так, то сегодня будет пир горой.
– Смотри, не напивайся, – шутливо сказала Элизабет.
– Ты не идешь? – спросил Седрик, безуспешно пытаясь справиться с застежкой на сумке. – Могу тебя проводить.
– Нет, я еще посижу. Что делать в гостиной.
– Я бы остался, Лиззи, но сама понимаешь, вылазка на кухню без меня не состоится.
– Ах, конечно, – она усмехнулась, с ногами забираясь на подоконник. – Не волнуйся, я тоже скоро пойду. Не думаешь же ты, что я пропущу ужин.
Она проводила парня взглядом, и, дождавшись, пока в коридоре стихнут шаги, достала из сумки альбом.
Это был еще совершенно чистый альбом для рисования. Лизз купила его летом в Косом переулке, в одной из неприметных лавочек. Именно там она, поддавшись искушению, купила и набор простых карандашей, которые, как утверждала надпись на коробке, оживляли рисунок. Предвкушая, словно гурман, изысканное удовольствие, Элизабет прикоснулась кончиком карандаша к шершавому альбомному листу…
Надпись на упаковке карандашей не обманула. Это обнаружилось сразу же, как только она закончила портрет. Все лето, не имея под рукой другой натуры, под язвительные комментарии своего настенного зеркала Элизабет практиковалась в автопортретах. Этот получился каким-то спокойным, умиротворенным. Ее лицо не было приукрашенным ни правильными чертами, ни очаровательной улыбкой, такой, как, например, у Чжоу. Она думала о том, что снова вернулась в школу, снова сидит на их окне и рисует – как и годы до этого, а в окно тихо стучал дождь. Элизабет улыбалась сама себе. И к ее удивлению, едва она отняла карандаш от бумаги, ее изображение улыбнулось в ответ.
* * *
Во время ужина Элизабет снова увидела Седрика у самых дверей. Наспех доев яблочный пирог, она схватила сумку, намереваясь догнать его в холле.
– Как ваша вечеринка? – спросила она, когда они вместе с Седриком остановились сбоку от главной лестницы.
– Сорвалась, – ответил тот. – Убью Алана, когда встречу. Оказалось, Джордж Уизли уверял его, что для того, чтобы попасть в кухню, нужно пощекотать одну девицу на большой картине в правом крыле. И что ты думаешь? Мы пришли туда, Нейл начал ее щекотать, а она как завизжит! Сбежались какие-то рыцари с портретов поблизости, и, как назло, неподалеку оказался Пивз. В общем, пришлось удирать, и быстро. Если он настучит Филчу, нам несдобровать, – закончил Седрик под смех Элизабет.
– Почему вам непременно нужно во что-то вляпаться? – спросила она, копаясь в сумке.
– Жизнь скучна, – коротко ответил Седрик, но Элизабет, похоже, пропустила эту реплику мимо ушей.
– Я хотела тебе кое-что показать, – сказала она, продолжая рыться в сумке в поисках альбома.
– Лиззи! – окликнул ее кто-то, и девушка, оглянувшись, увидела Чжоу, нерешительно топтавшуюся позади. Элизабет выпрямилась.
– О, совсем забыла, Седрик, – сказала она, глянув на него. – Я обещала Чжоу сходить с ней в библиотеку, извини.
Седрик бросил заинтересованный взгляд на Чжоу и улыбнулся:
– Неутомимые рейвенкловцы снова с головой в учебе?
– Что-то вроде того, – Чжоу подошла ближе, улыбаясь в ответ. – Нужно посмотреть кое-что к курсовой.
– А ты, Лиззи, еще и тему не выбрала, – Седрик с показной строгостью взглянул на нее.
– Тема номер двадцать четыре, если ты помнишь, – хитро ответила Лизз.
– Я думал, ты пошутила, – он усмехнулся.
– А я и пошутила, – Элизабет едва удержалась от того, чтобы показать ему язык – это было бы уж слишком несолидно, и, помахав напоследок Седрику, девушки направились в библиотеку.
Там было на удивление пусто. За одним из столов Элизабет заметила Гермиону Грейнджер – четверокурсницу из Гриффиндора. Та сидела, сгорбившись и обложившись книгами.
Девушки прошли мимо нее к дальним полкам.
– Я бы сходила с кем-нибудь из девочек, но они в один голос твердят, что я становлюсь такой, как Изабель, – сказала Чжоу, перебирая книги на полке в поисках указанных в списке литературы. – Она сегодня всех замучила с выбором темы… Извини, что отвлекла тебя. Тебе, наверное, хотелось побыть с Седриком.
Чжоу виновато взглянула на Элизабет, но она лишь рассеянно разглядывала корешки книг.
– Да нет, мы с ним сегодня уже виделись днем.
Девушки помолчали. В проходе между стеллажами, где они стояли, было довольно темно, только тускло светился фонарь на подоконнике.
– Ты с ним так легко разговариваешь, – спустя какое-то время как бы между прочим сказала Чжоу. Элизабет удивленно взглянула на нее – та стояла с книгой в руках, пытаясь разобрать полустершееся название.
– Ну конечно, мы ведь с детства знакомы, – легко ответила она.
– Серьезно? – Чжоу подняла взгляд от книги.
– Ну да. Мы когда-то жили рядом, – объяснила Элизабет, – с самого детства дружили, а потом отец получил повышение, и мы решили перебраться в Лондон, поближе к его работе, ну и… дом получше, – неловко сказала она. – Седрик тогда как раз поступил в Хогвартс, и год мы почти не виделись, писали друг другу письма, а потом поступила и я. Он мне очень помогал вначале, мы, кажется, вообще никогда не расставались. Это теперь от него помощи не дождешься, – весело закончила Лизз, – по-моему, в последнее время Седрик очень мало думает об учебе.
– Старшекурсники, – отстраненно улыбнулась Чжоу, вновь возвращаясь к книге, – они все такие.
– Наверное, – Элизабет вытащила одну книгу наугад. – Не знаю.
Потрескивал фонарь, шумел ливень за окном, а Чжоу одну за одной перебирала книги. Элизабет примостилась на подоконник и открыла книгу на середине:
«…как давно известный факт. Древние артефакты всегда сохраняют силы своих создателей. Подобной магией обладал меч Гриффиндора, чаша Хаффльпафф, диадема Рейвенкло и медальон Слизерина. Однако, два последних артефакта не обнаружены и существуют только в виде упоминаний. Также весьма распространена легенда о том, что Ровена Рейвенкло являлась создателем собственного медальона – двойника знаменитого медальона Салазара Слизерина. Доказать данную гипотезу невозможно ввиду того, что оба артефакта до сих пор не найдены…»
Элизабет нахмурилась и закрыла книгу, чтобы взглянуть на название. «Хроники основания школы Хогвартс», гласила тисненая надпись. Бер. Не тот ли Бер, которого упоминал сегодня Седрик?
– Лиззи, ты идешь? – окликнула ее Чжоу, уже направляясь к выходу. – Я нашла только две, остальные, видимо, в Запретной секции. Не могу поверить, что я это говорю, но Изабель все-таки была права, завтра нужно взять у Флитвика разрешение.
Элизабет, все еще не отрывая взгляда от книги, медленно поставила ее на место.
– Как ты думаешь, удастся найти что-нибудь действительно интересное? – донесся из зала голос Чжоу.
Элизабет потушила фонарь, и сразу в проходе стало совсем темно, только через окно с улицы лился голубоватый свет.
– Не знаю, – прошептала она. – Не знаю.
Глава 3Пятый курс, как все и предсказывали, оказался гораздо сложнее всех предыдущих. Не успев обрадоваться до странности свободному расписанию с часовыми перерывами между занятиями или с уроками только до обеда, пятикурсники получили такой заряд домашних заданий, что стало ясно: ни о каком отдыхе не может быть и речи.
МакГонагалл, Флитвик, Снейп – все твердили одно и то же: нужно усиленно готовиться к сдаче С.О.В. и забыть обо всем остальном.
Первый урок по защите у пятикурсников из Рейвенкло пришелся на пятницу, поэтому за неделю они довольно наслушались противоречивых мнений о новом преподавателе. Ходили слухи, что в понедельник перед обедом профессор Грюм превратил какого-то слизеринца в хорька, и, хотя Элизабет в это не верила, она волновалась вместе со всеми. Но урок превзошел все самые смелые фантазии. Одно только то, что профессор Грюм без колебаний применил непростительные проклятья, позволило Элизабет сделать вывод: тут все будет очень не просто.
Почти все время, оставленное на дополнительные занятия, Элизабет вместе с другими девушками из Рейвенкло проводила в библиотеке. Утешало только то, что погода и не думала исправляться: по утрам студенты по-прежнему просыпались под стук барабанящего в окна дождя, потолок в Большом зале уже который день был затянут мрачными тучами, а в классах даже днем зажигали свет – было так пасмурно и темно, что студенты частенько путали ингредиенты зелий или не могли разглядеть, что написано на доске.
Как-то поздним вечером Элизабет сидела в гостиной, домучивая свой дневник сновидений для Трелони. Она как раз вспоминала, что же ей снилось прошлой ночью, невидящим взглядом глядя на выведенное число «двенадцатое октября», когда в кресло напротив устало опустилась Кира.
– О, привет, – Элизабет подняла голову. В гостиной, кроме них, уже никого не было. Через незадернутые шторы из-за тучи виднелся краешек луны. Девушка потянулась. – Который час?
– Полвторого, – зевнула Кира, с ногами забираясь в кресло. – Я тут вспомнила, что взяла у Бена конспект для тебя.
Элизабет бросила взгляд на потрепанную тетрадь. Несколько дней назад она окончательно решила писать курсовую по истории магии на тему Основателей и почти сразу же обнаружила, что где-то посеяла свои лекции за прошлый год – тогда они как раз проходили становление школы.
– Спасибо, – она взяла из рук девушки тетрадь и механически перелистала, отметив, что над этим почерком придется посидеть. – Ты откуда так поздно?
– Свидание, – вяло улыбнулась Кира, снова подавив зевок. Тон, которым она это произнесла, был более чем обыденным. – Эрни МакМиллан вчера пригласил, вот я и подумала, почему бы не сходить. Надоело все это. Учеба, учеба…
Элизабет незаметно бросила на подругу полный удивления взгляд.
– Эрни?
– Да, с четвертого курса Хаффлпаффа. Не знаешь его? – Элизабет отрицательно покачала головой. – Вроде бы, он ничего. Впрочем, слегка зануден, ну да ладно. Пойду-ка я спать.
Элизабет проводила Киру взглядом и задумчиво уставилась на догорающие угли в камине.
Каждый учебный год в Хогвартсе начинался с гипотез, кто с кем будет встречаться в этом году. Элизабет ни разу не давала втянуть себя в эту игру, ей это было просто не нужно, однако, увидев сегодня Киру такой – довольной хорошо проведенным вечером, она вдруг задумалась, а будет ли ее в этом году что-то ждать? Интересно было бы сходить на свидание для разнообразия. Она громко хмыкнула. На ее курсе не было ни одного мальчика, с кем бы она хотела встречаться, разве что можно стать еще одной поклонницей саркастичного и неповторимого Бена Бредли. Улыбка Элизабет стала шире от собственной шутки. Но впрочем, она сразу отогнала эти мысли, и вернулась к урокам, открыв как раз конспект Бена.
* * *
На следующее утро был назначен поход в Хогсмид. Седрик, как и договаривались, ждал Элизабет в холле, в стороне от общей толчеи. Элизабет обрадовалась, увидев его: последнее время они редко встречались из-за его дел старосты, из-за ее уроков. Их редкие встречи на пятом этаже весь сентябрь были для Элизабет оазисом уюта в нескончаемой школьной суматохе.
Некоторое время они молчали, не спеша шагая к Хогсмиду. Воздух был приятно свежим после вчерашнего дождя, и Элизабет, щурясь от выглянувшего солнца, не могла надышаться. И хорошо было идти рядом с лучшим другом, и хорошо было просто молчать и не думать об уроках, и весело было шуршать осенними листьями. Ветер растрепал ее волосы, которые были распущены по случаю выхода на прогулку.
Седрик искоса глянул на блуждающую на ее лице улыбку.
– Что?
– Ничего, – усмехнулась Элизабет, – просто подумала, что жизнь прекрасна.
Она повернулась, чтобы взглянуть на него:
– А вот ты не выглядишь счастливым. Что-то случилось?
Седрик снова пожал плечами, опустив взгляд.
– Проблемы с трансфигурацией, – неохотно сказал он. – Мы начали проходить чары восстановления к Ж.А.Б.А. МакГонагалл точно с ума сошла, заваливает домашними заданиями, и все равно никто ничего не понимает в ее объяснениях, и…
– И у тебя ничего не выходит? – продолжила Элизабет.
Он посмотрел в ее хитрые глаза.
– Я этого не говорил.
– Ну а что тогда? Ты не сделал домашнее задание и получил взыскание у МакГонагалл?
Седрик вздохнул:
– Уж не хочешь ли ты написать мою автобиографию?
Элизабет покачала головой с выражением «ты неисправим» и с улыбкой отвернулась.
Они зашли в «Сладкое королевство», в «Зонко» и даже побродили по книжному магазину. Зависнув у полки с историческими романами, Элизабет просмотрела корешки книг, относящихся к Основателям. «Слизерин и роковая страсть», «Сердце Льва. Годрик Гриффиндор». Все это казалось слишком сомнительным материалом, особенно для курсовой, так что Седрик оттащил Элизабет от полки:
– Пойдем отсюда. Как-то неуютно я себя чувствую среди всей этой макулатуры.
У Элизабет от долгой ходьбы по магазинам устали ноги, так что ближе к обеду они решили заглянуть в «Три метлы». Она с удовольствием уселась за столик у стены, пока Седрик ходил к барной стойке. «Три метлы» гудели, словно потревоженный улей: то и дело звякал колокольчик на входной двери, почти все столики были заняты. То и дело раздавались взрывы смеха, а пару раз и настоящие взрывы – кое-кому не терпелось опробовать новые приобретения из «Зонко».
За столиком неподалеку сидел Кевин Энтвистле, что-то возбужденно рассказывающий своей подружке. У стены Мораг МакДугал, старший брат Изабель, пренеприятный тип, хохотал над чем-то вместе с компанией рейвенкловцев; среди них Элизабет заметила и Бена Бредли и поспешила отвернуться.
Седрик поставил перед ней бокал сливочного пива и несколько пирожных.
– Я столько не съем, – заявила Элизабет. Седрик усмехнулся, опускаясь на стул перед ней.
– Наедайся, – сказал он, откусывая большой кусок от ягодного эклера. – А то, глядишь, скоро наши эльфы перестанут готовить.
– Почему это? – Элизабет кинула на него заинтересованный взгляд и принялась за пирожное. – Алан все-таки нашел вход в кухню?
– Если бы. Ты не слышала? – Седрик отхлебнул сливочного пива и откинулся на стуле. – Гермиона Грейнджер сегодня с утра приставала к нашим первокурсникам с просьбой купить какие-то там значки. Нейл утверждает, что на них было написано что-то типа «ГАВНЭ», но ты же знаешь Нейла, – Элизабет прыснула, расплескав сливочное пиво, и Седрик продолжил: – Она борется за права эльфов. Хочет предоставить им свободу.
– Что? Звучит, как полнейший бред, – покачала головой Элизабет. – Никакой эльф в здравом уме не захочет свободы. Это все равно что… переделать их заново. И вообще, она мне не нравится, – резюмировала девушка, а Седрик неопределенно пожал плечом.
Когда все пирожные были съедены, Элизабет огляделась по сторонам, и ее взгляд наткнулся на очередного вошедшего посетителя. Чжоу Чанг, по-осеннему закутанная в черно-голубой шарф Рейвенкло, одиноко стояла на входе и оглядывалась в поисках знакомых лиц. Лизз удивилась – очень редко можно было встретить Чжоу без сопровождения подружек. Однако, увидев Элизабет в компании Седрика, та приветливо им замахала.
– Привет, Лиззи, – мило поздоровалась Чжоу, подойдя к ним.
Седрик, как истинный джентльмен и просто хорошо воспитанный человек, тут же вскочил, придвинув еще один стул для Чжоу.
Элизабет хотела было поинтересоваться, где остальные девочки, но Седрик ее опередил. Он не отрываясь смотрел на Чжоу.
– Ничего себе, это у тебя значок «Торнадос»? – спросил парень, указывая на красивую двойную букву на мантии Чжоу. Та кивнула. – Ты была на прошлогодних соревнованиях?
– На Кубке Англии? – живо подхватила Чжоу. – Конечно, а ты? Тоже?
Седриком кивнул.
– С ума сойти, – продолжал он, – жаль, что мы не встретились. Я очень мало видел там наших. Хотелось бы поехать большой компанией.
– Не забывай, что в следующем сезоне они обязательно сделают «Соколов», вот тогда уж точно поедем большой компанией, – Чжоу заправила за ухо прядку волос, глаза ее сияли неподдельным интересом. – А мне вот интересно, как это мы не встретились на Чемпионате мира, ты же, наверняка, был там?
– Разумеется! – воскликнул Седрик. – Отец Лиззи очень помог нам с билетами, – Седрик обернулся к Элизабет, которая не участвовала в беседе, потягивая сливочное пиво и наблюдая за ними. И снова повернулся к Чжоу.
Они принялись делиться воспоминаниями о Чемпионате, взахлеб обсуждая подробности и весело друг друга перебивая.
Странно, подумала Элизабет, на людях Седрик немного менялся и отличался от того парня, которого она знала. В окружении других он всегда казался намного старше. Наедине он запросто мог делиться с ней своими страхами или рассказывать ей, кем он хотел стать, когда вырастет. Мог смеяться над какими-то глупостями. И именно таким она его и любила. Любила его доверчивую искренность и доброту. А не то, что он был старостой или, Мерлин упаси, капитаном квиддичной команды.
Седрик заметил, что она задумчиво изучает его, и послал ей ободряющую улыбку под неумолкающий голос Чжоу. Он заметно оживился, и, когда пришло время уходить, его настроение явно было на высоте. Они попрощались с Чжоу, которая намеревалась еще пройтись по магазинам. Уже уходя, Элизабет бросила взгляд в зал и заметила входящую в «Три метлы» Киру. В руках вместе с яркими пакетами из магазинчиков у нее была книга про Основателей, с которой она не расставалась в последнее время. Неужели она собиралась читать в таком гвалте? Покачав головой, Элизабет вышла вслед за Седриком.
* * *
Элизабет вяло пролистала книгу до конца и отложила, даже не взглянув на заголовок. Она сидела в полупустом зале библиотеки. За окном стоял один из хмурых осенних дней; солнце, то и дело выглядывающее из-за туч, чертило тусклые узоры на парте, заставляя девушку недовольно щуриться. Мятый пергамент перед ней был сплошь исписан и исчиркан – видно было, что его не раз правили. На столе высилась башня из книг, изученных ей вдоль и поперек. Она старательно выписывала самые интересные моменты, надеясь после как-нибудь скомпоновать их и получить курсовую, но и с этим все было непросто: во многих книгах, да что там книгах – даже во многих учебниках по истории магии она обнаруживала нестыковки дат, имен и событий. О каких слаженности и порядке могла идти речь?
Например, даже банальная дата основания школы. В одном источнике говорилось о 1070-м годе, другой утверждал, что это был 998-й. Так что пока она имела лишь множество расходящихся дат и фактов, и даже не определилась в каком направлении двигаться вообще.
Разрешение на Запретную Секцию они с Чжоу получили на второй день учебы; на дворе уже стоял октябрь, а Элизабет так им и не воспользовалась. Пора было искать что-то действительно стоящее. Какой-нибудь источник, на который можно положиться целиком и полностью и уже не обращать внимания на неточности в других книжках. Элизабет решительно захлопнула учебник. Уроки сегодня уже закончились, и она планировала еще немного порисовать на пятом этаже.
Поспешно собирая свои листы в кучу, она услышала, как кто-то сел напротив. И подняв голову, встретилась взглядом с насмешливыми серыми глазами. Элизабет фыркнула и продолжила, как ни в чем не бывало, собираться, чувствуя на себе пристальный ироничный взгляд. Спустя пару минут девушка не выдержала и уставилась прямо на него:
– Слушай, Бен, если ты собираешься меня загипнотизировать, у тебя ничего не выйдет.
Он даже не отреагировал, поглядывая на нее поверх маленькой книжки, которую вертел в руках. Это были «Тайные связи Основателей» – один из тех дамских романов, что продавались в Хогсмиде, и который каким-то непонятным образом затесался в ее исторические книги. И сейчас эта книжка была раскрыта, Элизабет ничуть не сомневалась в этом, на самом пикантном моменте. Не может же человек улыбаться такой гнусной улыбочкой просто так.
– Хочешь, я почитаю тебе вслух, пока ты собираешься, Лиззи? – протянул он, опуская глаза к книге.
– Избавь, – буркнула Элизабет, заливаясь краской. Было что-то в том, как он произносил это «Лиззи». Всегда.
Повисла пауза, во время которой Бен старательно делал вид, что увлечен чтением, а Элизабет, злясь на себя за излишнюю нервозность, собирала книги.
– Мда, – подвел итог он, захлопывая книгу и звонко припечатывая ее на стол, – это, должно быть, было захватывающим чтением. Скажи, ты читала ее по вечерам? В смысле – на ночь? – он ухмыльнулся, глядя на нее.
– Какая прозорливость. Ты меня просто насквозь видишь, – пробормотала она, вдруг ощутив раздражающее смущение перед ним. – Что тебе нужно Бен? Ты пришел, чтобы позлить меня?
– Почти угадала. Вообще-то, – сказал он, протягивая руку к потрепанной тетради, – я пришел за своими лекциями. Но хорошая попытка.
И не сказав больше ни слова, даже не посмотрев на нее, он поднялся и направился прочь из библиотеки. Только когда Бен уже подошел к двери, Элизабет словно очнулась:
– Но… я еще не закончила с ними! – попыталась возразить она, но он уже не слышал.
Единственные стоящие выписки были сделаны как раз из конспекта Бена. Блокнот с ними лежал на столе среди ее прочих записей, и Элизабет с сожалением посмотрела на него.
Она кинула взгляд на напольные часы, стоящие в гостиной – похоже, порисовать так и не удастся, иначе можно опоздать на ужин. Так что Элизабет спустилась в вестибюль, чтобы пройти в Большой зал. Она замерла на нижних ступеньках лестницы, моргая от удивления – холл был заполнен студентами, столпившимися возле высокого стенда.
Элизабет уловила лишь обрывки фраз: «... школы магии… эти иностранцы… Турнир…» И пробираясь сквозь толпу, решила выяснить, в чем дело. Чжоу, Мариетта и Аннет уже стояли там, как всегда в гуще событий, и так же как и все остальные, перебивая друг друга, что-то бурно обсуждали.
– Нет, ты только представь, – сразу обратилась Чжоу к подошедшей к ним Элизабет, словно та уже простояла с ними по крайней мере полчаса. – Сам Виктор Крам! Среди нас! Можно будет поболтать с ним, взять автограф!
Мариетта развернулась к Элизабет:
– А ты что думаешь, Лиззи?..
Элизабет как раз изучала яркое объявление, прикрепленное на стенде:
– «Турнир Трех Волшебников? Делегации представителей школ "Шармбатон" и "Дурмштранг"…»? – прочитала она вслух. И повернулась к сокурсницам, стараясь сдержать усмешку: – Мне нравится, что благодаря этому уроки закончатся раньше. Неужели весь шум из-за приезда гостей?
– Лиззи, ты в своем репертуаре, – Чжоу закатила глаза, – для тебя и восстание домовых эльфов под предводительством Грейнджер не будет событием! А я уже полчаса распинаюсь…
Она говорила что-то еще, но Элизабет не успела вникнуть, совсем рядом с ней вынырнул из толпы Эрни МакМиллан, его глаза горели восторгом:
– Обалдеть, осталась всего неделя! Ты не знаешь, Седрик уже в курсе про Турнир?
Элизабет помотала головой немного в прострации от общей суматохи.
– Тогда я обрадую его первым, – Эрни подмигнул и скрылся, не дождавшись пока Элизабет что-нибудь ответит.
И тут же у самого уха прозвучал незнакомый мальчишеский голос:
– Седрик?
– Диггори, – пояснил другой, – наверное, он подаст заявку на участие в турнире.
Элизабет оглянулась, скользнув взглядом по стоящим рядом студентам. Их было трое – два мальчика и девочка. Из них троих она узнала Гермиону Грейнджер, которую они недавно вспоминали, и Гарри Поттера, он учился на четвертом курсе, все его знали и ни раз обсуждали в гостиной по вечерам – щуплый, темноволосый очкарик. О нем постоянно сочиняли неправдоподобные истории. Но Элизабет пропускала их мимо ушей. Однако сейчас была вся внимание, когда он с сокурсниками обсуждал Седрика.
– Диггори?.. Этот идиот станет чемпионом Хогвартса? – продолжал рыжеволосый высокий гриффиндорец, что стоял рядом с Поттером. Они уже выбирались из толпы, и до Элизабет донесся лишь ответ Грейнджер:
– Седрик Диггори никакой не идиот, просто ты его не любишь, Рон, потому что из-за него Гриффиндор проиграл Хаффлпаффу, а я слышала, что он очень хорошо учится – и кроме того, он староста…
Элизабет улыбнулась краешком губ, все в школе почему-то воспринимали Седрика именно так – образец для подражания, красавец, спортсмен, староста. Но бросив еще один взгляд на объявление, ей расхотелось улыбаться. Седрик - Чемпион Хогвартса… Ей определенно не нравилась эта мысль, смутное нехорошее ощущение закралось внутрь, прижилось и никак не хотело уходить.
Кто-то потянул ее за рукав мантии. Мариетта.
– Пойдем, а то опоздаем на ужин.
Девчонки уже направились к лестнице.
– Я уверена, что Крам подаст заявку на участие, – продолжала Чжоу, Мариетта и Аннет согласно закивали.
– Ты бы стала болеть за него?
– Не знаю, – Чжоу приложила руки к щекам в сомнении. Элизабет веселило, что она всерьез переживает по этому поводу. – Неизвестно, кто будет чемпионом от Хогвартса.
Взгляд Чжоу скользнул по толпе студентов, словно выискивая кандидата.
– Кто сможет оказаться лучше Виктора? Если только кто-то особенный…
Элизабет проследила за ее взглядом и наткнулась на мелькающего в толпе перед ними Гарри Поттера. Не его ли имела ввиду Чжоу? Уж кто самый особенный в их школе? Стоит вспомнить, как гудел Хогвартс от сплетен и догадок в год, когда к ним поступил Поттер. Интересно, что Чжоу в нем нашла? Эта мысль покрутилась в голове у Лиззи какое-то время, пока они поднимались по лестнице, но не задержалась там надолго. Сейчас ее беспокоил только Седрик.
* * *
В четверг Элизабет засиделась на пятом этаже допоздна, при свете тусклого факела пыталась закончить работу по Трансфигурации. Она отложила перо и потянулась. На подоконнике сидеть было не удобнее, чем в кресле в гостиной, но уходить уж очень не хотелось.
Элизабет сложила готовую работу в сумку, и ее взгляд упал на лежащий тут же альбом. Она помедлила лишь секунду, а затем достала один из «живых карандашей». Устроилась поудобнее и задумалась, глядя на чистый лист. Ее соседки по комнате, конечно, уже давно знали об ее увлечении рисованием, но увидев этой осенью автопортреты волшебными карандашами, пришли в полный восторг. Теперь они наперебой просили нарисовать их. Так появился портрет Киры в коричневых тонах, который теперь гордо висел над кроватью подруги. Вскоре в альбоме она набросала Чжоу, пообещав, что нарисует полноценный портрет, как только появится время и вдохновение. Элизабет немного раздражало то, что теперь ее альбом стал всеобщим достоянием – не спрашивая, в него мог сунуть нос кто угодно.
Хотя Седрик сегодня, листая альбом, заявил, что у нее стало отлично получаться.
– Особенно Чжоу, – сказал он, останавливая взгляд на черно-белом эскизе, который был выполнен немного тщательнее, чем другие. Чжоу на нем немного улыбалась, слегка наклонив голову. – Я бы даже взял этот портрет себе. Она отлично вышла.
«Она просто не могла получиться не отлично», – подумала Элизабет, но промолчала.
Иногда ей ужасно хотелось нарисовать что-нибудь просто по настроению, для себя, и чтобы потом над этим «шедевром» не ахали однокурсницы. И не усмехались парни – судя по взглядам, которые бросал Бен на ее альбом, он был не самого высокого мнения. Впрочем, ее это мало волновало.
Мысли остановились на Бене. Он так и не вернул ей конспект лекций. Элизабет не могла подойти и попросить сама, это значило бы просто переступить через свою гордость, и только представив, каким взглядом он ее смерит, она отступилась от этой затеи.
Как же он порой раздражал ее! Ничем конкретно, и тем не менее все в нем – начиная с его движений, его походки, его характерных жестов, его взглядов, его фразочек и заканчивая этой удивительной манерностью – выводило ее из себя. Девочки считали, что Бен гораздо красивее своего закадычного друга Эдди Кармайкл, но Элизабет оставалась при своем мнении. Он просто самодовольный, бесхарактерный, глупый, пустой болван.
На чистом, приятно шершавом листе, появились первые очертания сама-не-знаю-чего, и вскоре можно было определенно сказать, что это парень. Элизабет просто позволила своим внутренним ощущениям свободно излиться на бумагу. Она медленно, наслаждаясь каждым прикосновением, водила острым карандашом по листу, слушая мягкий шорох в звенящей тишине коридора. Факел бросал на рисунок блики. Линии, изогнутые и совершенно разные, цепляясь друг за друга, складывались в изображение. Нужно было влюбиться в то, что рисуешь – так обычно получались спонтанные и совершенно восхитительные вещи.
Спустя полчаса она словно очнулась. На альбомном листе у нее на коленях прохаживался Бен Бредли собственной персоной, и Элизабет, прищурившись, оглядела его: почти полное сходство. Те же серые, как будто пустые глаза с прищуром, тот же разворот плеч, та же ухмылка. Элизабет поспешно захлопнула альбом. Но потом снова открыла его и оценивающе посмотрела на рисунок. Вышло довольно неплохо, намного лучше ее прежних работ. Она усмехнулась. Черт бы его побрал, этого Бена! Еще утром она бы ни за что не поверила, что его портрет будет красоваться в ее альбоме. Ну, раз уж он вдохновил ее на такой портрет, пусть будет.
На часах была уже полночь, и мысли ее переключились на то, как бы незаметно добраться до гостиной. Если бы с ней был Седрик, он бы ни за что не позволил ей так задержаться, не так давно став старостой, он вдруг стал четко следить за временем и обходами Филча. И видимо не зря, дойдя до конца коридора, Элизабет услышала чьи-то шаги и замерла от страха. Странный звук привлек ее внимание – чье-то невнятное бормотание, то и дело прерываемое приступами икоты… Элизабет осторожно выглянула из-за поворота коридора: пританцовывая, торопливо по коридору шагал маленький профессор Флитвик. На голове у него был увенчанный кисточкой разноцветный колпак, под мышкой – внушительных размеров бутылка огневиски. Он что-то тихо напевал себе под нос. Прислушавшись, Элизабет успела уловить пару слов:
– С Днем рожденья тебя, с Днем рожденья тебя…
Флитвик, сделал изящный пируэт. Элизабет усмехнулась, она уже успела забыть: сегодня День рождения профессора.
Она хотела, было, незаметно прошмыгнуть мимо – навряд ли он бы ее заметил, и уже сделала шаг, как резко затормозила. Из-за поворота обычной шаркающей походкой и с угрюмым выражением лица показался Филч.
Элизабет чертыхнулась про себя, что делала крайне редко – вот уж угораздило ее! Сколько они с Седриком зависали в их потайной комнате, Филч ни разу не смог их застукать. Они выучили его расписание обходов от и до. Не сможет поймать ее и теперь, твердо пообещала она сама себе. Слыша, как Филч предложил проводить Флитвика до его комнаты, а Флитвик только хихикнул в ответ, Лизз осторожно попятилась назад. В панике оглянулась – позади нее был небольшой коридор, в конце которого в полумраке виднелась неприметная лестница наверх. Не задумываясь, она нырнула туда.
Как сумасшедшая Элизабет мчалась вдаль по коридорам и лестницам, и ей казалось, что сзади кто-то догоняет, но обернувшись она никого не обнаружила - ее богатое воображение под действием ночного полумрака не на шутку разыгралось.
Прошло минут десять, прежде чем, пытаясь отдышаться от быстрого бега, Элизабет привалилась спиной к стене несколькими этажами выше. Она вздохнула и взволнованно огляделась: незнакомый коридор. Медленно прошла вдоль стены и с удивлением остановилась напротив огромного гобелена с изображением троллей. Она совершенно не представляла, в какую сторону направиться.
«Гоблин тебя задери, Элизабет Томпсон! – мысленно отругала она себя. – Вечно ищешь себе приключения на голову. Мама бы пришла в полнейший восторг от того, что ты бегаешь от завхоза среди ночи…»
Нужно было поскорее вернуться в гостиную Рейвенкло. Девчонки, должно быть, уже потеряли ее. Будут расспрашивать, где она была. И ей снова придется врать что-нибудь вместо того, чтобы признаться, что она всего лишь рисовала.
Элизабет внезапно бросила взгляд на торчащий из сумки альбом и потянула его к себе - паника снова подступила к ней. Нет, про рисование нельзя заикаться ни в коем случае. Она вспомнила, как утром Дора бесцеремонно рассматривала ее рисунки. Стоит ей прийти, девчонки тут же его откроют, а там - Бен... Вопросы, смешки, намеки...
Элизабет быстро обежала взглядом темный коридор и подумала, что перед тем, как вернуться в комнату, неплохо бы спрятать альбом здесь – может, под какой-то статуей или гобеленом. А утром она бы вернулась за ним. Вот только где его оставить? Место должно быть неприметное, известное только ей одной...
Элизабет едва не подпрыгнула на месте, когда за спиной услышала легкий щелчок, показавшийся в тишине выстрелом. Она медленно обернулась. На противоположной стене бесшумно открылась дверь. Полоска света разрезала коридор на две части. Лиззи сглотнула и сделала пару неуверенных шагов. Она не помнила никакой двери позади себя. Хоть Элизабет училась в Хогвартсе вот уже пятый год, но все равно случались вещи, которые могли ее напугать до полусмерти и помимо Филча. Сам Хогвартс явно жил своей собственной жизнью.
Что было, например, за этой призывно открытой дверью? Пустой класс?
Элизабет тихо подошла. И скользнула внутрь.
И тут же чуть не упала, споткнувшись о какой-то круглый предмет, выкатившийся прямо под ноги. Она вовремя успела схватиться за стоящую прямо у двери тумбочку... С нее посыпались какие-то вещи, с диким грохотом ударяясь о мраморный пол и наполняя зал громким эхом. Элизабет в панике оглянулась: дверь позади нее захлопнулась, оставляя ее в полумраке неизвестного помещения. Но когда глаза немного привыкли и она смогла осмотреться, ее испуг отошел на второе место и уступил место врожденному любопытству. Более странного места она еще не встречала. Зал оказался такой огромный, что от двери она не видела противоположную стену. Потолок терялся где-то вверху, вдоль стен тянулись бесконечные полки, разрезая помещение на узкие коридоры.
Все пространство было заставлено вещами: стеклянные, покрытые толстым слоем пыли вазы, забытые кем-то разномастные книги, груды одежды, статуэтки, сломанные стулья, диван с потрепанной обшивкой, старые полуразвалившиеся шкафы; и все это громоздилось одно на другом, создавая ощущение хаоса. И в то же время, во всем был свой согласованный порядок: Элизабет заметила, как проходы между баррикадами вещей то сливаются, то снова расходятся, создавая что-то вроде заброшенного города.
Она подняла валяющийся у ног ржавый шлем, напоминающий эпоху викингов – именно об него Лиззи споткнулась вначале. Сколько ему было веков? В единственном непроржавевшем островке отразилось ее собственное ошарашенное лицо. Она, было, отложила шлем в стоящее рядом пыльное кресло, но едва не уронила его от испуга: за дверью что-то грохнуло.
Элизабет подпрыгнула на месте и развернулась к двери. Завороженно изучая таинственную комнату, она совсем забыла о времени и о том, что ей давно пора быть в башне Рейвенкло в собственной кровати. Вдруг Филч выследил ее и сейчас войдет прямо сюда! Она почувствовала, что загнана в ловушку – навряд ли отсюда можно было убежать. Разве что затеряться среди гор ненужного хлама. Но звук медленных шаркающих ног затихал. Старый завхоз прошел мимо двери, не обнаружив ее укрытия. А может, эта дверь всегда заперта, поэтому смысла проверять ее нет? Только тогда почему она сама открылась сегодня?..
В любом случае, медлить было нельзя, если Филч прошел дальше по коридору, то может совсем скоро пойти назад, так что у нее есть лишь пара минут, чтобы ускользнуть. Элизабет приоткрыла дверь, впуская маленькую полоску света от горевшего на стене факела, и уже, было, шагнула в коридор, когда вспомнила, что все еще сжимает в руках альбом. Она быстро огляделась, подыскивая, где может его оставить, чтобы он не затерялся в общей картине беспорядка. Она расчистила от вещей самую ближнюю к двери полку, подняв столб пыли, а затем пристроила на этом месте альбом. Кинув на него прощальный взгляд, Лиззи осторожно вышла из комнаты. И дверь сама собой захлопнулась за ее спиной.
Медленно обернувшись, Элизабет не увидела никакой двери вообще – лишь голая каменная стена без намека на то, что за ней есть целая комната с позабытыми и никому ненужными вещами.
* * *
Она и сама не заметила, как долетела до гостиной Рейвенкло. Преодолевая лестницы и коридоры.
– Что учит лучше всяких книг? – спросила статуя птицы на входе.
Элизабет провела рукой по взмокшему лбу, соображалось с трудом:
– Сама жизнь, – ответила она единственное, что пришло в голову. Ей показалось, что птица усмехнулась в темноте ее ответу и пропустила вовнутрь.
Она поднималась в спальню девочек. Нервы были на пределе. Сокурсницы давно спали в тишине и покое, и Лиззи, стараясь не шуметь, осторожно вошла в комнату и прикрыла дверь. Она, прислонилась к ней и постояла так какое-то время, слушая сонную тишину, пытаясь отдышаться. Потом покачала головой, словно упрекая саму себя за ночные приключения. Должно быть, она сейчас выглядит не лучшим образом – как нашкодившая девчонка, растрепанная и запыхавшаяся. Первое возбуждение и страх прошли, оставив лишь яркие воспоминания. Та таинственная комната, которая совсем неожиданно выплыла к ней, погрузила в полумрак и атмосферу забытого времени, напоминала ей их укрытие с Седриком. Она так же случайно нашла их окно, и вот теперь к списку прибавилось еще одно таинственное место – комната без двери, замурованная за гладкой стеной. Нужно будет обязательно рассказать об этом Седрику завтра. Лиззи медленно начала переодеваться в пижаму. Интересно, что он скажет? А днем эта комната откроется? Можно будет походить там с ним, среди всех этих вещей, покопаться в них. Седрик с детства обожал всякие старинные вещи, так называемый «раритет». Подражая мистеру Диггори, собирающему антиквариат, в детстве Седрик начал собирать свою коллекцию старых значков и монет. Наверняка, они найдут там сотню таких! Он просто с ума сойдет от радости. И может, хоть немного переключится со своего Турнира...
Элизабет подошла к своей заправленной кровати, присела. И едва не хлопнула себя по лбу. До нее дошло только сейчас: в этой комнате, должно быть, тысячи, нет, миллионы вещей! Подумать только, как она умудрилась оставить там альбом?! А что если он затеряется в этих старинных захоронениях, и она его больше не найдет, даже если вернется туда? Тогда в коридоре, где вот-вот мог появиться Филч, было сложно все обдумать, ей просто завладели эмоции. Но теперь, казалось, что куда лучшей идеей было спрятать альбом в собственной комнате.
Ладно, все равно изменить она ничего не сможет. Расскажет все завтра Седрику, выслушает пару насмешливых комментариев, и они вместе отправятся искать ее рисунки среди старого хлама.
Элизабет вздохнула и с легкой завистью посмотрела на сопящих во сне девчонок. Сама она чувствовала, что уснуть сейчас будет нелегко. Если и ляжет сейчас в кровать, проворочается всю ночь, не сомкнув глаз. Лучше спуститься в общую гостиную, подбросить дров в камин, чтобы хватило на всю ночь, и почитать что-нибудь. Историческую литературу для курсовой? Лиззи почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота. Нет, есть идея получше.
Тихо подойдя к кровати Киры и взяв с ее тумбочки небольшую книжку в кожаном переплете, Элизабет вышла из спальни, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Она спустилась в уютную круглую гостиную Рейвенкло, села на диван рядом с камином, в котором еще горел огонь, и с предвкушением открыла книжку, стараясь изо всех сил отвлечься от мыслей о произошедшем.
Глава 4– …Возвращаясь к вопросу о волшебных артефактах, нужно заметить, что в первую очередь стоит сохранять максимальную осторожность при их обнаружении. Ни в коем случае нельзя вступать в открытый контакт, если вы нашли неизвестный вам волшебный предмет...
История магии казалась бесконечной и нудной, как Тростниковая Тянучка, что продавали братья Уизли. Спать хотелось неимоверно, и студенты широко зевали, передавая эстафету от одного к другому. Элизабет обрадованно подскочила, когда прозвенел звонок, но, к ее сожалению и удивлению, Бинс попросил ее задержаться.
– Основатели. Эту тему для курсовой вы выбрали, мисс Томпсон? – безразлично поинтересовался Бинс. – Но вы, конечно, в курсе, что ее стоит конкретизировать. Например, написать об определенном периоде жизни Основателей. Вы думали об этом?
– Я… – Элизабет растерялась. – Я пока просто собираю материал, профессор. Читаю все подряд... Честно говоря, это оказалось немного сложнее, чем я думала сначала.
– Хм… Это сложнее, чем вы думали, – флегматично повторил профессор, сквозь него просвечивала доска с названием сегодняшнего урока. – Выбранная вами тема, действительно, непроста – жизнь и деятельность Основателей Хогвартса изучается довольно давно, но чем больше трудов пишут по этой теме, тем больше расхождений в фактах и мнениях. Хотя, если спросите меня, я считаю, нет ничего лучше работ многоуважаемой Батильды Бэгшот, проживающей в данный момент в Годриковой Лощине, где, кстати сказать, находится и знаменитый музей Годрика Гриффиндора. В библиотеке музея хранятся древние рукописи средневековья, и данный материал также может быть полезен для такой темы. Я мог бы выписать вам разрешение на доступ к этой секции...
Элизабет нервно вздохнула. Бинс мог распинаться еще полтора часа, а между тем, занятия уже закончились, и с минуты на минуту должны были приехать гости. Не сказать, конечно, что Элизабет жаждала оказаться в ряду первых, кто их встречает, ей просто до ужаса надоел монотонный голос профессора.
– К какой литературе вы обращаетесь? Советую исключить из списка сомнительные бульварные произведения, которые, якобы опираясь на исторические источники, пытаются выдать очередной бред за реальные факты.
Элизабет подумала о книге Киры, которой она в последнее время зачитывалась взахлеб. Неужели все, что там описывалось – сплошная выдумка? Элизабет вдруг поймала себя на мысли, что было бы здорово посвятить курсовую посвятить Ровене Рейвенкло. Разве она сама не с этого факультета?
– Я бы хотела написать про леди Рейвенкло, – уверенно произнесла девушка, словно убеждая саму себя в правильном выборе.
– Хм, вы уверены? Я бы хорошенько подумал на вашем месте, – пожевал губами Бинс, выражая, видимо, сомнение. – В случае Рейвенкло, как вы видите, источников не наблюдается. Если кто-то и найдет что-то принадлежащее ей, то будет достоин «Премии Золотого Магического Свитка». И если и искать, то делать это в Хогвартсе, так как Рейвенкло прожила здесь сравнительно долгое время. Да и сам Хогвартс таит в себе много тайн и загадок. Например, та же мифическая Комната-и-так-и-сяк, обнаружить которую удалось единицам, но каждый студент готов поклясться, что был там…
Элизабет резко подняла взгляд на профессора. Какая комната? Мысль о тайной комнате, что она нашла, до сих пор крутилась у нее в голове. Но времени вернуться к ней не было – слишком много дел навалилось в последние дни. Кроме того, она хотела показать ее Седрику и пойти вместе с ним, она даже обмолвилась об этом в их очередном разговоре, но ее хаффлпаффский друг был загружен в два раза больше в виду своих полномочий старосты. И вот теперь Бинс говорил о нечто подобном, что снова заставило ее вернуться к своей находке.
– Как вы назвали эту комнату, профессор? – Элизабет посмотрела на профессора Бинса, не сразу сообразив, что ответить он не сможет. Утомленный собственной речью, профессор Истории Магии спал, зависнув воздухе, и даже немного посапывал, свесив голову на подбородок.
– Э... Профессор, – осторожно позвала Лизз. – Профессор Бинс…
Она безрезультатно постояла минутку, и, вздохнув, направилась к выходу, подумав, что обязательно расспросит его как-нибудь в другой раз.
* * *
Гостей ждали этим вечером. После уроков Элизабет вместе с остальными студентами побежала в башню Рейвенкло, чтобы оставить сумку.
– Лиззи, – по пути ее нагнал Седрик, сияющий и возбужденный, как и все остальные.
– Ты еще не была в гостиной? – кинул он на бегу, и она отрицательно помотала головой. – Жду тебя внизу, только скорее.
Элизабет рассеянно кивнула и поспешила в гостиную Рейвенкло.
Почти вся школа уже собралась внизу. И студенты Рейвенкло, включая Чжоу, Мариэтту и саму Лизз, вернулись в холл. Напрасно Элизабет пыталась отыскать в толпе знакомое лицо – Седрика нигде не было видно. Чжоу за рукав потащила ее вниз, где деканы выстраивали учеников.
Слева и справа девчонки возбужденно что-то тараторили об обсуждаемых уже не раз гостях, Флитвик, подпрыгивая от волнения и осознания важности момента, сновал перед ребятами, поправляя на них мантии и раздавая указания. Наконец, они спустились вниз по главной лестнице и выстроились перед замком.
И вдруг взгляд остановился на чем-то, темнеющем в вечернем небе.
– Вон! – Шестикурсник, стоявший прямо за ней, указал в точку над запретным лесом, которая становилась все больше и больше. Огромная черная тень с немалой скоростью приближалась к замку; свет, льющийся из окон, осветил приближающееся чудо: это была гигантская синяя карета, которую тянула по воздуху дюжина крылатых золотых коней с развевающимися белыми гривами.
Первые три ряда учеников отхлынули назад. Раздался оглушительный грохот, и лошади приземлились у стен замка, следом земли коснулись колеса кареты, и кони, кивая исполинскими головами, подкатили карету ближе ко входу.
Открылась украшенная гербом дверца; со своего места Элизабет не увидела, что там было изображено, зато женщину, вышедшую из кареты, увидели все. Рядом потрясенно охнула Чжоу, и принялась громким шепотом обсуждать гостью с Мариэттой. Лизз мысленно с ней согласилась: дама была невероятного роста. Дамблдор зааплодировал, и ученики последовали его примеру. Дама улыбнулась красивой улыбкой.
– Дорогая мадам Максим! Добро пожаловать в Хогвартс! – сказал Дамблдор, склоняясь для поцелуя ее руки.
Элизабет оглянулась на карету: из нее уже неуверенно показались ребята примерно ее возраста.
– Мои ученики, – небрежно махнула в их сторону мадам Максим.
Их было десятка полтора. Все укутаны в мантии из тонкого шелка, и Лизз даже смотреть на них было холодно. Одна из девушек обмотала голову теплым шарфом. Выглядела она так весьма странно.
– Ка’г-ка’гов уже приехал? – спросила мадам Максим.
Тут Мариэтта дернула Лиззи за рукав:
– Как ты думаешь, куда их поселят? Мы с Чжоу поспорили: она не верит, что их могут поселить с нами!
Элизабет пожала плечами. Честно говоря, ей тоже не очень в это верилось, она склонялась к мысли, что гостям предоставят отдельные комнаты в замке, чтобы у них была возможность держаться вместе. Хотя она не могла припомнить в Хогвартсе специальных гостевых комнат, но она почему-то снова подумала про найденную ею комнату, что была забита кучей ненужных вещей.
Ученики расступились, пропуская делегацию из Шармбатона в замок. Элизабет задумалась, глядя в ночное небо.
Сколько еще не открытых комнат в этом замке? Интересно, есть ли такой человек, который знает все его секреты? Седрик, единственный, кому она рассказала про комнату, не был особо впечатлен, хотя он тоже никогда ни о чем подобном не слышал… Ну конечно, она ведь даже не смогла описать, где находится эта комната, помнила только, что где-то на верхних этажах.
Тем временем по толпе учеников прошел взволнованный шепот, и Элизабет глянула в ту сторону, куда уже смотрели все: из озера медленно поднимался величественный корабль, походивший на воскресшего утопленника.
Все происходило как-то медленно, словно во сне: вот корабль вынырнул с глухим всплеском, заскользил к берегу. По сброшенному трапу спускались пассажиры, с места Элизабет казалось, что они похожи на огромных медведей. «Быть может, Дурмштранг решил взять Кубок силой», – пронеслось в голове. Но вот они вошли в полосу света, льющегося из окон замка, и она увидела, что на всех прибывших лохматые темные шубы. Первым шел, как догадалась Лизз, Директор прибывшей делегации – седоволосый, с козлиной бородкой, он прошел совсем рядом, и Элизабет отпрянула – выглядел он довольно неприятно, и даже радость в его голосе казалась фальшивой:
– Дамблдор! Как поживаете, любезный друг?
– Благодарю, прекрасно, профессор Каркаров.
В этот раз Элизабет не слышала перешептываний за спиной – Чжоу и Мариэтта молчали. Ученики остановились чуть поодаль, пока Каркаров с вежливой улыбкой оглядывал замок.
– Как хорошо снова быть здесь… Как хорошо… Виктор, иди сюда. В тепло. Вы не против, Дамблдор? Виктор немного простыл…
От группы дурмштранговцев отделился парень, направившись к директору сквозь толпу учеников. Он остановился совсем близко, и Элизабет потребовалась секунда, чтобы догадаться – именно его волшебную живую фигурку она видела в поезде, когда Чжоу так увлеченно рассказывала о Чемпионате по квиддичу. Да, точно, Виктор. Она слышала шепот вокруг, в том числе и восторги девчонок за спиной, но смотрела, не отрывая глаз не на него. Буквально в паре шагов от болгарской знаменитости стоял еще один дурмштранговец. Высокий, статный, держащий себя с каким-то непонятным достоинством, даже вызовом. Его лицо резко выделялось своими идеально правильными чертами и открытостью среди прочих угрюмых лиц учеников северной школы. Вот он кивнул стоящему рядом сокурснику, который что-то спросил, немного нахмурился, отчего его лицо стало еще надменнее, обернулся, словно бы случайно. И Элизабет готова была поклясться: прежде чем они вошли в замок, он посмотрел прямо ей в глаза.
* * *
Элизабет не могла дождаться ужина. Но не потому, что была голодна. Она снова хотела увидеть этот взгляд, доводящий до мурашек. Такое с ней случалось впервые. Лиззи не узнавала саму себя. В память будто впечатался взгляд глубоких угольно-черных глаз незнакомца. И лишь стоило ей сесть за стол, когда начался пир, и посмотреть напротив, как все затрепетало внутри.
– Кира, – тихо позвала сокурсницу Элизабет, болтающую с остальными. – Посмотри на гостей из Дурмштранга, видишь вон того парня рядом с Виктором Крамом?
Кира удивленно покосилась сначала на Лизз, а потом внимательным взглядом окинула стол Слизерина.
– Ты про парня слева? Похоже, они друзья, – вынесла она вердикт. – И этот друг Крама ужасно симпатичный, правда? – улыбнулась она.
Лизз смутилась.
– Ни капельки, – сама не понимая почему, запротестовала она. – Я просто так спросила.
– Я тоже не понимаю, как можно замечать еще кого-то рядом с Виктором, – вклинилась в их беседу Чжоу, сидящая рядом.
Элизабет не проронила дальше ни слова, тем более, что разговаривать было сложно. Гости школы представляли себя, а потом внесли Кубок Огня, и Дамблдор стал произносить торжественную речь.
Но все это оставалось для нее фоном, непонятным набором звуков и образов. Тайком Элизабет все смотрела и смотрела на незнакомого дурмштранговца. Она изучала его – черты лица, взгляд, как он держит себя, как разговаривает, как слегка наклоняет голову… Вот он повернулся к Виктору Краму, что-то сказал на ухо, болгарский ловец согласно кивнул и усмехнулся.
Однако, незнакомец так и не посмотрел ей в глаза снова – ни разу. Это не страшно, внезапно подумала она, гости из Дурмштранга пробудут в замке целый год! А за год, уж она могла поспорить, у нее наверняка найдется возможность перекинуться с ним хоть парой словечек... Нужно было найти способ выяснить о нем побольше. Ей было интересно все – начиная от его имени и кончая тем, что он любит на завтрак.
Элизабет все думала и думала об этом, как одержимая, и вернуть себе прежнее душевное равновесие, казалось, было выше ее сил. Даже после пира, когда незнакомый дурмштранговец уже исчез из ее поля зрения. Тогда в силу вступило богатое воображение Элизабет, и от него отделаться было почти невозможно. И, сидя вечером в гостиной, она практически грезила наяву. Не в силах сосредоточиться, Элизабет в десятый раз начинала читать собственное эссе, но в итоге сдалась и откинулась назад на спинку кресла.
Тут же в гостиной собрались почти все курсы и наперебой обсуждали сегодняшние события: приезд гостей и новости о Кубке. Амилия Фоссет кричала громче всех, что чемпионом должен стать студент из Рейвенкло. Девочки с ее курса – Чжоу и компания – сидели недалеко от нее и над чем-то смеялись. Аннет была само достоинство и без умолку рассказывала всем и каждому «о правилах поведения студентов в Шармбатоне, потому как все женщины рода Бонне обучались в Шармбатоне… »
Элизабет не испытывала и десятой доли подобного энтузиазма и возбуждения. Хотя, мысленно пожала она плечами, может, это оттого, что ей просто не с кем было их обсудить. Единственный человек, понимающий ее отношение ко всему, что связано с Турниром, был Седрик Диггори, который в данный момент, надо полагать, находился у себя в гостиной. Элизабет вздохнула. Сегодня Седрик лишь улыбнулся ей мимоходом и сказал, что не может с ней поговорить, зато они могут прогуляться завтра после завтрака и наговориться вдоволь. Вот так. Чем старше курс, тем тяжелее было со свободным временем.
– Лиззи, – жизнерадостный голос Доры вывел ее из задумчивости. – Тебе будет интересно это узнать. Кое-что про друга Виктора Крама из Дурмштранга.
Внутри нее все похолодело, и Элизабет физически почувствовала, как ее щеки начинают гореть и выдавать ее.
Она повернулась, сохраняя спокойный вид.
Кира, Дора и Чжоу смотрели на нее с одинаково сияющими энтузиазмом глазами, словно вскрыли все секреты Министерства.
– Его зовут Лазар, – не выдержала Дора. – Чжоу только что это узнала от Мелиссы.
– Кого зовут? – не очень убедительно постаралась сыграть удивление Элизабет. Ей стало не по себе от мысли, что все сейчас примутся обсуждать ее личную жизнь.
– Друга Виктора Крама! – закатила глаза Чжоу. – Ну же, Лиззи!
– Он безумно обаятельный, – протянула Кира и откинулась на спинку кресла. – Просто чудо, как хорош…
Глядя на нее, Лизз в который раз удивилась, как же девочки могут так свободно обсуждать других.
– Да, он выделяется среди всех дурмштранговцев, – согласно закивала Дора. – Они все такие…
– Сильные, – подсказала, вмешиваясь в разговор, Мариэтта.
– Мужественные, – поправила Чжоу.
– Мечта любой девушки, – тут же подхватила Кира.
– А по мне они, скорее, замкнутые, – наконец, вернулась в беседу и Элизабет. – Я вообще от них не в восторге, и мне совсем не интересно, как там кого зовут, – как можно пренебрежительнее подвела она итог.
– А может, вы родственные души, – продолжила Кира. – Бывает так, что люди даже не знают друг о друге, но судьба их сталкивает сама, и они находят свою половинку.
– Неужели ты в это веришь? – удивилась Мариэтта.
– Я тоже верю, – со знанием дела кивнула Чжоу. – Именно поэтому я и не искала Виктора Крама – чтобы он нашел меня сам.
Девчонки захихикали.
Как раз в этот момент Элизабет подумала, что было бы неплохо незаметно смыться в спальню и избежать дальнейшего разговора. Ей хотелось побыть наедине с собой – и так слишком много волнений для одного вечера.
– Пойду-ка я посплю, – объявила она, глядя на девочек сверху вниз, – пока вы тут строите за меня мое счастливое будущее.
Она направилась к лестнице, не обращая внимание на возгласы сокурсниц, но чей-то голос заставил ее остановиться:
– Я вынужден с тобой согласиться, никак не пойму, что можно найти в этих хмурых дурмштранговцах. Сегодня я видел, как один из них пытался улыбнуться – жуткое зрелище.
Она опустила взгляд: в одном из кресел сидел Бен, наблюдая за происходящим. Он не участвовал в общем возбуждении и разговорах и сидел в стороне ото всех.
Элизабет лишь удивленно подняла брови:
– Подслушиваешь чужие разговоры, Бредли?
Бен только усмехнулся.
– Может, тебе стоит еще громче кричать посреди гостиной, Томпсон, а то, боюсь, не все еще услышали о твоих симпатиях.
Лиззи лишь презрительно фыркнула в ответ и, не удостоив собеседника даже взглядом, поднялась в спальню девочек.
Она уже разделась и ложилась спать, все думая о том, что Бен Бредли обладал редким талантом – невероятно ее бесить. И как он умудрялся всегда оказываться рядом, чтобы отпустить очередной саркастический комментарий? Сон уносил ее почти мгновенно. Перед глазами замелькали сегодняшние события, корабль Дурмштранга и затем снова и снова посреди чужих лиц всплывало одно – особо милое ей. Лазар… Его зовут Лазар…
Она почти отключилась, когда у нее вдруг мелькнула слабая мысль, что за всеми этими событиями она снова забыла о таинственной комнате.
«Но завтра… – сонно подумала Элизабет, поудобнее устраиваясь на подушке, – завтра-то уж точно нужно ее найти…»
* * *
Следующий день выдался солнечным и теплым. Утренний свет полосками проникал через цветные витражи Большого зала. Лиззи подняла голову к зачарованному потолку и улыбнулась – небо было голубым и ясным, а это значит, что после завтрака можно будет устроить прогулку с Седриком.
Машинально она перевела взгляд на старосту Хаффлпафф за соседним столом и подмигнула. Седрик округлил глаза в ответ: он незаметно указал на девушек из Шармбатона, сидящих за столом Рейвенкло, и сладко улыбнулся, мол, какие они все хорошенькие. Элизабет лишь покачала головой, давая понять, что он неисправим. Впрочем, он, наверное, был в курсе.
Тут же тайком она окинула взглядом стол Слизерина. Никто из студентов за слизеринским столом не обращал на нее внимания. Сегодня ей удалось разглядеть Лазара лучше, чем при неверном вечернем освещении. Лазар. Мысленно она покрутила это слово на языке. Оно звучало, как музыка. Рядом со своим приятелем – угрюмым и неуклюжим Виктором Крамом – он казался еще красивей и недосягаемей. Как Чжоу могла сходить с ума по человеку, столь не привлекательному, как Виктор? Ей вовсе не нужен Виктор Крам… Только его приятель, сидящий рядом и увлеченно участвующий в беседе со слизеринцами, где больше всех, конечно, распинался Малфой. Элизабет вздохнула.
– Я сойду с ума… – тихо пробормотала она.
– Что? – послышался голос Чжоу, которая села рядом и потянулась за тостом с джемом.
Элизабет замялась на секунду:
– Я говорю, я точно сойду с ума – этот иностранный говор уже начинает преследовать меня. Шармбатонцы, точнее, – Элизабет кинула неопределенный взгляд в другой конец стола, где одна из девиц эффектным жестом откинула назад серебристые волосы, – точнее, шармбатонки щебечут на своем французском, заглушая всех вокруг.
– Согласна, – тут же вмешалась Дора, – я бы лучше послушала этих новеньких из Дурмштранга. Очень хорошо, что их так много, можно будет присмотреть себе кавалера для Рождественского бала.
– Не знаю, они все такие угрюмые, – фыркнула Мариэтта. – По мне, так лучше отправиться на бал под руку с кальмаром из озера.
– Поверь мне, с тобой рядом даже кальмар не сможет провести и пяти минут, – усмехнулась Дора, на что Кира незаметно толкнула ее локтем.
Элизабет улыбнулась, представив эту картину, и опустила взгляд в собственную тарелку.
По поводу предмета их беседы у нее была только одна мысль: со всеми этими гостями и Турниром Хогвартс казался теперь уже не таким уютным и домашним. Она задумчиво поковыряла вилкой пудинг, при виде которого шармбатонки презрительно фыркали. Есть не хотелось. День сегодня был свободный – для отдыха, прогулок и общения. Конечно, ей стоило всерьез заняться курсовой. Неплохо было бы заглянуть в библиотеку после завтрака… хотя, если они с Седриком собирались прогуляться… Впрочем, библиотека, наверное, может и подождать… Вот если бы ее пригласил на прогулку вовсе не Седрик, а…
– Лиззи, ты идешь? – Теплая ладонь легла ей на плечо.
Элизабет резко обернулась, застигнутая врасплох:
– Да, конечно, – и постаралась выкинуть из головы мысли о курсовой, библиотеке и дурмштранговских хмурых ребятах. – Иду.
* * *
Они сидели на их излюбленном месте – под деревом на берегу озера. Совсем не осеннее солнце сияло бликами в ветвях деревьев, с которых опала почти вся листва. Элизабет вдохнула полной грудью свежий воздух, легкий ветер играл прядью ее выбившихся волос.
– Хочу, чтобы такая погода была почаще.
– Ну ты же ведьма – возьми волшебную палочку, как учил тебя Флитвик, и скажи что-нибудь вроде "Абракадабра!", – улыбнулся Седрик, щурясь от солнца.
– Когда после первого урока Флитвика я сказала что-нибудь вроде "Абракадабра!", мы всем факультетом тушили ковер в гостиной. Так что я ограничусь только желанием.
– Марк Стэванс с третьего курса, – вдруг невзначай произнес Седрик, – рассказывал мне сегодня, как близнецы Уизли придумали какое-то зелье, увеличивающее возраст, чтобы перейти возрастное ограничение. Что-то пошло не так, Кубок выплюнул их заявки, а у них отрасли длиннющие бороды… Это было забавно.
Элизабет кинула быстрый взгляд на Седрика:
– Ты так и не передумал бросить свое имя в кубок?
Седрик помолчал.
– Это мой шанс. Я не могу всех подвести.
– Ты о чем? – с непониманием обернулась к нему Лизз.
– Все в Хаффлпаффе надеются, что выберут именно меня. Неужели мы позволим каким-то гриффиндорцам себя обойти? Достаточно их постоянных побед в квиддитч!
– И потом, – спустя какое-то время добавил он, – мой отец бы хотел этого.
Элизабет долго смотрела перед собой, задумавшись. В вышине деревьев пели птицы, радуясь солнечному дню.
– Они делают из тебя героя, – не глядя на друга, наконец, произнесла она. – Папа – работник министерства, ты староста, один из лучших игроков в квиддитч. Но ты не думал, что иногда подобная слава достается большой ценой? Эти испытания очень опасны, Сед! Не лучше ли держаться от всего этого подальше?
– Держаться в тени – это удел слабых, – философски изрек Седрик. Потянулся за сумкой и начал подниматься.
– Куда ты? – встрепенулась Элизабет.
– Мне пора идти.
Что-то в его тоне не понравилось ей. Лиззи тоже поднялась и теперь их глаза были почти на одном уровне. Почти. Седрик всегда был ее чуточку повыше. Она пристально посмотрела в лицо друга, прищурившись от солнца:
– Марк Стэванс просто дразнил тебя, рассказывая об Уизли. Ты же не купишься на это?
На что Седрик лишь состроил гримасу.
– Спасибо, мамочка, если ты не заметила, я уже довольно взрослый мальчик.
Элизабет вздохнула. Ей просто больше ничего не оставалась. Она постаралась улыбнуться, потянулась и убрала с его глаз отросшую челку:
– Ты просто безнадежен. Откуда столько упрямства, Седрик?
На что он лишь беззаботно улыбнулся:
– Ну мы же хаффлпаффцы. Это наша отличительная черта. Мы не заморачиваемся на курсовых и славимся своим упрямством.
Лизз усмехнулась в ответ. Она постояла еще какое-то время, провожая его взглядом.
Затем посмотрела на наручные часы – до обеда еще было время, можно было позаниматься курсовой. И, обреченно выдохнув, Элизабет отправилась в библиотеку.
* * *
К ее большому счастью, библиотека почти пустовала. В такой солнечный день нормальные студенты старались выбраться из замка на прогулку, а не кидались зубрить учебники в начале года.
Попросив у мадам Пинс Историю Хогвартса, Элизабет устроилась за одним из столов, развернула огромный фолиант и скрылась за ним. Эта книга отлично подходила для того, чтобы начинать с нее поиски темы для курсовой про Основателей. Лиззи сразу открыла главу, где упоминалась Ровена Рейвенкло. Ее внимание привлек рисунок вверху страницы – орел, вскинувший два крыла, словно застигнутый перед полетом. Отличительный знак Ровены Рейвенкло. Любопытно, подумала Элизабет, что и в книге Киры про Ровену упоминался похожий знак, да и о любви Ровены к орлам, говорилось как о символе широты ее мышления и свободы духа. Ей очень нравилось представлять Ровену Рейвенкло именно такой: свободной, стремительной, открытой, как полет хищной птицы. Но, пожалуй, все сходства с книгой Киры и Историей Хогвартса на этом кончались. Большая часть фолианта описывала Рейвенкло в зрелые года, как мудрого наставника Школы, и ни строчки про ее юность.
Элизабет листала страницу за страницей, время текло ужасно медленно. Спустя пару глав Элизабет начала широко зевать. В блокноте, приготовленном для записей, не было ни одной заметки, зато появлялись различные небольшие рисунки на полях – от абстракций до пейзажей. Мысли ее бродили где-то далеко.
– Часами могу наблюдать, как другие люди бесцельно тратят свое время, – раздался голос у нее за спиной, и Элизабет вздрогнула.
Бен Бредли стоял над ней и смотрел на разрисованную страницу блокнота из-за плеча.
– У тебя неплохо получается… Он тут намного симпатичнее, чем в жизни. Думаю, все дело в твоем богатом воображении.
– Чего ты хочешь? – хмуро посмотрела на него Элизабет. Она мельком покосилась в свой блокнот и ахнула про себя. Пока она пребывала в задумчивости, ее рука сама выводила знакомые черты. Лазар, снова Лазар, еще... Повсюду были наброски его портретов – вот он в профиль, вот сидит, склонившись, за столом, вот идет по коридору… Он был на удивление похож на себя настоящего.
Лизз быстро захлопнула блокнот и кинула острый взгляд на Бредли.
– Тебя, видимо, совсем не учили хорошим манерам в детстве. Сначала ты подслушиваешь мои разговоры, потом подглядываешь в мои записи!
Но Бен ни капельки не смутился. Только опустился за стол рядом с ней и начал доставать нужные учебники из сумки.
– Я ничуть не комплексую по этому поводу, – пожал он плечами. – Хочешь знать, почему?
– Советую спросить в библиотеке в отделе «Кому какое дело», – сердито ответила Элизабет и, захлопнув Историю Хогвартса, поднялась.
Все равно там не было ничего интересного. Да и оставаться рядом с Беном Бредли ей хотелось меньше всего. Она закинула сумку на плечо и направилась к выходу.
– Можешь не переживать, – слышала она голос Бена за спиной, – он предложит тебе руку и сердце, и вы заведете множество маленьких угрюмых болгарских детишек...
– Если бы я хотела знать твое мнение, давно бы спросила, – резко обернулась Элизабет, игнорируя недовольные взгляды мадам Пинс.
Лиззи настолько увлеклась, что и не заметила, как, резко повернувшись, налетела прямо на какого-то студента у входа.
Ее сумка, взлетев в воздух, распахнулась, и книги разлетелись по полу рядом с их владелицей. Следом за ними вылетела и чернильница. Все произошло, как под куполом Лонго Темпоро – магического аттракциона, где время тянется в разы медленней. Лиззи зажмурилась, уже представляя, как чернила растекаются по ее блокноту с рисунками, но что-то произошло. Баночка с синей жидкостью вдруг остановилась и просто повисла в воздухе перед ее носом.
– Что? Как... – Элизабет кинула непонимающий взгляд на висящую чернильницу и только потом осознала, что прямо перед ней кто-то стоит. Медленно она подняла глаза.
– Извините, я, кажется, вас толкнул, – услышала она голос с ужасным акцентом, и все внутри Элизабет затрепетало, а ноги стали ватными.
Лазар стоял прямо перед ней, рассматривая ее с недоуменной улыбкой. Так и не разбившаяся чернильница все еще висела между ними.
– Надеюсь, вы в порядке?
В руках он держал волшебную палочку. И только спустя мгновение до Элизабет дошло, что это именно он остановил ее чернильницу заклинанием.
Как в розовом тумане она наблюдала за происходящим. Вот его тонкие пальцы взяли чернильницу из воздуха и подали ей. Темные глаза изучали ее лицо. На губах была едва заметная улыбка. Он стоял так близко к ней и был таким реальным, что казался еще красивей, чем в ее воображении.
– Да, спасибо, – растерянно произнесла Элизабет и отвела взгляд, чтобы перестать так откровенно его разглядывать.
В голове стрельнула мысль, что на полу по-прежнему были разбросаны ее учебники, включая блокнот с рисунками Лазара. А что, если он их увидит? Что он о ней подумает?
Элизабет кинулась на пол и второпях начала собирать свои раскиданные книжки, чувствуя на себе чужой взгляд. Щеки ее пылали. Сердце стучало около самого горла.
«Разве бывают такие совпадения, – судорожно думала она, сидя у раскрытой на полу сумки, – чтобы они только что вспоминали Лазара с Беном, и он тут же вошел в библиотеку?»
«Бывает так, что люди даже не знают друг о друге, но судьба их сталкивает сама», – прозвучали в голове слова Киры.
А может, это и есть ее судьба? Может, все не просто так? Одному Мерлину известно, когда они так столкнутся еще раз.
Ее словно озарило: «Ну давай же, Лиззи, пригласи его куда-нибудь!».
Элизабет сделала решительный вдох, кое-как найдя свой голос.
– Что ты делаешь в выходные? Может, сходим вместе в Хогсмид? – быстро проговорила она, подняв глаза на Лазара.
– Я думал, ты уже и не предложишь, – ответил Бен Бредли.
Он по-прежнему сидел за столом перед ней. Все это время Бен молча наблюдал за их разговором с Лазаром. Дурмштранговца уже не было рядом. Взглядом Элизабет нашла его у стойки мадам Пинс. Видимо, он давно стоял там и спрашивал о нужной ему книге, забыв об их случайном столкновении, как о ненужном эпизоде.
Бен смотрел на нее сверху вниз, и в глазах его читалась насмешка.
«Ненавижу тебя, Бен Бредли!» – мысленно ответила ему Лизз. Но внешне ничем не выдала свое замешательство. Только хмыкнула, подхватила сумку и направилась к двери.
* * *
За обедом, казалось, все в Большом Зале обсуждали предстоящие события: сегодня был Хэллоуин, и потому готовился праздничный ужин, во время которого должны были выбрать Чемпионов Турнира. Но Элизабет не только не участвовала в этих разговорах, но и вовсе не слушала, что происходит вокруг. В руках она рассеянно вертела клочок пергамента.
«Все, о чем я мечтаю, это снова столкнуться с тобой. Буду ждать тебя в библиотеке за час до ужина».
Эту записку Лиззи получила за обедом по совиной почте и теперь, кажется, уже протерла в ней взглядом дырку, перечитывая снова и снова. Почерк был аккуратным и незнакомым. Подписи не было. Она боялась дать волю фантазии и додумать, кто бы мог ей написать. На ум приходило только одно имя. Невольно она подняла взгляд на Лазара. Но он, сохраняя невозмутимый вид, был занят обедом и разговорами, словно и не помнил, что пару часов назад встретился с ней. А может, он просто умело притворялся перед слизеринцами и своими сокурсниками?
Элизабет раздраженно вздохнула. Ей нужна была помощь.
После обеда в спальне девочек Рейвенкло собрался «военный совет». Впрочем, советом это нельзя было назвать, потому что состоял он лишь из Доры и Киры.
Они уже обсудили все варианты, которые пришли им в голову, и сейчас уговаривали Элизабет пойти на свидание и убедиться самой, кто бы это мог быть.
– Лиззи, ты живешь, как монашка, ни с кем из мальчиков не общаешься…
Лизз возмущенно посмотрела на Дору.
– Хорошо-хорошо, – поправилась она, – Ты общаешься с Седриком, но и то… А это – это твой шанс просто начать новую жизнь! – воскликнула она в сердцах, помахав измятой запиской. – Почему ты не хочешь хоть раз в жизни сделать что-нибудь не так?
Элизабет лишь с сомнением покачала головой.
– Я ведь не знаю, кто это, понимаешь? А вдруг это…
Она умолкла на полуслове, пытаясь справиться с собой. Мерлин, она почувствовала, как ее кидает в жар от этой мысли. У нее может быть свидание с Лазаром!
– Вдруг это кто-то, кто мне неприятен, – слабо оправдалась она. – Или вообще, чей-то глупый розыгрыш?
– Нет. Ты невозможна, – Дора вскочила и направилась к двери. – Тут делать что-либо, по-моему, вообще бесполезно. Потом ты будешь жалеть, – кивнула она на пороге и вышла из комнаты.
Элизабет посмотрела на оставшуюся Киру:
– Нет, серьезно… Посмотрим правде в глаза. Я не настолько, чтобы… В общем…
– А как же Седрик?
– Что Седрик? Это же дружба – совсем все по-другому, – Лиззи с сомнением покачала головой.
– Как знаешь, – Кира пожала плечом. – Я бы сходила на твоем месте. Ты же не под венец собираешься, верно?
– Да причем здесь это!
– Ты просто сама не знаешь, чего ты хочешь, – Кира попыталась улыбнуться, и смахнула с лица упавшую челку.
Она поднялась и направилась вслед за Дорой:
– Ладно, увидимся за ужином, там все и расскажешь, идет? А если надумаешь, можешь взять мою косметику.
Элизабет постаралась выдавить улыбку в ответ. Дверь закрылась. Она осталась одна с запиской в руке. Еще раз поизучала ее – писали явно не торопясь, выводя каждую буковку, а может, это просто свидетельство перфекционизма? В памяти всплыло лицо Лазара, его выверенные четкие жесты, его ухоженный вид... И этот почерк тоже подходил ему. Ей так хотелось верить. Хотелось, чтобы хоть раз в жизни все случилось так, как она даже и не рассчитывала.
И ее рука неуверенно потянулась к косметичке Киры.
* * *
Шаги Элизабет отражались от стен коридора, когда она подошла к двери библиотеки. Здесь было очень тихо, как будто все вымерло. Лизз постояла какое-то время в тишине, собираясь с силами, а потом толкнула массивную дверь библиотеки. Хватило одного взгляда, чтобы понять: библиотека не пуста. Бен, сидящий за одним из столов с книгой в руках, поднял на нее вопрошающий взгляд.
– Томпсон?..
Горела одинокая лампа на столике рядом, освещая его лицо. И тут же его губы изогнулись в противной усмешке:
– Почему ты так смотришь? Ожидала встретить здесь кого-то другого?
Элизабет замерла, не в силах сдвинуться с места. Ее словно прострелило навылет, она поняла все в один миг, в одно кристально-прозрачное мгновение, превратившееся в вечность. Бен. Это Бен все подстроил. Он слышал, как она говорила про Лазара тогда в гостиной, а потом видел их в библиотеке, и эти его вечные насмешки и придирки. Подобные розыгрыши как раз в его духе.
Волна разочарования и гнева захлестнули с ног до головы. Пусть бы это был кто угодно, только не Бен...
Она сделала несколько шагов назад, заметив, что его глаза расширились от удивления. Пытаясь не зареветь и не зная, что сказать, Элизабет попробовала вдохнуть несколько раз, но не удалось.
– Как... Бен, как ты мог? – произнесла она срывающимся голосом, тщетно стараясь держать себя в руках, и направилась к выходу.
– Что? Лиззи, что слу... – Бен приподнялся, с тревогой глядя на нее.
– Что случилось? Ты меня… спрашиваешь, что случилось? – голос немного сорвался, Элизабет резко обернулась почти у самых дверей. – Может, ты мне объяснишь?
– Эй, я не понимаю... – Бен сделал шаг ей навстречу.
– Ну конечно! Конечно, не понимаешь! – Элизабет всплеснула руками, и, не зная, что еще сказать, отвернулась, рукой вытирая слезы, взялась за ручку двери. Как замечательно он все разыграл, и это его удивление. Только зачем эта комедия, если и так все ясно?!
– Лиззи, постой! – Бен оказался около нее. – Расскажи мне, что произошло?
– Ох, оставь меня, – она обернулась к нему, и он, наконец, увидел ее лицо, – я не ожидала такого, даже от тебя, Бен, – Элизабет дернула дверь, и в следующее мгновение уже летела по коридору, оставив Бена молча стоять и смотреть ей вслед.
* * *
Она сама не понимала, как оказалась здесь. Но одно она могла сказать точно: это был тот самый коридор, где она нашла ту самую комнату. Как странно, она так долго думала о ней, так хотела туда вернуться, и никак не получалось. Но стоило переключиться на что-то другое, как ноги сами принесли ее именно сюда. Восьмой этаж. Ей так захотелось снова очутиться внутри, среди всех этих старых вещей, за толстыми дверьми, о которых никто не знает, где ее никто не найдет, где она сможет почувствовать себя такой же оторванной от жизни, как и все, что находится в этой комнате. И, кроме того, вдруг пришло ей на ум, там все еще был ее альбом с портретом Бена. Как ей хотелось добраться до него – разорвать, уничтожить! Ярость кипела в ней все сильней, выплескиваясь горячими слезами на щеки.
Элизабет без сил прислонилась к холодной стене, где раньше была дверь, изо всех сил мечтая, чтобы она появилась снова. И, как по мановению волшебной палочки, она услышала знакомый щелчок неизвестного ей механизма; стена исчезла, превратившись в проход так, что она чуть не упала. Еле сохранив равновесие, Лизз скользнула внутрь.
Полумрак и прохлада тут же окружили ее. Все было точно так же, как и в прошлый раз, все так же лежало на местах, словно ничего в мире не произошло с тех пор, как весь этот хлам здесь оставили. Даже ее альбом с появившимся слоем пыли на той же полке, где она его положила, казалось, был теперь одним из здешних атрибутов.
Не раздумывая, Элизабет тут же схватила его, бросилась на пол среди прочих вещей и начала рвать, не глядя. Она уничтожала не только портрет Бена, но и все, что видела – лица сокурсниц, Хогвартские пейзажи, портрет Седрика… Потребовалось лишь несколько минут на борьбу с бумагой, и вот то, что когда-то было ее альбомом, валялось раскиданным ворохом измятых клочков.
Мерлин! Элизабет села на кафельный пол, запустив пальцы в волосы. Она смахнула слезы со щек тыльной стороной руки, тут же отметив, что та перепачкана тушью. Наверное, теперь по всему лицу грязные разводы. Зачем она только послушалась Киру, накрасилась, прическу сделала!
В глубине души она была уверена, что не настрой девочки ее так перед свиданием, она бы и не ждала многого, и все было бы куда легче пережить, чем сейчас.
Девочки… что они понимали? Для них ходить на свидания было обычным делом. Они никогда не любили по-настоящему. Это была всего лишь игра. Они и понятия не имели, что значит быть отвергнутым…
Позже, вспоминая этот момент, она думала, что никогда в жизни так не плакала. Рыдания рвались наружу, она захлебывалась ими, захлебывалась жалостью к самой себе, странным образом смешанной с ненавистью. Она плакала, уткнувшись лицом в колени, и ей казалось, что вот она, ее жизнь – вся состоит из этого, – ее окружают девчонки, которые во всем лучше, красивее, умнее, интереснее. Ни один парень никогда в жизни не посмотрел на нее, как на девушку. Никто даже не заметит, если с ней что-нибудь случится. Зато теперь все будут говорить: «Лиззи Томпсон? Вчера мы так ее разыграли! Представляешь, она поверила, что ее позвал на свидание друг Виктора Крама!»
Злость кипела в ней, и, не в силах остановить эту волну, она схватила первый попавшийся предмет, что нащупали пальцы, и швырнула в дверь.
С громким стуком и странным бряканьем предмет отлетел в сторону, и... кажется, из него что-то выпало.
Элизабет моргнула пару раз, пытаясь разглядеть в полумраке, что случилось. Она заставила себя подняться и подойти ближе, лишь бы только переключиться на что-нибудь. Это оказалась старинная металлическая шкатулка, инкрустированная камнями. Кое-где металл уже поддался коррозии, камешки потускнели, а некоторые и вовсе выпали. Небольшая на первый взгляд, она содержала в себе целый ворох пергаментов и свитков.
Элизабет осторожно дотронулась до них и поднесла к глазам – бумага была такой ветхой, что должна была рассыпаться в руках, но в то же время, на ощупь оказалась очень прочной и плотной. Сохраняющие заклинания, поняла Элизабет и взглянула на желтый от времени лист. Какие-то закорючки, пара невнятных рисунков, похожих на схемы или план здания. Что это? Студенческие пособия? Древний учебник, разобранный по страницам? Она постаралась как можно аккуратнее сложить все это в шкатулку, когда заметила, что среди бумаг что-то блеснуло.
Поводив рукой по полу, Лизз нащупала небольшой предмет и вытащила на свет. Длинная блестящая цепочка с тяжелым медальоном на ней. Металл походил на золото и был таким начищенным, будто его только-только сняли и заботливо положили в шкатулку.
Элизабет изучила медальон: большой, холодный и гладкий, он уютно умещался в ладони. Немного покрутила его, затем сложила все рассыпавшиеся свитки в шкатулку и закрыла ее, так и оставив медальон в руке.
Она и сама не заметила, как потихоньку успокоилась, сидя в тишине и изучая старинную вещицу. Затем, поддавшись внезапному порыву, надела цепочку на шею, чувствуя, как холодный металл падает в вырез блузки. Он дарил ей странное душевное равновесие, словно возвращал силы и уверенность.
Посидев еще чуть-чуть в полумраке и еще иногда судорожно-нервно вздыхая, Элизабет подумала, что выплакала все, что в ней накопилось, и что слез больше не осталось.
Она медленно поднялась (голова отозвалась ноющей болью), и направилась к выходу. Должно быть, девчонки ее потеряли. Или, может, успели забыть о ней и ее «свидании» и теперь тихонько спят? Но вдруг кто-то засиделся в гостиной, читает или доделывает домашнюю работу и увидит ее в таком виде? Что, если там окажется Бен?
При этом имени что-то снова неприятно дернулось внутри. Нет, она не хочет сейчас никого видеть. И будет лучше, если она вообще проведет ночь не в башне Рейвенкло – слава Мерлину, их с Седриком потайной подоконник никто еще не обнаружил. Она уже направилась к выходу, чувствуя непривычную, но приятную тяжесть на шее от медальона, когда, словно что-то вспомнив, обернулась на полпути. Подошла к разорванным клочкам бывшего альбома, аккуратно собрала и уложила их в найденную шкатулку, а затем, подхватив ее с собой, направилась к выходу.
* * *
Она не знала, сколько просидела вот так, поджав колени к подбородку, на подоконнике их с Седриком окна. Она слушала ночную тишину Хогвартса, нарушаемую иногда неясными звуками и шорохами. Она просто наблюдала за собой. Сейчас уже не было слез, нервных всхлипов, приступов ярости или отчаяния. Сейчас не было ничего. Словно она лишилась возможности хоть как-то реагировать на этот мир и все чувства атрофировались. События сегодняшнего вечера казались чем-то далеким и нереальным. И теперь ее занимало только одно. Ее находка. Перебрав в шкатулке пергаменты и пытаясь разглядеть их в свете Люмоса, она опять сложила их на место – все равно ничего не было понятно, свитки были написаны на незнакомом древнем языке. Она закрыла шкатулку, так и не возвратив в нее медальон. Она вообще теперь не хотела расставаться с этой вещицей.
В тишине и покое у нее было время внимательно его изучить. Пальцы скользили по блестящей гладкой поверхности, пытаясь его открыть – но безрезультатно. Элизабет потратила добрых полчаса, прежде чем сдаться. Медальон был намертво склеен. Впрочем, он нравился ей и таким, нравилось ощущать его в ладони, нравилось его спокойствие.
Звук шагов, раздавшийся по коридору, заставил ее с сожалением оторваться от своей новой игрушки.
Элизабет вскинула голову. Она знала, кто это. Только один человек мог найти ее здесь. Вот портрет отъехал в сторону, и на пороге появился Седрик.
– Я так и думал, что ты прячешься здесь, – сказал он.
Лизз спустила ноги и привычно подвинулась на подоконнике, освобождая место для друга рядом с собой, но Седрик остался стоять на месте. Что-то было странное в его застывшей фигуре, свет факела слегка заострил черты лица, и сложилось ощущение, что весь он состоит из этих угловатых резких и напряженных линий.
– Я искал тебя за ужином, все надеялся, что ты придешь, хотя, наверное, следовало догадаться, что тебя там не будет. – И голос его был таким же резким и колючим.
Элизабет моргнула пару раз, никак не понимая, что происходит.
– О чем ты? – Удивленно спросила она, чем вызвала усмешку на его лице.
– Ты, и правда, не знаешь, Лиззи? Хэллоуин, помнишь? За ужином должны были выбирать Чемпионов Турнира… И не надо говорить, – вдруг перебил Седрик, когда она хотела что-то сказать, – что ты забыла. Ты ведь специально туда не пошла и просидела все это время здесь. Вся эта затея с Турниром тебе не по душе, так?
Элизабет лишь молчала в ответ. Она вдруг действительно вспомнила, что Дамблдор говорил что-то насчет Хэллоуина и выбора Чемпионов. Но все это вылетело из головы из-за Лазара, и записки, и комнаты... И Бена. Она хотела бы что-то чувствовать по этому поводу, но, казалось, что все ее чувства настолько исчерпали себя, что в ней не осталось места ни сожалениям, ни раскаянию.
Элизабет тяжело вздохнула. Она знала только одно: рассказывать Седрику об истинной причине ее отсутствия в Большом зале не было смысла. И сил.
– Прости, – произнесла она в затянувшейся тишине. – Я, и правда, забыла.
Он помолчал, в глазах появилось непонимание, словно он никак не хотел ей поверить.
– Меня выбрали одним из Чемпионов, – вдруг произнес Седрик без предисловий.
– Что?..
Элизабет оцепенело смотрела на него. Непонятно, почему сердце начало биться учащеннее, а внутри что-то тревожно защемило. Оказывается, на свете еще существовали вещи, которые могли ее заставить вернуться к этой жизни. Седрик – Чемпион?
– Сед… – выдохнула Элизабет. Это все, на что она была способна сейчас.
Он лишь тряхнул головой, отбрасывая с глаз челку.
– Ну что? Что теперь ты будешь говорить? Опять носиться со своими детскими страхами? Меня выбрали, Лиззи!
Она пригляделась к нему в полумраке, увидев, как глаза друга за напускной отстраненностью сияют радостью и даже эйфорией. Седрик явно ждал поздравлений, для него это уже было маленькой победой. Но Лизз никак не разделяла его энтузиазм.
– Мне очень жаль, что я это пропустила, – она пыталась подобрать слова. – У меня… были кое-какие проблемы. И я рада, что кубок выбрал твое имя, – заставила себя произнести Элизабет. – Правда. Я знаю, что у тебя есть все шансы получить выигрыш.
Седрик усмехнулся и подошел совсем близко.
– Ох, Лизз, сколько я тебя знаю, а врешь ты все так же плохо.
Он посмотрел на нее повнимательнее, словно только сейчас заметив ее расстроенный внешний вид, спутанные волосы, красные глаза.
– Что у тебя стряслось? – поинтересовался он совсем искренне, совсем как раньше. Элизабет покачала головой:
– Все нормально. Уже все хорошо. – И кинула беглый взгляд на шкатулку, что не укрылось от Седрика.
– Что это? – Он, было, потянулся к ее находке, но Лиззи машинально отодвинула ее подальше.
– Ничего. Ничего особенного, – она постаралась улыбнуться, видя, как в глазах Седрика растет недоверие.
Элизабет ненавидела подобные взгляды, но сделать ничего не могла. На секунду она представила, как рассказывает Седрику обо всем, что случилось. Он сочтет ее просто полной дурой, когда услышит, как она сглупила и поверила, что ей мог написать Лазар. Да и вообще, вся история с Лазаром сейчас казалась просто чудовищно нелепой… И ради этого она могла пропустить пир, где его выбрали Чемпионом! Пусть лучше верит, что она просидела весь вечер здесь.
– Ну что ж, тогда, раз все в порядке… – Седрик еще раз пристально посмотрел на подругу. И она утвердительно кивнула в ответ. – Я пойду спать, увидимся утром.
Седрик попытался улыбнуться ей в ответ, но что-то все-таки проскользнуло в его глазах. Он постоял еще секунду, потом поднял руку в знак прощания и быстро вышел из их укромного места. Через некоторое время эхо его шагов в коридоре стало едва различимым.
Тяжелый вздох Элизабет в очередной раз нарушил тишину комнаты. Что-то в жизни шло не так. Все становилось с ног на голову. Даже в их отношениях с Седриком, которые казались такими незыблемыми и неизменными, начало что-то ломаться…
В попытке успокоится, руки ее сами нащупали медальон, вытащив его из-под блузки. Элизабет повертела его, наблюдая, как на золотой поверхности играют блики от факела. Но вдруг замерла. Она поднесла его ближе к глазам. Что это? Одна сторона медальона не была полностью гладкой. В центре на ней виднелась небольшая гравировка, которую она не заметила сначала. Изображение птицы, вскинувшей крылья... Где-то она видела такое. Вспомнить бы только, где.
Глава 5Сама не понимая, что творит, Элизабет вновь пошла к библиотеке. Это казалось ей ужасно глупым, у нее почти не было сил после пережитых эмоций, но она надеялась, что, возможно, Бен ушел, а таинственный поклонник все же окажется там. Мысли путались, идти было тяжело, будто ноги налились свинцом, знакомые коридоры сменялись незнакомыми… Она не помнила, как оказалась перед дверью с потертой резной ручкой. Засов на входе, что удивительно, был не заперт. Осторожно она потянула дверь на себя и переступила порог библиотеки.
За столом кто-то сидел, с головой погрузившись в работу. Фигура была почти полностью скрыта мантией с капюшоном. На столе перед человеком тихо мерцала красивая старинная лампа со свечой внутри. Элизабет никогда раньше не видела таких изящных фонарей. Очевидно было, что перед ней сидит не Бен и не какой-то студент вовсе, а взрослый волшебник. Она не могла разглядеть лицо в полумраке, лишь медленно двигавшуюся в свете лампы руку с длинными пальцами, сжимающими тонкое перо.
На лист пожелтевшей бумаги ложились неведомые рисунки. Элизабет вгляделась в них, насколько могла это сделать со своего места, и поняла, что знак был одним и тем же, но в разном исполнении. Он напоминал орла, который замер в полете. Один росчерк пера, не отрываясь от бумаги, создавал снова и снова размах крыльев птицы. Черные и блестящие чернила через мгновение оказывались блеклыми и выцветали, а бумага, становясь хрупкой, рассыпалась в руках пишущего.
Элизабет охватила волна непонятного страха, словно она вторглась в чужие владения. Стоило уйти отсюда, пока ее не заметили. Она тихонько развернулась, но вдруг замерла на месте. Что-то изменилось. Ее медальон исчез, как и тяжесть на ее шее, уже ставшая привычной за несколько часов. Подумав, что он незаметно упал – цепочка могла порваться, или замочек развалился от старости, – Элизабет присела и принялась искать свое украшение. Как можно тише она обшаривала рукой скрипящие половицы, придвигаясь все ближе к светящейся в полумраке лампе. И остановилась лишь тогда, когда почти уткнулась носом в полу мантии незнакомца. Затаив от страха дыхание, Лиззи подняла голову: волшебник, казалось, и не замечал ее, продолжая кропотливо вырисовывать свои непонятные завитушки.
Из любопытства Элизабет встала и взглянула на эти рисунки поближе. И с губ ее сорвался вскрик изумления. Стены библиотеки отразили ее возглас гулким эхом. Капюшон упал с резко дернувшейся головы незнакомца, открывая лицо с тонкими изящными чертами и светлые волосы, длинными локонами рассыпавшиеся по плечам. Не волшебник, а волшебница подняла глаза на Элизабет. Девушка едва могла вымолвить слово, взгляд ее был прикован не к лицу, а к вырезу платья женщины: спускаясь с шеи, на изящной золотой цепочке ярко горел ее, Элизабет, медальон, который она только что искала, и который никак не мог оказаться у незнакомки!
Лиззи сглотнула комок в горле и ошеломленно перевела взгляд на полные понимания и тайной мудрости глаза волшебницы. Только сейчас она заметила, что эта красивая молодая женщина с копной белокурых волос была одета совсем не так, как обычные преподаватели. Элизабет открыла рот, чтобы хоть что-то сказать, но в этот момент женщина устало вздохнула и, не обращая больше внимания на девушку, поставила последний штрих в своем рисунке. Свет фонаря померк, пол ушел из-под ног, девушка потеряла равновесие, падая на спину, и закричала от страха…
– А-а-а! – с резким криком Элизабет Томпсон рухнула с подоконника.
Она перевернулась на бок и закашлялась; от падения дыхание перехватило, а ушибленную спину пронзила боль. Чуть переведя дух, Элизабет со стоном оперлась на локти и колени и, наконец, встала. Вокруг была темнота и сонная тишина, а за ее спиной – их с Седриком тайное окно.
Лиззи смутно удивилась своему сну и тому, каким реальным он был. Задумчиво посмотрела на руку: пальцы, казалось, помнили шероховатость ручки библиотечной двери. Потом так же медленно нащупала медальон на груди, но тут же быстро спрятала его под смявшейся блузкой, словно стремясь скрыть ото всех. В сознании мелькнула почти сумасшедшая мысль: «Он мой!».
Спустя несколько минут Элизабет Томпсон, уставшая и все еще удивляющаяся своему видению, брела в сторону гостиной Рейвенкло. Каким-то чудом она никого не встретила по дороге и поняла, что дошла, только когда услышала вопрос статуи у входа:
– Что будет с тем, кто поздно пришел?
Не придумав ничего лучше, Элизабет машинально ответила:
– Он не ответит на вопрос.
Ей показалось, что статуя усмехнулась:
– Логично.
Пройдя за открывшуюся фигуру, Элизабет встретилась глазами с гипсовым взглядом скульптуры Основательницы. Пролепетав что-то, девушка добрела до своей кровати и, не раздеваясь, рухнула на нее.
* * *
– Лиззи, ей-богу, хватит спать, – голос Киры Стивенс был полон любопытства и пронизывал тяжелый сон Элизабет. – Ты поступаешь с нами бесчеловечно, мы же ждем подробностей!
Она с усилием разлепила тяжелые веки. Солнце ярко било в окно и ей в глаза и словно хотело разломить ее голову пополам. Застонав, Элизабет села, едва не врезавшись в Киру, нависшую над ней.
– Чего тебе?
Кира не обратила внимания на резкий тон:
– Ну, кто это был? Как прошло свидание? Рассказывай!
Лиззи неприязненно глянула на Киру и запустила пальцы в волосы, надеясь вернуть себе способность соображать. Провела руками по шее и облегченно выдохнула, когда нащупала металлическую цепочку.
– Ничего не было, – откинула одеяло Элизабет и поднялась, – можешь это запомнить и передать остальным, что ваша шутка удалась.
Кира недоуменно и обиженно наблюдала, как сокурсница направляется в сторону ванной.
– И какая муха ее укусила? – пробормотала Кира и пожала плечами.
Элизабет Томпсон только сердито хлопнула дверью в ответ.
Она стояла под старинным душем, прижимаясь лбом к холодному мрамору стены; каштановые волосы, ставшие от влаги совсем черными и тяжелыми, упали ей на лицо, тело покрылось мурашками от холода, но Элизабет и в голову не пришло переключить воду на теплую. Она была вся поглощена горячим кругом у себя на груди. Медальон, прижатый к коже, с каждой минутой разогревался сильнее, несмотря на водопад холодной воды. Она впервые наблюдала такой эффект в кусочке металла. И до сих пор не могла поверить, что это украшение реально. Вымыслом казалось и все, случившееся вчера: Бен, библиотека и таинственная комната.
В дверь кабинки настойчиво постучали, и Элизабет медленно подняла взгляд; в уставших глазах мелькнуло раздражение.
Приглушенный голос Чжоу за дверью был полон злости:
– Иди сюда, я сказала, сейчас же!.. Лиззи, пожалуйста, открой, с тобой все в порядке? Нам нужно поговорить.
Элизабет откинула голову назад, упираясь затылком в стену, и прокашлялась:
– О чем?
За дверью послышалась возня и обрывчатый полушепот, едва различимый за шумом воды:
– Чжоу, пусти… Я не… Она что, не могла понять… Да я не стану…
Видимо, кому-то пригрозили палочкой и подвели к двери, потому что голос стал громче:
– Хорошо, хорошо, убери ее... Лиззи, ты меня слышишь? Это Мариэтта. Я бы… я бы хотела перед тобой извиниться.
Элизабет непонимающе открыла глаза:
– Извиниться?
Голос из-за двери, казалось, был полон раскаяния:
– Это я написала записку, которую ты вчера получила.
Элизабет ударом ладони по смесителю выключила воду и накинула на плечи халат, висевший в безопасной близости от воды. Быстро откинула щеколду и распахнула дверь.
Мариэтта еле успела отскочить в сторону, защищаясь руками.
– Ты могла меня ударить, – натянуто рассмеялась она, опуская ладони.
– Что ты сказала? – отрешенно спросила Элизабет, созерцая компанию, собравшуюся в душевой.
Чжоу Чанг с разгневанным выражением лица все еще направляла палочку на Мариэтту, Кира испуганно посматривала на ловца своей команды, Дора Дэвис, скрестив руки на груди, мрачно разглядывала противоположную стену.
Мариэтта сглотнула, обведя взглядом девушек, и вернулась к Элизабет.
– Прости, это была лишь неудачная шутка.
Перескакивая с пятого на десятое, она поведала банальную историю о том, что случайно увидела короткую встречу Элизабет и Лазара в библиотеке и решила разыграть сокурсницу. Мариэтте пришлось во всем признаться сегодня утром, когда Кира рассказала про странное настроение Лиззи и заметила, что та закрылась в душевой. Чжоу на это всплеснула руками, яростно вспыхнула и притащила ее сюда.
– Я, вообще-то, и сама хотела извиниться, – закончила свой рассказ Эджкомб, покосившись на палочку Чжоу. – Мне жаль, что так вышло. Надеюсь, ты не очень рассердилась? Это всего лишь шутка!..
Элизабет лишь молча смотрела на нее.
– Все в порядке, не переживай, – наконец, произнесла она бесцветным голосом, разворачиваясь, чтобы вновь исчезнуть в душевой.
Но Чжоу поймала ее за рукав халата:
– Лиззи, с тобой точно все в порядке?
Она проводила тяжелым взглядом Мариэтту, которая тут же ретировалась из ванной.
– Не обижайся на нее, она часто не думает, что говорит и делает. Хочешь, я побуду с тобой, пока они пойдут на завтрак?
Элизабет нашла в себе силы улыбнуться:
– Спасибо, не нужно, Чжоу. Все в порядке, я сейчас приму душ и… Не волнуйся.
Стоило только представить себе присутствие Чжоу рядом, и внутри Элизабет снова начала нарастать неприязнь. Ей ужасно хотелось отделаться от всей этой компании и остаться в одиночестве. Элизабет закрыла дверь в душевую, сняла халат, как на автомате прошла под душ и снова включила его. Глупая шутка, сказала Мариэтта. Что ж, она никогда не ждала от Эджкомб ничего хорошего. Та в принципе не казалась добрым человеком. А вот Бен Бредли… значит, он всё-таки ни при чем, и она ошиблась, приписав ему все смертные грехи… Вчера он, кажется, действительно был озадачен и встревожен ее слезами.
Внутри неприятно заныло, но эмоций, которые накрыли ее вчера, уже не было. Она просто чувствовала себя одиноко. И, как любому подростку в сложной ситуации, ей хотелось участия и понимания со стороны, хотелось оказаться рядом с близким человеком, который смог бы понять и успокоить ее. Мысли переключились на Седрика, и перед глазами всплыла сцена их вчерашнего неудачного разговора. Счастливый и одновременно замкнутый Седрик, который отныне не хочет делиться с ней своим счастьем, потому что знает, что ей – его лучшей подруге – это совершенно неинтересно. Очень глупая вышла ссора. А ведь ей так нужна его поддержка. Надо придумать, как лучше с ним поговорить и извиниться.
На завтрак Лизз так и не пошла из страха увидеть там Лазара. Ей было стыдно и неприятно одновременно. Элизабет удивлялась самой себе. Еще день назад она вела себя, как влюбленная дурочка, жаждала встречи с ним. А теперь не хотела его видеть. Это было так непохоже на нее, но от чувств к дурмштранговцу не осталось и следа. По его вине в ее жизни теперь было полно проблем: она сделала больно Седрику, обидела Бена и теперь была в ссоре с Мариэттой, непонятно за что затаившей на нее злобу…
Лиззи вошла в опустевшую гостиную Рейвенкло, когда студенты разбежались на завтрак, и тяжело опустилась на диван. Задумчиво обвела комнату взглядом – кресла, камин, мягкий ковер, – и задержалась на статуи Ровены Рейвенкло. Несколько секунд Элизабет просто сидела и таращилась в одну точку, сама не понимая, в чем дело, пока до нее не дошло. Лицо статуи Рейвенкло. Именно так выглядела незнакомка с медальоном на шее из ее сна. Эти черты лица было невозможно забыть: высокий лоб, гордый профиль, чуть полные губы и миндалевидный разрез глаз. Неужели Основательница посетила ее во сне? Вот забавно было бы описать это в дневнике сновидений и посмотреть, что скажет профессор Трелони.
Элизабет усмехнулась в тишине. Бред, полный бред. Это все курсовая и книжка Киры – начиталась на свою голову, вот и снится всякая чушь. А то, что лицо было одним и тем же – либо совпадение, ведь она проходила мимо статуи тысячи раз. Покачав головой, Элизабет заставила себя подняться, чтобы собрать учебники и отправиться на занятия. Начинался новый день.
* * *
Класс Зельеварения в подземельях гудел, как растревоженный улей от разговоров. Студенты обсуждали новости о том, что выбрано четыре чемпиона, что Гарри Поттер («Ну точно, я даже сам его видел в Зале!») нарушил закон и бросил свое имя в Кубок. Со всех сторон звучали гипотезы, кто выиграет Турнир, и идеи про самые сумасшедшие способы поддержать Седрика Диггори. Элизабет только виновато уронила голову на руки, сидя за столом: «А я это пропустила…»
За несколько минут до начала урока она почувствовала легкое прикосновение к локтю, кто-то сел рядом. Девушка повернула голову, не поднимая ее со сложенных на столе рук. Ей улыбалась Чжоу Чанг:
– Как ты, Лиззи? Больше не сердишься на Мариэтту? Она неплохая девчонка, просто иногда ее заносит, у нее своеобразное чувство юмора.
– Лучше не шутить с вещами, в которых не разбираешься, – буркнула Элизабет.
– Она и подумать не могла, что тебя это заденет. Она очень раскаивается, правда.
Элизабет молча посмотрела в сторону Мариэтты – та весело болтала с Дорой, и на ее лице не было заметно даже тени сожаления.
Чжоу тоже проследила за ее взглядом и кашлянула:
– Ну да… А, знаешь, у меня есть идея! – она улыбнулась, стараясь веселостью загладить неловкость, – мы тут задумали как-то поддержать Седрика, и я вспомнила, что ты отлично рисуешь. Почему бы тебе не нарисовать портреты Чемпионов? Всех четырех? Отдадим их в школьную газету?..
Лиззи растерянно смотрела в ответ. Учитывая ее отношение к Турниру, энтузиазм Чжоу не вызывал у нее отклика.
– Эм, я даже не знаю…
– Да ладно тебе, Лиззи, не скромничай! Ведь у тебя настоящий талант, – Чжоу шутливо ткнула ее в плечо. – Твои рисунки будут отличном способом сделать вклад в Турнир. Где, кстати, твой альбом?
– Он… Я его отправила маме, чтобы она посмотрела, – быстро соврала Лизз.
Но Чжоу продолжала пристально смотреть на нее, будто собиралась загипнотизировать, и очень дружелюбно улыбаться.
– Ладно, я могу попробовать, – нехотя произнесла Элизабет только для того, чтобы сокурсница отстала.
– Вот и отлично, договорились, – удовлетворенная, Чжоу отправилась на свое место. В класс уже стремительно входил профессор Снейп, и все разговоры разом прекратились.
Элизабет едва ли слушала сегодняшний урок, ощущая неприятный осадок после разговора с Чжоу, и даже умудрилась пару раз перепутать ингредиенты зелий, чем навлекла на себя гнев Снейпа и лишила свой факультет пяти баллов. Она не могла сказать, чем Чжоу выводила ее из себя, просто ее улыбки казались слишком наигранными. И явное желание сокурсницы сблизиться с ней вызывало недоверие. Неужели Чжоу не видела, что им никогда не быть задушевными подругами? Наверняка, ей было что-то нужно от Элизабет.
Однако, поразмыслив, Лиззи нашла идею о рисунках Чемпионов довольно интересной. Это будет несложно. Начать, пожалуй, можно с Флер Делакур. Ее изящный французский профиль она наблюдала три раза на дню в Большом Зале за общим обеденным столом. Крум, Поттер и… Седрик. Внутри что-то неприятно потянуло. Но, возможно, это был всего лишь медальон.
* * *
Из-за задания «нежно ненавидимого» профессора Снейпа (написать эссе про Раздувающее Зелье в десять дюймов) Элизабет пришлось идти в библиотеку сразу после уроков вместо ее наметившегося плана подойти и поговорить с Седриком. В библиотеке было необычно шумно, метавшаяся от стола к столу Мадам Пинс только и могла, что прикрикивать то на одних, то на других. Причиной тому были целых два Чемпиона – Виктор Крам и Гарри Поттер. Причем если к Краму беседующие относились с явной симпатией и уважением, то о Поттере мнение было вполне однозначным – обманщик.
Элизабет честно собиралась заняться курсовой, заданием для Снейпа и прочей очень важной учебной рутиной. Однако Крам сидел так близко от нее, и профиль с крючковатым носом просматривался так идеально для художника, что она оставила мысли об уроках где-то далеко. Прикрывая рисунок толстенными книгами, она взялась за дело.
Примерно через полчаса скрупулезного срисовывания с оригинала Элизабет отвлеклась от листочка и размяла пальцы, пользуясь тем, что Краму, по всей видимости, надоело присутствие своих любвеобильных поклонниц и он предпочел покинуть библиотеку.
Как только он направился к выходу, стайка взволнованных девиц потянулась следом, унося за собой шумные вздохи. Так что библиотека снова казалась пустой. Не кинулись за Крамом лишь несколько студентов, включая одну их гриффиндорок, в которой Элизабет узнала Гермиону Грейнджер, и болтавшегося рядом с ней высокого рыжего парня. Он смотрел вслед Виктору с неприязнью, смешанной, что удивительно, с явным обожанием. Фыркнув, Элизабет отложила карандаш, оставив болгарина с недорисованным ухом.
«Что ж, раз уж так сложилось, – с рейвенкловской мудростью подумала она, – не возвращаться же к учебникам?»
Ее ждало нечто более интересное. Шкатулка, найденная вчера. Она так и не успела разглядеть ее содержимое в полумраке комнаты ночью, и откладывала это действо на потом, как бы растягивая удовольствие. Элизабет поставила старинную шкатулку перед собой и приоткрыла резную крышку. Пергаменты по-прежнему покоились на дне, наводя на мысли о чем-то древнем и таинственном; от них исходил запах ветхой старины, как от некоторых многовековых книг в Запретной секции, которые открывали раз в сто лет.
Осторожно достав один из них и развернув, Элизабет вгляделась в надписи. Потом перевернула. И посмотрела снова. А спустя полминуты со вздохом отложила назад. Она не понимала ни слова. Мало того, что это были руны, на которые она никогда не ходила, скорее всего, это был их древний вариант. Однако один из пергаментов, край которого торчал из-под общей стопки, привлек ее внимание. Она медленно вытянула его и изумленно ахнула. На пожелтевшем, едва ли не рассыпающемся листке красовался смутно знакомый ей рисунок: неясные линии, изображающие не то созвездие, не то геометрическую фигуру из окружностей. Они складывались в определенный символ в форме спирали. Такие же знаки снова и снова рисовала белокурая женщина из ее сна…
Непроизвольно рука Элизабет потянулась к своему медальону, висевшему поверх блузки под мантией, и сжала его. Странно, но ей показалось, что медальон слегка пульсирует, словно реагируя на шкатулку и пергаменты. А через секунду это ощущение прошло. Элизабет стало не по себе, по спине пробежали мурашки, и она нервно огляделась вокруг. Владеть неясным древним артефактом было волнительно и пугающе.
Наверняка, пергаменты могли бы объяснить ей происхождение медальона. Если бы она только знала руны... Очень удачно она оказалась в библиотеке, ведь здесь, должно быть, полно словарей!
Элизабет поднялась и поискала на полках с магическими языками учебник по Руноведению – он нашелся практически сразу. Даже в нескольких вариациях. Сомневаясь, который взять, Элизабет внимательно изучила надписи на корешках и, не сумев понять ни одну из них, потянула на себя самый толстый и внушительный фолиант. Довольная, она вернулась на свое место и открыла его, пролистнув несколько первых страниц…
К ее удивлению, кроме заглавия она не нашла в нем ни одного слова по-английски. Элизабет добрых полчаса разглядывала то столбик рун в учебнике, то лежавшие рядом свитки, и видела одно и то же: бесполезные одинаковые закорючки и черточки.
– Кхм, я извиняюсь, – раздался над ней незнакомый голос, – тебе еще нужен этот рунический словарь для продвинутого уровня?
Элизабет подняла утомленный взгляд. Рядом с ее столом стояла девушка с копной каштановых волос в мантии цвета Гриффиндор. В руках она сжимала несколько книг.
– Ты хочешь забрать этот учебник? – поинтересовалась Элизабет, узнав в студентке Гермиону Грейнджер.
– Да, мне нужно выполнить задание по руноведению, и, боюсь, мне не обойтись без словаря для углубленного изучения, потому что эти составлены из простейших примеров для малышей, они совершенно бесполезны, – кинула она взгляд на книги у себя в руках и прищурилась, глядя на Элизабет: – Ты тоже изучаешь руны? Я не помню, чтобы ты ходила на Руноведение.
Лиззи немного смутилась.
– Я и не хожу, просто... хочу перевести кое-что, вот только ничего не получается.
– Да? Это для домашнего задания? – гриффиндорка явно заинтересовалась. – Ты хоть немного знакома с рунами?
– Нет, решила освоить их самостоятельно, для собственного развития, – нашлась Элизабет.
– Сомневаюсь, что эта книга тебе сможет помочь, – скептически посмотрела на нее Гермиона. Она взяла с полки одну из книг, совсем тонкую, похожую больше на брошюру, и положила на стол.
– Вот «Словарик для начинающих», в нем приведены самые простейшие символы. Советую начать с него.
Неожиданно Элизабет вспомнила, что недавно Падма Патил, которая училась на четвертом курсе Рейвенкло, упомянула, что ее «сестра Парвати учится вместе с Гермионой Грейнджер. Так вот, год назад эта самая Грейнджер ходила на Прорицание вместе с Парвати, а потом – и какой гиппогриф на нее напал? – поссорилась с профессором Трелони и перешла на Руноведение. И как можно было обидеть такого талантливого профессора, как Трелони, и променять настоящую науку на какие-то закорючки!.. Хотя от Грейнджер ничего и нельзя ожидать другого, руны как раз для нее – сидеть весь день и рыться в учебниках...»
Элизабет наблюдала, как Гермиона забирает с ее стола рунический фолиант для продвинутого уровня.
– Я его возьму, тебе он все равно мало чем поможет, а у меня всего неделя, чтобы закончить эссе, и если не начать сейчас, то можно и не успеть, – округлила она глаза.
– А ты... – Элизабет немного помедлила, прежде чем задать вопрос, – а ты не могла бы мне помочь? Говорят, ты хорошо разбираешься в рунах, тем более, раз обращаешься к подобным изданиям, – покосилась она на огромную книгу в руках гриффиндорки, которую та кое-как пристроила среди остальных. – Может, тебе будет не трудно перевести для меня хотя бы пару строчек, чтобы я просто имела представление?
Гермиона Грейнджер поджала губы, задумчиво изучая собеседницу:
– У нас и так слишком много домашних заданий, – начала она, но, видя умоляющий взгляд Элизабет, смягчилась. – Ну ладно, если это не срочно, я могу взглянуть на твои пергаменты, но только после того, как разберусь с эссе. И, кстати, ты так и не сказала, что это за документы.
Элизабет отодвинула лежащие на ее столе книги, чтобы стали видны разбросанные в беспорядке свитки из шкатулки.
– Это я и хочу выяснить, – усмехнулась она.
* * *
Успокоившись насчет свитков, Элизабет все же решила вернуться к учебникам, пытаясь отвлечься от своей шкатулки. Она открыла самую первую книгу, мельком взглянув на название – «Дополнение к учебнику истории магии для пятого курса». И через силу погрузилась в чтение:
«… и тогда Фиц-Осборн, первый сподвижник Вильгельма, решился вступить в бой; не знала Земля еще таких схваток. Ополчился люд волшебный против злой силы. Долго ли, коротко ли, началась битва, и повел Фиц-Осборн свой народ в последнее сражение – не на жизнь, а на смерть…»
– А вот это он зря, – раздался над ухом насмешливый голос. – Впрочем, о том, что этот парень был сумасшедшим, а вовсе не героем, история почему-то умалчивает.
Элизабет вздрогнула и обернулась:
– Седрик! Мерлин, хочешь, чтобы у меня был разрыв сердца?
– Если ты так рада меня видеть… – он улыбнулся, – впредь буду осторожнее.
Он был в прекрасном настроении. После их разговора на окне, когда его избрали Чемпионом Хогвартса, в Элизабет поселилось странное чувство вины, которое раньше не возникало в их отношениях. Но оно исчезало стоило Седрику тепло улыбнуться. Никакие споры не стоят того, чтобы потерять дружбу, подумала Лизз. А такой крепкой и долгой дружбе, как у них с Седриком, тем более, ничего не может угрожать. Они всегда понимали друг друга с полуслова.
Седрик одним движением сдвинул книги с края стола к середине и уселся на единственный свободный около нее стул, взглянув на обложку толстой потрепанной книги, которую Элизабет держала в руках.
– Ну и бред, – констатировал он. – Зачем ты это читаешь?
– Пытаюсь найти что-то для курсовой, Мерлин ее задери. Пока полная пустота и немного безумных фактов.
– Готов поспорить на свою метлу, что ничего из этого тебе тоже не пригодится. И потом – это просто смешно: «Пересказ сказки о том, как воевали злые и добрые, а Фиц-Осборн…» что бишь там он сделал? – Седрик заглянул в книгу, Лиззи отдернула ее. – Мда, ну в общем, я так и думал.
– Я не виновата, что это написано таким языком, – Элизабет поморщилась, – перевод со старофранцузского.
– Руки им надо пообрывать.
– Вот-вот.
Она снова попыталась читать. Но Седрик выдернул книгу у нее из-под носа:
– Хватит, я знаю, чем все закончится.
– И чем же?
– Все умрут, – с невинным выражением пояснил он. Элизабет недоверчиво прищурилась. Седрик пожал плечами и открыл последнюю страницу. – Вот, пожалуйста: «…и была та битва страшна, и погибло в ней все волшебное войско и сам предводитель, Фиц Отчаянный, пал в бою. Но запомнит история…» бла-бла-бла. Вот и все.
Элизабет рассмеялась, на душе значительно полегчало. Если Седрик сыпал шуточками, значит, лед растаял.
– Это нечестно!
– А что честно? Читать эту ерунду до конца мая? Все дни?
В чем-то он был прав, но Элизабет была непоколебима:
– Я хотела все закончить сегодня, дописать все задания по Зельям, Астрономии, и посидеть подольше с курсовой. Ведь в субботу поход в Хогсмид, ты помнишь? И времени разбираться с этим не будет, да и желания. Один Дневник Сновидений по Прорицаниям чего стоит…
– Эй, Лиззи, – вдруг перебил ее причитания Седрик. – А это что?..
Она удивленно заморгала, не понимая, что от нее хочет Седрик, а потом проследила за его взглядом. Большой значок «Поттер-вонючка» красовался на ее мантии.
– Так я и знал, – огорченно пробормотал староста Хаффлпаффа, снимая значок с груди Элизабет. – Лиззи, пожалуйста, не надо носить это, хотя бы ты останься моим другом, а не фанатиком.
Девушка улыбнулась, вспомнив, как на зельеварении Изабель нацепила этот значок на ее мантию, девиз на нем гласил: «Седрика поддержим – он настоящий Чемпион!». Весь факультет Рейвенкло решил поддерживать Диггори, а не Гарри Поттера. Элизабет не видела никакого смысла в этой безделушке – она была уверена, что Седрик победит, раз уж он ввязался в Турнир, и хоть и боялась за него, ни минуты в том не сомневалась. Она не сняла значок сразу, а потом просто забыла про это, и так и проходила с ним полдня.
– Хорошо, я его сниму, раз ты настаиваешь, но если ты таким образом щадишь чувства Гарри Поттера…
– Это просто дух спортивного соперничества, – пожал плечами Седрик. – На самом деле, это даже интересно. И потом, у меня и так слишком много поклонниц, я бы с радостью избавился от нескольких, – Седрик кивнул куда-то в сторону, и Элизабет обернулась.
За столом в углу, прикрываясь учебниками по Трансфигурации за третий курс, шепталась кучка девчонок, прожигающих Седрика взглядами.
– Ого, впечатляет! – кивнула Элизабет. Этот значок вдруг заставил ее задуматься о том, что Седрик теперь разгуливал по школе в новом статусе. Вот так в один день она из подруги детства стала девушкой, приближенной к Чемпиону Хогвартса. Должно быть, многие студентки ей завидовали. Она, было, снова вернулась к фолианту, пробегая страницу глазами, но подняла взгляд на друга и добавила неожиданно для самой себя:
– Я рада за тебя, Седрик. На самом деле, рада. В смысле, не из-за поклонниц, конечно, а вообще... Надеюсь, ты не сердишься, что я... м-мм... не одобряла все это. А может, у меня просто не хватало сил, чтобы интересоваться еще чем-то, кроме учебы. – Лизз уныло обвела взглядом заваленный книжками стол, являющийся прямым доказательством ее слов.
Седрик тепло улыбнулся:
– Все хорошо, Лиззи, я понимаю.
Громкий голос, неожиданно раздавшийся за спиной, почти перекрыл окончание фразы Седрика и заставил Элизабет подпрыгнуть на месте:
– Седрик, дружище, куда ты пропал?
С широченной улыбкой к ним приближался друг Седрика, Томми Джозин, высоченный, на две головы выше Диггори, похожий скорее на гориллу, чем на человеческую особь. Седрик встал, хлопая друга по ладони:
– Я уж надеялся, что убежал от тебя, Томас, поболтать с Лиззи.
Том скользнул взглядом по девушке:
– Лиззи… Смит, верно?
Сед покачал головой:
– Томпсон, Элизабет Томпсон, пятый курс Рейвенкло.
Том кивнул, как показалось Элизабет, безо всякого интереса:
– С.О.В. сдаете, в этом году, да?.. М-мм, Седрик, я, собственно, давно тебя ищу. Профессор Стебль хочет тебя видеть, Рита Скиттер собирается взять интервью у Чемпионов.
Седрик повернулся к Элизабет и широко улыбнулся:
– Вот она, обратная сторона славы, все хотят получить кусочек твоего внимания! Эта Скиттер успела достать всех, ещё официально ни с кем не поговорив. – Он взъерошил себе волосы размашистым жестом. – Вот пусть напишет, что я хулиган, и вообще никуда не гожусь, может, тогда она отстанет от нашей Школы?
Наклонившись, Седрик чмокнул девушку в макушку, видимо, входя в роль знаменитости, и исчез из виду. Томас скрылся следом.
* * *
Элизабет так увлеклась чтением фолиантов в библиотеке, что, похоже пропустила ужин. Видимо, организм никак не мог прийти в себя после вчерашней эмоциональной встряски и почти бессонной ночи, и Лиззи терялась во времени и пространстве. Слава Мерлину, в спальне девочек у нее был припрятан сухой паёк из Берти Боттс и арахисовых батончиков – хоть какой-то скудный перекус. Желудок ее жалобно заурчал, когда она решительно захлопнула фолиант. За окнами уже было темно, за библиотечными столами и среди стеллажей давно не было студентов. Мадам Пинс уже гасила фонари. Под ее строгим взглядом Элизабет кое-как быстро затолкала учебники и пергаменты в сумку и направилась в башню Рейвенкло.
Часы в холле с изображением маленьких летающих фей сообщили, что шел десятый час. Лиззи быстро шла по коридору, ее шаги отражались от стен гулким эхом. Ох, Мерлин... Она так ничего и не написала за сегодня, только успела сделать наброски Чемпионов, но ведь не предъявит же она их в конце года Бинсу в качестве курсовой…
– Привет, Томпсон!
Элизабет обернулась посреди коридора. В полумраке горевших на стенах факелов она разглядела спешащего к ней Бена Бредли. Тяжело вздохнув, она зашагала дальше, но он догнал ее в два счета, подстраиваясь под шаг Элизабет. Какое-то время они шли в неловкой тишине, и она мысленно перебирала варианты, как же ей начать разговор. Возможно, Бен ждал ее объяснений и извинений. Однако Лиззи продолжала упорно молчать.
– Что это? – вдруг произнес Бредли, указывая на болтающуюся на ее плече сумку.
От слишком большого количества учебников она не закрывалась до конца, и свернутые пергаменты и ее рисунки торчали наружу. Элизабет даже не успела осознать, что происходит, как рисунки оказались в руках Бена.
– Неплохо, – протянул он, задумчиво изучая портрет Флер, который она уже успела закончить.
Шармбатонка, хлопая ресницами, то сияюще улыбалась, то капризно морщила носик.
– Отдай, – смущенно пробормотала Элизабет, протягивая руку.
Она не хотела, чтобы именно Бен оценивал ее работы, но в глубине души была ему признательна, что он нашел способ сменить тему и не заводить разговоров о вчерашнем вечере.
– Нарисуешь и мой портрет? – спросил Бен, рассматривая портрет Крама следующим.
Он криво усмехнулся, глядя на недорисованное ухо.
– Размечтался, – чуть раскрасневшись, не то от смущения, не то от гнева, ответила Лиззи и повторила более настойчиво: – Просто отдай это мне!
Бен удивленно покосился на нее и вернул пергаменты.
– Эй, ты что, стесняешься? Ты же хорошо рисуешь, если, кончено, ты не стащила этот рисунок еще у кого-нибудь.
Элизабет только качнула головой и промолчала, пряча свои творения обратно в сумку. За разговором они успели как раз дойти до статуи-входа.
Мелодичный голос поинтересовался:
– Им хочется всем угодить, но ни Темные, ни Светлые не любят их.
Бен обернулся, улыбаясь:
– Ну и кто это, а, Лизз?
– Серые, – не задумываясь произнесла она и сама удивилась скорости своего ответа.
Птица кивнула, и проход открылся.
Элизабет сделала шаг за порог, но вдруг Бен поймал ее за руку.
– Подожди чуть-чуть...
По его взгляду она поняла, о чем сейчас пойдет речь.
– О нет, Бен! Давай не будем об этом, прошу!
Он улыбнулся на ее умоляющий взгляд.
– Девчонки рассказали мне, что случилось вчера. И что ты полночи где-то пропадала. Я просто хотел сказать, что не имею никакого отношения к этому розыгрышу. Просто, чтобы ты не думала, будто я ждал тебя вчера в библиотеке... я оказался там случайно.
– Я знаю, – быстро кивнула Элизабет, ей поскорее хотелось закончить выяснять, кто прав, кто виноват.
– Ну так... Ты не сердишься на меня?
– Нет.
– Значит, у тебя все хорошо?
Бен поизучал ее лицо взглядом, словно хотел убедиться, что у нее все в порядке. Элизабет криво улыбнулась: что это с Беном Бредли, она впервые видела его таким доброжелательным. Впрочем, спустя несколько секунд на лице Бена заиграла его вечная ухмылочка.
– Вот и чудно, – кивнул он. – Если в следующий раз решишь соблазнять кого-то из Дурмштранга, обращайся, я могу дать тебе много хороших советов.
– Спасибо, я сама разберусь, – фыркнула Элизабет и вошла в гостиную.
Все, хватит с нее этого наглеца на сегодня, сил никаких больше нет!
– Эй, Томпсон, – услышала она позади себя голос Бредли, – с тебя портрет!
И смеясь, он направился к лестнице, ведущей в комнату мальчиков.
* * *
...Элизабет громко вскрикнула и проснулась от звука собственного голоса. Она распахнула глаза, еще находясь под впечатлением от сна и огляделась. Гостиная Рейвенкло встретила ее полумраком и потрескивающим огнем в камине. Она снова уснула за уроками! Лиззи осторожно покрутила онемевшей шеей; тело неприятно затекло из-за неудобной полусидящей-полулежащей позы на жестком столе. Она вздохнула, поднимая глаза обратно к горе учебников. Они высились на краю стола и вот-вот грозились упасть под собственной тяжестью.
Мерлин, и почему она вечно засыпает в неподходящих местах!
Элизабет удивлялась самой себе – ее смена настроений пугала. Вообще, ей нравилось учиться. И в начале года она всегда была полна энтузиазма, бежала в библиотеку, выполняла задания… Но в этом семестре учеба шла туго. Порой ей не хотелось ничего – просто сидеть и ни о чем не думать.
Вот и сегодня, кое-как перекусив своим скудным ужином, она неимоверными усилиями заставила себя снова вернуться к курсовой и расположилась в гостиной Рейвенкло вместе с учебниками, которые набрала в библиотеке.
Мысли ее вяло переходили от одного к другому: утро с девчонками и выяснением отношений, очередной провал у Снейпа и его «минус пять баллов, мисс Томпсон, за ваши мудрейшие знания первокурсника», Седрик, с которым они вроде помирились… А еще то, что ее друг неожиданно стал героем школы и не знал, куда спрятаться от толпы малолетних фанаток.
Элизабет задумчиво обводила взглядом гостиную Рейвенкло, в которой уже не осталось никого, ибо все ушли спать, пока не наткнулась на взгляд статуи Ровены Рейвенкло. Та словно укоряла ее за лодырничество, и Элизабет скрепя сердце вернулась к пергаменту и учебникам.
Сначала просмотрела те книги, что не успела пролистать в прошлый раз. В основном, они касались периода, когда был построен Хогвартс. Разбивка на факультеты, описание дисциплин и школьного распорядка... В пособии «Исторические пометки на полях» она нашла больше информации, но вся она казалась совершенно несерьезной. Автор утверждал, что Основатели были никудышными волшебниками и не приложили к постройке Хогвартса никаких сил. Как, впрочем, тогда появилась школа, автор объяснить не стремился, за исключением приведенных им слов современников, что «замок возник из ниоткуда за считанные дни». Согласно этому изданию, Основатели были знамениты лишь благодаря своим причудам: Годрик Гриффиндор спал в сапогах и мог не снимать их месяцами, а Слизерин держал целую лабораторию, где превращал магглов из соседней деревни в лягушек. Слава Мерлину, в этой книжонке не было ни слова про Ровену Рейвенкло и ее невменяемость…
Тяжелый вздох Элизабет нарушил сонную тишину, она откинула книгу подальше к остальным, таким же бесполезным, и заглянула в свиток, где делала пометки.
Он был практически пуст, за исключением нескольких строк:
«Ровена Рейвенкло. О ней известно слишком мало. Ни откуда она родом, ни как она познакомилась с остальными Основателями. Она была талантливой волшебницей, которой не было равной по уму и знаниям. Кое-что о ней сообщает книга Киры, но там, по мнению профессора Бинса, нет ни строчки правды».
Устало закрыв глаза, Элизабет застонала и положила голову на гору учебников.
Глава 6...Про статьи Риты Скиттер о Чемпионах студенты не умолкали ни на минуту – в том числе сокурсницы Элизабет. Особенно ее сокурсницы. Как-то на днях Они шли в гостиную, когда Чжоу все продолжала рассуждать об этом.
– Я не прочь поболеть и за Виктора Крама, он потрясающе играет в квиддитч, – говорила она подругам, спускаясь по лестнице, – но Седрик все-таки из нашей школы. И мы должны его поддержать.
– Гарри Поттер тоже из нашей школы, – резонно заметила Дора.
– Седрик нам гораздо ближе, правда, Лиззи? – Чжоу кинула взгляд на шагающую рядом Элизабет.
– А Гарри подал заявку незаконно, – высказала свое мнение Мариэтта и с оправданием добавила: – по крайней мере, так считает Скиттер.
– Нашла кому верить, – хмыкнула Дора. – Не удивлюсь, если однажды из-под ее пера выйдет непристойная история про Министра Магии и огромного кальмара в джакузи.
Кира хихикнула.
– Мерлин упаси! Пока нам хватает ее романтических сенсаций про Гермиону Грейнджер и Поттера.
Взгляд Чжоу загорелся любопытством:
– Вы думаете, у Гарри Поттера действительно есть что-то с Грейнджер? – поинтересовалась она, остановившись.
– Как говорит мой папа, в этом мире все возможно, если твой счет в Гринготс и твоя совесть это позволяют, – философски изрекла Дора. Но ее шутку никто не успел оценить.
– Хочешь, можешь спросить у Поттера сама, – перебил Дору насмешливый голос Мариэтты, стоящей позади них. Элизабет обернулась и проследила за ее взглядом.
На лестнице, по которой туда-сюда сновали студенты, спускался только что упомянутый Гарри Поттер. Мантия его задралась, а под мышкой торчали учебники, которые норовили вот-вот упасть, как и остальные письменные принадлежности.
– Думаете, я не смогу с ним заговорить? – прищурилась Чжоу, словно принимая вызов. Глаза ее азартно блеснули, и Элизабет подумала, что Чжоу неспроста любила квиддитч, спортивный интерес был у нее в крови.
– Да брось, никто не думает, что ты не сможешь, – пошла на попятные Мариэтта.
Но Чжоу уже достала палочку и прошептала заклинание в направлении Поттера. Из рук его выпало пишущее перо, когда он неуклюже перехватил учебники.
– Я сейчас, – кинула Чжоу подругам.
– Да я же пошутила! – крикнула ей вслед Мариэтта и покачала головой. – Сумасшедшая…
«Как она умудряется так ходить?» – пронеслось в голове Элизабет. Походка Чжоу сразу поменялась и стала более воздушной и грациозной. Она подошла к Поттеру с невинным видом, словно проходила мимо, и подала упавшее перо. Сказала пару слов и мило улыбнулась.
– Во даёт, – послышался голос Доры над ухом, которая наблюдала за этими манипуляциями со всеми остальными, – и кто бы мог подумать?
– Кажется, у Риты Скиттер только что появился новый повод для статьи, – хихикнула Кира.
– Вуаля, – произнесла Чжоу на манер шармбатонок, вернувшись с победным видом. – И совсем не сложно, мы мило поболтали.
– Да кто бы сомневался, ты и грюмошмеля очаруешь, – усмехнулась Дора.
Но вместо ответа Чжоу обернулась к Элизабет с сияющей улыбкой.
– Лиззи, а ты же рисуешь портреты Чемпионов? Можно взглянуть на портрет Гарри?
Элизабет неохотно кивнула:
– Да, конечно. Как только он будет готов.
– И Седрика, – вдруг смущенно добавила Чжоу. И сообщила, как бы между прочим: – Он обещал мне, что мы увидимся в Хогсмиде и погуляем.
Что-то неприятно кольнуло внутри, но Элизабет постаралась сохранять внешнее спокойствие:
– Мне так и не удалось попросить Седрика, чтобы он попозировал, так что... – Она сделала удрученный вид, хотя почему-то была довольна, видя, как расстроилась Чжоу.
Однако через секунду ее собеседница уже загадочно улыбалась, словно обдумывала какую-то пришедшую к ней в голову мысль.
Уже подходя к гостиной, она обернулась и хитро произнесла:
– Ничего, мы как-нибудь его поймаем.
И Элизабет ее тон совершенно не понравился.
* * *
Суббота выдалась снежной, но теплой. Выйдя из замка, Элизабет полными легкими вдохнула свежий воздух и счастливо улыбнулась: наконец-то, выходной, и можно было никуда не спешить, насладиться прогулкой и походом в Хогсмид. Седрик ждал ее на широких ступенях крыльца, как и договаривались. Глаза его горели вдохновением, плечи были гордо развернуты, а на щеках играл румянец от легкого мороза. Под пушистыми падающими снежинками он показался ей сказочным героем, прекрасным ледяным принцем, и на секунду у Лиззи перехватило дыхание. Она втайне залюбовалась им - эта картинка просилась на карандаш. Но Седрик ее заметил и помахал рукой.
Они зашагали по свежему хрустящему снегу, и прошло уже несколько минут, как Элизабет вдруг заметила, что Седрик держит под мышкой газету. Она усмехнулась.
– Решил занять себя чтением в Хогсмиде? С каких это пор ты интересуешься желтой прессой?
– С тех самых, как там стали писать обо мне, – жизнерадостно ответил он, протягивая Элизабет печатное издание.
Она развернула его на ходу, это оказался «Пророк». На первой странице красовалось огромное фото Гарри Поттера и маленькие одиночные колдографии остальных чемпионов.
– В этот раз Рита Скиттер превзошла себя, – заметил он, ухмыляясь.
– Ты о той ерунде, которую она написала про Гарри Поттера? – поинтересовалась Элизабет, возвращая ему газету. – Да, я читала. Поражает ее фантазия и скорость, с которой она собирает сплетни. Когда она успела добраться до тебя?
– Видимо, пока мы занимались взвешиванием палочек.
– Занимались чем? – подняла брови Лизз.
Они уже миновали ворота Школы и шли по узкой тропинке.
– Неважно, – лишь отмахнулся Седрик, – это особая процедура, для Чемпионов.
– Ах да, – с глубокомысленным видом кивнула Элизабет, – я и забыла, что ты Избранный.
Но Седрик лишь рассмеялся и легонько толкнул ее в плечо:
– Перестань! Вообще-то, это уже удача, что я могу сейчас с тобой спокойно разговаривать без восторженных криков. За последние двадцать четыре часа я узнал, что я самый лучший, самый красивый, умный и так далее по списку от десятка человек, и когда это слушаешь в сотый раз, начинаешь думать, что ты умственно отсталый, а все остальные – доктора, которые тебе терпеливо рассказывают, какой ты замечательный.
– А ты как хотел, – назидательным тоном произнесла Лизз, – я предупреждала тебя о всей этой суматохе вокруг Чемпионов, еще до того, как ты кинул свое имя в кубок.
Он помолчал, словно задумавшись о чем-то, наблюдая, как медленно кружится снег вокруг.
– Я и не думал, что все будет именно так: репортеры, хихикающие девчонки, люди, которые раньше не подавали даже руки при встрече, вдруг выстраиваются в очередь, чтобы записаться ко мне в друзья... – тяжело вздохнул Седрик. – А тут еще учеба и обязанности старосты.
– Зато, теперь на правах знаменитости ты можешь делать то, чего раньше никогда не делал.
– Я всю жизнь мечтал купить яхту и стать капитаном... Что? – покосился он на хихикающую Элизабет. – Ты только представь: я отпущу бороду, научусь курить трубку…
– Ты серьезно?!
– Да ладно, признай, мне очень пойдет. Я буду чертовски обаятельным с бородой.
– Пока ты чертовски глупый, – покачала головой она.
Седрик ловко подхватил Элизабет, когда она едва не поскользнулась на ледяной дорожке. И она взяла его под локоть, шагая рядом. Щеки чуть раскраснелись, и вид у нее был довольный. Впереди уже показались крыши волшебной деревни.
– Не переживай, – весело произнесла она, глядя вдаль, – скоро придем в Хогсмид, и ты сможешь отдохнуть ото всех, походим по магазинам. Мне это всегда помогает отвлечься.
Это заставило ее кое о чем вспомнить.
– Кстати, ты уже надумал, что подарить мне на Рождество?
Глаза Седрика забегали, выдавая его с головой.
– Конечно, я уже подыскал тебе кое-что, эм-м… Но у тебя еще есть шанс сказать мне, что ты хочешь на самом деле… Ну и раз уж ты завела речь о подарках, – продолжил Седрик, – я буду тебе очень признателен, если ты поможешь мне с подарком для Чжоу. Вы же живете в одной комнате, и ты должна знать, чем она увлекается.
– Да, наверное, должна, – ответила Элизабет.
Внутри снова зашевелилось то самое неприятное чувство, которое не давало ей покоя вот уже вторую неделю, и которое она так и не смогла себе объяснить. Она внезапно отпустила его локоть, за который держалась, и сунула руки в карманы.
– Это же Чжоу Чанг, что ее может интересовать? – произнесла Лиззи, невольно вспомнив недавнее происшествие с Поттером. – Квиддитч. И мальчики.
– Мальчики? – Седрик лишь звонко рассмеялся. – Так, и о каких мальчиках говорит Чжоу?
Элизабет вскинула взгляд:
– Я вообще-то не шучу, это правда, – и видя его неуемное веселье состроила сердитую гримасу, уперев руки в бока. – Ах так?! Ладно-ладно, смейся сколько влезет!
Лиззи набрала целую охапку мокрого липкого снега и запустила им в Седрика. Это помогло ей немного выпустить пар от досады на его глупые вопросы. Староста Хаффлпаффа, впрочем, стойко принял удар и тут же включился в игру.
Глаза Седрика проказливо сверкнули:
– Ну держись! – и он в мгновение ока слепил снежок для ответного удара.
Взвизгнув, Элизабет припустила со всех ног вниз по снежному склону в сторону Хогсмида, чувствуя, что Седрик не отстает.
Она вдруг вспомнила, что раньше, еще до того, как они стали учиться в Хогвартсе, всю зиму напролет играли в снежки на заднем дворе или строили снежные городки, и точно также сыпал воздушный сказочный снег… Элизабет счастливо рассмеялась, забыв все недавние огорчения. И их с Седриком звонкие голоса еще долго разносились над белоснежным покровом.
* * *
В «Трех Метлах», как всегда, было душно, тесно и весело. Повсюду уже царила предрождественская атмосфера, над входом были развешаны гирлянды и веточки омелы, а под потолком мерцали волшебные свечи. Мокрые от снега и запыхавшиеся, Элизабет и Седрик остановились на пороге, думая, куда присесть. Лиззи легонько потянула носом воздух, вдохнув сладкий запах корицы и ванильных пастилок, и широко улыбнулась: вот, оказывается, чего ей не хватало все это время! Аромат сразу напомнил вереницу точно таких же вечеров, когда они сидели здесь в кругу друзей и беззаботно что-то обсуждали. Она кинула взгляд на Седрика, тоже довольного и чуть раскрасневшегося, и ее пронзило острое желание остаться с ним наедине, набрать всякой вкуснятины, сливочного пива и сидеть, пока за окном не стемнеет, болтая, о чем угодно. Найти бы только укромное местечко.
Лиззи окинула взглядом занятые столики, тесно стоящие друг к другу. Но Седрик уже тянул ее за собой, направляясь к одному из столов. Подойдя ближе, Элизабет смогла разглядеть, что за ним уже кто-то сидел. Это оказались ее сокурсницы: Чжоу, чей взгляд вдруг загорелся радостью при виде Седрика, и Мариэтта, чья физиономия вытянулась еще больше при виде Лиззи. С того раза, когда они выясняли отношения в душевой, Элизабет избегала общения с Мариэттой.
– Привет Чемпиону школы, – улыбнулась Чжоу, пододвигаясь, чтобы Седрик и Элизабет смогли присесть рядом. – Как настроение?
Лиззи хотела, было, ответить, но Чжоу ее опередила, обращаясь к Седрику:
– Ты не волнуешься из-за первого испытания, ведь оно уже во вторник?
Седрик, устроившийся рядом с ней, лишь беспечно улыбнулся:
– Разумеется, нет. Особенно, когда за меня беспокоятся.
– Мы как раз обсуждали Турнир, – продолжала Чжоу, – мне кажется, у тебя больше шансов выиграть, чем у Гарри Поттера или Крама.
– Скиттер так не считает, – высказалась Мариэтта.
Чжоу улыбнулась:
– Посмотрим, что она напишет после первого испытания. Может быть, что-то вроде: «Гарри Поттер сумел стойко продержаться десять минут…»
– …прежде чем его удалось вытолкнуть на поле боя, – закончил Седрик.
Девчонки захихикали, и Элизабет тоже выдавила улыбку. Ей было неуютно в компании сокурсниц. Непонятно, зачем Седрик присел к ее сокурсницам, когда собирался провести весь вечер с ней вдвоем.
– У него есть опыт в соревнованиях, – услышала она продолжающийся разговор, – Гарри и в квиддитче был на высоте. Ну, в смысле… разумеется, на высоте, мы же летаем почти под облаками… – вдруг усмехнулась Чжоу своему же каламбуру.
Седрик засмеялся в ответ.
– Да ладно, признайся, в последнем чемпионате в том году мы разбили Гриффиндор в пух и прах!
Элизабет фыркнула про себя. Ах, кто бы мог подумать – неужели, вы станете обсуждать квиддич? Она огляделась. Вся сказочная атмосфера «Трех метел» куда-то испарилась. Тесный душный зал, галдеж студентов за спиной, чей-то грубый смех… Вид увлеченных беседой Седрика и Чжоу стал вызывать у нее раздражение. Не выдержав, Лиззи поднялась.
– Принести тебе сливочного пива, Сед?
Седрик удивленно обернулся к подруге, словно вспомнив о ней, и растерянно улыбнулся:
– Да, если тебе не сложно, спасибо, Лиззи.
Негодуя про себя, Элизабет развернулась и направилась к мадам Розмерте за стойкой. Лиззи недовольно встала в хвост очереди, который тянулся вдоль всей барной стойки. Кто-то грубо толкнул ее в толпе, протискиваясь мимо с бокалами эля в руках. И Элизабет почувствовала, как начинает медленно закипать. У нее складывалось ощущение, что сегодня все против нее. Рука нашла медальон под мантией и вцепилась в него, как в последнее спасение, и как ни странно, волна спокойствия как по мановению волшебной палочки разлилась по телу. Лиззи облегченно выдохнула.
«Ладно, возможно это просто «elephantum ех musca facis*», - подумала она. И удивилась своей хорошей памяти. Лиззи и не знала, что у нее что-то отложилось в голове с уроков латыни. Но размышлять об этом времени не было: очередь двигалась быстро, и вот ей уже улыбалась мадам Розмерта.
Заказав сливочного пива, Элизабет стала протискиваться сквозь толпу к их столику, подняв кружки над головой. Интересно, что бы сказал Седрик, если бы узнал, что она сыпет латинскими афоризмами, мелькнула следующая мысль, но Лиззи сердито отмахнулась от нее. Вряд ли Седрик оценит это сейчас, разговоры про Турнир и проигрыши Поттера в квиддитч были важнее… Конечно, его можно было понять. Если бы сама Элизабет стала Чемпионом, она, наверняка, не могла бы ни думать, ни разговаривать ни о чем другом, кроме как о предстоящих испытаниях…
Девушка удивленно замерла, подойдя к столику, не додумав мысль до конца. Седрик и Чжоу поспешно накидывали мантии и завязывали шарфы, явно собираясь на улицу. Рядом стоял появившийся откуда-то Джастин. Волосы его были присыпаны уже начавшим таять снегом, словно он только что пришел, а взгляд возбужденно горел.
– Ну давайте быстрее, чего копаетесь. Там сейчас столько народу сбежится! – поторопил он Седрика и Чжоу.
Лиззи замерла с кружками в руках, уставившись на друга и сокурсницу, в глазах застыл немой вопрос.
– Ох, Лизз, – круто повернулся к ней Седрик, почувствовав ее взгляд, и посмотрел на кружки, которые она по-прежнему сжимала, – я совсем забыл… Послушай, Джастин говорит, что в спортивный магазин на шестом переулке привезли новые мантии и метлы к рождеству, и там совершенно сумасшедшие скидки! – он говорил так быстро, что Элизабет не могла даже слова ввернуть. – Я знаю, как ты ко всему этому относишься, вряд ли тебе будет интересно. Мы сходим туда, ты даже не успеешь выпить кружку этого эля. А когда вернемся, пойдем за подарками, идёт? Подождешь нас здесь в «Трех Метлах»?.. Как считаешь, там есть рождественские снитчи и новые значки «Соколов»? - это уже было адресовано Джастину.
Тот нетерпеливо кивнул. А рядом стояла Чжоу, глаза которой счастливо сияли. Чанг улыбнулась Седрику, тот в порыве сжал ее ладонь и потянул за собой к выходу.
Все произошло так быстро. Вот они махнули на прощание и уже исчезли в толпе. Элизабет растерянно поглядела вслед и громко поставила кружки на стол, слегка расплескав содержимое. Мариэтта, оставшаяся сидеть за столиком, вздрогнула и подняла на Лиззи свой кислый взгляд. Положа руку на сердце, Эджкомб была последним человеком на земле, с которым Элизабет хотелось бы коротать вечер в Хогсмиде. Она медленно опустилась на стул, не пытаясь завести разговор с Мариэттой. И уставилась на принесенные чуть запотевшие кружки сливочного пива, которые уже были никому не нужны. Несправедливо! Седрик даже не потрудился позвать ее с собой, решив за нее, что ей это будет неинтересно. А, может, эту идею ему подала Чжоу? Лиззи понимала, что обвинять в подобном сокурсницу не стоит, но сейчас она была зла на Чжоу гораздо больше, чем на Седрика, сама не понимая почему.
Позади послышались шаги и звук отодвигаемого стула. Лизз обернулась. Нет, на счет Мариэтты она погорячилась – вот тот человек, с кем ей хотелось бы находиться рядом меньше всего. Элизабет с неприязнью посмотрела на подсаживающегося к ним Бена Бредли.
Но Бен словно и не заметил ее хмурого взгляда:
– Привет! Не против, если я присяду? Похоже, предрождественская лихорадка в самом разгаре, а мне никто не сказал, что места в «Трех метлах» стоило резервировать за месяц, – он усмехнулся и подмигнул. – Лиззи, ты уже ходила за подарками или составишь мне компанию?
– Попроси об этом лучше Мариэтту, – резче, чем хотелось бы, ответила Элизабет. И под взглядами двух удивленных пар глаз, быстро поднялась и направилась к выходу.
* * *
За то время, пока она была внутри, погода изменилась: большие пушистые хлопья снега превратились в противную мелкую морось. Неожиданно поднявшийся ветер бил в лицо, не давая рассмотреть что-то даже в паре метров от себя. Элизабет подняла повыше воротник, но снег все равно набивался за шиворот. Погода как нельзя лучше отражала ее внутреннее состояние: на душе было так же мерзко. А еще где-то под запекшейся коркой горечи и обиды стучало непонимание, смешанное с удивлением. Она в сотый раз спрашивала себя, как же Седрик мог так поступить, и в сотый раз не могла найти оправданий его поступку.
Горько усмехнувшись, Лизз села на первую попавшуюся заснеженную лавку под крышей какого-то небольшого магазинчика. Снег все летел и летел, порывы ветра задували под полу ее худенького пальто, но Элизабет было все равно. Пусть ее хоть засыплет с ног до головы. Это было бы даже очень кстати…
Вокруг сновали студенты, возбужденно переговариваясь, отовсюду были слышны взрывы смеха, шелестели пакеты, кто-то старался спрятать купленный подарок, кто-то спешил на поиски нового, но эта счастливая суета совершенно ее не касалась. Мысли крутились по одному и тому же кругу, вызывая все большую горечь. Интересно, что бы ответил Седрик, если бы она попросила его остаться в этот вечер с ней?.. Он вряд ли бы остался. Да и видя его горящий взгляд и улыбку Чжоу, она бы никогда не рискнула. Седрик имеет право общаться, с кем хочет, и ходить, куда хочет. А она, увы, не имеет никаких прав его за это осуждать. Ведь, по сути, они не больше, чем просто… друзья?
Элизабет мрачно усмехнулась. Он, наверное, стоит сейчас с Чжоу в магазине, восхищаясь квиддичными безделушками. Держит ее ладонь, что-то горячо обсуждает, смеется. Они интересуются одними и теми же спортивными командами, и Седрик вдоволь говорит о том, о чем не мог поговорить с Лиззи.
Ей стало невыносимо тоскливо. Если бы Седрик – именно сейчас, в эту секунду, – оказался рядом, он бы успокоил ее, заверил, что все совсем не так, как она себе напридумывала... Но ему впервые было не до нее. И их детская, казавшаяся такой крепкой, дружба, таяла на глазах, как первый снег.
Элизабет зажмурилась, неожиданные слезы обожгли щеки. Быстро стерев их рукавом, Лиззи вдруг поняла, что замерзла. Нет, ей нельзя здесь больше сидеть, иначе она совсем окоченеет. Поднявшись, она обняла себя руками, пытаясь согреться. На улицу уже опустилась темнота, тусклые фонари еле освещали путь сквозь густой снег. Лиззи поежилась и прибавила шаг. Тряхнув головой, словно отгоняя неприятное наваждение. Единственное, чего ей сейчас хотелось – поскорее оказаться в спальне девочек Рейвенкло и забраться с головой под одеяло.
Она впервые возвращалась из Хогсмида одна, по темноте и падающему снегу. Разумеется, ей встречались шумные компании студентов, которые шли в замок, как и она. И при взгляде на их веселые довольные лица от одиночества и неприкаянности сводило живот.
«Ты выросла, Лиззи», – холодно напомнил внутренний голос. И отчасти, ей даже нравилось быть такой – взрослой и грустной. Ее не оставляло ощущение, что теперь она знает что-то такое, чего не знает никто.
Глава 7На улице было холодно и ветрено, но тем не менее, трибуны были забиты битком: студенты Хогвартса, Шармбатона и Дурмстранга готовы были терпеть недостатки плохой погоды ради ожидаемого зрелища. Элизабет и в голову не могло прийти, что день первого состязания настанет так скоро. Публика радостно шумела, не в силах сдержать возбуждения, и пестрела плакатами и разноцветными флажками в поддержку того или иного Чемпиона. По рядам ходили братья Уизли, собирая ставки на победу. Элизабет проводила их взглядом и села рядом с остальными рейвенкловцами.
Она не разделяла общих восторгов. Ей снова вспомнилось лицо Седрика, когда он сообщил ей, что первым испытанием будут драконы, и под ложечкой неприятно засосало. Похоже, никто из ее сокурсников не догадывался, что ожидает старосту Хаффлпафф, и насколько это может оказаться опасным. Элизабет поражалась, куда только смотрит Департамент Спорта, ведь это может оказаться опасно для жизни Чемпионов! Драконы!..
В волнении Лизз потянулась к медальону на шее, и в ее сознании вспыхнула искра озарения. Черт, и как она забыла предупредить Седрика! Дракона очень сложно убить, единственный верный способ – стрела из арбалета, желательно в горло с левой стороны, где проходит сонная артерия, но не имея навыка это сложно сделать или... наложить на стрелу заклинание Директио, чтобы она попала наверняка и… Элизабет пару раз моргнула. И убрала руку с медальона. Стремительный поток мыслей оборвался также быстро и беспричинно, как и появился в ее голове. Откуда она это все знает про драконов? И, вообще, арбалет?.. Она его в глаза–то никогда не видела…
– А, привет, Люсси.
Послышался рядом знакомый голос. Элизабет обернулась и подняла взгляд на Гермиону Грейнджер.
– Лиззи, – поправила она.
Гермиона чуть смутилась:
– Да, прости.
Гриффиндорка покосилась на значки сидящих рядом рейвенкловцев: «Гарри Поттер – вонючка». Элизабет и забыла, что они с Гермионой из разных «лагерей», и постаралась незаметно прикрыть собственный значок, который так и не сняла, шарфом с расцветкой Рейвенкло.
– Я надеялась встретить тебя здесь, – произнесла Гермиона. – Я перевела твои свитки, будь у меня чуть больше времени, я бы поизучала их подробнее. Вот, держи.
В руках она держала кипу пергаментов и протянула их Элизабет, подозрительно прищурившись:
– А вообще, я бы очень хотела спросить, где ты все это взяла? Это очень старинные документы. Профессор Дамблдор знает, что ты их хранишь?
– Профессор Дамблдор в курсе, – Элизабет опустила взгляд, чувствуя, что начинает краснеть, она ненавидела врать, – и с разрешения директора профессор Бинс лично дал мне свитки, чтобы я нашла больше материала для курсовой.
Гермиона все так же скептически буравила ее взглядом, размышляя, стоит ли верить словам Элизабет.
– Большое спасибо за помощь, я очень тебе признательна, – торопливо произнесла Лизз, чтоб перевести тему.
Она опустила глаза к свиткам в руках и тут же разочарованно подняла взгляд:
– Но здесь лишь три переведенных. Что же мне делать с остальными?
Гермиона пожала плечом:
– Запишись на Руноведение.
– Я уже хожу на Уход за Магическими Существами.
– Но ведь я бросила в свое время Прорицание, почему бы и тебе не поступить так же? В любом случае, знаний много не бывает, и кто знает, может, Руноведение пригодится тебе в будущем больше, чем Уход.
Элизабет задумчиво кивнула в ответ и хотела, было, ответить, но голос Шульмана, усиленный заклинаниями, возвестил о начале соревнования. Гермиона кивнула в знак прощания и пропала среди рядов зрителей. Элизабет посмотрела ей вслед, думая, что позже все-таки найдет способ снова с ней встретиться и упросить помочь с остальными переводами.
Шульман представлял судей и гостей Турнира, объявлял чемпионов под аплодисменты и свисты студентов, и Элизабет кинула обеспокоенный взгляд на открывающуюся арену и разбитую рядом палатку с чемпионами.
Наверное, Седрик сейчас там внутри вместе с остальными. Ходит туда-сюда, ожидая, когда столкнется с опасностью лицом к лицу. Она еще сердилась на него где-то глубоко внутри из-за последнего похода в Хогсмид, но переживания за друга были сильнее. Она бы хотела оказаться в палатке рядом с ним и поддержать, но Седрик сразу попросил, чтобы она не появлялась перед испытанием. Возможно, он до сих пор думал, что все, что связано с Турниром, ей неинтересно, а возможно, ему нужно настроиться и сосредоточится, чтобы никто не отвлекал.
Элизабет поерзала на сиденье, желая, чтобы все побыстрей началось, ожидание нервировало больше всего. И в стремлении отвлечься, пока на арене не покажется Седрик, вернулась к пергаментам, переведенным Гермионой. Сначала она подумала оставить их на вечер, но сейчас просто необходимо было как–то заполнить паузу и хоть немного успокоить нервы. Элизабет с предвкушением развернула свитки, исписанные убористым аккуратным почерком Грейнджер. И замерла. Все мысли тут же выветрились. Она перечитывала это еще и еще раз. И не могла поверить. Этого просто не могло быть.
***
Позже, возвращаясь к событиям того дня, Элизабет никак не могла вспомнить подробностей. Память сохранила лишь мешанину из расплывчатых образов – Седрик, наколдованная им собака, чтобы заманить дракона, визжащие поклонницы, поразивший всех Гарри Поттер со своим призывным заклятьем и полетами на метле... Все это осталось где–то позади неясным фоном. Все время испытания она не могла думать ни о чем, кроме свитков. Где–то в глубине души она давно подозревала о чем–то подобном, но боялась признать свою правоту. И даже сейчас отказывалась верить. Волна необъяснимого страха накатила на нее. А если кто–то узнает о том, что она скрывает эти свитки, или Гермиона кому-нибудь расскажет? Ведь они не принадлежат ей, и по идее, она должна отдать их аврорам, или кому там отдают волшебные артефакты? Возможно, мысль Гермионы была правильной, и Элизабет стоило немедленно пойти и все рассказать директору…
Горло пересохло, Элизабет сглотнула, вдруг почувствовав, что по спине забегали мурашки, когда она еще раз мельком пробежалась по строчкам. Ей нужно было скорее пойти в библиотеку и убедиться во всем самой. И она кинулась туда сразу, как только назвали победителей.
Уже поднимаясь по ступенькам в замок, она мельком подумала, что, наверное, должна была подойти и поздравить Седрика прямо там на поле поединка, как это сделали все остальные его друзья, включая Чжоу и девочек с ее курса, но Элизабет быстро отогнала нарастающее чувство вины. Она сделает это позже. Они смогут поговорить обо всем, на их окне вечером. Так даже будет лучше: поздравить друга наедине, без толпы фанатов и суеты вокруг.
Однако библиотека, к ее большому разочарованию, оказалась закрыта. Похоже, мадам Пинс тоже ушла на соревнования и не думала возвращаться. Тяжело вздохнув, Элизабет еще раз подергала резную ручку библиотечной двери и затопала прочь по коридору. Неожиданно ей вспомнилось, что у нее осталась пара исторических книжек в круглой гостиной Рейвенкло, она как раз брала их, чтобы поизучать на выходных, и может, сейчас они смогут ей помочь.
Холл уже начал заполняться студентами, вернувшимися с поединка. Их бурные обсуждения многократным эхом отдавались от стен. Элизабет кое–как выбралась из толпы и начала подниматься вверх по лестнице к башне Рейвенкло, когда буквально налетела на Чжоу Чанг. Как это ни странно, на этот раз она была без подружек.
– Лиззи, ну как тебе первое испытание? – в восторге Чжоу схватила Элизабет за руку. – Я думала, сойду с ума, когда увидела этого громадного дракона! Седрик такой молодец, правда? – широко улыбнулась она. Глаза ее светились неподдельной радостью. – Я за него ужасно переживала!
Элизабет почувствовала легкий укол совести.
– Ну, конечно, и я тоже.
– Кстати, он искал тебя, где ты пропадала?
– Я ходила в библиотеку, – смущенно пробормотала Лиззи.
Чжоу окинула шумящих студентов поверх ее головы.
– Седрик пригласил нас с девочками на вечеринку в гостиной Хаффлпафф в честь поединка, – продолжила она. – Надеюсь, ты тоже придешь? Я ему напомнила о тебе, и он просил передать тебе приглашение.
Элизабет не ответила, глядя на улыбающуюся сокурсницу. Внутри что–то неприятно кольнуло. Неужели Седрик не пригласил бы ее без подсказки Чжоу?
Она постаралась выдавить улыбку:
– Спасибо, но я не думаю, что смогу пойти. Я по уши занята курсовой. – Элизабет подняла пергаменты, что держала в руках в доказательство своих слов. Ей вдруг подумалось, что она будет совершенно лишней на вечеринке со всей шумихой вокруг Турнира, сокурсницами и, особенно, улыбающейся Седрику Чжоу. – Я очень рада за Седрика. Передай ему мои поздравления. Мне… мне надо идти, – она быстро зашагала вверх по лестнице, но Чжоу успела догнать ее и схватить за руку.
– Лиззи, в самом деле! – Чанг с укором смотрела на Элизабет. – Это же Седрик! Когда еще было нечто подобное, я имею ввиду, драконы, Турнир… Для него очень важно, чтобы рядом были близкие друзья.
Улыбка Чжоу казалась совершенно искренней, но Лизз, глядя на нее, подумала сразу о двух вещах: во-первых, с чего Чжоу взяла, что так хорошо знает (или думает, что знает) Седрика, чтобы рассуждать, что для него важно; и во-вторых, уж не относит ли она себя в ряды этих близких друзей?
Элизабет уже, было, открыла рот, чтобы высказать свою мысль вслух, когда Чжоу, как бы в шутку, выхватила свитки у нее из рук.
– Получишь их после вечеринки. – Чжоу беспечно улыбнулась. – Твоя курсовая подождет!
Элизабет хмуро посмотрела на нее. Скрепя сердце, она позволила Чжоу взять себя под руку, словно они были подружками, и потащить себя вниз по лестнице, обходя снующих туда–сюда студентов. Лизз никак не могла понять, зачем Чжоу так настаивает на ее, Элизабет, присутствии на этой чертовой вечеринке. Ведь не может же она действительно искренне этого хотеть. Не такая уж она и милая, в конце концов…
* * *
Гостиная Хаффлпафф встретила ее непривычно ярко–желтыми тонами. Элизабет была здесь всего один раз: они с Седриком редко приходили друг к другу на факультеты, местом встреч всегда было их окно. Тогда был ее первый год обучения и первое Рождество в Хогвартсе. Ее родители уехали навестить дальних родственников во Францию, оставив дочь на каникулы в школе, и Седрик остался вместе с ней. Он развлекал ее день и ночь разговорами, шутками, прогулками, экскурсиями по замку. Это были упоительные семь дней, когда они были предоставлены сами себе настолько, что даже могли прийти друг к другу на факультет.
– А, вот вы где, – неожиданный голос Доры ворвался в ее мысли.
Они остановились вместе с Чжоу возле своих сокурсниц в небольшом уголке. Вокруг сновали веселые рейвенкловцы и хаффлпаффцы, наперебой обсуждая сегодняшнее событие и уже делая ставки на следующее испытание.
– О чем говорите? – поинтересовалась Чжоу.
– О том, что скоро нам предстоит испытание похлеще сегодняшнего, – улыбнулась Кира и пояснила: – Рождественский бал.
– Жду не дождусь, – вмешалась Дора, хитро улыбаясь, и в ее глазах запрыгали чертики: – Осталось лишь найти себе пару до конца декабря, выучить несколько куртуазных танцев и подумать о парадной робе.
– Ну, с этим проблем нет, – Чжоу заправила выбившуюся прядку за ухо, – на днях в новом рождественском каталоге я видела парочку, которые могут подойти и вам.
– Нет, нет, – замотала головой Дора, – моя мама слишком решительно настроена в этом вопросе. Никаких каталогов. У нее давно пылится старая пятидесятилетняя роба, в которой она сама выходила на торжественные мероприятия. И все мои уговоры фестралу под хвост.
Элизабет вздохнула и тоже огляделась. При всем уважении к девчонкам, слушать про их причитания по поводу нарядов было просто невыносимо. Среди присутствующих было много незнакомых лиц, и даже пара шармбатонок, которые сидели с капризными кислыми физиономиями у стены и, наверное, тем самым отпугивали кавалеров, несмотря на всю силу вейловского обаяния.
– А между прочим, надо подумать и о паре, – вставила Кира, и Элизабет повернулась обратно. – Времени остается совсем немного.
– Ну, слава Мерлину, хотя бы у Чжоу все с этим понятно! – подмигнула Дора, и все весело захихикали, заставив Чжоу покраснеть.
– Ой, да ничего еще непонятно, – слабо отмахнулась Чанг, однако, было видно, что подобные намеки ей нравятся. – Давайте я лучше принесу нам сливочного пива.
И она, вернув все–таки Элизабет ее свитки, которые все это время держала в руках, скрылась в толпе студентов.
Лизз вздохнула, бросив взгляд на пергамент. Похоже, вечеринка планировалась надолго. Вот бы побыстрей увидеть Седрика, поздравить и уйти.
– А мой братец, кстати, пригласил… кого бы вы думали?.. Эту шармбатонскую выскочку Флер Делакур! – продолжила Дора, явно не согласная с таким поворотом дел. – Роджер говорит, что она согласилась!
– Правда? – лениво откликнулась Аннет, она, наконец, очнулась от летаргического сна и тоже включилась в беседу. – Сомневаюсь, чтобы такая утонченная французская девушка, как Флер, что–то нашла в твоем нахальном брате.
– А вообще, нам всем надо больше общаться с иностранными гостями, – усмехнулась Кира. – Как Лиззи, например. Кстати, Лизз, Лазар еще не пригласил тебя?
Элизабет уставилась на подругу, не понимая, шутит она или издевается. Находиться здесь и тратить свое драгоценное время на пустые разговоры ей хотелось все меньше и меньше. Вот если бы здесь был Седрик…
– Эй, Лиззи!
Она радостно оглянулась, облегченно выдохнув. Отвечать Кире не пришлось: Седрик стоял за ее спиной и счастливо улыбался. Она незаметно кивнула ему в сторону сокурсниц и округлила глаза, и, как всегда, поняв ее намек без слов, Седрик подхватил ее под локоть, увлекая за собой в толпу:
– Извините девчонки, я ненадолго ее украду.
Они миновали разговаривающих и смеющихся сокурсников, махавших Седрику каждый раз, как он появлялся рядом, и нашли укромное местечко в углу на небольшом диване, к удивлению, никем не занятом.
Элизабет села рядом с Седриком, какое–то время просто его рассматривая, а потом удовлетворенным тоном заключила:
– Ну что ж, можно сказать, из первого испытания ты вышел целым и невредимым.
– А кто–то в меня не верил, – хитро улыбнулся он.
Элизабет почувствовала легкое раскаяние.
– Сед, прости, что я была так скептически настроена, я просто переживала за тебя.
– Не парься, я все понимаю, – беззаботно произнес Седрик.
Диванчик, на котором они сидели казался тесным, и их плечи соприкасались. Глаза Седрика были так близко и странно сияли – то ли от выпитого, то ли от чего–то еще. Время замерло; и желтая гостиная, и отблески камина, что золотили волосы Седрика – все сейчас казалось уютным и милым. В таком ракурсе и освещении он вдруг показался потрясающе красивым, словно мифическим героем легенд, который вернулся после сражения. И как раньше Элизабет не замечала, что Седрик такой обаятельный? Засмущавшись своих мыслей, она опустила взгляд на собственные руки, сжимающие свитки, и подумала, что все-таки не зря пришла сюда, и что курсовая, разумеется, может подождать.
– На самом деле, хорошо, что ты пришла, – вдруг нарушил тишину Седрик, – я хотел тебе кое в чем признаться.
Его голос неожиданно стал тихим и почти интимным, таким что у Лиззи забегали по спине мурашки. Она затаила дыхание.
– Никогда раньше я не говорил никому ничего подобного, но тебе я могу это сказать. Мне кажется, я влюблен, Лизз, – почти шепотом произнес он, и внутри у Элизабет что–то сладко заныло.
Седрик наклонился ближе, так, что его челка защекотала щеку, и Лиззи бросило в жар.
– Я думаю, ты догадываешься, о ком идет речь? – заговорщески прошептал он и подмигнул, словно они были соучастниками большой тайны.
Элизабет машинально кивнула. Какое-то далекое чувство, знакомое еще с детства, вдруг разом ожило внутри.
– Мы ведь знаем друг друга сто лет, и все это время я ходил рядом и даже не замечал, какая чудесная девушка живет бок о бок со мной. Невероятно! – Седрик весело рассмеялся. И Элизабет широко улыбнулась в ответ, чувствуя, как ее переполняет беспричинная радость.
– Что ты думаешь об этом? – повернулся к ней Седрик, их лица почти соприкасались.
Элизабет сглотнула. Мысли ее разбегались, и она не могла подобрать слова.
– Это очень неожиданно, – выдохнула она.
Но Седрик словно не услышал ее ответ, все больше распаляясь:
– Она самая красивая девушка в школе, правда? Я люблю смотреть, как она наклоняет голову, когда задумывается, или покусывает перо, сидя за учебником, как улыбается… У нас ведь столько общего, взять даже квиддич – мы оба по нему с ума сходим!
– Квиддич? – еле слышно повторила Элизабет.
«О ком ты?» – хотела было продолжить она, но не стала, проследив за взглядом Седрика. Он не отрывал глаз от смеющейся в окружении друзей Чжоу Чанг.
Элизабет почувствовала, как внутри вдруг все похолодело.
Непонимающим взглядом она уставилась на Седрика, не в силах ничего произнести.
– Вы ведь вместе учитесь и еще и живете в одной комнате, ты должна меня понимать! – Седрик толкнул Элизабет плечом, но Элизабет не шелохнулась, сидя рядом, как истукан.
– Мне трудно судить, я не интересуюсь девушками, – негромко произнесла она.
Кажется, Седрик не уловил напряжения в ее голосе. Он опустил взгляд на кружку эля перед собой и какое-то время молчал, погрузившись в собственные мысли. Элизабет почувствовала странную горечь во рту. Мир рушился буквально у нее на глазах. Ей и раньше делали больно, но сейчас удар вышел особо ощутимым, словно ей дали под дых и разом перекрыли дыхание. Какая она дура! Мерлин, какая дура! И на что она надеялась! Она постоянно обманывалась в людях: сначала Лазар, теперь вот Седрик…
Лизз вдруг невесело рассмеялась, но Седрик принял это за знак поддержки и улыбнулся в ответ. Элизабет вгляделась в него, чувствуя себя просто отвратительно. Мечтательная улыбка сгладила черты его лица. Мыслями он пребывал в далекой, известной только ему стране. С самого детства у них с Седриком было взаимопонимание с полувзгляда, они ничего не скрывали и не утаивали друг от друга и всегда мечтали вместе. В этот раз он не взял ее с собой в свои грезы. И Элизабет не была уверена, что хочет знать, о чем они. Впервые в жизни он показался ей чужим человеком, который невыносимо ее раздражал. В висках начало неприятно ныть.
– Ты знаешь, – неожиданно продолжил Седрик, не придавая значения ее долгому молчанию, – наверное, я только сегодня смог понять собственные чувства. В тот самый момент, когда она подошла ко мне после испытания и сказала, что волновалась за меня. Словно я действительно был в большой опасности и мог умереть, но неожиданно оказался победителем и…
– Ну конечно, – фыркнула Элизабет, – победителем! Ты только и думаешь о своем Турнире! Наконец, дорвался до славы, Седрик?
Седрик повернулся и удивленно посмотрел на подругу. Глаза его стали большими и полными непонимания, как у маленького ребенка, которому сначала протянули руку, а потом вдруг ударили. Элизабет и сама хотела бы знать, почему так поступает, только времени думать об этом не было. Чувства кипели внутри, и она ощущала лишь глухую досаду. Все в этот момент невыносимо раздражало – особенно Седрик, не отрывающий взгляда от Чжоу. А тема турнира как нельзя лучше подвернулась под руку – забытая и до сих пор вызывающая злость.
– Ведь и я, Седрик, я тоже беспокоилась о тебе, – горячо продолжала Лиззи, – когда отговаривала от участия в этой затее. О нет, ты специально ввязался в Турнир, чтобы все носились вокруг тебя и чтобы «Пророк» писал, как ты рискуешь жизнью, чтобы ты был героем, и за тобой бегали всякие глупые девчонки…
– О чем ты, Лизз? Села на своего любимого конька?
В лицо ему вдруг бросилась краска, губы искривились в ироничную усмешку, которую, Элизабет никогда раньше не видела на его знакомом до последней черточки лице.
– Я и не надеялся, что ты поймешь, судя по твоей серой жизни. Ты-то сама что интересного делаешь, кроме как просиживаешь в библиотеке среди своих книжек и курсовых?
Элизабет сжала губы в упрямую линию и изо всех сил стараясь не дать воли слезам. Руки ее впились до боли в свитки на коленях, и Лизз вдруг кинула на них многозначительный взгляд, с горечью подумав, что Седрик до сих пор не знает ни о шкатулке, ни медальоне, ни об обнаруженных ей пергаментах.
Она подняла к нему пылающее лицо:
– У меня в жизни есть кое-что интересное. А если ты не видишь этого и не интересуешься ничем, кроме своих турниров и любовных интрижек, то это не моя вина!
Не дожидаясь ответа, Элизабет вскочила и бросилась к выходу, успев, однако, поймать потрясенный взгляд Седрика.
***
Она все еще чувствовала неприятный осадок внутри и горький привкус во рту, когда добралась до гостиной. Грудь сжимала странная и новая для нее боль, и Элизабет почти задыхалась от нее.
– Почему не стоит придавать важности сегодняшним огорчениям? – поинтересовалась птица-страж на входе.
– Завтра у тебя будут новые, – мрачно ответила Лизз, и дверь открылась.
Ее встретила пустая гостиная и тусклый свет камина, погрузивший все в полумрак. Элизабет рухнула в ближайшее кресло, но не в силах усидеть на месте, снова вскочила. Она заходила по комнате туда-сюда, сжав руки в кулаки.
Внутри бушевали злость и обида. На Седрика, и отчасти, на саму себя, что не сумела сдержаться и наговорила ему лишнего. Но больше всего она сердилась на Чжоу Чанг. Впервые Элизабет испытывала такую неприязнь к человеку! Она вспоминала ее фальшивую улыбку с садистским наслаждением, зная, что все это доставляет ей лишнюю боль. Что Седрик нашел в Чжоу? Столько лет незыблемой дружбы дали трещину лишь из-за какой-то пустой девчонки с ее курса!
Она вдруг вспомнила брошенные ей в лицо слова в гостиной Хафллпафф, и сердце забилось в груди сильнее от непонимания и досады. Да о чем она вообще? Разве Седрик все еще дорожил их отношениями? Он сам сказал, что считает ее маленькой серой мышкой, в жизни у которой не может быть ничего интересного – ни славы, ни поклонников, ни одной проклятой фотографии в «Пророке»! Она ни за что бы не сравнилась с первой красавицей школы и блестящим ловцом квиддичной команды Чжоу Чанг!
Новый приступ злости лишил Элизабет рассудка, не понимая, что делает, она схватила подушку с кресла и начала колотить по ней изо всех сил. Она била ее до изнеможения, выплескивая эмоции, а потом запустила тем, что еще осталось в стену напротив. Это принесло небольшое облегчение. Элизабет отвела от лица растрепавшиеся волосы, с удовлетворением оглядывая усыпанный перьями пол. Обессиленная, она рухнула в кресло и какое–то время мрачно молчала. Чувства улеглись, и внутри воцарилась абсолютная пустота.
– Ураган прошел? – неожиданный ироничный голос нарушил тишину гостиной Рейвенкло.
Лизз резко повернулась.
– Бен? – не зная, плакать ей или смеяться, она таращилась на сокурсника, чья светловолосая голова показалась из–за спинки дивана. Она и не заметила, что в гостиной кто-то был. – Что ты здесь делаешь?
– Я как раз думал воспользоваться моментом, пока все ушли на вечеринку к Седрику Диггори, и отдохнуть, как врываешься ты, – как ни в чем не бывало произнес Бредли. Глаза его открыто смеялись над ней. – Стоит признать, это было впечатляющее шоу, но не думаю, что Филч будет в таком же восторге, когда узнает, что ты вытворяешь со школьным имуществом.
Элизабет лишь выдавила бледную улыбку в ответ:
– Если я помешала, приношу мои глубочайшие извинения, – не чувствуя себя, впрочем, нисколько виноватой или смущенной.
Равнодушие ко всему, что поселилось внутри нее, сейчас дало о себе знать. Даже странно, в любой другой день, она набросилась бы на Бена из-за того, что он оказался невольным свидетелем подобной сцены. Или просто не знала бы, куда себя деть от стыда. Но сейчас все это лишь казалось забавным.
Она усмехнулась чуть шире:
– А вообще-то, я просто хотела заняться курсовой.
– Правда? – живо откликнулся Бен. – На тему «Как не дать умереть себе от нервного срыва во время душевного кризиса?»
Теперь Элизабет громко смеялась:
– Что-то вроде того.
Бен улыбнулся и пересел ближе к ней. Он ничего не произнес, лишь молча изучал ее лицо в отблеске камина внимательным взглядом. Веселость уже покинула его глаза, уступив место какому-то непонятному Элизабет выражению.
– Что случилось, Лизз? – спросил, наконец, Бредли. Голос его был тихий и серьезный, и Элизабет заерзала под его пристальным взглядом. – Кто-то тебя обидел?
– Нет, – мотнула она головой, пряча взгляд. Она не хотела делиться с Беном событиями сегодняшнего дня, хотя ей почему-то было приятно его неожиданное беспокойство, – у меня все хорошо.
– Тогда почему ты не веселишься вместе со всеми? – парировал он, улыбнувшись. – Разве Седрик Диггори не собирает сегодня друзей отметить то, что он не погиб на поле боя?
«Друзей, наверное, и собирает», – хотела, было, ответить Лиззи, но сдержалась, и лишь тяжело вздохнула. Боль в груди снова дала о себе знать, и Элизабет почувствовала, что невероятно устала. Даже странно, в последнее время это чувство необъяснимой усталости частенько повторялось, словно она делала в два раза больше, чем обычно, словно жила чьей-то еще жизнью, кроме своей собственной. Эта мысль заставила кое о чем вспомнить.
– Я уже говорила, я хотела заняться курсовой, – повернулась Элизабет к Бену, – Надеюсь, ты не расскажешь никому о том, что я здесь устроила? Иногда из–за учебы просто сдают нервы.
Бен скептически смотрел в ответ, не веря ни единому слову. Не обращая внимания на буравящий ее взгляд, Элизабет начала собирать разбросанные вокруг кресла свитки, переведенные Гермионой. Она даже не помнила, как швырнула их на пол, когда влетела в комнату. Молча, она достала книги и положила на небольшой стол рядом. Настроения разбираться со свитками совершенно не было.
– Лиззи, – Бен встревожено коснулся ее руки, и Элизабет подняла на него взгляд, – с тобой точно все в порядке?
В его глазах читалась искренняя тревога за нее.
Элизабет постаралась улыбнуться, хотя улыбка больше вышла вымученной.
– Все прекрасно, разве ты не видишь? Просто много задали на завтра, – тихо пробормотала она, – Астрономия, Зелья, Трансфигурация… Да еще Руны…
– Руны? – вдруг удивленно улыбнулся Бен. – Это те самые, где куча непонятных закорючек? Я думал, ты на них не ходишь.
– Мне пришлось. Для моей курсовой. Надо перевести одни древние документы.
– Правда? – в голосе Бена прозвучал неподдельный интерес, и она почувствовала, что сболтнула лишнее.
– Вот эти?..
Он потянулся к свиткам и поднес один из них к глазам, вглядываясь в рунические записи.
– Твоя курсовая об Основателях, кажется, да? – вдруг спросил Бен.
Элизабет стало не по себе. Откуда он так много про нее знает? Она неуверенно кивнула и осторожно потянула пергамент из его рук:
– Там, где я его взяла, с меня взяли обещание, что я никому больше его не дам, он слишком ветхий.
– Брось, Лизз! – воскликнул Бен, тем не менее отдавая свиток. – Ну что я с ним сделаю, в самом деле? Я где-то читал, что если будешь жадничать, то никогда не заведешь новых друзей.
– Ты всегда и над всем шутишь? – усмехнулась Лизз.
– Только над важными вещами, – с серьезным лицом ответил Бен и улыбнулся, пожав плечами: – Я просто люблю копаться в тайнах прошлого. Расскажи мне, что ты уже нашла, – он легонько толкнул ее в плечо, совсем по-дружески.
Комок снова встал в горле. Точно также всегда делал и Седрик. Когда-то давно. Седрик, который так и не заинтересовался ее историей о найденной шкатулке в таинственной комнате. Он даже не спрашивал ее больше о том, как движется ее курсовая. Он не знал, что она хочет изучать Руны, или что торчит в библиотеке, пытаясь найти все подробности о жизни Ровены Рейвенкло. Он не догадывается, чем она живет последнее время, потому что уже сделал какие-то свои выводы о ее неинтересных буднях…
Она перевела взгляд на Бена, такого близкого сейчас, такого открытого и искреннего. И жаждущего услышать все о том, что беспокоило ее саму. И на какой-то совершенно безумный миг Элизабет действительно захотелось все ему рассказать. Возможно, потому что нашелся кто-то, кто хочет ее выслушать, а возможно, просто назло Седрику – что-то сокровенное, что она могла доверить лишь ему как близкому другу, она с легкостью может рассказать и просто сокурснику. О шкатулке, свитках, медальоне, торговце в Хогсмиде, о ее странных снах…
– Лизз, – тихонько позвал Бен, чувствуя, что она погрузилась в свои мысли.
Элизабет подняла на него тяжелый взгляд.
– Прости, наверное, лучше в другой раз, – она поспешно начала собирать пергаменты и книжки, и поднялась, – мне нужно позаниматься.
И не добавив больше ни слова, взбежала вверх по лестнице в комнату девочек, чувствуя, что Бен смотрит ей вслед.
Нет, она все сделала правильно. Это же Бен Бредли! Какие секреты можно ему доверить? Ведь на следующий день об этом будет гудеть вся школа!
Она прикрыла дверь за собой, входя в погруженную в полумрак спальню.
Пять кроватей были аккуратно заправлены, дожидаясь хозяек, но сегодня, видимо они все вернутся за полночь после вечеринки Седрика.
Что ж, подумала Элизабет, и хорошо, что их нет, хорошо, что она в полном одиночестве, так даже лучше. Можно спокойно все обдумать и изучить переводы Грейнджер.
Она присела на свою кровать, шепнув Люмус палочке, и раскрыла книгу, в которую хотела заглянуть с самого утра – «Догадки и гипотезы. Основатели».
Потребовалось пара минут, чтобы она смогла настроиться на нужный лад, мысли все время возвращались к произошедшим сегодня событиям. Элизабет пролистала пару страниц до главы, где приводились гербы и символы Основателей. И вгляделась в один из них. Так и есть – напротив имени Ровены Рейвенкло был изображен небольшой синий орел, вскинувший крылья. Орел, которого она уже видела трижды: на своем медальоне, в своем сне, а теперь и на пергаменте. Лиззи поднесла свиток к глазам, потрогав пальцами неброский рисунок орла. Неужели все это рукописи самой Рейвенкло? И руны оставила ее рука? Все непрошенные мысли и сегодняшние обиды моментально вылетели из головы. Мир, словно полоска света в темноте, сфокусировался лишь на единственно важном для нее сейчас. Чувствуя, как у нее холодеют от волнения руки, Элизабет нашла среди остальных свитков перевод Гермионы и принялась читать, не веря собственным глазам…
Глава 8Из-за Турнира в этом году все шло наперекосяк. Коридоры казались более шумными и тесными из-за шармаботонок и дурмштранговцев, а расписание занятий ближе к рождественскому балу постоянно меняли. Вот и сегодня вместо урока Профессора Флитвика, факультет Рейвенкло дружно отправился обучаться танцам! Их декан взял на себя обязанность подготовить своих студентов к Рождественскому балу и собрал рейвенкловцев после завтрака в просторном классе на пятом этаже.
По мере приближения обсуждения Рождественского бала становились все более активными: девчонки уже недели две жужжали об этом событии, искали наряды, хвастая друг перед другом, и хихикали, когда речь заходила о том, кто кого пригласил.
Сохраняла спокойствие, если не сказать – безразличие, похоже, только одна Элизабет. Даже не смотря на то, что до сих пор она ни от кого не получила приглашение, в то время как у большинства уже определилась пара. Она как–то даже не задумывалась об этом, игнорируя всеобщий ажиотаж.
– Он опять на тебя смотрит, – толкнула ее локтем Кира, и Элизабет вздрогнула от неожиданности.
– Кто? – шепотом спросила она.
– Да Бен Бредли! – округлила глаза Кира и прыснула. – Это определенно что–то значит.
– Ради Мерлина, – фыркнула Элизабет.
Бен рассматривал ее в своей обычной наглой манере, и подмигнул, когда поймал ее взгляд. Элизабет лишь закатила глаза и отвернулась. Юноши и девушки выстроились друг напротив друга в линии. Маленький профессор Флитвик, напевая себе под нос, сновал между ними с блаженной улыбкой. Зал, оборудованный для танцев, блестел в рождественских украшениях, омелах и сияющих гирляндах, которые отражались в начищенном до блеска паркете.
Мальчики держались особняком и сохраняли независимый вид, но украдкой отпускали нервные шуточки. Элизабет перевела взгляд на сокурсниц и прыснула – у всех девушек было какое–то решительное выражение на лице, поднятые подбородки, поджатые губы, они уже готовы были ринуться в бой.
– Итак, юноши выберите партнершу! – торжественно произнес Флитвик.
Парни не спешили, только некоторые сделали неуверенные шаги вперед. Другие в шутку подталкивали своих сокурсников сзади. Элизабет почувствовала, что тоже волнуется, под ложечкой засосало. Она ужасно не любила всеобщего внимания, а танцы, тем более, не были ее сильной стороной: она всегда казалась себе немного неуклюжей.
– Похоже, это нам придется приглашать их на танец, – нервно улыбнулась Элизабет, скептически глядя на мнущихся парней.
– А еще говорят, что они сильный пол, – заметила Кира, скрестив руки на груди.
– Главное, их в этом не разубеждать, – вставила Дора, девчонки рассмеялись, но Чжоу вдруг притихла.
К ней подошел Майк и подал ей руку:
– Чанг, покажем всем класс? – он подмигнул и вытянул Чжоу из общей линии в центр зала.
Чжоу эффектно откинула назад свои черные волосы, и, словно давно ждала этой минуты, грациозно пошла в танце с сияющей улыбкой. Элизабет вдруг подумала, что сейчас она на самом деле была просто неотразима.
– Похоже, и мне пора, – произнесла Кира.
Лизз проследила за ее взглядом – к ним с решительным выражением на лице направлялся Кевин.
– На самом деле, я бы меньше всего хотела танцевать с Кевином. Знаешь, у нас ведь немного не срослось еще осенью, – быстро шепнула Кира и замолчала, Кевин стоял перед ней, улыбаясь. – Если я не вернусь через пять минут, зови на помощь, – успела проговорить она прежде, чем он ее увел.
Кира тоже двигалась просто потрясающе. Элизабет только наблюдала, как ее сокурсницы теряются среди других танцующих пар.
– Эй, ты случайно не меня ждешь? – прозвучал насмешливый голос рядом. Она обернулась, но не успела ничего сказать, как Бен Бредли просто подхватил ее за талию и повлек вглубь зала. Элизабет едва слышно охнула – то ли от возмущения за такое нахальство, то ли от того, что не успевала переставлять ноги, путаясь в длинной учебной мантии. Честно сказать в своих фантазиях она иногда представляла себе, как ее ведет в танце какой–нибудь красавчик, и она грациозно следует за ним. В реальности не было и близко ничего похожего: она изо всех сил пыталась попадать в такт, но в итоге лишь наступала Бену на ноги, ужасно смущаясь и совершенно сбиваясь с ритма.
– Мерлин, Лиззи, – тихо сказал ей на ухо Бен, – да расслабься ты! Это же так просто, отпусти все мысли и будь собой!
Он стремительно закружил ее в немыслимом повороте, чуть приподняв от пола. И Элизабет начала возмущенно хватать ртом воздух, однако Бен словно и не заметил выражения ее лица. Глаза его открыто смеялись над ней.
– Да–да, – произнес он, словно продолжая давний диалог, – я знаю, музыка и ритм это мой конек. Мои родители иногда устраивали балы, когда я еще был ребенком. Учителя танцев, правда, то и дело менялись, никто почему–то не мог вынести моего ангельского характера.
Он невинно закатил глаза к потолку и усмехнулся одной из своих кривых улыбочек.
– Я, кажется, знаю, почему, – тихо произнесла Лиззи, и постаралась чуть–чуть отстраниться, но только снова наступила Бредли на ногу.
– Извини, – пробормотала она, мечтая, чтобы это мучение закончилось как можно скорее.
Она снизу вверх взглянула на Бена, он, похоже, получал от этого истинное наслаждение. Лицо его было так близко, что она могла рассмотреть едва заметные веснушки на его носу. Лиззи усмехнулась: с ума сойти, у красавчика Бена Бредли есть веснушки!
– Ты думаешь о том же, о чем и я? – поинтересовался Бен, заметив ее улыбку.
– Навряд ли, – хихикнула Лиззи. – Только если ты обожаешь рассматривать себя в зеркало, когда остаешься один.
– Мерлин, – с преувеличенным осуждением вздохнул Бредли, – и что за фантазии мучают вас по ночам, юная леди?
– Что? Я совсем не имела ввиду… в тебе есть хоть что–нибудь святое? – тут же насупилась Лиззи. – Бен, как можно быть таким милым и заносчивым одновременно?
– Многолетняя практика, – он широко усмехнулся, а затем крепче прижал ее к себе, снова крутанул в затейливом па и тут же подхватил. Элизабет постаралась сохранить невозмутимый вид, но голова пошла кругом.
– Ты быстро учишься, – похвалил ее Бен, и добавил как бы между прочим: – Может, ты составишь мне компанию и пойдешь со мной на бал?
– А?.. – лишь слабо произнесла она в ответ. Прервал Флитвик и Лиззи ушла
Голова начала кружиться все сильнее, ноги слабели. Что происходило дальше, сказать было сложно – все расплылось, лица смешались, Флитвик куда–то поехал и все накрыла темнота…
* * *
Когда Элизабет открыла глаза, первым, что увидела, был белый потолок и стены лазарета. Вокруг кровати хлопотала мадам Помфри, осматривая ее, девчонки смотрели на нее с белыми обеспокоенными лицами. Элизабет подтянулась на руках и села в кровати.
– Выпей это, милочка, и тебе станет лучше, – мадам Помфри в своем обычном белом чепчике и фартуке протягивала ей стакан с неизвестной зеленой жидкостью. Лиззи покорно взяла его, понюхала и выпила, зажмурившись от отвратительного травяного привкуса.
– Вот так, – заботливо улыбнулась мадам Помфри. – Посиди немного, пока Восстанавливающий эликсир не начнет действовать, а потом можешь пойти на занятия.
Она забрала у Лиззи грязный стакан и вернулась к своим обычным делам.
– Что со мной случилось? – спросила Элизабет у Киры, которая сидела рядом на кровати. Остальные ее сокурсницы – Дора, Чжоу, Аннет и даже Мариетта, – стояли полукругом рядом.
– Мадам Помфри сказала, что это просто переутомление, – пожала плечами Кира.
– Неужели ты так распереживалась из-за будущего бала? – усмехнулась Дора. – Похоже, Бредли вскружил тебе голову и довел до обморока! Будь осторожна, я знаю много случаев, когда девчонки попадали из-за него в лазарет.
– Бен пригласил тебя на бал? – с интересом спросила Кира.
Элизабет почувствовала, что разговор явно идет не туда, да еще и набирает нежелательные обороты.
– Мадам Помфри права, я просто устала, – быстро проговорила она, пытаясь перевести тему с обсуждения Бена Бредли. – Ну знаете, все эти домашние задания, курсовая… – Лиззи пожала плечами и бледно улыбнулась: – Вы зря переживаете, идите на занятия, мне скоро станет лучше, и я вас догоню.
Девочки смотрели на нее с одинаковым недоверчивым выражением на лицах. Одна только Мариетта нетерпеливо вздохнула и поднялась:
– Лиззи права, нам лучше пойти на уроки. Сейчас Трансфигурация у МакГонагалл, вы помните? У Лиззи хотя бы есть веская причина, а мы как объясним ей свое опоздание?
Чжоу неуверенно посмотрела на Элизабет:
– Ты точно чувствуешь себя лучше?
– Да-да, мне намного лучше, спасибо вам, девочки, – закивала она в ответ, больше всего на свете желая, чтобы они поверили и, наконец, ушли.
Элизабет терпеть не могла, когда вот так стояли над душой и носились вокруг нее.
Она с надеждой посмотрела на часы, висящие на стане лазарета:
– Если пойдете прямо сейчас, успеете к МакГонагалл без опозданий.
– Ну, хорошо, – вздохнув, Кира поднялась, – надеюсь, тебя можно оставить одну.
– Рада, что тебе стало лучше, – добавила Дора, похлопав Лиззи по руке.
Девчонки засобирались к выходу.
Чжоу обернулась на пороге:
– Не пугай нас так больше, Лиззи, – улыбнулась она, и Элизабет натянула улыбку в ответ.
Она выдохнула с облегчением, когда дверь за ними закрылась. Голова все еще кружилась, во всем теле чувствовалась слабость… Она не чувствовала удивления из-за своего состояния. За последние две недели это был уже третий обморок. Начиналось все одинаково – сначала смутное давящее чувство в центре груди, как раз под медальоном, который она носила не снимая, затем легкое головокружение и слабость, колени начинали подгибаться, а потом перед глазами все меркло, словно кто–то выключал свет. Обычно хватало нескольких секунд, чтобы все прошло, достаточно было просто присесть куда-нибудь или на что-то облокотиться. Но в последнее время легкое затмение сознания превратилось в настоящие обмороки. Так Лиззи пару раз обнаруживала себя то в общей гостиной на полу, когда она засиживалась допоздна за книгами, то в ванной комнате, когда шла почистить зубы перед сном. И каждый раз она не могла сказать, сколько вот так пролежала – она не помнила ничего. А сегодня, вот, упала прямо перед всем классом!
Элизабет не могла назвать точную причину, но ей казалось, что дело было совсем не в переутомлении. Уже две недели с ней что-то творилось: ее мучили внезапные приступы мигрени и кошмары, снящиеся каждую ночь. Они совершенно не походили на обычные сны из-за своей реалистичности. Словно наяву Элизабет проживала чью-то жизнь. И в этой другой реальности она обладала потрясающими знаниями и способностями: в совершенстве владела мечом и арбалетом, могла произносить заклинания такой силы и сложности, которые, Лиззи готова была поспорить, получились бы не у каждого волшебника в реальном мире. А наутро она просыпалась разбитая и неотдохнувшая.
Однако, сны не желали оставлять ее даже днем. Так пару раз Элизабет ловила себя на мысли, что не осознает, где находится. Она просто шла по коридору после ужина в башню Рейвенкло, когда все вокруг нее разом изменилось – и вот она уже стояла в узкой комнате с низким потолком, неотесанные стены из серого камня, еле горящий камин… И голос мужчины. Он что–то спрашивал на неизвестном языке, но она разбирала каждое его слово… Она хотела, было, повернуться и разглядеть его лицо, но видение рассыпалось перед ней цветной мозаикой. И она снова стояла в безлюдном коридоре Хогвартса, держась за стену, чтобы не упасть… Каждый раз подобные миражи лишали ее сил. Элизабет еле добиралась до общей гостиной и тяжело опускалась в кресло, не в силах больше встать.
Она боялась анализировать все это. Ей оставалось лишь отмахнуться и закрыть глаза на происходящее: все должно пройти само. Скоро будут каникулы, и она сможет отдохнуть, набраться сил и во всем разобраться. А пока она старалась избегать людей – общение с ними также выматывало. Остаться в одиночестве было совсем не сложно. Когда предоставлялся случай, она уходила в библиотеку, чтобы не находиться с девчонками в одной комнате, вечерами – сидела на их с Седриком тайном окне или в общей гостиной, когда все уходили спать.
Элизабет снова вздохнула. Седрик… Он оставался, пожалуй, единственным человеком, с которым она хотела бы общаться. Но как назло, именно с ним они не разговаривали две недели и всячески избегали друг друга. С того самого вечера после первого состязания, когда в ответ на его искреннее признание в чувствах к Чжоу, Лизз просто накричала на него. Сейчас глядя на все со стороны, она понимала, как нелепо это выглядело, и какой дурой она себя выставила.
Наверняка, будь сегодня Седрик здесь в лазарете вместе со всеми, он не оставил бы он ее одну даже ради занятий у Снейпа. Его забота, по сравнению с остальными, была бы искренней и действительно желанной. Скорее всего, он прогулял бы уроки вместе с ней, сидел бы здесь и рассказывал очередную забавную историю про свою любимую квиддичную команду. А затем принес бы ей что-нибудь вкусненькое, самостоятельно украденное на кухне – лишь бы ее порадовать…
Но Седрика рядом не было, и навряд ли он догадывался о том, что с ней происходит. С каждым днем становилось все очевиднее, что их пути расходятся, и даже если они снова помирятся, как бы они ни старались быть внимательными друг к другу, как бы ни закрывали глаза на многие вещи – уже ничего не будет как раньше.
С тяжелым сердцем Элизабет кинула взгляд на часы, и подумала, что и ей стоило бы пойти на уроки. Белые стены лазарета и тишина действовали успокаивающе. Но мысли о предстоящих С.О.В. в этом году все же заставили ее подняться. Элизабет осторожно встала и прислушалась к своим ощущениям: голова все немного кружилась. Но она решительно толкнула дверь лазарета и вышла в коридор.
* * *
Она немного отдышалась перед входом в класс, поправила растрепавшуюся челку и открыла дверь. Урок уже шел, и быстро извинившись, Лиззи постаралась незаметно прошмыгнуть в аудиторию. Поискала глазами свободное место – но свободным было только одно: рядом с Беном Бредли.
«Кто бы сомневался», – без особого удовольствия подумала Лиззи и с независимым видом опустилась за парту. На каждом столе перед студентами стояли разного вида предметы – старые башмаки, треснувшие чашки, потертые мягкие игрушки. МакГонагалл ходила вдоль рядов, посвящая студентов в премудрости Трансфигурации:
– …если предмет, перед вами не живой, как в данном случае, обращение его будет длиться дольше. За это отвечают уровни трансформации. Применяя множественную трансформацию, вы обращаете неживой предмет в живой, а затем получившийся живой с помощью заклинания обращаете обратно в неживой. Задача эта очень трудная, и выполнить ее не всегда получается с первого раза даже у студентов старших курсов, имейте это ввиду, однако, эта тема будет в экзаменационных вопросах на С.О.В.
Элизабет посмотрела на лежащую перед ней дырявую шерстяную перчатку и с любопытством ее изучила. На ощупь перчатка была неприятной – грязной и колючей. Интересно, какое существо из нее может получится, подумалось ей. Вряд ли белый пушистый кролик.
Краем глаза Элизабет заметила, что с точно таким же интересом ее рассматривает Бен. Она обернулась не в силах выносить на себе его пристальный взгляд.
– Что?
– Ты как себя чувствуешь? – тихо спросил Бредли. – Я себе места не находил, пытался прорваться к тебе в лазарет, но девчонки просто выставили меня и отправили на занятия. Как ты?
Элизабет лишь закатила глаза к потолку.
– Слухи о моей кончине несколько преувеличены, – сыронизировала она в ответ.
Бен пристально вгляделся в ее лицо, словно убеждаясь, что все хорошо, но тут же напустил на себя свой обычный надменный вид.
– Да, – удовлетворенно заключил он, – ты в полном порядке – все такая же вредная и дерзкая.
– Это почему я вредная? – искренне удивилась Элизабет, но ответить Бен не успел.
Профессор МакГонагалл замерла возле их стола, наблюдая за их диалогом.
– Мисс Томпсон, – перевела она взгляд на Элизабет и поджала губы, – я понимаю, что беседа с мистером Бредли куда интереснее темы сегодняшнего урока. И я даже разрешу вам ее продолжить, если вы сможете нам поведать, чем отличаются уровни множественной трансформации неживого предмета?
Элизабет нерешительно поднялась, чувствуя себя ужасно виноватой. Мысли ее предательски разбегались. Она беспомощно оглядела сокурсников, занятых экспериментами с собственными предметами. Впрочем, ни у одного из них не получалось овладеть магией превращения; у Чжоу, сидящей за ней, разбитая чашка, так и не приняв нужной формы, но отрастив две маленькие пушистые лапки, пыталась спрыгнуть с парты. Элизабет кинула взгляд на доску, исчерченную какими–то незнакомыми ей формулами. В голове поселилась поразительная пустота.
– Длительностью обращения, – подсказали откуда–то справа. Она украдкой кинула взгляд – Кира усердно жестикулировала за спиной МакГонагалл.
– Ну… – невнятно начала она, сглотнув. – Уровни… длятся… дольше…
– Садитесь, мисс Томпсон, – поджала губы декан Гриффиндора. – И хотя я понимаю, что ваше состояние вполне объяснимо после лазарета, все же постарайтесь быть более внимательной.
Лиззи кивнула и медленно опустилась обратно. Она не особо блистала на Трансфигурации, и даже если бы сегодня не было происшествия с лазаретом, скорее всего, не смогла бы толком сказать, чем отличаются все эти… уровни?..
Она повертела в руках перчатку с поникшим видом. Уныло посмотрела на доску, не ожидая понять хоть одну формулу, написанную там. И… вдруг что-то вспыхнуло внутри ее сознания. Постойте – уровни? Что–то знакомое, правда?.. Где она могла о них слышать? Или читать…
– На самом деле, профессор, длительность обращения зависит не столько от уровней, сколько от комбинации правильно подобранных заклятий! – выпалила она, сама от себя не ожидая.
– Простите, мисс Томпсон? – развернулась к ней МакГонагалл, приподнимая тонкие брови в изумлении.
– Сами уровни обращения влияют лишь на степень проникновения магии в предмет, – как ни в чем не бывало, продолжала Лизз. Поток слов просто лился из нее сам собой, словно эти слова ей диктовали со стороны. – Так на низком уровне она слишком мала, чтобы с предметом можно было совершать дополнительные манипуляции. Однако, на среднем и высоком уровнях мы можем трансформировать предмет с различными добавочными деталями, как например, стул с двигающимися ножками. Но что касается длительности действия, то она напрямую зависит от последовательности примененных чар, как я уже упомянула выше...
Элизабет пыталась остановить саму себя, не понимая, что с ней. Она сжала руки в кулаки, впившись ногтями в ладони. Но губы и язык не слушались ее, продолжая безразлично произносить слова. И что самое удивительное, она понимала, о чем она говорит! Это пугало больше всего. Еще минуту назад Элизабет и двух слов связать не могла, а сейчас спорила с самой МакГонагалл. Она кинула взгляд на пораженного декана Гриффиндора и быстро отвела глаза, посмотрев на доску. Фразы выстраивались в ее голове одна за другой, нагоняя на нее ужас, и Элизабет лишь слушала свой отрешенный голос:
– И да, профессор, что касается формул, написанных на доске… Я очень извиняюсь, но я бы кое-что там изменила. Если первым пойдет заклинание Моментум, то цепочка следующих заклинаний будет надежнее. Судите сами, ведь это указано даже в пояснениях Беллинга к знаменитой "Belcantus Charmonium". Разумеется, ваш вариант вполне допустим, но глупо, согласитесь, при современном развитии науки не обращать на это внимания. Это слишком упрощенная схема, которая как раз уводит нас в сторону от истинного значения уровней трансформации.
Элизабет замолчала. И осторожно прислушалась к себе – похоже, говорить ей действительно было больше нечего, и она облегченно выдохнула. В классе воцарилась звенящая пораженная тишина.
– Вы закончили, мисс Томпсон? – тихо проговорила МакГонагалл.
Элизабет неуверенно кивнула и опустилась на место, чувствуя, как все ее лицо пылает. Голова снова начала кружиться и раскалываться, напоминая об утреннем инциденте. Она готова была сгореть со стыда и смущения от всеобщих взглядов. Бен, сидящий рядом, удивленно таращился на нее, как и остальные студенты.
– Кажется я поспешил с выводами, сказав, что ты в полном порядке, – тихо произнес он. – Кто ты и куда ты дела Лиззи Томпсон?..
Элизабет постаралась сохранить невинный вид, хотя все внутри нее билось в панике.
– Ты что записалась на факультатив по углубленному изучению Трансфигурации? – допытывался Бен.
Элизабет лишь слабо пожала плечом в ответ и уронила голову на руки от отчаянья. На глаза просились слезы.
– Мисс Томпсон! – снова вернул ее к жизни голос МакГонагалл. – Мы, разумеется, все поражены вашими глубокими познаниями в Трансфигурации, но одних теоретических знаний явно недостаточно. Классу было дано задание, которое большинство из ваших сокурсников уже выполнили. Мне назначить вам взыскание за то, что вы продолжаете вести разговоры с мистером Бредли? – МакГонагалл сверкнула взглядом. Лиззи смутно понимала, что дело было не в ее разговорах с Беном. А в том, что она, Элизабет, указала профессору МакГонагалл на неточности в ее формуле.
– Простите, профессор, – тихо произнесла Элизабет. – Сейчас я все сделаю.
– Сомневаюсь, – покачала головой МакГонагалл, все также строго изучая ее, – до конца урока осталось пять минут. Минус пятнадцать баллов с Рейвенкло!
– Нет, подождите, профессор! – подскочила Элизабет.
Сама не понимая зачем, она закрыла глаза и сосредоточилась. Взмахнула палочкой. – Моментум! Трендо!
На глазах у всего класса старая перчатка на ее парте поднялась в воздух и зависла перед ней на пару секунд, а затем раздался хлопок, и вместо перчатки по классу закружила летучая мышь с такими же серыми крыльями, как и ее бывшая перчатка. – Трендо! Сагнитус! – метко послала в нее следующее заклинание Элизабет. И задавлено пискнув, мышка снова обернулась перчаткой (но на этот раз абсолютно новой и чистой), которая с глухим звуком шлепнулась на стол перед изумленной МакГонагалл.
Элизабет почувствовала, как мелко трясутся руки от напряжения, ноги подкашивались. Она смотрела и не верила своим глазам – это был первый урок Трансфигурации за все ее годы обучения в Хогвартсе, когда у нее так легко получилось выполнить задание. Она знала необходимые заклинания, не заглядывая в учебник!
– Прекрасная работа, мисс Томпсон, – пораженно выдохнула МакГонагалл. И добавила: – Двадцать баллов Рейвенкло.
Все головы в комнате были повернуты к ним.
– Спасибо, профессор, – чуть покраснела Элизабет.
Уже садясь на место, она успела поймать, косящийся в ее сторону подозрительный взгляд Бена Бредли. Он что–то хотел сказать или спросить и уже открыл рот, но от его вопросов Лиззи избавил прозвеневший звонок. Она второпях начала собирать вещи. Ей не хотелось сейчас обсуждать все произошедшее, ей хотелось остаться наедине с собой и тщательно обо всем подумать.
Бен дотронулся до ее запястья, и Элизабет механически отдернула руку, сделав вид, что собирает пергаменты.
– Лиззи, – все-таки решился Бен, глаза его странно потемнели. – Это все, конечно, очень впечатляет… Но… я так и не получил ответ на мой вопрос.
– Что? – Элизабет заставила себя развернуться к нему. – Какой вопрос? А, ты про то, посещаю ли я факультатив по Трансфигурации? Да, можно сказать и так, – быстро ответила она, закидывая сумку на плечо.
– Нет, я по поводу бала, – ответил Бен, но из-за общего шума было сложно разобрать его слова.
Элизабет сделала вид, что не расслышала.
– Мне пора, – коротко бросила она и направилась к двери, обгоняя сокурсников.
***
Она увидела их сразу, как только вышла из класса. Его светловолосая макушка и река ее струящихся черных волос. Седрик и Чжоу. Они стояли у высокого узкого окна в коридоре и о чем-то негромко разговаривали, не обращая внимания на спешащих мимо студентов. Похоже, Седрик находился у их кабинета давно и дожидался конца занятия под дверью. Разумеется, он ждал Чжоу, подумала Элизабет. Набрав в легкие побольше воздуха, она сделала вид, что не заметила их, и с каменным лицом зашагала дальше по коридору.
Интересно, как часто он вот так встречает Чжоу после занятий? А после ужина, наверное, провожает до башни Рейвенкло по темным коридорам?
– Лиззи! – ее мысли оборвал знакомый голос позади.
Через секунду Седрик догнал ее и зашагал рядом, подстраиваясь под быстрый шаг Элизабет.
– Лиззи, как ты? – выдохнул он. – Чжоу рассказала мне о твоем обмороке и лазарете.
Элизабет резко затормозила и уставилась на Седрика. Это был первый раз за всю неделю, когда они разговаривали друг с другом и смотрели друг другу в глаза, не отводя при встрече взгляда.
– Тебя, и правда, это волнует? – несколько враждебно поинтересовалась она в ответ, проклиная саму себя за свою резкость.
Седрик смотрел на нее в замешательстве:
– Я волновался за тебя. Что с тобой, Лизз?
Что с ней? На ум снова пришли мысли о происшествии на уроке Трансфигурации.
– Слишком долго объяснять, – произнесла Элизабет, опустив глаза. – Не уверена, что у Чемпиона Хогвартса есть на это время.
Она и сама не знала, зачем так себя ведет, и откуда эта язвительность – ведь больше всего на свете ей нужно было его участие. Впрочем, если бы Седрик не стал отвечать и ушел, она бы даже поняла его.
Но Седрик только улыбнулся в ответ.
– Лиззи, – тихо позвал он, как, бывало, звал раньше, когда в детстве она сидела, надувшись на очередную неудачную шутку Седрика. – Лиззи, хватит. Ты чем–то расстроена, но я на самом деле хочу знать, что случилось с тобой. Если ты все еще злишься на меня из–за той ссоры на вечеринке, то давай просто забудем о ней?
Элизабет подняла голову.
– Ты прав, давай просто забудем, – она постаралась улыбнуться, хотя внутреннее напряжение не ушло.
Седрик потянул подругу детства к небольшой статуе горгульи, где практически не было студентов:
– Отойдем сюда и поговорим.
Элизабет подчинилась, дав себя увести, и присела на высокий узкий подоконник рядом со статуей. Вздохнула. Потерла горячий лоб. Она все еще была под впечатлением от сегодняшнего утра. Седрик стоял рядом и внимательно наблюдал за ней. Солнце, проходящее сквозь витраж, играло причудливыми бликами в его золотистых волосах. Глядя на него вот такого – беззаботного, красивого, знакомого до мелочей, она почувствовала, как внутри растет теплое забытое чувство. Ведь она, и правда, по нему безумно скучала. И вот теперь он стоял здесь, и они как будто снова были только вдвоем без ее вечных сокурсниц или его приятелей.
– Прости меня, Сед, – тихо произнесла Элизабет. – Это те слова, которые я хочу сказать тебе всю неделю.
– Все в порядке, – пожал он плечами, – у всех бывают тяжелые дни, видимо тогда я попал под горячую руку. Я и сам наговорил тебе всякого...
Элизабет молча пододвинулась, и Седрик устроился рядом с ней на тесном подоконнике – совсем как на их тайном окне. Правда, это окно было каким–то неуютным высоким и узким.
– Чжоу рассказала, что ты потеряла сознание, – Седрик кинул на нее обеспокоенный взгляд, словно проверяя, все ли с ней в порядке. – Тебе сейчас получше? Что с тобой случилось?
– Ничего такого, из–за чего стоило бы поднимать шум, – отмахнулась Элизабет. – Сам знаешь, как это случается у нас, девчонок, увидела симпатичного дурмштранговца и хлопнулась в обморок.
Но Седрик не поддержал ее веселья, глаза его все так же внимательно изучали ее лицо:
– Лиззи, я вполне серьезно. Я так переволновался, что прождал тебя целую пару возле кабинета МакГонагалл.
– Да? – против своей воли Элизабет улыбнулась.
Выходит, Седрик ждал не Чжоу.
– Со мной, правда, все хорошо, Седрик, не волнуйся, – она убедительно посмотрела ему в глаза. И заметила, как после этой фразы он заметно расслабился. – Мадам Помфри сказала, что это просто переутомление. У меня учеба, курсовая, подготовка к С.О.В и еще Рождественский бал на носу…
– О, да, – подхватил Седрик, – вся эта суматоха по поводу бала… Представляешь, я узнал, что его открывают Чемпионы, и мне необходимо найти себе партнершу, – он обернулся к ней с искоркой веселья во взгляде: – Ты только представь меня в парадной робе, с партнершей, выхожу по центру…
Элизабет укоризненно посмотрела на Седрика:
– Ну конечно, как всегда в центре...
– Я просто путаю право и лево, так что в центре надежнее, – подмигнул Седрик. – А ты уже выбрала с кем пойдешь?
– Я… хм-м, – Лиззи отвела взгляд и начала изучать собственные руки на коленях, – да, у меня есть кое–кто на примете.
Она поспешила сменить тему.
– Мне сейчас совсем не до этого, ко всему прочему я еще хочу изучать Руны.
– Руны? Серьезно? – В глазах Седрика, как показалось Элизабет, зажегся неподдельный интерес, и это ее обрадовало.
Она улыбнулась:
– Мне нужно было перевести пару древних документов, которые я случайно нашла.
Седрик приподнял бровь, и Элизабет поспешила объяснить:
– Это рукописи, написанные рунами… Э-ээ, одной средневековой ученой… В общем…
И в замешательстве замолчала. Она и представить не могла, как много Седрик пропустил, и как много она не успела ему рассказать. Разве могла она сейчас без всей предыстории вот так запросто объявить, что владеет рукописями самой Ровены Рейвенкло?
– Это все для моей курсовой, – невнятно закончила она, – хотя не знаю, курсовая ли это все еще или нечто большее…
Она улыбнулась, видя непонимание Седрика.
– Ладно, забудь, все это неважно. Ты не поверишь, что случилось сегодня на уроке МакГонагалл. У меня были внезапные приступы гениальности. Оказывается я довольно неплохо разбираюсь в Трансфигурации.
– О нет, – застонал Седрик, обреченно привалившись к стеклу, – только не заикайся о Трансфигурации, ради Мерлина. Вот что-что, а она забирает у меня последние остатки рассудка. Мне кажется, Магонагалл уже стала избегать меня в коридорах, ибо мой вид напоминает ей о непроницаемости студенческого сознания. Вчера я полночи провел за учебниками, пытаясь запомнить хоть что–то, помню, как заснул как раз на теории Диксена...
– Данксена, – укоризненно поправила Элизабет. – Даррел Данксен! Теория о частичном изменении структуры предмета.
Седрик округлил глаза в изумлении:
– Тебе–то откуда знать? Это тема для подготовки к Ж.А.Б.А., вам до нее далеко, как горному троллю до моря.
Элизабет также удивленно смотрела на Седрика.
– Я не знаю, – прошептала она.
Волны паники и страха снова стали подступать к ней. Руки похолодели. Она хотела, было, броситься к Седрику, как кидалась к нему в детстве от ужаса, если он рассказывал страшные истории. Прижаться к нему и попросить о помощи, но вместо этого губы ее механично проговорили:
– Даррел Данксен изобрел теорию о частичном структурном изменении, и эта теория перевернула представления о трансфигурации. Это открытие произошло еще в начале восемнадцатого века, когда наука как таковая сформировалась в систему обучения. Именно Данксен дал толчок для открытий целому ряду талантливых ученых–теоретиков, – мысли и образы приходили к ней сами точно так же, как это случилось на уроке у МакГонагалл, все быстрее и быстрее, и вот уже поток хлынул в ее сознание, вымещая все остальное:
– Хотя если касаться магии ранних эпох, таких как, например, Средневековье, то можно обнаружить подобные идеи и у знаменитых волшебников того времени. Тогда все делалось упрощенно. Несложным заклинанием можно было отделить часть предмета, изменить ее и соединить обратно. Данксен усложнил этот процесс, как впрочем, и облегчил одновременно. Он изобрел заклинание Анимус, помогающее проникать в суть вещей, и даже одушевлять какую–то их часть… как говорилось в Древней Греции – аb actu ad potentiam.*
– Оу, Лиззи, притормози, – выдохнул Седрик, – мне вполне хватит этой информации, чтобы переварить до ужина, – он с каким–то новым интересом вгляделся в ее лицо. – Ты просто находка для экзаменатора. Откуда ты это все взяла? Даже мы на шестом курсе не знаем таких подробностей. И латынь... Лиззи?..
– Я и сама не понимаю. Возможно, я просто переборщила с подготовкой к С.О.В. – попыталась слабо оправдаться Элизабет, закусив губу. – Или просто потому что я из Рейвенкло.
Седрик усмехнулся, похоже, он ей поверил. Она старательно прятала взгляд, лихорадочно соображая, что с ней. Странно, но Седрик будто и вовсе не заметил, что с ней что-то не так.
Он беспечно улыбнулся и как бы в шутку спросил:
– Ну знаешь, раз ты такая чертовски умная, может, подскажешь, что мне делать с яйцом дракона, которое осталось после первого состязания? – По его тону Элизабет поняла, что эта тема постоянно беспокоит его, и то, что он спрашивал ее мнение, грело душу. – Честно, Лизз, я уже голову сломал. Как я только его не открою, оно не то визжит, не то скрипит…
– Скрипит? – подняла брови Элизабет и пожала плечами: – Ну, так смажь его чем-нибудь.
Седрик глубоко и тяжело вздохнул.
– Ладно, мисс Я-из-Рейвенкло, спасибо за совет. А ведь я действительно на секунду поверил в твою гениальность.
В его голосе прозвучало едва заметное разочарование.
– Нет, Сед, серьезно. Попробуй его открыть и полить чем-нибудь… Или просто – опусти под воду, – севшим голосом закончила она, слушая себя со стороны и понимая, как глупо это все звучит.
Ее поразительные озарения куда-то исчезли, и в голове не было абсолютно никаких идей.
– Ладно, забудь, я разберусь, – лишь отмахнулся Седрик. Ловким движением он спрыгнул с подоконника: – Знаешь, у меня еще занятия, так что мне нужно идти.
– Да конечно, – слабо ответила она. – Увидимся.
– Да, – кивнул Седрик, – рад, что с тобой все в порядке, – он потрепал ее по голове, словно маленькую девочку. – Скучал по тебе.
– И я, – выдавила из себя Элизабет.
Странное недовольство поселилось внутри нее.
Седрик зашагал по коридору, теряясь в толпе студентов. Элизабет какое-то время смотрела ему вслед – на душе скребли кошки. Он, похоже, ничегошеньки не понял. Ни слова из того, что она пыталась донести до него. Не понял, какие перемены происходят в ее жизни, и как все это ее пугает…
Элизабет тяжело вздохнула. Она тоже слезла с подоконника и, взяв сумку, медленно побрела по коридору.
Она сотни раз давала себе обещание, что не будет страдать из–за их разногласий с Седриком, но это случалось с завидной периодичностью. Вот и сейчас. Она шла и безрадостно думала о них двоих. О том, что Седрик стал так часто убегать от нее, что они уже не разговаривали, как бывало раньше. Лиззи не хотела думать, что это происходило потому, что им просто не о чем было говорить. Скорее Седрик начал как–то пренебрегать ей. Перестал ценить их дружбу и забыл обо всем, что их связывало с самого детства. Словно общался с ней скорее по привычке, выработанной годами…
Их недомолвок и непониманий между ними становилось все больше, и все они улаживались одной простой фразой – «давай забудем об этом». Как много им еще придется забыть? Похоже, это было их первое примирение из всех бывших ссор, когда Элизабет не могла «просто забыть», когда неприятный осадок оставался и на следующий день, и даже через неделю.
Глава 9В четверг Элизабет проснулась со странным подавленным настроением, глядя, как за окном вьется пушистый снег. В Хогвартсе уже чувствовалась предрождественская атмосфера. До Рождественского бала осталось меньше недели, а у нее не было даже отдаленной идеи, с кем пойти. Да и стоило ли идти вообще? Ей нравилась эта мысль – остаться одной в рождество в гостиной Рейвенкло, сидеть и смотреть на огонь в камине и думать о своем... По крайней мере, так она бы не уподоблялась всем этим глупым девицам, рвущим волосы из–за отсутствия партнера или парадной робы нужного цвета.
– Вы слышали, что Дамблдор ангажировал «Чертовых сестричек» на рождественский бал?.. – донесся до нее голос Доры.
Девчонки уже поднялись и собирались на завтрак.
– Да, кажется, учителя медленно сходят с ума от всех этих грандиозных событий, – кивнула Кира, расчесывая волосы перед зеркалом. – Падма говорит, вчера на уроке профессора Флитвика у Гриффиндора он разрешил им играть в игры и разговаривать, а затем обсуждал пол урока с Гарри Поттером, как идеально тот выполнил призывное заклятье на Турнире.
– Он на самом деле неплохо справился, – как бы невзначай вставила Чжоу. И тут же добавила, словно оправдываясь: – Хотя, разумеется, все мы поддерживаем Седрика Диггори…
– А мне из Чемпионов нравится Виктор Крам, он очень суровый и загадочный, что еще нужно для настоящего мужчины? – вдруг произнесла Дора, и расхохоталась, девчонки начали возмущаться на ее заявление. – Интересно все–таки, кого он пригласил на бал?..
Она вытянула из шкафа одно из платьев, прикинула на себя и задумчиво повесила обратно.
– Не знаю ничего по поводу Крама, – хитро начала Мариетта, – но кое–кто успел закадрить одного дурмштранговца…
Кира зашикала на нее, косясь на Элизабет, но увидев, что та уже проснулась и слышит их разговор, виновато покраснела.
– А, Лиззи… Доброе утро…
Элизабет кивнула. Разговаривать ей сейчас хотелось меньше всего. Даже меньше, чем выбираться из кровати.
Кира помялась секундочку и снова оглянулась на Элизабет.
– Лиззи… Понимаешь, не просто в этом признаться, но меня пригласил кое–кто… точнее, Лазар.
– Да? – Элизабет села в кровати. Девчонки обернулись к ним, напряженно замерев. Дора застыла с очередным платьем в руках, вытянутым из вороха остальных, что лежали возле ее ног.
– Я знаю, он нравился тебе, но… сама понимаешь… – безжизненно произнесла Кира. – Я все хотела сказать тебе…
– Ну вот и сказала, – пожала плечом Элизабет. И… просто рассмеялась. Скорее от иронии судьбы, чем от искренней радости за Киру. Нет, разумеется, она желала ей счастья, но эта новость лишь усилила ее плохое настроение. Обычно она вспоминала историю с Лазаром с чувством стыда, и просто постаралась стереть его из памяти. Любое напоминание о нем, тем более о том, что он пригласил кого–то (будь это даже Кира), отзывались неприятным давящим чувством. Кто бы мог подумать?.. Жизнь не переставала преподносить ей мрачные сюрпризы.
Однако напряжение в комнате заметно спало, и девчонки тоже заулыбались. Кира улыбнулась шире всех:
– Так ты не сердишься?..
– С чего бы? Конечно, нет, – заверила ее Элизабет, пряча взгляд. Взяв зубную щетку, она отправилась умываться в ванную комнату, как в укрытие от вечных шуточек и сплетен ее соседок.
Сегодня ее ждал непростой день – первая предрождественская консультация у профессора Бинса должна была состояться после ужина вечером. Навряд ли Бинс будет так же благосклонен, как и Флитвик, надо бы использовать время с толком и набросать хоть какой-то черновик днем, до консультации еще полно времени… Хотя после заявления Киры о Лазаре ей не думалось об уроках вовсе.
***
На консультации было меньше десяти человек. Некоторых Элизабет видела впервые, а некоторых хорошо знала. Бинс меланхолично летал перед слушателями туда–сюда, монотонно разглагольствуя. Элизабет оказалась права. Скучнее занятия представить было невозможно. Профессор рассказывал им то, что и так уже было известно – как правильно оформить курсовую, какой длины должен быть пергамент, в какие сроки нужно уложиться…
У Элизабет начало ныть в висках. Она вообще не знала, что она здесь делает. Выяснить волнующие вопросы по курсовой? У нее не было вопросов. Возможно, потому что она все еще толком не могла сформулировать, о чем же ей писать. О юности Ровены Рейвенкло? О ее деятельности в Хогвартсе?..
В том, что это будет Ровена, Элизабет не сомневалась. Но облечь в какую-то форму найденный ею материал было сложнее, тем более что сведений о Ровене в учебниках было не так уж и много. Конечно, были еще свитки из шкатулки. Гермиона Грейнджер перевела лишь несколько из них, и то, что Элизабет там обнаружила, было очень интригующе – свитки, написанные самой Ровеной Рейвенкло, ее собственной рукой! Некоторые из них были записью денежных расходов и расчетов – похоже, средневекового Хогвартса, – некоторые письмами Ровены к неизвестным Элизабет людям. Все это будоражило ее воображение.
Несколько раз, думая обо всем этом, Элизабет приходила к мысли, что ей стоит рассказать кому-нибудь о найденных ей сокровищах. Свитки и медальон. Она хотела принести их сегодня на консультацию и показать Бинсу, и все–таки не решилась. Возможно, это перевернет мир истории магии и откроет новые грани – подробности о жизни великой волшебницы… В сознании всплывали слова Бинса о том, что человек, нашедший нечто подобное, будет удостоен премии Золотого Свитка магии. Это немного подогревало ее тщеславие. Но, разумеется, она бы никогда не смогла получить нечто подобное – все свитки были написаны рунами, которые давались Элизабет с трудом. Пару раз она сделала несколько неудачных попыток заняться ими самостоятельно, и найдя, что это невероятно сложно, твердо решила ходить на занятия по Рунам с нового семестра.
– Это никогда не кончится… – прозвучал рядом с ней сонный голос. Она повернулась. Падма Патил сидела рядом и слушала профессора, подперев подбородок рукой.
Заметив, что Элизабет смотрит на нее, она кисло улыбнулась:
– Почему вместо того, чтобы готовится к балу, мы должны сидеть здесь и слушать этот бессвязный бред?..
– Полагаю, большинство присутствующих думают точно также, – поддержала Элизабет.
– А ты уже решила, с кем ты идешь? – вдруг спросила Падма, глаза ее оживились, и сонливое выражение с лица тут же ушло. Рождественский бал, поняла Элизабет, Мерлин его задери. Сейчас только он волновал студентов Хогвартса.
Лизз помотала головой:
– Нет. – И попыталась как–то оправдаться: – Надо сначала разобраться с уроками.
Падма фыркнула.
– Да ну, вот уж чего бы я меньше всего на свете хотела… А ты слышала, с кем идет Седрик Диггори?... Он, наверняка, все тебе рассказывает.
Элизабет слабо улыбнулась в ответ – слава Седрика была такой большой, что и ей иногда перепадали ее крохи. Все считали их закадычными друзьями, и часто интерес у незнакомых людей возрастал к ней, стоило упомянуть, что они с Седриком вместе выросли.
– Мне он, к сожалению, ничего не сообщил, – произнесла Элизабет и начала машинально чертить какой-то рисунок на пергаменте. Ее порядком утомляли все эти разговоры о том, кто с кем идет. Тем более тогда, когда у нее самой не было даже никакого намека на пару.
– Я слышала, что Гарри Поттеру нравится Чжоу, – как великую тайну сообщила Падма шепотом.
Элизабет с недоверием посмотрела в ответ. Чжоу и Гарри Поттер? Эта идея показалась ей дикой.
– А недавно, – также таинственно продолжала Падма, похоже, не собираясь останавливаться, – как мне рассказывали, один студент из дурмштранга…
Элизабет вздохнула – и угораздило же ее сесть рядом. Никогда бы не подумала, что скажет это, но она впервые в жизни хотела бы послушать мистера Бинса вместо Падмы.
Элизабет подняла руку.
– Да, мисс Томпсон? – прервал свой нудный монолог Бинс.
– Подскажите профессор, возможно ли получить разрешение на посещение Годриковой Лощины в зимние каникулы?
Элизабет давно собиралась спросить Бинса о Годриковой Лощине.
Можно сказать, именно ради этого разрешения отправиться туда, она и пришла на консультацию. Мысль о Годриковой Лощине пришла к ней после прочтения какой–то очередной книжки об основателях. Дом, где жил Годрик Гриффиндор сейчас являлся старинным музеем артефактов.
Возможно, это могло бы ответить на многие вопросы и о Ровене Рейвенкло. Элизабет должна была попасть туда.
– Годрикова Лощина? – Бинс уставился на Лиззи ничего не выражающим взглядом. – Я могу дать вам разрешение на посещение музея, но вам это совершенно ни к чему. Насколько я помню, вы взялись раскрыть загадку жизни самой Ровены Рейвенкло. Боюсь, Годриковая Лощина в этой теме будет бесполезна… Но если вы все–таки настаиваете, то можете отправиться туда – лишь затем, чтобы убедиться, что эта информация никоим образом вам бы не пригодилась… Кстати, мисс Томпсон, – бесцветно продолжил он. – Я ждал от вас сегодня больше всех вопросов по курсовой, но, похоже, вам все понятно?
– Эм-м… – Элизабет не знала, что ответить.
– Я принес вам дополнительный список литературы, к которой вы можете обратиться при необходимости.
– Спасибо, профессор, – безжизненно в тон ему поблагодарила Элизабет, подумав, что вот уж чего, а литературой у нее завалена вся полка.
– В том числе и известный труд Огюста Орфе, – продолжал зудеть Бинс, словно не слыша ее, – где публикуются статьи об артефактах, принадлежащих самой Ровене Рейвенкло – а таких, поверьте, немало. Диадема, медальон, волшебная трость и ряд других. Может, что–то заинтересует вас и натолкнет на нужную мысль.
– Медальон?! – Элизабет моментально оторвалась от пергамента с вычерченным ей неясным рисунком. – Вы сказали, медальон? Профессор?
Но Бинс уже разговаривал со следующим студентом, видимо, считая, что Элизабет все понятно.
– Как он назвал ту книгу, где написано про медальон Рейвенкло? – тут же повернулась Элизабет к Падме. Но та лишь подняла на нее усталые глаза:
– Мне кажется, я его прослушала, – лениво протянула она. – Серьезно, Лиззи? Кому это интересно?
– Мне, Падма! Мне это интересно! – вдруг взорвалась Элизабет, и начала сгребать вещи в сумку. – И ты будешь сильно удивлена, если я скажу, что мне это интереснее даже больше сплетен о том, кто с кем идет на Рождественский бал!!!
Она порывисто встала и направилась к двери, успев все–таки поймать изумленный взгляд Падмы.
***
Быстро шагая по коридору Элизабет корила саму себя. Ну кто ее дергал за язык? Зачем нужно было так резко отвечать Падме? Элизабет не узнавала саму себя. Раньше она была гораздо сдержаннее, и, наверное, раньше бы просто оставила бы свои мысли при себе, а не набрасывалась бы на Падму. По большому счету, Падма была здесь совершенно ни при чем. Просто все эти разговоры, которые она то и дело слышит вокруг, весь этот ажиотаж, все эти вопросы, с кем она идет, которые задают ей все подряд, и она даже не может внятно ответить… Она свернула в темный коридор, ведущий к северной лестнице – сумерки уже сгущались за окнами и в коридорах начинали гореть факелы.
Вот Кира, так она, вообще, идет с Лазаром… Элизабет невесело усмехнулась. Лазар. Он казался каким-то бредовым сном, который никогда не хотелось вспоминать. Она была совсем не против, чтобы Кира пошла с ним. Но почему-то сразу после этой мысли внутренний голос едко замечал в ее голове: «А тебя вообще никто не пригласил…» И в этот момент ей просто хотелась закрыть глаза и умереть.
Тяжело вздохнув, Лиззи опустилась на широкую ступеньку северной лестнице. В коридоре все равно никого не было – укрываясь от сквозняков, студенты сидели по уютным общим гостиным. Мерлин, как же она устала!.. Устала не столько от учебы, сколько от… одиночества?.. Впервые, Лиззи Томпсон призналась самой себе, что ей не хватало кого–то рядом. Это звучало непривычно. Может, все дело в том, что они с Седриком не общались целую неделю?.. А когда поговорили сегодня, что-то неуловимо изменилось… чего-то стало не хватать…
Вот только не начинай опять, хватит, хватит этого нытья! – проворчал все тот же недовольный голос внутри. И Элизабет постаралась взять себя в руки.
Она поднялась и зашагала по ступенькам, когда сзади ее окликнули.
– Лиззи! – звонкий девичий голос разнесся по тихому ночному коридору.
Элизабет обернулась. Запыхавшись, Кира поднималась по ступенькам лестницы. Волосы ее как обычно были стянуты резинкой в хвост, щеки раскраснелись от бега, и в отблеске факелов она выглядела очень хорошенькой.
– Ты откуда так поздно? – на ходу поинтересовалась она.
– С консультации Бинса, – поморщилась Элзабет. Вспоминать ее не очень–то хотелось.
– Понимаю, – протянула Кира. – И сочувствую. Хотя, что может быть приятнее успокаивающего голоса Бинса перед сном.
Они шли какое-то время молчании. И почти добрались до башни Рейвенкло, когда завернули в один из коридоров и случайно наткнулись на Чжоу.
– Ой, – вскрикнула Кира, едва не столкнувшись с ней, – Чжоу? Что ты тут делаешь?
Элизабет внимательно посмотрела на девушку – та выглядела как–то странно.
– Он пригласил меня на бал, – произнесла Чжоу, даже не пытаясь скрыть переполняющую, льющуюся через край радость. Ее лицо прямо-таки светилось в полутьме коридора. Она прижала дрожащие ладони к пылающим щекам. На волосах, в беспорядке рассыпавшихся по плечам, играли блики ближайшего факела, а глаза блестели таким энергичным светом, что Кира невольно рассмеялась, глядя на подругу. Чжоу тоже улыбнулась милой, немного шальной улыбкой, и Лиззи вдруг подумала, какая же она красивая, Мерлин, идеально красивая.
– Что? Кто? – смеясь, спросила Кира, прикладывая ладонь ко лбу Чжоу, якобы проверить температуру. Та только нетерпеливо отмахнулась.
– Мы будем на балу вместе! Я и… Седрик, Седрик Диггори… – она закрыла лицо ладонями, не в силах справиться с эмоциями.
Элизабет показалось, что пол выдернули у нее из-под ног. Седрик?.. Сердце упало, и теперь колотилось где-то в пятках. Она распахнула глаза, пытаясь понять, правильно ли она расслышала. Кира тайком бросила на нее внимательный взгляд и слегка улыбнулась, Элизабет попыталась улыбнуться в ответ, надеясь что они не заметят ее мыслей.
– И ты ответила…? – весело спросила Кира.
– Да! – Чжоу убрала руки от лица и совершенно искренне рассмеялась. – Это было так… волнующе… не передать! Я, я… так… Я даже не представляю, что теперь? Мы пара? – Чжоу говорила быстро, взволнованно и без всякого жеманства, и Элизабет удивилась: как же она раньше не замечала, какая Чжоу уже взрослая, какая она настоящая… Седрик, видимо, заметил.
– Так это же здорово! – Кира улыбнулась.
Глядя на них, Элизабет почувствовала себя фальшивой и совершенно лишней тут. Чжоу глубоко вздохнула, пытаясь справиться с накрывшим с головой счастьем.
– Как же все хорошо, – выдохнула она.
– Ты что, влюбилась? – проницательно прищурилась Кира, а Чжоу, к удивлению Элизабет, покраснела и попыталась увильнуть:
– Не знаю… Идем в гостиную? А то Филч застукает…
– Я забыла кое-что в классе Бинса, – Элизабет постаралась придать голосу непринужденность, сама прекрасно понимая, как фальшиво это звучит. – Мне нужно вернуться.
– Мы можем вместе сходить, – тут же откликнулась Чжоу.
Элизабет чертыхнулась про себя. Как можно быть такой милой?
– Иди, Лиззи, – откликнулась Кира. – А я конвоирую эту сумасшедшую в гостиную, пока она не натворила дел, – шутливо сказала она, и девочки, смеясь, под руку направились по коридору.
Элизабет свернула направо, все еще слыша за спиной их веселые голоса, и размышляя над тем, что Кира, видимо, все поняла куда лучше, чем она сама.
Шаги тихо отдавались эхом в коридорах – путь, доведенный до автоматизма, налево, вверх по ступеням, направо, снова направо, через портрет девушки в кремовом платье (она что-то возмущенно пробормотала во сне) и через коридор напрямик к окну в небольшом тупике. Здесь было очень темно, даже из окна не лился обычный ночной свет: все небо заволокло тучами, наверное, завтра будет снег. Но Элизабет как–то не думалось, что будет завтра.
Когда она приближалась к окну, ей даже в голову не пришло, что тут может быть…
– Седрик? – от неожиданности она подскочила. Это, правда, был он – поднял голову, пытаясь всмотреться в темноту коридора.
– Лизз? Ты что здесь делаешь? – голос был приглушенный и порядком удивленный.
Элизабет не могла подобрать слова… Мерлин, а правда, что она тут делает? Она стояла и думала, что все должно было быть не так, она должна была оказаться там, где нет Седрика, где-нибудь подальше, хотя бы сейчас, хотя бы до завтра… Но вот он здесь, сидит, и она должна ему что–то сказать?
– Лиззи?
–Да, – она тряхнула головой, – я… просто мы с Кирой возвращались из… то есть… Ну, мы столкнулись в коридоре после консультации у Бинса, помнишь я говорила про курсовую? – неловко промямлила она, заметив, как он кивнул. – Ну вот, после консультации я решила прийти сюда… чтобы немного подумать…
Седрик помолчал. Она, как изваяние, стояла на том же месте, боясь приблизиться.
– Иди сюда, – позвал он.
Иди сюда?.. Элизабет пыталась разглядеть в темноте его лицо, но тень скрывала большую его часть. Затем подошла, даже села рядом, как обычно. И замерла, боясь сделать вдох. Ощущение, что что-то между ними с Седриком было не так, которое преследовало ее уже всю неделю, достигло апогея. И сейчас они вдвоем сидели бок о бок как в чьем-то странном сне, как в другой реальности, как двое незнакомых людей… Обычно они болтали о чем угодно, а сейчас молчат, обычно она не думала о том, что есть кто-то, кроме них, а сейчас в ее голове прочно засели мысли о красивой Чжоу. И вдруг она подумала, интересно, о чем сейчас размышляет Седрик? О чем он вообще может сейчас думать? Кроме того, разумеется, что совершил пару часов назад. Конечно… он ведь пришел сюда именно для этого – собраться с мыслями, которые, наверняка, приняли такое же приятное направление, как и у Чжоу, и он сейчас думал о ней… А что он о ней думал? Надо полагать, раз он пригласил ее, то… Сердце ее, казалось, на секунду замерло и перестало биться.
Что же я здесь делаю?..
– Лизз?..
– Да? – слегка хрипло отозвалась она, и прокашлялась.
– Так с кем ты пойдешь на бал? – тихо спросил он, не поворачивая головы.
– Что? – она резко развернулась к нему, уставившись на друга в кромешной тьме. Седрик тоже повернулся, взглянул на нее. Элизабет сжала руки в кулаки от безысходности. Почему-то остро ощутилось, как близко он сейчас сидит – подоконник остался тем же, а вот они выросли… Теперь здесь было тесно для двоих. Она так близко увидела его глаза, которые сейчас были темными, как ночь за спиной, и сильные мальчишеские руки, опирающиеся на подоконник, чуть сгорбленную спину, мятую рубашку с закатанными рукавами… Сумка и скинутая мантия валялись на полу, как обычно, волосы были чуть взъерошены. Все такое знакомое, почти родное, и в то же время… Что происходит?.. Что, Мерлин побери, происходит? Она словно впервые разглядела его, всего, с ног до головы, хотя и было темно. Она необычно остро чувствовала его запах, слышала, как он дышит, и словно почти осязаемо ощущала его взгляд на себе. Вспомнились обрывки какого–то давно забытого разговора:
«– …а как же Седрик?
– Что Седрик? Это же дружба – совсем все по–другому…»
По-другому? По-другому?! Да, всегда было по-другому. В голове пронеслись образы, отрывки, картинки из прошлого… Седрик, лучший друг, с самого детства, всегда кристально прозрачный для нее, она ведь знала его насквозь, все его мечты, все проблемы. И он тоже – знал. Захотелось протянуть руку и прикоснуться к нему, и может быть тогда вся эта сказка рассыпется, и она вновь окажется в той реальности, которая ей привычна, а перед ней будет сидеть прежний Седрик – ее лучший друг... Но нет – перед ней был какой-то другой Седрик, который – она сглотнула, и все же додумала эту мысль до конца, – который только что пригласил на бал другую девушку. Красивую девушку. Интересную. Сколько у него было девчонок? Море. Она даже не считала. Но что пугало ее сейчас?
Его голос вернул ее на землю.
– Ну, помнишь, ты так мне и не ответила, с кем идешь, – по голосу было слышно, как он улыбается, – а недавно Чжоу обмолвилась о каком-то тайном ухажере из Дурмштранга. Он пригласил тебя?
Элизабет шумно выдохнула, чувствуя, как защемило где-то в грудной клетке слева.
– Нет, не пригласил. Не меня. То есть… я не знаю, я еще не решила с кем иду, – тихо ответила она. «И скорее всего, после сегодняшнего вечера не пойду вовсе», – добавила она про себя, но Седрику не обязательно об этом знать. Теперь.
Они помолчали.
– А ты? – наконец выдавила она. Элизабет прекрасно понимала, что ступает на зыбкую почву, но… Не лучше ли было во всем разобраться сейчас, чем потом просто ходить мимо них с Чжоу с независимым видом и теряться в догадках. Может, оно и к лучшему, что Седрик оказался здесь, может, так и надо. Лучше, чем сидеть одной в темноте и жалеть себя.
– Что – я? – так же тихо, почти шепотом, ответил он. Тянет время, поняла Лизз. Но было понятно, что его просто распирает от желания ей рассказать.
– Кого-то уже пригласил?
Он снова обернулся на нее. Может, по ней видно, что она уже все знает?
– Да, – после довольно продолжительного молчания ответил он, опустив голову, – пригласил. Сегодня.
Только сейчас она заметила, что он немного взволнован. Он снова замолчал, и Элизабет подумала, что не могла бы вспомнить другого более неловкого разговора между ними, чем сейчас.
– Как ты думаешь, – внезапно прошептал он, и от его шепота по спине побежали мурашки, – я нравлюсь девушкам только как чемпион или… как парень? Только честно, – поспешно добавил он.
Она собрала все свои силы, чтобы остаться беспристрастной.
– Думаю, как парень. Ты им всегда нравился. Может, теперь немного больше из–за того, что ты Чемпион, но, – она вздохнула и заставила себя договорить, – я думаю, среди твоих поклонниц есть девушки, которым нравишься именно ты, а не твои успехи на Турнире.
Да уж, честнее некуда. Хотя, что касается именно Чжоу, то тут Элизабет не была уверена до конца. Вспомнить хотя бы слухи о ней и Гарри Поттере, может, ее просто тянет к Чемпионам?
«Будь беспристрастной» – твердо сказал внутренний голос.
Седрик заметно расслабился, откинувшись спиной к оконному стеклу. Элизабет пришлось обернуться, чтобы увидеть его лицо.
– Почему тебя это так беспокоит? – как можно равнодушнее спросила она.
– Я пригласил на бал Чжоу, – с какой-то сладкой тайной истомой в голосе произнес он, пытаясь не улыбаться, но у него не очень получалось. Элизабет как две капли воды отразила его улыбку, благодаря небо за темноту и невозможность прочитать что-либо на ее лице.
– О, серьезно? – шепотом воскликнула она, – Ну… э… ты молодец. Я думаю, что она… – Элизабет запнулась, не зная, как продолжить.
– Она согласилась, – он улыбнулся, а затем посерьезнел, устремив взгляд в темноту коридора.
Элизабет посмотрела за окно. Набухшие, тяжелые тучи уже висели так низко… Она разглядела первые мелкие снежинки, кружащиеся в темноте. К утру все завалит снегом. Что происходит? Что с ней? До встречи в коридоре с Чжоу мир был одним, а сейчас – сейчас он совершенно другой. Все ее мысли вот уже несколько дней занимали лишь ее собственные дела, ее свитки, уроки… Она совсем упустила из виду нечто важное. Она и не думала, с кем же пойдет Седрик. Нет, она видела их с Чжоу вместе – как они разговаривали в коридорах, как подмигивали друг другу в Большом Зале за завтраком, – и как-то тут же машинально забывала об этом, занятая совсем другими вещами… какой-то неважной ерундой… Это было так неожиданно, что ее словно огрели по голове чем-то тяжелым. Под ложечкой засосало при мысли, что теперь уже ничего не изменить. Еще вчера утром они разговаривали, как самые близкие люди на свете, шутили, смеялись… А теперь… Ей не наверстать упущенное, не вернуться назад во времени, чтобы стать более внимательной… Она перевела взгляд на Седрика. Может, не поздно еще все исправить? Но… что она может исправить? Как? Она всего лишь его лучшая подруга. Ее роль в его жизни определена. Навсегда. И ничего тут не изменишь, будь ты хоть дважды внимательной. Этот статус не дает ей ничего из того, что дозволено Чжоу… Элизабет снова посмотрела в окно на кружащийся снег.
«Я ревную – отчетливо поняла она, и тут же голова закружилась от этого простого вывода. – Я ревную его!».
– Я пошла, – выпалила она раньше, чем успела подумать, и тут же спрыгнула с подоконника.
– Очень хочется спать, – стараясь не смотреть на него, она поправила мантию и зашагала прочь, кляня себя за торопливость шагов, за этот разговор, за свои непонятные нахлынувшие чувства…
Седрик нагнал ее в два прыжка, она еще не успела подойти к портрету, чтобы выбраться наружу. Схватил за запястье, и ее будто обожгло. Мерлин, за что мне это?..
– Лиззи, – тихий голос, и он пытливо смотрит ей в лицо.
Давай же, догадайся. Останови меня.
Сделай что-нибудь…
– Лиззи, что с тобой? Ты какая–то… напряженная. Что-то случилось?
О, Мерлиновы штаны.
Отпусти же меня и не стой так близко.
– Все нормально, – ее голос был чужим и отстраненным. – Я просто устала.
Она усмехнулась про себя – глупо конечно, он уже давно не верит таким фразам.
– Расскажи мне, – попросил он.
Элизабет подняла голову. Его лицо светилось прямо-таки братской заботой.
Счастливые люди всегда хотят, чтобы вокруг все были счастливы вместе с ними. А он, бесспорно, был счастлив сейчас. Это было невероятным мучением – находиться рядом и мечтать оказаться, как можно дальше от него.
– Да нечего рассказывать, – почти искренне солгала она. – Просто… накопилось все... Мне нужно выспаться, завтра трудный день. У нас Зелья.
Он усмехнулся и отпустил ее, и она пошла к портрету. Однако заставила себя обернуться:
– Седрик… Я очень рада за тебя и Чжоу, правда.
"Неправда", – сказал внутренний голос.
Седрик улыбнулся от уха до уха – он не улыбался так уже очень давно, и подошел к ней. Потом сгреб в охапку и крепко обнял.
– Спасибо, Лизз. Спасибо тебе.
– За что, – пискнула она, по-новому остро ощущая тепло его рук на себе.
– За все, – просто ответил он, отпуская ее. – Спокойной ночи.
– Тебе тоже, – она попыталась улыбнуться, и через открывшийся портрет выбралась из коридора.
Глава 10Рождество окутало каждый коридор Хогвартса. Замок сиял великолепием как никогда – украшенный специально, чтобы поразить гостей. Омелы, гирлянды, нетающие сосульки. Доспехи, начищенные до блеска, пели Рождественские песни. Кроме одного рыцаря (он особенно нравился Элизабет), который стоял возле входа к их тайному с Седриком окну. Тот распевал непристойные лимерики – хотя, кажется, говорили, что в них любил забираться местный полтергейст.
Девица на портрете, который закрывал тайный проход к их окну, тоже оценила этот фокус и постоянно хихикала.Элизабет не знала, чем занять в день Рождественского бала после завтрака. Библиотека не работала, на улице падал противный мокрый снег. От безысходности Лизз сидела на заправленной кровати в спальне для девочек Рейвенкло и была невольной участницей всеобщего переполоха: с самого утра в комнате было не протолкнуться. Девчонки подбирали наряды на сегодняшний Бал, словно в модном салоне, обсуждая между тем последние горячие сплетни.
Сидя на кровати с ногами, чтобы никому не мешать, Элизабет пыталась читать книжку Киры, которую так и не могла никак осилить до конца, но то и дело отвлекалась на разговоры с сокурсницами.
– Помните Рона Уизли из Гриффиндора, ну рыжий такой, постоянно таскается рядом с Поттером… – Дора стояла спиной к девчонкам, копаясь в шкафу, но голос ее был таким громким и возбужденным, что не ответить ей было нельзя. – Падма Патил говорит, что он приглашал Флер Делакур на глазах почти у всей школы!
Остальные дружно ахнули от удивления. Дора с довольным видом, наконец, обернулась:
– Роджер чуть с ума не сошел, все уши мне прожужжал, как хочет вызвать этого Уизли на дуэль.
– По мне так Флер не та девушка, из-за которой стоит устраивать рыцарские поединки, – произнесла Мариетта неразборчиво. Лицо ее было закрыто пышным кружевом парадной робы, в которую она безуспешно пыталась пролезть. По мнению Элизабет, подобная маскировка Мариетте очень даже шла и на ее месте она не стремилась бы так быстро показаться наружу.
Дора поспешила к Мариетте и продернула ворот ей через голову. Сокурсница шумно выдохнула, откидывая растрепавшиеся волосы с красного лица:
– Уф, кое-как пролезла в это платье.
– Главное, вылезти обратно, – засмеялась Дора.
– Ну да, я тоже не понимаю Роджера, – продолжая тему, произнесла Кира, занятая макияжем, – он мог выбрать любую девчонку с факультета. Хотя и во Флер Делакур есть что-то такое… особенное.
Отстраненно Элизабет подумала, что Роджер сегодня был негласным героем Рейвенкло среди парней, которые с уважением жали ему руку, и отступником среди девушек – от них ему доставались лишь презрительные взгляды.
– Роджеру придется сегодня из кожи вон лезть, чтобы ей угодить, – хихикнула Чжоу, она все еще сидела в обычной мантии у зеркала и пока не думала переодеваться. Только расчесывала длинные шелковистые волосы, черной рекой струящиеся по плечам. – Танцевать с Флер Делакур… Честно сказать, девочки, я и сама переживаю из-за Седрика. Хотя он вовсе не из Шармбатона.
Она приложила руку к губам, уставившись большими глазами на подруг, словно впервые осознав что-то страшное:
– Нам придется танцевать у всех на виду, у всей школы! И рядом с Виктором Крамом! А если я споткнусь нечаянно или что-то похуже…
Девчонки тут же бросились наперебой убеждать ее, что все будет замечательно. Элизабет только закатила глаза к потолку.
– Мне тоже непросто с Лазаром, – вставила Кира как бы между прочим.
– Еще одна, – всплеснула руками Дора. – Ну честное слово, я вас не понимаю! Из-за чего столько нервов? Зато вы с Чжоу сможете пообщаться с Виктором Крамом!
– А с кем, кстати, идет Крам?..
– Я слышала, что с какой-то четверокурсницей…
– Наверное, из Слизерина, он же столько времени проводит за их столом!
– Нет, навряд ли, ты разве не помнишь Слизеринских выскочек? Кто–то их пригласит?
– Ты про Панси Паркисон?! Может, Малфой? Отличная парочка…
Вся эта суматоха стала немного утомлять. Голоса их сливались в один гулкий фон, из которого до нее доносились отдельные фразы. Сосредоточиться на чтении было невозможно. Элизабет уставилась в окно, где частил мокрый снегопад. Потом встала, лишь бы чем-то себя занять, бесцельно прошлась к своему шкафчику, открыла его и постояла какое-то время, изучая содержимое. Парадная мантия, присланная мамой, призывно висела на плечиках. Элизабет поморщилась и закрыла шкаф, хлопнув дверцей сильнее, чем хотела.
– Кира, ты не поможешь? – донесся до нее голос Чжоу, и Элизабет повернула голову. Чжоу сидела у зеркала и что-то держала в руках, протягивая подошедшей Кире. Что-то блестящее и маленькое – подвеску на цепочке, поняла она. Замочек щелкнул, и тяжелый кулон опустился на мантию Чжоу, переливаясь в тусклом зимнем освещении. Неожиданно для себя Элизабет поняла, что уже видела эту подвеску. В прошлом году она намекала Седрику, что хотела бы получить от него в подарок нечто подобное. Это была их игра на прошлое Рождество: водить друг друга по магазинам и показывать, чего бы ты хотел. Называть можно было самые невероятные по цене вещи – они договорились заранее, что не будут тратить так много на подарки, а пройдутся по магазинам просто так для развлечения, потому что иногда полезно и помечтать. Элизабет даже могла назвать магазинчик в Хогсмиде и полку, на которой она видела эту подвеску! Кулон был необычайно красивым – очень тонкой выделки и с ярким синим камешком посередине. И стоил тоже не мало. И как бы случайно Элизабет в шутку заводила Седрика в этот магазинчик несколько раз подряд, пока он не утащил ее в другую часть волшебной деревни… И вот теперь ее желанный подарок висел на шее у Чжоу Чанг. Девчонки тоже оценили украшение и тут же собрались вокруг Чжоу.
– Кто тебе такой подарил?
– Седрик, – выдохнула она. – Сегодня поймал меня за завтраком, мы решили дарить подарки чуть раньше.
Рой голосов тут же взорвал комнату уточняющими вопросами, Дора требовала подробностей, Кира поздравляла Чжоу с новыми отношениями, Мариетта вставляла язвительные комментарии, впрочем, как всегда, а Аннет криво ухмылялась, но было видно, что глаза ее горели от зависти… Во избежании расспросов, Чжоу в итоге вскочила и промямлив что–то неопределенное, направилась в ванную, выйдя из комнаты. И едва закрыла дверь с той стороны, комнату снова наполнил гул голосов. Все высказывали свое мнение о личной жизни подруги. Девчонки прекрасно помнили, как в эту пятницу к Чжоу подходил Гарри Поттер, смущенно что-то бормоча и переминаясь, и пытался пригласить ее на Бал. Тема эта вызывала постоянный взрыв хохота и массу новых шуточек, а также поднималась каждый раз, когда Чжоу выходила из комнаты. В итоге все пришли к выводу, что если бы не Седрик, то Чжоу, по их предположениям, согласилась бы пойти с Поттером. А так его уже успела подхватить Парвати – сестра Падмы Патил, что, похоже, не очень нравилось самой Чжоу… На этом чудесном моменте Элизабет, взяв шкатулку со свитками под мышку, вышла из комнаты, стараясь не хлопнуть изо всех сил дверью. Честно признаться, ей было странно, что никто даже не вспомнил про нее – Лиззи, а особенно о том, что ей и вовсе было не с кем пойти.
* * *
В итоге Элизабет устроилась на подоконнике в гостиной Рейвенкло, воспользовавшись тем, что все студенты были заняты подготовкой к балу, либо вышли во двор. Сквозь витраж Элизабет наблюдала с высоты башни Рейвенкло за передвижениями по двору. Синий вечерний сумрак уже прокрадывался в комнату. Дурмштранговцы и Шармбатонцы прорыли длинные туннели к Хогвартсу от своих обиталищ. А у самых ворот Хогвартса, похоже, шла война в снежки, и до нее то и дело долетали чужие голоса и смех. Среди студентов она разглядела Гермиону Грейнджер вместе с ее приятелями – Поттером и высоким рыжеволосым Уизли.
Элизабет отложила в сторону шкатулку с пергаментами, которую держала на коленях, пытаясь разобрать древние каракули – сегодня работа шла как–то медленно. Она нисколько не чувствовала Рождества. Словно всю радость в этом году кто-то собрал в один большой мешок и унес от нее куда-то далеко. Ей не было одиноко, вовсе нет, и ее нисколько не тянуло в общую рождественскую сутолоку во дворе или в возбужденные разговоры в коридорах. Ей даже нравилось сидеть здесь – в тихой уютной гостиной. Бал казался каким-то далеким и не касающимся ее событием. Она решила не идти. И ей не хотелось копаться в собственных мыслях, из–за опасений наткнуться там на что-то, что ее действительно может расстроить.
Элизабет, было, снова вернулась к пергаментам, но шум на лестнице не дал ей продолжить. Студенты начали выходить из своих комнат, спускаться по лестницам – весело переговаривающиеся, полные жизни и ждущие с нетерпением Торжества. Общая гостиная быстро заполнилась людьми в разноцветных вместо привычно черного одеждах. Падма была в ярко–бирюзовой мантии с многочисленными украшениями. Чжоу косо на нее посмотрела и усмехнулась.
На фоне жизнерадостности остальных Элизабет казалась самой себе призраком, которого никто не видел. Почти никто.
– Эй, Томпсон! – Бен Бредли все-таки нашел ее укрытие и встал, прислонившись к стене возле облюбованного ей подоконника.
Он был при полном параде – темно-синяя мантия, в тон его глазам, волосы причесанны более тщательно, чем обычно, сверкающая улыбка на губах. Его глаза, казалось, сверлили ее, охватывая обычную повседневную одежду целиком:
– Напомни мне, что ты здесь забыла, когда по моим расчетам должна вертеться перед зеркалом в комнате со своими подружками, а потом торопиться на бал и спорить, кто сегодня всех милее?..
Элизабет вздохнула.
– О, Бен, ради Мерлина, – она подняла утомленный взгляд на Бредли, надеясь, что он прочитает в ее глазах, как ей не хочется сейчас ни с кем разговаривать. – Я вообще не собираюсь никуда идти. У меня много дел… вот, – она указала на пергаменты рядом, – готовлюсь к курсовой.
Бен округлил глаза:
– Уроки? В Рождество? С ума сошла?..
– Почему тебя-то это волнует?.. – скрестила руки на груди Элизабет.
– Может, потому что мое предложение о приглашении на бал еще в силе? – произнес он как-то нарочито весело.
– У меня есть с кем пойти, – быстро возразила Лизз, сама не понимая, почему ей так сложно признаться в отсутствии партнера, если Бал и Рождество были ей вовсе безразличны.
– Тогда почему ты сидишь здесь одна, а не толкаешься со всеми у двери за право пойти первой и ослепить всех своим нарядом? Если тебя никто не пригласил, то…
– У меня есть с кем пойти, Бен, честно. – Снова более твердо повторила Элизаебет. – Просто… настроения нет. Ясно?
Бредли тут же напустил на себя безразличный вид:
– Ну что ж, не буду тогда тебя отвлекать от важных научных тайн, мисс Я-не-такая-как-все.
Бен сверкнул беззаботной улыбкой. Гостиная уже снова была пустой, все ушли, унося с собой вихрь веселья. Бен тоже сделал, было, шаг к выходу, но оглянулся:
– И все-таки, подумай, Лизз. Если решишь пойти – я буду ждать тебя в холле.
Элизабет усмехнулась про себя – черт бы побрал этого Бредли – он ведь ни на йоту не поверил тому, что у нее уже есть партнер. И что только ему от нее надо?..
– Почему ты это делаешь? – вдогонку ему крикнула Элизабет, но Бен уже не слышал, проход захлопнулся за его спиной, оставляя ее одну.
* * *
Гостиная погрузилась в темноту – вечер сгустил ночные краски за окнами, и в камине сам собой вспыхнул огонь, а на стенах зажглись светильники. Элизабет вздохнула. Попыталась читать, но сегодня руны казались для нее невероятно сложными. Это было странно – озарения приходили к ней, когда хотели без каких-либо предупреждений.
Скользнув взглядом по гостиной, она остановилась на статуе Рейвенкло. Иногда, Элизабет пыталась представить себе средневековую жизнь Основательницы. Она готова была поспорить, что у Рейвенкло жизнь была в миллионы раз сложнее, чем ее, Лиззи, проблемы. И в миллионы раз интереснее. Как ей удавалось справляться со всем и оставаться такой хладнокровной?
Статуя все также безответно смотрела перед собой. Поддавшись внутреннему порыву, Элизабет порылась на дне шкатулки и извлекла маленький огрызок карандаша. В голове ее вдруг сложился уже готовый образ. Идти за альбомом в спальню девочек не хотелось и, мысленно попросив прощения у Основательницы, Элизабет перевернула один из древних пергаментов неисписанной рунами стороной, используя его как альбомный лист.
Она еще ни разу не рисовала так стремительно и удивительно четко. Уже через несколько минут на листе стояла стройная девушка, держащая под уздцы большого скакуна. Девушка казалась очень красивой, хоть и одета была в мужской костюм Средних веков и высокие охотничьи сапоги, за плечами у нее торчал арбалет, а пояс обвивали ножны с вложенным в них мечом.
Элизабет отодвинула пергамент чуть подальше, любуясь живой фигуркой на листе.
– Именно такой она и была, – голос рядом с ней заставил вздрогнуть, и чуть не упасть с подоконника.
Элизабет резко обернулась, почти лицом к лицу столкнувшись с кем-то… или чем–то… Вглядевшись в полумрак, она различила небольшое облачко в воздухе. Призрак. Серая Дама. Официально она считалась призраком дома Рейвенкло, но почти не показывалась на глаза и считала общение со студентами ниже своего достоинства. Элизабет удивилась, почему ей сейчас захотелось поболтать. Может, не только ее саму мучило в Рождество плохое настроение?
– Вы меня напугали, – только и смогла произнести Элизабет, чувствуя исходящий от призрака холод.
Серая Дама не соизволила извиниться, лишь прошелестела мимо, подобрав свои длинные прозрачные одежды.
– Я думала, что смогу побыть здесь в одиночестве, надеясь, что все отбудут на Бал, – наконец, сказала она как-то нехотя, не оборачиваясь. – Но видимо, вы, юная леди, решили потратить вечер развлечений на изучение школьных наук. Весьма похвально.
Она проплыла по воздуху к статуе Ровены и задумчиво уставилась на нее.
– Моя мать тоже всю себя посвящала науке, отказываясь от мирских обычных радостей, и к чему это привело? – Словно разговаривая сама с собой, прошептала Серая Дама. – Она осталась в одиночестве…
– Ваша мама? – скорее из желания поддержать вежливую беседу, переспросила Лизз.
Серая Дама важно кивнула:
– Да, моя обожаемая мамочка. Вы должно быть много знаете о ней, раз учитесь на ее факультете?
Элизабет слабо кивнула, наблюдая, как призрачная девица с изысканной грацией перемещается по комнате. Одета она была в средневековое платье, светлые волосы аккуратно заплетены косой и уложены вокруг головы.
Да, Элизабет знала Ровену Рейвенкло – и надо признать, лучше остальных студентов ее факультета, – но почему, проучившись здесь столько лет, она впервые услышала, что Ровена была матерью Серой Дамы? Этот виток истории вызывал в ней новый интерес. Словно она знала Основательницу, как саму себя, а теперь вот у Ровены открывалась очередная тайна. У ее Ровены.
–Так вы… вы ее дочь? Ровены Рейвенкло? – тупо переспросила Элизабет.
Привидение кивнуло с безразличным видом и состроило рожицу:
– Она никогда не любила Рождество. Вся эта суматоха с подарками… И я никогда не получала в подарок того, что хотела… Мне не нужны были все эти магические безделушки, хватило бы и просто одного ласкового слова…
Элизабет удивилась про себя. Ровена Рейвенкло была чем-то отдаленным, нереальным, почти выдуманным персонажем, несмотря на ее ежедневное присутствие в жизни Элизабет. И вот перед ней витает призрак ее дочери – целый кладезь воспоминаний о настоящей Ровене. Ниточка соединяющая прошлое с настоящим.
– Расскажите мне о вашей матери, – просто попросила Лизз, голос ее звучал неуверенно в полумраке.
Серая Дама резко оглянулась – казалось, она уже успела забыть, что сама начала этот диалог.
– А почему вас интересует моя мать? Почему она всех всегда интересовала? Что в ней такого было? – она воззрилась на Элизабет с неприязнью. Похоже, Лизз затронула больную тему.
Но через несколько секунд та подлетела ближе и зависла в воздухе перед Элизабет. Серая Дама задумчиво уставилась в темноту окон за ее спиной.
– Она была очень красивой. Это первое, что бросалось в глаза. А затем при более близком знакомстве, люди поражались ее внутренней красоте – ее уму. Ее талантам. Уходила с головой в книги и сидела, словно одержимая, в библиотеке. Закрывалась ото всех. Она никого не любила, – в ее голосе чувствовалась нескрываемая старая обида. – И в итоге никто не любил ее.
Элизабет нахмурилась, задумавшись. Стоит ли признаваться, что она нашла шкатулку с медальоном? Может, даже после смерти Серой Даме будет приятно увидеть что-то родное, что принадлежало матери?.. Но вдруг она захочет оставить свитки себе? Или еще хуже – медальон? С другой стороны, что может сделать призрак?..
– Не знаете ли вы, – осторожно начала Элизабет, – был ли у вашей матери медальон? И для чего он ей был нужен?
Серая Дама впилась взглядом в ее лицо, как будто Элизабет заговорила о чем-то очень значительном.
– Я ничего не знаю. Не помню никакого медальона.
И за версту было видно, что призрак лжет.
– Но вы же не станете отрицать тот факт, – вкрадчиво произнесла Элизабет, вспомнив рассказы Бинса на истории магии, – что Ровена Рейвенкло владела несколькими артефактами? Например, волшебный посох, диадема…
– Замолчи! – призрак вплотную подлетел к Элизабет и злобно уставился в глаза. Сама того не ожидая, Лизз в ужасе замерла. Серая Дама сейчас казалась очень внушительной. – Ни слова больше! Ничего не было! Ничего!!!
И что ее так разозлило?
– Простите, если чем-то обидела… – нашла свой голос Элизабет.
– Ты такая же, как моя мать, думаешь только о себе, – накинулась вдруг на нее Серая Дама, – считаешь, я не видела, как ты тут сидишь вечерами и закапываешься ото всех в пергаментах и свитках?! Я наблюдала за тобой! Ты прямо как она, думаешь, что ты особенная? Как она, надеешься, что обладаешь чем–то, чего нет у остальных? Особым даром? Особым умом? Она тоже так считала! И у нее не осталось никого рядом! Никого! Вот и ты – когда-нибудь просто исчезнешь и станешь незаметной тенью для всех!
Как бы в доказательство своих слов, средневековая девица схватила с колен Элизабет один из пергаментов, тот самый, на котором прохаживалась нарисованная ею Ровена, и в одно мгновение под полным ужаса взглядом Лизз порвала на несколько мелких частей.
– Между прочим, эти свитки принадлежали вашей матери! – крикнула Элизабет, но призрака уже не было. Серая Дама просто растворилась в воздухе, оставив после себя ледяной холод. Скорее всего, отправилась залечивать старые раны, которые в ней разбередил разговор. Разорванный пергамент, к удивлению Элизабет, за одно мгновение превратился в кучку праха, словно древние чары по сохранению его в целости и сохранности развеялись.
Элизабет с сожалением наблюдала за этой неприятной метаморфозой, даже не зная, чего ей больше жаль – собственного рисунка или исписанных Ровеной страниц. Невольно она подняла взгляд на статую, казалось, та тоже наблюдает за происходящим с похожими чувствами. Элизабет чертыхнулась. В ней бушевала неподдельная ярость. Словно все гадости, выслушанные о Ровене, относились к ней самой. Она не могла больше здесь находиться. Сгребла охапкой пергаменты и сердито затопала по лестнице в комнату девочек.
***
Рухнув на кровать в спальне и подняв в воздух маленькое облачко пыли, Элизабет некоторое время наслаждалась тишиной и темнотой комнаты – нужно было переварить услышанное. Разговор с призраком разбудил непонятные чувства и в ней. Странно, что все это так тревожило ее, так близко прикасалось к ней самой. Дело было не только в ее медальоне. Если смотреть шире, все события были каким–то подозрительным стечением обстоятельств – она учится на факультете Ровены, она пишет о ней научную работу, она нашла ее вещи и записи… и наконец, в своих снах и видениях она уже не может отличить, где кончается ее жизнь и начинается жизнь Ровены Рейвенкло…
Эта мысль вызывала ужас. Элизабет чувствовала, как запутывается все больше в происходящем, словно в липкой паутине. Но снова пообещала себе, что разберется со всем этим на зимних каникулах. Почему-то казалось, что ей необходимо побывать в Годриковой Лощине, словно это прольет свет на все происходящее.
Мысли ее переключились на Серую Даму. Впервые за все годы обучения в школе Лизз поговорила с ней. Не верилось, что Серая Дама была дочерью Ровены. Почему Ровена осталась одна, если у нее была дочь?..
Элизабет вдруг резко ощутила собственное одиночество. Огляделась. Пустая комната. Честно сказать, она представляла несколько иначе этот вечер. Она думала, ей будет хорошо и спокойно наедине с собой. Но стоило ей переключить мысли с Ровены Рейвенкло, как все, о чем она смогла думать сейчас, это представлять, как все веселятся в Большом Зале. Танцуют под «Чертовых Сестричек». Встречают Чемпионов. И Седрик тоже там. И Чжоу. Она зажмурилась – с подаренным ей кулоном.
Элизабет вздохнула. Ей бы хотелось быть с Седриком сегодня. Тайком пробраться к нему, сквозь толпу, поймать за руку, и отвести куда-нибудь подальше ото всех, где будут только они вдвоем. Рассказать ему о том, что произошло только что. Рассказать обо всем, что накопилось на душе. О том, как он ей стал бесконечно по-особому дорог.
Бал…
Элизабет приподнялась на локтях, задумалась… встала.
Подошла к шкафу. Постояла в задумчивости перед раскрытой дверцей, глядя на парадную мантию, при виде которой морщилась каждый раз. Коснулась медальона, покрепче сжала его в ладони… Решимость тут же полилась в нее живительной силой.
Через двадцать минут она сидела перед зеркалом. Косметический набор, подаренный Седриком, в раскрытом виде стоял рядом. Как сумела, Элизабет попыталась сотворить на своем лице подобие макияжа. Слава Мерлину, навыки художника ее не подвели. Мантия, к слову, тоже сидела на ней неплохо – и оборки смотрелись не так уж ужасно, как казалось сначала. Распустила волосы по плечам, не рискнув применять заклинания для создания прически, виденные ею у девчонок, а просто аккуратно причесала – выглядело даже красиво. Немного подумав, взяла с тумбочки Киры ее шкатулку с различными шпильками, булавками и безделушками, в надежде, что ее соседка не будет против. Немного порывшись, вытащила небольшую заколку с приколотым к ней алым цветком в тон платья и вколола ее в волосы над ухом. Смотрелось очень интересно – цветок выглядел совсем как живой.
Элизабет встала у большого старинного зеркала в полный рост, поправила медальон на груди – он идеально подходил к вырезу мантии. Вот так. Пристальнее вгляделась в отражение, чтобы оценить проделанную работу. Она выглядела необычно в таком виде. Незнакомая сама себе. На какой–то дикий момент Элизабет показалось, что она видит совсем не свое отражение.
Глава 11Ученики живо переговаривались, веселый гомон эхом наполнял коридоры, когда Элизабет подошла к студентам Хогвартса. Все вместе с деканами уже выстроились перед высокими дверями Большого зала, переминаясь в нетерпении. Несколько студенток не с их факультета начали шептаться и хихикать. Лизз неуклюже поправила мантию. Ей было наплевать, пусть думают, что угодно. Лишь бы она не столкнулась с Бредли. Перед Беном она действительно могла стушеваться – чувствовала себя немного виноватой из-за того, что соврала.
Двери Большого зала дрогнули и медленно начали открываться, второпях Элизабет попыталась высмотреть в толпе Седрика. Его светлая макушка торчала в отдалении ото всех – Чемпионы стояли в стороне. Флер Делакур с обезумевшим от счастья Роджером, Гарри Поттер с Парвати, Виктор Крам, на которого глазели все девушки вокруг, глупо хихикая. Последний был с какой-то красивой девочкой, в которой Лизз спустя мгновение признала Гермиону Грейнджер. Она слабо удивилась произошедшей в гриффиндорке перемене – Элизабет сейчас вообще мало что беспокоило, кроме Седрика.
Она еле успела его поймать – поток студентов уже готов был двинуться вперед.
– Сед, – легонько сжала его руку.
Седрик оглянулся.
– О, Лиззи!
– У тебя все получится, – ободряюще произнесла она.
Седрик улыбнулся самой открытой и радостной улыбкой. Элизабет заулыбалась в ответ, но запоздало сообразила, что он смотрит на кого-то за ее спиной. Резко обернулась – рядом почти вплотную к ней стояла Чжоу.
– Лиззи, ты все–таки пришла! – она радостно и удивленно изучала Элизабет.
На фоне того, как потрясающе смотрелась Чжоу, все старания Лизз по поводу собственного торжественного вида выглядели теперь попросту банальными.
– Хотела пожелать удачи… – пробормотала она, глядя на Седрика, но он ничего не произнес в ответ. Все-таки было видно, что Седрик немного нервничал. И может, поэтому он так крепко сжимал руку Чжоу?.. Элизабет постаралась побыстрее ретироваться.
Толпа хлынула в Зал, сверкающий в свете парящих гирлянд и фонариков. Краем глаза Элизабет успела заметить, как переливаются стены и пол, словно посыпанные ледяной алмазной крошкой. Интерьер изменился – большие длинные столы заменили маленькими столиками, а в центре поместили круглый стол для преподавателей.
Студенты тут же расселись на свои места, но Элизабет не пошла вместе со всеми, а замерла на пороге в нерешительности. Немного отошла к стене, завешанной гобеленом, чтобы дать проход Чемпионам. Под аплодисменты они прошли мимо выстроившихся и замерших в восхищении студентов. Элизабет наблюдала за ними, так и оставшись стоять в тени дверного проема, никем не замеченная, словно зритель, пробравшийся за кулисы и украдкой наблюдающий за сценическим действием.
Чемпионы сияли ничуть не меньше, чем и все вокруг. Флер Делакур, разумеется, была неотразима, если бы не эта ее вечная презрительная гримаска, которая потрясающе роднила ее с Аннет. Поттер постоянно наступал Парвати на ноги, и Лизз криво усмехнулась. Вот уж ирония судьбы – как переживала Падма по поводу сплетен о Гарри Поттере и Чжоу накануне, и, наверняка, мечтала пойти с ним сама, а теперь Парвати должна была терпеть его мальчишескую неуклюжесть. Хотя, подумала Лизз, в такой ситуации Гарри Поттер – отличный вариант. Она и сама бы не отказалась от кавалера. Даже Грейнджер ухитрилась пойти с Виктором Крамом! Тут же Лизз представила, как на утро об этом событии будет гудеть вся женская половина Хогвартса, зеленея от зависти.
Элизабет перевела взгляд на Чжоу и Седрика. Она не могла смотреть на них, но в то же время постоянно возвращалась к этой парочке. Сдерик двигался очень хорошо, и Чжоу его прекрасно дополняла. Они словно сошли с картинки из какой–нибудь статьи Риты Скиттер, например, «Волшебные и Знаменитые». И – счастливые. Наверное, Седрик ее заслужил. И, наверное, Элизабет должна была радоваться за него – это был ее долг как подруги. Она честно пыталась себя заставить это почувствовать, но через пару минут изнурительных попыток сдалась. Сейчас она скорее жалела, что пришла сюда. Жалела, что была вынуждена стоять и видеть их вдвоем.
Каково это – смотреть на человека, осознавать все свои чувства к нему, и понимать, что вы никогда не будете вместе? Каково это – носить в себе каждодневно этот груз, улыбаться ему, общаться, касаться его и – молчать? Потому что ты знаешь, что все твои попытки обречены на провал. Потому что ты прекрасно видишь, что все, что он когда-либо искал, о чем мечтал и к чему стремился, он уже обрел – с другой девушкой, не с тобой. И каждый раз, когда ты ловишь его взгляд, обращенный на эту другую девушку, думаешь, что отдала бы что угодно, лишь бы он всего один-единственный раз точно так же взглянул на тебя…
Элизабет слабо помахала Седрику, когда кончился вступительный танец. Настроение ее медленно, но верно скатывалось к нулю. Она смотрела на радостные лица, слушала праздничные тосты и не понимала – зачем она здесь? Почему решила придти? Побоялась остаться наедине с собственными мыслями?
Она чувствовала себя ужасно нелепо. Одна. На балу. В этом праздничном антураже – платье, косметика, некое подобие прически. Элизабет прислонилась к стене с тяжелым вздохом. Тени танцующих и веселящихся студентов касались ее, как ее очередное видение. Зал был полон людей – пестрая мешанина из ярких платьев и сияющих лиц. Она была чужой здесь. Она была чужой самой себе.
Вихрь красок, смех, музыка. Лизз моргнула пару раз. Странное чувство, но она как будто уже видела нечто подобное. Бал, дамы в платьях, сверкающие полы огромного зала и сияющие люстры под высоким сводом…
Возможно, простое déjà vu, как сказали бы в Шармбатоне…
Но она словно уже была здесь в далеком-далеком прошлом, несколько сотен лет назад. С ней точно все это происходило, вплоть до переживаемых ею собственных чувств, до ощущения ненужности и неуютности среди общего праздника жизни, ощущения, что она навсегда что-то безвозвратно потеряла и теперь ничего нельзя вернуть, когда она смотрит на своего лучшего друга.
И она даже знала, что произойдет дальше. Она видела все на секунду вперед. Неслышные шаги позади, горячая ладонь опускается на ее плечо, спрятанное под тонкой тканью мантии. И этот шепот почти в самое ухо:
– Обманывать нехорошо, Лиззи...
Элизабет вздрогнула и оглянулась, силясь не закричать от испуга.
– Бен!
На лице Бредли сияла широкая улыбка.
Собственные миражи настолько поглотили ее, что потребовалась пара секунд, чтобы адекватно воспринимать реальность.
– Так и думал, что мне соврала, и все-таки у тебя был запасной план отправиться на бал.
Элизабет захлопала глазами:
– Какого черта ты подкрадываешься сзади?
Бредли как ни в чем не бывало прислонился к стене рядом с ней.
– Извини, если напугал, Лизз.
– Ничего, – выдохнула она. – Просто не делай так больше.
Элизабет тут же отвернулась, прикусив губу, молясь, чтобы Бен не начал расспросы. Но он как будто читал ее мысли.
– Так какими судьбами ты здесь, Лиззи? – произнес Бен, скрещивая руки на груди. – Как я помню, ты говорила, что решила весь вечер проваляться на подоконнике в гостиной в обнимку с пергаментами.
Она не повернула головы, чувствуя себя пойманной с поличным:
– У меня была причина, но я уже пожалела, что пришла.
– Ну, раз уж пришла – тогда я приглашаю тебя на танец, хватит торчать в дверях, или… – он на секунду остановился, внимательно наблюдая за Элизабет: – Или твой парень будет против?
Бен смотрел на нее, приподняв одну бровь.
– Он же существует, да, Лизз?
– Разумеется, – кивнула Элизабет, напуская непроницаемый вид. – Вышел подышать свежим воздухом.
Бен подарил ей один из своих скептических взглядов.
– Ты сумела так увлечь собственного кавалера, что он сбежал на пятой минуте Рождественского вальса?
– Тебе не кажется что ты и так утомителен без своего вечного ощущения величия? – Лишь поджала губы Лиззи.
– Есть только один способ отделаться от меня, – быстро произнес он, и пока Элизабет не успела ничего сообразить, Бредли схватил ее за руку мертвой хваткой и потащил в зал к танцующим. Не слушая ее возмущенные крики, заглушаемые музыкой, он сильным жестом привлек ее к себе и плавно закружил в такт музыке.
– По-твоему, так нужно приглашать девушку на танец? – раскрасневшись, она попыталась еще какое–то время его оттолкнуть, но все попытки были бесполезны, и Лизз просто покорно следовала за его движениями.
– Да, если эта девушка Элизабет Томпсон. С твоим упрямством может поспорить разве что лишь парочка грифонов.
Элизабет лишь злобно фыркнула, надеясь, что он это расслышит и поймет, насколько она рассержена.
Краем глаза она уловила, что некоторые взгляды действительно обращены на нее.
«Ну здорово! – пронеслась в голове возмущенная мысль, – теперь все в школе будут считать нас новообразовавшейся парочкой!»
– Слушай, Бредли! – снова угрожающе начала она, но Бен лишь зашикал на нее.
– Тихо, Томпсон, ты мешаешь мне наслаждаться музыкой, – видя ее очередной протест на лице, готовый вылиться в новые ругательства, он улыбнулся как сытый довольный кот.
– Просто расслабься, Лиззи, – тихо шепнул он ей на ухо.
Она шумно выдохнула и беспомощно обвела взглядом пеструю толпу студентов и учителей.
На совсем короткий миг взгляд ее отыскал Седрика. Как искал всегда по привычке, где бы они ни находились – в Большом Зале или на вокзале Кинг-Кросс. Он нашелся сразу – сидел за столом преподавателей и увлеченно общался с Каркаровым.
– Седрик сегодня настоящий рыцарь в золотых доспехах, – тихо произнес Бен, проследив за ее взглядом.
И Элизабет неожиданно засмущалась, но ничего не ответила. Мельком она увидела, как к Седрику подошла Чжоу, что-то сказала, улыбнулась… Интересно, если бы она сама подошла к нему вот так, смогли бы они спокойно говорить, как обычно?.. А если бы это Седрик пригласил ее сегодня? Если бы она была его парой на Балу, она, а не Чжоу?.. Элизабет понимала, как абсурдно это звучит, но все же дала волю воображению. Все бы тихо гадали, кто эта девушка, что танцует рядом с Седриком Диггори, будущим Чемпионом Школы. Смотрели бы на них двоих и восхищались. А им бы было просто весело. Они бы просто танцевали в свое удовольствие. Шутили, смеялись, молчали вдвоем… Лизз прикрыла глаза, представив, что сейчас это рука Седрика держит ее за талию, и мурашки пробежали вдоль спины.
– Почему тебя не пригласил Седрик? – неожиданно поинтересовался Бен у ее уха.
И Лизз распахнула глаза, она уже успела забыть о его существовании.
– Что?.. Почему… – этот вопрос застал ее врасплох.
Бен поспешил пояснить:
– Я думаю, это было бы логично. Вы ходите на прогулки, у вас какие-то общие дела, тайны… Все эти девчонки, что бегают за ним с автографами, завидуют, что ты можешь вот так запросто с ним болтать. Странно, что он пригласил Чжоу.
Элизабет в упор уставилась на Бена:
– А тебе-то что с того?
Бредли с напускным безразличием пожал плечом:
– Просто вот думаю, что там у вас – дружба или как?..
Лизз резко остановилась, выглядя, наверное, немного глупо посреди танцующей толпы.
– Ты знаешь, – нахмурилась она, – я обещала своему кавалеру быть паинькой и не разговаривать с неприятными назойливыми типами, и тем более не танцевать с ними, так что извини, мне нужно идти…
Она сделала шаг вперед, но Бен успел поймать ее за руку:
– Постой, а как же танец?
– Как-нибудь в другой раз… – еле вывернулась Элизабет, мечтая побыстрее от него избавиться. Она вмиг вспомнила все то, что ее так раздражало в Бредли.
Выдернула руку из его хватки и, не оборачиваясь, протиснулась в толпу. Уже отойдя на внушительное от Бена расстояние, с надеждой кинула мимолетный взгляд на Седрика.
Он ее не замечал.
* * *
Она проталкивалась в толпе, все еще думая о Бене. Не надо было вот так от него сбегать. В зале было очень душно, Элизабет замерла посреди снующих туда-сюда студентов. Ей становилось физически дурно. Она ощутила опасные симптомы – легкое головокружение, растущее тепло медальона в центре груди. Это начиналось всякий раз перед ее обмороками. Поискав глазами, где можно было присесть, она осторожно пробралась сквозь прыгающих под музыку студентов к столику, за которым недавно сидели ее соседки, ушедшие на танцпол. Осталась только Мариетта, с кислым видом изучавшая меню. Элизабет благоразумно отодвинулась подальше, на другой край, надеясь, что громкая музыка не позволит им вести светскую беседу.
На сцене вопили легендарные «Чертовы Сестрички», заряжая атмосферу безудержным весельем и современным звучанием. Средневековый налет безвозвратно был стерт, и по–светски вежливые гости бала в длинных мантиях тут же превратились в обычных подростков. Лизз слабо улыбнулась, глядя, как Дора и Кира с их кавалерами заражают всех энтузиазмом и тянут в круг потанцевать – сама она не была фанатом подобной музыки.
Ей стало немного лучше, когда девочки вернулись обратно. Красные, со взмокшими волосами, но довольные. Они наперебой начали делиться впечатлениями.
– Эрни просто чудо, – сообщила Дора, падая на стул и тяжело дыша, – сказал, что принесет нам всем напитки, – но затем перевела взгляд на Лизз, и улыбка ее стала меньше: – О, Лиззи, прости, ты наверное сидишь здесь одна, скучаешь… Как ты?..
Ее сочувственный тон раздражал, но Элизабет попыталась отыскать свою самую беззаботную улыбку.
– Все нормально.
Однако все же слегка поморщилась. Медальон разогревался все сильнее, голой кожей это ощущалось заметнее, чем обычно. Осторожно Лизз взяла его в ладонь, пытаясь остудить и чувствуя, как он пульсирует.
– Интересная подвеска, – взгляды девчонок тут же были прикованы к ее сжатой руке.
– Красивая, – согласно кивнула Кира, – я раньше у тебя ее не замечала.
Элизабет взглянула на Киру, стараясь ее отвлечь и перевести разговор на другую тему:
– А где Лазар?..
– Он… – Кира немного растерялась. – Он… ушел к Виктору, кажется, проведать, как там дела…
– Грейнджер и Виктор Крам, – тут же подхватила Дора и округлила глаза, – кто бы мог подумать?
– Да уж, – кивнула Мариетта.
Как по команде головы их повернулись в сторону Крама. Он тоже отошел за напитками и увлеченно беседовал с Лазаром. Толпа поклонниц стояла неподалеку, перешептываясь и сверля взглядом то болгарского ловца, то Гермиону Грейнджер. Но та даже не смотрела в сторону Виктора. Она сидела в отдалении за столиком со своими вечными приятелями и горячо спорила с рыжеволосым Уизли. Раскрасневшись, он что–то возбужденно ей доказывал, размахивая руками.
– Эта парочка смотрится так же дико, как ты и Колин МакКинли, – усмехнулась Кира, глядя на Дору.
– Ничего подобного, у нас с Колином были настоящие чувства. Совсем, как у вас с Майклом.
Кира состроила рожицу:
– Ну нет, я только рада, что избавилась от Майкла.
– Да ты шлешь ему сову каждую неделю!
– Ну, уезжая, он просил не забывать, и я не забываю…
– А Аннет не видели? – неожиданно перебила их препирательства Мариетта.
– Пошла прогуляться со своим новым другом из Шармбатона, – хихикнула Кира. – Она сначала приставала к мадам Максим, пытаясь показать, какой у нее правильный французский, но когда Директор не поняла ее раза с третьего, один из шармботонцев решил вывести ее на свежий воздух.
– Боюсь, эта прогулка затянется, – кивнула Дора.
Девчонки прыснули.
– Думаешь, мы увидим Аннет снова?
– Надеюсь, что нет. Говорят, в саду дежурит Снейп, и, между прочим, он уже оштрафовал Стивена Стеббинса.
«Чертовые Сестрички» заиграли медленную композицию, и народ потянулся обратно к столикам. К ним приближалась Чжоу с такой широкой улыбкой, что на щеках ее заиграли ямочки.
– Мерлин, я сейчас умру от жажды, – запыхавшись, произнесла она и выхватила запотевший холодный стакан с лимонадом из рук как раз подошедшего Эрни.
Он с удивлением воззрился на Чжоу, потом с виноватым видом на Дору, но та лишь махнула рукой. Ей было не до этого. Они с Кирой уселись по обе стороны от Чжоу с горящими любопытством глазами:
– Ну как, рассказывай!
– Седрик звал тебя на каникулы? Или вы проведете их здесь?..
– Как он танцует?..
– О чем вы разговаривали?..
– Эй-эй, – начала отмахиваться Чжоу, но было видно, что эти разговоры ей приятны. Как были бы приятны любой другой влюбленной девушке. Глаза ее светились.
– Нам пока не удалось поговорить на счет каникул, – ответила она, – Седрика, то и дело, все дергают – то Шульман, то Скиттер… Он, кажется, уже сам не рад. Так что я просто отправилась сюда, чтобы ему не мешать, и пообещала его дождаться.
Лизз пристально вгляделась в ее лицо. Действительно, что-то неуловимо поменялось в Чжоу. Она стала другой. Более мягкой. Более… счастливой?
– Лиззи?.. Все в порядке?.. – Чжоу неожиданно повернулась к Элизабет, перехватив ее взгляд. Чжоу участливо дотронулась до нее, и Элизабет отдернула руку.
– Да, – слабо кивнула она, отворачиваясь к столу, якобы занятая напитками.
Она не могла смотреть на Чжоу. Просто не могла.
– Я, пожалуй, прогуляюсь, – пробормотала она и под удивленные взгляды девочек встала, все так же не поднимая глаз. Она двинулась сквозь толпу к выходу, пытаясь разобраться, что чувствует.
Голова шла кругом, а все вокруг превращалось в один сплошной вихрь красок. Колени ее были слабы, и единственное о чем мечтала Лизз, это поскорее оказаться в тихом месте, подальше отсюда.
Ей нужно было понять, нужно было решить, как ко всему этому относиться.
* * *
Свежий холодный воздух после душного зала казался самым лучшим средством, чтобы остудить мысли и чувства. Минуя полутемный вестибюль, она оказалась в розовом саду. И упала на ближайшую скамью, спугнув из цветочного куста маленькую ночную фею – та недовольно фыркнула в ее сторону и полетела дальше.
Удивительно, как быстро преобразился Хогвартс – еще вчера на месте этого сада был обычный двор, скрытый снежным покровом. А сейчас тут были фонтаны, дорожки, скамейки и благоухающие кусты роз. Элизабет огляделась – если не считать отдаленные звуки музыки из Большого Зала, визги и возгласы, которые настигали ее даже здесь – она была одна в темноте звездной ночи.
Чуть прикрыла глаза, вдыхая свежесть зимнего воздуха и аромат роз. Откинулась на спинку холодного мрамора. Медальон немного остыл, но перед глазами все еще плясали черные точки.
Она почти физически ощущала надвигающиеся на нее, как огромные волны, чувства раздражения и дискомфорта. Все шло не так, как ей хотелось. Наверное, для кого–то эта ночь была волшебной. Для нее же – полной неприятных разочарований.
Она услышала чьи-то шаги еще издали. И сразу узнала их.
Элизабет нехотя открыла глаза. Подтянулась и села прямо. Усмехнулась.
Увидела что сед уходит поспешила догнать
Как Седрик умудряется постоянно заставать ее врасплох?..
– Я успел обежать весь Хогвартс, пока нашел тебя. От кого ты здесь прячешься?
Седрик опустился на скамью рядом с ней – неясный силуэт в темноте посреди отблесков луны и фонарей.
И тут же слова Бена в ее голове: «Словно рыцарь в золотых доспехах».
Бравый вид, немного взъерошенный после танцев, и, тем не менее, было в нем сегодня что–то светское. Взрослое.
– Что ты здесь делаешь, – поинтересовался он, – весело проводишь время в кругу садовых гномов?
Но Элизабет промолчала, и Седрик удивленно покосился в ее сторону.
– Что у тебя сегодня с настроением?
Она только слегка мотнула головой.
– Все отлично, не беспокойся.
Элизабет прислушалась к своим чувствам. Опустошенность и измотанность. Голова еще кружилась, в теле поселилась привычная слабость.
– Ты когда-нибудь мог подумать, что мы будем такими, Седрик? Что с нами все это случится? – не поворачиваясь к нему, спросила она.
– Я знаю, – кивнул он с пониманием, и Элизабет даже на секунду показалось, что он ее действительно понял, но Седрик беззаботно продолжил: – Я и сам не верю, что стал Чемпионом. И сегодня самый потрясающий вечер в нашей жизни.
Он улыбался, и у Элизабет мелькнула мысль, что он слишком счастлив сейчас, чтобы почувствовать то же, что чувствовала она.
– Знаешь, – продолжал Седрик, – это ведь действительно особый момент. Сегодня я по–настоящему чувствую, что живу. И что впереди еще полно сюрпризов. Странно, правда?..
Седрик повернулся к ней, Элизабет подняла глаза.
Лунный свет заливал его с головы до ног, как жидкое серебро. Волосы переливались в отблесках, глаза сияли серым хрусталем. Элизабет отвернулась, чтобы не смотреть на него. Прикрыла глаза. Ее настигло странное чувство дежа вю, словно все это уже было с ней. С ними двумя...
– Я часто думаю о будущем, Лизз, – доверительно произнес Седрик, а она только слушала его голос в тишине – мягкий, доверчивый, родной. – Иногда о том, куда мы пойдем работать после Хогвартса. Иногда просто в общем, как часто мы будем видеться с тобой, когда заведем семьи… Только представь – приезжаем друг к другу на воскресные барбекю, наши дети играют вместе на заднем дворе, а мы обсуждаем их будущее… А иногда все просто и ясно – и я думаю, что я сделаю с выигрышем после Турнира.
Она слушала и не понимала слов. Ей срочно нужно было оказаться в гостиной, просто лечь и ни о чем не думать – все должно пройти само, как обычно. Главное, не поддаваться панике. Элизабет открыла глаза, приподнялась. Ее тело словно стало чужим.
– Седрик, извини… мне нужно… – и голос тоже. Тоже не был ее голосом.
Не закончив фразы, Элизабет под его удивленным взглядом попыталась встать.
Судорожно вцепилась в медальон, словно он один давал ей силы. Чуть пошатываясь, поднялась и неуверенно пошла ко входу замка. С трудом начала преодолевать немногочисленные широкие ступени, ведущие к крыльцу.
– Лиззи?
Она нашла в себе силы оглянуться. Все это было до боли знакомым, но нет, она ошиблась! Все это происходило не с ней, не с Лиззи Томпсон, не в этой жизни. Кто-то другой вот так уже звал ее (или не ее?) на лунной тропе в холоде ночи. И кто-то точно так же, как и она, оборачивался на любимый голос.
Седрик в несколько широких шагов догнал ее на крыльце:
– Куда ты?
Вскинула на него взгляд:
– В гостиную. Что-то сегодня нет настроения веселиться.
– Может, вернемся в Зал и потанцуем? – озадаченно спросил Седрик.
Вид у него был растерянный, и неожиданно Элизабет осознала, что он не понимал и малой толики из того, что сейчас творилось внутри нее. Да и не смог бы, наверное, понять, даже если бы она объяснила.
Она быстро опустила глаза, осознав, что пристально его разглядывает.
– Я сегодня не танцую, Седрик.
– Почему?
Элизабет промолчала, не найдя в себе силы произнести хоть слово.
Пустой вестибюль. Большие колонны. Тяжело прислонилась к одной из них.
Во взгляде Седрика мелькнула внезапная догадка:
– Неужели ты пришла одна?
Повела плечом. Говорить не хотелось. В висках болезненно начало ныть.
– Ох, Лизз… Но ты же говорила, что кто-то есть, кто…
– Я соврала, – резко перебила она.
Седрик только хлопал глазами в ответ.
– Да, Седрик. Я соврала тебе, чтобы… чтобы ты не подумал… не знаю, – положила руку на лоб, чувствуя каким горячим он становится. – Чтобы ты не посчитал меня…
– Кем, Лизз?
У Седрика был такой вид, словно его огрели чем–то тяжелым. Будто все, что он слышал, было для него открытием. Это вызвало только досаду.
«Так у вас дружба или как?» – проскочила в голове фраза Бена.
Элизабет сглотнула, чувствуя, как во рту растекается горечь.
– Я девушка, Седрик, ты заметил это? И ни один мальчик не пригласил меня, – жестко констатировала она, слыша собственный голос, отражающийся от стен, словно со стороны, – понимаешь? Как ты считаешь, как я должна чувствовать себя на фоне того, что у тебя полно поклонниц вокруг?
Она понимала, что несет бред. Ей было наплевать, сколько вокруг него девчонок. И наплевать, есть ли мальчики вокруг нее. Плевать на всех мальчиков на свете. Кроме него.
Седрик улыбнулся с облегчением. Будто думал, что ее проблемы намного значительнее. Так улыбаются детям, когда те рассказывают, что под кроватью у них поселился кто-то страшный.
– Лизз, ты могла бы сказать мне об этом. Что такого особенного? Я бы подыскал тебе кого-то среди друзей.
Она горько усмехнулась. И посмотрела на Седрика с недоверием – как не смотрела раньше.
– Так ты ко мне относишься?.. Это же Лиззи – можно свистнуть кому–нибудь, кто остался на скамье запасных, и она пойдет с ним?..
– Я не понимаю, на что ты сердишься? – Седрик выглядел еще более обеспокоенным. – Я же просто мог тебе помочь.
– Вот именно, ты не понимаешь, Седрик.
«Не понимаешь, на что, точнее на кого, я сержусь по–настоящему».
Она набрала полные легкие воздуха и шумно выдохнула.
– Возвращайся к Чжоу.
– Что?
– Возвращайся к Чжоу, Сед, – с силой повторила Элизабет. – Она ждет тебя.
Седрик пристально вгляделся в ее лицо в полумраке:
– Это то, чего бы тебе хотелось?
– Просто. Иди и веселись. – Голос ее был на удивление твердым. – И не думай обо мне.
Внутри все сжалось при мысли, что он действительно развернется и оставит ее одну. Но Седрик не шелохнулся.
– Хорошо, – скрестил руки на груди. – Но при одном условии. Завтра мы проведем целый день вместе, и ты расскажешь, какие еще комплексы терзают девушку по имени Элизабет Томпсон.
Она улыбнулась скорее механически. На самом деле, о завтра ей думалось меньше всего. Но кивнула в ответ, больше для того, чтобы он остался довольным.
– Договорились.
Ей слабо верилось, что у них вообще когда-нибудь будет возможность поговорить. И сможет ли она провести с ним весь день, учитывая ее новое отношение к нему, Элизабет тоже не знала.
– Вот и славно, – Седрик улыбнулся и сделал движение навстречу, словно хотел обнять ее или потрепать по голове, но Элизабет резко отшатнулась, покачнулась, отступила на шаг, чувствуя, как едва не наступила на свою парадную мантию.
– Иди, Сед, иди, – чуть ли не взмолилась она. – Я просто… хочу побыть одна. Подняться наверх, поваляться с книжкой… Ничего особенного.
Он все же качнулся на пятках, помедлив. Вздохнул, как будто соглашался с неизбежным, но Элизабет видела, как ему не терпелось уйти – вернуться туда обратно к Чжоу, к танцам, к людям, которые смотрели на него с восхищением.
Уже в который раз ей подумалось, что она теряет его, что внешний мир с его шумом и вечным праздником просто уносит его потоком от нее все дальше. Там была целая жизнь. Возможно, один из самых особенных вечеров в его жизни. С особенной девушкой. И она должна была дать ему такой шанс, она не имела права его держать. Потому что была ему просто другом.
– Спокойной ночи, Сед,– лишь подняла руку в знак прощания и, развернувшись, зашагала по пустому коридору.
Глава 12Голова настолько кружилась, что пол уезжал из-под ног. До башни Рейвенкло оставалось немного, но Лизз просто не могла подниматься дальше. Она остановилась на лестнице и тяжело облокотилась о перила.
Музыка, доносящаяся издалека, прекратилась. «Чёртовы Сестрички» престали играть, и их проводили очень громкими аплодисментами. В коридоре за поворотом раздалось отдаленное эхо голосов. Похоже, бал закончился, и все возвращались. Студенты, весело переговариваясь, расходились по гостиным. Обсуждения, кто с кем танцевал, и кто во что был одет, смех, шутки – все это проносилось волнами совсем рядом и стихало через какое-то время. Ей не хотелось кому-нибудь попадаться на глаза. Она решила переждать в одном из коридоров. И завернув за угол, привалилась к стене без сил. Какое–то время она стояла вот так в тишине, слушая биение собственного сердца.
Сегодня был самый странный вечер в ее жизни. Если бы она могла только трезво мыслить сейчас, но все мысли и чувства перемешивались, путались, словно ее кружили посреди комнаты с завязанными глазами.
По пути сюда она слышала и его голос среди всех остальных и замедлила шаг, прислушиваясь. Кажется, они с Чжоу уходили одними их последних, когда студентов почти не осталось в Большом Зале. Они остановились у выхода из зала, пустой вестибюль разносил эхом их приглушенные голоса.
Против своей воли, Элизабет замерла на лестнице и обернулась к ним, наблюдая сверху, прячась за одной из колонн. Отсюда Седрик и Чжоу казались восковыми фигурками в желтом блеске факела. Лизз порывисто вздохнула, беспомощно прижавшись к колонне – в ней еще жили ощущения от их совсем недавно произошедшего разговора с Седриком на крыльце. И он стоял к ней так близко… А теперь вот точно на таком же расстоянии стоит рядом с Чжоу и держит ее за руки. И их силуэты притягивались друг к другу, как будто стремились слиться в один.
Они были парой. И от этого казались такими взрослыми. Словно теперь они знали что-то новое, что-то еще недоступное остальным. И Седрик казался каким-то другим человеком рядом с Чжоу. В его глазах читалось, что он готов сделать нечто невероятное лишь для нее одной, то, чего никогда бы ни сделал ни для кого другого.
Звонкий голос Седрика нарушил тишину.
– Эй! Гарри!
Элизабет вздрогнула и резко обернулась. По той же самой лестнице к ней поднимался высокий черноволосый юноша в очках, в котором она узнала Гарри Поттера.
– Гарри! – она услышала шаги Седрика, раздающиеся эхом. Элизабет выглянула краем глаза из-за колонны. Гарри Поттер замер и повернулся в пол-оборота. Седрик уже поднимался к нему по лестнице, оставив Чжоу дожидаться его внизу.
Поттер был немного пониже Седрика, но такой же тонкокостный и худощавый.
– Да? – холодно ответил он.
Рыжеволосый Рон Уизли, сопровождающий его, тоже остановился, но видя, что Седрик хочет поговорить без свидетелей, сердито затопал наверх. Элизабет проводила его взглядом, прислушиваясь, что происходит внизу
Седрик подошел к гриффиндорцу поближе. Они о чем-то тихо переговаривались. Кажется, Седрик что-то спросил, Поттер кивнул. И Сед довольно улыбнулся, собираясь спускаться обратно.
– Мне надо идти... хочу попрощаться... – уловила Лизз обрывки его фраз.
Интересно, какие дела могут быть у Седрика с Гарри Поттером?
Поттер взглянул на стоящую в отдалении Чжоу, и какое-то непонятное, но до боли знакомое выражение промелькнуло в его глазах, скрытых за стеклами старых очков. К своему удивлению Элизабет объяснила себе это чувство как не то горечь, не то досаду.
Однако Седрик ничего не заметил, ещё раз улыбнулся Гарри и помчался вниз по лестнице к Чжоу.
В ее фигуре тоже что-то настораживало. Хрупкая, несколько растерянная, она стояла внизу у лестницы, прикусив губу, словно чувствовала себя ужасно виноватой. И неотрывно смотрела на Гарри.
Но Поттер не кинул на нее больше ни единого взгляда. Почти бегом он кинулся догонять своего рыжего друга.
Элизабет чувствовала замешательство, словно подглядела что-то, чего ей не нужно было знать.
Дождавшись, когда Седрик и Чжоу будут снова заняты только собой, она осторожно выбралась из-за статуи и быстрым шагом направилась в сторону башни Рейвенкло, механически перепрыгивая все опасные ступеньки-ловушки на лестницах. Ей было не до этого. Перед глазами все еще плыли их лица. Как Седрик берет Чжоу за руку. А потом – как они стоят, обнявшись в тишине.
Живо ей представилось, как Седрик идет провожать Чжоу по темным лестницам в башню Рейвенкло. Вот у входа они останавливаются на пару минут, держась за руки, что–то говорят друг другу… Он наклоняется к ней, и, наверное, он должен ее поцеловать. Именно этого они оба и ждут...
Все в ней похолодело.
Она резко затормозила в одном из коридоров, буквально остолбенев на одном месте.
Лизз удивилась, насколько же жестока ее фантазия. Но мысли ее уже понеслись сами собой в заданном направлении. Какой он Седрик, как парень? Она впервые в жизни задала себе этот вопрос и ужаснулась. Сглотнула. Дотронулась слегка рукой до своих губ. И тут же отдернула руку. Она никогда этого не узнает. Они никогда не будут вместе. Никогда. Ни-ког-да.
Закрыла глаза. Подумала о сегодняшнем вечере. Бен с его вопросами о дружбе между ней и Седриком, сногсшибательно выглядящая Чжоу, не проходящее весь вечер чувство собственного одиночества, и этот взгляд Поттера там, на лестнице – он словно подтверждал, что у нее, так же, как и у него, нет абсолютно никаких шансов надеяться на что-то…
Элизабет прислушивалась к собственной боли. Она ожидала, что эти размышления вызовут в ней слезы. Но слез не было. Только раздражение и гнев.
Ненавижу. Внезапная стремительная мысль. Ненавижу этот вечер. Ненавижу толпу людей, которым надо улыбаться. Ненавижу Рождество, ненавижу все эту мишуру! Она рванула свою праздничную мантию со всей силы – лоскуты рукава нелепо повисли на руке. Ненавижу Чжоу!
– Scredo! – в одно мгновение выхватила волшебную палочку и метнула заклинание в стену напротив. Огненный шар с несвойственной для нее силой вырвался из палочки, разлетевшись снопом искр. На камне остался внушительный черный след.
Устало откинулась назад, стукнулась головой о холодную стену позади.
Элизабет начала привыкать к тому, что знает заклинания, не только о которых ни разу не слышала до этого, но и которые у простого школьника попросту не получились бы из-за их сложности и опасности. Таким заклинанием можно легко убить – пронеслась вялая мысль. Эта неведомая сила делала ее особенной. Увереннее в себе. Чтобы сказал бы Седрик, узнав о ее способностях? Стала бы она привлекательнее для него? Значимее? Интереснее самой Чжоу?
Иногда ее пугали подобные вспышки. И эта новая появившаяся твердость в ее характере – тоже. Она была уверена, что это не она. А кто–то другой.
Тот, чьей жизнью она живет вот уже несколько месяцев. Кинула взгляд на медальон, мирно висящий в вырезе мантии – да-да, именно… Она чувствовала чужое присутствие рядом с собой все сильнее день ото дня. Как чье-то еле слышное дыхание за спиной. Как второе сердцебиение в такт со своим собственным.
Тряхнула головой. Глупости. Иногда ты просто сходишь с ума, Лиззи.
Постояла немного, успокоившись. И чувствуя, как кто-то словно наблюдает за ней из темноты, торопливо зашагала по коридору. Но чувство погони не прошло, вызывая первобытный ужас. Через пару секунд Лизз неслась прочь, подхватив подол мантии. Она словно убегала от наваливающейся на нее чужой реальности. Картинки против ее воли так и вставали перед глазами.
– Ровена…
Он был там, за ее спиной. Она резко крутнулась к нему, сама не зная, хочет ли его видеть.
– Постой, не убегай!
Гнев, досада, боль, жестокое разочарование в центре груди. Его шепот в тишине. Его профиль в полумраке.
– Салазар…
– Останься, прошу тебя…
И она стоит в замешательстве, призирая саму себя за нерешительность. А где-то далеко слышна музыка бала и смех гостей. И там какая-то совершенно чужая жизнь.
Лизз резко затормозила. Мотнула головой, отгоняя видения и чувствуя, как на мокрый лоб липнет челка. И образы-призраки тысячелетней давности тут же растаяли.
Она по-прежнему стояла одна в тихом пустом коридоре…
***
– Лиззи… Лиззи… ну давай же. Давай.
Ее словно выдергивали из полумрака на свет, словно поднимали со дна холодной несущей куда–то реки, течение которой сперва не хотело отпускать. Она слабо моргнула пару раз, чувствуя какие тяжелые у нее веки. Открыла глаза. Знакомое лицо. Бен… Склонился над ней, страх и паника во взгляде. Еле заметные веснушки на носу.
Она лишь снова закрыла глаза, чувствуя, как возвращается сладостное чувство забытья.
– Лиззи!
Ее сильно хлестнули по щеке.
Она вскрикнула и в который раз широко распахнула глаза – теперь окончательно.
– Что ты делаешь?.. – невнятно поинтересовалась у Бена. Вяло потерла горящую щеку. Голова была тяжелой и просто раскалывалась на тысячи осколков.
– Ну, наконец-то, – Бен облегченно вздохнул.
Элизабет огляделась. Она лежала на диване головой на коленях у Бена в гостиной Рейвенкло.
– Что стряслось?.. – сделала попытку подняться, но Бен силой уложил ее обратно.
– Тихо–тихо, не шевелись, полежи еще немного, – мягко произнес он, но Лизз сердито уставилась в ответ:
– Что произошло? Как я здесь оказалась?
– Я нашел тебя здесь, посреди пергаментов, на полу, – пожал плечом Бен.
Она все-таки поднялась с его колен и села. Медленно повернулась. Ее шкатулка стояла на столе, пергаменты собраны и сложены стопочкой рядом. Она поморщилась.
С ней случился очередной обморок? Это было бы логично, учитывая ее состояние весь вечер. За этой мыслью пришли и картинки о произошедшем. После неожиданной вспышки гнева и произнесенного заклинания в коридоре, силы были почти на исходе. Она еле добралась до гостиной, рухнув на диван. Слава Мерлину, гостиная пустовала. Студенты либо уже давно спали после Бала, либо прятались парочками в темных коридорах Хогвартса, а значит, ожидались к утру.
Посидев немного, Элизабет поняла, что ни за что не сможет уснуть. И почти машинально, как всегда, потянулась к шкатулке Рейвенкло. Медальон на шее привычно пульсировал, когда она перебирала пергаменты. Но она старалась не обращать внимания. Она полностью погрузилась в то, что читала. Этот способ убегать от проблем стал для нее наркотиком – каждый раз уходить в дневники Ровены Рейвенкло, пытаясь разобрать древние завитки рун, пытаясь жить чужой жизнью на этих страницах, чтобы не думать о своей…
– Может, ты все-таки расскажешь мне, что с тобой происходит, Лиззи? – голос Бена нарушил ход ее мыслей. Она перевела взгляд на его лицо. Глаза его были близко и обеспокоенно изучали ее саму.
– Ну, ты, право слово, как заботливая мамаша.
– Не стоит отшучиваться, Лизз. – Бен смотрел на нее строго. Впервые. – И уходить от ответа или переводить тему тоже не стоит. Ты должна все мне рассказать.
Элизабет ответила таким же серьезным взглядом, а затем перевела его на стол, где стояла шкатулка, чувствуя, как сердце внутри принимается учащенно колотиться:
– Ты смотрел их? Пергаменты?..
Почувствовав враждебность в ее голосе, Бен примиряющее поднял руку:
– Я не хочу лезть в твои дела, Лизз. Но если это угрожает тебе, я просто обязан все выяснить. Просто расскажи, что все это значит, и как это связано с твоими обмороками.
Элизабет впервые не знала, что ответить ему. В голове не было ни одной мысли. Шутки или глупые отмазки были бы бесполезны. Она лишь дернулась в направлении шкатулки, инстинктивно желая проверить, все ли с ней в порядке, и убрать ее подальше. Однако Бен мягко, но настойчиво удержал ее за плечи, заставив опуститься обратно на диван.
– Посиди, не вставай, – заботливо укрыл ее плечи пледом. – Я сейчас.
И поднявшись, отошел к столику у стены. Элизабет все–таки нашла в себе силы и сползла на пол, облокотившись на диван спиной. Уставилась на огонь в камине. Невольно задумалась – хорошо ли, что Бредли здесь, или ей надо побыть одной. Мысленно пожала плечом. Ей на самом деле было все равно. Бал кончился. Чары рассеялись. И она словно Золушка сидела на своем прежнем месте, у очага. А принц в золотых доспехах предавался мечтам наедине со своей принцессой. Сейчас ей не было дела ни до чего, и она отстраненно наблюдала, как Бен суетливо перетаскивал что–то с соседнего столика на пол рядом с ней. Фрукты в тарелке, кулек новогодних ярких сладостей (среди которых Элизабет разглядела тыквенное печенье, Берти Боттс и пару шоколадных лягушек) и что-то темное в высокой бутылке.
Она механически потянулась к ней, но Бен отодвинул ее подальше:
– Погоди. Сначала расскажи мне все.
Сел на пол возле нее и пристально уставился в глаза:
– Мне, правда, нужно знать.
Элизабет помедлила. Почертила неясные узоры на ковре, раздумывая. И, решившись, набрала в легкие побольше воздуха.
Не зная с чего начать, перескакивая с одного на другое, она постаралась рассказать Бену обо всем. Сама не зная, почему – то ли от его неожиданного беспокойства и участия, то ли от твердости в его голосе и серьезности в глазах. Хотя нет, не совсем все, конечно. Кое-что она все же утаила. Едва обмолвилась про медальон. Сказала, что это старинный артефакт, и для нее очень почетно его носить. А как же ее обмороки?.. Обмороки… обычное дело – неудивительно при такой нагрузке с этими пергаментами – расшифровка рун и т.д. и т.п. – тем более учитывая, что спит она от силы часа два в сутки, разумеется, она чувствует усталость и слабость, – ничего сверхъестественного.
Элизабет постаралась сохранять невинный вид, и дабы отвлечь Бена от темы обмороков, начала рассказывать, что ей удалось выяснить о жизни Рейвенкло. К ее удивлению, Бен с интересом выслушал о Ровене все. Он был идеальным слушателем. Не перебивал, ловил все ее интонации, кивал с пониманием.
Какое-то время Бен еще задумчиво молчал, когда она закончила рассказывать и остановилась перевести дух. Элизабет с облегчением выдохнула. Это было потрясающее чувство – наконец-то поделиться с кем–то грузом, который она носила в себе не первый месяц.
– Значит, теперь тебе нужно попасть в Годрикову Лощину? – уточнил Бен.
Лизз кивнула:
– Да. Это странно и, возможно, очень глупо, но мне кажется, что там я найду что–то ценное. А если и нет, то хотя бы почувствую атмосферу того, что происходило… Если бы ты видел, что она пишет в своих записях. Столько мыслей, столько событий… Я хочу понять ее глубже. Хочу разобраться.
– Ты говоришь так, словно она все еще жива, – заметил Бен. И Лизз развернулась к нему.
– Ну разумеется, она была живым человеком. В этом-то и дело! Она существовала на самом деле, понимаешь? Если бы ты только знал…
На секунду Элизабет заставила себя замолчать. Она хотела сказать, «если бы ты только видел, какой она была». И поняла, что только она может знать, какой была Ровена – потому что видела ее, в снах, в возникающих постоянно вокруг нее видениях. Ее присутствие было повсюду. Но навряд ли Бен сможет это понять.
– Я поеду с тобой, если захочешь, – вдруг как бы между прочим произнес Бредли.
И пояснил на недоумевающий взгляд Лизз:
– Ну, в Годрикову Лощину. Я поеду с тобой для поддержки…
– Да, было бы здорово, – пожала она плечом, не особо веря, что это возможно. Они с Бредли не были близкими друзьями, чтобы вместе выбираться за город и проводить каникулы. Проще было согласиться сейчас из вежливости, надеясь, что Бен сам забудет об этом бредовом предложении. – Время покажет…
Они помолчали. Бен жевал цветные Берти Боттс, протянул пачку и ей.
Но Элизабет мотнула головой:
– Нет, ты обещал показать, что в бутылке.
– Ну… – Бредли немного замялся и улыбнулся. – Честно сказать, я наугад стащил все это из кухни, так что надеюсь, что там огневиски.
– Что?.. – Элизабет поперхнулась шоколадной лягушкой, которую успела вытянуть из общей массы сладостей. – Говорят, один глоток неразбавленного огневиски может убить единорога.
– Я надеялся, что это немного взбодрит тебя после обморока, – улыбнулся Бен. – Если не убьет.
– И когда ты только успел добраться до кухни? Эрни и Седрик в начале года в лепешку расшиблись, чтобы узнать туда пароль, – хихикнула Лизз и потянулась к бутылке.
С опаской заглянула внутрь, потянула носом – запах был немного резкий.
А затем, как заядлый пират, приложилась к горлышку и сделала большой глоток.
Горло вмиг обожгло настолько, что перехватило дыхание. Элизабет в отчаянье замахала руками, не в силах что-либо произнести. И схватив яблоко с тарелки, быстро надкусила, пытаясь заесть горечь спиртного.
Бен лишь рассмеялся, но последовал ее примеру, и они на пару захрустели сочными яблоками.
Лиззи облегченно выдохнула, ощущая растекающееся во всем теле тепло от огневиски. Похоже, только сейчас она смогла по–настоящему расслабиться. Она поудобнее устроилась у камина, стащила плед с дивана и завернулась в него. Было в этом что–то необычное – полуночный пикник у камина на полу. С Бредли.
Она кинула на Бена быстрый взгляд:
– Ты, наверное, теперь думаешь, что я чокнутая, ну после всего того, что узнал…
– Нет, – просто ответил он. Сделал глоток из бутылки. Лиззи восхитилась, как он может это пить.
– В детстве я тоже так делал, – продолжил Бен, глядя на огонь, – убегал ото всех. Зарывался в книги, в собственные фантазии. Но в итоге пришел к мысли, что это не помогает. Проблемы все равно остаются, сколько ни убегай. Это не выход, Лиззи.
– Советы по жизни от Бена Бредли, – усмехнулась она, – что–то из того, о чем вещают магловские проповедники – «никто тебя не полюбит, пока ты сам себя не полюбишь»?..
– Мама просто говорила: никто тебя не полюбит, – возразил Бен.
Элизабет закатила глаза:
– Просто расскажи мне о своем детстве, Бен.
Он с напускным безразличием пожал плечами:
– Да нечего рассказывать.
– Ну нет, так ты не отделаешься, – Элизабет выдернула бутылку из его рук, и под удивленным взглядом Бредли сделала еще один глоток – поменьше. На этот раз было лучше – жгло все так же, но, по крайней мере, она была готова к этому.
– Я же рассказала тебе все, – вернула она бутылку, – теперь у тебя есть, чем меня шантажировать, дай мне что–то взамен.
Раз уж они тут, неплохо было бы поболтать, подумалось ей. Мысли ее текли вязкой теплой патокой – лениво–расслабленно и приятно.
– Иногда мне кажется, что у меня было самое лучшее детство на свете, – тихо произнес Бен, улыбаясь краешком губ и задумчиво вертя в руках зеленый орешек Берти Боттс. – Наверное, так и было. У моих родителей был большой дом. Они часто устраивали вечеринки и балы. И я до сих пор люблю танцевать, – кинул он насмешливый взгляд в ее сторону. – Родители, и правда, были очень хорошими людьми. Все любили их. Мама присматривала за домом, отец работал в Министерстве. И в свое время они неплохо проявили себя в войне против Сама-Знаешь-Кого. У отца остался с тех времен старый запал, и, наверное, поэтому он увлекался охотой. Часто брал меня с собой. И поверь, каждый раз я ждал этого события с нетерпением. Там были только я и он – мужская компания, мужские разговоры, – Бен усмехнулся. – Виски, кстати, тоже он меня научил пить…
Элизабет улыбнулась. Снова воцарилось молчание.
Бен кинул Берти Боттс обратно к сладостям:
– В этом году будет ровно пять лет со дня его смерти.
– О… – Элизабет резко обернулась к нему и уставилась не моргая. – Бен… Мне очень жаль, – выдавила она.
Он лишь пожал плечом. Но Элизабет казалось, что все это задевает его куда глубже, чем он показывает. Вечер явно омрачился. Она прикусила губу, уже жалея, что вообще начала его расспрашивать. Потерять отца. Она не могла сказать наверняка, что чувствует человек, переживший это. Но ей очень хотелось сделать что-нибудь, чтобы Бену стало лучше. Она нерешительно потянулась к его руке, лежащей на ковре рядом с ее, но Бен повернулся, заметив, что она на него неотрывно смотрит. Коротко улыбнулся.
– Не стоит меня жалеть.
– А я не жалею, – быстро мотнула головой Элизабет, незаметно отодвигая руку обратно. Ее слегка смущал его прямой взгляд, глаза Бена были непроницаемы – ни боли, ни грусти о прошедшем. Элизабет и подумать не могла, что он за человек и что ему пришлось пережить. Но узнав о его детстве, он стал ей ближе? Понятнее?
– Я просто стала лучше понимать, откуда все эти твои шуточки и вечная маска иронии, – высказала она мысль вслух.
– Ну да, я парень с разбитым сердцем, которое прячу за потрясающе красивой улыбкой, – сыронизировал Бен.
Лизз со знанием дела закивала:
– Ах да, конечно, твоя известная чарующая улыбка.
– Да-да, секрет моего успеха. Но никому о нем не говори, а то разрушишь мой имидж, и я перестану побеждать всех в плюй–камни.
– Может, меня научишь?
Бен усмехнулся:
– Улыбка – это просто, приподнимаешь уголки губ…
– Да нет же, я про игру! – шутливо толкнула его локтем в бок.
Бен увернулся, широко улыбаясь. У Элизабет отлегло от сердца – если она смогла его развеселить, значит, вечер еще может хорошо закончиться.
Они помолчали, думая каждый о своем. Элизабет наблюдала за языками пламени в камине, когда почувствовала на себе его взгляд. Медленно повернулась. Бен ее пристально рассматривал в полумраке. Отблески от огня танцевали на его лице. Длинные ресницы, веснушек почти не видно…
Интересно, почему она раньше не замечала, что он симпатичный?
– Ты должна мне танец, – произнес Бен в абсолютной тишине.
– Что?.. – выдохнула Лизз. Но он не ответил, без слов встал и протянул ей руку.
Элизабет лишь подняла брови:
– Ты смеешься?
Она чувствовала, что ее кровь уже разогрелась от огневиски, и тело было немного ватным. И все-таки взяла Бена за руку.
– Ну ладно, если оттопчу ноги – помни, сам напросился.
– Главное, не падай в обморок.
Она пошатнулась, но Бен ее подхватил и крепко прижал к себе, как бы поддерживая. Слишком крепко. Так, что Элизабет была вынуждена положить голову ему на плечо. Хотя, она не могла не признать, что это было даже приятно. Удивительно, непривычно, но приятно. От него пахло свежестью. И медом.
Она никогда не была так близко с кем-то из мальчиков. Дружеские объятия не в счет. Нет, было что-то на третьем курсе , когда остальные девочки начинали шушукаться о мальчиках и хихикать по углам, рассказывать, кто на скольки свиданиях был, и ей, разумеется, тоже захотелось попробовать. Так ничего особенного – пара прогулок, нелепый поцелуй, от которого ее передергивало каждый раз при воспоминаниях… Но все это было лишь из любопытства. Они даже вдоволь посмеялись над этим с Седриком, когда она ему рассказала. Потом был Лазар. Но Элизабет ничего не чувствовала к нему, даже когда сегодня вечером увидела их с Кирой вместе. В любом случае, воспоминания о нем были какими–то далекими. Она не знала, что на нее нашло тогда.
А теперь вот Бен. Кружит ее по комнате и что-то напевает в такт под нос, имитируя музыку. И она не думала, как реагировать, как себя вести, что говорить… Ей просто было приятно. И хотелось, чтобы этот волшебный вечер длился подольше. Чтобы они еще посидели у огня, он что-то тихо бы рассказывал или даже напевал – как сейчас ей на ухо. Ей так не хватало этого – этого тепла и понимания от другого человека…
Словно соглашаясь с ее мыслями, Бен инстинктивно чуть сильнее прижал ее к себе. И она ничего не имела против. Впервые ей не хотелось думать о Седрике и Чжоу.
Тело ее расслабилось, и комната немного плыла перед глазами. Цвета сливались в большие красивые пятна. Элизабет бездумно улыбнулась.
– Ты, честно, очень напугала меня сегодня, – прошептал Бен ей на ухо. – Я не знаю, что бы я сделал, если бы ты сегодня не очнулась. Каждый раз, когда я вижу тебя вот такой, я боюсь, что ты уже не откроешь глаза.
– А?.. – сейчас она очень смутно понимала, о чем он вообще говорит. Она чувствовала, как глаза ее смыкались.
– Я готов сделать что угодно для тебя…
– М–м… – невнятно протянула Лизз, почувствовав, что сознание начинает снова ее покидать, забирая в царство Морфея. Она сделала попытку отстраниться. – Давай сядем, что-то мне…
– Что, что такое? – Бен встрепенулся. В глазах его появилась паника.
Усадил ее обратно и сел рядышком. Она опустила голову ему на плечо.
На фоне огня замерцали смутные картинки. Бал, дамы в платьях, высокие потолки и серые стены из грубого камня – но только этот бал не был похож на сегодняшний, и проходил отнюдь не в Хогвартсе… Сейчас все ее видения и миражи, приходящие к ней весь вечер, как будто обрели форму, стали ярче, выступили к ней из огня, как живые… И теперь ее это не пугало. Теперь она не задавалась вопросом, чья это жизнь и реальна ли она. Элизабет знала наверняка. Она точно была там. Вот стоит среди людей, улыбается окружающим, качается в такт музыке, чувствует, как кто–то слегка трогает ее за плечо, чуть касается щеки, она оборачивается, надеясь увидеть одного единственного человека, и сердце ее замирает…
Бен слегка похлопал ее по щеке кончиками пальцев:
– Эй, Лиззи, с тобой все в порядке?..
– Все нормально, Салазар, все хорошо, – еле слышно выдохнула она.
– Лизз?..
Но Элизабет не ответила. Она уже сладко спала. Какое-то время Бен смотрел на нее спящую. Блики на волосах, косметика на лице, румянец. Беззащитная. Поудобнее устроилась на его плече, потянула плед на себя и положила руку под щеку, немного посапывая.
Веки ее подергивались, во сне Элизабет живо за чем–то наблюдала. Бен наклонился и убрал прядку с ее лица. А затем осторожно прикоснулся губами к нежной щеке. Лизз чуть дернулась, но не проснулась.
Интересно, подумал он, какие сны приходят к Элизабет Томпсон, и где она сейчас?
Глава 13Она проснулась от того, что не могла дышать. Ей снился сон – один из ее обычных кошмаров. Вокруг было поразительно темно. И она проваливалась в эту темноту, вязкую и плотную, по пути встречая незнакомые лица. Они звали ее, тянулись к ней, но она падала все дальше и глубже. Так глубоко, что ей уже едва хватало воздуха. И тогда с силой потянула его в легкие... Элизабет помнила, как резко распахнула глаза от странного свистящего звука. И лишь пару раз моргнув, сообразила, что шум был от ее собственного вдоха.
Вокруг, и правда, было темно, и чувство, что она вот–вот задохнется, никуда не ушло. По искрящемуся потолку и знакомым очертаниям мебели в темноте она узнала гостиную Рейвенкло. Камин давно не горел, а судя по темноте за стрельчатыми окнами до рассвета было далеко. Что–то по–прежнему было не так. Элизабет попыталась пошевелиться, наткнувшись на нечто теплое. И едва не подпрыгнула как ошпаренная.
Бен Бредли лежал рядом с ней на тесном диванчике в гостиной, его рука лежала на ней поперек, прижимая ее к себе.
Элизабет осторожно попыталась вдохнуть и пошевелилась. Безуспешно.
– Бен, – тихонько позвала она. Ей было невыносимо тесно. Бредли вроде дернулся во сне, чуть ослабив хватку, и Элизабет скользнула из–под его руки, но он тут же снова потянул ее обратно, зацепив край ее вечернего платья.
– Бен, – уже громче произнесла Элизабет, кое–как попытавшись сесть. Перед глазами все завертелось, а к горлу подкатил внезапно резкий приступ тошноты.
– Бен, пожалуйста, проснись, – взмолилась она, – иначе меня стошнит прямо на тебя.
Сил что–то предпринимать просто не было. Борясь с тошнотой и слабостью, Элизабет закрыла глаза и откинулась обратно на диван. В таком положении головокружение стало меньше.
– Просто прекрасно, – вслух произнесла она, – мог бы предупредить меня вчера, что нечто подобное будет в планах на вечер.
Она скосила глаза – Бен спал как убитый. Даже посапывал.
С трудом она попыталась сосредоточиться хоть на чем–то. Бал. Он был вчера. Она помнила его урывками, как один ужасный длинный сон, и даже не была уверена, а был ли он на самом деле. Образы из ее обычных фантазий мешались с реальностью. Красивая Чжоу до сих пор стояла перед глазами. Девочки, шутки и танцы… Какой–то совсем нелепый разговор с Седриком после бала. Кажется, она нагрубила ему… Кажется, Бен провожал ее домой. А потом она сидела с ним вот прямо возле этого дивана на синем ковре перед камином, и они разговаривали. Бен рассказывал ей о своей семье, шутил. Они смеялись, пили эту гадость, которую он раздобыл, и потом ее сознание просто отключилось.
И теперь он лежал рядом с ней. Элизабет потерла горячий лоб.
Она еще никогда не была так близко ни с одним парнем, не считая Седрика, конечно. Он часто оставался ночевать у них, когда они были детьми. Но это было другое, совсем другое… Она кинула на Бредли быстрый взгляд. Бен был парнем! Элизабет вдруг снова вскочила, забыв про слабость и тошноту.
Мысль, что их могли увидеть вот так в обнимку на диване, пришла только сейчас. Студенты возвращались с бала ближе к утру. А что, если девчонки уже в спальне и всё знают? Завтра весь Хогвартс будет сплетничать о них. Как она появится на людях? Что подумает Седрик?
Элизабет что есть сил потянула на себя подол, выдернув из–под Бена остатки платья. Бен, наконец, заворочался и что–то пробормотал во сне:
– Не сегодня, Чак… Я больше не сяду на эту метлу, – и перевернулся на спину, подложив под голову руку.
Элизабет замерла, чтобы его не разбудить, и еле сдержала смешок. Бен выглядел на редкость забавным. Где–то она читала, что есть что–то особенное и сокровенное в том, чтобы смотреть на спящих людей. Бен Бредли был совсем другим, когда спал. Без своих вечных шуточек и высокомерия, он казался обычным мальчишкой – немного угловатым, в веснушках и ссадинах. Как любой другой подросток на его месте. В темноте он мог быть кем угодно. Седрик мог лежать вот так рядом с ней, проводив ее с бала домой, она бы чувствовала его тепло рядом с собой, слушала, как он дышит во сне и как подергиваются его ресницы... у Бена ресницы были длиннее, а волосы светлее, чем у Седрика…
И вчера был отличный вечер у камина, – вдруг подумалось ей, – один из немногих за долгое–долгое время. Она давно ни с кем так не говорила. Да и вообще ни с кем никогда, кроме Седрика. Близких подруг у нее не было, а с мамой как то сразу не срослось… Разве что мамина сестра Линн, но приезжала она крайне редко. И впервые Бен был очень милым и полностью открытым. Возможно, он сам не вспомнит об этом наутро, и завтра все будет совсем по–другому. Она снова услышит его шуточки в свой адрес… Сейчас ей было сложно об этом думать. Сейчас казалось, что они близки, и между ними произошло что–то особенное, непонятное и недоступное остальным. Что–то, что касалось только их двоих. И даже то, что она проснулась в его объятиях… Лизз передернулась. О чем она? О чем она думает?!
Пора было выбираться отсюда. Осторожно она подхватила подол платья и на цыпочках двинулась к винтовой лестнице в спальню девочек. Голова кружилась, так что пришлось держаться за стены, чтобы не упасть. Она остановилась перед дверью на самом верху лестницы и прислушалась. Если девочки еще не спят, то лучше сразу приготовиться и сделать непроницаемый вид, будто ничего не случилось. Собрала остатки сил и набрала побольше воздуха в легкие. Открыла дверь в комнату.
Спальня была пуста. Пять аккуратно заправленных кроватей. Никто не пришел. Должно быть, они все еще веселятся. Медленно Элизабет зажгла свет, разделась и расправила кровать. Легла под холодное тяжелое одеяло и долго лежала, глядя в темноту. За окном была глубокая ночь, и завывал ветер. А ей меньше всего хотелось думать о том, что будет завтра.
***
Впервые за полгода она спала тяжелым, глубоким сном без сновидений. Ее разбудили чьи–то голоса. Они прорывались в сознание назойливым жужжанием. Элизабет приоткрыла один глаз, уловив сонным взглядом край пижамы Доры.
– Роджер вчера весь вечер меня избегал с этой вейлой! А когда она уедет, он снова вспомнит, что у него есть сестра, которая помогает ему с домашними заданиями.
– Да ладно тебе, Дора, это же мальчишки. Они всегда так – им просто надо порисоваться.
Девчонки собирались на завтрак, обсуждая вчерашние события. Она снова закрыла глаза, жалея, что еще не может заткнуть уши, чтобы остаться в полном небытие.
– И вспомни, – продолжала Кира, – ты так же бесилась, когда ему приглянулась Падма Патил, а теперь вы неплохо ладите.
– Не напоминай мне об этом, – Дора сердито хлопнула ящичком тумбочки, доставая принадлежности для ванной и расческу, – я тогда три года на него злилась.
– Вообще–то, это было в прошлом году, – сонно заметила Мариетта, сидящая на заправленной кровати.
– Вот именно! Значит, осталось еще два года, – улыбнулась Дора, сдерживая смех. Похоже, гнев уже прошел. С ней всегда было так. Легко воспламенялась, быстро отходила. Хорошее сочетание для друга, подумала Элизабет.
– Лиззи, вставай, мы видели, что ты проснулась, – услышала она голос Киры.
«И сделали все возможное для этого», – мрачно добавила она про себя.
– Через десять минут начинается завтрак, – ни к кому конкретно не обращаясь проинформировала Дора, возвращаясь из ванной комнаты. Она уже успела переодеть пижаму и сейчас принялась что–то делать со своими буйными волосами.
– Эти заклятья для волос хороши только на один вечер, потом можно подстригаться налысо, – пыхтя произнесла она.
– Зато потом не надо будет тратиться на уход, – засмеялась Кира. Она тоже уже наводила последние штрихи во внешности.
Зачем девчонки собирались так тщательно, было непонятно – все равно на утро все будут выглядеть одинаково за столом – сонные, растрепанные и счастливые.
Завтрак. Лизз прислушалась к себе. В животе урчало от голода, но к горлу подкатывала тошнота – сочетание, неведомое ей до сих пор. Может, это и есть похмелье?
Пересилив себя, она все–таки села в кровати. Так и не открыв глаза. Голова раскалывалась, и она боялась, что если увидит солнечный свет, то та просто разлетится на кусочки.
– Ты же пришла раньше нас всех, – спиной Элизабет почувствовала, что эта фраза Доры была адресована именно ей. – Должна была успеть выспаться.
Элизабет тяжело вздохнула и встала, все–таки открыв глаза. Впрочем, тут же поморщилась. Наугад достала что–то из шкафа словно сомнамбула.
– А где Чжоу? – вяло поинтересовалась она.
Девчонки обернулись в дверях:
– Она ушла раньше нас всех, мы даже не успели ее застукать и расспросить хорошенько.
– Наверное, у них с Седриком романтический завтрак, подальше ото всех. Почему бы и нет?
– С Седриком? – повторила Элизабет. И села обратно на кровать с вытащенной из шкафа мантией. Неожиданно ей расхотелось вообще куда–либо идти. Голод не самое страшное, что она может терпеть, гораздо страшнее идти на завтрак и там смотреть на чужие веселые лица. Седрика и Чжоу, например. И Бена Бредли…
Ох, Бен… Элизабет зажмурилась от приступа паники. Как она посмотрит ему в глаза за завтраком? Она просто сбежала ночью. И почему–то теперь казалось, что отношения их невероятно запутались за то время, пока она спала.
– Лизз, тебя ждать?.. Или ты вот так посидишь здесь и еще поспишь пару часиков?
– А?.. – с трудом открыла глаза. – Идите, я вас догоню.
Она побрела в ванную с зубной щеткой, услышав, как дверь захлопнулась. Мозг совершенно не соображал.
Элизабет прополоскала рот и уставилась на собственное отражение. Спутанные волосы, серое лицо, впалые щеки и почти черные круги под глазами. Она была похожа на узницу Азкабана. Внутри было неспокойно. Она боялась встретить Бена. Она не хотела видеть Седрика и Чжоу. Ей не хотелось уезжать домой, пока все будут веселиться на каникулах. Ей просто нужно было пережить этот день.
– Прекрати ныть, – она прислонилась лбом к холодному зеркалу и тут же подумала, что бы ответило ей ее домашнее зеркало. Например, «Сама прекрати» или «Ну вот, началась моя любимая часть самобичевания…»
Хорошая мысль, подумала Лизз, прожить хоть одно утро без нытья и жалости к себе. Это будет что-то новое. Это будет по–взрослому.
И горько усмехнулась. Интуиция говорила, что случится что–то нехорошее, если она пойдет на завтрак. Хотя что-то нехорошее постоянно случалось, куда бы она ни шла.
***
Зал был полон веселья. Под прозрачным потолком гуляло эхо сотен голосов. Элизабет нашла местечко рядом с девчонками, напротив Роджера Девиса и Маркуса Белби. Когда она подошла, они успели уже съесть половину завтрака и обсудить половину присутствующих в зале. Сейчас Дора вовсю препиралась с братом.
– Нет, ты просто невозможен, – тыкала она в него беконом на вилке. – Я все расскажу маме, какой ты безалаберный. А вот когда начнутся занятия…
Роджер закатил глаза в выразительном жесте:
– Сегодня первый день каникул, Дор…
– Между прочим, – Дора, наконец, засунула в рот бекон и стала активно жевать, – даже на каникулах надо заниматься, Роджер. У нас вообще С.О.В. в этом году, нельзя терять времени.
– Ты говоришь, как МакГонагалл, – фыркнула Кира в свой стакан с соком. И Дора тут же обратила свой праведный гнев на нее.
– Нет, – повернулась она к Кире, сверкая глазами, – это голос моей совести.
– Ну, так он звучит как твой обычный голос, – пожал плечами Роджер, и поднялся. – Ты идешь? – ткнул он в плечо Маркуса. – А то здесь прямо ведьминский шабаш какой–то, да и без нас начнется все веселье.
– Ты про битву зачарованными снежками во дворе? – поинтересовалась Кира. – Мы к вам присоединимся.
– Давайте, а то моя сестра забудет, что значит веселиться, и монстр, который в нее вселился, поработит мир, – усмехнулся Роджер, уклоняясь от удара Доры.
Маркус, уплетая последние куски яичницы, поспешил за ним.
Дора уткнулась обратно в тарелку. Похоже, вся эта история с Роджером ее действительно расстраивала. А может, ее просто нервировала необходимость браться за С.О.В. на каникулах.
– Сегодня он просто ужасен, – проворчала она.
– Он прав. Сегодня твой внутренний голос громче, чем обычно, – пожала плечами Кира. – Мы можем взяться за уроки и завтра, – и энергично затеребила ее за рукав: – Дора, смотри, смотри, по–моему, Энтони тебе подмигнул! Похоже, после вчерашнего бала у тебя появился поклонник...
– Ну не знаю, он всегда мне казался не особо сообразительным…
– Вряд ли вам придется писать совместный учебник по Трансфигурации. Вчера он точно так же на тебя смотрел, пока не уснул возле чаши с пуншем…
Элизабет рассеянно слушала сокурсниц. Она окинула усталым взглядом зал. Учеников было меньше, чем обычно. Видимо, многие еще отсыпались. Седрика и Чжоу не было за столами. И это даже радовало. Она бы не хотела видеть их сейчас в своем болезненном состоянии.
Если бы она сама еще чувствовала себя получше, то утро было бы не таким ужасным. Лизз с неприязнью поглядела на содержимое тарелки. Пудинг с кленовым сиропом выглядел весьма аппетитным. И она даже вяло поковырялась в нем. Но пока она собиралась на завтрак, тошнота победила голод.
– Ты проковыряешь в тарелке дырку в другое измерение, – послышался голос справа.
Она резко повернулась в полной уверенности, что там должны быть Кира и Дора. Но вместо них Бен Бредли сидел и смотрел на нее.
Элизабет отвлеченно вспомнила, что девочки что-то говорили про снежные игры во дворе. И она еще думала, присоединиться к ним или нет. А тут даже не заметила, как они ретировались, и не позвали ее с собой. Впрочем, чему тут удивляться.
Мерлин, почему она думает об этом, когда надо придумать, что сказать Бену? Вот же он сидит и сверлит ее взглядом. А в голове сплошной хаос.
– Как ты, Лизз, как себя чувствуешь? – голос Бена доносился до нее как в туманном сне.
Элизабет поняла, что голова сейчас взорвется. Или содержимое желудка вырвется на свободу. Она уронила голову на руки прямо посреди обеденного стола.
– Прости, Бен, – выдавила она. – Мне так стыдно. Прости за то, что я сбежала.
– Мне все ясно, – произнес Бен, и она подняла на него глаза. – У тебя похмелье. Поверь, это чувство мне знакомо. Когда просыпаешься с головной болью на утро, словно на ней всю ночь танцевали джигу маленькие феи.
– Что?.. – во взгляде Бена было столько участия, что это пугало.
– Попробуй тыквенный сок, – не замечая ее замешательства, он протягивал ей стакан с оранжевым содержимым.
Элизабет рассеянно опустила на него взгляд. Меньше всего ей хотелось что–то пить.
– В любом случае, надо выпить хоть что-то, – произнес Бен, ставя возле нее стакан. – Или, давай, я лучше тебе достану мандариновых пастилок, – потянулся он через стол к яркой тарелке.
Элизабет слушала его, но слова проходили мимо ее сознания. Почему он говорит это все? Почему ведет себя, как ни в чем не бывало? Ему действительно было не все равно, как она себя чувствует. Но от этой мысли тошнота подкатила к горлу новой волной.
– Извини, Бен, я... мне надо… – еле слышно прервала она его и поднялась.
Элизабет прижала салфетку ко рту и выскочила из зала.
* * *
Она едва успела добежать до ванной на втором этаже. Ее стошнило. Но от этого сразу стало намного легче. Тяжело дыша, Элизабет открыла кран, уставившись на льющуюся воду. Ее все еще немного лихорадило. Она ополоснула лицо и прополоскала рот.
Глядя, как льются струи воды, Лизз снова подумала о Бене. И под ложечкой неприятно потянуло от нового приступа паники. Его понимание и забота наводили на нее ужас. А вчера он так искренне говорил с ней о своем отце, и она сама рассказала ему слишком много о Ровене. Эта степень искренности теперь обязывала их к каким–то более близким отношениям. Наверняка, он думает, что они теперь друзья или, еще хуже, влюбленная парочка…
Ей живо представилось, что было бы, если бы они начали встречаться. Ходить вместе по коридорам, гулять у озера, делать домашние задания по вечерам. Всюду, куда бы она ни пошла, ей бы пришлось брать Бена с собой. Посвящать его во все свои дела. Общаться с его друзьями. Везде, всегда – рядом с ним! И все вокруг, вся школа, обсуждала бы их отношения – за завтраком, на уроках…
Элизабет сердито закрыла кран. Еще не хватало стать очередной подружкой Бредли! Ее щеки горели при мысли, что нужно вернуться в Зал. Как она посмотрит ему в глаза? А если не возвращаться, то ей все равно придется увидеться с Беном – рано или поздно. И поговорить. Элизабет положила руку на мокрый лоб. Она не сможет. Не сегодня, и не в таком состоянии.
Она все равно решила уехать на каникулы домой. Так что сейчас она просто пойдет в свою комнату, соберет чемодан и будет дожидаться кареты до Хогсмида. А потом, когда вернется через пару недель, сможет спокойно поговорить с Беном. Время все расставит на свои места.
Элизабет кинула на себя в зеркало быстрый взгляд и вышла в коридор.
– Тебе все-таки стоит выпить сока, – Бен ждал ее у двери ванной комнаты в коридоре.
– А тебе не стоит меня пугать! – заорала она, и голос ее отлетел от стен гулким эхом. И шумно выдохнула, сама только сейчас осознавая, в каком она напряжении.
– Извини, Бен, – обессилено прислонилась Элизабет к стене.
– Да все в порядке, – пожал он плечом, вставая рядом с ней. – Я понимаю.
Он не выглядел обескураженным или обиженным. Наоборот, все тот же довольный вид. Она закрыла глаза, слушая звенящую пустоту в голове. Думать о чем–либо казалось совершенно нереальным.
Они помолчали какое–то время.
– Ну так… чем думаешь заняться сегодня вечером? У меня есть пара интересных идей, – нарушил тишину Бен.
Элизабет резко открыла глаза, уставившись перед собой. Определенно, он думает, что они встречаются.
– Бен, – повернулась она к нему, изо всех сил надеясь быть услышанной. – Нам нужно поговорить, поставить все точки над «и»… но, наверное, стоять и обсуждать такие вещи у ванной комнаты девочек не самая хорошая идея.
В глазах Бена мелькнуло странное выражение, похожее на непонимание.
– Отлично, – неуверенно улыбнулся он, – давай прогуляемся. На улице хорошая погода. Поиграем в снежки. А разговоры оставим на вечер.
– Я уезжаю сегодня, – коротко произнесла она.
Бен не ответил. Элизабет так не хотелось огорчать его, но она не могла иначе. И стоять здесь больше тоже не могла.
Бен помолчал, качнулся на пятках взад-вперед. И снова поднял взгляд, в котором читались остатки надежды:
– Может, я помогу тебе собраться или провожу тебя?
Нет, она не сможет никогда ему сказать, глядя в эти глаза. Ни сейчас у ванной, ни где-либо еще потом.
– Мне нужно собираться, – промямлила Элизабет, презирая себя за малодушие, – осталось совсем немного времени на сборы. Прости. Давай поговорим попозже?..
Бен кивнул.
– Да, конечно, – взгляд его светился участием и пониманием. Он шутливо поправил ей выбившуюся прядку в челке и подмигнул. – Надеюсь, еще увидимся перед отъездом.
И, не дожидаясь ее ответа, зашагал по коридору, ни разу не обернувшись.
Она смотрела ему вслед. Студенты уже возвращались с завтрака, обсуждая каникулы, и спешили поскорее во двор. Они неслись мимо пестрым шумным потоком, но она стояла в странном ступоре.
Бен… Где–то в глубине души Лизз даже жалела, что они сблизились. Это только все запутало. Нужно было быть с ним честной. Нужно было сказать ему, что надеяться не на что. Но его симпатия к ней грела душу, а Элизабет уже успела забыть, каково это, когда кто-то любит тебя. Даже пусть это было бы и эгоистично. Так что она могла сказать ему? Что не хочет его отпускать от себя, но он ей дорог как друг? На ее взгляд, услышать подобное гораздо хуже, чем «я тебя не люблю».
– Лиззи! – разнеслось по коридору из толпы. Она крутнулась на пятках назад. Знакомый голос выдернул ее в реальность.
Сердце ее сделало безумное сальто. Это был Седрик. Первым чувством при виде него был новый приступ страха. А потом – дикое желание убежать и закрыться в комнате. Но Элизабет не шелохнулась. Лишь наблюдала, как он подходит и останавливается рядом с ней.
– Я повсюду тебя искал сегодня, – Седрик широко улыбался. Похоже, он уже побывал на улице – красные с мороза щеки, пара тающих снежинок в растрепанных волосах. Вид у него был немного помятый и невыспавшийся, но он был в отличном настроении.
– Да?.. – она апатично смотрела на друга.
– Что с тобой? С тобой все в порядке? – Седрик взял ее за локоть и отвел подальше от потока студентов к подоконнику. – Как прошел вечер? Мне показалось, ты была чем–то расстроена.
Лизз опустилась на подоконник и потерла лицо ладонями. Она неимоверно устала. И тратить силы на разговоры совсем не хотелось.
– Так зачем ты меня искал? – спросила она, наконец, скорее просто для того, чтобы что–то спросить.
– Узнать, как ты, – пожал плечами Седрик, присаживаясь рядом. – Некоторые люди называют это дружбой, Лизз.
Элизабет устало подняла глаза на Седрика.
– И потом, – продолжил он, – вчера мы собрались провести весь день вместе.
– Я уезжаю сегодня, – один в один повторила она фразу, сказанную Бену пятью минутами ранее.
Кажется, Седрик даже не удивился. И даже не приложил усилия, чтобы сделать вид, будто расстроился. Чуть позже до Лизз дошло – Чжоу, наверное, уже сообщила ему. И от этой мысли внутри стало тяжело и неприятно.
– Так что, я, пожалуй, пойду, – поджала губы Элизабет, так и не дождавшись его реакции. – Знаешь, сборы и все такое, занимают много времени.
– Постой, Лиззи, – Седрик успел поймать ее за руку, прежде чем она отошла от окна. Элизабет вздрогнула. Его пальцы были теплыми и мягкими. Но он почти сразу разжал их, привлекая ее сесть обратно на подоконник. Нехотя Лизз последовала этому негласному предложению.
– На самом деле, я хотел еще кое-что спросить, пока ты не уехала, – глаза его как-то странно заблестели, – только обещай не сердиться.
– Хорошо, – скрестила она руки на груди.
Седрик таинственно улыбнулся. Под ее взглядом порылся в карманах и вытащил какой-то клочок бумаги.
– Я разгадал, – сияя, выдохнул он.
– Что?..
– Вот, – протянул он листочек Элизабет, голос его вибрировал от волнения. – Ты посоветовала засунуть мне яйцо с первого состязания под воду, помнишь? Я так и сделал. И под водой различаются слова. И вот я записал их здесь.
Элизабет взяла помятый листок, на котором торопливым почерком были выведены строки то ли песни, то ли какого–то стиха. Она пробежала их глазами.
Седрик немного заерзал на месте.
– Я голову сломал, что бы это значило. Как ты думаешь?. .
– Ну, похоже, что это некая шарада… – протянула Лизз, повертев бумажку в руках.
– Я это понял, – нетерпеливо произнес Седрик. – Поэтому и попросил тебя ее разгадать.
Элизабет поколебалась и отдала Седрику листочек.
– Я не знаю, – пожала она плечом.
Она подумала, как далека от того, что интересно Седрику. Со всеми последними событиями ей вообще было не до этого. И она даже не была уверена, хотела ли сейчас видеть Седрика, сидеть с ним, что-то обсуждать. Тем более, Турнир.
– Брось, Лиззи, – он с надеждой поглядел на подругу детства. – Ты же сама говорила мне, что ты из Рейвенкло. Ты первая в моем списке гениев. К кому мне еще пойти, кроме тебя?
Это, конечно, польстило ей, но не растопило лед. Какой-то упертый бесенок поселился внутри нее, и ей безумно хотелось вредничать.
– Я не знаю, Седрик, – жестко повторила она, усталость в ней достигла предела.– Вчера ты, действительно, обещал провести со мной весь день, а сегодня разыскал меня только затем, чтобы сунуть под нос этот клочок бумаги. И если ты помнишь, я была не в восторге от того, что ты ввязался в Турнир. Так что, почему бы тебе не подумать над заданиями самостоятельно. А у меня есть своя собственная жизнь.
Это было удовольствием – говорить с ним вот так. И не изображать радость, если не было на это сил. В конце концов, мудро рассудила она, он сделал свой выбор, когда пригласил на бал Чжоу. Какой помощи он теперь может требовать от нее?
Седрик лишь удивленно таращился в ответ. В его взгляде мелькнуло нечто похожее на разочарование.
– Очень хорошо, – медленно произнес он, и этот тон Элизабет совсем не понравился, вызывая все плохие предчувствия разом. – А зачем тогда друзья, Лизз?.. Зачем, если не помогать друг другу?
Она уставилась на мраморный пол коридора.
– Я не знаю, – тихо произнесла в ответ. – Я сейчас уже ни в чем не уверена.
– Ладно, – Седрик сложил листочек с четверостишьем и засунул его в карман. Вид у него был мрачный. – Я понимаю, у тебя, наверное, что-то типа кризиса, авитаминоза или чего–то еще... Давай поговорим позже. После каникул. Может быть, за это время тебе что–то еще придет в голову.
Седрик поднялся, и Элизабет ощутила, как в горле сжимается комок. Она вдруг подумала, что не увидит его все каникулы, и резко соскучилась по нему уже сейчас.
– Сед, прости меня, ладно… – прошептала она, стараясь банально не зареветь. – Я не понимаю, что со мной. Возможно, действительно нужно время. Может, я правильно делаю, что еду домой…
– Да, я думаю да, – сказал он уже спокойнее, но от его хорошего настроения не было и следа.
– Ты же не сердишься? Ты простишь меня? – подняла на него глаза Лизз. Сейчас ей показалось, что от его ответа зависело очень многое.
– Я должен отвечать или мы сразу перейдем к той части, где ты неделю со мной не разговариваешь? – попытался отшутиться он. Тень улыбки мелькнула на его лице и тут же исчезла. – Да ладно, не бери в голову. Я справлюсь со всем сам.
Лизз опустила глаза.
– Счастливых каникул тебе, Лиззи, – услышала она его голос.
– Да, спишемся, – кивнула она, надеясь, что вид у нее не самый жалкий, но достаточно уязвимый, чтобы он смог ее простить.
Но Седрик не ответил. Он почти не взглянул на нее, откинул привычным жестом челку со лба и пошел прочь по уже опустевшему коридору. Элизабет мрачно смотрела на удаляющуюся спину. Внутри поселилось дурацкое чувство вины, что она обидела лучшего и, возможно, единственного друга. Седрик этого не заслужил. Она поняла это, когда взглянула на загадку Седрика, и разгадала ее сразу же, едва дочитав. Точнее, не она сама, нет. Все ее гениальные открытия не относились к ней. Как и все то, что делало ее особенной. Без Ровены она так и осталась бы никем.
Но одно особенное качество все же принадлежало только ей: начиная со вчерашнего вечера, все, что бы она ни делала или говорила, причиняло людям боль. И это было отвратительное чувство.
***
Вещей было много. Невыразимо много. И половина из них совершенно ненужных.
Элизабет никак не могла заставить себя приступить к сборам. Сначала взялась за одежду, но рассеянно покрутив пару вещей в руках, просто вывалила ее всю на кровать пестрой кучей. То же было и с учебниками – не в силах решить, везти ли их домой и какие именно, она просто сбросила их на пол к уже лежавшим там пергаментам. Такая же участь постигла рисунки, краски и пару изрисованных блокнотов. Послонялась по комнате, вытащила наугад книжку из общей кучи. Полистала – это оказался какой-то сентиментальный роман, который она, кажется, брала у Доры и так и не смогла осилить. Затем обреченно оглядев устроенный ей же самой хаос, Элизабет с тяжелым вздохом упала на кровать прямо в гору платьев, блузок и школьных мантий. Стрелки на часах у кровати Мариетты неумолимо двигались к трем часам дня, а у нее еще и кентавр не валялся….
Да и как тут собраться, если в голове был полный кавардак. В висках ныло. И начинало болеть еще сильнее, стоило вспомнить все, что случилось вчера и сегодня.
Бен, отчаянно пытающийся ей помочь, Седрик и его мрачный взгляд. Ей никогда не было так стыдно за себя. Лизз поморщилась, застонала и накрыла лицо рукавом какой-то старой робы, чтобы защитить голову от лезущих в нее мыслей. Она горько усмехнулась. Рождество кончилось. Праздник не удался. И она едет домой.
– Я все делаю правильно, – произнесла Элизабет вслух, поднимаясь. – Мне действительно нужно уехать, чтобы разобраться со всем.
Она неимоверно устала за этот семестр. И ей вдруг до слез захотелось очутиться дома. Проснуться в собственной комнате под запах маминых блинчиков с утра. В покое и тишине, которые помогут вспомнить, кто она и чего хочет.
* * *
Элизабет спустила с лестницы заклинанием чемодан и поставила рядом с собой. В гостиной было сумрачно и непривычно тихо. В учебные будни здесь постоянно толпилась куча народа.
Она подошла к окну и открыла шторы, впуская сумрачный зимний свет в комнату. Карета до Хогсмида еще не приехала.
Снаружи доносились визги и крики играющих в заколдованные снежки студентов. Наверное, и Бен, и Седрик были среди них сейчас.
Ей вдруг представилось, как сильно ученики предвкушают каникулы в Хогвартсе с Шармбатоном и Дурмштрангом. И среди них – и Седрик с Чжоу. Это будут их первые совместные каникулы, должно быть, полные романтики. Отдаленно ей вспомнилась еще одна парочка – Лазар и Кира, и это заставило ее грустно улыбнуться. Никто из девочек даже не расстроился, что она уезжает сегодня. Да ладно, по большому счету, они никогда особо не были подругами…
– О чем задумалась? – прозвучало откуда-то из–за спинки дивана.
Лизз подскочила:
– Мерлин!
– Нет, всего лишь я, – улыбнулся Бен. – Хотя, если раздобыть седую бороду и белый балдахин я, пожалуй, сойду за Мерлина...
– Бен, – Элизабет закатила глаза, и усмехнулась, рассматривая его в сумерках. Похоже, он прикорнул на диване в гостиной. Волосы были взъерошены, а на щеке виднелся отпечаток от ладони, на которой он уснул.
Недолго поколебавшись, она все же села рядом с ним.
– Что ты здесь делал?
– Ждал тебя, – просто ответил Бен. – Я хотел подняться к тебе в спальню, но лестница бы завизжала. Думал, может, тебе нужна помощь.
– Я справилась, – улыбнулась она, глядя на свой огромный чемодан. – Хотя не уверена, зачем вообще везу все это домой.
Она покосилась на Бена. И подумала о том, что уже третий раз за сутки она сидит с ним на этом диване. Сегодняшнее утро казалось неимоверно далекими, как будто бы прошла целая вечность.
– Может быть, съездить с тобой на вокзал? – вдруг нарушил он тишину.
– Бен… пожалуйста, не надо, ладно? – попросила Элизабет, на душе снова начинали скрести кошки. – Не надо делать вид, будто мы закадычные друзья. Ведь, на самом деле, мы ими не являемся.
И тут же пожалела о сказанном. Тяжело выдохнула.
– Прости, прости меня. Я весь день говорю что–то ужасное. И обижаю людей.
Болезненно проскользнула мысль о Седрике. И внезапно стало ужасно одиноко. Осторожно Лизз прислонилась к плечу Бена. Бредли замер, боясь пошевелиться, словно мог ее спугнуть.
Бен… Он такой милый и теплый. И он так заботился о ней. Может, она не права, подумала Лизз. Может, у них получится остаться друзьями. Без претензий и обид. Друзья… Еще совсем недавно ей казалось, что она понимает значение этого слова. А сегодня она могла сказать, что от их идеальной дружбы с Седриком остались лишь жалкие воспоминания. И, несмотря на все эти годы дружбы с ним, Седрик был сейчас намного дальше от ее внутреннего мира, чем понимающий Бен Бредли.
– Интересно, всегда так тяжело? – подумала она вслух.
– Ты про свою голову? – кинул на нее взгляд Бен. – Вчера было хуже, когда ты уснула на мне.
– Я про отношения, Бен, – засмеялась она и отстранилась, чтобы взглянуть на него.
– О, так у нас отношения? – состроил он шутливую изумленную гримасу. Но за видимостью шутки во взгляде его скрывалась серьезность.
От того, что она это поняла, ей стало неловко. Бен смотрел на нее так же, как она сегодня смотрела на Седрика. Словно от ее ответа зависело почти все. Словно она брала на себя новую ответственность за чью–то жизнь.
Элизабет неожиданно почувствовала себя невозможно взрослой.
– Если я скажу тебе, что не знаю, ты уйдешь? – тихо спросила Лизз.
Она на самом деле не знала, как можно назвать то, что у них происходит. Друзья ли они или у них романтические отношения. Но сидя вот так рядом с ним в тихой гостиной, и ощущая его заботу и теплоту, он поняла, что это именно то, чего она боится. Что его не будет рядом с ней. Привыкла ли она, что везде, куда не идет, видит его лицо, или это что–то большее?
– Если бы я уходил, когда мне так отвечали, то стал бы изгоем и умер бы одиноким стариком, – нарушил тишину Бен.
– О боже, Бен Бредли! – возвела глаза к потолку Лизз. – Ты можешь хоть раз побыть серьезным? Как ты сам еще от себя не устал?
– Я привык, – скромно пожал плечами Бен и посмотрел на нее. Какое–то время они просто сидели вот так и смотрели друг другу в глаза.
Сумерки за окном до того сгустились, что черты Бена в темноте стали нечеткими. Но Элизабет все равно видела искорки веселья у него во взгляде.
– Прости, – тихо произнес Бен в тишине, – просто мне и самому неловко обсуждать это, и поэтому я прячу все за коркой шуток.
– Правда? – подняла брови Лизз.
– Нет, подыгрываю твоим комплексам, – усмехнулся он, и быстро уклонился от шутливого удара Элизабет.
– Хватит Бен, искренним ты мне нравишься гораздо больше!
Они снова замолчали. Улыбка медленно сползла с ее лица. Она не может причинить Бену боль. Он слишком хороший.
– Давай не будем торопиться, мне просто нужно время, – не глядя на него, произнесла она. Внутри разрасталось знакомое чувство вины. Как будто она обманывала его, давала надежду, которую, она знала заранее, потом не оправдает.
– Мне надо побыть одной, – продолжила Элизабет, думая о предстоящей поездке домой, где она сможет со всем разобраться. – Может, и хорошо, что я уезжаю. Люблю поезда.
– Может, возьмешь с собой что–то почитать? У меня есть книга «Поезд следует в Ад». Все соседи сразу отстанут от тебя.
– Да не будет у меня никаких соседей, Бен, – устало улыбнулась она и поднялась. – Мне пора.
– Подожди, – поднялся он следом за ней. – Может, я провожу тебя? Просто хочу быть спокойным, что все в порядке.
Элизабет не сдержала улыбки:
– Не волнуйся, если что–то случится или меня собьет поезд, я пришлю тебе сову.
Она подошла к чемодану, но Бен снова ее окликнул.
– Постой, Лизз.
– Ну что еще? – теряя терпение, повернулась она.
– Там холодно, – произнес он. Удивленно она наблюдала, как Бен подходит, снимает свой синий шарф в цвет факультета Рейвенкло и надевает на нее. Шарф был очень мягким и пах Беном. Неожиданно она вспомнила, как близко он лежал с утра. И сейчас его глаза были так же близко…
«Ты сходишь с ума, Лизз», – жестко вернула она себя в реальность, думая лишь о том, что хочет как можно скорее от него уйти.
– Спасибо, Бен. Мне пора. Спишемся.
Быстро взмахнула палочкой, заставив чемодан снова взмыть в воздух, и двинулась к выходу.
– А наш поход? – развел руками Бен, немного обескураженный ее побегом.
– Что?..
– Годрикова Лощина? Ты говорила вчера о том, чтобы съездить туда вместе.
– Я напишу, – ответила Лизз в уже закрывающуюся дверь.
Последним, что она увидела, была растерянность в глазах Бена, стоящего посреди темной гостиной.
* * *
Она села в уже ожидающую ее карету. На улице было холодно. Уже сгущались сумерки, только белели снежные просторы вокруг замка. Во дворе все еще оставались самые безбашенные студенты, остальные грелись в гостиных. Она оглянулась на окна Хогвартса, горящие теплым и уютным желтым светом. Где-то там сейчас сидят Чжоу и Седрик. Но внутри впервые ничего не шелохнулось при упоминании их имен. Как будто они остались далеко-далеко. Элизабет поуютнее укуталась в шарф Бена и улыбнулась. О нем ей думалось легко. И это чувство сопровождало ее до самого Хогсмида.
В вагоне никого не было, как и на перроне за окном. Никто ее не провожал, хотя она сама сделала все, чтобы это было именно так. Одинокий фонарь на станции Хогсмида скрылся за поворотом. И за окном больше ничего не было видно, кроме мельтешащего снега.
Под стук колес она могла, наконец, расслабиться и обо всем подумать.
Раньше бы Элизабет, наверное, заплакала от одиночества. Но за последние полгода она слишком изменилась. Этот семестр был не такой, как обычно, подумалось ей. Теперь ее жизнь, интересы и приоритеты тоже стали другими. Разумеется, она знала причину этого.
Привычно пальцы ее потянули за цепочку медальон Ровены и сжали металлический круг. Мир резко изменился благодаря этому. И даже несмотря на то, что с ней случалось – будь это постоянные ссоры с Седриком, или непонятные отношения с Беном, внутри у нее всегда была точка опоры. Что-то, к чему она возвращалась, когда была опустошенной, и что наполняло ее снова и снова. Что-то, что принадлежало лишь ей, и никто не мог вмешиваться и вносить смятение в этот маленький закрытый от остальных мир.
Она чувствовала, как живительная энергия побежала по рукам, когда она прикоснулась к медальону. И все вокруг начало меняться, оживать, наполняться Ее присутствием. Элизабет могла чувствовать Ее радость или горечь, или страх. Она могла видеть мир Ее глазами и чувствовать внутри себя такой подъем сил и необъятный багаж знаний, который никто бы не приписал обычной школьнице.
Снег медленно кружил и завораживал ее. Она прислонилась лбом к холодному оконному стеклу.
Глава 14Время близилось к полуночи, когда Элизабет, наконец, оторвалась от пергаментов. Она c трудом принялась за домашние задания, но, вопреки ее опасениям, довольно быстро с ними справилась. На задания по Трансфигурации, Рунам, Травологии и Астрономии ушло лишь несколько часов – ей не требовалось искать сведения в учебниках. Будь то эссе или тесты – из-под пера на пергамент безостановочно лились абзацы нужной информации, а в голове появлялись необходимые варианты ответов, стоило как следует сосредоточиться на медальоне.
Немного пришлось повозиться с Зельями и все-таки заглянуть в учебник. А к Чарам, где нужно было освоить пару непростых заклинаний для С.О.В., она даже не прикоснулась. В таком состоянии любое заклинание было ей доступно и причем из такого списка, который Флитвик никогда бы не рискнул дать студентам.
Элизабет устало потянулась и откинулась от стола на спинку стула. Разумеется, и минусы у такого способа обучения были. Мощные потоки неведомой ей ранее информации, которые Лизз пропускала через себя со скоростью света, вытягивали из нее силы. Из этих соображений она кое-как усадила себя за уроки лишь на третий день каникул. До этого ее время было полностью занято совсем другими вещами.
Она ушла в творчество с головой.
Лизз помнила, как в апатичном и обессиленном состоянии она вернулась домой из Хогвартса, тихо открыла дверь и вошла в свою комнату. Здесь все было так, как и в день ее отъезда – все вещи на своих местах, идеальный порядок, подушки на кровати выстроились в ровный рядок, занавески расправлены, на покрывале ни одной складочки…
Тогда она опустилась в кресло и подумала, что надо бы придать этому месту более-менее жилой вид.
Следующие два дня Лизз почти не спускалась. Маме составляла компанию гостившая у них тетя Линн, и от Лиззи никто не требовал помощи по домашним делам. Она только диву давалась, как меняется мама в присутствии сестры. Она стала более терпимой к дочери и вообще постоянно пребывала в хорошем настроении. Лиззи оставили в покое, и она спускалась только, чтобы захватить наверх что-нибудь из еды.
За несколько дней ее идеальная безликая комнатка превратилась в мастерскую художника. Позже, когда Лизз, наконец, отвлеклась, она с удивлением и удовольствием заметила, что изрисовала все свои свободные холсты, оставшиеся с лета, и почти все альбомы. Она и забыла, когда в последний раз рисовала так много и с таким вдохновением.
Все пространство стен сверху донизу было увешано картинами, гравюрами, портретами в неброских рамках – половину из них она нашла в своих старых альбомах, отобрала самые лучшие и повесила вместе с новыми работами. Тяжелый золотистый полог над кроватью превратился в произведение искусства – темным золотом на нем вился причудливый узор, и порхали нарисованные волшебными красками крошечные темно–синие бабочки. Белые шторы на окнах она превратила в картину, которая появлялась, когда шторы были задернуты: переплетение темно-синих, серых и голубых ветвей какого-то странного растения… Да, теперь тут было на что посмотреть. В комнате до сих пор пахло свежей краской, а к стене были прислонены недописанные холсты, накрытые тканью.
В дверь тихо постучали, прерывая ход ее мыслей. Элизабет обернулась – в комнату вошла Линн, закрыв за собой дверь.
– Лиззи, тебе пришло письмо совиной почтой… – она осеклась, и застыла на пороге с открытым ртом, окидывая взглядом разрисованные стены.
– Мерлин мой, – Линн неуверенно сделала пару шагов, – это… потрясающе!
Элизабет наблюдала, как Линн прошла вдоль стен, рассматривая рисунки, и погладила рукой полог, спугнув бабочек.
Она улыбалась во весь рот, и Лиззи смущенно улыбнулась в ответ. Она не ждала, что маме понравится, но вот Линн, конечно, другое дело. С самого детства тетя знала все ее секреты и одобряла все увлечения.
– Я думала, ты бросила рисование, – сказала Линн, поворачиваясь к Лиззи и все еще улыбаясь, – твоя мама сказала…
– Мама хочет, чтобы я бросила, – пожала плечами Элизабет и хитро посмотрела на тетю: – Хочешь, кое-что покажу?
Линн кивнула, усаживаясь в кресло. Лиззи извлекла из-под стопки рисунков потертый лист. Оказалось, она прекрасно ориентируется в своем творческом беспорядке. Линн фыркнула, когда взяла его в руки. Это был портрет юной девушки с золотистыми волосами и смеющимися синими глазами.
– Черт побери, – рассмеялась Линн, – когда это было?
– Ты приезжала, помнишь, мы тогда недавно переехали сюда. Мне было лет девять… Поэтому вышло кривовато.
– Все равно очень похоже, – Линн покачала головой, – надо же… Можно, я заберу его?
Лизз одобрительно кивнула.
– Я даже не думала, что у тебя столько картин… – сказала Линн спустя какое–то время, листая ее альбом, – когда ты все успеваешь?
– Ну, у меня было целое лето. Сейчас, конечно, времени мало, но все равно – если хочешь, время всегда найдется.
– Это точно, – рассеянно ответила тетя, вглядываясь в рисунок, – а это кто? – Она подняла взгляд, и Лиззи заглянула ей через плечо.
– Седрик, – коротко сказала она.
– Он вырос… Он изменился, – удивленно прошептала тетя.
Элизабет только неопределенно хмыкнула.
Еще в первое утро дома она начала составлять Седрику письмо. Ей было ужасно стыдно за их последний разговор. Она знала ответ на загадку и хотела сказать и ему. Но все откладывала и не знала, как начать. К концу дня на ее столе был уже целый ворох использованных листов с зачеркнутыми фразами:
«Привет, Сед. Надеюсь, ты не сердишься на меня…», «Седрик, как дела? Извини меня за наш последний разговор…», «Сед, я разгадала твою загадку и думаю, тебе будет интересно узнать ответ…»
В этом не было смысла, она просто тратила силы впустую. Седрик был занят на каникулах с Чжоу, и ему не было дело ни до загадок, ни до подруг детства. Так что Лизз оставила попытки ему написать.
– У тебя очень хорошо выходит рисовать автопортреты, – вернула ее к реальности Линн, перелистнув несколько страниц.
– Но… это не я, – смущенно сказала Лизз. На открытой странице красовался портрет Ровены, который она набросала почти перед самым отъездом из Хогвартса, – это Ровена…
Линн удивленно приподняла брови:
– Рейвенкло? Но… ты придала ей некоторые свои черты? – она поочередно смотрела то в альбом, то на Лиззи. Та помотала головой.
– Я видела ее портрет в какой-то библиотечной книге, – оправдываясь, запротестовала она. – Это так, от нечего делать…
И все же, вглядевшись в рисунок, в глубине души она согласилась с Линн: некоторое сходство между ней и Основательницей было. Уж насколько Лиззи никогда не льстила себе, но даже она не могла не признать: усмешка на губах Ровены и что–то такое в глазах, какое–то уверенное выражение, будто ей известен некий секрет, все же были очень похожи на ее собственные черты. Или она просто очень бы этого хотела и выдавала желаемое за действительное.
Линн продолжала недоверчиво рассматривать набросок.
– И кстати, медальон… – задумчиво протянула она, – на ней твой медальон.
Рука Лиззи непроизвольно дернулась к шее, пальцы сжали холодный круг.
– Это… это уже я дорисовала.
Это было почти правдой, но Элизабет отвела взгляд. Ей было неприятно скрывать что-либо от Линн. К счастью, эта неловкость длилась недолго. Тетя закрыла альбом, просмотрев до конца.
– Может, спустимся и перекусим? – улыбнулась она. – Думаю, после таких плодотворных дней сэндвичи отлично восстановят твои силы.
– Чуть позже, у меня еще куча дел, – улыбнулась Лизз, кивая на стопку учебников на столе.
– Хорошо, – поднялась Линн, направившись к двери. Но Лизз окликнула ее на пороге.
– Линн…
– Да?
– Не говори маме пока про… – она обвела взглядом разрисованную комнату, – боюсь, она не переживет.
Линн подняла правую руку:
– Торжественно клянусь, что пока она ничего не узнает, а позже я с ней поговорю.
– Спасибо! – уже вдогонку поблагодарила Лизз.
Когда дверь закрылась, она уселась на место Линн в кресло и взяла конверт, оставленный тетей на столе.
Письмо было от Бена – очень короткое, всего пару строк.
Он напоминал, что завтра они наметили поход в Годрикову Лощину и он заедет за ней сутра. Элизабет невольно улыбнулась.
Честно говоря, она не ожидала, что Бен выкажет такое рвение поехать с ней. Она представила, как они проведут целый день вместе, и внутри начало подниматься какое–то странное радостное волнение. Еще месяц назад они были лишь сокурсниками и не выбирались никуда вместе – даже в Хогсмид. Они ни разу не были надолго вдвоем, а тут проведут весь день! Надо будет о чем-то говорить. Заполнить этот день совместными интересами. Прогулкой по Годриковой Лощине. И мысли эти ее немного пугали тем, что вызывали в ней только радость.
Кроме того, Элизабет радовалась самой возможности выбраться в Лощину, потому что это приблизит ее к Ровене. Она сможет почувствовать Основательницу, она сможет, наконец, ощутить, что она реальна – а не плод ее фантазии! И это тоже наполняло ее теплом и заставляло сотни мурашек бегать по телу от волнения и предвкушения поездки. Словно ее ждала сама настоящая живая Ровена, и она не могла дождаться этой встречи. И это даже хорошо, что она поедет не одна, а рядом будет Бен.
На столе среди прочего творческого беспорядка – пергаментов, учебников и альбомов – лежал сложенный вдвое листок, пару месяцев назад она подписала его у профессора Бинса: разрешение на посещение специальной библиотеки в музее Годрика Гриффиндора. Этот музей находился в Годриковой Лощине и располагался в доме, где Годрик проживал долгое время, как утверждали брошюры. Она была просто обязана побывать там и найти что–то особенное. Элизабет чувствовала, что так и будет…
* * *
Яркий солнечный свет, бьющий сквозь шторы, разбудил ее. «Утро ясное, а значит, день будет замечательным» – было первой ее мыслью. Элизабет улыбнулась и сладко потянулась в кровати. Хотела было еще поваляться немного, но, кинув взгляд на часы, резко села. Вся расслабленность слетела с нее вместе с остатками сна. У нее было меньше часа на сборы. Бен обещал заехать за ней в половину одиннадцатого.
Наспех умывшись, она на минуту зависла у шкафа, размышляя, что надеть. Поездка будет долгой, и вполне подошло бы что-то комфортное – джинсы и очередной серый свитер, но, с другой стороны, ей почему-то очень хотелось выглядеть хорошо перед Беном. А чего–то подобного ей хотелось крайне редко – она никогда не увлекалась модными новинками или косметикой. И сейчас понимала, что выбирать ей особо не из чего.
Посомневавшись между брюками и платьем, она вытащила все-таки платье. Вязаное, глубокого голубого оттенка с белым орнаментом по вороту и низу. Мама так настаивала на том, чтобы его купить. И теперь она уже полтора года возила его в Хогвартс, да так ни разу и не достала из шкафа. Лизз приложила платье и встала перед зеркалом, оценивая вид.
– Серьезно? Я думала, что не дождусь, когда ты принарядишься, милочка, – прокомментировало зеркало. Но Лизз только показала ему язык.
Она была так вдохновлена предстоящим днем и чувствовала такой подъем, какой не чувствовала уже много месяцев, с самой осени. За окном сияло солнце, отражая ее настроение, она впервые нравилась себе в зеркале – сияющие глаза, румянец. Волнистая прядка небрежно выбилась из челки, и мама, наверное, сразу бы сделала ей замечание, но ей казалось, что эта небрежность удивительно ей идет, как и оттенок платья.
– Так, Лиззи, успокойся – она сделала два успокаивающих длинных выдоха. – В конце концов, это не свидание.
– Еще бы, – проворчало зеркало, – не в этой жизни, дорогая…
Элизабет только усмехнулась и вышла из комнаты.
Линн уже сидела на кухне с чашкой ароматного кофе.
– Доброе утро, – весело приветствовала ее Лизз, сбегая с лестницы. Кинула взгляд на наручные часы – у нее оставалось пять минут на завтрак, она слишком долго выбирала, что надеть. Что с ней случалось крайне редко, если не впервые.
Она налила дымящийся кофе и взяла рогалик с джемом, наспех заталкивая его в рот целиком.
– Как спалось? – Линн сидела с ногами на небольшом диванчике у стола и читала газету. Волосы в хвостик. Глаза светятся теплом и утренним уютом. Лизз она очень нравилась такой домашней.
– Мне снились чудесные сны.
– Новогодняя гирлянда? – подняла бровь Линн, – а то ты вся светишься.
– Нет, – попробовала произнести она с набитым ртом, – мы собираемся в Лощину…
– А с тем молодым человеком, от которого вчера пришло письмо? Твоим парнем?
Элизабет с укором уставилась на тетю. И уже хотела было ответить, но в дверь позвонили. И она почувствовала, как желудок ее сжался от волнения при мысли, что Бен уже здесь. Она больше не смогла бы запихнуть в себя ни кусочка. Просто кинула пару яблок с собой в сумку.
– Он не мой парень, – бросила она Линн на пороге и залпом выпила кофе – он огненным шаром прокатился по ее горлу – и понеслась к двери.
Мама уже открыла Бену и впустила его в прихожую, так что Лизз чуть не налетела на него, когда выбежала из кухни. Наверное, вид у нее достаточно растрепанный, подумалось ей. Хотя какая разница, как она выглядит. Бен все равно был рад ее видеть, она видела это по его сияющим глазам.
– Мам, это Бен Бредли, – коротко представила его Лизз.
– Очень приятно, – мама всегда была приветлива с незнакомыми людьми, но все же от Элизабет не укрылось, что она разглядывает Бена. И это было неприятно.
– Я буду поздно, – бросила она, натягивая пальто и шарф набегу и подтолкнула Бена к выходу.
– Обещаю вернуть ее домой невредимой, – еще пытался говорить Бен на ходу, но Лизз не дала ему такой возможности, просто закрыв дверь перед ошарашенной мамой.
Они зашагали по двору, снег радостно хрустел под ногами, а воздух был свежим и бодрящим. И настроение ее было все лучше и лучше.
Элизабет покосилась на Бена. Он усилием воли сдерживал улыбку.
– Прости, что так сумбурно познакомила тебя с мамой, – сказала она, оправдываясь, – просто боюсь опоздать на поезд.
– Ты все еще его носишь? – Бен смотрел на нее, и только сейчас Лизз сообразила, на что именно – его шарф, который он ей дал. Она таскала его уже неделю и натянула по привычке. Наверное, не стоило его надевать, это выглядело слишком романтично. Но Лизз он действительно нравился. Он был в цветовой гамме Рейвенкло, но с оригинальным орнаментом.
– Ты не против? Или вернуть его тебе?
Бен лишь покачал головой:
– Не надо, это же подарок.
– Ну, может, он для тебя дорог, – пожала плечами Элизабет, – кто тебе его связал?
– Домашние эльфы, – ответил Бен небрежно, – у нас их тысячи.
– Что? – Лизз даже остановилась.
– Я шучу, – усмехнулся Бредли, – его связала моя бабуля. Она дарит их мне каждое Рождество.
– Ненавижу тебя, Бен Бредли, с твоими шуточками, – улыбаясь, Лизз толкнула его в бок. – И шарф твой тоже!
Однако не сняла его, а только замоталась поглубже.
Мерлин, как же здорово. Как восхитительно здорово! Солнце, Бен, Лондон. И никаких забот. Она будто вернулась на год назад, когда она также гуляла с Седом на каникулах. Но мысль про Седрика не принесла ей ничего. Она решила сегодня не думать о нем. И посвятить весь день Бену и поездке. – Почему ты улыбаешься? – глядя на ее заразительную улыбку, поинтересовался Бен.
– Если я скажу, ты не поверишь, – шутливо ответила Лизз и побежала по аллее: – Давай же, догоняй! А то мы опоздаем на поезд!
В ней было столько энергии, что она просто не могла стоять на месте ни секунды. И ничего не понимающий Бен припустил за ней.
* * *
В вагоне почти не было людей, и это радовало. Элизабет сразу заняла места у окна. Как только поезд тронулся, и за морозным стеклом замелькали сначала окраины Лондона, а потом зимние ландшафты полей и редких деревьев, Бен, севший напротив нее, протянул ей папку пергаментов.
– Вот, посмотри и скажи, что думаешь.
Элизабет лишь удивленно приняла ее и разложила на коленях.
– Что это?..
Перед ней лежала стопка рукописей со знакомым ей мальчишеским почерком Бена. Она помнила его каракули со времен, когда переписывала конспекты Бредли. Элизабет удивлённо пробежала взглядом наспех сделанные пометки на полях, цветные ссылки со стрелочками и рисунок, похожий на карту местности.
– Это все, что я успел насобирать за каникулы по Годриковой Лощине, – пояснил Бен и пересел на сиденье рядом с ней, чтобы было удобнее объяснять и показывать.
– Здесь расписание поездов, режим работы библиотеки, список интересных мест, паб, где можно перекусить... Это план деревни, – провел он по карте, и Элизабет покосилась на Бена. Он так серьезно приготовился к их походу, как будто собирался штурмовать Азкабан.
– Сколько ты потратил на это времени? – спросила она.
– О, вообще нисколько, – чуть небрежнее, чем нужно, ответил он. Элизабет задумалась, действительно ли Бену все это было интересно так же, как и ей, или он делал это все, только чтобы поразить ее?
– Кстати, здесь есть и страничка истории, специально для тебя, – продолжил Бен, перелистывая папку. – Вот смотри, до 1087 года деревня состояла исключительно из волшебников, а потом они словно исчезли из записей и теперь официально в Годриковой Лощине живут магглы.
Бен перевернул страничку, склонившись к Элизабет и задев ее плечом. Лизз еле сдержала улыбку.
– Упоминания о магах исчезали постепенно по всей Англии вплоть до правления Тюдоров, а последняя запись была сделана еще до того момента, когда Генрих Восьмой женился на Екатерине Арагонской, праправнучке Джона Гонта…
Элизабет смутно припоминала нечто подобное из уроков по истории магии.
– Не тот ли это Генрих, который любил отсекать головы своим женам?
– Да, веселый был парень, – заулыбался Бен, – и его можно понять, в средние века совсем не было развлечений.
Лизз усмехнулась. Иногда ей казалось, что про средние века она могла рассказать массу всего интересного благодаря Ровене. Только кто ей поверит?
Она перевернула пару страниц и с интересом погрузилась в изучение карты. Сама деревня была небольшой, с площадью, в центре которой был обозначен круг. «Статуя» – подписано Беном сверху. Несколько рядов домов, старая церковь и кладбище за ней.
– А как же знаменитый клуб Грязный Годрик? – поняла голову Элизабет. – Я о нем с детства слышала.
Бен приподнял бровь:
– Твои попытки сострить говорят лишь о том, что общение со мной дурно на тебя влияет.
Лизз хитро прищурилась:
– Я даже спорить не буду.
Пролистав всю папку до конца, Элизабет отдала ее Бену.
– Я бы хотела попасть в музей Годрика.
Бен кивнул.
– Раньше это был дом Годрика Гриффиндора.
Сердце Элизабет немного сжалось и застучало сильнее. Хотя она знала, что сейчас он должен выглядеть иначе, но наверняка дом был восстановлен. И она могла найти отгадку к свиткам там… Она словно возвращалась к тому, что оставила когда–то в прошлом, как будто воспоминания ее оживали. Но это не были ее воспоминания, разве не так? Это все Ровена. И медальон. Лизз по привычке потянулась к медальону, но ее рука замерла на полпути. Она не может так делать при Бене. Он знает про свитки Ровены, но ему ничего неизвестно про ее видения.
– Ну так, какие прогнозы на счет поездки? – улыбнулся Бен.
– Самые лучшие, – ответила она с напускным энтузиазмом. И чувствуя подступающее головокружение, положила голову на плечо к Бену.
– Сколько нам еще ехать?
– Ты успеешь выспаться, если ты об этом.
Она улыбнулась. В ней разливалась теплом радость. Сквозь морозные окна она уставилась на мелькающий лес – чем ближе к морю, тем разнообразнее он становился. Она помнила его другим – густые и темные леса средневекового Кента. Все тогда было другим – более диким, необжитым. Большие сплетенные кроны, хранящие первородную магию и всю мудрость веков. Все тропинки были знакомы, словно наконец–то была дома…
* * *
Сойдя с поезда, они оказались на вокзале Годриковой Лощины – о чем говорила покосившаяся табличка. Вокзалом это было назвать сложно – маленькая брусчатая платформа около дорожных путей и павильончик с кассой, за которой сидел сонный старик–кассир – вот и весь вокзал.
Вся деревня казалась такой же, как этот кассир – видимо, ее типичный житель, – сонной и старой.
– Итак, с чего начнем? – Бен вопросительно смотрел на нее.
Лизз радостно потянула носом морозный воздух, предвкушая путешествие.
– Хочу сразу в Дом Годрика, – произнесла она и почувствовала радостное покалывание в ладонях при этих словах.
Бен улыбнулся в ответ, и они бодро зашагали вглубь деревни. Элизабет с любопытством осматривалась вокруг. Ряды домиков, украшенных кромкой снега. С некоторых дверей еще не сняли рождественские гирлянды и венки. Дальше – несколько магазинчиков. Как ни странно, все они были маггловскими. Лизз заворожено остановилась перед витриной, разглядывая самые заурядные вещи – для садоводства, мытья окон и полов, различную домашнюю утварь. Она так редко бывала в маггловской части Лондона, что уже и забыла, как все это выглядит.
Но Бен потянул ее дальше.
– Смеешься? Мы здесь по делу, на покупки нет времени...
К ее удивлению, хотя Бен и предупреждал об этом, но здесь было много самых обычных магглов – в совершенно обычной одежде и серыми выражениями лиц. Они, кажется, никогда не слышали про магию и даже не предполагали, что маги живут у них под носом…
– Странно, что магглы живут здесь. – Задумчиво проговорила она, шагая рядом с Беном. – Их не смущает само название Годриковой Лощины? Например, кто такой этот Годрик по их мнению?
– Деревня называется по–другому для обычных людей, – ответил Бен, потянув ее в один из переулков в обход центральной площади. – Кажется, Саутфлит…
При этом названии Лизз едва заметно вздрогнула.
– Саутфлит?.. – машинально повторила она, словно пробуя слово на вкус.
Саутфлит – это слово отзывалось в ней, оно было ей родным. Она огляделась, будто только что очутилась здесь. Мысленная Ровена внутри нее удивилась. Как время все меняет. Нет даже намека на прежние очертания деревни. Она бы хотела сказать, что, например, шла этой улочкой к молочнику каждое утро, а вот там была кузнечная мастерская… но все улицы как будто были стерты и проложены заново.
Ну, конечно, – закралась к ней мысль – за тысячу лет деревня могла быть несколько раз сожжена и отстроена заново и таким образом переместиться географически на пару миль – учитывая, сколько нападений она пережила.
– О чем ты задумалась? – спросил Бен. Элизабет повернулась к нему
– О том, что что-то здесь нечисто и твои карты врут. Первоначально деревня Саутфлит была расположена совсем в немного другом месте...
Бен только засмеялся.
– Ладно, Шерлок, оставь свою подозрительность, давай сначала доберемся до музея. Осталось чуть-чуть.
Она улыбнулась сквозь сосредоточение. С Беном было легко. Он понимал мир магглов. Седрик бы лишь нахмурился с непониманием в ответ на упоминание имени Шерлока Холмса.
* * *
Бен оказался прав. Пройдя еще пару улочек, они оказались почти на краю деревни.
Элизабет так подумала, потому что сначала не видела ничего, только поле и редкие деревья начинающегося леса. Но стоило сделать еще пару шагов, как среди деревьев перед ними появились очертания здания. С виду заброшенного, но чем больше она вглядывалась, тем больше оно приобретало форму и цвет. Защита от магглов, поняла она. И вот перед ними стоял двухэтажный дом с высокими воротами, которые были открыты и вели на широкий двор.
Лизз замерла перед воротами и с недоверием уставилась на табличку у входа – Дом Годрика Гриффиндора. Подразделение Британского Музея Волшебства и Магии.
Она сделала пару шагов во двор и остановилась, прислушиваясь к своим ощущениям. Это здание имело даже отталкивающий вид – дом, словно вырезанный и наспех собранный из картона: слишком ненастоящий, с таким огромным двором, парадными воротами и ярко покрашенной черепицей. Слишком современный и чужой.
– Лизз, чего ты там застряла? – Бен стоял на крыльце у входа в музей и ждал ее.
Наверное, он уже замерз, терпеливо ее дожидаясь, и она поспешила к нему.
Внутри дома было тепло, но пахло свежей краской, а не старинными вещами, как если бы музей совсем недавно был на реставрации и его только открыли. Их встретила милая старушка, а домашний эльф принял у них пальто. Посетителей было совсем мало. Но служитель музея все равно согласился провести им экскурсию.
Элизабет побрела за Беном и остальными посетителями с почти угасшим энтузиазмом – не было уже ни мурашек, ни покалывания в ладонях.
Экскурсовод водил их от одной комнаты к другой, рассказывая важные факты из жизни Годрика и показывая трофеи его боевых заслуг. Лизз слушала вполуха. Она совершенно не чувствовала атмосферу прошлого в этом месте. Мешали другие люди и монотонный голос музееведа. Так что она потихоньку отбилась от общей массы и зашла наугад в одну из комнат. «Рабочий кабинет Годрика Гриффиндора» – гласила вывеска у двери.
Элизабет застыла на пороге. На вид изнутри все напоминало самый обычный дом средневекового волшебника – мастерски расставленная мебель имитировала обстановку времен жизни Годрика. Его большой стол со стопкой бумаг и пером сверху должны были создавать ощущение, что он был здесь и вышел, вот–вот вернется. Все предметы обстановки – гобелены, стулья, столы, посуда, подсвечники – все было очень старым и дорогим. И вызывало интерес, но лишь как антиквариат.
Элизабет вздохнула. Стоя сейчас здесь, она точно знала одну вещь: Ровена никогда не жила именно в этом доме, как и сэр Гриффиндор. Она устало прислонилась к дверному проему и закрыла глаза. Здесь все было чужим.
– Куда ты пропала? Я тебя везде искал.
Бен… Лизз поморщилась, отгоняя наваждение. Точно, она приехала сюда с Беном и бессовестно исчезла. Несмотря на то, что это место не было связано с Годриком и Ровеной, их воспоминания раз за разом буквально уносили ее из реальности. Отделять свою личность от личности Ровены было все сложнее.
Элизабет потерла глаза руками.
– Пока ты здесь стояла, благополучно пропустила целую лекцию о классификации боевых щитов во времена раннего Средневековья, – Бен прислонился к дверному проему рядом с ней. – Уверен, тебе бы это пригодилось. Лучшее из всех скучнейших лекций.
Она слабо улыбнулась и промолчала на его саркастический комментарий.
Бен вгляделся в ее расстроенное лицо.
– Что-то не так?
– Да нет, все в порядке, просто… – Она замолчала, подбирая слова, чувствуя, что Бен пристально на нее смотрит. – Просто, это место… Годрик Гриффиндор никогда не жил здесь. И все здесь подделка. Все вещи до единой. Может, это и вещи той эпохи, но не Годрика.
Она наугад подняла какую-то статуэтку с тумбы у двери.
– Вот, посмотри… при Годрике таких даже не было.
– Тише, не трогай здесь ничего, – округлил глаза Бен.
Его беспокойство показалось ей смешным.
– Да брось, погляди – сделано в Китае, – проверила она этикетку снизу. – Я же говорила.
– Лучше отдай это мне, – Бен осторожно вернул вещь на место, с удивлением изучая Элизабет, как будто та сошла с ума.
– Прости, – выдохнула она. – Наверное, я просто ожидала большего.
Они постояли немного в тишине – издалека доносились голоса людей и экскурсовода, похоже, экскурсия подходила к концу.
– Хочешь уйти отсюда? – спросил Бен, изучая ее хмурое выражение лица.
– Нет, – вздохнула Лизз и, порывшись в сумке, достала пергамент: разрешение от Бинса. – Мне еще надо в библиотеку.
* * *
Библиотека размещалась на втором этаже в левом крыле этого же дома. Строгая женщина в пенсне за стойкой у входа сначала изучила каждую строчку пергамента с подписью Бинса, а потом – Бена и Элизабет с головы до ног.
– Я знала профессора Бинса, – прокряхтела она. – Славный был человек. Пока не открывал рта и не становился невыносимым занудой, – она усмехнулась, Лизз улыбнулась в ответ.
– Надеюсь, вы найдете все необходимое, – продолжила женщина. – Справа представлены книги историков, изучавших биографию Основателей. Слева – некоторые труды, дошедшие до наших дней, написанные рукой Годрика Гриффиндора, а также ряд книг об известных деятелях науки и истории, живших в Годриковой Лощине…
Элизабет не стала дослушивать – решила оглядеться самостоятельно. В библиотеке ей было намного спокойнее. Все–таки, книги всегда действовали на нее умиротворяюще.
Эта библиотека была очень маленькой и состояла лишь из нескольких стеллажей и пары столов. А также небольших стоек по углам – там хранились древние документы и пергаменты под специальным стеклом – они были ветхими и, казалось, могли рассыпаться от прикосновения, даже несмотря на защитные чары.
Свет падал разноцветными полосами сквозь витраж, делая ряды книг разноцветными. Элизабет сосредоточенно проходила вдоль полок, быстро просматривая корешки книг – половина из них была на латыни, многие написаны рунами, некоторые на древнеанглийских диалектах – саксонском, валлийском. Лизз задумчиво закусила губу, напрягая память, но стоило ей незаметно взяться за медальон, как в глазах словно прояснилось, и ей становилось понятно каждое слово. Она выбирала самые подходящие на ее взгляд и осторожно пролистывала. Но скоро разочарованно их закрывала и возвращала на полку. Ничего интересного про Ровену. Она уже читала это раньше. Похоже, в учебниках по истории магии помещались переводы как раз из этих трудов.
– Ты в курсе, что в средневековье происходили довольно заурядные и скучные события? – Бен стоял рядом с ней – вторя ей, тоже с книгой в руках. Вообще–то, старинный трактат в его руках был написан на староанглийском, и Элизабет очень сомневалась, что Бен понимал хоть слово. Но была ему благодарна, что он изо всех сил изображал интерес.
– Не всегда, – улыбнулась Элизабет, ставя очередную книгу обратно на полку. – Ты забыл про кровавые войны, казни и пытки…
– И то верно, – перелистнул страницу Бен, – ребята знали толк в настоящем веселье.
Он поставил книгу на место и вытащил другую. Кажется, ему нравился сам процесс: доставать фолианты и листать страницы.
– Серьезно, Лиззи, как ты умудряешься читать всю эту китайскую грамоту. У меня от рун уже рябит в глазах.
Элизабет только пожала плечами.
– Хорошая наследственность и склонность к языкам, – нашлась она.
Лизз никак не могла придумать, что отвечать людям, когда ее спрашивали, откуда она знает то или другое. Не могла же она всем подряд рассказывать про медальон.
Она разочарованно оглядела полку.
– Ну вот, пожалуй, и все. Здесь ничего нет. А мне нужно что–то особенное…
Бен не ответил. Лизз подняла на него взгляд. К ее удивлению, он увлеченно читал, уткнувшись в книгу.
Она осторожно заглянула ему через плечо и фыркнула.
– Серьезно?.. Ты читаешь про Квиддич?
На странице перед ней красовался портрет бодрого мужчины с метлой в одной руке и снитчем в другой. «Боумен Райт. Маг и кузнец. Выковал первый золотой Снитч», – гласила подпись снизу.
– Я не знал, что наткнусь на Квиддич. Это была единственная книга, на нормальном английском, – усмехнулся Бен, – и то в картинках.
Лизз с интересом взглянула на обложку «Гордость Годриковой Лощины. Альманах». Книжка была небольшой и содержала портреты деятелей, живших здесь с основания деревни, под портретами были года жизни и подписи об их заслугах на современном английском.
Бен пролистнул пару страниц.
– Видишь, здесь не только про Квиддич, но еще и про других незнакомых мне людей. Вот эта старушка очень милая, – он остановился на одном из портретов старой женщины в колпаке. – Даже и не скажешь, что она…. – Бен вчитался в надпись ниже: – …изобрела самое сильное Отравляющее зелье?! Я бы обманулся ее добрым взглядом.
Элизабет хмыкнула.
– Если вас интересуют известные волшебники из Годриковой Лощины, – раздался голос библиотекарши, и Бен с Элизабет удивленно обернулись к ней, – то в следующий четверг в музее мы ожидаем профессора Брауна с лекцией об исторических деятелях средневековья, начиная с самого Годрика Гриффиндора. Возможно, вам это будет интересно узнать…
Они переглянулись с Беном.
– Ужасно интересно, – одними губами произнес Бен. И Лиззи еле подавила смешок.
– Профессор Браун дважды получал Золотой Свиток в области истории магии. Сейчас он занимает пост в Министерстве Магии в Отделе Древностей и Артефактов и ведет собственные исследования. Это большая удача – видеть его в Годриковой Лощине.
Лизз тяжело вздохнула – она словно опять попала на урок истории магии.
Бен, округлив глаза, кивнул на дверь, и Элизабет кивнула в ответ. Они осторожно направились к выходу под монотонный голос.
– Среди этих экспонатов есть и самый древний документ, которым мы гордимся. Вы можете увидеть его справа от вас, – с невозмутимым видом продолжала старушка. – Его хранение у нас оспаривает Музей Магии Британии в Лондоне, но мы считаем, что он должен храниться в месте рождения Годрика Гриффиндора. Думаю, вам стоит взглянуть на него.
Взгляд библиотекарши поверх пенсне вдруг остановился на Бене с Лизз, и они замерли на месте, как крадущиеся с места преступления.
– Эм… – Элизабет стало ужасно неловко. – Конечно, спасибо, мэм…
Она поспешила пройти к стойке, о которой продолжала говорить старая леди, и заглянула за защитное стекло скорее по инерции, чем из интереса, но когда кинула взгляд на хранящийся там документ, почувствовала, что каждая клеточка в ней замерла от удивления и восхищения.
– Это документ об основании Хогвартса, – продолжала библиотекарша, но слова доходили до Лизз сквозь туман. – Называемый в исторических трудах Договор…
– Договор Четырех… – повторили ее губы.
Она бы не смогла сейчас вымолвить ни звука. Не смогла бы сделать ни одного движения. Никакая сила на земле не могла бы сейчас оторвать ее от него. Он был настоящим! Единственная ценность – из всего здесь находящегося. Она помнила его. Каждое слово. Каждую деталь. Даже грубый на ощупь пергамент.
Она знала его наизусть. Магический договор Четырех.
«…сим документом мы – сэр Годрик Гриффиндор, сэр Салазар Слизерин, леди Ровена Рейвенкло и леди Хельга Хаффлпафф утверждаем основание Школы Магии и Волшебства Хогвартс и Магического Совета Четырех, каждый из участников которого имеет равное право голоса. Каждый из Четырех несет ответственность за обучение учащихся в стенах Школы, за ее сохранение и защиту. За нравственную, этическую и магическую составляющую обучения. В задачи школы входит развитие магии по всея земле шотландской и британской… »
Она поднесла документ к свету, чтобы лучше прочесть. Блики от узкого витража под самым потолком были багряными – солнце уже садилось.
– Ты уверен, что это подходящее слово – «по всея земле»?..
– Ну, если у тебя есть что–то получше, – уголки губ Салазара едва заметно дернулись вниз, что говорило о его недовольстве.
Она пожала плечами и положила пергамент обратно на стол в сумрак. Все–таки в подземельях, которые выбрал себе Салазар, было слишком мрачно и холодно. Это место было пока самым необустроенным во всем замке. Она никак не понимала его выбор.
– Я где–то читала, что это слово используют только самоуверенные норманнские снобы.
– Я знаю, где ты это читала – в энциклопедии «Как стать невыносимой занудой и начать портить жизнь себе и окружающим».
– На вашем месте, сэр, я бы приберегла ваш сарказм для… – начала она, поджав губы, но голос сэра Годрика не дал ей закончить.
– Салазар?.. – он передавал ему самопишущее золотистое перо. Годрик и Хельга уже оставили свои подписи. У Хельги была по–детски неровная, у сэра Годрика – совершенно непонятная, словно один росчерк пера в спешке. Под подписью Гриффиндор оставил девиз своего рода на латыни.
Она наблюдала, как Салазар без раздумий ставит свою подпись размашистым и в то же время витиеватым росчерком. Салазар Слизерин. Это имя и нельзя было написать иначе. Она всегда любила его почерк, подумалось ей. Отражение его характера – с красивыми обманчивыми завитушками, но четкий и размеренный. Рядом с подписью ниже он оставил такую же замысловатую нитку рун, но она смогла их различить и перевести: «Вечный круг жизни». Каждый из них оставлял то, что говорило бы о его сути.
Ну конечно, Уроборос, это в его духе, – сразу пришла к ней мысль. И наполнила теплом – похоже, только она могла так хорошо знать и понимать Салазара Слизерина.
Она поставила свою подпись последней под тремя остальными дорогими ей людьми. Рядом со своим именем она оставила небольшой рисунок орла, как делала всегда – в самом уголке, только контуры взмывающих крыльев одной линией, не отрывая перо от бумаги.
И сжала и разжала пальцы, положив перо на дубовый стол – костяшки уже побелели от холода.
– Честное слово, Салазар, ты выбрал самое мрачное и холодное место из всех.
Но Слизерин и бровью не повел. Он занес палочку над пергаментом и беззвучно произнес заклинание – чары, скрепляющие их союз.
Ровена заворожено смотрела на пергамент, взмывающий в воздух в бликах садящегося солнца. Они потратили весь день на его обсуждение и создание, подумала она с гордостью. Интересно, на сколько лет хватит защитных чар?
Документ окрасился поочередно в зеленый, красный, янтарный и синий цвет, а затем снова упал на стол.
Сверху над заглавием проступила золотистая надпись.
«Draco Dormiens Nunquam Titillandus».
– Готово, – сухо прокомментировал Салазар.
– Не будите спящего дракона? – перевела Ровена, подняв брови.
– Нашей Школе необходим девиз, и этот отлично подходит…
– Он очень хорош, – улыбнулась она Салазару.
И вдруг подумала как этот документ невероятно важен, и все четверо осознавали это: они совершали нечто великое, теперь все они – четверо – навеки едины. Они теперь – семья. Какая–то благодать сошла на нее при этой мысли и принесла умиротворение...
– Это все очень интересно, но предлагаю отсюда выбираться, – услышала она шепот над своим ухом. Чья-то теплая рука коснулась ее собственной, и мираж рассыпался.
Элизабет медленно огляделась. Голова была тяжелой.
Перед глазами расплывались цветные блики витража, пока взгляд не сфокусировался на лице Бена. Элизабет с непониманием посмотрела на него, а потом огляделась вокруг, изо всех сил пытаясь вернуть себе трезвость мысли.
– Да, да, конечно, – закивала она, вообще не понимая, на что соглашается.
В голове билась только одна мысль:
«Договор Четырех! Она помнила его! Она стояла там! Он настоящий!»
Бен между тем взял ее за руку и повел к выходу. Элизабет позволила ему это сделать, все еще передвигаясь как в тумане.
– Пойдем лучше перекусим чего–нибудь, – тихо произнес он.
– Мы будем рады видеть вас снова, – заскрипела библиотекарша у входа, ни капли не смущенная их побегом. Она спешно набрала разноцветных буклетов и брошюр на стенде рядом и сунула в руки Лизз, та взяла их не глядя – лишь бы поскорее оказаться на улице.
Ей хотелось уйти отсюда.
Элизабет сошла по лестнице на первый этаж, а потом на улицу, слыша шаги Бена за собой, и остановилась, облокотившись о перила крыльца. Свежий воздух ее взбодрил. Но голова кружилась.
И это было очень, очень плохим знаком.
Бен остановился рядом с ней.
– Лиззи?..
Она выпрямилась.
Бен притянул ее чуть ближе, застегнул первую пуговицу пальто, которую Элизабет в спешке пропустила, и поплотнее завязал на ней свой шарф.
– Ты уверена, что с тобой все хорошо? – сощурился Бен, пристально изучая ее лицо.
– Пока нет, – покачала головой Лизз, – но как только ты угостишь меня кофе, все станет значительно лучше.
И подхватив Бена под руку, пока он не назадавал еще вопросов, на которые у нее не было ответа, зашагала с ним по двору к воротам.
Глава 15– Подождешь пять минут? Постарайся не выпадать из реальности, пока я принесу кофе и булочки с корицей. Я мигом, – стоило им зайти в кондитерскую, Бен усадил ее за первый попавшийся столик у входа.
Кондитерская располагалась недалеко от музея, на окраине деревни. Милое маленькое заведение на несколько столиков. Внутри приятно пахло корицей и кофе. Людей внутри было немного, и тем не менее, у кассы была очередь.
Элизабет проследила взглядом, как Бен повесил их пальто на вешалку у входа и, подхватив сумку, направился к витрине с приветливой продавщицей. И рассеянно уставилась на подол своего платья. В голове была пустота. Узор на ткани напоминал руны. Странно, что она раньше этого не замечала…
Она задумалась. Руны. Руны на увиденном ей Договоре Четырех.
Она порылась в сумке и достала пачку буклетов, которые ей дала библиотекарша – в одном из них был каталог экспонатов музея с колдографиями. Там она быстро нашла Договор об Основании Хогвартса. На фото он был запечатлен на стойке под стеклом, как в реальности. Если приглядеться, можно было разобрать оставленные Салазаром Слизерином руны под его подписью. Ровена сразу поняла их смысл. Вечный круг жизни. Уроборос – назвала его Ровена. Что–то знакомое… Это из мифологии? Где она могла это слышать?
Элизабет незаметно достала медальон и сжала в руке. В последнее время это был самый эффективный и простой способ доставать неизвестную информацию.
На этот раз она окунулась в собственную память, а не в память Ровены. Она напряглась, снова входя в это состояние. Вот она стоит вместе с Салазаром, Годриком и Хельгой в подземельях Хогвартса, документ перед ней на дубовом столе. Отгадка так близко. Она наклоняется над ним, чтобы прочесть еще раз…
Но против усилий памяти и воображения, ее видение расползалось, и совсем другие образы стали уносить ее за собой. Мир вокруг начал меняться с головокружительной быстротой.
Перед глазами все расплывалось, потребовалось время, чтобы понять, где она оказалась на этот раз. Сумерки и туман. Из–за них контуры окружающего пространства были нечеткими. Густой лес, жухлая листва под ногами, сырой холодный воздух Англии… Но даже при такой видимости она знала все наизусть, ноги сами несли ее …
Подхватывая цепляющуюся за кустарники юбку и отводя ветки от лица, она бежала по узким тропинкам. Она двигалась вдоль ручья – это был нажедный ориентир, он вел ее точно к цели. Старинным менгирам в лесу. Ей нужно успеть до того, как сядет солнце – оно уже почти скрылось за горизонтом. Но это не страшно. Она почти была на месте. Пересекла небольшую опушку, оставив позади ручей, и замерла. Перед ней открывалось небольшое пространство – стоящие ровным кругом деревья, будто выстроенные специально. В центре виднелось невысокое сооружение – выложенный камнями круг. Приглядевшись, можно было различить на их поверхности высеченные знаки, напоминающие руны. Именно здесь можно совершить задуманное. Вечный круг света и тьмы, переход из мира мертвых в мир живых.
Она вскинула взгляд на небо, красный диск солнца едва виднелся над горизонтом. Все вокруг погрузилось в оцепенелую тишину, такую пронзительную, что в ушах зазвенело. Не глядя, она нашла рукой медальон на груди и сжала кругляш. Она закрыла глаза, сосредоточив все свои мысли на одном предмете – медальоне. Он становился теплым в ее руках, словно в нем начинала биться жизнь. Все сильнее и сильнее, со своим собственным пульсом. Внутри него что-то было. Оставалось лишь открыть его.
Удивление и страх захватили ее вместе с внезапным пониманием: «Медальон никогда не был пустым. Все это время внутри него что-то находилось».
Но что там было?
На какой-то миг Элизабет поняла, что это уже не видение. Что это не ход мыслей Ровены. Ровена знала, что там было! Осознание, что в медальоне что-то есть, было ее собственным – осознанием Элизабет! Ей нужно открыть его!
Но чем больше она пыталась сосредоточить свое внимание на медальоне и его содержимым, тем больше образы ускользали от нее. Какая-то сила сопротивлялась ей, закрывая ее разум от нее самой. Картинка таяла, и Ровена, стоящая с медальоном в руках у каменного круга, уносилась куда-то далеко. Видения превращались в случайный набор бессвязных образов.
Медальон раскалялся все больше, он уже горел огнем в ее руке, она отдернула руку и посмотрела на ладонь. Странно, но следа не было – ожог был лишь ее воображением. Медальон мирно покачивался у нее на шее. Она огляделась – потребовалось какое-то время, чтобы понять, кто она и где находится. Столики, люди, запах кофе – она в кондитерской. Взгляд ее упал на светловолосого парня у кассы. Бен. С ней был Бен…
Голова ее плыла кругом, краски смешивались. И Элизабет с удивлением обнаружила, что и стол перед ней и Бен у кассы поплыли куда-то назад. Еще секунда, и сознание было готово ее покинуть. Она зацепилась за край стола, чтобы не упасть.
Бен уже спешил к ней назад с булочками и кофе, улыбаясь.
– Не знаю, какой ты любишь – латте или ирландский, так что взял и тот, и другой.
– Спасибо, – Элизабет выдавила бледную улыбку и потянулась за кофе.
Все-таки, это была плохая идея – взять Бена с собой, подумала она мрачно, размешивая сахар в чашке. Она должна была предположить, что медальон может ожить. Ровена действительно была когда-то в этих местах – за пару-тройку миль отсюда. И ее память оживала вместе с ее медальоном.
– Что с тобой сегодня? – прервал ее мысли Бен. – Ты весь день какая–то задумчивая.
– Все хорошо, – соврала Лизз, отпивая из чашки. Вкус кофе бодрил и грел изнутри. Головокружение отступало, и Элизабет немного расслабилась.
– Лиззи, не надо меня обманывать.
Эта фраза заставила ее похолодеть изнутри. Она подняла взгляд. Бен по–доброму смотрел на нее, как на ребенка, чьи уловки видны насквозь:
– Я же вижу, что с тобой что-то не так.
– Я не обманываю… – она попыталась принять невинный вид.
– Тогда я сейчас отправлю сову твоей совести и узнаю, как часто ты к ней обращаешься.
Лиззи послала ему извиняющийся взгляд:
– Бен… прости меня. Просто… Ты не поймешь.
– Ну, так объясни мне, – попросил он. Это прозвучало так, словно для него делиться чем-то сокровенным с другими людьми было естественно. И если кто–то что–то не понимал, достаточно было банального объяснения. К сожалению, подумала она, некоторые вещи объяснить невозможно.
– Я умнее, чем ты думаешь, и могу сложить два и два, – продолжил Бен. – Твои обмороки в Школе перед отъездом, и здесь ты какая-то потерянная. С тобой что-то происходит, и тебе лучше самой сказать, в чем дело, прежде, чем моя неукротимая фантазия сама найдет этому объяснение.
Элизабет вздохнула.
– Я обещаю, что непременно расскажу тебе каждую деталь моей скучной жизни и отвечу на все занудные вопросы о себе, но не сейчас. Пока еще рано. Со временем ты все узнаешь. Обещаю.
В глазах Бена она прочитала сомнение. Такой ответ его не удовлетворил.
– Но…
– Ты мне доверяешь? – немного резко спросила она прежде, чем он завалит ее вопросами.
Бен в замешательстве уставился на нее.
– А ты мне? – задал он встречный вопрос.
– Разумеется, – соврала Лизз, не моргнув и глазом.
Какое-то время Бен молчал. А затем покачал головой, словно удивляясь чему–то.
– Откуда это в тебе? Из тебя ни слова не вытянешь, с твоими способностями работать только в ряду Авроров.
Лиззи улыбнулась:
– Да, у меня много бесполезных талантов, Например, я знаю весь учебник Трансфигурации наизусть, – похвасталась она.
– О да, ты, действительно знаешь, чем меня зацепить, – усмехнулся Бредли, откусывая пирожное.
Разговор их принял шутливый тон, и они оба заметно расслабились.
В глазах Бена читалось веселье. Солнце играло на морозных узорах окон. И Элизабет подумала, что было что–то особенно милое в том, чтобы сидеть и болтать с Беном Бредли в этой уютной кондитерской за сотни миль от дома. И эта мысль принесла тепло и долгожданное спокойствие. Впервые за их долгое и напряженное путешествие.
* * *
Солнце уже ушло из зенита и стремилось к горизонту, когда они вышли из кондитерской и двинулись по небольшой тропинке прогулочным шагом. До поезда оставался еще час.
Элизабет шла рядом с Беном, думая о музее и своей курсовой.
Эта поездка получилась не совсем такой, как она ожидала. Она не нашла ничего ни в музее, ни в библиотеке. Только несколько непонятных загадок из прошлого. Фраза под подписью Салазара Слизерина. И что-то, хранящееся в ее медальоне.
От этой мысли ей стало не по себе. Она даже остановилась.
А что если прямо сейчас внутри медальона, который висит у нее под одеждой, скрытый ото всех, находится нечто опасное? И никто не узнает, если из-за этого с ней что-то случится. Почему ей раньше не приходило в голову, что подобные игры с артефактами могут иметь последствия? И что ей сейчас делать? Снять и не носить его? Потерять связь с Ровеной? Ее душой, разумом и силой? Она даже не могла допустить мысль, что это возможно. Они были едины. Навсегда. Теперь она никак не могла представить, что Ровена исчезнет из ее жизни.
– Надеюсь, ты не зря сюда съездила и нашла, что искала, –– Бен словно читал ее мысли. Он взял ее за локоть и направил на тропинку посреди белого снега.
– Вроде бы да, и одновременно – нет… – неопределенно пожала плечами Лизз. – Я же приехала сюда ради курсовой, и почти ничего для нее не раздобыла. Она – моя вечная головная боль.
Под искрящейся коркой снега скрывался небольшой ручеек. Они остановились на перекинутом через него невысоком мостике с резными перилами. Здесь не было людей, и было тихо и спокойно. Догорающее солнце играло искорками на корке льда.
Лиззи достала пару яблок из сумки, захваченных из дома, и протянула одно Бену. И они захрустели ими на пару. Видения отступили, и ей стало намного легче дышать.
– После каникул – продолжила Элизабет, – мне нужно показать наброски курсовой Бинсу. О чем я напишу?
Они помолчали какое-то время, облокотившись на перила и глядя с мостика вниз.
– У тебя же есть свитки, – вдруг оживился Бен. – Напиши то, что написано там. Наверняка, там должно быть что-то ценное про Ровену Рейвенкло, если они принадлежали ей.
– А что я укажу в источнике? – покачала головой Лизз. – Мою больную фантазию? Я не могу признаться Бинсу, что нашла древние свитки. Это артефакты. Он отберет их у меня, не успею я произнести «история магии».
Лизз с ужасом подумала, как может быть вскрыт ее секрет. И тогда она наверняка лишится медальона. Эта мысль не приносила ничего, кроме паники.
– Ты можешь не говорить, что нашла их, – продолжил Бен задумчиво. – Сошлешься на то, что увидела некоторые из них здесь, в библиотеке.
Лиззи покосилась на Бена и улыбнулась. Он с таким участием относился к ее проблемам, неужели ему все это было интересно? Она еще ни с кем не обсуждала ни свитки, ни свою курсовую, ни Ровену. И это было и странно и приятно.
– Почему ты так смотришь, Лизз? – спросил вдруг Бен.
– А? – встрепенулась она. – Эм… ты, наверное, замерз?
– Что? Вовсе нет.
– Да я же вижу, у тебя замерзли руки, – кивнула она на его сжатые в кулаки пальцы без перчаток. – Давай их мне, я погрею.
Бен растерялся. Просто стоял и смотрел на нее, не меняя позы.
– Как я узнаю, что у тебя добрые намерения? – попытался отшутиться он, но она видела, что ему было так же неловко, как и ей самой.
Лиззи возвела глаза к небу:
– Ты всегда шутишь в такие моменты, Бен?
– Пять гоблинов входят в Три метлы и спорят, кто из них милее…
– Просто дай мне свои руки, Бредли! – громко произнесла Элизабет, и Бен безропотно подчинился.
Лизз взяла его за руки и начала растирать его ладони между своих. Руки у Бена были как ледышки.
Она не могла сдержать улыбку, глядя на его смущенное лицо.
– Спасибо, что поехал со мной, Бен, – произнесла Элизабет. – Я знаю, что ты далек от всего исторического и поехал сюда только ради меня.
Бен заулыбался.
– Да брось, мне и самому было интересно побродить здесь.
– Я знаю, когда ты врешь, – она выпустила его руки, и Бен тут же убрал их в карманы, будто боялся, что Лизз снова захочет их погреть. – У тебя тогда веснушек становится в два раза больше.
– Я совершенно серьезен, – состроил умную гримасу Бен. – Теперь, благодаря этому месту в моей голове полно новой информации, – продолжил он и усмехнулся. – Правда, не знаю, как мне пригодится то, что, например, этот ручей под нами был в два раза больше и протекал южнее…
Лизз замерла, хлопая глазами.
– Ну конечно! – воскликнула она, и Бен вздрогнул. – Ручей, Бен! Ручей! – она чуть ли не подпрыгнула от радости под его непонимающим взглядом.
– Что?
– Ручей был тем ориентиром, куда спешила Ровена. Тот круг из камней до сих пор расположен где–то здесь, рядом с домом сэра Гриффиндора…
Все с быстротой света рисовалось в общую картинку. Собиралось в одно целое.
– Вполне возможно…
– Я и думаю, почему мне здесь так спокойно! – игнорируя его замешательство, Элизабет сбежала с мостика и остановилась на берегу ручья.
Память ее снова была полна, а сердце пело. Стоило посмотреть на заснеженный берег, и она видела его совсем другим – прежним. Высокие ароматные травы. Жаркий полдень. Стрекот кузнечиков. Ей душно даже в тени дерева, и она опускает ноги в прохладу ручья, приподняв юбку. Брызги были настолько приятными, что она совсем потеряла счет времени.
– …клянусь, я никому не расскажу о том, что видел, чтобы не испортить ваш идеальный образ.
Едкий голос позади умолкает, и она одергивает юбку – стыдливо, как девчонка. Он всегда смущал ее. Проклятый Салазар Слизерин. Всегда его черный взгляд, казалось, видел ее насквозь.
– Сэр, – холодно кивает она. Отходит от воды и поправляет платье и волосы.
Окидывает Салазара непроницаемым учтивым взглядом, в тон ему:
– Что ж, теперь вы попросите с меня плату за молчание?
Салазар лишь усмехается уголком губ.
– Я мог бы. Если вы согласитесь...
Она лишь фыркает в ответ. Несмотря на внешний холод общения, они ужасно рады друг другу...
…Они учились друг у друга, просиживая дни за книгами здесь у ручья. Они были по–настоящему счастливы.
Птицы уносят их голоса далеко в кроны деревьев. Солнечный свет ослепляет, заливая все вокруг.
И из этого яркого света к ней выступает новый образ.
Они снова сидят бок о бок на лугу. Салазар прислонился к дереву, а ее голова покоится на его плече. Они изменились, повзрослели. Она вглядывается в лицо Салазара, замечая морщинки вокруг глаз на загорелом худом лице.
Он что-то рассказывает ей, она видит, как шевелятся его сухие губы.
– …Важный символ Алхимии – Уроборос. Змея, кусающая собственный хвост. Символ вечного возрождения. Это знак бесконечной мудрости, постигшей суть вещей… – как в полусне, она слушает знакомый тягучий голос. – По легенде змей Урей отделяет землю от неба, обвившись вокруг земли, и держит их вместе, соединяя мир живых и мертвых. На древнем санскрите «Ур»…
– …означает «утро», – задумчиво подхватывает она. – Свет, возникающий из тьмы… Круговорот дня и ночи.
Салазар довольно кивает:
– Вот именно. Вечный круг жизни. Солнцеворот.
Она улыбается ему. Ветер играет прядкой ее волос и щекочет щеку.
– Как видишь, я начинаю разбираться в Алхимии. Но почему ты посвящаешь меня в это?
Он нежно убирает ее прядку, пропуская через пальцы. Его глаза светятся теплом.
– Ты поймешь со временем. А пока у меня для тебя кое-что есть.
Она непонимающе нахмуривается, наблюдая, как Салазар достает из внутреннего кармана камзола тряпичный сверток и осторожно разворачивает бархатную ткань. Его изящная рука вытягивает нечто, сверкающее в бликах солнца. Золотую цепочку с подвеской. Медальон.
– Я прошу тебя никогда не снимать его, – тихо произносит он.
– Почему? Что в нем особенного? – пытается она возразить, однако Салазар повелительным жестом не дает ей договорить и все же надевает цепочку ей на шею.
Медальон приятной и непривычной тяжестью падает в вырез ее платья. Она берет его в руку – гладкий и приятный на ощупь золотой круг.
Она хочет рассмотреть гравировку на одной из сторон. Но Салазар кладет свою руку сверху, не давая ей такой возможности. Взгляд его серьезных глаз вызывает в ней дурные предчувствия.
– Он будет охранять тебя. Пообещай, что и ты сохранишь его для меня и никогда не снимешь. – Рука его чуть сильнее сжимает ее собственную с зажатым внутри медальоном. – Обещай мне.
– Обещаю. – Осторожно кивает она, пока разум ее пытается прочесть мысли в его голове. Но мысли его закрыты от нее. – Обещаю, если ты скажешь мне, что внутри.
Глаза Салазара суживаются в щелки, и в его лице проступает нечто змеиное.
– Ты все узнаешь со временем. Ты должна поверить мне.
– Что в медальоне, Салазар? – спрашивает она требовательнее.
Он вздыхает, молчит какое–то время и отпускает ее руку с медальоном.
– Хорошо. Поверни его и узнаешь. Надеюсь, тогда ты сама мне расскажешь...
– Как думаешь, откуда она здесь взялась?
Солнечный свет ослепляет ее на миг, превращаясь в белую пустошь. Она часто моргает, с трудом пытаясь разобраться, что видит перед собой.
Это не свет. Это искрящийся снег. Белые просторы.
– Что? – выдохнула Элизабет, и клубочек пара вырвался вместе с вопросом. Летняя картинка с Ровеной и Салазаром на лугу ушла в небытие.
Она постаралась сделать непроницаемый вид, пока Бен снова не начал свои расспросы. Но сердце ее все равно стучало, резонируя на мили вокруг себя. Ровена словно была жива и смотрела на все вокруг ее глазами. Она получила медальон от Салазара в дар. Вот как он к ней попал...
– Собака, откуда она здесь? – продолжил Бен. И его голос показался слишком громким. Голова начала раскалываться. – Это звучит странно, но я думаю, ей что-то от тебя нужно.
Проследив за его взглядом, Лизз посмотрела под ноги.
Крупная собака неизвестной ей породы сидела на снегу рядом с ней и изучающе смотрела на Элизабет. Лизз даже не обратила внимания, как она здесь оказалась и как долго здесь сидит. Ее можно было бы назвать красивой, если бы она не выглядела так, будто находилась на последней стадии истощения. Шерсть из нее лезла клочьями, по бокам, залепленным грязью, четко проступали ребра. Всем своим видом она выказывала уныние и печаль.
– Действительно, что тебе нужно? – спросила у нее Лизз, будто собака могла ответить. Псина завиляла хвостом и, подойдя к Элизабет, начала тереться о ее ноги.
– Она, случаем, не бешеная? – Бену ее вид явно не нравился.
– Хороший песик, – с опаской наклонилась к ней Лизз, незаметно отступая на шаг. И собака в упор уставилась на нее, но вместо того, чтобы снова завилять хвостом, животное зарычало – так, что у Лизз все похолодело внутри. Внезапно собака подпрыгнула и вцепилась в цепочку на шее Элизабет. Как это было возможно, девушка не могла понять, ведь медальон все время был внутри под одеждой, но, видимо, как-то выпал. Пару секунд со страшным злым рыком собака тянула его на себя, заставив Лизз согнуться почти пополам, кожа под цепочкой вспыхнула огнем, Элизабет пронзительно закричала, и в этот момент цепочка слетела с головы, и Лизз по инерции упала на спину в снег. Бен, находящийся во время этой короткой сцены в оцепенении, кинулся к Лиззи и помог встать.
– Медальон! – истошно закричала Элизабет, отталкивая его. – Мой медальон!
Она была в ужасе. Лишиться медальона для нее было равнозначно смерти. И, подскочив, она стремглав бросилась за убегающей собакой, уносящий медальон в зубах.
Лизз побежала по мосту следом за воришкой, слыша крики Бена за собой. Но, оказавшись на том берегу ручья, она ничего не обнаружила. Собаки будто и след простыл. Элизабет в отчаянии завертелась вокруг себя, оглядываясь. Медальон лежал на снегу рядом, у ее ног. На какой–то дикий и страшный миг ей показалось, что он открыт. Как одержимая, Лизз кинулась к нему, доставая из снега. Нет, все было так же, как и раньше. Створки медальона были плотно закрыты. Цепочка, как и поверхность, была целой. Ни одного следа от собачьих зубов.
Она очистила металлический круг от снега.
От сердца отлегло. Элизабет шумно выдохнула и выдала истеричный смешок. Безумие какое-то! Подумать, что она могла его лишиться! Черт бы побрал эту псину, и куда она только подевалась…
Привычным жестом Лизз перекинула цепочку через голову. Но как только медальон знакомой тяжестью упал на грудь, голова ее буквально взорвалась от боли. От образов, красок и голосов.
Перед глазами замелькали неясные картинки, чьи-то лица, незнакомые ей пейзажи местности. Все напоминало безумную карусель, и ее даже замутило. Все тот же застывший лес в сумерках. Позади, за опушкой, она знала, берег ручья, а перед ней поляна с каменным кругом, спрятанным в пожухлой траве. Только солнце уже село, и темнота стала гуще. А она все стояла на том же месте. На душе ее было спокойно, будто она свершила все, что задумала и тяжесть ушла с ее сердца.
Ее рука все также крепко сжимала висящий на шее медальон.
Уроборос. Солнцеворот. Вечный круг перехода мира мертвых и мира живых. Я отлично запомнила этот урок, Салазар.
Пора.
Она разжала ладонь с медальоном. Губы ее прошептали неизвестное заклинание. И странным чутьем Элизабет, наблюдающая эту сцену, поняла, что последует за этим. Она откроет медальон. Она узнает, что скрыто внутри. От волнения у нее почти остановилось дыхание. Створки медальона с еле слышным щелчком приоткрываются... И поток света, исходящий изнутри медальона, взрывает ночное пространство вокруг и ослепляет. Она не может разглядеть, что внутри, она ничего не видит из-за яркой вспышки. Поток света формируется в яркую спираль на земле под ее ногами, словно змея, вырвавшаяся на свободу и покорно ложащаяся перед ней. Она слышит чей-то крик на фоне этого безумия. Женский крик – и приставив ладонь козырьком к глазам, в самом центре этого образовавшегося круга она видит кого-то. Ей показалось, что это девушка, но образ ее тут исчез, словно его кто-то спугнул. Чей-то голос зовет ее… Она оборачивается посреди ночного леса…
– Очнись, Лиззи! Открой глаза!
Нельзя, чтобы ее остановили. Она была рядом с каменным кругом, и медальон живым потоком света трепетал в ее руке. Мощный поток энергии проходил через нее, сотрясая тело.
Или это кто-то тряс ее за плечи.
– Открой глаза!
Она поддалась, приоткрыв глаза, и обнаружила, что стоит на коленях на снегу. Совсем юный мальчик стоял перед ней и держал за плечи. Она не сопротивлялась. Только хотела понять, откуда ей знакомо его лицо. Почему он так испуган? Ночной лес с каменным кругом исчез, яркие всполохи света под ногами тоже. Голова болела и кружилась до тошноты. Сил о чем-то думать не было, и она почти замертво упала в снег, закрыв глаза.
– Элизабет Томпсон, немедленно приди в себя!
Она вздрогнула. Это имя она знала. За ним пришло второе – Бен. Его звали Бен Бредли. Через силу она открыла глаза.
Память начинала возвращаться к ней вместе с сознанием. Лизз почувствовала, как его руки грубо встряхнули ее, а затем Бен стал интенсивно растирать ее лицо снегом.
– Бен… не надо, прекрати, – вяло запротестовала она, сомневаясь, что он вообще разобрал ее слова.
Кое-как стерла снег с горящего огнем лица.
– Ты до чертиков меня напугала! – первое, что она увидела, придя в себя, было сердитое лицо Бена.
– Прости, только не кричи, пожалуйста, – тихо проговорила она, лишь бы он успокоился, ее голова могла не пережить его крика.
С минуту он изучал ее лицо, словно искал что-то. А затем сгреб ее в охапку и прижал ее к себе.
– Ох, Лизз!..
Она безвольно поддалась.
– Ты бы видела себя со стороны! – голос Бена терялся где-то в ее растрепанных волосах. – Просто стояла здесь с закрытыми глазами, а потом закричала изо всех сил и упала на колени. Я не знал, что с тобой, не знал, чем помочь…
Так значит, это был ее собственный крик? А девушка? Она же точно видела кого–то…
– Отвези меня домой, – устало произнесла она. Это все, на что сейчас хватало сил.
Бен отстранился и снова вгляделся в ее лицо. Лизз видела сотню вопросов в его взгляде. Беспокойство за нее уже прошло, и теперь ему были нужны ответы. Только не сейчас, мысленно взмолилась она. Она не могла о чем-либо думать.
Видимо, он прочел все это в ее взгляде.
– Хорошо, – кивнул он, наконец, и помог ей встать.
Он не задал ей больше ни одного вопроса до самого вокзала, просто был рядом и поддерживал ее под руку.
В поезде всю дорогу до дома они молчали. Элизабет то и дело закрывала и открывала глаза. Она хотела бы просто выспаться – сил не было совершенно. Но как она ни пыталась впасть в забытье, сон не шел к ней. Ее психика была слишком перегружена для спокойного отдыха. Утром, выходя из дома, она была полна энергии, сил и предвкушения. Сейчас, возвращаясь домой, она чувствовала себя так, будто пробежала марафон.
Внезапно она почувствовала руку Бена на своей. Он не смотрел на нее – отвернулся к окну, но его теплая рука касалась ее как бы невзначай, пытаясь приободрить. И Элизабет была ему безмерно благодарна за молчание и поддержку. Этого было более, чем достаточно.
* * *
На вокзале Бен взял такси, чтобы отвезти ее домой, несмотря на все протесты о том, что ей намного лучше и она может идти сама. Лиззи вылезла и неловко застыла на крыльце собственного дома, пока Бен расплачивался с таксистом. Из окон кухни струился мягкий свет. И, наверное, мама суетилась с ужином. Лизз вдруг ощутила, как бы ей хотелось поскорее оказаться в своей комнате, в тепле и с тарелкой чего–нибудь вкусного.
Она виновато взглянула на Бена, подошедшего к ней. Она должна была предложить ему зайти и угостить ужином. Но все внутри нее кричало, что ей нужно побыть одной.
– Бен, – начала она, еще не решив, что скажет дальше.
Но Бредли перебил ее:
– Я знаю, о чем ты думаешь, –взглянул он ей в глаза. – Приглашать ли меня. И я бы даже согласился. Но вижу, как ты устала, и поэтому я сразу совру, что хочу поехать домой.
Ей было так неловко. Все что пережил сегодня Бен – пережил из–за нее.
– Прости меня, Бен. – ей хотелось бесконечно извиняться. – Я очень ценю, что ты…
Договорить ей не дала распахнувшаяся дверь.
– Я слышал звук автомобиля, – голова ее отца показалась в дверном проеме. Папа был все еще в рубашке и галстуке – видимо, только пришел с работы. – Лиззи, зачем ты держишь гостя на пороге?..
Краем глаза Элизабет увидела за папиной спиной тетю Линн, маячившую в прихожей. Хочет еще раз взглянуть на Бена – поняла Лизз.
– Седрик? – мистер Томпсон протянул Бену руку. – Ты подрос. Как родители?
– Это не Седрик, пап, – вздохнула Элизабет.
– Бен Бредли, – пожал руку ее отцу Бен.
– Бен – мой сокурсник, – пояснила Лизз.
Кажется, папа немного смутился.
– О… Бен? Зайдешь на ужин?
Бен посмотрел на Лизз, но та сразу отвела взгляд.
– Пожалуй, нет, спасибо, сэр… – вернулся он к мистеру Томпсону. – Уже поздно, и мне пора.
Лизз было не по себе, это была крайне неловкая ситуация. Тетя Линн, поняла Элизабет, это она, наверное, подослала папу, чтобы он затащил Бена на ужин. Мысленно она пожалела, что у нее есть родственники.
Мистер Томпсон покосился на дочь и кашлянул:
– Ну что ж, не буду мешать, – пожал еще раз руку Бену, – очень рад знакомству, надеюсь, ты зайдешь к нам в следующий раз.
И скрылся за дверью.
Элизабет молчала, не поднимая взгляд и теребя шарф Бена, завязанный на ней.
– Лиззи… – тихо позвал он, и ей ничего не оставалось, как посмотреть на него. – Мне, правда, пора. Я был очень рад провести с тобой этот день. Надеюсь, с тобой все будет хорошо.
– Да, пожалуйста, не волнуйся, со мной все нормально, – заторопилась она. – Это тебе спасибо за все. Извини, что так все получилось.
Бен улыбнулся краешком губ. Вид у него тоже был усталый.
– Ты знай, что я рядом. Если что–то случится – пиши.
Она кивнула.
– Спасибо, Бен.
– Ага. – Бен качнулся на пятках взад–вперед. – Я, пожалуй, пойду. Увидимся в школе.
– Да, хорошо тебе провести оставшиеся каникулы.
Они помолчали. Лизз не понимала, почему Бен не уходил и все стоял и стоял здесь, ожидая чего–то. Так что она просто открыла дверь, собираясь зайти домой.
– Лиззи, – вдруг окликнул он ее на пороге.
– Да? – замерла она.
В два шага Бен подошел к ней и поцеловал в щеку. Едва заметное прикосновение губ, кажущихся на холоде обжигающим.
Элизабет замерла как истукан в дверном проеме. А потом просто захлопнула дверь у него перед носом.
Пару секунд она еще стояла и смотрела на закрытую дверь, не понимая саму себя. Она сама не ожидала, что сделает подобное. Лицо Бена всплыло перед глазами, а щека едва уловимо помнила его прикосновение.
Черт! Черт, черт! Как это все неловко, как не вовремя! Злость на себя и на Бена боролись в ней вместе с раскаянием. Наверное, Бен до сих пор стоит с той стороны. Думает, что она пошутила и сейчас откроет дверь снова. Но открыть ее было бы еще глупее, чем закрыть до этого. Элизабет решительно повернулась к ней спиной.
– Кажется, у меня появился парень, – произнесла она мрачно, глядя на Линн.
Тетя стола в прихожей с кружкой в руке и все это время наблюдала за происходящим. По искрящемуся весельем взгляду, Лизз поняла, что все это ее забавляло. Но Элизабет не дала ей возможности отпустить едкий комментарий и громко затопала в свою комнату мимо – вверх по лестнице. Сейчас она была зла на весь мир.
С кухни веяло чем-то вкусным, и раздавались родительские голоса.
– Я видела этого парня утром, – мамин голос, – Лиззи что, встречается ним? Думаешь, он ей подходит?
– Она уже не ребенок и сама разберется. Мне он показался довольно милым… – ответ папы.
Вся семья сегодня вечером, похоже, будет обсуждать ее личную жизнь. Прекрасно. Пусть. Только без ее участия. Элизабет сердито хлопнула дверью в свою комнату. Хватит с нее на сегодня разговоров.
* * *
Скинув пальто и шарф на пол, она упала поперек кровати и лежала пластом в темноте, чувствуя себя выпотрошенной. Не было сил ни обдумывать, ни переживать. И, тем не менее, как по заколдованному кругу мозг ее перебирал снова и снова события сегодняшней поездки.
Собака, медальон, обжигающий кожу, видения прошлого, после которых невозможно понять, кто ты и где ты. Слишком много для одного дня. Много даже для нее, не говоря о Бене… Внутри неприятно заныло. Бен. Он весь день был рядом с ней, он так много делает для нее, принимает ее такой, какая она есть. И она заставляет его беспокоиться снова и снова, потому что не может посвятить в свой секрет.
Сможет ли она рассказать ему однажды? А сможет ли он поверить?
Она могла довериться лишь одному человеку – Седрику. Но когда-то давно. Сейчас… у нее не было никого близкого. Мама никогда ее не понимала, папа был вечно занят, тетя Линн – не в счет, они виделись очень редко. Соседки по комнате в Хогвартсе были только соседками.
Она словно смотрела на свою жизнь со стороны, и ей было невыразимо тоскливо и холодно. Неужели в целом мире не было никого, кто мог бы согреть ее?
Жить жизнью Ровены – это был дар. Но это было и проклятье. Она была всего лишь школьницей, на которую обрушилась чужая жизнь в виде погружений в чужие чувства и мысли, каждое движение души Ровены отзывалось в Элизабет, заставляя ее сердце сжиматься от боли или радости. Проживать две жизни за раз – на это уходило сил в миллионы раз больше.
Иногда она жалела, что нашла медальон. Сейчас, анализируя последние полгода жизни, Элизабет приходила к выводу, что все ее беды происходили из-за него – начиная от болезненного состояния и кончая почти разорванной дружбой с Седриком. Она так устала, так безумно устала бороться с этой неведомой ей силой!
В порыве Элизабет сдернула цепочку с шеи и швырнула медальон в темноту. С тяжелым звуком он приземлился на пол где-то около двери.
Она продолжала лежать без него, слушая собственный пульс. Без медальона ощущалась странная непривычная легкость, но гораздо больше – пугающая пустота. Словно в ее жизни образовалась пропасть, которую она никогда и ничем не сможет наполнить.
В дверь тихо постучали, но Лиззи не шелохнулась. Тогда дверь открылась, впуская полоску света.
– Я принесла тебе поесть.
Тетя Линн стояла на пороге с подносом в руках.
Несколько секунд Лизз боролась с собой. Желудок давно уже ныл от голода, и было бы неплохо пополнить силы, но, во–первых, ей хотелось побыть одной, а во–вторых, совершенно не было желания вставать.
Не дожидаясь ее ответа, Линн прошла и поставила поднос на прикроватную тумбочку рядом с ней. А затем зажгла свет. Элизабет поморщилась – он казался слишком ярким после полумрака.
– Как ты, Лиззи? – тетя присела на край кровати рядом с ней и погладила ее по голове. Так когда–то давно в детстве делала мама, когда они еще были близки.
Этот жест был таким простым и в то же время так много сейчас значил для нее, что Лизз едва не зарыдала в голос. Но лишь подвинулась поближе к тёте и положила голову ей на колени.
– У тебя все хорошо, милая? Что–то случилось?
Элизабет потрясла головой. Помолчала.
– Мне одиноко, – прошептала она в тишине.
Не глядя она почувствовала, как тетя Линн улыбнулась.
– А как же Бен? Вы сегодня весь день были вместе.
– Да, целый день, – повторила Лиззи, думая об их поездке. И снова почувствовала себя виноватой. – Бен очень милый.
–Но… ты не любишь его? – вопрос Линн прозвучал естественно, как будто они каждый день обсуждали мальчиков.
Лиззи задумалась.
Любить кого–то… Она думала, что любит Лазара. Потом поняла, что любит Седрика. А теперь рядом с ней Бен. Ей было с ним... спокойно. Она знала, что он поможет ей, что бы с ней ни случилось, и что примет ее любой. И этого было достаточно. Но для любви в ее понимании нужно было чуточку больше.
– Бен… – Лизз попыталась подобрать слова.
– Не Седрик? – подсказала Линн.
– При чем здесь Седрик? – подняла голову Элизабет и взглянула на тетю. Линн улыбалась открытой теплой улыбкой, глаза ее светились.
– Тебе стоит быть честной, Лиззи. С ними обоими. Но прежде всего с самой собой. Только когда ты честна с собой, ты не запутаешься в отношениях с другими.
«Знать бы еще, кто я», – пронеслось в голове у Элизабет.
Иногда в ней поднимались такие силы, что если сконцентрироваться, она могла бы взмахом палочки разрушить стену дома. Кто мог бы из них обоих это понять? Как она может быть честной с ними, если не может открыться до конца? Седрик точно не поймет. На миг ей представилось, что она рассказывает ему. «Ого, у тебя теперь есть супер-способности?» Все что он скажет. И забудет об этом через неделю, поглощенный своей жизнью. А Бен… Сегодня она видела страх в его глазах. Страх не перед этой силой, а за нее, Элизабет. И все же, вдруг он не примет ее такой – новой, когда узнает?
– Я боюсь потерять его, – произнесла она вслух, не совсем понимая, о ком говорит – о Бене или Седрике.
– Бояться – это нормально, – пожала плечами Линн. – Главное, чтобы твоя боязнь не вырыла пропасть между вами. Чем больше ты закрываешься, тем больше ты остаешься одна.
Лизз молчала в ответ. Философские фразы тёти сегодня воспринимались тяжело. Элизабет подавила широкий зевок и решила, что подумает над словами Линн завтра.
– Я тебя утомила, – засмеялась тетя Линн.
– Нет-нет, – запротестовала Лиззи. Расскажи мне что-нибудь...
Линн улыбнулась.
– Сказку?
– Ага… – Элизабет нравилось, что можно побыть хоть чуть-чуть маленькой. С мамой они не были так близки в детстве, чтобы та читала ей сказки на ночь.
– Хорошо, тогда слушай…
Лиззи лежала головой на коленях Линн. Тетя подложила ей подушку под голову, чтобы было удобнее, и принялась рассказывать:
– «Давным–давно жили–были три брата. Как–то раз они решили отправиться в путешествие по свету. Они шли дни и ночи, пока не подошли к широкой реке с красивым высоким мостом…»
Элизабет закрыла глаза, слушая монотонный голос. Что ж, решила Лизз. Пусть сегодня будет совершенно обычный вечер без супер–способностей. Как раньше, в детстве – она и тетя Линн. И она снова была самой собой – маленькой Лиззи.
Теплая рука Линн гладила Элизабет по голове, голос был мягким и успокаивающим. И Лизз, наконец, расслабилась. Веки ее стали тяжелыми, и она снова закрыла глаза, проваливаясь в забытье под звуки родного голоса. Казалось, не было ничего приятнее этого. Скоро перед ней замелькали цветные неразборчивые сны. Что–то про средневековые леса с ручьями и мостами…
– Лиззи? – Линн мягко похлопала ее по плечу.
– А?.. – она подскочила, не понимая, что происходит.
– Тише, тише, милая, все хорошо. – Линн стояла рядом с кроватью, голова Лизз лежала на подушке. – Просто ты заснула, и я подумала, что лучше тебе раздеться и лечь спать.
– Но, как же ты… – Лизз нахмурилась, соображая, что происходит.
– Я пойду, – улыбнулась Линн. – Ложись.
Элизабет села в кровати, голова была тяжелой ото сна.
Линн остановилась возле самой двери. Посмотрела под ноги и наклонилась за чем-то.
– Это не твой медальон, Лиззи? – спросила она выпрямляясь.
– Да, – кивнула Лизз в замешательстве. – Наверное, я его уронила.
– Я оставлю его здесь, – произнесла Линн, повесив медальон на ручку двери. – Сладких снов, милая, – пожелала она, уже выходя в коридор.
– Спасибо, и тебе, – кивнула Лизз.
Несколько секунд Элизабет сидела на кровати и смотрела на закрывшуюся за тетей Линн дверь. Мысли ее постепенно прояснялись. Медальон продолжал покачиваться на ручке двери.
С виду он казался вполне безобидным. Цепочка, две плотно прижатые створки, гравировка орла на одной из сторон. Странно, но она не помнила этого символа в своем видении, когда Салазар вручал медальон Ровене...
Элизабет встала и сняла медальон с ручки двери, положила его на ладонь. Она должна знать, что там… Память ее смутно помнила на заклинание, которым Ровена открыла медальон в ее видении. Лизз повторила в точности те звуки, которые запомнила на слух. На какой-то миг ей и вправду показалось, что сейчас медальон распахнется, что ее видение реально, и она его не придумала. Но секунды шли, ничего не происходило. Ни заветного щелчка, ни открывшихся створок, ни яркого света… Элизабет начала чувствовать себя глупо. С чего она решила, что должно что-то произойти? Разочарованно она надела медальон на шею и снова легла на кровать.
Что же происходит в твоей голове, Лиззи Томпсон? Может, все проще, чем ты думаешь? Может, ничего и нет на самом деле, а ты просто выдумываешь это? Видения – просто плод разыгравшейся фантазии? Попытка убежать от реальности, в которой ты потеряла единственного друга, и таким образом заменила его своей новой выдумкой?
Но что–то в ней запротестовало – а как же шкатулка, как же медальон?! А как же появляющиеся в ней знания, пугающие не только ее саму, но и профессоров в Школе? Все это реально!
Она поднесла медальон к глазам и провела пальцем по гравировке. Цепочка пощекотала шею. Так что? Ровена, которую она знала, существовала на самом деле? Если так, почему о ней так мало упоминаний? Ведь неспроста ни в одном из учебников и ни в одном из исторических источников нет ни слова, подтверждающего, что ее видения про Ровену правдивы. Может, она была совсем другой личностью? Может, она жила на сто лет раньше? Может, ее и вовсе не существовало, а все это мастерски разыгранная кем–то мистификация?..
Нет. Лизз разжала пальцы, и медальон упал ей на солнечное сплетение.
Сдаваться рано. Она найдет способ открыть медальон. Элизабет надеялась, что если она выяснит, что скрыто в ее медальоне, найдутся ответы на все ее вопросы.
* * *
Ее преследовало странное ощущение дежа вю. Буквально полгода назад точно так же Элизабет сидела посреди своей комнаты, а рядом стоял готовый чемодан. Только ее комната в этот раз выглядела иначе, и язвительное зеркало, обычно провожающее ее едкими комментариями, странно притихло. Каникулы кончились, но впервые ей не хотелось уезжать в Хогвартс.
– Лиззи, поспеши! – снизу доносился голос тети Линн.
Элизабет вздохнула и встала. Взмахнула палочкой, и чемодан взмыл в воздух и направился к открытой двери.
– Твой кофе остывает, – улыбнулась Линн, когда Элизабет показалась на кухне вслед за чемоданом.
Тетя была одета в свитер и брюки вместо привычной домашней одежды.
– Ты тоже поедешь? – удивилась Лиззи, сев за стол и взяв чашку. Кофе пах восхитительно.
Линн кивнула и придвинула ей блинчики.
– Да, решила тебя проводить. Мама с папой, к сожалению, не смогут.
Только сейчас Лизз обратила внимание, что они с Линн одни в доме. Что ж, это было похоже на ее родителей – уехать с утра по своим делам, будто забыв, что дочь еще на полгода покидает дом, и даже не попрощаться. Да и чего она ожидала – за все каникулы она перекинулась с мамой едва ли парой десятков фраз, большинство из которых звучало как «Лиззи, спускайся поешь» или «Лиззи, тебя зовет Линн». С папой они вообще почти не виделись.
С утра соображалось туго. Она еле открыла глаза, когда проснулась, и до сих пор пребывала в состоянии сомнамбулы.
– Плохо спала? – участливо посмотрела на нее тетя.
Лиззи сделала большой глоток кофе и взяла блинчик, успев подумать, что в Школе такой роскоши не будет – только пудинги и тыквенный сок.
– Писала письмо Седрику, – призналась она. И это было правдой.
Не в силах заснуть, Лизз все–таки усадила себя за стол и написала – всего несколько строк. Спрашивала, как дела, и смогут ли они поговорить, как только она приедет. Ни слова извинений за их последний разговор и про загадку. Она понимала, толка от такого письма было мало, но все–таки это уже было первым шагом к примирению.
– Значит, все-таки Седрик? – усмехнулась Линн. – Не Бен?
Этот вопрос поставил Элизабет в тупик.
– Мы не встречаемся с Беном. А с Седриком просто друзья, – произнесла она не очень уверенно, не глядя на Линн.
Тетя помолчала какое-то время, и Лиззи почувствовала, как она хитро улыбается.
– Эта история напоминает мне еще одну похожую историю, – продолжила она, и Лизз все-таки подняла взгляд.
– Твои мама с папой, – пояснила Линн. – Они с детства были друзьями, с самого первого курса в Хогвартсе. И поняли, что между ними есть что-то большее, только когда твоя мама собралась под венец с папиным другом.
– Что? Мама хотела выйти за другого? – Лизз не верила своим ушам. Мама никогда не делилась с ней историями из прошлого.
Кажется, Линн получала удовольствие от удивления племянницы и от раскрытия семейных секретов. Она широко улыбнулась.
– Разумеется, все это оказалось несерьезным. Твой папа признался, что любит ее больше, чем просто друга, и они почти сразу поженились.
Элизабет была так поражена, что у нее даже пропал аппетит. Она отодвинула тарелку с блинчиками подальше и уставилась на кружку в руках. В своем воображении она пыталась воссоздать, как это было много лет назад, когда ее родители были ее возраста. Что они чувствовали тогда, какие у них были отношения. Папа признался маме в своих чувствах, когда у нее уже был другой парень… Это определенно требовало большого мужества. На миг она представила, что признается Седрику. Признается, несмотря ни на что – даже на его отношения с Чжоу… Нет, она никогда не сможет этого сделать.
– Лиззи, пора, – голос тети Линн и гудок такси за окном вернули ее к реальности.
Лизз шумно выдохнула и поднялась, отгоняя мрачные мысли.
Они загрузили ее чемодан с вещами, половину из которых Элизабет так и не достала, и теперь не понимала, зачем так много взяла с собой. На платформе девять и три четверти совсем не было людей. Поезд уже был готов отправиться в Хогвартс, но на перроне было от силы десять студентов.
Элизабет огляделась с мыслью, что среди них может быть и Бен. Видеть его, а тем более, ехать с ним несколько часов ей бы хотелось меньше всего. Так что она мечтала поскорее скрыться в одном из вагонов.
Она наспех обняла тетю Линн.
– Спасибо, – сама не зная, за что благодарит, произнесла она ей на ухо.
– Не за что, – услышала ответ.
Линн отстранилась с мягкой улыбкой.
– Хорошей дороги, как доберешься, пришли мне сову.
– Да, конечно.
Элизабет отправила чемодан заклинанием в вагон и поднялась следом по ступенькам.
– Ой, Лиззи! – воскликнула тетя Линн, и Лизз обернулась. – Я совсем забыла. Письмо!
Линн протягивала ей конверт. Не совсем понимая, Элизабет взяла его.
– Оно пришло сегодня утром, – пояснила тетя. Лиззи опустила взгляд на подпись отправителя и удивленно подняла обратно. Оно было от Бредли.
Они переглянулись с тетей.
– Так Седрик или Бен? – хитро прищурилась Линн. Лизз только закатила глаза.
Поезд дал свисток, пора было заходить в вагоны.
– Сообщи мне, когда примешь решение! – крикнула Линн, перекрикивая шум поезда.
Лизз только кивнула, помахала рукой и зашла внутрь.
Кинув последний взгляд на Линн из окна, Элизабет пошла к самому отдаленному вагону, слава Мерлину, никого не встретив по пути. Она зашла внутрь – вагон был пуст – и заблокировала дверь заклинанием. Теперь до самого Хогвартса никто не смог бы ее побеспокоить.
Уже заняв место у окна, Лизз с удивлением обнаружила, что все еще держит в руках письмо от Бена. Нехорошие предчувствия закрались внутрь. Что–то подсказывало, что следующий семестр будет намного напряженнее предыдущего. Ей придется видеться с Беном каждый день. И возможно, пришло время как–то определить их отношения. А она сама пока не знала, чего от них хочет.
Немного посомневавшись, Лизз кинула письмо в сумку. А вместо него вытащила из сумки альбом.
В нем были изрисованы все листы, и уголки уже начали немного пачкаться и загибаться. Ее самые последние работы. Элизабет перевернула пару страниц и посмотрела на один из портретов. Седрик.
Набросок был выполнен живыми карандашами и принадлежал к серии портретов Чемпионов, о которых еще в начале семестра ее просила Чжоу. Флер Делакур, Виктор Крам. Поттер так и не был дорисован – лишь невнятные линии, обозначающие черты лица и очки.
Седрик был проработан лучше всех – и, казалось, совсем не отличался от себя настоящего. Она остро ощутила тоску по нему.
«Бен или Седрик?» – прозвучал в голове голос тети Линн. Но как можно было их сравнивать?
Элизабет перевернула еще пару страниц – хотела найти портрет Бена, но вдруг остановилась на другом рисунке. Это был портрет Ровены. Его они обсуждали с Линн, и тетя заметила их с Лиззи поразительное сходство… Но не это заставило ее замереть над рисунком.
«На ней твой медальон», – сказала тогда Линн.
Только сейчас, внимательней всматриваясь в рисунок, Элизабет все больше понимала, что с «ее» медальоном что-то не так.
Ровена улыбалась ей с портрета таинственной манящей улыбкой, будто призывая наклониться поближе. И когда Лизз это сделала, Ровена неуловимо пожала плечами, отчего нарисованный медальон на шее Основательницы перевернулся. И Элизабет отпрянула в удивлении: вместо гравировки орла на медальоне показалась двойная S. Знак Салазара Слизерина.
«– Что в медальоне, Салазар?
– Переверни и узнаешь…»
Забытые фразы из чужого прошлого. Лизз стало не по себе.
Она еще раз внимательно изучила рисунок. Но все было по–прежнему. Медальон неподвижно висел на грациозной шее Ровены. На золотом круге виднелась гравировка орла.
Ей просто показалось.
«Это все из-за того, что ты не выспалась», – мысленно сказала себе Лизз и медленно закрыла альбом. Только непонятное чувство страха и волнения от чего-то неизвестного, что ей еще предстоит узнать, еще долго не отпускало ее.
Глава 16На улице было холодно настолько, что Элизабет не чувствовала пальцы рук. Она поднесла их ко рту и подышала. Наружу вырвался небольшой клубочек пара, но теплей рукам от этого не стало.
Лиззи приехала только вчера, а с утра за завтраком уже держала в руках расписание на семестр. Первой парой, как ни странно, оказалась гербология.
Ее соседки по комнате сидели рядом и обсуждали, как здорово было на каникулах в Хогвартсе и кто с кем пойдет в Хогсмид в эту субботу. Кира собиралась пойти с Лазаром, их поход на бал перерос в роман. А Чжоу говорила, что они с Седриком отлично отдохнули и после таких каникул можно с новыми силами приступить к учебе.
А как она провела каникулы? Элизабет нечего было им рассказать. Поездка в Лощину ни для кого не была событием с большой буквы. Кроме нее, конечно. Нее и Бена. Про Бредли она тоже не хотела распространяться. И уж тем более Элизабет держала в секрете свои видения и тревоги по поводу медальона. Может, ей и нужно было обсудить это с кем-то, но не с ними – такими счастливыми и беззаботными. Они бы просто не поняли.
В глубине души Лизз пожалела, что все же уехала и таким образом освободила Седрика от себя, а все его время заняла Чжоу. Седрик так и не ответил на ее лаконичное письмо, которое она набросала ему дома. Конечно, он мог быть просто занят, Элизабет хотела бы в это верить.
К ее удивлению, ни Седрика, ни Бена на завтраке не было. Седрик наверняка проспал – первый учебный день после каникул всегда давался ему нелегко, а Бен… Она боялась встретить его в Хогвартс-Экспрессе по пути в школу, но в итоге они так и не пересеклись. Так что она даже не знала, в школе ли он.
После завтрака укутанные в шарфы студенты столпились в теплицах и ежились от холода, напоминая нахохлившихся и не очень дружелюбных птиц. Даже утепляющие чары внутри не спасали. Дора вообще положила голову Мариетте на плечо и прикрыла глаза.
– Белладонна обыкновенная, – начала лекцию Стебель. Она подняла вверх какой-то корешок на всеобщее обозрение, – это стандартный ингредиент многих ядовитых зелий.
Класс был погружен в сонное оцепенелое молчание. В таком холоде активность мозга была равна нулю.
– Белладонна также входит в состав Летучей мази, – продолжила Стебель. – Может, кто-то знает о ней?
– Летучая мазь была изобретена в Средние века, повторно всплыла восемнадцатом веке; она вводит человека в волшебный сон, и он испытывает небывалое ощущение парения... – Элизабет ответила машинально, даже не задумываясь, потому что эта информация просто появилась в ее голове. И удивленно подняла глаза, когда услышала:
– Отлично, мисс Томпсон – пять баллов Рейвенкло. А сейчас познакомимся с этим растением поближе. Горшочки с побегами белладонны прямо перед вами.
Некоторые студенты посмотрели в ее сторону. Сокурсники из Рейвенкло – с удивлением, а студенты из Слизерина, с которыми у них совместно проходила гербология, – с неприязнью.
Элизабет не собиралась никому ничего объяснять. Она переключила внимание на девочек, пока они выполняли задание Стебель – пересадить молодые побеги белладонны в горшки побольше. Мариетта со злым красным лицом выкапывала белладонну из замерзшей земли. И на ее мучения можно было смотреть бесконечно.
– Как думаете, любимое растение много говорит о вашем характере? – поинтересовалась Мариетта, победив свой побег, и посмотрела на девочек.
– Я бы упала в обморок, если бы мое растение заговорило, – ответила Дора, с силой выдергивая белладонну из земли.
Кира довольно быстро справилась, ловко орудуя лопаткой для земли, и удовлетворенно смотрела на проделанную работу.
– Вроде бы ничего сложного. – Она отряхнула руки от земли. – Спасибо, что это не ядовитый плющ, иначе не сдать нам С.О.В.
– Тот, который удавил студентку в прошлом году? – откликнулась Дора, – это все байки, никого он не убивает.
– Так же как и боггарты в классе Зельеварения, из-за которых ты, Дора, заставляешь меня доставать тебе ингредиенты из шкафа каждый урок, – заметила Мариетта.
Дора смешно распахнула глаза:
– Вот боггартов как раз стоит бояться! Не то, что ядовитого плюща…
Сама Элизабет просто взмахнула палочкой, и темно-зеленый побег поднялся из земли в воздух и опустился рядом в подготовленный горшок. Еще один взмах – и следом за ним в тот же горшок последовал свежий грунт. Колдовать было настолько легко, что иногда она испытывала нечто похожее на чувство вины из-за того, что так беззастенчиво использовала силы Ровены.
Лизз убрала палочку за пояс и, почувствовав чей-то взгляд, обернулась. Дора и Кира пораженно смотрели на нее.
– Что? – подняла она брови. – Мне нечем было заниматься на каникулах, и я тренировалась, – оправдалась она, думая, как же ей надоело искать объяснения за последний месяц.
– Гербология первой парой, – вытирая лоб, заныла Аннет. – Это чересчур – копаться в горшках на таком холоде и с утра.
– Интересно, каким будет урок по Уходу за Магическими Существами, – вставила Чжоу, отставляя свой горшок с пересаженным побегом подальше и грея руки. – Вы же читали Пророк?
Она значительно посмотрела на остальных. И все закивали и принялись обсуждать последние события: новая статья Скиттер (Элизабет подумала, что папа всегда очень плохо отзывался об этой женщине), где сообщалось о том, что Хагрид был полувеликаном, и говорилось о его временной замене на нового преподавателя.
– У Седрика как раз должен быть первой парой Уход с новым профессором, – произнесла Чжоу. – Надо будет спросить у него, как прошло.
Чжоу произносила имя Седрика теперь немного по-другому – спокойно, как нечто, само собой разумеющееся, без прежнего волнения. И никого не смущало, что Чжоу знает его расписание занятий, и ни у кого уже не возникало желания пообсуждать их отношения – потому что они пришли к естественному и логическому развитию. И все вокруг смотрели на них, как на одно целое. И, похоже, только Элизабет задавалась вопросом, когда же это случилось и почему случилось именно с ними двумя. Она никак не могла избавиться от чувства, что что-то пропустила.
* * *
Когда пара закончилась, обрадованные студенты отправились из теплиц на свежий воздух.
– Лиззи, ты идешь? – окликнули ее девочки, но она замотала головой.
– Нет, хочу поговорить кое с кем.
Как и сказала Чжоу, первой парой у Седрика был Уход, и чтобы перехватить его для разговора, Элизабет пошла ему на встречу - тропинка от хижины лесничего, где проходил Уход у Хаффлпаффа, шла как раз мимо теплиц.
Лизз увидела его еще издалека и невольно заулыбалась. Он был очень красивый. Волосы немного отросли за каникулы, шарф, кажется, новый… Мерлин, она и не представляла, как же сильно соскучилась. Лиззи побежала по тропинке к нему навстречу.
– Седрик! Сед!
Некоторые удивленно обернулись на ее возглас, друзья Седа, шагавшие рядом, кивнули в знак приветствия.
– Лиззи? – Седрик остановился, и, кажется, был удивлен и обрадован их встрече.
– Что ты здесь…
– Привет! – выдохнула Элизабет, пытаясь отдышаться. – Сед, мы можем поговорить прямо сейчас?
– Да, конечно.
Он попрощался с друзьями, и они двинулись в противоположную от замка сторону – к озеру. Какое-то время Элизабет не знала, с чего начать. Она жадно изучала его. Судя по всему, у него было отличное настроение и отдохнувший после каникул вид.
– Ты получил мое письмо? – наконец, спросила Элизабет, чтобы с чего-то начать.
– Да, – энергично закивал Седрик. – Извини, что не ответил, совсем не было времени, – в глазах мелькнуло нечто, похожее на чувство вины.
У нее сверкнула догадка, что он так и не распечатал ее конверт, потому что был слишком занят. Что ж, она заслужила это. Их последний разговор был не самым удачным.
– Как ты отдохнула дома? – спросил Седрик. – Как дела у родителей?
– Все отлично. Приезжала тетя Линн на Рождество и передавала тебе привет. Седрик, послушай…
Элизабет вдруг остановилась и повернулась к другу, и тому тоже пришлось затормозить.
– Седрик… я должна сказать. Прости меня за то, что было перед каникулами, – выдохнула Лизз, потому что больше не могла держать это в себе. Она опустила глаза и покусала губы. – Я не знаю, что со мной было в конце семестра. Наверное, я просто устала.
– Все в порядке, Лизз, – услышала она голос Седрика и подняла взгляд.
– Тебе не за что извиняться, – глаза его сияли теплом. И он на нее нисколечко не сердился. – Я уже и забыл об этом.
– Тогда предлагаю забыть весь прошлый семестр, потому что я хотела извиниться за все свои выходки, а это надолго, боюсь, так мы пропустим обед.
Седрик улыбался.
– Договорились.
Она с облегчением и радостью взяла его под руку. Как же было здорово снова быть с ним здесь, в Хогвартсе, этим морозным утром. Внутри нее все пело, и Лизз даже промычала что-то довольное себе под нос.
Седрик только усмехнулся. И принялся рассказывать ей, как они здорово провели каникулы в школе. В принципе, его рассказ мало чем отличался от того, который она вчера слышала в спальне девочек от соседок.
Они подошли к озеру и, пройдя немного по тропинке вдоль берега, снова остановились.
– Седрик, – как бы невзначай спросила Лиззи. – И все же, как у тебя дела со вторым испытанием?
Взгляд Седрика вдруг вспыхнул – она угадала, для него это была больная тема. Наверняка, он откладывал этот вопрос все каникулы и теперь, когда время поджимало, начинал беспокоиться.
– Я успел кое-что разгадать, – нарочито небрежно произнес Седрик.
– У тебя с собой тот листочек, который ты мне давал перед отъездом? – спросила Лиззи.
Он кивнул. Элизабет улыбнулась про себя тому, насколько хорошо его знала – это же Сед, она догадывалась, что он везде таскает с собой затертый до дыр пергамент с загадкой.
Седрик протянул его подруге.
– Я знаю, что кто-то спрячет от меня что-то, что мне будет нужно найти за час, – он внимательно наблюдал за ней, пока Лизз читала.
– Да, – задумчиво кивнула Элизабет, поднимая на него глаза, – ты почти угадал. Только проблема в том, что этот кто-то – это русалки, Сед.
– Русалки? – удивленно повторил Седрик.
– Тебе нужно будет искать что-то ценное на дне озера, – пояснила Элизабет.
Он посмотрел на нее, как на сумасшедшую, а затем за ее спину на воду; под низкими зимними облаками водная гладь отливала стальным цветом. Недалеко у пристани был пришвартован корабль Дурмштранга.
– Ты шутишь?
Она покачала головой.
– Нет, никаких шуток, это о русалках, совершенно точно.
Про себя она подумала, что русалки всегда славились своей способностью мстить и утаскивать на дно ценности. Озерные девы, как их называли в Шотландии, вспомнилось Лизз. Одна из них, Вивиана, даже погубила Мерлина, согласно древней легенде.
Седрик молчал со слегка ошарашенным видом. Он лишь поплотнее закутался в шарф, глядя на озеро, будто с берега почувствовал ледяную воду.
– И как я, по-твоему, проведу целый час под водой? – поинтересовался Седрик.
– Я уже подумала и об этом – улыбнулась Элизабет. – Вы должны были проходить перевоплощение в животное на трансфигурации, это как раз на шестом курсе.
Седрик нахмурился, пытаясь вспомнить.
– Я не особо дружу с Трансфигурацией, Лиззи, ты же знаешь. Вряд ли оно продержится час.
– Мы что-нибудь придумаем, – пообещала Элизабет, – давай встретимся вечером на окне, как обычно.
Седрик прищурился.
– Лиззи Томпсон, это ты? Собираешься помогать мне с Турниром?
Лизз опустила глаза и снова скользнула взглядом по глади воды.
– Я просто хочу, чтобы ты победил в этом испытании. Как и в Турнире.
Она сказала это, сама не ожидая, что это окажется правдой. Но прозвучало естественно. Лизз просто смотрела на Седрика и понимала только одно – она готова сделать все, чтобы он был счастлив, и если победа сделает его счастливым, то почему бы не помочь ему?
Какое-то время он молчал.
– Тебе надо почаще ездить домой и отдыхать, – усмехнулся, наконец, Седрик.
Она лишь улыбнулась в ответ, думая о том, что действительно истосковалась по нему за каникулы. И даже не только за каникулы, а за весь прошлый сумасшедший семестр.
Седрик поднял ее запястье и глянул на часы у нее на руке – как делал раньше. И прикосновение заставило все затрепетать внутри.
– Меня ждет Чжоу.
– Конечно, – с напускной беззаботностью кивнула она, – значит, после ужина на окне?
– Ага. – Он поправил сумку и замер. – Спасибо Лизз. Мне тебя не хватало.
– Да ладно врать – у тебя здесь отбоя от поклонниц нет, – состроила она гримасу.
– Ну, поклонницы это совсем другое. Они нужны каждому герою, чтобы было кому горевать после его смерти, представь, если меня сожрет кальмар из озера, – усмехнулся он.
– Не дождешься, – шутливо толкнула его Лизз. – Ты мне еще нужен. Как и сотне других студенток.
* * *
Вечером Элизабет не пошла на ужин. Учебный процесс поглотил ее с головой. Она только хотела пролистать пару учебников, чтобы найти ответ на загадку для Седрика, но когда подняла глаза на огромные старинные часы в гостиной Рейвенкло, с удивлением обнаружила, что ужин уже закончился. И довольные сытые студенты, появлявшиеся в общей гостиной, были тому прямым доказательством.
Кстати сказать, ее жертвы были напрасны. Учебников было много, а вот толку от них было мало. Пока ни в одном из них она не наткнулась на заклинание, сохраняющее дыхание под водой. Ни на одно, которое мог выполнить Седрик, разумеется. Благодаря медальону ей на ум сразу пришло несколько вариантов – от Трансфигурации до иссушения озера вовсе. Но все это было под силу Ровене, могущественной ведьме, а не студенту-шестикурснику. Седрик бы подумал, что она тронулась, если бы Лизз предложила ему – да просто высуши это болото!
Элизабет устало потерла переносицу. И чтобы отвлечься, вытащила из-под самого низа стопки один из фолиантов. Она захватила его на всякий случай. «Биографии Великих Изобретателей и Мистификаторов», гласила уже затертая, еле заметная надпись на тускло-золотой корочке. И эта книга не имела никакого отношения к Седрику. После того, как она наткнулась на портрет братьев Певерелл в Годриковой Лощине, Элизабет решила узнать, откуда ей, точнее, Ровене в ее видениях, знакомо это имя.
Про семью Певерелл было написано довольно много:
«Один из основоположников древнего волшебного рода Певерелл прославился своими изобретениями больше тысячи лет назад. Он и его братья путешествовали по миру, изучая магию разных стран. А когда вернулись в Англию, каждый из них представил на суд магического общества по одному изобретению: Волшебную палочку, Мантию-Невидимку и Воскрешающий камень (не путать с Философским камнем!). Эти открытия прославили братьев. Именно они заложили традиции по изучению и созданию магических артефактов в их семье. И принесли славу роду Певерелл как изобретателям и первооткрывателям на много сотен лет вперед.
В раннее Средневековье имя Певерелл часто мелькало среди сильных мира сего. Они служили королям, про них сочиняли легенды, и даже говорили, что Певереллы были наставниками некоторых маггловских ученых, и делились своими секретами, например, с Леонардо Да Винчи.
Насколько правдивы эти сведения, судить сложно. Род Певерелл за несколько сот лет оброс мифами. Так, Бард Бидль, известный средневековый сказитель, даже выдумал целую легенду о трех братьях Певерелл, приписав им опознавательный знак – печать Певерелл, знак Даров Смерти. Эта легенда стала такой популярной, что многие средневековые волшебники начинали скитаться по миру в поисках мифических Даров Смерти. Ни один из них не был обнаружен. Сам род Певерелл к тому времени давно прервался по мужской линии. И нет ни одного упоминания с тех пор о каких-либо значимых открытиях этих ученых. Семье Певерелл оставалось лишь трепетно хранить свои реликвии, передавая их по материнской линии.
В наши дни слава этого знатного рода утихла, и братья Певерелл лучше всех, пожалуй, знакомы теперь только детям благодаря Сказкам Барда Бидля. Однако легенда о них содержит несколько вполне интересных ссылок на то, какой магией в действительности они владели, и необъяснимых фактов, откуда они черпали вдохновение для своих изобретений…».
Книга оказалась на удивление толковая, написанная живым и понятным языком. Элизабет не пожалела потраченного на нее времени и с большой неохотой оторвалась от чтения, когда увидела приближающихся к ней Дору и Киру – они тоже вернулись после ужина. В гостиной постепенно становилось шумно и оживленно, Элизабет заметила это только сейчас.
– О, Лиззи, вот ты где, – Кира присела рядом с ней, – что ты здесь делаешь?
– До этой минуты я успешно притворялась занятой, – улыбнулась она.
– Мерлиновы штаны! – Дора с изумлением оглядывая заваленный книгами стол, – вот как нужно готовиться к С.О.В.!
– Нет, я… готовлюсь к курсовой, – соврала Лизз, сама не зная зачем. Лишних объяснений не хотелось.
– Курсовая! Не напоминай мне! – закатила глаза Дора. – Если бы преподаватели хоть отчасти осознавали, как нам тяжело в этом году… Флитвик уже требует сдать ему черновик, а у меня вообще нет на это времени! Мы ничего не успеваем!
Кира и Лиззи переглянулись. Дора любила драматизировать.
– Когда у нас свободные часы? – обернулась к ним Дора.
Кира задумалась:
– Завтра после обеда, и еще были вчера.
– Отлично, просто отлично! – Дора всплеснула руками. – Вчера мне подходит, почему бы нет? Давайте притворимся, как будто мы все уже написали и сдали.
– Дора, да забудь ты об этом, если так переживать, то ты станешь невротиком к концу года, и тебя не допустят к С.О.В.
Дора уставилась на нее серьезным немигающим взглядом:
– У меня пропадает чувство юмора, когда мы говорим об экзаменах.
– Лучше бы у тебя пропадал аппетит…
– На что ты намекаешь?..
– Что можно пару раз и пропустить ужин, как Лиззи, например.
– Пару раз?! А что будет потом?
– Потом ты не будешь говорить, что не влезаешь в платье!
Девочки могли препираться до бесконечности.
За их спинами Элизабет вдруг увидела Бена Бредли. Она не смогла вовремя спрятать взгляд, и Бен перехватил его, улыбнулся и направился в ее сторону.
Его не было с утра на парах и на обеде в Большом Зале, и сейчас Элизабет испытывала двойственные чувства. С одной стороны, она была рада, что с ним все в порядке, и он вернулся с каникул. А с другой стороны, предстоящий разговор с ним тяготил ее – ведь последнее, что она сделала в их прошлую встречу – это захлопнула перед ним дверь! Она не знала, с чего начать – извиняться или сделать вид, что ничего не случилось. Лиззи пожалела, что у нее нет Мантии-Невидимки Певереллов.
– Если ты ограбила библиотеку и прячешься здесь со всеми этими книгами, то твоя гениальная маскировка слишком заметна.
Бен с любопытством заглянул в учебник через ее плечо. Честно, она ненавидела, когда так делали. Но Бену могла простить.
– Бен? – она все же закрыла книгу. – Я думала, ты уже не вернешься с каникул.
– Подожди, не говори мне – я должен сам догадаться по твоему тону, радует тебя это или огорчает, – Бен смеялся над ней, как обычно. Он небрежно взмахнул рукой:
– Неважно… На самом деле, как я добирался до школы – это целая история. В день отъезда мой племянник превратил будильник в лягушку, он, видите ли, тренируется в трансфигурации, – пояснил Бен, – в итоге я великолепно выспался, но пропустил Хогвартс-Экспресс, и мой дядюшка Стив отвез меня на своей машине, а потом еще мы встретили Терри в Хогсмиде, у него тоже стряслось кое-что, его родители… В общем, знаешь что? – Бен вдруг прервался, – забудь об этом, это, оказывается, такая занудная история, что я сейчас сам от себя усну.
Элизабет хихикнула, с облегчением для себя понимая, что все-таки рада его видеть. Она посмотрела на сияющую улыбку Бена.
– Ты хорошо отдохнул дома?
– Ну, если хорошим отдыхом можно назвать приезд моего дядюшки, у которого уже склероз и который упорно называет меня Джеком, то да, вполне. А ты? Надеюсь, дома тебя не замучили расспросами обо мне, когда я уехал?
Элизабет опустила глаза. Она чувствовала, как Дора и Кира, пересевшие на диван, что-то обсуждают и поглядывают на них. От этого было некомфортно. Она и сама еще не знала, кто они с Беном друг другу, и не хотела, чтобы за нее эти выводы делали сокурсницы. Перед ней вдруг живо всплыл день их поездки в Лощину, и поцелуй Бена на ее щеке, и то, как она захлопнула дверь… Она надеялась, что не покраснела.
– Бен, прости за ту выходку… на крыльце.
Сегодня она только и делала, что извинялась. Утром перед Седриком, и сейчас перед Беном. Похоже, Бену тоже было неловко это обсуждать. Он постарался скрыть это за усмешкой.
– Да нет, это ты прости. Иногда я думаю, что из-за того, что я такой умный и красивый, мне все позволено.
– В общем, простим друг друга, – предложила Лизз, резюмируя, – и будем по-прежнему друзьями.
– Друзьями? – эхом повторил Бен.
Он взял со стола одну из книг, задумчиво повертел ее и положил обратно.
– Ты ведь прочла мое письмо, да, Лизз? – поднял он на нее взгляд своих чистых серых глаз.
– Да, – заморгала Элизабет, только сейчас понимая, что кинула его в сумку и забыла о нем напрочь. – Тетя Линн отдала мне его только в день отъезда.
Она виновато подумала, что врет Бену точно также, как ей самой врал Седрик по поводу ее собственного письма. И осознавать это было неприятно.
– Ну… так что ты думаешь? – Взгляд Бена стал очень настойчивым. – Только не ври, одна юная леди говорит, что от этого на лице проступают веснушки.
Элизабет заерзала на месте.
– Бен, мне сейчас совершенно не до разговоров, может, обсудим это позже?
Она кинула взгляд на часы в гостиной, Седрик уже должен был ее ждать. Бен недоверчиво посмотрел на нее в ответ.
– Что случилось, Лизз? Опять курсовая?
– Нет… Это для второго испытания Седрика, – покосилась на него Элизабет. – Седрик уже ждет меня. Мы хотели собраться и позаниматься сегодня вечером.
Она поднялась и оглядела учебники.
– И почему я вообще объясняю тебе что-то?
После того как Бен съездил с ней в Лощину, он думал, что вправе совать свой нос везде. И это раздражало.
– Так это для Турнира... – казалось, интерес Бена был совершенно искренним. – Вы с Седриком знаете, каким будет второе испытание?
– Ох, Бен, отстань, – раздраженно отмахнулась Элизабет. – Ты сам узнаешь со временем… Занимайся своим делом.
– И какое у меня дело? – Бен успешно проигнорировал ее раздражение.
– Не вмешиваться в чужие дела, – усмехнулась Элизабет и торопливо начала собирать учебники и пергаменты со стола.
Время поджимало. Она взяла стопку книг в охапку перед собой с мыслью, что парочку самых увесистых можно было бы и оставить, раз уж они все бесполезны.
– Лиззи, постой!
Бен поднялся. И она замерла на месте, подумав, что они с Беном привлекают к себе внимание всех студентов в гостиной. Бен стоял, засунув руки в карманы.
– Чем ты собираешься заняться в этот уикенд?
– Пока не знаю, – ответила Лизз автоматически.
– Отлично, – заулыбался Бен. – Ты же пойдешь в Хогсмид на выходные?
– Да, я собиралась, – кивнула она рассеяно и чуть ли не взмолилась, – Прости, Бен, мне правда нужно идти, поговорим позже?
Она не стала ждать, что ответит Бен, повернулась и пошла к выходу.
* * *
В пятницу они с Седриком засиделись на их окне до полуночи. За последнюю неделю они встречались каждый вечер, штудируя учебники, и будто наверстывали то, что упустили за прошедший семестр. Один вечер их подготовки к Турниру перерос в целую неделю счастья для Элизабет.
Сквозь морозные узоры окна мерцали звезды, но внутри было тепло и уютно – мягкий рассеянный свет, который наколдовала Элизабет, создавал ощущение чего-то домашнего.
– Ну и что это за бред? – с отчаяньем взывал Седрик. Он ткнул пальцем в открытый учебник с многообещающим названием «Мифы и легенды Подводного Царства». – Нет, ты послушай: «Стью Отважный был первым, кто сумел заговорить с Владычицей Морской и ее морскими девами, но это обернулось летальным исходом…»
– Летальным исходом! – повторил Седрик.
– Просто он был проблемным парнем, этот Стью, – отозвалась Элизабет. – Везде искал неприятности. Про счастливых людей читать никому не интересно, – уверенно заявила она и откусила сэндвич.
Наученная горьким опытом от пропусков ужинов, Лизз притащила с собой тыквенный сок и сэндвичи с тунцом. Седрик только морщился, когда слышал слово «тунец», но из-за того, что они сидели здесь слишком долго, все же соблаговолил откусить внушительный кусок, а потом и вовсе незаметно умял несколько штук. Пусть наедается, с улыбкой подумала Лиззи.
Она так много просмотрела книг за сегодня, что глаза у нее уже начали слезиться, а ноги затекли от долгого неудобного просиживания на узком подоконнике. Лизз осторожно поменяла позу, чувствуя, как по конечностям забегали неприятные мурашки.
– Ну, давай же, Сед, думай. Должно же быть что-то… – пробормотала Элизабет. Она призвала учебник с дополнениями по Трансфигурации – поводила палочкой, и он открылся на нужной странице – нет, не то – и откинула его обратно чарами.
Седрик поднял голову, наблюдая, как она колдует.
– У тебя здорово получается, ваш Флитвик молодец.
– Ничего особенного, тренируюсь к С.О.В., – уклончиво ответила Элизабет и заправила прядку, выбившуюся из косы, за ухо.
В последнее время она часто заплетала волосы в две косы на средневековый манер, они уже достаточно отросли для этого. Лизз видела эту прическу в своих видениях у Ровены, и она ей понравилась. Только, разумеется, у Ровены волосы ниспадали ниже талии, даже заплетенные, а у Элизабет едва касались плеч в таком виде.
– Ты бы победила в Турнире, – продолжил Седрик, отряхивая футболку от крошек бутерброда.
– Если бы я подала заявку, меня бы наказали, как несовершеннолетнюю, – усмехнулась Элизабет, наблюдая за его манипуляциями.
Вот он, Чемпион Школы – взъерошенные волосы, скомканная мантия, сумка, небрежно брошенная у ног, крошки, оставшиеся на джинсах. Таким его доводилось видеть только ей. Рядом с ней он был самим собой. Обычным мальчишкой, не знающим, что делать.
Захваченная осознанием этого, Элизабет подняла глаза на Седрика. Они давно не сидели так близко. Он склонился над книгой, и отросшая челка упала ему на глаза. Что он мог разглядеть из-за нее, слабо удивилась Лизз и улыбнулась. Быть рядом с ним и просто на него смотреть. Разве она могла требовать большего?
Словно чувствуя ее мысли, Седрик поднял взгляд и откинул волосы назад.
– Что?..
Элизабет лишь покачала головой.
– Я скучала по тебе дома, – призналась она, боясь предположить, как он отреагирует. Их отношения теперь казались ей очень хрупкими.
– Это потому, что никто не мог выносить твои истерики, как я, – Седрик состроил гримасу в ответ.
Внутри нее что-то оборвалось. Он не понимает. И никогда не поймет, что он для нее значит.
– Тебе не обязательно поражать меня своим чувством юмора, – постаралась она скрыть свое разочарование за улыбкой. – Я вижу тебя насквозь, Седрик Диггори.
Но Седрик при этих словах поменялся в лице. Отвел взгляд, полистал одну из книг, в изобилии разбросанных по полу.
– Так и есть, Лизз, – тихо произнес он, – это здорово, что ты меня понимаешь.
Элизабет только в удивлении молчала, и Седрик пояснил, отбросив книгу в сторону:
– Так много неизвестных людей в последнее время хотят общаться со мной, – он устало прислонился к стене позади себя. – Все эти интервью, встречи, автографы – все это просто свалилось на меня в один день. Если бы каждый, кто возлагает на меня надежды выиграть Турнир, посадил бы дерево, у меня бы уже был собственный заповедник.
Элизабет тактично удержалась от фразы «я же говорила, что так и будет». Она только слушала Седрика, смотрела ему в глаза и видела в них одно. Не популярность беспокоила его, он стал известным на всю школу с начала Турнира, и это даже льстило ему. Нет, он просто паниковал из-за второго испытания.
– Ты боишься? – высказала она вслух свою мысль, внимательно изучая лицо друга. Тени проступили под глазами темными кругами, выдавая его изможденность.
Седрик удивленно поднял взгляд.
– Нет. Просто… событий так много.
– Все будет хорошо, Сед, – мягко произнесла Лиззи, всей душой стараясь его поддержать и надеясь, что от этих слов ему станет хоть немножечко лучше.
– Не знаю, как бы я справлялся, если бы не ты и Чжоу, – произнес Седрик с улыбкой.
Элизабет едва не поморщилась, но усилием воли удержалась. Он был искренен, он был собой – это стоило ценить.
– Как там у вас дела? – заставила она себя проявить интерес.
– О, – Седрик выглядел удивленным, – все хорошо. Чжоу, она… замечательная. Ты же сама знаешь. Наверняка, вы делились секретами, вы же живете вместе.
– Нет, мы так не делаем, – Лиззи не отрывала взгляда от страницы очередного пособия.
– Странно, но на днях я читал «Ведьмополитен» – я как-то нашел его у Чжоу, там утверждают обратное. Девчонки постоянно всех обсуждают. Они не могут без этого жить.
Лизз с изумлением открыла рот, застыв с книгой в руках:
– Ведьмополитен?! – Секунду она попыталась представить Седрика с журналом в руках. И потерпела фиаско. – Лучше почитай пособие «Как стать самым популярным парнем в школе, читая идиотские журналы».
Седрик прищурился:
– Ты уверена, что эта книга существует?
– Да, я ее напишу, и ты будешь первым читателем. И вообще, открой-ка ты лучше учебники! Ты не пройдешь испытание, если будешь валять дурака, – изобразила она грозный взгляд.
Они помолчали, и Элизабет буквально силой заставила себя начать читать фолиант. Мысли ее были далеко, когда она вдруг наткнулась на перечень заклятий повышенного уровня для студентов. Одно из них подходило идеально.
– Вот оно! – радостно воскликнула она, и голос ее отразился от узких стен.
Седрик склонился к ней, следя за ее пальцем на странице. Его волосы приятно пощекотали ей щеку.
– Заклинание Воздушного Пузыря? – с сомнением прочитал он.
– Да, вы должны были проходить его, – кивнула Элизабет. – В принципе, это совсем не сложно.
– Откуда ты знаешь? – в глазах Седрика было любопытство и удивление, которые для нее уже были привычными. Она и сама немало удивлялась своим способностям.
– Я прочитала весь курс Трансфигурации, включая учебники за шестой и седьмой года обучения, – призналась она, что было совершенной правдой. И добавила: – Я сделала это из любопытства и от нечего делать. И больше ни о чем меня не спрашивай.
– Ты страшный человек, Элизабет Томпсон…
Седрик потянул учебник из ее рук и сам внимательно прочитал описание заклинания.
– Должно быть, мы еще до него не добрались, – проговорил он и поднял на нее глаза. – Но думаю, я справлюсь. Надо просто попрактиковаться. Это просто отлично!
И захлопнув книгу, он спрыгнул с окна.
– Спасибо за помощь, Лиззи, ты умница.
Что-то дрогнуло в ней. Невообразимо долгий вечер слишком быстро кончился.
– Уже уходишь? Может, попробуем это заклинание сейчас? – со слабой надеждой спросила Элизабет.
– Мы не успеем, Филч начнет обходы минут через двадцать, а у меня еще дела, – просто ответил Седрик, заталкивая нужный учебник в сумку.
Чжоу, поняла Лизз. Как обычно, он каждый вечер убегал к ней.
– Ты хочешь выиграть Турнир? – попробовала она свое последнее средство.
– Иногда я думаю, что хочу быть богатым и ничего не делать. Но это юношеский максимализм, – улыбнулся Седрик, закидывая сумку на плечо. – Ты не идешь?
– Я хочу навести здесь порядок, иди без меня… – сбивчиво произнесла Лиззи. На самом деле, ей просто хотелось побыть одной.
Седрик задержал на ней взгляд своих светлых искрящихся глаз.
– Спасибо за помощь, Лиззи.
– Ага, – ответила она. Взмахнула палочкой, и учебники сложились в аккуратные стопки.
– А ты идешь завтра в Хогсмид? – замер он на пороге.
– Что? – переспросила Элизабет, застыв с палочкой в руках. Она и забыла об этом. – Да, я думаю да.
– Отлично, – улыбнулся Сед. – Тогда пойдем завтра вместе.
– Идет, – пожала плечами Лиззи.
Проем захлопнулся за Седриком, ей тоже пора было идти – Сед был прав насчет Филча. Но сегодня был такой напряженный вечер, что двигаться не хотелось и думать тоже. Просто посидеть бы вот так в ночной тишине и посмотреть, как за окном падает пушистый снег. Элизабет подтянула колени к подбородку. Окно, наполовину заваленное снегом, едва пропускало лунный свет. Лизз подышала на стекло и вывела контур орла. Интересно, когда Ровена жила в Хогвартсе, она знала об этом месте? Или, может, у нее были свои любимые потайные места?
Изначально замок был не таким, каким он сохранился до наших дней. В Истории Хогвартса говорилось, что этажей было меньше, а астрономическая башня вообще появилась чуть ли не в шестнадцатом веке. Она видела первые планы Хогвартса в свитках Ровены. Набросанные наспех чьей-то рукой – ей хотелось верить, что сама Ровена и составляла их – размашистые линии, выполненные чернилами в порыве вдохновения. План подземелий, круглая башня Рейвенкло уже были, большой зал тоже… и множество планов, как лучше распределить прилегающие угодья – конюшни, теплицы, амбары… Квиддичное поле, кажется, планировалось отдать для выпаса лошадей. Стоило закрыть глаза, и она видела все это, как наяву.
Ноги ступают по пыльному полу еще не отстроенного замка. Рука ведет по холодному шершавому камню. Кажется, даже камни здесь живые, истосковавшиеся по человеческому теплу. Столько всего придется делать. Но несмотря на то, что стены на этажах местами сильно обвалены, это не мешает распознать, какими идеальными они были в свои лучшие годы. Фантазия ее дорисовывала нехватающие элементы, восстанавливала обвалы стен и башен, вставляла витражи в проемы окон. И тогда замок представал перед ней в таком великолепии, что захватывало дух. В него можно было влюбиться с первого взгляда.
А сколько было споров по поводу его реставрации! Столько недопониманий, сколько и радости от совместных решений.
Вот она склонилась над планом. Салазар садится на край ее стола и смотрит на карту, небрежно покручивая в руках волшебную палочку. Он что-то обдумывает.
– Можно отойти от общей прошлой планировки замка. Мы можем не достраивать верхние этажи, они нам ни к чему на первое время, а сил на их постройку уйдет много. Лучше расширить подземелья.
Он обводит предполагаемые изменения на плане.
– Подземелья? Но зачем? – Ровена с недоумением наблюдает за его манипуляциями.
– Как это, зачем? Мне они необходимы. Хельга выбрала себе место под кухней, ты настояла, что нужно заново отстроить башни, я же не возражаю против этого.
– Но башни нужны для обороны!
– Для обороны достаточно восстановить крепостную стену. И еще есть озеро, оно отлично нас защищает вместо рва.
Ровена поджимает губы и скрещивает руки на груди.
– Кстати, – смотрит на нее сверху вниз Салазар, – ты знала, что один из подземных лабиринтов под замком ведет наружу, к озеру?
– Лабиринт? – отзывается она.
– Вчера, когда я ездил к замку, то обнаружил в нем некоторые помещения, не отмеченные на плане, – поясняет Салазар и садится рядом с ней на соседний стул так, что их глаза теперь находятся на одном уровне. – В подземельях, кроме всего прочего, полно разветвляющихся коридоров. Мы можем это использовать, если кто-то проникнет в замок.
– У нас не будет проблем с безопасностью, – иронично улыбается Ровена, – замок надежно защищен отвесным утесом с юга, на востоке – озеро, а с северо-запада располагается лес...
– Да, Запретный Лес, я и забыл… – Салазар погружается в размышления. Пальцы его снова начинают легонько крутить палочку. И потом взгляд его озаряется. – А почему бы нам не сделать из него заповедник? Можно населить его магическими тварями, они будут охранять наши территории. Так же как и в озеро можно поселить морское чудовище. Или просто создать легенду, что оно там есть, шотландцы поверят во что угодно…
Ровена задумчиво изучала его лицо, пока он говорил. Глаза его светятся вдохновением. Но у нее это вызывает дурные предчувствия.
– Салазар, остановись. У тебя паранойя…
Но он будто и не слышит ее. Поднялся и прошелся туда-сюда.
– Можно сделать несколько ловушек и в лесу, и в подземных лабиринтах, ведущих к озеру. Так мы будем надежно защищены.
– От кого ты так старательно прячешься, Салазар?
Он прерывается на полуслове, внимательно смотрит на нее.
– Этот вопрос должен звучать иначе. Не от чего, а скорее, что я прячу?..
Глава 17– Лиззи, – улыбающееся лицо Чжоу Чанг было прямо перед ней, сокурсница улыбалась, ожидая ее ответа. – Ты идешь?
– Что?
Чжоу пояснила:
– Седрик говорит, что вы договаривались пойти сегодня в Хогсмид.
Элизабет удивленно взглянула на Седрика, стоящего рядом с ней. Это была чистая правда. На дворе был полдень субботы, и вчера они с Седриком договаривались пойти в Хогсмид. Вдвоем. И Лизз ждала его на крыльце среди прочих студентов – как обычно. Но никто ничего не говорил ей про то, что Чжоу пойдет с ними. И сейчас она лишь удивленно созерцала их довольные физиономии.
– Да, да, конечно, – только и пробормотала она.
И у Седрика, и у Чжоу было просто отличное настроение. Лизз не могла не признать, что сегодня Чжоу была невыносимо хорошенькой. Очередной порыв ветра разбросал прядки волос Чжоу по плечам, играя с ними, словно с колышущимися стягами. Как художник, Элизабет оценила эту картину эстетически: ослепительно белый снег и иссиня-черные волосы, как языки темного первобытного пламени, румянец на щеках и горящий взгляд. Элизабет не могла не признать, что такие контрасты просто просились на холст, Чжоу была потрясающе живописна. Впрочем, как обычно. И зачем Седрик позвал ее – Лиззи, - с собой? Теперь, когда он везде появляется с Чжоу?
– Все в порядке, Лиззи? – спросил Седрик, дотронувшись до рукава ее пальто.
– Да, просто спала не очень хорошо сегодня, – ответила она, стараясь не выдать собственные чувства.
И зябко поежилась – ветер задувал за полы мантии. С тяжелого серого неба щедро валил снег, устилая двор белым покрывалом.
– Лиззи! Чжоу! – кто-то махал им с крыльца. В общей сутолоке она еле его разглядела. Во дворе было многолюднее, чем обычно – студенты из Дурмштранга и Шармбатона разбавляли привычные взгляду цвета четырех факультетов.
Чжоу и Седрик удивленно оглянулись.
– Бен, – она неосознанно произнесла его имя вслух.
В последнюю неделю ей казалось, что куда бы она ни пошла, Бен Бредли оказывался рядом.
– А я и не знала, что Бен собирается пойти с нами, – произнесла Чжоу, глядя на приближающегося сокурсника.
«Я тоже», – хотела ответить Лиззи. Она не понимала, что происходит. Вчера она собиралась провести вдвоем с Седриком целый день. А сегодня здесь оказались Чжоу и Бен. И было неизвестно, что было сложнее выносить целый день – присутствие ослепительно-красивой Чжоу Чанг или саркастические комментарии Бредли.
– Хорошо, что я вас нашел. Мы с Лиззи так и не договорились, где точно встретимся, – Бен остановился рядом с ними. Щеки у него раскраснелись, снежинки узором лежали на его волосах.
Седрик и Чжоу его поприветствовали. А Лизз лишь удивленно пыталась вспомнить, когда это они вообще с Беном обсуждали общий поход в Хогсмид?
– Отлично, чем больше компания, тем веселее, – широко улыбалась Чжоу.
– Есть планы, куда отправиться в Хогсмиде? – поинтересовался Бен.
– Для начала было бы неплохо заглянуть в Три Метлы, – высказал мысль вслух Седрик. – Майк и Алан обещали встретить нас там.
– Отлично, я тоже хотел туда заскочить, – улыбнулся Бен. Он сегодня был до отвращения бодрым. – Меня там тоже ждут друзья.
– Тогда идем! – Седрик взял под руку Чжоу.
И к удивлению Элизабет, Бен взял за руку ее, Лиззи. Рука Бена на таком холоде была горячей. Она даже не успела ничего осознать, просто стояла и чувствовала себя ужасно глупо. Седрик кинул на них украдкой взгляд и, ей показалось, что скрыл улыбку. Но Лизз выпутала свои пальцы из руки Бена якобы для того, чтобы поправить шарф:
– Надеюсь, в Трех Метлах будут места, – и засунула руки в карманы.
Они все дружно двинулись к воротам замка в общем потоке студентов.
– Кстати, Седрик, – услышала она голос Бена, – как твое испытание? Лиззи говорила, что вы к нему серьезно готовитесь.
Это был первый раз, когда Бен и Седрик разговаривали при ней. Седрик был известен на всю школу, поэтому неудивительно, что Бен его хорошо знал, а вот где Сед познакомился с Беном, было ей непонятно. Возможно, раньше они пересекались на играх в квиддич, но вряд ли общались, так как были из разных конкурирующих команд.
«Так много неизвестных людей хотят пообщаться со мной в последнее время…» – всплыла в памяти фраза из их прошлого разговора. Однако, Седрик держался приветливо и непринужденно, как обычно.
– Лиззи отлично мне помогает, – ответил он, взглянув искоса на подругу, – без нее я бы пропал.
Элизабет улыбнулась, глядя на его хитрый прищур.
– У тебя еще есть такой шанс, двоечник несчастный. Нам стоило все-таки потренироваться с этим новым заклинанием вчера.
Седрик усмехнулся и посмотрел на нее сверху вниз:
– Если бы мы остались еще на полчаса, нас бы застукал Филч, ты же сама знаешь, что потом было бы. Помнишь Алана в начале года?
– Ты про вылазки на кухню? – оживилась Лизз. Они переглянусь и захихикали.
– Я до сих пор не могу забыть его лицо, когда девица на картине завизжала, и прискакал Филч, – Седрик мечтательно улыбался, словно вспоминал лучшие минуты жизни. – Я бы отдал свою метлу, чтобы взглянуть еще разок.
– Да ладно, – небрежно вставила Лизз, – все равно бутерброды, которые вы раздобыли, были не очень…
– Ты же съела их все, – пораженно повернулся к ней Седрик.
– Пришлось съесть все, чтобы убедиться, – пожала она плечами, пряча улыбку. Седрик скорчил ей гримасу.
– Так вы все-таки нашли ответ на загадку? – услышала Элизабет приглушенный голос Чжоу. Седрик шел между ними, поэтому Лизз не могла разглядеть ее лица. – Ты вчера так поздно освободился, что не успел мне ничего рассказать… Что будет во втором испытании?
– Честно говоря, это сплошное безумие, – начал Седрик, нахмурившись. Как показалось Лизз, эта тема заставляла его лишний раз беспокоиться.
– Не думаю, что стоит это обсуждать, – вдруг перебила его Элизабет, не глядя на Чжоу. – Кто знает, может, остальные Чемпионы пока не в курсе, лучше сохранить это в секрете.
Она почти физически ощутила возмущенное удивление Чжоу:
– Лиззи, ты же не хочешь сказать, что я или Бен расскажем об этом кому-нибудь? – округлила она глаза.
В памяти Элизабет всплыло имя Чжоу и Гарри Поттера. Лизз хотелось ответить что-то резкое – например, что Чжоу как раз интересуется чемпионами – Поттер и Крум у нее, кажется, следующие в списке после Седрика Диггори, но это было бы очень грубо.
– Вообще-то, Лиззи права, – вмешался Бен, молчавший все это время. – Так будет интереснее, если мы узнаем все в день второго испытания или из газет от Риты Скиттер, если там, конечно, будет хоть строчка правды.
Лизз укоризненно покосилась в его сторону. Зачем Бен вмешивается? Неужели им не о чем было поговорить, кроме Турнира?!
– Ты на чьей стороне, Бен Бредли? – улыбнулась Чжоу, но за этой мягкой улыбкой Элизабет почудилось нечто опасное.
– Я за Чемпионов Хогвартса. И я предлагаю бороться вместе против соперников: например, у тебя, Чжоу, есть тайное оружие, ты просто появишься на трибунах, и все конкуренты упадут от твоего обаяния.
Чжоу засмеялась, и на щеках у нее заиграли ямочки. Лизз никак не понимала, что здесь смешного. Бен мог шутить в миллион раз смешнее. До Элизабет вдруг дошло: Чжоу что – флиртует с ним? Очень хотелось верить, что нет.
***
Бен первым распахнул двери в Три Метлы, едва не задев пару стоящих рядом студентов. Его сегодняшний энтузиазм пугал. И чему он так рад, задалась невольным вопросом Лизз.
В Трех Метлах было душно из-за сырой погоды. Зал был заполнен знакомыми лицами, включая недавно вспоминаемого Поттера. Рита Скиттер выделялась ярким пятном в общей массе в своем желтом плаще. Лизз хмыкнула при виде ее.
– Давайте сюда, – позвал их Бен и потянул за собой Элизабет: – Здесь тепло, и ты быстро согреешься.
Она заметила, как Бен махнул своим друзьям, которые были на другом конце зала, давая понять, что он не подойдет к ним. Вместо этого Бредли подставил к столику четыре стула. И это означало, что он решил провести вечер в компании Лизз, Седрика и Чжоу. С кислым видом Лиззи окинула стол, который стоял у камина на всеобщем обозрении, рядом с проходом к бару, где все маячили туда-сюда.
– Давай помогу, – повернулся он к Элизабет помочь ей снять пальто. Но Лизз едва не отшатнулась назад.
Раньше она не имела ничего против. Бен умел ухаживать за девушками (еще бы! – фыркнула Лизз – у него ведь их столько было, судя по слухам!), он мог быть очень милым. Ей нравились его знаки внимания – как иногда он поправлял свой собственный шарф на ней, и даже нравилось греть ему руки и чувствовать его близость, как это было в Годриковой Лощине. Но не здесь, не при Седрике, и тем более – Чжоу!
– Не надо, не надо, Бен, я сама. – Отстранилась она. – У меня есть руки.
– Правда? – усмехнулся Бен. – А я и думаю, что это у тебя торчит из рукавов.
Чжоу хихикнула, и Лизз кинула на нее острый взгляд, яростно дергая пуговицы на пальто.
– Тогда принесу нам что-нибудь выпить. Седрик, ты со мной?
Седрик кивнул. Бен посмотрел на Лизз вопросительно, она замотала головой:
– Я ничего не буду. Спасибо.
– Сливочное пиво с имбирем? – Его вопрос звучал скорее, как утверждение. Он явно ее не слышал, и Лизз даже захотелось закричать на него. – Ты должна его попробовать, имбирь согревает, – произнес Бен и скрылся следом за Седриком.
Лизз опустилась за стол рядом с Чжоу. Она с напряжением рассматривала собственные руки. Они с Чжоу редко оставались наедине, и их молчание казалось неловким. Элизабет подумала, что останься рядом с Чжоу Мариетта или Дора, они бы нашли сотню тем для разговоров, например, обсуждая школьные сплетни или последние новости. Лиззи попыталась прикинуть, что можно обсудить с Чжоу, например, грядущие экзамены по С.О.В., но Чжоу нарушила тишину первой:
– Это так здорово, правда? – Лизз вскинула взгляд. Сокурсница смотрела на нее заговорщически. – Двойное свидание. Ни разу на таких не была, но давно хотела.
– Свидание?
Все это ужасно интересовало Чжоу. Ее глаза светились любопытством.
– Давно вы с Беном встречаетесь? Я и раньше подозревала…
– С Беном?
Элизабет могла только, как попугай, повторять вопросы Чжоу. Она ошалело перевела взгляд на Бредли. Он стоял у стойки, делая заказ, рядом с Седриком. Бен что-то говорил Седрику и активно махал руками, а Седрик кивал – похоже, они правда нашли общий язык. Элизабет только сейчас поняла, что они с Седом были одного роста.
Она вспомнила, как на днях, заметив, что Бен ей подмигнул за завтраком, Кира как бы между прочим спросила ее:
– А что у вас происходит с Беном Бредли?
– Что? – Элизабет постаралась сохранять хорошую мину при плохой игре. – Ничего не происходит. Правда.
– Не похоже на ничего, – хитро улыбнулась Кира и задумчиво продолжила. – Он хороший парень, в общем-то. Несмотря на то, что многие девушки за ним бегают и создают ему плохую репутацию...
И вот она только что поняла, что просто не хотела быть одной из таких девушек. Да, Кира была права, и Бен был неплохим парнем. Но все было слишком быстро, и это пугало ее.
– Мы с Беном, мы… – начала она, но мальчики уже возвращались, неся по два стакана в руках.
– Кстати, – сказал Седрик и поставил их бокалы на столик, – Майк и Алан здесь, – и кивнул куда-то за спину. Майк призывно махал на другом конце зала. – Давай пересядем за их столик, думаю, ребята будут тебе рады.
Элизабет едва подалась вперед, но друг осознала, что Седрик обращался не к ней, а смотрел на Чжоу.
Чанг радостно кивнула и поднялась.
– Сед... – Элизабет переводила взгляд с Седрика на Чжоу и обратно. – Что случилось? Куда ты?
– Лиззи, – на секунду замялся Седрик. Он взглянул на подругу детства, а затем на подошедшего Бена.
– Лиззи, я не хочу портить тебе вечер. Алан был на каникулах на Чемпионате в Австрии и хотел поделиться горячими подробностями про петлю Вронского… вряд ли тебе будет интересно весь вечер слушать про квиддич.
Седрик улыбнулся ей тепло и искренне.
– Ты заслужила отдых после наших вчерашних занятий, я ведь совсем плохой ученик... Повеселитесь.
С этими словами он взял с вешалки их с Чжоу пальто. Как в страшном сне, Элизабет наблюдала за его манипуляциями. А затем он сделал то, что показалось до ужаса нелепым и чего Элизабет бы никогда от него не ожидала – наклонился к Бену Бредли и, положив руку ему на плечо, тихо произнес:
– Присмотри за ней.
Затем Седрик подмигнул Элизабет и, взяв за руку Чжоу, направился вглубь зала.
Присмотри за ней?! Она что, пятилетний ребенок, которого можно передавать без ее собственного согласия?
– Хорошего вам вечера, – услышала она голос Чжоу, но не ответила, просто онемев от чувства безысходности.
Все случилось так быстро, и вот, Седрик скрылся из виду, а она осталась на весь вечер с Беном Бредли. И это был совершенно не тот сценарий, на который она надеялась, когда строила планы пройти в Хогсмид с Седриком. Элизабет резко повернулась к Бену. Но тот, похоже, был готов к ее реакции.
– Что это значит?
Бен примирительно поднял обе руки вверх, будто сдавался.
– Лизз, давай сядем, и я тебе все объясню.
Она нехотя опустилась за столик и скрестила руки на груди, чувствуя себя преданной. Элизабет даже не могла понять, на кого больше сердита – на Седрика, который так легко ее бросил, или на Бена, который все решил за нее.
– Зачем ты попросил Седрика оставить нас наедине? – несколько враждебнее, чем хотела, спросила она. Но казалось, ее прямота ничуть не смутила Бредли. Его вообще было трудно смутить.
– Я всего лишь сказал Седрику, что нам с тобой нужно поговорить. Тебе не кажется, что нам есть что обсудить, Лизз?
– Тебе дать полный ответ или короткий? – исподлобья кинула на него взгляд Элизабет.
– Когда мне предоставляют выбор, я сразу теряюсь и паникую. – Бен откинулся на спинку стула. – Поэтому я никогда не играю в лотерею.
Элизабет даже не улыбнулась. Вместо этого она шумно и тяжело вздохнула. Да! Бен был прав! Она опустила взгляд на руки. Им нужно обсудить их отношения. Тянуть дальше нельзя. Она и так долго избегала разговора с ним. Но что она могла ему сказать? Как она беззаветно влюблена в Седрика? Быть с ним честной – означало навсегда его потерять. Он бы просто перестал с ней общаться.
– Я очень рад, что сегодня ты со мной, здесь, – вдруг тихо произнес Бен. Несмотря на то, что паб был заполнен разговорами людей, его слова прорезались к ней в сознание. И все внутри нее похолодело.
Она заставила себя посмотреть в глаза Бредли. Глаза, полные живой радости. Совсем немного людей смотрели на нее так – тетя Линн, когда приезжала в гости, Седрик, когда они встречались после летних каникул… Казалось, еще минута, и он мог сказать что-то, что они потом никак уже не смогут исправить и что кардинально поменяет их отношения.
– Лиззи, я считаю, что предисловия это пустая трата времени, поэтому сразу спрошу тебя и надеюсь на честный ответ, – произнес Бен, словно прочел ее мысли. – Ты с кем-то встречаешься?
Она мечтала досадить Бену, потому что все еще была на него зла. Но врать было бессмысленно.
– Нет, – четко произнесла Элизабет, и плечи его расслабились.
– Но есть человек, который мне нравится, – честно ответила она, еле удержавшись от того, чтобы кинуть взгляд на Седрика.
Бен немного помолчал, кажется, обдумывая ее ответ.
– А этот человек знает, что он тебе нравится?
Она все же сделала это – посмотрела на Седа, и комок подкатил к горлу.
Седрик с Чжоу стояли и болтали на другом конце паба. Элизабет все не отпускала мысль, что это она должна стоять там – рядом с Седриком. Она знала всех его друзей, и они сотню раз выбирались все вместе в Хогсмид. Она видела, как Чжоу еще неловко в этой компании, как она не чувствует себя там своей, хотя старается изо всех сил спрятать это за природным обаянием. К сожалению, она действительно нравилась его друзьям. С довольным видом потягивая сливочное пиво, Седрик почувствовал взгляд Элизабет на себе, как чувствовал всегда – в Большом Зале или на вокзале Кинг-Кросс, и ответил улыбкой, будто спросил, все ли у нее нормально. Если бы Сед только знал…
– Все очень сложно, – задумчиво произнесла Лиззи, отводя взгляд.
– Ты ошибаешься, – голос Бена стал мягким и доверительным. – Все проще, чем ты думаешь. Тебе стоит только сказать мне, Лизз. Я просто жду твой ответ.
Сказать что? Она совсем не понимала, о чем он говорит. И зачем он это все устроил. Лиззи повернулась, чтобы спросить его, и вздрогнула. Глаза Бена были совсем близко. Так же близко он стоял и там, на крыльце ее дома. Она подумала об их неудачном поцелуе. А затем, каким сонным и беззащитным он был, когда она проснулась рядом с ним в гостиной…
– Неужели ты до сих пор сомневаешься во мне, Лиззи Томпсон? – Бен коснулся ее руки, и Элизабет резко вскочила, едва не опрокинув пиво, к которому не притронулась. Бен поднял на нее взгляд, но она не стала ничего объяснять. Натянула пальто и направилась к выходу, расталкивая людей.
– Лизз!
Бен бросился к ней наперерез через весь зал, и многие оглянулись на них.
– Лиззи, куда ты? – он растерянно развел руками.
Седрик и Чжоу тоже могли это видеть – проскочила мысль. Ей показалось, что они обернулись.
– Прости, Бен, я хочу побыть одна…
– Мы ведь только пришли, – Бен решительно ничего не понимал. – Что случилось?!
Вместо ответа Элизабет толкнула дверь паба на улицу.
Порыв ветра обдал ее холодом, распахнув пальто, с вывески у паба полетел снег. Бен выбежал за ней в одном свитере.
– Ты никогда не перестанешь, да? – резко обернулась к нему Элизабет, запахивая полы пальто и скрещивая руки на груди.
Бен лишь стоял и смотрел на нее в тусклом свете фонаря:
– Не перестану что, Лиззи?
Он не был сердит или обижен. В его взгляде царило лишь искреннее непонимание и непонятная ей доброта, так обычно разговаривают с капризничающими детьми, не понимая истинной сути их слез. И это раздражало.
– Ненавижу, когда ты это делаешь! Ставишь меня в нелепое положение, выставляешь меня дурой. Очередной влюбленной в тебя дурой! – она почувствовала, что ступает на зыбкую почву. Они ни разу не обсуждали с Беном ни их отношения, ни его подружек.
– Так вот в чем дело? – Бен удивленно заулыбался, но это злило. – Очередной влюбленной в меня...
– Я не влюблена в тебя, если ты хочешь знать!
В его глазах мелькнула боль. И это отрезвило ее.
– Бен, я не это имела ввиду...
Элизабет подошла ближе, но Бен не шелохнулся. Стоял, словно не ощущая холода, и пристально смотрел ей в глаза.
– Ну что ж… Вот, кажется, и ответ…
– Ты ничего не спрашивал, – прошептала Лиззи.
– Мое письмо, – усмехнулся он и тоже скрестил руки, словно закрываясь от нее. – Значит, ты его так и не прочитала?
Элизабет опустила взгляд на тающий в грязи под ногами снег. Умереть, казалось, было легче, чем смотреть ему в глаза и ощущать свою вину.
– Я хочу сказать… – Лиззи выжимала из себя последние остатки слов, понимая, что уже ничего этим не спасет. – Все так смотрят на нас. Мне и так за глаза С.О.В. и всей этой кутерьмы с Седриком и его турниром. И теперь еще волноваться, кто что обо мне думает…
– Тебя это волнует? Кто о тебе что думает?
– А тебя нет? – повернулась к нему Элизабет.
– Может, дело в том, что… – взгляд Бена озарился догадкой, – ты стесняешься меня? – скорее утвердительно, чем вопросительно произнес он.
– Ты и сам знаешь, что это не так, – быстро ответила Лизз, но даже она слышала, как неискренне это прозвучало.
Бен молча смотрел в ответ. На секунду ей показалось, что она может слышать его мысли, весь этот клубок перемешанных чувств внутри: разочарование, огорчение и такое дикое желание быть любимым... Ведь Бен заслуживал любви.
Странное дежа вю промелькнуло в ее сознании – она уже словно стояла вот так на ветру, смотрела в такие же преданные глаза, и сердце ее разрывалось. Эта боль была знакома ей. Она была очень древней.
«Рано или поздно тебе придется сделать выбор, Салазар.»
«Я всегда выбирал тебя, разве ты не помнишь?»
«Я помню, что ты умеешь искусно лгать…»
«Но не о своих чувствах к тебе…»
– Рано или поздно тебе придется выбрать...
Лизз заморгала.
– Что?
– Решить, кто я тебе, Лизз, – пожал он плечами.
– Бен… – тяжело выдохнула она, не зная, что сказать. У нее не было сил для подобных разговоров. – Я думаю…
– А я думаю, что нам не стоит общаться какое-то время, пока ты не определишься.
Сказав это, Бен медленно повернулся и просто зашел в паб, не дожидаясь ее ответа. А Лиззи стояла и смотрела на закрытую дверь.
Он ушел, и поддерживающая сила ушла вместе с ним.
Бежать за ним? Что это изменит? Она никогда не сделает его счастливым по-настоящему. А он должен быть счастлив.
«Седрик или Бен?» – всплыли слова тети Линн в уставшем сознании. Что ж, похоже, ни тот, ни другой.
* * *
Тепло камина приятно согревало после промозглого зимнего ветра. Спустя несколько часов после Хогсмида Элизабет Томпсон сидела в гостиной Рейвенкло, свернувшись калачиком в кресле у камина. Ей не хотелось ничего, просто сидеть и смотреть на огонь. Он успокаивал.
Обрывки неприятного разговора с Беном все еще крутились у нее в голове. Не прошло и пяти минут после того, как Бен зашел обратно в Три Метлы, и Элизабет поняла, что она невероятно сглупила.
Сегодня был безумно тяжелый день, подумалось ей. Она ужасно обошлась с Беном Бредли. Высокий, сильный, смелый и веселый Бен Бредли. Он всегда словно стремился защитить ее от всего мира. Но его становилось невыносимо много в ее жизни. Так много, что она больше не могла не замечать его.
По иронии судьбы, вернувшись в замок, Лизз нашла то злосчастное письмо, о котором говорил Бен. Она пыталась отвлечься и занять себя чтением в гостиной, и из книги ей на колени выпал небольшой конверт. Теперь Элизабет рассеяно вертела его в руках.
Как во сне, она вспомнила лицо Бена.
«Вот, кажется, и ответ…
– Ты ничего не спрашивал…
– Мое письмо… Значит, ты его так и не прочитала?»
Вряд ли что-то изменится от того, прочтет она или нет. И вряд ли Бен теперь будет к ней хорошо относиться после всего, что она наговорила. Было непонятно, что больше причиняет ей боль – чувство вины перед ним или то, что она его потеряла.
Решившись, Лизз все-таки аккуратно распечатала конверт.
Она сразу узнала почерк Бена – она узнала бы его хоть где после того, как он показывал ей наброски для Годриковой Лощины. Мальчишеские корявые закорючки.
«Привет, Лиззи. Я только вернулся домой после нашей поездки в Лощину. Я решил написать тебе, я просто не могу уснуть. Ты и сама, наверное, догадываешься, из-за чего.
Лизз, послушай, а ты когда-нибудь думала, что мы могли бы встречаться? Это просто очередная безумная идея в моей голове, и в будущем, наверное, я сто раз о ней пожалею. Возможно, у тебя уже кто-то есть. Возможно, я давлю на тебя… И все же. Я просто хочу, чтобы ты подумала над этим и сказала мне в школе, что решишь, идет?..»
Элизабет зажмурилась. Письмо и его тон были будто из другой реальности. Теперь Бен Бредли больше никогда с ней не заговорит! Упругий комок встал у нее в горле и вот-вот был готов вырваться наружу слезами.
Какая же ты дура, Лиззи Томпсон! – отругала она саму себя. Помогло, но слабо. Она ужасно обидела Бена сегодня, и теперь ничего нельзя было исправить.
Дверь открылась, и кто-то показался на пороге. Машинально Лизз скомкала письмо и кинула его в камин. Кто мог возвращаться так поздно? Было уже за полночь, студенты давно разбрелись по спальням. Элизабет с удивлением обернулась. Проход в гостиной закрылся, пропуская не кого иного, как Чжоу.
Китаянка вздрогнула, когда заметила кого-то, сидящего в полумраке. Приглядевшись, она узнала Элизабет.
– Лиззи? Почему ты здесь сидишь? – рассеянная улыбка блуждала на губах Чжоу.
– Не спится, – ответила Лизз. – Вот, решила почитать.
– Что у вас случилось в «Трех Метлах»? Я видела Бена, он возвращался в школу один.
Элизабет мрачно пожала плечами. Имя Бена отзывалось новой болью где-то в районе солнечного сплетения.
– Вы давно встречаетесь? – продолжала расспросы Чжоу.
– Мы не встречаемся, – просто ответила Элизабет, думая, что теперь это правда. Теперь их с Беном вообще ничего не связывает.
– На самом деле, многие так говорят, – улыбнулась Чжоу и пояснила на недоуменный взгляд Элизабет. – Все, кто начинает отношения с Беном Бредли. Обычно у него все иначе с другими девушками. Он так внимателен к тебе, ты меняешь его в лучшую сторону, а значит, с тобой у него все серьезно.
Уроки личной жизни от Чжоу Чанг. Лизз не могла больше слушать про Бена, поэтому просто поднялась, собрала книги и направилась в спальню девочек.
– Чжоу, ты идешь? – окликнула она сокурсницу. Чжоу подняла глаза и улыбнулась.
– Прости, Лиззи, – и встала следом за ней, – я немного витаю в облаках.
Лизз обеспокоенно взглянула на нее.
– Все в порядке?
– Да, да, – закивала Чжоу, – я, наверное, устала. Просто уже поздно, и после Хогсмида мы с Седриком еще гуляли какое-то время…
Чжоу снова мечтательно улыбнулась и хихикнула.
– Знаешь, – она остановилась на первых ступеньках лестницы, ведущей к спальням, и обернулась к Лизз, – а ведь мы уже месяц встречаемся, но я каждый раз после свиданий теряю способность трезво мыслить.
«Ты и так не умеешь», – подумала Лизз, но промолчала.
Она внимательнее вгляделась в Чжоу. Какие-то новые черты проступали в ней, когда она заговаривала о Седрике. Сегодня в Хогсмиде ей не удалось разглядеть этого, но теперь Элизабет видела, как глаза Чжоу озарялись новым притягательным светом. И перечеркивали в ней все, что так не любила Лизз. Этот внутренний свет поражал и помогал понять, что же в ней нашел Седрик.
– Чжоу... – тихо произнесла Лизз. На языке ее вертелся тот вопрос, который всегда мучил ее. Немного колеблясь, Лизз все-таки заставила себя сказать:
– Чжоу, а ты любишь Седрика?
Чжоу остановилась перед входом в спальню и слегка приподняла свои изящные брови.
– Да, люблю, – просто ответила она.
Элизабет удивила естественность и быстрота ее ответа. Лизз опустила взгляд, изучая пол под ногами на лестнице.
– Я думала об этом как раз сегодня после Хогсмида, – снова заговорила Чжоу. – Думала о том, что почему-то уверена, что люблю его. Это странно?
– Нет, нет, это... здорово, – энергичнее, чем следовало бы, отреагировала Лизз и заставила себя поднять на нее взгляд. Ситуация показалась ей неловкой.
– Иногда у меня возникает такое чувство, будто я хотела бы провести с ним всю жизнь... Знаешь, мои родители начали встречаться в Хогвартсе и потом поженились, и вот они уже вместе лет двадцать. Такое случается с людьми, что первые чувства остаются на всю жизнь...
– Да, я думаю, да, – поддакнула Лизз, уже слабо понимая, о чем Чжоу вообще говорит.
– Я думаю, нам стоит все-таки пойти спать.
Она открыла дверь резче, чем хотелось. Кира, Дора и Мариетта уже спали. Все лампы были погашены, только светильник на ее тумбочке с блуждающими голубыми огоньками внутри – подарок Линн на Рождество – мерцал призрачным светом.
Ей вдруг неистово захотелось домой, прямо сейчас, закрыться в комнате, где ее никто не будет заставлять себя чувствовать беззащитной и уязвимой.
Лизз торопливо разделась, не глядя на Чжоу, и легла.
Она подумала о том, что ей никогда не быть такой, как Чжоу Чанг. Никогда – такой же мягкой и таинственной. Что Бен вообще нашел в ней, Элизабет? Вот в Чжоу было легко влюбиться.
– Лиззи, прости, что я все это наговорила про Седрика, – тихо произнесла Чжоу, когда они уже разделись и легли в кровати. – Вы же с ним так давно знакомы. Ты, наверное, воспринимаешь его по-другому. Если бы мой брат начал встречаться с кем-то, я бы очень серьезно отнеслась к его выбору.
– Да все в порядке, – отозвалась Лизз. Ей было странно, что Чжоу до сих пор продолжает этот разговор. Они с ней никогда не откровенничали.
Похоже, Чжоу подумала о том же.
– Я никогда не говорила этого никому – о том, что люблю Седрика. Даже ему.
– Ну, так скажи, – прошептала Лизз, делая вид, что засыпает, хотя мозг ее лихорадочно работал и сна не было ни в одном глазу.
– Да, наверное, я так и сделаю...
– Спокойной ночи, Чжоу, – пожелала Лизз, чтобы закончить этот странный разговор, и затушила светильник.
– И тебе, Лиззи.
Элизабет лежала в темноте с закрытыми глазами и пыталась уснуть, но не могла. Она буквально слышала все чувства Чжоу. Как она лежит и улыбается, строит в мечтах будущее с Седриком. Лизз вдруг резко открыла глаза: а что, если они и правда поженятся после Хогвартса? И Чжоу будет с Седриком всю жизнь? Ей придется приезжать к ним на праздники, привозить подарки их детям... Они действительно любят друг друга. По-взрослому, всерьез, по-настоящему.
– Лиззи... – вдруг произнесла Чжоу. Она все еще не спала, – а ты? Ты любишь Бена?
Но Элизабет промолчала, притворившись спящей. Бен? Если бы Чжоу знала, как у них обстоят дела. И потом, мысли ее были сейчас слишком далеки от Бена Бредли.
Глава 18В тот день, когда было назначено Второе Испытание, Элизабет бессовестно проспала. То, что она проснулась позже всех, было понятно по четырем заправленным кроватям в комнате. Девочки были уже на завтраке. Элизабет быстро села.
«Если я пропустила завтрак, может, и испытание уже началось?»
Спустя пять минут, с наспех сделанным хвостом и едва умывшись, она как сумасшедшая неслась вниз по лестницам, перепрыгивая ступеньки-ловушки.
Завтрак, похоже, только начался – студенты оживленно болтали и едва приступили к трапезе. Тяжело выдохнув, Элизабет опустилась за стол Рейвенкло и залпом осушила стакан тыквенного сока. Зря бежала. Никого из девочек не было. Она чувствовала, как челка на лбу стала мокрой.
Взгляд ее быстро нашел Седрика за столом Хаффлпафф. Он общался с однокурсниками и в целом выглядел хорошо. Эрни подбадривающе похлопал его по плечу. На всех хаффлпаффовцах красовались значки «Поттер-Вонючка» с прошлого испытания. Хотя в этот раз подобные выпады казались неуместными. Гарри тоже рисковал жизнью с драконом на первом задании и заслуживал лучшего отношения к себе.
– Ты что, научилась аппарировать? – услышала она голос позади себя.
Дора садилась рядом с ней за стол. Кира, Мариетта и Аннет последовали ее примеру.
– Да ты, похоже, бежала, – окинула ее взглядом Кира, – и поэтому оказалась здесь раньше нас. Как мы тебя пропустили в коридоре?
– Не могу ни в чем винить Лиззи, – покачала головой Дора, откусывая тост с джемом, – иногда я тоже так сильно хочу позавтракать, что еле сдерживаюсь, чтобы не побежать.
Лизз только хихикнула в ответ. Но тут же нахмурилась.
– А где Чжоу?
– Мы думали, встретим ее здесь, – удивленно ответила Аннет. – А встретили тебя.
– Так она что, так и не пришла ночевать?
Элизабет вспомнила, как вчера вечером, когда она возвращалась с консультации Бинса, наткнулась на Чжоу в коридоре. С унылым видом та поднималась по лестнице, ведущей из подземелий, держа в руках какой-то пергамент.
Только что закончился ужин, коридор был полон студентами, все спешили по гостиным, обсуждая завтрашнее испытание. Но Чжоу не обращала ни на кого внимания. Ее взгляд был прикован к листку в руке. На нем мелким почерком Снейпа была выведена дата и время наказания.
– Лиззи! – Чжоу все-таки увидела ее, и Элизабет поборола желание отвернуться и немедленно пойти дальше.
– Что ты здесь делаешь? – спросила она.
– Консультация у Бинса, сдала свой черновик курсовой.
Чжоу понимающе кивнула:
– Тяжелый вечер, да?
– Ага, Бинс всегда говорит больше, чем я могу слушать. А что у тебя?
– Отработки у Снейпа, – Чжоу уныло помахала листком в воздухе.
– Тебя-то за что? – покосилась в ее сторону Лиззи.
– За котел, – мрачно поджала губы Чжоу, – я плохо вымыла котел. Это он так сказал, но на самом деле я нормально его вымыла! Мне надоели его постоянные придирки! Уже четвертый раз за семестр! Сколько можно, блин… Старая летучая мышь! – буркнула она.
– Кхм… – они чуть ли не подпрыгнули – на ступеньках стояла профессор Макгонагалл. Она возникла в толпе студентов буквально из ниоткуда и теперь возвышалась над ними.
– Профессор…
– Надеюсь, речь сейчас шла не о профессоре Снейпе, – ее взгляд изучал студенток Рейвенкло поверх очков. – А если о нем, я сделаю вид, что этого не слышала. И тем не менее, постарайтесь уважительнее относиться к преподавательскому составу.
Девчонки активно закивали. Вот уж к кому и хотелось относиться уважительно, так это к Макгонагалл.
– Мисс Чанг, – посмотрела на нее профессор, поджав тонкие губы, – разве профессор Флитвик не просил вас к нему прийти после ужина?
– Я не была на ужине из-за отработки, профессор.
– Ну что ж, советую поторопиться, это очень важно.
Чжоу выглядела растерянной.
– Сходить с тобой? – предложила Лизз нехотя, надеясь, что Чжоу все-таки откажется.
– Думаю, мисс Чанг справится сама. Я ее провожу.
Чжоу заправила прядку за ухо:
– Все хорошо, Лиззи, встретимся в гостиной.
Лизз поднималась в гостиную, размышляя, что же могло стрястись. А когда она ложилась спать, Чжоу все еще не было. И вот, теперь ее кровать на утро так и осталась не расправленной, что говорило о том, что Чжоу вообще не ночевала в комнате.
– Может, они всю ночь гуляли с Седриком? – высказала свою догадку Мариетта, когда Элизабет вкратце рассказала им о вчерашних событиях.
– Точно, – кивнула Дора, – наверняка они были вместе. Ему нужна ее поддержка перед испытанием.
Лизз оглядывала девчонок и не понимала, почему они так спокойны. Выходит, что она больше всех переживает за Чжоу? И тут ее осенило, и Лизз даже выронила вилку. Встала из-за стола, не доев завтрак.
Девочки что-то спросили у нее, но она, схватив два яблока, кинулась к Седрику через весь зал. Он удивленно смотрел на нее снизу вверх с застывшей в руках вилкой.
– Лиззи?
– Это Чжоу, Сед! Они забрали Чжоу.
* * *
Снаружи было морозно и солнечно. Лизз с Седриком шли вдоль озера. И Элизабет с ужасом смотрела на его идеально гладкую серую поверхность. У нее просто в голове не укладывалось. Где-то там, на дне озера, сейчас Чжоу. Элизабет не то, что не завидовала, а даже сочувствовала ей. Никто, пожалуй, не хотел бы оказаться на ее месте.
Седрика еле заметно трясло, то ли от холода, то ли от нервов. Они стояли у пирса, простирающегося над гладью озера, и хрустели яблоками, захваченными Лизз с завтрака, всматриваясь в туманную пелену, повисшую над мутной водой. Вдалеке, на краю пирса, был стол судей, покрытый золотой парчой – пока пустой, но уже приготовленный к судейству. Также как и полупустые трибуны на противоположном берегу. Некоторые студенты, закончив завтрак, уже занимали лучшие места. Испытание было назначено на девять. Значит, в запасе было еще около получаса.
Элизабет доела яблоко и кинула огрызок в воду, наблюдая, как он нарушил спокойствие водной поверхности ровными кругами.
– Ты точно тренировался с заклинанием?
– Ага, – Седрик сосредоточено смотрел на трибуны, стараясь не выказывать волнения. – Вчера в ванной старост. Пузырь продержался почти час.
Только вчера? Один вечер тренировок? Лизз еле удержалась, чтобы не запричитать вслух, но сдержала панику.
– Хорошо, – деловито произнесла она. – Вот, держи…
– Что это?
Седрик с недоумением смотрел на протянутый ему предмет. Маленький ножик для масла.
– Взяла с завтрака, – пояснила Лизз. – Думаю, под водой может быть опасно, и он пригодится.
– Не представляю, как меня спасет нож для масла. Только если я встречу под водой огромный бутерброд, который захочет меня сожрать.
– Вряд ли, ты слишком костлявый и совершенно неаппетитный, и вообще, не будь занудой, – Элизабет вытащила палочку и прошептала заклинание, и ножик для масла трансформировался в складной, – так-то лучше. Кстати, он очень острый, осторожно.
– Ты никогда не перестанешь меня удивлять.
Пряча ножик в карман, Седрик посмотрел куда-то за ее спину. Глаза его стали такого же стального оттенка, как гладь воды.
– Началось.
За столом судей начали появляться волшебники – Фадж, Дамблдор, Шульман. Рита Скиттер и ее папарацци стояли рядом во всеоружии. А также к столу уже подходили Чемпионы: пока только Делакур и Крум. Оба сосредоточенные, словно пугающие соперников своей серьезностью.
Элизабет почувствовала, как внутренне подобрался Седрик.
– Удачи, – улыбнулась она. И удивленно пискнула, когда Седрик сгреб ее в охапку и прижал к себе в неясном порыве.
– Спасибо за все, Лиззи.
– Все будет хорошо, – она похлопала его по спине, стараясь не думать о том, как близко друг к другу они сейчас находятся.
Проводив Седрика, она заняла место на верхних рядах. На трибунах было ветрено и очень многолюдно.
Девочки сидели рядом, уже откуда-то зная, что Седрик должен вытащить Чжоу. И теперь они активно это обсуждали, сходясь в одном: это было безумно романтично, и каждая девушка хотела бы, чтобы парень рисковал жизнью, чтобы ее спасти. Братья Уизли ходили по рядам, продавали свои магические безделушки и собирали ставки.
На ряду сзади Элизабет увидела Бена, он был далеко, через несколько сидений от нее, но ей казалось или хотелось верить, что он иногда посматривает в ее сторону; она сама не повернула к нему головы.
После Хогсмида они не разговаривали, а случайно встречаясь с ней взглядом в гостиной, Бен быстро отворачивался. Из-за Турнира Лизз совсем забыла о Бене и теперь вдруг почувствовала старый укол проснувшейся совести.
– Ставлю на Седрика, – отвлек ее голос Доры, – что он придет первым.
– А как же Крум? – спросила Мариетта. Она активно жевала разноцветные пастилки, которые купила у Уизли. На взгляд Элизабет, увлекаться подобными закусками было опасно.
– Кстати, а кого будет спасать Крум?
– И гоблину ясно – Гермиону Грейнджер, гораздо интереснее, кого будет спасать Гарри Поттер…
Громкий голос Людо Шульмана, усиленный магией в десятки раз, положил конец всем обсуждениям. Лизз и глазом моргнуть не успела, как Чемпионы уже были готовы к прыжку. Флер нервно сжимала пальцы, Крум еще больше нахмурился (хотя куда уж больше?), у Поттера проступил нездоровый пунцовый румянец на лице. Сердце сжалось. Она успела послать Седрику согревающее заклятье, жалея, что не догадалась сделать этого раньше, и теперь не знала, достигло ли оно Седрика.
Староста Хаффлпафф, наоборот, весь подобрался, как зверь перед прыжком. И надо признать, он нравился ей таким – он был прирожденным спортсменом, видя лишь цель, он превращался в одно стремительное действие, чтобы ее достигнуть. Такие сравнения приходили к ней и когда он играл в квиддич; хоть она и не любила эту игру, но смотреть на Седрика ей нравилось. В такие моменты в нем проявлялась его истинная красота.
Пока эта чушь вертелась у нее голове, прозвучал звуковой сигнал, и Чемпионы прыгнули в воду, оставив за собой шлейф брызг. Девочки рядом с ней еле слышно ахнули.
Лазар, сидящий рядом с Кирой, что-то сказал ей на ухо, и Кира закивала. Интересно, за кого они болели – за Седрика или Крума?
Но очень скоро все обсуждения после прыжка утихли, и наступила зловещая тишина. Лизз пробрал ужас. Как будто все умерло. Она даже не могла дышать. Безумная мысль стрелой пронеслась в голове: а вдруг Седрик не вернется? Вдруг заклинание не сработает, и она его потеряет? И последним, что она сказала, было, что он совсем неаппетитный…
Она нервно поерзала на месте. И огляделась: на лицах студентов вокруг читался только спортивный интерес. Первые секунды напряжения прошли, и все расслабились. Они воспринимали это как игру! Ей хотелось встряхнуть сидящую рядом Дору – они же в опасности! Разве не понятно?! Это же ваша подруга! Чжоу там по-настоящему…
Элизабет зажмурилась, мечтая, чтобы все поскорее кончилось, и тут трибуны взорвались криками. Она распахнула глаза: из воды показалась голова Седрика.
И дикая радость захлестнула ее. Значит, заклинание сработало! Он справился! Он плыл медленно, держа одной рукой Чжоу, которая отсюда сверху казалась тряпичной куклой. Люди свистели, махали, кричали «Седрик-Чемпион» и хлопали так громко, что можно было оглохнуть.
Дора и Кира с визгами подскочили и начали обниматься, прыгая на месте. Элизабет могла только улыбаться: онемевшее от напряжения тело начало приходить в себя.
За Седриком над водой показалась Флер Делакур, но почему-то одна, и Шармбатон, сидящий на трибуне сбоку, зааплодировал ей; следом вынырнул Виктор Крум. В его ноше Лизз с трудом узнала Гермиону Грейнджер. Последним выплыл Гарри Поттер, но кого он вытаскивал из воды, Элизабет уже не видела. Она неслась вниз по трибунам, натыкаясь на людей, к Седрику и Чжоу.
И спустившись со скоростью света, вдруг замерла, наблюдая за другом детства со стороны. Вокруг него толпились люди, мадам Помфри укутывала их с Чжоу сухими полотенцами, Скиттер пыталась задавать вопросы, но они вовсе ее не замечали.
– Седрик! Как ты? С тобой все в порядке? – Чжоу сидела рядом с Седриком, с неподдельным волнением его оглядывая. Зубы ее стучали от холода.
– Все хорошо, все хорошо… – Седрик тряхнул головой, пытаясь убрать налипшую на лоб мокрую челку. Вода дорожками стекала по его лицу.
– Я так волновалась! – воскликнула Чжоу, улыбаясь сквозь слезы, и бросилась к Седрику, а он крепко прижал ее к себе.
Оба мокрые до нитки, они тряслись с накинутыми поверх полотенцами и улыбались. Словно бы эти двое только что спаслись из катастрофы и были счастливы, что выжили и, главное, что пережили это вместе.
Элизабет непроизвольно попятилась назад, прочь от них, пока не уперлась спиной в одну из нижних трибун. Да так и замерла. Она чувствовала себя до отвращения лишней.
Пресса, фото, музыка, поздравления. Мадам Помфри, остальные Чемпионы. Кажется, Флер Делакур плакала, ее мантия была порвана. Рядом с ней стояла бледная светловолосая девочка и пыталась успокоить шармбатонку. Крум с полотенцем на плечах склонился над Гермионой Грейнджер. Седрик выглядел, как настоящий Чемпион в вспышках фотоаппаратов. И как обычно улыбающаяся Чжоу: розоватый румянец на лице, сияющие глаза и небрежно свисающие мокрые волосы делали ее потрясающе красивой. Седрик и Чжоу запрыгали от радости, когда объявили результаты. В их жилах теперь кипела энергия, адреналин пришел на смену прошлому страху. И в этот момент Лиззи ощутила нечто сродни разочарованию. Не потому, что Седрик выиграл. Ей просто хотелось разделить с ним победу. Вся ее помощь Седрику перед испытанием, вся ее дружеская поддержка были им забыты! А что сделала Чжоу? Почему это она стоит рядом с ним? Почему ее лицо попадет на полосы газет? Всего лишь потому, что Седрик ее любит?
Ты несправедлива – шепнул внутренний голос – Чжоу была мужественна, не каждый согласится пробыть столько часов в воде. Лизз отмахнулась – я знаю, знаю! Но все равно внутри был горький осадок.
Она смотрела на них, таких счастливых, таких красивых, и не могла оторваться. Если до этого момента у нее и были какие-то сомнения на счет их отношений, были надежды, что эти двое расстанутся, поняв, как ненадежны их чувства, то теперь все встало на свои места. Паззл сошелся и замкнулся. И в этот закрытый мир, созданный лишь для них двоих, никому уже нельзя было проникнуть – даже подругам детства. Да и не было уже никакого детства – оно отошло на задний план и маячило где-то вдалеке сладким воспоминанием вместе с ее иллюзиями. Перед ней была реальная взрослая жизнь. Новая жизнь Седрика без нее. И ее жизнь без Седрика.
Лизз сглотнула. Мысль, которая пришла к ней после этого, заставила ее ухватиться за перила трибуны позади нее.
«Я ему не пара…»
Почему она раньше никогда об этом не думала? Ему нужен кто-то такой, как Чжоу. Все любят Чжоу Чанг: она капитан квиддичной команды и популярная девушка. Она, как и Седрик, изначально была рождена для успеха и побед. А у нее, Элизабет, этого нет. И даже если бы Лиззи Томпсон начала встречаться с Седриком Диггори, со временем им стало бы понятно, что они не подходят друг другу, но тогда им было бы в миллион раз тяжелее это признать. Поначалу пытаясь как-то жить с этим и продолжая общаться, потом они бы оба поняли, что Лизз тянет его назад: ей не нравится быть на людях, выставляться напоказ, быть гордостью школы... Да что говорить, она даже была против Турнира. Чжоу другое дело.
Элизабет почувствовала, как по спине заструился холодный пот, ее прошиб озноб.
«Мне надо отпустить Седрика. Отпустить в его новую жизнь».
Эта мысль была такой очевидной и такой невыносимой. Почему она раньше не думала об этом? Просто отпустить… И не мучить себя. И не будет больше никаких переживаний. Чжоу с Седриком будут жить своей жизнью, а она, наконец, займется собой. Они выросли. И изменились. И сейчас прощание со своими иллюзиями, по сути, было прощанием с детством.
Она отстраненно смотрела, как Седрик и Чжоу вместе с остальными чемпионами двинулись в сторону замка. Рука Седрика привычным жестом прижимала к себе Чжоу, и это смотрелось на удивление гармонично. Они прошли мимо трибун, где в тени стояла Элизабет, и не заметили ее.
Но, удивительно, теперь это даже не задевало. Она была всего лишь наблюдателем. И на сердце было спокойно.
Элизабет выпрямилась. В конце концов, подумала она, глядя им вслед, у них целая жизнь впереди. Лет через пять они вырастут и смогут спокойно поговорить. Лизз тоже начнет с кем-то встречаться, приедет к Седрику, и они вместе посмеются над своим переходным возрастом. Да что там через пять лет! Хотя бы закончить этот жуткий год, а потом лето, все утрясется, и уже в сентябре они смогут снова общаться. Может, тогда Лизз найдет себе кого-то, они будут ходить на двойные свидания, как мечтала Чжоу.
Элизабет сжала влажные ладони в кулаки. Все это к лучшему.
– Лиззи, вот ты где! От кого ты прячешься? – Мариетта и Дора, улыбающиеся и доставшие откуда-то небольшой флажок Хаффлпафф в честь победы Седрика (у братьев Уизли, не иначе) стояли недалеко от нее.
– А?
– Мы тебя потеряли. Кого ты здесь ждешь?
Элизабет вдруг осознала, что все уже расходились: студенты почти освободили трибуны, испытание закончилось. Шульман, Крауч и Дамблдор еще что-то обсуждали у судейского стола, но ни чемпионов, ни репортеров там не было.
– Я… я собралась поздравить Седрика и не нашла, – соврала Лизз, голос был ее немного хриплым, она откашлялась.
– Пойдемте скорее, надо успеть к началу веселья! – поторопила их Кира. И пояснила для Лиззи: – Седрик устраивает вечеринку в гостиной Хаффлпафф сегодня.
– Я так рада, что Седрик выиграл! – Дора широко улыбалась, шагая размашистыми шагами к замку; Лизз нехотя подстроилась под них с Кирой и пошла рядом. – Чжоу, наверное, на седьмом небе от счастья. Представляю, как она натерпелась сегодня!
– Кстати, Седрик и Чжоу искали тебя, – обернулась Кира к Лизз. – Седрик просил передать, что будет ждать тебя на вечеринке. И, кажется, Бена он тоже пригласил.
Элизабет представила эту картину. Бен Бредли, довольные Седрик и Чжоу, веселящиеся сокурсники. У нее просто не хватило бы сил быть с ними весь вечер и улыбаться, как ни в чем не бывало. Даже если Седрик ждет ее поздравлений. Будет куда лучше им поговорить наедине. Внезапно пришедшая к ней мысль заставила остановиться.
Она знает, куда ей стоит отправиться.
– Вы идите, я вас догоню.
– Но куда ты? – и Дора и Кира выглядели удивленными.
– В совятню. Я вспомнила, нужно написать кое-кому.
И зашагала в другую сторону.
* * *
...Лучи солнца льются сквозь окно. И от этого на полу появляются большие теплые квадраты света. В них очень уютно лежать, растянувшись перед горой нетронутых учебников. Солнце светит так, как будто лето в самом разгаре, хотя на календаре последняя неделя августа. И от этого тепла и неги нападает безделье. И желание забыть о том, что уже через неделю ей и Седрику нужно в школу. И что ее ждет уже четвертый курс в Хогвартсе, а Седрика – пятый и С.О.В. в конце года.
Но даже осознание этого не может заставить ее открыть фолиант и начать готовиться к семестру. Солнце заливает все жидким светом. И Элизабет смотрит на него сквозь ресницы, развлекаясь тем, как играют радужные лучи. Даже волосы у Седрика кажутся не светлыми, а слегка рыжими от них.
– Что? – усмехается он, когда видит, что Элизабет на него смотрит.
– Ничего, – качает она головой и пожимает плечами. – Просто. Не хочу ничего читать.
– Давай, мисс маленькая Нехочуха, тебе осталось всего-то одно эссе по Чарам.
– Сначала это будет эссе, потом пара никому не известных томов по Истории магии, потом еще что-нибудь, затерявшееся на полке, и я превращусь в ботаника и умру одинокой занудной бабулькой.
– Ничего, я не дам тебе скучать: я решил, что в старости буду занудным дедулькой, – произносит Седрик, не отрываясь от изучения пергамента. Элизабет не понимает, как он может сосредоточиться на учебе в такую хорошую погоду.
– То еще сочетание, – бормочет она. – Два занудных старика. Остается теперь разжиться десятком орущих кошек.
Лизз тянется к тарелке, которая стоит здесь же, рядом с ними, на полу. На дне еще осталось немного печенья. Мама Седрика готовит просто изумительно. М-ммм… Лизз зажмуривается от удовольствия. Печенье просто растворяется во рту, оставляя привкус корицы, имбиря и чего-то еще – сладкого и приятного, чего-то забытого, из детства.
– Ты же сама меня уговорила выделить весь день на просиживание за учебниками и подготовиться по-человечески, – прерывает ее трапезу Седрик.
– Я была глупой, – сокрушенно признается Лизз, еле говоря из-за набитого печеньем рта. – Теперь я сама себя бы не поддержала. Чары – это слишком: столько заклинаний, что они просто путаются у меня в голове. А ты на чем застрял?
– На подробностях того, как лучше резать лягушачьи лапки для заживляющего зелья – вдоль или поперек. Жуть как интересно.
– Зато Снейп от этого пришел бы в экстаз.
Стряхнув крошки, Элизабет сладко потягивается. Солнечное пятно от окна как раз достигло места на полу, где она сидит, и теперь приятно пригревает. Словно кошка, Лизз прищуривается, наслаждаясь жизнью.
Чердак в доме Диггори всегда приводил ее в восторг: в первую очередь, бесподобно уютной косой крышей с огромными окнами по обеим сторонам. В жаркие летние дни, как сегодня, сквозь эти окна солнце буквально заливало небольшое помещение. А в морозные ясные ночи можно было валяться на полу и смотреть на звезды, что они часто делали, когда Лизз ночевала у Седрика, еще до того, как пошла в Хогвартс. А потом, когда он приезжал домой на Рождество, они забирались на этот чердак, украшали окна волшебными гирляндами так, что блики танцевали на стенах. И здесь, подальше от шумного веселья, Седрик рассказывал, что произошло за полгода в школе, хотя писал ей каждую неделю.
– Ну ладно, – прерывает ее мысли Седрик, – раз ты решила сделать перерыв, можешь помочь мне.
Лизз уже начинает квасить недовольную мину, но он поднимает руку:
– В этом году мы сдаем С.О.В., родители настаивают, чтобы я уже сейчас задумывался о будущей профессии, Ж.А.Б.А. тоже не за горами. Так что…
Он протягивает ей кусок пергамента с неровными мальчишескими закорючками.
– Вот пара идей, я их записал.
Элизабет приходится внимательно изучить список. Спустя минуту она с удивлением смотрит на Седрика:
– Министр магии под номером один? Это скучно.
Но Седрик делает вид, что ее слова его не удивили.
– Сед, ну подумай! – настаивает Лизз, и даже поднимается и садится напротив него, скрестив ноги. – Твой отец работает в Министерстве. Ты просто придешь туда и будешь заниматься тем же самым, на всем готовеньком. Разве тебе не хотелось бы попробовать себя в чем-то новом? В чем-то, что ты выберешь сам и решишь всего добиться самостоятельно?
– По твоим словам, я должен уйти из дома и начать карьеру без гроша на улице?
Лизз улыбается:
– Не драматизируй, хотя это отличный сюжет для мемуаров. Прости, но я это вычеркну. Спорт?
– Ну да… – протягивает Седрик с подозрением. Кажется, он уже пожалел, что вообще доверил ей выбор. – Чем тебе не нравится спорт? Я играю в квиддич.
– Квиддич, ну это же несерьезно…
– Конечно, серьезно! Его любят по всему миру, и я могу стать популярным.
– Ну да, можешь, – нехотя соглашается она, – если не хочешь обременять себя интеллектуальной деятельностью, на которую вполне способен. Станешь известным и будешь шевелить мускулами, вместо того, чтобы шевелить мозгами.
Седрик отламывает кусочек печенья из тарелки и кидает в Лизз.
– Ты смеешься надо мной!
– Нет, не смеюсь, – примиряющее поднимает она руки, – ни над тобой, ни над твоими мускулами.
– Ладно-ладно. – Седрик поднимает на нее насупленный взгляд. – Ты не любишь квиддич.
Лизз опускает глаза на листок:
– Аврор? Или лекарь? Это уже лучше. Помогать людям очень благородно.
Но Седрик забирает у нее пергамент.
– И кому я доверился! Ты просто безнадежная идеалистка.
– Мама бы обрадовалась, услышав тебя: хоть кто-то считает так же, как она, – улыбается Лизз, но Седрик успевает прочесть за ее иронией то, что ее беспокоит.
– Вы по-прежнему не ладите?
– Не знаю, часто ей все не нравится, поэтому я поскорее хочу в Хогвартс.
Элизабет снова ложится на ковер. Скоро они снова окажутся в школе. Будут сидеть на их окне и болтать, как сейчас на этом старом чердаке. Каникулы пролетели так быстро…
– Будешь? – Седрик протягивает ей последнее печенье, но она отказывается. Ей просто лень подниматься, хотя печенье было изумительным. Похоже, Седрик тоже так думает: весь подбородок у него в крошках.
– Ну ты и чушка!
Лизз не раздумывая тянется к нему, чтобы их стряхнуть. Смотреть на такое выше ее сил. Но когда она проводит по его лицу, неожиданно что-то начинает трепетать в ней. Кожа Седрика уже не гладкая по-мальчишески, на ней ощущается легкий пушок, грозящий перерасти в настоящую бороду. Но из-за того, что его волосы светлые, это практически незаметно.
Лизз растерянно убирает руку.
– Седрик? А ты уже целовался? – вопрос срывается раньше, чем она его обдумала.
– Что?
Лизз невозмутимо смотрит в ответ. Седрик нормально относился к подобного рода вопросам. И потом, они же друзья. Он и раньше рассказывал ей о том, что ходил на свидания. Что здесь такого? Они постоянно обсуждали романтические подробности. Она знала, что Лаванда забрасывает его записочками, и что у него была пара свиданий с Клариссой Кросс. Но что-то в ней говорит, что она хочет знать больше.
– Расскажи мне.
У Седрика появляется морщинка недопонимания между бровей.
– Ты же знаешь. Я тебе рассказывал.
Лизз отодвигает тарелку и падает на ковер в солнечный свет.
– Хочу подробнее.
– На третьем курсе с Клариссой.
– Как это было? – поднимается она на локте.
Седрик усмехается, вспоминая.
– Да нормально, в общем-то. Мы просто целовались.
– Мальчишки никогда не умеют рассказывать, – разочарованно протягивает Элизабет.
Ей было тепло и уютно здесь с ним. Но почему-то к ней закрадывается мысль, что когда они окончат школу и вырастут, то, возможно, не будут общаться так же, как теперь. Обзаведутся семьями. И у нее, и у Седрика появятся дети. И вопросы о том, как он целовался с Клариссой, будут совсем неуместными…
Ей не по себе от собственных мыслей. Элизабет пристально смотрит на Седрика, который снова углубляется в учебник.
– Седрик, ты же все равно будешь любить меня?
– О чем ты?
Наверняка, Седрик думает, что сегодня она сошла с ума и задает совершенно глупые вопросы. Ну и ладно. Ей очень нужно знать ответ.
– Когда найдешь себе девушку? Ты же все равно будешь меня любить?
– Если ты будешь называть меня чушкой, то нет, – Седрик едва ли на нее смотрит. И это ее почему-то огорчает.
– Ну, Седрик!
– Нет, нет, – с невозмутимым видом перелистывает он страницу, – не проси. Я найду себе девушку и сразу тебя брошу.
– Сед… – она даже поднимается, садясь на колени, – Сед, ты шутишь, да?
Но Седрик не смотрит на нее, а только его плечи вздрагивают от беззвучного смеха.
– Ты шутишь! – ее восклицание – скорее угроза, чем вопрос. – Хватит смеяться, скажи что пошутил, Сед!
Элизабет усилием воли сдерживает порывы зарыдать или поколотить его. Седрик, наконец, поднимает свою светлую макушку, внимательно и серьезно смотрит на Лиззи.
– Ну чего ты, глупая? Иди сюда, – и привлекает ее к себе. – Я всегда буду любить тебя. Только не проси меня есть сэндвичи с тунцом за завтраком, когда приедем в школу.
Лизз смеется. Она кладет голову на плечо Седрика, глубоко вдыхает: от него безумно приятно пахнет. И думает, что уже через неделю их ждет Хогвартс. Внутри защекотало от ожидания.
– Кстати, – нарушает тишину Седрик, – если я все-таки буду игроком в квиддитч, буду завидный жених…
– Без моего чуткого руководства ты быстро пойдешь по наклонной, – качает головой Лизз. Она чувствует, не поднимая взгляда, что он улыбается, но голос его звучит нарочито серьезно:
– Мерлин, храни Англию, что за ересь? Торжественно клянусь, что буду с тобой целую жизнь, Элизабет Томпсон. А иначе не быть мне министром магии. Да будет так во веки веков. Аминь...
* * *
Она нашла его сидящим в библиотеке. Там было тихо и светло. И никого не было, кроме них двоих.
– Седрик?
Лиззи прислонилась к стеллажу рядом с окном, сложив руки за спиной. Она любила это место. Как и Ровена, пронеслось в голове.
Вчера она не пошла на вечеринку в честь второго испытания; сразу после поединка она отправила записку совиной почтой, чтобы встретиться с ним здесь после завтрака. И вот, он ждал ее, пролистывая какой-то журнал.
То, что она собиралась сделать, на миг показалось ей безумием.
– Лиззи, в чем дело? – Седрик встал ей навстречу. Вид у него был напряженным. То ли из-за последствий вечеринки, то ли из-за чего-то еще.
– Почему тебя не было вчера? – Он сел на край стола рядом с ней, скрестив ноги. – Я спрашивал о тебе остальных, ждал тебя весь вечер, а потом вместо этого получил сову. Что-то случилось?
Элизабет боролась с желанием подойти и сесть рядом, но осталась стоять на расстоянии.
– Седрик, я должна кое-что сказать. – Она побольше вдохнула, чувствуя, что в легких все равно не хватило бы воздуха, чтобы произнести эти слова. – Я думаю… Нам больше не стоит общаться.
– Что? – Седрик выглядел озадаченным.
– Я думаю, нам не стоит...
– Я слышал, – перебил он. – Что это значит? Почему?
– Просто пойми, так будет лучше.
– Лиззи? Ты серьезно? – уголки губ еле заметно дрогнули в попытке улыбнуться.
Седрик подумал, что она шутит. И правда, она слушала себя со стороны, и все это крайне походило на розыгрыш. Если бы она остановилась прямо сейчас, они бы просто посмеялись над этим, и все было бы как раньше. В конце концов, они поступали так после каждой ссоры – притворялись, что у них все хорошо.
Но как раньше уже не могло быть.
– Я приняла это решение и хочу им с тобой поделиться. Не для обсуждения. А просто, чтобы ты был в курсе.
Он смотрел на нее с недоверием и удивлением, подняв брови. И не верил в то, что слышал.
– Я хотя бы имею право знать, почему?
– Это же очевидно, – всплеснула Элизабет руками, не в силах больше сдерживаться. – Посмотри на нас, Седрик. Все изменилось. Наши отношения изменились! И я не хочу видеть, как от них совсем ничего не останется.
Седрик просто сидел и смотрел на нее. Было непонятно – раздражен ли он или ошарашен ее заявлением. На фоне тусклого зимнего света, льющегося через витражное окно за его спиной, его светлые волосы напоминали нимб.
– Возможно, ты и права, – пожал он плечами. – Да, мы изменились. И наши интересы тоже. Но, может, мы просто выросли? Невозможно все время быть детьми, играть на заднем дворе и делиться всеми игрушками.
– Может, дело и в этом, может, мы выросли, – она скрестила руки на груди, – но почему это влияет на нашу дружбу? Мы становимся чужими… Разве не так? Разве не так, скажи мне?
– А что, по-твоему, дружба? Чего ты ждешь от меня? Чтобы я отказался от всех своих дел, от друзей, от Турнира и просто целую вечность болтал с тобой на окне, где мне стало тесно?
Она с силой заставила себя произнести:
– Не хочу... Седрик, я просто не хочу общаться с тобой больше.
Она не думала, что будет так сложно достучаться до него. Он будто специально не понимал ее. Элизабет пришлось пояснить:
– Сколько времени за последний семестр ты провел со мной? Когда в последний раз интересовался, что происходит в моей жизни, что меня волнует? По-настоящему поинтересовался? Если бы не Турнир, ты бы вообще забыл о моем существовании.
Седрик помолчал, обдумывая ее слова.
– Обвинять других всегда легче, вместо того, чтобы спросить себя, что ты сама делаешь не так, да, Лизз? – горько спросил он. – И что, ты считаешь, это по-взрослому?
– Что я делаю не так?!
Ей захотелось подойти ближе, встряхнуть его за плечи, закричать, сделать хоть что-нибудь, чтобы он понял.
– Я много делаю для нас с тобой. Но я устала делать что-то одна. Дружба – это обоюдное согласие, это движение навстречу друг другу, Седрик. Ты не можешь требовать от меня большего. Я отдала все, что у меня было.
Его глаза вместо привычно-серых казались почти черными из-за света за его спиной – такими, какими никогда не были. И стоило ей заглянуть в них, ей вспомнился совсем другой, но такой же темный взгляд. Совсем другая реальность, словно забытый мираж, но та же пустая библиотека. Ночь, мерцающий свет факелов и длинные тени. Худое знакомое лицо напротив.
«Я отдала тебе больше, чем могла. У меня уже ничего не осталось, Салазар».
Высокий надменный мужчина падает перед ней на колени. Склоняет голову так, что она не видит его лица.
«Я люблю тебя. И всегда любил. Разве тебе этого недостаточно?».
Ей больно это слышать. В голове проносится мысль, что еще не поздно все изменить, поверить его словам в очередной раз. Но вот он поднимает взгляд, и черные изучающие ее глаза говорят, что это очередная уловка.
«Я никогда не причинил бы тебе вред, я никогда не сделал бы этого, ты же знаешь».
«Если бы понадобилось, причинил бы. И это я тоже знаю».
– Именно поэтому ты не пришла вчера? Потому что решила, что и так слишком много делаешь для нас?
Седрик в упор посмотрел на нее. И ей стало не по себе. Она никогда не слышала у него такой враждебности в голосе.
– Я не пришла не потому, что не хотела, Седрик. Но у меня была причина, честно.
– Да? И что же это? Что-то большее, нежели всегда?! – скептически произнес он.
Иногда, когда люди кричат, они так выражают свою любовь, вдруг пришло ей на ум. Насколько проще вместо глупых обоюдных обвинений было подойти и просто обнять его, уткнуться в плечо и рассказать обо всем, что ее тревожит. Быть честной. Ей просто нужно было быть честной с ним. Рассказать, как он ей дорог, как тяжело ей видеть их с Чжоу. Рассказать о том, как они поссорились с Беном. О Ровене и медальоне, о своих видениях. Ведь первое, о чем она умолчала, была шкатулка Ровены, а потом все начало расти, как снежный ком. И вот к чему это привело. Мерлин, что же мы делаем…
– Я могу тебе объяснить, я могу рассказать все с самого начала. Помнишь, когда я выбрала тему для моей курсовой…
– Лиззи! – он оторвался от стола, вскочил и шагнул к ней, и потребовались все силы, чтобы не отступить на шаг. – Это просто смешно! Хватит. Хватит, понимаешь? Хватит кормить меня банальностями, хватит врать. Курсовая? Ты втираешь мне про курсовую уже третий месяц подряд!
Нет. Все бессмысленно. Решительность, державшая ее на плаву, вдруг исчезла, а вместе с ней ушли и последние силы бороться. Для объяснений было слишком поздно, вяло проскользнула усталая мысль. Она уже не сможет достучаться до него. А он… вряд ли поверит ей. Они давно говорят на разных языках.
– Почему я должна придумывать, как оправдаться перед тобой? Почему? – немгромко произнесла Элизабет в тишине.
– Возможно, потому, что ты все еще мой друг, Лизз?
Седрик подошел совсем близко и коснулся рукой ее подбородка, повернув лицо к себе. Элизабет вздрогнула: он был так близко. Но в то же время невероятно далеко от нее.
– Давай, скажи мне, почему ты решила, что мы больше не друзья? Еще вчера все было отлично. И как это случилось в один день?
«Я люблю тебя. Больше чем друга».
Ей безумно хотелось это сказать. Она так долго ждала подходящей минуты. И вот, похоже, это была именно она. Но ее губы по-прежнему молчали, а глаза с мольбой смотрели на Седрика.
«Я не могу. Я не должна».
– Что происходит с тобой, Лизз? Ты можешь сказать мне… вот так, в лицо?..
– Что ты хочешь услышать? – тихо прошептала Элизабет. – У меня нет того ответа, который тебя устроит.
Седрик резко отступил и отвернулся к окну. На морозном стекле на миг отразилось его лицо, но затем снова стал виден лишь снег.
– Друзья не всегда остаются друзьями, Лизз, это ты имела ввиду? Мне не пять лет, я это прекрасно понимаю. Просто все, во что я верил раньше, почему-то теперь перестает быть этим. Из-за Турнира столько людей хотят быть моими друзьями, но в итоге я вижу, как они мне врут… – Слова лились из него, словно он не разговаривал ни с кем годами. – Лиззи, я не знаю, зачем я все это говорю. Я устал от этих бессмысленных разочарований в людях. Не хочу, чтобы следующей была ты. Только не ты, Лизз, ты же не из таких…
Она только смотрела на его напряженную спину. Седрик помолчал, глядя за окно. Элизабет словно видела их двоих со стороны. Вот они, стоят тут, как два чужих человека, по разные стороны пропасти, и есть только тонкая ниточка, уходящая в темноту, соединяющая один конец, где стоит она, с другим.
Седрик развернулся и прислонился к окну, скрестив руки на груди.
– Дело даже не в этой дурацкой вечеринке, ты сама это понимаешь. Дело в тебе. И еще в чем-то, о чем ты не говоришь.
И его тон – каким обычно читают приговор – говорил, что теперь они уже точно ничего не вернут назад. Что-то безвозвратно сломалось. Она приложила к этому слишком много усилий.
– Ты не обязана оправдываться, как ты говоришь, или объяснять. Не обязана. Возможно, ты считаешь, что я изменился, может, это из-за Турнира, или из-за того, что вокруг меня всегда куча людей, или… Я не знаю этого и не узнаю, пока ты мне не скажешь. А ты, наверное, не скажешь, потому что ты думаешь, что я не пойму. И потому что… потому что считаешь, что мы больше не друзья, так?
– Так, – выдохнула Элизабет.
И внутри все оборвалось. Теперь были только две стороны пропасти, которые ничего не связывало. И пустота между ними. И воздвигнуть мост и воссоединиться одному не хватало сил, а другому – желания.
Лизз устало закрыла глаза, словно это помогло бы ей спрятаться. Седрик медленно подошел. Она знала: вытяни она сейчас руку, смогла бы коснуться его… Только зачем?
– Это из-за кого-то еще ты так поступаешь со мной? – сказал он, и Элизабет распахнула глаза. – Из-за Бена Бредли?
Казалось, она не сможет заговорить. Она вздохнула пару раз.
– Нет, – произнесла Элизабет твердо. – Бен здесь совсем не причем. Я просто устала постоянно ссориться и мириться с тобой, Седрик, я… я действительно не знаю, друзья ли мы еще.
– И ты вот так просто можешь все порвать? Так легко все забыть?
– А разве ты сам не хочешь этого сделать?
Седрик устало потер глаза.
– Я не знаю, я не знаю, что я должен еще сделать.
Тихий, родной голос. Не раздраженный, не обвиняющий. Другой.
– Ты все же можешь сделать кое-что, - произнесли ее губы. - Ты можешь просто уйти.
Она повернула голову к заснеженному окну, в нишу которого ветер задувал большие снежинки.
«Verus amicus amici nunquam obliviscitur»* – пришло к ней откуда-то издалека. И Лиззи горько усмехнулась. Мир рушился у нее на глазах, уже во второй раз за эту зиму. И иногда ей казалось, что нынешняя зима никогда не кончится. Каждый день повторялся, как предыдущий, и непонятно было, когда же, наконец, закончится этот один длинный-длинный зимний день.
Она не слышала шагов, не видела выражения его глаз, но знала, что после этих слов он взял сумку со стола и захлопнул за собой тяжелую дверь, эхо от которой разнеслось по пустой библиотеке.
Когда Элизабет, наконец, повернулась, Седрика не было – она стояла одна.
* * *
Позже, даже уже став взрослой, Элизабет Томпсон не раз возвращалась в памяти к тому разговору с Седриком. Иногда – с улыбкой над тем, какими они все-таки были детьми, иногда – с тоской по школьным временам и по своему лучшему другу. А иной раз – с удивлением от самой себя, что же на нее нашло в тот день.
Но факт в том, что тогда, в юности, сразу после того, как Седрик оставил ее в библиотеке – она не чувствовала ничего.
Уже придя в гостиную Рейвенкло, она сидела в кресле у окна, смотрела на снег и напряженно прислушивалась к себе, даже специально попыталась вызвать в себе хоть какие-то чувства – слезы, гнев, – но внутри было тихо. Это не было спокойствием или умиротворением. Скорее, пустотой. Как будто из самой середины нее вырвали внушительный кусок, тот самый, который раньше грел ее и давал силы жить. И теперь на его месте красовалась огромная дыра, настоящая пропасть, которую заполнить было невозможно.
В гостиной сновали студенты, был разгар дня, она наблюдала за ними сквозь полуопущенные веки. Для размышлений о жизни, конечно, можно было пойти на их с Седриком тайное окно, а не сидеть здесь, но эта мысль ей показалась неуместной. Да и потом, впервые ей нравилось, что вокруг другие люди. Кто-то радостно переговаривался, кто-то сидел в уголке и учил уроки, кто-то опустился на диван, стоящий рядом. Так было легче скрыться от собственного одиночества.
Краем глаза она заметила шевеление в соседнем кресле и нехотя повернулась. Странно, она даже не удивилась, когда увидела его.
Она уже привыкла, что стоило ей повернуть голову, и там оказывался Бен. По иронии он всегда был рядом. Всегда готовый прийти на помощь Бен Бредли. Неплохой парень с красивой улыбкой и ясным взглядом. Он-то точно всегда знал, чего хочет от жизни, и не давал унынию себя захватить.
Интересно, сколько Бен просидел здесь вот так? Он просто смотрел на нее. Словно чувствовал, что сейчас ей необходима его поддержка.
– Привет, – тихо произнесла она.
Их последний разговор был ужасен. И если бы Бен не ответил, она бы даже не удивилась.
– Привет, – улыбка скользнула по его губам. Он поставил локоть на ручку кресла и положил подбородок на руку.
– Что за мрачный вид, Лиззи? Кто умер и оставил тебя вдовой?
Он спросил это так просто и тепло, что она невольно улыбнулась.
– Что бы ты сделал, если бы почувствовал, что запутался, Бен?
– У меня это бывает крайне редко, - ясный взгляд его глаз был невозмутим, словно у него всегда был ответ на самый неожиданный вопрос. - Наверное, хорошенько бы выспался.
Он был прав. Все это напоминало один дурной сон, от которого было невозможно проснуться.
– Мы с Седриком решили не общаться больше, – быстро произнесла она. Сама не зная, зачем.
– О...
Бен выглядел удивленным. Он помолчал. И Элизабет была благодарна за это молчание. За то, что он не стал охать и ахать, или выяснять причины, или лезть с советами. Просто внимательно смотрел на нее, как доктор, который оценивает, насколько болен пациент – смертельно, или его еще можно спасти.
– Все наладится, – вынес свой вердикт Бен.
– Ты ведь понял тогда в Хогсмиде, что я имела ввиду Седрика. Ну, на твой вопрос – в кого я влюблена.
Взгляд Бена едва заметно вспыхнул. Он все так же ее изучал, словно ему приносило удовольствие копаться в ее чувствах.
– Мы так похожи с тобой, Лиззи. Все люди бывают отвергнутыми. Сначала это неприятно, но потом проходит.
– Откуда тебе знать? А вдруг это не пройдет?
– Советчик из меня никакой. Могу дать саркастический комментарий.
Она улыбнулась.
– Самое сложное и самое интересное в этой жизни, Лизз – это жить в ней, – Бен с умным видом смотрел в ответ. Но в глазах его плясали искорки веселья.
– Ты всегда знаешь ответ, Бен Бредли? Каково это, быть таким мудрым?
Бен преувеличенно тяжело вздохнул:
– Это непросто. Всегда видишь все раньше остальных. А потом ждешь, пока они поймут.
Элизабет подумала, что эта фраза была куда более правдивой, чем считал сам Бен. Он действительно видел ее насквозь. И если раньше от этого было неуютно, сейчас приносило радость – ей не хотелось ничего объяснять, снова копаться в себе и думать, почему она или Седрик поступили так, как поступили. Ей хотелось, чтобы кто-то просто заглянул внутрь нее и увидел ее боль. И принял как свою. Она читала это в глазах Бена. Наверное, потому, что он испытывал ту же безответность, что и она. Это было непостижимо. Только человек с разбитым сердцем может понять второго такого же человека.
– Я прочитала твое письмо, – невзначай произнесла Элизабет, по его взгляду было заметно, что ему все еще было это важно. – Я обидела тебя тогда. Прости.
– Не извиняйся.
– Нет, я должна. И за тот раз на крыльце, после Лощины. Когда ты… ну, поцеловал меня. Прости, это было просто ужасно.
– Ты про сам поцелуй или про ситуацию в целом? – как бы между делом уточнил Бен.
Она опустила голову, пряча улыбку. На душе светлело. И пустота внутри нее неожиданно начала заполняться чем-то приятным и забытым.
– Я не хотела быть грубой, Бен.
– А я не хочу слушать, как ты извиняешься. – Проговорил Бен, заставив ее поднять взгляд. – Когда ты влюблен в кого-то, я не знаю, может ли тебя что-то обидеть? И я люблю тебя любой. Когда ты сердишься на меня или когда смущаешься, или когда смеешься. Даже когда падаешь в обмороки, чего не делала при мне ни одна девушка. Или когда…
– Подожди Бен. Ты сказал «люблю тебя».
Его глаза были кристально-чистые и открытые. Как будто он вывернул всего себя, и ему больше нечего было скрывать.
– Так и есть. Разве ты еще не поняла? Я люблю тебя, Лиззи Томпсон.
В его устах это звучало так просто. Слишком просто. Так же просто это произносила и Чжоу, когда говорила, что любит Седрика. Может, когда ты любишь по-настоящему тебе нечего стесняться, и ты наоборот готов рассказать всему миру о своих чувствах? Почему тогда ей было так сложно признаться в этом Седрику сегодня?
Бен все еще ждал ее ответа. Элизабет вернулась в реальность.
– О… Я… я не знаю, что отвечают в таких случаях.
– Ну, можешь ответить, что согласна со мной встречаться, – как бы в шутку предложил Бен и усмехнулся, – или можешь сказать, что я конченый идиот.
– Человек не может быть идиотом из-за того, что любит, – покачала головой Лиззи.
– По-моему, это одно и то же.
Она опустила взгляд на свои руки. Ей впервые признавались в любви. Она всегда думала, что ее первые отношения будут бурным романом, а они казались скорее тихой гаванью. Пристанью, где она могла забыть обо всем плохом, что случилось, и где ее всегда принимали с открытыми объятиями.
– Ты мне нравишься Бен, но ведь я… я говорила тебе про Седрика… – она беспомощно на него посмотрела. Как же сложно быть честной. Она представила себя на его месте. Каково это услышать на «Я тебя люблю» – «Ты мне нравишься»?
– Это самый кошмарный ответ на признание в любви, – поморщилась Элизабет. – Я знаю.
– Все хорошо, – Бен положил руку поверх ее.
Прикосновение Бена ощущалось по-новому приятно. Он был очень осторожен с ней. И все в ней затрепетало. Она вдруг разглядела, какие сильные руки у Бена, увидела линию его подбородка – четкую и мужественную, легкий намек на будущую щетину, и у него была красивая форма носа и губ….
Это было странно – смотреть на него с новой стороны, оценивать его, как симпатичного парня. Еще утром у нее никого не было, а теперь она успела потерять лучшего друга и завести новые отношения.
Все происходящее казалось безумием.
– Мама сойдет с ума от радости, что у меня появился парень, и я нормальная, – рассмеялась Лизз.
– Так значит, – Бен испытующе посмотрел на нее, не выпуская ее руки, – я твой парень?
– Выходит, так, – пожала плечами Элизабет.
Ее жизнь кардинально менялась у нее на глазах, в ней появлялось что-то новое, что-то, что снова давало ей силы. Она подумала о будущем. Вот она и Бен через неделю, через месяц, через год… И от этой мысли было спокойно внутри. Можно было бы начать и с сегодняшнего вечера, провести его вместе – почему бы нет?
– Так, и… что будем делать? – она подняла глаза на улыбающегося Бена. Он поиграл ее рукой, которую все еще держал.
– Ну, переедем поближе к морю, заведем пару детей…
– Я про сегодняшний вечер, Бен!
– У тебя есть предложения?
Элизабет поглядела на медальон, висящий на шее поверх блузки.
– Вообще-то, есть.
«Линн права – я начала терять Седрика, когда стала закрываться от него». С Беном она должна была избежать тех ошибок, которые сделала с Седриком. Она могла, нет, должна была рассказать Бену про Ровену и медальон. И если он не отвернется от нее, то это будет началом чего-то большего.
Элизабет подняла голову и шумно вдохнула:
– Для начала я должна тебе кое-что рассказать, Бен.
Глава 19Друзья, привет, на связи Heselinda! В этом году нашему фанфику на хогнете уже 11 лет, поверить в это сложно – то ли время бежит так быстро, то ли авторы так долго думают, то ли все задумки по сюжету не умещаются в одну человеческую жизнь:) Времена меняются, люди взрослеют, а фэндом Гарри Поттера вымирает за последние 10 лет.
Напомню, что раньше фанфик включал две сюжетных линии. Одна про Элизабет и современную жизнь в Хогвартсе, вторая – про средневековье, Ровену и Салазара. Но теперь существует отдельный фанфик Reminiscentia и он полностью дописан и оформлен! У нас появился официальный сайт. Найдите его в сети Reminiscentia ru, либо в моем профиле на хогнете.
На сайте выложены драбблы Ровены и Салазара – дополнительные сцены, которые вы еще не видели. Также мы рассказываем, как писали фик и о том, что хотели вложить в сюжет. А если вы впервые слышите, что у этого фанфика когда-то была историческая сюжетная линия, то очень рекомендую вам пойти и почитать эту историю. И вообще, очень круто осознавать, что у фанфика, наконец-то, есть финал:)
Пора признать, что статус фика на хогнете давно висел в замершем состоянии. Его последние главы были созданы 2 года назад и после них работа шла со скрипом. Только недавно я поняла почему. Концовка этой истории была давно дописана и выложена нами в последней главе, где все герои счастливы, где они, наконец, решили многие конфликты, повзрослели и готовы к новым приключениям.
Да, я пыталась придумать им новые испытания, но в итоге сюжет неумолимо вел к смерти персонажей. Как в современной линии, где мы должны увидеть смерть Седрика, так и в линии Основателей. Где по первоначальной задумке должен был погибнуть Салазар Слизерин. Но как только я садилась за драматичный сюжет, в моей голове была пустота: я не знала, как же всех этих счастливых и повзрослевших героев убить и сделать несчастными.
С такой мыслью я возвращалась к главами снова и снова на протяжении двух лет, пока не поняла – зачем мучить друга друга? Героев смертью, читателей ожиданием, а себя – насилием над своей писательской волей.
Поэтому в 2021 году, жарким летом, найдя время в отпуске, я внимательно перечитала все, что уже написано – конечно, ужаснулась опечаткам, корявым, фразам, нелогичности многих поворотов и слабым диалогам, но будем честны, перед нами не коммерческий роман, а всего лишь фанфик, который я начала писать еще подростком… Так вот, перечитав уже написанные главы, я поняла – что они давно закончены на том самом счастливом моменте.
Я точно поняла – я не смогу убить Седрика. Да и создать оффтоп, где он остается жив, тоже не получится, так как альтернативные вселенные я считаю отсебятиной и люблю держаться оригинала. Под «не смогу убить» – я имею в виду, что не вижу дальше развитие сюжета. Седрик, очевидно, умрет, как это происходит в четвертом романе ГП, с этим ясно. Пересказывать концовку Роулинг, но другими словами, как умирает Седрик – скучновато (странно, что я не подумала об этом заранее, когда создавала фик), можно сконцентрироваться на Элизабет и показать события ее глазами.
Но есть нюанс – я больше ее не чувствую. История Лиззи пришла к логическому тупику, она сделала выбор в пользу Бена и отказалась от Седрика. Куда двигаться дальше?.. Элизабет и Бен – созданные с нуля персонажи, живые, яркие и очень любимые мной. Я много времени провела в их компании и часто это не я диктовала им, как действовать, а они сами становились настолько реальными, что подсказывали сюжет и учили меня жизни. Я выросла. Они – нет. К сожалению, придется оставить эту историю в моем подростковом периоде жизни. Со всеми несостыковками и дырами в сюжете, с их бушующими эмоциями неуравновешенных школьников, с их первыми разочарованиями и влюбленностями.
Я попыталась создать из линии Лиззи и Бена отдельную мини-историю, убрать линию Ровены и оформить, как фанфик из мира ГП о первой любви. В таком виде вы наблюдаете фанф сейчас на хогнете. К нему вернулось прежнее название «Между строк. Назад в прошлое». Но финала по-прежнему нет:( Если у кого-то из читателей появится желание переработать материал фика, подарить ему концовку, я буду рада посотрудничать и даже выдам много набросков, которые не вошли в сюжет, но могут его дополнить.
А теперь что касается Ровены и Салазара – я могу их убить, в отличии от Седрика, ха-ха. Но не хочу!:) Их сюжет был продуман мной до конца, на самом деле впереди было запланировано еще несколько острых поворотов. Предательство Салазара, то, как он переметнулся к нормандцам. Его страстная любовь с Ровеной, от которой ему пришлось бы отказаться. Нападения на средневековый Хогвартс, кровь и ужас!:) Но я поняла, что если возьмусь за этот недописанный «хвост» сюжета, придется потратить еще пару лет. У меня нет времени на фанфики. Вот такой грустный факт взрослой жизни.
Я увидела, что линия Основателей, где живо описаны чувства Ровены, и есть главный костяк этой книги. Один из читателей (очень мудрый человек!) сказал, когда мы только выложили первые главы, что было бы удачно написать фанфик полностью про Основателей и средневековье, выкинув современную линию “Кубка Огня”. И только сейчас я прислушалась к этому мнению. Спустя 10 лет!
Поэтому пришлось сделать отдельный полноценный роман-фанфик о средневековье и любви Ровены и Салазара. Его финалом стала глава, которая была написана в 2018 году:) Хогвартс построен, а Ровена и Салазар снова вместе. Я оставила концовку такой же, но переделала некоторые опорные моменты в новом варианте фанфика. Где-то сократила сюжет, где-то дописала новые детали, чтобы срастить куски, где терялась логика. Плюс – вычитала фанфик на кучу (!!!) опечаток, ошибок и корявых фраз.
Так что книга покажется знакомой тем, кто ее читал, но порадует новыми поворотами и лучшим слогом – к сожалению, переписать все слабые моменты я не могу – иначе это будет новый фанфик. Большинство эпизодов сохранилось из старой версии. А для тех, кто еще не читал эту историю – будет приятно провести время за приключенческим средневековым романом по мотивам ГП.
Я пишу все это по простой причине – ненавижу когда история обрывается на полуслове, а у тебя незавершенный гештальт, это неуважение к читателям – ведь они тратили свое время, чтобы начать твою книгу, а ты их бросаешь. Поэтому так долго я не переводила фанфик из статуса «в работе» в статус «заморожен». Я все надеялась его закончить. В этом году надежда сдалась, подняла белый флаг и отбыла в закат. Так что… это лучше чем ничего, как считаете?
Я чувствовала огромную поддержку от читателей когда они хвалили сюжет, интересовались героями и пытались угадать, как развернется история. Я чувствовала, что мы вместе создаем что-то уникальное, я, соавтор и те, кому понравился сюжет. Так что будет справедливо, если читатели получат полноценный исторический роман о Ровене. Ну а что до линии Элизабет – если среди вас есть желающие завершить фанф – пишите!
Фух, вроде все!
Спасибо всем, кто дочитал до этого момента – вы либо любите ГП также, как и я, либо просто у вас много времени – тогда проведите его за новой версией фанфика Reminiscentia, где искать – смотрите выше!:)
